(Начало http://www.proza.ru/2013/11/28/914)
***
Движение в коридоре почти замерло, начались лекции, а мы с Ларионовой так и сидели на подоконнике в пустой аудитории. Инка болтала, а я думала о том, что меня заставляет опять вспоминать ту историю – возвращаться в Театр я вряд ли надумаю.
Почему я тогда сразу не сбежала? А в тот вечер, когда произошла памятная драка, Игорь пришёл не с пустыми руками. Удалось добыть деньги, хоть и небольшие, на оформление спектакля – на декорации, реквизит, костюмы. То, чего я давно ждала, и чего теперь ждали от меня. Если с костюмами ребята и сами раньше справлялись, то фон для декораций – задник – должен был появиться в Театре впервые. И это будет моей работой.
К тому же массовый психоз как будто поутих. Внешне опять всё казалось прежним – репетиции, шутки в перерывах, редкие теперь разминки. А я чувствовала – что-то не так. За шторками всеобщей любви и братства нет-нет, да и угадывались мелкие интрижки, давнее соперничество, свежее соперничество... Или мне это уже мерещилось? А может, наоборот – я раньше ничего не замечала? И психоз пока в стадии ремиссии?
Но я уже ничего не могла изменить. Чувство долга не пускало.
Я взяла себя в руки и постаралась окунуться в остатки мечты.
И мечта ухмыльнулась всеми гранями хрустальных осколков.
Сначала случился маленький облом с костюмами. Только я представила выцветшие рубашки хаки, яркие платья и смешные боливийские шляпки, как тут же с идеей пришлось распрощаться. Со словами «Держи для работы» Игорь сунут мне в руки кусок кумача. Лозунги над сценой вешать будем? «Viva revolutia» и «No pasaran»? Я развернула отрез красного ситца, пытаясь прикинуть, хватит ли хоть на один транспарант.
– Это для костюмов, – Игорь помог разложить ткань на столе.
– ..?
– На что хватило. Остальные деньги ушли на краски, инструменты, ещё надо плотнику заплатить за фанерные щиты и конструкцию для задника.
Интересно, и что из этой тряпки можно сшить? Красные революционные шаровары?
– Я уже всё придумал. Во-первых, грим отменяется, всё равно наши актёры не тянут на жгучих латиносов, – и правда, труппа подобралась большей частью светловолосой, за исключением самого Игоря, конечно. – Бюджет покупку париков не осилит. Всё будет условно, отсюда – идея с костюмами. И бойцы-кубинцы, и примкнувшие местные крестьяне выйдут на сцену в обычной одежде – брюки плюс рубашка, лучше белая. Для девушек Симона требует юбки клёш, это ей для танцев надо. Так что ищите широкие юбки. А из этой ткани надо придумать что-то такое, чтобы подчеркнуть и местный колорит, и революционный дух.
Он всё придумал! Придумывать придётся мне – лепить из ничего колорит с революционным духом.
Ладно, условно так условно. Раз уж у нас бюджет.
Я ещё раз перемерила ткань, её хватит на небольшие косынки для девочек. В принципе, вполне в латиноамериканском духе – простые белые блузки, широкие юбки, на которых настаивает Симона, платки на плечах, можно даже на шее. Плохо только, что косынки будут красными, это уже почти пионерские галстуки. Ерунда какая-то получится, ну, разве что с революционным духом всё в порядке.
А если эти «галстуки» не на шею повязать, а вокруг талии? Хоть вопросов не будет, откуда взялись в захудалой боливийской деревне пионервожатые. Но Игорю идея с талией почему-то не понравилась.
– Нет, надо завязывать через плечо, наискосок.
– Ткани мало, не хватит, чтобы завязать.
– Сделай прорезь для руки, тогда хватит. И про бахрому не забудь.
Я представила эти треугольники с дыркой посередине. По-моему, бред. Но шефа уже невозможно было переубедить. Все режиссёры такие упрямые?
– Игорь лучше знает, что надо делать. Может, у него концепция такая, – сумничала Ленка, осторожно рассматривая пробную дырявую косынку с бахромой. – Вроде... ничего.
Вот и отлично. А я просто счастлива, что не мне это уродство носить. Из-за поджимающего времени Игорь вывел меня из массовки – до премьеры оставалось всего ничего, а щиты для декораций только сегодня привезли.
Конечно же, я с режиссёрской концепцией смирилась. Режиссёр всегда прав. Тем более, что спектакль у Игоря получался на удивление приличным, несмотря на убогий сценарий. Не без излишней плакатности, конечно, но это – вопросы к автору.
