Старые русские. Книга 2 Война

Владимир Алексеевич Челухин






“СТАРЫЕ” РУССКИЕ”

Современный русский художественно –
исторический роман в двух книгах

Книга 2.  Война























Комсомольск-на-Амуре,  Хабаровск, Владивосток
2013 г.











© Челухин В.А. 2013
©Серия, оформление, издательство Челухин В.А.

Никакая часть книги не может быть воспроизведена на бумажном, электронном и лю-бом другом носителе, на телевидении, радио, в книгопечатании и изменена без согласия ав-тора или его представителя.
Нарушение авторского права будет преследоваться в соответствии с законом об охране авторского права и в целом с законодательством Российской федерации.


               
   

      Я СПОЮ, КОГДА МНЕ БУДЕТ ПЛОХО
     СТИСНУ ЗУБЫ В ГОРЕ И БЕДЕ
     НЕ УСЛЫШИШЬ ЖАЛОБНОГО ВЗДОХА
     Я НЕ ВСКРИКНУ В ЛЕДЯНОЙ ВОДЕ

     НАДО – Я ПРОЙДУ ОГНИ И ВОДЫ
     ГРУДЬЮ ВСТРЕЧУ ВЕТЕР ШТОРМОВОЙ
     ПЕРЕЙМУ ЛЮБЫЕ НЕПОГОДЫ
     ЛИШЬ ГЛАЗА ПРИЩУРЮ
     В САМЫЙ ЛЮТЫЙ ЗНОЙ






Оглавление

Предисловие ко 2 тому………………………………………………….5
Глава 1.  Рома выручает Свету ………………………………………...6
Глава 2.  Валерий Макарович в ГАИ ………………………………….12
Глава 3.  Скандал в школе…………………………………………...….22
Глава 4.   Идея Андрея…………………………………………………..31
Глава 5.  Советы подруг…………………………………………………36
Глава 6.  Приколы Лены …………… ………………………………….40
Глава 7.  Лена принимает решение……………………………………..42
Глава 8.  Лена в поиске …………………………………………………47
Глава 9. Квартирные аферистами …….………………………………..51
Глава 10. Чиновничий рэкет …………… ……………………………..54
Глава 11. Презентация ……………………………………………….….63
Глава 12. В Вашингтоне…………………………………………………70
Глава 13. В ЦРУ………………………………………………………….75
Глава 14. В Европе……………………………………………………….79
Глава 15. В Москве, в Кремле……………………………....................82
Глава 16. Тревоги и тайны девушек…………….……………………...90
Глава 17. Неожиданная новость Ане …………………………………..95
Глава 18. Аня  сердится …………………………………………………101
Глава 19. В Москве у дяди ……………………………………………..104
Глава 20. Москва, Генеральный штаб…………. ……………………..110
Глава 21. В Белом доме в осаде…………………………………………113
Глава 22. Под обстрелом ………………………………………………..115
Глава 23. Война ………………………………..……………...…………120
Глава 24. Вылет в Чечню ………………………………………………..125
Глава 25. Виталий Буллах, офицер, командир ………………………..130
Глава 26. В Чечне ………………………………………………………..134
Глава 27. Вот они всегда такие, эти девчонки ………………………..138
Глава 28. Странный сон. ………………………………………………..144
Глава 29. Тома – дочь капитана-подводника ………………………….148
Глава 30. Приглашение ………………………………………………….151
Глава 31. На шашлыки……………………………………………………156
Глава 32. На охотничьей заимке…………………………………………163
Глава 33. Наедине с Михаилом……… ………………………………....169
Глава 34. Будённовск …………… ………………………………….…...174
Глава 35. Премьер-министр в гневе ……………………….………….…181
Глава 36. Игорь ………………………………….................…………….185
Глава 37. Штурм………………………………………….....……………..190
Глава 38. “Получи своё”…………………. ……………........……………195
Глава 39. Исход…………………………………………….....…………….201
Глава 40. Совет друга…………………………………….....……………...207
Глава 41. Встреча с Серым ……………………………….....…………….211
Глава 42. Бизнес ……………………………………………...…………….216
Глава 43. На острова …………………………………….....………………222
Глава 44. На пляже……………………………………….....………………225
Глава 45. Петькина месть ………………………………... ...……………..228
Глава 46. Ночь дефолта ……………………………………....……….……234
Глава 47. Первый удар Судьбы…………………………......……………...236
Глава 48. Финансовая катастрофа …………………………...…………….239
Глава 49.  Лихие 90-е ……………………………………………………242
Глава 50.  После дефолта ………………………………….....…………246
Глава 51. «Парад суверенитетов»……………………… …....…………250
Глава 52. Второй удар Судьбы ……………………………...…………..254
Глава 53. С Богом не поспоришь……………………………...…………257
Глава 54. Сбылось, о чём говорилось ……………………….....……….262
Глава 55. Раздумья о судьбе ………………………………....…………..267
Глава 56. Кот Мурзей ……………………………………….....…………271
Глава 57. Скорпионовские страсти ……………………….....………….276
Глава 58. Погром ………………………………………….....……………284
Глава 59. Домовой ………………………………………….....………….291
Глава 60. Мария Герасимовна с подругой ……………….....…………..296
Глава 61. Русский характер ….…………………………………………..303
Глава 62. Приезд с дачи ………………………………………...………..308
Глава 63. Исповедь фронтовика…………………………....…………….311
Глава 64. Визит доктора…………………………………….....………….316
Глава 65. Кот спасает………………… ……………………...…………..320
Глава 66. Ельцин - подставили………………………………...…………323
Глава 67. Лихие девяностые………………………………………………328
Глава 68. Десант уходит в горы …………… ……………………………332
Глава 69. Разведка …………………………………………………………335
Глава 70. Неравный бой …………………………………………………..339
Глава 71. Вызываю огонь на себя ………………………………………..347
Глава 72. Христианский подвиг ………………………………………….350
Глава 73. Последний выбор ……………………………………………….354
Глава 74. Плен Ахмеда ……………………….……………………………358
Глава 75. Залп “Ураганов”…………………………………………………367
Глава 76. Черная весть ……………………………………………………..370
Глава 77.  С бывшим мужем…….………………………………………….377
Глава 78. Желание бабушки Дуси …………………………………………384
Глава 79.Последний раз дома ………………………………………………386
Глава 80. Неожиданное решение …………………………………………..391
Глава 81. Ельцин - подставили……………………………………………..396
Глава 82. Власть Примакова…………………………………………………401
Глава 83. Примакова сняли………………………………………………….406
Глава 84. Жена Скорпион …………………………………………………..410
Глава 85. Последние дни бабушки………………………………………….415


Предисловие автора ко 2 тому

     Этот том был готов уже в 2004 году, и я продолжал свои тщетные попытки опубликовать свой роман. Никак не получалось. Но именно это и подтолкнуло меня просмотреть всё написанное критически ещё раз, и я понял, что панорама России этих годов, описанных во 2 томе всё же не полная. Надо было ещё многое добавить, и я стал снова над ним работать. Написал и добавил сюда главы про Ельцина, атаку на Буденновск, Серёжу на войне и другие главы.  Так что нет худа, без добра – том второй стал полнокровнее, интереснее, лучше. Хотя конечно, нет предела совершенству…



Книга 2. Война

                Знают лишь на небе ангелы ваши
                Что вас, станичники, ждёт…

                Л. П. Дербенёв

                Блажен, кто посетил сей мир
                В его минуты роковые…

                Ф. И. Тютчев

Глава 1

Вообще девчонки – это, наверное, самый никудышный народ на свете! Чего они хотят, небось и сами того не знают, а что тогда говорить о других? Такие зануды: то ты не причёсанный, или причёсан не так, то у тебя под ногтями грязно, то ещё что-нибудь. И как назло – больше полк-ласса всё девчонки. Соберутся на перемене и всё какие-то ленточки обсуждают. А спроси – ни одной марки японского автомобиля не знают. Хорошо, что хоть компьютеры знают, а то и поговорить не о чем было бы.
И потом имена. Вот, Светка – это что за имя? Да такого и в истории  нигде не найдёшь. Лад-но бы если Екатерина или Елизавета – эти хоть царицами были, всей Россией правили. И говорят, здорово у них получалось. Одно слово – императрийцы. А чтобы Света каким-нибудь государством правила – так такого вообще нигде нет. И правильно. Вот сидит, не разговаривает, надулась, а что? Кто ей виноват, что у неё настроение плохое? Сама и виновата. Я и так на перемене расчесался, ногти почистил. Ну, может, не все, так это ничего. Подумаешь, на двух пальцах немного загрязнилось. Да всё равно к вечеру опять будут грязные. Чего их десять раз чистить то? И вот спросил же, по-хорошему. Так сразу: «Отстань, не приставай». А кто пристаёт? Кто всё утро сидит фифой надутой? Я, что ли? Не нравится тебе чего-то, так ты сразу так и скажи, а не сиди как сова на дереве. Почему теперь остальные должны ломать голову, отчего у тебя такое настроение дурацкое? А если каждый так придёт в класс, да будет фыркать и шипеть на других, не хуже кота, когда его за хвост тянешь, что тогда будет? Вот пацану за это давно бы врезал по шее хорошенько, и все дела. Мигом все дурные настроения улетучились бы. Не улетучились - так ещё раз получил бы. Это если пацан, а здесь вот думай на какой кобыле подъехать. Нет, всё же очень даже правильно, что Светкам не поручали править империей какой ни будь, а то неизвестно что бы тогда с этим государством получилось. Её дома может папа или мама наругали, а она на других дуется. Вот придёт такая царица, сядет на трон, и никто не будет знать, что делать. Вот повезло сидеть за одной партой со Светой!
Размышляя, таким образом, Роман, сидя на уроке, изо всех сил изображал внимание к учи-тельнице, которая что-то писала на доске и объясняла классу. Что она там объясняла, Роман не слушал, и все его мысли были заняты совсем другим. А началось всё с того, что Света, с которой он сидел за одной партой с самого начала года, пришла в школу сегодня то ли обиженной, то ли огорчённой. Впрочем, не всё ли равно? Но отразилось это всё естественно на нём, на Романе. Ма-ло того, что села за парту, словно он был пустое место, вместо «здрасте» фыркнула неопределён-но, так ещё когда он пытался расспросить её, посмотрела на него таким взглядом, словно он какой ни будь несмышленый первоклашка.
Сначала Роман подумал, что у него опять что-то не в порядке с внешностью. На перемене он с трудом нашёл у пацанов расчёску, и тщательно расчесался, немного почистил ногти и отряхнул запачкавшиеся извёсткой в одном месте штаны. Но это ничего не помогло, и тогда он сам обо-злился на неё. Он попробовал ещё заговорить с ней, но в ответ получил «отстань, не приставай». Да очень ему нужно было приставать к ней! Он же хотел как лучше, а она… Конечно, можно было бы послать её ко всем чертям и не обращать никакого внимания. Но учебный год заканчивался, скоро каникулы, лето, и в ближайшее время ожидались контрольные по математике, русскому. Роман не был слабаком в учёбе, но последний раз на контрольной по математике он решил задачу и пример не правильно, и если бы не она, то не миновать бы ему тройки, а так четвёрка. Всё – же Светка была отличница и по всем предметам у неё были пятёрки.
В конце концов, Роман решил последний раз попробовать докопаться, почему у неё такое плохое настроение и что всё это значит. Приготовившись ко всему самому худшему, он ожидал перемены, до которой по его расчётам оставалось уже немного.
Справедливости ради надо сказать, что причины, которые побуждали Романа вновь и вновь попытаться выяснить, почему у Светы такое плохое настроение, были гораздо глубже, чем ожида-ние помощи при контрольных. Дело в том, что Света росла без отца. Отец Светы давным давно разошёлся с её мамой, и она жила в основном у бабушки и дедушки, потому что её мама, стараясь лучше содержать семью, работала на двух работах и почти не бывала дома. Но даже тех денег, ко-торые зарабатывала её мама на двух работах, едва хватало им на питание и самые необходимые  текущие нужды. Бабушка же с дедушкой, у которых больше жила Света, были пенсионерами и тоже получали немного. Роман уже был достаточно взрослым, чтобы понимать всё это, он уже заканчивал восьмой класс. Когда в начале года Свету посадили с ним за одну парту, он вначале не знал об этом. Но постепенно от своих друзей и однокашников он узнал всё про неё. Поскольку Роман воспитывался в полноценной русской семье и без проблем, то был по своей душевной сути доброжелательным и в глубине душе жалел Свету. Выявилось это немного неожиданно. Света была очень привлекательной девушкой и часто мальчишки лезли к ней. Однажды на перемене, когда к ней пристал довольно рослый ученик с его класса, Рома вдруг вступился за неё и, несмотря на то, что этот ученик был не слабого десятка, устроил ему такую трёпку, что в классе все поняли, под чьим покровительством теперь будет находится Света. А когда у Романа был день рождения и он, наряду с другими подарками, получил от мамы плитку шоколада, то не стал её есть сам, принёс в класс и тайно на уроке вручил её Свете. Сама Света это поняла довольно быстро, может быть даже ещё раньше этого случая, постольку чувствуют девчонки свою власть девчоночью сразу.
Звонок прозвенел немного неожиданно и Роман тут же повернулся к Свете. Он хотел сначала весело толкнуть её, но почему-то неожиданно для себя взял её за руку и мягко, но настойчиво сказал
– Ну что у тебя случилось, давай выкладывай!
 Света вначале капризно встрепенулась и хотела выдернуть свою руку, но Роман только крепче сжал её и она, как бы покоряясь неодолимой силе, вдруг как-то стихла, посмотрела на Ро-мана и также тихо сказала:
- Деда совсем расстроился.
При этом в её глазах было столько грусти и печали, что Роман совсем растерялся, отпустил её руку, и переспросил Свету:
- А что с ним случилось?
- Понимаешь, он всё лето, весну и осень живёт на даче с бабушкой. Он же пенсионер. Дача нам очень помогает, потому что там мы собираем и ягоды, и помидоры, и картошку. Бабушка на зиму всегда солит огурцы с помидорами, варит варенье. Дача у дедушки рядом с дачами его дру-зей. Они раньше вместе работали, а сейчас, также как и он, все на пенсии. А по дачам бичи лазают и воруют всё. Поэтому на зиму мы всё увозим оттуда домой, а весной привозим назад. У нас нет машины, а у его друзей есть, и он каждый год всё с ними увозил. А сейчас у одного друга машина сломалась. Другой сильно заболел, и его положили в больницу. Починить машину не хватает денег, а другой его друг  выйдет из больницы не скоро. Вот деда и переживает. А как ему всё увезти? У них всё сложено, готово, а везти не на чем. Такси заказать – это очень дорого
- А что там с машиной случилось, что сломалось? – спросил Рома, и тут же сам понял всю несуразность своего вопроса. Он подумал, что Света сейчас фыркнет на него, но она также тихо сказала:
- Да откуда же я знаю, что там сломалось?
И вдруг Света, немного оживившись, посмотрела на Рому:
- Слушай, Ромка, у вас же есть микроавтобус! Поговори с папой, может, он довезёт моего де-душку с бабушкой. Это ведь недалеко. А то где мы машину возьмём. Денег то у дедушки совсем мало. Попросишь, а?
Света с такой надеждой и ожиданием смотрела на Романа, что он тут же согласно закивал головой.
- Конечно попрошу, какой разговор, он довезёт. Микрик у нас большой, «Хайс», туда всё влезет. Ты не беспокойся, я сегодня же скажу ему…
Неожиданно Роман осёкся и немного замялся. Света же этого не заметила и, обрадовавшись, с надеждой смотрела на Романа.
- Может быть, он завтра довезёт их? Завтра как раз суббота, мы не учимся.
Но Рома немного в растерянности посмотрел на Свету и промолчал. Видимо она почувство-вала, что его что-то беспокоит, и добавила:
- Давай я с тобой вместе схожу к твоему папе!
- Нет, нет не надо – быстро возразил Рома и чуть отвернулся в сторону. В его душе в это вре-мя боролись два противоречивых чувства, и он никак не мог найти выхода. Он вдруг вспомнил, что его  папа был в командировке и приезд его ожидался не скоро. Мама водила машину тоже, но она поехала в Китай и должна была приехать только через два-три дня, и поэтому водить автобус сейчас было некому. Отказать же Свете он сейчас просто не мог, видя, как она оживилась, полу-чив надежду на помощь. Рома представил, как он сейчас скажет об этом Свете и она, потеряв по-следнюю надежду помочь своему дедушке, сникнет, сильно огорчиться или ещё не дай Бог рас-плачется. Слёз же девчонок Роман боялся больше всего на свете.
Решение пришло неожиданно и Роман, встрепенувшись, посмотрел прямо в глаза Свете и твердо сказал:
- Довезем, не бойся. Вечером тебе позвоню и скажу во сколько. Со мной не ходи, не надо, я сам все сделаю.
В его голосе прозвучала не сколько уверенность, сколько мужская, взрослая решительность принятого мужчиной решения и это сразу же успокоило Свету.
Вечером Роман с отцовского мобильника позвонил домой Свете.
- Поедем завтра с утра, часов в девять. Ты подойди к нашему гаражу полдевятого. Гараж находится... - и он подробно рассказал, как найти его гараж и назвал его номер.
На следующий день, подходя к своему гаражу, он увидел уже ожидающую его Свету.
- Пришла? Отлично. Давай, помогай.
Света с готовностью подошла к нему, спросив:
- А что надо делать?
- Сейчас покажу.
Роман открыл замок и прошел во внутрь. Погремев там засовами, он распахнул ворота и ска-зал:
- Я сейчас заведу и буду греть дизель, дым будет. Ты отойди подальше. А как посигналю, ко-гда машина выезжать будет, посмотри, чтобы мимо кто не проезжал, чтоб не столкнуться, и сама сзади не стой. Только сбоку гаража, чтобы я тебя видел, где ты стоишь.
Пройдя в гараж, Роман сел на водительское сиденье, пододвинул ближе к рулю и педалям кресло, подогнал под себя зеркало заднего вида и, вставив ключ зажигания, включил стартер. Ди-зель завелся с пол-оборота, застучал ровно и мощно. Подождав, пока стрелка термометра на щитке дошла до нужной температуры, Роман, чуть тронув сигнал, посмотрел через зеркало назад и, включив передачу, медленно выехал из гаража задним ходом. Выехав с гаража, он огляделся, раз-вернул микроавтобус на выезд и вылез из кабины. Закрыв ворота гаража и на замок двери, он по-звал стоящую невдалеке Свету.
- Иди сюда, садись вперед, рядом.
При этом сам сел за руль и, чуть наклоняясь, открыл другую боковую дверь. Света послушно подошла и, забравшись в кабину, села рядом с ним на левой стороне, так как машина была япон-ская и водительское кресло было справа.
- Пристегни ремень безопасности, - сказал Роман и, пристегнувшись сам, взялся за баранку рулевого управления.
Света быстро пристегнулась ремнем и, блестя глазами от возбуждения и волнения, со стра-хом спросила Романа, широко открыв глаза:
- Ты что, сам поведешь?
Не ответив, Роман лишь спокойно посмотрел ей в глаза, отжав сцепление, включил пере-дачу и мягко тронулся с места.
Водил машину Роман уже хорошо. Еще тогда, когда у них были «Жигули», отец все время тренировал его и по возможности давал управлять машиной. К тому времени, когда они купили микроавтобус «Хайс», он уже спокойно водил «Жигули» и хорошо чувствовал машину, работу мотора. Поэтому привыкнуть к более удобному и мощному микроавтобусу Роману не составило труда, поскольку, как известно, к хорошему привыкают быстро. Чувствуя уверенность в своих способностях водить машину, Роман решился сам сесть за руль и выручить дедушку Светы и его друга.
  Из осторожности Роман повел машину не по центральным улицам, а по задворкам и пере-улкам. Он уже знал, где чаще всего стоят машины автоинспекторов, и старательно объезжал эти места. Ведя машину, он несколько раз ловил на себе взгляды Светы, и их обоих переполняло чув-ство азарта, риска и опасности. Причем не сколько чувство физической опасности. Почему-то они оба были уверены, что никакой аварии не будет. Больше всего их волновало то, что они сейчас нарушают закон. Они сели за руль без документов и без прав, и теперь любой автоинспектор мо-жет их задержать со всеми вытекающими последствиями. Но Роман свято верил, что за добрые дела наказывать не положено, или, в худшем случае, сильно наказывать не будут, и уверенно, но вместе с тем осторожно и осмотрительно вел машину. Благополучно подъехав к подъезду, где жи-ла Света, он чуть сдал задним ходом ближе к двери подъезда и заглушил мотор.
- Иди, зови своих, а я открою заднюю дверь автобуса. Только не говори, кто машину пове-дет.
Света согласно кивнула головой, отстегнула ремень, и тот сразу автоматически втянулся за сиденье и, легко выпорхнув из машины, скрылась в подъезде.
Автобус загружали долго. Роман открыл сначала боковую дверь, и вещи складывали на си-денье и между ними. Узлы с подушками, простынями, одеялами положили сверху. Вниз, под си-денья уложили всякую посуду – сковородки, кастрюли, миски. Вперёд положили продукты, вся-кую крупу, бутылки с растительным маслом, соль, сахар, ящики с рассадой. Затем, уже открыв заднюю дверь, погрузили картошку, дачный инвентарь и синий мотоблок «Крот» с канистрой бензина. Сюда же были уложены все вещи его соседа, которого заранее отправили на легке на пригородном поезде вместе с женой и собакой.   
Дедушка Светы, Алексей Семенович, седой, но крепкий и подвижный, быстро переносил все вещи. Бабушка, Анна Михайловна, в основном укладывала всё по мелочам, кое-что переносила и устраивала в салоне ящики с рассадой. Салон практически весь был заполнен и Рома усадил дедушку на небольшое откидное кресло в салоне, так что ему пришлось сидеть в тесноте, прижимаясь к узлу с подушками. Бабушку Рома усадил на переднее сиденье между собой, и сидящей на переднем сиденье с краю Светой, так как на переднем сиденье могли сидеть кроме водителя ещё два пассажира.
Сидя в салоне, дедушка не мог видеть, кто сел за руль, поскольку всё было завалено вещами. При погрузке он расспросил Рому, где папа, но тот сделал вид, что сильно занят, не слышит, что его спрашивают, и дедушка подумал, что папа отошёл куда-то на время. «Может за сигаретами в магазин пошёл или купить чего» - подумал он и продолжал спокойно погрузку. Втиснувшись на откидное сиденье, он думал, что сейчас водитель подойдёт, сядет за руль и поведёт машину. То, что за руль сел Рома, он не видел, отгороженный высокими спинками передних сидений, уложен-ными вещами. И когда застучал дизель,  машина тронулась с места, подумал про себя: «Ну, слава Богу, поехали».
А тому, что машину ведет Рома, фактически мальчишка, бабушка совершенно не удивилась. Она восприняла это как само собой разумеющееся. Во всевозможных технических и электронных машинах, устройствах и прочей ранее не виданной ею технике она уже давно привыкла безогово-рочно доверять своей внучке и вообще молодым. Что она могла понимать во всех этих компьюте-рах, видеомагнитофонах, автомобилях с её восемью классами образования? Она хорошо знала толк в рассаде, выращивании помидоров, огурцов и прочей огородно-садовой растительности. Почти всю жизнь она каждый год сажала все сначала на приусадебном участке матери, а потом, когда вышла замуж, на своей даче и делала это с той же регулярностью и необходимостью, как встает и заходит Солнце, или зима сменяется летом. Ну, а что касается всяких новинок – так для того они молодежь и растут. Им это все понятно, они умеют с этим обращаться, и, стало быть, так оно и должно быть. Кроме того, она всё же была женщина, и хорошо понимала свою женскую сущность, давно приучившись подчиняться мужской воле и раз мужики что-то делают, значит так и положено. Она делает своё дело, а мужики пускай делают своё дело и лучше им не мешать. Тем более, видя, как Роман уверенно сел за руль, завел и повел машину по улицам, у нее исчезли вся-кие сомнения на этот счет, и она довольно смотрела то на внучку, то вперед на дорогу.
 На дачу приехали, благополучно миновав оживленные городские перекрестки. Света пока-зывала Роману дорогу, и он подвёл машину к самой калитке забора дачи её дедушки. От соседней дачи к ним с лаем кинулась небольшая собака, но, увидев выходящую Свету и бабушку, завиляла хвостом и радостно стала подпрыгивать, стремясь лизнуть её в лицо. Оттуда же на лай собаки вы-шли пожилые мужчина с женщиной и направились к ним. Рома вылез из кабины и открыл боко-вую дверь, выпуская дедушку. Бабушка тотчас заговорила с подошедшей женщиной, а мужчина с дедушкой стали разгружать микроавтобус.
 Разгружали мужчины автобус сноровисто и быстро. Чувствовалось, что эти двое седых по-жилых человека умели работать и любую работу старались делать с душой и хорошо. Бабушка Светы и подошедшая женщина забирали какие полегче вещи, бережно брали рассаду, и каждая уносила их на свою дачу. При этом собака, подойдя к Роману, тщательно его обнюхала и немного неуверенно махнула несколько раз хвостом. Затем она вопросительно посмотрела на стоящую ря-дом Свету и та легонько её погладила. Видимо собака поняла, что этот неизвестный для неё новый человек – свой, и она уже не боясь повернулась к Роману и тот тоже погладил её и немного потрепал за уши.
 Вообще Роман старался особо не маячить перед глазами взрослых и, открыв боковую и зад-нюю дверцы микроавтобуса, зашел сбоку, так, чтобы его не видели и позвал Свету.
 - Ты остаёшься или едешь со мной? – тихо спросил он её.
 Разумеется, Свете хотелось бы остаться на даче с бабушкой и дедушкой. Природа, свежий воздух и стоящий невдалеке лес манили её магнитом. Но она понимала, что Рома по дороге может попасться милиции, и она не хотела теперь бросать его одного.
Поэтому она,  тайно оглянувшись на взрослых, так же тихо сказала:
- Я поеду с тобой.
- Хорошо. Тогда как только разгрузят – сразу уезжаем. Поняла? – тихо и слышно сказал Ро-ман.
Света не стала ничего отвечать, согласно кивнула головой и тихонько отошла от Ромы.
Алексей Семенович со своим соседом по даче, давним сослуживцем и другом Петром Ива-новичем разгружать микроавтобус начали сзади. Вдвоем они выгрузили инвентарь, вещи, ведра, пакеты с удобрением, канистру с бензином. Затем бережно сняли и поставили на землю мотоблок «Крот». Причем разгружать машину он старался побыстрее. Не потому, что он торопился куда – то, нет. Просто все – же машина была чужая, он отвлек незнакомого человека, водителя микроав-тобуса от дел и ему хотелось, чтобы тот как можно меньше потерял из – за них времени, и поэто-му, особо не разглядывая кто там сидит за рулем, сноровисто разгружал машину. Когда с разгруз-кой задней части было все покончено, они сами захлопнули поднятую вверх заднюю дверь и пе-решли к боковой, разгружая салон. После того, как большая часть салона была разгружена, проход между высокими передними сиденьями освободился и, заканчивая разгрузку, он мельком взглянул на водительское сиденье. За рулем никого не было. Это несколько удивило Алексея Семеновича. « А где же водитель», - подумал он, - «может там нагнулся и колесо чего смотрит с той стороны. Ладно, разгрузим побыстрее, потом разберемся». Они бережно вытаскивали ящики с рассадой и передавали их женщинам, которые также бережно относили к крыльцам своих дач.
Несколько раз Алексей Семёнович ловил на себе удивлённые взгляды Петра Ивановича, но чего там удивляет его друга, решил разобраться потом. «Разгрузим быстренько, чтобы не задер-живать человека, отправим машину, тогда и расспрошу его, чего он там подозрительно улыбается. Рассада что ли у нас лучше. А чего там удивляться, всё время то у них выше перец, то у нас. И по-ди, узнай, почему так он растёт. Это уж его перца дело», - подумал он передовая жене мешочки с крупой и продуктами.
Закончив разгрузку, Алексей Семёнович бережно закрыл боковую дверь микроавтобуса, ко-торая легко скользнула по направляющим и автоматически защёлкнулась. Закрыв двери, он не торопясь отошёл чуть в сторону и вперёд микроавтобуса и оглянулся, ища водителя, чтобы поблагодарить его и пожать руку. Не найдя его, он повернулся к внучке и хотел спросить её где водитель. Но та, радостно и звонко воскликнув,
- Всё деда? Ну, мы поехали…- открыла переднюю дверцу кабины, шустро вспорхнула на си-денье и, захлопнув за собой дверцу, деловито, не обращая внимания на стоящего возле дедушку, стала пристёгивать ремень безопасности. «Экая стрекоза», - подумал Алексей Семёнович, глядя как внучка усаживается – «ровно в свой собственный автомобиль садится».
Переведя взгляд на водительское сидение, он вдруг к своему изумлению увидел, что, открыв дверцу, туда садиться Рома. Быстро и умело он сел за руль, также пристегнулся ремнём безопас-ности, левой рукой взялся за рулевую баранку, а правой запустил дизель.
 Растерявшись и не зная, что делать, Алексей Семёнович стоял и молча смотрел, как микро-автобус, ведомый мальчишкой с сидящей рядом его внучкой, тронулся с места, аккуратно проехал по тесноватому переулку и, повернув на дорогу, скрылся за поворотом. В растерянности он вдруг сделал несколько шагов  в сторону скрывшегося автобуса, но затем остановился и повернулся к стоящей возле забора его жене и другу.
- Михайловна  - удивлённо окликнул он жену  - так, а кто нас сюда привёз, этот мальчишка что ли?
- Ну да, а кто же ещё – спокойно ответила она.
- Как же это  - вскликнул он – да ведь он же ещё пацан! Да кто же ему такую машину разре-шил взять. Вот так дела, а что же теперь делать?
- Ну, раз приехал, значит, разрешили наверно. Не украл же он её. У него и ключ есть и Света сказала, что это их автобус – также спокойно ответила Михайловна.
- А где же отец-то его, почему сам отец не приехал – чуть не крича на жену, спросил Алек-сей Семёнович.
- Да откуда же мне знать. Ты меня спрашиваешь, словно это мой микроавтобус, а его папа мой сын. Я знаю не больше твоего.
- Дак ты же рядом с водителем сидела! Я-то в салоне был, мне не видно ничего не было. Ты что не видела, кто машину вёл! –  накинулся на жену Алексей Семёнович.
- А что я должна была делать? Он сел, да поехал. Они молодые всё и без нас знают. Ну, вот приехали, и хорошо. Чего тебе ещё надо?
- Так, а вдруг что случится, в какую аварию попадут?
 - Мозоль тебе на язык, вот что болтаешь, что не нужно, - строго сказала Михайловна.
- Это я-то болтаю! – возмущенно воскликнул Алексей Семенович, - это вот ты не могла мне сказать, кто за рулем сидит.
- А зачем? Ты что, сам что ли за руль бы сел? Да ты отродясь машину никогда не водил. Так что довезли тебя, ну и будь доволен. Ничего страшного. Доедут спокойно, и всё будет хорошо. Чай не до Москвы ехать, не далеко, - рассудительно сказала Михайловна.
Возмущённо смотря на жену, Алексей Семёнович молчал, так как железная логика ответа су-пруги начисто отмела все его возмущения, и он не знал, что надо делать. Немного погодя он по-вернулся к стоящему рядом и ухмыляющемуся другу и спросил его:
- А что же теперь делать, а, Пётр Иванович?
Тот с усилием согнал улыбку с лица, пожал плечами и рассудительно сказал:
- А что тут делать. Не бежать же бегом за ними. Наше с тобой теперь такое дело стариков-ское – сиди и жди, чего тебе в очередной раз дети или внуки преподнесут, какой фортель вы-кинут. Да ты не переживай, это ещё не худший случай.
- Не переживай, скажешь тоже. С ним вот внучка поехала. Если случится с ними недоброе чего, что я буду делать? Скажут: «Куда ты, старый дурень, смотрел? Или ты ничего не видел?», что тогда? Вот тебе и «не переживай». Я вот теперь работать не смогу, всё время волноваться бу-ду, думать, доехали или не доехали. А как я узнаю, что там у них.
- Да ладно тебе паниковать, - примирительно сказал Петр Иванович и, желая успокоить своего друга, добавил, - пацан он уже большой, машину, как я вижу, водит хорошо. А если отец разрешил взять машину, так значит все в порядке. Ты вот чего: после обеда или к вечеру вон на той даче должен появиться Влад Завьялов. У него мобильник есть, я один раз звонил от него. Сходишь после обеда, позвонишь домой и узнаешь, что и как. А сейчас иди вкалывай, нечего бестолку разглагольствовать. Тут работать надо, а не рассуждать. Весна на дворе. Ясно тебе? – и рассмеялся.
- Да, с вами не соскучишься. Ладно, пошли вкалывать, – озабоченно промолвил Алексей Се-менович и, подхватив в руки канистру с бензином, пошел к небольшому сарайчику, стоявшему возле домика, прямо у забора.

Глава 2

После обеда, вспахав мотоблоком «Крот» указанные женой грядки, Алексей Семёнович по-ставил «Крота» возле крыльца и заглушил его. Руки немного гудели, уставшие от вибрации ручек мотоблока, и Алексей Семёнович присел на лавку под окном домика. Курить он давно бросил и поэтому спокойно сидел, вдыхая целительный лесной воздух, по привычке рассматривая невдале-ке стоявший лес и домики участков соседних дач. Неожиданно на  даче Завьялова он увидел стоя-щий джип и его самого.
- Михайловна, - окликнул он жену, - а что Влад уже приехал?
- Наверно, - откликнулась та из-за кустов смородины, которые она обрезала, - посмотри сам, а то я отсюда не вижу.
- Да вот же он, -сказал Алексей Семёнович, - я пойду, попробую позвонить от него домой.
- Иди, иди. Узнай там, что и как, чтоб не волноваться.
С Владом Алексей Семенович был знаком давно и был в хороших отношениях. Поэтому, увидев подходящего к нему соседа, Влад оставил лопату, которой окапывал куст и, улыбаясь, по-шёл к нему навстречу.
- Кого я вижу, - приветливо сказал он, пожимая руку Алексея Семеновича, - здорово, здоро-во, Алексей!
- Привет, Влад, - пожав руку друга, сказал Алексей Семенович, и тут же, повернувшись, по-приветствовал его жену.
- Татьяна, здравствуй. Всё в трудах да заботах?
- А то как же. На даче всегда дел много. Да и весна.
- Это точно, скучать здесь некогда, - и повернувшись опять к Владу, сказал:
- Влад, я к тебе с просьбой. У тебя мобильник до города достаёт? 
- Да вроде ничего, звоним. Позвонить хочешь?
- Ну да. Тут такое дело: меня с вещами довезли на машине сюда, а за рулем оказывается па-цан был. Я то сразу не заметил, а  Михайловна не сказала. Ну, доехали вроде ничего, и он назад поехал. А с ним внучка моя Света. Вдруг чего случилось, пацан же за рулем. Вот и пришел про-сить позвонить.
- Как пацан, а кто же ему машину дал?
- Да откуда я знаю? Света пришла и говорит, автобус приехал, грузите. Ну я и загрузил, а сам в салон еле втиснулся и не видел, кто там за рулем.
- Вот так дела, - рассмеявшись сказал Влад, - ну ты даешь. Бери мобильник, вон в кабине ле-жит и звони, а то у меня руки в земле.
  Квартира дочери, которую по мобильному телефону набрал Алексей Семенович, ответила сразу, и он услышал в трубке голос своей дочери Наташи.
- Алле, слушаю.
- Наташа, это я с дачи звоню, здравствуй.
- Привет, папа. Вы сегодня на даче, а я хотела к вам зайти.
- Света у тебя или нет?
- Да, она сейчас у меня, дома.
- Ну хорошо, а то я волнуюсь тут, переживаю, как она доехала.
- А чего ты волнуешься? Куда доехала?
- Ну домой. Она же меня с пацаном своим на дачу на его микроавтобусе довезла.
- Да? А она мне ничего не говорила.
- Ишь, секретчица. Спроси-ка её, как они доехали, все ли в порядке.
- Сейчас спрошу.
  Алексей Семенович подождал,  пока Наташа спросит внучку и почти тотчас он услышал ответ:
- Она говорит, что доехали хорошо, все в порядке и машина под охраной в милиции.
- Как в милиции? Их что, задержала милиция? Ну-ка спроси её подробнее или дай ей трубку.
Алексей Семенович опять услышал, как Наташа зовет Свету, и тут же раздался её голос в трубке:
- Деда, мы доехали хорошо. В городе нас остановила милицейская машина, и нас вместе с машиной отвезли в милицию. Там сказали, что машина будет под их охраной. Про нас всё записа-ли и сказали, чтобы я шла домой, а за машиной пусть придет Ромин папа. А Рома сказал, что его дядя  юрист и учится в университете. Рома ему позвонит, и он заберет микроавтобус.
- Так, а где папа Ромы? – в замешательстве от такого ответа, спросил Алексей Семенович.
- Он в командировке далеко. Ну ты не волнуйся, милиционеры были такие веселые и нас не ругали.
- Кто же вам разрешил брать машину?
- Я не знаю. Рома сказал, что ему можно её брать, потому что он умеет её водить. Ну, мы же хорошо доехали и в милиции нас не ругали.
- А где сейчас Рома?
- Не знаю. Он остался в милиции, а мне сказал, чтобы я ехала домой.
- Так а… - Алексей Семенович замешался, не зная, что спросить, и вспомнив, что он все же разговаривает по мобильному телефону и каждая минута по нему стоит дорого, решил закончить разговор и сказал:
- Ну ладно, я потом еще позвоню, - и отключил телефон.
- Ну как,  дозвонился - спросил Влад видя, что Алексей Семенович положил мобильник в машину, которая стояла прямо у домика и захлопнул дверцу.
- Да, спасибо. Только вот теперь не знаю, что делать - озабоченно ответил тот.
- А чего?
- Понимаешь, оказывается их задержала милиция и автобус отобрала. Внучку отпустили, а машина арестована, пацан в милиции. Конечно, его отпустят. Да еще неизвестно, на сколько этого пацана отпустят, вдруг посадят потом.
-  Да, видимо попались гаишникам. Враг не дремлет – шутя сказал Влад и посмеявшись доба-вил – ну и что ты собираешься делать?
 - Как что, надо ехать теперь выручать пацана и машину. А то что получается  - из-за меня у них неприятности. Пойду сейчас Михайловну предупрежу, да в город соберусь и поеду.
Влад посмотрел на друга, подумал немного и сказал:
- Ты вот чего. Пока никуда не уезжай. Я через час - полтора назад в город поеду. Вместе уедем, я тебя завезу. Так что пока не суетись, работай. А я как уезжать буду, посигналю минут за десять. Конечно, надо выручать мальчишку.
- Подвезешь? Ну, хорошо, спасибо. Так конечно быстрее будет. Ну ладно. Я пошел. А ты по-сигналь и я подойду.
Обрадованный неожиданной помощью, Алексей Семенович быстрым шагом пошел на свою дачу.
- Михайловна  – позвал он жену, придя на свой участок – ты вот что. Я через час поеду в го-род. Водителя нашего малолетнего и внучку милиция забрала и арестовала. Правда, внучку отпу-стили, она дома с матерью, а мальчишка и микроавтобус в милиции.
- Как арестовали, да ты что? Да что же теперь будет? – громко сказала Михайловна. Причём она сказала это немного громче, чем обычно, так, чтобы её услышали соседи, которые были на своём участке и недалеко от Михайловны. Разумеется, услышав её слова, Пётр Иванович с женой оставили лопату и вилы, с которыми работали, и тоже подошли к соседу.
- Так что, они попались автоинспектору? – чуть улыбаясь, переспросил Пётр Иванович.
- Ну да. А ты говорил, ничего, всё будет хорошо. Посадят сейчас пацана или штраф какой будет, вот тебе и хорошо всё. Надо было мне вместе с ними назад ехать.
- Не посадят, - примирительно сказал Пётр Иванович, - за это не садят. Ну, штраф-то уж точ-но выпишут, а чтобы садить, так это вряд ли, тем более пацана. Главное, аварии никакой не было. Вот если бы сбили кого или помяли чью машину, тогда бы хлопот не оберёшься.
- Всё равно, надо ехать выручать. В общем, Михайловна, - уже опять обращаясь к жене ска-зал Алексей Семёнович, - через час Влад в город поедет, меня заодно подвезёт, он обещал. Так что я уезжаю. Приеду автобусом завтра к обеду, если всё будет хорошо. Там схожу в милицию, по-прошу, чтобы пацана не наказывали.
- С тобой поехать? – спросил Пётр Иванович.
- Не надо, лучше побудь здесь, а то женщины одни остаются ночевать, не хорошо.
Через два часа Алексей Семёнович с Владом подъезжали к городу на его джипе.
- Куда тебя везти, в ГАИ, что ли? – сидя за рулём и легко управляя машиной, спросил его Влад.
- Да кто же его знает, где их задержали и куда они попали - с досадой ответил Алексей Семё-нович.
- Тогда бери мобильник, и  звони, выясняй, пока в город не выехали. Скорее всего в ГАИ их отправили.
Алексей Семёнович снова взял лежащий на щитке машины мобильник и набрал номер квар-тиры дочери и тут же услышал в трубке голос внучки.
-  Аллё, слушаю.
-  Света, это я звоню - сказал он - а в какое отделение милиции вас отвезли, ты не помнишь? Может быть в ГАИ?
- Деда, нет, не в ГАИ. На машине было написано три буквы «ДПС» и номер, а на милиции, куда нас привезли были буквы «Г» потом «И», «Б» и два «Д».
- А, понятно, ГИБДД. Это где трампарк, больница, рынок, да?
- Я не знаю, где трампарк и больница. А когда мы с мамой ездили на рынок к китайцам покупать мне сумочку, такую, красивую, голубую с пряжкой золотой и плетёными ручками, то сходили с трамвая недалеко. Мне эта сумочка очень нравится, потому что она красивая.
-Ну, понятно, понятно. А мальчик твой не звонил?
- Рома?
-Ну которого задержали, что за рулём сидел.
- Нет. Я ему звонила недавно, но он не ответил. Наверно он у своего дедушки или у дяди, который юрист.
- А какой у него или его дедушки номер?
- У него номер … - и внучка быстро продиктовала номер телефона Романа и его деда.
- Не торопись, повтори медленно, а то я не запомню.
После того, как внучка сообщила ему телефон дедушки Романа Алексей Семёнович отклю-чил телефон и повернулся к сидящему за рулём Владу.
- Вообщем, ГАИ их задержало. Туда надо ехать. Я позвоню еще?
- Звони конечно - дружески сказал Влад – раз такое дело надо выручать.
Алексей Семенович набрал вначале телефон Романа, названный Светой. Телефон Ромы не отвечал. Тогда он набрал телефон его дедушки. Тот долго не отвечал, но после нескольких длин-ных гудков в трубке раздался мужской голос.
- Да, слушаю.
- Здравствуйте, это вас беспокоит Алексей Семенович. А кто у телефона?
- Валерий Макарович.
- Валерий Макарович, я вот по какому поводу, Рома, ваш мальчик учится с моей внучкой Светой в школе.
-А, припоминаю. Рома как-то говорил мне, что сидит за одной партой с ней. Хорошая девоч-ка, она, кажется, на пятерки учится.
-Ну да – обрадовано воскликнул Алексей Семенович – а Рома – ваш внук?
- Да, внук мой.
- Тут вот какое дело. Мне на дачу надо было всякие вещи перевезти, а машины нет. У друга сломалась, а другого в больницу положили. А тут Света и говорит, что ромин папа на своем мик-роавтобусе нас перевезет. Так вот они сегодня утром подъехали и перевезли меня на дачу. А я не заметил, что за рулем сам Рома сидит, а не его папа. Жена видела, да не сказала. Я только увидел, когда они отъезжали.
- Кто отъезжал, я не понял – переспросил Валерий Макарович.
- Рома со Светой. Рома за рулем, а Света рядом.
- Кто же им разрешил автобус брать, Андрей же в командировке, а Лена, мать Романа, в Ки-тае. Она только после завтра приедет, – удивленно сказал Валерий Макарович.
- Значит, они без разрешения его взяли. Так вот, их на обратном пути автоинспекция задер-жала, и автобус и Рома сейчас в ГАИ.
- Вот это новость! Тогда я сейчас же туда поеду.
- Я тоже туда сейчас еду. Давайте там встретимся.
- Хорошо.
Алексей Семенович уже хотел отключать мобильный телефон, как Влад неожиданно сказал:
- Спроси, где он живет, может нам по пути?
Как выяснилось,  квартира Валерия Макаровича была по пути им, и они заехали за ним. Влад довёз их до здания ГИБДД и, пожелав удачи, уехал.
Оставшись вдвоем, Алексей Семенович посмотрев на Валерия Макаровича, протянул ему руку для знакомства и сказал:
- Алексей.
Валерий Макарович энергично пожал протянутую руку и, взглянув в глаза Алексея Семено-вича коротко назвался:
- Валерий.
Они без слов поняли друг друга. Алексей Семёнович и Валерий Макарович были одного возраста, одного склада души и одного характера. Это были люди того послевоенного поколения, которые в молодости охотно откликались на призыв комсомола, а позднее партии. Поколения, которое покоряло космос, расщепляло атом, строило плотины, космодромы, Байкало – Амурскую магистраль. Поколение мечтателей, романтиков, верных своей клятве, своему слову, совесть которых не запятнана агрессией, грабежом, репрессиями. Поколенья, строившего светлое коммунистическое будущее. И поколенья, обманутого и ограбленного на старости лет своим собственным государством, оставившим их с нищенской пенсией и без перспектив на светлое будущее, без надежд на какое-либо улучшение их материального состояния и даже без реального признания их заслуг. Но тем не менее поколенья, которое после всего этого не разочаровалось, не потеряло интереса к жизни, не утратило того высокого нравственно-духовного уровня, которое оно приобрело в то беспокойное, трудное время лишений и неудобств  ударных строек, массовых движений, душевных порывов. Не утратило той бескорыстной готовности прийти на помощь, на выручку в беде, душой понять боль другого человека, пусть даже незнакомого. Поколенья, девиз которого «человек человеку друг» был, есть и оставался таким для них даже в такое переломное время возрождения «крутого», голого и дикого российского капитализма, когда во главу всех помыслов и действий человека ставился прежде всего меркантильный, материальный, денежный интерес. Поэтому им не надо было долго объяснять друг другу, зачем они здесь и что им надо делать. Им без слов были понятны мотивы и причины, которые привели их сюда. Постояв немного, сжимая друг другу большие и твёрдые ладони, они помолчали.
- Ну что, пойдём разбираться, - чуть улыбнувшись, сказал Валерий Макарович, кивнув голо-вой на крыльцо здания ГИБДД.
 - Пошли, - озабоченно улыбнувшись ответил Алексей Семёнович.
В здании автоинспекции, куда они вошли, народу было немного. Не зная, куда обратиться, они немного замялись в нерешительности и сразу привлекли к себе внимание охранявшего поме-щение милиционера, на котором был одет бронежилет и рукой он прижимал к боку боевой авто-мат Калашникова с коротким стволом. Видя нерешительность вошедших пенсионеров он строго спросил их.
- Мужчины, что хотели?
- Да вот, у нас машину задержали, микроавтобус. Куда нам обратиться? – неуверенно сказал Алексей Семенович.
- Пройдите в дежурную часть и там узнайте, - быстро ответил тот и показал, куда надо идти.
У окошка дежурной части стоял молодой парень, которому что-то объяснял дежурный, и им пришлось немного подождать. Когда окошко освободилось, Алексей Семенович, заглянув в него, опять повторил:
- Здравствуйте. Извините, вот у нас машину задержали, куда нам обратиться?
Дежурный офицер мельком взглянул на него, и сидя придвинул к себе журнал, лежащий на столе.
- Когда задержали и какая машина, госномер?
Алексей Семенович немного растерялся, так как не знал, когда была задержана машина и ка-кой у нее государственный номер. Он с надеждой посмотрел на Валерия Макаровича, но тот тоже не знал номера. - Утром задержали, до обеда. Мальчик был за рулем.
- Микроавтобус «Хайс», японский, - добавил Валерий Макарович, - а мальчик с девочкой был, школьники.
Дежурный не торопясь полистал журнал, нашёл нужную страницу и найдя какую-то запись, остановил на ней палец и сказал:
 - Микроавтобус номер …, «Хайс» задержан в 10: 30 инспектором  дорожно-патрульной службы…….Отсутствовали документы на автомобиль, водительское удостоверение и за рулём  был несовершеннолетний подросток. Составлен протокол задержания, машина доставлена на арестплощадку. 
 - Да, да, мы про него спрашивали - обрадовано воскликнул Алексей Семёнович – а где сей-час мальчик? 
 Но дежурный не расслышал фраз Алексея Семёновича, так как на столе резко зазвонил те-лефон, и офицер взяв трубку коротко сказал:
 - Дежурный ГАИ слушаю…   
 Видимо ему звонили о каком-то происшествии на дороге, о котором ему уже сообщали и он, послушал немного и тут же твёрдо сказал: 
 - Да знаю. Нам уже сообщали. К вам выехал инспектор, ждите, приедет.
 И послушав ещё немного, сделал недовольное лицо и снова повторил в трубку:
 - Выехал, выехал к вам инспектор, ждите. Работы много, он не успевает. У вас постра-давших нет, так что ничего страшного. 
 Он положил трубку и только Алексей Семёнович хотел повторить свой вопрос ему, как в комнату в которой сидел дежурный вошли ещё двое офицеров, один из которых тут же сказал, обращаясь к дежурному.
- Николай, где материалы по ДТП на Кирова, я же  направлял их на расследование?
- Ну, они и есть в 12 кабинете.
- Да нет там их, мы только что оттуда.
- Может их забрал …
Алексей Семенович и Валерий Макарович терпеливо ждали, когда они закончат разговор. Однако не успели они дождаться конца его, как к окошку подошли двое коренастых, крепких мо-лодых ребят, по виду «крутых» и, не обращая внимания на них и разговор дежурного стали бесце-ремонно «наезжать» на него, возмущаясь чем-то.
-  Я что, должен ждать, пока он там появиться? Сколько нам сидеть дожидаться, уже полчаса ждем. Я машину предоставил вам, вот …
Дежурный отвлекся от разговора с вошедшими и, поморщившись терпеливо выслушал всё, что ему говорили подошедшие и сказал:
- Там он, там, на смотровой площадке. Освободится, подойдет к вам. Я же не могу осмотреть вашу машину, -  и вновь повернулся к стоящим рядом с ним офицерам.
- Я помню, что эти материалы…
Алексей Семенович понял, что, возможно, ждать ему придется долго. Все же он был уже пенсионером и, в сущности, торопиться ему было некуда. Он свое уже «отторопился» и теперь старался не мешать молодым, понимая, что им надо работать, создавать свою судьбу, карьеру, жизнь. Поэтому он немного отодвинулся от окошка и приготовился терпеливо ждать. Однако Ва-лерий Макарович, хорошо знавший порядки в подобных учреждениях, сказал:
- Мы так можем до вечера простоять - и, придвинувшись ближе к окошку обратился к де-журному.
- Простите, а как нам узнать, где сейчас мальчик?
Тот, отвлекшись от разговора, непонимающе посмотрел на него и переспросил
- Какой мальчик, мужчина, вы про кого спрашиваете?
- Ну, тот, что за рулем был.
Дежурный снова наморщив лоб, пытался вспомнить, о чем идет речь. Сообщив Алексею Се-меновичу, где сейчас автобус и кто его задержал, он считал, что на вопрос ответил и отвлекся от него. Валерий Макарович напомнил ему:
- Которого на микроавтобусе задержали.
Вспомнив, о чем его спрашивают, он тут же произнес:
- Автобус на арест площадке, составлен протокол. Материалы направят в административную комиссию.
- А, мальчик, подросток которого задержали?
- Отпустили домой.
- А что теперь с владельцем будет?
Дежурный не успел ответить, как вновь зазвонил телефон, он поднял трубку и хотел её уже приложить к уху, но, видимо, поняв, что эти двое пожилых мужчин вряд ли уйдут просто так, не-много подумав, сказал:
- Обратитесь по этому вопросу в кабинет 6 к начальнику патрульной службы, - и считая что разговор с ними окончен, приложив трубку к уху сказал:
- Дежурный ГАИ слушает.
Поискав в коридорах и найдя нужный кабинет, Алексей Семенович и Валерий Макарович в нерешительности немного постояли возле него и, постучав вошли. Однако в кабинете за компью-тером сидела миловидная женщина, а два рядом стоящих стола были пусты. Поняв, что того кто им нужен, здесь нет, тем не менее Валерий Макарович, немного растерявшись, спросил, предварительно поздоровавшись
- Здравствуйте, простите, а нам начальника дорожно-патрульной службы.
Женщина была молодая, довольно симпатичная и Валерий Макарович невольно заулыбался, говоря с ней. Женщина, повернувшись к ним и увидев двух пожилых мужчин, годившихся ей в отцы и доброжелательно улыбающихся, тоже улыбнулась и сказала
- Его сейчас нет, он на прошествии. Будет немного попозже. Может что-то ему надо пере-дать?
 Она произнесла это мягко, и в её тоне прозвучали нотки извинения за отсутствие на месте своего начальника и что она не может ничем помочь этим двум мужчинам. Валерий Макарович, понимая, что она здесь не причем, немного потоптался на месте и вдруг, сам того не ожидая, рас-сказал ей всё случившееся. Женщина с вниманием, не перебивая, выслушала его и немного поду-мав, спросила
- Ну, а что вы хотите?
Такой вопрос застал Валерия Макаровича и Алексея Семеновича  врасплох. Действительно, а что собственно они хотели? Машина на арест площадке, протокол составлен, мальчик отпущен, все по закону. Что тогда им надо?      
Валерий Макарович посмотрел на Алексея Семеновича и они немного помолчали, обдумы-вая цель своего визита. Конечно они хорошо понимали, что инспектор поступил правильно задержав Романа со Светой и поставив их микроавтобус на арест площадку. Нарушение правил движения здесь было на лицо. Но Роман пошел на нарушение правил, движимый благородным порывом души, желанием выручить дедушку с бабушкой своей школьной подруги. Здесь было стремление к доброму, хорошему, светлому и наказание, которое грозило сейчас за нарушение правил Роману и его маме, было формально правильно,  но по сути своей несправедливо и  это привело сюда этих двух проживших жизнь пожилых людей, хорошо чувствующих её не писанные законы справедливости. Именно это и высказал доброжелательно слушавшей их молодой женщине Алексей Семёнович.
- Понимаете, мальчишку нельзя строго наказывать за этот его поступок. Он нарушил прави-ла, но он хотел помочь попавшим в беду людям, и мы хотим, чтобы его не наказывали жёстко. В данном случае это было бы не справедливо. Особенно его маму, как владельца автобуса.
Задумавшись женщина помолчала немного и сказала:
- Начальник патрульной службы не поможет вам. Он просто не имеет для этого полномочий. Вам надо идти прямо к начальнику ГАИ. Только он сможет отменить наказание или снизить его, так как протокол уже составлен, зарегистрирован и находиться в производстве. Приёмная на вто-ром этаже. Сейчас он у себя, я только что была в приёмной. 
Поблагодарив женщину, Алексей Семенович с Валерием Макаровичем поднялись на второй этаж в приемную. Секретарша начальника  инспекции, тоже молодая  женщина, быстро уяснив, по какому вопросу они пришли, подумав немного попросила их подождать и ушла в кабинет начальника. Через минуту она вышла и доброжелательно кивнула головой в знак разрешения войти им. Валерий Макарович и Алексей Семенович немного потоптались у двери, пропуская друг друга. Каждый предлагал другому зайти первым, что вызвало небольшую задержку. Валерий Макарович, как более сведущий в коридорах власти все же шагнул первым, а за ним пошел Алексей Семенович.
– Разрешите? – зайдя в кабинет не громко сказал он.
– Да, пожалуйста, проходите.
В просторном кабинете начальника ГБДД большие высокие окна выходили на южную сто-рону и весь кабинет был залит солнцем. За довольно широким столом, на которым стоял монитор компьютера, несколько телефонов и микрофон радиостанции, сидел коренастый темноволосый подполковник лет тридцати пяти – сорока. Дописывая какую-то бумагу, он мельком взглянул на вошедших и показал рукой на стоящие возле стола стулья.
- Присаживайтесь.
Быстро дописав что-то он положил ручку и откинувшись в кресло сказал, внимательно рас-сматривая пришедших.
- Слушаю вас.
Цепкий и недоверчивый взгляд начальника инспекции, словно радар прошелся по сидящим пенсионерам, и остановился вначале на Алексее Семёновиче, а затем на Валерии Макаровиче. Их взгляды встретились и какие - то доли секунды они смотрели друг на друга, оценивая каждый другого.
Всё таки странно устроен человек. Говорят глаза – зеркало души человека. Ну, зеркало – не зеркало, но почему-то именно взгляд по большей части отражает душевную сущность человека. Ту незримую её божественную составляющую, которая сразу показывает главную, существенную суть человека – что преобладает в нём: добро или зло. Истина, Доброе, Светлое или ложь, Злое, Тёмное. Честный, открытый и добрый взгляд человека – его лучшая визитка, которая понятна на любом языке, в любой стране и любому более менее сознательному живому существу. Вот поэто-му наиболее опасен человек, умеющий маскировать свои чёрные помыслы взглядом. Это тогда даже не человек – это оборотень. Вот здесь-то и есть главная задача начальника, старшего, дирек-тора – раскрыть душевную сущность обратившегося к тебе, понять его помыслы, поддержать доб-рое, сердечное и воспрепятствовать злому, корыстному, тёмному. И поскольку Валерий Макаро-вич и Алексей Семёнович пришли сюда с добрыми помыслами, то их взгляды были открытыми, доброжелательными и озабоченными, что сразу было отмечено сидящим подполковником.
- Понимаете … - начал Алексей Семёнович, но одновременно с ним хотел начать рассказы-вать и Валерий Макарович, сказав
- Дело в том, что … .
 Однако говорить сразу двум было не прилично, и они, посмотрев друг на друга оба замолча-ли, уступая каждый другому возможность сказать первым. Эта небольшая сцена вызвала улыбку у подполковника. Его взгляд перестал быть строго формальным, и это почувствовали Алексей Семё-нович с Валерием Макаровичем. Подождав несколько секунд, Валерий Макарович жестом показал Алексею Семеновичу, что говорить будет он, и, повернувшись к сидящему подполковнику, расска-зал причину их визита. Тот внимательно, не перебивая, выслушал его и, как бы подводя под сказан-ным черту, коротко сказал
- Так понятно. У вас всё?
В просторном кабинете начальника ГБДД большие высокие окна выходили на южную сто-рону, и весь кабинет был залит солнцем. За довольно широким столом, на которым стоял монитор компьютера, несколько телефонов и микрофон радиостанции, сидел коренастый темноволосый подполковник лет тридцати пяти – сорока. Дописывая какую-то бумагу, он мельком взглянул на вошедших и показал рукой на стоящие возле стола стулья.
- Присаживайтесь.
Быстро дописав что-то, он положил ручку, и, откинувшись в кресло, сказал, внимательно рассматривая пришедших.
- Слушаю вас.
Цепкий и недоверчивый взгляд начальника инспекции, словно радар, прошелся по сидящим пенсионерам и остановился вначале на Алексее Семёновиче, а затем на Валерии Макаровиче. Их взгляды встретились, и какие - то доли секунды они смотрели друг на друга, оценивая каждый другого.
Всё таки странно устроен человек. Говорят глаза – зеркало души человека. Ну, зеркало – не зеркало, но почему-то именно взгляд по большей части отражает душевную сущность человека. Ту незримую её божественную составляющую, которая сразу показывает главную, существенную суть человека – что преобладает в нём: добро или зло. Истина, Доброе, Светлое или ложь, Злое, Тёмное. Честный, открытый и добрый взгляд человека – его лучшая визитка, которая понятна на любом языке, в любой стране и любому более менее сознательному живому существу. Вот поэто-му наиболее опасен человек, умеющий маскировать свои чёрные помыслы взглядом. Это тогда даже не человек – это оборотень. Вот здесь-то и есть главная задача начальника, старшего, дирек-тора – раскрыть душевную сущность обратившегося к тебе, понять его помыслы, поддержать доб-рое, сердечное и воспрепятствовать злому, корыстному, тёмному. И поскольку Валерий Макаро-вич и Алексей Семёнович пришли сюда с добрыми помыслами, то их взгляды были открытыми, доброжелательными и озабоченными, что сразу было отмечено сидящим подполковником.
- Понимаете … - начал Алексей Семёнович, но одновременно с ним хотел начать рассказы-вать и Валерий Макарович, сказав:
- Дело в том, что … .
Однако говорить сразу двум было неприлично, и они, посмотрев друг на друга, оба замолчали, уступая каждый другому возможность сказать первым. Эта небольшая сцена  вызвала улыбку у подполковника. Его взгляд перестал быть строго формальным, и это почувствовали Алексей Семёнович с Валерием Макаровичем. Подождав несколько секунд, Валерий Макарович жестом показал Алексею Семеновичу, что говорить будет он, и, повернувшись к сидящему подполковнику, рассказал причину их визита. Тот внимательно, не перебивая, выслушал его и, как бы подводя под сказанным черту, коротко сказал
- Так понятно. У вас всё?
Валерий Макарович немного смешался от такого вопроса и растеряно сказал:
- Ну да, всё.
Затем он посмотрел на сидящего напротив Алексея Семёновича и замолчал. Поскольку начальник ГИБДД тоже молчал, создалось впечатление, будто всё, что они хотели, сказали, и боль-ше им делать здесь в кабинете нечего. Но такое окончание визита их не устраивало, и поэтому, по-дождав немного и ничего не услышав от сидящего за столом начальника, они опять вместе разом заговорили:
- Понимаете, конечно, Рома нарушил правила, ему нельзя было садиться за руль. Но ведь он хотел как лучше, он хотел помочь. Он скоро станет взрослым и нельзя его наказывать за добрые побуждения, желание помочь в беде. Иначе он станет чёрствым и жестоким. За добрые поступки наказывать не принято, ведь он поступил так не из хулиганских побуждений, а по зову сердца. Не хотелось, чтобы его наказывали за это, мы должны воспитывать в нём доброту.
- Но ведь мы должны воспитывать в нём  и уважение к закону, общественному порядку, правилам движения. И если ему не положено сейчас ещё садиться за руль, значит, он не должен был этого делать – с упрёком в голосе вдруг сказал подполковник, и, подождав немного, словно давая время понять сказанное им, не торопясь, добавил:
- Никто не против, чтобы молодёжь росла доброжелательной и отзывчивой. Но поощрять в них пренебрежение к закону, существующим правилам тоже нельзя. Не соблюдение правил дви-жения  на дорогах города каждый год приносит десятки аварий, в том числе и со смертельным исходом. Вы подумали об этом?
Придавленные столь вескими аргументами, оба пенсионера несколько виновато замолчали. Подполковник между тем продолжал:
- Строгость наказания, возможно, убережёт его от необдуманных поступков в дальнейшем.  Потом, когда он вырастет и сядет за руль, уже получив водительское удостоверение, он будет по-нимать, что нарушать правила движения нельзя и это пойдёт ему на пользу.
- Но тогда он побоится сесть за руль и поехать выручать кого-нибудь, если формальные установки ему не будут позволять делать этого, – волнуясь, возразил Алексей Семёнович.
Подполковник испытующе посмотрел на него и строго сказал:
 - Ваш мальчик не просто сел за руль. Он вывел автобус на улицы города, где оживлённое движение. Тем самым он создал угрозу жизни и безопасности пешеходам и транспортным сред-ствам, в которых тоже сидят живые люди, кроме ещё того, что подверг опасности жизни сидящих в автобусе своей одноклассницы и её мамы с папой, вашу жизнь.
- Это не мама с папой, это её дедушка и бабушка. Я её дедушка, - горячо возразил Алексей Семёнович, словно это возражение имело сейчас какое-то серьёзное особое значение, снижающее вину Романа. 
- Это не существенно, – веско сказал подполковник, и добавил – владелец автобуса должен принимать меры, чтобы его автобус не угоняли.
- Да ведь владелец-то машины – Лена, его мама, она в отъезде, – немного виновато сказал Валерий Макарович. Причём он сделал упор не на то, что она в отъезде, а на то, что владелец ма-шины – женщина, притом молодая. И поскольку в кабинете сидели одни мужчины, то при этом подразумевалось, что женщинам надо уступать, и вообще, с женщин спрос должен быть не столь строгим, по причине их женской слабости. Вот если владелец был мужчина,  то тогда другое дело, и тогда они бы не пришли сюда с просьбами о снижении строгости наказания. Сидящий в кресле ещё молодой, по их меркам, подполковник уловил негласную суть сказанного, и, откинувшись в кресле, сказал
- Все равно она должна была позаботиться о сохранности автомобиля. Можно было на время отъезда убрать ключи от гаража и машины.
Однако сказал он это уже не столь строго, показывая тем самым, что, не смотря на то, что он начальник, всё же он мужчина, и понимает, что к женщинам надо подходить не столь сурово. Ва-лерий Макарович и Алексей Семенович это тоже поняли и, улыбнувшись, Валерий Макарович сказал:
- Да разве от этих пацанов что спрячешь? Ведь если что-то захотят, так обязательно найдут, хоть прячь, хоть не прячь. А если что задумали, так запрещай, не запрещай,  все равно толку от этого не будет.
Поскольку речь зашла уже не о женщинах, а о мужчинах, то подполковник грозно сдвинул брови и хотел, ссылаясь на установленные законы, вновь указать говорящему на тяжесть и опас-ность возможного исхода подобных действий для общества, но неожиданно он вдруг вспомнил своего шестнадцатилетнего сына, которого недавно ругал за то, что тот взял его машину, насадил девчонок и катал их по дачному поселку. Это воспоминание вызвало некоторое замешательство уже у подполковника. И хотя он не подал виду, он не стал ничего говорить и замолчал, поскольку в данном случае его моральное право выговаривать этим двум пожилым людям было уже не столь ясно. Поняв, что начальник ГИБДД замолчал не просто так, а что-то решает, Валерий Макарович и Алексей Семенович тоже замолчали, с ожиданием и надеждой смотря на подполковника. Тот помолчал ещё немного, и нажал кнопку звонка, вызвав секретаршу. Как только она вошла, он коротко сказал ей:
- Татьяна, узнай у дежурного, где материал по задержанию микроавтобуса «Хайс» с под-ростком сегодня днем и принеси мне.
Затем, повернувшись к пенсионерам, он также коротко сказал им:
- Напишите заявление на моё имя и изложите там всё, что вы хотите. Заявление отдайте сек-ретарю. Если я не уеду, то зайдите ко мне вместе с ним.
Выпросив у секретарши пару листов чистой бумаги, расположившись в коридоре на под-оконнике и вооружившись ручкой, оба пенсионера стали составлять заявление. Разумеется, им хотелось, чтобы оно подействовало, и стремились как можно подробнее изложить своё желание отвести строгое наказание от Романа и его мамы. Поэтому они тщательно обсуждали каждую фразу и порой долго спорили между собой о содержании того или иного предложения, стремясь найти наиболее рациональное и эффективное его звучание. Наконец, по их обоюдному согласию была найдена наилучшая форма заявления. Они переписали его на чистовик, и оба с чувством удовлетворения его подписали. На все их литературные труды ушло около часа времени, но они этого не заметили и торжественно понесли их секретарю, намереваясь вручить его ей. Однако секретарша, записывая что-то, мельком взглянула на вошедших  и сразу сказала, словно давно знакомым:
- Заходите, заходите, у него никого сейчас, он там.
Чуточку замешкавшись, Валерий Макарович и Алексей Семёнович вновь зашли в знакомый кабинет.
- Можно?
Подполковник читал какие-то разложенные на столе исписанные листы и кивнул головой.
- Да, заходите, - и немного погодя, отвлёкшись от лежавших на столе бумаг, добавил:
- Написали? Давайте посмотрю, присядьте.
  Он взял протянутый ему лист заявления и, не кладя на стол, стал читать. Прочитав, он, не торопясь, присоединил их к лежавшим на столе в стороне нескольким листам бумаги, положил их перед собой, и, взяв в руку ручку, написал размашисто в углу верхнего листа что-то. Как поняли оба пенсионера, он наложил, видимо, резолюцию по материалам дела, и они терпеливо ожидали, что скажет начальник. Закончив писать, подполковник положил ручку и сказал
- Я принял решение не отправлять материалы дела на административную комиссию. Владе-лица машины будет оштрафована, и с неё будет взыскана плата за хранение машины на арест площадке. Подробнее всё узнаете в кабинете 7..
   Он опять вызвал секретаршу и сказал ей
- Эти материалы передайте сейчас в кабинет 7.
Понимая, что вопрос решен окончательно, но ещё не понимая сути этого решения, оба пен-сионера встали и попрощались с начальником.
- До свидания.
- До свидания, всего доброго, – ответил тот.
Выйдя из кабинета в приёмную, они подождали, пока выйдет секретарша, и с трепетом спросили её:
- Скажите, а что по этому вопросу решил начальник?
Секретарша не спеша раскрыла папку с надписью «на подпись», нашла нужные бумаги, и прочитав резолюцию, сказала:
- Решено водителя оштрафовать на … рублей. Идите к 7 кабинету, я сейчас туда принесу эти материалы, там уплатите и заберёте машину. Или можете позднее уплатить штраф в сберкассе.
Сумма штрафа, названная секретаршей, была незначительна, и они поняли, что поступок Ро-мана не повлёк серьёзных последствий для Лены и его самого, и что подполковник решил нака-зать их больше формально, чем по существу. Обрадовавшись, они, довольные, отыскали нужный кабинет, решив тут же уплатить штраф, так  как сумма штрафа была небольшой и вполне по кар-ману любому из них.
Однако у окошка, в котором принимали деньги за штраф, у них вышла заминка. Каждый из них считал, что уплатить должен он, а не другой. Валерий Макарович говорил, что внук его, и, стало быть, платить надо ему. Но Алексей Семенович доказывал, что всё произошло из-за него, и платить должен был он. Никому из них не хотелось упускать возможность сделать доброе дело и поэтому каждый настаивал на своём. В конце концов, они решили, что один из них платит штраф, а другой за несколько дней за стоянку на  арест площадке микроавтобуса.
 Сидящий за окном сотрудник милиции, приняв деньги, выписал квитанцию и протягивая её сказал:
- Когда придёте забирать машину с арест площадки, предъявите её.
Немного усталые и довольные, Валерий Макарович с Алексеем Семёновичем вышли из зда-ния ГИБДД, и не торопясь, вместе пошли на остановку трамвая. Им надо было ехать на разных трамваях и, расставаясь, Валерий Макарович спросил:
- Ты сейчас опять на дачу?
- Конечно, жена на даче осталась, да и работы там много. Весна. До вечера автобусом  успею доехать. А ты домой?
- Ну да, куда же ещё. У меня дачи нет. Ну, ты вот что, на даче закончишь, заходи в гости. Те-лефон мой знаешь.
Алексей Семёнович улыбнулся и сказал:
- На даче никогда не закончишь, там всегда работа найдётся.
- Ну, всё равно, будешь посвободнее – заходи.
- Ладно, отсеемся, обязательно зайду. А ты, если захочешь свежим воздухом подышать, све-жей клубники попробовать, тоже приезжай ко мне на дачу. Я тебе позвоню, приглашу, а если что, Рома расскажет, как меня найти. Ну, счастливо тебе!
- Тебе так же!
Они крепко пожали друг другу руки, и Алексей Семёнович зашёл в подошедший трамвай.
Приехавшая через несколько дней из Китая Лена была извещена  о происшедшем в самых мягких тонах свёкром. Забрав машину с арест площадки, она поставила её в гараж и, придя домой, строго сказала Ромке:
- Ну ни на один день, ни на один час вас оставить дома одних нельзя. Обязательно что-нибудь да натворите. Никак вы не можете сделать так, чтобы я могла спокойно жить на свете!
При этом она говорила ему не «ты», а «вы», и при этом имелось в виду, что её слова относятся не только к нему, Ромке, но и к его папе, а точнее вообще ко всей мужской половине света.

