Встреча на чужбине

          

 Вчера он все же подкараулил солнце. В эти зимние январские дни оно ни разу не высовывалось.Неба,затянутое густой пеленой сплошных туч вперемежку  с какими-то непривычными  серыми облаками, а, может быть, это были не облака, а тоже тучи, только другой расцветки, как будто вовсе и не было.
-У нас всегда зимой такая сумрачная погода ,-вздохнув, сказала Надежда, младшая дочь Черникова.Она вот уже более десяти лет жила в Манчестере, как она выразилась, в серединном городе Англии.
-Что значит серединный? - озадаченно посмотрел на дочь Иван Иванович.
-Манчестер как бы стоит в середине внутренней Англии, - уточнила Надежда. – Внутренней-потому, что есть еще Шотландия, Уэльс, Ирландия.
-А-а, - понимающе крякнул Черников, хотя толком он ничего и не понял. Он приехал сюда без каких-либо особых намерений. Хотя они вполне могли бы быть: он занимался в своем родном отечестве, как многие другие, после того, как рухнул Советский Союз, бизнесом. Но  устал ожидать приезда дочери на родину, поэтому приехал сюда сам. С дочерью в разлуке он был уже более десяти лет.
 Все эти дни, а Иван Иванович прилетел в Манчестер в канун нового года, небо было сплошь серым и напоминало ватное одеяло, которое сбилось в своем чехле и лежало на кровати как бы кусками. Вот так вот и небо. Все в кусках темных туч, без какого-либо просвета.
 И вот вчера Иван Иванович Черников вышел во двор, и вдруг за забором, а за ним стояли двухэтажные домики, их здесь называли террасками, торчал багровый осколок солнца. Именно осколок. Он выглядывал из-за горизонта. Издали он похож был на футбольный мяч, верней, видимую его часть.
 Черников аж обомлел от такой внезапной встречи с небесным светилом. Побежал в дом за фотоаппаратом, но когда вновь выскочил на улицу, небо было уже снова затянуто сплошной полусерой, полубелесой пеленой, состоящих из туч и беспрерывно плывущих облаков, тоже серых, напоминавших ему одеяло, которым он укрывался долгими зимними ночами.
 В Англии Иван Иванович был впервые. Во времена Советского Союза, чтобы попасть в капстрану, надо было побывать сначала в дружественной социалистической. А в эти страны он особо и не рвался. К тому же ехать по турпутевке и, как школьнику, слепо подчиняться выработанными условиями пребывания в той или иной, даже дружественной державе, его никогда не привлекало. Он,если куда и ездил в отпускное время в родном отечестве,предпочитал это делать исключительно, так называемым «диким» способом. Свобода для него была превыше всего.
 И когда его друзья-товарищи,побывавшие за рубежом, начинали ему рассказывать всякие небылицы о райской жизни там, на Западе, он снисходительно их послушивал,оставаясь при своем мнении: хорошо там, где нас нет. Он даже и представить не мог, чтобы вдруг уехать куда-то туда и жить там.Нет,это было не для него, хотя далеко не все его устраивало в родном государстве. Впрочем, уже после распада Советского Союза, он как-то побывал в Латвии, да и то полулегально.
 В те лихие девяностые он, профессиональный журналист и издатель, разоренный и разграбленный местными рэкетирами его южного города, где он тогда жил, решил подзаработать на поставке через молодую прибалтийскую республику, только что вышедшую из состава Советского Союза, нефтепродуктов. Включил старые связи. Все вроде получалось. Но надо было съездить в Ригу, чтобы подписать нужные документы. А у Черникова в тот период не было загранпаспорта.
 -Ничего страшного, - сказали ему по телефону латвийские компаньоны.- У нас на железной дороге не так строго. Главное-договориться с российскими пограничниками. А наши  пропустят. Дадите им немного денег, и все будет в порядке.
