***

Глава 6
 1
Клим спрятался за еловыми лапами так, чтобы на его присутствие в «недрах» сибирской красавицы ничто не указывало: ни отклонившаяся в сторону или вниз лапа, ни образовавшийся для лучшего обзора просвет, ни прочие мелочи, незаметные для глаза неискушённого человека. Бывший десантник и теперь уже бывший испытатель принял по мере возможностей наиболее расслабленную – чтобы не затекали мышцы – позу и приготовился ждать так долго, как этого потребуют обстоятельства.
- Долго и не придётся, - пробурчал он, - потому что минут через пятнадцать должны появиться.
Клим знал, что на всё, про всё – на обнаружение останков вертолёта и выявление среди бывшей его команды недостачи – уйдёт минут сорок, не больше. Затем Биг Смол легко вычислит по траектории падения парашютиста из определённой точки очень ограниченный участок возможного его приземления, и погонит туда своих ребят. Возможно, даст им какого-никакого следопыта.
На это уйдёт ещё минут пятнадцать.
Затем будет обнаружен парашют, а от него можно идти по живому следу. И если вычесть из того времени, которое Клим угробил на возню со стропами, размышления под дубом и бег по тайге, время, подсчитанное выше, то получится…
«Да полное говно получится, если я не правильно всё посчитал, - перешёл на мысленный трёп Клим, - потому что очень сыро, мерзко и голодно…»
Думая так, Клим ещё раз недобрым словом помянул злополучный парашют, застрявший в кроне не менее злополучного дуба. А кого ещё поминать? Ведь в случившемся бывший десантник был виноват меньше всего, так как не мог маневрировать из-за низкой облачности. Впрочем, он мог вырезать парашют, но его сильно поджимало время.
«Вот именно», - буркнул про себя бывший советский десантник. Он попытался собрать все свои мысли в кучу, вокруг возможной встречи с беспощадными поисковиками. Но мысли, заразы, продолжали протекать сквозь запретительный кордон в тему, не имеющую ничего общего с возможно жестокой стычкой из реального времени в недалёком будущем, а Клим снова возвращался к тем далёким событиям, которые…
2
Летун минуту игнорировал вопрос Клима о состоянии своих почек, затем ещё раз оскорбил писсуар хилой струёй, и только после этого повернул непокрытую голову к незнакомцу.
- А ты, чё, уролог? – с равнодушной иронией полюбопытствовал летун, глядя на Клима холодными синими глазами навыкате на лице загорелом, но не смуглом, под чёлкой прямых светлых волос. Спросив, летун застегнул ширинку, поправил пояс, сунул руки в карманы, повернулся к собеседнику, рыжебородому верзиле, и стал с презрительным недоумением его разглядывать.
- Я не уролог, - тихо ответил Клим, - я патологоанатом.
Чутко прислушиваясь к происходящему в зале, Клим также бесцеремонно уставился на летуна: был, тот, кстати, всего на полголовы ниже Клима, крепко сложен, а жёсткий взгляд и маленькие белые шрамы на лице с коротким тупым носом и тяжёлым подбородком говорили о человеке бывалом и волевом.
- А мне нужен уролог, - равнодушно молвил летун и развернулся на выход. Этот нынешний владелец изящной реактивной игрушки однажды, работая на авиалинии Москва – Париж, просто не вернулся на Родину. В СССР его объявили невозвращенцем. Но нынешнего владельца реактивного самолёта и успешного предпринимателя мало волновали эпитеты, коими награждали его бывшие сограждане. Однако он не переставал побаиваться всесильного КГБ, о котором во Франции и остальном западном мире рассказывали такие страшилки, о каких в Советском Союзе не могли додуматься даже в самых смелых фантазиях. И, когда рыжий бродяга, оказавшийся в одном сортире одного частного аэропорта возле Тегерана вместе с теперешним авиапредпринимателем, собственником реактивного чартера, заговорил по-русски, бывший гражданин СССР и примитивный невозвращенец слегка дрогнул. Но затем пришёл в себя, прикинул расклад на территории не очень дружелюбного по отношению к СССР Ирана в сравнительной глухомани, охраняемой дюжиной вооружённых туземцев, не в пользу одного-единственного бродяги, говорящего на чистом русском языке, и решил данного бродягу просто проигнорировать. Но Клим не дал. Он быстро подавил в себе желание апеллировать к земляческим чувствам летуна, но просто сказал:
- Минуточку.