Глава 3

Не успела Лена забыть эту неприятность с микроавтобусом, как Роман вновь преподнёс ей “подарок” - ЧП в школе с Романом, где он учился, грянуло для Лены неожиданно. О том, что слу-чилось в школе, и что натворил Роман, Лена узнала только уже лично от директорши.
День не предвещал ей никаких неожиданностей. Всё шло как обычно. Андрей доставил её с Татьяной и сумками с товаром до рынка, помог донести увесистые сумки до их места и уехал на завод. Она с Татьяной развесила товары, и они сидели, непринужденно разговаривая и выжидая покупателей. Часам к одиннадцати она вдруг увидела в толпе бродящих по рынку покупателей сына, который торопливо пробирался к их бутику. Появление Романа на рынке во время занятий в школе её встревожило. Не подавая виду, что она обеспокоена, она дождалась, пока сын подошел к ним, и спросила его.
- Рома, ты чего пришел, почему не в школе?
Роман имел какой-то потерянный вид, на вопрос матери немного помялся, и, глядя куда-то в сторону, промямлил:
- Мам, тебя вызывают в школу.
Строго и вопросительно глядя на сына, Лена спросила его, взяв легонько за руку:
- Рома, что случилось, почему меня вызывают?
- Ну… там … тебе необходимо в школу прийти.
- Да что случилось-то,  ты мне можешь объяснить, -  уже нетерпеливо и требовательно спро-сила Лена.
Однако Роман, по всей видимости, не хотел ничего объяснять ей и вновь также неопределенно, но настойчиво повторил.
- Тебя в школу вызывают. Пойдем.
- Как пойдем? Сейчас, что ли, надо идти, сегодня?
- Да, сейчас.
- А  кто вызывает, классный руководитель, завуч?
- Нет, директор школы.
- Как, директор? Ты что там натворил, почему вызывают?
- Мам, ну она тебе всё сама скажет, пойдем, - настойчиво просил мать Роман.
Лена поняла, что Роман не хочет говорить ей о том, что там произошло, и по всему видно было, что не скажет. Что там произошло – можно было только догадываться. Ясно было только одно, что произошло что-то серьезное, раз вызывает сама директор, и Романа сняли с занятий и послали за ней. Волнения в душе Лены нарастали ещё  больше и дополнились чувством тревожного ожидания развязки этого, как уже было ясно, неприятного события. Делать было нечего, и надо было ей идти в школу.
- Ладно, посмотрим, – сказала Лена и обратилась к Татьяне:
- Я в школу. Думаю, что часа на два. Ты тут посмотри за товаром. Если что, Андрей вечером приедет, заберет всё.
- Конечно, Лен, иди, не беспокойся. А то не известно, что там у них случилось.
Всю дорогу до школы, пока она с Ромой ехала в трамвае, Роман молчал и ничего не гово-рил.
Отношения со школой у Лены были весьма сложными и порой досадно неприятными. Дело было в том, что когда она купила квартиру в другом месте, то Романа ей пришлось перевести в другую школу. Конечно, Роман этого не хотел, так как в прежней школе у него были хорошие от-ношения, давние друзья и школа была рядом с домом. Но оставлять его там Лена, при всем его желании, не хотела, так как школа была далековато от её нового места жительства. Если его оста-вить там, то ему пришлось бы постоянно ездить туда на трамвае. А если ходить пешком, то тогда Роману пришлось бы каждый день переходить две улицы, по которым всегда было оживленное автомобильное движение, причем один раз туда, а другой раз обратно. Подвергать же до оконча-ния школы на пять лет такой опасности сына ей не хотелось. Поэтому она, несмотря на возраже-ния сына, перевела всё же его в другую школу, которая была ближе, и ходить в которую никакой опасности на улице от транспорта для него не было, так как она располагалась внутри их квартала. Причем сделать это было не так просто, потому что директор не хотела его брать. По каким-то своим причинам, не ясным для Лены, директор старалась брать в школу всех только с очень высокой успеваемостью, и Лене пришлось долго упрашивать ее. Попал Роман вместо класса с физико-математическим уклоном, куда он хотел, в класс с гуманитарным уклоном, что ему совсем не нравилось, и на все попытки перевода в класс с физико-математическим уклоном они получали отказ. Это вызвало некоторую неприязнь Романа к новой школе, особенно к директору. Директор у Романа вела математику, и неприязнь Романа к себе чувствовала, так как Роман никогда с ней не здоровался и на её уроках отвечал неохотно, и при любом возможном случае демонстрировал ей свое пренебрежение.
В школе он сразу повел её в комнату директора, расположенный на втором этаже.
Директор школы была просто в ужасе. Школа подала заявку на преобразование в лицей и по всем признакам их заявка должна была быть вот-вот рассмотрена и одобрена. Ждали комиссию, которая будет проверять школу на совместимость с требованиями лицея. Кроме всего прочего в конце этого года ей исполнялось 50 лет, и она становилась уже пенсионеркой, и оставят её дирек-тором или нет после этого, было неясно. Естественно, директор делала всё от нее возможное, что-бы её оставили директором и именно поэтому она, развив буйную деятельность, добивалась пере-вода школы в лицей, показывая тем самым свою незаменимость на должности директора. И вот в такой обстановке – такое неслыханное происшествие в её школе!
Ученик седьмого класса Роман Колесников на перемене в коридоре достал из кармана аэро-зольный баллончик с нервно-паралитическим газом «SN» и опылил им ученика с его класса. Кро-ме того, под струю газа попали ещё шесть человек. К счастью, серьезно пострадали только четве-ро. Наиболее сильно тот, на кого была направлена струя газа. Детей сразу же отправили в сан-часть, вызвали “скорую помощь”. Кроме того, были извещены родители всех пострадавших детей, а родители тех детей, которые пострадали более всего, были вызваны в школу. С  детской комнаты районного отделения милиции также была вызвана инспектор по работе с детьми.
Весь свой праведный гнев, досаду и испуг за случившееся директорша обрушила на Лену.
- Как вы могли? Как вы могли допустить такое, что ваш сын принес в школу баллончик с этим ядовитым газом! Это запрещено законом. Он мог им отравиться сам и отравить других. Неужели вы совсем не смотрите за тем, как ваш сын собирается в школу? и вам совсем безразлич-но, что он носит с собой. Мы же не можем проверять карманы каждого ученика, да притом еже-дневно. Это должны делать родители. Мать и отец ученика обязаны собрать его в школу и просле-дить за ним, что он с собой  берет. Кроме того, как тогда вы его воспитываете, если у него хватает наглости принести в школу этот ядовитый газ и опылить им своих же одноклассников? Своих товарищей, с которыми он уже  учится почти полгода. Какое же чувство товарища, чувство ответ-ственности за свои поступки вы воспитываете в своем сыне, если он поступает так? Где же тогда влияние семьи, родителей, отца, наконец? Ведь учитель не может всё время отдавать только одно-му ученику. Классы у нас переполнены? и в каждом классе есть трудные ученики, которые требу-ют повышенного внимания в силу того, что они пришли в школу из неблагополучных семей. Ваш сын растет в достаточно благополучной семье, не испытывает какой-то нужды, и, тем не ме-нее, он совершил вот такой поступок, который поставил под вопрос престиж нашей школы.
Поняв наконец, что случилось в школе, Лена окончательно расстроилась. Она молча и вино-вато слушала директора, которая с педагогическим мастерством и оскорбленным за школу чув-ством читала ей мораль, забыв о том, что перед ней не ученик, а взрослая женщина. Возражать ей Лена даже не пыталась и про себя обдумывала, как бы теперь загладить эту неприятность, причем так, чтобы Романа не исключили за это из школы.
Закончила разговор с ней директор предупреждением о том, что решать окончательно она будет по этому вопросу позднее, через два часа, когда соберутся в школу все родители и будет из-вестно о состоянии здоровья пострадавших учеников.
- Мы вызвали в школу родителей всех наиболее сильно пострадавших учеников и инспекто-ра детской комнаты милиции. Если пострадавшие ученики будут в состоянии прийти, то их тоже. В три часа назначено совещание. Прошу вас быть тоже и пригласить вашего мужа, так как воз-можно будет решаться вопрос о материальной компенсации вреда, нанесенного вашим сыном  здоровью учеников.
- Да, да, конечно - быстро и с виноватым видом согласилась Лена - если надо, мы заплатим. Мужа я сейчас поеду и приглашу.
- Хорошо, идите, – смилостившись, сказала директор, – встречаемся в три у меня в кабинете.
Так как до назначенного времени встречи было ещё почти два с лишним часа, Лена пошла с Романом домой, чтобы накормить его, а по дороге позвонила с автомата на завод Андрею. Город-ской телефон на заводе был только у директора и начальника конструкторского отдела, где рабо-тал Андрей. К счастью, Андрей в это время находился в его кабинете, и начальник КБ, узнав по голосу Лену, передал трубку Андрею.
- Да, я слушаю, – услышала в трубке голос мужа Лена.
- Андрей, приезжай. Нас с тобой срочно вызывают в школу к трем часам. Роман принес в школу твой газовый баллончик и там кого-то с него травил. Директорша ругается и требует, чтобы ты тоже был.
- Все живы? – тот час же переспросил Андрей.
- Да вроде все. Я точно всё не знаю, – ответила Лена.
Немного помолчав, Андрей ответил:
  -Хорошо. К трем часам, говоришь? Я полтретьего к тебе заеду, будь с Романом дома. Отту-да поедем в школу .
- Ты обедал? Может пораньше приедешь, и покушаешь – спросила Лена.
- Ну ладно, как на работе получится. Успею – значит немного пораньше приеду, – сказал Андрей и повесил трубку.
За 45 минут до трех часов “Жигули” Андрея остановились возле их дома. Роман, ожидавший приезда отца, с окна увидел его и радостно воскликнул.
- Мам, папа приехал! – и побежал открывать ему двери.
С приездам Андрея Лена почувствовала облегчение. Словно какая-то тяжелая ноша, давив-шая на неё с самого утра после прихода Романа, вдруг стала намного легче. Уверенная походка Андрея, его широкоплечая фигура, ровный голос как-то успокоили Лену, вселили в неё надежду, что всё будет хорошо, всё уладится и сделает это Андрей. Сразу пройдя на кухню, Андрей нето-ропливо сел за стол и спросил Лену
- Вы уже покушали? 
- Да, да, – ответила она, - тебя не стали ждать, вдруг задержишься. Давай я тебе сейчас пер-вое налью, ты покушаешь и поедем.
В это время Роман стоял у стола на кухне и с надеждой смотрел на отца. Он, видимо, тоже испытывал чувство облегчения, как и Лена, ожидая, пока мама наливала борщ, подавала ложку и нарезала отцу хлеб. Андрей спокойно спросил Романа:
- Ну, что там у тебя стряслось, садись, рассказывай.
Роман послушно сел за стол и стал рассказывать.
- Да пап, меня позавчера опять ударил Колька. Прямо ни за что. Лезет всё время ко мне и ле-зет. А что я сделаю, он сильнее меня. Он всех в классе бьет.
- Это тот самый  Колька, с которым я  прошлый раз говорил? – переспросил Андрей.
- Ну да, опять он. Ну, сколько можно терпеть? Вот я и взял баллончик в школу. Он меня се-годня опять ударил. У нас физкультура была, я его нечаянно задел рукой, когда играли, а он потом на перемене подошел ко мне и меня ногой в живот ударил и ещё  кулаком по плечу. Я чуть не задохнулся – он же под дых ударил. Вот  я достал баллончик и его опылил.
Неожиданно для Лены и Романа Андрей, чуть не поперхнувшись борщом, рассмеялся.
- Ну, ты даешь, как тараканов травят, так и ты его!
Лена с Романом удивленно посмотрели на Андрея, не понимая, как можно смеяться в такой напряженной ситуации, но всё - таки сами стали улыбаться.
Все произошедшее вдруг предстало перед ними уже не в таких черных тонах. Все же Лена немного неуверенно сказала:
- Ну что ты смеешься, нашел повод для смеха! Тут такое, а он …
- Какое такое? Парня бьют в школе, бьют уже не первый раз, - рассудительно сказал Андрей, - я уже с этим Колькой однажды говорил. Помнишь, когда Роман с синяками пришел из школы?  И ты думаешь, этот Колька понял что-нибудь из того, что я ему говорил - как бы не так. Он и слу-шать-то меня не захотел. Я, конечно, мог бы его отлупить, да что толку, всё равно он ничего не поймет, только хуже будет. Этот Колька всех в классе бьет, и причём давно. Он здоровее всех и на год старше – в школу почти с восьми лет пошел. Классная и завуч прекрасно знают об этом, но даже пальцем не шевелят, чтобы что-то сделать. А Ромка правильно поступил. Я бы на его месте также сделал. Надо уметь самому защищаться, мать с отцом всю жизнь не будут рядом. Сам дога-дался баллончик взять, или кто подсказал?
- Сам. Я его уже три дня с собой носил, ждал, пока он опять полезет. А как только он опять меня ударил, я достал с кармана баллончик и опылил его.
- Ну, ну! А зачем мой баллончик взял? Он же с нервно-паралитическим газом. Взял бы ма-мин – он со слезоточивым газом. Безопаснее как-то, школа ведь.
- Да, а что толку, что у него слёзы потекут – он меня тогда всё равно бы ещё ударил. А твоим надёжнее, без осечки действует.
- Логично, ничего не скажешь, – философски заметил Андрей.
 Выслушав мужа, Лена вдруг почувствовала себя виноватой. Ведь она даже не спросила Ро-мана, а что случилось, почему Роман применял этот баллончик, кто там прав, кто виноват. Она немного помолчала, обдумывая слова мужа, и уже спокойно сказала:
- Директорша говорит, что может быть встанет вопрос о материальной компенсации ущерба здоровью пострадавшим учениким.
- Это ещё надо разобраться, кто пострадал. А Роману кто-то будет моральный ущерб ком-пенсировать за то, что его в школе били? – ответил вопросом на вопрос Андрей и, докушав первое, сказал:
- Ладно, разберемся. Поехали. 
На сей раз в просторном кабинете директора было многолюдно. У стенок на стульях сидели четверо учеников с покрасневшими глазами, их мамы, классный руководитель. На диване сидели завуч, женщина-инспектор из милиции и ещё какие-то две женщины, неизвестно откуда. Лену усадили у стенки на стул, а Романа и Андрея у стола директорши, стоящего перпендикулярно письменному столу, как это бывает в кабинетах высокого начальства.
Директорша, также как и с Леной, была многословна, педагогически вдохновенна и в про-цессе своей длительной речи всё больше и больше разгоралась праведным гневом. Представив всех сидящих друг другу, она с пафосом описала происшедшее в школе чрезвычайное событие, дала ему оценку и переключилась на родителей Романа, со всей страстностью ораторского пыла раскрывая их безответственность в воспитании сына и описывая, какой огромный ущерб нанесён теперь репутации и авторитету школы, педагогическому коллективу. Какой трагедией для матери Николая оборачивается их беспечность и нежелание проследить за сыном, поскольку неизвестно теперь, что будет со здоровьем пострадавшего, и не исключено, что потребуется теперь длитель-ное лечение, расследование инспектора милиции. Вдоволь наговорившись и продемонстрировав все свои ораторские и педагогические способности, закончила она словами:
- Я хочу знать, что родители Романа думают по этому поводу, и что собираются делать.
Она демонстративно подвинула к себе раскрытую красную папку, взяла ручку и красноречиво посмотрела сначала на Лену, потом на Андрея.
В течение речи директора Андрей спокойно и внимательно рассматривал сидящих напротив учеников, Николая и его дородную, почти квадратную мать, инспектора. На директора он не смотрел вообще, и у него был такой вид, словно директора здесь нет, и он ждёт, когда она здесь появится.   
После того как директорша замолчала, Андрей неторопливо повернулся лицом к дирек-торше и в упор посмотрел ей в глаза. Она ожидала увидеть в его глазах волнение, тревогу, чувство вины, которое она видела в глазах Лены, но неожиданно для себя прочитала в глазах Андрея спокойную решительность, и, как ни странно, любопытство и удивление.  Любопытство, с которым смотрит человек на какое-то интересное, не известное ему раннее явление, удивляясь, как такое может быть. Так смотрят на человека, совершившего что-то плохое, поступившего дурно, и теперь нехорошая суть этого человека всем раскрылась, и все с удивлением это разглядывают. Ничего не понимая, она даже немного растерялась, но не подала виду.
- Я могу задать Вам несколько вопросов, чтобы уточнить суть происшедшего? – спросил Андрей директоршу.
- Я не понимаю, что тут надо уточнять, – резко ответила она – я всё достаточно подробно рассказала обо всём, и я хочу от вас услышать, что вы собираетесь делать.
  Однако Андрей, не обращая внимания на резкий тон директора, спокойно повторил.
¬- Для того, чтобы мне решить, что надо делать, я должен хорошо понять, что произошло и мне необходимо задать вам несколько вопросов. Могу я это сделать или нет?
Последние слова Андрей произнес четко и с расстановкой, показывая тем самым, что он твердо намерен выяснить все детали происшедшего. И хотя директорше очень не хотелось отве-чать на чьи-либо вопросы, она поняла, что ей от них не уйти, и она с видом, словно они отвлека-ются от чего-то главного, причём на что-то не существенное, согласилась.
- Ну что же, пожалуйста.
- Что произошло между Романом и Николаем ?
С некоторым облегчением и деланным возмущением директорша воскликнула.
- Вы предлагаете мне разбираться с каждым учеником, почему он не ладит с другими учени-ками? Вы что же, хотите, чтобы по каждой ссоре учеников я устраивала разбирательство?
- Я хочу понять, что произошло между ними, и почему Роман применил газовый баллончик, – вновь спокойно и веско сказал Андрей.
До директорши вдруг дошло, что перед ней сидел не ученик её школы, не испуганная за своего напроказничавшего сына мама, а взрослый мужчина, бывалый руководитель, инженер-физик, которого просто так из себя не выведешь, на испуг не возьмешь, и, стремясь отвести от себя внимание, сказала:
- Хорошо, пусть они сами расскажут, что у них там произошло. Николай, расскажи, как всё было.
Николай, крупный и высокий мальчик, поднялся с места, и, постояв, неопределенно сказал.
- Ну, там…вообще…Мы стояли с ребятами на перемене. Возле класса. А он подошел и вот…ну, газом из баллончика всех нас.
Роман, сидевший рядом с Андреем, вскочил и возмущенно воскликнул:
- Кто подошел? Я подошел? Что ты врешь, я…
Однако, Андрей не дал ему договорить, и, повернувшись к нму, спокойно и веско тоном приказа сказал:
- Ну-ка, сядь! Пусть он расскажет всё. Потом ты будешь. 
Но Николай стоял, молча, переминаясь с ноги на ногу, и больше ничего не говорил. Подо-ждав немного, Андрей переспросил его:
- Что, подошел и ни с того, ни с сего взял и вас газом стал травить?
Николай вновь помялся и невнятно пробубнил:
- Нет. Ну, мы стояли…вообще. Я его нечаянно толкнул, а он…газом…
Отвернувшись в сторону и замолчав, Николай сделал вид, будто всё что надо, он рассказал и больше ему говорить не о чём.
Андрей повернулся к Роману и сказал:
- Теперь ты расскажи, как всё было.
- У нас на этом уроке была физкультура. Когда мы играли с мячом, я нечаянно задел его пле-чом. А потом, когда мы оделись и пришли из спортзала к классу, я стоял с ребятами возле окна, а Колька подошел и ударил меня в живот. Было очень больно, я согнулся, а он меня ещё  кулаком по плечу ударил, и сказал: «Что придуриваешься». Он хотел ещё  меня ударить, а я достал из кармана газовый баллончик и опылил его. Я сначала не хотел его доставать, а он дерется. Он всё время дерется.
Напряженно и возбужденно смотря на Николая, Роман замолчал. Андрей тоже повернулся к нему и строго в упор спросил:
- Так было дело или нет? Ты бил Романа?
Николай стоял и молчал, понимая, что врать сейчас в кабинете директора ему нельзя. Если вначале, когда он говорил, он думал, что Роман его испугается и промолчит, не будет рассказы-вать, как и что было, то теперь он понял, что он его не боится, молчать здесь Роман не будет и его ложь будет раскрыта. Тогда ему за это может попасть от директора.
Все остальные тоже молчали, и молчание на какое-то время повисло в воздухе. Всем стало достаточно ясно и понятно, что Роман пострадал и защищался, и винить его в этом нельзя. Дирек-торша, почувствовав, что она теряет контроль над ситуацией, энергично нарушила молчание.
- Устраивать драку в школе конечно нельзя. Да ещё  применять всякие запрещенные сред-ства, – и, спасая положение, вновь обратилась к Роману – кто тебе разрешил приносить в школу баллончик с ядовитым газом?
Андрей быстро вернул разговор в нужное ему русло, в упор спросив директоршу:
- Роман был избит у вас в школе на перемене Николаем, так получается?
При этом он сделал ударение на фразе «у вас в школе», подчёркивая тем самым, что за всё, что происходит в школе, в конечном счёте отвечает директор, и если директорша здесь демон-стрирует ему своё директорское положение, свою власть, то отвечать за происшедшее она тоже должна.
Та замялась, не зная, что ответить на столь прямой вопрос, и несколько неопределенно отве-тила:
- Николай ударил Романа, конечно, это…
Она хотела вновь разразиться длительным многословием, пытаясь «заболтать» эту неудоб-ную для нее тему, но Андрей резко перебил ее:
- Ударил или избил?
Поморщившись, как от зубной боли, директорша вспылила:
- Что мы будем сейчас разбираться, кто кого ударил, и кто кого избил? Я не могу здесь с каждым учеником…
Но Андрей вновь с упорством в голосе перебил её, твердо настаивая на ясном и определен-ном ответе:
- Прошу вас ответить точно и определённо. Я хочу знать, что в школе произошло с моим сыном.
Причём он сказал это тоном, в котором прозвучали нотки официального, формального обра-щения, которые говорили о том, что если он не получит ясного ответа на свой вопрос, значит, он будет вправе обращаться в вышестоящие инстанции, и директорша это поняла. Ей ничего не оста-валось делать, кроме как ответить коротко и понятно:
- Николай ударил вашего сына.
- Ударил? Но, тогда чем в вашем понимании отличается “ударил” от “избил?”.
С  раздражением директорша вновь попыталась поменять так неприятную для неё тему раз-говора:
- Знаете, давайте не будем сейчас копаться в разных всяких мелочах и выяснять, что значит то или иное слово в русском языке…
Но Андрей вновь прервал её:
- Нет, будем. И не в смысле слов копаться, а точно выяснять суть происшедшего. А то здесь всё звучит как-то неопределённо - то ли у него украли, то ли он украл. То ли Романа избили, то ли драка была, и он кого-то тоже избил. Так вот, давайте чётко и ясно определим, что произошло с моим сыном. Он был избит в вашей школе, так или не так?
Инициатива разговора явно перешла к Андрею, и это все поняли. Никто из сидящих даже не пытался вмешаться в разговор Андрея с директоршей, тем более, что он зашёл в такую фазу. Для всех стало ясно, что при такой постановке вопроса уже школа, учителя и директор становятся ви-новатыми перед родителями Романа, так как они не досмотрели и не проконтролировали поведе-ние учеников. При этом Роман становится пострадавшей стороной. Чувствуя это, директорша молчала, надеясь, что кто-то из сидящих здесь ответит Андрею. Естественно, что никто не стал отвечать на его вопрос, и молчание затянулось. Не желая терять инициативы разговора Андрей резко потребовал, чуть повысив голос:
- Отвечайте же!
Но директорша молчала, и начала неопределенно перебирать какие-то бумаги на своем сто-ле, делая вид, что она чем-то занята, и ответить должен кто-то другой. Видимо, её подчиненные, завуч и классная руководительница, это поняли. Они обе зашевелились на своих местах, и завуч несмело сказала:
- Да, ваш сын пострадал.
Понимая, что от директорши сейчас ответа не получить, Андрей повернулся к завучу и в упор спросил её:
- Какой раз по счету мой сын был избит в вашей школе? Это был первый случай или нет?
Он намеренно снова употребил слова «Вашей школе», подчеркивая тем самым, что в школе за порядком должны смотреть не родители, а школьная администрация. Завуч от его вопроса рас-терялась и не знала, что ответить. Она прекрасно знала, что это уже не первый случай, и Николай многих обижал в классе, но если она ответит, что это не первый случай, то тем самым она ещё  больше ухудшит положение директорши, которое и так было сейчас не лучшим. Отрицать и гово-рить, что это единственный случай, обстоятельства ей не позволяли, так как все знали о таком по-ведении Николая в классе. Поэтому она так же, как и директорша, решила ответить несколько не-определённо:
- Ну, конечно, мальчишки в школе всегда дерутся, и мы здесь что-то поделать не можем. Мальчики - это не девочки, им это свойственно.
- Меня не интересуют сейчас вообще какие-то мальчики или девочки, – сказал Андрей с нажимом на слово “не интересуют”, - меня сейчас интересует мой сын. И как мне известно, это уже не первый такой случай. Он уже приходил из школы с синяками, полученными от Николая. Я по этому поводу говорил с Николаем, но, как видно сейчас, он не воспринял моих слов. Прошу вас ответить: Роман жаловался вам или классному руководителю, что его Николай бьёт?
То, что Андрей спросил и про классную руководительницу, позволило завучу уйти от отве-та, и поэтому она повернулась, и молча, но довольно красноречиво посмотрела на классную руководительницу. Та, понимая, что теперь она должна отвечать на этот вопрос, посмотрела по сторонам, как бы ища у кого-нибудь поддержки, и, не найдя её, сказала:
- Ну, жаловался как-то раз, я не помню, когда…
Не давая ей возможности отвлечься от этого вопроса, Андрей сразу спросил ее:
- А вы приняли какие-либо меры, чтобы этого больше не повторялось? - и добавил, подо-ждав немного, – чтобы Романа больше не били в вашем классе.
Понимая, что отвечать теперь Андрею придется ей  и  в какой-то мере теперь она становит-ся, как говорится,  “крайней”, классная руководитель немного помедлила с ответом, ища такие его варианты, чтобы не быть “крайней” и одновременно не подвести свое начальство, и ответила в самом общем виде:
- Школа не имеет возможности приставить охранника к каждому ученику.
Однако Андрей вновь в довольно резкой форме вернул разговор в нужное ему русло.    
- Меня сейчас не интересует каждый ученик. Меня сейчас волнует положение моего сына. Здесь, в школе, его избивают. Причем не однажды, и, сами понимаете, родители не могут долго терпеть такое положение. Поэтому меня сейчас прежде всего интересует, были ли здесь, в школе, предприняты какие- либо действия, чтобы оградить моего сына от насилия со стороны его более сильного одноклассника как классным руководителем, завучем, так и директором.
Вопрос был задан правомерный, ясный и недвусмысленный. Ни завуч, ни классный руково-дитель, ни директор не хотели на него отвечать по той простой причине, что отвечать им было нечего, так как никаких мер ими по этому случаю не предпринималось. Но этот вопрос волновал не только Андрея, так как  Николай бил не одного Романа. И как только, нарушив молчание, в разговор вступила мать Николая, сказав: “ Коля никого не обижает в классе”, тотчас же поднялась мама Алеши, ученика этого же класса, и, волнуясь, горячо сказала:
- Неправда! Ваш сын, Николай, многих обижает и бьет. Алеша мой тоже не раз мне жаловался, что он его бил. Я знаю, что и другие родители тоже возмущены поведением Николая. Роман в данном случае защищался
- Я тоже так считаю, – повернувшись к ней, сказал Андрей, – ему что, теперь каждый раз с синяками из школы приходить?
Как ни неприятно было директорше школы, завучу и классной руководительнице, но Анд-рей всё же направил разговор в сторону ответственности школа за учеников, контроля их поведе-ния и фактического бездействия их по отношению к Роману, который нуждался в данном случае в их защите. Чувствуя, что при таком положении могут быть высказаны упреки и инспектору дет-ской комнаты, она, до этого молчавшая, решила также вступить в разговор.
- Если ваш сын пришел со школы с синяками, то вы имеете право в таком случае написать нам заявление. Мы бы разобрались с Николаем, и нашли бы способ заставить его вести себя не агрессивно. Почему вы нам его не написали?
- А почему вы должны ждать какого-то заявления? – Вопросом на вопрос ответил Андрей, – если вы отвечаете за эту школу, то должны быть в курсе её проблем. Почему вам надо ждать како-го-то ЧП, чтобы здесь появиться. А где вы раньше были?
- Ну, мы же не можем заниматься только этой школой. Я одна на весь район, – несколько оправдываясь, ответила инспектор.
- Вот видите, что получается. Вы не можете постоянно заниматься этой школой, школа не может заниматься каждым учеником, а что – же тогда делать ученику? Что конкретно должен де-лать Роман, если никто не может или не хочет его защитить, помочь ему?
При этом Андрей внимательно посмотрел на директоршу, затем также внимательно на заву-ча и остальных сидящих, ожидая ответа на свой вопрос. Не дождавшись ответа, он жестко сказал:
- Следовательно, Роман поступил правильно. Если его здесь никто не защищает, значит, он должен защищаться сам. В следующий раз, если его будут бить в школе, то я куплю ему газовый пистолет с кобурой, и он будет с ним ходить в школу. Есть ещё ко мне или Роману какие – либо вопросы?
Понимая, что теперь уже изменить суть разговора не удастся, директорша не стала возра-жать. Кроме того, такой характер разговора достаточно хорошо разъяснил суть ситуации матери Николая, которая не могла уже предъявить школе каких либо претензий за случившееся в классе, что значительно упрощало всё для директорши, и она почувствовала, что можно без особых по-терь для репутации школы замять этот скандал и не поднимать лишнего шума. Поэтому она до-вольно примирительным тоном сказала: 
- Нет, нет, к Вам больше нет вопросов. Вы можете идти, – и, желая сгладить острую ситуа-цию, она достала из стола синий газовый баллончик и поставила его на стол, добавив:
- Вы можете забрать свой баллончик. А пистолетов не надо. Я возьму ситуацию в классе под свой личный контроль.
- Ну что же, будем надеяться, – сказал Андрей, поднялся с места, взял баллончик и, поло-жив его в карман, попрощался, – до свидания.
С того момента, когда они зашли в кабинет директора, Лена пребывала в тревожном ожи-дании. Она считали, что вина Романа здесь бесспорна, и вопрос будет стоять лишь о степени жесткости наказания его. Больше всего она боялась, чтобы не стал вопрос об исключении Романа из школы.
Душевная травма, связанная с потерей квартиры, ещё не окончательно зажила в её душе, и подсознательно она всё время боялась, чтобы не произошло чего-нибудь ещё плохого. А если это плохое произошло, то надо готовиться к самому худшему, так как она уже не надеялась, что для нее плохое будет всегда с меньшим злом, а не с большим. В случае с Романом максимальным злом для нее было его исключение из школы, и подсознательно она готовила себя именно к такому ва-рианту развития этого события.
  Пространственная речь директорши подтвердила её опасения, и она решила, что им надо будет просить прощения за случившееся, и как можно жалостливее. Может, даже поплакать для пользы дела. А так как Андрей плакать не может, то это должна проделать она. Вопросы Андрея и тон, с каким он их задавал, встревожили Лену ещё  больше. «Зачем он раздражает директоршу?- думала она – Обозлит её сейчас, так она и выгонит Романа из школы». Она уже хотела сказать Андрею, чтобы лучше он помолчал, но уверенная поза Андрея и его спокойствие остановили ее. Она решила пока не вмешиваться в разговор и положиться на Андрея. «Пусть лучше он говорит с директоршей - думала она - Он мужчина, ему это проще. Мужики всегда спокойнее реагируют на всякие школьные дела». Она даже вначале не прислушивалась к ответам директорши и завуча, но, прислушавшись, она вдруг поняла, что Андрей не собирается оправдываться и ведет разговор так, будто он здесь не отец набедокурившего ученика, а требовательный родитель, который имеет все основания спросить за обиды своего сына.
И ход её мыслей тоже повернул во встречном направлении. “В самом деле, почему Роман должен терпеть побои? – она стала спрашивать саму себя, – почему здесь, в школе, его бьют, а он не может защищаться? Ведь должна же в этом случае что-то делать школа, учителя, классный ру-ководитель?”
 Рассуждая подобным образом, она незаметно для себя вышла из состояния безусловной ви-ны и тревоги, её чувство ожидания беды потихоньку стало сменяться чувством сознания  правоты позиции Андрея. В ней затаилась слабая надежда на то, что для нее и её семьи всё ещё  обойдется меньшим злом, а не большим.
 Когда же мама Алеши встала на защиту Романа, Лена решила встать и сказать, что Роман не раз ей жаловался тоже на Николая. Но в это время заговорил инспектор из милиции, и Лена не стала её прерывать, решив  сказать об этом позднее. Но пока инспектор говорила, Лена отвлеклась и забыла, что она хотела сделать, а вспомнив, вдруг засомневалась, а надо ли это делать. Пока она решала, вставать или не вставать, разговор перешел в завершающую фазу, и Лена решила промолчать. Она начала понимать, что ни о каком наказании Романа уже речи быть не может. Андрей не допустит этого, но всё же такой развязки события, что извиняются не они, а перед ними, она никак не ожидала. И когда Андрей, встав со стула, забрал со стола директора баллончик, попрощался и стал выходить с Романом из кабинета, она продолжала сидеть, и не зная что ей делать, удивленно взглянула сначала на директоршу, а потом вопросительно на мужа. Видя её некоторую нерешительность, Андрей коротко сказал ей в ответ на вопросительный взгляд:
- Пойдем. Мне всё ясно.Здесь разберутся и без нас.
Лена послушно встала, вышла вслед за Андреем и молча шла за ним до самой машины. Андрей открыл ключом двецы, распахнул заднюю дверку перед Леной, подождал, пока она сядет в машину и сел на переднее сиденье за руль. Роман сел рядом с ним на переднее сиденье. И лишь сев в машину Лена вдруг поняла, что всё решилось как нельзя благополучно и это сделал её муж.
Сев в машину, Андрей не стал заводить мотор, ожидая, что скажет Лена, куда ему ехать: домой или на рынок.
Лена, посидев молча несколько минут, наклонилась к передним сиденьям, левой рукой обняла шею Андрея, а правой Романа и, прижав головы своих мужчин к своим щекам, подержала так, облегчённо вздохнула и устало сказала удовлетворенно:
- Господи, что мне с вами, мужиками, делать?

Глава 4

За ужином Лена неожиданно сказала Андрею:
- Знаешь Андрюш, нам надо купить квартиру побольше. Мы что, теперь так и будем всю жизнь жить в этой однокомнатной квартире, тесниться? Вон Рома уже большой стал, ему надо отдельную комнату, чтобы он мог спокойно заниматься. Года два три пролетят быстро, не заме-тишь как, вот он и в институт поступать будет. А где ему, студенту тогда заниматься.
Андрей не ответил ей сразу. Он продолжал кушать молча, словно не слышал слов жены. Лишь только на лице его появилось выражение озабоченности, и брови чуть сдвинулись. Немного подождав, Лена уже нетерпеливо спросила Андрея:
- Ну что ты молчишь? Не слышишь что ли, что я говорю? – недовольно произнесла она.
- Слышу, почему не слышу. Не глухой же – спокойно и неторопливо ответил Андрей.
- Ну, что ты скажешь?
- Я думаю.
- Да что же тут думать – с оттенком возмущения сказала Лена - что тут неясного? Не можем же мы всю жизнь так и прожить в этой квартире. Того что было, уже не вернешь. Никто нам ста-рую квартиру не вернет, новой не даст. Это раньше давали квартиры, а сейчас их никто уже не дает, и давать не собирается. Ну, может кому по блату или особо нуждающимся от городской администрации и выделят, да только нам это не светит. Каким-нибудь  погорельцам или ветеранам войны ещё куда ни шло  на что-то надеяться, а нам с тобой уже ничего никто не даст. На квартиры теперь очередей на заводе ведь нет?
- Нет конечно, - согласился с женой Андрей - какие сейчас очереди? Сейчас квартиры не да-ют, а покупают.
- Вот, и ты слышал, чтоб завод твой купил кому-нибудь квартиру за последние годы, было вообще такое?
- Да нет, никому не покупали. И потом за какие деньги? Завод-то всё ещё лежит и никак не поднимется, не очухается после гайдаровской либерализации. Заказов больше нет, лодки не стро-им. Один заказ третий год стоит, почти достроенный, а другой в Большой Камень ушел.
- Это тот, к которому ты ездил, когда “Хайс” покупал.
- Ну да, никак заказчикам не сдадим. Что-то плохо он идет, не нравится он мне. Да это все ладно - денег за них никак не получим. Министерство обороны никак  не расплатится с нами. Ка-кие уж тут квартиры, когда у завода долги по зарплате наросли такие, что дальше некуда. Вон уже работники в суд на завод подают за невыплату зарплаты.
- Вот видишь,- с упреком заметила Лена, - так что на твой завод надеется нечего. Ничего мы там не получим. Надеяться нам надо только на самих себя, а не на кого - то. Надо покупать квар-тиру. Квартир сейчас продается всяких много. Есть и хорошие, и очень хорошие. Выбор достаточ-но большой, можно подобрать не очень дорогую квартиру и в хорошем районе, так чтобы удобно было на рынок мне ездить, а тебе на работу.   
Лена так подробно и горячо говорила, потому что ей была непонятна реакция Андрея на её слова.  Чаще всего у них не было никогда никаких серьезных разногласий по главным вопросам семейной жизни. Если один предлагал что-то серьезное и хорошее для блага семьи, то другой ча-ще всего сразу соглашался и одобрял действия другого. Здесь же, сейчас Андрей что-то мямлил и как-то неопределенно отвечал ей, что было для Лены неприятной неожиданностью. Как она сама считала, вопрос этот ясный, как божий день, и думать тут да раздумывать нечего. Ну, потеряли они свою прежнюю большую квартиру, считала она, так уж получилось. Кого здесь винить, если государством жулики или дураки управляют?  Как говорят, что с возу упало, то пропало, так что надо другую квартиру, попросторнее брать, да побыстрее. Вот Ромка уже юношей становится, взрослеет. А если рано женится, да невеста без квартиры будет, тогда что? Куда они пойдут? Сни-мать им квартиру придется. Как можно в такой тесноте вообще жить? Нечего тут думать,  да раз-думывать.
Медлительность Андрея Лена расценила как не желание всяких хлопот и беспокойств. Она подумала, что Андрей втянулся в такую жизнь, привык и больше ему теперь ничего не надо. Денег хватает, машина хорошая есть и слава богу. 
Но Лена не хотела этим довольствоваться. её деятельной натуре претил такой подход, и она не могла с этим согласиться. Поэтому, встретив такое прохладное отношение мужа вместо горячей поддержки её желания, Лена почувствовала неудовольствие и раздражение. Демонстративно замолчав, она занялась едой и решила вернуться к этому вопросу позднее. Зато её сын Ромка, услышав такое предложение, выразил бурную радость и ликование, словно они уже купили новую квартиру и думают, когда туда переселиться.
- Вот здорово мам, конечно, давайте купим другую квартиру. Какую-нибудь большую, и просторную. А то мне даже негде музыку послушать. Я свой музыкальный центр только когда вас нет включаю. И в гости ко мне никто не ходит, потому что у меня своей комнаты нет. Я к друзьям хожу в гости, а они ко мне нет. И вообще...
- И вообще ты ешь лучше давай – перебил его Андрей - ты что, думаешь так просто квартиру купить? На неё сколько денег надо, а тебя помочь маме на базаре ни как не заставишь, сколько не проси.
- Да почему, я помогаю, стараюсь. – стал возражать Рома - ну, буду ещё больше маме помо-гать, сумки ей переносить, микрик загружать. Пап, давай купим квартиру, мама же говорит, что надо!
Роману тоже показалось, что отец не хочет покупать квартиру, и он сменил свой радостный тон на просящий, стараясь убедить отца в необходимости этой покупки. Лена отмалчивалась, не торопясь кушая, но про себя одобряя действия сына.
- Это ты сейчас так говоришь ”помогу” - возразил Андрей - а когда тебя попросишь помочь, так ты сразу – «мне уроки делать надо, меня Витька ждет», или ещё чего-нибудь…
- Да помогает он мне - не выдержала Лена - и вообще, ты что, считаешь, что нам не надо по-купать другую квартиру, побольше этой?
- Нет, я так не считаю – спокойно ответил Андрей.
- Тогда чего ты возражаешь? Боишься с места сдвинуться или что денег не хватит? Что ты хочешь тогда?
  - Я не возражаю – снова также спокойно ответил Андрей – с чего ты взяла, что я возражаю? Квартира нам конечно нужна другая, побольше. И денег, я думаю мы сможем накопить, если у тебя торговля и дальше так будет идти.
  - Так тогда что ты … - Лена примолкла, подбирая нужное выражение, так чтобы не обидеть мужа и так и не найдя ни чего добавила – канителишься, да в «кусты» от этого уходишь, от прямого ответа уклоняешься.
  - А вот что. Ты что же, так и собираешься торговать на базаре в этом дырявом павильончи-ке, на всю оставшуюся жизнь «челночницей» быть?
  Такой вопрос озадачил Лену. Она никак не ожидала, что Андрей её спросит сейчас об этом, и про себя удивилась
-  Ты что, хочешь, чтобы я опять в больницу вернулась? Да об этом даже говорить смешно
Это опять нищета и нужда сплошная
- Разумеется нет – сказал Андрей - этого тебе никто и не предлагает. Но, вот таскаться с эти-ми сумками в Китай и обратно, на базар и обратно тебе это не надоело? Лично мне уже надоело. Ко всему прочему, если заказ заводу дадут, то я уже не смогу так часто помогать тебе.
- Надоело! А что делать, чем тогда другим заниматься? - со скрытым возмущением восклик-нула Лена – найди мне хорошую работу, чтобы платили также, я с удовольствием эту брошу.
- Бросать ничего не надо. Если дело идет хорошо, то зачем же его бросать?
- Так что ты тогда хочешь вообще, я тебя совсем не могу понять!
- А вот что. Если здраво рассудить, логически, то если какое-то дело у тебя идет хорошо, по-лучается, то надо его развивать дальше. Согласна?
- Конечно, кто же спорит – не понимая, куда клонит муж, согласилась Лена
- Так вот, если торговля у тебя получается, значит надо её расширять.
- Расширять, - удивленно переспросила Лена – а как? У меня и так от этих сумок руки уже болят…
- Вот, вот, - обрадовался чему-то Андрей – я о том и говорю. Значит надо тебе иметь свой магазин.
- Магазин? – ещё больше удивилась Лена – да где же я тебе его возьму, кто мне его предо-ставит и чего ради?
- Предоставить тебе его конечно никто не предоставит, - соглашался с ней Андрей – а вот если мы купим квартиру на первом этаже где – ни будь в оживленном районе, да и переоборудуем её в магазин. Кто нам запрещает так сделать?
- Квартиру,….. в магазин? Я не знаю - несколько растерявшись от такого предложения мужа медленно сказала Лена. – а разве так можно?
- Ты не видишь что в городе уже вот сколько квартир под магазин переоборудовали. Почему бы тебе так и не сделать?
- Знаешь Андрей, я видела  их, но как то не подумала про себя. И потом нам все равно квар-тира  другая нужна, не вечно же здесь тесниться.
- Конечно нужна , какой разговор – согласился Андрей – но магазин сейчас нужнее. Уж по-терпим ещё немного года два – три в этой квартире, ничего не случится. Зато торговать в своем магазине, это не на рынке целый день стоять. А ну, как простынешь там, стоя на морозе, да забо-леешь, что тогда? Подождет квартира, не сбежит от нас, купим попозже. И при том если магазин будет, больше прибыли будет, больше оборот, так что быстрее и лучше квартиру себе потом ку-пим. И сумки таскать туда – сюда больше не придется, и мне с работой не дергаться к тебе  на ры-нок, увозить да привозить вас с Татьяной. Так что вот как я с квартирой думаю.
Предложение Андрея купить квартиру под магазин почему-то настолько удивило Лену, что она сидела молча и удивленно смотрела на мужа. Однако, в её голове нечто, совершенно не зави-сящее от её реального сознания, какой-то живой и непоседливый чертик тут же подскочил,  в счи-танные мгновения все вычислил и сообщил ей: «Ага, аренду тогда каждый месяц платить не надо, ассортимент можно расширить, мерзнуть на улице не придется, сумки таскать каждый день туда-сюда не надо, прибыль будет явно больше – не худо?» В ответ на это реальное сознание Лены растеряно согласилось: «Вообще-то да, конечно магазин свой собственный будет лучше, чем просто лоток на рынке». И снова, этот чертик сказал ей весело: «Тогда какие дела дерзай, вперед к победе коммунизма», и, сделав большие круглые глаза, добавил таинственно: «У твоего мужика голова – Дом Советов. Кто тебе торговать посоветовал? Он… Кто тебе «Хайса» пригнал – он, кто тебя по ночам регулярно ублажает, и вообще…- делай выводы».
Выводы Лена уже сделала давно, особенно после того случая с попыткой переезда. Живя вместе с Андреем уже второй десяток лет, она хорошо теперь понимала, какая удача Судьбы улыбнулась ей, соединив её с Андреем. Как и во всех семьях, у них были ссоры, конфликты, несо-гласия. Но все, что было у них неприятного, никогда не выходило за рамки естественного, нор-мального, житейского. У них никогда не было такого, чтобы кто-то таил обиду на другого, озлоб-лялся, унижался до крика, ругани. В случае противоположности своих мнений и желаний они оба старались найти компромиссы, взаимно приемлемые варианты, уступить друг другу.
Андрей в таких случаях руководствовался здравым рассудком, житейским опытом и логи-кой.
Лена – своими эмоциями, чувствами, чисто женским, рациональным. И, как правило, такое решение, удовлетворявшее их обоих, всегда находилось, хотя порой и не легко. С особой силой Лена почувствовала это после той неудачи с разменом квартиры, из – за которой они оказались теперь в этой однокомнатной квартире. И вот теперь снова, для того чтобы ей стало лучше, муж предлагает ей такой хороший вариант. Хотя при этом ему придется терпеть эту тесноту одноком-натной квартиры ещё несколько лет. В её душе поднялась и мягкой когтистой лапой  захватила её душу тёплая волна благодарности к Андрею. От нахлынувших на неё чувств у неё на глаза едва не навернулись слёзы радости. «Всё таки мужики, они и есть мужики» - подумала она – «у них все-таки больше инициативы и подход ко всему другой, мужской. Мы женщины всё больше в семье, в заботах сиюминутных, а они…»
 Андрей между тем, кушая заявил Роме
 – Так что твоя мама будет скоро директором своего магазина, начальством. Покупаем квар-тиру, переоборудуем её и открываем в ней магазин. И учти, переделывать там всё самим придётся. Полки, прилавки, подсобка, входные двери – всё сами делать будем. Так что заряжайся на ближайшее время. Будешь плотником, маляром, подсобным рабочим и т.д. и т.п. Хочешь, чтобы у нас свой магазин был?
Рома тоже был удивлен таким предложением отца. Но, уразумев, что папа предлагает, он тут же про себя стал решать, а что же лучше, квартира или магазин? Конечно ему хотелось быстрее заиметь свою квартиру, но магазин, притом свой… И чтобы мама там была директором – это конечно понравилось Роману гораздо больше, и он как-то по взрослом ответил отцу:
- Пап, конечно, сделаем всё сами. Я умею работать рубанком, пилой и вообще по труду в школе у меня всегда были пятерки. Что надо будет сделать – скажешь, и я сделаю.
- Сделаешь – с улыбкой и хитро посматривая на Романа, переспросил Андрей – и маме помогать будешь?
- Конечно, буду – горячо согласился Рома, не заметив подвоха в глазах отца.
- Вот и отлично, будешь молодцом, а начинать давай прямо сегодня, сейчас.
- Ладно, конечно, - с готовностью согласился Рома – говори, что надо сделать, я сделаю все.
- Вот и хорошо – с улыбкой сказал отец - сейчас докушаешь, помой всю посуду, убери на кухне и у себя в комнате, протри полы.
- А-а-а-а-а - г- а - а…- разочарованно протянул Рома – это совсем не т - о - о - о…
- Как это не то? – с притворным удивлением переспросил Андрей – разве это не помощь ма-ме? Ты же только что обещал помогать ей.
- Я обещал в магазине помогать, ты говорил, что в магазине надо все делать, а не здесь дома.
- Какая разница, где ты будешь помогать маме – в магазине или дома? Пятерки по труду в школе были, а помочь маме по дому - сразу заплакал,
 - Ничего я не заплакал – фыркнул недовольный Роман – и вообще…..
 - И вообще ты уже большой – с упреком заметил Андрей – пора бы тебе уже и самому, без напоминаний и уговоров за собой все дома убирать. А ещё магазин хочешь иметь свой. А там кто будет убирать, тоже мама?
 - Как кто, - удивился Роман – уборщица, кто же еще.
 - Ты сначала поставь дело так, чтобы магазин твой прибыль давал, деньги заработай, на ко-торые можно будет нанять ее. Так это когда ещё будет. А пока, я же тебе сказал, что там все пона-чалу самим делать придется. И убирать тоже. Так что вот дома и потренируйся, а не ной. Понятно тебе?
Роман ничего не ответил отцу, но молча поднялся из-за стола, подошел к раковине, открыл воду и с недовольной миной стал мыть посуду. Андрей наоборот поднялся из-за стола с довольной улыбкой, и сказал Лене
 - Ну, я наелся, спасибо. Пойду в комнату газету почитаю. Купил сегодня “Приамурские ве-домости”. На работе сказали, что там про наш завод написано что-то.
   Андрей вышел в комнату, взял газету и усевшись поудобнее на диване,  стал её читать. Ле-на тоже поднялась из-за стола и привычно стала собирать грязную посуду, хлеб в хлебницу и часть продуктов в холодильник. Потом подошла к Роману и помогла ему перемыть посуду. Закон-чив убирать на кухне, Лена вышла в комнату, где на диване сидел и читал газету Андрей. Увидев её. Андрей отвлекся от чтения и сказал   
- Слушай, Лена, вот тут интересная статья в газете.
- Какая статья? - переспросила Лена.
- Да вот в «Приамурских Ведомостях» корреспондентка про попрошаек пишет. Статья «По-могите, люди добрые». Пишет, что попрошайничество - это сейчас  выгодный бизнес.
- Вот ты им и займись. У меня свой бизнес уже есть, мне его менять не к чему, а ты, если же-лаешь, то пожалуйста.
Посмеявшись шутке Лены, Андрей возразил.
- Да я не про это. Мне вот здесь что интересно стало. Она взяла интервью у попрошайки с пятилетним стажем. Кокой-то Григорий. Так вот что он говорит:«охотнее всего люди подают в дни массовых гуляний. Идут благодушные, пивко попивают, ну при деньгах, конечно. Вот нам и перепадает.
- Ну и что? Это всем понятно. Праздник, люди довольные, как нищему не подать.
- Ты подожди, это не все. Вот слушай, что он дальше говорит: «В основном подают люди одетые не богато. Не помню случая, чтобы вдруг разжалобилась ухоженная фифа в мехах…» По-чему это? Я что-то это не могу понять.
- Что ты не можешь понять? - переспросила Лена.
- Ну вот почему «ухоженная фифа» не подает? Мне вот один знакомый рассказывал, у него в Хабаровске друг астролог. Прием ведет клиентов, консультирует. И тоже знаешь что рассказы-вал?
Вот, говорит, придёт женщина, вся в золоте, в мехах и говорит. «У меня сейчас денег мало, вы мне немного только расскажите, что у меня в будущем?». А сама потом целый час сидеть будет и расспрашивать. Времени займёт, больше чем обычный клиент за полную плату. Почему так? И этот вот попрошайка то же самое говорит.
- Чего же тебе тут не ясного?
- Как что, она же ухоженная, богатая, что бы ей не подать нищему.
- Кто тебе сказал, что она богатая?
- Ну, как же, в мехах ходит, в золоте…
- Ну и что? Это же всё ей куплено или подарено. Не сама же она на это всё заработала. Она поэтому и не подаёт никому, потому что она сама попрошайка, только другого уровня.
- Нищая другого уровня? – удивлённо переспросил Андрей.
- Не нищая, а попрошайка. Попрошайки тоже не нищие. Только она попрошайка другого уровня более высокого. Она не у прохожих просит, а у богатых. А попрошайка попрошайке нико-гда не подаёт. Ты где-нибудь видел, чтобы попрошайка попрошайке чего подавал?
- Нет, я такого не припомню.
- Вот, вот. Точно также и здесь. Она, эта «фифа в мехах», сама попрошайка, ей тоже дают. Только дают другие, не те, что по улицам ходят, а те, что в ресторанах сидят, да в «Ленд-Крузерах». Ты думаешь, зачем она так разодета? Да чтобы на себя внимание обратить, привлечь, чтобы ей тоже подали, подарили. Ты ведь у меня на рынке уже сколько раз был, продавщиц видел. Там ведь девчонки-продавщицы не бедно одеты. Но ведь не разодеты же они фифами на цыпочках.  Они работают, у них бизнес. У них свои, заработанные деньги, им к себе что особо внимание привлекать. Им товаром своим завлекать надо. А у этих одна забота – кто бы к ним приклеился, да побогаче, чтобы дал ей побольше. А поэтому суть-то их одна с теми, что на улице попрошайничают.  Поэтому и не подадут сами никогда. Умирать будут, а не подадут нищему. Даже если и действительно надо дать.
- Вообще-то, правда в твоих словах есть. В логике тебе не откажешь. Скорее всего, ты права.  А вот как узнать – стоит давать или не стоит?
- Я так думаю, что давать попрошайкам вообще не стоит. У меня был случай, помнишь, ко-гда мы во Владивостоке отдыхали?
- Прошлым летом?
- Ну да. Так вот, там у остановки попрошайка сидел. Он вроде даже инвалид, части ноги у него не было. Я ему раза два давала деньги, и по-мелочи.  А на третий раз смотрю, он сидит, пивко попивает, кальмарчиками закусывает. Больше не стала ему давать денег. Да этот хоть ладно, инвалид, а вот другой сидит, руки ноги целые, а  попрошайничает. Если ему давать, так он и на работу никогда не пойдет. Зачем ему это надо, если ему и так хватит и поесть, и на пиво. Побросают семьи, жены бьются, не знают, чем детей накормить, во что в  школу одеть, а они пивко попивают, сидят, бездельничают. Нечего им давать вообще. Кто хочет, тот работу всегда найдёт, было бы желание. А сидеть ничего не делать, только смотреть, как тебе в шапку деньги кладут.
 - В «подавалку», - поправил жену Андрей, - это у них так называются эти тарелочки. У них, даже, свои правила есть.
 - Какие ещё правила? – недовольно переспросила Лена, - что они там навыдумывали.
- А вот, нельзя подсчитывать на виду выручку, бумажные деньги не должны» быть в «пода-валке»,  и в ней обязательно должна быть какая – нибудь мелочь.
 - Ишь, правила выработали. Да в других странах, за границей, где-нибудь в Европе или Америке их бы быстро за решётку отправили. А у нас … Нет пока таких законов. Вот этим и пользуются всякие бездельники. Русский-то человек добрый, сердобольный. Не давать ничего, и все тут. Живо себе работу найдут.
- Это я помню, ко мне тоже как-то на вокзале один подошел: «Дай, говорит,  двадцать руб-лей. На дорогу до дому, не хватает». А сам курит сигарету дорогую и тоже два кольца золотых на руках. Я, правда, ничего ему тогда не сказал, но денег не дал. Мужик здоровый, руки-ноги целые, и явно выпил уже где-то. День только начался, он уже подпитый ходит. Спрашивается, на что пьёт, сигареты дорогие берёт.
 - Вот-вот, - подтвердила Лена, - нечего их поважать. Жили бы как все люди в семье, работа-ли, как положено, так и просить не надо было бы ничего.
   
Глава 5

На следующий день, Андрей привычно отвез Лену с Татьяной торговать на рынок, помог отнести им тяжелые сумки-тюки с товарами и, пожелав удачи, уехал к себе на завод. Лена с Татья-ной, как обычно, развешали свои товары, внимательно их осмотрели и, найдя, что все красиво, хорошо оформлено, сели на табуреточки и стали ждать покупателей.
Чаще всего в эти утренние часы на рынке бывает мало покупателей. По проходу между па-вильончиками одиноко бродили несколько женщин, и все продавщицы в ожидании кто как коро-тали время. Кто сидел и, не спеша, курил сигарету, беседуя с рядом сидящей такой же продавщи-цей, кто читал книгу. Некоторые собирались по нескольку человек из рядом стоящих павильончи-ков и весело обсуждали что-то, тем не менее не забывая внимательно следить за своим местом и товарами.
К Лене и Татьяне тоже подошли две молодые женщины, Настя и Ольга. Павильончик Насти был напротив, а Ольги – следующий за их павильончиком. Татьяна с Ольгой закурили сигареты, и поэтому встали поодаль, а Настя села на освободившийся стульчик Татьяны.
Разговор, как обычно, зашел о торговле, поездке в Китай за товаром, но Лена как-то не включалась в него. Все её мысли сейчас были заняты предложением Андрея, и она старалась об-думать его получше. Послушав разговор подруг, Лена решила посоветоваться с ними и сказала
- Девчонки, знаете что? Мне вчера муж предложил купить квартиру под магазин. А я даже не знаю, что делать. Как вы думаете, согласиться?
- Таня, ты как считаешь, может вместе с тобой магазин заведем? Андрей говорит, посоветуй-ся с Татьяной, напару с ней магазин откроете. Опыт у вас есть, дела идут вроде, тьфу, тьфу, тьфу несглазить, хорошо. Как думаете, что делать?
Все сразу замолчали и немного удивленно посмотрели на Лену, задумавшись над её словами. Первой ответила Настя:
 - А что, правельно он говорит, соглашайся. Свой магазин, это не то, что сдесь на рынке тол-каться целый день, да под дождем мокнуть. Или снег пойдет...
Такие слова Насти сразу нашли у всех женщин понимание. Дождик, благодатная пора для природы – для торговцев на рынке всегда стихийное бедствие и повал в выручке. Все развешан-ные платья, рубашки, кофты, обувь срочно надо убирать, закрыть пленкой, защитить от падающей с неба воды. И дождь – это как всегда провал в выручке. Дождь разгоняет покупателей с рынка и торговля, что называется не идет. Ладно еще, если этот дождик летний, короткий, веселый. А если осенний, холодный, долгий и нудный: зарядит с самого утра – кто на базар за покупками тогда пойдет? И стоять мокнуть – павильончик-то одна крыша да три стеночки со щелями, почти не спасает. Поэтому все с этим согласились.
 - Конечно, магазин, это не на улице стоять, да под дождем мокнуть. Магазин и в дождь нор-мально торгует. Там что не торговать? Сухо, тепло, светло.
- Правильно девчонки, беритесь вдвоем, ты да Танька, откроете магазин, да будете нормаль-но торговать. Андрей поможет, автобус у вас есть. Квартиры сейчас свободно продают, можно без проблем купить.
 Однако, Татьяна не выражала по этому поводу радости и оптимизма. Она молча покуривала сигарету, и видимо тоже обдумывала предложение Лены. И всем было видно, что она не очень-то хочет этого. Лена заметила это и уже прямо спросила ее.
- Тань, ну ты как? Хочешь на пару магазин открыть?
Помедлив немного, она сказала, не глядя на Лену предостерегающе и осторожно.
- Торговать-то в магазине конечно лучше, чем здесь по палаткам стоять. Да только знаете, сколько хлопот с ним, с этим магазином? Мы здесь приехали, поторговали и уехали. У нас голова за это место не болит. А там его охранять надо, чтобы не сгорел, чтоб не затопило, чтобы не обво-ровали. И потом знаете сколько канители будет, чтобы разрешение на его открытие у властей по-лучить? Замучаетесь по инстанциям ходить.
- Да почему, ну ведь вон открывают же магазины. Сколько в городе новых по открывали, и ничего, торгуют, - горячо возразила Ольга, - а вы чем хуже?
- У меня года два назад такая мыслишка была, - медленно начала рассказывать Татьяна.- Я пошла к подруге, она тогда уже открыла свой магазинчик. Спрашиваю, ну как, что надо, чтобы открыть тебе его? Вот она мне и порассказала, что ей стоило его открыть. Там и магазинчик–то был – полподъезда она в домоуправлении арендовала. Подъезд проходной был, не использовался. Двери забитые, весь захламлён.
- А где это? – переспросила Лена.
- Да вот, по Интернациональной, второй дом.
- Это пятиэтажка? На той стороне, где сейчас районная администрация.
- Ну да, вот там и есть. Месяц бегала, бумаги всякие подписывала. Договор на аренду, ещё какие-то бумаги, сейчас не помню.
- А что там сложного? – удивилась Лена.
- Этот договор подписывает  домоуправление, а утверждает ихний начальник жилтреста. А чтобы он подписал, жилтрест должен обратиться письмом в городскую администрацию, которая должна им дать разрешения на использование части этого подъезда не по назначению. А посколь-ку этот подъезд и проходной, то она должна была всё предварительно согласовать с пожарными. А те не хотят это подписывать.
- Почему же? – спросила Ольга.
- Потому что в случае пожара, через этот подъезд они шланги тянуть должны от какого-то там пожарного колодца. А если подъезд перекрыт – магазинчик-то закрывается, то тогда им во-круг дома шланги тянуть надо будет. Там, в этом доме только этот один подъезд проходной. Дру-гого нет.
- Вот тебе на! И как же она получила разрешение?
- Договорилась. К счастью там у неё в этой пожарной охране муж её подруги работал, вот он и помог ей. И думаете это все?
- А что ещё – заинтересованно спросила Лена
- Там у неё в этой половине подъезда лампочка на потолке была. Она посильнее лампочку вкрутила, и ей вполне хватило её, розетку только ещё под кассовый аппарат провела ещё, и все. Думала, будет просто платить в домоуправление за свет. Что там одна лампочка да кассовый ап-парат. Так они знаете, что ей сказали?
- Что? Счетчик ставь, да? – подсказала Настя.
- И не только счетчик. Сказали, что так не положено. Надо, говорят от какого – то там щита электрического отдельный провод тянуть. Она стала разбираться, а этот щит стоит в другом край-нем подъезде. До него провод тянуть – надо метров пятнадцать. И потом как тянуть – ведь на зем-лю его не бросишь. Надо повыше, или через подвалы. И провод должен, быть специальный – ка-кой – то кабель резиновый, защитный.
- Да как же так – удивилась Лена – там же всего половина подъезда!
- А вот так, такие у них правила. Как хочешь, так и делай. Их не интересуют твои проблемы. Притом это даже ещё не все.
- А что еще?
- Она с электриками договорилась, заплатила кучу денег, они ей все провели, счетчик поста-вили и сделали. Деньги взяли и ушли. А оказывается, что этот провод должна проверить, какая то специальная лаборатория электротехническая. Энергонадзор или как-то ещё она называется. Она туда поехала, а те говорят – у нас очередь. Жди месяца два или три, как у них получится. Хочешь быстрее – плати деньги и съездим, проверим, дадим разрешение. Они проверяют безопасность и сопротивление изоляции этой проводки. А денег запросили столько, будто у неё целый универмаг работает. Уж как она выкрутилась тогда с ними, я не знаю. Вобщем пока собрала все эти подписи да разрешения, так и желание открыть магазинчик у неё пропало. Вот я и думаю, а надо ли нам это с тобой?
Лена, замолчав, призадумалась. Она почему-то никак не ожидала, что может столкнуться с такими трудностями. Помолчав немного, она ответил:
- Знаешь, Таня, я пока не знаю, какие здесь могут трудности встретиться. Надо просто все узнать, порасспросить девчонок, у кого магазин есть.
- Да ничего, девчонки, беритесь – стараясь подбодрить Лену и Татьяну, сказала Настя – ведь не боги  же горшки обжигают. Поначалу всегда все трудно, потом все пойдет как надо.
- Настя, а чем нам здесь плохо – возразила Татьяна – приехали, товар развесили, поторговали и уехали. И ни о чем голова не болит. Не надо тебе налогов, не надо электриков, сиди сама по себе и торгуй на здоровье. Заплати за аренду павильончика заранее и все дела. Товар кончился, в Китай поехала и аренду никому платить не надо за это время. А в магазине хочешь, не хочешь – плати. Торгуешь,  не торгуешь – плати.
- Это если ты арендуешь – возразила Ольга – а если вот как её муж предлагает, квартиру ку-пить и под магазин её. Тогда и не надо аренды никакой.
- Ну, если только так, - согласилась Татьяна, и тут же снова возразила – да это хорошо ещё, если разрешат. А если нет?
- Что разрешат? – не поняла Лена, переспросив её
- Квартиру под магазин использовать. Я слышала, что есть какое-то постановление городских властей, которое запрещает жилой фонд в нежилой переводить.
- Как это? – удивилась Настя – да ведь если это моя квартира, я её купила, это моя собственность. Что хочу с ней, то и делаю. Хочу, живу в ней, хочу в магазин переделаю.
- Нет, не положено. Есть у них какое-то решение горсовета, которое это запрещает.
- Да ведь вон уже, сколько переоборудовали квартир под магазины! 
- Ну и что. Договариваются как-то. У них у бюрократов всегда какие-нибудь заковырки найдутся. Так чтобы побольше денег с вас содрать, а то сильно богатые все стали. Им тоже хочется хорошо жить, и сразу.
- Вот действительно бюрократы какие-то! – возмущенно воскликнула Ольга – вот хочет человек что-то хорошее сделать, так обязательно ему что-нибудь поперек сделают. И что у нас порядки за та-кие!   
- Просто я не люблю по всем этим инстанциям бегать – с сожалением сказала  Татьяна – не умею я с этими чиновниками договариваться, поэтому и не хочу с магазином связываться. С ними же как - подхалимничать надо, а это не по мне. Если они мне раз откажут, да два окажут, в чём ни-будь, то я их так матом обложу что…, или вообще пошлю куда подальше! Я – такая долго терпеть не буду.
Зная взрывоопасный характер Татьяны все трое женщин дружно рассмеялись. Они хорошо помнили, как недавно к Татьяне пытался придраться какой-то привередливый покупатель, бывший на веселе. Попросив посмотреть и примерить полуботинки, он долго возился с ними, сидя на стульчике перед зеркалом. Но, как стало понятно, покупать он ничего не собирался и пытался лишь завязать с Татьяной знакомство. Однако, Татьяна в этот день была не в духе и никаких знакомств не желала. Поняв, что ему здесь в плане знакомств ничего не светит, тот стал привередничать.
 – Никуда не годную обувь продаёте – вызывающе сказал он: желая досадить Татьяне – вози-те с Китая всякий ширпотреб, фуфло клееное. Купишь сейчас, а через день разваливается вся это дешёвка китайская. Эти полуботинки сейчас лучше выбросить на помойку, чем…
Дальше он ничего сказать не успел, поскольку терпеть такое от всяких подпитых проходим-цев Татьяна не собиралась. Выхватив из рук того полуботинок, она пинком согнала его со стуль-чика
 – А ну пошел отсюда. Сам ты фуфло ходячее, пень не шкуренный. Шляется тут по базару дурачьё всякое, только людей от работы отрывает. Катись отсюда, козёл общипанный, пока я тебе вот этим ботинком не заехала.
    Едва не слетев на землю от полученного пинка, тот поспешил убраться восвояси, с опас-кой поглядывая на полуботинок в руках Татьяны, которым она чуть помахивала.
Немного помолчав, Татьяна продолжила.
 - И потом вот смотрите, что еще. Мы ведь здесь никому никаких налогов не платим. У меня даже предпринимательского удостоверения нет. А ведь там, в магазине это все надо будет иметь. Продаешь допустим какой-нибудь товар – имей на него сертификат, что он качественный, не вре-дит здоровью. Налоговая нас здесь никого не проверят, так ведь? – спросила она сидящих.
 - Да, правда – за всех ответила Ольга – нас здесь налоговые службы не проверяют.
 - Ну вот! - удовлетворенно подхватила Татьяна – а там, в магазине, обязательно будут про-верять. Уплатил налог или не уплатил, да вовремя уплатил или нет, да правильно уплатил, или нет. Чуть что не так, сразу тебе штраф какой-нибудь, или пени или ещё чего.
 Слушая Татьяну, Лена с начала подавленно молчала. Она никак не могла думать, что это все так непросто. Одновременно слушая подругу, в душе у Лены все больше рос какой то дух проте-ста. Ей все больше и больше хотелось возразить ей. «Конечно, непросто, но ведь открывают же магазины, торгуют, и ничего!» - думала она – «Чем же мы с Андреем хуже. Почему им можно, а нам нельзя! Если так рассуждать, как Татьяна, то сиди дома и никуда не рыпайся. А что было бы со мной, если бы я не начала здесь торговать с ней? Тоже вначале казалось, что не смогу, но вот смогла же, и хорошо дело идет. Ведь не начала бы здесь работать, сидела дома – тогда вообще бы нищета заела».
Оценивая весь свой период жизни после того, как она стала торговать на рынке, Лена со своей очевидностью понимала, что именно работа здесь на рынке дает устойчивый и достойный, стабильный доход ей и её семье. Здесь в торговле ей идет прямая наличка: деньги сразу, без вся-ких условностей и проволочек. Есть товар, продала – тут же за него деньги поимела. И распоря-жайся этими деньгами сама по своему собственному усмотрению, так, как считаешь нужным. Без всяких указаний «свыше», без всякого разрешения. Главное – найти хороший, качественный товар и такой, чтобы он пользовался спросом, чтобы цена его не «кусалась» для покупателя. Лена уже чувствовала, что она сможет найти такой товар, ей понятен покупательский спрос. Она готова была торговать более широким ассортиментом, но куда это все было расставлять? Можно было бы арендовать только для себя павильончик, но тогда при отъездах в Китай Татьяна одна бы не справилась с ним, и Лена начинала понимать, что если ей расширять свой бизнес, то без магазина ей не обойтись. Поэтому она стала возражать Татьяне:
- Тань, но ведь работают же другие, и магазины имеют. Платят налоги, лицензии получают. А мы чем хуже?
- Да все эти налоги, лицензии, администрации, проверки! Замучают! Одних взяток столько будешь платить или штрафов – то там что просрочено, то там не уплатила. Кассовый аппарат сло-мался, чек не выбила. Нет, здесь всё же проще работать.
Понимая Татьяну, все немного помолчали и разговор как-то не заметно перешел на другое. Лена тоже отвлеклась от мыслей об магазине, но после обеда ближе к вечеру вновь вернулась к разговору о нём. Они уже сидели только вдвоем с Татьяной. Задумавшись опять о покупке квартиры под магазин, Лена снова спросила подругу
- Тань, ну ты же как, совсем не хочешь с нами магазин открыть попробовать?
Татьяна ответила не сразу. Она почему-то посмотрела куда-то вдоль торговых рядов,и не то-ропясь сказала
- Знаешь Лена, честно говоря, мне это не очень хочется. Точнее, я конечно не против. Мага-зин свой конечно хорошо. Но бегать сейчас по всем этим инстанциям и чиновникам, да упраши-вать каждого – это не по мне. Ну, нет у меня таких талантов, не дал  Господь. Я уж тут как-то при-выкла. Давай лучше так сделаем. Вы с Андреем берете квартиру и открываете в ней магазин. Я тебе, чем смогу, помогу в этом. Здесь на рынке я тебя подменю, с Китая что закажешь, всё приве-зу. Вы на меня не смотрите. Тебе, если что, Андрей поможет вопросы с властями решить, да и Ромка у вас уже большой мальчик тоже помощник тебе, а мне кто поможет? Так что открывайте магазин, не бойтесь. Все будет хорошо. А я чем смогу, тебе помогу.
- Ладно, договорились, – удовлетворенно сказала Лена, - будем брать с Андреем квартиру под магазин.
Глава 6.

