Симбионт. Ч. 6

Елена Серебряная
- Умеешь ты утешить, нечего сказать…  - сквозь зубы прошипел Олег и заметался по квартире, как прихрамывающий головоногий моллюск, лихорадочно вспоминая, где вчера бросил кресло.
***
Кресло он, конечно же, нашел. Но успел усесться в него ровно за секунду до того, как в квартиру ворвалась взбудораженная Ирина.
 
Это была сухопарая высокая женщина, затянутая в серый драп пальто и непроницаемый панцирь убеждений, что коммунизм еще может быть построен, стоит лишь вернуть страну на правильный курс. Во всяком случае, коммунизм ей кое-что задолжал, - как-то: обещанную к двухтысячному году квартиру, - поэтому она верила в него с наивностью вкладчика МММ, ждущего возвращения своих давно канувших  в Лету денег. Бейджик, болтавшийся на левой стороне  тощей Ирининой груди, как и напечатанное на нем без отчества и фамилии, - на американский манер,  - одно только имя абсолютно ей не шли. Американского в Ирине было не больше, чем у пьяницы тяги к трезвости. Весь ее отчаянно старомодный облик кричал об оставленной в юности  российской глубинке, нелегкой семейной жизни, непутевых детях и нелюбимой каторжной работе, приносящей сущие гроши и сплошное разочарование.

- Здрассьте,…Ирина…  - поздоровался Олег, давя  желание тут же добавить отчество «Карповна», которое было бы как нельзя более к месту, так как Ирина годилась ему в матери, а выглядела и того старше. Но ему не хотелось обижать неплохую, наверное, женщину, виновную лишь в том, что Город выжал из нее последние соки, проглотив когда-то розовощекую, пышущую здоровьем задорную девчушку, а через много лет выплюнув  усталого, недовольного жизнью сухаря.

Вот кто никогда не выглядел на свои – так это его мама! До самого конца она оставалась такой же молодой и веселой, какой была в Олеговом детстве… Такой он ее и запомнил.

- Олег! Слава богу!.. – облегченно взвизгнула Ирина Карповна, занося в квартиру сумки с продуктами и захлопывая дверь. – Я так волновалась, так волновалась!..
- Не стоило, Ирина Ка…
Но Ирине Карповне явно требовалось выговориться, поэтому она, нервно поправив очки, всплеснула руками:
- Ну как же, Олег?!  Как можно так говорить? Вы не отвечали не стук, не открывали дверь… Я уже начала думать бог знает что! Вы знаете, столько случаев, столько случаев!..

Подхватив сумки, она потащила их на кухню, не переставая просвещать Олега по части криминальных историй, квартирных афер и несчастных случаев, произошедших с ее подопечными, абсолютно незнакомыми ей людьми и полностью мифическими личностями, не зарегистрированными ни в одном паспортном столе и существовавшими исключительно благодаря устному народному творчеству, литературно называемому городским фольклором, а в просторечии - байками, слухами и сплетнями.

- …Вот недавно еще был один случай, - тараторила Ирина Карповна, распихивая продукты по полкам холодильника, - один очень приличный вроде бы молодой человек… так, а молоко где? – а! вот оно, помню ведь, что брала… так вот  - тоже инвалид, как и вы, - добавила она с непринужденностью людей ее круга, незнакомых с понятием такта, - взял и из окна выбросился. Вы представляете?.. Так, кажется все, что в списке было…  Говорят, одиночество, депрессия, социальная изоляция… Бог ты мой! Какое там!

- Простите, - тихо вклинился Олег. – А вы разве с этим не согласны?

- А с чем тут соглашаться?! – возмутилась задетая за живое Ирина Карповна. – С чем тут соглашаться? Это ведь просто возмутительно! Государство у нас, слава богу, инвалидов обеспечивает. Живут, можно сказать, на всем готовом, хлопот никаких, как сыр в масле катаются – и такая неблагодарность!