- Чего тебе? – не оборачиваясь, но сдержав шаг, вяло поинтересовался лётчик. Да и то: земляком, как и большинство русских людей за границей, он был из рук вон хреновым.
- Твой рейс Тегеран – Марсель в семь – сорок пять?
- Ну, мой…
Лётчик встал у двери и с мимолётным любопытством посмотрел на Клима.
- У меня два билета на твой рейс, - молвил Клим и мотнул в сторону, приглашая лётчика отойти от двери.
- Ну-ка, ну-ка, - осклабился лётчик и зашёл вслед за рыжебородым в дальний закуток сортира с тремя кабинками.
Клим извлёк из одежды бумажник и достал из него два трофейных билета. При этом он заметил жадный блеск в глазах «земляка», нацеленных на кредитные карточки.
Пилот взял билеты, повертел их в руках, пожал широкими плечами и сказал:
- Всё правильно. Я привёз этих парней три недели назад. Сегодня утром должен забрать их обратно. Где они?
- Неважно, - буркнул Клим, - но их сегодня утром здесь точно не будет. И я хотел бы полететь вместо них. Только не знаю, как это сделать…
Пилот оценивающе оглядел парня, легко определил его сравнительно юный возраст, скрываемый рыжей бородой, сделал правильный вывод насчёт отсутствия большого жизненного опыта у этого молодого бродяги, явного дезертира из рядов советских войск в сопредельном Афганистане, пришившего по пути двух богатых клиентов лётчика, и принялся на ходу сооружать выгодную финансовую комбинацию.
- Наличка есть? – тихо спросил он.
- Есть, - честно признался Клим и отдал пилоту все американские деньги.
- Тыща семьсот двадцать, - шёпотом констатировал лётчик и подмигнул Климу. – Так фигли ты меньжуешься? За такие бабки через здешний досмотр можно троих как ты протащить. Чем ты здесь прикидываешься?
- Глухонемым бродягой.
- По-ня-а-тно…
Он пару минут думал, затем с радостным лицом разродился:
- Скажу, что ты курдский наёмник из Афгана. Помогал моим клиентам делать работу. Они задерживаются, но вместо себя решили в Марсель отправить тебя. Ты, дескать, надумал тайно эмигрировать. И они, в благодарность за твои труды, решили тебе помочь. А в качестве пропуска дали свои билеты. И денег немного. Которые придётся оставить здешним служащим. Чтобы они, значит, закрыли глаза на отсутствие у тебя надлежащих документов. Ведь их у тебя нет?
- У меня вообще нет никаких документов.
- Не беда. Лучшие документы – это американская наличка. А про клиентов скажу, что они передали, будто планируют ехать через Исламабад. О’кей?
- Угу. Только как я, неграмотный глухонемой, мог тебе всё такое рассказать?
- А ты мне ничего и не рассказывал! Ты передал мне письмо. Вот я его сейчас напишу… Ты пока пойди, погуляй в зале, а я посижу в кабинке. Потом позову…
- Послушай, дядя, - прошипел Клим и придержал пилота. – Если ты собрался меня кинуть…
- Совсем дурак? – огрызнулся пилот. – Хотел бы кинуть – взял бы кредитки.
- А-а!
- Бэ! Вот ими ты и рассчитаешься со мною в Марселе. Половина денег – мои. Такое условие устраивает?