Все-таки Лена по своему характеру была оптимисткой. С какими бы проблемами, трудно-стями, бедами она не сталкивалась, она никогда не унывала. Что бы плохого не случалось в её судьбе. Лена всегда считала это временным, непостоянным. Ну, бывает хорошо, бывает и плохо. Но плохо долго не будет, всё равно плохое уйдет и вновь всё будет хорошо. Все свои беды и не-приятности она сравнивала со штормом в море или бурей на суше. Налетит ветер, придут черные тучи, поднимутся волны, побушуют, порезвятся вволю, но пройдет день,  два, – и утихнет море, снова станет синим, спокойным и ласковым. Как уж там – неведомо, но в ней глубоко утвердилась неиссякаемая жизнерадостность, оптимизм, доброта. Работая медсестрой в хирургическом отделении, она постоянно сталкивалась со страданиями людей, как физическими, так и нравственными, и поэтому она всегда хорошо чувствовала боль другого человека и всегда умела находить нужные слова утешения, вселить в больного уверенность, подбодрить, убедить, что его несчастье - временное. Болезнь, немочь пройдет, он выздоровеет и жизнь снова засветится ярким солнцем и голубым небом. Её веселый, жизнерадостный нрав не терпел долгого состояния уныния, печали, депрессии. Порой она тоже грустила, но её грусть была больше романтичной, мечтающей, будящей приятные воспоминания о чем-то ушедшем, не возвратном и поэтому грустным или печальным. Но это чаще о прошедшем. В своем настоящем и будущем Лена всегда предполагала только хорошее, радостное, счастливое. Даже в случающихся с ней бедах она всегда умела находить что-то хорошее, положительное, дающее надежду в соответствии с пословицей «нет худа без добра». Даже самые неприятные процедуры Лена умело превращала в шутку. Так, в пору её работы в больнице, входя в мужскую палату для того, чтобы  поставить уколы, она, что называется, с порога заявляла:
- Так, восьмая палата! Почему не готовы к моему приходу?
- Как  это не готовы? Вот все лежим, ждем.
- И это вы, называется, готовы? Кто лежит под одеялом, кто в пижаме -  это  что такое? В чём дело?
- А что же, мы должны по стойке «смирно» каждый возле кровати стоять?
- Вы к моему приходу должны уже быть раздетыми и кверху попками голыми лежать! А ну-ка, быстренько у меня!
- Ты посмотри, как она заботится, чтобы мы раздетыми были!
- Вот я вам сейчас продемонстрирую свою заботу. А самый большой шприц – для самых раз-говорчивых!
- Всё, всё, всё, молчим.
- И побыстрее раздеваться надо, не копаться. Мне что, с каждого самой штаны снимать?
- Да если ты ему сама штаны снимешь, он умрет от счастья!
- Вот поэтому сами и раздевайтесь!
- А зачем ты ему спиртом попу трешь? Ты ему лучше вовнутрь немного дай – у него сразу дела на поправку пойдут!
- Не хотите, чтобы спиртом протирала? Ну ладно, в следующий раз с наждачной бумагой приду! 
Причем искала она это хорошее, положительное, дающее надежду всегда активно, реши-тельно и деятельно. Ей с детства нравилась песенка: «Кто привык за победу бороться, с нами вме-сте пускай запоет. Кто весел, тот смеется, кто хочет тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет».
Она росла и воспитывалась ещё в «советское» время, когда пафос борьбы, подвига, поиска был определяющим, а деньги не были главной целью жизни. Когда всячески  поддерживались и прививались у молодежи патриотизм, вера в силу разума человека, науки, нравственных и духов-ных исканий, вера в духовную силу человека, сознание гордости за свою страну, свой народ, свое Отечество. Столкнувшись в юности с реалиями жизни, её трудностями, обидами и разочарования-ми, она тем не менее не потеряла этой веры, стойкости к трудностям, к борьбе.
К тому же после свадьбы она стала жить в Комсомольске-на-Амуре, городе, приравненным к северным территориям, где морозные зимы, холодный пронизывающий ветер были вполне обычным природным явлением. Этот суровый, северный климат тоже в какой-то мере закалил её характер, приучил к умению бороться за свое существование, защитить своих близких и себя от напастей природных и человеческих.
Ко всему прочему в ней жил русский дух удальства, глубокой веры в русское «авось» и свою счастливую звезду. ещё девчонкой в классе она затевала порой такие шутки с мальчишками, за которые ей потом весьма серьезно доставалось от них. Но она никогда не унывала от этого и её неугомонный дух вновь затевал что-нибудь веселое и интересное. И не смотря на то, что теперь она была уже давно не девчонкой, а взрослой  замужней женщиной, тем не менее, она всё равно при первой же возможности старалась затеять что-нибудь веселое, необычное, шутливое. Что-то, что порадовало бы людей, развеселило, отвлекло от повседневной скуки или печали.
В Китае это проявлялось с ней весьма необычным образом. Приехав в торговый комплекс Суйфенхе, северной, граничащий с Хабаровским краем провинции Хейлуцзян, она довольно быстро закупала себе всё необходимое. Татьяна же, её подруга, чаще всего закупала всё медлен-нее, и Лена, отвезя все товары в гостиницу, просто сопровождала её по пёстрым торговым рядам. Выбрав где-нибудь китайца помоложе, она подходила к его товарам, находила там презервативы и с невинным видом, словно выбирая товар для покупки, вопрошала:
- Корепан, что это такое?
Корепан в переводе на русский язык означает друг, товарищ. Русский язык в торговых цен-трах приграничных с Россией провинций понимали достаточно хорошо, но как молодому китайцу ответить на подобный вопрос симпатичной белой россиянке и объяснить, что такое презерватив? Китаец  чаще всего мялся и отвечал:
- Халасо, халасо, бери, это надо, бери.
- Ну, а что это такое, для чего? Зачем это? – дотошно расспрашивала Лена.
Китаец, потоптавшись и смутившись, невнятно лепетал:
- Это защищай. Защищай такое.
- Защищай? Кого защищай, кто защищай? - подробно допрашивала китайца Лена.
Глядя на них, стоящие рядом за прилавком китайки - продавцы, начинали смеяться. Китаец же, растерявшись и не зная, что делать, начинал лопотать что-то на китайском языке. Однако, Ле-на, ещё больше воодушевившись, опять строго допрашивала китайца:
- Как так защищай? Покажи, покажи как надо защищай. Я - куплю. Я много таких куплю. Хорошо заплачу!
Окончательно растерявшийся китаец, не зная, что делать, хватал один пакетик с презервати-вами, и, сунув его Лене в руку, сказал:
- Бери. Дома смотри. Потом приходи. Много купи.
Проходя по торговым рядам, где продавали продукты, овощи и всякие консервы, соусы, Ле-на вновь выбирала китайца уже постарше и так же с невинным видом подходила к его прилавку, заставленному консервами. В ту пору почему-то некоторое время были популярны продукты то ли фирмы, то ли компании, то ли Бог весть кого марки «Анкл Бэнс». Отличались они тем, что на них в небольшом овале на этикетке была изображена голова негра, подобно тому, как на мясных консервах изображают корову, поросенка или курицу, в зависимости от того, из чего эти кон-сервы сделаны. Так вот Лена, найдя на прилавке у китайца говяжьи консервы с коровой на этикетке, свиные с рисунком поросенка и бутылку красного соуса марки «Анкл Бэнс» с рисунком головы негра удивленно спрашивала китайца:
- Корепан, консервы говяжьи – из коровы,– и показывала пальцем на рисунок коровы.
- Свиная тушенка из поросенка – и показывала на рисунок поросенка.
- Соус – из негра? – и показывала пальцем на рисунок головы негра.
Китаец, посмотрев на рисунки, на которые ему показывала Лена, и уразумев суть вопроса, энергично тряс головой, повторяя:
- Президент. Президент это.
- Соус из негра – президента племени? – ещё более удивляясь, говорила Лена.
Китаец, не зная, как это объяснить этой дотошной россиянке, в растерянности топтался на месте и повторял:
- Это холосо, это вкусно. Не из человек, из овощ. Вкусно.
Но Лена вновь показывала ему на бульонные кубики, на которых была изображена курица, на консервные банки с томатом, где был нарисован улыбающийся помидор и вновь на голову негра на бутылке соуса «Анкл Бэнс», и, удивленно смотрела на китайца. Тот хлопая глазами, не знал, как отделаться от такой покупательницы. Выручала в наших случаях Татьяна, которая, улы-баясь за руку отводила Лену, говоря при этом:
- Хватит тебе издеваться над живым человеком.

Глава 7

Решив открыть свой собственный магазин, Лена первым делом хотела получить свидетель-ство предпринимателя и все остальные документы, необходимые для этого, чтобы все было законно.
Для этого она первым делом отправилась в городскую администрацию, которую иногда называли горсоветом. Название «мэрия» почему то не приживалось в России, видимо потому что слишком было иностранное.
Первая же встреча с чиновниками городской администрации обескуражила Лену. Несмело зайдя в высокое, старого сталинского стиля с колоннами здание городской администрации, кото-рое по старой памяти называлось «Домом советов», она в нерешительности остановилась у дверей в просторном холле, не зная, куда ей надо идти. Вправо и влево уходили высокие коридоры, а в центре была широкая лестница, ведущая вверх и застеленная зелено - красной дорожкой. У начала ее сидела дежурная с тремя телефонами на небольшом столике, которая безразлично смотрела на нее. Недалеко у входной двери, возле которой она остановилась, стоял молодой милиционер с автоматом. Видя ее нерешительность, он довольно доброжелательно спро-сил у нее:
 - Женщина, что вы хотели?
Лена повернулась к нему и немножко замялась, не зная как объяснить цель своего визита. Подумав, она сказала:
 - Мне надо узнать, как свой магазин открыть можно. Мы с мужем хотим купить квартиру и открыть в ней магазин.
 - Понятно – ответил тот – вам надо в отдел регистрации предприятий. Идите налево по ко-ридору до кабинета № 8, и там все узнаете.
Лена прошла по коридору туда, куда указал ей милиционер, нашла этот кабинет и останови-лась перед ним. На дверях висела вывеска «Отдел регистрации предприятий, акционерных об-ществ и общественных организаций». Прием по вторникам и четвергам с 9 до 14. Понедельник, среда с 14 до18. Рядом на стенке висели всякие инструкции, выписки из приказов и постановле-ний. Лена не торопясь стала читать их. Почитав минут пятнадцать и практически ничего не поняв, она решившись наконец зайти в кабинет, поскольку как раз было сейчас приемное время. Лена легонько постучала и хотела уже войти в него, как дверь неожиданно открылась и оттуда вышли два средних лет мужчины. Они вышли как-то небрежно, даже не закрыли за собой дверь и не обращая внимания на Лену пошли по коридору, что-то обсуждая между собой. Лена несмело зашла в кабинет и остановилась недалеко от входа, снова не зная, что ей делать дальше. В кабинете стояло четыре стола. За двумя столами сидели две средних лет женщины и о чем-то спорили между собой. За третьим сидела тоже женщина, которая что-то писала, периодически глядя на экран стоящего на столе компьютера. За четвертым столом никого не было. Направо от Лены была еще одна раскрытая дверь, на которой висела табличка «Начальник отдела» и оттуда слышался какой-то оживленный разговор.
На нее никто не обращал внимания, и она решила подождать, пока кто-нибудь из женщин не освободится. Но женщины не собирались прерывать своего разговора и, почувствовав, что это у них надолго, Лена решила несмело напомнить о себе.
- Простите, а к кому мне обратиться? - вежливо и тихонько обратилась она к женщине, си-дящей за компьютером.
Та неохотно оторвалась от своих бумаг и, безразлично смотря на нее, спросила
- Что вы хотели?
- Я хочу купить квартиру и открыть в ней магазин
- Мы не занимаемся продажей квартир, - равнодушно ответила женщина, - если вы ищете помещение под магазин, обратитесь в муниципальный фонд имущества и читайте газеты. Там публикуют объявления об аукционах по продаже помещений.
Такой ответ несколько озадачил Лену, и она молча смотрела на женщину. Но долго молчать ей было нельзя, так как Лена понимала, что если она сейчас снова не спросит эту женщину, та от-вернется от нее, уткнется в компьютер и спрашивать ее снова будет неудобно. Поэтому она поскорее спросила её опять.
- А если мы купим квартиру, то как нам магазин в ней открыть?
- Ну как, покупайте и открывайте – снова безразлично ответила та.
- А что для этого надо, чтобы его зарегистрировать и оформить по закону? – снова спросила Лена, хотя такой ответ женщины ее еще больше озадачил.
- А вы кто? – спросила ее женщина.
- Я – растерянно переспросила Лена,- я Колесникова Лена. Торгую на рынке.
- Нет, вы не поняли, о чем вас спрашивают – с гримасой неудовольствия на лице вновь ска-зала женщина, и повторила – вы кто, юридическое лицо или физическое лицо?
Кто она такая, и какое она лицо Лена не знала, и поэтому виновато ответила
- Не-е-е знаю. Я торгую на рынке с подругой.
- Вы работаете как частный предприниматель, или как юридическое лицо?
Никаких юридических документов на торговлю у Лены не было, и поэтому она решилась назваться предпринимателем.
- Я – частный предприниматель.
Женщина тотчас снова повернулась к экрану компьютера, равнодушно ответив
- Вам к ней – и она молча кивнула в сторону пустого стола и добавила – она сейчас у начальника. Как освободится, подойдет. Ждите.
Ждать к счастью Лене пришлось недолго. Минут через пять из кабинета начальника вышла средних лет женщина, села за свой стол и, взглянув на Лену, спросила
- Вы ко мне?
- Да, к вам – уже увереннее ответила Лена – я  предприниматель. Мы хотим купить квартиру и открыть в ней магазин. Что нам для этого надо, чтобы все было как положено по закону.
- Вы хотите работать как юридическое лицо, или как физическое?
- Я не знаю пока, - смущенно ответила Лена.
- У вас есть свидетельство предпринимателя?
- Нет.
- Вы зарегистрированы в налоговой инспекции?
- Нет, - немного виновато ответила Лена, - мы с подругой просто торгуем на рынке.
- Как вы хотите открывать магазин, если у вас нет никакой регистрации, - с упреком замети-ла женщина и добавила – вы хотите торговать в своем магазине просто как «физическое лицо» или как «юридическое»?
Лена смущенно ответила.
- Я не знаю, что такое «физическое лицо», и что такое «юридическое».
- Вы можете в магазине торговать просто как предприниматель, как «физическое лицо». Вам не надо будет открывать расчетный счет, и отчитываться по налогам ежемесячно. Или вы можете зарегистрироваться у нас как акционерное общество, и работать как обычное предприятие.
- Вот я и пришла узнать, что нужно для этого сделать, чтобы все было правильно - обрадо-ванно сказала Лена.
- Вы должны вначале зарегистрироваться, как частный предприниматель. Получить свиде-тельство предпринимателя, встать на учет в налоговой инспекции и получить у них свой номер регистрации. Затем, после того, как купите помещение и оформите его должным образом, придете к нам, и зарегистрируете свой магазин как предприятие. Вот только после этого вы можете в нем торговать.
     - А где я могу зарегистрироваться как предприниматель, здесь у вас?
     - Нет, мы здесь регистрируем только предприятия, акционерные общества, общественные организации. Вам надо в Регистрационную палату ехать.
- В Регистрационную палату, а что это за палата и как её найти? – удивлённо переспросила Лена.
- Это на Вокзальной 3, бывший детский сад.
- Понятно, спасибо – ответила Лена и вышла из кабинета.
Разыскала Лена эту палату не сразу. Для этого ей пришлось ехать в другой конец города. Выйдя с остановки автобуса, она стала искать нужный адрес. Найдя во дворах пятиэтажек не-большое здания детского сада, обнесенное высоким забором, она зашла в открытые ворота и оста-новилась, не зная куда идти дальше, так как в здание вели три двери, в которые входили и выхо-дили люди. Подумав немного, Лена решила зайти в первую попавшуюся дверь. Заглянув в бли-жайший кабинет, она спросила:
      - Здесь регистрируют предпринимателей?
Трое улыбчивых мужчин в камуфляжной форме, сидевших группой в этой комнате, сначала с интересом, внимательно ее рассмотрели, так что Лена непроизвольно поправила свои волосы и немного смущенно улыбнулась. Один из сидящих, продолжая смотреть на нее, ответил:
- Нет, здесь сидят судебные приставы. Вы зашли не в тот подъезд. Следующая дверь на вы-ходе. Сейчас снова на улицу, а потом в следующую дверь зайдите.
Сказал он это с некоторым сожалением. Как поняла Лена, эти трое кого-то ждали, сидели без дела, и им не хотелось, чтобы зашедшая нечаянно к ним молодая симпатичная женщина уходила. В шутку один из них предложил:
- Давайте мы вас здесь зарегистрируем. Как вас звать?
Улыбнувшись, Лена мягко ответила:
- Лучше не стоит. А звать меня Лена.
Третий постарше, тоже улыбнувшись, сказал Лене:
- Выйдете на улицу и зайдете в следующую дверь. На первом этаже там статистики сидят. А предпринимателей на втором этаже регистрируют. Поднимайтесь на второй этаж и налево первая дверь.
Поблагодарив этих доброжелательных мужчин и улыбнувшись им на прощание, Лена отпра-вилась назад на улицу. Затем она зашла во вторую дверь, поднялась на второй этаж, остановилась перед дверью налево, читая ее вывеску.
Вывеска гласила «Структурное подразделение Главного управления Министерства юстиции Российской федерации по Хабаровскому краю. Регистрационная палата Хабаровского края по государственной регистрации юридических и физических лиц».
Рядом на небольшом стенде висели образцы каких-то документов и была прикреплена бума-га, на которой был перечень необходимых документов. Перечень включал копии паспорта, заявле-ние, справку о составе семьи, квитанцию об оплате госпошлины, причем копия паспорта должна была быть заверена у нотариуса.
Уже смелее Лена открыла дверь и зашла в комнату. Сразу же у двери комната была отгоро-жена небольшой стойкой, рядом с которой стоял стул и стол, на котором под стеклом лежали об-разцы всяких заявлений. По другую сторону стойки боком сидела средних лет женщина.
Остановившись у стойки, Лена хотела уже спросить эту женщину, но та немного опередила ее. Посмотрев на Лену, она привычно спросила:
- Хотите подать заявление на регистрацию?
- Да, - ответила Лена – я хочу зарегистрироваться как предприниматель.
Привычной рукой женщина взяла из стопки, лежащей у нее на столе листок бумаги и протя-нула Лене.
- Вот бланк заявления. Заполните, соберите все остальные документы, зарегистрируйтесь в налоговой инспекции. Они дадут вам номер и справку. Номер, справку вместе с заявлением и все остальное отдадите мне. Через неделю придете за предпринимательским свидетельством. Перечень других документов в коридоре на стенде.
Несмело взяв протянутый ей серый листок, Лена немного постояла молча, соображая, что ей делать дальше.
- Заявление сейчас заполнять? – неуверенно спросила она женщину.
- Нет, заполните дома. К нам придете, когда соберете все остальные  документы.
- А как мне зарегистрироваться в налоговой инспекции?
- Там вам все объяснят. Налоговая инспекция находится по адресу… - и женщина привычно назвала адрес, и отвернулась от Лены.
Поняв, что больше здесь ей делать нечего, Лена вышла из кабинета. Тут же туда зашёл дру-гой посетитель. Остановившись в коридоре, она на всякий случай внимательно рассмотрела бланк заявления. Бланк ничем особым не отличался. Напечатанный на сером листе небольшого формата, он включал обычные графы: фамилию, имя, отчество, год рождения, место жительства и т.д. Но одна графа поставила Лену в тупик. Против графы «род деятельности» было всего три сантиметра свободного места, и как вписать туда, чем собиралась заниматься Лена, она не знала. Лена уже хотела  вновь зайти в кабинет и расспросить женщину, но как из этого кабинета вышел крепкий, коренастый немного седоватый мужчина. От остановился, посмотрел на полученное свидетельство предпринимателя и довольно улыбнулся Лене.
- Получили свидетельство? - тоже улыбнувшись, спросила его Лена.
- Получил, - весело согласился тот - всё теперь имею полное право заниматься бизнесом.
- Поздравляю, - с некоторой долей хорошей зависти поздравила его Лена, и тут же сообрази-ла, что этот мужчина прошел все стадии процедуры регистрации, и он может ей всё пояснить.
- Вы не подскажите – извиняющимся тоном спросила она его, - а как мне написать в заявле-нии, каким бизнесом я хочу заниматься, здесь так мало места в этой строке.
- Пишите очень мелко и под этой строкой тоже. Если всё равно не вместится, то берите от-дельный лист бумаги, пишите там, что хотите, а в строке укажите «см. в приложении». Они специально там оставили мало места, чтобы много не писали. А вы пишите побольше и пошире. Вы чем хотите заниматься?
- Я хочу магазин открыть, торговать обувью. Я сейчас с подругой на рынке торгую. Написать торговля обувью?
- Нет, так не надо. Я же говорю тебе, пиши шире. Например, торговля промышленными и продовольственными товарами. Напишешь торговля только обувью, выложишь на прилавке ка-кой-нибудь другой товар, носки или зубную щетку – придерутся и оштрафуют. Скажут, написано обувью, почему другой товар в продаже? – незаметно перейдя на «ты» доверительно сказал муж-чина.
- Понятно, спасибо, что предупредили – с благодарностью сказала Лена – а продовольствен-ными товарами зачем? Я продуктами не собираюсь торговать…
- Это вы сейчас не собираетесь. А потом может, придется. Тогда снова сюда идти придется, за перерегистрацию деньги платить. А если уже будет записано, тогда не надо. Запретить то тебе сюда вписать это никто не имеет право. Чем хочу, тем и занимаюсь. Так что пиши побольше. Роз-ничная торговля, оптовая, торговля на выезде. Вот как надо. Еще что-нибудь, что может понадо-биться.
- Долго вам оформляли это свидетельство?
- У них срок неделя. Но ускорить это можно очень просто.
- Как - заинтересованно спросила лена.
- Берёшь пару плиток шоколада, и все дела. И вообще, будешь ходить по всем этим инстан-циям, всегда имей с собой его. Это не взятка, но ускоряет хорошо. Хоть какой-то личный интерес у чиновника появляется тогда. Борзыми щенками сейчас не берут…
- Понятно – рассмеявшись шутке еще раз повторила Лена – а вы не скажете, в налоговой ин-спекции что от меня захотят? Что там надо будет?
     - Там пока от тебя ничего не надо. Они сейчас тебя просто на учет поставят. Запишут ад-рес, ИНН твой, присвоят свой номер и дадут бумагу, что ты у них на крючке – улыбаясь, ответил мужчина.
     - И все?
     - Да, и все. Пока. Вот когда торговать начнешь, и будешь получать доходы, вот тогда к ним и придешь снова, с отчетом. Будешь налоги им платить.
     - А сколько? – поинтересовалась Лена
     - Много, чуть не половину, а то и больше. Все зависит от прибыли. Чем больше, тем больше налоги. Это у них называется «прогрессивная шкала». У них тоже в работе прогресс дол-жен быть – со смехом добавил мужчина.
- А как же я узнаю, сколько налогов надо платить?
- Очень просто – берешь в магазине налоговый кодекс, и внимательно читаешь его на сон грядущий.
- Ага, прочитаешь, а потом до утра не заснешь – с улыбкой возразила Лена – будут налого-вые инспекторы сниться всю ночь.
- Ничего, к мужу покрепче прижмешься, пригреешься, он тебя обнимет и заснешь спокойно. Так что дерзай!
- Ладно, так и сделаю. Спасибо за добрый совет и консультацию.
- Успеха тебе! – весело попрощался мужчина и быстро спустился по лестнице к выходу.
- Вам также – почти  вдогонку успела крикнуть Лена.
Побегать для оформления всех необходимых бумаг Лене пришлось почти всю неделю. Надо было сфотографироваться, снять всякие копии паспорта и других документов, заверить у нотари-уса, и за все это «удовольствие» к тому же ей надо было еще и заплатить. Заплатить регистраци-онный взнос, заплатить нотариусу, заплатить за выдачу справок, хотя по разумной логике, если человек хочет заниматься бизнесом и делать всякие полезные для общества и государства дела, надо ли брать с него деньги за такое желание? По разумным законам следовало бы наоборот…
Наконец Лена оформила все необходимые для подачи заявления бумаги и утром снова при-шла уже в знакомый кабинет. Как ни странно, но женщина, сидевшая за столом, её узнала и до-вольно дружелюбно спросила.
- Все собрали документы?
- Да, вот пожалуйста - даже с некоторой гордостью ответила Лена.
Женщина взяла у неё протянутую папку и, внимательно просмотрев всё, сказала.
- Да, у вас все документы. Приходите через неделю и получите свидетельство.
Лена внутренне смущаясь, но не подавая виду достала из сумочки две плитки шоколада и положила их на стол женщине рядом со своей папкой, и попросила.
- Нельзя ли немного побыстрее, а то мне уезжать срочно надо.
Женщина за столом даже не подала виду, что на её стол положили шоколад, а лишь немного подумав сказала.
- Позвоните мне завтра после обеда. Не обещаю, но попробую оформить побыстрее.
- Хорош - ответила Лена и довольная вышла из кабинета.
На завтра к вечеру Лена уже держала в руках свидетельство предпринимателя, в котором чёрным по белому стояло, что Колесникова Елена Николаевна является предпринимателем и ей разрешено заниматься розничной и оптовой торговлей промышленными товарами. В этом же удостоверении стояли её идентификационный номер и регистрационный номер налоговой ин-спекции. Всё было заверено печатями и подписями руководителей департамента юстиции и налоговой инспекции. Получив его, Лена вечером дома с гордостью показала его Андрею и сказа-ла.
- Всё, я официально зарегистрирована как предприниматель. Так что теперь можно и мага-зин свой открывать.
Андрей бережно взял в руки её свидетельство, внимательно всё прочел, и с уважением ска-зал.
 - Ну, тогда конечно, что и говорить. Власть признала тебя как предпринимателя – и, возвра-щая свидетельство жене, он с улыбкой добавил – сеньора, вас ждут великие дела! Да здравствует бизнес!
- Ладно тебе смеяться – немного с упрёком ответила Лена, принимая в руки своё свидетель-ство, но всё же при этом немного зарумянилась от удовольствия .
- Я вполне серьёзно – возразил Андрей, и немного подумав, добавил – вот теперь можно по-купать квартиру под  магазин. Денег то хватит?
- Должно хватить – озабоченно ответила Лена – но если не хватит, кредит возьму в банке.
- Правильно. Тогда начинай теперь искать подходящий вариант - согласился Андрей, и взяв со стола пульт управления телевизором включил его посмотреть новости, которые он смотрел всегда регулярно.
Глава 8

Квартиру, подходящую под магазин, Лена купила не сразу, а только со второй попытки. Причём первая попытка ее купить чуть не кончилась для Лены крахом и потерей всех накоплен-ных ею денег. Словно какой-то злой рок преследовал Лену во всех делах, связанных с квартирой. И лишь счастливая случайность и предусмотрительность подруги уберегли ее от этого.
Получилось же все это банально просто – она чуть не попалась на удочку квартирных аферистов. После последнего разговора с Андреем, Лена стала искать подходящую квартиру под магазин. Ей для этого требовалась квартира на первом этаже с балконом, так, чтобы можно было из балконной двери сделать в нее вход с улицы. Причем Лена сначала хотела купить двухкомнат-ную квартиру, но Андрей посоветовал ей взять трехкомнатную, чтобы в последствии можно было расширить магазин. Кроме того, ей также хотелось, чтобы магазин был в оживленном районе или на одной из центральных улиц Комсомольска.
Лена снова, как в прошлый раз,  просмотрела объявления в газете «Из рук в руки» и во всех других газетах, рекламу жилищных агентств и стала хорошо ориентироваться в ценах. Через две недели она обратила внимание на одно объявление по продаже трехкомнатной квартиры на пер-вом этаже. Стоящая в объявлении цена ее привлекла. Квартира продавалась довольно дешево. Район, где была квартира, был не центр города, но и не окраина.
Дешевой квартира могла быть только по двум причинам – либо она была в заброшенном ви-де и ее продают неимущие или пьяницы, которых грозят выселить за неуплату, либо хозяева по-чему-то спешили, например, хотели уезжать из города. То, что здесь могут работать квартирные аферисты и доступная цена есть не что иное, как их приманка для доверчивых или неискушенных граждан – такое Лене не приходило в голову.
Лена тут же позвонила по указанному сотовому телефону и договорилась о встрече, чтобы посмотреть квартиру. Встреча была назначена на завтра, и на следующий день Лена на своем мик-роавтобусе приехала по указанному адресу. Причем вначале она объехала весь этот район и реши-ла, что он достаточно многолюдный, хотя и не центр города.
К назначенному времени она постучала в квартиру, найдя ее по адресу. Открыла ей дверь женщина неопределенного вида, которая ей как-то сразу не понравилась.
- Здравствуйте – поздоровалась Лена – я звонила вам по покупке квартиры. Это к вам?
- Да, эта квартира продаётся – ответила женщина, цепко и внимательно ощупывая ее взгля-дом, словно что-то определяя и решая для себя – заходите, можете посмотреть.
Лена зашла в квартиру и остановилась посреди большой комнаты, осматривая ее. Затем она подошла к балкону.
- Можно выйти на балкон? – спросила она хозяйку.
- Да, конечно – ответила та, и, подойдя к балконной двери, широко открыла ее.
Лена прошла на балкон и посмотрела,  как можно будет здесь переделать эту дверь под вход в магазин. Балкон был не очень широкий, и соседние балконы были от него на таком расстоянии, что вход им мешать не будет. Это особенно понравилось Лене.
- Можно осмотреть другие комнаты?
- Да, пожалуйста. Вы можете здесь смотреть все, что хотите. Вот, пожалуйста, и ванна, и туалет.
Лена внимательно осмотрела остальные комнаты, ванну, санузел, кухню. Квартира была в состоянии средней запущенности, и естественно требовала ремонта, причем достаточно суще-ственного. Но, как прикидывала Лена, даже с издержками на ремонт стоимость квартира была все же существенно ниже, чем другие подобные этой трехкомнатные квартиры. На удачу, по чисто рыночной привычке, она попробовала поторговаться.
- Скажите, - спросила она хозяйку – в газете в объявлении указана цена – это без торга? Вы немного уступить можете?
- Вообще – то  мы и так продаем ее не дорого. Просто мы торопимся уезжать, и нам неже-лательно долго ждать. Немного конечно уступить можем, если сразу возьмете, - с раздумьями от-ветила хозяйка.
- Да, мне подойдет такая квартира, я хочу в ней открыть магазин.
- Пожалуйста, - с безразличием ответила хозяйка, - покупайте и делайте что хотите. Правда, тут вначале надо ремонт делать. Брат как раз хотел ремонтировать ее, но сейчас уезжает.
- Разве это не ваша квартира? – спросила Лена.
- Нет, это квартира моего брата. Он сейчас в отъезде, но вы можете не беспокоиться. Он дал мне доверенность на продажу ее и задержек у вас не будет. Брат мне полностью доверяет.
- Хорошо – согласилась Лена, и немного еще походила по квартире, прикидывая, что и как здесь можно будет расположить.
- Вы, наверное, сразу ремонтировать ее будете? – спросила беспечно хозяйка.
- Конечно. Нам надо побыстрее. Чем раньше торговать начнем,  тем лучше.
- Ничего, за месяц управитесь наверно – с участием  сказала  хозяйка.
- Да может и раньше - возразила Лена, и тут же перешла к делу, спросив женщину - если я завтра деньги найду, то после завтра мы сможем оформить с вами эту квартиру?
- Конечно, я тоже хочу быстрее все сделать.
- Хорошо, тогда я завтра к вечеру приеду к вам и все конкретно обговорим.
- Пожалуйста – согласилась та.
- Только вы пожалуйста не передумайте – попросила Лена, а то я сейчас займу деньги, а вы договоритесь с другими покупателями.
- Нет, я подожду вас. Ниже этой стоимости я все равно продавать не буду, а выше вряд ли кто-то будет предлагать.
Деньги, недостающие ей для покупки этой трёхкомнатной квартиры, Лена решила вначале попробовать занять у Татьяны. Конечно, можно было взять ссуду в банке, благо этих банков в Комсомольске-на-Амуре развелось, как грибов осенью в тайге. Сбербанк, Далькомбанк, Внеш-торгбанк, банк ОВК, банк «Возрождение» и ещё неведомо какие и откуда взялись. Она с горяча сунулась во Внешторгбанк, который в рекламе указывал всего 20% годовых, что вообще-то для Лены было доступно. Когда же она внимательно прочла условия заключения договора, в том чис-ле напечатанные мелкими буковками, где было указано, что банк берёт дополнительно 1,5% еже-месячно за “обслуживание счета”, и плюс немалый разовый сбор за открытие счета. Вначале до неё не дошло, что это такое. Но, прикинув в голове, она поняла, что это за условие банка. 1,5% в месяц, значит 18% в год. Причём это суммируется к тем 20%, о которых громогласно заявлял банк, подло умалчивая об этих 18%. Итого в год получалось чуть не 40%. Она хотела брать кредит на три года. Тогда ей пришлось бы выплачивать 120%. Если бы она взяла 200 тысяч, то за три года ей бы пришлось возвращать банку 440 тысяч.
Инфляция в стране фактически была на уровне даже 10-12%, а не тех 7-8%, о которых, обма-нывая народ и себя, декларировало правительство. Поэтому получалось, что банк работал на рен-табельности этих сделок 38%-12%=26%. Соглашаться с такими кабальными условиями Лена есте-ственно, не хотела, оставив этот вариант на самый крайний случай, и поехала на рынок к Татьяне.
Оставив на стоянке у рынка «Хайса», Лена пришла к ней в павильончик. Татьяна как обычно сидела и ждала покупателей. По договорённости, она продавала свой товар и товар Лены, пока Лена искала помещение под магазин. Лена должна была вскоре подменить Татьяну, когда та поедет в Китай за товаром. Кроме того, Лена на своём «Хайсе» привозила и увозила Татьяну с товаром утром на рынок, и вечером обратно домой. Андрей помогал им обоим таскать их тяжёлые тюки и сумки с товаром.
Встретились подруги как всегда тепло. Дружески поздоровавшись, Татьяна сразу поинтере-совалась, как у Лены получается с покупкой квартиры.
- Привет, - сказала она и тут же добавила – сегодня вяло торговля идет, пасмурно, вроде, до-жди обещали. За сегодня только твои кофточку и ночную рубашку продала. Со своего товара пару носок и два зонтика. Ну, садись, рассказывай, как у тебя с покупкой квартиры дела идут.
- Привет, - тоже поздоровалась Лена и присела на свою скамеечку, располагаясь поближе к Татьяне.
- Если дождик идет, то тогда вообще ничего не продадим. В дождик-то кто на базар поедет? А с квартирой, кажется, все скоро решится. Подыскала подходящую трехкомнатную квартиру. Как раз пойдет под магазин.
- Это в каком месте?- поинтересовалась Татьяна.
-На Дземгах, недалеко от магазина «Орленок».
- На Дземгах? Так ведь тебе туда ездить далеко будет.
- Ну и что, у меня все же микроавтобус есть. Притом сейчас завод Гагарина работает в пол-ную силу. У них какой-то крупный заказ из Китая. Там получают сейчас хорошо, так что, я думаю, и торговля пойдет хорошо. Район, где квартира расположена, тоже достаточно оживленный, там девятиэтажек много рядом. Я весь этот район объехала, там поблизости нет ни одного промтоварного магазина. Так что, я думаю, что все хорошо будет.
- Если так, то конечно, - согласилась Татьяна,- а как сама квартира, сильно запущена? Кто продает, бичи или отъезжающие? Долгов нет?
- Знаешь, я даже сама  пойму. Вобщем квартира средней запущенности. Конечно, ремонт там потребуется серьезный. А продает мужчина, который хочет куда-то уехать и побыстрее. Долгов по ней нет.
- А куда он едет?
- Я не знаю, я его пока не видела. Мне квартиру показывала женщина, его сестра. И ты зна-ешь, чем-то она мне не понравилась, эта женщина.
- Да тебе какая разница? Не жить же тебе там с ней вместе. Какая разница, кто продает.
- Вот и я так тоже подумала – согласилась Лена, - вообще квартира трехкомнатная, довольно большая. Удобное расположение комнат. Конечно, если бы в ней жить, такое расположение не удобно, а для магазина вполне подойдет. Там одна комната смежная, но для магазина это даже лучше – подсобка будет. Особенно хорошо, что балкон не большой, и он подальше отстоит от других балконов. Я же через балкон буду входную дверь в магазин делать.
- Так ты решила все же трехкомнатную купить? Ты вроде хотела двухкомнатную.
- Знаешь, Андрей отговорил. Говорит, сейчас начнешь торговать, пойдет дело, а разве в двухкомнатной развернешься? Бери, говорит, сразу трехкомнатную. Ну, я подумала, подумала, и согласилась. Денег правда немного не хватает.
Помолчав немного Лена озабоченно, чуточку просяще взглянула на подругу, и спросила Та-тьяну:
- Тань, я чего сейчас к тебе приехала. Ты меня деньгами не выручишь? Мне немного не хва-тает для покупки этой квартиры. На двухкомнатную хватило бы,  да вот хочу эту взять. Там про-сят не дорого, но побыстрее.
 - А сколько тебе надо? – переспросила Таня
- Да тысяч сто пятьдесят. Я думаю, месяца за три я тебе их верну. Сможешь дать?
- Тысяч сто пятьдесят говоришь? – чуть в раздумье повторила Татьяна – да можно. Я немно-го тоже откладываю на всякий случай, так что ничего, бери. Через сколько примерно сможешь отдать?
- Я думаю, месяца через два-три. Не долго для тебя будет?
- Нет, ничего, бери, раз надо – согласилась Татьяна, - а когда оформлять квартиру думаешь? Деньги я тебе сегодня вечером дам.
- Ладно, спасибо. Думаю, завтра послезавтра оформим. У нее доверенность от брата, так что все в порядке, оформим быстро. 
- Что, что ты сказала? – насторожилась Татьяна – какая доверенность, у кого?
- У этой  женщины от ее брата на продажу квартиры – спокойно ответила Лена, не понимая, что удивило так сильно Татьяну.
- Как доверенность? – снова также настороженно воскликнула Татьяна – ты что, собираешь-ся покупать квартиру бог знает у кого, по доверенности от ее владельца?
- Почему у «Бог знает кого» - возмущенно возразила Лена – это сестра хозяина квартиры, у нее доверенность от брата. Она сказала, что они доверяют друг другу.
- Она сказала, они сказали – ты что, ребенок, ничего не понимаешь? Мало ли кто что сказал. Ты это все проверила? Почему брат сам не хочет продать?
- Я не проверяла  –  уже не уверенно сказала Лена – она сказала, что он сейчас в отъезде.
- Опять она сказала. Что-то не совсем все вяжется. Он собирается уезжать побыстрее, а сам сейчас тоже в отъезде. Если собирается уезжать, так собирался бы, а не метался. Да это ладно. Вот ты сейчас купишь квартиру по доверенности, деньги отдашь, ремонт сделаешь квартиры, деньги в нее вбухаешь. А как только отремонтируешь, придет хозяин ее и скажет тебе – ты что здесь в моей квартире делаешь? Ну-ка катись отсюда.
- Как это так? – возмутилась Лена – ведь квартира оформлена законно, у нотариуса, у меня на нее документы будут.
- А хозяин скажет, я никому ни каких доверенностей не давал и ничего не знаю. Квартиру я не продавал. И тоже свои документы покажет. Что ты тогда будешь делать? Ведь неизвестно, как у нее эта доверенность оказалась и кто она такая.
- Но ведь нотариус проверяет все – возразила Татьяна - я же законно ее покупаю.
- Нотариус проверяет правильность оформления доверенности. А  кому она выдана,  кто и почему ее выдал, давал ее хозяин или нет, это он не устанавливает. Хозяин всегда может отказать-ся и сказать, что он никаких доверенностей не давал. Он может быть в сговоре с этой женщиной, и она никакая ему не сестра. Она получит у тебя деньги и исчезнет, поделившись с хозяином. А тот подождёт, пока ты квартиру не отремонтируешь, придёт и скажет, а я не давал никому никаких доверенностей и ничего не знаю. Выметайся отсюда с моей квартиры. Он может крутой какой, с бандитами связан. А ты потом замучаешься доказывать в суде, что ты не рыжая. К кому ты тогда иск предъявишь, к хозяину?
- Ну, к этой, как ее, сестре.
- Да ты еще найди сначала ее. Суду ведь как надо – напиши фамилию, имя, отчество, место жительства, год рождения и еще невесть что. А если она аферистка, то где ты ее найдешь? Су-диться хорошо с порядочными людьми. Это и милиция и суды любят, иметь дело с порядочными людьми, которые, и прописаны, и адрес имеют, и совесть имеют. Это они все очень даже любят. А с ворами, да аферистами всякими они не больно-то расторопны. Даже если и найдешь ее, суд решение в твою пользу примет, а что ты с нее возьмешь? У нее, может, ни кола, ни двора. И вооб-ще, они может быть и никакие не хозяева.
- Да я не думаю, что это аферисты, вроде не похожи – снова неуверенно ответила Лена.
- Сейчас тебе аферисты и воры таблички на шее носят, «Я – вор», «Я – аферист», так по-твоему?
- Нет, конечно – согласилась Лена.
- Так вот ты разберись хорошенько сначала – что это за люди, чистая ли юридически кварти-ра, кто ее хозяин, не судимый ли какой. И имей дело только с хозяином, владельцем лично, а не с посредниками. Тогда никогда не пролетишь. А так по доверенности, да неизвестно у кого – да разве это можно!
- Понятно, спасибо за науку – я все проверю – ответила Лена.
- Не за что. Ну, езжай, сейчас, разбирайся. Вечером за деньгами приедешь.

Глава 9

Занимать деньги у Татьяны в этот день Лена не стала, потому что они ей не понадобились. Как только она стала подробно выяснять у продавшей квартиру женщины, кто её хозяин, когда он будет, и другие подробности, как та сразу передумала продавать ей квартиру и затем вообще отка-залась разговаривать с ней. Тогда Лена поняла, что она чуть не попалась на удочку квартирных аферистов. С благодарностью тогда она вспомнила свою подругу и, приехав вечером за товарами на рынок, горячо поблагодарила ее.
- Танька, ты прямо как в воду глядела, - сказала она Татьяне, подойдя к павильончику с Та-тьяной на рынке.
- Да ты что?- оживленно ответила та, - на жуликов нарвалась?
- На жуликов. Ты знаешь, стала подробно выяснять у этой женщины все про хозяина. Спра-шиваю, как его фамилия, имя, отчество, как у него с пропиской, куда поехал, когда приедет, не сидел ли.
- А она что?
- А она сначала хотела разговор в сторону увести. Говорит, а что вы хотите, да зачем вам это нужно, у меня доверенность, да вы не беспокойтесь.
- Я такая, как это не беспокойтесь? Я должна знать, есть ли долги по этой квартире в домо-управлении, юридически чистая квартира или нет. Может, тут хозяев уже пять штук сменилось!
- Правильно, конечно, тебе надо все это знать! - согласилась Татьяна.
- Вот!- обрадовано воскликнула Лена, - а она опять свое: «Вы не беспокойтесь, да вы не вол-нуйтесь, да все будет хорошо». Я говорю, так кто хозяин, где работал, где у него семья, жена, дети. Может, он только что из тюрьмы освободился. Так эта женщина сразу, «А зачем вам это знать, да он не хочет, чтобы его семью знали», да где работал, она не знает. И вообще, оказывается, она ничего не знает. Видите ли, она с ним давно не встречалась. Просто он ей оставил доверенность, назвал цену и уехал. Даже не сказал куда. Ну, ты можешь себе это представить?
- Да конечно жулики! – возмущённо воскликнула Татьяна – поэтому и цена квартиры такая небольшая. Это у них как уловка, наживка. Позарится человек на низкую цену, ничего уточнять не будет и вот пожалуйста, попал в их сети.
- Ну да – подтвердила Лена – я стала всё у неё уточнять. Как только она поняла, что не на простушку напала, так сразу же «в кусты». “Вы знаете, да я ничего не знаю. И вообще мы переду-мали квартиру продавать. Он мне только что звонил, я сейчас ничего не решаю, вы позвоните зав-тра”. Вообщем я поняла, что это аферистка, повернулась и уехала.
- И правильно сделала – довольно воскликнула Татьяна.
- А представляешь, что было бы, если бы я попалась к ним на удочку – возбуждённо сказала Лена – у тебя заняла бы, угрохала все свои и твои деньги, и хана была бы всем этим денежкам. Вовремя ты меня остановила!
- Представляю, - согласилась Татьяна, и тут же оживившись, сказала с улыбкой – знаешь, пока тебя сегодня здесь не было, Лев Григорьевич у меня здесь появлялся.
- Правда? – тоже улыбнувшись переспросила Лена – соскучился по тебе наверно.
- Соскучился, не то слово. Целый час у меня здесь был. Опять в ресторан приглашал. Да это ладно, он с женой поссорился сильно. Говорит, развожусь с ней и перехожу к тебе жить.
- Что, так сильно поссорился?
- Да кто ж его знает? И вообще он мне сейчас как  - то не понравился. Дёрганный какой-то, взвинченный. Все жаловался на проблемы в бизнесе. Там у него что-то не ладится, вот он и при-шел ко мне за сочувствием. А мне это сильно надо? Я недавно познакомилась с одним, его Роман звать. Так представляешь, он моложе меня на шесть лет. Лёв старше чуть не на шесть лет, а этот наоборот моложе. И что я теперь должна с ними делать?
- С Романом можешь не торопится, потом видно будет, а с Львом Григорьевичем лучше тебе всё на тормозах спустить. Зачем тебе его семейные проблемы. Ему сейчас сколько лет?
- Тридцать девять кажется.
- Ну вот. Одна моя подруга была у астролога, и знаешь что у него узнала?
- Что? – заинтересовано, переспросила Татьяна.
- Он сказал, что у всех людей в гороскопах есть какая-то планета Сатурн, которая командует или отвечает за любовь, за рождение детей и за секс. Так вот, эта планета почти за тридцать лет обходит весь круг Зодиака. Поэтому в пятнадцать – четырнадцать лет она становится в противо-фазу тому месту в гороскопе, где она стоит от рождения, и начинает как бы будоражить человека. Вот почему с четырнадцати – пятнадцати лет начинается разделение полов у детей. А через пять лет этот Сатурн становится благоприятным к месту своего рождения, под сто двадцать градусов. Астролог ей сказал, что это называется благоприятным аспектом. Вот поэтому в 17  - 20 лет все любят друг друга, женятся и замуж выходят.
 - Как интересно, я и не знала – заинтересованно сказала Татьяна – ну а дальше там что полу-чается, как это с Львом Григорьевичем связано?
- А вот как - Льву сейчас сорок лет. К этому времени этот самый Сатурн в гороскопе его за-вершит оборот, и пошёл на второй круг. Тридцать лет плюс еще десять, получается сорок лет. В это время он снова становится в такую же позицию сто двадцать градусов, как и в 18-20 лет, толь-ко с другой стороны. Дает такой же аспект, что и как тогда, в юности, когда любить начинают и женятся. Понятно, что тогда с мужиками в 39-40 лет творится?
- Понятно,  - медленно произнесла Татьяна, и тут же возразила – ты говоришь, что этот Са-турн у всех есть. Значит и у женщин тоже?
- Да, у женщин тоже. Помнишь – сорок пять, баба ягодка опять. Но ведь у женщин-то семья, дети, работа, муж, всех накормить надо, обстирать. Им до любовников ли? А у мужика в это время какие заботы? Квартира есть, жена есть, машина, секретарша, командировки … Вот поэтому для мужчин этот период и труднее. Астролог сказал, чтобы это предотвратить, надо последнего ребенка так родить, чтобы мужу в это время было как раз 40 лет. Тогда ему не до флирта будет.
-Так ведь не всегда можно родить ребенка – возразила Татьяна - хорошо, если есть возмож-ность, с мужем все хорошо, а если нет? Как тогда быть.
- Тогда надо просто учитывать это. Больше внимания, любви, ласки. У нас ведь как порой бывает? Пришел муж поздно с работы, пожаловался жене на кухне – вот мол, трудности, устал. А она – а я как тут на кухне? Целыми днями кручусь, отдыха не знаю, накормить вас всех …и пошло поехало. Все сразу на себя переключила, все внимание на свое «Я». Муж вместо сочувствия от жены что получил?
- Очередное напоминание о ее проблемах.
- Вот, вот. Куда тогда он пойдет за сочувствием, к кому?
-  Ясное дело – согласилась Татьяна.
- Я как-то у Верки в гостях была. Помнишь, с нами училась на втором курсе?
- Помню, как же. Светленькая такая, к ней еще парень такой высокий бегал.
- Ну да. Засиделась у нее, муж ее с работы пришел, а мы сидим с ней, трепимся. Вижу, он ка-кой-то усталый, как побитый все равно. Он же у нее какое-то начальство на заводе. А она как накинется на него за что-то там. Ты вот, такой да сякой. Я ее едва остановила. Говорю, ты что? Ты сначала накорми мужа, чаем напои, а уж потом разборки устраивай. Ему может быть сейчас и не до того.
- Ладно, уговорила – смеясь, согласилась Татьяна – с Львом Григорьевичем все потихоньку на тормозах спустим, а с Романом посмотрим, что к чему.
- Конечно, так будет лучше и тебе, и всем остальным, - согласилась Лена, и вновь вернулась к разговору о квартире - все же хорошо, что ты мне подсказала проверить все. Я как подумаю, что могло случится, так меня сразу в дрожь бросает. Один раз уже обожглась на квартире, и вот ещё бы снова.
- Ну ладно – довольная, что уберегла подругу от беды, сказала Татьяна и добавила – теперь снова будешь квартиру искать?
- Конечно, - подтвердила Лена – магазин разрешили открыть, значит надо искать квартиру для него.
- Ничего, найдёшь, - согласилась Татьяна – их сейчас много продают. Просто трудно будет подобрать, чтобы хорошая была, в оживлённом районе и не дорого.
- Знаешь, у меня ещё два адреса есть, я уже сегодня ездила по ним. Одна квартира мне по-нравилась. Это на проспекте Мира, прямо против милиции. Правда, дороговато просят.
- А что за квартира? – поинтересовалась Татьяна
- Сталинка. Такая трехкомнатная, но потолки высокие, коридоры большие, санузел раздель-ный. Там можно очень хороший магазин сделать.
- Так ведь это и центр города – согласилась Татьяна – проспект Мира, это же самая цен-тральная улица. Покупай не раздумывай. Денег я тебе займу, сколько тебе не хватит. Отдашь по-том. Зато купишь то, что надо. Не на один же год покупаешь, может на всю жизнь этот магазин тебе будет.
- Вот я тоже так подумала. Сейчас дорого, а потом может это уже и не столь большие деньги будут, все же инфляция довольно большая еще, деньги все дешевеют.
- А квартиры никогда не подешевеют - тут же заметила Татьяна - квартира, это недвижи-мость, это надежность. Лучше всяких банков. Так что покупай, не пожалеешь. Район хороший, центр города.
- Ну, что ж, уговорила - со смехом согласилась Татьяна - раз ты советуешь, значит, правда все хорошо будет. Знаешь, - добавила Лена, - я когда этот адрес в газете увидела, почему-то сразу на него обратила внимание. Поехала смотреть, продает семья, пожилые, пенсионеры. Мне они как-то понравились. Тут же показали квартиру, свои документы. Уезжают на запад в Краснодар. Поближе к морю, к теплу. Старые уже говорят, стали, на пенсии. С той квартирой, что аферисты продавали, все как - то не получалось. С самого начала как то на перекосяк пошло - в начале не туда пошла, не по адресу, долго искала, и женщина та мне сразу как-то не понравилась. И все про-волочки какие-то, задержки. Словно кто-то не хотел, что бы я связывалась с ней, покупала её. А тут как-то быстро все и люди доброжелательные, все извинялись, что ремонт в ванне не сделали. Квартира не запущенная, там большой ремонт не понадобился.

И правда, квартиру эту Лена купила быстро. Оформили её без всяких проблем. Андрей тоже одобрил её выбор. Квартира была приватизированная, хозяева не менялись и через несколько дней Лена, Андрей и Рома стояли посреди этой купленной и пустой квартиры, и соображали, что и как в ней переделать под магазин.
- Я думаю, надо торговый зал делать в большой комнате. Вход через балкон. Прилавки уста-новим посередине комнаты, так, чтобы они перегораживали комнату пополам и отделяли продав-цов и полки с товаром, – предложила свой вариант Лена.
- Зачем тебе отделятся от покупателей – с удивлением спросил Лену Андрей – ты же собира-ешься торговать обувью. Это не то, что продуктами или канцелярией. Тут надо покупателям сесть, померить, в зеркало посмотреться. Как ты на рынке торгуешь – сидишь за прилавком что ли? Рядом стоишь или на лавочке сидишь.
- Да, пожалуй ты прав, –  немного подумав согласилась Лена, – тут надо рядом сидеть, чтобы у покупателя свободный доступ был к товару. Надо тогда и лавочки для примерки поставить. Коврики постелить, зеркало пониже закрепить, чтобы обувь видно было.
- А у стенок сделать стеллажики, на которых бы стояла обувь – предложил Андрей – у одной стенки женская обувь, у другой мужская, у третьей детская. Вход во вторую комнату заделать шторами. На отдельном столике поставить кассовый аппарат.
Лена оглядела комнату и снова согласилась с Андреем.
- Да, наверное так будет лучше всего оформить торговый зал. У тебя прямо не голова, а дом Советов – смеясь, добавила она.
- А ты как думала? Я всё же инженер. Вот ремонт здесь придется сделать серьёзный. Для  простой квартиры это все пошло бы, а для магазина нет. Надо по другому интерьер сделать. Ком-нату эту отремонтировать так, чтобы все как с иголочки было, все новое - ведь это будет торговый зал. Вход в магазин как оформлять будем, какую вывеску, как назовем магазин? Надо чтобы красиво всё было. И притом надо будет это оформление согласовать в архитектурном управлении города.
- Согласовать? - удивилась Лена - так ведь эта наша квартира, собственная. Почему мы должны что-то согласовывать?
- Ну и что - выразил Андрей – это же оформление городской улицы. А у них наверняка есть какой-то ее проект или что-нибудь в этом роде. Внутри ты можешь оформлять ее как хочешь, а снаружи, на улице тут уже архитектор городской все решает, тут уже его власть.
- Ладно, съездию, узнаю – согласилась Лена.
- Кстати, - добавил Андрей – еще не известно, разрешат ли тебе эту квартиру в магазин пре-вратить.
- Как это так – удивилась Лена – это наша квартира, наша собственность!
- Я слышал – сказал Андрей – что все квартиры в городе, это есть городской жилищный фонд. И если квартиру переделать в магазин, то это значит, что ее выводят из жилищного фонда города. А на это уже нужно согласие городской администрации.
- Откуда ты это взял все? – удивленно спросила мужа Лена.
- Я недавно своего одноклассника встретил Сашку Мищенко. У него на проспекте Мира свой магазин. Он торгует моторными маслами для автомашин. Я в Хайсе масло хотел заменить, зашел в этот магазин, и там встретил. Ну, как обычно, привет – привет, как ты, как что. И он у меня тоже – где ты сейчас, как дела. Я говорю, там же, на заводе. Жена торгует, хочет магазин открыть, квартиру покупает. Вот Саша мне всю эту механику и рассказал. Он тоже из квартиры магазин сделал. Сказал, что это разрешение сам глава администрации подписывает. Так что проволочек у тебя еще впереди не мало будет.
- Понятно, – со вздохом согласилась Лена, – будем теперь все с чиновниками решать.

