Последний поэт России

 
               

                "Проклятье тем, кто наслаждаясь песней,
                дал с голоду поэту умереть" / Р.Бёрнс /
               
                «О, я хочу безумно жить
                Всё сущее -  увековечить
                Безличное – вочеловечить,
                Несбывшееся – воплотить»
                /А.А.Блок /

     Если сказать о Блоке одной строкой, я бы процитировал Горького: «Волею божией поэт и человек бесстрашной искренности».
   «Когда слушаешь Бальмонта, - писал Блок, - всегда слушаешь весну. Никто не окутывает души таким светлым туманом».
     С Блоком ощущаешь зиму: свежим дыханием морозного утра, снежным хрустом под  ногами, потрескиванием веток, сбрасывающих иней, алым пламенем сугробов, превращаемых под воздействием солнечных лучей то в горы из алмазов, то в багряную смесь из рубинов и сапфиров, а когда «синеет день хрустальный» и тихо вечерние тени в синих ложатся снегах», сугробы загораются синим пламенем.

«Она пришла с мороза
раскрасневшаяся,
наполнив комнату
ароматом воздуха и духов…»

«Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,
Улыбнулась пришедшей весне!»
    Нет возможности здесь привести стих полностью, чтобы вызвать к жизни образы Ибсена и услышать звучащую ледяными сколками музыку северного гения.

«Нет исхода из вьюг,
И погибнуть мне весело.
Завела в очарованный круг,
Серебром своих вьюг занавесила»

«И снежные брызги влача за собой,
Мы летим в миллионы бездн…»

    «Снежная вязь», «Снежная маска», «Снежное вино»...  Блок признаётся, что «сердце его предано метели». Вспоминаю, как охраняя полковое знамя, я долгими часами смотрел на серебристые обои, которыми были оклеены стены штаба и виделось мне, как взвивается снежная пыль, и я повторял за Блоком: 
«И смотришь в печали,
И снег синей…
Тёмные дали
И блистательный  бег саней…"
                ( Снежная вязь)
 
«И вновь, сверкнув из чаши винной,
Ты поселила в сердце страх
Своей улыбкою невинной
В тяжелозмейных волосах»  (Снежное вино)

   И в хороводах вороньих стай под аккомпанемент пурги, и в завывании ветра в печных трубах, и в звучании колыбельной песни, и даже в погребальном звоне слышится что-то родное и видятся, будто ожившие, картины русского севера, и ощущается чистая душа поэта.               
   Чрезмерное внимание зимней теме, может создать представление о Блоке, как о «певце бурь и вьюг», но под пером Блока оживают не только снега, но и воздух, и земля, и вода:
«Шепчутся тихие волны
Шепчется берег с другим,
Месяц колышется полный…» (Памяти Фета),

     Умение видеть отличает поэта от прочих людей. Вот он огляделся вокруг,  поднял глаза к небу и запечатлён прекрасный миг. Вот она сила искусства:

«Ветер принёс издалёка
Песни весенней намёк,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.

В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли дивные сны…»   

     Процесс познания мира, как сказал философ, дан нам в наших ощущениях. Здесь ощущение пробуждения новой жизни.

«Из длинных трав встаёт луна
Щитом краснеющим героя,
И буйной музыки волна
Плеснула в море заревое.»

    За что мы любим поэзию? Видимо  за то же, за что и музыку. Она воздействуют на наш мозг и «выуживает» то лучшее, что там спрятано. Помнится, в юные годы, когда мы с друзьями зачитывались романами А. Дюма, Ж Верна, В.Скотта,
Ф. Купера, нас восхищало в них благородство, рыцарское отношение к женщине, то же  и в стихах Блока:
«Никогда не забуду (он был, или не был,
этот вечер): пожаром зари.
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на жёлтой заре - фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
Золотого, как небо, аи. ….»

     Ожидание встречи порой волнует больше, чем сама встреча, так как в этом ожидании кроется надежда на… чудо. Это что-то вроде тезы Жорж Санд: «У любви есть только начало», или: «Любят тех, которых не знают», нас влечёт к себе тайна. Таков лейтмотив и «знаменитой» «Незнакомки», где всё дышит романтикой. Я опускаю фон, на котором появляется «предмет обожания», и приведу лишь две строфы:

«И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна….»

