Любовь инопланетянки. Из записок Сидорова.
Я сошел с трамвая на конечной остановке, зашел в лес, прошелся немного по асфальтовой дорожке, дошел до поляны, а там стояли они, инопланетяне. Но это сейчас я понимаю то, что инопланетяне, а тогда не понимал. Только странными показались очень. Мужчины головастые, предупредительные. Один из них с непрезентабельным видом как бы между прочим спросил меня: «Молодой человек, мы тут проводим социальный опрос населения. Не хотите ли принять участие?»
Особого желания поучаствовать в данном мероприятии я не испытывал. Профиль не тот. Образа мыслей. Болею за «Спартак». Но в данном случае заметил среди собравшихся трех девушек: две брюнетки так сотрудницы, а третья, в которой все было в меру в фигуре, посмотрела на меня несколько вызывающе как причину для знакомства.
И я стал отвечать на их знакомые вопросы как в анкете, хотя некоторые из них, например, такие, как «Есть ли жизнь на других планетах и как бы вы отнеслись к пришельцам с чужих планет?» показались мне странными.
Тут эта блондинка спросила меня: «Что такое, по-вашему, любовь?»
Я растерялся, а в голову почему-то скакнула такая фраза, как: «Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне».
А дальше строки Виктора, компьютерщика, по поводу: «А завладевшая семейка разделала ее пилой».
Но тут я мучительно соображал, что сказать в ответ девушке, и у меня как спасительная озарила строчка из Пушкина: «Я помню чудное мгновенье» - и я брякнул ее.
Тут же я подумал о том, что перебрал, но никакой более скромной не приходило в голову. А эта девушка посмотрела на меня и сказала: «У вас всегда сначала так все прекрасно. Но почему потом пары распадаются?»
Я тут уже с математической логикой нашел ответ: «Сначала видят в жизни только прекрасное, но потом при сближении обнаруживается, что не так все прекрасно в жизни».
В это время, очевидно, руководитель команды собравшихся, сказал мне, указав на эту блондинку: «Это наша корреспондентка. Зовут ее Рита. Она исследует социальные вопросы молодежи. Не могли бы вы Рите показать город, а по ходу экскурсии высветить проблемы молодежи, которые намечаются в вашем городе?»
Я, конечно, согласился, думая при этих словах за что мне такое счастье. И мы с Ритой пошли обратно на трамвай. А после поехали в город. И, конечно, моя фантазия стала работать в ту сторону на какую выставку затащить Риту, чтобы поразить ее воображение, но на деле все оказалось проще. Рита предложила: «Пойдем в парк».
Я пожал плечами. Это предложение мне показалось примитивным: туда ходят все, кому больше некуда пойти. Ну, например, в ресторан поужинать. Или на какой-нибудь концерт, но Рита, словно прочитав мои мысли, ответила мне: «Я хочу побыть среди людей. Посмотреть, что они хотят».
А в парке ее прежде всего поразила парочка, которая на виду у всех целовалась, на что Рита спросила меня: «У них что, нет больше места, где заниматься этим?»
Я никогда не думал над этим вопросам и стал отвечать, теряясь в догадках: «Извращенцы какие-нибудь. А может, хотят доказать Абрамовичу, что у них не хуже это дело происходит, чем у него на яхте, когда все вокруг завидуют им.»
Но тут мне в голову пришла спасительная мысль, и я сказал Рите: «А есть такие, которым кажется что раз полюбили, то это только у них такое чувство, а у других нет».
Рита посмотрела на меня и сказала: «Вот они-то и самые счастливые люди на земле. Счастливей Абрамовича. А если не разойдутся, то на всю жизнь».
Я ошарашено посмотрел на Риту: господи. Я ведь раньше об этом не догадывался. Ну что мне сейчас Абрамович со всеми его деньгами, если я хочу только Риту, и что мне все его деньги?
Рита посмотрела на меня и сказала: «Ты правильно обо всем думаешь. Пойдем зайдем в ресторан. Подкрепимся».
Я тут сообразил, что у меня не хватит денег на ресторан, но Рита сделала предупреждающий жест рукой и сказала: «Денег не надо».