Глава 10

Чиновники есть в любой стране, поскольку управлять страной, обществом надо. Люди, осу-ществляющие эти функции и есть чиновники. Отличаются они от обычных государственных слу-жащих тем, что они осуществляют именно функции управления, а не просто исполняют какие-то действия по выполнению тех или иных государственных нужд, как например врач, учитель или слесарь ЖЭКа. Поскольку эти люди осуществляют функции управления, то поэтому они наделя-ются соответствующими полномочиями, правами – проще говоря властью. Властью над людьми, ресурсами, деньгами. И как они распорядятся этой властью, ресурсами и деньгами, уже полностью зависит от их порядочности, воспитанности и нравственного уровня, потому что эффективный механизм контроля действий этих людей, наделенных властью, общество пока не выработало. В принципе, такой механизм есть – это гласность, открытость, конкурентность, выборность. Но задействовать его в полную силу можно только лишь в том случае, если любой член общества будет иметь свободный доступ к информации о деятельности любого чиновника, любого государственного учреждения. При этом учет мнения любого гражданина по вопросам работы данного чиновника или государственного учреждения будет обязательным для любой государственной структуры. Наиболее просто этот доступ можно осуществить с помощью электронных средств информационных технологий. Естественно, для этого необходимо, чтобы каждый живущий в таком обществе при достижении определенного возраста имел соответствующий свой персональный электронный адрес, на который автоматически поступала бы вся касающаяся его жизни информация. Например, параметры экологической среды, расход бюджета его района, города, страны, принятые властью указы, законы, решения и т. д. Сюда же должна поступать и запросы его мнения, влияющего на рейтинг того или иного чиновника. Своего рода обратная связь.
На сегодня же такой механизм контроля чаще всего реализуется лишь формально или вооб-ще отсутствует. Поэтому принятые властями решения в основном отражают уровень нравственного потенциала людей, допущенных к власти, степень их стойкости их к корыстным искушениям.
Как правило, любой чиновник для себя разделяет свою деятельность на две части. Первая  - это личные взаимоотношения со своим начальником и более высоким начальством. Вторая - взаи-моотношения с законом.
Первая – свято, потому что за несоблюдение или нарушение правил игры здесь чаще всего чиновник теряет свое кресло. Его попросту снимают, выгоняют или сокращают в зависимости от силы прегрешения. Поэтому в этом отношении иллюзий никто не питает и здесь порядочность и - моральный уровень не играет какой-либо существенной роли. Разумеется, и здесь есть негласная доверенность, подхалимаж и т.п., но это в главном погоды не делает.
Второе же чаще всего воспринимается и реализуется в прямой зависимости от нравствен-ного уровня личности чиновника или морального климата коллектива. В случае высоких стандартов нравственности – стремление в максимальной степени соблюдать законы как писанные, так и не писанные. В случае же низших стандартов нравственности или отсутствие таковых совсем, это второе воспринимается как некий фон, внешняя среда, которую можно и нужно использовать для достижения собственных, чаще всего корыстных целей. Во всех других случаях он воспринимается как досадная помеха, которую можно обойти или просто игнорировать, не замечать.
Поскольку переход в России осуществлялся от государственной экономики к рыночной, где главным стал не государственный, общенародный интерес, а личный, материальный, денежный, то естественно нравственные устои и духовная сущность участников экономического процесса стали быстро размываться и падать под натиском материального, денежного, прагматичного. В сильнейшей степени этому способствовал уход со сцены КПСС, партийного контроля парткомов и райкомов. Уже никто не боялся, что за взятку тебя вызовут на партбюро, потребуют отчитаться о своих делах на партсобрании или в худшем случае исключат из партии. Поэтому если совесть и нравственный уровень чиновника был не на высоте, то «стесняться» брать взятки чиновникам теперь было совершенно не к чему, бояться некого и вспоминать о законах было незачем.
Ко всему прочему, переход от плановой экономики к рыночной потребовал коренной ре-формы системы исполнительной власти. Любое предприятие становилось теперь полностью самостоятельным субъектом экономики, подчинялось только своему учредителю, держателю ак-ций или совету директоров. В этих новых условиях министерства и ведомства вынуждены были перестать заниматься хозяйственной деятельностью, и сосредоточиться только на государственном регулировании. А что такое государственное регулирование – никто в то время не знал и мало кто это понимал.
Личный интерес чиновников быстро вычислил, что это такое. Вскоре любой чиновник мог уже без запинки объяснить, что основной сутью государственного регулирования является серти-фикация, лицензирование, распределение квот. Другими словами контроль и надзор за хозяй-ственными субъектами, распределение государственных или бюджетных ресурсов.
Творчество государственных чиновников стало сводится к разработкам процедур и правил сертификации, лицензирования и контроля. Причем в четкую регламентацию таких правил чаще всего включались такие малозначащие для ещё непросвещенного в этих тонкостях и пока еще до-верчивого для властей народа примечания, как например, «и другие объекты, услуги, чья деятель-ность влияет на рассматриваемый процесс». О критериях же этого «влияния» ничего не уточня-лось, и здесь уже начинает действовать правило: «А судьи кто?» Как кто? Да конечно же тот, кто это разрабатывал. Подобные правила игры быстро усвоили не только чиновники центрального аппарата, но и на местах, превратив для себя государственное регулирование в кормушку через «свои» или подставные фирмы, поскольку за сертификацию надо платить деньги, и при том не малые.
При чем делалось все это весьма тонко и продуманно. Предположим, вы захотели, а точнее вынуждены получить сертификат на определенную услугу. Сертификат на эту услугу выдает ве-домство. Однако, оно выдаст вам этот сертификат только в том случае, если вами будут представ-лены материалы, которые покажут соответствие вас, вашего предприятия или предлагаемой услу-ги «сертификационным требованиям». Для получения таких материалов вы должны обратиться в фирму, которая занимается этим вопросом. Причем не любая по вашему выбору, а только та, на которую укажет вам это ведомство, поскольку оно «признает» мнение только этой «своей» фир-мы, от которой чиновникам этого ведомства соответственно перепадает. Не редко фирмы эти че-рез подставных лиц или родственников управляются теми же самыми чиновниками этого ведом-ства, или являются их собственностью. Определять же самому ведомству это соответствие при таком порядке совершенно не к чему, так как тогда в случае чего самим отвечать придется. Да и зачем им лишние хлопоты?
Порядок этот, прозванный довольно метко в народе, как «государственный рэкет», быстро распространился и стал повсеместным. Лена, решив официально открыть свой магазин, сразу столкнулась с ним, и на своей собственной шкуре почувствовала, что это такое - заниматься в России малым бизнесом.
Купив квартиру, она решила выяснить, какие ей необходимы документы, чтобы в этой квар-тире открыть магазин, и поехала в городскую администрацию.
В городской администрации, куда Лена обратилась в первую очередь, ей сказали, что надо подать заявление на имя главы администрации. Но заявление это у неё примут только в том слу-чае, если к заявлению будут приложены заключения санэпидемстанции, пожарного надзора и начальника жилищно -эксплуатационного треста, к которому относится эта квартира. Только при наличии этих заключений глава администрации будет рассматривать её заявление. Кроме того, переделка квартиры и ее фасад должны быть согласованы с городским архитектурно - строитель-ным управлением.
Из городской администрации Лена решила первым делом встретиться с начальником ЖЭКА, поскольку считала, что там всё решить можно проще всего. Квартира ей куплена, долгов по ней нет и поэтому, считала Лена, возражений никаких не будет. Однако в действительности оказалось, что она здесь встретилась с самой большой трудностью. Найти сразу начальника ей не удалось, и встретилась она с ним только с третьей попытки, поскольку то он был в отъезде, то в администрации, то на жилмассиве. Конструктивный разговор с ним у Лены не получился. Уяснив суть дела, тот сразу огорчил Лену.
- Ваш магазин должен иметь отдельное электропитание.
- Как отдельное, - удивилась Лена – у нас же внутри квартиры есть счётчик. Сколько он насчитает, столько и заплатим.
- Нет, так не положено. У вас будет внешнее освещение, светящаяся реклама и вы можете её запитать от освещения подъезда, за которое платит домоуправление.
- Но,  почему, ведь есть же счетчик! Сколько он насчитает, столько и будет оплачено нами - стала настаивать Лена.      
- Понимаете, у нас есть приказ начальника жилтреста. Этот приказ запрещает электропита-ние магазинов от электросетей подъезда. Уже были такие случаи, когда квартиру переделывали в магазин и часть освещения делали от лампочки в подъезде, за которые жильцы не платят. Поэтому было принято решение начальником треста запретить электропитание магазинов от линии подъезда. Протягивайте к магазину отдельный кабель от электрощитовой дома.
- От электро щитовой? – с удивлением воскликнула Лена – да ведь я даже не знаю, где она находится.
- Поговорите с нашими электриками. Вы можете, заключить с нами договор на проведение этих работ и наши электрики вам всё сделают, как положено. И учтите, что мы не разрешим вам делать эти работы посторонними лицами. Это наш участок, и мы не допустим, чтобы в электро щитовую лезли кто попало, посторонние люди. Иначе я вам не подпишу ваше заявление.
Разумеется, Лена была не обрадована таким заявлением начальника ЖЭКА. Она не знала, насколько будет трудно ей провести этот провод. Поэтому она решила сейчас не спорить, а внача-ле разобраться с этим хорошенько, поговорить с электриками, и тогда уже принять решение по этому вопросу. Через силу улыбнувшись начальнику, чтобы не терять с ним хороших отношений, Лена сказала:
- Хорошо, давайте я сначала поговорю с вашими электриками, потом уже подойду к вам с этим вопросом.
- Пожалуйста – довольно безразлично согласился тот.
- До свидания – попрощалась Лена, и стараясь сгладить неприятное впечатление, чуть улыб-нулась.
- До свидания – не обратив никакого внимания на ее улыбку, также безлико ответил началь-ник, и уже не глядя на Лену, снял трубку телефона.    
Разговор с электриками этого домоуправления ещё больше расстроил Лену. На просьбу Ле-ны их бригадир уверенно ответил:
- Сделаем, нет проблем. Дня за три-четыре протянем питание к вашему магазину. Всё будет, как положено. Но стоить это будет… - и он назвал такую сумму, что Лена от удивления широко раскрыла глаза.
- Почему так дорого? Это ведь всего протянуть провод к квартире… - с трудом возразила она.
- Почему дорого? Вот смотрите, ваша квартира находится во втором подъезде, а электрощи-товая – в последнем. Это значит, что надо чуть не 50 метров кабеля. Причём не провода, а проре-зиненного кабеля. Кое-где его придётся уложить в металлические трубы, которые надо будет кре-нить к стенке. Понадобится сварка, строительный пистолет. Так требуется по правилам электро безопасности. Вот и посчитайте, стоимость кабеля, труб, наконечников и сама работа. Ну, и ещё…
Электрик замолчал, и немного отвернулся от Лены, словно вспоминая что-то. Лена поняла, что он хочет ещё что-то сказать, но конфиденциально. Но Лена напрямую его спросила:
- Так что ещё?
- Видите ли, вообще-то для проведения этих работ вы должны будете заключить договор с нашим домоуправлением. Но тогда это будет для вас ещё дороже. Начальник ЖЭУ может нам разрешить провести эти работы без договора с домоуправлением, но ему за это надо заплатить. Иначе он не будет в этом заинтересован, и потребует заключить договор официально.
- А сколько я ему должна буду заплатить? – удручённо спросила Лена.
- 25% от суммы нашего договора, - как-то виновато ответил бригадир, и добавил – иначе он ничего не разрешает. Мы бы вам все сделали, но если он узнает, то нам будет плохо. Он может уволить меня тогда.
- Ну, что же, - задумчиво согласилась Лена, - мне деваться некуда, делайте. Что от меня по-требуется сейчас?
- Только деньги. Нам нужно купить кабель, трубы, подготовить сварку. Я сегодня схожу ту-да, замеряю точно, сколько его надо будет, и тогда скажу вам. Вы завтра в обед будете в магазине?
- Буду, - ответила Лена.
- Тогда там встретимся и окончательно договоримся. Я ведь должен еще с начальником по-говорить.
- Хорошо, до встречи, - согласилась Лена.
В городском архитектурном управлении ее тоже огорошили. Разговаривал с ней начальник какого-то отдела, который отвечал за оформление улиц.
- Вы должны нам представить проект оформления вашего магазина, где должны быть все чертежи и зарисовки вашей вывески, входной двери, крыльца и прилегающей территории.
- Проект? – снова удивленно переспросила Лена, поскольку в ее понимании слово «проект» было связано с какой-то большой и серьезной работой, и добавила – а как же я могу его сделать…
-  Наше архитектурное управление делает такие проекты по договорам с заказчиками. Вы можете заказать нам его, и мы вам его подготовим. Тогда вам не придется его согласовывать с главным архитектором, поскольку его будут делать наши специалисты. Они все согласуют сами.
- Хорошо, - согласилась Лена, и тут же, спохватившись, осторожно спросила – а, сколько это будет стоить?
- Это будет стоить…
Названная начальником сумма была такой большой, что Лена несколько минут молчала, и не знала, что ей сказать. Разговаривавший с ней чиновник видимо понял ее состояние, или в нем заговорил остаток совести, и он тоже извиняющимся тоном, как и бригадир электриков, сказал:
– Видите ли, мы с этих работ тоже платим налоги, за аренду помещения и исполнителям на зарплату остается лишь небольшая часть от всей этой суммы. Так что, не взыщите, но мы ничего не можем сделать.
Почему-то в душе у Лены возникло чувство активного протеста, и она возразила.
- Для меня это слишком дорого. Магазин даже еще не начал работать, и где я возьму такие деньги. Может быть, вы все же сможете сделать этот проект дешевле?
- Нет, –  возразил начальник, – мы государственное предприятие и работаем по утвержден-ным свыше расценкам. Так что торг здесь совсем не уместен.
- Хорошо – спокойно, но с какой-то холодной яростью в душе сказала Лена – я найду тех, кто мне сделает этот проект по доступной мне цене.
- Пожалуйста, это ваше право,– согласился чиновник, и тут же с безразличным видом доба-вил – но главный архитектор без моей визы его не утвердит. Я же завизирую только в том случае, если проект будут делать специалисты, имеющие лицензию на такие работы. А вы их можете найти только у нас. Я не имею право подписывать проекты, выполненные, кем попало.
- Но, если проект сделан по всем правилам и нормам, то почему вы не можете его подпи-сать? В городе не мало специалистов - строителей, и я думаю, что я найду среди них достаточно компетентных людей. Кроме того, я могу найти специалистов и в Хабаровске.
  - Ну что же, попробуйте, - недовольно произнес чиновник, - но все же я вам настоятельно рекомендую воспользоваться нашими услугами, обратиться к нашим специалистам. Это будет го-раздо быстрее.
- Хорошо, я подумаю, - согласилась Лена, чтобы не обострять отношения с чиновником.
 В санитарно-эпидемиологическую службу города Лена ехала уже с обостренным чувством ожидания очередного неприятного сюрприза от чиновников этого ведомства. Это неприятное ожидание не обмануло ее. На ее просьбу завизировать заявление заместитель начальника тоже, как и в предыдущем случае, с безразличным видом сказал:
- Мы можем завизировать ваше заявление только после осмотра вашего помещения нашим инспектором. Вы будете поставлены на очередь, и как только ваша очередь подойдет, инспектор проверит помещение, даст свое заключение, и мы подпишем ваше заявление.
 Лена обрадовалась про себя, что хоть здесь все решилось без всяких денежных затрат. Но, как оказалось, она глубоко ошибалась. Облегченно вздохнув, Лена спросила:
- А когда придет инспектор? Я завтра после обеда там буду до вечера.
- Завтра инспектор к вам прийти не сможет. У нас очень много заявок, а штат инспекторов небольшой. Кроме того, их часто срочно вызывают в детские сады, школы, столовые, которые они должны проверять регулярно.
- Так когда же можно ожидать вашего инспектора? – с тревогой спросила Лена.
- Месяца через два-три, не раньше.
- Как через три месяца? – ошарашено переспросила Лена – да ведь нам торговать надо. Мы же предприниматели, нам надо деньги самим зарабатывать!
- А что вы от меня хотите? - тоже спросил её зам. начальника – я повторяю вам, что у нас много заявок. Инспектора перегружены, а штат недавно сократили в несколько раз. Я ничего не могу сделать. Сначала проверим всё в порядке очерёдности по предыдущим заявкам, потом уже вашу, как только до нее дойдет очередь.
- Но ведь это так долго ждать! – возмущённо воскликнула Лена.
- Если хотите быстрее, вы можете воспользоваться нашими платными услугами. Тогда ваш магазин проверят вне очереди и быстро.
Лена сразу поняла, о чём идёт речь. Опыт общения с ЖЭКом и архитектурным управлением не пропал зря. Понимая, что и здесь ей придётся что называется «дуплиться», она сразу погруст-нев, спросила.
- И сколько стоят ваши платные услуги?
- Возьмите у секретаря прейскурант и ознакомьтесь. Если решите воспользоваться, то запла-тите деньги прямо сейчас в кассу, и завтра к вам придёт наш инспектор.
- Хорошо, я подумаю – сказала Лена, а сама про себя подумала «Чёрта тебе лысого, а не де-нег. Сейчас прямо и побежала платить тебе, держи карман шире», с обидой добавив – вы же госу-дарственное учреждение, и должны всё делать бесплатно. Почему я за все должна платить?
- Вы можете не платить, и платить мы вас не заставляем, – с нажимом на слово «можете», и с апломбом ответил зам начальника,
 - Но тогда вы должны будете проходить проверку в плановом порядке согласно установленным правилам.
 - Понятно – с обидой в голосе ответила Лена, молча поднялась и вышла с кабинета.
В пожарной инспекции Лене неожиданно повезло. Ехала она туда с совсем испорченным настроением, и с ожиданием новых предложений «заплатить» за всякие добровольно – принуди-тельные услуги. «Сейчас тоже скажут, поставим на очередь, через полгода осмотрим, а не хочешь, тогда плати или внеси какой-нибудь  спонсорский платеж» - думала Лена.
Однако, неожиданно для себя в кабинете пожарного инспектора, куда направил ее дежур-ный в управлении пожарного надзора, в форме майора сидел Володька, ее давний знакомый. Вла-димир раньше работал в пожарной части завода. Однажды он пострадал на пожаре и попал в заво-дскую больницу, где Лена тогда работала медсестрой. Получилось так, что Лена довольно долго ухаживала за ним, пока он лежал в их отделении. Выздоровев, Владимир проявил довольно активный интерес к Лене как мужчина. Поняв, что Лена любит своего мужа и верна ему, он оставил ее в покое, но по-прежнему сохранял чувство благодарности и привязанности к ней. Увидев входящую в его кабинет Лену, он обрадовался и встав из-за стола, шагнул ей навстречу.
- Кого я вижу! Леночка, здравствуй, какими судьбами? – смотря прямо в глаза Лене, весело, с улыбкой поздоровался Владимир.
- Здравствуй Володя! – так же улыбаясь, тоже приветливо поздоровалась Лена.
Подойдя к ней, Владимир взял ее за обе руки, проводил в глубь кабинета и усадил на мягкие стулья, стоящие у стены. Не отпуская одной ее руки, он сел рядом, подчеркивая тем самым свое не официальное отношение к Лене.
Лена, не зная, как ей начать разговор, молча улыбаясь смотрела на Владимира. По правде сказать, он ей тоже нравился, и Лена довольно благосклонно принимала его знаки внимания к ней. И лишь только строгие правила нравственности и приличия удерживали ее от более тесных отношений с ним. Но какой молодой женщине не понравится, если к ней проявляют такое настойчивое внимание молодой сильный мужчина? Вообще в природе женщины уже заложена привлекательность, призыв, обещание. Притягательное, магнетическое. Как магнит притягивает все металлическое, железное, так и красивая женщина, Венера, становится притяжением для всего мужского, марсовского.
Лена была  хорошо сложенной привлекательной молодой женщиной, и Владимиру было приятно побыть вместе с ней. С удовольствием осмотрев Лену, он, продолжая улыбаться, спросил ее:
- Как твои дела, где трудишься? Я слышал, что ты ушла с заводской больницы и занялась бизнесом.
- Да, я ушла оттуда – подтвердила Лена, и немного извиняющимся тоном добавила  – плати-ли мало и нерегулярно, пришлось уйти. Жаль конечно, но зато я сейчас предприниматель, зани-маюсь бизнесом.
- Предприниматель? Здорово – порадовался за нее Владимир, -  а что у тебя за бизнес?
- Я торгую на рынке. Привожу товар из Китая, Кореи и продаю.
- И как, получается?
- Да, хорошо получается. Вот решила открыть свой магазин.
- Свой магазин? Ну, хорошо, ты молодец – снова порадовался успехам Лены Владимир, – скажи, где он будет. Я буду первым твоим покупателем – с улыбкой добавил он.
- На проспекте Мира, напротив управления милиции.
- А как будет называться?
- Я пока ещё не придумала. Хочу назвать «Элита».
- Хорошее название, это ты здорово придумала - стараясь сделать приятное Лене, похвалил ее Владимир.
- Да, я, наверное, так и назову его. А ты, я смотрю, тоже растёшь. Уже майор – с улыбкой до-бавила Лена, глядя на погоны Владимира.
- Да вот, служим – чуть застенчиво улыбнувшись, согласился Владимир.
- Генералом скоро станешь? – в шутку спросила Лена.
- Да как сказать – рассмеявшись её шутке, ответил Владимир, и уклончиво добавил – началь-ству виднее.
Чувствуя, что Лена всё же не просто так зашла в его кабинет, и оберегая её время, Владимир напрямую спросил её.
- Ты ко мне по делу? Наверное, по магазину своему. Говори, чем могу тебе быть полезен.
- Конечно – согласилась Лена, - я под этот магазин квартиру переделываю. Купила квартиру и в ней хочу открыть магазин. Нужно разрешение городской администрации. А они требуют со-гласований всяких, в том числе и с вашей пожарной инспекцией. Вот я и пришла сюда.
 - Понятно – ответил Владимир, – какой адрес у твоего магазина?
- Там ещё нет магазина, мы только переделываем квартиру.
- Не важно. Сейчас нет, потом будет. Какой адрес?
- Проспект Мира, дом 18. квартира 17.
- Заявление написала?
- Да, заявление есть – подтвердила Лена.
- Так, понятно. Посиди пока здесь – сказал Владимир.
Поднявшись со стула он обошёл стол, привычно сел в своё кресло, снял трубку телефона и набрал номер.
- Василий, тут ко мне заявление поступило. В доме по Мира 18 квартира 17 открывается ма-газин «Элита». Там у нас пожарный гидрант и колодец по-моему рядом.
Молча послушав ответ, Владимир добавил
- Нет, не большой. Одна квартира будет задействована на первом этаже.
И снова помолчал, слушая, что ему говорят по телефону. Дослушав, он ответил
- Я тоже так думаю, у меня возражений нет.
Положив трубку. Владимир сказал Лене
- Давай своё заявление, я его завизирую.
Лена быстро достала из папки с документами своё заявление. Встав со стула, она подошла к столу и протянула его Владимиру.
- Нет, не это заявление. Это ты в администрацию отдашь. Надо нам в пожарную инспекцию написать, с просьбой осмотреть помещение. Садись сюда, и сейчас напишешь. Бланк я тебе дам, образец вот лежит.
Лена села за стол, быстро заполнила бланк заявления и протянула его Владимиру. Тот бегло просмотрел его, витиевато написал «Не возражаю»,  расписался, и, смотря по-прежнему на заяв-ление, не поднимая глаз сказал:
- Приобрети для магазина пару огнетушителей, и повесь их на видном месте. Назначь ответ-ственного за противопожарную безопасность. Составь и повесь на стену план эвакуации при по-жаре. Заявление вот возьми, отдашь секретарю на подпись начальнику управления. Потом в кан-целярии заберёшь.
 Подняв глаза от заявления на Лену, он вдруг вспомнил, что пред ним не простой посетитель. Задержав немного на ней взгляд, он про себя в который уже раз отметил ее женскую привлекательность, встал с кресла и сказал
- Впрочем, посиди. Я сам сейчас схожу, и подпишу у него.
Забрав назад у Лены заявление, он вышел с ним из кабинета. Вернулся Владимир быстро, и довольно улыбаясь, протянул Лене подписанное начальником её заявление.
- Вот, возьми. Всё в порядке, он подписал тебе его. Можешь открывать свой универмаг.
- Спасибо – с благодарностью ответила Лена, принимая своё заявление. И понимая, что Вла-димир всё сделал ей так быстро, потому что она нравится ему как женщина, Лена приятно улыб-нулась Владимиру и добавила
- Тебе всегда будет скидка в нашем магазине. Так что приходи.
- Обязательно – согласился Владимир, тоже с многозначительной улыбкой глядя на Лену, спросил ее – ты пошла?
- Конечно. Мне еще столько  обегать надо….
- Пойдем, я тебя хоть немного провожу, а то ты заблудишься в наших закоулках.
Взяв Лену за руку, он бережно вывел ее из кабинета, и они пошли вместе до выхода, не то-ропясь и беседуя, немного постояли, и на прощанье Владимир от души пожелал ей успеха.
- Желаю тебе удачи Леночка. Если понадоблюсь, заходи. Ты же знаешь, я всегда рад буду тебя видеть.
- Спасибо, - поблагодарила Лена, и, повернувшись, вышла из здания инспекции, до послед-него ощущая на себе взгляд Владимира.
К вечеру, набегавшись по всем инстанциям, усталая Лена за ужином жаловалась мужу.
- Ну, прямо не знаю, что делать. Куда не сунься, всем надо платить. Вроде все должно быть бесплатно, все государственные учреждения, а на самом деле везде плати, тогда тебе без проблем все сделают. А не будешь платить, так столько сразу предлогов всяких навыдумывают, что не об-радуешься.
- Какие у них там еще препоны у них могут быть – удивился Андрей – что за ерунда за  та-кая! 
- Какие, обыкновенные – горячо возразила Лена – ты думаешь, все тут так просто? Ты к ним пришел, и они тут же побежали к тебе магазин твой проверять? Как бы не так! У этих очереди ка-кие-нибудь дурацкие на проверки всякие, только месяца через два твоя очередь подойдет. Этим специальный проект подавай. Да не просто проект, а чтобы их специалисты его делали, что бы им деньги шли, а не кому-нибудь. Ну, самый настоящий государственный рэкет. Вот почему тогда Татьяна не захотела с магазином связываться и со мной в компании магазин открывать. Она мне еще тогда на рынке про это все говорила. А что делать? Никуда не денешься. И знаешь, что меня больше всего здесь возмущает?
 - Что? - с аппетитом кушая котлету, переспросил Лену Андрей.
 - Вот к кому не придешь, как скажешь, что магазин хочу открыть, с тобой сразу начинают разговаривать так, словно у тебя уже есть этот магазин, и ты уже миллионер какой-нибудь. Словно у тебя уже какой-нибудь универмаг многоэтажный во владении. Цены заламывают за услуги неимоверные. И всё государственные учреждения.
 -  А как же, - смеясь, возразил Андрей, - им надо много, и сразу!
 - Ага, им надо, - возмутилась Лена, - а я, по-твоему, где должна эти деньги брать? Я что их, печатаю, рисую?
 - Это уже твои проблемы, - также посмеиваясь, ответил Андрей, и в шутку добавил:
 - А может, тебе и вправду начать их печатать? Сейчас всякой печатающей техники столько свободно продается.
 - Ну, конечно! – с упреком возразила Лена, - хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму, как фальшивомонетчицу?
 - Вообще-то, в тюрьме кто-то же должен сидеть, - философски заметил Андрей. Ему нрави-лось поддразнивать жену, потому что когда Лена сердилась, она немного румянилась и всегда вы-глядела красивее. Поэтому он продолжал шутливо - иначе зачем тогда тюрьмы было строить?
 - Вот ты сам туда и отправляйся! – разгорячено ответила Лена. – Других нечего туда посы-лать!
 - Да я с удовольствием, - продолжая шутливый тон, сказал Андрей, - запросто отдежурю. Отдохну там от всех хлопот мирских, книжки в свое удовольствие почитаю. Сейчас не то, что в средние века…
 - А что в средние века? – переспросила Лена.
 - В средние века фальшивомонетчиков варили живьем в кипятке или бросали в котел с ки-пящей водой. А иногда и медленно опускали.
 - Ужас какой, - Лену аж  передернуло, и она зябко поежилась, - прямо живодерство, садизм, - так издеваться над людьми.
 - Такие порядки были в средние века. Чуть что – казнили, пытали. Так что тюрьма сейчас – не худший случай.
 - Знаешь, что, - сердито заметила Лена, - ты лучше бы что-нибудь толком подсказал мне. Сидеть, шутки шутить – это проще всего, а вот что мне делать с санэпидстанцией и архитекто-рами этими шутовыми? Им проект заказывать? Так это сколько же денег надо! Я и так Татьяне должна, занимала у нее за квартиру.
 - Нет, подожди, - остановил ее Андрей, по проекту я думаю вот что. Сходи в технический университет, зайди на кафедру строительного факультета, поговори с деканом. Декан там Фед-осенко Валерий Борисович. Он доктор наук, он может тебе посоветовать, к кому из преподавате-лей его факультета можно обратиться по этому вопросу. Наверняка у них на факультете такие специалисты есть. Преподаватели сейчас получают мало, они бюджетники. Это не ты коммер-сантка. Поэтому скорее всего охотно сделают тебе этот проект. И не за такую наглую цену, как в этом управлении архитектурном, у преподавателей совесть есть. А если тебе проект доцент, кан-дидат наук сделает, то в архитектурном управлении тебе не смогут возразить, и вынуждены будут согласовать его. Делал то его человек с высшей квалификацией.
- Правда – согласилась Лена, - я как-то не подумала на этот счёт. Возражать кандидату наук они не смогут
- Вот именно – подтвердил Андрей, и с уверенностью добавил – да они, небось, сами вы-пускники этого факультета, бывшие студенты, может быть даже этого преподавателя. Так что действуй.
- Ладно, - согласно кивнула головой Лена, - а с санэпидстанцией что будем делать?
- С санэпидстанцией? Пока не торопись, я сам займусь этим вопросом. У нас в отделе рабо-тает женщина, и её муж учился вместе с заведующим санэпидстанцией. Я его хорошо знаю, и по-пробую поговорить с ним. Может быть он поможет, и тогда решим этот вопрос тоже.
- Поговори, конечно – оживлённо согласилась Лена – может быть и правда поможет.
- А как у тебя с налоговой инспекцией решилось? Надо же будет приобретать кассовый ап-парат, регистрировать его.
- Да знаю – поморщившись ответила Лена – конечно, будем покупать кассовый аппарат. Но я ещё не дошла до налоговой. Да и что там сейчас делать, магазин-то ещё не открылся, дохода никакого нет. Вот как откроемся, деньги пойдут, вот тогда и займусь налоговой.
- Ну ладно – мирно согласился Андрей и, считая этот разговор оконченным, сказал – я сей-час в ванну полезу, помыться хочу.
- Тогда бери сразу всё с собою, а то потом начнешь – подай ему полотенце, подай майку!
- А тебе подать трудно!
- Вот я буду к тебе бегать, когда по телевизору сериал идёт. Возьми сразу, всё что нужно, и иди мойся, сколько хочешь.
- А я знаю, где эти банные полотенца у тебя лежат. Ты их спрятала куда-то, а я ищи…
- Спрятала, конечно! Они на месте лежат, иди и бери какое тебе нужно.
- Ну что я буду у тебя в шкафах рыться? Иди давай выдай мне полотенце, трусы и майку чи-стые.
- Вот вы все мужики такие, вам всю жизнь нянька нужна, чтобы только и бегала за вами, да обеспечивала вас!
Глава 11

Два месяца бегала Лена по всем городским инстанциям, чтобы оформить все бумаги на от-крытие своего магазина. В конце концов она договорилась с домоуправлением и электриками, дала взятку начальнику ЖЭКа и подвела отдельное электропитание к своему магазину. Через дру-зей мужа ей удалось почти бесплатно провести проверку санэпидстанции. Вместе с Андреем и сыном Ромкой они перекомпоновали квартиру под магазин, наклеили красивые обои, сделали прилавки, установили зеркала, полки для обуви. Приобрели и, как посоветовал Владимир, повесили на видном месте огнетушители. Дело оставалось за дверью, крыльцом и вывеской, которые должны были быть сделаны по проекту, утвержденному городским архитектурным управлением.
По эскизу Лены был сделан проект всей этой переделки. Причем проект этот Лена упросила сделать довольно молодого доцента кафедры строительного производства и архитектуры техниче-ского университета, как ей и рекомендовал муж. Проект был выполнен профессионально, с всякими ссылками на строительные нормы, стандарты и другие нормативные документы. Папка с проектом выглядела солидно, убедительно и Лена уверенно отправилась с этим проектом в архитектурное управление.
Как ни крутил носом начальник отдела, с которым Лена разговаривала в первый раз, как ни морщился, но проект был выполнен специалистом высшей квалификации, кандидатом техниче-ских наук, и тот вынужден был допустить проект к согласованию.
 - Хорошо, - с кислой миной заявил он Лене, - я ставлю свою подпись, но это еще ничего не значит. Я лишь только проверяю соответствие его нормативной документации и стандартам. Со-гласовать его окончательно вы должны будете у нашего главного архитектора.
- Но вы же сказали в прошлый раз, что вы отвечаете за внешнее оформление домов и улицу! - удивилась Лена.
- Да, это действительно так - подтвердил тот, - вы правильно поняли. Однако, окончательно проект утверждает главный архитектор. Я лишь ставлю свою визу, что в проекте нет технических нарушений. Так что идите теперь с ним к главному архитектору сами. Я вам предлагал выполнить проект нашими сотрудниками, которые согласовали бы его с главным архитектором. Но вы не захотели этого, поэтому вам придется самим согласовать его.
- А когда к нему можно зайти?
- Узнайте у секретаря, когда у него приемные дни и часы.
Все это было сказано Лене с оттенком раздражения и разочарования. Видимо, этот чинов-ник сильно сожалел об упущенной возможности получить заказ на проект. Несколько раз он посмотрел на ручку, покрутил ею, и все же поставил свою подпись. Передавая Лене документ, он внимательно посмотрел на нее, вспомнил, что перед ним сидит молодая привлекательная женщина и, смягчившись добавил:
- По-моему, у него приемный день послезавтра. Но вообще-то, он сейчас на месте, я недавно был у него. До обеда еще целый час, и в приемной никого не было. Если вы сейчас подойдете к нему, то успеете подписать. Так что идите, возможно, он примет вас. Приемная на другом этаже. Спуститесь по лестнице, третья дверь на левой стороне. Это почти центр коридора.
- Спасибо! - поблагодарила Лена и, взяв документы, пошла к главному архитектору
Cекретарша в приемной, уже не молодая женщина, встретила Лену довольно не приветливо.
 - Оставьте документы на подпись в канцелярии. Главный просматривает почту после обеда. В два часа их приносят ему, после пяти забирают. Если документы будут подписаны, заберете там же канцелярии или вам их вышлют по почте.
Однако, такой вариант Лену мало устраивал. По опыту она уже знала, что если не торопить чиновников, то ее бумаги могут здесь пролежать месяцами. А она и так уже была на пределе своих возможностей. Пока она бегала по всем инстанциям, она не торговала на рынке, не ездила за товаром, и ее финансовые дела становились все хуже и хуже. К счастью, Татьяна с пониманием отнеслась к этому, продала не мало товара Лены, чем ее сильно выручала. Поэтому, предварительно извинившись, она стала настаивать на личном приеме.
- Вы меня простите, но мне необходимо как можно быстрее получить подпись вашего начальника. У меня сейчас все остановилось из-за того, что нет согласования проекта. Ваш шеф на месте, может быть он примет меня сейчас?
- Женщина, я же объяснила вам, какой у нас порядок подписи документов и личного прие-ма. Если хотите лично попасть к нему, приходите после завтра, с четырех до шести, и предварительно запишитесь у меня.
- Да, конечно – согласилась Лена, и просяще добавила - знаете, мне очень нужно по быстрее все сделать. Может вы все - же узнаете у него, примет он меня сейчас или нет?
В подтверждение своих слов Лена достала из сумки специально принесенную для таких случаев плитку шоколада, и положила на стол секретарше возле двух телефонов.
Взглянув на шоколад, та притворно вздохнула, и пошла в кабинет к главному архитектору. Вышла она оттуда довольно быстро. Сев за свой столик, она повернулась к включенному компьютеру, и не трогая шоколад не глядя на Лену, коротко сказала:
- Идите, он примет вас. Сейчас у него никого нет.
Посмотрев на табличку, приклеенную на двери, Лена запомнила имя-отчество архитектора и, открыв дверь, зашла в кабинет.
Кабинет был большой, похожий на залу, с высокими, почти во всю стену окнами. В сущно-сти эти окна были одной внешней стеной этого большого стеклянного здания. За окнами прости-ралась до самого горизонта панорама Комсомольска. Частично был виден Амур и сопки за ним. Окна были немного приоткрыты шторами, напоминающими жалюзи. В двух окнах были вделаны кондиционеры.
В глубине кабинета, почти у самой дальней стены стоял широкий полированный стол. К этому столу были приставлены еще два длинных полированных стола, образуя букву «Т». По кра-ям этих столов стояли стулья. В одном углу позади большого стола стоял высокий стальной сейф. Рядом с ним был довольно высокий стеллаж с какими-то папками. Во всю длину кабинета от две-ри до стола на паркетном полу была постелена зеленая ковровая дорожка. У стен кабинета стояли ряды мягких стульев. По всему было видно, что здесь не раз проводились большие совещания, планерки, оперативки и другие производственные встречи, которые устраивал главный архитек-тор.
Сам главный архитектор сидел в высоком кожаном кресле за столом и что-то тщательно и неторопливо писал. Не отрываясь от бумаг, он негромко пригласил Лену:
 - Проходите, садитесь, - и рукой показал на стоящий рядом со столом стул.
Лена несмело прошла по дорожке, села на ближайший к столу начальника стул и положила папку с проектом на приставленный полированный стол, ожидая, пока архитектор освободится. Ждать пришлось совсем недолго. Несколько минут спустя тот дописал что-то, положил на стол ручку, и, взяв исписанный лист, долго смотрел на него, видимо, размышляя и перечитывая еще раз написанное. Дочитав, он медленно отложил лист в сторону, снова взял в руки ручку, привычно поиграл ей пальцами, не торопясь, посмотрел на Лену и негромко, как и в прошлый раз, произнес:
- Слушаю вас.
Лена тоже посмотрела на него. Их взгляды встретились, и они какое-то время молча рас-сматривали друг друга.
Главный архитектор был пожилой, сухощавый, седой, чисто выбритый мужчина лет шести-десяти пяти, почти старик. Редкие седеющие волосы были тщательно зачесаны назад. Белая ру-башка с галстуком и темный костюм немного оттеняли его уже немолодую бледность лица. Ко-стюм и рубашка сидели на нем с привычной, годами отточенной аккуратностью. Его руки, лежа-щие на столе, были худыми, жилистыми и узловатыми. На безымянном пальце правой руки бле-стело золотое обручальное кольцо-печатка. На левой руке на указательном пальце был небольшой перстень, тоже золотой.
Лицо его было беспристрастно и спокойно. Тонкие губы небольшого рта привычно плотно сжаты. Из-под довольно густых, уже с сединой бровей на Лену довольно зорко и недоверчиво смотрели черные, с небольшим зеленоватым оттенком и редкими ресницами глаза, не выражаю-щие каких-либо эмоций, чувств или страстей. Скорее вялое безразличие или старческая усталость, и Лена как-то сразу поняла, что все эти срасти, эмоции, чувства у него уже давным давно позади.
Действительно, он попал в этот кабинет совсем неожиданно для себя почти тридцать лет назад. Его, молодого начальника отдела партком выдвинул на руководящую должность после то-го, как  прежний руководитель попался на взятке при отводе земли под гаражный кооператив. Став главным архитектором, он горячо взялся за дело, и крутился, что называется, как белка в ко-лесе. Совещания в горсовете, поездки в краевое управление, оперативки  у себя в управлении. В стране в эту пору разворачивалось массовое строительство. Город застраивался уже не отдельны-ми домами, а кварталами. Лес строительных кранов был неотъемлемым дополнением панорамы города. Здесь, в этом кабинете он с азартом и амбициями проводил совещания, громко в голос, разносил в пух и прах провинившихся, поздравлял отличившихся. Ставил задачи по выполнению тех  грандиозных планов, которые ставила партия, и намечал пути их решения.
Здесь, в этом же кабинете, он однажды увидел молодую красивую женщину, сотрудницу его управления, когда она пришла с одним из начальников отдела по его вызову. Молодость и власть кружили ему голову, и он увлекся ею. Об этом его увлечении знало все управление. Он перевел ее своим референтом, чтобы она была ближе к нему, повысил оклад до максимального. Здесь, в этом же кабинете он однажды поцеловал ее. Месяц спустя она поехала с ним в командировку в Москву, и все 10 дней они жили вместе в номере “Люкс” довольно комфортабельной гостиницы. Потом у них была еще не одна командировка, только в другие города. С ним же она ездила однажды по туристической путевке, которую им выделил послушный его воле профсоюзный комитет. Неизвестно, как далеко у него зашла бы эта связь, если бы не вмешался партком. Его вызвал к себе секретарь парткома управления. Два часа его обрабатывали в парткоме секретарь и два члена партбюро. Вернулся он оттуда в свой кабинет взъерошенным и злым. Достав лист бумаги, он вгорячах тут же написал заявление на увольнение, и хотел позвонить ей. Но вовремя одумался, посидел, поостыл и порвал свое заявление, не сказав об этом никому. На следующий день он перевел ее своим приказом по управлению в другое подразделение, которое находилось далеко от его кабинета. Память его еще долго воскресала волнение и страсти их встреч. Он порой едва удерживался от того, чтобы как прежде срочно вызвать ее к себе в этот кабинет, и обняв, жадно целовать ее пухлые, бантиком губы, ощущая в своих объятиях молодое, рельефное тело женщины.
Перевел он ее с повышением должности. В управлении отнеслись к этому с пониманием, и партком его больше не тревожил.
Шло время, и горячая хрущевская пора сменилась брежневской, как ее потом назовут «за-стойно-запойной». Многое в ту пору решалось через выпивку, подарки. Административная систе-ма и рост благосостояния загасили энтузиазм и породили стойкое безразличие – хоть работай, хоть не работай, все равно получишь в получку одно и то же. В этой обстановке постепенно у него стал стихать азарт и увлеченность работой, угасал интерес и энергичность, все меньше возбуждались страсти. Все ровнее и тише в этом кабинете звучал его голос. Все чаще, оставаясь после работы, когда пустели отделы, он с начальниками отделов пил коньяк в этом кабинете. Ко всему прочему, годы тоже брали свое, и то, что раньше волновало его душу, тревожило, звало, теперь стало безразлично, надоело и не тревожило. Бог весть, чем бы все это кончилось, если бы не грянула перестройка.
Ветер непонятных ожидаемых перемен горбачевского периода встряхнул его, но не надол-го. Этот ветер лишь пошевелил немного души всех, но ничего существенно не изменил. Грянув-ший затем ельцинский беспредел, развал страны и стагнация экономики напугали его. Строительство замерло, бюджетники стали почти нищими. Тогда ему едва удалось удержаться в кресле этого кабинета.
Набиравшая силы и обороты экономика путинского времени, пришедший неокапитализм, огромные возможности внебюджетной оплаты себе за счет разных договоров, шальные деньги коммерсантов закружили голову. Исчез, словно его и никогда небыло в управлении партком. О том, что многие здесь были коммунистами, никто никогда и не вспоминал. Прошел испуг беспо-рядка и анархии в экономике, появилось чувство стабильности, появились заказчики. Но вместе с этим появилась и боязнь потерять это место, стать не угодным начальству. Иллюзий он не питал – его пенсионера, пожилого человека будут терпеть до тех пор, пока он будет угоден. Малейшее неудовольствие – и его из этого мягкого кресла, шикарного просторного кабинета и хороших денег немедленно с почетом отправят на пенсию. Тогда он больше не сможет устроится на такую работу. И сможет ли вообще куда либо устроится - это еще не известно. Кто возьмет его, старика? Разве что сторожем или вахтером…Таких денег, какие он получает здесь, ему больше нигде те-перь не заработать. Он будет тогда обычным полунищим российским пенсионером. Поэтому теперь основным его желанием, целью и стремлением было удержаться здесь, в этом кресле и этом кабинете как можно дольше, как можно дальше отсрочить тот момент, когда его придется “с почетом” покинуть, безвозвратно потерять те немалые деньги, которые он получал сейчас от коммерческих заказов.
Вот почему каждый день, пододвигая к себе папку с почтой или принимая очередного посе-тителя, озабочен он был прежде всего именно этим. Каждая бумага, каждое заявление, каждый посетитель таили теперь для него угрозу его карьере, его должности, его благополучию. Ему нельзя было расслабляться здесь ни на минуту, нельзя было терять бдительность, уметь лавировать, понимать, что хочет, и что не хочет его начальство.
И теперь, глядя на эту молодую симпатичную женщину, очередную посетительницу, жела-ющую открыть свое дело, свой бизнес, он холодно и расчетливо стал вникать в суть ее просьбы.
Проанализировав ее документы, он понял, что она хочет. Ничего необычного в этой просьбе небыло. Таких заявлений и проектов к нему поступало уже не мало, и можно было бы смело утверждать это. Угрозы его карьере здесь небыло. Однако, была одна причина,  которая удержи-вала его от этого.
- Дом, в котором вы приобрели эту квартиру,  и хотите переделать ее в магазин, старой по-стройки, сороковых годов.
- Я знаю, - ничего не подозревая, ответила Лена.
- Этот дом является историческим памятником архитектуры города Комсомольска-на-Амуре. Сейчас решается вопрос о включении его в перечень исторических памятников города. Поэтому вам надо будет получить согласие краевого управления культуры на переделку квартиры.
- Краевого управления? - ошарашено переспросила Лена - так это придется в Хабаровск ехать!
- Разумеется, - спокойно, словно его не касалось удивление Лены, сказал архитектор.
- Я не знаю, - неопределенно ответила Лена, и тут же, боясь, что ее сейчас отправят назад, добавила - ну, если надо, то поеду туда. А вы сами не возражаете?
- Я не могу дать своего согласия, пока этот вопрос не решен окончательно в городской администрации. Я дам свое заключение, а окончательно этот вопрос решайте в городской администрации.
Главный архитектор значительно помолчал, и еще раз внимательно рассмотрел Лену. Фор-мально, пока небыло официального решения о включении этого дома в перечень исторических памятников города, он имел полное право подписывать ее заявку.  Но он  боялся тем самым вы-звать недовольство городского отдела культуры, поскольку по этому дому решение еще не приня-то. Он медлил и думал, как ему поступить, понимая, что формально он не имеет права отказывать. Тем более он видел, что эта женщина довольно настойчивая, не отступится просто так, пойдет жа-ловаться на него туда же в администрацию. И ему надо было дать такое заключение, чтобы эта посетительница не поднимала шума и в то же время небыло нареканий от городской администрации. Так размышляя, он несколько минут разглядывал и перелистывал лежащие перед ним документы, делая вид, что вникает в них. Затем взяв ручку со стола, медленно и осторожно написал резолюцию в углу заявления. Положив ручку, он еще долго и внимательно глядел на лист заявления. И только после этого он подвинул его Лене.
- Вот, возьмите. Я дал свое заключение.
Он сказал это вялым и безразличным тоном, и Лена поняла, что расспрашивать его, что он написал, сейчас бесполезно. Она молча взяла заявление и вышла из кабинета. В приемной она за-держалась и посмотрела, что написал архитектор. В углу ее заявления стояло: «Предварительно согласовано для дальнейшего согласования в администрации». Прочитав еще несколько раз эту запись, Лена так и не поняла, дает ли свое согласие главный архитектор или нет. Решив, будь, что будет, Лена снова поехала со своими документами и этой резолюцией в городскую администра-цию.
В администрации такая резолюция вызвала смех. Женщина, которая принимала документы у Лены, сказала другим:
- Ну, дает! Он похоже, совсем зарапортовался! Черт те что пишет. Ты посмотри, что написал: «Согласовано для согласования!» Да еще и предварительно. Это, выходит, он будет решать окон-чательно после утверждения Михалева?
- Он в последнее время все какие-то подозрительные резолюции пишет. Боится, что ли чего?- подтвердила сидящая за ближайшим столом в этом кабинете женщина.
- А тебе-то что? Пусть с ним начальство разбирается, - довольно безразлично сказала другая молодая женщина.
- Так и отдавай на подпись.
- Мне, конечно все равно, - подтвердила принимавшая документы женщина.- Подпишет, значит подпишет. Вернет, так отошлем назад к архитектору.
Положив документы Лены в папку с надписью «На подпись», она, повернувшись к Лене, сказала:
- Дня через три зайдите или позвоните. Если подпишет, то решение по регистрации вашего предприятия мы подготовим сразу, как только глава администрации даст свое согласие.
Ровно через неделю Лена, наконец, получила в администрации все документы, где чёрным по белому было записано, что предприятие «Акционерное общество магазин «Элита» занесено в государственный реестр предприятий Российской федерации. Владелец – Колесникова Елена Анатольевна.
Получив эти регистрационные документы, Лена ощутила небывалое воодушевление, и энергично взялась за дело. Она быстро нашла строителей, которые за две недели переделали ей по эскизу балкон во входную дверь, забетонировали ступеньки и замостили дорожку ко входу в магазин. Одновременно в художественной мастерской она заказала вывеску, с помощью художника этой же мастерской разукрасила окна в магазине.
 Не прошло и месяца, как всё было готово к открытию магазина. Омрачало Лену только од-но – слишком маленький ассортимент обуви. Ей удалось договориться с несколькими производителями российской обуви, те частично давали ей под реализацию свой товар, и Лена хотела открыть магазин, когда получит всю эту обувь, которая ей была уже выслана. Однако, Андрей настоял на том, чтобы она не ждала, а открывала его быстрее.
- Знаешь – сказал он Лене – пока о твоём магазине узнают, пока все твои рекламы и объявле-ния в газетах прочитают, месяц только так пройдёт. А за месяц, ты хоть что-нибудь да продашь. Будет с чего платить за свет, отопление и за прочие услуги.
- Андрей, мне хочется, чтобы магазин сразу произвёл впечатление – возразила Лена – а если ассортимент будет бедный, то что это будет за магазин «Элита»?
- Тебе всё равно понадобиться раскручивать его какое-то время. С первого дня к тебе не хлынут покупатели. Так что открывай, не теряй время.
- Ладно, уговорил – согласилась Лена – на следующей неделе открою.
– И правильно. Приглашай всех знакомых на презентацию. Девчонок с рынка, Татьяну, мед-сестер с заводской медсанчасти, где раньше работала, приглашай. Пусть все знают, где твой мага-зин.
– Конечно, всех позову. Ты тоже своим знакомым и друзьям передай. Я визитки напечатаю завтра.
- Разумеется, всем своим заводским тоже скажу, визитки раздам.
- Хорошо, в ближайшее воскресенье открываю.
Открыла свой магазин Лена в первое же воскресенье. Празднично одетая, с Андреем ровно в десять часов она открыла дверь магазина. Ромка включил мягкую музыку, и они стали ждать первого покупателя. Однако, почти часа два никто даже не заходил к ним и Лена стала понемножку волноваться. Но, немного позже, в магазин не смело зашли проходившие мимо две девушки. Лена доброжелательно пригласила их к прилавкам.
- Проходите девушки, не стесняйтесь. Наш магазин только сегодня открылся. Вот, возьмите визитки. Проходите, выбирайте себе что хотите.
– Да мы просто так зашли посмотреть – немного смущаясь, таким проявленным к ним вни-манием, ответили девушки - у нас сейчас денег нет.
- Ничего, все равно проходите, смотрите, может что-то понравиться, потом придете купите. Вот туфли на высоком каблуке, вот на низком. Можете померить.
Пока девушки рассматривали обувь, в магазин зашли две женщины с завода, которые рабо-тали с Андреем.
- Здрассте – оживленно и весело, по дружески они поздоровались с Андреем и Леной – вот оказывается, какой у вас магазин есть.
- Проходите, что изволите? – разыгрывая из себя приказчика, шутливо стал приглашать их Андрей.
Посмеявшись его шутке, женщины весело подошли к полкам и стали с интересом рассмат-ривать обувь, обсуждая их достоинства и недостатки. Лена тоже по мере возможности старалась принять участие в их разговоре, информируя о своем товаре.
- Эта обувь не китайская. Это российского производства, из города Биробиджана.
- Биробиджана? – переспросила одна из женщин, и добавила – Биробиджан хорошо шьет. Это не то что китайская обувь – однодневка.
- Знаете, китайская обувь тоже разная бывает – возразила Лена – у нас в магазине сейчас ки-тайской обуви больше. Но эту обувь шьют государственные китайские предприятия. У них каче-ство очень высокое, они хорошо шьют. Их обувь даже экспортируется в Америку, в Европу.
- Тогда почему же она такая дешевая? – с сомнением сказала другая женщина.
- Потому что у них дешевая рабочая сила. У них зарплата рабочего составляет небольшую часть расходов на производство обуви. А в Европе и в Америке зарплата чуть не половину, если даже не больше составляет в общих расходах. Вот поэтому европейская обувь такая дорогая.
- Понятно, тогда конечно – согласились женщины.
- Вы к нам приходите, недели через две-три – пригласила их Лена, - к нам сейчас еще кон-тейнер с российской обувью идет. Скоро получим, тогда ассортимент будет шире, и российская обувь будет основной.
- Ладно, будем знать - ответили женщины и, еще раз оглядев магазин, пожелали удачи Ан-дрею и Лене.
- Хороший у вас магазин получился, красиво внутри все сделали. Через недели две зайдем к вам, как только деньги получим – смеясь, добавили они и, попрощавшись, вышли из магазина.
До обеда к ним в магазин еще заходили друзья и знакомые, смотрели товар и уходили, пора-довавшись за них и желая им удачи. А после обеда Лена даже продала одну пару обуви зашедше-му к ним в магазин мужчине. Мужчина зашел в магазин с немного озабоченным видом, причем так, словно этот магазин торговал уже несколько лет. Он сразу подошел к полкам с полуботинка-ми и, посмотрев недолго, тут же указал на стоящую на полках пару.
 - Вот эти можно посмотреть? – сказал он, обращаясь к Лене.
 - Конечно, пожалуйста, - с готовностью ответила Лена и, подойдя к полке, взяла туфли и подала ему.
 - Вот, садитесь на лавочку, тут и ложка висит, померьте.
 - Хорошо, спасибо, - ответил тот и, взяв туфли, сел на специальную низенькую лавочку и стал мерить. Надев один туфель на ногу, он встал и немного потоптался на  коврике.
 - Тесноват маленько. А других нет таких же, побольше размером?
 - Есть, конечно, - заботливо ответила Лена, - у нас все размеры этих туфель есть.
Она пошла в подсобку и принесла оттуда новую коробку с такими же полуботинками. Рас-крыв ее, она взяла один и подала мужчине:
 - Вот, пожалуйста, померьте. этот размер побольше.
Мужчина взял туфлю, надел и снова потоптался по коврику, проверяя, как сидит обувь.
 - Нормально, - с уверенностью сказал он, убедившись, что обувь не жмет, и попросил вто-рой:
 - Давайте, второй тоже померяю. А то знаете, однажды уже было такое, не померил, а они разные оказались, один тесен был.
Лена протянула ему второй туфель, и тот одел его на вторую ногу. Снова потоптался и, не снимая новых полуботинок, сказал:
- Пойдет, покупаю.
Достав кошелек, он вытащил деньги и протянул их Лене.
-  Вот, возьмите.
- Спасибо за покупку, приходите еще, – радуясь про себя первой покупке, ответила Лена и добавила, – давайте я вам их заверну, положу в пакет.
Взяв красивый пластиковый пакет, который ей тут же подал Андрей, Лена встала, ожидая, что мужчина снимет туфли, отдаст ей, и она их положит в коробку, потом в пакет и отдаст назад.
- Не стоит, спасибо, – ответил мужчина, и положил в коробку свои старые полуботинки.
- Я прямо в новых пойду, – добавил он, улыбнувшись Лене.
- Положите их в пакет, – сказала Лена, протягивая пакет мужчине.
- Давайте,– согласился тот, и положил в пакет коробку с прежними полуботинками.
Из окна Лена видела, как этот мужчина, выйдя из магазина, спустился с крыльца, аккуратно положил в урну пакет со старой обувью и спокойно пошел дальше.
-  Ну вот, можно поздравить с первой покупкой в магазине – радостно сказала она Андрею.
 Однако Андрей смотрел на нее серьезно, без улыбки, и немного подождав, строго заметил.
-  Так, а почему вы, уважаемая, чек не пробили? Доходы скрываете? Нарушаете установлен-ный порядок! Вам известно, что за наказание за это полагается?
-  Ой, правда, а я и совсем забыла, – воскликнула Лена – еще не привыкла к кассовым аппа-ратам.
-  Привыкай, – уже смеясь, ответил Андрей – а то попадешься налоговой инспекции, или проверяющему какому-нибудь, будет тебе тогда первая покупка.
Подойдя к кассовому аппарату, Лена с удовольствием пробила первый свой кассовый чек.
К вечеру, когда Андрей с Ромкой уже ушли домой, Лена через окошко увидела, как на улице возле ее магазина остановился довольно шикарный джип, показавшийся ей знакомым. Из от-крывшихся его дверей вышел сам Лев Григорьевич с Татьяной. Постояв немного возле магазина, они осмотрели вывеску, и не торопясь, стали подниматься по крылечку магазина.
- Здрасьте – с шутливым удивлением хлопнув легонько в ладоши, воскликнула Лена, встре-чая их у входа – какие люди в Голливуде!
-  Здравствуйте – также шутливо и важно поздоровался Лев Григорьевич – приятно побывать в таком красивом элитном магазине. Поздравляю с успехом!
-  И с красивой директоршей – тут же смеясь, добавила Татьяна, и, обращаясь к Лене, сказала – вот, привела к тебе очередного покупателя. Подбери-ка ему что-нибудь для домашнего ношения. Какие у тебя есть тапки?
- Тапочки?– переспросила Лена – конечно найдем. Сейчас подберем по размеру.
-  Надо, чтобы они были как у турецкого султана или как у шаха, эмира персидского. Для Льва Григорьевича надо самые лучшие, самые красивые, самые дорогие. Он у нас Лев…
 - Конечно – согласилась Лена. Она прекрасно понимала, что скорее всего, покупать тапочки у Льва Григорьевича нет такой необходимости, но Татьяна привезла его к ней в магазин для того, чтобы поддержать подругу и заставляет его делать это, пользуясь своим женским влиянием на него.
-  Для Льва Григорьевича самые красивые сейчас выберем, - добавила она, приятно ощущая на себе внимательный и довольный взгляд Льва Григорьевича.

Глава 12

В овальный президентский кабинет Белого дома в Вашингтоне срочно были вызваны все силовики и высшее руководство Соединённых Штатов. Огромные чёрные лимузины с тонированными стёклами и машинами охраны подъезжали  к крыльцу президентского дворца, доставляя высших сановников, тех кто явно и тайно управлял Америкой и всем миром. Вызваны были вице-президент, государственный секретарь, министр обороны, председатель Объединенного комитета начальников штабов, директор ЦРУ, директор агентства национальной безопасности, министр финансов, руководство министерства энергетики, аналитики “восточного направления” из разведывательного директората Центрального разведывательного управления.
Совещание открыл сам президент:
- Джентльмены! Мы собрались сегодня в драматическое и многообещающее время нашей истории и истории человечества на Земле. Сегодня мне неожиданно позвонил Борис Ельцин. Он сообщил, что им и двумя лидерами славянских республик, Шушкевичем и Кравчуком подписано соглашение о создании Союза Независимых государств. На деле это означает полную ликвидацию Советского Союза, как такового, и все его бывшие республики становятся самостоятельными государствами. Я не высказал открытой поддержки этому, но сказал, что если в мире появятся демократические и свободные государства, то это будет значительным прогрессом в деле развития демократических принципов и свобод. Я думаю, что эти известия для нас достаточно хорошие, и нам необходимо подумать, в каком направлении нам продвигаться в отношениях теперь уже с Россией, Ельциным и с уже отдельными государствами бывшего СССР, чтобы наша политика была максимально эффективна и плодотворна для Америки. История даёт нам уникальный шанс, устранив с мировой политической арены этого монстра, Советский Союз. «Империя зла» рухнула и исчезла в историческое небытие. В той “Холодной войне”, которую мы вели с таким терпением и упорством, мы победили. Благоволением Бога Америка победила, и коммунизм умер. Даже в ранге президента были времена, когда я был так занят организацией прогресса и помощи в проведении изменений, что я не всегда показывал радость в моём сердце. Но теперь я могу открыто порадоваться за Америку. И наша победа - это очередное свидетельство того, что Бог любит Америку, и в своей любви он даёт нам возможность по праву стать признанным мировым лидером, образцом демократии, свободы и прогресса для всего мира. Произошли события почти библейской значимости, и я не уверен, что каждый из нас, и мы все в целом восприняли в полной мере значение того, что произошло и осознали влияние этих событий на наше будущее, и будущее Америки. Поэтому для начала давайте дадим слово нашим аналити-кам.
Докладывал один из аналитиков из группы стратегической разведки:
- Джентльмены. Недавно в Кремле состоялось совещание, на котором присутствовали все лидеры Советских республик. Вел заседание Горбачев. Ельцин тоже там присутствовал, но опоз-дал на 15 минут. Это им было сделано сознательно для демонстрации своей независимости. Гор-бачев открыл заседание не дожидаясь Ельцина. В его выступлении сразу зазвучали драматические ноты. Ключевыми словами его выступления были «тяжелейшая ситуация», «на краю пропасти», «безответственность», «страна летит под откос» и им подобные. После него развернулся спор о том, что нужно народам, населяющим страну: союзное государство или союз государств? Будет одна страна, или союз многих. Однако, по нашему мнению, лидеры союзных республик, особенно лидеры не славянских республик почувствовали ослабление власти Москвы, и хотят этим воспользоваться. Их желание – сделать республики отдельными государствами, самим стать их президентами и не зависеть ни от кого. Поэтому у них Горбачев, и вся союзная власть, не нашли понимания. Разговор свелся к пустой болтовне о названии и функциях центра. Либо это союз суверенных государств, не имеющих своего центра, либо это союз с центральной властью, федеративной или конфедеративной. Или вообще союз, выполняющий некие функции, но без статуса государства. Сошлись на создании Союза Суверенных Государств, функции которого будут те, что дадут ему отдельные суверенные государства. Это нежелание республиканских лидеров иметь над собой власть Москвы только что подтвердилось. Пришло известие по каналам спутниковой связи о том, что сегодня лидеры славянских республик Ельцин, Кравчук и Шушкевич, собравшиеся в Вискулях Беловежской Пущи в Белоруссии, приняли решение о создании СНГ – союза независимых государств. Это не смотря на то, что на всесоюзном референдуме, проведенном 17 марта 1991 года, абсолютное большинство населения СССР проголосовало за то, чтобы всем жить в единой стране. Тем самым, можно констатировать, что Советский Союз перестал существовать не только де-факто, но уже и де-юре. Советского союза больше на планете нет. Насколько нам известно, из различных источников, в планах у Ельцина и других руководителей республик на ближайшее будущее передать всю государственную собственность в частные руки. В окружение Ельцина выдвинуты им люди явно нашего, «западного мышления», сторонники рыночной экономики. Это Егор Гайдар, уже известный нам Чубайс, а так же Шохин, Бурбулис, Козырев, Шахрай и другие. Все они именуют себя «рыночниками» и противниками «коммунистического тоталитаризма». Мы полагаем, что эта команда будет согласна на любые просьбы и требования нашей администрации. Больше того, скорее всего они с энтузиазмом воспринимают все наши советы и рекомендации, как в экономике, так и в политике. Нами уже предприняты необходимые меры. Правительству Ельци-на посланы экономические советники, среди которых есть кадровые сотрудники Центрального разведывательного управления. Наши экономические эксперты и советники дадут им необходи-мые рекомендации, естественно в духе соблюдения наших интересов. Сегодня Россию, как наиболее вероятного наследника СССР, можно рассматривать, как второстепенную, слабую как в экономическом, так и в военном отношении страну. Ситуация с Россией подобна той, что была в побежденной нами Германии или в Японии после второй мировой войны. Мы можем сейчас рас-сматривать Россию, как поверженную страну, которую в ближайший обозримый период можно не рассматривать, как мировую державу. А если предпринять соответствующие усилия, то по мнению нашего отдела аналитики, она вообще может навсегда остаться такой второсортной страной, или её можно будет разделить на множество небольших государств под нашим общем управлением. Вот какова на сегодня вкратце общая ситуация на этом “восточном направлении”.
Сообщение вызвало оживление у сидевших. Все стали обмениваться мнениями между собой. Уловив повышенный интерес у сидевших, президент, довольно улыбаясь, сказал:
- Джентльмены, какие будут вопросы? Прошу задавать.
- Что сейчас с армией, кто контролирует атомное оружие, – тотчас последовал вопрос шефа Пентагона, – у кого “ядерная кнопка”?
- Как нам известно, “ядерная кнопка” сейчас в их генеральном штабе. Москва продолжает сохранять контроль над своим атомным оружием. Однако, на дежурстве у них только тяжёлые межконтинентальные баллистические ракеты «Ока», работающие на твердом топливе. Под нашим давлением они уже ликвидировали наиболее опасные нам твердотопливные межконтинентальные ракеты на наземных подвижных комплексах. Это, в первую очередь, железнодорожные и часть колесных. Немного таких межконтинентальных ракет осталось на их атомных подводных лодках типа «Тайфун».
- В чём особенность этих ракет, почему они нам так опасны?
- Особенность этой ракеты - она может стартовать прямо из заводского цеха, пробивая своей бронированной «головой» бетонную крышу, или в районе Северного полюса из-под воды, проби-вая толщу арктического льда. К счастью их «Тайфуны» постепенно списываются в утиль и на пат-рулирование в океан уже не выходят. На данный момент все атомные подводные лодки стоят в своих базах, и их ни одной нет в океанах, тем более вблизи Америки. Стратегические бомбарди-ровщики русских типа ТУ – 160 и подобные им, также стоят в своих базах на аэродромах и уже несколько лет не вылетают на боевое дежурство. Часть этих бомбардировщиков осталось на Украине и, по сведениям нашей разведки, разукомплектованы. Боевые корабли морского флота также стоят в портах на своих базах. Как корабли, так и самолеты в основном стоят из-за отсут-ствия горючего.
- Что с личным составом армии и флота? Кого из политиков поддерживают высшие офицеры армии и флота?
- Моральное состояние армии очень низкое. Армия практически не получает финансирова-ния, даже по тем мизерным нормам, которые у них сейчас установлены. Их генерал в Москве по-лучает сейчас двести – триста долларов. Можете себе представить, что получает лейтенант или майор, особенно в дальних гарнизонах. В военном ведомстве сейчас очень велика коррупция.
- При таком раскладе, можем ли мы сейчас взять под свой контроль всё их атомное оружие? Если послать хорошо обученные бригады морских пехотинцев, десантников…
- Нет, такой вариант на данном этапе реализован быть не может. Атомными армиями коман-дуют офицеры, идейная подготовка которых очень высока. В головах тех, кто охраняет это ору-жие, еще крепко сидит то, что им вколачивали туда при Советском Союзе. Ко всему прочему, у русских традиционно силен патриотизм, и сейчас силой мы ничего не сможем сделать. Да это и не нужно.
- Что предлагается?
- Необходимо усилить идеологическую обработку, причём не только военных, но и полити-ков, правительство, и вообще всех, живущих в России. Американский образ жизни должен стать для них идеалом, наши нравственные и моральные ценности должны стать для них святыми, а Америка – Меккой. Наши свобода, демократия, прогресс должны стать их свободами, их демокра-тией. Тогда нам сопротивляться никто не будет, скорее, наоборот, нас примут с радостью. И такие примеры уже есть. Ихний министр безопасности, руководитель КГБ Бакатин совершенно безвоз-мездно передал всю схему подслушивания, установленную в здании нашего посольства в Москве, нашим спецслужбам. Причём совершенно безвозмездно, так сказать, по собственному почину. Это семьдесят листов абсолютно секретной и бесценной для нас информации. Такого сюрприза Судьбы в виде подарка нам от русского шефа КГБ, мы никак не могли даже предполагать.
- Это не уловка их спецслужб? Может быть, там всё, что установлено, устарело?
- Нет, нами всё проверено. Схема соответствует действительности и выполнена на современном техническом уровне. Так что, как мы видим, если генерал от разведки свободно выдает нам все секреты своих подчиненных, причём чисто из личных побуждений, то при соответствующей идеологической обработке мы можем достигнуть своих целей без использования силовых приемов.   
- Каково реальное положение с экономикой России?
- Экономическое положение в России сейчас настолько сложное, что выходить из него рус-ские будут десятки лет, и без нашей помощи не выдут из неё вообще. Инфляция растет, и коробка спичек стоит у них уже почти тысячу рублей. Предприятия находятся в полном коллапсе из-за обесценивания оборотных средств на их счетах. Если вчера на миллион русских рублей можно было купить состав стали, то сейчас на этот миллион можно купить лишь несколько тонн этой стали. Предприятия военно-промышленного комплекса стоят без заказов, потому что бюджет страны настолько мал, что на военные заказы денег нет совсем. Оставлена достройка даже тех за-казов, которые на выходе. В Комсомольском-на-Амуре судостроительном заводе стоят две почти готовые атомные подводные лодки, которые должны были войти в строй Тихоокеанского морского военно-морского флота, на борту которых могли быть установлены те самые ракеты, о которых я уже говорил. Всё это в свою очередь отражается и на других сферах промышленности и транспорта, в частности на железнодорожном транспорте. Железным дорогам перевозить нечего, кораблям тоже. При этом, по данным нашей разведки, сейчас в России готовится масштабная операция по передаче государственной собственности в частные руки. Предчувствуя это, многие предприятия сейчас разграбляются, особенно в сельском хозяйстве. Сейчас можно уже с полной уверенностью сказать, что сегодня Россия не сможет прокормить себя сама, и не сможет обойтись без импорта продовольствия.
- Как осуществляется государственное управление?
- В управлении государством происходят процессы потери контроля центра над регионами. Лозунг Ельцина «Берите суверенитета, сколько хотите», - дал сигнал региональным лидерам, гу-бернаторам, что центр мало интересуют их проблемы – выкручивайтесь сами, как сможете. Это создает недовольство в регионах, и разрушило практически всю вертикаль власти. Дело доходит до того, что регионами возрождается идея создания собственных республик. Например, предпола-гается возродить Дальневосточную республику, которая в начале века там уже существовала. А также Уральскую республику, Забайкальскую республику. Центр, Москва все больше теряет кон-троль над краями и областями, и их власть слабеет с каждым днем.
- Какова позиция законодательной власти, сената?
- Наблюдается сильнейшее противостояние между законодательной и исполнительной вет-вями власти. В сенате России преобладают коммунисты, и практически он ими контролируется. Коммунисты не приемлют команду реформаторов Ельцина, поскольку те сориентированы на за-падные идеологические ценности, которые не подходят коммунистам. Это противостояние всё нарастает. По нашим сведениям, спикер Верховного Совета Руслан Хазбулатов хочет превратить Россию в парламентскую республику. Тогда основная власть будет сосредоточена в его руках. Президент Ельцин это понимает, и всячески противится этому варианту. Их противостояние всё возрастает.
- Что, по вашему мнению, необходимо делать нам в первую очередь?
- Надо принять все возможные меры к тому чтобы, эти процессы стали необратимыми. И прежде всего, для этого потребуется всячески поддерживать приверженцев рыночной экономики, всех «западников» в администрации Ельцина. Переход России на рыночную экономику займет многие годы. По нашим данным Россия может стать чисто рыночной страной, как минимум через 25-30 лет, и то, только с нашей помощью. Если же мы не окажем им значительной помощи, то этот переход может затянуться на еще более длительный период, лет на 50-60. Все эти годы нам будет гарантирована экономическая слабость и отсталость России, что и требуется для Америки.
Докладчик замолчал, ожидая следующих вопросов. Однако, все сидящие молчали и больше не задавали вопросов, обдумывая услышанное. От перспектив, открывшихся так неожиданно, за-хватывало дух. Всем сидящим стало предельно ясно, что Господь Бог, судьба или случай дают им уникальный шанс, что называется, прибрать к рукам обломки развалившейся огромной империи. Шанс завладеть сырьевыми ресурсами огромной страны, нефтяные и газовые запасы которой столь велики, что их хватит на десятки лет. И к этому можно ещё добавить биологические ре-сурсы всех её морей, леса, руды, пушнины, золота.
Молчание нарушил сам президент. Поблагодарив выступавшего, он обратился к сидящим.
- Джентльмены, судя по вашим вопросам, вы все поняли уникальность и значимость проис-ходящих в мире событий, и особенно всё, что касается России. Нам надо, не теряя времени, брать под контроль ситуацию там. Кремль должен безоговорочно принять американскую концепцию национальных интересов России. И мы должны срочно разработать такую концепцию. В основу её необходимо заложить следующие принципы и цели:
- первое – всяческое ослабление, а затем ликвидация России как государства. Всю террито-рию необходимо разделить на 40 – 45 самостоятельных политико-экономических зон с не-большим населением, достаточным для добывания и обработки ресурсов, полезных ископаемых.
- второе, а, может быть, это и первое – взять под контроль нашего военного ведомства всё их атомное оружие, средства его доставки, и производство оружейного плутония. Ослабление, вплоть до полной ликвидации всей её армии. Допустить сохранение небольших территориальных формирований, достаточных для подавления недовольства населения. Особенно необходимо уделить внимание идеологической обработке населения России, и не жалеть на это средств. Для этих целей конгресс выделит нам любые запрашиваемые суммы.
Замолчав, президент встал из-за стола, и прошелся немного по овальному кабинету. В такт его движениям, за ним поворачивались головы всех сидящих. Сделав многозначительную паузу, чтобы ранее сказанное лучше улеглось в головах сидевших, он вновь сев в кресло, продолжил:
- третье, мы должны взять под наше управление все их природные запасы полезных ископа-емых. Разумеется в первую очередь залежи нефти, газа, угля, леса.
После этой фразы президент сделал паузу. Понимая подсознательно, что это уже смахивает на неприкрытый национальный грабёж, противоречит всем нравственным нормам, он понял, что должен как-то сгладить это впечатление и показать законность того, что им декларировалось. Вы-прямившись в кресле, он сложил руки, как в церкви при молитве, и с покорным видом заговорил:
- Господь Бог любит всех нас. Мы все его сыны и только он, Господь, правит миром. Всё, что создано им в этом мире на земле, в океанах, в небе и под землёй создано для всех нас. Его бла-гами должны пользоваться все, а не только одна какая-то нация. Поэтому всё, что запасено им для человечества на территории одной России, это принадлежит человечеству, и нам в частности. По-этому мы вправе принять на себя заботу об этих ресурсах, если русские не могут правильно ими распорядиться. Как мы уже не раз убеждались, Господь благосклонен к Америке, и мы можем в дальнейшем рассчитывать на его благосклонность в наших действиях по закреплению всего, что он нам послал сегодня.
Он вновь замолчал, и внимательно посмотрел на сидящих. Уловив их одобрительные полу-улыбки и усмешки, он понял, что его здесь хорошо понимают и поддерживают. Поэтому он вновь продолжил уже с деловым и озабоченным видом:
- Сегодня в России нет национально-государственных ценностей, как фундамента её буду-щего. Всё коммунистическое прошлое показало свою нежизнеспособность, и это дает нам воз-можность внедрить в их головы, в их умы наши демократические ценности, свободы и принци-пы. Америка и американский образ жизни должны стать для всех русских стандартом и идеалом. Я подчеркиваю – всех, от самого президента до крестьянина самой далекой окраины. Эта задача будет для нас самой трудной – русские, это самый непокорный народ на земле. Их не смог поко-рить Чингиз-Хан, Наполеон, наконец, Гитлер. Но это удалось нам, американцам. Мы разрушили эту империю, СССР, и мы должны продолжить это святое дело. Причем, главную ставку надо делать на молодежь. Старики, пенсионеры – они неисправимы. Они впитали эти проклятые коммунистические идеи, и их перевоспитывать бесполезно. Да это и не к чему, надо просто превратить их в посмешище, объявить их ненужной обузой обществу. Их перестанут уважать, и они все сами вымрут. Молодежь же обрабатывать по всем направлениям с детских, с юношеских лет. Литература, театры, кино, пресса – всё, всё, всё должно быть поставлено на службу нашим целям. Всячески вытеснять из их сознания все национальное, русское, славянское. Пусть забудут Льва Толстого, Пушкина, Шолохова, но надо помочь им вспомнить всякую мистику, Набокова, произведения всей их диссидентской литературы. Пусть читают своих пустобрёхов и извращенцев, грязнящих всё человеческое, святое, этих Непомнящего, Донцову и им подобных, которые могут писать только про всякие убийства и извращения. Пусть забудут, что у них есть Георгий Свиридов, Пётр Чайковский, Сергей Рахманинов и им подобные. Пусть забудут, как звучат русские песни, но пусть больше слушают битлзов, рокеров и прочих им подобных недоумков с их унитазными шумами и воплями вместо музыки, типа Градского, Розенбаума. Пусть смотрят картины Малевича, Кабакова и забудут, что у ни есть русского, национального, красивого. И больше на экранах секса, разврата, драк, скандалов - пусть притупятся их нравственные ценности, и разрушается идеал семьи. Меньше семей – меньше детей, и это тоже наша задача. Надо подумать над тем, чтобы численность населения России сократилась до приемного для нас уровня 30 - 40 млн. человек. Этого волне достаточно, чтобы  поддерживать работоспособность шахт, заводов, фабрик. И мы не должны в этом связывать себя с какими-то нравственными обязательствами. Если в России не будут женщины хотеть рожать, то это их дело.
Президент снова замолчал, и прошелся по кабинету. Он снова понял, что говорит слишком откровенно, и поэтому сделал паузу. Ему не надо детализовать действия подчиненных, они доста-точно опытны у него. Надо дать им общие установки. Посчитав, что он их уже дал, президент предпочёл переключиться на другие менее щекотливые вопросы.
- В ближайшем будущем, а точнее, уже сегодня Америка стала непререкаемым военно-политическим лидером во всем мире. И поэтому мы вправе отказаться от любых сдерживающих нас договоров и соглашений. В том числе и тех, которые связаны с ООН. Теперь мы вправе по своему усмотрению наносить военные удары, вводить американские войска туда, в ту страну, куда посчитаем нужным. В Европе на Балканах надо наказать сербов. На Ближнем востоке – Ирак, Саддама Хусейна, по нему уже давно плачет виселица. Надо расширить задачи и состав НАТО в соответствии  с новыми реалиями. Все государства бывшего Варшавского договора, Прибалтийские страны должны стать членами НАТО, и наши вооруженные силы тогда вплотную приблизиться к границам России. Наши радары прочешут всю её территорию, и тогда на первое время мы снимем опасность ракетного удара русских, а со временем и вообще ликвидируем эту опасность для нас.
Президент снова сделал многозначительную паузу. Ему хотелось закончить свою речь чем-то значительным и важным. Коротко осмыслив все сказанное, он понял, что ему надо сказать в заключение.
- Век ХХ заканчивается, и грядет уже ХХI, век, и нам надо подготовить Америку к вступле-нию в этот грядущий XXI век. Мы должны научиться  управлять силами, предопределяющими перемены в мире так, чтобы обеспечить прочность и надежность руководящей роли Америки в мире на долгие времена. Сегодня мы уже можем действовать без оглядки на Россию в обеспечении нашей национальной безопасности. Если мы сможем в ближайшее время взять под контроль ядерные силы России, то мы навсегда обезопасим себя от ракетных ударов России. Поэтому, ликвидировав эту угрозу Америке со стороны России, и обеспечив глобальную досягаемость и глобальную мобильность с помощью наших ударных авиационных соединений и стратегической авиации, тем самым мы обеспечим Америке ведущую роль в мире не только в веке нынешнем, но и в веке грядущем, и вообще на все время, пока существует этот мир.

