Есть такое расхожее выражение: шиза косит наши ряды. Мирное население, как правило, рядами не ходит, посему относится это выражение в основном к военным. И от неё, шизы то есть, не застрахован ни один из тех, кто носит погоны. Хотя, по большому счёту, от неё вообще никто из людей не застрахован.
Был у нас в училище полковник Березнёв. Преподавал огневую подготовку. Для нас, курсантов-первогодков, его лекция стала первым занятием на курсе.
Сидим мы, в большинстве своём вчерашние школьники, в аудитории. На дворе 1 сентября 1985 года. На стене портрет генерального секретаря КПСС М.С.Горбачёва, в мире перестройка, гласность, новое мышление, окончание холодной войны и всемирное разоружение.
Конечно, вся эта розовая чепуха в наших головах была уже немного подпорчена абитурским лагерем, подъёмами, нарядами, строевой подготовкой и кроссами. Одним словом всем тем, что называлось службой в советской армии. Но, всё же, у большинства ещё было какое-то идеалистическое мировоззрение.
И тут в аудиторию зашёл офицер двухметрового роста, с огненно рыжей шевелюрой, кучей орденских планок на кителе и полковничьими звёздами на погонах.
- Сынки! – Сказал он нам после приветствия, - Я буду учить вас убивать!
Полковник сделал паузу, кивнул на лежащие перед нами автоматы и изрёк зычным голосом: - В автомате тридцать патрон. Если каждым патроном убить одного супостата, то воевать нам будет не с кем!
Вот такое у него было жизнеутверждающее предисловие.
Хороший был дядька товарищ Березнёв, и преподавал он свой предмет интересно, хотя и несколько своеобразно. Но через пару лет пропал. Говорили потом, что у него съехала крыша и служба закончилась пенсией по инвалидности. Или по выслуге лет. Не суть важно. Очевидно, наука убивать даром не проходит.
Или вот в части у нас легенда ходила, что, типа, один капитан повёз трёх бойцов в Петрозаводск на обследование. Были подозрения, что у этих солдат крыша едет. Прибыли они в госпиталь, зашли в кабинет.
Врач со всеми четырьмя военными побеседовал и предложил им подождать в коридоре, пока будут готовы результаты обследования. Куда деваться, сидят, ждут. Тут из кабинета выпархивает медсестра и радостно так сообщает:
- Солдаты могут ехать обратно в часть. А Вы, товарищ капитан, останьтесь.
Ещё рассказывали, что был солдат, который всё время свой большой палец ловил. Тот, который на левой руке. Правой ладонью. Как свободное время, так он палец ловит. Ловит и ловит, а поймать не может. Короче, отправили его за такое странное поведение в дурку. Там врачи-психиатры бойца обследовали и признали негодным к службе. Списали в запас по душевной болезни. И что вы думаете? Едва выйдя за КПП, тот солдат сразу палец поймал и поехал домой с чувством выполненного долга.
Ещё один военный строитель во время приезда комиссии на дерево залез и перед генералом петухом прокукарекал. Другой, для признания его сумасшедшим, регулярно вены резал. Не до смерти, а так, чтобы дурь свою показать. Третий во время каждого построения штаны снимал и кое-чем чем тряс перед начальством. Точнее, всего пару раз удался ему такой фокус. Сперва было дисциплинарное взыскание, потом госпитализация. Разумеется, все трое упомянутых срочников демобилизовались раньше времени. В красной армии и без них дураков хватало.
Конечно, большинство таких оригиналов просто симулировало умственное расстройство. Служба она ведь не сахар, а домой хочется. Лучше уж дурь свою показать, чем гвозди глотать, в петлю лезть или руки-ноги себе уродовать, как иные настоящие придурки делали. Для здоровья, как говорится, вреда меньше.
Но у кого-то и правда крыша ехала, не разбирая кто под ней: солдат, офицер или прапорщик. Кстати, был у нас в части прапорщик Полтояйнен, по кличке Полторайнен, или Полтора Ивана. Странный такой. Сильно заторможенный, и как бы не от мира сего. Или молчал, или прогонял какую-то хрень. Вот по нему точно дом скорби плакал, это каждому и без врача было видно. Но этого прапорщика вместо дурки, чтобы меньше заморочек было, отправили в другую часть, с отличной характеристикой и на вышестоящую должность. Оттуда, говорят, его потом тоже куда-то перевели, и тоже с повышением. Так что иной раз шиза помогает делать карьеру.
Но шутки шутками, а душевная болезнь вещь неприятная, чего там говорить. Мне как-то раз пришлось почти полгода прожить в одной квартире с дальними родственниками: парнем-шизофреником и бабушкой, впавшей в полный маразм.
Парень был ещё ничего, в основном адекватный, его только в межсезонье плющило. Ему мерещились мафиози, которые его крови хотят и всячески преследуют. Зато бабушка чудила как есть и по-всякому. Как вспомню, так вздрогну. Думал, сам шизанусь от такой жизни. Впрочем, этих людей давно уже нет на свете, да и речь здесь не о них. Я другую историю хочу рассказать.
***
Сашу Биято призвали в армию из недавно переименованного обратно в Санкт-Петербург Ленинграда и направили служить в 909 военно-строительный отряд.
Солдат был худенький, невысокого роста, тихий, задумчивый и такой весь погружённый в себя. Такие в войсках обычно не выживают. То есть, в прямом смысле слова, конечно, выживают, но жить и служить им тяжко.