     Это таинственное существо, как и «Портрет неизвестной» Крамского, никого не оставляет равнодушным. Настанет другое время и Блок нарисует портрет другой «незнакомки», но уже иными красками:

«Скользили мы путём трамвайным:
Я - керосин со службы нёс,
Её – с усердьем чрезвычайным
Сопровождал, как тигр, матрос…

Вплоть до колен текли ботинки,
Являли икры вид полен,
Взгляд обольстительной кретинки
Светился, как ацетилен….» (Мне она напоминает героинь Веры Холодной из немых фильмов)

     Из «новой» жизни возвратимся в романтическое прошлое осенней темой:

«Медлительной чредой нисходит день осенний,
Медлительно крутится желтый лист,
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист –
Душа не избежит невидимого тленья…»

     Прекрасная музыка делает нас немыми. Читая эти строки, хочется молча наслаждаться гармонией звуков:

«Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный
Решал всё тот же я - мучительный вопрос,
Когда в мой кабинет, огромный и туманный,
Вошёл тот джентльмен. За ним – лохматый пёс…»

«Дух пряный марта был в лунном круге,
Под талым снегом хрустел песок.
Мой город истаял в мокрой вьюге,
Рыдал, влюблённый, у чьих-то ног…»

     Вспоминаю время, когда мы бичевали «чистое искусство» - «искусство для искусства» (было такое выражение), воистину – негоже расслабляться советскому гражданину, идущему к великой цели. Это потом мы поняли, что ничто человеческое нам не чуждо.
     Блок  - поэт-романтик с тонной чувствительной душой. Всем существом своим: глазами, ушами, кожей он слушал «музыку мира», внимал ей и превращал в стихи.
     Блок вырос в профессорской семье, где хорошо знали и любили литературу (все родственники по женской линии занимались переводами, сочинительством), поэтому он с раннего детства имел возможность целенаправленно изучать поэзию, русскую и зарубежную.
    Критика и оппоненты (Н.Гумилёв) причисляли Блока к символистам. Сам Блок не отрицал этого и в качестве тезы приводит Сологуба: «Я – бог  таинственного мира,  весь мир - в одних моих мечтах», т.е. ты  свободен, поэтому твори, что хочешь, воспевай красоту. Как долго Блок пребывал в этом иллюзорном мире сказать трудно, но в ранних стихах его ощущается привкус  мистики. Блок тонко чувствует и понимает поэзию символов. Он проникает в её романтические дебри, но не с топором, а как мастер, исследует потаённые уголки этого лабиринта, и никогда не запутывается в паутине символов. Как истинный знаток он принимает красоту, но отвергает метод, поскольку тот уводит от реальности. Поэтому называть Блока символистом, это всё равно, что Л.Н.Толстого назвать масоном.

     Полонский, равно как и Соловьёв и Фет, сыграли определённую роль в формировании творческой личности Блока, но у поэта свой путь, которым он следовал всю жизнь. «Перенимание чужого голоса, - говорил Блок, - свойственно всякому лирику, как певчей птице. Но есть пределы перенимания, и поэт, перешагнувший такой предел, становится рабским подражателем».
     А.А. Блок величайший поэт-лирик, поднявшийся над плеядой своих современников на высоту, на которой стояли Пушкин, Лермонтов, Некрасов.
    Пушкин – поэт-гений, он чувствовал гармонию также как её бог – Моцарт, открыт для всех и доступен каждому, как Солнце. Лермонтов и сейчас остаётся гениальной загадкой, много в нём осталось недосказанного. Некрасов - народный гений, прост, как правда и потому обожаем народом.
     Последний из Великих - Александр Блок, поэт, пожалуй, самый утончённый. Если позволительно сравнивать, то я сравнил бы его с Шопеном.
     Многим он казался недоступным. М.Цветаева, например, благоговела перед ним. Даже стихи, ему посвященные, она стыдится вручить своему кумиру и передаёт их через свою малолетнюю дочь. Известно и трепетное отношение к А. Блоку Анны Ахматовой. А вот как вспоминает о своей первой встрече с Блоком С. Есенин: «Когда я смотрел на живого поэта, с меня пот капал». Несколько штрихов к портрету Блока оставил К.Чуковский: «…широкоплечий, рослый, красногубый, спокойный… даже тяжёлая грусть его зеленоватых, неподвижных, задумчивых глаз не разрушали впечатления  юношеской победительной силы… Никогда ни раньше, ни потом я не видел, чтобы от какого-нибудь человека так явственно, ощутимо и зримо исходил магнетизм».
     Неприступен для «черни» (чернь - это не народ, по убеждению Блока, а тупое стадо пошляков, развратников, идиотов, скопцов, краснобаев, бездельников, ротозеев и пр. - «человеческий шлак»), поэт открыт для всех простых людей, жаждущих познать мир прекрасного. Известен факт, когда он, в стужу пройдя через весь город, читает четырёхчасовую лекцию в нетопленном помещении для одного единственного слушателя.(Для справки: этим слушателем был Всеволод Вячеславович Иванов).
    Блок искренен как в творчестве, так и в жизни. В этом его сила, в этом его и трагедия. На вопрос Леонида Андреева «нравится ли ему его пьеса?» Блок сокрушенно отвечает: «не нравится» и добавляет: «очень не нравится», то же он имел смелость сказать и своему родственнику Сергею Соловьёву по поводу вышедшей книги его стихов, чем довёл «милого Серёжу» до бешенства. Блок знает, что своей прямотой он только прибавляет число врагов, но не может покривить душой.
    Что значит «пророк»? – Человек, познавший  Бога, мудрец, познавший истину, философ.  Это - то же, что и поэт, видящий дальше остальных, способный иногда заглянуть в будущее.
    Что значит «лирик»? – «Человек…, познавший сладострастие тоски, обладатель всего богатства мира, но – нищий, ничем не прикрытый, не ведающий, где преклонить голову.
    Этот Человек – падший Ангел-Демон – первый лирик…песенную легенду о нём создал Лермонтов…цветную легенду о Демоне создал Врубель, должно быть глубже всех среди нас постигший тайну лирики и потому – заблудившийся в глухих тропах безумия»
    Вот такое определение понятия «лирик» даёт сам Блок. Чтобы понять лирика, глубоко вникнуть в его суть, нужно быть самому немного «в этом роде», словом походить на Врубеля. (прим. В.Р.) А потому, предупреждает Блок, берегитесь лирика, ибо:
«Он не змеёю сердце жалит,
Но как пчела его сосёт» / Ф.И.Тютчев /
 