Глава 13

При подходе к штаб-квартире Центрального разведывательного управления США, знамени-того ЦРУ, в Лэнгли стоят три статуи. У главного входа в старое здание расположена копия статуи Натана Хэйла, капитана американской армии, схваченного и повешенного англичанами в 1776 году во время выполнения разведывательного задания.
У северо-восточного угла нового здания расположена скульптура "Криптос", выполненная Джеймсом Сэнборном и представляющая собой своеобразную стелу в виде бумажного свитка, на котором высечен шифрованный текст.
У юго-западного входа расположена композиция, посвященная падению Берлинской стены, которая открыта 18 декабря 1992 г. и символизирующая победу США в холодной войне.
 На стене главного вестибюля старого здания выгравировано изречение из Библии: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными" (Евангелие от Иоанна. 8, 32).
Здесь работает около 16 -18 тысяч сотрудников. Ежегодный бюджет ЦРУ оценивается в 3-4 млрд. долларов. Кроме того, значительная часть расходов ЦРУ проходит по закрытым статьям бюджета Министерства обороны.
Директор ЦРУ непосредственно подчинён президенту США и одновременно является директором центральной разведки, возглавляет Разведывательное сообщество США.
Сюда стекается информация от всех сотен и тысяч агентов, атташе, послов и резидентов со всего мира. Отсюда идут указания по координации деятельности всех многочисленных и разнообразных американских разведок по сбору и обработке разведывательных данных, вербовке агентуры и ведётся управление всеми тайными операциями США за рубежом.
ЦРУ – это всевидящее око Соединенных Штатов Америки, по всему миру, которое бдитель-но следит. Нет ли откуда угрозы благословенной Богом, процветающей Америке. Следят за всеми государствами мира, за всеми народами, политическими партиями, национальными лидерами. И если появятся партия или лидер которые хотят или ставят во главу интересов свои национальные интересы, а не интересы Америки, то именно здесь, в ЦРУ первым делом загорается, красная лам-почка тревоги- интересы Америки в опасности! Словно петушок из сказки Пушкина, встрепенет-ся, забьёт крыльями, закричит и укажет Царю Дадону, откуда идёт рать супостатов. Так и здесь, в ЦРУ, как только агенты разведки донесут об опасности, что кто то не хочет чтобы ресурсы его страны за бесценок уходили в Америку, то тотчас оттуда идут тревожные сообщения Конгрессу, Сенату, армии, совету национальной безопасности и напрямую президенту США.
Гейтс, Роберт Майкл, директор ЦРУ неторопливо сел в кресло и также неторопливо сказал стоящему рядом в готовности секретарю:
- Вызовите ко мне руководителя разведывательного директората, начальника отдела России и Европы, начальника отдела транснациональных проблем, начальника штаба по сбору требова-ний и оценке, начальника центра по нераспространению оружия массового уничтожения и космических систем, аналитиков восточного отдела мо России.
Из секретного досье Главного разведывательного управления СССР:
Керр, Ричард Джеймс (Kerr, Richard James) Родился в г. Форт-Смит, штат Арканзас 4 октября 1935. Знак Зодиака Весы. Лунный Стрелец – будет ездить на далёкие расстояния и негласно зани-маться глобальными проблемами. Черная и Белая луны в Деве – путает добро со злом, особенно в мелочах, в деталях. Некоторая конфликтность с женой.
В 1959 г. окончил университет штата Орегон, получив степень бакалавра истории. В 1960 г. принят на службу в ЦРУ в качестве аналитика. В основном занимался вопросами, связанными с СССР.
В 1962-1963 гг. — представитель Разведывательного директората ЦРУ при штабе Тихооке-анского командования США в Гонолулу (Гавайи).
Позднее заместитель начальника и начальник комитета, отвечающего за качество и исполь-зование фотоснимков, затем — исполнительный офицер Штаба разведывательного сообщества.
С 1976 г. заместитель начальника отдела, отвечающего за политические анализы глобальных проблем, начальник отдела Восточной Азии, начальник отдела, отвечающего за подготовку еже-дневных разведсводок для высших должностных лиц США.
С июля 1982 г. — заместитель начальника Разведывательного директората ЦРУ.
В январе-апреле 1986 г. — заместитель директора ЦРУ по административным вопросам.
В 1986-1989 гг. — заместитель директора ЦРУ по разведке.
15 февраля 1989 г. назначен президентом Бушем 1-м заместителем директора ЦРУ. 16 марта утвержден Сенатом. 20 марта вступил в должность, которую занимал вплоть до 2 марта 1992 г.
С 1 сентября по 6 ноября 1991 г. — исполняющий обязанности директора ЦРУ.
Характер уравновешенный, умеет находить компромиссы. Осторожен в принятии решений, исполнителен и аккуратен в проведении политики и установок президента. Хорошо разбирается в коридорах власти. Пользуется доверием лично президента. В порочащих связях замечен небыл. Женат. Четверо детей.
Когда все приглашённые были в сборе, директор, поприветствовав вошедших, открыл сове-щание:
Джентльмены, как вы уже все знаете, только что состоялось совещание в Белом доме, кото-рое проводил лично сам президент. Совещание было просвещенно в основном России. Как мы уже все знаем, Советский Союз распался, и как единое государство исчез с планеты. Однако то, что раньше называлось Советским Союзом, на планете осталось и все это должно было перейти под контроль Соединённых Штатов Америки. Именно на это и нацеливает нас президент. В особенности его интересует Россия. Все остальные республики СССР разумеется тоже. Но это сейчас не главное. У России осталось ядерное оружие, и на её территории сосредоточены огромные ископаемые и биологические ресурсы, нефть, газ. Одновременно с этим в России идёт война за власть между политическими группировками, нарастают этнические и религиозные конфликты. Это усиливается коллапсом в экономике, в промышленности и сельском хозяйстве. К власти в Кремле приходят политики, чьи политические взгляды сориентированы на Запад, приверженцы рыночной экономики. Для нас, для Америки это весьма благоприятный момент для того, чтобы усилить своё влияние в этом регионе, и мы не должны упустить этот шанс. Поэтому как вы все понимаете, нам необходимо сосредоточить работу на России.
В целях соблюдения наших интересов и безопасности в Восточной Европе, в странах бывшего СССР, он предлагает нам ускорить работу по этому направлению. Его директивы в основном сводятся к следующему:
- прежде всего овладение их ядерным оружием;
- установления нашего контроля за их природными ресурсами;
- всемерное ослабление России, как государства;
- массовая идеологическая обработка офицерства, правительства, всего населения;
- разрушение их национального самосознания и создание стойкого комплекса неполноценности, преклонения перед всем нашим, американским;
- разрушение её экономики и вооружённых сил;
- сокращения населения до приемлемого для нас уровня 40 – 45 млн. человек  и, в конечном итоге, до полного распада России на отдельные небольшие, подконтрольные Америке, государ-ства. Поэтому нам надо форсировать работу и перестроить её таким образом, чтобы эти директивы могли быть как можно быстрее проведены в жизнь.
Директор сделал паузу, открыл лежащую перед ним папку. Достав из неё лист с крупным отпечатанным текстом он продолжил:
- Разумеется, джентльмены, как наше военное ведомство, так и президента в первую очередь интересует установление контроля над их атомным оружием. Этим вопросом необходимо за-няться вплотную разведывательному центру по нераспространению оружия массового поражения. Все внимание на установление контроля над атомным оружием.
Из секретного доклада главного разведывательного управления СССР:
Центр по нераспространению оружия массового поражения создан в сентябре 1991 года. За-нимается анализом технических аспектов вооружения и космических систем других стран, анали-зом информации по ядерному, химическому и биологическому оружию, атомной энергетике, си-стемам оружия тактического и общего назначения, средствам ПВО, политикой в области научно-технического прогресса. Координирует по этим вопросам деятельность всего Разведывательного общества. Директор центра по нераспространению оружия массового поражения Гордон Элер (Gordon Oehler).
При этих словах директор замолчал, и выразительно посмотрел на сидящего директора цен-тра. Тот так же внимательно посмотрел на него, и чуть приподняв руку, спросил:
- Разрешите?
- Вы хотите что-то сказать?
- Да, сэр. Помимо атомного оружия, в России накоплено немало химического оружия. Кро-ме того, в их секретных лабораториях разрабатывается и бактериологическое оружие массового поражения. Если оно хотя бы частично попадёт в руки исламских террористов, то вы понимаете, что из этого получится. В мире есть прецеденты химических атак террористов. Вспомним о газо-вой атаке террористов “Аум Синрикё” в метро Токио. Чтобы это не повторилось здесь у нас, в Америке, необходимо брать под наш контроль и эти виды вооружения. Понятно, что Пентагон в первую очередь волнуют ядерные ракеты, но мы не должны забывать и о потенциальных угрозах от других видов оружия.
- Хорошо – согласился с ним директор – вы правы, мы не должны акцентировать свое вни-мание только на атомном оружии русских.
Наклонившись, директор сделал маленькую паузу, посмотрев на остальных, ожидая, не до-бавит ли кто-нибудь ещё что-то. Однако, все присутствующие молчали, и он сказал:
- Я продолжаю, господа. Нам в ближайшее время для руководства страны потребуется боль-шой объём информации по России, её руководстве и основных политических фигурах, эконо-мике.
Поэтому разведывательный директорат через свои отделы, подразделения и агентурную раз-ведку должен срочно собрать все необходимые данные по этим видам оружия русских и вырабо-тать варианты взятия над ними контроля нашими спецслужбами. Причем, президент не исклю-чает даже в случае необходимости посылку для этого десантников и морских пехотинцев. Мы будем спокойны только тогда, когда ядерные боеголовки русских будут на наших складах. Вклю-чая и те, что установлены на русских атомных подводных лодках.
  Из секретного доклада главного разведывательного управления СССР:
Разведывательный директорат анализирует и обрабатывает всю поступающую в ЦРУ разве-дывательную информацию и на ее основе готовит сводки для руководства страны, президента, Совета национальной безопасности и Конгресса, а также для членов Разведывательного сообще-ства США. Это аналитический орган ЦРУ. Количество работающих в директорате аналитиков более 4 тысяч.
Директор снова сделал паузу, молча положил лист бумаги на стол, взял другой лист из папки и продолжил:
- Отделу анализа информации вашего директората необходимо собрать всё о Ельцине и его окружении, а также о военном руководстве. Причем акцент сделать на возможности широкой, я бы даже сказал массовой вербовке наших сторонников, и не жалеть на это деньги. В более пер-спективном плане интересам. Причем использовать для этого все возможности, которыми мы рас-полагаем. И еще раз повторю, что денег  на  это нам будет выделено в любом количестве. Особо надо обратить на идеологическую обработку как руководства, так и населения, в духе почитания и, в конечном счете, полного восприятия американского образа жизни, наших демократических ценностей и свободу.
Вновь директор положил лист на стол, взял следующий из папки, и продолжил:
- Отделу транснациональных проблем ставится следующая задача. Сосредоточиться на эко-номических проблемах русских и общественном сознании, межэтнических отношения. В области экономики русских  необходимо вести работу так, чтобы Россия надолго осталась второстепенным государством и нашим сырьевым придатком. Америке не нужны  военные и экономические соперники в мире.
Из секретного доклада главного разведывательного управления СССР:
Отдел транснациональных проблем. Занимается анализом различных вопросов, выходящих за рамки отдельно взятой страны или региона и связанных с оружием, военными технологиями, экономической безопасностью, общественными конфликтами. Особо изучает иностранные воору-жения, в особенности ракетные системы, их технических характеристики и влияние, которое ока-жет их появление на политическую стабильность и положение американских вооруженных сил. Экспертиза иностранных достижений в области информационных технологий и телекоммуника-ций с тем, чтобы защитить национальную инфраструктуру США от возможных атак и предотвра-тить нежелательные технологические сюрпризы. Экспертиза состояния международных энергоре-сурсов, торговли и финансов, с тем, чтобы помочь официальным лицам США, отвечающим за американскую энергетическую стабильность и безопасность её финансовых рынков. Оценка ситуации в "горячих точках" планеты: положения с продовольствием, потоков беженцев и т.п., с тем, чтобы можно было планировать оперативное вмешательство американских "миротворцев", и её воздействие на американские глобальные интересы. Контроль за "отмыванием" денег, незаконной торговлей оружием, контрабанда и нарушение санкций.
- По сведениям наших аналитиков, экономика русских сейчас в коллапсе. Надо помочь им выйти из него, иначе нам придется кормить их всех. Но помочь так, чтобы они выходили из нее как можно дольше. Здесь нам необходимо соблюдать определенный баланс так, чтобы они могли себя прокормить, поддерживать шахты в рабочем состоянии, нефтяные и газовые установки, тру-бопроводы. Но не более того. В целом надо стремиться к тому, чтобы Россия распалась на трид-цать - сорок небольших государств, подконтрольных США.  В России не мало всяких националь-ных меньшинств, автономий, не русского населения. Это необходимо тоже использовать в нуж-ном нам направлении. Пусть каждая национальность создает свое собственное государство. Мы поможем им в этом. В наших действиях мы должны руководствоваться доктриной Алена Даллеса, и не забывать её. Напомню, джентльмены, её основные положения:
- Мы бросим всё, что имеем, все золото, всю материальную мощь и ресурсы на оболванива-ние, и одурачивание людей.
Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв в России хаос, мы неза-метно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить... Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного необратимого угасания его самосознания...
Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим их социальную сущность, отчуждим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, расследованием (исследо-ванием), что ли, тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс.
Литература, театры, кино, пресса - всё будет изображать и прославлять самые низменные че-ловеческие чувства, мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности.
В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху, незаметно, но активно и по-стоянно будем способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности, бюро-кратизм и волокиту возведем в добродетель. Честность и порядочность будем осмеивать - они ни-кому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивое предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.
И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества...
Мы будем расшатывать, таким образом, поколение за поколением... Мы будем драться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разла-гать, развращать, растлевать её.
Немного помолчав, директор продолжил:
- Поэтому, джентльмены, мы должны…

Глава 14

Штаб-квартира НАТО в Брюсселе видна издалека по разноцветью реющих над ней флагов стран - участниц Организации Северо-атлантического договора.
Генеральный секретарь организации Североатлантического договора, известной больше, как НАТО, Манфред Вернер, сидя в кресле, ритмично постукивал пальцами правой руки по поли-ровке своего внушительного стола. Левая рука у него лежала на колене. Вернер ожидал прихода директора Постоянного комитета военного планирования. В ближайшее время должен будет со-браться на свою сессию Комитет военного планирования, а немного позднее и весь Североатлан-тический совет. Поэтому Вернеру необходимо было дать подчиненным все исчерпывающие ука-зания по их подготовке, но для этого ему надо было самому четко определится, в каком направлении им сейчас действовать. Только что полученная им информация об окончательном развале Советского  Союза ставила его в очень щепетильное положение. Если раньше НАТО противостояла в Европе Организация Варшавского договора, в которую входили все войска стран Социалистического лагеря, то было ясно и понятно, кто есть враг. Теперь же, когда Организация Варшавского договора распущена и огромный Советский Союз развалился на полтора десятка небольших отдельных государств, в одночасье ставших приверженцами рыночной экономики, то с кем тогда должна воевать НАТО? Наиболее существенным противником в этом случае для Европы оставалась Россия. Есть, конечно, кроме России еще Ирак, Иран, Китай. Но это все уже далеко от Европы и оттуда танки в Европу не пойдут. А вот Россия… Поэтому Вернер хотел точно знать, чем на сегодня располагает Россия. Для этого он вызвал сюда в кабинет директора Постоянного комитета военного планирования с экспертами, которые должны были зайти к нему с минуты на минуту. Он уже хотел встать, чтобы подойти к окну, но тут открылась дверь, и в кабинет вошёл директор с двумя своими подчиненными.
- Сэр, разрешите?
- Да, да, прошу. Я вас ожидаю. Прошу садиться.
Подождав, пока вошедшие сели, положив на стол перед собою папки с докладами, Вернер сказал:
- Джентльмены, я пригласил вас сюда, чтобы вы дали мне развёрнутую картину положения с войсками бывшего Варшавского договора и, в особенности, России. Благодаря Богу, Берлинская стена пала, Советский Союз перестал существовать. Тем самым, создалась новая историческая ре-альность на Европейском театре действий нашей организации, и у нас появилось немало дополнительных шансов. Так что прошу начать свой доклад именно с этих направлений. Можно сидя, не вставать. Прошу располагаться, как вам удобнее.
- Первыми доложат эксперты?
- Да, конечно. Приступайте.
Ближайший сидящий эксперт открыл свою папку, и почти не заглядывая в лежащие там бу-маги начал:
- На сегодня единая система обороны России и её Вооружённых Сил расчленена на незави-симые друг от друга части. С развалом СССР Вооружённые Силы России потеряли 17 общевой-сковых и танковых армий, две армии ракетных войск стратегического назначения, три армии противовоздушной обороны, пять армий Военно – воздушных Сил. Кроме того, почти всю стратегическую авиацию, а также более 30 дивизий и много отдельных частей, военных баз и других объектов армейского обеспечения. На сегодня армия России сокращается на 1 миллион двести тысяч человек. Разрушена единая система противоздушной обороны, и около сорока процентов территории России по воздушной государственной границе не контролируется и не прикрыто. Военно – морской флот России не выходит в дальнее плавание, в том числе и атомные лодки, которые так же не выходят в океан на боевые дежурства. Летчики теряют квалификацию, так как их налёт в год составляет сегодня 20 – 25 часов при норме 150 – 200 часов. Из армии уволены достаточно опытные генералы и адмиралы, в частности, Э. Балтин, Гуринов. Генералы Б. Громов, А. Лебедь и другие.
- Что теперь по всем военным международным договорам?
- В недавнем своем выступлении Б. Ельцин, уже как президент России, выступил с заявлением, что Россия является правопреемником бывшего СССР, в том числе и в области ответственности за все международные обязательства бывшего СССР. Он объявил о внесении на ратификацию Верховного Совета России Договора о СНВ – 1. Кроме того, он также обещал разукомплектовать все стратегическое ядерное оружие, размещенное на территории Украины. Предполагается, что с находящихся там ракет демонтируют ядерные боеголовки, вывезут их в Россию, и там складируют. Сами ракеты будут уничтожены. Есть сведения о том, что Ельцин собирается подписать с США  договорённость о дальнейших существенных сокращениях стратегических наступательных вооружений. Предполагается также предложить США создание совместной системы защиты от ракетных ударов.
- Я думаю, что Пентагон вряд ли пойдет навстречу Ельцину в этом. Пока у России есть тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты с разделяющимися головными частями индивидуального наведения, к тому же способные успешно преодолевать все современные системы противоракетной обороны, генералы в Пентагоне не смогут спать спокойно.
- В расчете баланса сил России можно также отметить, что все военные базы, вооружение и личный состав воинских частей, базировавшихся или оказавшихся на территории бывших союз-ных республик, теперь перешли в собственность этих республик. Как нам недавно стало известно, например, президент Украины Л. Кравчук объявил собственностью Украины все воинские части и вооружения, находящиеся на территории Украины, кроме ядерного вооружения. Весь личный состав этих воинских частей будет присягать на верность Украине. Нежелающие этого делать, будут уволены из армии. То же самое сейчас происходит и в других, уже отдельных государствах республик бывшего СССР. Поэтому мы можем не учитывать эти воинские соединения в балансе вооруженных сил России.
- Что с военно-промышленным комплексом бывшего СССР? Какие сейчас возможности у России обновлять свое вооружение.
- Предприятия оборонной промышленности России сейчас почти все стоят. Причин несколько. Первая – порвались все ранее установившиеся связи, кооперации с предприятиями, бывшими в других республиках СССР,  в связи с отделением их в обособленные государства. Компоненты боевого вооружения некоторых видов оружия производились в этих республиках. Теперь это невозможно, и по мере износа этого вооружения Россия уже не сможет его восстановить.
Второе – галлопирующая инфляция обесценила все их оборотные средства, которые госу-дарством не компенсируются, хотя все эти предприятия – государственная собственность. И тре-тье – катастрофическая нехватка денег в бюджете даже на зарплату военным, не позволяет делать их Министерству обороны заказов на изготовление нового вооружения. Стратегических подвод-ных лодок больше не заказано им, тяжелых бомбардировщиков тоже, заказано всего два самолета фронтовой авиации, 10 новых танков. Кроме того, как нам известно, из агентурной разведки, большинство этих предприятий Москва предлагает приватизировать. Сейчас наши агенты рабо-тают над задачей приобретения этих предприятий либо целиком, либо с целью покупки части этих акций, желательно с контрольным пакетом.
- Но для этого потребуются огромные деньги!
- Как раз наоборот. Они планируются для продажи россиянам, а у кого из них сейчас есть деньги? Для любого россиянина сейчас даже тысяча долларов проблема. А миллион долларов для них это как достать до Луны. Близко, рядом, но … Для наших же служб миллион не будет про-блемой. Например, Челябинский тракторный завод, который в СССР производил 30 тысяч тракторов, 250 танков в год объявлен банкротом.
- Какие действия можно ожидать от стран бывших участниц Варшавского договора?
- Все до единого стремятся вступить в НАТО. Причем не только они, но и бывшие республики СССР тоже хотят, чтобы их приняли в НАТО, особенно Прибалтийские республики, Эстония, Латвия, Литва. По мнению наших аналитиков, эти Прибалтийские страны необходимо будет принять в первую очередь. Тогда границы нашего блока сомкнуться с границами России и это даст нам возможность контролировать всю северную часть центральной России.
- Ну что же, все это радует. В недалеком будущем у нас предполагается значительное рас-ширение числа участников – государств нашего договора. В целом, я думаю, надо на совете обо-значить два направления. Первое – это расширять влияние альянса на Востоке, путем включения в него государств Центральной и Восточной Европы, а также Прибалтийских стран. Приближение зоны ответственности нашего альянса к Западным границам России является одним из аспектов Европейской безопасности, поскольку НАТО – есть высший альянс и цель его защита Европы от Российского вторжения.
Второе. Начать развивать сотрудничество с Россией, но только на уровне изложения Рос-сии своего мнения по всем взаимным проблемам, без какого-либо права России в решении этих проблем. Пока мы не можем считать Россию дружественной нам страной, и пока нам еще прихо-дится считать Россию как основную для нас потенциальную угрозу. Хотя, конечно, теперь эта угроза не связана с ‘Советской агрессивностью’, а лишь нестабильностью ситуации в этой стране. Поэтому наша задача на сегодня – не допустить, чтобы Россия могла обрести крупный военный потенциал и экономическую независимость. Необходимо лишить Россию влияния на Восточно-Европейском регионе и взять его как можно быстрее под свой контроль. Ваше мнение по этому вопросу?
- С приближением  к границам России цели нашего блока могут быть достигнуты с помо-щью авиации и высокоточного оружия. Причем для сосредоточения крупных группировок войск ударных сил можно будет использовать широкую сеть аэродромов, военных баз и разветвленной инфраструктуры, построенных Советской армией и оставленной ей на территориях государств, бывших членов Организации Варшавского договора. Кроме того, в случае приема в нашу Организацию или в результате тесного военного сотрудничества с Венгрией, Польшей, Чехией, Болгарией, Румынией мы можем продвинуться на Восток на 650 – 750 км. Состав объединенных Военно – Воздушных Сил  по тактической авиации увеличится на 17 – 20 %. Мы получим в свое распоряжение около 300 аэродромов передового базирования, на которых можно сосредоточить  до 4 000 боевых самолетов. Это позволит нам наносить ракетно-бомбовые удары вплоть до Волги и Урала, а также уничтожать позиции стратегических ракет. Кроме того, я хочу отметить, что ко всему прочему, Россия обременена огромным внешним долгом. По расчётам наших специалистов на душу населения в России на сегодня приходится около 1200 долларов внешней задолженности, проценты по которой продолжают расти. А как известно во всём мире, с точки зрения независимости страны, критической величиной считается не более 1000 долларов на человека.
- Из всего  сказанного вами следует, что нам необходимо ускорить разработку высокоточно-го оружия и самонаводящихся ракет. Я правильно вас понял?
- Да, именно так. Надо не жалеть тратить деньги на модернизацию нам, европейцам. Мы от-стаём уже достаточно сильно от американцев. У нас нет высокоточных боеприпасов, современ-ных средств разведки. Мало транспортной авиации, самолётов – заправщиков. Особенно слабо наши войска, по сравнению с американскими, оснащены вертолётами армейской авиации. Наши командиры говорят по слабо защищённой связи. Даже часть личного оружия офицеров требует замены на более современное и совершенное.
- В этом вы несомненно правы. На предстоящей сессии Комитета военного планирования мы поставим этот вопрос, и я думаю, что мы найдем понимание у участников сессии. Но нам все же необходимо тоже сделать какие-то шаги к снижению противостояния с Россией, и которые бы продемонстрировали наши миролюбивые устремления. Я думаю, что надо будет подумать и реа-лизовать программу или проект, который бы дал возможность военным округам России сблизится с нами в вопросах стратегии, всеобщей безопасности и мира. Показать им, что в конечной цели ее достижения мы все-таки не враги, а партнеры.
- Вы предлагаете предложить программу, которая бы положила начало сближению нас с Россией в военной области?
- Да, именно так. Пожалуй, ее можно так и назвать, например, «Партнерство во имя мира или ради мира». Так что я прошу вас подумать ее и составить хотя бы предварительный план дей-ствий в этом направлении. Одновременно усилить действие всех разведок по раскрытию дальнейших планов действия Генерального штаба России, и ускорить работу по вовлечению в нашу организацию стран, бывших членов Организации Варшавского договора.

Глава 15

В этот день с самого утра Ельцин был явно не в духе - его всё раздражало. Обычно, садясь в машину, он приветливо здоровался с водителем, перебрасывался шуткой с охранниками. Но в этот день он молча сел в машину, чуть кивнул водителю и охране, и так же молча ехал до самого Кремля. По дороге, сидя в машине, чуть повернув голову, он смотрел в окно на привычно ожив-ленные улицы Москвы, знакомые проспекты, вечно спешащих куда-то москвичей. Но мысли его были далеко от них, голова была загружена совсем нерадостными мыслями. У него было такое чувство, словно он попал в какую-то дурацкую ситуацию, и никак с неё не моет выбраться. И си-туация эта, против его воли всё больше и больше затягивает его, словно засасывает в какое-то бо-лото. Как он ни старался, дела в стране шли все хуже и хуже. Все больше и больше нарастало недовольство Верховного Совета правительством и им, президентом. Дела в экономике были та-кие, что хуже было некуда. Старое управление было полностью разрушено, а новое не создано. Перестали существовать министерства, управления и главки в том виде, которое было при СССР. Функции министерств теперь были никому непонятны. Предприятия, которые раньше подчиня-лись министерствам, теперь преобразовывались в акционерные общества и становились полно-стью самостоятельными. Подчинялись они уже только своим учредителям. Как в таких условиях управлять экономикой – никто не знал. Опыта на этот счет никакого небыло. У предприятий тоже небыло опыта самостоятельной работы. Рвались все годами налаженные связи, разваливалась на глазах вся кооперация поставок комплектующих. Отпуск цен в таких условиях, когда никто не знал, как работать, сразу дал стремительный рост инфляции. Рубль дешевел и обесценивался с каждым днем. Все это создало в стране хаос, озлобление. Обесценились все денежные вклады населения в сберкассах. Недовольство и озлобление населения автоматически передавалось их депутатам, и Верховный Совет бурлил негодованием и возмущением такой работой правительства, президента. Это подогревало политические интриги в верхах власти, личные амбиции политических лидеров. Ельцин чувствовал, что председатель Верховного Совета Хасбулатов хочет этим воспользоваться. План его действий небыл ни для кого секретом. Хазбулатов предполагал с помощью съезда народных депутатов изменить ряд законов и превратить Россию в парламентскую республику. Тогда вся верховная власть будет сосредоточена в Верховном Совете, где он председатель Президиума. Президент в таком случае играет только представительскую роль, а реальная власть в стране будет уже сосредоточена в Верховном Совете и в руках его председателя. В его аппарате администрации президента Ельцину уже не раз предлагали распустить и переизбрать Верховный Совет, причем все настойчивее и настойчивее, но он пока воздерживался от этого шага, не желая усложнять и до того до крайности сложную обстановку в стране. Особенно его раздражало то, что в правительстве есть немало американских и европейских советников, именитых экономистов, советам которых все в правительстве следовали неукоснительно. Однако, эффект от этого был прямо противоположный. Чем больше слушали этих американских советников, тем все хуже и хуже шли дела в экономике. Бюджет страны становился все меньше и меньше. Денег ни на что не хватало. Месяцами задерживалась зарплата учителям, пенсионерам, и самое худшее, уже задерживалась зарплата военным, милиции, спецслужбам. Ему вспомнился недавний эпизод на Всеармейском Офицерском собрании, прошедшем в Москве. На это Всеармейское Офицерское собрание приехали представители всех, даже самых отдаленных регионов России. В Москву съехалось несколько тысяч представителей вооруженных сил, от лейтенантов до генералов и командующих округов. Обозленные постоянными задержками и так оскорбительно низкой зарплаты, отсутствием жилья и обеспечения, они яростно топали ногами, свистели и зло требовали Ельцина, чтобы он немедленно прибыл к ним в Кремлевский Дворец съездов. Политическая карьера Ельцина тогда повисла на волоске. Казалось еще немного и оскорбленная армия повернет историю в обратную сторону. Ельцин  не хотел появляться. Стыдно сказать, но когда он услышал информацию о ходе офицерских дебатов, его охватило чувство легкой паники. Когда он понял, что наступает критический момент, он всё же решился  и поехал во Дворец Съездов. Его появление там еще больше возбудило присутствующих, а выступление прерывалось гулом негодования в зале и злы-ми репликами. Используя проверенную тактику “кнута и пряника”, он смог частично подейство-вать на военных. Он напомнил им, что военный путч ГКЧП был им подавлен. Именно военный, хотя никакого военного путча и небыло. Была неудачная и плохо просчитанная попытка поддер-жать ГКЧП войсками, но армия испытывала определенную вину за случившееся. Он также прямо, по-солдатски ответил на упреки по финансированию: “Я вам всё дал. От Министерства финансов до Министерства обороны пять минут езды, а деньги идут два месяца”. В адрес одной из военных частей долго перечисляли огромные суммы денег. Потом оказалось, что часть давно расформиро-вана. Ельцин виноват?
В качестве пряника ему пришлось тогда пообещать за полгода снять жилищный кризис в войсках, пообещать платить военным долларами, если кто задумает строить жилье. Успокоить то-гда ему, разумеется, никого не удалось, но кризис был снят. Вспоминая об этом собрании, Ельцин поморщился, как от зубной боли, и посмотрел в боковое окно. Его президентский кортеж несся по Знаменке в сторону Кремля как раз мимо здания генерального штаба. Он отвернулся, и чуть прикрыв глаза, начал вспоминать истоки этого недовольства им армией.
Всё началось тогда, в августе 1991 года, когда Горбачев, формально еще президент СССР, верховный главнокомандующий, трусливо скрывался в Соросе, а всё ГКЧП по прилету из Сороса в Москву по его указанию арестовали прямо на аэродроме. Умело воспользовавшись создавшейся неразберихой и вакуумом власти, Ельцин быстро перенес свою резиденцию в Кремль, и обосно-вался там. Прилетевший из Сороса напуганный Горбачев заменил министра обороны, и заменил других министров-силовиков своими, но Ельцин жестко потребовал назначать силовых министров только с его согласия, и Горбачев вынужден был уступить. Уступить, потому что уже большинство республик, входивших в СССР, наперебой заявляли о своем суверенитете. При этом все военные части и их имущество, находившиеся на территории этих республик, объявлялись их собственностью. РСФСР также уже заявила о верховенстве своих  республиканских законов над союзными, и фактически Горбачеву уже не кем было командовать. Именно Ельцин назначил главнокомандующего Военно-Воздушными Силами генерал-полковника Е. Шапошникова министром обороны, который только что, и весьма кстати, заявил о своем выходе из КПСС. Шапошников тотчас назначил комиссию для выяснения участия руководства Вооруженных сил в ГКЧП. Это вызвало недовольство в армии, которое усиливалось и тем, что армия не хотела принимать в роли министра обороны «лётуна». В конце концов меньше, чем через год он сместил Шапошникова, и назначил министром обороны Павла Грачева – десантника, карьера которого быстро пошла вверх после Афганистана. Но армия снова была не довольна, поскольку привыкла, что армией командовали сухопутные генералы, а не фавориты. Но, все же главное недовольство военных было слишком недостаточным финансированием. А денег в казне не было. «Шоковая терапия» Гайдара в сотни, в тысячи раз обесценила деньги и инфляция, словно прожорливая пиранья, обескровила казну. Он снял Гайдара и назначил председателем правительства Виктора Черномырдина, но было уже поздно. Маховик инфляции был раскручен, и остановить его было не просто.
Тем временем президентский кортеж проехал Боровицкие ворота Кремля, и его машина остановилась у крыльца резиденции президента. Охранник предупредительно открыл дверцу ма-шины, и Ельцин, тяжело опираясь, вылез из машины. «Надо бы физзарядкой заняться, что-то пол-неть сильно стал - подумал он - да как полнеть не будешь, если день-деньской сидишь за столом»
Поднявшись в свой кабинет, Ельцин в приемной встретил Чубайса, ожидавшего уже там его. Пожав ему руку, он пригласил его к себе в кабинет:
- Здравствуй, уже ждешь?  Пойдем, посмртрим, что ты там предлагаешь.
Вопрос, который предстояло решить Ельцину, был очень не простой. Американские совет-ники настаивали на серьезном снижении участия государства в экономике и развитии частного бизнеса, создании класса собственников, развитие рыночной экономики. Государство должно бы-ло уйти от регулирования бизнеса. Но как это можно сделать, если всё и вся в России было госу-дарственным? Где взять предпринимателям средства для развития своего бизнеса? Выход был только один - передать государственную собственность в частные руки. Передать в собственность десятки и сотни тысяч государственных предприятий, причем даже таких, где работали сотни и тысячи человек. Порой такое предприятие было градообразующим, на котором держался весь го-род. Но, ожегшись на молоке, дуют на воду. Он уже обжегся на отпуске цен. Гайдар тоже убеждал его, что экономика сама придет в равновесие, но деньги страшно подешевели, экономика руши-лась, вклады в банках обесценились. Народ обозлен, предприятия стоят, армия недовольна. И по-этому он не хотел торопиться, боясь, чтобы опять не вышло «как всегда», хотя Чубайсу он дове-рял.
Привычно сев в кресло и взяв в руки ручку, он, играя ею, сказал:
- Ну, давай, говори, что ты придумал по приватизации.
- Борис Николаевич - с готовностью сказал Чубайс – я как и раньше, предлагаю провести приватизацию через ваучеры. Ваучеры, по моему мнению, гораздо лучший вариант, чем именной счет.
- Чем он лучше? Вон экономисты говорят, что лучше открыть именной счет каждому и на него всё уже перечислять, кому что положено.
- Понимаете, именной счет на ребенка – это что такое? Придется ждать, пока он вырастет, потом сообразит, что ему с этим счётом делать. А ваучером распоряжаться могут и родители. Со-брав все ваучеры семьи, друзей можно купить целое предприятие.
- Всё же они доктора наук, лауреаты там чего-то по экономике.
- Гайдар тоже доктор наук, лауреат тоже чего-то по экономике. А от его работы до сих пор всё прийти в норму не может. Инфляция зашкаливает, все уже миллионерами становятся, даже бабуси пенсионерки.
- Но ведь именной счет, это ведь персонально для каждого, А ваучер, это как деньги будет. Хочешь - продай, хочешь - вложи в дело. Он не привязан к конкретной личности. Поэтому при-ватизация в этом случае пройдёт быстрее, оперативнее. Ведь чтобы группе предпринимателей сложиться и купить какое-нибудь предприятие, им надо будет, в случае использования именных счетов, как-то их соединять. А как это делать, при каких условиях? Это всё тоже надо будет ого-варивать законодательно, через Думу, Верховный Совет. И ещё неизвестно, какие на этот счёт законы они предложат.
- Ну а с ваучерами твоими, что, не так разве?
- Конечно нет. Ваучеры, я же сказал, это как деньги. Их можно свободно продать, обменять, сложить вместе. Собрались несколько предпринимателей вместе, взяли все свои ваучеры, даже всех своих членов семей, сложились и вложили в какое-нибудь предприятие. Или даже совсем выкупили его. Быстро и эффективно. А с именными счетами…Это же канитель будет.
- Так канитель... Порой лучше поканителиться, чем потом второпях заваренную кашу расхлёбывать. И как ты полагаешь всё это начать?
- Я предлагаю провести всё это вашим указом.
- Вот ты зачем пришёл. Так зачем указом, пусть лучше через закон какой-нибудь о при-ватизации. Пусть над ним поработают депутаты, профильные комитеты, юристы, экономи-сты.
- Это канитель. Сейчас надо как можно быстрее всё передать в частную собственность, что-бы сформировался новый класс собственников, эффективных хозяйственников. Свою частную собственность никто уже разворовывать не захочет, работать шаляй-валяй не будет. На этом и американские советники настаивают. Вы же были недавно в Америке, заходили в магазины - всё завалено продуктами, а у нас что?
Ельцин поморщился, бросил в сердцах на стол ручку и откинулся назад в кресло. Чубайс, сам того не ведая, сейчас наступил на самый больной его мозоль. Сколько раз он, ещё будучи секретарём обкома, пытался решить эту продуктовую проблему у себя в области. Сколько раз этот вопрос стоял в Центральном Комитете партии, но решить его окончательно так и не получалось. Словно какой-то злой рок витал над этой проблемой. Как они не старались, но дефицит продовольствия всё оставался. Не хватало мяса, колбас, курятины, молочной продукции. Особен-но в крупных городах и в провинции. Москва, Питер были обеспечены достаточно хорошо, но дальше, за кольцевой дорогой дефицит этих продуктов по-прежнему оставался. Он даже знал, что в народе была такая шутка - внутри Кремлёвской стены уже «коммунизм», внутри Садового кольца уже «социализм», а в остальной стране «строящийся социализм». В то же время все, кто бывал за границей, говорили ему о том, что там, у этих «проклятых» капиталистов, у «буржуев» в магазинах полки ломятся от товаров, перепроизводство всего: автомобилей, бытовой техники, продуктов. И вот недавно, во время визита в США, по дороге с аэродрома в резиденцию Джорджа Буша его советники остановили кортеж и провели Ельцина по первому попавшемуся супермаркету, и он сам воочию убедился в том, о чём ему постоянно рассказывали. Бесконечные этажи магазина были плотно заставлены стеллажами с самыми различными продуктами. На-мётанным глазом
он сразу увидел десятки пачек самого различного сока, упаковок с молочными продуктами, необозримое количество колбас, все мыслимые сорта мяса, кур, гусей. Фруктов было такое разнообразие, что он даже не знал сорта некоторых из них.
- Ну, у нас пока с этим не особенно хорошо, - уклончиво ответил Ельцин.
- Вот я о чём и говорю, - оживлённо продолжил Чубайс, - у американцев рыночная экономи-ка, на всё частная собственность, и как уже все в этом убедились, это самая эффективная модель экономики. Поэтому, чем быстрее мы придём к ней, тем быстрее и заживём, как американцы, и
вообще, как весь западный мир, как Европа. Именно для этого я и предлагаю провести всё через ваучерную приватизацию.
- У тебя уже есть проект этого указа?
 -Да, в правительстве подготовили проект. Называется «О государственной программе при-ватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации».
- Где он у тебя?
- Борис Николаевич, вот, пожалуйста.
С этими словами Чубайс достал из толстой кожаной папки чётко отпечатанные листы Указа и положил на стол перед Ельциным. Тот, не торопясь, просмотрел, полистал и отодвинул чуть в сторону. Затем посмотрел на Чубайса и медленно сказал:
- Анатолий, ты же знаешь, что недавно Верховный Совет принял закон о приватизации. Там предусматривается введение именных приватизационных чеков. Причём этот закон учитывает опыт Восточной Европы, Польши. С такими чеками уже махинаций быть не может. Они же именные, там фамилия, имя, отчество владельца. А у тебя что - «на предъявителя». Украдут у ка-кой-нибудь бабуси, и всё, она ничего не получает. Это как же деньги получаются?
- Своровать могут что угодно и у кого угодно. И этот именной чек тоже украсть могут. И уж найдут способ, как его в дело пустить. Конечно, и ваучер тоже могут украсть, не без этого. Но ведь что об этом сейчас говорить, когда вон целые предприятия разворовывают. «Всё вокруг
родное и всё вокруг моё». А если своё, частное, то попробуйте у меня своровать! Поэтому и надо всё быстрее в частные руки передавать, а то экономика совсем уже в коллапсе. А пока мы всё по указке Верховного Совета будем делать, так сколько времени на это всё уйдёт? Тут быстрее
работать надо.
- Но ведь закон-то о приватизации Верховным Советом уже принят. Это ты меня подставля-ешь...
- Борис Николаевич, как можно! Вы, как президент, имеете особые полномочия, которые дают вам право издавать указы, формально противоречащие законам. Поэтому вы вправе подпи-сать этот указ. В принципе, Верховный Совет имеет право в течение недели отменить такой Указ. После вашей подписи Указ пойдёт в Комитет Верховного Совета по экономической реформе. Они его рассмотрят, и если у них не будет возражений, то указ вступит в силу, так что они тоже будут нести ответственность за него.
- Ну хорошо, а что ты собираешься дальше делать, если я подпишу этот указ? Как вообще ты будешь оценивать предприятия, есть какие-нибудь наработки на этот счёт?
- У нас в Госкомимуществе считают, что надо будет оценивать по стоимости рабочего места. Каждое рабочее место на промышленных предприятиях мы оцениваем примерно в 100 долларов. В престижных предприятиях, естественно, дороже. Например, в гостинице в центре Москвы око-ло 30 тысяч долларов. А дальше уже простая арифметика.
- Всего сто долларов рабочее место в промышленности? Это очень мало. Почему такая низ-кая цена? В каком-то магазине или гостинице тысячи долларов а здесь…
- Потому что сейчас большинство предприятий стоят и не работают. А гостиницы Москвы забиты иностранцами, которые исправно платят по сотне долларов в сутки. И потом ваучеры же будут получать не иностранцы. Наши будут получать, наши будут и вкладывать. Так зачем же подымать высоко цену? Быстрее смогут выкупить, быстрее заработает всё.
- Что ты все быстрее, да быстрее! Как бы нам с этим твоим быстрее опять чего не вышло “как всегда”.
- Как говорит Черномырдин – подсказал Чубайс.
- Это еще до него Павлов так сказал. Министра финансов у Горбачёва был, помнишь такого?
- Помню.
- Вот он первый так сказал, когда деньги обменивал. Вот чтобы у нас тоже так не получи-лось бы…
- Борис Николаевич, не получиться, можете быть уверены.
Ельцин снова взял листы отпечатанного указа, опять медленно полистал их. И чуть отвер-нувшись, задумался. Можно было конечно отложить на время этот указ и заняться чем то другим. Благо дел было невпроворот, и все были срочные. Но Чубайс и Филатов настаивали. Ко всему прочему Чубайса что-то сильно поддерживала его младшая дочь Ельцина, Татьяна, которую он сильно любил и ей доверял. Иногда он даже советовался с ней, и многим было невдомёк, что судьба их проблем часто решалась именно Татьяной. «Пообещал он ей что, Татьяне?» - подумал он и про себя решил посоветоваться с ней. «Она молодая, сообразительная, грамотная. У неё жен-ское чутьё, она не ошибётся. Отложу пока это дело до завтра».
Чувствуя, что его молчание затянулось, Ельцин вновь посмотрел на Чубайса и сказал:
- Ладно, оставляй это у меня. Сегодня посмотрю его повнимательней, может к вечеру или завтра подпишу. Всё у тебя, или еще есть что ко мне?
- Пока всё, Борис Николаевич.
- Ну иди. Если что, то я позвоню тебе. Там в приемной Грачев ждет, скажи, пусть ко мне за-ходит.
Министр обороны Павел Грачёв, зайдя в кабинет, предупредительно улыбался от самых две-рей кабинета. Подойдя ближе к столу, он поздоровался немного с уклоном на военный лад:
- Здравия желаю, Борис Николаевич, разрешите сесть?
- Здравствуй, садись, - ответил Ельцин и протянул руку Грачёву для рукопожатия.
Почтительно пожав руку, министр обороны сел за стоящий приставленный к столу прези-дента столик и положил на него папку с документами.
- Разрешите доложить?
- Да, докладывай, как армия?
- Борис Николаевич, все нормально. Армия по-прежнему в высокой степени боеготовности и надёжно управляема.
- А что там взорвалось на Тихоокеанском флоте? Мне доложили, что какие то склады с бое-припасами взорвались.
- Произошел взрыв складов боеприпасов на Тихоокеанском флоте.
- Сколько людей погибло?
- Погибло немного, восемь моряков и два офицера. Последствия флот уже устраняет.
- Есть поврежденные корабли?
- Корабли не пострадали.
- А почему произошел взрыв? Это же склады боеприпасов, там же повышенная осторож-ность нужна.
- Склады были перегружены боеприпасами более чем в шесть раз. В связи с выводом войск из Европы, туда все слали и слали эшелоны с боеприпасами. Там уже не знали, куда их девать. Поэтому были нарушения правил хранения, что и повлекло этот взрыв складов.
- Кто из военных моряков ответил за это?
- Командующий флотом адмирал Георгий Гурионов.
- Ладно, что у тебя еще?
- Борис Николаевич, я просил бы ускорить выделение денег армии. Из министерства финан-сов к нам плохо поступают деньги. Мало того, что выделили всего половину финансирования, которое мы просили, так еще и это поступает не регулярно. Из округов постоянно идут жалобы.
- Знаю. Сейчас, трудно не только армии, другим тоже. Вон, понимаешь, шахтеры на Горба-том мосту бастуют, видел?
- Да, конечно. Но всё же я прошу, что возможно в этих условиях…
- Ладно, я поговорю с министром финансов, попробуем ускорить этот процесс. Что ещё у те-бя, всё?
- Да, на сегодня все. Будут какие-нибудь поручения?
- Ты вот что: надо будет подумать о военной реформе. Сейчас создались совершенно новые международные реалии. Запад нам уже не враг. Поэтому надо генеральному штабу разработать новую военную реформу, пересмотреть все международные обязательства СССР в военной обла-сти, и Россия сейчас является правопреемником СССР в военной области. Надо посмотреть, ка-кие шаги мы можем сделать навстречу Западу, чтобы показать, что мы им тоже теперь не враги. Например, в более короткие сроки разукомплектовать стратегические ядерные ракеты, которые остались на Украине. Тем более, что Кравчук торопит тоже. Может, побыстрее выйти на согласо-ванный с Западом уровень стратегический наступательных вооружений. Какие в этом плане у вас будут предложения. Ну, понятно тебе, что надо?
- Так точно - по военному чётко ответил Грачев, и спросил: - разрешите идти?
- Иди. Завтра опять в это же время придешь с докладом.
На выходе из кабинета Грачев чуть не столкнулся с заместителем главы администрации пре-зидента Филатовым. На ходу подав ему руку, тот прошел к сидящему за столом президенту. Ель-цин, увидев его, поздоровался с ним:
- Здравствуй, садись. Так что там у тебя сейчас по Чечне?
- В Чечне нарастают сепаратистские настроения до предела. Дудаев полностью захватил там власть. Он создал уже сваю армию и не подчиняется нам. Идет вытеснение, а в некоторых случаях и прямой геноцид русского населения. Русские сейчас оттуда бегут, причем бросая всё. Идет незаконный экспорт нефти из этой республики за границу, в Турцию, и от этого центр нечего не получает. По всему чувствуется, что Дудаев хочет отделить Чечню от России, сделать её отдельным мусульманским государством и стать самостоятельным президентом её, чтобы Чечня была для нас уже иностранным государством.
- Я вот ему отделюсь, я ему покажу иностранное государство - с возмущением и раздражени-ем проворчал Ельцин, постучав кулаком по столу - он думает, понимаешь, что ему все позволено, что мы здесь забыли про него и до него не дотянемся. Я найду на него управу.
Его прервал телефонный звонок. Взяв трубку, он послушал и коротко сказал в микрофон:
- Заходи, я на месте. Так вот, сейчас ко мне зайдет Руцкой, он только что звонил, я поручу ему Чечнёй и Дудаевым заняться. Зайдешь к нему после меня и всё доложишь, что мне тут гово-рил. Что там еще Дудаев хочет делать?
- К нему сейчас по данным нашей разведки стекается не мало всяких иностранных инструк-торов и добровольцев мусульман. Арабские страны его хорошо снабжают деньгами. А оружия там и так оставлено предостаточно. По данным нашей разведки…
В это время двери кабинета открылись, и в кабинет быстро зашел вице-президент Руцкой. По всему было видно, что он был крайне рассержен. Быстро подойдя к столу, он без спроса сел, и коротко сказал сидевшему заму:
- Ты выйди пока.
Не дожидаясь пока тот покинет кабинет, тут же обратился к Ельцину:
- Борис Николаевич, кто принял решение порезать почти построенные атомные лодки на стапелях Комсомольского-на-Амуре судостроительного завода, и, к стати, порезать и сами стапе-ля?
- Ну, пока точно не могу сказать – неопределенно ответил Ельцин, - я такого указания нико-му не давал.
- Борис Николаевич, я только что вернулся оттуда. Руководству завода поступило распоря-жение резать стапеля и почти построенные корпуса подводных лодок. Я звонил сейчас Генштаб, и Главкому Флота. Главным флотом Адмирал Чернавин сказал, что сам только что узнал всё из газет. В Генштабе сказали, что вы, когда были с визитом в Корее, пообещали южнокорецам, что на Тихом океане подводный флот больше строиться не будет. Вы что дали такое обещание?
- Это, понимаешь, вообще-то не моя идея, это Козырева, он подсказал её мне – также не-определённо ответил Ельцин.
Такой ответ президента дал понять Руцкому, что обещание такое Ельцин давал, но совсем не с кем не посоветовавшись, спонтанно. Это еще больше возмутило Руцкого, и он почти закричал, на Ельцина:
- Да как можно давать такие обещания? Он что, Козырев, не в своем уме? Оставить самый большой наш океанический флот без собственной базы строительства и ремонта - это что такое?! Это значит, что через 10 – 15 лет весь военно-морской Тихоокеанский флот придет в негодность. И где? Самом важном стратегическом районе. Отсюда лодки идут на боевое дежурство к самой Америке!!
- Да, понимаешь, понадеялся на Козырева. Думал, он проработал этот вопрос с военными. А  он понимаешь ...
- Ты что, сам не соображаешь, что говоришь? Это же полнейшая ликвидация Тихоокеанского флота! Это же что? - снова почти закричал Руцкой, в гневе перейдя на «ты» - ты хочешь совсем остаться на Тихом океане без военного флота?
- Да нет, понимаешь…
- Там же на Окинаве военные базы американцев! Их подводные лодки там уже в наши воды вторгаются. Тех же южнокорейцев «Боинг» недавно сбить пришлось. Ведь он нашу систему про-тиворакетной обороны хотел вскрыть! – продолжал «наезжать» на Ельцина Руцкой.
- Да черт его знает - уже закричал сам Ельцин - я не знал, что это не согласовано с генераль-ным штабом и Чернавиным. Это меня опять “подставил” Козырев и его ведомство. Я вот ему, по-нимаешь,  устрою, как на будущее такие идеи мне идеи подсовывать. Ладно не кипятись, отменим все эти дурацкие распоряжения сейчас.
Он снял трубку телефона прямой связи с премьером и тут же при Руцком созвонился с Чер-номырдиным. 
- Виктор Иванович, здравствуй! Ты не знаешь, кто из правительства дал распоряжение Комсо-мольскому судостроительному заводу резать построенные подводные лодки?
Послушав немного ответ, Ельцин снова сказал:
- Вот у меня здесь сидит возмущенный Руцкой. Он только что из Комсомольска. Сказал, что в руководство завода поступило такое распоряжение. Кто у тебя там вперед паровоза хочет бежать?
Снова молча послушав ответ премьера, он уже миролюбиво сказал:
- Ладно, Виктор, разберись с этим вопросом и предупреди строго своих борзописцев, чтоб та-кого больше не было. Да, и сам сейчас же позвони в Комсомольск, отмени все эти дурацкие распо-ряжения. И побыстрее, а то вдруг и там есть чересчур усердные служаки, порежут всё в попыхах. Ну и телеграмму дай, чтобы там окончательно успокоились. А в генштаб и морякам Руцкой сам позвонит.
Положив трубку, он повернулся к сидящему Руцкому.
- Ну всё, этот вопрос решён так что можешь быть спокоен.
- Козыреву бы за это “фитиля” хорошего надо бы вставить, и тем олухам, что такое распоря-жение давали. Это же надо до такого додуматься.
- Ладно, не кипятись, здесь и моя промашка есть. Теперь вот что, раз ты уже пришёл ко мне. Разберись хорошенько, что там творится в Чечне. Похоже, Дудаев оборзел совсем, хочет Чечню от-делить от нас, самостоятельный через чур стал. К тебе сейчас подойдет зам. главы администрации, что только – что сидел у меня, у него последние данные по Чечне. Мне они сильно не нравятся. Ес-ли посчитаешь нужным, подготовь указ о введении чрезвычайного положения в Чечне. Я такой указ тебе подпишу. Завтра к вечеру зайди ко мне по этому вопросу.
- Хорошо, тогда я пошёл - уже довольный ответил Руцкой, и вышел из кабинета.
Весь оставшийся день Ельцину пришлось заниматься подготовкой к визиту на Украину, и к концу дня он уже сильно устал. Вечером он вернулся к текущим делам, он пододвинул к себе указ «О дополнительных гарантиях прав граждан на информацию». Этот указ провозглашал принцип информационной открытости государственных органов власти, органов местного самоуправления и общественных организаций. Он давал право любому гражданину знать, чем занимаются чиновники. Любое государственное предприятие по этому указу должно было создавать собственные сайты в Интернете, где бы указывались все сроки и условия конкурсов продажи госимущества, размещались лоты на госзаказы, время приема вех чиновников. Ещё раз бегло просмотрев его, он взял ручку и уверенно подписал его. «Нечего чиновникам больше меры секретничать, - проворчал про себя он – сейчас время другое, открытое. Хоть народ будет знать, чем они там занимаются, да меньше недовольства будет, жульничества»
Отложив подписанный указ, Ельцин, вновь придвинул к себе проект указа о приватизации, который принес ему Чубайс, и крепко задумался. Ему все  же не хотелось торопиться с подписанием этого указа, поскольку он интуитивно понимал, что этот указ снова в какой-то мере дестабилизирует обстановку в стране. Указ этот вновь пойдет в разрез с законом Верховного Совета, и обязательно усилит противостояние президента, его администрации с Советом, которое и без того усиливалось и нарастало с каждым днем. Но, одновременно, надо было что-то делать с экономикой, принимать какое-то управленческое решение, которое бы позволило быстро вывести её из кризиса. И кроме этого предложения, других предложений пока не было, и не предвиделось. Сегодня, он целый день среди всех текущих дел, периодически возвращался к этому вопросу и обдумывал, взвешивая все «за» и «против», и в конечном итоге все больше склонялся к тому, чтобы подписать его. И сейчас, уже перед уходом домой, в конце своего очередного трудного дня он хотел для себя принять окончательное решение. Привычно взяв  в руку ручку, он чуточку поиграл ею пальцами. Это немного успокоило его. В кабинете  он сейчас был один, и в слух сказал так, словно Чубайс опять сидел опять перед ним:
- Говоришь, быстрее подписывать надо? Подставишь ты меня опять, Анатолий.  И что это Та-тьяна тебя всё защищает! Дался ты ей…
Положив ручку, он вновь бегло пробежал указ. Он не стал подробно его читать, поскольку не сомневался, что всё, что необходимо для его выполнения, в Госимуществе предусмотрели. Ему надо было сейчас решить главное – приватизация по «Чубайсу» или по Верховному Совету? По-листав до конца, он резко отодвинул листки и решительно пристукнул кулаком по столу:
- Нет, так дальше продолжаться не может. Надо экономику из кризиса выводить. Чубайс прав. И, в конце концов, у Верховного Совета есть право отменить этот указ. За неделю можно решить, хорош он для них или плох. А не отменят, значит, они тогда тоже согласны и разделяют ответственность с правительством. Решено, завтра с утра, его подпишу. Утро вечера мудренее, так у нас в России говорят.
Оглядев еще раз стол, вспоминая, не лежит где какая-нибудь срочная бумага, Ельцин, тяжело поднялся с кресла и вышел из кабинета.
Он не знал, и не предполагал, что утром Чубайс, выйдя из его кабинета, сразу же позвонил Красавченко, возглавлявший комитет Верховного Совета по экономической реформе:
- Давид, привет. Ты сейчас на месте будешь?
- Привет, Толя, что ты хотел?
- Я к тебе сейчас приеду по срочному делу.
- Приезжай, жду.
 Через полчаса Чубайс уже входил в просторонний кабинет председателя Комитета Верховно-го Совета по экономической реформе. Сидящий за полированным столом Красавченко тут же под-нялся ему навстречу.  Они встретились посреди кабинета и дружески пожали друг другу руки.
- Здравствуй еще раз – приветливо улыбаясь, сказал Красавченко – какая необходимость с утра тебя ко мне привела?
- Привет, - тоже поздоровался Чубайс, и озабоченно улыбаясь, добавил: - есть одна проблема. Сядем?
- Конечно, какой разговор.
Они сели на стоящий у стенки большой кожаный диван, тем самым, подчёркивая неофициальность их отношений. Обусловлено это было не только их знакомством. Оба они были чистокровными евреями, а еврей еврея всегда поймёт. И оба понимали, что не сегодня–завтра государственная собственность, стоимостью триллионов рублей, через них будет переходить в частную собственность. И оба хорошо помнили о своих интересах, которые могли быть с лихвой удовлетворены в затевавшейся игре.
- Я сейчас только что от Ельцина. Мы в Госимуществе подготовили указ о приватизации через ваучеры. Сейчас этот указ на подписи у Ельцина.
- Что президент уже подписал его? – удивленно переспросил Красавченко – так ведь недавно Совет по этому вопросу закон принял…
- Поэтому я к тебе и приехал. Ельцин указ пока не подписал. Не хочет лишний раз бодаться с Верховным Советом, но я думаю, что он его скоро подпишет. Уговорим старика, в крайнем случае, подключим его дочку Татьяну. Она его быстро уговорит. Я сейчас от тебя к ней домой поеду или позвоню.
- А когда он его может подписать?
- Думаю, что сегодня или завтра.
- Так быстро?
- Надо ковать железо, пока оно горячо. Так вот, как только он подпишет этот указ, он поступит в Верховный Совет для проработки, и попадет к тебе.
- Конечно, мой комитет занимается этим вопросом.
- Если Верховный Совет в течение недели его не отменит, значит, он автоматически вступает в силу.
- Да, я знаю это.
- Так вот, надо, чтобы ты продержал у себя этот указ побольше недели.
- Но тогда Верховный Совет уже ничего не успеет сделать, и указ автоматически вступит в силу.
- Вот это мне и нужно. Запрячь его куда-нибудь подальше и пусть он полежит у тебя до вступ-ления в силу. Подумаешь, один какой-то указ не успели проработать за неделю. Их, этих указов к вам в Совет поступает столько, что…
- Всё понятно, сделаю. Запру его в сейф и дней через десять с возражением отправлю дальше. Так что Анатолий, можешь быть спокоен…

Глава 16.

До конца весеннего семестра осталось совсем немного. Весна почти закончилась. Снег во Владивостоке давно растаял, деревья стали уже совсем зелёные. В садах зацветали яблони, море стало теплее, и яркое весеннее приморское солнце ласково согревало Владивосток.
Однако, настроение у Ани с Катей было совсем не весеннее. Вот-вот начнётся сессия, а им ещё надо было готовить два реферата, материал для которых они даже ещё не представляли, где искать. Сессия ожидалась не лёгкая, и чтобы им было легче в сессию, они решили досрочно сдать информатику. Лабораторные работы по информатике ими были уже сделаны, защищены и оста-лось только сдать экзамен, тем более, что преподаватель был на это согласен. Но когда преподава-тель раздал вопросы для подготовки к этому экзамену, там были такие, которые на лекциях не да-вались. Вопросы эти касались компьютерной информационной безопасности. Девушки жалобно указали на это преподавателю.
- Владимир Алексеевич, а вы нам это на лекциях не давали. Вот, у нас всё записано в кон-спектах, а про информационную безопасность ничего небыло!
- Уважаемые друзья, да будет вам известно, что кроме аудиторных часов в плане вашей под-готовки стоят также часы вашей самостоятельной работы – популярно разъяснил им преподава-тель.
- Если у вас по расписанию стоит 34 часа аудиторных занятий - лекций, практики и лабора-торных работ, то по этой дисциплине вам планируется столько же часов самостоятельной работы. Значит, ещё 34 часа вы должны проводить в библиотеке, в вычислительном центре, работая само-стоятельно по этой дисциплине. К сожалению, никто из вас этого не делает. Поэтому приходиться вас заставлять. Вот почему здесь стоят вопросы, которые я не давал на лекциях. Так что идите в библиотеку и там готовьтесь. Список литературы, по которой вам надо готовиться к экзамену, я вам давал на самой первой лекции.
Пришлось девушкам идти в библиотеку. Но в абонементе этих книг уже не было. Число их было ограниченно, книги давно разобрали, и девушки были вынуждены готовиться в читальном зале, где можно было эти книги не на долго взять.
 Выбрав свободный день, Аня с Катей перед обедом пошли в читальный зал, и застали там Марину и Татьяну с их  группы.
- О, привет! Они уже здесь сидят!
- А вы как думали? Долго собираетесь. Вам, небось, и книг сейчас не достанется, их быстро разбирают.
- Вы тоже информатику готовить пришли?
- Да, нам тоже досрочно информатику сдать охота. Садитесь сюда, рядом, этот стол свобод-ный. 
Аня с Катей сели рядом с Мариной и Таней за свободный стол, положили на него ручки, до-стали тетради и пошли за книгами. Некоторых книг действительно уже не оказалось, их взял кто-то из сидящих в зале. Но к счастью в списке литературы была не одна книга, и библиотекарь при-несла несколько других, по которым тоже можно было подготовиться. Девушки сдали свои сту-денческие билеты, пошли сели за стол рядом с Мариной и Татьяной. Расположившись на столе, Катя с Аней углубились в чтение, изредка перебрасываясь отдельными фразами. Прозанимались они с девушками несколько часов, так что даже обеденное время прошло.
 Вспомнила про обед Марина.
- Девчонки, а что мы тут без обеда сидим? Пойдемте хоть в буфет, чего ни будь покушаем - предложила она.          
- Правда девушки, - поддержала её Катя - вам не кажется, что мы слишком тут засиделись?
- Пошли в буфет - согласились Татьяна с Аней.
- А что в буфет, пойдемте в столовую - возразила Катя - обед уже давно прошёл, пары нача-лись и в столовой народу будет немного.
- Точно, девчонки, пошли в столовку - согласилась Таня.
В столовой действительно было мало народу. Девушки быстро взяли на раздаче всё, что хо-тели, и сели всей кампанией за свободный столик. Столовая была красиво оформлена, на под-оконниках были цветы. Стены были покрашены в мягкий голубоватый цвет, и девушки с удовольствием кушали, беседуя между собой о своих девичьих проблемах. Первой конечно начала беседу разговорчивая и общительная Катя.
- Марин, а кто это за тобой вчера опять приезжал?
- Лёша. Я с ним познакомилась в кафе.       
- Да он же старше тебя на сколько?
- На много. Ему около тридцати, а сколько - точно он не говорит. Знаю только, что он Скор-пион по Зодиаку.
- Скорпион? Ну, тогда ты пропала – посочувствовала Марине Катя – он тебя так просто не отпустит.
- Не отпустит, - безнадежно согласилась Марина – прямо теперь не знаю, что и делать. Я уже один раз пыталась с ним расстаться.
- Ну и как?
- Ничего не получилось. Я ведь как с ним познакомилась? Сидим с подругами в кафе, балде-ем. Отлично приготовленное сочное мясо, ароматное красное вино, приятная компания. Красота и лепота! Слышу, колокольчик над дверью – дзынь, дзынь! Кто-то зашел. Чувствую на себе чей-то взгляд и моментально краснею. Даже подруги удивились – меня засмущать ещё никому не удава-лось.
- Да знаем тебя - подтвердила словоохотливая Катя.
- Ну вот! Ко мне кто подойдет из парней с крутым видом, я ему так отвечаю, что он сам тут же начинает заикаться, краснеть и глаза прятать. Сразу превращается из крутого в милого котенка, забывающего про пошлости и вспоминающего детские анекдоты. А тут заходит зеленоглазый блондин с друзьями, и они садятся за столик прямо рядом с нами. Сделали заказ и сидят нас разглядывают, а и мы их. Как назло, музыка громко играет, ничего не слышно, что они там про нас говорят. Чувствую, этот зеленоглазый на меня смотрит. Сама думаю «ну, таких зеленоглазых у меня ещё не было», и «съела» его своими черными глазами. Слышу, они предлагают «разбавить» нашу женскую компанию. Мы пересели к ним и вот долгожданный диалог – его зовут Леша, ему 24 и у его друга сегодня день рождения. Не женат, детей нет, зато имеет перспективную работу, дорогую машину, квартиру и красивые зеленые глаза.
- Зеленые глаза у кошек и котов бывают – вставила Катя – а они недоверчивые и осторож-ные.
- Зато сами по себе, и хищники. Вот и Леша этот тоже…
- Хищник?
- Около того.  Короче, кафе закрывается, он меня провожает, и я даю ему свой телефон. На следующий день звонит «Как дела? Давай встретимся!». К вечеру моя учеба закончилась, его ма-шина уже ждет меня возле университета. До полуночи катались с ним и объедались. Так день, два, неделя. Он мне показал свои владения, и я начала верить в его рассказ про преуспевающего биз-несмена. Но мне все меньше верилось, что он не женат. Понимаете девчонки, вот все как всегда – милая улыбка, предупредительные движения, но интонация какая-то подозрительная. Говорит, что мы не можем быть вместе. Причина? Разница в возрасте. Мне 17, а ему …вобщем много.
- Он же говорил, что ему 24 года.
- Нет, больше. Он потом сам проболтался, что больше. Он ничего не хочет мне обещать, а своим поведением уже пообещал. Я тогда ему тоже – мне не нужны его обещания и мы друг другу ничего не должны. Я просто хочу быть с ним рядом сейчас, сегодня, завтра…
- А он мне говорит, что боится влюбиться. Я, такая, ну что же, тогда больше не увидимся. Смотрю на часы, и пора домой. Подъехали к дому, спокойно попрощались, обменялись взглядами. Выхожу из машины, подъезд, лифт, мой девятый этаж. Переступаю порог, хлопаю дверью. Швыряю сумку, сапоги, сползаю по стенке на пол: крик, вопль, стон, слезы, опять крик. «- Я люблю его.… Люблю как никогда, как ни разу, как никого». Смятение, страх, сомнение: зачем, зачем сказала ему, что больше не увидимся? Зачем попросила домой отвезти? Нет, не могу, не выдержу без него! Умру! Утром звоню сама, говорю, что хочу увидится. А он мне в трубку – «Я уже не надеялся твой голос когда-нибудь услышать, думал, ты во мне разочаровалась. Можно за тобой приехать?» 
  - Скорпионы, они правда так приворожить могут, они какие-то магнетические – снова заметила Катя – я тоже вот помню с одним Скорпионом познакомилась…
- Кать, подожди – прервала её Аня – пусть Марина дорасскажет про Лешу. Марин, что даль-ше у тебя с ним было?
- Дальше я в этот день была самой счастливым человеком на свете. От вчерашней истерики не осталось и следа. Еле дождалась вечера – «карета» у подъезда, «принц» ожидает меня в ней и вот Золушка. Знаете девчонки, когда я увидела, как он на меня смотрит, поняла, что я сейчас самая красивая, самая желанная, самая, самая… Я такого раньше никогда не чувствовала. Говорю, «Пойдем пешком погуляем?». Мне не хотелось в машине сидеть, в ней он за рулем, а я рядом - даже за руку не подержишь.
Оставили машину на стоянке. Идём, шутим, дурачимся, он держит меня за руку. В душе спо-койно, легко. На улице тихо, тепло. В голове ветрено и беззаботно. Незаметно подошли к его до-му. Пригласил в гости, зашли к нему. Квартира большая, мебель хорошая, компьютер, только ка-кая-то не ухоженная. Он - на стуле, я – в кресле. Пьем шампанское, едим шоколад, веселимся, вспоминаем детство. Я ему о своих парнях рассказываю, он мне про своих девчонок. Время три часа ночи. Зеваем по очереди и глаза слипаются. Он ушел в душ, а я на диван прилегла и уснула.               
Проснулась от прикосновения его ладони. А ладонь горячая, твердая, мужская. Поцелуи, объятия. Меня ещё никто так жадно не целовал, никто никогда не обнимал так жарко. Он горит, я тоже. ещё немного и два пылающих тела в одно слились. И вот он, самый первый, любимый и самый желанный. Ни боли, ни страха, ни стеснения, только сладостное упоение нежностью и лас-кой. Уснули почти к утру, прижавшись друг к другу,.
Утром звенит будильник: ему пора на работу. Я оккупировала ванну. Вышла - за окном пре-красное солнечное утро, на столе горячий кофе и меня обнимает самый лучший мужчина на свете.
Недели две с ним всё вместе были. Он меня в университет привозил, а вечером увозил. Всё было прекрасно, мы были как молодая счастливая семья.
Задумавшись, словно переживая все вновь, Марина замолчала и стала кушать пиццу, запи-вая его абрикосовым соком. Не мешая ей, Аня с Катей тоже продолжали кушать. Немного поев и попив сока, Марина снова продолжила свой рассказ.
- Если бы так было все время - я была бы самым счастливым человеком в мире. С ним мне никогда не нужен был другой мужчина. Если бы мы стали мужем и женой, я народила бы ему ку-чу детей, мальчиков, девочек…Как это было бы здорово! Если есть такие семьи на свете, то это самое лучшее, что придумано в мире. Но видно я где-то прогрешила перед судьбой, и она меня решила наказать. Как-то он меня также встретил и говорит: мне надо уехать в командировку, надолго. А сам какой-то не такой, как всегда. Тогда я не боялась этой разлуки - меня не пугало ни время, ни расстояние. Все равно это когда-нибудь кончится, и мы снова будем с ним вместе. 
Почти месяц его не было. Как вдруг, однажды вижу - он едет мимо в машине, и в ней жен-щина с ребенком. Вечером позвонила ему. На мои расспросы он лишь ответил: Марина, не звони мне больше, я женат, и отключился. Я даже сначала его не поняла. В голове туман, ничего не пой-му, ничего не вижу перед собой. Часа через два опомнилась. Хлынули слезы, в теле появилась дрожь, в руках слабость. Хорошо хоть с подругой была, а то не знаю, что бы со мной было тогда. Недели две как больная ходила.
- Я помню, ты тогда столько занятий пропустила, как в воду опущенная ходила - подтверди-ла Таня - мы с девчонками всё думали, что с тобой.
- Ну да, какие мне тогда были занятия. Я и ходила только для того, чтобы отвлечься от всего этого. Вот, только, только забывать его стала, опять встречает меня вчера на машине. «Мари-ночка, я без тебя не могу. Прости меня, я виноват перед тобой. Развожусь с женой, и будем с тобой вместе». А я не могу так. Конечно, меня к нему тоже тянет, сил нет как, а умом простить его не могу. Вот и думай теперь, что делать. Сегодня, наверное, опять приедет к университету. Боюсь, сяду к нему в машину, и тогда всё…Не смогу с собой справиться, все прощу ему.
- Слушай, Марина, - задумчиво произнесла Аня, - если у него уже есть семья, дети, то тебе-то это зачем всё нужно? Пусть занимается своей семьёй, а тебя оставит в покое. Это он сейчас к тебе хочет, а вдруг потом также и с тобой поступит?
- И я так думаю, - согласилась Марина, - только поди попробуй просто так от него отделать-ся. Я ведь люблю его, понимаешь Аня, люблю. Я люблю его, как никого на свете. Мне не нужно другого, мне нужен он, и только он. Что я могу поделать с собой? Да к тому же ещё он Скорпион ведь.
- Ну и что, что Скорпион - с запалом возразила Татьяна, - думаете с другими проще? Вот у меня как получилось, хоть и не со Скорпионом, а с Козерогом.
Положив вилку Таня, забыв про еду, взволнованно стала рассказывать про себя подругам.
 - Всю свою, хоть пока и небольшую жизнь, я думала, что моим «первым» парнем будет мой муж. Но…
Переехав сюда во Владивосток, в другой город, я занималась только учебой, даже не ходила в кинотеатры. Мне, если честно, просто не хотелось. Хотя иногда, подобные мысли о том, что надо сходить куда-нибудь развеяться, появлялись. Но я быстро о них забывала и вместо похода «куда-нибудь» предпочитала горячую ароматную ванну.
А в тот вечер, когда я познакомилась со своим,  я сидела дома и мне не хотелось никуда идти – было какое-то подавленное настроение… Весь этот день мне всё звонила одноклассница и просила составить ей компанию. После очередного звонка я согласилась. Думаю, что вовсе не так уж плохо куда-то выйти. Она заехала за мной, и мы вместе пошли в кафе. Честно говоря, я вообще не хотела идти ни в какое кафе, хотела просто побродить по городу, или сходить к морю, да она меня уговорила. Когда приехали в кафе – на смене была наша односельчанка Юля. Она быстро усадила нас за столик, мы сделали заказ. Играла красивая музыка… Мне нужно было поговорить с Юлей-односельчанкой, и мы вышли «во двор». Когда я начала свой разговор, тут вдруг в него вмешался симпатичный мужчина, лет тридцати, с очень красивыми глазами. Я, как всегда в подобных ситуациях, молча развернулась и зашла в кафе. Не успела присесть, как подбежала Юлька. Говорит, что этот симпатяга – её начальник, и он хочет со мной познакомиться. Не знаю почему, но я сразу согласилась и дала ей свой номер телефона. Я ещё когда стояла во дворе, по взгляду этого мужчины поняла – все будет хорошо. Не прошло и пяти минут после ухода Юли, как звонит мой телефон… Сердечко мое забилось – я поняла, что это он! Беру трубку, и чувствую его упорный взгляд. Он сидит за столиком сзади, и ничего не было слышно на другом конце провода. Я положила трубку. Снова раздался звонок – и снова молчание. После четвертого я вышла на улицу с телефоном… Он сказал: «Я тебя люблю». Я переспросила: «Кто это?», хотя прекрасно знала, кто это. На что он мне ответил: «Сейчас узнаешь…» Не прошло и секунды, как предо мной стоял Он.  Я очень растерялась…не знала, что мне делать… Мне почему-то стало не по себе…
Он спросил не хочу ли я присесть за его столик. А я, как всегда, сказала – если хочет со мной поговорить, пусть сам садиться ко мне – я никуда не пойду. Он предложил этот вопрос решить, не знаю почему, когда уйдет моя одноклассница, которая сидела со мной за первым столиком. Если честно, я не поняла этого предложения, почему бы не присесть к нам? … Я довольно быстро влюбляюсь в парней, иногда, потому что у меня не было серьезных отношений. Наверное, как и все девчонки, я жду своего принца… Вернее, ждала… К концу вечера я уже была без ума. Я уже даже не помню, как он пересел ко мне, как я осмелилась разговаривать. Я, кстати, называла его на Вы. Вот так началась моя первая любовь… Было очень много красивых слов… Он звонил, писал смски, в конце концов, просто признавался мне, что очень влюблен. Я не верила, что так быстро с первого взгляда он влюбился. Хотя у самой на душе творилось что-то непонятное. Я действительно о таком парне могла только мечтать – я тоже, как и ты Марина, была на седьмом небе от счастья. Это тоже был мой первый…Но, примерно через месяц наши чудесные отношения стала портиться. Мы стали очень часто ругаться, причина – его ревность… Беспочвенная, без поводов, ревность с его стороны. На фоне этой ревности он говорил мне всякие глупости, я терпела, терпела… Но было настолько обидно, настолько больно слышать от единственного любимого такое…В один прекрасный момент я не выдержала, развернулась и ушла. Я сама по себе девушка общительная, люблю общаться, но по его просьбе отказалась от всего: от общения со знакомыми, от всего – лишь бы быть  с ним, а он … Приехав домой, я очень долго плакала… А он не звонил. Все было ужасно, мне было так плохо. К вечеру приехал - с цветами, вином, фруктами… Мы помирились. Но не смотря на то, что он обещал мне больше не ревновать меня, все продолжается вновь и вновь. Я боюсь, что когда-нибудь нашим отношениям из-за этих его глупостей придет конец. В остальном наши отношения можно назвать идеальными – тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Не знаю…что будет? Я люблю его, он тоже меня любит, хочет свадьбы… Хочет быть со мной, я хочу того же, но мне настолько обидно. Я никогда ни с кем не гуляла. Никогда не думала даже изменять любимому - не такая я. А он…так нельзя, я не могу, мне очень тяжело. Не знаю, что будет дальше, может быть он со временем перестанет меня упрекать, оскорблять…
- Ага, а если не перестанет? – запальчиво возразила Катя - моя мама знаешь, что говорит? Кто ревнует, тот сам гуляет. Вот и он  у тебя тоже боится, небось, что про его проделки узнают…
- Значит, нам придется всё же расстаться друг с другом и забыть все, что было между нами.
- Ревнует, значит, наверно любит сильно, - возразила Марина.
Рассказ подруг о своих отношениях с любимыми мужчинами произвел на Аню странное впечатление. Обстоятельства встречи с любимым человеком и первые отношения с ним всегда волнуют девушек больше всего. Аня тоже была в этом не исключением. её встреча и знакомство с Сергеем Аню тоже волновали, но не на столько, как рассказывали сейчас девушки. Из их расска-зов чувствовалось, что они ради своих любимых готовы были на все. Как говорят хоть бежать на край света, лишь бы вместе. У Ани такого чувства не было. Да, ей было хорошо с Сергеем, ей бы-ло приятно его внимание и его ласки, но вот так, как эти девчонки без оглядки отдаться ему, лечь с ним в постель, Аня не могла. Самое главное, она не чувствовала в себе такой силы любви к Сер-гею, чтобы так без оглядки пойти на все, отдать ему себя всю без остатка.
 Кроме того, её нравственный уровень был достаточно высоким. Она была воспитана своими родителями в строгом соблюдении правил поведения девушки, законности брака, и не допускала даже мысли возможности своих интимных связей с мужчинами до замужества. Но вот Таня с Мариной тоже хотели так, чтобы их первый мужчина был мужем, а получилось у них вот как.
Особенно Аню удивила такая противоречивая ситуация Татьяны, когда её так сильно любят и одновременно ревнуют. Аня считала, что мужчина должен заботиться о своей любимой девуш-ке, и самое главное он должен ей доверять. Аня просто не могла себе представить такое, чтобы её любимый ей не доверял, ревновал, и подозревал в неверности. Да ещё заставлял, чтобы она отка-зывалась от встреч и общений с друзьями и подругами. Для неё ревность была пережитком како-го-то собственнического инстинкта темного прошлого человека. Высоко развитые натуры  не мо-гут жить в подозрении, не доверии и в то же время в любви. Тогда уже любовь их просто опуска-ется, до какого то низкого и почти физического уровня, а не родства души единства чувства и вза-имной верности. Как в романе Достоевского «Что делать?», который Аня читала в шко-ле.Поэтому она сразу же возразила Марине.
- Нет, Марина, ревнует, - это не значит, что любит. Что это за любовь, если они постоянно ссорятся да ругаются. Как может он унижать своими подозрениями Таню? Обвинять её в том, что она не делает и делать не собирается? Как же он тогда будет относиться к ней, когда она станет его женой? Потребует, чтобы она сидел дома, никуда не ходила, нигде не работала, и каждый раз отчитывалась перед ним, где она была и что делала? Что это тогда за жизнь у неё будет.
- Да я бы ни за что на такое не согласилась - поддержала Аню Катя - чтобы сидеть дома в за-прети, даже поговорить не с кем нельзя было, я такое и недели бы не выдержала. Скорее всего, он думает, чтоему всё можно, а его девушке - ничего нельзя.
- Мне кажется, - задумчиво заговорила Аня - ревность скорее всего показывает его слишком большие собственнические инстинкты. Он считает тебя своей собственностью или хочет считать так. В любом случае это не любовь. Любовь, я думаю, это прежде всего единство души, взаимная забота, дополнение друг друга. Любящий человек не может оскорблять своего любимого подозре-ниями в неверности. Показывая свою ревность, он вроде как демонстрирует свою любовь, но на самом деле он просто прикрывает любовью свои темные желания. Мама Кати правильно говорит – кто сам не верен, тот и других в этом подозревает. Тебе лучше расстаться с ним.