- Как сыр в масле?.. – Олег почувствовал, как ногти впиваются в ладони.

- А разве не так? Вы посмотрите – и интернаты для них, и пенсия, и льготы всякие, и путевки на море… - голос  Ирины Карповны дрожал от переполнявшего ее негодования и долго скрываемой зависти. – Ну чего ему не хватало?
А у Олега перед глазами стояло другое: унылые казенные кровати, обшарпанные стены, застиранное до серости белье, однообразная безвкусная пища… Вот что представляли из себя интернаты, в одном из которых  ему довелось как-то побывать. Что касается пресловутой  пенсии, то прожить на нее мог бы, наверное, только истинный стоик или йог, решивший посвятить свою жизнь  сознательному умерщвлению плоти. А льготы… На самом деле льготы каждый год оборачивались километровыми очередями и унизительными медкомиссиями. Всего этого Олег не пожелал бы даже врагу.

- Так вы считаете, что у этого парня не было  причин, чтобы с собой покончить? – спросил он, непроизвольно взявшись за левое запястье, - там, где белела ниточка не так давно зажившего шрама.
 
- Какие тут причины? – выговаривая, как ребенку, протянула раскрасневшаяся Ирина Карповна и снова всплеснула руками. – Придумали слово красивое: самоубийство. А это всё – социальная деградация на почве безделья и вседозволенности. Разбаловали их – и вот вам, пожалуйста!..

- Ирина! – прервал ее словоизлияния Олег, уставший выслушивать всякую чушь. - Со мной, как видите, все в порядке. Спасибо вам за все. Но не хотелось бы вас задерживать…

- Что вы! – Ирина Карповна, вдруг опомнившись, слегка побледнела. – Олег, ой… Это же я не про вас… Я могу задержаться. Убрать в квартире, постирать…  - засуетилась она. – Вам ведь самому, как инвалиду, конечно же, трудно, так что, если нужно, я…

- Не нужно, - с мягким нажимом произнес Олег. – И, если вас не затруднит, оставьте ключ от моей квартиры в прихожей.

Ирина Карповна закрыла разинутый в изумлении рот, обиженно поджала губы и, застегивая на ходу пальто, двинулась к двери. Прежде, чем с силой захлопнуть ее, она положила ключ от Олеговой квартиры на тумбочку, потом обернулась и с осуждающим  выражением произнесла:
- А ведь с виду такой приличный молодой человек…

Штукатурка, посыпавшаяся с потолка, стала ее прощальным салютом.

«Да уж…» - с Воробьяниновской красноречивостью прокомментировал призрак, стоило только Ирине Карповне выйти вон.

Олегу послышались в этой фразе нотки порицания.
 
- Ты где вообще был? -  разозлился он.
«А где я, по-твоему, могу быть?» - удивился призрак.
- Вот уж не знаю… Чего тогда сидел, как мышь?
«А ты чего ждал? Что я вылечу и покажусь ей во всей красе?.. Я тебе что, - Карлсон, - домомучительниц пугать? Вот, сидел тут, и с интересом слушал вашу весьма поучительную беседу…»
- Издеваешься? Ну ты и скотина!... Я тут, между прочим, за нас двоих отдувался.
«Ну, и чего ты добился? – охладил его пыл призрак. – Она теперь тоже не придет, потому что считает тебя отпетым хамом».
- Что-о?? Меня? Хамом? Приятель, ты, часом, не офонарел?
«Не я сказал. Это слова твоей Ирины, - невозмутимо отреагировал призрак. – Если бы ты к ней в мысли заглянул, еще и не такое бы узнал... А, впрочем, и к лучшему, что не заглянул. Правильно, не стоит без надобности  шастать  по чужим помойкам…  А вот ты, кстати, - переключился он на Олега, -   хотя бы изредка головой работал, прежде чем что-то ляпнуть».
- Мог бы и помочь, между прочим, - угрюмо огрызнулся Олег. – Небось, не очень занят был… Жена-дети не скучали.
«Э, нет!.. – тут же остановил его призрак. – Тут меня уволь, партнер. Это твоя жизнь,  сам с ней и разбирайся. Я суфлером не нанимался».
- Тогда пошел к черту! На фига ты вообще в таком случае сдался? – не сдержал своего раздражения Олег.
«Действительно: на фига?..» - как-то чересчур спокойно отозвался призрак и умолк.

