Бывает на небе всякоё, но встретились, как-то на небе Аркадий Гайдар и внучок, его Егорка, мышь ему в норку. Как живёшь, закричал автор «РВС» и «Судьбы барабанщика», не шалишь ли внучек, не примкнул ли ты к простым неопионерам, типа Фигуры?
Нет, дедулька, вроде, как флотский, у меня папаня, целый адмирал, хотя жили, мы в Белграде, где морем и не пахло, когда смываешь унитаз, так и узнавали, где кончается синее море. А, погоны, даже похожие на настоящие, у твоего дурака, Тимурки, воспринимали не все, поскольку не дивизией и полком, или флотилией какой-то, а только сиренью твой сынишка занимался, бумажонки, иногда он подписывал, когда мог или хотел принимать. «Дурень в чёрном», говорят и в посольстве, Сербы, от одного его имени плюют на Российское Посольство. Гайдарка Егорка, маленький олигофрен, за своё югославскоё пребывание, не выдал страшной тайны, что готовится развалить Россию, только я с журналистами в футбол играю, ценят они меня, говорят, когда, я после компоту, минуты две, попердев, могу даже мячик пнуть, все умилялись, а я говорил, зачем, здеся дяди с палками с микрофонами, с гляделками со светом, а почём смотреть, как я здеся груши, околачиваю. Я маленький, жирненький, потливый, лысеть уже начал, от прочитанных экономических трудов, и, непомерно, обожравшись, кажется на обед, в губки алые целует меня, толи нянь, толи гувернант, толи будущий, президент. Мне попался вдруг дяденька, с конопушками на письке и говорит, помоги!!!, помоги!!!, Партбилеты надо сжечь, дай свой, а то цветы у меня замерзают в ларьке, огоньку маловато, а то давай-ка, вместе замутим приватизацию. Да, ты не бзди в туман, у меня мама в Израиле, прогорим, туда свалим, этому дураку Нилакаивичу, только водки вдоволь, лишь бы тварь эта пьяная не сдохла. Да, знаешь, ты его, с привилегиями всё боролся. Не помню, вроде Похмельцин, а может Недодельцин. А, вспомнил дегенерата, Ельцин! «Ельцин, выродок, ей Богу, это каждый подтвердит, партократ сменивший тогу, разрушитель и бандит». Ты, с папенькой свяжись, а то он (ЕБН), скоро, только с документами сможет работать, Пусть продаст какой-нибудь не нужный крейсер или хотя бы авианосец.
Дак, Раис Максимович, минеральненький наш секретарь, постарался, что ещё украсть-то можно? Ты, на дяденьку с заплаткой на башке не ровняйся, этот только семечки по карманам тырит, а уж мы с тобой всё, да последней копеечки меж нами поделим.
Дальше, знаю, что было, гутарит дед, результат на лицо. А, я красный командир за что боролся?
А, «Тимур и его команда», на ней и воспитывался. Сгнобили простых пацанов, Фигуру и т.д. На отцовском мотоцикле, без прав, малолетка Тимурочка, девочек на вокзал подбрасывал, папеньку ейную, тоже далеко не ефрейтора, встретить. Рисованием звёзд на жилищах и Германия славилась. Вот, и научил меня, не хрена не зная, чем угодно командовать.
«Голубую чашку», я также на вооружение взял, искать, что-то надо, опять же американская демократия с её ценностями.
Да, и вообще, мне памятник рукотворный поставили и даже не из благовонного металла. Тот, самый с конопушками, и те, которым в Германии звёзды местные Тимуры рисовали, постарались.
Да, и помер, то ты не по людски, в лесах, в болотах, партизаны, простолюдины тебя закопали. А, у меня гроб с подогревом, долларами меня обложили, коньячку с бутербродами икорными сунули, пупсов, куклу Барби, презервативов, чупа-чупсов, кока-колы и сотовый телефон, всё да кучи.
Схватился ту дедуля за голову, за Советскую Власть воевал, а буржиины поганые выросли. Мальчиш-Плохиш, мелькнуло у него, и точно жирненький, губастенький, за банку варенья и корзину печенья не только Родину, что угодно продаст.
Схватился дедок за сабельку, Тараса Бульбу вспомнил, а внучёк ему: «Не, те времена, да, и не на земле мы. Ко мне бы, с моей охраной, ты только голеньким, да с пропуском одноразовым, на минутку мог бы меня с километра увидеть.
А, товарищ маузер? Не угомонится дед.
Слышал я что-то такое: «Узи-маузер, узи-маузер». Вечеринка была тут с бандюками 90-х, наркоман малолетний нам песни кулдычил. Общался тут с паханами, времён твоих, я, дедка, хотел, чтобы тебя человеком-пароходом сделать, да ведать ты рылом не вышел. Книжки твои не читают, помнят, что-то позади, а Гайдар шагает впереди, да и то далеко не все.
Зарыдал тут дед, Ты мне хоть бы чашечку голубую, внучок подарил. Познавато, тебе дедок такой ерундой заниматься, тем более с посудою. Прилетит скоро друган мой, с конопушками, тебя и приголубит.
Расстались дед и внук, и нет им покоя, даже на небесах!