Остров – это часть суши, со всех сторон окруженная водой. Он постоянно возвышается над водной гладью даже в период наибольшего прилива. Остров может возникнуть потому, что вода постепенно отделила его от материка. Или под движением магмы он вулканам вырвался наружу из океана. И, наконец, живые организмы, кораллы, так постарались в своем строительстве, что возник естественный остров. Острова по-своему одиноки. И почему-то я к ним неравнодушна.
Давно, еще двенадцать лет назад я придумала свой собственный сказочный остров, в подземной пещере которого зародился кристалл любви. У кристалла были свои хранители – маги-волшебники и кошки. Я назвала этот остров Эскондида, что значит по-испански «Скрытая». Сказка жила во мне двенадцать лет, никак не обретая своего полного воплощения. И вот в январе с Пробуждением моя Эскондида показалась из воды забвения. Эскондида обрела свою, отдельную от меня жизнь под крылом Ангела.
Когда моя Эльфийка прочитала сказку, она сказала: « У каждого из нас в сердце своя Эскондида, и каждый из нас – остров».
Удивительно, весь этот год остров говорит со мной. Остров или скрытый в нем кристалл любви. Ведь я взорвала неправильный кристалл. А значит, где-то в мире родился новый остров с правильным кристаллом. И он снова настраивает души на нужный камертон. И что забавно, острова не оставляют меня в реальности. Я написала о Греции, и в Грецию к Пупу Земли отправилась моя подруга Вера. Я сама до Греции не добралась. Но у меня был свой остров – Ольхон.
А вообще, в моем сердце есть два острова, и оба озерные. С морем я пока не дружна. Надеюсь, только пока. Первый остров совсем небольшой, на озере, что ответвилось от реки Баргузин. Озеро неглубокое, и летом оно часто зарастало кувшинками. Обычными, белыми и желтыми. А посреди этого озера есть любимый мною остров с золотыми песками. Всегда, когда мы приезжали летом в Баргузин, мы плавали туда на лодке либо с дядьками, либо с родителями. А еще этот остров очень любил мой дед Николай. Деда я не помню. Он ушел, когда мне был год. Но его дети любят этот остров. И люблю я, его внучка. Золотые пески когда-то вернули меня к жизни. Я всегда была там со своей семьей, а значит, у меня всегда оставались силы и поддержка для того, чтобы жить.
Ольхон стал переломным в моей судьбе. Моя первая поездка туда и проход вокруг священной бурятской ступы на соседнем от Ольхона острове изменили мою жизнь. Я была тогда ни жива, ни мертва. Я ни о чем не мечтала, ничего не ждала. Я честно прошла семь раз вокруг ступы и попросила Бога о любви и собственной семье. Наверное, я все-таки верю в Бога и Богу. Я верила в то, что я делала, и потому моя жизнь изменилась. Первое, что произошло в течение года после Ольхона – я осталась одна. Отношения, которые связывали, но ничего не давали, ушли. И это истинное счастье.
Но почему-то мне понадобилось семь лет одиночества для того, чтобы я снова пришла на Ольхон. За семь лет я умудрилась многое создать и разрушить. Многое обрести и потерять для того, чтобы обрести вновь. Я была на волне, когда появилась школа Мастера. Я мечтала об Испании, о путешествиях. Мы с Эльфийкой несколько месяцев вынашивали идею нашей встречи в Барселоне. А еще у меня были билеты в Сочи на семинар для преподавателей школы. Но в июле инвесторы перестали из Испании отвечать на наши звонки. И семинар в августе не состоялся. Билеты были сданы. Мечта о Барселоне осталась мечтой.
За волною пришли крушение и решение вернуться домой. Никто не понимал, почему я, человек, обладающий именем и положением в городе, имеющий свой дом и стабильность, бросаю все и возвращаюсь туда, где мой испанский язык никому не нужен, туда, где я никто, ни связей, ни ожиданий. И четыре года мне понадобилось, чтобы вернуть все, от чего я добровольно отказалась в Челябинске. А эти четыре года я была не престижна, хотя я зарабатывала хорошо и отдохнула и телом, и душой. Но я была не престижна. Даже мой научный руководитель не обращалась ко мне за отзывами для своих аспиранток. Что такое преподаватель в сельхозакадемии? А теперь я заведующая кафедрой. Я престижна. И обо мне можно вспомнить. И вспомнили.