Молчание длилось около часа.

Чем больше Олег злился, тем больше осознавал, что злится совершенно зря. То, что сказала Ирина Карповна, конечно, болезненно уязвило и оскорбило его, но это не значило, что призрак разделял ее мнение. И срываться на нем не стоило. Его призрачный друг был, как всегда, прав: думать головой, прежде чем высказываться, все-таки следовало. Олегов язык часто приносил много неприятностей  - не только ему самому, но, как правило, и другим. Вот как сейчас: призрак ведь его не только от края оттянул, но и в буквальном смысле таскал на себе, даровав Олегу возможность ходить…

Так что после того, что Олег ляпнул, он сам был вправе на него обидеться и оскорбиться. И ведь что ляпнул, - самую несусветную глупость, какая только могла придти на ум! - То, что призрак бесполезен. Надо же было до такого додуматься!

- Кретин!.. – Олег, досадуя и злясь на себя, стукнул по голове кулаком. – Кретин и идиот! ..

Валька, тоже не раз страдавший от Олеговой вспыльчивости, так обычно и говорил. А потом, подувшись на него, всегда прощал… Правда, с Валькой они были знакомы много лет, и их дружба выдержала  много чего,  в том числе – проверку временем. А с призраком они были вместе – всего ничего. Мог ли этот странный союз претендовать на звание дружбы?  Или нет? Кто они друг другу – друзья, партнеры или непришейсобакехвост, чья дружба длится до первого дождичка? Простит ли его призрак? Он ведь все-таки не Валька… Да и можно ли вообще такое прощать?..

Первое слово произнести было безумно трудно.

- Слушай… - неловко замялся он.
 
 «Всё путём. Проплыли – и забыли. Ясно?» - добил его своим  великодушием призрак. Совсем как Валька. Который  всегда готов был открыться и первым пойти навстречу, как бы ни был обижен.

Олегу было нестерпимо стыдно и муторно.
 
- Наверное, я вел себя как последняя скотина…
«Я сказал – все путем, - как ни в чем не бывало бросил призрак. -  Только когда в следующий раз  захочешь самоедством позаниматься, делай это в своем отнорочке. А то я пока тебя слушал – чуть слезу не пустил», - не удержавшись, съязвил он.
- Так ты все слышал?..
«И слышал, и видел и прочувствовал до самых селезенок», - весьма довольно проговорил призрак.
- Блин… - смутился Олег. – Ты, наверное, считаешь, что я…

«Брось, - спокойно сказал призрак. – Олег, мы ведь этим живем… Ты не забыл? Твои эмоции для меня – как хлеб. Мое существование наполнено тем, что чувствуешь ты. Чем сильнее твои чувства, тем оно полнее и ярче. Они – моя жизнь. И другой у меня нет, понимаешь? А ты живи своей. И радуйся, что у тебя все это есть – любовь, ненависть, обида, негодование… Это ведь та самая полноценная  жизнь! Подумай, разве  ты не об этом мечтал? Разве не об этом?... Не о полной свободе? -  От кресла, костылей и подпорок, - в прямом и переносном смысле.  Разве быть привязанным к чужому мнению – не то же самое, что быть привязанным к инвалидному креслу? Я, конечно, буду всегда рядом, и, если потребуется, всегда смогу помочь. Но – разве ты хотел бы, чтобы твои проблемы разруливались без твоего участия, чтобы  кто-то принимал за тебя какие-то решения или постоянно водил тебя за ручку? Думаю, нет. Твой друг Валька наверняка бы со мной согласился».