- Устраивает. Но как ты выгрузишь меня в Марселе? Там ведь тоже контроль имеется. И ихний контроль за доллары не купишь.
- Что-нибудь придумаем. А теперь иди, не отсвечивай.
3
Пилот справился быстро. Клим как раз докурил сигарету и бросил бычок в урну. Дверь сортира в это время распахнулась, и из сортира вышел лётчик. Он направился к выходу из здания аэровокзала и поманил за собой Клима. Они вышли на пустую автостоянку и лётчик, предварительно оглядевшись, зашептал:
- Слушай сюда, пацан, такое дело…
Клим также опасливо позыркал вокруг себя и нетерпеливо шепнул:
- Ну?!
- Письмишко я состряпал. Но это так, на всякий пожарный случай. Самое главное – чтобы денег хватило.
- А если не хватит?
- Свои добавлю.
- Что-то ты больно расхлопотался…
- Скажу тебе как родному: на этих быках денег должно висеть видимо-невидимо. Они ведь были – я правильно употребил прошедшее время? – не какая-то европейская нищета, а граждане соединённых штатов. А америкашки, в отличие от прижимистых европеоидов, денег всегда с собой таскают помногу.
- Дальше?
- А чё – дальше? Будь в курсе. Сейчас я иду заряжать дежурного. Если всё обойдётся – выхожу и сигналю тебе на посадку. Только учти: оформлять они тебя никак не станут, но на наркоту с металлом проверят. Если есть что лишнее – лучше выбрось сейчас.
- Наркотой не промышляю, - буркнул Клим, не разжимая рта и показательно жестикулируя (а вдруг кто подсматривает за их с пилотом рандеву), - и оружия с собой не ношу. Ты его имел в виду, намекая на металл?
- Ну-у…
- Будь спокоен: застрелить мне тебя в случае нужды не из чего. И мне, в отличие от тебя, гораздо беспокойней. А вдруг ты подговоришь аэропортовских служащих обшмонать меня на выходе, и они найдут кредитки? А потом вы их спокойно поделите? И не нужно никакого геморроя с перевозкой меня в благонадёжный Марсель? Ну?! Ведь я правильно тебя понимаю – тебе же всё равно с кем делиться, лишь бы больше в твою пользу?
- Умный, да? – ухмыльнулся пилот, тоже стараясь не слишком шуметь, гримасничать, но также показательно жестикулируя. – Да если бы речь шла о дележе с этими баранами…
Он снова ухмыльнулся, совершенно не скрывая своей беспринципной меркантильности. Одновременно пилот в уме прикинул возможный крах своей финансовой операции в случае, если работники аэропорта поступятся мусульманским гуманизмом в части обращения с убогими и сунутся щупать бродягу вручную: большие деньги – не самая благодатная почва для произрастания на ней человеколюбивых побегов и не видать «землякам» кредиток после обнаружения их туземным контролем как своих ушей.
- Чего забуксовал? – подозрительно спросил Клим.
- Снова как родному, - слегка поскучневшим голосом возразил пилот, - мне станет совсем невыгодно, если местные начнут шмонать тебя вручную. То есть, плакали тогда все наши на половинных паях американские кредитки. В принципе, не должны они тебя шмонать. Однако и я попробую дополнительно их убедить этого не делать.
- Как?
- Да так и скажу, что ты всё отдал. Без малого две штуки зеленью. Для курдского бродяги-авантюриста, чья заветная мечта – попасть в Марсель к родственникам – это очень большая сумма. Ещё вопросы есть?
- Что скажешь, если спросят, чем мы тут с тобой занимались?
- Знакомился с твоими письменными рекомендациями, - моментально нашёлся лётчик, достал из кармана куртки маленький фонарик, из другого – какую-то маломерную газетку и зажигалку, посветил фонариком и поджёг газетку, - затем лишнее сжёг… Потом пересчитал деньги… - меркантильный «земляк» посветил американскими долларами, - и только после пошёл к дежурному. А тебе велел ждать здесь…
С этими словами он ещё немного пожестикулировал, сделал поворот через лево плечо на сто двадцать градусов и прямиком направился к внешней двери аэровокзала.