Глава 17

Аня не сразу заметила отсутствие Сергея в университете.  Второй семестр года подходил к концу, снова приближалась сессия, и опять напряжение в учёбе стало нарастать. В этом  семестре им много задавали переводов всяких текстов, как на английском языке, так и на японском. Осо-бенно почему-то старалась англичанка, выдавая Ане, Кате и другим студентам их группы газетные и журнальные статьи для переводов. Как не старались Аня и Катя, но они стали не успевать, так как перевод этих статей требовал много времени, и им приходилось на них тратть всё своё свободное время. В конечном счёте им это надоело, и первой возмутилась Катя. Перед последней парой она сказала Ане:
- Слушай, Аня, сколько она  нам может задавать этих текстов? У нас, что кроме английского языка больше других предметов нет? Мы так зашьёмся с этими статьями и провиснем по другим дисциплинам. Японский тоже надо учить. Надо что-то делать.
- А что ты предлагаешь? - ответила Аня, - что тут мы можем сделать? Не откажешься же от этих текстов, всё равно их переводить надо будет.
- Может, обратиться к кому-нибудь, пусть за плату переведут. Вон в газетах объявлений вся-ких полно, репетиторство предлагают.
- А знаешь, сколько это стоит? У них час работы чуть не сто рублей. Нам с тобой никаких денег не хватит.    
Разговор их проходил в коридоре возле двери аудитории, которая была  закрыта.  Они  всей группой стояли  и ожидали, когда придёт преподаватель и откроет дверь. Этот их разговор услы-шала Наташа, девушка из их группы.  Она обернулась к ним и сказала:
- Девчонки, знаете что, у Димки дома на компьютере есть переводчик. Он у кого-то из своих друзей недавно скопировал его. Говорит, что какая-то последняя версия, крутая. Так вот, думаете, он сам теперь все тексты переводит?
- А как же тогда? - переспросила Катя.
- А так. Он этот текст загружает в компьютер, потом включает переводчик, и все дела. Так немного подправит, где переводчик не перевёл, и всё. Потом аккуратно переписывает, чтобы от руки было написано. Иначе она догадается, что компьютер переводит, и другой текст задаст. По-просите его, он вам переведёт. А так вы, правда, прокопаетесь с этими текстами.
- А в университете, может, они, эти переводчики, где-нибудь есть? -  спросила Аня.
- Может, и есть где, да только их стараются не ставить на компьютеры, чтобы студенты сами всё переводили.
- Понятно, - ответила Катя, и тут же во весь голос заявила:
 - Димка, где ты есть?
- Нет его, - тут же ответил чуть подальше стоящий среди ребят Дима.
-  Подать его сюда! – в шутку объявила Катя.
- Нету, нету тут его! – опять ответил Дима.
Катя с Аней решительно двинулись к нему сквозь послушно расступившихся ребят их груп-пы, и подошли к нему так близко, что он оказался прямо припёртым к стенке.
- Здесь никого нет, – опять смеясь, сказал Дима.
- Молчи, несчастный, ты можешь пропасть, – тоном грозной царицы сказала Катя и, взяв его за руку, добавила уже другим, почти ласковым тоном.
- Дим, у тебя, говорят, переводчик на компьютере есть.
- Всё, что есть на моём компьютере, это великая тайна, и только сам Всевышний может знать, что….
- Дим, да ну тебя, тут проблемы такие, а он смеётся,  - с упрёком перебила его Катя – никако-го сострадания к ближнему.
- Димочка, выручай, - мягко сказала Аня, - у нас с Катей завал по переводам текстов. Помоги перевести, у тебя же электронный переводчик на компьютере есть…
 В просьбах Кати звучало шутливое, студенческое. В просьбе Ани уже звучало ласковое, мягкое, женское, и Дмитрий ответил тоже по-другому.
- Девчонки, переводчик есть, перевести не проблема. Несите тексты, я их переведу, и вам распечатаю, а вы их уже перепишете. Но учтите, что тексты вы должны мне принести уже в элек-тронной версии, на дискете.
- Как  в электронной, - удивилась Катя,– где же мы её возьмём? Нам же статьи в газетах да журналах дают, ксерокопии на листах бумаги.
- Это уже ваши проблемы, - посмеиваясь, заявил Дима.
Катя подумала, что это опять какой-нибудь подвох со стороны Димы, и стала трепать его, щекоча под бока, говоря при этом:
- Да ты будешь над нами издеваться или нет?
Стоящие рядом ребята с удовольствием наблюдали эту сцену. Дима, защищаясь от Кати сумкой с тетрадями, возмущённо ответил:
- Вот каждый думает в меру своей испорченности. У меня и в мыслях нет такого, чтобы из-девательством заниматься, а вы нападаете на честного и порядочного человека.
Немного защитившись от Кати, Дмитрий назидательно продолжил.
- Ко всему прочему, вам известно, что компьютер книги и журналы с листов читать не мо-жет. Пока, во всяком случае. Он понимает только то, что ему даётся в электронном виде. Посему вам надлежит ваши газетные и журнальные статьи просканировать, записать в формате Word на дискету, и представить мне. С дискетой и электронной версией этих ваших проблем милости про-шу ко мне или можете передать их мне здесь, в университете. Перевод получите на следующий день хоть в электронном, хоть в бумажном виде. Надеюсь вам всё понятно? Двоечницы…
- Сам ты двоечник, – автоматически ответила Катя, и тут же, поняв что нужно, задумчиво добавила:
- А где же мы сканер возьмем?
- Там, где его брали до этого, – улыбаясь, сказал Дима.
В это время к двери аудитории подошёл преподаватель, поздоровавшись, вставил ключ с биркой, на которой был выбит номер аудитории, в замочную скважину. Открыв дверь, он пропу-стил входящих гурьбой студентов, вытащил ключ из скважины и, подождав, когда войдёт послед-ний студент, зашёл сам, закрыв за собой дверь. Подойдя к столу, он положил на него ключ, жур-нал, и, чуть подождав, пока все рассядутся и окончательно затихнут, сказал:
- Так, здравствуйте. Прежде чем начать лекцию, хочу сообщить всем, что со следующего за-нятия на практике я буду принимать защиту по шестой теме. Так что будьте готовы и не говорите, что не знали. Всё понятно? Хорошо. Теперь по лекции. На прошлом занятии мы с вами разобра-ли…
После этой пары Катя, собирая со стола конспект и ручку в сумочку, сказала Ане:
- Знаешь что, Димка правду говорит. Надо просканировать эти тексты. Придётся опять к Сергею обращаться.
  Теперь уже, помня о ссоре Ани с Сергеем, Катя не стала говорить так, как она говорила раньше «к твоему Сергею». Аня при этом помолчала, и Катя, понимая, почему она молчит, про-должала, словно рассуждая сама с собой:
   - А где мы ещё сканер возьмем? Больше негде его взять. Да и если найдём, мы что, сами сканировать будем? Ни ты, ни я это делать не умеем. А сканировать вон сколько надо. У тебя текст, да у меня… давай опять к Серёге пойдём.
- Что толку сейчас идти, текстов ни у тебя, ни у меня с собой нет. Завтра давай попробуем.
- Правильно, - обрадовалась Катя, – приноси свои тексты, а я свои, и сходим к нему, попро-сим просканировать.
Аня не стала возражать Кате, поскольку положение у них было уже почти безвыходное. Кроме Сергея, им вряд ли кто бы просканировал их тексты, и ей пришлось согласиться на предло-жение Кати. Сергея она в последнее время совсем не видела, и ссора с ним как бы немного утихла. Во всяком случае, острота её как-то притупилась, уменьшилась. Если раньше она часто видела его, и ей постоянно приходилось делать над собой усилие, заглушать чувство привязанности и, наоборот, разжигать чувство неприязни. Но, так как никакой неприязни не было к нему, то Аня чувствовала шаткость и двойственность своего положения. Это создавало ей постоянный дискомфорт, словно она делала что-то нехорошее, не то. Поскольку она последнее время уже больше месяца не видела Сергея, эти чувства у неё улеглись. Она почти успокоилась, думая, что Сергей тоже решил оставить её в покое. Поэтому она особо не волновалась, согласившись встретиться с Сергеем и попросить его помочь им. Тем более что она должна была идти вместе с Катей, надеясь, что Катя сама, как обычно, попросит его.
С Иваном она ещё больше сблизилась, хотя последнее время они встречались реже, так как у него намечались по работе какие-то важные контракты, и ему приходилось то и дело ездить в ко-мандировки. Поэтому он часто отсутствовал то неделю, то две.  Но, даже находясь далеко от Вла-дивостока, всё равно Иван каждый день или через день звонил Ане прямо на её мобильный теле-фон. У Ани теперь не было никаких сомнений, что Иван любит её. Она  уже поняла, что её отно-шения с ним заходят всё дальше и дальше, они сближаются всё сильнее, и Аня чувствовала, что скоро Иван предложит ей выйти за него замуж. Но именно это почему-то порой останавливало и настораживало её. Она словно боялась такой развязки, хотя сама уже привязалась к нему сильно, и даже как-то не представляла себе жизни без него.
Однако, ситуация на следующий день осложнилась. У неё наметились проблемы по матема-тике, и она почувствовала, что для переводов текстов ей уже остаётся мало времени. Ко всему прочему, Катя, придя в университет, после первой пары почувствовала себя не хорошо. Она отда-ла свои тексты Ане, сказала, что уходит домой, и на прощание сказала:
- Придётся тебе к Сергею сходить одной. Ну ничего, справишься, - оптимистично добавила Катя и ушла домой.
Следующей парой была информатика. Аня привычно села в лабораторию за свой компьютер, загрузила его, ввела свой пароль и стала работать. Но на неё вдруг напала какая то грусть. Она вспомнила, как они все втроём, с Катей и Сергеем сидели здесь за компьютером, и ей неожиданно  захотелось снова, как тогда, давно, пообщаться с Сергеем по сети. Вспомнив, что у него тоже в это время занятия на компьютерах, Аня привычно загрузила Mirk. С тех пор, как она познакомилась с Иваном, она больше не включала эту программу. Как только на экране монитора замелькали привычные разговоры, реплики, фразы – словом,  вся та мешанина мнений, воплей и мыслей извечного студенческого братства, у неё вдруг что-то защемило в душе. Она прикрыла глаза и несколько минут посидела в задумчивости, не понимая причины своего беспокойства. Встряхнувшись, Аня открыла глаза и привычно послала запрос по сети, как это она делала рань-ше.
<<Сергей?>>
Ответа не последовало, она подождала немного, и опять набрала повторно.
<<Сергей?>>
Подождав ещё несколько минут, Аня снова настойчиво повторила команду.
 <<Сергей?>>
Ответа не было. Почему-то её охватило чувство какой - то безотчётной тревоги, словно она заблудилась в глухом темном лесу, зовёт на помощь, но никто её не слышит. В этот момент ей вспомнилась песня А. Костюка и А. Стефанова, которую она ещё в школе пела на вечере, и осо-бенно её припев.
 
             Я зову - не слышно, я зову - напрасно,
            На морозе слёзы льдинками звенят.
            И хохочет ветер, словно зверь ужасный,
            И скребёт когтями душу невпопад

Аня терпеливо ждала ответа, но его всё не было и не было. Она знала, что если Сергей уви-дит её запрос, то ответит обязательно. Пусть не захочет переговариваться, но в том, что ответит обязательно, Аня не сомневалась. Не выдержав, она снова повторила запрос уже более подробно:
<<Сергей, Аня и Катя в сети >>
Ответ последовал незамедлительно.
<<Костя и Гена тоже. Мы вас любим. Вы откуда? >>
«Оттуда, от верблюда», - неприязненно подумала Аня про ответивших. У неё сейчас совсем не было настроения знакомиться ещё с кем-то. Эти Костя и Гена мешали ей сейчас связаться с Сергеем. Она поняла, что эти её нежданные собеседники не оставят её в покое и вышла из сети. Работать дальше у неё уже не было никакого настроения. Посидев немного, она подумала, что именно сейчас надо искать Сергея, потому что он должен быть на паре. А то, что он не вышел в сеть, Аня посчитала, что, скорее всего, он не может, или ему не разрешает это преподаватель. Но как не убеждала себя Аня, что Сергей не мог выйти в сеть, чувство тревоги у неё не исчезало, а скорее даже усиливалось. Неожиданно даже для самой себя, она запарковала и выключила компь-ютер, встала и, не говоря никому ни слова, вышла из лаборатории.
Прикрыв за собой двери лаборатории, Аня постояла в коридоре, пытаясь понять, откуда воз-никло у неё это чувство тревоги и беспокойства. Машинально она взяла в руки сотовый телефон, висящий у неё на груди, раскрыла его и зачем – то посмотрела на нём время. Захлопнув его, она отпустила телефон, он повис у неё на шнурке, и это словно подтолкнуло её к действию. Повер-нувшись, она сначала медленно, а затем быстрее пошла в вычислительный центр факультета ком-пьютерных технологий. Туда, где она чаще всего находила Сергея.
Дойдя до него, Аня приоткрыла двери и посмотрела в лабораторию. Сергея там не было, но за первым рядом компьютеров в углу она заметила уже знакомых ей друзей Сергея. Виктор и Бо-рис, которые помогали ей выручить Дмитрия, стояли возле включенных компьютеров, за которы-ми сидели ещё двое ребят из их группы. Преподавателя почему – то не было, и Аня несмело зашла в лабораторию. На неё почти никто не обратил внимания, так как сидящие спинами к ней в первом ряду были в основном девушки. Аня подошла поближе к тому месту, где стояли Виктор и Борис, но их разделял стол с компьютером, и для того, чтобы подойти к ним, Ане надо было пройти в другой конец лаборатории, обходя первый ряд компьютеров. Ребята стояли к ней спиной и, не замечая её, что – то рассказывали оживленно друг другу. Аня решила немного подождать, в надежде, что Сергей может появиться, и прислушалась, к их разговору.
Как всегда, ребята разговаривали между собой на жаргоне, хорошо понятном компьютерщи-ку и порой совсем не понятном простому студенту или студентке.
- Я недавно мать поменял, так всё, теперь никаких глюков. А то включаю – кричит, клаву не вижу, я ей «ресет» - она опять, не вижу. На второй или третий раз только узнавала иногда. Сейчас – без проблем. Вообще икс пишка такой культурный, обходительный. Все понимает.
- Это точно, он умница. У меня чё недавно было. Мы с отцом нечаянно цветной принтер ку-пили, причем дешево. Дешевле раза в три, и новый.
- Цветной? Как это вы так?
- А вот так получилось. Мы с ним сидим в гараже, вдруг сосед забегает, кричит, принтер вам надо, цветной, дешево отдам. Мы такие, а что за принтер?
- Он с Японии, новый. Его кто – то из его знакомых прямо чуть не с завода купил в Китае. Там завод японский, а сборка китайская, китайцы собирают. Поэтому недорого ему достался. А сейчас срочно деньги нужны, и он машину продает и этот принтер. Короче, купили у него, новый и с дровами. И представляете, все драйвера на японческом языке, сплошные иероглифы. Мы так и сели с отцом. Так что получилось – подсоединили его, включили. Икс пишка что – то шуршал, шуршал процессором, вдруг выдвигает лоток из сидюшника – «Давай дрова». Мы диски с драйве-рами  - на тебе. Он опять шуршал, шуршал – потом говорит что – то, но всё японский язык, одни иероглифы. Мы ему опять, давай – так он шуршал, шуршал, и вдруг говорит: «Я ставлю версию на английском языке, ну вас на фиг с вашим японским. “Спрашивает: поставить на английском?”. Мы: “  Да конечно”. У него, видно, свой драйвер такой был на английском. И представляете, ум-ница, взял и установил на английском. Принтер теперь пашет, и без проблем.
 - Здорово, а так бы тебе японский язык изучать пришлось бы …
Как раз девушка, сидевшая за ближним компьютером, встала, вышла из лаборатории, и для Ани освободился проход к ребятам. Воспользовавшись этим, она подошла к ним поближе, и её тут же заметили. Ребята замолчали и все посмотрели на неё.
 - Здравствуйте, – чуть стесняясь, поздоровалась Аня.
 - Привет, здравствуй, – в разнобой ответили Виктор, Борис и сидящие двое ребят.
То, что они все смотрели на неё, Аню не удивило. Куда ещё будут смотреть молодые ребята, когда к ним подошла девушка, притом красивая. Это всё было для Ани само собою разумеющим-ся, естественным и природным. Но то, с каким выражением они все смотрели на неё, Аню удивило и усилило её тревожное чувство. В выражении взглядов этих ребят почему – то не было той прежней весёлости, контактности, удовольствия смотреть на неё. В их взглядах чувствовалась какая – то  насторожённость, а в улыбках – натянутость. Словно её здесь никак не ждали или она застала их врасплох. Аня не подала виду, что её это обеспокоило, и также улыбаясь спросила:
 - А где Серёжа?
Вопрос её ещё больше усилил произведённый её появлением эффект. В  выражениях лиц Бориса и Виктора, ко всему прочему, появилось недоумение. Сидящие двое рядом ребята из их группы смотрели то на Аню, то на Виктора с Борисом с выражением любопытства, словно им бы-ло интересно, чем всё кончится. Немного помолчав, Виктор медленно ответил:
- Сергея здесь нет.
- Он подойдет попозже? – переспросила Аня, думая, что Сергей просто вышел.
- Нет, он сюда не придет, – так же медленно, с каким-то значением ответил Виктор, и по-правился:
- Точнее придет, но не скоро.
- А когда он подойдет – вновь настойчиво стала спрашивать Аня.
Виктор молча посмотрел на Бориса и тот, посмотрев в упор на Аню, сказал:
- Года через два, не раньше.
Аня удивленно, ничего не понимая, смотрела на Бориса и тот, видимо, поняв состояние Ани, всё ей разъяснил.
- Сергей сейчас в армии. Он ушел служить. Вернется сюда только через два года, когда от-служит.
- Сергей? В армии? Как же так…- теперь уже медленно и удивлённо переспросила Аня, – он же не должен сейчас служить!
На эти её вопросы никто не ответил. Ребята молча смотрели на неё, и она почувствовала, почему они так ведут себя. Она поняла, что Сергей ушел служить в армию из-за неё. Оттого, что она стала отталкивать его от себя, и он решил оставить её, дав свободу ей решать, кого она выбе-рет. И эти, стоящие здесь его друзья, всё понимали и в какой – то степени осуждали её за это. Ане стало ясно, откуда и почему у неё появилось чувство одиночества и тревоги. Только здесь, стоя перед друзьями Сергея, она поняла всю глубину своих чувств к Сергею. Это неожиданное известие, удивление смешались в её душе с чувством тревоги и Аня опять, как только что в лаборатории, почувствовала себя одинокой, всеми покинутой и заблудившейся в каких – то лабиринтах судьбы.
Она стояла и молча смотрела на Бориса широко раскрытыми глазами, в которых отражалась вся палитра её чувств. Медленно повернувшись, она сказала тихо:
- Ну, ладно, - и, даже не попрощавшись, пошла к выходу из лаборатории.
- Аня, подожди, – вдруг окликнул её Виктор, и, подойдя ближе, спросил:
- Ты что хотела, надо помочь что-нибудь?
Аня непонимающе посмотрела на Виктора, но вдруг вспомнила, зачем она приходила сюда, и чуть поколебавшись, сказала:
- Мне надо несколько листов текста просканировать.
- Какие листы, давай посмотрим, – деловито сказал Виктор.
Аня достала из сумочки сложенные листы и протянула их Виктору
- Вот эти.
Виктор взял листы, бегло взглянул на них и уверенно произнес:
- Пойдем со мной. Сканер здесь есть, недавно поставили. Боря, пойдем, поможешь, – позвал он друга.
Втроем они подошли к компьютеру со сканером и Борис, попросив сидящую за компьюте-ром девушку освободить ему место, сел за него и стал загружать программу сканирования. Виктор включил сканер и стал класть листочки Ани на столик сканера. Ожидая, пока сканер прочитает очередной лист, Виктор сказал Ане:
- Сергей служит в десантных войсках. Сейчас он в Хабаровске, в учебке. Но он там долго не будет, потому что здесь он уже год отзанимался на военной кафедре. Пишет, что у него всё хоро-шо.
Просканировав все её листки, Борис, повернувшись к Ане, сказал:
- Давай дискету, сейчас тебе всё запишем.
Аня вдруг вспомнила, что дискету у неё взяла Катя, и, не вернув, ушла с занятий. Она беспомощно посмотрела на Бориса. Видимо, тот понял её и сказал:
- Нет дискеты? Витя, иди возьми у меня на столе синюю дискету.
Когда Виктор принёс дискету и вставил её в дисковод, Борис записал всё на неё, и, протя-нув Ане сказал
- Возьми. Перепишешь и потом отдашь мне как-нибудь.
Взяв дискету, Аня посмотрела сначала на Виктора, потом на Бориса и тихо сказала:
- Спасибо.
Они оба проводили её до коридора, и напоследок Виктор сказал:
- Если хочешь, могу дать адрес его воинской части, - и, чуть помолчав, добавил:
- Пишет, что у них поговаривают, их могут отправить в Чечню.
Выйдя из вычислительного центра компьютерного факультета от ребят, Аня, задумчиво идя по коридору, дошла до площадки и пошла дальше. Почему-то в голове её совсем не было никаких мыслей, словно она отключилась от внешнего мира. Она спустилась ниже на этаж, но не пошла в свою аудиторию, а тихо подошла к окну на площадке и посмотрела на улицу. За окном была вес-на, ярко светило солнце, но Аню это сейчас не радовало. То тревожное чувство, которое возникло в компьютерном классе, сейчас усилилось, и какая-то жгучая тоска сжимала её сердце. Аня вдруг осознала, что Сергей все-таки был для неё дорог, близок и сейчас, когда его уже не было рядом, она ощутила в части своей души холодную пустоту, словно на неё повеяло ледяным холодом пу-стынного Севера. Против воли её глаза стали влажными, и предательская слезинка скатилась по щеке, сорвавшись с длинных и красивых ресниц Ани. И ей вновь вспомнилась та песня, которую она пела ещё в последнем десятом классе школы. Но смысл её уже был Ане понятен глубже, силь-нее, чувствительнее.
                Под окошком бродит осень золотая
                И поёт ей песни ветер озорной
                Вот и пролетела юность озорная
                Кончилось веселье лютою зимой

                Я зову - не слышно, я зову - напрасно,
                На морозе слёзы льдинками звенят.
                И хохочет ветер, словно зверь ужасный,
                И скребёт когтями душу невпопад

Глава 18

Известие о том, что Сергея уже давно нет  в университете, и он служит в армии в десантных войсках, произвело на Аню странное и неожиданно сильное для неё впечатление. Пока она дума-ла, что он здесь, в университете и просто не хочет с ней встречаться, она была спокойна. Конечно, разрыв с ним всё же её беспокоил и ей было трудно полностью погасить свои чувства к нему, но понимание того, что Сергей всё же где-то здесь, рядом, в университете, и если она захочет, то без труда найдёт его, давало ей чувство внутренней стабильности, в какой-то мере даже спокойствия. Но сейчас, когда она узнала, что теперь Сергея нет здесь, рядом с ней, и не будет долго, целых два года, у неё появилось чувство какой-то безотчётной, тоскливой тревоги. Словно в каком-то уют-ном и надёжном уголке её души вдруг оказалось пусто, холодно и одиноко. У неё почему-то почти сразу возникло чувство потери чего-то дорогого, любимого, близкого. Причём потери безвозвратной, окончательной, необратимой. У Ани при этом постоянно стала крутиться, словно назойливая пластинка, поговорка «Что имеем, не храним, потерявши плачем». И хотя она сама приложила немало усилий к тому, чтобы оттолкнуть от себя Сергея, всё же её действия не носили характера окончательного и бесповоротного разрыва с ним. Да, она отказала ему в его всяких предложениях встреч, делала озабоченный вид человека, увлечённого разговором с подругой, встречая Сергея нечаянно в коридорах университета на переменах. Но все эти действия можно было расценить, как невнимание, ссору, но никак не признак окончательного и бесповоротного разрыва. Аня знала и чувствовала, что если только она захочет, в любой момент она может подой-ти к Сергею, как ни в чём не бывало улыбнуться ему, и он снова будет с ней рядом, довольный и счастливый. И вот сейчас оказалось так, что Сергея теперь нет рядом, и как бы она ни хотела, его уже не вернёшь так просто. Аня впервые попала в такую ситуацию, и она её здорово встревожила. Её чисто женское подсознание било тревогу. Как ни была молода и красива Аня, но всё же говорят «не родись красивой, а родись счастливой». Да, Аня уже хорошо почувствовала силу своего женского влияния на мужчин, силу свей красоты и привлекательности. Но это всё была и есть чисто физическая, внешняя, материальная привлекательность, поскольку красивое любят все. И те ребята и мужчины, которые пытались привлечь её внимание к себе, познакомиться с ней, подружиться, тоже были по - своему, по мужски привлекательны. Но кроме внешней привлекательности, для неё было важно уже и духовное, нравственное содержание их, ментальный уровень развития, привлекательность души, а не только тела. И вот здесь то для Ани выбор был не столь широк, как могло бы показаться с первого взгляда, поскольку её нравственный уровень был достаточно высок, и Аня была хорошо воспитана своими любящими родителями. Не так много было у неё вариантов выбора среди достойных её уровня мужчин, чтобы не встревожиться её женскому подсознанию, теряя один из них. Фактически теперь у неё выбора уже не было, а Ивана всё же она знала пока ещё недостаточно хорошо, чтобы окончательно остановить свой выбор именно на нём.
Постепенно эта подсознательная тревога переросла в раздражительность, которая само собой вылилась на Ивана, и к своему удивлению Аня поссорилась уже с ним. А может быть, так произошло просто из-за того, что всё же именно Иван был причиной ухода Сергея в армию и её разрыва с ним.
Получилось все весьма неожиданно как для самой Ани, так и для Ивана. В тот день он, как обычно, заехал за ней в университет после занятий и по телефону предупредил её об этом.
- Аня, я у университета и жду тебя. У тебя занятия закончились?
- Да, всё, я сейчас выхожу, – ответила Аня по своему сотовому телефону.
Однако быстро уйти из университета на этот раз ей не удалось. Последняя пара закончилась, Аня собрала свои тетради с конспектами, сложила их в сумку и собралась уходить, как вдруг вспомнила, что она брала в читальном зале книжку, и там у неё остался студенческий билет. При-чем брала она её вчера на один день, и забыла отдать сразу.  Она быстро спустилась в библиотеку и хотела поскорее сдать эту книжку. Но не тут-то было. В читальном зале очередь была не боль-шая, но первый стоящий парень, видимо, просил принести ему какую-то редкую книжку. Библио-текарша ушла искать её в книгохранилище и долго не показывалась. Затем она принесла ему три книги и сказала:
- Вот, есть только такие. Будете брать?
Парень, не торопясь, полистал их и сказал, что возьмет две из них.
- Заполняйте формуляр - число, номер группы, фамилия, - сказала библиотекарша и доба-вила – фамилию пишите разборчиво, так, чтобы можно было прочитать.
То же самое повторилось и со следующей девушкой. А поскольку в этот раз обслуживала студентов только одна женщина, то Ане пришлось долго ждать своей очереди.
«И что так медленно обслуживают,- с раздражением думала она, - очередь всего пять чело-век, а ждать надо целый час. Куда остальные библиотекарши подевались? Когда не надо, их трое сидят, трепятся  и народу никого. А как только торопишься, так прямо как специально всё тянуть-ся будет».
Когда подошла её очередь, библиотекарша взяла протянутую Аней книгу, развернула и по-ложила её на стол. Достав формуляр и студенческий билет Ани, она сказала:
- Вы её брали вчера на день, а сдаете сегодня. Мы её оформили вам как ночной абонемент. А ночной абонемент у нас платный. Вы должны пойти и заплатить в кассу университета за это.
- Да у меня её подруга брала, я не виновата, - с просьбой в голосе сказала Аня.
Однако библиотекарша с сожалением сказала:
- Я ничего не могу сделать. Есть приказ ректора, и нас за это ругают. Предупреждение об этом вон висит на стене.
- Хорошо,- согласилась Аня, - давайте я прямо сейчас отдам вам деньги.
- Нет, нет, - строго возразила та, - мне они не нужны. Идите, и заплатите в кассу университе-та, а мне принесите чек.
Сумма, которую должна была уплатить Аня, впрочем, была  очень  небольшая, всего пять рублей. Но для этого ей пришлось идти в другой корпус университета, и, как на зло, в кассу тоже была очередь. Пока она её отстояла, заплатила эти «несчастные» пять рублей, вернулась в библио-теку, отдала чек и получила свой студенческий билет, у неё дважды звонил мобильный телефон, и ей пришлось оправдываться за задержку перед Иваном. Всё это вместе взятое обозлило Аню, и она села в машину к Ивану уже весьма раздраженной, чего Иван, к своему несчастью, сразу не понял.
Как не терпелив был Иван, а всё же с оттенком недовольства заметил ей:
 - Что это ты так долго сегодня с занятий идешь. Я жду, жду…
Заметив в интонациях Ивана нотки упрека, Аня ещё больше рассердилась. Мало того, что она как белка бегала по всему университету, чтобы скорее отделаться от библиотеки, и побыстрее прийти к нему, так она ещё должна была выслушивать от него всякие замечания за это. Вместо того, чтобы посочувствовать ей, её ещё и упрекают за это. В конце концов, подождать девушку немного, всего каких – то десять минут – это что, проблема? Из этого надо делать трагедию? Ну уж нет, этого она не потерпит ни от кого, и поэтому она довольно резко ответила:
 - По – твоему, подождать каких-то десять минут, это для тебя проблема?
  Иван удивлённо посмотрел на Аню, почувствовав в её голосе раздражённые нотки. В его понимании порядок должен быть во всем и для всех. Как это так получается, если он заранее пре-дупредил её, что он приедет встречать, вовремя приехал, позвонил и сказал, что ждёт, а она боль-ше получаса не появлялась.
- Десять минут для меня не проблема, – спокойно возразил он, - но тебя пришлось ждать тридцать шесть минут, если быть точным. Так что здесь разница существенная.
- И что, теперь из этого надо делать трагедию?- вызывающе переспросила Аня.
Иван вновь удивленно посмотрел на Аню. В сущности, он понимал, что у человека может быть хорошее настроение, а может быть и плохое. В этом отношении Аня тоже не исключение. Конечно, он не столь давно знает Аню и ещё не достаточно изучил её характер. Она его привлека-ла к себе прежде всего своими внешними данными, красотой и привлекательностью молодой де-вушки. Постепенно он стал понимать и её характер, мягкость и доброжелательность. Но все это проявлялось больше в любви, удовольствиях, которые были взаимными для них обоих. Теперь же создалась типично бытовая ситуация, и здесь уже стали проявляться другие грани характера, не связанные уже с удовольствиями для обоих, а скорее с неприятностями. И тут неожиданно для себя Иван натолкнулся на какую-то резкость Ани, которая явно была ей не свойственна и была ему совершенно непонятна, но он решил не придавать этому серьёзного значения и снова так же спокойно ответил:
- Я не делаю из этого трагедию. Просто во всем надо быть точным. Ты сказала, что я ждал десять минут. Я уточнил,  что ждал тебя тридцать шесть минут.
- Я виновата, что в этой шутовой библиотеке только одна библиотекарша сегодня обслужи-вает студентов, – перебила его Аня с возмущением, – а там очередь, и надо ждать, пока книгу оформят.
- Ну, можно же было эту книжку сдать раньше, – возразил Иван – за целый день не сходить в библиотеку…
- Да причем здесь «за целый день»! – снова возразила Аня, – её сдать это пятиминутное дело. Я же не знала, что они оформят её на ночной абонемент.
- Какой ещё ночной абонемент? – удивленно переспросил Иван.
- Вот такой,  платный. Чуть задержала книгу, так беги в кассу университета и заплати за то, что книга больше положенного времени была у тебя на руках.
- А что, она у тебя просрочена была?
- Ну да, Катька взяла её у меня, а вернула только сегодня. Вот она и оказалась просроченной. Да вообще ничего страшного, у меня такое было уже не раз и никто в библиотеке не ругался из- за этого. А тут вдруг стала заставлять идти платить в кассу. Эта библиотекарша всегда такая строгая, принципиальная. Поэтому все так и получилось.
- Вот видишь, а говоришь, что сдать книгу - пятиминутное дело, – довольно мирно заметил Иван.
Аня понемногу уже стала успокаиваться, но эта последняя фраза Ивана почему-то взорвала её. И что он прицепился к этой книжке! Вот далась она ему. Тут бегала, бегала, и самой неприят-но, а он…
- Если я не могла её раньше сдать, так что из того? Сдала сейчас, вот и всё, – довольно резко сказала Аня, – и незачем тут сидеть и считать минуты да секунды.
 Непонятная резкость Ани стала выводить из терпения Ивана, и он, уже начиная злиться, сказал:
- Слушай, Аня, я такого не могу понять. Я ещё вчера предупредил, что приеду сегодня за то-бой после занятий, отложил дела в офисе, прождал здесь полчаса, и мне не понятно, почему это вызывает у тебя такое недовольство.
- Причем здесь недовольство? Я, по-твоему, что, должна этому радоваться? Мало того, что мне пришлось бегать по всем корпусам университета да выстаивать всякие очереди то в кассу, то на абонементе, так ещё ты будешь упрекать меня в этом. Я должна была сдать книгу в библиотеку, и так она уже была просрочена, - снова с раздражением сказала Аня.
Спокойный тон ответов Ивана Аню почему – то разозлил ещё больше. Она и так пережива-ет из - за всего. Сергей, даже не сказав «до свидания», уходит в армию на целых два года. Обиделся на нее, видите ли. Здесь стоило только задержаться на несколько минут, как тотчас приходится выслушивать всякие упреки и уточнения. Ну, пусть даже не на десять минут задержалась, а больше. В конце концов, не на час же, и не на два. Вполне можно было и не замечать этого. Ведь не специально же она там сидела, и бегала по университету не для физзарядки. И такая обидчивость и нетерпеливость, это что только у этих двоих, или чисто мужская черта? А ещё говорят, что Тельцы – самые терпеливые. И где это, интересно знать, терпение, если подождать немного девушку совершенно невозможно. Сергей никогда и ни в чем её не упрекал, а тут стоило только задержаться, и пожалуйста вам, слушай всякие нотации.
Между тем Иван, как бы защищаясь, ответил:
- Я тебя не упрекаю. Просто я уточнил время, которое…
- Нет, упрекаешь, – довольно резко прервала его Аня
- Да не упрекаю я тебя, – уже теряя терпение, воскликнул Иван - просто я хотел…
Но Аню вдруг, что называется, понесло. Сама не зная почему, она вдруг прервала его,  наго-ворила Ивану всяких резкостей, и, увидев подходящий к остановке автобус, выскочила из маши-ны, хлопнув дверкой,  убежала на остановку, и быстро зашла в открытые двери автобуса.

Глава 19

Командировка в Москву у Ивана назревала давно, но он как – то всё её откладывал до луч-ших времён. В сущности, такой уж острой необходимости в ней не было. Просто дела требовали установить связи с новыми предприятиями, найти некоторые нормативные документы, стандарты. Всё это было терпимо, но недавно он получил известие о том, что в Москве состоится выставка товаров, которые его интересовали. Ко всему прочему там будут все основные производители этой продукции, и он мог за те несколько дней пребывания в Москве установить связи со всеми производителями сразу. Причём лично познакомиться с их представителями, договориться о ценах, прощупать вероятность заключения договоров. Кроме всего прочего, у него в Москве жил его дядя, Степанченко Петр Семёнович, полковник Министерства обороны, которого он давно уже не видел, и тот всё звал его к себе в гости, поскольку Иван был его единственным племянником.
Ссора с Аней почему-то подтолкнула его к этой поездке. Конечно, поссорившись с Аней, он немного обиделся на неё. Но, поскольку Аня ему нравилась так сильно, и всё же он был старше её, что он, откровенно говоря, почти сразу ей всё простил. Логика его рассуждений была такой, что молодым и красивым девушкам с его мужской стороны вообще разрешено всё. И то, что Аня вдруг ни с того ни с сего наговорила ему всяких резкостей и колкостей, для него это совершенно ничего не значило. Ко всему прочему он был Телец, а как известно, Тельцы – самый терпеливый народ на белом свете и вывести его из себя какой-то девочке было совершенно невозможно. Ну, подумаешь, хорошенькая девушка немного покапризничала. Да разве это беда? Красивым девуш-кам всё можно. И уж во всяком случае, это не повод, чтобы отказываться от такой красивой де-вушки, как Аня.
Единственное, чего он хотел, так это показать Ане, что он всё же уважает себя. У него тоже есть самолюбие, мужская гордость, и Аня должна с этим считаться. Поэтому он не стал ей звонить на следующий день и не приехал утром за ней. Но, чтобы обеспечить себе, что называется, алиби на будущее, он решил съездить в командировку на недельку – две, не предупредив Аню. Пусть за это время Аня поволнуется, думая, что он на неё обиделся, и не звонит. Но потом он приедет и скажет, что не мог позвонить, потому что был слишком далеко и сильно занят. Этим он сразу сде-лает два дела – и в командировку съездит, и преподаст урок Ане. Поездка в Москву для этого хо-рошо подходила. Проблем с билетами сейчас уже не было, и Иван, быстро собравшись и отдав все необходимые распоряжения у себя в офисе, улетел  в Москву, предварительно позвонив дяде.
Дядя его, Пётр Семёнович, приезду племянника весьма обрадовался. Случилось так, что сво-их детей у него не было, и Ваня был его единственным, кто остался от близкой родни. Вообще Пётр Семёнович прожил в Москве очень долго и был типичный коренной москвич, которому до всего было дело. Он горячо интересовался политикой, имел много высокопоставленных друзей и вообще вращался в каких-то московских верхах. Он неоднократно предлагал Ивану переехать к нему в Москву, обещая хорошо устроить, но Иван не хотел расставаться с морем и Владивосто-ком. Ранее он служил в армии, имел офицерское звание и симпатизировал коммунистам.
Москва встретила Ивана бурлящей политической жизнью, противостоянием между Ельци-ным и Верховным Советом. Все - таки Владивосток - это самая дальняя окраина России. Больше десяти тысяч километров отделяет его от Москвы, и все коллизии московских верхов докатываются туда лишь слабыми отголосками. Поэтому Иван почти не интересовался политикой, и был даже несколько удивлен московской жизнью.
Удивляться же в целом было чему. В это время в высших эшелонах власти назревал консти-туционно-политический кризис. Этот кризис в момент его приезда достиг своей кульминации. Суть кризиса, как всегда, банально проста – борьба за власть. И борьба эта развернулась на самом высшем уровне – между президентом Борисом Ельциным, с его «правительством реформ», и Вер-ховным Cоветом, во главе с его председателем Русланом Хазбулатовым.
Прошло уже почти полгода «радикальной реформы», цены резко взлетели вверх, производ-ство продолжало стоять в коллапсе, инфляция галопировала, и рубль катастрофически падал в цене. Всё это вызвало естественную реакцию депутатского корпуса – депутаты, видя реальное положение своих избирателей, обвиняли «монетаристов» правительства в развале экономики, безграмотности и разорении страны. К этому времени из Верховного Совета ушли многие активные сторонники Ельцина в президентские структуры власти, и Верховный Совет встал в оппозицию президенту и его «монетарному» правительству. В Верховном Совете зазвучали призывы к отставке правительства и президента.
Поняв, что законодательная власть страны теперь настроена против него, Ельцин и его бли-жайшее окружение тоже стали критиковать Верховный Совет. При этом в выражениях никто не стеснялся. Выступая на съезде, Ельцин говорил: «На съезде развернулось мощное наступление на курс, проводимый президентом и правительством. Верховный Совет, ставший оплотом консерва-тивных сил и реакции … работать дальше стало не возможно … проводником этого обанкротив-шегося курса стал председатель Верховного Совета России Руслан Хазбулатов»
На том же съезде вице-президент Руцкой, отмежевавшийся от президента, прямо обвинил Ельцина: «Политическая кучка, которая прилипла к президенту, давно должна нести уголовную ответственность. Мы зашли в экономический кризис и тупик, а после сегодняшнего выступления президента - и в политический тупик».
Высшая власть стала раскалываться на два лагеря: сторонников президента Ельцина и сто-ронников председателя Верховного Совета Хасбулатова. Чувствуя свою шаткую позицию, Ельцин настоял на проведении всероссийского референдума. Референдум поддержал Ельцина, и, что явилось сенсацией при таком развале экономики, поддержал также его социально – экономический курс, однако не снизил накал страстей, противостояние двух высших ветвей власти страны продолжалось.
Борьба шла за президентский вариант республики или парламентский, где бы исполнитель-ная власть подчинялась законодательной. Эта борьба ещё более усилилась в связи с разработкой проекта новой конституции России. Президентский вариант упразднял Совет. В своём выступле-нии Ельцин так и заявил: «Советы и демократия несовместимы». Президент – глава государства. Профессиональный двухпалатный парламент.
Парламентский вариант утверждал обратное, но президентский вариант не мог быть принят Верховным советом,  а парламентский вариант был недопустим для президента. Места для ком-промисса не оставалось, кризис четко обозначился до крайности, до взаимного уничтожения.
В Белом доме готовились к вооруженному столкновению, на роль лидеров выдвигаются ар-мейские начальники. В состав боевых формирований Дома Советов входили батальоны специального назначения «Днестр» и «Дельта» из Приднестровья, омоновцы из Вильнюса и Риги, сотрудники департамента охраны Верховного Совета, боевые отряды некоторых партий. Вместе всё это представляло собой отнюдь не игрушечное войско, в котором находилось много офицеров с боевым опытом.
Жена Петра Семеновича, Лариса Никитична, обрадовалась приезду Ивана не меньше мужа, поскольку уже давно не виделась с ним.
 - Ваня, какой ты стал взрослый, большой, - смеясь, говорили они ему, встретив его в дверях своей квартиры.
Она поцеловала его в щеку, словно мальчика, отчего Ваня смутился и чуть покраснел даже.
 - Проходи, проходи, раздевайся. Ставь сумку вот сюда, - хлопотала она. – Как ты долетел? Устал с дороги, наверное, ну ничего, сейчас отдохнешь.
- Да что он устал, молодой, в самолете выспался, - возразил жене Петр Семенович. – Вот только время для него непривычное. У вас, наверно, во Владивостоке сейчас уже ночь?
- Конечно, - подтвердил Иван. – Разница в семь часов, так что у нас уже сейчас спят давно.
- Может, и ты ляжешь, поспишь сейчас? – заботливо спросила Лариса Никитична.
- Да нет, я уже выспался в самолете, и притом все равно надо будет привыкать. Я же сюда на недельку приехал.
 - Проходи в комнату, мы тебе здесь приготовили постель. Хорошо, что позвонил.
Она провела его в отдельную комнату их большой трехкомнатной квартиры, а сама ушла на кухню готовить ужин.
За ужином, после того, как Иван рассказал дяде все свои семейные новости и Владивосток разговор как-то быстро перешел на политику. Разумеется, первым начал его Петр Семенович, по-скольку его эта тема волновала больше всего. Он, бывший военный, привыкший к порядку и дис-циплине, полному и безоговорочному доверию к правительству своей страны, понимал, что сего-дня в правительстве, в высших эшелонах власти творится что-то не то. Идет беспардонная борьба за власть, в которой совсем забыли про интересы народа, государства, экономики. Это до глубины души возмущало его, а где, как не на кухне, дома, жене или друзьям выливаются эти воз-мущения чаще всего.
- Я не могу такого понять, – говорил Петр Семенович, обращаясь к Ивану, - они что, не мо-гут договориться? Почему нельзя собраться всем заинтересованным от президента, от правитель-ства, от Верховного Совета, и спокойно все обсудить, найти компромиссы. Ведь эта же грызня никому не нужна, она вредит всем. И им самим, и государству, и нам с тобой. Это же все ясно как день, ведь победы здесь ни чьей не будет. Президент избран народным голосованием, законом. И депутаты Верховного Совета тоже выбраны таким же народным голосованием, тоже законно. Правительство тоже назначено и утверждено по закону. Значит, никто из них не может просто так уйти, все они существуют на законных основаниях. Так ведь?
- Да, конечно,- подтвердил Иван, – я сам голосовал за своего депутата от Приморского края.
- Вот я о чем и говорю. Так неужели это там, в верхах, никому не понятно? Раз они все вы-браны законно, никуда не исчезнут, в космос не улетят, значит, надо договариваться, искать пути к компромиссам, взаимным уступкам. А как же иначе? Ведь другого пути тут нет, если логически рассуждать, здраво. Правильно?
- Конечно, - опять подтвердил Иван, – тут подругому никак нельзя.
- Вот! – обрадовано воскликнул Петр Семенович. – А они что делают? Съезд принимает за-коны в пику президенту, тот их ругает всячески по телевидению на всю страну. Хасбулатов депу-татов натравливает на правительство, на Ельцина. Хочет Верховный Совет превратить в парла-мент, в России парламентское правление ввести и самому стать выше президента. Ясное дело, Ельцину это не надо, вот он и распустил Совет. Те не хотят распускаться, Верховным Судом за-щищаются. Я, конечно, не сторонник Ельцина, но Хасбулатов мне ещё больше не нравится. Чече-нец, он и есть чеченец.
- Кто чеченец? – не понял Иван.
- Как кто? Хасбулатов. Ты что, не знал, что он чеченец?
- Нет, откуда мне знать это?
- Во те на! Да одна фамилия, о чем тебе говорит. Помнишь песню «Хасбулат удалой, остра сабля твоя…»
- Да откуда он помнит такую песню, - смеясь, заметила Лариса Никитична мужу, - разве та-кие песни сейчас молодежь поет?
- И правда! – тоже рассмеявшись, сказал Петр Семенович.
- Надо же, - удивленно повторил Иван, - чеченец, и таких верхов власти достиг! Как же это можно? Поэтому, наверно, и никак не может с Ельциным договориться. А кто он вообще такой?
 - Служба «Черкасских», то есть адыгейских, кабардинских, чеченских и других горских князей в Москве началась ещё в 50 годах 16 века. В 1501 году овдовевший царь Иван Грозный женился на Марии Темрюковне  - старшей дочери кабардинского князя. Здесь же при дворе воспитывались Александр и Гаврила Черкасские, - задумчиво стала рассказывать Лариса Ники-тична.
- Отряды горских князей активно привлекались на службу и участвовали в Ливонской вой-не. Так Машук (Иван) и Сибок (Василий) Черкасские служили в годы Ливонской войны со своими дружинами в Передовом полку, и потом были назначены воеводами в Вышгород и Нарвский кремль. Сын Хасбулата Черкасского – Хорошай, в крещении Борис, ряд лет был фактическим командующим русской армией в 80-90 годы 16 века, возглавлял Большой полк. Он же находился в прямом родстве с Романовыми и его сын Иван Хорошаевич Хасбулатов является двоюродным братом первого царя из династии Романовых – Михаилом. После смерти отца царя, Филарета, Иван стал фактическим главой русского правительства. Черкасские служили при Петре I. Участвовали в походах и войнах России 17 века, удостаивались офицерских и генеральских чинов. Из потомков этого рода при Анне Ивановне в 1740-1742 годах был великим канцлером Российской империи Алексей Михайлович Черкасский. Другой Черкасский – Владимир Александрович был государственным и общественным деятелем в 60 - 70 годах 19 века, активный участник подготовки отмены крепостного права. За требования политических реформ, свободы печати, совести отправлен Александром II в отставку. Так что вот куда корни здешних чеченцев идут.
- Интересно, я не знал этого, – сказал Иван.
- А сам Руслан Имранович Хасбулатов – доктор наук в области международных экологиче-ских отношений, член – корреспондент Российской академии наук.
- Да… Ну и чеченцы здесь в Москве, в правительстве, – улыбнувшись, немного удивлённо сказал Иван, – что же он с такими званиями никак с Ельциным не договориться?
- Вот и меня это удивляет, – тут же подхватил Пётр Семёнович, – вроде умные люди, госу-дарственные мужья, избраны всенародно. А посмотри, что в Москве творится. Белый дом окружён кольцом из нарядов милиции, пропускают только по пропускам, и вообще…
- Да хватит вам об этой политике, – немного с раздражением прервала мужа Лариса Ники-тична, – прямо надоело уже. В газетах только про Белый дом и его осаду пишут, по телевизору то же самое. Одна политика кругом, ну вас. Пусть лучше Ваня про себя расскажет.  Не женился ещё? – улыбаясь, добавила она.
- Да нет ещё, – немного смутившись, ответил Иван.
- Как же так, ты уже вон какой взрослый, красивый. Разве тебе девушки не нравятся, или никак не найдёшь по душе?
- Нравятся, почему же, – возразил Иван.
Он тут же вспомнил про Аню, и ему почему-то сразу захотелось рассказать о ней Ларисе Никитичне.
- Я недавно проводил юбилей своего предприятия в ресторане, и меня там друг познакомил с девушкой. Она такая красивая, студентка университета. Зовут Аня.
- Блондинка, брюнетка, шатенка? – заинтересованно спросила Лариса Никитична.
- Она светло - русая, и у неё голубые глаза.
- Она тебя моложе?
- Да, я её старше на семь лет. Она по знаку Зодиака «Рыбы». Мне один знающий человек сказал, что это очень хорошо для девушки. Сказал, что они мягкие по характеру и любят всё красивое. У них сильная интуиция и мечтательность. И правда, у Ани всегда красивые платья, шубка.
- Конечно, - подтвердил Пётр Семёнович, - Рыбы - хороший знак для девушек. Они краси-вые, Рыбы.
- Да ты - то что за профессор здесь, – смеясь, упрекнула мужа Лариса Никитична, - ты то от-куда знаешь это?
- А у нас в части женщины служили, одна из них «Рыба». Так очень красивая была, все офи-церы за ней так и бегали.
- Ваня, а ты сам то кто по знаку?
- Я Телец.
- Тоже хороший знак, – одобрительно заметила Лариса Никитична и переспросила:
- Тебе, я смотрю, понравилась эта девушка?
- Аня? Да, конечно. Она такая добрая и красивая. Учится в университете на переводчика.
- Вот и хорошо, тогда женись на ней, – смеясь, воскликнула Лариса Никитична.
- Да нет, я не знаю. Я конечно, не против, но её любит один студент…
- А она его любит?
- Я не знаю, я с ней недавно познакомился.
- Что ты пристала к человеку, – упрекнул жену Пётр Семёнович, – вот следователь нашёлся. Кто любит, кого любит, почему любит. Любопытство не порок, а кое-что похуже. Вас, женщин, хлебом не корми, а всё про любовь давай…
- А вам, мужикам, всё бы про войну или политику, – тоже с упрёком сказала мужу Лариса Никитична. Повернувшись к Ивану, она снова спросила его:
- Что ты хочешь в Москве делать?
- Я вообще – то на выставку приехал. Тут в Москве будет проходить всероссийская выставка, которая меня интересует. Хочу познакомиться с производителями, может, договорюсь о чём на будущее.
- Ну что же, конечно, сходи, – согласилась Лариса Никитична и добавила:
- В субботу будет праздник в центре Москвы. По случаю 500-летия Арбата. Будут песни, ря-женые, фольклорные ансамбли. Будет сам Лужков и Ельцин. Это недалеко отсюда, на Старом Ар-бате. Сходи, посмотри, тебе будет интересно.
- Хорошо, Лариса Никитична, – согласился Иван, - обязательно схожу.   
К этому времени общая ситуация в Москве разворачивалась не в лучшую сторону. Полити-ческая ситуация стала угрожать государственной и общественной безопасности страны. Верхов-ный совет предпринимал всё более активные усилия к перетягиванию власти в стране в свою пользу. Понимая, что компромисса уже не будет, Ельцин перешел к решительным действиям. 21 сентября 1993 года он издаёт указ № 1400 « О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», согласно которому Верховный Совет прекращал свои полномочия, и назначались выборы в новый орган власти - Государственную Думу.
Хазбулатов и его сторонники, собравшись на Президиуме Верховного Совета, предприняли ответные действия, подготовив обращение к гражданам России. Верховный Совет стал создавать собственные структуры исполнительной власти. Руцкой был назначен Советом исполняющим обязанности президента, были назначены свои министры – «силовики». И всем силовым мини-стерствам было предписано выполнять только их распоряжения.
Тогда Ельцин и его окружение пошли на ещё большее обострение обстановки. На следую-щий день здание Верховного Совета было отключено от правительственной связи, лишено транс-порта, обесточено. Встали лифты, замолчали телефоны, погас свет.
Через день, 23 сентября, открылся 10-й съезд народных депутатов,  выступил за прекраще-ние полномочий Ельцина, поручил принять обязанности президента Руцкому и утвердил новых министров – силовиков.
Раскол федеральной власти стал необратимым. Перевес теперь мог быть только на той сто-роне, кого поддержат регионы, или кто первым решительно применит силу, оружие.
Однако региональным лидерам, губернаторам, вся эта возня вокруг центральной власти уже изрядно надоела, поскольку им было не до того. У них прежде всего болела голова о продоволь-ствии, энергетике, медицине, пенсионерах  в своих регионах, и они стали настаивать на решении конфликта мирным путем, призывая враждующие власти к взаимным компромиссам, прекраще-нию блокады Дома Советов. Был предложен так называемый «нулевой вариант»
Но компромиссов уже не могло быть. Официально указ Ельцина распускал Верховный Со-вет, а решение Верховного Совета отстраняло Ельцина от власти.
 28 сентября Дом Советов был оцеплен плотным кольцом подразделений внутренних войск, и в здании уже была отключена вода.  В Доме Советов был создан военный совет обороны. 3 ок-тября на Октябрьской площади в Москве собрались десятки тысяч людей, настроенных против президента. Толпа смела все милицейские кордоны, двинулась по Новому Арбату и захватила вы-сотное здание мэрии. По призыву Руцкого были сформированы колонны на грузовиках вооруженных людей, которые двинулись на штурм телецентра «Останкино». В 20 часов первый, третий и четвёртый каналы телевидения прекратили трансляцию. Потухшие экраны телевизоров многих привели в состояние растерянности и паники. Положение удалось выправить лишь после того, как российское телевидение возобновило выпуск программы «Вести» из резервной студии на 5 –й улице Ямского поля.
 Ситуация в Москве становилась всё опаснее. Известие о том, что боевики начинают штурм телецентра «Останкино», вынудило Ельцина вызвать на дачу вертолёт, и он в 19.15 приземлился на Ивановской площади Кремля. Но штурм телестудии «Останкино» был отбит, с тяжёлыми потерями для штурмовавших. Вооружённая  охрана Останкино была предупреждена о готовящемся нападении, и как только начался штурм, сначала дала предупредительные выстрелы, а потом повела огонь на поражение. Из здания Останкино по толпе ударили пулеметы и автоматы. Пролилась кровь, появились убитые и раненные. Началась гражданская война, в которой до 100 человек погибло, а свыше 500 – ранено.
Ночью 4 октября Ельцин и Черномырдин, бывший тогда премьер – министром, встретились с министром обороны Павлом Грачёвым и приказали ему принять чрезвычайные меры. В Москву спешили части Тульской и Псковской воздушно – десантных дивизий, части Кантемировской и Таманской дивизий, подняты спецгруппы «Альфа» и «Вымпел».В город были введены десантные части. К Дому Верховного Совета по Кутузовскому проспекту стали подходить пять танков Кан-темировской дивизии. А в Кремль поступали всё новые и новые тревожные сообщения. «Я полу-чал эту информацию отовсюду, - говорил Б. Ельцин, - и понял со всей очевидностью, что судьба страны повисла на волоске… К этому моменту я внутренне для себя уже понял, что штурма Бело-го дома не избежать».
3 октября Б. Ельцин подписал указ о введении чрезвычайного положения в Москве и дал си-ловым структурам дополнительные полномочия.
События вокруг «Останкино» побудили Б. Ельцина в 23 часа 3 октября выступить с обраще-нием к гражданам России. Ельцин заявил на телевидении:
«Дорогие сограждане!
Я обращаюсь к вам в трудную минуту. В столице России гремят выстрелы и льется кровь. Свезенные со всей страны боевики, подстрекаемые руководством Белого дома, сеют смерть и разрушения. Знаю, что для многих из вас эта ночь была бессонной. Знаю, что вы все поняли.
Это тревожная и трагическая ночь многому научила нас. Мы не готовились к войне. Мы надеялись, что можно договориться, сохранить мир в столице. Те, кто пошел против мирного города и развязал кровавую бойню, - преступники. Но это не только преступление отдельных бандитов и погромщиков. Все, что происходило и пока происходит в Москве, - заранее спланиро-ванный вооруженный мятеж. Он организован коммунистическими реваншистами, фашистскими главарями, частью бывших депутатов, представителей Советов. Под прикрытием переговоров они копили силы, собирали бандитские отряды из наемников, привыкших к убийствам и произволу. Ничтожная кучка политиканов попыталась оружием навязать свою волю всей стране. Средства, с помощью которых они хотели управлять Россией, показаны всему миру. Это - циничная ложь, подкуп. Это - булыжники, заточенные железные прутья, автоматы и пулеметы. Те, кто размахивает красными флагами, вновь обагрили Россию кровью. Они надеялись на внезапность, на то, что их наглость и беспримерная жестокость посеют страх и растерянность.
Генеральной прокуратуре предписано безотлагательно возбудить уголовные дела и начать расследования по фактам организации массовых беспорядков. Указ, предусматривающий эти и другие меры, ночью подписан и уже проводится в жизнь.
Я обращаюсь к руководителям регионов России, республик, краев, областей, автономий. Неужели пролитой крови недостаточно, чтобы разобраться и занять, наконец, всем нам четкую и принципиальную позицию ради единства России? Я обращаюсь к гражданам России. Вооруженный фашистско - коммунистический мятеж в Москве будет подавлен в самые кратчайшие сроки. Для этого у Российского государства есть необходимые силы.
Считаю своим долгом обратиться к москвичам. За последние дни и ночь нас стало меньше. Жертвами бандитов пали невинные мирные люди. Склоним головы по погибшим. По зову сердца многие из нас провели эту ночь в центре Москвы, на дальних и ближних подступах к Кремлю. Десятки тысяч людей рисковали своими жизнями. Ваша воля, ваше гражданское мужество и сила духа оказались самым действенным оружием. Низкий поклон  вам».

Глава 20

Поздним вечером придя домой, Пётр Семёнович разделся в прихожей и сразу прошёл на кухню к жене, которая по обычаю хлопотала на кухне.
Увидев мужа, та спросила его:
- Пришёл, больше некуда не пойдёшь?
- Нет, всё, на сегодня набегался, хватит.
- А тебя куда тебя сегодня носило?
- Не поверишь, опять был в Генштабе. Лучше бы туда не посылали.
- А что такое?
- Да, как сказать, - чуть задумавшись, ответил Пётр Семёнович, - понимаешь Лариса, дела там сейчас такие, что хуже некуда. Им там сейчас платят столько, что на зарплату полковника се-мью не прокормить. Мне то хоть платят по нынешним маркам неплохо, а им… Зашёл в кабинет в Центре военно-стратегических исследований. Сидим с Виктором, покурить захотел. Достаю пачку сигарет, он с извинением у меня тоже сигарету берёт. Ну ладно, закурили, я пачку не стал убирать, на столе лежит. Тут заходят к нему ещё двое полковников с их же Центра, и с ходу ему «старик, извини, можно стрельнуть?». Он помялся, помялся, на меня смотрит, а те уже по сигарете вытащили и закурили. Виктору неудобно передо мной, да я так улыбнулся, что он понял, я не обижаюсь. Так вот, ты представляешь, до чего дело дошло, что в Генштабе сигареты друг у друга стреляют сослуживцы. Да раньше о таком и подумать то нельзя было.
- Что, так плохо у них сейчас?
- Очень плохо. У полковников плохо, а у генералов... Там такие генералы попадаются, что глядя на них, материться хочется. Встретил там замминистра обороны, генерала армии. У него «крыша» в Кремлёвских кругах, так за ним уже целый шлейф всяких тёмных делишек тянется. Точнее не делишек, а крупных дел.
- Каких это дел?
- То он причастен был, когда скандал был - минобороновский дом коммерсантам продали. А дом высотный, многоэтажный. То у него связь с каким-то чуть ли не криминальном агентством.... Говорят, что дача у него в Архангельске – дворец с бассейном. А у Виктора жена тайком от него немецкого дога, любимца семьи продала – надо было мать хоронить, а денег небыло. Офицерам жить негде, а Грачев себе «Мерседес» покупает, дачу многоэтажную строит. Я чувствую, для ар-мии сейчас нехватка денег страшнее американских ракет получается. Челночница на порядок больше получает, чем полковник Генерального штаба.
- Челночницы, они же коммерсантки. Они деньги быстро оборачивают, да всё наличкой, чи-стыми деньгами. В Турции десяток шуб купят, здесь раза в два дороже продадут, вот тебе и деньги в руках. А дальше снова в Турцию, да обратно почаще... А у офицера служба. Ему и подрабатывать то негде и нельзя, с секретами дело имеет.
- Вот и я про это говорю. Представляешь, один мой знакомый офицер не давно пожаловался мне - приходиться ходить занимать деньги у знакомой челночницы. Они одноклассники, он даже одно время сильно дружил с ней, она ему долго нравилась.
- Не отказывает ему в деньгах?
- Нет, занимает. Только не давно говорит, будет просить его, её младшего брата от армии «отмазать». Она не хочет, чтобы он в армии служил, боится за него. Да и сам он не хочет служить.
- Сейчас молодёжь такая, служить не хочет.
- Да, по моим сведениям ежегодно от 20 до 25 тысяч пацанов уклоняются от службы. А во-обще, что ты хочешь. Представь себе Лариса, Министерство обороны запрашивает одну сумму, а дают только половину, и то через пень-колоду. Запросили примерно, если в долларах считать миллиардов 14, а дали восемь. А прикинь, США на оборону финансирует 260 миллиардов долла-ров, Франция 42, Япония 45, Германия 36, Англия 37. Ты чувствуешь? Это суммарный военный бюджет всех врагов наших, капиталистов 420 миллиардов, почти пол триллиона. А наш оборон-ный бюджет – восемь миллиардов. Как же нам теперь защищаться от них? Твоими поварёшками?
- Могу вам их бесплатно выдать – смеясь, заметила Лариса – только не все. Могу только две, зато в придачу могу ещё пару куханых ножей и скалку.
- Ну, тогда до зубов вооружишь нас, - со смехом поддержал шутку жены Пётр Семёнович, и продолжил:
- К тому же коррупция сейчас в войсках сильная. Точнее в верхах, на уровне генералов. Они порой совсем борзеют с деньгами министерства обороны.
- А откуда же у них деньги? Они ведь, как и все, бюджетники...
- Откуда, спрашиваешь? Ну, во-первых, они же «военные деньги», что выделяет нам мини-стерство финансов, месяца два-три покрутят в коммерческих банках, а потом уже направляют их по назначению. Откуда, думаешь такие задержки выплате зарплаты!
- Понятно откуда у них деньги.
- Это еще не всё. Во вторых, мы же сейчас выводим все войска из Европы. Да при том второпях, в впопыхах. Ельцин хочет перед Западом выслужится, показать себяе их другом. И торопит. Вон англичане после войны с Германией 10 лет оттуда уходили, а мы хотим за 2 – 3 года всё вывести. А у нас там больше полмиллиона военнослужащих, да техники сколько, не то что у англичан было. Вот и попробуй всё учесть при таком аврале, куда что делось.
- Конечно не учтешь, разве можно это в таких условиях.
- Вот, вот, а в мутной воде рыбка то и водится. Там же грузовики, горючее, стройматериалы, целые военные городки немцам отдаем. А сколько реализовано там излишков войскового  и флотского имущества – один Бог ведает. Там астрономические суммы денег, а кто их контролиро-вал? Списали это имущество и делу «крышка». Вон один корреспондент из «Московского комсомольца», Дмитрий Холодов, хороший мужи, я его немного знаю, побывал на 21 километре Можайского шоссе да побродил по подмосковным Барвихе и Баковке. Так там генеральские дачи в несколько этажей понастроили и каждые на пол миллиона «зеленных» тянут.
- Не сносить головы, наверное, этому корреспонденту….
- Да, не говори, на него у некоторых генералов такой «зуб» вырос. И при том вот еще учти, я не все тебе сказал. Негласно сдают в аренду загородные благоустроенные военные объекты, санатории Министерства обороны, селят туда элитную московскую публику, а те, конечно, наличкой платят, «зелеными». И, поди, эту наличку учти, да и кому это надо? Или вот ещё, встретил там Баранца Виктора.
- Я что-то его не припомню, кто это?
- Да ты его помнишь, в Афгане со мной служил, коренастый такой, русый. Храбрый офицер. Он там сейчас на должности начальника информационно – аналитического отдела Управления информации.
- Что-то я плохо его припоминаю. Да ладно, ну и что он?
- Тоже сильно недовольный. У него в отделе некоторые офицеры прослужили по двадцать и больше лет, стоят на очереди на участки земли в Подмосковье. Так вот недавно земельная комис-сия центрального аппарата Министерства обороны заседала, так ихнему управлению ни клочка земли не выделили. «Ждите», и все тут.
- Ну, с земельными участками всегда трудно было.
- Лариса, о чем ты говоришь? Ведь в армии сейчас знаешь, сколько частей под Москвой со-кратили? Да там столько земли освободилось, что можно с лихвой всех желающих в нашем мини-стерстве по два раза наделить землей. А кто это распределение земли контролирует?
- А что, их совсем никто не контролирует?
- Контролируют…сами себя. Понимаешь, сейчас Министерству разрешили заниматься про-дажей излишков военного имущества, причем по коммерческим ценам. Поэтому продажей  воен-ного имущества сейчас занимаются даже командиры частей и продают что угодно и кому угодно. Кроме, конечно оружия.
- Да что же можно продать в военной части?
- Как что? Горючее, обмундирование, палатки, вспомогательную технику. Например, авто-мобили, вездеходы. Амфибии охотникам продают. Кстати, и оружие тоже сейчас продавать умуд-ряются.
- Оружие, продавать? Так оно же числится, всё на учете стоит.
- Лариса, ты наших махинаторов не знаешь. Вот напишут, проведены учебные стрельбы личного состава, израсходовано патронов столько-то, гранат столько-то, сигнальных ракет столько-то. Составляют акт о списании и все дела. А стрельб-то никаких и не было. Вот и пошли в продажу эти самые патроны, да сигнальные ракеты. Недавно начальник вооружения одной части из Забайкальского военного округа под суд попал. Так умудрился продать почти полторы сотни автоматов и карабинов с патронами. И пистолетов тоже чуть не сотню продал. Да пистолеты ладно ещё, гранаты продают, взрывчатку.
- Гранаты то кому же нужны? Ну, пистолеты понятно, защищаться, а гранатой что делать?
- Черт их знает, кому и зачем гранаты нужны. Может рыбу глушить браконьерам. Так что итальянская мафия по сравнению с нашими криминальными артистами - так себе, пацанва. Вон в одной мотомеханизированной части два бронетранспортёра с вооружением чуть на металлом не сдали коммерсантам. А ты говоришь…
- Ой, ну и дела у вас творятся, и что только будет!
- Что-нибудь, да будет. Меня больше сейчас другое волнует. Похоже, Ельцин на ва-банк пойдет. Верховный совет ОМОН оцепил, воинские части туда подтягивают. Как бы там какой войны гражданской не началось. Ладно, завтра видно будет. А где племяш, Ваня где?
- Он ещё не приходил. Сказал, что у него сегодня встреча какая-то важная с производителем чего-то. Должен уже скоро прийти. Ты ужинать сейчас будешь?
- Нет, я Ваню подожду. Придет, вместе с ним поужинаем.
- Ну, как хочешь. Вообще-то у меня сейчас первое горячее, потом остынет. А ты все горячее любишь.
- Да уже поздно, я думаю, что он скоро придет. Большой он уже стал, совсем взрослый.
- И симпатичный, его, наверное девушки любят.
- Но он же говорил, что у него есть девушка, Аня которая.
- А я его ещё помню маленьким, когда они в последний раз приезжали к нам в Москву. Он такой смешной был, всё конфеты любил кушать. Когда я ему дверь открыла вчера, так сразу и не узнала. Стоит высокий симпатичный мужчина, немного смущается. А когда улыбнулся, так я сра-зу его и вспомнила. У него улыбка так и осталась такой же, как в детстве была. Открытая, и не-много доверчивая.
- Да, я тоже его, если бы где на улице встретил, то не узнал бы. Вон сколько лет прошло.
- Да, время летит, прямо так незаметно. Вот вроде недавно Ваня маленьким был, а теперь уже женится собирается, бизнес у него. Всё же молодец он, институт закончил.
- Так у него и мать, сестра моя, и отец все инженеры.
- Тогда конечно, поэтому и он сам тоже инженером стал. А что у него за предприятие, чем он занимается?
- Чем занимается? Коммерцией. Сейчас только и можно заниматься купи-продайством. Про-изводством-то как заниматься при такой инфляции и политической нестабильности. Только день-ги куда-нибудь вложишь, а правительство новый налог введет. Да такой что, мало не покажется. Вот и накрылся твой бизнес и деньги твои вместе с ним.
- А чем же тогда он торгует?
- Не знаю. Всё же Владивосток, это же морской порт, там до Японии, Кореи, Китая рукой подать. Впрочем, вот Ваня придет, сама его и пораспросишь.
- Может, ты все же покушаешь сейчас?
- Нет, мне хочется с Ваней вместе поужинать. Так будет интереснее. Я хочу ещё про сестру свою поподробнее его расспросить, как она там, во Владивостоке, не собирается ли к нам в гости приехать.
- А вот и звонят, это вот наверно Ваня пришёл. Иди, открой ему, а то у меня руки мокрые.