    «Лирик «нищ и светел», из светлой щедрости его люди создают богатства несметные».С «Дубинушкой» бурлаки двигали баржи, с «Коробушкой» крестьяне сеяли, ходили за плугом, с «Вещим Олегом» шли на ратные дела русские гренадёры, под песню Александрова на стихи Лебедева-Кумача «Страна Огромная» вставала на смертный бой с фашизмом, а с «Тёмной ночью» ходили в разведку наши бойцы, и  бросались под танки, и ложились на амбразуры, вспоминая про «скромненький синий платочек».
    Не громкие призывы, а тихое слово благословения «божьего человека» Сергия Радонежского вдохновили русичей на битву с Мамаем.
    Любовь подвигает людей на великие дела. Любовь к Отечеству - святая любовь.

«Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам» писал  А.С. Пушкин.
     Пушкин называл Царское Село своим Отечеством, для Блока - это было Шахматово  - село, где находилось родовое имение его деда, профессора ботаники А.Н.Бекетова, расположенное, кстати, по соседству с имением Д.И. Менделеева в селе Боблово.
   Здесь, в Клинском уезде прошли детство и юность поэта, здесь он влюблялся, писал трогательные посвящения «дамам сердца», с одной из которых, с Любовью Дмитриевной (Менделеевой), он обвенчался в 1903 г. А в 1909 он вспомнит еще об одной (К. М. Садовской):

«Бывают тихие минуты:
Узор морозный на стекле;
Мечта невольно льнёт к чему-то,
Скучая в комнатном тепле…

И вдруг – туман сырого сада,
Железный мост через ручей,
Вся в розах серая ограда,
И синий,  синий плен  очей…

О чём-то шепчущие струи,
Кружащаяся голова…
Твои, хохлушка,  поцелуи,
Твои гортанные слова…»

     Позже, когда грянет Революция, и мужики сожгут его родовое гнездо, он примет это событие как-то безучастно, бесстрастно, наверное как справедливое возмездие за грехи предков, всех помещиков-кровососов.
     «Я знал очень давно, - признаётся Блок, - что катастрофа близко, ещё перед первой революцией».
     Размышляя о причинах, из-за чего мужики жгли имения своих господ, я пришёл к выводу, что это не была простая месть, а генетически заложенная, цель -  обездолить, лишить своих обидчиков крова, заставить страдать так же, как страдали они сами на протяжении веков. Блок ждал это ВОЗМЕЗДИЕ и был готов к нему               
     Рушится мир, окутанный «духами и туманами», с вечерами и балами, с «чёрными розами в бокале». Может быть Блок сожалеет о нём, и не только как об ушедшей юности. Живы еще в памяти и снежные маски, и снежное вино, и голоса скрипок , и блистательный бег саней, и … «бормотаний [eё] жемчуга»  Но поэт помнит и о том, как:
«Петроградское небо мутилось дождём,
На войну уходил эшелон.
Без конца – взвод за взводом и штык за штыком
Наполнял за вагоном вагон.
………………………………
И, садясь, запевали Варяга одни,
А другие - не в лад - Ермака,
И кричали ура, и шутили они,
И тихонько крестилась рука»
     Война не обошла Блока стороной. Как честный гражданин он надел шинель и отправился защищать Родину, служил в 13-ой инженерно-строительной дружине, (по-нашему стройбат).
     Октябрьскую Революцию он принял безусловно и сразу включился в работу по строительству нового мира, о чём свидетельствуют письма, дневники Блока , а главное - дела, он буквально истощал себя работой и как скромный честный интеллигент не требовал для себя никаких привилегий.
    Что хотел Блок от революции?: «чтоб люди сделались людьми»
    Блок был уверен, что революция сумеет обнаружить в человеческом мусоре «драгоценные жемчужины духа», что в огне революции «чернь преобразится в народ»
    Трагедия Блока в том, что он, возлагая большие надежды на революцию, что она переустроит мир, преобразует народ, откроет широчайшие возможности для творчества, увидел, что ГНЁЗДА создаются, но уже новыми хищниками. Не так давно он слал проклятия «подлому либеральному строю, который вместо людей, формирует какую-то позорную дрянь».  Как это похоже на нашу действительность! (В.Р.)
   Преданные бойцы революции ломали себе шеи на поле брани. Пена же и поднявшаяся со дна накипь в революционном котле занимали ключевые посты в управлении процессом. Это та самая «чернь», имя которой пошлость, мерзость и подлость, которую высмеивал Чехов, которую ненавидел Блок. Став у «кормила власти», она  диктует и она же учит гения, как и о чём ему писать. Какое, дескать, дело, говорит ему чиновник, какие сны снились офицеру Лермонтову. В сознании советского читателя он должен запечатлеться как автор «На смерть поэта», обличитель царизма, а не мечтатель и офицер. Офицеры у нас ассоциируются с врагами революции. Такого диктата невежественного тупицы и не мог пережить Блок, и он ушёл из Коллегии по подготовке издания «Всемирной литературы», лишился фактически «куска хлеба».

