ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА
Я повесил этот текст, а потом удалил, потому что какой-то совсем незнакомый мне человек высказался по поводу одного пассажа из этого текста так: он сказал
"Мммм-да..." Он сказал это "мммм-да", и мне сразу стало понятно мое полное ничтожество.
Автор смотрит на себя глазами читателя, и, если ему сказали "мммм-да!..", то...представляете, как скукоживается пишущая тварь!.. И я, скукоженный, удалил текст.
Но потом я подумал, что этот человек, который сказал...ну, я не хочу повторять это страшное ругательство, вы понимаете, конечно,о чем я, - человек этот очень жесток. А раз так, я верну текст на место. Какой в этом смысл? Определенно, какой-то есть. Я поищу, и, если найду, обязательно расскажу о своей находке.
Итак, вот он, он снова с нами!
Вся ныняшняя политическая философия является результатом хронического испуга европейских - а за ними - и американских интеллектуалов. Во второй половине 20 столетия они пришли в ужас от последствий массовыых процессов: Вторая Мировая, концлагери и массовый (а не только немецкий) злокачественный расизм и массовый (а не только немецкий и русский) тоталитаризм не могли не испугать. Поскольку вся эта дрянь выступала под знамёнами той или иной идеологии и того или иного учения об общественном Благе, - перепуганные интеллектуалы решили поступить подобно толстовскому отцу Сергию (но не так истово, а с осмотрительностью учёных лавочников). Они решили отсечь человека и общество от идеологии, лишить общественное предикатов Благое и Злое, - и, в завершение всего, оставить человека без его сущности. Словом, нет письки - нечем грешить. Но это про письку духовную. Сексуальность отрезать напрочь было сложно, её объявили то ли симулякром, то ли еще чем, - короче, оставили людям возможность беспокоится об Этом, не сильно обременяя при этом душу. В результате всего этого возник образ чепловека-скота и скотского общества. Образ оказался идеальным отражением массового человека. Такой человек никак управляться с собой не может и нуждается в погонщике-праве. Так появилась религия Прав Человека - система табу, никак ни из чего не вытекающая, кроме желания общества скотов быть всегда вне телесной опасности - массы нельзя выпороть- ай! - это же коллективная ответственност! И много такой же мутной дряни, от которой массам тоже никакой долгосрочной пользы, только массы живут всегда в настоящем времени и будущее для них или эсхатологическая точка вроде Коммунизма, прихода Мессии и Махди, или - после деилогизации - будущего просто нет и о нём говорить неприлично, а думать кисло и скучно.
Это всё о современной политической мысли. Из сказанного ясно, почему мне эта - вроде как мысль - неприятна, я ей брезгую.
Так вот, мои дорогие, общественное Благо есть и о нём можно знать. Это Благо открыто каждому ребёнку, пока его не изуродовали в школе. Это Благо - познание и самопознание. Понимайте познание широко, как это было всегда в человеческой культуре: Адам познал Еву, а не имел с ней секс, не трахнул её, - познал! Любовь есть, мои дорогие, - это познание, познание как присвоение Иного, превращение просто Иного в Своё Иное. И любовь существует между противоположными полами, поскольку нужна противоположность, чтобы присвоени Иного было истинным прсвоением Истинного Иного. А у гомосексуалистов - это не любовь, это что-то другое. Поэтому они, госмосексуалисты, устами своих пророков объявили любовь симулякром. С испуга это. Слабо познать женщину, - другая вселенная, - вот что это такое, - слабо. Тогда скажем, что любви нет. Прошли это, ладно!
Итак Благо - это познание, а благое общество считает познание своей целью. Познание осуществляется не только в научной форме, но и в форме создания эстетического, и в праксисе - в любви, например, в возделывании земли, в резьбе по дереву, в стрельбе из лука...
Начитанный больше меня скажет: это было уже у Платона.
Отвечаю. Не ново, что у Платона. Ново, что я говорю это вам и то, что я говорю, взрезает эту гниющую жизнь, как нож хирурга, отсекающий гангренозную ткань.
Итак, я сказал о том, что такое общественное Благо и какое общество может считаться Благим.
Массовое общество не хочет быть благим, оно идёт к своей смерти, страшась смерти, не желая о ней ничего знать. Почему я хочу помешать этому? У каждого есть право умереть, как он хочет и даже так, как он не хочет, но как ему кажется. Не насильно ли я хочу кого-то спасать? Нет, я не хочу никого спасать. И я не могу никого спасти, ибо не Спаситель. Но я могу делать то, что хочу: я хочу общества, сознающего своё благо и стремящееся к нему.
Демократическое общество не может быть благим, если под демократией понимается электоральный тоталитаризм с разделением властей и прочей ахинеей (ныне ставшие ахинеей, но не всегда так было, конечно, - всё проходит). Монархия не может быть благой, хотя она и лучше демократии. Аристотель считал, что ближе всего к благу соединение демократии и олигархии. Это было верно раньше, когда демократия не могла быть так сильна, как теперь - в силу избытка материальных благ и возможности образования огромных масс плебса, не нуждающихся в существенной заботе о пропитании. Уже Рим смог дать хлеба и зрелищ массам, - дал, деградировал и пал. То, что происходит с человечеством теперь - повторение истории Рима в худшем из всех возможных миров.
Но, если не лениться, и поставить вопрос " как возможно человеческое самоуправление, максимизирующее свободу каждого человека, с одной стороны, и - ответственность, с другой?" - тогда оснований для социального пессимизма станет меньше.
И я обязательно поставлю этот вопрос хорошо. И разъясню некоторые поспешные пассажи этого текста.