 Сомнения, конечно, у Черникова были, но ехать надо было побыстрей, и он решился. Но на его беду латвийские таможенники,верней,таможенницы,оказались очень принципиальными. На уговоры не подались, денег не взяли. И Черникова ссадили на пограничной станции. Здесь он должен был пересесть на поезд в обратном направлении. И если бы не друг, живший в Риге, которому он позвонил со станции, когда его сняли с поезда, он так бы и не доехал до столицы теперь уже чужого государства, каким стала Латвия в девяностые годы.
 В Прибалтике Черников раньше никогда не был. Зачем ему было Рижское взморье, когда рядом Черное ,в которое он был влюблен с детства. Поэтому здесь, в Риге, куда он тогда все же доехал, было ему всё внове.
 Зашел в продуктовый магазин, а он почему-то  полупустой, зато в глазах от обилия товаров рябило.
 Ему ничего было и не надо.Купил пару бутылок рижского пива и отправился в гостиницу, где он остановился в ожидании гостей из латвийско-германской нефтяной компании.
 Как впоследствии выяснилось, никакой такой компании  не существовало, а шикарный «Линкольн»,на котором подвозили Черникова в офис несуществующего предприятия, был прокатным.
 Но тогда Черников еще об этом не догадывался. Это уже потом узнал, когда его старый рижский друг нашел его и объяснил, что к чему.
 Впрочем, это особенно не удивило тогда Ивана Ивановича. Россия лихих девяностых уже научилась всему: и мошенничеству, и подлогу. Правда,к многочисленным перестрелкам на улицах, особенно в столице, в ту пору только начали еще привыкать. А вот притворство латышей в незнании русского языка-это уже было чересчур. Это в Риге-то не знают русского языка? В Прибалтике, куда страна вкладывала столько средств? Хотя уже тогда, начиная с последнего съезда депутатов Верховного Совета СССР, раздавались голоса, что русские, мол, оккупанты. Даже Ельцин как-то возмутился:
 -Оккупанты живут хуже оккупированных
 Но если в Риге многие говорили по-русски, но делали вид, что не понимают этого языка, то з Манчестере встретить русскоговорящих было практически невозможно. Когда Черников выходил на  безлюдные улицы спального района, где жила его дочь, ему казалось, что народ тут весь вымер. Улицы были пустынны, лишь по дорогам изредка пробегали легковые автомобили и полупустые автобусы.
 Обычно в город, то есть центральную его часть, Иван Иванович ездил с Надеждой. Она в совершенстве владела английским языком, и Черников одновременно и гордился ею и удивлялся, как это можно так легко шпарить по-иностранному. Но в этот раз он оказался в центре города один.
 Он с удивлением обнаружил,что город совсем не вымер, так как здесь было довольно многолюдно.Магазины,кафе-все они были связаны какой-то невидимой нитью, что позволяло побродить по торговым павильонам, и тут же посидеть, отдохнуть за чашкой кофе или чая.
 Иван Иванович молча, как глухонемой, на пальцах, объяснил бармену, что ему нужно, получил от него чашечку кофе и присел за столик. Вокруг сновали люди, что-то по-своему лопотали, и это и забавляло, даже смешило  Черникова, и в то же время наводило на мысль, что жизнь людей в разных странах ничем не отличается: те же заботы, волнения, те же проблемы.
 « А может мы сами всё усугубляем?-вдруг пришло ему в голову.-Бурчим, завидуем им, живущим в той же Англии, в других странах,считаем,что у них на уме только деньги и ничего другого. Все они такие бездуховные, не задумываются, как мы,русские.о смысле жизни. А их волнует то же самое. И смысл их существования как раз и состоит в том, что нужно вырастить детей, накормить их, напоить, дать образование. Не потерять работу. В общем, все, как у нас. Вон, они куда-то идут, о чем-то спорят, что-то детям своим объясняют. Как та молодая парочка, прошедшая мимо, и о чем-то рассуждающая на непонятном для него языке»
 Черников прислушался к голосам, пытаясь уловить тональность их речи, догадаться, о чем они между собой говорят.