Вот от этой излишней плакатности и будем плясать в декорациях. Раз уж и костюмы у нас условные.
Я показала Игорю акварельный набросок. Он просил горы – я решила, что горы будут серыми, как на старых чёрно-белых фотографиях в книге про Че Гевару. Только кусочек неба над горами сделаю размыто-красным, окрашенным зарницей. Может, это трагический закат – всё-таки отряд погибнет. А для оптимистов – восходящее солнце, как символ светлого будущего. По-моему, очень даже революционно, а ещё такой колорит поддержит наши алые косынки.
Игорь выслушал, потёр ухо и попросил зелёные горы.
Я опять попыталась объяснить – плакат так плакат, какая зелень? Игорь стоял на своём – лес, поярче и поэкзотичней.
Я не отступала. Слишком большое яркое пятно на заднем плане забьёт актёров!
Нет, нужен пейзаж. И небо пусть будет голубым.
Я поплелась откупоривать зелёную гуашь.
– Никогда не спорь с начальством.
Я сердито зыркнула на Александра. И этот туда же, ещё один учитель нашёлся. Лучше бы помалкивал, как обычно, и занимался своими кубинским песенками и прочими марсельезами. А я и так больше не спорю. Вот, уже даже рисую – кактусы с бананами, или что там Игорю в его концепции видится?
Пейзаж был почти готов. В этот день мне просто необходимо было всё закончить – завтра прогон, послезавтра премьера, а у меня – экзамен. А я ещё даже лекции не открывала, хорошо хоть хвосты в зачётную неделю удалось ликвидировать. Настроение было отвратительным, мои зелёные декорации навевали такую же зелёную тоску. Одно радует, 31-го декабря я не увижу своего позора, буду сдавать первый экзамен первой в жизни сессии.
Игорю, похоже, тоже моя весёленькая живопись не нравилась, но признать, что был не прав, он не торопился.
– Может, надо ещё ярче? Да, сделай поярче.
Ладно, как говорил один знакомый художник: «Петухов вам мало? Добавим, чего ж не добавить, раз просите». Я молча смешала жёлтую и зелёную гуашь. Жаль, нет флуоресцентной, ну, ничего, выкручусь, сейчас всё засияет. На полотнах Куинджи луна умудрялась светиться и без флюоресцентных красок.
Репетиция давно закончилась, народ потихоньку расходился по домам. Я ползала на коленках по разложенным на полу кускам декораций и представляла свой портрет рядом с куинджевским на стене родной художественной школы. Может, у Игоря какая-нибудь редкая форма дальтонизма? А я тут при чём? И вообще, что я здесь до сих пор делаю? Это то, о чём мечталось? Наверное, сама виновата, неправильно представляла себе, что такое театральный художник. Пора заканчивать эксперимент, пошла учиться на технаря – вот и нечего дёргаться, моё место у осциллографа.
Я села, чтобы собрать в хвост рассыпавшиеся волосы. Что-то почувствовав, резко подняла голову. Александр не успел отвернуться, покраснел, засуетился и сделал вид, что пишет что-то в блокноте. Какого чёрта он меня рассматривает? На всякий случай я оглядела пуговицы на кофточке – вроде, всё в порядке. Ну разве что джинсы я умудрилась запачкать краской. Зелёной.
Теперь смутилась я – мы с Александром были в аудитории одни, остальные разбежались. Уже почти ночь, за окном давно стемнело.
Я вдруг разозлилась. Не знаю, почему, но психанула так, что схватила палитру, намешала гуашь в разные оттенки, от серо-зелёного до почти чёрного, и начала быстро наносить поверх готового пейзажа мазки, пятнышки, чёрточки, крапинки и брызги. С особым удовольствием закрасила голубое небо розовым, переходящим в кроваво-красное. Отлично, и плевать, что это будет моим последним в Театре произведением. Viva revolutia!
За спиной раздался хохот.
– Сильно! Всё правильно, Герда должна быть с характером.
Я хотела огрызнуться, но Александр уже не смеялся, а я вспомнила – это ведь он меня Гердой назвал, когда надумал однажды тоже сыграть с нами в «Ассоциации».
– Вот, держи, – Александр протянул сложенный блокнотный листок, но, увидев мои руки, сам сунул его в боковой кармашек сумки. – Потом посмотришь, иди, отмывай краску. И вообще, давно пора домой. Умывайся, я сам всё здесь уберу, а потом провожу тебя до метро.
Только этого мне не хватало! Впрочем, всё равно завтра меня из Театра выгонят, и тебя, Андерсен, я больше не увижу. Так что можешь проводить до метро, на прощание.
(Продолжение http://www.proza.ru/2013/12/25/893)