Оказалось, что человеческая масса совсем не безлика. Она состоит из людей, чувствовавших себя отдельными, и в этом было что-то неправильное. Отдельным был и я, но вчерашнее происшествие наглядно показало, что кроме нашего, привычного мира, есть множество других, людям неизвестных вовсе, и вот для них мы должны были представляться единым видом — точно так, как мы не отличаем муравьев в муравейнике.
В мозгу взорвалась молния: “Я ПРИНЯЛ ситуацию!”. Пришел ответ. Это отвлекло меня от впечатлений утра, и я начал исследовать ответ, боясь потерять его. Действительно, что-то произошло глубоко внутри меня, потому что я не сопротивлялся нищенству, не искал мучительно выход, но полностью согласился с тем, что происходит. Это, очевидно, высвободило какие-то энергетические резервы организма, в результате чего он стал функционировать необычным способом. Вывод этот я отложил до лучшего состояния головы, и предался прежним наблюдениям.
Сегодня подавали не в пример более щедро. Наверное, весь мой вид способствовал этому. Я не мог упирать на жалость, потому что жалеть меня было не за что. Зато улыбка, доброе слово и искренняя благодарность делали свое дело. Шапка постепенно наполнялась, и это меня радовало. Даже источник этой радости я не вполне понимал, ибо занимался делом, которое раньше считал постыдным, особенно для здорового человека.
Никто не спросил, почему я здесь, подавали с улыбкой и какой-то надеждой для себя. Запомнилось несколько эпизодов. Бабушка очень аккуратного вида дала копейки мальчику — скорее всего, внуку — и что-то прошептала ему на ухо. Когда он довольно смело подошел ко мне, и положил свое подаяние в соответствующее место, я тихонько спросил, что сказала бабушка. Он не смутился, а прямо ответил: “Бабушка сказала, что если человек просит без обмана, то ему нужно помочь, но сам я должен стараться никогда не просить”. Довольный своим взрослым ответом, мальчик отошел.
Еще был старик. Довольно преклонного возраста, но еще достаточно жизнерадостный, он спешил на электричку, но, увидев меня, приостановился. Я был уверен, что пойдут нравоучения, связанные с возрастом и занятием, но вместо этого человек подошел, улыбнулся и положил свое подаяние. “Молодой человек, у вас лицо проходящего Испытание, дай Бог вам удачи”, — с этими словами неожиданно протянул мне еще крепкую руку и с чувством пожал. Ощущения были очень приятными.
Не обошлось и без курьезов. Какая-то женщина из тех, что постоянно скандалят, в боевой готовности подошла к моему месту, несколько минут буравила взглядом, и затем перешла в наступление: “Не стыдно!? Деньги нужно зарабатывать, а не у добрых людей клянчить”. Я вдруг, совершенно не думая, начал отвечать: “Спасибо, добрая женщина, за совет, но я, к сожалению, прямо сейчас не могу им воспользоваться — проспорил”. Ситуация изменилась мгновенно, женщина расслабилась, даже улыбнулась и положила какие-то деньги. Я понял, что если не отвечать на агрессию агрессией, можно снимать напряжение.
У меня появился новый друг. К середине рабочего дня рядом уселся котенок. Обычный, беспородный, но необыкновенно харизматичный. Его уши напоминали летучую мышь, и мяукал он беззвучно. Его появление я принял за добрый знак, еще не зная, как судьба свяжет нас. Невзирая на свою худобу и безмолвие, вид у котенка был очень важный, и через пару часов я назвал его Туз. Буфетчица Клава, угощая меня бутербродами, которые сегодня показались необыкновенно вкусными, сказала, что котенок этот уже несколько дней живет у них на заднем дворе, и теперь может стать моим напарником.
Выручку никто не считал — так было заведено у этих не совсем обычных нищих, но даже по виду мой урожай был весомым. Просо предложил пойти с ним за покупками, и я с радостью согласился, уже предчувствуя новую историю. И не обманулся. По дороге на привокзальный рынок маленький добродушного вида человек сам заговорил о себе. Это получалось у него настолько живо, что картинки вставали перед глазами, как живые.