    Последние годы отмечены двумя выдающимися произведениями Блока, это - поэмы «Двенадцать» и «Скифы». Но после них он так ничего и не написал, даже поэма «Возмездие» (главный его труд) осталась незавершённой. На вопрос «почему он не пишет?» Блок сказал, что больше не слышит никаких звуков. Когда в последний раз,  он выступал с циклом своих стихов в Доме печати в Москве, «на подмостки вслед за ним взошел ожесточенный «вития» и стал доказывать, что Блок, как поэт, уже умер,.. что эти стихи написал мертвец». На что Блок сказал: «он прав, я и вправду  умер».
    Лето 1921 было последним в жизни Блока. Врачи констатировали смерть «от истощения».
    В кратком очерке невозможно передать всей красоты, силы, страсти, обаяния  стихов Блока. Будь то любовь к Отчизне («На поле Куликовом», «Россия», «Скифы») или вера в справедливость («Возмездие»,«Двенадцать»), сострадание («На железной дороге»), детское («Поэт», «В лапах косматых и страшных…») или стихи о любви (их великое множество), за каждой строкой ощущается трепетная глубокая душа, жажда жизни, полёт к звёздам и страсть, великая страсть «И вечный бой! Покой нам только снится…»
(«На поле Куликовом»).

Как жаждем хоть немного света
извлечь из звёзд. Я как вандал
ворочал дневники поэта,
но тайны так не разгадал.

Из любопытства ли, из блажи
мы уж на совесть, не за страх
помоем, выбелим и в сажу…
Пусть хоть и гений, всё же -  прах. / В.Р./

    Как ни странно, не так давно мне встретилось неприятие поэмы «Скифы» со стороны учёного человека, историка, который любит и ценит Блока, но как «русский» не может простить «панмонголизма» поэта - «азиатов с раскосыми и жадными очами». Ошибка историка в том, что он не углядел  иносказательного смысла: «Да, скифы мы!» (если будет вам угодно), да азиаты мы! (если хотите)…
    Не хочу касаться личной жизни поэта, имя которого овеяно легендами и слухами, пусть это останется на совести «черни», жадной до сенсаций.
    Ключом, приоткрывающим «таинственную» завесу творческой личности  Блока, может послужить отчасти его стихотворение «К Музе». Здесь присутствует и «роковая о гибели весть», и «проклятье заветов священных», и «поругание счастья», и «такая влекущая сила…» его стихов, что противостоять ей невозможно.
     Талант Блока - это Высший дар человеку и он обязывает его служить людям – дарить радость, врачевать боль, и Блок «впрягается в ярмо».
 «Для иных ты - и Муза и чудо,
 Для меня ты – мученье и ад.
 ……………………………..
Я хотел, чтоб мы были врагами
Так за что подарила мне ты
Луг с цветами и твердь со звездами –
Всё проклятье своей красоты.»

    Хочется верить, что познакомившись с этим очерком неискушенный «юноша бледный, со взором горящим» (строка из В.Брюсова), жадный до прекрасного, возьмёт в руки книгу в синем переплёте с надписью «Александр Блок» и насладится музыкой стиха русского гения и Россия станет для него ближе и дороже.

 ВАДИМ РОСИН
2009 г.  май - июнь.