***
Стеша бегом побежала к избе. В голове звенели последние слова Гаврилова.
- Быстрей! Быстрее! Ребятки, сбираемся в бега!
Степа, Ваня, запрягайте в телегу мерина и к избе подавайте, только тихонько, чтоб соседи не услыхали. Кобылу под седло.
Поля, стаскивай на телегу всю теплую одежу, валенки, одеяла.
Ваня, в мешок зерна насыпьте и в телегу. В другой мешок курей, сколько поместите, только не передушите, приторочте к седлу. Бредешок батин захватите, не забудьте, дорога дальняя, пропитанье добывать придется, может рыбачить получиться, и что там у вас - какие удочки, крючки, что есть сами захватите, лишнего не набирайте, удилища в пути можно смастерить…
Корову с телком придется бросить, поросенка - бросить.
А я съестным займусь… Ну, к делу!
Действиями Стеши будто действительно руководили высшие силы. Голова была светлая, движения четкие, стремительные.
Соль, бутыль керосина, серники, муку, испеченный хлеб, немного вяленой рыбы, с полмешка картошки. Полотняный мешочек гороха, столько же гречки. Среднего размера чугунок, ухват, ведро, в полуведерный самовар сложила яйца, пересыпав их пшеном, пару кувшинчиков с квашеным молоком. Топор, пару ножей, косу, серп, лопату сложила с краю, накрыла плетеным половиком. Еще у нее был аккуратный туесок, удлиненной формы, там были сложены вязальные и швейные принадлежности - еще бабкино наследство. Все в телегу.
Хотелось взять больше, но понимала с тяжелым грузом им быстро не уйти.
Хорошо, что мерин, привычный к тягловой работе, еще не старый.
С полки сняла икону, завернула в новый, собственноручно вытканный расшитый рушник. Несколько медяков и пять серебряных рублей, все их с Калистратом богатство, тоже в узелок и к поясу привязала.
Проверила - плотно ли все уложено. Перетащила спящих близняшек, уложила их на узлы. Кинулась к люльке - пуста. Заткнула себе обеими руками рот, сердце подпрыгнуло в горло, в голове забилась мысль - остальных спасти, во что бы то ни стало.
Ребятишек на телегу, кнут Степке. А сама верхом.
Пустились в ночь, в неизвестное, в непогоду. В след им разразилась гроза, ливень смыл следы бегства, помогая спастись…
***
Шел тысяча восемьсот шестьдесят первый год. Семья Шиленко больше никогда не попала в родные места, не знала, что старую барыню хватил удар, и вскоре она отдала богу душу, не сумев перенести погибели своего набалованного сыночка.
Приживалка Лидия Ивановна устраивать разбирательства и организовывать поиски не стала, ввиду слабохарактерности. А после манифеста об отмене крепостничества и вовсе вскоре разорилась…
***
В детстве Стеша очень любила слушать отцовы рассказы о том, как он со старым приказчиком, служившим у покойного барина Петровского, ездил на ярмарку в Урюпинск.
До Хопра, по рассказам, было сутки пути почти по бездорожью, а затем по-над берегом проходил наезженный Урюпинский тракт.
Длинными, зимними вечерами, сидя за прялкой или вязанием с удовольствием, помногу раз слушали они про тятины путешествия, зная про все становища, ямы и овраги, болота и речушки, села и небольшие городишки.
Как пригодились теперь эти знания. Память услужливо подсказала Стеше направление пути.
Слава Господу, не пешком и не с пустыми руками отправились они по бескрайним полям и лесам России-матушки. Справно жили, не голые-босые. Одежа зимняя, добротная уже сейчас сослужила добрую службу. Развернув мужнин огромный тулуп шерстью вверх, чтоб вода стекала, накрыла телегу, уперла ухватом по центру. Велела Степке лезть внутрь.
На себя накинула большое стеганое, лоскутное одеяло, села верхом, перекинула уздечку своей лошади за тележную оглоблю, в руки кнут и погнала…
В голове было пусто, руки сами собой выполняли необходимую работу.
Холодные струйки дождя, попадающие за пазуху, не давали забыть о том, что она жива и еще что-то в состоянии чувствовать.
Ночь была бесконечна, мимо ползли очертания деревьев, взгорков, заросших кустарником.