Василий, молодой специалист, только что окончивший сельскохозяйственный институт, вернулся в родной колхоз агрономом. Его ждали, он приехал из большого города в глубинку уважаемым человеком, хотя самому смешно было, когда старушки называли его по имени, отчеству. В работу вкладывал всего себя, пользовался не только институтскими знаниями, но и советами стариков не брезговал, за что уважать стали еще больше. И дела пошли на лад. Не обходилось без конфликтов с начальством, но они были домашними и глубокого следа не оставляли. Вдруг в стране все развалилось, колхозов не стало, а на их место пришли разные формы, в том числе и фермерское хозяйство. Вот здесь Василий почувствовал себя, как рыба в воде. Наскоро оформив бумаги, использовав связи в районе, уже далеко не молодой специалист стал молодым фермером. С землей он был на “ты”, технику у колхоза прикупить успел — все предвещало успех. Но не тут-то было. Оказывается, его успешность не очень нужна была государству, а вот деньги интересовали многих. Когда пришла пора сеять, Василий поразился огромному скачку цен на дизтопливо и бензин. Такая тенденция всегда была, но не настолько. Посчитав собственные ресурсы, фермер понял, что не вытянет на своих деньгах. Земля ждать не будет, и он бросился в свой банк, прося кредит. Там после долгих и утомительных разговоров предложили воспользоваться услугами юридической фирмы, которая оформит кредит “под ключ” за небольшое вознаграждение. Но зато и банк примет эти документы без лишних вопросов. Вот когда Василий пожалел, что не нанял на работу юриста — посчитал, что справится сам. В фирме оказался приятный директор, который повел разговор очень доверительно, поругал государство и банковскую систему за бюрократизм и предложил, опять же, за вознаграждение, воспользоваться так называемым льготным кредитом “под село”. Деньги выделила держава, но желающих получить их гораздо больше — потому и предлагаем как другу. Василий был не дурак, и сразу раскусил прямую связь между взлетом цен на горючку и таким распределением кредитов, но время совсем поджимало, а условия, даже с откатом, оставались выгодными. В результате недолгой внутренней борьбы победу одержала решимость действовать. Деньги получил быстро, все комиссионные уже были изъяты. Работа захлестнула Василия, год обещал быть урожайным и земля требовала особого внимания. Поля радовали глаз, но накануне уборочной в хозяйстве появился следователь прокуратуры, предъявил горе-фермеру обвинение в махинациях с бюджетными средствами, постановление о задержании, и передал на руки милицейскому наряду. Следствие, суд и восемь лет заключения оставили в жизни Василия глубокий след. Дикое отчаяние сменялось одуревающей тупостью, пока не пришла какая-то трезвость, а вместе с ней — спокойствие. Хозяйство отобрали, жена с ребенком ушла к другому, и к окончанию срока пришел наш фермер свободным от всего, с кличкой Просо и слабым представлением о будущей жизни. За воротами никто не должен был встречать, но к бывшему заключенному подошел двуликий гражданин — в этом месте рассказа я улыбнулся, узнав в определении Януса — и предложил выбор, не предусматривающий отказа. С тех самых пор, вот уже пять лет Василий-Просо работает в бригаде нищих, помогая новичкам. С удовольствием занимается снабжением и некоторыми другими делами, знать о которых пока мне было не положено.
Под этот рассказ мы незаметно подошли к рынку, на котором при желании можно было купить все, что угодно. Сначала мы прошлись по продовольственным ларькам, складывая покупки в подержанные пакеты. Покупали немного, самое необходимое. Затем наступила очередь вещевых рядов, где Василий тоже что-то приобретал. Закончили обход цветочной лавкой, в которой было куплено растение под смелым названием “Дерево Удачи”. Я не стал задавать вопросов, потому что заметил — покупки Просо делает у людей, явно ему знакомых. Подобное можно было бы объяснить, если бы не устойчивое впечатление какого-то заговора между ними. Меня осенила догадка, что это, возможно, другой класс обучения. Догадка эта была настолько убедительна, что вопросы даже не понадобились.