Почему я вернулась? Я была одиноким островом, крупным и известным, но мне очень хотелось стать частью суши. И я вернулась к своему материку. К своей семье. Я вернулась, чтобы снова отделиться, когда придет время.
Этими весной и летом, когда ушла радость, я всеми фибрами души рвалась на Ольхон. Я знала, что должна туда попасть. Я должна там быть, если хочу выжить и не сойти с ума окончательно. И я попала. Я попала туда в пограничном состоянии. Я уже знала, что я цитирую Крайона, я описываю его медитации. Я уже знала, что за моим сумасшествием стоит что-то еще. И Ольхон меня удивил. Ольхон и Байкал.
Каждый раз, бывая на Байкале, я сталкивалась с его очень ветреной и непостоянной погодой. В течение дня может быть и солнце, и дождь, и северный ветер, и южный, волна и полная тишь. То подует Баргузин, то налетит Сарма. И вдруг пять дней тишины. Ветер был, но слабый. Солнце, солнце, солнце, и ни дождинки. А вода, всегда обжигающе холодная, теплая как парное молоко. И очень нежные, почти пастельные закаты.
Я попала туда случайно. Вдруг решили с мамой ехать, и все. Рванули на автовокзал, взяли билеты в комфортабельный автобус и на следующий день отправились в путь. Я из тех, кто редко планирует свои путешествия загодя. Не успели мы спуститься из автобуса, к нам подбежала хозяйка свежепостроенной турбазы, и проблема с жильем была решена. Ольхон меня ждал. Он исполнял все мои желания. Даже экскурсия, на которую организаторы обычно не набирали народ, собралась за один день. И я оказалась на мысе Хобой. А еще я послушала легенды, которые тронули мое сердце.
Так случилось, что в Пробуждении меня ведут три знака: Орел, Медведь и Дракон. Есть еще Волки и Близнецы. Итого пять. Подозрительная цифра, и я еще скажу почему. А пока про Ольхон. Согласно древним бурятским легендам у Ольхона есть три тотемных покровителя. Одна легенда гласит, что Ольхон – это остров Орла, и считается большим грехом разорить орлиное гнездо. Орел – гордая, сильная птица, которая никогда падалью не питается. И я приехала на Ольхон Мэй и Игорем одновременно из моего «Слияния двух лун в созвездии Орла». Я никак не могла отделить свое сознание от сознания моих героев. Ольхон мне помог.
По второй легенде хранителем острова является Медведь. Был когда-то сильный и могущественный шаман, он обратился в Медведя и бережет остров. Опасно охотнику столкнуться с медведем в лесу. Никогда не знаешь, кто перед тобой: обычный зверь или волшебный охранник. И тогда в мое сознание проник Медведь. То ли бурый, то ли белый. Медведя я там видела, на скале. Семь лет назад на вершине одного из мысов я различила каменного медведя. Но прошло время, вода и ветер сделали свое дело, и теперь скала на медведя совсем не похожа. Не разглядишь, не угадаешь. Но я-то помню, что он там был.
И, наконец, легенда третья: островом правит Дракон. Вообще, острова-драконы, кайманы и крокодилы на Байкале не редкость. Вот откуда взялись эти образы? Откуда буряты, кочевники степные, взяли эти символы крокодилов и драконов? Да потому, что они хранятся в нашем сознании. А вернее, в надсознании. Мы никогда не встречали драконов, но мы свято верим, что они существовали. И доведись нам встретиться, мы их узнаем. Мыс Бурхан называют в народе Дракончиком. Он, и правда, похож на вынырнувшего из воды огнедышащего малыша. Но самое удивительное, что на одной из скал Бурхана черным камнем природа нарисовала уже совсем не маленького, а взрослого Дракона. Природа. Не человек.
