10.
Но дело не в этом, а в том, что народ деревенский впервые понял, что на сенокос его не призовёт больше районная газетка, что охрипший секретарь райкома не будет объезжать сёла и контролировать выполнение плана по сенозаготовке, что никакой передовик уже не получит почётный вымпел. Короче, руководство ответственность с себя сняло и переложило эту ответственность на простой народ. Такой хитрый ход народ и ожидать не мог. Он-то думал, что перестройка закончится увеличением зарплат и уменьшением цен. А получилось всё наоборот. Правда, Лиля Меркель и Игорь Семёнович Фишман свободу получили.
Эмма Хасановна последнее время с удовольствием ходила ворошить сено, а то и с литовкой её можно было увидеть. Покосы поделили, - крика было много и обид смертельных. Были даже попытки мордобоя с благородной целью восстановления справедливости. Демократические методы принятия решений на низовом уровне показали свою неэффективность. Из-за копны сена многие были готовы в деревне развязать гражданскую войну, а что тогда творится выше, там, где вязанки долларов делят!
У Эммы Хасановны делянка по левую сторону луговины, там, где колки берёзовые загустились и всё норовят семенами своими летучими покосы усеять, а у Чертенковых – ближе к правой стороне. Наладилась она под вечер с граблями на делянку ходить. Чертенков в это время обычно уже чуть навеселе, расслабляется, сидит на крылечке, курит, а как увидит степенную Эмму Хасановну, так хвать правило и давай литовку острить, вжик-вжик, - аж искры выскакивают. Наточит и бегом на работу, - времени для работы уже не много, надо торопиться.
А дороги-то делянку Эммы Хасановны обойти нет, поэтому поперёк пути эта баба в наклон стоит – ей сено так ворошить удобней. Стороной обойти – как-то не по-соседски, надо подойти, а подойти и зад не погладить – это как-то не по-мужски.
Короче, нашла Эмма Хасановна усладу, и никто их не поймал, а зачем ловить – люди серьёзные, если им это в охотку, то и мы не против, только завистники могут сплетничать и наговаривать, тем более, что муж Эммы Хасановны отказался её радовать. А Чертенков мужик рослый, и живот начальственный, солидный при нём, к тому же – балагур, защекочет словами, затуманит короткие мозги бабьи в миг. Так они вдвоём и ворошили сено неделю, а потом у Эммы Хасановны глаза раскрылись: оказалось, что балагур начальственного вида – слабак в этом интимном деле и ни в какое сравнение не идёт с её обиженным мужем, хотя муж и ростом, и весом не вышел, и с бабами заигрывать не умел. Эмма Хасановна вторую неделю шла с граблями на делянку уже без всякого энтузиазма, как на работу, и не отвечала дурным смехом на хохмы Чертенкова, внешний вид которого, как выяснилось, не соответствовал ожидаемому содержанию.
Такое глубокое личное разочарование пережили многие женщины, но большинство этих женщин или дальше тихо и терпеливо жили с этими солидными мужчинами, или молча их покидали, мотивируя свой поступок несходством характеров, если плешивый хитроглазый судья их об этом спрашивал.
Только Эмма Хасановна, женщина откровенная, не получив в очередной раз настоящего удовлетворения под копной сена, стала упрекать любовника в быстротечности события и, самое страшное, - сказала о превосходстве своего мужа в искусстве любви. Чертенков захотел доказать обратное и, конечно, не смог. У него разряд электрический сверкнёт горячими искрами, а потом напряжения нет. Мужик рассвирипел, но драться не стал, только подошёл к молодой берёзе, ухватился повыше, согнул её, как бабу беспутную и накинул на верхушку новые красные трусы Эммы Хасановны, купленные в области у молодого наглого барыги, которого сейчас уважительно называют бизнесменом, так как он подстриг ногти и завёл себе для солидности охрану из местных придурков.
Ушёл Чертенков, а берёза распрямилась и подняла в вечернее тусклое небо предмет женского туалета. Поняла Эмма Хасановна свою ошибку, кинулась к берёзе, а куда женщине до здоровенного Чертенкова, она только смогла потрясти ствол, от чего трусы только укрепились на верхушке дерева. Стало ясно, что отношения с Чертенковым испорчены основательно.
