Она кружилась по полю, взметая тысячи парашютиков с распустившихся одуванчиков, словно ветерок, очень легкий и игривый. Легкое летнее платье цвета слоновой кости подчеркивало нежную красоту ее молочной кожи и светлых волос. Смех, звоном колокольчиков, рассыпался вокруг. Она кружилась, отдавшись беззаботному порыву, как лучик солнца, как солнечный ангел.
- Попробуй ты, - пропела она своим невероятно мелодичным голосом.
Я лишь с улыбкой покачал головой.
- Давай же, - она подбежала ко мне и, взяв за обе руки, начала двигаться по кругу. – Видишь? – Ее золотисто-карие глаза искрились от переполнявшего счастья. - Это совсем просто! – И она опять рассмеялась.
Я любовался ее легкостью и грацией, наблюдая за ней в такие моменты.
Она любила поля. С их цветами, красками, простором, свободой и жизнью.
Мы часто приходили сюда. Она была очарована красотой полевых цветов, игрой солнечных лучей в тихой глади озера и бесчисленным множеством паутинок, которые старательные паучки плели практически между каждыми стеблями полыни.
Она могла часами наблюдать за жизнью муравьев, ловить кузнечиков, чтобы потом отпускать, бегать за бабочками, пытаясь двигаться с такой же беззаботностью.
А иногда мы просто сидели у озера, наслаждаясь уютной тишиной этого потрясающего места. Мы почти не разговариваем здесь, поскольку нет нужды. Здесь такое чувство, что мы можем читать мысли друг друга.
Однажды мы ловили рыбу. Она выдержала полчаса, а потом кинула с трудом наловленных червей подальше в озеро и с заливистым смехом забежала в воду. Я не мог удержаться от смеха, когда она невинными глазами смотрела на мое ошеломленное лицо.
В начале лета мы всегда собирали землянику. Это было ее любимое занятие - видеть спелую сочную ягодку, оттягивающую стебелек, наклоняться к ней, ласково прикасаться и позволять ей скользнуть в руку. Это был ритуал, и ему никто не мог помешать.
Но чаще всего мы просто приходили сюда днем, захватив бутерброды и коврики. Она загорала, а я читал, отмечая, что с каждым днем ее, и без того светлые, волосы выгорают, становясь похожими на раскаленное золото. В такие моменты она обычно ловила мой задумчиво-восторженный взгляд и кидалась травинками.
Но лето было не вечным. И осенью наше поле превращалось в безрадостный, унылый пустырь. Ее это печалило, и мой солнечный ангел становился грустным. Я же старался всячески ее подбодрить, каждый день меняя полевые цветы в вазе на ее столике. Она улыбалась, но в ее глазах больше не было веселых искорок. Мир потерял яркость, а вместе с ней и счастье.
И я очнулся. Вначале я не понял. Но вокруг раздавался режущий слух писк, а рядом суетились какие-то люди. Я был в коме и очнулся. Мне что-то ввели, и я снова погрузился в мир грез.
Когда я проснулся во второй раз, было темно. Дежурившая медсестра зашла и включила мне свет. Я посмотрел на лампу. Она была очень яркая. Как солнце. И я осознал, чем на самом деле был солнечный свет в моих снах. Снах. Это были просто сны. Все те прекрасные моменты – это было лишь в моей голове.
Я попытался приподняться, чтобы осмотреться, медсестра помогла мне. Одноместная палата, мятно-зеленые стены, светло-желтые жалюзи на окнах и вид на реку за ними. Неиспользуемый телевизор на стене и несколько успокаивающих фотографий с растениями. Вход, большие окна в холл со стойкой администрации и залом ожидания. И тумбочка справа от меня. А на ней…
- Она обычно приходит в шесть, - сказала до сих пор молчавшая медсестра. – И каждый день меняет их.
- Который час, - прохрипел я, удивившись, что не разучился говорить.
- Шесть, - улыбнулась она, и, посмотрев куда-то назад, вышла.
Первое, что я увидел, были цветы. Они пестрели всеми возможными оттенками. Это был не букет, они даже не были перевязаны. Казалось, что их сорвали на поле и просто подравняли под одну длину. Он медленно вплыл в палату, и стало понятно, что его кто-то держал. И этот кто-то говорил по телефону.
- Нет, Филис, завтра не получится, - сказал женский голос. – Потому что я всегда провожу так выходные, - спокойно разъясняла она, попутно скинув пакеты и сумочку на одно из кресел и повернувшись к тумбочке. – Нет, я… - Девушка осеклась, увидев взгляд горящих глаз, неотрывно следящих за ее движениями. – Я перезвоню, - сказала она и отключилась.
Я посмотрел на нее. Молочная кожа, волосы, вернувшие свой цвет до светло-русого и удивленно распахнутые золотисто-карие глаза.
- Как ты очнулся? – Спросил солнечный ангел.
- На нашем поле наступила осень.