 -В Манчестере русские есть,-как-то,когда они вечерней порой  с ней вдвоем прогуливаясь по пустынным тротуарам улицы, на которой она жила уже несколько лет, сказала Надежда.-Но они какие-то странные. Ни с кем особо не общаются. Живут замкнуто.
 «Живут замкнуто, - вспомнил он сейчас тот разговор с дочерью.-Может.чего-то боятся?
 -Да ничего они не боятся,-рассмеялась тогда Надежда.-Просто они такие.
 -Какие? - спросил у дочери тогда Иван Иванович.
 -Не знаю, - пожала она плечами. - Спроси у них.
 Да, ему сейчас хотелось с кем-нибудь поговорить.Черников глянул на полупустую чашечку. Он бы выпил еще горячего кофе, но для этого надо идти к бармену. Все эти кафешки, приютившиеся возле магазинчиков, работали на самообслуживании. А вставать из-за столика не хотелось.
 И вдруг сзади раздался смешок и удивленный голос:
 -Черника? Неужели это ты?
 Иван Иванович резко обернулся,и,о боже, рядом стоял его бывший одноклассник.Он пытался вспомнить,сколько они не виделись, но Тимофей Белоглазов насмешливо продолжал:
 -И не пытайся. Все равно не вспомнишь. Но я тебя как-то видел по ящику. В Анапе я тогда отдыхал. А ты пропагандировал свою газету.Потому-то я так легко тебя узнал.
 -Но я тебя тоже признал. Хотя столько лет пролетело. Сколько же мы с тобой не виделись?
 -Много, Ванька, много. Но меня все узнают. Хоть и постарел, а, видно, морда та же. Ну, я пойду кофейку возьму.
 Через несколько минут он вернулся,на ходу что-то сказав проходившей мимо молодой особы.
 -А ты, я гляжу, здесь свой, - все еще не веря такой неожиданной встрече.-Черников с любопытством вглядывался в старого школьного дружка.
 -Свой, не свой, а шпрехаю. Не то, что ты. Сидишь как дундук, разглядывая чопорных англичанок.
 -Стар я уже на такие дела.-усмехнулся Черников.-У дочки в гостях. А ты? Небось,бизнесом занимаешься? За товаром приехал?
 -Упаси. боже в ваш коровник.-И Белоглазов захохотал так, что на них стали оглядываться.-Я в администрации области работаю. Вот приехал их опыт перенимать. У них тут местный муниципалитет здорово работает. Ты разве не заметил?
 -Да заметил,Тимоха.заметил.Нам,конечно далеко до них. Только дочь говорит, бюрократов и здесь хватает.
 -А знаешь,Иван,я что думаю. Каждому-свое. Да, у них бытовка. Не сравнить с нашей. Только и мы не лыком шиты. Что они здесь жрут? Хренотень одну. Возьми наши овощи, наши фрукты? Они же другого вкуса. Пальчики оближешь. Я как-то купил, в больнице у меня сослуживец лечился, голландские яблоки. С виду красивые, а жевнешь-выплюнуть хочется.Ну,нет вкуса.Это,как размалеванная, разрисованная баба. А разденешь ее, ополоснешь под душем как следует, и смотреть не на что. Или…
 -Нет,подожди.подожди,-остановил с улыбкой красноречие Белоглазова Черников.-Еще что-нибудь про женщин вверни. Ты это всегда умел.
 -Да не об этом я,Иван,-не унимался Тимофей.-Возьми наши недра. Чего там только нет. У кого еще такое богатство?
 -Толку-то что? В чьих руках оно, это богатство?
 -Слушай,Ваня,а ты случаем не красный?-Белоглазов с интересом взглянул на своего школьного друга.-Вот крысы ресторанные те столики обслуживают. а к нам не подходят. Он поманил официантку, та подошла к их столику и что-то по английски сказала Белоглазову. Он перевел.-Говорит, те столики относятся совсем к другому заведению.Ну,ладно,черт с ней. Так все-таки, ты какого цвета, дружище мой?-снова он спросил у Черникова.
