"Пей колу - кровь огней Москвы", говорили они.
Но ты сейчас совсем не в Москве, и даже не в меланхолично манящем тебя Санкт-Петербурге, ты где-то совершенно в другом месте. Бредешь себе по этому городу, который за все свои года существования ничего величественного не видал, бредешь, цепляясь взглядом за фонари, которые светлячками из детских сказок прокладывают тебе путь к цели. Холодно, темнеет, сумерки сгущаются вокруг, охватывая ароматным облаком свежести и одновременно плесени. Снег под ногами не искрится, сейчас он - лишь часть серой локации, на которую можно смело закрыть глаза. Ботинки были изношенными пару лет назад, теперь они могут вызвать лишь всплеск молчаливого уважения. Но ты ведь и в качестве расплаты за свою драгоценную жизнь не смог бы вымолвить пару слов, не такое сейчас время, чтобы молоть языком. Прохожие стараются обойти тебя стороной, мало ли что скрываешь, какие тайны хранишь? Вдруг ты еще и счастливый? Счастливые ведь, как известно, самые пропащие, спаси Господь их душу.
Сам не помня как, оказываешься у старого пятиэтажного домишки, обшарпанного временем и бунтующими подростками. Вон кто-то диван выкинул, а лет этак 10 назад на нем такое вытворяли, нам, нынешним извращенцам даже не снилось. А всё потому что люди тут с темными душами, темными, как антресоли, где из года в год хранят старую, дурно пахнущую елку, давно растерявшую свои бумажные иголки.
В подъезде не устоять на месте, мысленно проскакиваешь три пролета за один, выше, выше, к крыше, к потолку, отколупливать штукатурку, притворяться размышляющем о прошлом и настоящем.
Оконная рама, гнилая и неприступная с виду, легко поддается твоей дрожащей от возбуждения руке, впуская в Дом свежий воздух вперемешку с Ночью. Боишься втянуть эту смесь в легкие, хотя и куришь с четырнадцати лет. Дом превращает в лицемера, подталкивая к краю воображаемой пристани, сладко зазывая окунуться с головой в зыбкую пустоту.