Захотелось поговорить об отце. Хороший был человек: добрый, любил детей и сам в душе всегда оставался ребёнком. Лицо широкое, скуластое всегда серьёзное, и только смеющиеся глаза выдавали в нём шутника, который умел разыграть кого-нибудь так, что публика хохотала от его шутки, а сам он невозмутимо наблюдал общее веселье со стороны. Таким и запомнили его на родине.
Прошло более сорока лет, как мы уехали из Сибири. Когда то в шумном посёлке Лужки с двумя десятками улиц, клубом, школой, почтой и несколькими магазинами кипела жизнь. Зарплата в леспромхозе была хорошая, работники считались зажиточными, что вызывало зависть близлежащих деревень. Потому что окрестные колхозы жили бедновато, и молодежь оттуда сбегала в Лужки, несмотря на все ухищрения председателей.
Сегодня это заброшенный посёлок, с пустыми домами без окон и дверей. Единицы доживают свой век, растаскивая гнилые доски с заброшенных строений. Развалился леспромхоз, пропала работа, - и люди покинули посёлок, лишь с десяток домов разбросанных в разных его концах ещё подают признаки жизни. Однако, природа постепенно берет своё, и мелколесье из сосен и берёз уже вплотную подошло к жилью, готовясь к окончательной победе над человеком.
На улице я заметил, что два человека в накомарниках и тёмных плащах застёгнутых на все пуговицы, похожие на инопланетян, двухручкой пилят бревно. Подошёл и спросил:
- Что, у ракеты закончилось горючее и теперь она летает на дровах?
- Да нет, свою ракету мы давно пустили на дрова, а сейчас разбираем соседский дом, благо хозяева уехали.
Я смотрел и думал, что вот сейчас они напилят дров, заправят тарелку и улетят с этой негостеприимной планеты.
У ворот замечаю пожилого мужчину, подхожу:
- Здравствуйте, как жизнь?
- Да вот, с бабкой доживаем на пенсии. А когда-то работал здесь учётчиком.
- Почему не уехали?
- А куда и на что? Пенсии хватит только до поскотины доехать, и обратно придётся возвращаться пешком. Сам-то здешний что ли?
- Да. Вы помните Карпачёвых?
- Каких? Их много на улице было.
- Федю, который работал на дежурке и в свободное время подрабатывал ветеринаром.
- Самоучка? - Лицо учётчика расплылось в улыбке, и он заговорил о моём отце так, словно только что его видел.
- Федю как же, помню, тот еще юморист.
Я понял, что сейчас не нужно ему мешать, тогда обязательно услышу историю, и не ошибся. Старик начал рассказывать:
- Вспоминаю случай. Работали мы двумя бригадами рядом, на соседних участках в тайге, а Федя на дежурке отвозил на работу и приезжал за нами. Обычно забирал сразу обе бригады. Но однажды соседи закончили пораньше и ждали машину, а мы ещё работали. Федя тоже приехал пораньше, тихо забрал людей и увёз. Тут и мы закончили, и долго ждали дежурку, ругались, что задерживался. С опозданием на час приехал Федя и, когда мы загрузились, невозмутимо спросил:
- А где первая бригада?
Мы, от души матерясь на опаздывающих, послали человека, но тот минут через пятнадцать вернулся и сказал, что никого не нашёл. Пропала бригада в тайге.
Федя нахмурился и сказал, что без неё не поедет. Все - усталые, грязные и голодные - стали выходить из машины, ругая соседей самыми черными словами. И, чтобы не потеряться самим (уже темнело) выстроились в цепь и с криками «АУ» двинули в тайгу. И уже отошли от машины метров на тридцать, как Федя посигналил. Подошёл с невозмутимым видом и сообщил:
- Мужики, вспомнил, я ж их уже отвёз!
Пока мужики осмысливали то, что он сказал, Федя быстро побежал к машине и закрылся в кабине. Толпа с криками «Убить гада!"» кинулась за ним. Вначале ехали злые, а потом раздались смешки. На следующий день общий хохот стоял в гараже. Фантазёры дорисовывали картину поиска новыми подробностями, и уже было не важно, как оно на самом деле было...
Больше тридцати лет, как не стало отца, а люди до сих пор вспоминают о нем тепло и со смехом.
После визита на родину в Лужки поехал я в Канск, к двоюродному брату Николаю. И от него тоже услышал забавный случай, участником которого был он сам. Привожу его рассказ почти дословно:
"Мне тогда было лет тринадцать. Пришел дядя Федя и спрашивает:
- Где батька?
- На работе.
- Ага.
Дядя Федя достал из кармана металлическую блестящую коробочку, открыл её, а там медицинские инструменты. И сказал, хитро улыбаясь:
- Ну, раз батьки нет, мы с тобой, Колька, сейчас кастрируем поросёнка. Будешь мне ассистировать.
- Я не умею кастрировать. Да и страшно, крови боюсь.