- Да я и сам с тобой согласен… Прости, что разнылся без повода. Теперь самому противно.
«Брось, - повторил призрак. - Тебе Валька не говорил, что у тебя гипертрофированное чувство вины?»
- Говорил… - вздохнул  Олег. – Он сказал, что такие, как я, до старости не доживают. Потому что их обязательно тянет повисеть на каком-нибудь Иггдрасиле.

Призрак тихонько засмеялся.

«Точно подмечено! – сказал он.  – Знаешь, твой Валька в самую точку попал».
- Так что, я совсем безнадежен? – жалобно спросил Олег.
«Мне с тобой интересно. Ты… яркий! – призрак усмехнулся. - У тебя аура кипит, как солнечная корона.  Знаешь об этом?»
- Серьезно?..
«Серьезно. А чего ты так удивляешься? Я бы удивился, если бы этого не было».
- Почему?
- Потому что Валька твой умел зажигать. Нет, не в том дурацком современном смысле, который сейчас в это слово вкладывают,  - хотя … и это тоже. А в том, что он любил жизнь и горел, как факел – для других. Как факел, как огонь… Поэтому умел видеть этот огонь и в других. В тебе, например…»

Да, Валька был именно такой. Беспокойный, неудержимый, пламенеющий!  Он и вправду умел зажигать других, вести их за собой. Сколько Олег себя помнил, Валька всегда был в центре, или – даже – в эпицентре событий. Заводил, увлекал, организовывал! 

Олег всегда удивлялся, как Валька все успевает: подрабатывать на нескольких  работах, возиться с двумя своими младшими сестренками, заниматься общественной работой – Валька был записан в добровольную дружину по обеспечению порядка, знакомиться с девушками, да еще находить время для него, Олега… 

Его внутреннего огня хватало на все. Он был словно атомная печка. Или негасимый факел… То, что призрак сказал про Вальку, было абсолютной правдой. Эти слова казались Олегу наилучшей эпитафией, которую он хотел бы произнести в честь своего так рано ушедшего из жизни друга.

Валька был настоящий.

«…Вот почему он тебя никогда не считал калекой: огонь не может быть ущербным!» - закончил призрак.

- Как ты мог убедиться, не все придерживаются этого мнения, - буркнул Олег, вспомнив давешний злополучный визит.

Настроение сразу упало ниже плинтуса.

«Ты про Ирину Карповну, что ли?..» - удивился призрак.
- А про кого же еще?
«Ну, и что же в ее словах тебя, собственно, так задело? То, что она смотрит на все со своей колокольни, и ей на тебя начихать? Тебе что, ее сочувствие требовалось? Поплакаться в жилетку хотелось? А?»
- Да нет… - вконец расстроился и запутался Олег. – Не в этом дело. Без ее жилетки я как-нибудь обойдусь… Просто… просто она же нас за людей не считает! Словно мы у нее отбираем что-то. Она думает, что мы это все нарочно, что ли… Жизнь ей портим, на жалость набиваемся, и у государства деньги вымогаем… Словно нам это нравится!.. Она ведь никогда в этом кресле не сидела, и не знает, что это такое… Ей, наверное,  думается, что это шезлонг на берегу моря. Сидят в нем этакие скучающие бездельники и в небо от нечего делать плюют. Я даже не о себе. Мне за парня того обидно… Она ведь его словно с грязью смешала… А сама даже понятия не имеет, что людей на такое толкает, что он должен был пережить и прочувствовать, чтобы оборвать все!.. Понимаешь?