«Не нравится мне всё это, - засомневался Клим и прогулочным шагом направился в сторону «джипа», машинально щупая бумажник с драгоценными кредитками и рукоять пистолета за поясом. – Как-то всё гладко получается… Как он, всё-таки, планирует выгружать меня в Марселе? И что, чёрт меня дери, делать с пушкой?! От неё, наверно, придётся избавиться. Сначала выброшу лишние патроны, а потом, если что, брошу пушку с последней обоймой в урну на выходе…»
Прогуливаясь вдоль поля, Клим отметил, что оно освещено так грамотно, что ему даже не стоило думать о том, как перебросить пистолет из зоны ожидания в зону отчуждения. Но приходилось лишь надеяться на счастливую случайность, каковая поспособствовала бы ему протащить оружие на борт самолёта. А протащить хотелось. Потому что Климу сразу не понравилась разбойничья загорелая рожа дорогого земляка, имевшего на борту, несомненно, какой-никакой пистолетик.
«Вот именно, - поёжился Клим. – Это мне будет совсем неуютно оказаться с ним с глазу на глаз в совершенно неравном состоянии. Он, понимаешь ли, при оружии, а я, блин, почти голый. И о каком взаимном дальнейшем сотрудничестве между нами, любящими земляками, может пойти речь при таком издевательском паритете?»
С этими мыслями он вошёл в аэровокзал и отправился в туалет. В туалете никого не было. Тем не менее, Клим, раскрыв сумку, сначала завернул коробку с патронами в полотенце, и только потом достал их вместе с полотенцем. Затем вошёл в кабинку и, скорбя сердцем профессионального солдата, слил патроны в унитаз. Потом порвал коробку на маленькие кусочки и слил их туда же.
Побрызгав на бороду водой и покинув туалет, Клим направился к лавке, где собирался присесть на дорожку. Не успел он дойти до места, как в коридоре, соединяющем административные недра с залом, раздались голоса на местном языке. Переговаривались двое. Они вышли из служебного помещения и двинули к залу, беседуя так темпераментно, как это умели делать жители равнин, менее сдержанные и суровые, чем горцы. Спустя полминуты оба показались на виду и Клим, молниеносно оценив вновь подвернувшийся счастливый случай, бросил сумку на лавку, а сам решил постоять. Одновременно он оценил преимущество маленького аэропорта, где в его зале ожидания, никого, кроме Клима и беседующих работников, не было. Работники же, один охранник, другой – монтёр, не обращая внимания на глухонемого бродягу, по-прежнему продолжая шумно переговариваться, медленно направились к пропускным воротам. Здесь же, скорее всего, ввиду миниатюрности предприятия, проверяли билеты и досматривали багаж. Поскольку обычная стойка со служащими за не и непременными весами в зале отсутствовали.
Тем временем работники почти достигли пропускных ворот. Они, очевидно, никуда не спешили. Монтёр вёл партию, жестикулировал и делал, подчёркивая кульминационные моменты в повествовательной теме, восклицательных петухов своим немузыкальным голосом. Охранник радостно крякал, говорил традиционное «ва-ал-ла!» и хлопал себя руками по бёдрам. Когда оба встали к входу в ворота передом, к остальному залу задом, Клим бесшумно подкрался к ним и незаметно сунул «парабеллум» в сумку монтёра. Затем, решив «застраховать» своё рискованное действие от возможного провала, хлопнул монтёра по плечу. Монтёр живо обернулся, издал испуганный возглас и чуть не уронил свою сумку с плеча.
- Вай! – рявкнул охранник, также поворачиваясь к убогому верзиле с рыжей бородой.
Клим в ответ замычал, зажестикулировал и стал показывать то на поле, то в сторону конторки, куда, по его мнению, убрался пилот. Монтёр пожал плечами и протянул Климу пачку сигарет.
