Время — довольно странная субстанция: идешь ли быстрым шагом, стоишь ли столбом, а оно все равно бежит. И чем дальше, тем быстрее, кажется, что сутки стали короче. И вот уже жизнь мчится галопом. Когда остается позади большая половина прожитого, иногда так хочется оглянуться назад и зависнуть в блаженных днях детства. Почему-то помнится все отчетливо и зримо. Чудится, что смотрю я хронику безмятежных школьных лет, наблюдая со стороны за той смешной девчонкой-фантазеркой. И поражаюсь: это было? Так невыносимо давно.
— Галка, выходи! — слышу призывный крик со двора.
Я сижу за круглым обеденным столом в нашей единственной комнате коммунальной квартиры и вывожу палочки-кружочки: тут с нажимом, тут без нажима. Ненавижу чистописание! Ручка-перо не хочет меня слушаться. А как залезу в чернильницу, так обязательно где-нибудь на листах в косую линеечку поставлю кляксу. Ну, не получается у меня ровненько и чистенько! Кто только придумал эти чернила? И хоть чернильница называется непроливайкой, все равно все руки заляпаны.
Я тяжело вздыхаю. Еще палочка, еще кружочек. Сил больше нет выводить эти дурацкие закорючки. И тут со двора, как спасение, этот призывный крик: «Галка, выходи!» Выглядываю в окно и вижу около сугроба своих задушевных подружек — одноклассниц Иру и Таню, а с ними Танину младшую сестричку Ирочку. Осторожно откладываю ручку, закрываю чернильницу. Так, свитер, рейтузы, валенки, шапка, мутоновая шубка, рукавички. Экипировка готова. Я выхожу во двор из парадной. В воздухе тихо покачиваются снежинки, легкий морозец покусывает щеки. Слышу, как девчонки считаются: «Внимание, внимание! Говорит Германия: сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом». Выбирают, кто первым расскажет ужастик про кровавую руку или черного покойника.
Подружки встречают меня радостным визгом. Они уверены, я сейчас придумаю какую-нибудь увлекательную игру. Ждут. Знают, что командовать буду я, так как старше Иры на шесть дней, а Тани — на целых десять. Ирочка вообще еще до школы не доросла.
— Девчонки, вчера в «Стреле» такое кино видела! — воодушевленно говорю я, предчувствуя интересную игру. — «Дети капитана Гранта» называется. Правда, все происходит на другом конце света, там тепло и всего двое детей. Но ничего, что-нибудь придумаем. Я буду Мэри, Ирочка — Робертом, — безропотная Ирочка соглашается на все, лишь бы ее взяли в игру.
Я в лицах пересказываю содержание фильма.
— А мы кем будем? — вопят Ира и Таня. — Мы не хотим быть Паганелями.
— Ладно, пусть будут еще две сестры — ты Ирэн, а ты Тантанелла. А наша лестница — яхта «Дункан».
— А кто капитан Грант? Кого искать будем? И где? — интересуются девчонки.
— Ну, — я ненадолго задумываюсь, — пусть мы как будто отправимся на поиски моего дедушки, он и будет капитаном Грантом, — прикидываю. Как у многих детей нашего поколения, дедушки-то у меня нет. Вернее, не то, чтобы совсем нет, как у Иры — дед погиб на войне. А наш просто с нами не живет. Бабушка говорит, что он с войны пришел с загадочной для меня ППЖ. Так что мой дедушка приходящий. — Он работает на Невском, недалеко от вокзала, — объясняю я притихшим одноклассницам. Правда, сведения у меня скудные, на этом и кончаются, но больше на роль капитана Гранта я никого придумать не могу.
— Мы уйдем со двора? До Невского же далеко, — галдят девчонки хором.
— Трудности детям капитана Гранта не страшны. Сколько можно гулять в нашем скучном дворе? Или кто-то боится? — это замкнутое пространство совсем не интересно для игр, как и все дворы-колодцы старого Питера. Весной и летом хоть классики можно расчертить. Или на скакалке попрыгать. Или в лапту поиграть. А зимой единственное развлечение — ржавая лестница, ведущая на крышу бывшей дворницкой, с которой можно прыгать в сугроб. Еще, правда, есть так называемый задний двор, где расположены сараи — в них хранятся дрова для растопки печки. И прачечная с тремя маленькими корытами для стирки и одним большим для полоскания белья. Но и там мы все давным-давно исследовали и обыграли.
До этого я смотрела в кино оперу «Евгений Онегин», долго находилась под впечатлением и свою резиновую куклу-матросика нарекла Ленским, тогда Ирочка приволокла гуттаперчевую Машку, которая превратилась в Ольгу Ларину. Долго не могли никого определить на роль Онегина, пока Ира не нашла у себя плюшевого зайца с оторванным ухом. Но дуэль состоялась по всем правилам. По моей версии Ленский убил Онегина, и они с Ольгой поженились. Судьба Татьяны нас как-то не интересовала.