Иногда Стеша сбивалась с пути, съезжая в лощину, тележные колеса сразу вязли, ход нарушался, приходилось спешиваться, и по щиколотку в грязи тянуть лошадей под уздцы, разворачиваясь и почти наощупь, вслепую выбираться на более или менее утрамбованную дорогу.
Руки и ноги давно дрожали от усталости, глаза сами собой слипались, и только страх погони заставлял двигать измученных лошадей все вперед и вперед.
***
Под утро дождь кончился, но с деревьев от порывов свежего ветерка продолжали срываться струйки воды.
Промокшая до костей Стеша, закоченела от холода, онемевшие пальцы отказывались держать поводья.
Пришлось остановиться, чтоб переодеться в сухую одежу.
Осторожно, не желая будить детей, шарила в телеге, пыталась нащупать что-то подходящее. Наконец вытащила мужнины штаны и полотняный армячок. В следующем узелке нашла платок и вязаные носки. Хорошо бы еще нижнюю рубашку сменить, ну да ладно, скинула ее совсем. Быстренько переодевшись, затянула на поясе веревкой широкий армяк, почувствовала тепло.
Вот теперь бы кипяточку со смородиновыми листочками, да поспать хоть чуточек.
Заглянула под тулуп - ребятишки крепко спали, сбившись в кучу.
- Бедные мои, натерпелись страху, намучались. Нашарила в углу телеги хлеб, отрезала по всей длине от буханки, круто посолила, взгромоздилась опять в старенькое, чиненое, потертое седелко и, понукая лошадей, двинула дальше.
Дожевав кусок, почувствовала прилив сил, сон перегулялся, в дрему уже не клонило.
Тишина вокруг давила, нагоняла тоску, страх пустоты и одиночества.
- Господи, помоги, дай сил и мудрости. Наставь и оборони нас в пути.
Бормотала тихонечко - звуки собственного голоса бодрили и успокаивали.
Так прошла первая ночь. Когда стало светать, они были уже далеко, миновали соседнюю усадьбу, несколько мелких поселений.
А как побольше развиднело, отъехав подальше от людских глаз, свернули в лес. Укрывшись в ложбинке, расположились на отдых.
Здесь дождя не было, гроза прошла стороной, осталась позади. Денек обещал быть жарким и безветренным.
Мальчишки отыскали невдалеке ручей. Разнуздали лошадей, напоили и привязали на длинных поводьях, давая возможность попастись. Насобирали сушняка, запалили небольшой костерок.
Поля с матерью в это время осмотрели свое хозяйство. Развешали на кустах намокшие ночью вещи. Ощипали двух куриц, а остальных, связав между собой за ноги веревочкой, выпустили погулять.
Усевшись на травке вокруг чугунка с супом, обнаружили, что не взяли с собой ни одной ложки.
Голодные близнята подняли рев.
Пришлось Степке с Ванюшей быстренько вырезать всем по ложке - благо, что невдалеке росло несколько молодых липок.
Малышам вручили по куриной ножке, и теперь с умилением наблюдали, как они их обгладывают, время от времени обмениваясь и лопоча что-то на понятном только им языке.
Позавтракав, наказав детям не разбредаться и караулить по очереди - следить, чтоб никто на них не набрёл. Стеша постаралась заснуть, понимая - ночь опять придется провести в седле.
А непереносимое горе не давало забыться.
Она сама росла в огромной крестьянской семье, люлька в их избе не пустовала. Стеша помнила мать изнуренной, вечно на сносях, при печке с ухватом, за стряпней, за кроснами, в поле …
Много детей помирало в младенчестве, и их некогда было запоминать и оплакивать. Люди, погрязшие в нищете и заботах, проще смотрели на таинство рождения, смерти…
Баба, вздохнув, могла только сказать: «померла детина - вольная година…»
А у нее, у Стеши, еще не умирали дети, и никогда не были в тягость, хватало сил обихаживать семью. И эти утраты, одна страшней другой не принимала ее душа с суеверной покорностью - кровоточила, кричала, скорбела, нуждалась в утешении. Хорошо хоть были «утешители», не давали расслабиться, копошились рядом, и заставляли крепиться…
***
Вскоре лесная, ухабистая дорога закончилась. И телега загромыхала по широкому, хорошо утрамбованному Урюпинскому тракту. С левой стороны, между деревьев заблестела освещенная луной речная гладь - Хопер.