- Ы-ы! Э-э! – замотал головой Клим.
Монтёр с охранником пожали плечами и слегка ускорили соё движение в сторону пропускного тамбура. Спустя пару минут в нём скрылись, там к их голосам присоединился ещё один и спустя ещё минут пять все три голоса зазвучали на поле.
«Пушка, в общем, уехала», - подумал Клим, резко ощутив почти физическую ущербность в обезоруженном состоянии. Он понимал, что теперь ему пистолет снять с монтёра будет так же маловероятно, как сейчас подвернулся случай «вывезти» её через пропускной тамбур. Клим снял сумку с лавки и стал прогуливаться по залу. И скоро услышал два новых голоса, но уже в английском исполнении. Говорили пилот и дежурный. Они вышли в зал, пилот махнул Климу, и они трое, возглавля6емые дежурным, осанистым туземцем в цивильном европейском костюме, направились к выходным воротам. Войдя в пропускной тамбур, оборудованный интроскопом и небольшой конторкой для регистрации документов, дежурный принял суровый вид и разбудил другого служащего, который дремал почти в обнимку со служебной, тренированной на наркотики, собакой.
Пилот похлопал Клима по плечу и стал ему показывать, что нужно делать. Клим понятливо покивал головой и они оба прошли через интроскоп: пилот снял с себя все железки, положил на стол перед дежурным, миновал коробку с лампочкой, которая никак не отреагировала, затем вернулся, забрал свои железки и обошёл итроскоп по специальному проходу, остановившись у дремавшего собаковода. Клим повторил действия пилота: выложил перед дежурным нож, часы, по стоимости не уступающие «Роллексу», заметил алчный блеск в глазах дежурного, а по глазам пилота понял, что тот узнал часы.
«Ещё бы не узнать», - мысленно хмыкнул Клим, миновал интроскоп, который также никак не отреагировал на него, вернулся к дежурного и вопросительно глянул на туземца. Тот, скрепя сердце, великодушно махнул рукой, Клим подхватил свои вещички, и они оба с пилотом приблизились к собаководу. Тот открыл один глаз и пнул собаку. Собака зевнула и стала отчаянно скрести за ухом. Тем самым давая понять, что никаких наркотиков она не учуяла.
- Can go (53) ! – сказал дежурный, пилот снова хлопнул Клима по плечу, и они вышли на поле.
Во время всей процедуры Клим прислушивался к голосам на поле. Судя по всему, говорящие по-прежнему никуда не торопились и торчали возле выхода из аэровокзала, почти на пути от дверей к изящному самолёту «земляка», матово отсвечивающему в лучах осветительных прожекторов. Выйдя на поле, Клим воочию убедился в этом. Он заранее ослабил шнуровку на левой кроссовке и теперь готовился совершить ещё один небольшой фокус. Приблизившись к беседующим (теперь охранник что-то рассказывал, а монтёр хлопал себя по бёдрам и восклицал «ва ал-ла!»), Клим правой ногой наступил на распустившийся шнурок левой кроссовки и повалился на монтёра. В падении он огрел своей сумкой охранника и незаметным движением извлёк из сумки монтёра «парабеллум». И, не успел он окончательно растянуться на земле, пистолет уже был надёжно спрятан под одеждой бывшего десантника.
- Э-э! Ы-ы! – виновато замычал Клим, показывая монтёру с охранником распустившуюся шнуровку на кроссовке. Те в ответ радостно расхохотались, а пилот нагнулся над сидящим «земляком» и подозрительно зыркнул ему в глаза. Затем дождался, когда Клим зашнуруется, и властным жестом поманил к своему самолёту.
4
Перед взлётом, в 5.20. по местному времени, пилот зашёл в салон, где по-барски устроился единственный пассажир, дружески ему подмигнул и спросил:
- Самолёт переносишь хорошо? Индивидуальный пакет не потребуется?
