***

  Свойственная большинству людей привычка делать из мухи слона порой приобретает самые нелепые формы.


  Повернувшись к источнику шума, перед глазами я увидел спор недавно вошедшей в автобус женщины и кондуктора. Они стояли посреди прохода; речь шла о сдаче, крупных купюрах и мелочи.

  — Двадцать рублей, – настаивала на чём-то женщина.
  — Я не понимаю, – возмущалась женщина-кондуктор.
  — Двадцать рублей мелочью…
  — Видите, не хватает, у меня только крупные.
  — А я тут при чём? Сдачу-то вы должны дать!
  — Пятьдесят рублей я дала.
  — Теперь двадцать.
  — Так вы же не берёте!
  — Я сказала: мелочью!
  — Почему мелочью?
  — Так нужно.
  — Ничего не понимаю. Берите то, что дают!
  — Не нужны мне эти ваши бумажки, я вас попросила…
  — Женщина, что вы возмущаетесь?! Я вам дала пятьдесят!
  — Двадцать мелочью!
  — Женщина, что вы торгуетесь, вы не на рынке! – закричала кондукторша уже на весь автобус.

  Женщина с крайним недоумением:
 
  — Я вас попросила. Что вы кричите?
  — Я не кричу, – оправдывается кондуктор.
  — Нет, вы кричите.
  — Это вы кричите.
  — Вообще-то, я вам русским языком сказала…
  — Вы кричите…
  — Я сказала…
  — Да где я возьму вам двадцать рублей мелочью?
  — Мне всё равно, вы должны отдать…
  — Заткнись, тварь! – прогремел басом пожилой мужчина, сидевший слева от них.
  — Что?! – удивилась женщина.
  — Так нельзя, – неожиданно спокойным и поучительным тоном произнесла кондуктор.
  — Она работает, а ты не даёшь! – продекламировал мужчина в сторону женщины-пассажира.
 
  Возникла пауза. В салоне автобуса стало тихо; многие навострили уши и ждали продолжения.

  — Так вы мне сдачу верните, – опомнилась женщина.
  — Вы же отказались.
  — Мелочью.
  — Опять: мелочью. Вы меня вообще слышите, что я говорю, нет мелочи, вы посмотрите! Я с шести утра работаю, откуда у меня…

  Кондуктор явно была задета за живое. С воодушевлением она стала рассказывать о своей работе, о том, во сколько часов утра она проснулась, когда в первый раз ступила на просторы автобуса, во сколько они отъехали. Конечно, это вовсе не требовалось, но, коль скоро ей захотелось выговориться, то почему бы не сделать это перед первым встречным, а в особенности, перед этой женщиной, попытаться приставить её к стенке своими железными, совершенно не относящимися к делу псевдоаргументами.
 
  Женщина, читавшая поодаль газету, повернулась к стоящей парочке и принялась их увещевать. Хватит им обоим, довольно шуметь, уже всем надоели.

  — Вам ещё целый день работать, – сказала она кондуктору. — Просто дайте ей поскорее сдачу и успокойтесь.
  — Да, но… где же я возьму сдачу, у меня же нет мелочи… – ответила ей невнятно кондуктор, вновь повернувшись к собеседнице. — У меня нет мелочи, женщина! Как вы не можете этого понять! Мы отъехали в девять пятьдесят пять…
 
  И снова поднялся шум, кондуктор вместе с нерадивым пассажиром теперь ворчали одновременно. Не слушая друг друга, они твердили каждая своё, а интеллигентная женщина только добавляла масла в огонь, заставляя их немедленно прекратить.

  Не знаю, каким образом они разрешили конфликт; я подготовился к выходу. Стоя возле дверей, я слушал мнения оказавшихся позади меня пассажиров. Мужчина шутил, дамы смеялись. Кто-то делал неутешительные выводы о том, что люди стали более агрессивными. Кондуктор и женщина к тому моменту уже разошлись в разные стороны, но к взаимопониманию так и не приблизились, каждый остался при своём.

  — Проще зайцем проехать!..