Я умудрилась насобирать множество совпадений: женихов и невест, молодоженов из Иркутска, Челябинска, Питера. Даже у хозяйки турбазы были две маленькие внучки-погодки, похожие друг на друга как две капли воды, и все думали, что они близняшки. Хорошенькие Александра и Надежда. А еще в доме были Евгений, две Светланы, две Ирины, и каждый раз невольно откликаешься на чужой зов.
На Ольхоне я медитировала, я смывала с себя все прошлые жизни и прошлые связи. Я оживала. А одну крайоновскую медитацию не просто прожила в своем сознании. Я ее воплотила в жизнь. Вернее, я сначала воплотила, а потом прочитала. Согласно тому, что нужно себе представить, воображение должно унести Вас на остров, похожий на букву С или полумесяц. Вы должны пробраться на самую северную точку острова, спуститься на мыс, найти водопад и искупаться в водопаде. Так уйдет карма.
Посмотрите на карту. Ольхон сам похож на букву С. И первым делом я ринулась на экскурсию на мыс Хобой – самую северную точку острова. Я постояла у скалы Дева напротив Окна желаний. Я вернулась оттуда на кораблике «Надежда» и искупалась на пляже у Дракончика. В мыслях я смывала все свое прошлое, даже щит из мужской энергии, что хранил и заслонял меня много-много лет, если ни жизней. И только потом я прочитала о медитации. Я все сделала сама. Я кожей знала, что так надо.
Однако у Ольхона есть еще одна загадка. Мыс Бурхан. Он считается священным мысом, и только шаманам-мужчинам разрешалось входить на этот мыс для свершения обрядов. Женщина недостаточно чиста для столь священного места. Вот я всегда говорю: «Все религии лгут!» В христианстве женщина, родившая ребенка, нечиста 40 дней. Ей вход в храм закрыт на это время. Даже если она в эти дни захочет окрестить свое дитя, она не сможет присутствовать при таинстве. Рождение оскверняет женщину? Это же надо до такого додуматься!
И с Бурханом, ой, как все непросто. В народе его еще называют мысом Шаманка. И согласно легенде первым шаманом была женщина. Ну, кто врет? Это куда женщине нельзя? Это какую землю она осквернит?
Перешеек к Шаманке закрывают тринадцать священных столбов и тринадцать камней. Я ходила за перешеек. Я была у Шаманки. И чувствовала я себя очень спокойно и хорошо. Как в храме. Чисто и светло на душе.
На Ольхоне я не только медитировала. Я еще и сны смотрела. Ясные сны. В одну из ночей приснилось мне вот что. Словно я стою у перешейка к Шаманке, а его перекрывают не тринадцать столбов, а тринадцать огромных книжных томов с белыми мраморными обложками. Два тома исписаны. А одиннадцать томов пусты. Это мои книги. И меня обвиняют в плагиате. Что две написанные книги созданы не мной. И меня призывают на суд. И свидетелями в мою защиту выступают две моих подруги из юности. Они и сейчас есть в моей жизни. Пусть нет той внешней интенсивной близости, но мы знаем, что мы друг у друга есть и мы друг друга любим.
Одна подруга – монахиня Мария, а в миру Ирина. Она встала на суде и доказала, что первый том – мой. Вторая подруга – моя козерожка Маринка. Морская. Ее доказательства оказались сильны. И второй том она для меня отстояла. Я получила право заполнить еще одиннадцать томов. Это много. Очень много. Я женщина, ступившая на мыс Бурхан, получила право писать то, что я хочу. Я получила право на авторство. Я стала автором своей жизни.
Я еще не знала, что, когда вернусь с Ольхона, меня пригласят на конкурс фантастического рассказа. И мне намекнут, что я не автор Весты. Есть еще восемь похожих рассказов. Я верю. Есть. Только я их не читала. Как не читала Крайона или Коэльо с их лунными и солнечными традициями. Я сначала написала сама, и только потом нашла подобное у других авторов. Ничего страшного. Просто мы все из одного мира. Мы все это знаем кожей, а что не помним, то на наших костях записано. Только научись читать.