Глава 21

 Побывать на празднике Старого Арбата Ивану так и не пришлось. Он успел побывать лишь на выставке, завести там несколько знакомств и к вечеру вернулся домой к дяде Пете. Поделив-шись своими впечатлениями от выставки с Ларисой Никитичной и поужинав, он включил телевизор и стал смотреть новости. Петра Семёновича дома не было. Только Иван расположился удобно в кресле, намереваясь посмотреть внимательнее рекламные материалы о выставке и послушать новости, как в квартиру вошёл Пётр Семёнович. Он был чем-то взволнован и не стал даже раздеваться. На удивлённый взгляд жены он сказал:
- Лариса, меня сегодня дома не будет. Я с Фёдором Васильевичем еду в Белый дом. Там назревают серьёзные события. Верховный Совет хочет создать свои отряды самообороны, не под-чинённые президенту. Им требуются опытные командиры. Меня с Фёдором зовёт туда прежний командир по Афганистану. Я заехал предупредить тебя.
- Петя, зачем тебе туда ехать? – недовольно и с беспокойством сказала Лариса Васильевна, - там что, без тебя не разберутся?
- Я не могу отсиживаться дома, когда в правительстве такое творится. Ельцин должен ува-жать законно избранных депутатов и не имеет права так действовать. Здесь нельзя применять си-лу, и это он должен понять. Но он не откажется от силовых действий, пока не почувствует, что ему тоже противостоит сила, армия. Вот почему я со своими офицерами еду туда.
- Как хочешь, - быстро согласилась Лариса Никитична.
Она хорошо знала своего мужа, понимала мотивы его действий и поэтому не стала возра-жать, хотя эта поездка её сильно обеспокоила.
- Племяш, поедем со мной, - неожиданно предложил он Ивану.
- Да зачем ты его хочешь взять, – запротестовала жена – человек по делам приехал в Моск-ву…
- Пусть со мной съездит. Побывает в Белом Доме, с депутатами познакомится. Будет что до-ма рассказать. Поедем?
Ваня никак не ожидал такого предложения. Он помолчал немного, но Пётр Семёнович  смотрел на него с таким весёлым вызовом и ожиданием, что он тут же согласился:
- Да, поеду. Сейчас оденусь только, - ответил он и пошёл одеваться.
Выйдя из дома, они сели в армейский газик, где уже сидело двое офицеров с погонами пол-ковников. После недолгой езды они подъехали к Белому Дому и остановились перед оцеплением. Выйдя из машины, они предъявили какие-то документы и их беспрепятственно  пропустили через оцепление.
Зайдя в Белый Дом, они поднялись пешком на шестой этаж и зашли в какой-то кабинет, где их встретил майор, видимо, дежурный. Приветливо поздоровавшись с ними, он привёл их  в зал, где проходило совещание по обороне Белого Дома, и сказал:
- Будьте здесь, уясните обстановку, затем позднее получите указания, что делать.      
Как понял Иван, они попали на заседание военного совета обороны Дома Советов. Обсуж-дался только что подписанный «Протокол № 1», составленный в результате переговоров с пред-ставителями президента, правительства и мэрии Москвы при посредничестве патриарха Русской православной церкви Алексия 2, митрополита Кирилла и от Конституционного суда.
Выступавший Ачалов возмущенно говорил 
- Вы посмотрите, что является первым пунктом этого протокола. Цитирую «…осуществить сбор и складирование находящегося в Доме Советов оружия и взять его под охрану…  » На каком основании выдвигается такое требование? Такая постановка вопроса не правомочна. Здесь нет никакого нештатного оружия. Всё, имеющееся здесь оружие штатное, и принадлежит Департаменту охраны Верховного Совета Российской Федерации. Мы не можем согласиться с такой постановкой вопроса. Это означает полное разоружение охраны Дома Советов. Комиссия превысила свои полномочия.
-  Правильно – поддерживали выступающего с мест – мы не должны так просто разоружать-ся в кольце окружения войсками президента.
- Совершенно верно – воскликнул выступающий – условием начала процесса нормализации отношений должно быть в первую очередь обеспечение широких возможностей по изложению позиции съезда депутатов Российской Федерации в средствах массовой информации, на телевидении. Полное снятие блокады, подключение всех систем снабжения Дома Советов. Давайте назначим новых делегатов. Я предлагаю назначить первого заместителя Хасбулатова Ю. Воронина и контр – адмирала Р. Чеботаревского. А данный протокол должен быть дезавуировал, как не правомочный.
Один из участников совещания, которого Петр Семенович  не знал, поднял руку и попросил слова.
- Я предлагаю в состав делегатов по переговорам включить члена комитета по вероиспове-данию В. Домнина. Встреча состоит в Свято – Даниловском монастыре и в присутствии патриарха Алексея 2, так что он там будет не лишним.
 - Хорошо, я думаю с этим можно согласиться – поддержал выступающего председатель и продолжил.
 - Далее. Съезд назначил исполнять обязанности президента Руцкого. Следовательно, он как президент вправе создавать любые формирования и соответственно вооружать эти формиро-вания. И вообще, проблема оружия, это только частный случай общей проблемы неконституционных действий Ельцина и его правительства. Наша главная цель - возвращение политической обстановки в стране в рамки действующей конституции и существующих законов. Никакого «нулевого варианта» здесь не должно быть. Объективно мы должны настаивать…
Ночевали Петр Семенович с Иваном на диванах в каком-то большом кабинете на том же этаже. Вместе с ними был какой-то давний знакомый Петра Семеновича Олег Германович, быв-ший помощником начальника департамента охраны. Перед тем, как лечь спать, Олег Германович принес откуда-то небольшую плоскую бутылку коньяку, три плитки шоколада и несколько яблок. Разлив его по пластмассовым стаканчикам, он сказал    
- За то, чтобы всё обошлось без оружия, без крови.
Укладываясь спать, он почему – то разговорился. Видимо на него быстро подействовал ко-ньяк и усталость. Всё же было уже два часа ночи.
- Понимаешь, Петро, они сейчас на совещании решили не признавать протокола перемирия, дезавуировать его.
- Почему? Ведь это же шанс нормализации отношений, путь к компромиссу. Зачем опять обострять обстановку – возмущённо сказал Пётр Семёнович – ведь давно сказано, что худой мир лучше доброй ссоры. Неужели это сейчас никому не ясно здесь в верхах!
- Политика – дело тонкое – скептически улыбнувшись ответил Олег Германович, и стал по-дробно объяснять негласную подоплёку конфликта.
- Вот смотри, если по этому протоколу оружие складируется и ставиться под совместный контроль, снимается блокада, то тогда силовое противостояние будет закончено. Кровь проливать никто не хочет. Тогда всё будет развиваться под опекой «третьей силы» - регионов. Как сказал один из депутатов «Субъекты Федерации вводят опеку над буйно помешанным президентом и детски беспомощным Верховным Советом». Это означает, что президент остаётся президентом, Верховный Совет продолжает работу в установленном порядке. Так называемый «нулевой вари-ант». Полномочия президента признаются, Верховным Советом отменяются все последние законы об отрешении его от власти. Ну, а тот отменяет свой указ об упразднении Верховного Совета и выборах уже в Думу. Фактически же борьба за власть идёт между Ельциным и Хасбулатовым. Поэтому они не согласятся на перемирие, особенно Хасбулатов, поскольку потом у него таких шансов уже не будет. Ельцин  это понимает и не пойдёт на отмену своего указа  «О поэтапной конституционной реформе». Он будет добиваться выполнения его любыми средствами, и в этом случае все депутаты будут переизбраны. Тогда политическая карьера Хасбулатова и Руцкого будет не предсказуема, а скорее всего она для них закончится. Разумеется их это тоже не устраивает. Поэтому они отклонили этот протокол и выработали своё решение, фактически ультиматум.
- Ты считаешь, что его уже окончательно отклонили? – переспросил Пётр Семёнович.
- Да, я уже это точно знаю. С того совещания, где ты был, «силовики» уже со своим решени-ем ходили к Хасбулатову, и тот с Руцким его утвердил.
- А что в этом решении?
- Почти то же самое, что и в протоколе, только есть два существенных различия. Про оружие ничего не говориться, отвод войск от Белого Дома проводится под контролем представителей Верховного Совета, и что самое существенное, съезд народных депутатов и Верховный Совет продолжают свою работу. Естественно, в первоочерёдном порядке будет рассматриваться проект законов о парламенте, президенте. Это означает отказ от признания полномочий президента и его перевыборы. Россия становится парламентской республикой и Хасбулатов во главе парламента. Сам понимаешь, насколько согласится с таким вариантом Ельцин с его характером.
- Но ведь это тогда гражданская война! – громко воскликнул Пётр Семёнович.
- Ну, война - не война, а видимо завтра оружие уже заговорит – с сожалением произнёс Олег Германович.
- Тогда тебе воевать придётся – медленно и вопросительно произнёс Пётр Семёнович.
- Придётся. Вот только войск-то у меня  - кот наплакал.
- Как так, ведь у тебя несколько тысяч охраны…
- У меня столько никогда не было. В Департаменте всего-то было 1920 сотрудников. Да ты думаешь, Ельцин дурак? Они сейчас предлагают всем моим сотрудникам переход в органы внут-ренних дел с хорошим окладом. Так что на сегодня у меня больше половины подало рапорты и ушло от меня. Триста человек оформили и почти четыреста уже оформляют. Вот такое моё воин-ство. Есть тут ещё добровольцы всякие, но это уже … Ладно, давай спать, утро вечера мудренее. Завтра проснетесь, найдете меня на седьмом этаже прямо над нами, где мы сейчас. Спокойной но-чи.
- Спокойной ночи – от души пожелал другу Пётр Семёнович.

Глава 22

Проснулся Иван с Петром Семеновичем поздно. Видимо сказались волнения и выпитый ко-ньяк. Спустившись вниз в буфет, они позавтракали бутербродами и разыскали наверху Олега Гер-мановича. Тот сидел в комнате с множеством телефонов. Кроме него в комнате было несколько офицеров охраны. В углу у стола стояла специальная подставка для оружия, в которой рядком стояли отливающиеся вороненой сталью новенькие автоматы Калашникова. Рядом стояли не-сколько ручных пулеметов и ящик с запасными рожками и лентами. Олег Германович с кем-то говорил по телефону, внимательно слушая. Выслушав, он по военному четко ответил:
- Есть выполнять.
Положив трубку он, нахмурившись, сказал:
- Руцкой требует от меня активных действий. К зданию стягивают все больше войск. Из зда-ния пропускают всех, но сюда уже не пропускают никого, даже по пропускам. Выдвинуты прямо в оцепление боевые машины пехоты с крупнокалиберными пулеметами.
Один из сидящих офицеров недовольно воскликнул.
- Я не понимаю такого решения. Почему бездействуют наши министры - «силовики»? Неужели нас не поддерживает не один полк? Почему нельзя его выставить на охрану Белого дома? У них же есть, в конце концов, военное училище имени Верховного Совета. Неужели оттуда нельзя взять батальоны и прислать сюда.
- Это ты скажи им самим, а у меня людей больше вообще нет ни одного.
Помолчав, он повернулся к вошедшему Петру Семеновичу и хмуро сказал ему:
- Как я вчера и предполагал, оружие уже заговорило. Только что обстреляли здание из оцеп-ления с легкого оружия. Увеличивается концентрация войск у здания, подтягиваются ещё боевые машины пехоты с крупнокалиберными пулеметами. По всему видно, что готовится штурм. Берите пулемет с автоматом и идите к центральному входу. Там выберите себе позицию на эта-жах, и если пойдут на штурм, открывайте огонь на поражение. Но лучше постарайтесь его предотвратить. Если посчитаешь нужным для этого, дай предупредительные очереди.    
Пётр Семёнович взял ручной пулемет, сбоку которого была закреплена большая коробка с пулемётной лентой, и сказал Ивану
- Бери Калашникова, рожки к нему и запасные ленты для пулемёта.
Иван послушно взял стоящий в специальной пирамиде новенький, отливавший воронёной сталью автомат Калашникова. Прищёлкнул к нему довольно длинный магазин с патронами. Он хотел повесить его на плечо, но почему-то побоялся испачкать свою куртку, подумав, что на нём может быть ружейная смазка. Не зная, что с ним делать, он всё же повесил его за ремень на плечо, но правой рукой опасливо отодвинул его от одежды. Левой он взял из ящика запасной рожок, и убедившись, что он не смазан и его не запачкает, переложил его в правую руку. Держать рожок и автомат правой рукой ему было не удобно, но он всё же решил потерпеть и освободившейся левой рукой взял ещё металлический ящик с запасной лентой к пулемёту.
- Гранат бы ещё взять с собой по десятку, да ладно, - сказал Пётр Семёнович.
Он чуть скептически оглядел Ивана и, увидев, как неудобно он держит автомат и запасной рожок, аккуратно отставив его от куртки, улыбнулся. Иван послушно стоял и ждал, что скажет дядя, но у него был такой мирный вид, словно они сейчас должны были идти на очередную выставку продукции предприятий, а не отбиваться пулемётным огнём от атакующих, с угрозой для своих жизней.
 -  Так, – решительно произнёс Пётр Семёнович, - мы пошли. Будем прикрывать главный вход с верхних этажей.
 - Хорошо – сказал Олег Германович – я на тебя надеюсь. С этажей ниже вас поддержат доб-ровольцы и часть охраны.
Они вышли из комнаты, прошли приёмную и вышли в широкий коридор, выстланный тём-но-красной ковровой дорожкой. Пётр Семёнович уверенно шагал вперёд, так что Иван едва поспевал за ним. Дойдя до лестницы, они спустились на несколько этажей ниже и, пройдя ещё немного, зашли в какой-то кабинет. На столах кабинета стояли телефоны. В углу стоял компьютер, и на полках и на шкафах лежали большие папки с бумагами. Пётр Семёнович положил пулемёт на стоявшие рядком стулья и сказал Ивану
 - Открывай окна. Это как раз возле центрального входа – и с оттенком юмора добавил – бу-дем отсюда воевать.
Они стали открывать боковые створки двух окон. Одно окно открывал Пётр Семёнович, другое Иван. Пётр Семёнович подставил к окну стулья, и открыв левую боковую створку окна, умело установил пулемёт. Увидев, что Иван открывает правую створку окна, он остановил его.
 - Ваня, открывай левую створку. Тогда окно от тебя будет вправо, и ты сможешь стрелять, сам спрятавшись за стену. Лишь автомат будет в окне. Тебя будет трудно задеть пулей.
Иван понял дядю, и оставив правую створку, перешёл на другой край окна и, чуть повозив-шись, открыл левую. Затем он взял автомат, и положив на подоконник, выглянул в окно.
Примерно в нескольких сотнях метров от здания Верховного Совета стояла редкая цепь сол-дат в касках и бронежилетах. Стояло несколько бронемашин пехоты, с которых на них смотрели крупнокалиберные пулеметы. Несколько грузовых «Уралов»  и «КАМАЗов» перегораживали проезжую часть. Дальше за этой цепью стояла ещё более густая шеренга солдат в зеленой камуфляжной форме, за которыми стояла разноцветная толпа зевак, заполнивших всё остальное пространство. Яркое октябрьское солнце щедро заливало всех стоящих и Иван никак не мог отделаться от впечатления какого – то праздника. Словно здесь было какое то шоу, демонстрация, и уж никак не гражданская война. Он ещё раз осмотрел всё это, и повернувшись, посмотрел на дядю. Тот, держа в руках установленный в окне пулемёт, устраивался поудобнее. Подумав немного, Иван тоже пододвинул стул, положил рядом запасной рожёк к автомату на подоконник. Затем он одним коленом встал на стул, взял автомат в руки и приготовился к стрельбе. Грозно поводя стволом автомата из стороны в сторону, он прицелился сначала в стоявших в цепи солдат, потом сидевших на броне, но что делать дальше, он не знал. Подержав так несколько минут автомат, он опустил его, а потом положил боком на подоконник, чтобы не держать в руках.
- Дядь Петь, а куда стрелять - то надо? – растерянно спросил он Петра Семёновича - там народ стоит, толпа. Москвичи да пехота.
Не слыша ответа, он отвернулся от окна и посмотрел на дядю, и повторил свой вопрос.
- Дядь Петь, стрелять то куда?
Пётр Семёнович тоже не знал, что ему теперь делать. Деловито установив пулемёт, он тща-тельно приготовился к бою. Поставив пулемёт на боевой взвод, он сжал его, также как и Иван, повёл стволом, но за окном была Москва. Его родная, залитая солнцем Москва, вышедшие, словно на праздник москвичи и свои русские пацаны в солдатской форме. Всё это ни как не подходило под категорию врагов, которых надо было отгонять смертельным пулемётным огнём. Для него было естественным наоборот защищать их, а он сейчас должен был по ним стрелять. Несуразица такого положения привела его в совершенно растерянное состояние. В его руках было оружие. За его спиной был Верховный Совет – высший, избранный народом орган закона, орган власти своей страны, и он готов был не щадя своей жизни его защищать. Но защищать от кого? За окном, там, куда смотрел ствол его готового стрельбе пулемёта, были не какие-то иностранные супостаты, заграничные агрессоры, а тот же народ, свои кровные москвичи.
Слыша вопросы Ивана, он сначала не отвечал на них, но потом, чуть помедлив, ответил:
- Я и сам не знаю. Там толпа всяких любопытных стоит за цепью оцепления. Будешь стре-лять, так туда попадешь.
Немного помолчав, он с раздражением добавил:
- Вот народ какой-то, что ни произойдет, обязательно сбегутся, так и надо всем нос сюда су-нуть. И чего сюда заявились, концерт, какой нашли, цирк.
Иван, посмотрев на стоящую толпу, потом на дядю, со скрытным юмором и непонимающим видом переспросил:
- Это ты про кого говоришь, про них или про себя?
Петр Семенович улыбнулся, поняв скрытый смысл его вопроса. Его ведь тоже сюда никто не звал, и получалось так, что он тоже, как и те стоящие на улице «совал нос» куда не надо. Поэтому он ответил неопределенно:
- И про них, и про себя.
Почувствовав, что разговор заходит в такую шутливую форму, что после этого ему и вообще стрелять не захочется, Петр Семенович стал убеждать себя в правильности своих действий и захотел настроить себя на более воинственный лад.
- Они-то ладно, зеваки. Сейчас одну очередь дам из пулемета, и все разбегутся. А вот эти-то солдаты, какое право имеют здесь стоять. Здесь высшая избранная народом власть, депутаты, за которых проголосовали миллионы наших людей. Как же можно применять войска против них? Это же предательство интересов народа, агрессия, беззаконие. Здесь работают избранники народа, которые реализуют интересы краёв и областей. Так как же это можно войсками перекрывать до-ступ сюда, их арестовывать? Нет, мы должны показать им, что есть люди, готовые защищать За-кон с оружием в руках, не жалея себя.
- Ну, тогда дай очередь поверх голов – посоветовал Иван – или по бронетранспортёрам.
- Нельзя, пули отрикошетят от стен или от брони и попадут в людей.
- Тогда долбани по машинам. Вон «Камаз» стоит и «Урал». Они вроде пустые стоят. Вот для острастки и ударь по ним по бортам.
Чуть подумав, Пётр Семёнович не торопясь ответил
- Пожалуй ты прав. Это будет и эффективно и никто не пострадает.
Он вновь изготовился к стрельбе, прижав приклад к щеке. Поведя стволом, он  выбрал для цели зелёный воинский «Урал», и нащупал пальцем спусковой крючок пулемёта, но снова не стал стрелять, медля. Он понимал, что до тех пор, пока он не нажал на него, всё происходящее могло ещё сойти за шутку, за курьёз. Но как только он нажмёт на гашетку пулемёта, то тогда выстрелы перечеркнут мирное развитие ситуации и в дело вступит оружие. На его пулемёт ответят крупнокалиберные пулемёты стоящих в оцеплении бронемашин, и тогда прольётся кровь. Конфликт перерастёт уже в свою кровавую стадию. Понимание этого не давало Петру Семёновичу решительности надавить на спуск пулемёта.
В это время Иван решил посмотреть, что делается по сторонам, и приподнявшись, высу-нулся из окна. Но только он успел взглянуть чуть в сторону здания, как его автомат, сдвинутый неосторожно им чуть не улетел за окно, и Иван едва успел подхватить его за ремень. Поняв свою оплошность он положил автомат уже на стул в кабинете возле окна, и снова посмотрел на стоящих за окном, на улице. Стоящие за редкой цепью оцепления солдаты, видимо по команде офицера, вдруг приблизились к стоящим бронемашинам и двинулись ко входу в здание. Это подтолкнуло к действию Петра Семёновича и он решительно нажал на спуск. Пулемёт забился в его руках, и пули стали решетить борта и кабину стоящего на улице «Урала».  Шедшие ко входу солдаты тут же отхлынули назад за оцепление.
Иван, желая поддержать дядю, тоже взял автомат, и, прицелившись в борт стоящего на пло-щади в ограждении КАМАЗа, нажал на спуск. Автомат задрожал у него в руке, пули стали реше-тить борт стоящей машины, и Иван с непривычки чуть не выпустил треть магазина. Автомат – азартная штука, и Иван, словно в тире стал прицельно стрелять по этому борту, пока в магазине не кончились патроны. При этом он старался попасть в большую букву «О» номера машины, нарисованного на этом борту, словно в центр мишени. Когда патроны в рожке автомата закончились, он отошёл от окна и стал его перезаряжать, вставляя новый рожёк.
 Дав ещё несколько очередей, Петр Семенович остановил стрельбу и осмотрелся. К его удивлению, стоящая праздно за оцеплением толпа даже не двинулись с места, словно здесь стрелял не боевой пулемёт, а просто какая-то трещотка.
Лишь стоящие в цепи солдаты подались немного назад и часть их спряталась за бронемаши-ны. Он снова ударил длинной очередью по «Уралу», стреляя по кабине и мотору, и тот медленно задымил. Пётр Семёнович снова нажал на спусковой крючок пулемёта и выпустил оставшиеся патроны в эту машину. Затем он снял пулемёт из окна во внутрь кабинета, положил его на пол и, взяв ленту, стал перезаряжать пулемёт. Иван, нагнувшись, хотел помочь ему.
Перезарядить его они не успели. Гулко и неожиданно громко с улицы по их окну ударили крупнокалиберные пулемёты. Стёкла окон разлетелись в дребезги, осыпав их мелкими осколками и кусочками рамы. Они оба упали на пол, прикрывшись стеной. Часть пуль с улицы попала в сто-ящие в кабинете шкафы и полки, и от папок, лежавших на них полетели клочья бумаги.
- Вот гады, из крупнокалиберных бьют, – со злостью сказал Пётр Семенович.
Как только он понял, что их кабинет находится под прицелом, Пётр Семенович решил сме-нить позицию, перебравшись в другую комнату. Он потянул за рукав Ивана и сказал
- Уходим отсюда. Бери автомат и уходим. Только пригнись, а то снизу бьют.
Они пригнувшись, почти на корточках вышли из кабинета, и только отойдя от двери за сте-ну вглубь коридора выпрямились, отряхнулись от осколков и перезарядили пулемёт. Пройдя немного, они зашли в другой кабинет и подошли к окну. Не открывая его посмотрели на улицу.
Со стоящих напротив дома Верховного Совета бронетранспортеров били крупнокалиберные пулеметы по нижним этажам здания. Звон разбитых стекол, гулкое дудуканье стрельбы отдавались в здании, и они поняли, что как только прозвучит с их стороны первый выстрел, огонь с улицы снова перенесут на них. К тому же, на крышах соседних зданий могли засесть снайперы, и Петр Семенович решил не рисковать жизнью своего единственного племянника. Они стояли у окна и смотрели на улицу.
- Ну что ж, пойдем отсюда, – с сожалением сказал Петр Семенович.
Он отошел от окна, взял в руки пулемет, который, он зайдя, положил на стол, и хотел напра-виться к двери, но Иван остановил его.
- Дядя Петь, смотри, танки выдвигаются.
Петр Семенович снова подошел к окну и увидел, как поредела толпа зевак, и из переулка прямо на площадь перед зданием Верховного Совета выползают танки. Три закамуфлированных танка, медленно перебирая гусеницами, словно какие-то чудовища с хоботами, все завешанные какими-то защитными пластинами, придвинулись поближе к зданию и встали поодаль друг от друга. Как только они замерли на местах, ожили и задвигались их башни с пушками, направлен-ные на здание Верховного Совета.
Отсюда, с верхнего этажа, они не казались такими большими. Но вот, видимо, получив при-каз и целеуказания, из пушек танков вылетели снопы огня, и залп их выстрелов громом ударил по ушам. Здание содрогнулось от взрыва снарядов внутри его, так что даже Петр Семенович с Ива-ном непроизвольно присели, сжавшись.
- Гады, что - же они делают, - в растерянности и ненависти произнес Петр Семенович, – из пушек бить, и по кому, по Верховому Совету. По депутатам, избранным народом! В центре Моск-вы, на виду у всего мира, танками! Ельцин с ума сошел со своими генералами.
В слепой ярости он метнулся к столу, схватил пулемет и замахнулся прикладом, собираясь разбить окно и расстрелять всю ленту в стоящих там солдат, но Иван остановил его.
- Дядь Петь, не надо. Бесполезно, там ведь танки. Один снаряд сюда и все. От нас только клочки по закоулочкам…
Бессильно опустив пулемет, Петр Семенович, понимая, что племянник прав, медленно, с трудом сдерживая себя, сказал:
- Ты прав, Ваня. Мы уже ничего не сможем сделать. Пойдем отсюда.
Иван надел ремень автомата на плечо, и, уже не беспокоясь о том, что он может запачкать его куртку, вышел из кабинета вслед за Петром Семеновичем.
Обстрел здания продолжался недолго, всего полчаса. Но за это время практически все окна нижних этажей были раскрошены и выбиты пулемётным огнём. Танки били куда-то в центр зда-ния, так что скоро там возник пожар. Чёрные клубы дыма поднимались ввысь из окон здания вме-сте с языками пламени. От взрывов снарядов здание дрожало, словно от землетрясения.
Как только обстрел прекратился, с мегафонов, установленных на подошедших машинах, с улицы раздался призыв к находившимся в здании.
 - Внимание, внимание. Согласно указу Президента России, прошу всех находящихся внутри покинуть здание и выйти без оружия. Если через час вы не освободите здание, обстрел возобновится, а за ним последует штурм. Ответственность за жертвы ляжет на вас.
Пётр Семёнович, удручённо выслушав это заявление, повернулся к Ивану.
 - Ну вот, Ваня, мы сделали всё, что могли. Пойдём отсюда.
Зайдя в первый попавшийся кабинет, они оставили там на столе пулемёт с автоматом,  с опаской спустились по лестнице к выходу, и в редком потоке выходящих покинули здание. Про-ходя мимо обгоревшего «Урала», Пётр Семёнович покосился на него. Машина стояла вся изреше-чённая пулями его пулемёта. Пробитые и обгоревшие баллоны колёс были спущены, и машина как бы опустилась на колени, удручённо поникнув капотом мотора. Несуразность, никчёмность и ненужность уничтожения этой машины была настолько очевидна, что Петр Семёнович отвернул-ся, и, виновато опустив голову, постарался побыстрее пройти мимо неё.
Иван тоже, проходя мимо, посмотрел на КАМАЗ, в борт которого он стрелял. Машина стоя-ла целёхонькая, чистенькая, и только свежие дырочки в борте напоминали о том, что в неё стреля-ли. Большинство дырочек было рядом с буквой «О», в которую он целился. Лишь несколько ды-рочек было внутри неё, что его даже обрадовало, потому что он всего второй раз в жизни держал в руках автомат Калашникова. Иван улыбнулся ей, словно своему старому другу, и так, улыбаясь, прошёл за оцепление вместе с дядей.
Пройдя цепи оцепления солдат и смешавшись с толпой зевак, Пётр Семёнович постоял не-много, посмотрел, как чёрные клубы дыма поднимаются в небо и языки пламени вырываются из окон в центре здания Верховного Совета, как густая цепь солдат в  камуфляжной форме, в касках, с оружием наизготовку вливается в здание, и вздохнув сказал:
- Пойдём домой Ваня, больше нам здесь делать нечего. Всё, гражданскую войну мы закончи-ли с тобой.
Чуть улыбнувшись, с иронией добавил.
- Пойдём, а то Лариса Никитична небось заждалась нас, волнуется. Время обедать пора уже.
Повернувшись спиной к горящему зданию, они  неторопливо пошли вдоль Кутузовского проспекта сквозь густую толпу зевак до ближайшей станции метро.
А ещё через день Иван уже сидел в кресле комфортабельного ИЛ-62, который нёс его через Уральские горы, Сибирь, Забайкалье к океану в родной Владивосток. Туда, на Дальний восток ,навстречу занимающейся заре рассвета над страной, навстречу поднимающемуся из-за горизонта ярко-алому Солнцу.
Глава 23
 
Марс - планета красная,жаркая, голая. Издревле считается войны богом. Отвечает в гороско-пах за волю, бизнес, борьбу. Управляет в человеке мускулатурой, зубами, кулаками. Марсу под-чинено всё, что связано с огнем, с оружием, с металлом, острыми предметами, сталью. Хищные звери, зубатые рыбы, когтистые птицы, волк, крокодил, тигр, акула, касатка, орел, щука, - все, у кого пасть зубатая, кто с кровью дело имеет, жертвами питается - всё его воинство. Во вторник его день, девятка его число.
Сильным будет в гороскопе - даст фигуру мускулистую, коренастую, плотную. Делает чело-века храбрым, мужественным, бесстрашным. Боли не боится такой человек, от борьбы не уклоня-ется, в бою не струсит. Бизнес предпочтет энергичный, конкурентный, деятельный. Машину купит мощную, жену возьмет красивую, денег заработает много.
Злой будет в гороскопе - немало горя принесет и хозяину, и другим. Тогда человека делает драчливым, забиякой, скандалистом. Ярость, гнев, ревность, вспыльчивость – вот характерные признаки его злости. Получив власть, много бед творит. Драки, убийства, пожары, война - его работа, его стихия, его действие.
России в ХХ веке щедро было отмерено злое действие Марса. Революция 1905 г., мировая война 1914 г., революция 1917 г. , гражданская война, финская война., Великая Отечественная 1941 - 45 гг., война с Японией,  война в Афганистане, - все столетие подряд без передышки. Видимо - не видимо народу перебито, искалечено, ранено. Сотни городов порушено, деревень русских с лица земли стёрто не мерено. Хватит, казалось бы, ан нет. Под закат века при правлении Ельцина Чеченская война в России грянула.
 К этому времени в характере Ельцина стали проявляться не самые лучшие черты. Пробле-мы и неудачи в экономике, осознание возникшего тупика и непонимание, как из него выйти, уси-лили раздражительность и упрямство Ельцина. Раньше эти негативные его черты смягчались и сдерживались невозможностью единолично распоряжаться властью, необходимостью опоры на демократически ориентированные группы, ближайшее окружение. После победы в противостоянии с Верховным Советом в октябре 1993 г. Ельцин почувствовал, что конкурентов во власти у него уже нет, военные структуры государства ему лояльны и силовые методы в политике он может использовать, не боясь оппозиции. Ко всему прочему всё больше росла его изоляция от общества, от демократических сил, усиливалась роль посредников в принятии решений.
Всё чаще в действиях российских властей стали применяться силовые структуры для разгона мирных шествий, демонстраций, митингов. Всё меньше видят Ельцина добродушным, улыбающимся, разговорчивым и все больше хмурым, сосредоточенным, резким в суждениях.
Становилось всё яснее, что дела в экономике России быстро не поправятся. В то же время, после расстрела Верховного Совета военные превратились в главную силу в руках власти. Нужно было отвлечь народ от экономических проблем, и все это логично привело к решению провести маленькую, но победоносную войну, которая бы упрочила положение Ельцина и его кремлевского окружения. Объектом такой войны была выбрана дудаевская Чечня.  Марс всегда свое предлагает решение – сила, оружие, война.
В современном мире любая война может быть инициирована тремя факторами - интересами частной собственности, религиозным  фанатизмом или регионально - этническими интересами самосохранения, либо экспансии отдельной нации.
Насилие, антагонизм и войны не могут возникнуть в обществе, где господствует государ-ственная, общественная или корпоративная собственность, просвещение и баланс этнических ин-тересов. Если каждый член общества имеет свою законную часть справедливо распределённого национального богатства с государственными гарантиями, то такая собственность не может ини-циировать насилие, особенно военное.
Просвещение гасит любой религиозный фанатизм. Как сказал ещё Виссарион Григорьевич Белинский: "Суеверие проходит с успехами цивилизации».
Соблюдение прав человека, уважение этнических обычаев, сохранение среды обитания и геополитического пространства нации изначально устраняет предпосылки к этническому наси-лию, национальной розни и стремления к центробежным процессам автономии, создания автори-тарных или криминально - государственных режимов. 
В России, после беловежского сговора, разрушившего СССР и давшего ход центробежным процессам суверенизации на постсоветском пространстве эти процессы обусловили смену эконо-мического и политического строя, основу которого стала составлять частная собственность. Социализм сменил неокапитализм. Правовой беспредел, слабость и отсутствие опыта у новой власти стимулировали бешеное разграбление нажитого годами героического труда многих поколений государственного имущества, создание криминального капитала за счет этого разграбления, образования в социальной структуре общества агрессивно – экспансионистских группировок, олигархических властно – имущественных кланов и регионально – этнических группировок, сориентированных на узко - национальные и собственнические интересы.
Политику Москвы стали определять финансово-предпринимательские хищники, стремившиеся прибрать к своим рукам наиболее прибыльные секторы экономики России и вообще всё, что есть в пределах её. Однако, подобные группы в регионах стремились обрести возможность эксплуатации местных ресурсов и богатств независимо от центра. Именно эти противоположные интересы частной собственности и создали чеченский кризис, в центре которого лежат нефтяные ресурсы этой республики – Грозненские нефтепромыслы, нефтепроводы к портам Черного моря и нефтеперерабатывающие предприятия.
Отражал интересы этих чеченских националистических  группировок бывший генерал ар-мии СССР в отставке Джохар Дудаев. В 1991 г., в начале сентября, вооруженные национальные гвардейцы Дудаева силой захватили здание Совета министров в Грозном, радио и телецентр, Верховный совет. В октябре того же года в нарушение Конституции РСФСР, частью которой была Чечня, в ней были проведены выборы президента и депутатов Верховного совета. Дудаев стал непризнанным президентом Чечни, и за три года существования его правительства эта республика стала криминальной зоной. Умышленные убийства, похищения людей с целью получения выкупа, нападения на поезда, разграбление вагонов и контейнеров, аферы с фальшивыми авизо чеченских банков, фальшивомонетничество наносили огромный ущерб экономике России. Начались массовые репрессии по отношению к русским, отъем квартир, насилие. Через Чечню пошел поток незаконного экспорта нефти, и миллионы долларов за неё пополняли состояние главарей местных чеченских кланов. Стало ясно, что Дудаев хочет отделить Чечню от России и стать президентом независимой Ичкерии, процветающей на нефтедолларах, подобно Арабским Эмиратам. Этому же способствовали исламские религиозные фанатики.
Естественно, Москва не могла смириться с такой потерей и утечкой столь крупных доходов. Однако, попытки кремлевской власти подчинить себе режим Дудаева натолкнулись на его жест-кую оппозицию. В то же время у российского руководства, правящей элиты отсутствовала единая политическая воля в отношении тактики и стратегии урегулирования чеченского кризиса, а усиление роли военных, естественно, подтолкнуло решение его к военному варианту, к открытому вооруженному противоборству. Война стала неизбежной.
Собственно, в московских кабинетах власти никто и не предполагал, что силовые действия по устранению криминального режима Дудаева, разоружение его гвардейцев обернется войной. Считалось, что у Дудаева есть под командованием две-три сотни гвардейцев личной охраны, и нейтрализовать их будет несложно. Однако с первых же дней начала боевых действий они приоб-рели исключительно ожесточенный характер, причем неудачный для российских войск. В ново-годнюю ночь 1994-95г. российскими войсками был предпринят штурм Грозного с применением танков и другой бронетехники, всего около 250 единиц. Штурм этот стал военной катастрофой для федеральных сил. Большая часть этой бронетехники была уничтожена, сотни российских солдат погибли и попали в плен. Много убитых было и на чеченской стороне. Это заставило изменить точку зрения на чеченский кризис. В руководстве кремля поняли, что это уже война, и они имеют дело с хорошо вооруженной армией.
Создать эту армию в Чечне Дудаеву не представляло труда, и понять это можно было без напряжения умственных способностей. Если логически рассудить, то сразу станет понятным, что к власти в Чечне пришли такие политические и национально-этнические силы, которые нуждались в вооруженных силах для реализации своих амбициозных и корыстных интересов. После распада СССР Москва, руководствуясь чем угодно, но только не рассудком, вывела свои войска из Чечни, хотя и имела полное право сохранить там свои военные гарнизоны, и Чечня никогда бы не стала очагом военной опасности для России. При этом вывод войск был осуществлен столь поспешно, что на территории Чечни было оставлено под небольшой охраной огромное количество оружия, боеприпасов. Оставлены гарнизоны,  комплексы зданий министерства обороны, боевые склады. Ко всему прочему, в мае 1992 г. только что вступивший в должность министра обороны Павел Грачев приказал командующему Северокавказским военным округом выделить 50% оружия, имевшегося на территории Чечни Дудаеву для строительства Чечней своей армии, фактически, содействуя возникновению опасного военного конфликта в рамках России. Бывший генерал Дудаев не преминул воспользоваться такими благоприятными возможностями, вооружив тысячи своих ополченцев и добровольцев этим оружием, которое потом било по российским солдатам.
Немалую долю влияния на развитие событий в Чечне имел и весь мусульманский мир. Объ-явив, что он строит мусульманское государство, Дудаев тем самым приобрел поддержку всего бо-гатого арабского и мусульманского мира. В его армию хлынули обученные в лагерях «Алькайды» и хорошо оплачиваемые наемники.
Противостояла этим вооруженным до зубов мусульманским фанатикам российская армия – необученные мальчишки первого-второго года призыва и контрактники.
 Губернатор Хабаровского края Виктор Иванович Ишаев вёл приём по жёстко установлен-ному заранее плану рабочего дня. Его кабинет находился в белом многоэтажном здании краевой администрации. Огромный регион, на территории которого можно расположить не одну европейскую страну, находился в средних, а по большей части северных широтах, крайне мало населён. Кроме того, он отдалён от Москвы на тысячи километров с семичасовой разницей. Для Москвы Хабаровский край - это что-то там, за Уралом, за Сибирью, на краю земли, где-то в Тмутаракани. И если доведётся губернатору Тульской, Рязанской, или, например, Калужской области съездить по необходимости обратиться в московский кабинет пообщаться лично с министром, то с утра может на авто приехать в Москву, а к вечеру на том же автомобиле вернуться к ужину домой. Ишаеву в Москву лететь лайнером ТУ или ИЛ-62 девять часов. Фактически день туда – день обратно. Поэтому не любят бывать в его краю высшие московские чины, и многие вопросы приходится решать самостоятельно. В самый разгар «демократии», развала и политической сумятицы он стал главой краевой администрации. В том году Хабаровск, краевой центр, замерзал. Один из его районов с пятидесятитысячным населением в ноябрьские холода остался без тепла, воды, электричества. Собрав в кулак всех руководителей с небывалым напряжением и жесткими мерами ему тогда удалось наладить управление и ликвидировать надвигающуюся катастрофу.
Чеченские события, война больно отозвалась в его душе. Чутьём опытного политика, хозяй-ственника и просто умудрённого жизнью человека, он понимал всю бессмысленность этой войны, всю безрассудность этой авантюры, её неуместность и ненужность. Сотни неумелых, не обстрелянных мальчишек бросали в бой с фанатиками – мусульманами, с хорошо обученными в лагерях Хаттаба арабскими наёмниками, и абсолютно никто не понимал, кому и зачем это нужно.
Установившийся плотный распорядок работы губернатора был неожиданно прерван. Секре-тарша, войдя в кабинет с немного виноватым видом, словно делала что-то не то, на вопроситель-ный взгляд Ишаева сказала:
- Виктор Иванович, к вам командующий Дальневосточным военным округом.
- Виктор Степанович? - переспросил Ишаев.
- Да, Чечеватов.
- Извините, товарищи, совещание прерывается. Встретимся позднее, - сказал он, обращаясь к присутствующим. Все понимающе встали и молча вышли из кабинета. Виктор Иванович, подняв-шись из-за стола, пошёл в приёмную.
 - Предупредите всех, кто назначен на это время, - уже на ходу обращаясь к секретарше, ска-зал он.
В приёмной, тепло поздоровавшись с командующим, он пригласил его в свой кабинет, по-нимая, что случилось что-то серьёзное.
- Виктор Иванович, мной получен приказ об отправке в Чечню десантников. Команды подготовлены, но в них молодые необученные ребята. Времени на подготовку мне не дали. А ведь им воевать с опытными боевиками, обученными фанатиками, взрослыми мужиками. Мы посылаем их в бой на верную гибель! Все члены совета округа считают приказ неправильным. Что делать, как вы считаете? - взволнованно спросил командующий. 
- Когда отправка?
- Десант уже в самолётах.
- Но тогда у нас нет времени на размышления. Надо задержать их, пока не поздно!
Доклад командующего Первой воздушной армии генерал-лейтенанта В.П. Козлова прозву-чал по спецсвязи коротко: «самолёты на взлётной полосе и через двадцать минут взлёт».
- Задержи вылет на 20 минут. Потом позвоню, - сказал командующий. И, положив трубку снова, обратился к губернатору.
- Понимаешь, Виктор Иванович, я не могу отменять приказ Министерства обороны. Я дол-жен выполнять приказ, и я его выполнил. Приказы не обсуждаются. Но ведь я прекрасно понимаю последствия этого приказа. Я ведь военный и знаю, что такое воевать, когда не знаешь хорошо своего командира, не уверен в том, кто с тобой в одной цепи в атаке. Кто тебя прикроет, кто захочет поставить свою жизнь под угрозу, чтобы выручить тебя. И потом, это что за война, кто будет противник? Здесь надо, чтобы были специально обученные подразделения, спецназ с соответствующим вооружением. А здесь мальчишки первого года призыва с обычным стрелковым вооружением.
Командующий замолчал, с надеждой смотря на губернатора и ожидая, что он скажет,  но тот молчал, давая возможность полностью высказаться Чечеватову. Командующий, посчитав, что ска-занное им не даёт полной картины случившегося губернатору, продолжил.
- Мне непонятны ни цели этой войны, ни задачи, которые армия там должна решать и решает сейчас. Ведь мы не так давно вышли из Афганистана, этой трясины, которая поглотила сотни и тысячи жизней этих молодых ребят. Зачем нужно вновь втягиваться в подобные авантюры? Я могу сейчас отменить приказ и остановить вылет этих самолётов с десантом на борту.
Понимая его состояние, и, тем не менее, зная порядки московских коридоров власти, воца-рившихся в новейшие времена, Ишаев предостерегающе сказал.
- В Москве расценят твои действия не просто как не выполнение приказа. В администрации Ельцина придадут этому более серьезное значение и расценят тебя как политически не благона-дёжного или хуже того, как их противника. Ельцин страшно честолюбив и епетилен. Он чувст-вует своё шаткое, двусмысленное положение и поэтому не поскупится на крутые меры, чтобы по-казать лишний раз свой характер. Тогда ты поплатишься своей должностью. Но решать тебе.
- Знаю, – медленно ответил Чечеватов и замолчал.
Ишаев тоже молчал, не желая влиять на решение командующего. Некоторое время они сиде-ли молча, каждый думая о своём.
Огромный груз ответственности был на каждом из них. Два, умудрённых жизненным и слу-жебным опытом человека, два высших руководителя огромного края, два Виктора, которым волею Судьбы, Всевышнего и начальства доверена судьба такого не простого региона, Дальневосточного края Великой Руси. Один отвечал за экономику края, другой за его безопасность. Одного заботила энергетика, продовольствие, здравоохранение, благосостояние жителей. Другого - боеготовность войск, их снабжение, и обоих больше всего беспокоило финансирование.
Судьба, Господь Бог всегда испытывает человека. Как говорится в Писании, коли приступа-ешь к Богу, то готовься к его испытаниям, управь своё сердце и будь твёрд. Этим двум выпало испытание самое трудное – испытание властью, ответственностью за свои решения судьбами со-тен тысяч людей, десятков городов и территориями, равными нескольким европейским государствам, вместе взятым. И оба они это понимали, сидя сейчас здесь, в кабинете громадного здания краевого правительства, каждый думая о своём. Но командующему сейчас судьба отпусти-ла мало времени на размышления. Самолёты с сотнями солдат, а в сущности, ещё не обстрелянных мальчишек, уже стояли на старте, работая турбинами, и минуты назначенного им срока быстро истекали. И губернатор, и командующий понимали, что, ввязавшись в эту бессмысленную авантюру, развязав боевые действия в Чечне, в нынешней ситуации администрация Ельцина и сам Ельцин ни за что не пойдут на отмену своего решения. И без того шаткое положение Ельцина, как президента, таким решением только усугубится. Им нужны сейчас, как воздух, победные реляции, фанфары, и поэтому они не посмотрят ни на что. В бой против дудаевских головорезов, фанатиков – мусульман будут брошены эти мальчишки.
- Понимаешь, - словно очнувшись от своих дум, снова медленно сказал Чечеватов, - там не горстка бандитов, как всем нам пытаются доказать. Там хорошо вооруженная армия, которая по-сильней иной европейской. У них нет недостатка в вооружении и боеприпасах. После известных тебе слов Ельцина «Берите суверенитета, сколько хотите», после отделения прибалтийских рес-публик Дудаев хочет вообще отделить Чечню от России. Он хочет создать небольшую мусульман-скую страну, которая держалась бы на нефтедолларах, и в которой он был бы не от кого незави-сим.
- Это ясно уже всем, – ответил Ишаев.
- Так вот, когда оттуда вывели наши войска, то там оставили горы оружия и боеприпасов, военной техники. Поэтому Дудаев создал сильную армию, которую натаскивают мусульманские наемники из-за рубежа. И недостатка в деньгах они не имеют. Их финансируют зарубежные му-сульманские объединения. На их стороне фанатизм верующих – «убей неверного, и ты вознесешься к Аллаху». Они за пол дня перебили чуть не полсотни танков, введенных в Грозный ранее. А у наших ребят нет опыта борьбы в такой войне. Да и какая это война? Они даже не знают сейчас, с кем они воюют, и что это за бандформирования, и почему с ними надо воевать. Я всё это прекрасно понимаю и моя совесть, рассудок протестуют против такого решения. Но я не всесилен. Я же должен выполнять приказ.               
- Разумеется. В армии приказов не обсуждают, - глядя на командующего подтвердил Ишаев.
- Значит, ты считаешь, что я не должен отменять приказ на вылет десанта?
- Я так не думаю.
Виктор Иванович выпрямился в кресле, и, повернув голову, словно раздумывая, посмотрел в окно. Затем, посмотрев на командующего, сказал:
- Москва, Ельцин и его администрация живут сейчас только своими политическими амбициями. После известных тебе событий с Верховным советом Ельцин достаточно укрепил свои позиции. И если до этого шло заигрывание с республиками, ослабление контроля над ними, то теперь, опробовав на конфликте с Верховным советом силовые методы, с позволения сказать, «убеждения», Ельцин не преминёт воспользоваться ими. Причём до конца, до победы, чего бы это не стоило. И всех, кто этому будет препятствовать, он уберёт со своего пути, хотя бессмысленность этой военной авантюры очевидна. Скорее, здесь замешаны интересы каких-то финансовых кланов, поскольку в Чечне добывается нефть, и именно они подталкивает центр к войне. Разве не об этом говорит то, что объектом штурма федеральных войск и бомбардировок первым делом стал национальный банк Чечни? Поэтому твой отказ от посылки туда войск сейчас будет расценен сам понимаешь как. Тебя не поймут в кремлёвских кабинетах.
- Да, Виктор Иванович, я это хорошо понимаю. Я никогда не уклонялся от ответственности за свои решения, и сейчас готов к этому тоже. Решение послать туда команды, которые сейчас в самолётах, принято в Министерстве обороны, и формально там должны отвечать за это решение. Но выполнять заведомо неверный, почти преступный приказ…
  Командующий замолчал. Ишаев тоже молча смотрел на командующего, понимая, в какое трудное, противоречивое положение тот попал. Он знал командующего как честного и принципиального человека, принципиальность которого давно не нравилась в Министерстве обороны. Уже было две попытки снять его с этой должности, и лишь вмешательство самого Ишаева, как губернатора, помогало предотвратить эти попытки. Сам Ишаев хорошо знал о состоянии Дальневосточного Военного округа. Почти четверть века он проработал в оборонной промышленности. В его крае сосредоточены головные предприятия военно-промышленного комплекса. Отсюда, с Дальнего Востока, с его Хабаровского края, сделанные умелыми руками дальневосточников, уходили в плаванье атомные подводные ракетоносцы, лучшие в мире боевые самолёты, корабли. Ко всему прочему, войска округа фактически находились на содержании Хабаровского края, и сам Ишаев был членом военного совета округа. Поэтому он не хотел влиять на решение Чичеватова, понимая, что сейчас его момент выбора.
Молчание несколько затянулось. Зная, что там на аэродроме от них ждут решения, Ишаев напомнил командующему
- Виктор Степанович, на аэродроме…
- Я помню, Виктор Иванович, - медленно ответил Чичеватов и снова замолчал, погрузив-шись в раздумья.
Помолчав ещё немного, губернатор, обращаясь к помощникам,  распорядился
-  Свяжитесь с Козловым.
Через минуту командир Первой воздушной армией был уже на связи. Привычно взяв трубку и приложив её к уху, Чичеватов спросил
-  Что с людьми, самолёты ещё на полосе?
Ответ командующего Первой воздушной по-военному был краток:
-  Самолёты уже в воздухе.
Глава 24

Десантный самолет – это не комфортабельный воздушный лайнер. Здесь вам никто не пред-ложит напитки, вино, закуску. Удобств здесь не предусмотрено, это боевая машина.
Десантники сидели в несколько рядов, тесно и прижавшись друг к другу. Плечо Сергея то и дело касалось плеча рядом сидящего Виктора. Ровно и мощно гудели моторы самолета, они все дальше и дальше улетали от Хабаровска. Сергей никак не мог погасить в себе волнение и какое-то нервное возбуждение, которое его охватило, когда он понял, куда они летят. Им никто не объявлял, куда и зачем их направляют, но через контрактников и офицеров они узнали, что полетят в Чечню. Уже когда их всех посадили в самолеты, ему почему-то вспомнился рассказ одного своего знакомого. Тот рассказывал, что когда его призвали в армию, то в военкомате им сказали, что полетят самолетом в какие-то далекие жаркие края, где такая южная экзотика, с шоколадным загаром девчонки, а яблоки, абрикосы и груши валяются прямо под ногами. Края действительно оказались далекими, самолет, в котором летела их команда, летел почти семь часов и приземлился…на Таймыре. Вся служба его прошла за полярным кругом, среди вечной мерзлоты и льда.
Почему-то на взлете их задержали. Самолет, в котором сидел Сергей с товарищами, выру-лил на взлетную полосу и изготовился к взлету. Двигатели могуче заревели, но вдруг тут же сба-вили обороты и на малом газу самолет долго стоял не двигаясь, так что Сергей даже подумал, что их сейчас вернут на аэродром и высадят из самолета.
Но прошло минут двадцать или тридцать, и самолет вдруг снова заревел турбинами, не дви-гаясь с места. В какой-то миг рев турбин достиг критической точки и самолет, словно сорвавшись с какой-то невидимой привязи, быстро тронулся с места, и, резво набирая скорость, покатился по бетонке аэродрома. Сергей даже чувствовал по небольшим толчкам, как катятся колеса самолета. Толчков становилось все меньше и меньше, как-то незаметно они прекратились, и самолет стал уверенно набирать высоту. Полет им предстоял длительный, и Сергей задумался, вспоминая свою короткую службу.
Армия не тяготила Сергея. Большая, шумная мужская семья отвлекла его от ссоры с Аней, заставила забыть о собственных переживаниях, и Сергей был благодарен ей за это.
В армии солдату некогда скучать, особенно в первый год службы. Солдат первого года службы, «салага», подчиняется всем и абсолютно все в армии озабочены, чтобы он не сидел без дела, и выполнял их приказания. Подъем, зарядка, завтрак, построение, строевая подготовка, изу-чение оружия, занятия, уборка казармы и прочее, прочее. Всё – группой, отделением, взводом, ротой. Строем, бегом, по стойке «смирно». Десятки, сотни мальчишек после вчерашней вольницы, гуляний с девчонками и опеки мамы попадают в жесткий распорядок армейского быта. Безаппеляционное подчинение приказу, за невыполнение которого – наряд вне очереди, гауптвахта, дисбат. А то и просто пинка под зад или по шее от «деда» - старослужащего, который и старше-то всего на год-два. Строгие негласные правила и законы: в туалет пойдете, на толчок сядете – цельтесь, как во врага! Потому что, если чего мимо пролетит или прольется, то убирать сами же будете. Здесь папы и мамы нет. Здесь армия, и все будете делать сами, особенно уборка, мойка, чистка туалетов. Бычок мимо урны пролетит – тебе же потом подбирать при уборке.
Парашютная подготовка у Сергея шла без проблем, поскольку он знал, как укладывать па-рашюты и к моменту призыва в армию уже совершил три прыжка с парашютом.
Вообще, Сергей всё же не случайно выбрал именно десантные войска. Синее бескрайнее
небо его почему-то манило и привлекало с самого детства. Ещё в детском садике, будучи со-всем ещё маленьким, его любимая краска была голубой, и он часто рисовал самолёты. Однажды отец вырезал из жестяной банки пропеллер, проделал в центре два отверстия, вбил два гвоздика без шляпки в катушку от ниток и на них одел пропеллер. Катушку он посадил на палочку, так, чтобы она свободно могла вращаться. Намотав на катушку верёвку, он с силой дёрнул её, пропел-лер раскрутился и полетел высоко вверх, к великой радости Сергея. Он долго забавлялся этой иг-рушкой, пока её у него не выпросили пацаны, и она с концами ушла от него. Позднее папа показал ему, как из платочка делать парашютик, привязав за уголки платка четыре нитки и грузик. Сергей, сделав себе  из большого носового платка парашютик, долго пускал его то с балкона, то с крыши дома с другими мальчишками. Причём ими обсуждался проект изготовления большого парашюта для того, чтобы на нём сбросить с крыши соседского кота. К счастью, как для кота, так и для Сергея, этот проект был не выполнен, поскольку о нём стало известно его маме, и ему строго-настрого это было запрещено.
Следующим этапом покорения неба Сергеем было изготовление воздушных змеев, а позднее моделей планёров из готового набора. Змеи у Сергея летали почти все успешно. Однако, когда он попытался сделать огромного змея размером чуть не в полтора метра, то с ним произошла оказия. Змей был изготовлен и запущен им в компании почти всех пацанов двора. Но, поднявшись на значительную высоту, он вдруг закачался, рыскнул и стремительно пошёл к земле. Не успел Сергей что-либо предпринять, как он с силой, словно самолёт в пике, врезался в землю и развалился на части к неописуемому восторгу собравшихся зевак. Переживал по этому поводу Сергей недолго, так как им в перспективе замышлялся полёт на этом змее опять того же самого кота. Он только на минуту представил себе, что было бы, если в этом полёте был кот, и что бы с ним тогда сделала довольно крутая хозяйка этого кота. От таких мыслей Сергею стало не по себе, и он даже не стал восстанавливать этого змея. Тем более, что в магазине «Умелые руки» он нашёл набор для изготовления модели планёра. Правдами и неправдами он скопил нужную сумму и купил его. Делал этот планёр Сергей долго. Приходилось вырезать всякие деревянные детали, клеить их и подгонять друг к другу. Но, когда он сделал каркас, обтянул его белой бумагой и собрал, ему очень понравилась его белая лёгкая птица. К сожалению, отсутствие опыта в планёрном деле у Сергея и толкового руководителя привели к тому, что планёр постигла та же участь, что и последнего змея. Дело в том, что крылья и фюзеляж планёра изготавливались отдельно и только потом скреплялись между собой. Скрепил их Сергей нитками, сложенными вчетверо, чего, как оказалось в полёте, было явно недостаточно. Опять же в компании с дворовыми мальчишками, которых разбирало сильное любопытство, он стал запускать планёр. Закрепив за него длинную верёвку и отойдя метров на пятнадцать, Сергей быстро побежал, потянув за собой планер, который вначале поддерживал другой мальчишка. Планёр гордо взвился в небо, поднялся на высоту почти всей его верёвки, но неожиданно крылья его зашатались, планёр, подобно птице, помахал ими и рухнул с высоты отвесным пикированием. С треском, ударившись о землю, планер поломался, так и не полетав. Исследуя причину этой катастрофы, Сергей понял, что привязал крылья он ненадежно, нитки не выдержали и крепления крыла к фюзеляжу ослабли. Восстанавливать планер Сергей так и не  собрался.
Став взрослее, он хотел стать летчиком. А поскольку сразу это не получалось, он поступил в кружок парашютистов и в конечном счете даже совершил три прыжка с самолета. В парашютный кружок Сергей ходил с удовольствием. Там собрались такие же, как и он, любящие небо ребята. Большая часть их были его ровесники. Но часть была и старше. Те ребята, кто был старше его, в основном были забракованы комиссиями летных училищ. Все они хотели стать летчиками, но по разным причинам по здоровью не проходили. У кого не хватало роста, у кого было что–то еще, но большая часть не проходили по зрению. Свою мечту подняться в небо они реализовывали через прыжки с парашютом. В кружке не мало было девчонок и там всегда было весело. Они учились подгонять под себя подвесную систему парашюта, разбираясь во множестве ремней и карабинов. Осваивали укладку купола и строп, сборку чехла с куполом в ранец. Они вместе проводили праздники, и на день Советской авиации всей компанией выехали за город на берег моря с ночев-кой. Тогда Сергей немного перебрал с выпивкой. Однако, это ему добавило отваги и он, расхрабрившись, даже поцеловал тогда девочку, которая нравилась ему в этом кружке.
Хотя Сергей был не робкого десятка, но надо сказать, что первый прыжок с самолета его напугал и страху он тогда натерпелся. А как все получилось – они собрались вечером, в здании какой – то школы, ожидая, когда привезут на укладку парашюты. Почему – то  их долго не приво-зили, и он прикалывался с девчонками. Сергей увлекся девочкой, которая ему нравилась, забол-тался с ней, и не заметил, когда привезли парашюты. Когда они спохватились, Сергей побежал с ней в вестибюль, но там сиротливо лежала лишь одна сумка с парашютом. На радостях, что ему все – таки достался парашют, Сергей схватил эту сумку и понес в коридор на укладку. Коридоры в школе были длинными и широкими, что было удобным для укладки парашюта. Однако, когда Сергей вытащил из сумки перепутанный парашют  и стал его расправлять, он ничего не понял. Парашют был как парашют, но стропы были какими – то длинными и купол был непонятной формы. Запутавшись, они стали в растерянности, не зная что делать.
- Подожди, я сейчас приведу Наташку, – сказала его подружка и побежала на другой этаж.
Наташка была её подругой и числилась уже как парашютист – инструктор, так как соверши-ла уже три прыжка. Через несколько минут девочки прибежали к нему и Наташа, покопавшись в стропах и куполе, сказала:
- Знаешь, Серёжа, это, кажется, десантный парашют Д-1. У него круглый купол, а не квад-ратный, как у нашего спортивного ПД-47.
- Вот те на, – огорчённо сказал тогда Сергей, – а я-то думаю, что это его никто не взял. Вот, оказывается, в чём дело. Так, а что же мне теперь делать? Спортивных-то парашютов больше нету!
- Ну давай этот уложим и с ним прыгнешь, – сказала Наташа.
- А ты умеешь его укладывать? Купол-то круглый…
- Да как-то давно один раз укладывала, – с неуверенностью сказала та, – ну, давай попробу-ем. Ты оставайся на стропах, а я буду купол укладывать.
Сергей не стал возражать, но про себя подумал: «Ага, хорошенькое дельце, давай попробу-ем! А ежели он не раскроется, чем для меня тогда эта проба окажется? Сверзишься с такой высоты под “панфары” и одни рожки да ножки от тебя останутся, накрытые сверху этим вот самым круг-лым куполом». Но, с другой стороны, делать было нечего, другого парашюта уже взять было не-где, и Сергей старательно укладывал стропы, больше глядя на девчонок, которые в своих обтяги-вающих их рельефные фигуры тонких спортивных трико ползали по куполу, расправляя его в нужное положение. Через полчаса они закончили укладку парашюта, положили его в сумку вместе с запиской его фамилии. А ещё через час пришла машина, все сумки с уже уложенными парашютами погрузили в её кузов, и она уехала на аэродром. Девочки его ободрили, сказав: «Не волнуйся, всё будет хорошо», - и тут же испарились неведомо куда.
На аэродроме, куда на следующий день приехал с ребятами Сергей, он как-то забыл, что па-рашют уложили неизвестно как. Но, когда их уже с одетыми парашютами построили возле само-лёта трудяги АН-2, проинструктировали и приказали садиться в самолёт, Сергей опять вспомнил об этом. Сидя в самолёте, он не показал своего беспокойства, решив, что в случае чего есть ещё и запасной парашют, и если основной не раскроется, то он воспользуется им. Короткий сигнал с кабины прозвучал немного резко и всё-же неожиданно. По команде инструктора они встали, и тот открыл дверь. В кабину ворвался тугой поток воздуха и рокот винта самолёта. Открытая дверь и вид с высоты полёта земли добавили волненья Сергею. Сердце забилось учащённо, и руки, держащие на весу за края запасной парашют, непроизвольно стиснулись и чуть напряглись. Зазвучали длинные гудки, и сначала первый парашютист, затем второй скрылись в проёме двери. Сергей импульсивно хотел прыгнуть за ним, но инструктор, положив ему руку на плечо, задержал его, выждал несколько секунд, затем чуть подтолкнул, и Сергей выпрыгнул из самолёта.
На занятиях в кружке инструктора им объясняли, что спортивный парашют раскрывается примерно за две-три секунды. Если через это время нет динамического удара – хлопка раскрытия купола парашюта, значит он не раскрылся и полагается не думая рвать кольцо запасного. Их даже тренировали, заставляя спрыгивать с табуретки, отсчитывая 121, 122, 123 и дёргать кольцо трени-ровочного парашюта.
Выпрыгнувшего из самолёта Сергея сразу объяла тишина. Летя вниз, к земле, он отсчитывал про себя, словно заговор, эти магические цифры. «Сто двадцать один, сто двадцать два, сто два-дцать три…» Когда в его мысленном счёте прозвучала последняя цифра, удара не последовало. Он продолжал также падать к земле. Его сознание на какие-то доли секунды замерло, чуть выждало и родило: «А парашют-то не раскрылся». Эта мысль мгновенно была донесена до каждой клеточки его тела и дикий, панический ужас пронизал его всего. Страшно и неумолимо надвинулась земля, а зацепиться было не за что. Сознание парализовалось, и он едва не потерял его. В хаосе мыслей родилось лишь «М-а-а-м-а-а-а…», но крикнуть он не успел. Секунду спустя, после того, как он отсчитал последнюю цифру, парашют раскрылся. Динамический удар раскрывшегося купола остановил его падение, и Сергей заболтался, вися на стропах. Он посмотрел вверх, и, увидев над собой круг раскрытого парашюта, заорал от радости и ликования.
Он никому не сказал про свой страх. Но позднее один из опытных ребят их кружка, на счету которого уже была не одна сотня прыжков, ему все разъяснил.
- Понимаешь, Серега, десантный парашют больше по площади, чем спортивный. Десантник-то прыгает с оружием, боеприпасами, продуктами. Он тяжелее, чем спортсмен. Спортсмен налегке летит, поэтому у спортивного парашюта стропы короче, у него 7 метров, а у десантного 9. Вот и посчитай: стропы метров 9, купол метра 4, чехол с купола тоже метра 4, да вытяжной фал метров 5. Так что пока все размотается пройдет не 2-3 секунды, как у спортивного, а больше, се-кунды 4-5. Вот эти-то дополнительные секунды и дали тебе острастки. Откуда только он взялся, этот десантный?
Откуда он взялся, Сергей сам того не знал и не ведал. Но страху он нагнал на него столько, что он едва не забросил этот спорт. Однако, пересилив себя, он ещё дважды прыгнул с самолета. Выпускные экзамены в школе, затем вступительные в университет и учеба в нем заставили его оставить парашютный спорт. Решив пойти служить в армию, он принес в военкомат свое свиде-тельство парашютиста, где была записана дата прыжков, высота и тип самолета. Видимо это в ка-кой-то мере решило дело, и он был направлен в десантные войска, «голубые береты», куда и про-сился.               
Здесь же, в роте, у Сергея появились новые друзья. Виктор, Костя, Георгий.  С Жорой он по-дружился почти сразу. Когда их повели в баню и там они разделись донага, у Георгия, как и у Сергея на шее висел крестик.  Ребята стали шутить и прикалываться над ними, но Георгий, как и Сергей, не обращали на это никакого внимания. Но этот случай их сблизил, и они незаметно по-дружились. Георгий был родом из небольшой станции Селихино Хабаровского края. Это был крепко, по-сельски сбитый парень с карими глазами и густыми разлётистыми бровями. Русый, коротко остриженный волос его был похож на мягкую массажную щётку. Широкие и по сельски мускулистые плечи его придавали фигуре что-то похожее на медведя. Разговаривал он неторопливо, как бы продумывая предварительно то, что он хотел сказать. Отличала его от всех ребят душевгая теплота и искренняя вера в Бога. Георгий не стеснятся креститься, и никому не позволял насмехаться над своей верой. Конечно, такое его поведение вначале вызвало удивление у ребят в их роте. Потом над ним стали смеяться и подшучивать. Но позднее, когда все поняли, что вера Георгия глубокая и серьезная, его стали уже уважать за это. Тем более, что по характеру это был доверчивый и добрый парень, не боялся никакой работы, и достаточно сильный физически. Перед сном он шепотом читал «отче наш …» и никогда не снимал своего нательного крестика. Сергей тоже не снимал своего крестика, хотя молитвы почти не читал совсем. Но то, что они оба были крещенными христианами, как-то сближало их, и Жора подружился с Сергеем. Дома, в Селихино, у Георгия остались отец с мамой и немного старше его сестра Татьяна, высокая симпатичная девушка, которая училась в университете Комсомольска-на-Амуре на культуролога. Папа его работал на железной дороге и был начальником железнодорожной станции.
Виктор призывался из Хабаровска. Высокий, с широкими плечами и чуть тонковатой талией, Виктор был тёмно-русым, но со светло карими глазами и довольно тонкими бровями, плавно огибавшими глаза. Длинные, как у девушки ресницы придавали его лицу выражение мягкости и доброжелательности. Неширокий подбородок и большой рот с тонкими губами подчёркивали его весёлый характер и разговорчивость. С Виктором Сергея сблизило то, что он тоже был бывший студент, отчисленный с третьего курса Хабаровского железнодорожного института, позднее ставшего университетом, а ещё позднее - академией путей сообщения. Так что студенты с гордостью говорили про это: «Я поступил в институт, учился в университете, и окончил академию». Отчислили его за академическую неуспеваемость. Нельзя сказать, что Виктор плохо учился, или не успевал. Учеба у него шла средне. Что-то на «хорошо», что-то на «отлично», а что-то и на «удовлетворительно». Но почему-то у него не пошла электротехника. Казалось, и сложнее предметы сдавал, а тут что-то как душа не лежала. Запустил её Виктор, да ещё в зачетную неделю загулял с девчонками. А преподаватель попался строгий, принципиальный, да ещё с амбициями. «Язык мой – враг мой», часто поговаривал в шутку Виктор. Именно из-за своего болтливого языка он был изгнан с университета. Как на грех, сидя однажды с ребятами в лаборатории электротехники за стендами, Виктор, разболтавшись,  во всеуслышанье заявил: «Да на фига нам эта электротехника здалась! Мы что – электриками собираемся стать? Она нам совсем не нужна, и зря этот козел старается».
«Этот козел» - имелся ввиду преподаватель электротехники – сидел в это время у лаборанта за перегородкой и все слышал. Выйдя затем оттуда к студентам, преподаватель не подал виду, что все слышал, но все поняли, что он слышал. Всем стало неудобно за Виктора, и группа озабоченно занялась методичками и схемами на стендах. Виктор надеялся, что преподаватель все забудет, но тот ничего не забыл. Зачет по электротехнике с трудом, но получил, потому что зачеты принимал ассистент. Экзамены принимал тот самый преподаватель. Виктор два раза сдавал ему экзамен, но, естественно, не сдал, так как подготовлен был слабо, а спрашивали строго. Конечно, можно было ещё несколько раз пробовать и в конце концов сдать этот экзамен, но преподаватель пошел на принцип. Третий раз он был вправе создавать комиссию, что он и сделал. На третий раз экзамен Виктор сдавал уже комиссии – зам. декана, зав.кафедрой и этому преподавателю. Сдать он не смог.  Как назло, попался трудный билет, шпаргалку уже при такой компании не вытащить, да ещё были дополнительные вопросы. Если же студент уже комиссии экзамен не сдал, то он автоматически отчисляется, что и произошло с Виктором. Затем, как обычно в таких случаях, повестка из военкомата, и вот он в армии.
- Глупо, конечно, все получилось - с сожалением вспоминал все Виктор, рассказывая Сер-гею, как он очутился в армии, – да ни фига. Отслужу свое, а потом восстановлюсь. Все равно по-том служить бы пришлось. Вернусь – насяду на эту электротехнику, на «отлично» сдам ему, точ-но, Серега?
- Конечно, – с готовностью соглашался Сергей.
Виктор по натуре был жизнерадостный и неунывающий парень. Здесь, во взводе, он поче-му-то особенно увлекся пулеметами и был пулеметчиком. Причем освоил он пулемет великолепно и стрелял из него весьма точно. И хотя бывалые офицеры, прошедшие Афганистан, указывали Виктору, что пулеметчику первая пуля снайпера, первый снаряд пушки, первая граната гранатомета, Виктор все равно выбирал пулемет.
- Автомат что, это в ближнем бою хорошо, а с пулемета я тебя уже знаешь где, достану? Ес-ли с флангов прикроете, то там, где пулемет – никто не прорвется. А снаряды пушек да мины – это уже не моя забота, пусть у артиллеристов и командиров за это голова болит, – возражал Вик-тор.
С Костей, веселым и добродушным парнем, Сергей тоже сошелся быстро. Причем не пото-му, что Костя со всеми сходился хорошо по своему жизнерадостному характеру. Костя уже окон-чил университет, мог уже два года служить офицером, так как закончил военную кафедру и имел звание лейтенанта. Но он был уже женат, у него родилась дочка, и он хотел быстрее отслужить в армии. Поэтому он предпочел служить год простым солдатом, чем два года офицером, поскольку такой выбор у него был. Его мама была учителем математики в одной из школ Хабаровска.
Узнав, почему оказался в армии Сергей, он одобрил его поступок.
- Знаешь, Серега, ты правильно сделал. Вот прикинь, я сейчас служу, а дома жена молодая с ребенком маленьким. Как я ей помогу? А ты отслужишь свое, вернешься, и у тебя таких проблем уже не будет. Женишься и сразу будете жить вместе.
 - Ещё не известно, когда это будет, – неопределенно ответил Сергей.
 - Будет, не переживай, – с уверенностью возразил Костя, – может раньше, или позже, а бу-дет все равно. Я вроде тоже жениться особо не собирался, да как-то все быстро произошло.
- И не жалеешь? – переспросил Сергей.
- Да чтобы я жалел? Я свою жену люблю, она меня тоже. Матери с отцом она ещё больше, чем мне понравилась. Они сейчас с внучкой возятся, довольны. Так что чего бы я жалел? Может и ты с Аней помиришься, если она тебя любит.
- Может быть и так, – согласился Сергей.
Вообще, Аню Сергей старался не вспоминать. Это была для него сейчас запретная тема. Да-же когда, собравшись в свободное время в кружок, ребята начинали вспоминать своих девчонок, то Сергей отходил в сторону или вообще куда-нибудь в другое место. Он никому не рассказывал, почему он попал в армию с института, сказав, что отчислен за неуспеваемость, так как проболел. Лишь Костя знал истинную причину службы в армии Сергея, и как мог, уберегал его от расспро-сов.
Лишь иногда, против его воли воспоминания о ней доставали его. Чаще всего это случалось, когда он стоял в карауле один, или лежал в постели после отбоя перед сном. В такие моменты грусть мягкой когтистой лапой сжимала его сердце и щемящая тоска разлуки с любимой девуш-кой томила душу. В таких случаях он лишь крепче сжимал в руках автомат, если был в карауле, или, перевернувшись на бок, старался быстрее заснуть, если лежал в кровати.
Сердцу не прикажешь, а сердце его звало туда, во Владивосток, где в университете за ком-пьютером сидели Аня с Катей, где остались друзья из группы и сестренка с матерью. Так долго он никогда не уезжал из дома, и вот теперь, вдали от него, он вдруг почувствовал, насколько дорог ему этот город, его друзья, университет, его заросший высокими тополями двор. Он никогда раньше не задумывался над этим, и не представлял себе, что может вот так сильно грустить по Владивостоку, морю и своему дому.
Незаметно, под равномерный гул турбин самолета Сергей задремал, привалившись на плечо Виктора.
Глава 25