Воронья редкая стая, которая летела в ельник на ночёвку, дрогнула и обошла стороной странную берёзу с красным лоскутом. Такого они уже лет десять не видели. Птицам был хорошо знаком американский флаг. Его, года два назад, когда в селе ликвидировали почтовое отделение и медпункт, прикрепил к коньку крыши продажный Витя Коковкин, который, несмотря на свои пятьдесят два года, учил английский язык и написал на крыше своего дома крупные непонятные слова белой импортной краской. Он утверждал, что эту надпись читают шпионские американские спутники, которые картинки в Пентагон и ФБР посылают, а с самолёта любой иностранец разберётся что написано, если вниз глянет. Все думали – это он приветствие написал, типа – добро пожаловать в перестроенную демократическую Россию. А прошлым летом Людка, дочка Шишкиных, из области приезжала, она не работает и не учится, но чем-то там интересным занимается, такая современная стала – глаз не оторвать, как кукла Барби, только справная, она и объяснила, что на крыше написано: хочу в Америку, прошу убежища, готов на всё. Ну а кто этого не хочет? Что теперь все крыши в деревне измарать? Сами мы засрались, никто к нам воров, мошенников, проходимцев и бандитов из-за границы не засылал – наши это детки! А если дети у нас такие, то и мы не лучше.
Осуждать публично Коковкина не стали, так как свободу слова мы в деревне соблюдаем и знаем, - шансов у него нет. Лилю Меркель, которая дояркой у нас работала, ещё когда порядок был, Германия забрала насовсем, хотя никто её не обижал, но, вроде, обидели её бабушку, которая померла лет сорок назад. Но дело не в обидах, а в том, что не каждую нашу доярку в Германию жить приглашают. Отказываться от такого приглашения нельзя, так как это проявление неуважения на международном уровне – зачем нам лишние скандалы по поводу прав человека. Поэтому Лилька сопливила-сопливила, но решилась на выезд. Провожали всем селом. Лиля в прошлом году к нам гости приезжала, как увидела, что с её фермой стало после реформ, заревела и – быстро назад.
А Игоря Семёновича Фишмана из бывшего районного управления снабжения, у которого и награды были за общественно-трудовые успехи, забрали в Израиль, вроде, тоже насовсем, как специалиста по логистике и подъёму энтузиазма. Он и поглядеть не приезжал, ему и так всё ясно, - человек грамотный, доклады очень толково делал на собраниях партактива.
У остальных шансов нет, только Эмма Хасановна, если захочет, может в Татарстан поехать, там зима мягче, а остальное – как у нас. Ну и Людка Шишкина старается только с иностранцами, говорит – может какой дурак и заберёт, но годы проходят, а предложений пока нет.
В общем, все кого пригласили выехать из бывшего Советского Союза, - выехали, а это – миллионов пять населения! Но на Западе говорят, что с правами человека у нас всё ещё плохо – это им оттуда, издалёка, наверное, виднее.
А мы думаем, что это из-за продажного Коковкина такое напряжение в гуманитарной сфере между Западом и Россией. Приятно, конечно, что они на Западе так за наши права болеют, что пять миллионов человек им мало, хотя, по слухам, в Германии тюрьмы российским народом уже переполнены.
Мы-то тут совсем другим озабочены – маракуем как эти права, наконец, ограничить и хоть какой-то порядок в нашу жизнь вернуть. Сигналы всякие подаём нашим правителям-ёршикам: товарища Сталина лицом России выбрали. Мол, вот, есть примеры исторические. Подражайте! А они будто и не слышат голос народа, своё долдонят: либерализация, приватизация, глобализация, модернизация.
Что там про нашу ферму говорить, когда уже гидростанции трещат по швам, так как денег на замену ржавых болтов нет, и гидротурбины с погнутыми, бешено вращающимися лопатками, летают по воздуху, повышая опасность перемещения лайнеров российской гражданской авиации, которая сама давно заржавела и, поэтому, для исключения нервного срыва у работников зарубежных аэропортов, наши самолёты, снабжённые камуфляжной раскраской, садятся там только в ночное время. Если деньги и появляются, то их сразу запускают в дело, деньги должны работать, – покупают, например, американскую баскетбольную команду за семьсот миллионов долларов. Это резко поднимает престиж страны. Конечно, летающая гидротурбина – это тоже впечатляет. Не каждое государство может гидротурбину запустить в небо. Но это чудо скоротечное, жди ещё, когда вторая полетит, а команда – она целый сезон может престиж поднимать!
- Трусы надо снять обязательно, во-первых, это улика, а во-вторых, они денег стоят и удобные в носке, - думала Эмма Хасановна, когда добиралась с граблями на плече до дома.
А уже засмеркалось, и небо тёмное стало придавливать горизонт на востоке и надвигаться тяжёлым валом на леса вокруг деревни. Останется потом одна проплешина над избами в небе, через которую, кажется, можно ушмыгнуть, но, пока поразмыслишь, она залепится, - вот и отрезаны избы и их обитатели от всех миров. Делать нечего, осталось или спать, или свиньям болтушку с отрубями и картошкой вынести, или за покойным Ельциным наблюдать по телевизору, как он, пьяный, то немцев, то американцев смешит, старается, понравиться им хочет, русский размах показывает. До него уже такой русский президент был, - тоже очень старался, но мышление его подкачало. С той поры стало ясно, что если президент в ударениях слов путается, то он является носителем невнятных прогрессивных идей, а стало быть, смертельно опасен для России.