«Я-то понимаю, - призрак вздохнул. – Но и ты пойми, Олег: что у умного в голове, то у дурака на языке».
- В том-то и дело, что она не дура… Обидно, что так думает и рассуждает неглупый и неравнодушный, наверное, человек. Только у нее выключатель будто в другую сторону повернут. Да и не только у нее одной…
«А если понимаешь, что не дура, сам не будь дураком и не бесись от каждого услышанного слова, - наставительно проговорил призрак. – Их еще много будет в твоей жизни, этих слов: жестоких, несправедливых, глупых, подлых, лживых, вздорных… Не слова определяют жизнь».
- Да знаю я!.. – досадливо махнул рукой Олег. – Знаю… Только вот понять не могу: как она вообще может этим заниматься, если настолько ненавидит свою работу и настолько презирает своих подопечных?
«А это уже особый разговор. Только сейчас я с бОльшим желанием вернулся бы к другой животрепещущей теме. Догадываешься, почему?..»
- Догадываюсь… - без энтузиазма ответил Олег.
«В таком случае, будь добр, озвучь».
- Не будь занудой!
«Давай, давай!»
- Чтобы не пришлось больше попадать в дурацкие положения…
«Мо-лод-ца! Ну, что ж, тогда - понеслась!..»

В этот раз призрак был педантичен и скрупулезен до крайности. Словно профессор на лекции, он втолковывал и разъяснял Олегу правила,   долго разжевывая каждое в отдельности и заставляя его проникнуться их важностью и необходимостью.

 Правил было много, и охватывали они почти все аспекты отношений совместного существования. Всё вместе это составляло  некий кодекс, - с первого взгляда весьма странный, но на самом деле не лишенный внутренней логики. Подавляющая часть правил была ориентирована на безопасность, меньшая – на некоторые практические тонкости, которые следовало просто заучить, как склонение неправильных глаголов. И почти на каждом из них лежал незримый отблеск какой-то общей идеи. Она вертелась у Олега на кончике языка, как хорошо известная, но напрочь вылетевшая из головы поговорка, и ему никак не удавалось воспроизвести обычной речью то, что прекрасно воспринималось на подсознательном уровне, - настолько она была текуча.
 
Поднапрягшись, Олег все же захотел ее сформулировать. Идея оказалась до смешного проста. – «Не навреди».

- И это всё?.. – изумленно спросил Олег.
«Всё, - спокойно ответил призрак. – А ты чего хотел? Какой-то навороченной белиберды в духе софистов?»
- Не знаю… - несколько разочарованно пожал плечами Олег. – Просто не предполагал, что вся этика построена на такой простой основе.

«Постулаты, как аксиомы, и должны быть  простыми по сути. - Очевидными. Бесспорными. Не требующими доказательств. Они существуют – и все. Как данность, как закон природы, как энергетический факт, наконец.  Это краеугольные камни. Краеугольным камнем, – читай – постулатом - может быть только монолит, -  цельный, нераздробимый, не вызывающий никаких разночтений: ни убавить, ни прибавить, не вывернуть, не исказить».

- Что-то вроде религиозных заповедей?
«Опять двадцать пять за рыбу деньги!.. Ну при чем тут религия?»
- Так ведь там тоже  – «Не убий».
«Это не постулат».
- Вот как? Почему?
«Потому что не бесспорно и нуждается в аргументах, сиречь - доказательствах. В этом его уязвимость и отличие от постулата».
- Постой, постой! Не вижу разницы. Почему – не бесспорно?
«Вот тебе простой пример. Представь, что идет война, и враг вторгся на  твою землю. Он разоряет твои города и уничтожает все то, что ты любишь.  Ты и тогда будешь до конца верен своему  «не убий» или все-таки возьмешь в руки оружие, чтобы вступить с агрессором в бой?.. Понимаешь, что я хочу сказать? Заповедь «не убий» в этой ситуации не бесспорна».

- Пожалуй, - подумав, согласился Олег.
 
«Если хочешь, когда-нибудь мы обсудим это подробнее, а сейчас  давай  лучше вернемся к нашим баранам. Повтори-ка, что ты запомнил».