 -А ты,Тимоха,не изменился.-Иван Иванович осуждающе покачал головой.-Помнится,ты и в школе вечно тянул руку. Все первым хотел быть. Все первым. А зачем? Вот ты спрашиваешь меня, какого я цвета. Серым цветом, друг мой. укрыта Россия. Русь наша святая.Понимаешь,серым цветом. А здесь небо серое. Тучи бродят над городом, все вроде насупилось. А люди улыбаются.Смеются.Чему-то радуются. А чему ты, к примеру,рад?Зачем тебе опыт здешнего муниципалитета, когда там, у нас, все переиначат по-своему. Высадят цветочки. Клумбы разобьют, а деревья крепкие, ядреные, вырубят. И так во всем.Понимаешь,во всем. А ты опыта приехал набираться. Для кого стараешься? Вон у нас море захватили богачи. Олигархи разного пошиба.Кстати,мелкого,даже среднего предпринимателя там и в помине нет. У нас чиновники богатые. Им самим вроде как не положено. Но у них же есть жены,дети,племянники,тещи наконец.Местными князьками стали.
 -А ты что, за классовую борьбу?-насторожился Белоглазов.
 -Да причем здесь это. Вот ты внимательно приглядись к здешнему среднему классу.Пошупай его, как следует. Что он такое. А приедешь в свой Волгоград,сравни,если будет с кем сравнивать.-Черников оглянулся по сторонам, словно хотел найти своих сторонников среди местной публики.
 -А ты уже отказываешься от города детства?
 -А мой город детства – Сталинград. И во всем мире,по крайней мере старшее поколение, знают, что такое Сталинградская битва.-Черников пристально взглянул на друга.
-Ты еще скажи о десяти решительных сталинских ударах,-не сдавался Белоглазов.
 -Да их же не Сталин придумал, а сталинисты.А это не одно и то же.
 -И в чем же отличия?
 -В тонкостях политики,Тимоха,-улыбнулся Иван Иванович.
 -Слушай,Вань,может по коньячку? Я сбегаю.
 -Нет, хочу здесь в Англии пожить чуть-чуть на трезвую голову. А вообще,знаешь,смешные мы,русские. Вот встретились на чужбине,а спорим, говорим все о том же. А вот они,-Черников оглянулся по сторонам,-жаль,не знаю английского, хотел бы знать.о чем они говорят.Наверняка,обсуждают что-то другое.
- Может и что-то другое. Но все равно говорят о том же, что и мы.О жизни, любви, о своей любимой футбольной команде ,-Белоглазов иронично взглянул на Черникова.-Человечество еще не научилось болтать об абстрактном.
 -Почему? О космосе, о вере, о том, будет ли новое пришествие кого-нибудь вроде Христа. - Черникоа снова оглянулся по сторонам, словно, все еще надеясь найти и здесь своих единомышленников.
 -А ,ну,тебя,Ванька,-рассмеялся Белоглазов.-Вот встретились с тобой через сто лет, и снова о том же спорим, что и тогда, в прошлом веке еще.
 -А куда мы денемся,-засмеялся и Иван Иванович.-Русские мы,понимаешь,русские.Такими родились, такими и умрем.
 -Да поживем еще, назло всем. А у тебя,значит,дочка здесь живет?
 -Да не только дочка. Здесь у меня и внуки. И зять англичанин. Но скоро уж уеду назад. Дел дома много. Книгу вот дописываю.
 -О классовой борьбе?-съязвил Тимофей.
 -И о ней тоже,-не обиделся Черников.-Куда от неё денешься.
  Они потом долго бродили по городу, бурно спорили, да так, что прохожие останавливались и с удивлением прислушивались к чужой речи.
 А на прощанье Белоглазов сказал Черникову:
 -А ты,Вань,приезжай в наш Волгоград. Его не узнать. Вырос город.Похорошел.А то, что носит теперь другое имя, так и мы с тобой были Ваньками и Тимохами.А теперь вон какие.Другие.И зовемся теперь не советскими людьми, не русскими даже.А россиянами. Во как!
               
            
 -
 -