Передвигаться стало гораздо легче.
Через неделю, расхрабрившись, стали ехать и днем. Прятаться, съезжая на обочину и замирая в ожидании, пока кто-либо проедет мимо, приходилось не так уж и часто.
Время было самая страда. Везде, по пути народ был занят: то сенокос, то хлеб убирают, лен, то картошку окучивают.
Неожиданное бездействие угнетало, а монотонная, пыльная и душная дорога сильно выматывала. Приходилось довольно часто давать роздых лошадям.
Суматошно летели дни. Конец пути даже не намечался, наоборот, было самое начало мытарств.
Наспех собранные съестные припасы Стеша строго отмеряла, боялась тратить. Гоняла ребятишек за грибами, ягодами. Завидев подходящие места, рыбачили, кой-где воровски подрывали молодую картошку.
Один раз случилась остановка близ деревеньки. На колесо новая заглушка понадобилась.
Пока Степа ее выстругивал, Ваня запалил костерок. Стеша с Терешей приобнявшись, искались.
- Обовшивели мы в странствиях крепко да, милок? Да так и задремали в обнимку.
А Полина взяла на руки Тишку и направилась в село, через некоторое время вернулась и принесла шесть краюшек хлеба.
- Христарадничала? - не зная хвалить или ругать свою донюшку, растерянно спросила Степанида.
- А если бы схватили тебя, тогда что…
- Ой, мам, так по хлебушку соскучились, а еще нас одна бабушка молоком напоила, этого вам принести не удалось, жаль…
Потом, глядя, как дети уплетают за обе щеки принесенный хлеб, погладила по голове девочку, прижала к себе головенкой, чмокнула в пахнущую солнышком макушку - заботушка моя.
С той поры перестали прятаться, в плохую погоду просили ночлега, за поденную работу кое-когда зарабатывали харчей. Передвигаться стало легче.
***
Глядя, как ловко ее, еще совсем не взрослые, мальчики управляются то с бреднем, то с силками на зайца, то с топориком Стеша со слезами на глазах мысленно благодарила Калистрата за выучку.
- За всеми заботами от зари до зари, когда же ты успевал, родимый мой, жаль моя. Как же я без тебя теперь, без рук твоих сильных, да ласковых. Как же сыночки твои, сколь теперь сил, забот на них обрушилось. Им без тебя теперь не сладко будет. Кабы этот путь да с тобой…
-Пригляди там, родимый мой, за Васенькой, ужо встретились поди…А он уж от титьки-то оторван, уже так мы его кормили, молоком коровьим, да жевкой, есть у вас там чего нажевать? Справитесь без меня? Ох, хоть одним глазком бы взглянуть на вас…
Тоска заполняла грудь и не давала дышать.
Если бы не дети, вряд ли нашлись бы силы на то, на что она сейчас решилась.
Поглядывая на них, думала - слава Богу, малые они у меня, быстро забудут весь ужас пережитого.
Они уже и сейчас отвлекались не тем, так другим, радовались роздыху от трудов, бывало и непосильных.
Только по вечерам, уставшие за день, в разговорах возвращались к былой жизни и пригорюнившись, вспоминали батьку, Васеньку. Разговаривали с грустиночкой меж собой, то успокаивая друг дружку, то строя какие то планы, мечтая о новых местах, о вольной, совсем другой, непознанной жизни.
А Стеша, дождавшись пока все уснут, отходила подальше и давала волю слезам. Извечно бабьим способом пыталась расслабиться, избавиться от мыслей, от жестокой действительности, от страха перед будущим, от осознания того, что лето закончится, а у нее на новом месте никаких запасов. Детей мал мала меньше … А где оно будет, это новое место …
Поговаривали перехожие люди, паломники, да нищие, что ближе к Астрахани жизнь лучше. Вольных крестьян больше. Люди живут богато и свободно. Занимаются рыбным промыслом.
Туда она и стремилась попасть. На Волгу.
***
Минуя небольшое поселение, Стеша подошла на околице к колодцу и разузнала, что версты через три будет Урюпинск.
- Так, в город нам всем соваться не следует. Найдем место, обоснуемся чуток, а в Урюпинск утром меня Степа верхом отвезет, сам назад вернется, а перед закатом в условленном месте заберет.
