НА ЧЁМ ДЕРЖИТСЯ НЕБ0?
(моя ранняя космология)
Когда мне было лет пять, (это был 1945-й год), мой старший брат уговорил меня остаться дома одному, за что обещал дать три копейки. Я согласился на такой выгодный контракт, но, когда он протянул всего одну монету, я почувствовал себя обманутым и удивился вероломству брата. Для меня и моих товарищей, каждая монета – одна копейка, а до трех я уже умел считать. Брат, заметив мое недоумение, объяснил, что там – на монете - написано: три копейки. Я все понял сразу. Я с радостью принял три копейки, так как обретал не только богатство, я обретал много большее. Дело в том, что солнце, по моему убеждению, и было такой вот монетой, только очень горячей. Теперь у меня в руках был двойник солнца, что привносило в детскую душу особенный комфорт.
Итак, у меня было запасное солнце, и я время от времени примерял мою монету к небосводу. Правда, пока не знал, где разогреть монету, но очень надеялся на колхозную кузницу, где не раз видел разогретые светящиеся «железки». Вспомнив о кузнице, я окончательно успокоился.
Но не только солнце занимало меня. Небо – вот объект моего особенного внимания, летнее безоблачное синее небо. Красотой его я постоянно любовался. Я знал, что материал, из которого сделано небо не может быть на земле, что само небо для людей недоступно, и поэтому лелеял затаенную мечту – заиметь хотя бы крошечный кусочек неба. Этот кусочек затмил бы все богатства земли. И всякая красота земная померкла б в сравнении с красотой небесного камешка. (Так мечтает иногда и взрослый человек о чем-то невозможном). Знал я и толщину небесного свода, правда, узнал я это от товарища, что на год старше меня. Он сказал, что толщина неба, как наша Малиновка, имея в виду протяженность нашей небольшой деревеньки. А протяженность эта составляла около километра. Теперь и вы представляете, какой могучей было небо. Материал, из которого сделано небо, немного напоминал камень, но не хрупкий. Во время грозы, а тогда грозы были не в пример сегодняшним весьма грозны, я побаивался, что расколется небо. Теперь же, когда я знал, что оно толщины необычайной, страхи мои поулеглись, разве что когда уж очень страшный следовал удар грома.
Что там за небесным сводом, у меня не возникало вопроса. Там выше ничего не было: пустота. Вся вселенная для меня состояла из земли, накрытой, как куполом, небом. В центре этого мироздания и была моя деревенька Малиновка. До края земли никому невозможно добраться. Такие вот постулаты.
Потом я озаботился, а на чём же держится небо? Визуальное обследование окрестностей нашей Малиновки, однажды дало мне ответ. На запад от нашей избушки открывался вид на соседние деревни, цепочкой протянувшиеся слева направо. И по краям этой цепочки возвышались церкви, верхушки их упирались прямо в небо. Итак, две опоры я нашел. А если повернуться на восток, то были видны две каланчи, построенные, как я узнал потом, для обзора и охраны окрестных полей. (Поля эти принадлежали колхозам другого района, а населенные пункты тех колхозов располагались довольно далеко. Вот и были когда-то построены эти деревянные башни, как пункты надзора за удаленными полями).
Вид на восток не был таким обзорным, как на запад, и каланчи были видимы из-за горизонта лишь на половину, однако вершины их явно упирались в небо. Так я нашел еще две точки опоры, а жизненный опыт подсказывал мне, на примере стола и табуретки, что четырех опор достаточно. 0 своей догадке я никому не сказал. Это было моей тайной, и я очень гордился, что являюсь единоличным владельцем её.
Я переживал самый комфортный период своей жизни: каждое утро после пробуждения я проверял надежность неба, и убеждался в сохранности монеты – дубликата солнца. А наблюдая необыкновенной красоты синеву неба, опять и опять представлял себе заветный камешек неба в своих ладонях.