На обратном пути Просо нес пакеты, а я — дерево, соприкасаясь тем самым с удачей. Василий рассказывал сельскохозяйственные анекдоты, в большинстве которых присутствовало просо — стали понятны истоки необычного прозвища.
Дома все было по-прежнему. Близилось время обеда, и я решил не идти в библиотеку, а посидеть в большой комнате за столом. Князь улыбнулся, и заметил, что теперь мне известны уже две истории. Это был явный намек на то, что в ближайшее время услышу еще две.
Пообедав и выразив надежду, что не произойдет ничего ужасного, я пошел в библиотеку и закрылся там наедине с любимыми книгами. Платон читался легко, в голове всплывали образы происходящего, а диалоги Сократа, особенно предсмертные, поражали величием Духа.
Поднялся наверх только к ужину, наскоро поел и побрел спать. Усталость была приятная, но сильная, и ее приняло мое ложе, вбирая в себя каплю за каплей. Приснился мне Туз с еще большими, чем в жизни, ушами, и очень громким мяуканьем, которое перешло в приглашение к завтраку.
Сегодня очень не терпелось попасть на рабочее место — процесс начал увлекать. При этом мысли о прошлой жизни не исчезли полностью, они затаились где-то в неведомых мне глубинах ума, готовые при первой возможности всплыть на поверхность и начать терзать. Я прекрасно понимал, что пока все происходящее воспринимается мною как интересное приключение, а вот будущее оставалось неизвестным. На каком-то интуитивном уровне сознание применило самую эффективную защиту — приняло все происходящее, но я очень хорошо понимал — главные муки еще впереди.
— Люций, а тебе не кажется, что неизвестность, тайна являются замечательными стимулами в жизни? По роду моей учебы мне приходилось беседовать с альпинистом, выжившим после страшного падения. И у него не было страха — хотя всех наблюдавших обуял ужас. Ум в такой ситуации просто отключается; слабый человек теряет сознание, сильный же — а таковы альпинисты — попадают в некую надсознательную область, в которой хорошо известно, что …
— Подожди, друг, не забегай вперед. То, о чем ты хотел сказать, было еще неведомо мне, а потому подойдем к нему по мере рассказа. Я согласен — неизвестность манит, но большинство людей боятся ее, закапсулировавшись в известном им мирке, безмерно страдая от рутины и скуки, но не решаясь даже на незначительные перемены. Мне было проще — перемены сами пришли ко мне, и оставалось только принять их. — Придя на место, я с радостью обнаружил поджидающего Туза, жмурящегося на яркое солнце и беззвучно мяукающего.
День обещал быть замечательным, улыбка не сходила с моего лица, и уже первые пожертвования упали в шапку, когда неожиданно передо мной выросла фигура, говорящая сама за себя горой мышц, так что на лицо даже смотреть не хотелось. Но все-таки пришлось, потому что оно заговорило. “Ты, мразь, почему сидишь на нашей территории?” — мышцы угрожающе качнулись, а на шее блеснула золотая цепь такого калибра, что легко выдержала бы даже дворняжку. Я собирался что-то ответить, когда ситуация изменилась неуловимым образом. Одномоментно я увидел множество вещей, происходящих на площади; картина вроде бы застыла для меня — точнее, она изменялась, но необычайно медленно. Слева в дальнем углу площади в нашу сторону повернулись двое патрульных милиционеров, виденных мною в первый день работы; на плечо говорящему амбалу легла рука Князя, от чего брови детины поползли вверх; прямо, напротив в черном джипе пассажир достал из бардачка пистолет и приготовился передернуть затвор; водитель джипа начал вдавливать педаль газа в пол; справа на красивом и очень мощном мотоцикле сидел Рок, и хотя весь он был затянут в кожу, а лицо скрывало стекло шлема, я был уверен, что это он; мои товарищи в разных концах площади настороженно смотрели в нашу сторону; через площадь шли мои ЖЕНА и СЫН. Тихо-тихо всплыла мысль: в результате чудовищного стечения обстоятельств мой сын сейчас будет убит; более того, его смерть произойдет именно благодаря попыткам помешать ей. Безотчетно я начал орать, но почему-то превратился в Туза — хоть рот и раскрывался во всю ширь, звука не было… А Туз, хоть и был маленький, напомнил тигра — он стал решительным и опасным.