Ваня со Степой верхом на лошади подались пошустрее, немного обогнав телегу, осматривая окрестности. Вскоре вернулись довольные - нашли хорошее место для становища.
Стеша потянула за вожжу, сворачивая, правя телегу вслед за ребятами.
Невдалеке показались ясеневые заросли, за которыми спрятался пологий, песчаный бережок.
- Этот уголок Степка углядел, - доложил довольный Ванятка.
- Мамань, местечко - как будто мы в избе, только крыши не хватает!
- Да, и вправду хорошо. Отпустив поводья, повела плечами Стеша, - тут и отдохнём.
С дороги этот сход к Хопру не виден. В одном месте молодое деревцо, почему-то искривившись, росло и кроной своей проход, достаточно широкий, прикрывало. На невысоком ярочке деревья, затем спуск - крутоватый, но телега спустилась легко. Место со всех сторон порослью закрыто. А на реке, напротив, островок - на него вброд перейти можно, ивняком поросший, тоже закрывает от лихого глаза. С мимо идущей баржи никто не увидит…
***
Наутро, надавав всем поручений, упредив, чтоб не шумели, не обозначали себя, верхом отправились со Степкой по воде, бережочком, и почти против городской пристани выбрались.
Берег был шумный, множество лодок, то причаливали, то отчаливали. Самый разный люд гомонил, шумел, перемещался.
Справившись с первой растерянностью, Стеша огляделась. Облюбовав ближайшее дерево, она указала на него Степке.
- Смотри, сыночка, как только солнышко наполовину за деревьями спрячется, так скачи за мной. Я тебя у этого дерева ждать буду. Ни с кем не заговаривай от греха. Ну, давай, дуй назад, с Богом.
Переправившись на городскую сторону, Стеша пошла на базарную площадь поразведать, поспрошать про дорогу на Царицин.
А там, по слухам, по Волге до Астрахани - рукой подать.
Поосмотревшись, она направилась в рыбные ряды.
Чалки вяленой воблы, селедочные бочонки с астраханским заломом, балыки, копченая осетрина. Чуть поодаль мешки с солью. Кучи арбузов огромных размеров.
Вскоре молодой, веселый обувщик, пристроившийся со своим ремеслом в махонькой будочке недалеко от базарных ворот, показал ей нескольких торговцев из самого Царицина.
- Вон энтого бородатого видишь? Он приказчиком у купца тамошнего. Иванычем его кличуть, кажись. Ихние баржи сюда рыбу по Хопру от Иловли бурлаки на прошлой неделе приволокли. Теперь на них лемеха, бороны, косы, лопаты с нашего заводу загружають, може еще полотна льняные, може еще чаво назад сплавлять будуть.
Время промелькнуло довольно быстро. День прошел удачно. К условленному месту Стеша поторопилась добраться пораньше, очень переживала, не привязался бы кто к мальчонке по дороге. Успокоилась только тогда, когда углядела его серьезную мордашку, выглядывающую из-за лошади, и расплывшуюся в улыбке, как только их взгляды встретились.
Пока ее не было, ребятишки потрудились на славу. Поставили небольшой шалашик, наловили рыбы, наварили ухи. Купались весь день, перестирали и пересушили всю свою немудреную одежку.
Спать легли в обнимку в шалаше.
Хоть и день был нелегкий, Стеша никак не могла уснуть. В голове шумело, надо было придумать, как попасть на баржу к указанному приказчику. Кем она сможет быть там - кашеваркой? Надо, чтоб он захотел нанять ее, да так,чтоб он взял ее со всем добром и детворой.
- Эх, Стеша, говорят люди - хороша ты… Что ж, применим к делу добро этакое. Как бы исхитриться, чтоб и овцы были целы, и волки сыты. Недостаточно хитра ты была до поры, боязлива больно. Не хватило разума использовать милость барскую. Скромна была, горда была …
Дура была! Погубила всех, вся жизнь прахом пошла, впереди невесть что, а теперь …
Так, стоп, нельзя про то что было думать, нельзя себя до слез допускать. Заново жить надо! И детей своих сохраню, не допущу, чтоб загинули не за что - не про что! Теперь мне бояться нельзя, да и нет страха после того, что сотворил со мной барин помешанный, как башку его разнесла лопатой сама, своими руками, к чертовой бабушке…
продолжение:http://www.proza.ru/2013/12/16/709