Но однажды я с тревогой заметил, что с одной небесной опорой – церковью, что по правую руку - творится что-то неладное: она стала уменьшаться в своей высоте. Я успокоил себя, опять - на примере табуретки. Одна из них имеет одну ногу чуть меньшей длины, и ничего: обходимся прекрасно. Первый ужас я испытал, когда, той церкви вдруг не стало, (проводя антирелигиозную политику государства, церковь сломали. Церковь эта была деревянной и сломать её было довольно просто).
Переживания мои были глубоко внутри, я никому не высказал своей тревоги, вместе с тем я удивлялся беспечности окружающих, особенно взрослых. Потом объяснил себе тем, что секретом устойчивости неба владею только я. Возникало у меня иногда желание поделиться секретом своим со взрослыми, но, видя повседневно их бестолковость и легкомысленность, я опасался неадекватных действий их по отношению к опорам небесным «из хулиганских побуждений», как сейчас говорят.
Вновь и вновь оценив ситуацию, я начал успокаиваться. Опять пришла на помощь табуретка, на сей раз трехногая: отломилась нога у одной нашей табуретки. Отремонтировать ее было некому, и мы приспособились на ней сидеть, не падая. Вот! Но все равно, когда я обозревал горизонт, ёкало сердце, при обращении взора моего на правый угол, где совсем недавно была четвёртая опора для неба.
Со временем привык я к небесной конструкции на трёх опорах, уверовав в её надёжность. Но кризис, оказывается, развивался. В одно, не совсем прекрасное утро, я не увидел каланчи, что располагалась по левую руку, если смотреть на восток. Я испытал панику, ибо знал, что на двух ногах табуретке никак не устоять. Как ни странно, но небо пока не падало… и как я удивлялся поведению взрослых, их совершенной беззаботности. Правда, они не знали, на чём держится небо, и это оправдывало их. И захотелось мне их просветить, открыв тайну, предупредить об опасности. Тогда они, может быть, придумают что-нибудь для предотвращения катастрофы. Ведь они умеют строить дома, делать телеги и ещё много чего. Так впервые я признал некоторое превосходство взрослых. Но не успел я их просветить, ибо случилась новая беда: я лишился запасного солнышка – моей чудесной монеты.
По соседству проживала моя двоюродная сестра. Она была старше меня года на полтора, и потому главенствовала в наших детских играх. Девчонка с непредсказуемой сменой настроения: то очень добрая и заботливая, как старшая, то злая и агрессивная. Она видела у меня ту монету и мое отношение к ней. Была у нее такая черта: не могла она долго терпеть, если мне комфортно. Выманив хитростью монету, она выбросила ее в огород, где невозможно было ее отыскать. Я пережил катастрофу.
В дальнейшем, наблюдая полное спокойствие взрослых по поводу полной неустойчивости неба, я вдруг начал сознавать, что взрослые не настолько глупы, как мне виделось ранее. Они что-то знают более меня, убеждался я, и поэтому приложил все свои духовные силы, чтобы снять с себя проблемы неба и солнца. И уже почти спокойно пережил исчезновение второй каланчи. (Оказывается, в тех колхозах, ввели в штат объездчиков удаленных полей, и каланчи стали не нужны).
И долгое время я со смешанным чувством удивления и восхищения созерцал лишь одну небесную опору – церковь, что по левую руку, если смотреть на запад…
И зародилась мысль: небо ведь не табуретка, оно совсем неземное и, наверное, для него достаточно одной опоры. А запасное солнце я добуду. Надо попросить у брата, когда ему потребуется какая-нибудь моя услуга. Например, я готов опять остаться один дома.
Потом была школа, и я узнал, что зря беспокоился о небесных опорах…
Лет через сорок приехал я в родную деревеньку, мучимый болезнью, под названием ностальгия. Конечно, полюбовался сохранившейся церковью и утвердился в догадке того пятилетнего мальчугана, что для неба достаточно одной такой опоры.