Клим усмехнулся, представив, как им, роте десантников, выдают перед взлётом индивидуальные пакеты. Или леденцы. Проигнорировав вопрос, он спросил:
- Денег хватило?
- Пришлось добавить, - ответил землячок и очень натурально вздохнул. – Зато оформил порожний рейс до Марселя. На основании, дескать, сообщения об аннулировании заказа без требования компенсации за неиспользованные билеты.
- Значит, практически ты летишь пустой? – уточнил Клим.
- Так точно, - кивнул головой лётчик, ещё раз проверил, насколько надёжно задраен бортовой люк, и подарил нелегального пассажира ясным взглядом.
- А-а…
- Пристегнись, родной, - посоветовал Климу лётчик, - и помолчи. Нам пора лететь. Я отметил у диспетчера время вылета 5.30. Через три часа будем дома. Как станем устраиваться с легализацией во Франции – объясню в воздухе. О’кей?
- Ладно, - буркнул Клим и незаметно тронул рукоять «парабеллума», покоящегося на животе бывшего десантника.
«Темнишь ты, паря, - беззлобно подумал он, - однако и я не херувим с прозрачными крылышками и в прозрачных одеждах. Или они голые летают?»
5
Самолёт оторвался от взлётки ровно в 5.30.
- Как в аптеке, - с невольным уважением пробормотал Клим, в очередной раз полюбовавшись на дорогой наручный трофей. Он откинул спинку кресла и с интересом огляделся. Салон был обставлен шикарно. Восемь широких покойных кресел, по четыре с каждого борта, по два в ряду друг против друга. Между парами кресел стояли столики. Над каждым столиком зеркально отсвечивал квадратный, с закруглёнными углами, иллюминатор. Широкий проход был застлан ковровой дорожкой.
«В таком лететь – дорогого стоит, - подумал Клим. – Зато быстро. Главное дело – без промежуточных посадок. Значит, на нём тонны три керосина. Или все пять. А это больше половины веса всего самолёта. Но мне эти технические характеристики до лампы, потому что интересно совсем другое: как он меня будет высаживать? Или кидать? Я бы на его месте сделал так: дождался бы, когда самолёт полетит над морем, включил бы автопилот, зашёл бы в салон и шлёпнул бы меня из пушечки. Потом забрал бы кредитки и сбросил бы тело в море. Или в океан. Но лучше в меня стрелять в спящего, с близкого расстояния. Ведь бодрствующий я могу проявить активность, попытаться уйти от пули или просто напасть на пилота, почуяв опасность. И пилот – наверняка не призёр по стрельбе – может промахнуться и запросто продырявить борт. А ему это надо? Тем более на большой скорости и приличной высоте? Ясное дело, что ему это не надо. Значит, мне надо прикинуться спящим».
Клим ещё минут пятнадцать праздно сидел в кресле, затем оторвал зад он нежного сиденья и направился к рубке. Он корректно стукнул в дверь, открыл её, дождался, когда пилот повернёт к нему своё недовольное лицо, и спросил:
- Выпить есть?
Пилот заулыбался и кивнул.
- Выйди в салон и посмотри направо, - объяснил он, продолжая тепло улыбаться «земляку», который всё больше и больше радовал своей глуповатой предсказуемостью, - там увидишь буфет, а в буфете найдёшь всякую выпивку. Только ты не напивайся, ладно? – попросил пилот без всякой строгости в голосе. – А то времени у нас в обрез, понимаешь?
- Да чего там, - отмахнулся Клим и покинул рубку.
«С тобой всё ясно», - подумал он и извлёк из буфета литровую бутылку «Смирновской». Бывший замкомвзвода занял своё место, свинтил с бутылки пробку и принялся маленькими глотками отхлёбывать приятный прохладный напиток. Затем сгонял в гальюн, слил в толчок пол-литра и снова сел в кресло. а спустя полчаса, выкурив две сигареты, стал изображать сон под кайфом. Он показательно расслабился в кресле, откинул голову на валик разинул рот и даже пустил слюну. В таком виде, не без труда удерживая сознание в бодрствующем состоянии под равномерный усыпляющий гул реактивных турбин, Клим просидел без малого час.