Рядового Биято после курса молодого бойца распределили в хозяйственный взвод. С его комплекцией мыть тарелки и убирать столовую, было сподручнее, чем валить лес, катать брёвна на эстакаде или хотя бы сортировать доски в пильном цеху.
Хозяйственный взвод числился в нашей третьей роте. Личности там служили примечательные, поскольку на работу в столовую, кочегарки и прочие непыльные места отбирали солдат каличных, убогих и скорбных разумом. Здоровые люди были нужны на производстве.
Саша Биято умудрился выделиться даже среди хозвзводовского паноптикума. Он тупил где надо и не надо, задавал глупые вопросы, работал на тормозах и завёл дурную привычку терять поясной ремень. Ладно бы ещё ремень был кожаный, с латунной бляхой. Тогда его утрату можно было списать на происки старослужащих. Но когда Саша посеял третий брезентовый ремень, на который ни один уважающий себя солдат любого срока службы просто не стал бы носить, старшина рассвирепел и подпоясал Биято пятимилиметровой вязальной проволокой.
- Так и ходи пока, - сказал, - Если не потеряешь, ремень выдам.
Недели две военный строитель Биято ходил с проволокой на талии как монах в веригах. Потом вроде ничего, научился ремень носить. Но через короткое время опять что-то учудил, и это переполнило чашу терпения старшего прапорщика Саитова. Такая фамилия была у нашего старшины. В армии он служил дольше, чем я на тот момент жил на белом свете.
Старшина был татарин, звали его Тагир Резванович. Жулик был ещё тот, но очень обаятельный. И хитрый, как триста китайцев.
Вызвал как-то вечером старшина товарища Биято в каптёрку и ласково так его спросил:
- Саша, тебе ещё не надоело работать на кухне?
- Надоело, старшина. – Честно ответил военный строитель, преданно глядя начальству в глаза.
- Не хочешь побыть у меня телохранителем?
- Зачем? – искренне удивился Биято.
- Ну, видишь, в каптёрке у меня имущество всякое, материальные ценности. Вдруг кто нападёт? Защищаться надо. Вот, ищу телохранителя, а ты человек как раз подходящий. – Подмигнул солдату старший прапорщик.
- Ладно, раз надо, то я согласен. – Понимающе вздохнул Биято.
- Вот и отлично. – Обрадовался старшина. – Сейчас иди к начальнику штаба, попроси у него автомат.
- Зачем?
- Как зачем? Я же говорил, вдруг враги! Чем ты от них отбиваться будешь? Без автомата никак нельзя.
- Понял, сейчас пойду.
И ведь пошёл. Правда, все двадцать пять автоматов, имевшихся на тот момент в 909 ВСО, были выхолощены, и при самом большом желании выстрелить из них было невозможно, но какое это имело значение?
Начальник штаба, выслушав зачуханного бойца, который потребовал себе сразу два автомата и объявил о том, что старший прапорщик Саитов назначил его своим телохранителем, почесал нос и сказал:
- Солдат, ты, главное, не нервничай. Насчёт автоматов мне надо подумать. Иди пока в казарму, а старшину пришли ко мне.
Когда старшина прибыл в кабинет к начальнику штаба, тот предложил ему:
- Тагир Резванович, Вы бы написали рапорт, что ли…
- Какой рапорт, товарищ майор?
- О том, что Вам нужен телохранитель. Мы его рассмотрим, окажем Вам помощь…
- Товарищ майор, - сказал старшина, - рапорт я писать не буду. Мне этого бойца надо в дурку отправить, а не самому туда ехать.
- Всё равно рапорт пишите.
- Какой?
- Другой. О том, что в поведении военного строителя рядового Биято наблюдаются странности, ну, и так далее. Не мне Вас учить… – Вздохнул начальник штаба.
- Другое дело! – Обрадовался старшина. – Давайте бумагу.
На следующий день военный строитель Саша Биято с сопровождающим прапорщиком уехал на обследование в посёлок Матросы под Петрозаводском, где находилась республиканская психоневрологическая больница.
Прапорщик вернулся через два дня. Отъевшегося и на удивление чистого Сашу врачи прислали обратно через полтора месяца. Вместе с ним прибыл пакет документов, в которых был указан его диагноз, несовместимый с военной службой.
С этим пакетом солдат прибыл на доклад к командиру отряда. Подполковник Пантета, Ростислав Арсентьевич, изучив бумаги, поднял взгляд на стоящего по стойке вольно бойца.
- Ну что, телохранитель, тут сказано, что тебя увольнять надо.
- Товарищ полковник! – Возмутился Саша, - какой я Вам телохранитель? Я – герцог Биято. Мой папа был лучшим другом герцога Анжуйского.
- Вылечили, называется. – Вздохнул командир и, отправив Сашу в казарму, передал его документы в строевую часть.
На телохранителя-герцога солдаты из других рот ходили смотреть как на диковинку. Правда, недолго. На следующий день, переодетый в парадную форму, в сопровождении целого сержанта, как особо важная персона, Саша уехал домой.
Когда они сели в поезд, сержант спросил:
- Ну что, повезло тебе, герцог, закосил от службы?
- Сам ты герцог. – Спокойно ответил Саша. – Тебе ещё служить, а я домой еду.
И ведь приехал, прослужив в Советской Армии не более полугода.
Через месяц после увольнения в запас военного строителя рядового Биято Тагир Резванович Саитов получил посылку из города Санкт-Петербурга. В фанерном ящичке, заботливо проложенные газетами, обнаружились две бутылки хорошего коньяка, банка красной икры и записка из двух слов: «Спасибо, старшина».