Я не понял, в чем тут дело, и когда заходили в ресторан дорогой, но по замечанию Риты, что зато мало народу, и когда Рита заказывала, и в процессе потребления, когда я с нахлынувшим на меня ужасом думал, что денег не хватит, успокаивался, глядя на Риту, потому что она держалась так, будто ничего особого не происходит, будто так и надо.
А когда закончилось потребление пищи, как культурный обмен с обществом, и официант не той национальности вырисовался, спросив расчет, Рита сказала: «Сдачи не надо. А вино мы возьмем с собой».
У официантка что-то щелкнуло в мозгу, он даже чуть ли не поклонился нам, а Рита посмотрела на меня, я взял бутылку, и мы вышли из ресторана.
Во дворе Рита сказала мне: «Поедем к тебе».
А дома, когда мы остались в квартире одни, она разделась догола, приказала мне: «И ты раздевайся. И давай еще выпьем».
Все, что происходило, мне казалось невероятным, что так хорошо не может быть. И наша интимная близость. Рита оказалась девственницей и шептала мне: «Ну что тебе еще надо?»
А я сам не знал что, но чувствовал, что еще не созрел для такого счастья. И дальше жизнь продолжалась так, что я сам себе казался не я. И так продолжалось несколько месяцев, пока как-то раз в автобусе на выходе я не оказался позади девушки в толкучке, а автобус притормозил, и девушка облокотилась на меня со спины своим задним местом. Нахлынуло очарованье. Я ожил. И все мое существо, которым я оперся о эту девушку. Я замер от такого проникновения, думая, какую непозволительную вещь совершил, а она обернулась ко мне, сказала: «Как приятно».
Я сказал: «Так познакомимся».
Она сказала: «С удовольствием.»
И вдруг рядом вырисовалась Рита, с вызовом посмотрела на меня и влепила мне пощечину. И тут же исчезла. Я подумал: не показалось ли мне? Но щека горела. А та новая знакомая с испугом посмотрела на меня и поспешно сошла через открывшиеся дверцы автобуса. Никто вокруг на меня не обращал внимания, словно ничего не было.
А Рита больше не появлялась у меня. Так прошло несколько месяцев, а я все не мог думать ни о какой девушке и только жил чувством долга обязанности перед Ритой и этим ощущением знакомства с девушкой в автобусе таким непозволительным и приятным. Меня только подстегивало воображение того, как знакомлюсь с этой девушкой и предостерегающее восклицание: а если?
И вот я снова очутился в автобусе перед незнакомкой такой не от мира сего, что не удержался и сказал ей: «А вы стихи пишете?»
Она в ответ посмотрела на меня взглядом, в котором не отразилось ни малейшего сомнения в этом мире, сказала мне: «Нет. Я пою в хоре. Хотите послушать? Приходите в семь часов в концертный зал», - и дала адрес этого места выступления.
Я ей ответил, что не могу. Что занят. Что лучше встретиться завтра в пять часов дня на автобусной остановке. И тут увидел Риту, как она подошла к ним и села рядом с этой девушкой. А потом исчезла. А я как ни убеждал эту девушку, что занят, что лучше встретиться завтра, все же пошел на концерт, а в пять часов так и не встретились.
И вот сколько времени прошло, и я все живу в предчувствии того, как останусь с ней наедине и сомну как первоцвет, как не подозревающую о себе эту нежность природы, но не тороплю время. А утром меня как будто что-то толкает. В пять часов. Я бегу кросс. Пять километров. В любую погоду.
У перекрестка, где светофор, парень встречает меня вместе с девушкой крепкого сложения, с распахнутым пальто как душой, готовый на братские чувства, и парень спрашивает меня: «Не надоело еще бегать? Вот смотри, какой кадр. Бери ее себе».
Но я не готов. Я живу в предчувствии Насти, которая поет в хоре, до которой еще по-настоящему не дотронулся, которую не снял. Как предчувствие своей жизни. А может? А может? А может? А может, вернется Рита такая правильная, и она вернется, когда я буду к этому готов, и что мне эта нерастраченная беспомощность Насти, перед которой я такая сила. А может? Пока не решил.