«Нет, на его месте я точно не стал бы скидывать меня над сушей, - продолжал размышлять он, наблюдая сквозь опущенные ресницы за дверью рубки, - опасно… А вдруг я брякнусь в населённом месте? Ведь вычислить проходящий в это время рейс будет нетрудно…»
Пистолет Клим приготовил к бою так, чтобы не тормозить с его применением. И продолжал бодрствовать, где-то очень далеко думая о возможном мирном раскладе. Однако мирного расклада не получилось. И ровно через полтора часа – Клим только успел захлопнуть глаза после того, как снова подсмотрел время, – случилось то, что должно было случиться. Пилот, напялив на свою меркантильную рожу маску наидобрейшего родственника, вышел из рубки, внимательно присмотрелся к клиенту и маску за ненужностью убрал. Да и то: клиент был готов, дальше некуда. Рядом с ним на коврике валялась пустая бутылка, из которой, судя по величине сырого пятна на коврике, вытекло совсем немного водки. Пилот сделал шаг в направлении клиента и достал из-за спины короткоствольный «магнум» довольно внушительного калибра. Клим, не имея возможности – из-за низко приспущенных ресниц – видеть пилота и его намерения так качественно, как это было необходимо для своевременных ответных действий, не стал искушать судьбу и решил активизироваться, чем раньше, тем лучше.
«А вдруг он всё-таки хороший стрелок и не станет подходить вплотную», - мелькнуло в голове бывшего старшего сержанта ВДВ. С этой моментальной мыслью Клим выдернул из-под одежды приготовленный к бою «парабеллум», одновременно выпал из кресла в проход и в движении выстрелил в пилота. Целил Клим в плечо, но самолёт в это мгновение попал в воздушную яму, руку бывшего десантника слегка повело и пуля угодила в грудь жадного до чужих денег «земляка». Сам он конвульсивно дёрнул спуск «магнума» и вогнал кусок свинца в верхнюю внутреннюю обшивку своего самолёта.
Клим бросился к падающему на спину «землячку», вышиб из его руки «магнум» и склонился над поверженным телом. Старый надёжный «парабеллум» справился со своей задачей на пять с плюсом: летун, широко раскрыв глаза и содрогаясь в предсмертной конвульсии, готовился отойти в мир иной. Недвусмысленная рана в груди, пузырящаяся кровью, не оставляла никаких сомнений на предмет выбора пилотом какого-нибудь другого пути.
«Вот, блин! – досадливо подумал Клим, убирая «парабеллум». – Что теперь прикажете с самолётом делать? Отечественным вертолётом я бы ещё так-сяк мог порулить, но этой реактивной игрушкой…»
Он машинально обыскал пилота, нашёл на нём часть своих долларов и небольшой ворох какой-то цветной валюты.
«Кажется, франки», - предположил бывший замкомвзвода бывшей разведроты ВДВ, нашёл индивидуальный пакет, сунул туда деньги, а пакет убрал во внутренний карман. В этот момент послышался неприятный свист воздуха, вырывающегося из того мета, куда умирающий пилот влепил из своего тупорылого «магнума». Клим невольно поёжился и вошёл в рубку.
- Ну и что? – спросил себя бывший десантник, разглядывая разноцветную панель приборов, покачивающийся перед ней штурвал и ларингофоны, подвешенные над изголовьем кресла. Пока Клим искал приборы, показывающие высоту, скорость и наличие топлива, зажглась красная сигнальная панель справа от штурвала.
- А-ларм, - прочитал Клим надпись на панели, пожал плечами и вышел в салон. Свист воздуха из дырки за время его отсутствия усилился.
