Ее выдавали руки – они не смеялись. Длинные пальцы теребили ткань свободного платья. Верно от того улыбка казалась чужеродной, как и непривычный наряд. Вылинявшие джинсы остались дома, на спинке стула. Там же раскачивалось, дожидаясь хозяйку, душевное равновесие. Что-что, актрисой она была отменной. Не наметанный взгляд никогда не уловил бы за тончайшими зелеными линзами игру, а музыкальный слух – фальшь. Если бы не руки…
Разметав напоследок звуки музыки, пожар медленно угасал. Так и не собрав лохмотья нот, вместе с ним умирала мелодия. Искалеченными деревьями догорал закат.
Художник отошел от мольберта:
- Как-то так…
Пахло красками и молодостью.
- Дальше без меня, - галерист нажал кнопку интеркома, - Светочка, я на обед. Зови шофера.
- Бросаешь?
- Ты сам себя бросил. Извини, меня не интересуют ни новые, ни бывшие таланты.
- Такой путь прошли…
Собственно большую и трудную часть пути он промыкался в одиночку. Классический вариант: подвал-мастерская, случайные заработки и привязанности. Впрочем нет, ходила к нему одна – натурщица - чаще других. Долговязая, безбашенная.
- Не знаю, какой из меня творец, но у моей музы самые длинные ноги, - шутил художник.
Несмотря на незатейливый наряд и простоту в общении, назвать ее глупенькой было бы непростительным преувеличением. Скорее – недообразованная.
- Малообразованной язык не поворачивается,- оправдывался наш герой, - она же не виновата, что родители не предоставили возможность. Работала – некогда учиться.
Более всего художнику удавались портреты. Манера его письма была далека от парадной, и посему заказчики не толпились на подвальных ступеньках, а купюры - в карманах заляпанного халата.
Каждый творец в глубине души надеется на чудо: вот зайдет понимающий богач и …
Засидевшийся в девках талант придирчиво вглядывался в лица редких посетителей. Публика наведывалась преимущественно богемная - несерьезная. Словом - голь перекатная.
Среди прочих выгодно отличался один субъект. Демократичная манера одеваться сочеталась в нем с уверенностью человека обеспеченного, самодостаточного. Заходил он нечасто, но подолгу стоял перед каждым полотном, беззвучно шевелил губами и ронял фирменный пепел на носки дорогих башмаков с толстой подошвой.
Завсегдатаи чужака сторонились. Исчезал он также внезапно, как и появлялся. Картин не покупал и не заказывал.
- Основательный товарищ, - рассуждал портретист, - такой размениваться на мелочи не станет.
Со временем художником завладела уверенность в том, что рано или поздно их дорожки пересекутся.
- Старик, поздравляю!
- С тебя банкет!
- Ну, ты даешь!
Поцелуи, рукопожатия, фальшивые улыбки.
Первая персональная выставка!
И не где-нибудь, а в вполне пристойном салоне. Телевидение, пресса – все, как положено. Праздник не из дешевых, но неведомый спонсор взял расходы на себя.
Таинственный меценат оставался загадкой для кого угодно, только не для виновника торжества.
- Он! Больше некому.
И действительно, в разгар мероприятия появился знакомый субъект.
- Примите и мои. Плюс у меня к Вам предложение. Отойдем.
Чем пахнет круг? Наверное, ничем. Осязаем? Нет. Сколь ни тяни к нему руки, все утыкаешься в пустоту. Круг – это несуществующие границы Вечности. Они давят, закрепощают, но вырваться за их пределы невозможно. Можно называть его Судьбой, и у каждого она своя. Зарождение человеческой жизни также непредсказуемо, как и ее конец. Хаотичные метания между этими двумя точками происходят внутри персонального круга.
- Ну что ж, возвращаюсь. Подвал, небось, заждался, - художник посмотрел на ставшие чужыми руки, - Зла не держу. Ты дал мне шанс. Не хочу оставаться должником: сколько за ту, первую выставку?
Пришел черед удивляться и галеристу. Долго, не поднимая глаз, молчал.
- Я думал, ты знаешь.
- Смеешься? Я тогда в каждом ноле видел свое отражение.
Он достал чековую книжку, накарябал, размашисто подписался, вырвал листок и положил на стол, придавив массивной статуэткой.
- Больше нет. Оставил только на краски.
Через пару минут, когда на лестнице смолкли шаги портретиста, в кабинет вошла Светочка.
- Ушел?
- Как видишь.
- Ну и дерьмо же ты.
- Побежишь догонять?
- Уже нет. Но, если б позвал…
Села. Закурила.
- Успокоилась?
- Вполне.
Она улыбалась.
На какое-то мгновение он ей даже поверил, но
ее выдавали руки – они не смеялись.
- Вот, - протянул чек, - твои инвестиции вернулись. Любопытно, ты когда-нибудь расскажешь, сколько дней голодала, чтобы скопить на выставку?
- Тебе – нет.
- А ему?
- Ему?
20.12.2013