Часть 18. Домой

Александр Васильевич Стародубцев
 


После того случая старания в нас значительно прибавилось. Каждый хотел поскорее дело доделать и покинуть это гостеприимное место. Вагоны стали заказывать не через, а каждый день. И под этот распорядок все остальные дела делались. Во сколько бы часов со станции ни возвращались, а пока машины не загружены, спать никто не ложился. Двери стали на крючке держать и поодиночке никто на улицу нос не высовывал.

Смотрю, таким темпом мы солому за пять дней довезем. Вот уже два дня остается. Пора директора совхоза насчет талонов на бензин беспокоить. Дело в том, что по договору, какой директора между собой заключили, совхоз Ушакова должен наши Колхиды на обратную дорогу талонами на бензин обеспечить. А это  – пять тонн. По тонне на машину. Зашел к нему, он говорит:
– Не беспокойся. Будут талоны. –  И разговор завел о моей жизни, о работе, о зарплате. Не надоедливо завел. А я уже знаю, если какой начальник тебя про прежнюю работу спрашивает и про зарплату уточняет – значит, к себе тебя переманить задумал.

Отделался я общими фразами да и был таков. На ночь машины  неподалеку от жилища нашего ставили. Рядом с удобствами. А тут стали замечать, что кто-то по ночам бензин сливает. Стали дежурить. Два раза прогнали татей ночных. А накануне отъезда не убереглись. Камень кто-то в правое стекло машины Толи Никишина пустил. Рассыпалось стекло. Пришлось листом фанеры правую сторону кабины заслонить. Не машина стала, а пират средневековый. Да и рулить труднее, словно одним глазом смотришь. А впереди марш на три тысячи километров.

Довезли солому, а талоны нам не дают. Коменданта в район каждый день отправляют, а талонов он не привозит. Говорят, нет на нефтебазе. Так минуло два дня. Мы как раз в этот день работы закончили. А не уедешь. И ждать после того случая опасно, вдруг забияки на реванш кинутся…
На другой день комендант снова за талонами уехал. Я в контору пришел. Ожидаю. Разговорился с диспетчером. Несколькими полезными для нее советами из своего опыта поделился. Она в благодарность за мою помощь, под  обещание никому не говорить, выдала мне главный секрет волынки с бензином, какую нам директор устроил:

– Он всем специалистам задание дал, тебя любыми способами к нам на работу  заманить. А сам с бензином  мурыжит. – 
– Вот как?... – Удивился и огорчился я.
– А чего бы тебе у нас не остаться? Я осенью на пенсию пойду. Место тебе отдадут, – простодушно предложила добросердечная женщина.
–  Нет, – заупрямился я, –  Здесь лесов нет, а я в лесах вырос. С тоски сойду. Да и к вашей жизни мне не привыкнуть и к нравам вашим, – добавил, вспомнив недавних гостей…

– Зря ты так. Не понравится, два года проживи, заведи себе машину и куда захочешь потом езжай. – 
Она как в воду глядела. Комендант снова вернулся без талонов. А нам уже вторые сутки садовниками околачиваться. Трактор, пресс, погрузчик – все по машинам погружено. В дорогу собрано. Ребята у меня уже опять расслабляться начали.
На следующий день я не вошел а, что называется, ворвался в кабинет директора:
– Долго еще этот саботаж продолжаться будет?! – Выпалил от порога и решительную позу занял.

А он улыбнулся в ответ, и говорит:
– Не петушись. Садись. Договорим. –
– Что ж. Давайте договорим. –  Согласился я, а напряжения с себя не снимаю, подвоха жду.
–Я тут тебе хорошую работу хочу предложить. Соглашайся. –
А я уже знаю, что он будет предлагать. А он еще не знает, что его планы мне известны. А это в любой тяжбе – оружие. И решил я это оружие против его направить.
– Какая работа? –
– Главным диспетчером возьму. –
– За предложение спасибо, но сейчас нужно людей и машины отправить. –
– А согласие? –

– Сначала людей и машины. –
– Чтобы на работе похвалили? –
– Чтобы наши и ваши мужики уцелели. –
Он нахмурился. Осерчал даже. И застрочил:
– Слушай, чего ты перед своим директором выслуживаешься? Вижу, выслуживаешься. Он же тебя на грош не ценит. Прорехи тобой затыкает.  А сам пальцем пошевелить не хочет. Трех вагонов леса пожалел, а людей уродует, на край света загнал. –
– Родителя не выбирают, командира не сдают. – Долблю его, дурацкими фразами, из терпения вывожу, хотя и сам с ним во многом согласен. Но сейчас надо любой ценой из этого владыки тургайских степей бензин выжать.
– Командира, командира… Заладил… – Уже разгоняется до нужных мне оборотов директор. От прекословия все директора на своих насестах отвыкают скоро и если что не по шерсти сказанное услышат, сразу на дыбы встают. 

– Хорошо дам я тебе талоны. Вот они. Пять тонн. – И достает из стола толстую пачку талонов. – Но ты о себе подумай. Видишь как я живу… – и обводит приглашающим взглядом свой кабинет. – И ты так будешь.  –
– Каждый человек жизнь своей линейкой меряет и у каждого она разная. А если бы по вашему было, беды не миновать. –  И приступом: – Талоны! –
А ему деваться уже некуда. Карты сам открыл.
 Скинул колоду…

       Домой поехали не на следующее утро, как по поселку раззвонили, а в тот же день после обеда. Угнали машины по бездорожью и через полсотни верст на Семиозерский тракт вышли. До утра в степи переночевали и ребята домой двинулись.  А я заехал в один из совхозов, который на железной дороге стоял и договорился с директором о поставках соломы на следующий сезон. В тот же день и на поезд сел. Еду домой  и перебираю в памяти эпизоды этой злосчастной командировки.

Но главное огорчение мое от всей этой истории в другом.
Мы тогда полгода людей  терзали, скот морили, машины и нервы рвали, многие тысячи, десятки тысяч рублей на ветер пустили. Да только ли мы одни? – По многим местам так было.  А ради чего? Чтобы сохранить, сберечь лес. Ради него такие лишения принимали…

И когда сегодня посмотришь на нынешних коммерсантов, которые как жуки-короеды лес по варварски тысячами гектаров вырезают и за границу кругляком гонят – так и подмывает меня снова встать, как тогда в Тургае и сказать то, что не только мне, но и никому другому, кроме нашего правительства – на будущее запоминать не следует. –
За окном  вагона бегущей строкой плыли огни станции – Чудово.
 

11-2-2007 г.