Замедленное кино продолжалось, и я даже слышал многократно растянутые удары собственного сердца, но вот двигаться мог с обычной скоростью, тем самым опережая все происходящее. Крепыш начал медленно поворачиваться к Князю; джип тронулся в нашу сторону, пассажир выставил пистолет в окно; почувствовав неладное, патрульные вытащили табельное оружие; Рок, держа в вытянутой правой руке самурайский меч, двинулся наперерез джипу; в чердачном окне напротив блеснуло стекло оптического прицела, и непонятным образом приблизив к себе эту картину, я увидел стрелка — это был мой знакомый Фантом. И еще один персонаж появился — над моим сыном повисла полупрозрачная фигура Миста; он словно указывал мне эпицентр событий и направление моих усилий. Почему-то я был уверен, что имею очень мало времени, да и то каким-то чудом, ведь участники событий были гораздо круче меня во всех смыслах. Анализировать странности было некогда, и я со всей возможной прытью бросился к сыну. Воздуха катастрофически не хватало, ведь сердце почему-то билось в замедленном режиме, хотя мышцы могли ускоряться многократно. Подхватив сына, я упал, каким-то чудесным образом полностью закрыв его собой, и в этот момент скорость событий восстановилась, хотя я по-прежнему мог слышать и видеть все происходящее одновременно.
Зачинщик всего с бычьей шеей наконец-то развернулся и приготовился ударить Князя, как вдруг сзади подскочил Туз, и быстрым движением правой лапы вырвал у агрессора часть ахиллового сухожилия; тот взвыл, крутнулся волком и повалился на землю. Милый котик отошел, как ни в чем не бывало. Из джипа начали палить в сторону Князя, но моментально рядом с грозной темной машиной оказался Рок, легко пропоров ее бок своим чудо-мечом; потеряв управление, эта громада понеслась на меня. Из чердачного окна раздались выстрелы, и блестящие серебристые пули-стрелы нашли пристанище в спине Рока. Он отпустил мотоцикл, полетевший своим ходом к подземному переходу, взмыл вверх и растворился. Мист, во время моего прыжка поднявшийся чуть выше, смотрел теперь на Януса, неизвестно как появившегося среди всей этой кутерьмы; в руках у него был какой-то бешено вращающийся диск, отливавший огнем — им и запустил в чердачное окно, которое мгновенно взорвалось. Но в последний момент оттуда раздался еще один выстрел, и попал он в приближающуюся ко мне машину, от чего она с огромной силой взорвалась. В нашу сторону полетел какой-то штырь, неминуемо пронзящий меня и голову сына. И в этот отвратительный для меня миг все остановилось. Не замедлилось — именно остановилось. Тишина наступила оглушающая, даже кровь по сосудам течь перестала, а штырь застыл в нескольких сантиметрах от моей груди, прикрывающей такую родную для меня голову. Я заметил, что все, включая магических персонажей, кроме меня, были выключены, да и у меня рабочим осталось только совершенно пассивное восприятие. На площадь опустилось Присутствие. В моей голове появились образы, которые можно было интерпретировать как внутренний голос. “Петер”, отрекомендовалось Присутствие. “При мне все замирает. Сейчас я сдвину равновесие, и сына спасем. Но ты пострадаешь. Из больницы тебя заберут, но помнить ничего не будешь. Позже разберешься. Когда сам придешь к равновесию — встретимся”. В глазах у меня потемнело, острая боль пронзила грудь, и я очнулся… в доме нищих. Надо мной склонилась Ксаня, грудь моя была тщательно забинтована, а на немой вопрос бывшая медсестра пояснила, что сбила меня машина, и упал я на металлический прут. Прошли три дня, и уже можно потихоньку ходить. Почему-то я был уверен, что так все и происходило.