Однако почему Ольхон дал мне в защиту двух таких странных свидетелей? И почему их услышали? Я похозяйничала в судьбах двух этих девушек. Одной дала Библию и привела в храм. Случайно, неосознанно, и долго себя винила за то, что мой неосознанный поступок привел к тому, что сестра Мария приняла постриг. Но я услышала ее слова благодарности. И если я ее к церкви привела неосознанно, то ее поступок был свободой ее выбора. Ее поступок примирил с отцом, оставившим когда-то мать и пытавшимся отнять ребенка у матери. Отец давал ей возможность выбраться из нищеты, был готов купить квартиру и оплатить учебу в вузе. Но она сознательно выбрала служение Богу, и она об этом не жалеет.
А как я вмешалась в Маринкину жизнь? Тоже случайно. Ведьма она и есть ведьма. Многие девочки в пятнадцать-шестнадцать лет любят гадать и ворожить на любимого, на судьбу. Я была не исключение. Я гадала на картах. На самых обычных, игральных. Вот спроси меня сейчас, как я их раскладывала и что с них считывала, не скажу. Я не помню. Я не умею их раскладывать сейчас. И карты для меня остаются просто картами. Бубны, трефы, пики, червы. Дама, король, туз. А тогда я вдохновенно что-то рассказывала. У всех подруг мои гаданья пользовались популярностью. Говорили, что я не лгу. Может, я их хорошо знала или слишком искренне врала? Так врала, что они мне верили и воплощали мои идеи в жизнь. А может, я, и правда, что-то видела? Я ведь тогда служила очень мощным каналом-приемником.
Мы были на турбазе. Я с семьей моей третьей подруги Елены и друзьями ее братьев. Среди них оказался и Сережка. Мы собирались на танцы, я гадала Ленке. Тут Сережка попросил погадать и ему тоже. Ну, я и раскинула карты. И нагадала. Неожиданную встречу с незнакомкой и любовь на всю жизнь. Что-то в этом роде. А потом мы с Ленкой побежали в другой домик. Там Маринка остановилась с отцом. И Маринке я тоже погадала. Встреча с незнакомцем и любовь на всю жизнь.
Я была свидетелем, когда они познакомились в тот же вечер на танцах. Оба невысокие. Не красавцы, но симпатичные. Оба картавые. «Маина» – «Сейожа». И все. Словно искорка пробежала, или лучик солнца. С тех пор они вместе. С наших с Маринкой шестнадцати лет.
Их свадьба – это единственная свадьба, на которой я была свидетелем. В наши с Маринкой двадцать лет. Маринка – девушка строгого отцовского воспитания. Мать их бросила, когда ей было четыре года, а младшей сестренке два. Их вырастил отец.
Маринка всегда ночевала дома и позже девяти домой не возвращалась. Замуж она выходила глубоко беременной. На седьмом месяце. Из-за солидного живота церемония бракосочетания была скромной. В ЗАГС мы собирались ехать вчетвером: жених с невестой и двое свидетелей на машине свидетеля. Но он разбил машину за день до свадьбы. И мы пошли ловить попутку. Однако, завидев нашу невесту, никто не останавливался. Остановилась машина «Скорой помощи»: «Вам куда, ребята?» – «Нам? В ЗАГС» – «А вы еще не рожаете?» – «Не-е, нам рано». «А поехали, – сказал вдруг водитель «Скорой помощи», – в ЗАГС так в ЗАГС». «Я не поеду на такой машине», – заартачилась невеста. «Замуж хочешь? – ответили ей. – Тогда залазь. Все равно больше никто не остановится». Так что мы с Маринкой, как с принцессой, прибыли в ЗАГС на карете. И ничего, что это была карета «Скорой помощи». Уж какую карету Бог послал!