Девчонки ежатся, однако, разве кто сознается, что боится. Хотя в душе мне самой страшновато: главное, успеть вернуться, пока еще родители на работе. Я первая выхожу из дворовой арки на Лиговский проспект, девчонки тянутся за мной.
Путь до Невского я знаю хорошо, ничего сложного — две трамвайных остановки. Все время прямо. Девчонки уже включились в игру и тоже подкидывают идеи. Сначала идем по Лиговке мимо таких же серых дворов — пещер страшных драконов: надо проскочить мимо, пока какое-нибудь чудовище нас не увидело, мимо хлебозавода с заманчивым запахом свежеиспеченного хлеба — это у нас придорожный трактир. Собираем по карманам всю мелочь, оставшуюся от школьных завтраков, покупаем свежую «городскую» булку с хрустящим гребешком, разламываем ее на четыре части — и, кажется, нет ничего вкуснее. Родную школу мы любим, решаем, что это — жилище доброй феи, но сейчас ее нет дома, и поэтому посещать ее не стоит. По дороге заходим в Сангальский сад, — мне захотелось покататься с горки, и я придумываю новое испытание: как будто увидела следы, и нам надо по ледяной дорожке попасть в пещеру к аборигенам. Девчонкам это испытание нравится, и мы с визгом бежим к горке. А потом направляемся к Перцову дому — дворцу короля, потому как дом красивый, не то, что наш. Оттуда до Московского вокзала — пристанища железного коня, рукой подать. Там лишь перейти на другую сторону Лиговки — и вот уже Невский распростерся во всей красе. По дороге мы встречаем разных чудовищ, спасаемся от индейцев, ловим пиратов, находим сокровища. Нам весело. Мы звонко смеемся, и прохожие нам улыбаются.
Так увлекаемся игрой, что не замечаем, как темнеет. Смотрим на сияющий разноцветными огнями Невский, но дорогу не переходим. Девчонки, волнуясь, ждут моего решения — взбучку от родителей не хочется получать никому, мне тоже. Я говорю:
— Нам преградила дорогу широкая река, моста на горизонте не видно. А близится ночь. Придется возвращаться на корабль. Но ничего, мы продолжим поиски, надо будет выйти пораньше и соорудить плот.
Обратно мы идем быстрее — убегаем от индейцев.
На подходе к дому девчонки заволновались:
— А завтра мы будем играть в детей капитана Гранта? Нам так понравилось.
— Конечно, — отвечаю, — а вы слова песни запомнили? Давайте-ка, я послушаю.
В три голоса Ирэн, Тантанелла и Роберт послушно запевают: «А, ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер…»
— Пусть эта игра будет нашей маленькой тайной, — говорю я.
Из арки выбегают взъерошенные, напуганные родители, начинают отчитывать нас на разные голоса.
— Бессовестные, где вы были? Кто вам разрешал уходить со двора? — все молчат, как партизаны, и только Ирочка подает голос:
— Мы в Сангале на горке катались, — что ж, устами ребенка...
Мы все живем в одном дворе, только в разных парадных. Заговорщически поглядывая друг на друга, расходимся по своим тесным, убогим коммуналкам, где уютно потрескивают дрова в печке, а за форточкой в сетке болтается колбаса. Мы даже представить себе не можем, что скоро разъедемся по отдельным квартирам, где будет телевизор и центральное отопление. И ванна, а не городская баня раз в неделю. И мы бы не поверили тогда, если б нам сказали, что на месте «маленького садика», куда ходили гулять с родителями, вырастет станция метрополитена «Лиговский проспект».
А тогда, на следующий день, мы все вместе пойдем в школу и после учебы, перекусив, сделав уроки и сменив коричневые форменные платьица и черные фартучки на свитера и рейтузы, опять отправимся на поиски капитана Гранта. Я буду придумывать все новые и новые приключения.
Так невыносимо давно, в другой жизни. Когда мы были первоклассницами.
Мы повзрослели, что там говорить,
Мы потеряли книгам детства верность.
Но хочется понять, как повторить
Мечту-игру в героев Жюля Верна.
Но ничего повторить нельзя — в одну реку не входят дважды. И нашей Тантанеллы уже нет на этом берегу Стикса. Я давно живу в другом городе. И все-таки… Иногда, глядя на какой-нибудь случайный сугроб, стоит только прикрыть глаза, представляю трех ленинградских первоклассниц,
Что лезут на сугробы, все в снегу —
Веселые, счастливые, наверно.
И я как память в сердце берегу
Мечту-игру в героев Жюля Верна.