За лесом погромыхивало. Душно. Через респиратор дышать тяжело. Игорь энергично ерзал заскорузлой кистью по штурвалу затрубной задвижки. Семен разматывал длиннющий кислородный шланг, к одному концу которого на проволочный хомут прилажен краскопульт. Надо успеть до дождя покрасить качалку. Тогда краска будет держаться лучше. Хотя Семен говорил, что кусты нынче начали красить по морозу, и краска вроде не облезла еще.
Сегодня пятница. Последний рабочий день первой недели производственной практики. Всю неделю Игорь красит образцовый куст. С оператором добычи Семеном. Хотя зовут его Серегой Литвиненко. Почему его все зовут Семеном? Серега большой знаток спорта. Помнит результаты матчей сборной по футболу, кто и как забил гол. Вчера он всё утро плевался: «Поветкин – мешок! Не мог Хука завалить!» А еще он любит давать прозвища. Иногда меткие, иногда не очень. Олега, усатого оператора, назвал – Усы. Водителя уазика Сашку Климова – Лера Кудрявцева.
- Почему Лера Кудрявцева? – удивился Игорь, - он же лысый.
- Вот именно. Раз лысый, значит кудрявый. А раз кудрявый, следовательно – Лера Кудрявцева, - объяснил Серега, прикручивая шланг к штуцеру на затрубной задвижки соседней скважины.
- Там же газ! – опешил Игорь, - нельзя же вместо сжатого воздуха использовать газ из скважины.
- А ты здесь видишь компрессор? Видишь? – ехидно ухмыльнулся Серега.
- Не вижу.
- Вот и я не вижу. А кисточками мы тут будем до утра махать. Тебе оно надо? Мне тоже. Не боись. Главное – не попадаться. И что интересно: там, - он ткнул пальцем вверх, - все всё знают. Они там сочиняют дурацкие инструкции, а мы, чтобы нормально работать, вынуждены их нарушать.
Серега нажал на ручку, краска с шипением ударила в балансир. Пошло дело!
На куст заехал уазик. Лера Кудрявцева. Выбирается из кабины, блестя на солнце лысым черепом. Из салона вываливается оператор Пахомов, в просторечье – Пахом. Пожилой, невысокий и подвижный, как живчик. Он прикручивает пробоотборник и набирает бутылку воды.
- Третий раз уже отбираю, - матерится Пахом, - до пленки, до пленки, - гнусавит он, кого-то передразнивая.
- Чего до пленки? – не понимает Игорь.
- Геолог, требует, чтобы в пробе была нефть, хотя бы пленка. А эта водой работает.
- А зачем ему?
- Он проморгал, не подал ее вовремя в ППД, вот и хочет этой пленкой свою жопу прикрыть.
- А что такое ППД?
- ППД, - встревает Серега, - означает поддержание пдастового давления. По ней воду в пласт закачивают, - потом советует Пахому, - А ты с другой бутылки плесни, «до пленки», - и хохочет.
- Ещё раз заставит с этой скважины пробу отбирать, так и сделаю, - обещает Пахом.
Он убрал ящик с пробами в кузов, собрался уже сесть в машину, но вдруг подошел к Игорю.
- Слышь, Игорек, Оглобля с тобой в одной группе учится?
Оглобля – Костя Иванов, одногруппник Игоря. Он высокий очень. В первый же день практики Серега окрестил его Оглоблей.
- Да. А что?
- Лох он. Лошара!
- Почему?
- Я давеча спрашиваю: Костя, у тебя девушка есть? Он говорит: «Нет». Почему, спрашиваю. «Некогда, - говорит, - учиться надо. Карьеру делать». Я в его возрасте ни одной юбки не пропускал. А он… «карьеру». Одно слово – Лох!
Пахом плюнул и пошел к машине.
Игорь усмехнулся, действительно: в связях с девушками Костя замечен не был.
К вечеру жара спала, гроза ушла куда-то в сторону Лянтора. Качалку покрасить успели.
Вечером за ужином отец, водитель УТТ, вернувшийся из командировки, спросил:
- Как практика? Чему научился, Что новое узнал?
- Практика? Нормально практика. Научился качалку красить. И одну важную вещь узнал, - Игорь улыбнулся, - пробы надо отбирать до пленки. До пленки.
Хорошая вещь – практика. То, что узнаешь на практике, ни в одном университете не научат. Так-то!