А во время шумного свадебного застолья, где собралась многочисленная Сережкина родня, он мне сказал, что это я ему Маринку нагадала. Он запомнил, а я забыла. Еще где-то через полтора месяца родилась их дочка Таня. Сейчас уже она старше, чем была ее мама, когда познакомилась с ее папой. И уже она маячит у меня в друзьях в социальных сетях. И судя по песням, стихам и статусам она тоже уже влюблена. Жизнь продолжается.
А еще я зацепила не только Маринку. И ее сестренку тоже. Вот никогда не знаешь и не замечаешь, в чьих сердцах ты действительно оставляешь след. Ведь у нас как-то не принято говорить о любви. Но недавно я узнала, что Маринкина сестра Катя назвала моим именем свою дочку. У нее теперь есть своя Светочка, Козерожка. Собиралась родиться в мой день рождения, но поспешила и попала между Маринкиной десяткой и моей пятнашкой. Подарок маме на Старый Новый Год. Девочка-артистка. Девочка-звезда. И жизнь продолжается.
Думаю, Маринка и Мария были честными свидетелями на моем шаманском суде. Может, с Ольхона я и вернулась не только Весной, смешной белобрысой девчонкой в душе, но и Ведьмой.
Моя жизнь понеслась преподносить мне сюрпризы. Фантастика, писательство, ведовство. Что бы там не говорили, а истинная хранительница Ольхона – Шаманка, или Богиня. Римляне называли ее Венерой. Греки Афродитой. А китайцы Гуань Инь. И согласно Крайону Гуань Инь сейчас является Богиней, главной покровительницей Земли. Мы все сейчас на ее серебристо-фиолетовом луче.
Я могла предполагать все, что угодно, но начав свой год сказкой об острове Любви, я не думала, что закончу его реальным островом Хайнань – островом Дракона и богини Гуань Инь. Именно на этом острове находится самая высокая в мире бронзовая фигура Богини. А еще на этом острове есть парк «Край Света» и сад камней. Есть там камень, поддерживающий небо. И камень «разбитое сердце». И лабиринт влюбленных. Еще неделю назад я и не задумывалась о существовании этого острова. И я никуда не собиралась. Я даже не мечтала о путешествии, вовлеченная в ремонт своего дома и работу. Мне только снилось и снилось море. И маячили в моих рассказах ракушки и волны. И вдруг неожиданная командировка. Китай и остров Гуань Инь. Снова остров.
А еще мне был сон. Я плутала в каменном лабиринте. Я никак не могла найти выход. Вдали мерещились какие-то тени, я их пугалась и убегала. Я уже совсем выбилась из сил, когда рядом со мною появилась Солнечная Девочка. Она взяла меня за руку и повела. Я пыталась освободиться и даже свернуть от нее. Она не дала, сказала: «Там ты столкнешься с самоубийцей!» Я ей поверила. Я пошла за ней. И она меня вывела из лабиринта. Вывела на солнце, на простор, туда, где цветут деревья и чистое небо. «Иди!» – сказала она мне. Она меня отпустила, не пошла следом. Я побежала счастливая от обретенной свободы. А потом я полетела. Что ж. Благодаря Солнечной Девочке я выпустила Слово на свободу. Я перестала бояться смерти. Я полюбила жизнь. Она, и правда, научила меня летать. Она любила меня. Я была ее Эскондидой.
А еще я поняла одну простую вещь. Я не писатель. Я человек, который с помощью Слова может сделать так, чтобы кто-то еще полюбил людей, которых люблю я.
Похоже, Слово мое находится под покровительством Богини. Женщины меня берегут. И Слово подсказало мне в начале октября: «Не грусти, Садовница, на твоем Пути и зимою Двери в Лето вдруг открылись». Я что-то знала о тропическом острове и Китае? Наверное, да. Но не понимала. Я еще не умею до конца читать на костях. Я еще для себя Эскондида. Но если верить себе и своим Ольхонским снам, я знаю, когда и где встречу Моего Мужчину. Хотя я никому не скажу, когда и где. Это моя Экондида. Моя и отцовского Ангела-Хранителя Сергея. Мой остров под крылом Ангела.