- Ничего, когда то надо учиться. Мужик ты, или кто? Тем более, тебе всего и делов, что за голову ухватить и держать.
Кастрация мне представлялась каким то кошмаром. Но раз я мужик, то надо.
- А вдруг я не удержу голову и он меня покусает? Мне ведь завтра в школу.
- Никуда твоя школа не денется, свою законную двойку всегда получишь. А пока давай готовиться.
Начались приготовления к операции. Дядя Федя дал мне пустой бочонок и сказал, что в него он будет загонять поросенка. Свин встретил нас, пришедших без привычного ведра с похлебкой, настороженно и сразу шарахнулся в угол. Начался загон. То есть я бегал с бочонком за поросёнком по всему хлеву, а дядя Федя стоял на пороге и спокойно наблюдал.
Свин воспринял наши действия как покушение на свободу на своей территории и громко протестовал. Наконец, я запыхавшийся и весь в навозе плюхнулся на бочонок в который случайно попала поросячья голова . Дядя Федя верёвкой притянул ноги поросёнка к его же животу и связал. Тот дико орал, и я , чтобы не видеть самой операции, закрыл глаза. Казалось, наступил конец света. Визг, дёрганье животного, лицо грязное, и только пот, разбавленный навозом, коричневой струйкой стекает по щекам прямо в рот. А руки заняты, что тут поделаешь. Прошла вечность, и тут дядя Федя похлопал меня по спине.
- Колька, ты что, спишь? Отпусти боровка. И сегодня можешь уроки не делать.
- Почему?
- От тебя так несёт, что завтра точно учительница к доске не вызовет.
Тут он задумчиво достал из-за спины поросячьи яйца и повесил их на высокий столбик. Красные и страшные настолько, что мне стало плохо, и я убежал. А запах того навоза я чувствую и сейчас, стоит только закрыть глаза и вспомнить...
Но это еще не вся история, через некоторое время возвратился с работы Александр - Колькин отец.
- Здорово, Федя, кастрировать пришел? Ну, давай, готовь инструменты пойдем в хлев, подсоблю.
Отец с невозмутимым лицом направился следом за Александром и занял привычную позицию на пороге, с интересом наблюдая за помощником.
Боров ещё не отошёл от предыдущей кастрации и, увидев обидчика со знакомым бочонком, совсем озверел. Пока Александр гонялся за ним, отец терпеливо ждал. С полчаса борьбы и противники оба, обессиленные, упали на пол. Александр держал поросенка за задние ноги. Подошёл отец и сказал:
- Крепко держишь?
- Ты, что издеваешься? Начинай быстрее.
- Чего быстрее?
- Кастрировать быстрее
- Я бы рад, но яйца где? Нету.
- Как нету?
- А так. Наверное, бедняга их потерял со страху, когда ты за ним гонялся. Это вон не они висят?
- Александр глянул на два багровых рубца, поднял глаза и увидел на столбике поросячьи яйца.
- Тьфу, ё! Ты чего ж не сказал?
- А чего говорить. Раз пошел ловить борова, может ты его теперь после кастрации зарезать надумал? Ты хозяин, а мое дело маленькое.
Александр опешил от такой логики, а боров напрягся и вырвался. Он с рёвом выскочил из хлева и с визгом понёсся по деревне. Потом ещё часа два его загоняли домой всей улицей. И хохотали, когда отмечали кастрацию за столом, только отец не смеялся. Он как всегда, был серьезен, лишь чуть-чуть улыбался глазами"
Несерьёзно о серьёзном - в этом был мой отец.
Вспоминая, я вижу его улыбку с грустинкой, - и житейские неприятности как бы отдаляются, становясь мелкими и несерьёзными. А отец по прежнему со мной. Как и тогда, когда в студенчестве я приезжал домой в отпуск.
Когда после небольшого застолья мы выходили во двор.
И, раскинув руки, отец предлагал:
- А попробуй-ка батьку побороть.
И мы, дурачась, боролись, а мать, несерьёзно сердясь, говорила:
- Что, вам больше нечем заняться? Богатыри... Сынок, а ведь он к твоему приезду готовился. Вон, гиря стоит у колонки в огороде, каждое утро её мучает, еще и обливается холодной водой.
И, чтобы отец не слышал, просит шепотом:
- Ты поаккуратнее с ним. Последнее время рана с войны стало часто о себе напоминать. Он не подаёт вида, но я вижу, как растирает бок всякими мазями. Бросил курить, может, к пенсии и пить бросит.
А совсем недавно снова вспомнился отцовский юмор, когда позвонил брат Володя из Красноярска и рассказал, как продавал свою машину. Покупатель спросил:
- Сколько она бензина ест?
Брат серьёзно ответил:
- Заправляю раз в месяц и езжу, езжу... Как надоест ездить со старым бензином, так сливаю и заправляюсь свежим.
Пауза, потом смех, и уже неважно, сколько на самом деле «ест» машина.