- Блин! Знаешь, всего так много…  Не ручаюсь, что это в голове осело…

Олег вздохнул, но, тем не менее, послушно повторил все сказанное призраком. Со скрипом, с подсказками, но повторил.

«Ну, вот теперь более-менее порядок»,  – остался доволен призрак.

- А говорил – КПБ… - проворчал изрядно вспотевший Олег. – Нельзя было, как у Азимова,  уложить все это в какие-нибудь три правила призракотехники?..

Призрак хохотнул:
«Терпи, казак: тяжело в ученье, да придет уменье!»
- И откуда ты этих присказок нахватался? – чтобы к чему-то придраться, недовольно спросил Олег.
«От Вальки твоего, вестимо, - усмехнулся призрак. – Он у тебя кладезь народной мудрости и он же - ейный великий интерпретатор».
- Это точно! – не выдержал и в свою очередь захохотал Олег. – Валька вечно что-нибудь такое отчебучивал в школе! Как скажет – учителя неделю в шоке ходят!.. Слушай, - и все-таки: какого ежика я все это зубрил, если у меня ты вроде карманного ноутбука?..
«Еще скажи, что я у тебя золотая рыбка на посылках, - пробурчал призрак. – Помнишь, чем там все закончилось для старушки?.. Вот и ты не борзей, старик. Ничего, своя ноша ближе к телу. Распихаешь как-нибудь по полочкам… Вопросы по существу есть?»

- Есть. Вот, например… «Носитель должен исключить все возможные контакты с бывшим окружением, - во избежание негативных последствий как для оного, так и для самого носителя», - отбарабанил он. –  Это что же получается, я ни с кем, кто меня знает, видеться не должен?.. А если я не согласен?
«Не согласен? - Тогда давай прыгай перед ними живчиком, - язвительно подхватил призрак. -  Особенно перед теми, кто тебя до этого всю жизнь только в кресле и видел. Олег, кажется, мы уже это проходили. По-уму, тебе вообще место жительства менять надо – не город, так квартиру».

Олег, сраженный  неоспоримостью сказанного, задумался.

- Ну, ладно… А вот еще: «В обстоятельствах, допускающих возможность малейшей огласки, носитель должен воздержаться от использования своих способностей».  А это как понимать?.. Это что, тоже постулат?
«Слушай, что ты как баран: смотришь на ворота, а слышишь … черти что! – рассердился призрак. - Не я эти правила придумывал. Мое дело – донести их до тебя, а там живи, как знаешь».
- Обиделся, что ли?
«На дураков не обижаются, - хмуро сказал призрак. - Вот нарвешься пару раз – будет тебе наука. А я умываю руки».
- Ну прости, прости, дурак и дурак!.. Все я понял. И постараюсь быть максимально осторожным.  А старшие товарищи помогут и подскажут.
«Постарается он… - заворчал призрак. – Выйдем в люди, детский сад закончится…  А старшие товарищи будут молчать в тряпочку».

- Опять пугаешь?
«Чего мне тебя пугать? Я говорю, как будет. День – твое время. Я живу – и ты живи, радуйся, дурака валяй, - так, словно меня нет. И так до вечера. После отбоя – разъединение и разбор полетов. А днем я вмешиваться не буду. В противном случае, вообрази, как бы это со стороны выглядело: ходит чудик по улице, глаза стеклянные, выпученные, люди от него шарахаются, а он никого не замечает, ни на что не реагирует и тихо сам с собою разглагольствует…  Только что слюни не текут. Долго ли до дурки?.. Ну вот чего ржешь?.. Я с ним о серьезных вещах говорю, а он заливается…»

Олегова смеховая истерика продолжалась минут двадцать.
 
-О-ой!.. – простонал он, хватаясь за живот. – Не могу-у!.. Извини, кажется, смешинка попала… Я как представил, что ты мне тут живописал, так… О-ой, прости!..

«К несчастью, это не лечится», - обреченно вздохнул призрак и присоединился к своему хохочущему носителю.

Продолжение следует.