Отдельный ремонтно-восстановительный батальон выезжал на учения на ЗиЛах-157х (КУНГ).
В этих самых кузовах унифицированных нормального габарита размещалось все оборудование, необходимое для ремонтных работ в полевых условиях.
Личный состав, согласно штатному расписанию, находился там же – в КУНГах.
Будучи рядовым, я ездил в кузове, а став сержантом и исполняя обязанности старшего машины, – в кабине рядом с водителем.
В кузове намного легче и интереснее. Не буду касаться того, чем развлекалось отделение в свободное от сна время, но сообщу, что в их распоряжении, кроме оборудования и инструментов, имелись и поворотные стулья, прикрученные к полу и съемные штатные брезентовые гамаки, на каждого человека, и верстаки, укутанные парой матрацев с подушками…
Как правило, движение в колонне, преимущественно в ночное время, не отличалось богатством дорожных впечатлений, если не брать во внимание то, что мы бороздили просторы германских земель и, как вынужденные туристы, многому удивлялись по существу, невольно сравнивая Россию и Германию.
Но все же, иногда случались курьезные эпизоды, которые отложились у меня в памяти, и даже сегодня, спустя десятки лет они вызывают улыбку.
Вот один из них.
В одно прекрасное раннее утро колонна двигалась по пересеченной местности, но, по неведомой нам причине, поступила команда «стоп». Остановились, заглушили моторы – ждем новых указаний.
Плохо то, что моя машина и машина ротного, двигавшаяся перед нами, стали как раз посередине широкой и глубокой лужи. Ни выйти размяться, ни побродить по кустарнику в поисках ежевики, которой тут в изобилии. Сидим с водителем и тупо смотрим сквозь лобовое стекло полусонными глазами на профиль впереди стоящей машины.
Вот приоткрылась водительская дверь, и из нее выкатился водитель. Сказать вышел – было бы не правильно. Именно выкатился.
Тихо прикрыл за собой кабину и, вместо того, чтобы распрямиться и стоя на подножке помахать руками, разминая плечи, он как-то весь согнулся, засеменил ногами и стал торопливо перебирать пальцами в нижней части живота. Дотерпел, а удобств никаких. Смотрим и сочувствуем бедолаге. Но вот водитель выпрямился, откинул голову, и мы увидели и услышали то, что так долго не давало ему покоя.
Возвышение и утренняя тишина способствовали тому, что звук слияния струи, создаваемой молодым, сильным организмом, и мутной воды лужи, разбудил спящего командира роты Дьяконова.
Или выпитая с начальником штаба красненькая каким-то образом повлияла на сообразительность офицера, или он всецело был погружен в заботу о сохранности вверенной ему боевой техники, но первое, что пришло на ум от услышанных звуков – это течь из радиатора, а еще хуже – из бензобака. Подозрение усилилось, когда он обнаружил отсутствие в кабине водителя. Наверное, тот, как ему и положено, первый обнаружил коварную неисправность и бросился ее устранять, - подумал Дьяконов, и поспешил стать на свою подножку, в точности повторяя начальные движения водителя Хабибулина. Будучи разделенными кабиной, командир и подчиненный общались вслепую, по голосу.
Мы же – видели и слышали все.
Ротный, убедившись, что действительно что-то утекает в лужу, спросил Хабибулина:
– Что течет, вода из радиатора или бензин?
Такой вопрос насторожил водителя и он, вынужденно прервав процесс, спросил:
– Что Вы сказали, товарищ старший лейтенант?
– Что потекло? Радиатор или бак!?
Хабибулин быстро встал на колени на подножке, заглянул под машину. Покрутив головой то в сторону радиатора, то в сторону бензобака недоуменно ответил:
– Все нормально, течи нет.
– Как нет, возмутился ротный, я только что слышал сам.
Теперь Дьяконов, стоя на коленях, крутил головой и не находил течь.
– Странно. Вымолвил он, вставая.
Оставленный в покое водитель, с незаконченным отправлением малой нужды поспешил продолжить процесс.
Утро, продвинувшись в своем развитии, добавило звуки птичьих голосов, и напор свободной жидкости ослаб, поэтому ротный не сразу услышал знакомое уху журчание. А, услышав, повторно встал на колени и в районе бензобака увидел вялое «вытекание».
– Хабибулин, твою медь, бензин течет!
Задерганный водитель все-таки окончил свое дело и опустился на колени.
– Все нормально, течи нет – ответил он, как и в первый раз.
Ротный разошелся не на шутку и чтобы доказать свою правоту начал аргументировать русской традиционной лексикой.
Возможно облегчение, полученное водителем, возможно словесный напор ротного ввел мозговую деятельность недавнего страдальца в штатный режим работы,- не знаю, но только до Хабибулина дошла суть проблемы.
Он, как мог, начал объяснять, что и как.
Ротный, осознав свою ошибку, еще выше поднял планку ненормативной лексики…
Но тут прозвучала команда «заводи» и мы, переключившись на свою работу, уже краем уха слышали обрывки фраз, доносившиеся из кабины впереди стоящей машины. А когда взревели моторы, и колонна потихоньку тронулась, картина увиденного ушла в небытие, и только память, как обычно, сделала запись на свои носители в раздел «курьезы»…