Светка появилась, как всегда, шумно, с объятиями и прочими бурными проявлениями эмоций. Уже через пару часов, выпив вина и чаю и растормошив свои чемоданы, моя родная сестрица по-родственному ворошила мой гардероб, попутно делая нелепые замечания: «… пустовато у тебя в комнате… а книг ты поднакупила… ах, как скучненько у тебя…» Я старалась быть внимательной и предупредительной, чтобы не вызвать у Светки взрыв негодования: «Ах, может, тебе совсем не нужны родственники?! Ну, тогда…»
Я побаивалась этого «тогда…» и, глядя в зелёные глаза своего антипода, тоскливо думала, что теперь на целый месяц придётся поставить жирный крест на своей тихой, уединённой жизни…
Три дня мы прожили в мире и согласии. Мне удавалось с большой ловкостью лавировать, обходя «острые углы», чтобы ни словом, ни жестом не подать повода к ссоре.
А сегодня мы с сестрицей отправились на реку, и настроение моё несколько поднялось. Можно ничего не говорить, не слушать глупую Светкину болтовню, а просто сидеть, подставив спину солнцу или, ещё лучше, лежать, изображая сладкую дрёму…
Но Светке не пришлось по душе бездействие на песчаной площадке и мы пошли вдоль берега. Река с трёх сторон огибает посёлок, и желающие позагорать располагаются где кому вздумается, иногда прямо за огородами своих домов.
Светка шла по самому краю невысокого обрывистого берега, щурясь на солнце и оглядывая окрестности. Я же на каждом шагу натыкалась босыми ногами на какие-то колючки, и в душе моей нарастало жгучее раздражение. Велико ли удовольствие шагать в одном купальнике невесть куда и зачем. Справа, в десятке метров – огороды за высокими заборами, слева – река, а впереди, совсем уже недалеко, начинается кустарник. Если дойдём до него, то вполне можем наткнуться на подвыпившую мужскую компанию. Я замедлила шаг, решив уговорить сестрицу вернуться…
И вдруг услышала резкий всплеск. Не успев ещё повернуть голову, поняла, что Светка сорвалась с берега, и, кажется, успела упрекнуть себя за то, что разрешила ей идти так близко к краю – такие берега нередко обваливаются. В следующую секунду я увидела внизу Светку. Она беспомощно барахталась, захлёстывая голову водой. Вмиг до меня дошло, что здесь обрывисто и глубоко, а мы со Светкой совсем не умеем плавать. Несколько мгновения я оцепенело смотрела вниз. Потом, как живые (ощущение такое было), с бешеной скоростью завертелись мысли: «Светка тонет… я не спасу… руку подать – высоко… кричать – безлюдно… бежать – не продержится… Ужас! Это конец… Моя Светка…» Сознание собственного бессилия скорчило меня, пригнуло к земле. Я вцепилась руками в траву и увидела себя, свои собственные глаза, бессмысленно вытаращенные, как в кромешной тьме. Я готова была выть от бессилия и страха. Я не видела, как умирают… Я не знала… Я трусливо, подло цеплялась за траву, за землю… Светка ушла под воду. Время окаменело вместе со мной… Но голова её снова появилась над водой. И я готова была уже прыгнуть к ней. Но что-то сковало меня.
- Света, держись… немного, - прохрипела я. Ни голос, ни губы не слушались.
Её барахтанье становилось всё беспорядочнее. Вдруг она рванулась, неестественно резко. На миг ушла под воду. Но только на самый краткий миг. Тут я увидела её глаза, обращённые прямо ко мне. Невыносимо родные глаза с застывшим ужасом и отчаяньем. Я увидела в них своё бессилие и свою смерть… Содрогнувшись, застонала от боли и жалости и, кажется, ощутила своё тело бессильно падающим вниз…
Но протест, ярость, эти глаза и всё, что я увидела в них, вдруг перевернули душу, дикой силой налили тело.
- Света, держись… сейчас, - закричала я и метнулась к забору, о котором не помнила столько мучительно долгих мгновений.
- Держись… держись, - кричала я, отрывая длинную доску и сдирая кожу с рук, - держись…
Несколько секунд, минут ли, и вот Светка сидит на берегу, опустив голову на колени. Она не плачет. Мы молчим. Я с удивлением смотрю на свои окровавленные руки – боли не чувствую. Перевожу взгляд на воду и внутри у меня начинает противно дрожать, будто от рыданий. Мне видятся Светкины глаза, до невыносимости родные глаза… А в душе странная пустота, будто жизнь только-только начинается, и начать её хочется с чего-то очень хорошего. Я, как язычница, мысленно благодарю Землю и Небо, Солнце и людей, строивших забор, и Светку за то, что она жива. Повторяю это много - много раз, как молитву, и пустота постепенно исчезает, заполняясь никогда не испытанной безмерной любовью к жизни и всему миру.