- Хреновые дела, - пробурчал бывший десантник и кинулся искать парашют.
Он знал, что самолёт, несущийся на огромной скорости, начнёт разваливаться на куски уже через двадцать минут. И всё от одной малюсенькой дырочки. Поэтому самолёт следовало срочно покинуть.
- Где же он? – занервничал Клим и, проверив полки над креслами, зачем-то заглянул в буфет. Потом поднял сиденье первого кресла и, наконец, обнаружил в специальной сумке нечто оранжевое, зашнурованное изнутри, с большим овальным металлическим кольцом. Если бы не лямки с набедренными ремнями, Клим ни за что не понял бы, что это парашют. Он влез в упаковку, застегнул ремни, достал из сумки нож, сунул его за пояс и стал суетиться, готовясь выйти из самолёта, несущегося на сверхзвуковой скорости по возможности так, чтобы при выходе его не порвало на части. Первым делом он, не мудрствуя лукаво, двумя выстрелами отделил кресло от пола. Затем, захлопнув дверь рубки, ещё одним выстрелом в упор и чуть наискосок проделал в ней приличное отверстие.
«А вот теперь будет смешно, если фонарь окажется пуленепробиваемым», - зачем-то подумал Клим, хотя почти наверняка знал, что ни один дурак не станет строить лёгкие реактивные самолёты с «бронированными» фонарями. Знать-то он знал, но ох уж эти мысли. Он сделал подряд три выстрела через отверстие в двери в фонарь и тотчас почувствовал, как дверь заходила ходуном под потоком ворвавшегося в рубку воздуха.
- Сейчас, сейчас, - бормотал Клим, с опаской пятясь от двери к бортовому люку. Самолёт стало колбасить, он заметно потерял в скорости и чувствительно, мотаясь из стороны в сторону, пошёл вниз.
- Сейчас, сейчас, - пробормотал Клим и отдраил выходной люк. Его треснуло вместе с люком о борт, но Клим невероятным усилием отслонился от борта и рухнул рядом с приготовленным креслом.
- Ну, вот сейчас! – рявкнул он и пихнул кресло в образовавшийся чёрный проём, куда стало всасывать коврик, моментально выдуло все салфетки со столиков, ещё какой-то хлам и пустую бутылку. Кресло ухнуло в черноту завихрённого на выходе из самолёта неба, и Клим, пока образовалась спасительная воздушная пробка, отчаянным движением всего своего тренированного тела толкнул себя вслед за креслом. Он удачно миновал обрез люка, его ничем не зацепило, и он даже не потерял сознания, столкнувшись с массой воздуха, несущегося навстречу ему со скоростью около тысячи километров в час.
«Вот так, вот так», - забухало в голове, резко остужённой холодным забортным небом, где-то до минус десяти. Что говорило о ясной погоде и ещё приличной высоте.
Клим досчитал до семи и дёрнул кольцо. Над ранцем заструились стропы, купол сначала скрутило, но потом, набравшись воздуха, он успокоительно хлопнул и бывший замкомвзвода, привычно расставив ноги, завис над тёмно-синей бездной неизвестного ему моря (или океана), кое-где закучерявленного облаками. На западе бездна сгущалась в непроходимую черноту, а на востоке заметно светлело, где с высоты парящего дезертира наблюдалось появление солнца. Клим бросил ненужное кольцо и стал ощупываться: укладка сразу показалась ему странной, и он хотел определить причину её странности.
«Это надувник!» - радостно догадался он. Радовался Клим логично, потому что ожидал очень скорого приводнения. А какое к чёрту приводнение под голым парашютом? Вот надувник или, как говорят нормальные люди, надувной спасательный жилет в комплекте с парашютом, – это совсем другое дело.
«Вот только как он надувается? – задался интересным вопросом бывший советский десантник. – Если не автоматически во время приводнения, то куда здесь тыкать или что, чёрт его побери, нажимать?!»
 







(53) Можно идти