Армия в это сложное время переживала не лучшие свои времена. Развал такого огромного государства, политическое брожение и неразбериха в высших эшелонах власти не могли не отра-зиться на положении армии. Причем, как не трудно догадаться, не в лучшую сторону. Эйфория псевдодемократических лозунгов, типа «мы с Западом друзья», «воевать нам не с кем», «даешь членство в НАТО» и им подобных породили иллюзию ненужности содержания сильной армии. А распад СССР – основного ядра армий Варшавского договора – резко ослабил позиции российской армии. Не только все государства-участники Варшавского договора, но и все республики бывшего Советского Союза стали полностью самостоятельными и независимыми в военном отношении государствами. И, как в войну трусы, паникеры, просто малодушные или негодяи, попав в плен, с готовностью холопов и подлецов поспешно старались выдать врагу своих командиров и комиссаров, полагая этим получить выгоду перед врагом, предавая даже того кто ещё вчера был тебе дорог и стоял на твоей защите, так и большинство этих бывших горе-союзников в одно мгновение перекрасились в западников. А чтобы выглядеть в лучшем свете, каждый старался как можно больше свалить все на русскую армию. Армия, ещё вчера надежно прикрывшая прибалтийские республики, Болгарию, Польшу, Чехословакию от ядерного шантажа США, защищавшая всё воздушное пространство этих стран, стала  вдруг армией карателей, захватчиков, поработителей. Та самая русская армия, не однократно спасавшая Европу от нашествия  Наполеона, от германского нашествия, освободившая  мир от коричневой чумы гитлеровского фашизма, стала  в одночасье стараниями новоявленных национальных «демократов», армией “оккупантов”, ”агрессоров”, на которую готовы были свалить всё, в том числе провалы в экономике, политике.
Все эти государства наперебой решили стать членами НАТО. И, изливаясь в своем верно-подданническом подхалимстве, наперебой старались продемонстрировать свое рвение, принимая на государственном уровне всяческие законы, ущемляющие права России и русских граждан.
 К сожалению, не отставало в этом и русское правительство во главе с такими ревностными мерзавцами, как Горбачев, Ельцин и их приспешниками, типа Козырева, Шеварнадзе, Грачева и им подобных. Стараясь выглядеть такими добрячками, пацифистами и «миротворцами», они с поспешностью убегающих воров стали выводить войска всей западной группировки наших войск, совершенно не продумав порядок передислокации их. Все бывшие союзники республики, поняв наконец  всю безликость и глупость Горбачева, как руководителя, а затем уяснив весь смысл лозунга Ельцина «Берите суверенитета столько, сколько хотите», были вынуждены созда-вать свои национальные армии. При этом было заявлено, что все военное имущество и воинские части, находящиеся на территории республики, становятся собственностью этой, уже  не республики, а иностранного государства. Поэтому горы оружия остались практически без присмотра в таких исторически взрывоопасных районах, как Закавказье, Чеченская республика, Азербайджан и Армения.
 Армию стали всячески сокращать. Но наиболее болезненный удар армии наносили средства массовой информации. Армия представлялась, как сплошная “дедовщина”, где над солдатами из-деваются все, кому не лень. Старослужащие или “деды”, офицеры, генералы, дачи которых строят солдаты. Служить в армии стало не престижным. Но самой большой бедой стало отсутствие должного финансирования.  Если раньше лейтенант советской армии, только окончив училище и поступив на службу, получал 220 рублей и обмундирование, паек, вещевое довольствие, бесплат-ный проезд в отпуске и льготы по жилью, любой молодой лейтенант был завидным женихом, и у проходных военных училищ часто бывали молодые девчонки, которые с удовольствием посе-щали танцы в домах офицеров, то современный российский же лейтенант имел всего 800 – 1500 рублей, получаемых с 2 – 3 месячной задержкой. Как следствие этого, в армии усилилось воровство, а порой и просто предательство, причём иногда даже на самом высоком уровне.
Но, тем не менее, армия жила и выполняла свой долг, несмотря на все нападки на неё, пото-му что основное её офицерское ядро составляли добросовестные, мужественные и честные люди.
Именно таким был старший лейтенант Буллах Виталий Глебович, командир разведвзвода, в котором служил Сергей. Это был человек интересной и трудной судьбы.
Виталий был небольшого роста, чуть худощав. Темные, почти черные волосы его чуть куче-рявились. Небольшой узкий подбородок, чуть тонковатые губы и с небольшой горбинкой нос. Под густыми длинными бровями на мир внимательно и чуть насмешливо смотрели темно-зеленые глаза. Несмотря на небольшой рост, Виталий был крепким, выносливым и проворным. Воевал Виталий практически всю свою взрослую жизнь. В семье его была в ходу такая шутка: наш Виталька родился в кирзовых сапогах. Потому что с детства думал об армии. Прыгал с парашютом, занимался боксом, плаваньем. Когда пришло время служить, написал заявление с просьбой направить в Афганистан. (Родители узнали об этом много времени спустя от товарищей сына.) Часть его дислоцировалась в Таджикистане. Но служебные командировки "за речку" были для десантника - разведчика нередки. Затем часть направили  уже непосредственно в Афганистан. Там, в районе печально известного перевала Саланг, на блок-постах он охранял дороги, ходил в разведку. Провоевав там, в Афгане, почти два года в разведке он подорвался на пехотной мине и сорвался в ущелье. Его спасли толстые подошвы  ботинок и его небольшой вес, и мина не причинила ему особого вреда, но сброшенный её взрывом в ущелье, он пролетел около 15 метров и упал , сломав себе руку, ребра и повредив колено. Товарищ погиб мгновенно, а Виталия, всего переломанного, бездыханного, отправили в морг, и только через несколько часов с удивлением обнаружили, что он жив. Потом долгое время домом был госпиталь, а вместо одежды - гипсовая рубашка, и сложнейшие операции. Вытащила его с того света врач - нейрохирург, когда-то работавшая в его родном Хабаровске в 301 госпитале. Долго лечился в госпитале, а затем долечивался дома. Дома, в Хабаровске, долго набирался сил, физически истязая себя нагрузкой - думал об армии. И был-таки принят на сверхсрочную службу ДВО. В конце концов, стал комсоргом батальона, прапорщиком, а затем поступил в Омское командное офицерское училище, после которого был направлен на службу в часть, которая была также в Афганистане. Но через полгода после его прибытия в неё часть была выведена с Афганистана в Азербайджан и её оставили на территории Азербайджана. Это время пришлось как раз на развал Советского Союза и период ельцинской демократии, По неизвестно кем принятому решению все части, которые находились на территории Азербайджана, стали собственностью Азербайджана и его вооруженными силами. Так Виталий, русский офицер, стал офицером войск мусульманского Азербайджана. А поскольку в это время Азербайджан вёл необъявленную войну с Армянским экспедиционным корпусом в Карабахе, то его часть была передислоцирована в Карабах и ему пришлось воевать на стороне мусульман Азербайджана против христиан-армян, что его совсем не устраивало. Разрешить абсурдное положение ему помог случай. Однажды в горах его группа разведчиков неожиданно столкнулась лицом к лицу с такой же группой разведчиков. И те и другие, настороженно сжимая в руках автоматы, замерли в не решительности, не зная что делать, так как хорошо понимали, что при таком раскладе, если начать стрелять, в живых почти никого не останется. Кроме того, и тем и другим было не ясно: враг это или нет, поскольку все были в маскхалатах, вооружены одинаково автоматами Калашникова, были бородатыми и говорили по-русски. Осторожно стали прощупывать друг друга вопросами:
- Вы откуда?
- Из-за гор. А вы?
- Мы тоже из-за гор.
- Из-за каких гор?
- Мы из-за тех, а вы?
- А мы из-за других, которые напротив.
- Понятно. Ну что, может так разойдемся?
- Давайте.
Однако никто не опустил вниз стволов автомата и все продолжали с ещё большим напряже-нием следить за движениями друг друга. Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние, если бы его вдруг не окликнули.
- Виталий, ты?
Он посмотрел на говорившего и узнал его. Это был офицер, с которым он познакомился в военном городке, когда он воевал в Афгане. Виктор, так звали его, несколько раз находился с ним на блок-посту. Тогда к нему приехала его молодая жена. За неделю его отсутствия на блок-посту она успела переспать почти со всеми офицерами городка, и когда это дошло до Виктора, он запил. Последний раз он, находясь на блок-посту, напился, пьяным встал, отстранив дежурного бойца, за дальнобойный пулемет «Вулкан» и стал стрелять по дороге, где в отдалении наблюдалось какое-то движение, ругаясь при этом отборным матом и кляня судьбу.
- Бей, круши её в такую перетакую, получи от меня, пропади оно всё пропадом и жизнь та-кая.
Виталию с бойцами с трудом удалось оттащить его и уложить спать. После этого случая Виктора перевели куда-то, и больше он его не встречал. Узнав его по голосу, Виталий опустил автомат и удивлённо произнёс:
- Витя?
- Он самый. Здорово!
Сдвинув подальше автоматы, они подошли и обнялись. Это сразу разрядило обстановку, и бойцы обеих групп заулыбались, достали сигареты и закурили. В группе Виталия все бойцы были русские, а в группе Виктора половина русских, а половина армян. Немного вспомнив Афганистан и бои там, Виктор, узнав, как попал Виталий в Азербайджан, предложил ему перейти в свою часть, где командиром полка был также знакомый Виталию офицер. Подумав немного, Виталий согласился, так как в его части осталось совсем немного русских, и с ним ушла в Армению вся его группа, состоявшая из шести человек. Так он стал воевать уже на стороне хри-стианской Армении.
  Тяжёлое ранение вновь уложило его на госпитальную койку. Когда приехал в отпуск, мать едва узнала сына. Приехал никакой - две контузии. В общем, был настолько болен, что вернуться в часть после отпуска не мог просто физически. За это, не разбираясь особо, его уволили из армии по так называемым негативным мотивам. А ведь он без армии себя не мыслил. С трудом ему уда-лось доказать свою невиновность в случившемся и восстановиться в армии. После этого он попал в группу специального назначения, где прослужил несколько лет, и затем оттуда, по его рапорту был направлен в Чечню, поскольку, находясь даже в спецназе, получал он за это столь мизерную зарплату, что её едва хватало на текущие нужды только его самого. Женат он ещё не был, и же-ниться не торопился, поскольку хорошо понимал, что семью надо кормить, одевать, содержать, а с его зарплатой это было, по его понятиям, не мыслимо.
Он знал почти все виды боевых искусств – начиная от самбо и кончая ай-ки-до, каратэ, джиу-джитсу. В рукопашной он по нескольким движениям врага определял, каким видом боевого искусства тот владеет, и уже знал, как тот будет с ним бороться, какие приемы использовать. По-этому в рукопашных схватках он был почти не победим. Кроме того, он отлично знал тактико - технические данные всех видов стрелкового оружия и особенностей его применения. Русский ППШ, «Калашников», еврейский «Узи», американскую «М-16», пистолеты Макарова, ТТ, Стечкина, немецкий «Парабеллум», американский «Беретта». Револьверы всех стран и другие виды оружия, встречавшиеся а Афганистане, России, в Нагорном Карабахе он изучил досконально.  Поэтому ему приходилось чаще всего служить в разведке, и Сергей попал под непосредственное его командование.
Особенно удивила Сергея встреча здесь, в Чечне, с одним из пленных боевиков, которых удалось захватить в плен бойцам его роты. Случилось это несколько дней спустя, после прибытия их на место дислокации. Машина с сидящими в ней бойцами подорвалась на фугасе и была об-стреляна боевиками. К счастью, жертв не было, только раненые. Бойцы быстро опомнились и от-крыли ответный огонь. Им удалось сразу связаться с оперативным дежурным в штабе их бригады. Помощь была быстро выслана, боевиков блокировали в лесу, почти всех уничтожили, и только один из них попал в плен живым и невредимым.
Звали этого боевика Саид, и было ему от роду всего лет 15. Это был немного худой, подвижный и темноволосый юноша, почти ещё мальчишка. Из под густых чёрных бровей смотрели тоже чёрные и живые глаза. Тонкий в талии, он был одет в джинсовую, потемневшую, давно нестиранную куртку и лыжную шапочку на голове. Вёл он себя так, словно был не в плену, а находился среди школьных сверстников гденибудь на улице. С любопытством рассматривал всё вокруг и охотно отвечал на любые вопросы. Поэтому, когда его привели в часть и оставили под охраной Сергея, бойцы его роты, такие же молодые ребята, тотчас обступили его. Молодость по своей природе контактна и дружелюбна, и ребята забросали его вопросами. Отвечал Саид им тоже охотно и на немного ломанном русском языке.
- Давно воюешь?
- Давно уже.
- А в школе учишься?
- Не-е-е-е, сейчас никто не учится, занятий нет, школа закрыта.
- А сколько классов окончил?
- Четыре всего. Больше не учился, на войне был.
- Читать, писать можешь?
- Немного могу. А зачем это сейчас? У нас война, все воюют. Потом доучусь.
- Так ты же ещё молодой сильно.
- Ну и что? По исламу с 14 лет ты уже воином считаешься.
Разговорившись, Саид стал подробно рассказывать окружающим о своей жизни.
- У нас в селе работы совсем нет, делать нечего. А от командиров приходят, зовут в отряд воевать. Говорят, все воюют, а ты чего? Деньги предлагают. Вот и воюем. У командира можно взять деньги на квартиру, на машину, если будешь хорошо воевать.
- А ты хорошо воюешь? – спросил Сергей.
- Конечно, – ответил с уверенностью Саид, – я уже дважды ранен был, раз восемь в больших боях бывал, когда ваши колонны громили.
- Много убил наших?
- Не знаю, я не считал. В бою или тебя убьют, или ты убьешь. Зачем считать, если всех уби-ли.
- Не боишься, что тебя самого убьют?
- Нет, меня Аллах хранит, я его воин.
- С Калашниковым воевал?
- Ага. Хороший автомат, я его знаю. В спичечный коробок далеко попаду. С закрытыми гла-зами разберу и соберу.
- Да ты чё, - рассмеялись стоящие вокруг, – врешь небось.
Эти слова кровно обидели Саида и он, вспыхнув, сверкнул глазами от обиды, протянул руку к автомату говорившего и сказал:
- Давай покажу.
Почему-то всех охватил азарт, и его решили испытать. Подвели к вскопанному недалеко в землю небольшому столику, завязали глаза и дали разряженный автомат. Взяв в руки часы с се-кундной стрелкой, скомандовали:
- Давай, показывай.
Быстро взяв со стола автомат, Саид уверенными, четкими и мальчишески торопливыми дви-жениями тут же разобрал полностью автомат, затем, сделав небольшую паузу, тут же собрал его. Положив на стол, он, не снимая повязку с глаз, сказал:
- Готово.
Время, за которое он разобрал и собрал автомат, по армейским нормативам тянуло на выс-шую оценку - «отлично».
Один из стоящих рядом достал из кармана спичечный коробок, побренчал им спичками и оглянувшись, нашел безопасное направление.
- Подожди, поставлю сейчас.
Он отсчитал сорок шагов и поставил коробок на небольшой пригорок. Когда ходивший сол-дат вернулся назад, мальчишке с осторожностью дали заряженный автомат.
- А ну, покажи, как ты стреляешь.
Азартно сверкнув снова глазами, тот привычно взял автомат, неторопясь прицелился и дал короткую, всего в три пули очередь. Коробок тут же подпрыгнул и отлетел в сторону.
В последствии Виталий сказал Сергею.
- Этот пацан за четыре минуты может поставить любой фугас, умеет стрелять из миномета, прекрасно обращаться с гранатометами. И с сожалением добавил: – вот чему учатся эти пацаны вместо школы, и таких здесь, в Чечне, не мало.

Глава 26

Впервые до Сергея дошло, что они попали не на какие-то учения, а на войну, причем войну беспощадную, когда колонна их машин и бронетранспортеров проходила через Грозный. Вид не-когда цветущего, а теперь пережившего несколько бомбежек города, поразил Сергея и его друзей. Развалины домов, пустые глазницы окон и проемов дверей, следы пожаров и разрухи были видны везде. Целые улицы были превращены в руины. И это – в России, в просвещенном двадца-том веке. Ему, бывшему студенту университета, было совершенно непонятно, как такое сейчас могло быть. Как могли вооруженные силы страны бомбить собственный народ, сбрасывать бомбы на ни в чем не повинных мирных жителей? Вид этих развалин Грозного подействовал удручающе на Сергея и солдат его роты, которые сидя в кузове и сжимая в руках автоматы, переговаривались между собой.
- Ты посмотри Серега, вон дом совсем разбили! Одни обломки кирпичей лежат. Сколько же там жителей могло погибнуть!
- Так, а только там? Вон их сколько порушенных домов стоит.
- Знаешь, я как-то в одном журнале «Огонек» видел фотографию Сталинграда, когда его фа-шисты разбомбили и порушили. Вот это тоже очень похоже на нее.
- Сравнил, там бои какие были. Целые армии сошлись, а здесь-то кто с кем сошелся.
- Наши с чеченцами. Здесь тоже бои были, да и сейчас идут. Нас-то, зачем сюда привезли, и боезапас полный каждому выдали. Тоже воевать будем с ними. Не к девочкам же едем сейчас.
- Лучше бы к девочкам, чем сейчас к чеченцам на свидание. Они нас знаешь, с какой любо-вью здесь ждут? Того и гляди, сейчас из этих развалин вот этих домов с пулемёта попривет-ствуют, или с подствольного гранатомёта.
  - Вон старлей говорил, что недавно с нашего батальона БТР обстреляли на дороги. Двух, что на верху сидели, ранило, а одного убило.
- И нафига они эту войну затеяли! Да жили здесь чеченцы и пусть бы жили, как хотели. Зем-ли что-ли в России мало…
- Ага, ишь чего захотел! Тут же нефть всю жизнь добывали и сейчас добывают. Вот из-за этого здесь война и идет. Чья эта нефть сейчас будет – только чеченская или российская, вот в чем вопрос. Думаешь, Москва такой лакомый кусок упустит? А Чеченцам это охота – с Москвой де-литься.
- Из-за этого нас теперь под пули чеченские сюда привезли. Они там в Москве нефть не по-делили, а воевать нам придётся. А нам это сильно надо?
- А что ты сделаешь? Вот прикажут тебе и куда ты денешься? Будешь воевать, как милень-кий.
- Убьют к чертям здесь, и не будешь знать, за что. Чеченцы  хоть знают, за что воюют. Они у себя дома, в своей стране, а мы?
- Тут русских тоже не мало. Если чеченцы всю власть возьмут, они всех русских здесь пере-режут. Знаешь, сколько сейчас из Чечни русских бежало? Тысячи… Закон для всех должен быть один, хоть для русского, хоть для чеченца, хоть  для украинца, хоть для кого. Для этого мы сюда и прибыли. Если каждый, кокой хочет закон свой станет устанавливать, что тогда будет?               
- А что, у них другие законы, чего они вообще хотят?
- Хотят, чтобы свои, мусульманские законы здесь были. Чтоб только по Корану ихнему, по Шариату всё было. Тогда они будут владеть не только ресурсами республики, деньгами - душами людей владеть будут. Воспитают фанатиков религиозных, мусульманских. Они тогда кому хочешь горло перережут за то, чтобы весь мир им покорялся. Они уже и так полмира заняли. Я где-то читал, что сейчас мусульман в Германии чуть не 20 %, во Франции столько же примерно, и в других странах. Вообще чуть не треть в Европе, и в Америке тоже. Вот в Сербии албанцы славян вообще вытеснили. А албанцы - это же мусульмане.
- Я как-то с одним знающим человеком говорил, учёным. Так он знаете что мне сказал? Он говорит, что мусульмане всю Европу займут, и Америку. Попробуют занять и Россию, но у них это не получится. Так у Нострадамуса в его центуриях написано, вот он как сказал.
- Ладно, повоюем за Россию.
В следующий раз Сергей почувствовал, что здесь идет война не на жизнь, а на смерть, когда их колонна бронетранспортёров проходила по тесной улице окраины Грозного, и они попали под минометный обстрел чеченцев. Сергей сидел сверху на бронетранспортёре где-то в середине ко-лонны, придерживая в руках висящий на шее автомат с рожком, полным патронов. Сидеть было не очень удобно и его немного подбрасывало на неровностях дороги. Почему-то в этот день ему не о чём не хотелось думать. Кроме него на броне сидело ещё трое ребят с его отделения тоже с автоматами. Сергей с равнодушным любопытством смотрел на одноэтажные домики, мимо кото-рых они проезжали. Некоторые из них тоже имели следы попадания снарядов, но в целом в боль-шинстве из них по-прежнему жили люди. Во дворах на верёвках сушилось бельё, кто-то копошился в саду, у некоторых стояли дети и с любопытством смотрели на проезжающую колонну. На столбах, стоящих  возле домов, висели обрывки проводов. Иногда у обочины попадались сожжённые грузовики. В одном месте во двор вышла молодая женщина, и все сидящие на бронетранспортёре тут же повернулись в её сторону. Сергей тоже помимо своей воли стал смотреть на неё до тех пор, пока она не скрылась за забором.
Видимо впереди что-то произошло, колонна остановилась, и их бронетранспортёр тоже остановился.
- Вот ёлки зелёные не могли на минуту раньше остановиться. Там какая-то красавица была, можно было познакомиться, - смеясь, сказал один из сидящих с Сергеем Максим.
- Ага, познакомиться с её мужем чеченцем. С кинжалом на поясе и таким же калашниковым, как у тебя в руках сейчас.
- Необязательно. Она может не замужем, откуда ты знаешь?
- Да она небось по-русски и говорить не умеет. И ты по-чеченски тоже ни «бе», ни «ме».
- Он ей по-английски скажет, hello Miss или Missis. My name is Максим. What is your name?
- А она ему по-русски – пошёл ты на … короче, куда подальше.
- Туда, откуда приехал! – подсказал Толик.
Слушая ребят, Сергей помалкивал, лишь улыбкой участвуя в разговоре. Остановка почему-то насторожила его, и он с тревогой поглядывал в начало колонны.
Словно подтверждая его правоту, где-то далеко что-то лопнуло и они услышали свист. Не успели они даже сообразить, что это такое, как недалеко от них раздался сильный взрыв, и к небу взметнулись обломки какого-то сарая и тёмные клубы дыма. Шутливое настроение мигом у них улетучилось.
- Ну вот, муж этой красавицы привет нам шлет.
- Ага, познакомиться приглашал, на поле боя.
- Похоже, с миномёта ударили. Сейчас ещё обстреливать будут.
- Давай, парни во внутрь залезем, а то накроет так.
- А что толку? Да если сюда попадёт, там внутри боезапас и бак с топливом. Одни клочки полетят в разные стороны. А отсюда может только взрывной волной сбросить…
Закончить говорящий не смог, так как они снова услышали свист приближающейся мины и молча приникли к броне. Взрыв ударил немного подальше от них, и оттуда раздались какие-то крики, видимо раненных.
- Переносят обстрел в начало колонны – сказал Сергей, приподнимаясь, чтобы посмотреть вперёд
- Кто-то кричал впереди. Не задело ли кого-нибудь из наших. Били-то явно по колонне…
- А куда еще! Не по домам же своим лупят. Спроси у старшого как там. У него радиосвязь есть.
Сергей наклонился в открытый наверху люк бронетранспортера и громко спросил:
- Что по связи слышно, никого в колонне не зацепили?
 Но едва он успел выпрямиться, как снова услышал противный свист и тут же опять припал к броне.
Взрыв ударил совсем рядом, так что их всех троих обсыпало землёй. Почти тотчас рядом ударил другой, осколки разорвавшейся мины ударили по броне и со звоном срикошетили куда-то.
Сергей вначале даже заметил, как прижимавшийся к теплой броне рядом с ним Максим стал медленно сползать  вниз. И лишь когда тот безвольно и мешковато свалился вниз на землю, Сер-гей увидел это. Он не понял вначале, что случилось, но следы крови на броне и валявшийся ря-дом с недвижимым Максимом на земле автомат сразу объяснили ему всё. Он тут же соскочил вниз, крикнув:
- Пацаны! Максима ранили! Санитара надо…
Боясь следующего разрыва, Сергей пододвинул Максима ближе к колесам, и сам лег на зем-лю рядом с ним так, чтобы закрывать его с другой стороны. Рядом с ним легли на землю спрыг-нувшие к нему остальные двое.
Следующие два взрыва ударили уже подальше от них снова где-то впереди колонны. Види-мо, били по колонне всего два чеченских миномета, но довольно крупного калибра. Сергей по-нял, что этот обстрел не будет долгим. Скорее всего, чеченцы выпустят по ним с десяток мин и постараются побыстрее убраться подальше, пока их не обнаружили. Вести долгий огонь они не могли.
И действительно, скоро налет прекратился, также неожиданно, как и начался. Не слыша больше свиста мин и их разрывов, ребята поднялись и стали отряхиваться от обсыпавшей их зем-ли. Сергей не теряя времени, перевернул на спину лежащего Максима и бегло осмотрел его. Мак-сим лежал с закрытыми глазами, без сознания бледный и дышал не ровно, толчками. Грудь его была вся в крови. Сергей быстро расстегнул гимнастерку у него на груди и увидел, что правое плечо его было все в крови.
- В плечо попало, надо куртку снять и забинтовать.  Приподнимите  его – сказал Сергей, до-ставая из кармана индивидуальный пакет с бинтами.
Ребята бережно приподняли Максима, и Сергей, порвав застежки, наполовину снял с ранен-ного гимнастерку. Разорвав пакет, он достал из него бинт и принялся бинтовать раненое плечо Максима. Когда бинт закончился, он достал из кармана Максима другой пакет, надорвал его и стал добинтовывать рану. Закончив, он сказал:
- Всё опускайте. Надо ему противошоковый укол сделать.
Достав из этого же пакета специальную ампулу, он вскрыл ее, иглой воткнул в руку Мак-сима и пальцами надавил на пластиковый пакет с жидкостью.
В это время к ним подошли, вызванные по рации, их командиры взвода и роты.
- Живой?- сразу же спросил Сергея подошедший старший лейтенант.
- Так точно, товарищ старший лейтенант, живой, только без сознания. В плечо ранен, без со-знания и дышит как-то не ровно, бледный сильно, может лёгкое задело. Я забинтовал его.
- Вижу, хорошо, молодец. Сейчас санинструктор с медвзвода будет с носилками.
Осмотрев внимательно забинтованное плечо Михаила, капитан, командир роты приказал подбежавшему санитару с носилками.
- Берите его, аккуратно поднимайте и несите в санитарный транспорт.
С помощью солдат, спрыгнувших с другого, рядом стоящего бронетранспортера Максима бережно положили на носилки и понесли в конец колоны, где была санитарная машина.
Сергей подобрал лежащий на земле автомат Максима и открыв десантный люк, положил его в десантный отсек машины. Закрыв люк, он повернулся к одному их стоящих рядом и протянув руки сказал.
- Полей.
Тот снял с пояса небольшую алюминиевую флягу с водой и стал поливать на руки Сергея, смывая с них кровь. Помыв руки, Сергей стряхнул их и вытер об штаны, сказал поливавшему.
- Все, спасибо. Чистые.
- Давайте по машинам, сейчас колонна тронется, – приказал капитан, и повернувшись по-шел с лейтенантом вдоль колонны к её голове.
И в полной мере Сергей ощутил, что здесь война жестокая и безжалостная, когда вертолет, доставивший их, они загрузили до отказа трупами убитых солдат федеральных войск. Причем по возрасту таких же пацанов, как и он сам. Колонна из нескольких КАМазов с федералами, сопро-вождавшаяся несколькими БТРами, попала в засаду. Обученные мусульманскими наемниками из-за рубежа, чеченцы устроили засаду по всем правилам военного искусства. Там, где дорога была зажата с одной стороны рекой, а с другой отвесным склоном горы. Головные бронетранспортеры были подбиты гранатометами. Один из них свалился под откос и перевернулся. Второй загорелся, уткнувшись носом в гору. Задние машины тоже были подбиты. Пулеметы и автоматы сидящих в засаде чеченцев завершили разгром колонны. В живых осталось лишь несколько тяжело раненных и успевших спастись бегством.
Откуда и как узнали о движении колонны чеченцы, почему она не была прикрыта с воздуха вертолетами, – так и осталось загадкой. Лишь когда колонна не вышла на связь, срочно по пути её следования послали вертолеты и те обнаружили разгромленную колонну – сгоревшие грузовики и бронемашины, десятки разбросанных трупов солдат. Сергей и прибывшие с ним помогали грузить мертвых. Особенно его поразило то, что некоторые тела солдат были обезображены до неузнаваемости. Лица некоторых были разбиты пулями. Видно было, что в лицо в упор стреляли с автомата и выпустили весь рожок. У нескольких солдат были отрезаны головы, которые были сложены отдельно в кучку, и понять, кому принадлежит какая голова было практически невозможно. При погрузке головы пришлось также сложить отдельно. Одну из голов переносил Сергей, и он невольно подробно рассмотрел лицо убитого. По возрасту это был его ровесник, такой же, как и Сергей, молодой юноша со светло-русыми волосами. Глаза были лишь полузакрыты, и в выражении лица этой мертвой головы совсем не было страха, или боли. Лишь какое-то сожаление, граничащее с удивлением и нечеловеческим напряжением. Следов от пуль Сергей не заметил, и почему-то он подумал, что голову отрезали у ещё живого человека.
Все это увиденное потрясло Сергея. Он словно очутился совсем в другом мире. У него было такое впечатление, будто он из двадцатого века вдруг попал в какое-то средневековье. Из цивилизованного мира в африканские джунгли, где царят первобытные кровавые нравы. Где совсем не знают, что такое закон, порядочность и нравственность, и где жизнь человека совсем ничего не стоит. Он силился понять, что же это за люди, которые вот так зверски расправляются с солдатами, совсем молодыми мальчишками, призванными на службу, в российскую армию. Что движет ими, что заставляет переступать человеческие законы, законы Добра, Света, Истины.
С самого детства у Сергея было воспитанно уважение к революционерам, людям боровшим-ся за независимость и освобождение своей родины.  Он помнил фотографии из учебника истории, где британские колонизаторы зверствовали в Индии, привязывая к жерлам пушек индийских бор-цов за свободу и расстреливая их. Выступать Сергею в точно такой же роли, разумеется, никак не хотелось. Чеченцы здесь в Чечне у себя дома, в своей республике и отстаивают независимость ее. Но сейчас он был солдат, служил в армии, давал присягу и должен был выполнять приказы своего командира. Это противоречие сильно беспокоило Сергея.
Однако, увидев результаты этой кровавой, бессмысленно жестокой расправы чеченцев с мо-лодыми солдатами федеральных войск, он понял, что такими методами бороться за свободу пре-ступно и не допустимо. Жестокость лишь только порождает жестокость, желание чувства мести и ненависть, показывает неправедность такой борьбы. Убийство таких молодых мальчишек в сол-датской форме ничем не могло быть оправдано. Убийство молодых всегда зло, черные дела и они не могут быть оправданы святыми целями. Они не могут служить светлым делам, они преступны по своей сути. Почему, спрашивал себя Сергей, нельзя бороться за независимость чеченцам за-конными методами? Ведь получили же независимость без кровопролития другие республики, в том числе и мусульманские, и с нефтью. В Казахстане и Туркменистане тоже есть нефть, но ведь они стали независимыми без всякой крови. Там нет сейчас насилия над оставшимися русскими. Почему же здесь, в Чечне, все происходит по такому кровавому сценарию? Значит, здесь все идет не по закону. Не может быть законной такая кровавая война, и значит, он пришел сюда с оружием в руках, чтобы защитить Закон, чтобы остановить эту вакханалию насилия чеченских сепарати-стов и восстановить действие Конституции.
И Сергей уже отчетливо понял, что здесь, в Чечне ему тоже надо будет убивать. Рано или поздно, но ему придется здесь побывать в бою, или в операциях по зачистке. Тогда он тоже дол-жен будет стрелять. Стрелять не по мишеням, а по живым людям, чеченцам. И пощады в бою ему от них не будет - война устанавливает свои законы, а здесь в Чечне сейчас война. Бессмысленная и жестокая.
Глава 27

По приезде в Чечню Сергей и ребята его взвода жили в палатках. Небольшой палаточный городок их полка стоял недалеко от леса на большом поле. Квадратные зелёные брезентовые армейские палатки на 10-15 человек стояли в несколько рядов, образуя небольшой палаточный городок. Между рядами были неширокие дорожки, застеленные кирпичами, бетонными плитками, а кое-где и просто досками. Отдельно стояли кухня в небольшом сохранившемся домике с палаткой, где была столовая, Возле дома была небольшая площадка, на которой стояло несколько военных зеленых КАМАЗов и командирские УАЗики. В отдалении стояли два ряда бронированных боевых машин пехоты с крупнокалиберными пулемётами. Рядом располагалась походная радиостанция - крытая машина с высоко выдвинутой конструкцией антенны, поддерживаемой тросовыми растяжками. Городок хорошо охранялся. В нескольких местах в отдалении от стоящих палаток городка в специально вырытых в земле углублениях стояло по три тяжёлых танка, дула орудий которых были приподняты над землёй, и  направлены в сторону леса. В танках постоянно дежурили экипажи, готовые к стрельбе. По другую сторону городка тоже закопанные по башню, стояли несколько самоходных артиллерийских установок. Грозно широкие их стволы были направлены на виднеющиеся вдалеке поросшие лесом горы. Экипажи этих самоходок тоже постоянно находились возле них. Рядом с самоходками были вырыты землянки, где хранились снаряды для самоходок.
Вместе с Сергеем в палатке жили ещё тринадцать человек, среди которых были его друзья Георгий, Костя и Витя. Суровая походная обстановка сблизили ребят, и они жили одной дружной семьей. Да и как не подружиться, если вместе воюешь, вместе ходишь в столовую, вместе в одной палатке спишь.
А спать как всегда они ложились поздно. К тому же Витя привёз с собой небольшой аккуму-ляторный плейер и в их палатке часто звучала музыка. Особенно им нравилась группа «Любэ» и их песня

Серыми тучами небо затянуто
Нервы гитарной струною натянуты
Дождь барабанит с утра и до вечера
Время застывшее кажется вечностью

Мы наступаем по всем направлениям
Танки пехота огонь артиллерии
Нас убивают но мы выживаем
И снова в атаку себя мы бросаем

Сергей любил эту песню. Нравилась она ему, потому что её настрой, слова полностью соот-ветствовали и его теперешней жизни, и его душевному состоянию. Они действительно сейчас наступали. Наступали неторопливо, грозно-неотвратимо, упорно оттесняя боевиков, пять за пядью закрепляя за собой небольшие аулы и посёлки, районные города. И их тоже убивали. Убивали жестоко, подло. Только недавно их батальон окружил небольшой чеченский аул, и бойцы его роты стали проводить «зачистку». Всё шло как обычно, но в центре села, по бойцам неожиданно был открыт автоматный и пулеметный огонь. Сразу были убиты четверо бойцов и пятеро ранено. Засевшие в этом доме боевики попытались прорваться к лесу, но их попытка была пресечена огнем автоматов других бойцов и пулеметным огнем стоящего в оцеплении танка. Эта перестрелка продолжалась до тех пор, пока все засевшие боевики не были уничтожены. В этой перестрелке погиб один из бойцов, служивший в одном взводе с Сергеем и спавший в их палатке. Его походно застеленная кровать так и осталась не заселённой. Кто - то из ребят его взвода положил на неё несколько сорванных полевых цветов. Вечером в их палатку пришёл лейтенант, командир их взвода, и принес пол литра спирта, выпрошенного у медиков. Они развели его водой, и выпили, помянув своего товарища. А утром их часть снова вышла на «зачистку» уже другого села.

Небо над нами свинцовыми тучами
Стелется низко туманами рваными
Хочется верить что всё уже кончено
Только бы выжил товарищ мой раненый

Сергею действительно тоже хотелось верить, что вся эта Чеченская война уже скоро закон-чится и они снова вернуться к себе в Хабаровск, в свои уже ставшие родными казармы их десант-ного полка. Но пока ещё ничего не напоминало о том, что эта так надоевшая им всем какая-то аб-сурдная война скоро закончится. Скорее даже наоборот, по всему чувствовалось, что они всё глубже и глубже увязают в этой войне. Словно они тонули в болоте, и оно их всё больше и больше затягивает. Сопротивление чеченских боевиков отнюдь не слабело, а скорее наоборот ста-новилось все ожесточение. Небольшие их группы, которые удавалось перехватить их батальону, с ожесточением обреченных отстреливались до конца. До тех пор, пока их всех не уничтожали огнем артиллерии или ракетным огнём с вертолетов. И вместе с чеченцами гибли и их бойцы, молодые не обстрелянные ребята, первогодки их батальона. Как не старались их командиры и офицеры поберечь своих бойцов, но у чеченцев тоже были снайперы и стрелки, обученные опытными зарубежными инструкторами из лагерей Аль-Кайды. Уже не один «груз 200» - цинковый гроб с убитым бойцом был отправлен на Дальний Восток в Хабаровск, в Комсомольск-на-Амуре, Владивосток. И уже не один десяток раненных их бойцов лежали в госпиталях Министерства обороны, балансируя в реанимации между жизнью и смертью, за жизнь и здоровье которых отчаянно боролись опытные доктора и девчонки-сестрички, их ровесницы.

Ты потерпи браток не умирай пока
Будешь ты жить ещё долго и счастливо
Будем на свадьбе твоей мы отплясывать
Будешь ты в небо детишек подбрасывать

Давай за жизнь, давай брат до конца
Давай за тех, кто дома ждёт тебя
Давай за жизнь будь проклята война
Давай за тех, кто дома ждёт тебя

Сергей часто вспоминал тех, кто его ждал дома, там в далеком и так теперь милом Владиво-стоке. Вспоминал свою маму, сестрёнку Дашу, ребят своей группы в университете. Вспоминал, как он выходил на компьютере в Интернет и бродил по всему миру, по всем странам и континен-там. Ему и сейчас иногда так хотелось сесть за этот манящий синий экран, набрать знакомые име-на и рассказать всем, как они тут воюют, как живут и как скучают по свом родным и друзьям.

В старом альбоме нашёл фотографию
Деда, он был командир Красной армии
Схема на память Берлин сорок пятого
Века минувшего воспоминания

После этих строчек Сергей вспоминал свою бабушку Дусю и деда Василия Семёновича. При вспоминании бабушки у Сергея в душе всегда поднималась тёплая волна признательности к ней. Вспоминались её добрые ласковые руки, её забота о нем и вкус того самого грибка в трёхлитровой банке, закрытой кусочком белой марли с резинкой. А при вспоминании деда, в его душе поднималась гордость. Он уже сам понимал, что такое война, и он гордился, что его дедушка был командир Красной армии, танкист, командир танка, и сражался с немцами, с японцами. И об этом он часто рассказывал своим друзьям.
Конечно, больше всего Сергей вспоминал Аню, вечерами иногда ему становилось грустно, и он молча и с грустью  слушал музыку.
Но всё – же молодость брала свое - хорошо поужинав и сойдясь вместе в палатке, четырна-дцать молодых, сильных ребят, оторванных от дома войной, скучали без девчат, и конечно боль-шинство разговоров у них было о девчонках, с которыми дружили, которых любили, с которыми ссорились и с которыми расстались. Да и что еще может больше всего интересовать их в восемна-дцать – двадцать лет? Но опыт общения их с девушками у всех был разный. Вот им–то они и де-лились между собой.
Больше всего о своей девушке рассказывал Витя, поскольку он со школы и до своего второго курса института был с ней то в дружбе, то в ссоре.
- Нет, пацаны, вот прикиньте с десятого класса её знаю, а то вместе, то врозь. То она с дру-гим, а я с другой, то опять вместе. Это чё такое? Представляете, в последний раз шлю ей по сото-вому СМС: «Давай встретимся сегодня вечером». Так она мне что в ответ пишет: «Ты кто?». Нет, ну вот зачем так отвечать, ведь уже знаем друг друга сколько, а вот пишет: «Ты кто?». Ну кто я? Змей – Горыныч, ёлки зелёные. Блин, как будто не знает, кто ей пишет.
- Ну и что ты ей ответил?
- Да что ответил, хотел выругать хорошенько, чтоб не прикалывалась, потом поостыл немного, пишу: «Тот, кому ты понравилась, твой любимый песик». И что ты думаешь, ответила? «У меня для тебя пока нет ошейника и поводка». Я конечно обозлился и не стал ей писать. Проходит два дня, приходит от нее СМС: «Я обижена». Ну, я не понял такого. Мне на неё обижаться надо. Я ей СМС – «Как это?», а она: «Ты назначил встречу, и не пришел. А я хотела погладить своего пёсика».
- Это вот они всегда такие, девчонки – тут же возмущенно воскликнул сидящий на кровати рядом с Виктором Игорь - вот у меня такой же случай был с Людкой…
- Да, подожди, Игорь, пусть Витька дорасскажет. Вить, ну и как у тебя с ней дальше было?
- Дальше? Вообще концерт. Она же мне в тот раз не ответила, придет или нет я и не пошел. Пишу ей: «А сегодня вечером…». Она мне опять -  «Я обижена». Да и шут с тобой. На другой день от неё опять СМСка: «Я тебя ждала, а ты…». Я ей: «Ты же не хотела приходить». А от неё – «Я передумала и тебя простила». Нет, ну она что, не могла мне об этом раньше сказать? Я не знаю, что это за характер такой? Короче, опять позвал её и пошел на встречу вечером.
- Пришла?
- Придёт она, жди больше. Только вечер потерял, пока ждал, так и не появилась. А на следу-ющий день СМСка от неё: «Я видела, что ты пришёл». Я ей отправляю: «Что ты не подошла?» Она: «Ты пока этого не заслужил». И что мне оставалась делать? Неделю ей не чего не писал. А потом от неё СМС: «Если дальше будешь молчать, обижусь и рассержусь». Ну, я ей коротко: «Се-годня в семь или никогда».
- Пришла?
- Ага. Опоздала чуть не на час. Я ей – ты что? Я уже уходить собрался! А она – «Я решала, прощать тебя или нет».
- Ну и простила?
- А чего прощать-то? Я что, виноват, что она такая сумасшедшая и ненормальная?
- И что потом было?
- До поздней ночи целовались. Её целовать хорошо. У неё ротик небольшой губки пухлые. А то раз с одной познакомился, так у неё рот большой, не обхватишь, как-то целовать было неудобно.
- Так ты только целовался с ней и всё?
- А куда я её поведу? У меня своей квартиры нет…
- Это вы столько дружите, и ты её ни разу не трахал?
- Мы с ней почти год жили как муж и жена. Уже хотели пожениться, да как-то неожиданно поссорились.
- Ну и как она?
- До сегодняшнего дня забыть не могу. Как вспомню, так дрожь берёт. Поэтому и не можем забыть друг друга. Её ведь тоже ко мне тянет. Вообще, как в постели с ней, так  с полслова пони-маем друг друга. А где в других местах, так словно подменяет нас. Ничего общего, совсем пони-мания нет.
- Вот у меня тоже была такая фигня – нетерпеливо, едва дождавшись конца рассказа Вик-тора стал рассказывать Игорь.
– Я с Людкой своей познакомился как-то неожиданно. Пацаны познакомили. На дискотеку с ней походил, любовь-морковь и через две недели уже любовью с ней занимались. Сначала вроде всё хорошо было, а потом ссориться начали. Она такая, борзая, типа того, что она под меня проги-баться не собирается. Ты и так, говорит, со мной как в шоколаде. А потом ревновать начала. На дискотеке с ней были, я с другими девчонками немного потанцевал, так она на меня как наехала. Типа того, что я при ней других девчонок зажигаю. Ну что, мне весь вечер возле неё торчать? Я ей кто - муж что ли? Я что, оправдываться должен? И вообще… Короче, обиделись она на меня, и мне назло с другими пацанами с дискотеки свалила. А тут меня с военкомата подловили. Я от ар-мии закосить хотел, на фига она, эта армия, мне нужна была. Два месяца от их повесток убегал, всё прятался.  Хотел и дальше, да как-то к старшему брату его друг пришёл, и мне говорит: «Ты лучше иди, отслужи своё. Откосишь от армии, потом никуда не устроишься работать. В отделе кадров у тебя первым делом военный билет попросят. А если его нет, то даже разговаривать с то-бой не станут. Они думают, в армию не взяли, значит или наркоман, или псих какой-нибудь, либо типа того что-то. У меня один знакомый так откосил, справку там ему как-то сделали медицин-скую, так теперь никуда устроиться не может работать. Бегал, бегал по заводам, никуда не берут. Сейчас на рынке помогайкой кантуется. А там что - ни стажа, ни страховки, вообще ничего. Так, наличкой платят, получил своё, и катись.»  Ну, я подумал, подумал, и не стал больше бегать. Явился на сборный пункт в военкомат рюкзаком.
- А с Людкой ты как же?
- С Людкой? Да так, расстались по хорошему. Последний раз сидел с ней, пиво пьём и чип-сами закусываем. Я её на дачу отвёз, там нам никто не мешал. Сказал ей, что в армию ухожу слу-жить. Так она мне что говорит: «Я всё равно с тобой долго не пробыла бы. Это всё с тобой пустые хлопоты, порожняк. Мне такого Мурзика найти надо, чтобы у него папа и мама в порядке были. Так, чтобы можно было с его родителями своих детей оставить, а самой на работу уйти. Я дома всё время сидеть не собираюсь». А мне что оставалось делать? Короче, повозились с ней там, на даче напоследок, сколько хотели, и я в армию свалил.
- Не пишет?
- Пишет, два письма от неё уже получил, вроде не забывает. Как там у неё сейчас, фиг её знает, но замуж не вышла.
- Да правильно, ты что, на ней жениться должен был что ли? Какая тебе сейчас семья - спе-циальности нет, ни работы, ни жилья – вставил в разговор лежащий у входа в палатку Николай - и денег ноль!
- Вот, вот. Я считаю, что сейчас, пока молодые, нагуляться надо побольше. А то будешь по-том голодными глазами на девчонок смотреть, женатый - согласился лежащий рядом с ним Алек-сандр.
- Так если женатый будешь, какой же ты голодный будешь? Тебя жена по ночам так тебя накормит ласками своими, что и других не захочешь. Вон Костя, женатый, и не страдает по дру-гим. Правда, Костя?
- А что бы я страдал, мне моя жена нравиться, я её люблю и  другой не хочу. Я поэтому и женился, мы нормально с ней живём. И под одеялом, все что мне от неё надо, что хочу, всё полу-чаю, по полной программе. Зачем мне другие девчонки? И потом, всех девушек не перелюбишь, а изменять я своей жене не собираюсь.
- Правильно Костя, - одобрил слова своего друга Сергей - нам один преподаватель так и го-ворил в универе, что сам будешь делать, то и получишь. И вообще…- Сергей чуть задумался, сде-лал паузу и с уверенностью добавил – если бы моя Аня стала бы мне женой, мне никакой другой не надо было бы. Так что лучше жить с одной и не выёживаться.
- Ты что, да я как подумаю, что всю жизнь с одной и той же спать, так мне скучно становить-ся. Надоест, ведь.
- Найдешь себе ещё какую-нибудь помоложе, с ней душу будешь иногда отводить и все дела.
- А потом эта молодая тебе скажет, что у неё от тебя скоро ребёнок появиться. Давай-ка, раз-водись побыстрее со своей законной.
- Нет, Сашка, а почему ты думаешь, что тебе надоест с женой спать? Если она тебе нравить-ся, ты её любишь, то зачем тебе тогда ещё кто-то?
- Ему одной мало. Он хочет сразу несколько любить, как турецкий султан.
- А содержать их он тоже будет, как турецкий султан?
- Они его сами будут содержать. Он найдёт себе пару-тройку миллионерш.
- Так первая же миллионерша даст команду своей охране никуда его не выпускать, или охранники её его будут сопровождать, и он уже к другой не попадёт.
- А что, пацаны, у меня уже был такой случай. Я как-то с одной познакомился, и вдруг потом выясняется, что она уже замужем. Муж её то по командировкам, то пьет запоем, и ес-тественно её не удовлетворяет. А она, знаете, фигуристая такая, как фотомодель. Танькой звали. Никак не хотела меня отпускать. Я её месяца три трахал, пока чуть на мужа не залетел. А у того на работе табельное оружие, пистолет макаровский. Попался бы ему, так точно он бы меня пристрелил бы прямо в кровати.
- Как это у тебя получилось?
- Да заснули с ней нечаянно. Я у неё поздно вечером дома был. И что-то в тот вечер нас пря-мо разбирало – я три раза на неё залезал.
- Ну, ты даёшь, гигант половой, а с виду про тебя так не скажешь.
- Да какой я тебе гигант, просто вот было какое-то сильное желание, я даже сам удивлялся. И она ещё тоже всё хочет и хочет. Ну а я что, раз кончишь, так отрубаешься, отдохнуть надо. По-следний раз весь вымотался, еле удовлетворил её. И сам тоже кончил. Лежим, она довольная, прижалась ко мне, гладит меня, целует. Я глаза закрыл, и не заметил, как уснул. А она, видать, тоже. Главное, сплю, так хорошо стало. Никогда с таким удовольствием не спал. А потом вдруг что-то непонятное стало сниться. Знаете, как предчувствие какое-то, словно кто-то на меня надвигается. Вот вспомнить, что снилось, так и не вспомнишь, а как-то даже сейчас жутко делается. Короче проснулся – ничего не пойму, где я, кто мне угрожает. А Танька лежит рядом, обняла меня, и спит себе тоже. Увидел её, и только тут сообразил, где я и что я. А за окном уже светает. Я её – «Танька, вставай мне уходить надо». А она спросонья меня за мужа приняла, не хочет просыпаться, и всё тут. Потом вроде проснулась, и чувствую, она ещё меня хочет. Я ей опять - «Танька, вставай мне уходить надо, утро уже» и оттолкнул её от себя. Только тогда она наконец сообразила, что к чему, и за голову схватилась. Муж-то вот, вот должен приехать! Она к окну – вроде его машины нет, я пулей с кровати, быстро собрался. В коридоре её на прощанье прижал хорошенько, поцеловал в засос, и за дверь. Представляете, выхожу из подъезда, только отошёл немного от её дома – подъезжает на машине её муж, причём прямо к подъезду, как чувствовал! Меня так холодком и обдало, вот бы попались с ней, прямо тёпленьких в кровати застукал бы.
- Больше с ней не встречался?
- До самой армии, пока не забрали. Она ненасытная, как кошка, я один раз кончаю, а она раза два, три.
- Так разве бывает?
- Вот видно бывает, я что – врать что-ли буду!
- Точно, точно, бывает, Васёк не врёт. Я тоже вот до армии с одной трахался, так тоже как в экстаз войдет, так несколько раз кончает. Последний раз её трахал…
- Что вы пацаны всё вот трахал, да трахал! Только и слышно у вас про то, как трахались – прервал говорящего Сергей – а про любовь у вас никого ни слова. Вы что, не любили никого, что ли?
- Какая тебе любовь в наши годы – со смехом тоже прервал Сергея Александр - понравилась, затащил в постель и все дела… любовь – морковь!!
- Нет, пацаны, вон Костя что сказал – любит свою жену и другой не надо.
- Да он что, до неё никого не трахал, или она никому не давала до него? Да он может до неё…
- Нет – уверенно прервал Александра Костя – моя жена была девушка, и она у меня тоже первая. Если бы она не была девушкой, она бы не была моей женой.
- Да ты что, да сейчас, пойди, найди такую, они все уже в школе…
- Это ты по себе так судишь, или по тем, с кем общался. Хороших девчонок не мало есть у нас в университете, настоящие девушки, а не какие то уличные шалавы.
- Так он в университете не учился!
- Костя, вот ты сказал, что любишь свою жену, а если бы всё же она не девушкой оказалась, что бы ты делал?
- Я же сказал, что тогда она бы не была моей женой. Если она уже с кем-то переспала, то это что такое?
- Но ты же сказал, что ты её любишь!
- Все равно жениться на ней не стал бы. Зачем мне чужих детей воспитывать? Я хочу иметь своих, сына и дочь. Дочка у меня уже есть.
- Почему чужих, она же не беременная, и детей у неё нет. Девчонка и девчонка.
- Все равно, это уже не мои будут дети. Мне один умный человек статью показывал, что вот если девушка переспит с кем ни будь, то хоть потом будет другой мужчина, все равно дети уже будут похожи на её первого мужчину. А мне это не надо.
- Да враньё это всё, чепуха!
- Враньё? А вот когда у нас Московская олимпиада была в Москве, так спортсмены со всего мира понаехали. Наши некоторые девки с неграми переспали, так потом, когда замуж выходили, у них негритята родились!
При последних словах все лежащие в палатке дружно рассмеялись.
- Представляю себе, Санёк в роддом приходит, а ему жена негритёнка – вот твой сын, из племени Мням-Мням. Вот это любовь будет, я понимаю. Так Серёга?
- Нет, пацаны, я серьёзно – возразил Сергей – нам в университете один преподаватель хоро-ший так говорил, что любовь, это что-то, на уровне бога, подсознания. И ещё он говорил, что есть какая-то высшая любовь, не материальная. Она гораздо сильнее всех ваших траханий, да секса. Но её заслужить надо, причём это очень не просто – он говорил, что она в испытаниях рождается, разлукой закаляется, соблазнами проверяется. Только тогда души срастаются, родными навеки становятся. Вот у меня бабушка Дуся, они с дедом поженилась за два месяца перед войной, той сорок пятого года. Потом всю войну его ждала. А он в конце войны, уже с японцами был ранен и контужен сильно. Японский смертник ему под танк с миной бросился. Танк его, три-дцатьчетвёрка, весь разворотило, но он жив все же остался. Так бабушка его в госпитале выхаживала больше года. Потом они вместе жили, но дед рано умер от ран. А бабушка Дуся не захотела больше замуж выходить, так одна и живет. «Я - говорит – только Василия своего люблю, и мне больше никого не надо». Так одна и живёт сейчас, ему верная. Притом, преподаватель гово-рил ещё, что у девчонок совсем другая психология, они по другому к этому всему относятся. У них глубже всё, эмоциональнее, чувствительнее. Ты вот потанцевал с другой на дискотеке, тебе это так, мимолетно, а у неё это по чувствам бьёт. Такие вот дела пацаны. А у вас только и слышно, тот трахал, этот трахал.
Сергею никто не возразил, и после этих его слов в палатке установилось задумчивое молча-ние.
Глава 28
 
В Чечне Сергей стал часто вспоминать Аню, причем даже против своей воли. Походная, боевая обстановка отвлекли Сергея. Но иногда на него словно накатывала волна какой-то тоски, печали. Словно его навеки оторвали от дома, от университета, и он больше никогда не увидит Владивостока, родных, друзей, Аню. В такие минуты он начинал вспоминать свои встречи с Аней. Чаще всего это случалось, когда он оставался один или перед сном. Но один он оставался очень редко. В армии солдату вообще остаться где-то одному практически невозможно. Вокруг тебя ходят, рядом с тобой спят, шагают в строю, обедают или завтракают. Везде тебя видят, в разговорах стараются поделиться опытом, заставляют что-нибудь делать, приказывают. Всё по команде, все вместе, всё отделением, взводом, ротой. Лишь на посту, в карауле ему удавалось иногда оставаться одному. Но здесь в Чечне, где шла война, в карауле чаще всего выставлялось сразу несколько солдат. Засыпали они тоже вместе в больших армейских палатках под охраной своих же ребят.
Засыпал Сергей обычно не сразу. Даже в такие дни, когда он чувствовал сильную усталость, набегавшись за день, всё равно он почти всегда перед тем, как  заснуть, довольно долго лежал с закрытыми глазами. В эти моменты он почему-то всегда вспоминал свой дом, университет и Аню. Как он не старался забыть ее, но Аня продолжала его волновать. Его память медленно, не торопясь  воскрешала все их встречи в университете, на дискотеках, в интернет-кафе, на прогул-ках возле моря. В последнее время он чаще всего вспоминал те их встречи, когда Аня была так близка ему.
Особенно вспоминалась и по прежнему волновала его встреча с ней, когда он впервые рукой коснулся её обнаженной груди. Тогда они уединились вдвоем возле моря, и долго, горячо и ненасытно целовались. Он и сейчас помнил упругую мягкость её губ, теплых, влажных, пахнущих какой-то неуловимой свежестью. Обнимая Аню, Сергей впитывал в себя запах её волос, мучительно сладкий вкус её губ. Опьяненный такой близостью всего женского, этим шальным разрешением  девушки делать с ней все, что он хочет, он вдруг почувствовал, как в нем заговорило что-то незнакомое ему, грубое, мужское, физическое. Он в затяжку поцеловал Аню, расстегнул её легкую курточку, забрался рукой под кофту и его рука ощутила горячее тело её та-лии. Волнуясь, он вначале гладил её рукой, а потом постепенно стал поднимать свою руку все выше, одновременно чутко реагируя на все движения Ани и целуя её в затяжку. Когда его рука коснулась пуговиц застежки бюстгальтера, полузадушенная его поцелуями Аня, с трудом оторвавшись от него и переведя дыхание, тихонько прошептала.
- Сережка, не надо…
Но почему-то именно эти её слова словно подхлестнули Сергея и придали ему решительно-сти. Он снова долгой затяжкой прижался к её губам и, чувствуя, как в волнении ещё сильнее забилось его сердце, торопясь стал расстегивать на спине пуговички её лифчика. Протестующее Аня пошевелила плечами и попытаясь освободиться от объятий Сергея. Но он ещё крепче прижал её к себе, продолжая целовать Аню и расстегивать пуговки. Чувствуя, что сейчас лифчик будет расстегнут, Аня руками попыталась отодвинуть Сергея, но не успела. Сергей расстегнул его, и тихонько рукой провел по тому месту, где он был.
Расстегнутый лифчик словно обессилил и сделал бесполезным сопротивление Ани. При этом у Сергея было такое чувство, словно он открыл какую-то её женскую тайну. Они словно переступили какой-то запрет, и тайна этого нарушения ещё больше сблизила их. Аня затихла в объятиях Сергея и перестала сопротивляться ему. Уловив это, Сергей, продолжая  удерживать Аню, решительно перевел свою руку под кофточкой, и с замиранием сердца под освободившимся лифчиком обхватил ладонью её левую грудь, в волнении чувствуя легкую дрожь в своем теле.
Впервые в жизни Сергей дотронулся до обнаженной груди девушки, и это отозвалось в его душе туманным головокружением и волнующим сердцебиением. Легонько он нащупал упругий сосок её груди и пальцами мягко и нежно стал его гладить, чувствуя, как в нем предательски уси-ливается мелкая лихорадочная дрожь, и все мужское напрягается до предела.
Это волнение, охватившее Сергея, передалось и Ане. Впервые мужская рука расстегнула её лифчик, и её грудь гладил мужчина. При этом у неё совсем не возникало никакого протеста, а наоборот она с удивлением почувствовала, что это ей приятно. Через свою одежду она чувствова-ла мускулистое, сильное тело Сергея, и кроме того, она чувствовала, с какой неодолимой, власт-ной и могучей силой влечет его к ней. И это была её женская сила, сила её красоты, привлекательности, юности. Эта сила была подвластна ей, и это наполняло её женское сердце радостью и удовлетворением.
В тот вечер они едва смогли расстаться друг с другом. Потом уже после того вечера отноше-ние Ани к нему стало изменяться, и такой близости у него с ней больше никогда небыло.  Но даже теперь, только при одном воспоминании об этом, Сергей чувствовал волнение и дрожь в своем теле, беспокойно ворочаясь на постели.
Здесь, в Чечне, он однажды во сне увидел Аню. Причем такой, что это её видение долго сто-яло потом у него перед глазами.
Вообще сны Сергею снились редко. Но даже когда ему что-то снилось то, встав утром, он ничего не помнил из того, что он видел во сне. Только какие-то смутные отдельные сцены иногда воскресали в его памяти и тут же бесследно исчезали. Дома он даже иногда смеялся над своей младшей сестренкой Дашей, когда она рассказывала маме, что ей снилось ночью, и она с мамой пытались разгадать, что значил этот сон.
В Чечне, он тоже не видел снов, но недавно ему приснился сон, долго хранившийся в его памяти. Было это утром, когда он лег спать после ночного дежурства. В тот день Сергей не раздеваясь лег, по привычке положив автомат у изголовья. Сон быстро завладел его телом, но сознание все ещё не хотело засыпать. Оно словно зажило другой, независимой от тела жизнью. Неожиданно Сергей почувствовал какую-то необыкновенную легкость, он словно отделился от тела. Темнота его закрытых глаз стала осязаемой, и он увидел ночное звездное небо. Миллиарды звезд мерцали над ним в бесконечном пространстве космоса. Он увидел себя стоящим на какой-то проселочной дороге. Вокруг стояли высокие молчаливые деревья приморской тайги. В ночном небе ярко светила матовым светом Луна, освещая таинственный и молчаливый лес.
Он стал двигаться по этой дороге, причем он не шел, а словно плавно перемещался по воздуху над дорогой. Вскоре дорога уткнулась в небольшую поляну, на которой стояло несколько избушек, одна из которых была двухэтажной. Рядом с избушками стояло несколько «крутых» японских машин марки «Паджеро», «Ленд-крузер» и «Ниссан-патрол». Их охраняли две большие лохматые собаки, и Сергею даже стало страшно. Он стал искать руками свой автомат, но его не было, и Сергей почувствовал себя беззащитным. Он ожидал, что сейчас собаки с лаем накинутся на него, но они его даже не заметили.
Из окон двухэтажной избушки струился неяркий свет горящих свечей. Сергей зашел внутрь, причем не просто зашел, а как бы просочился сквозь двери, словно тень.
В комнате, освещённой несколькими свечами, за обильно накрытым столом сидели незнако-мые Сергею молодые мужчины и девушки. На столе лежали шампуры с обжаренными шашлыка-ми, всякие закуски и фрукты, так что Сергею захотелось сесть за него и отведать шашлыка. Кроме закусок на столе также в замысловатых красивых бутылках стояло вино и коньяк. Бутылки с коньяком были уже наполовину пустыми. Лица сидевших за столом мужчин были чуть покрасневшими от выпитого, а у девушек оживлённо блестели глаза. Один из мужчин, крепкий и коренастый рассказывал что-то весёлое и, слушая его, все улыбались и смеялись. Появление Сергея никто не заметил. Вообще всё происходило как в немом кино. Сергей словно тень стоял прямо в стене. И хотя он отлично видел сидящих за столом, был рядом с ними, его никто не замечал и не видел. Сергей перешел в другой угол комнаты, причём словно проплыл по воздуху, и неожиданно увидел здесь сидящую в кресле Тамару. Тамара сидела, откинувшись головой, утопая в мягком кресле, застеленном какой-то мохнатой белой шкурой.
- Томка, ты что здесь делаешь, - удивлённо воскликнул Сергей, но она его не услышала, словно его здесь не было. Растерявшись, Сергей снова хотел повторить свой вопрос, но вдруг в его памяти быстро всплыло – Тамарка же подруга Ани.
Сергей несмело попытался спросить Тамару.
- Том, а где Аня?
Но Тамара, прикрыв глаза, полулежала в кресле. Она, видимо, уже не мало отведала шашлы-ков, вина и  блаженствовала, не слыша и не видя его.
Неожиданно, помимо его воли, Сергея вдруг словно приподняло. Он плавно пролетел сквозь потолок, и оказался в верхней комнате избушки. Комната была залита ярким лунным све-том из окна, и в ней были двое. В кресле сидел мужчина средних лет, на коленях которого была красивая молодая девушка. Мужчина целовал девушку, одновременно расстегивая её курточку. И вдруг Сергея словно ударило током - он узнал в этой девушке Аню. Аня была в спортивных брюках, туго обтягивавших её бёдра и курточке. Голова её с закрытыми глазами безвольно лежала на плече мужчины, и потоке роскошных волос был рассыпан по её плечам. Почему-то Сергей понял, что Аня захмелела и сейчас пребывает в забытьи. Мужчина расстегнул молнию куртки, затем рубашку под ней. В хмельном безразличии Аня вяло сопротивлялась, но мужчина опытной рукой быстро и привычно расстегнул лифчик и обнажил её груди стал целовать их.
Сергей никогда не видел Аню такой с обнажённой грудью, и его словно загипнотизировало это. Волнение охватило Сергея и его сердце забилось неровно, толчками. Время словно замерло для него, дыхание стало неровным и прерывистым.
И вдруг время словно двинулось дальше. Поняв, что здесь происходит, какая опасность сей-час грозит Ане, Сергей в бессилии заметался, не зная, что делать. И тут же ему словно кто-то под-сказал – Тамарка, Тамарка здесь! Сергей снова мгновенно пролетел сквозь потолок и снова ока-зался в первой комнате, прямо за креслом, в котором полулежала Тамара.
- Томка, Томка,- опять как в немом кино закричал Сергей – Аня, Аня! Томка, выручай – Аня!
Как ни странно, но, видимо, Тамара почувствовала или услышала его. Она приподнялась в кресле, оглядела комнату и стала что-то спрашивать. Потом медленно вышла на крыльцо. При этом Сергей словно плыл за ней. Тамара остановилась на крыльце, оглядывая поляну, стоящие машины и лежащих собак.
- Томка, наверх, Аня наверху, Томка, наверх! – снова немо и отчаянно закричал Сергей – Томка, наверх!
Словно подчиняясь ему, Тамара повернулась, зашла в сени и поднялась по лестнице во вто-рую комнату, где была Аня. Сергей увидел, что Тамара заговорила с мужчиной, и тот отпустил Аню, бережно положив её на диван. Сергей облегченно вздохнул, видя, как Тамара накрыла её легким покрывалом и села рядом с Аней. Мужчина, улыбнувшись, оставил девушек одних и вы-шел из комнаты.
Сергей уже почти успокоился, но вдруг, подняв глаза, увидел, как из стены прямо на лежа-щую Аню и Тамару из стены выходит огромный медведь. Уже была видна его голова и раскрытая пасть со свирепо сверкающими в лунном свете глазами. Огромные клыки оскалённой пасти мед-ведя были в крови.
Ужас и страх словно парализовали Сергея, и он почувствовал, как холодеет у него в груди, как учащенно забилось сердце. Но тут же он вспомнил о лежащих внизу девушках. В глубине его сознания поднялась какая – то могучая волна, которая позвала его действовать. Силой воли он подавил страх и заработавшее его сознание тут же подсказало – автомат, есть же автомат. Неожи-данно Сергей почувствовал его в своих руках. Он снова уже без страха взглянул на медведя и направил на него ствол автомата, собираясь нажать на спуск. Но медведь вдруг стал, как – то рас-творяться, исчезать. Стена тоже словно исчезла, и вдруг вместо медведя Сергей увидел каких – то вооруженных людей на залитой солнцем поляне. Большинство из них были одеты в черное, а двое - в белом с чалмами на головах. Люди стояли на большой поляне, и все смотрели на него. Ствол его автомата был направлен на этих людей и Сергей снял палец со спускового крючка автомата. «Хорошо, что не нажал на спуск», - подумал Сергей. «Вместо медведя людей перестрелял бы», - и с облегчением вздохнул, как вдруг рядом с ним увидел стоящих рядом своих друзей  – Костю, Витю и Георгия. Ребята стояли все в крови, и у каждого были следы пуль в голове, на лицах и на теле. Растерянно, не опуская ствола автомата, Сергей смотрел на друзей. «Как же так, они что, убитые?» - удивленно подумал он, «Кто же их убил и за что?» Словно читая его мысли, ребята показали ему на тех стоящих вооруженных людей. «Они убили их» - молнией сверкнуло в сознании Сергея - «Это же чеченцы, они убили ребят». Тут же Сергей вспомнил отрезанную голову солдата федеральных сил разгромленной чеченцами колонны, расстрелянные лица трупов молодых солдат. И все они ожили, стояли кровавые, искалеченные, порубленные, тоже показывали на чеченцев, и смотрели на Сергея, словно прося его отомстить за них.
Гнев и ненависть, желание отомстить за друзей, переполнили Сергея, но те двое в белом по-смотрели на него и высокомерно рассмеялись ему в лицо. «Мы тебя убьем» - угрожающе сказал один из них  – «ты тоже умрешь! Ты тоже будешь таким же, как и они!».
«Ах вы гады, паскуды, ещё смеётесь - подумал Сергей - ну, так получите своё» и нажал на спуск. Автомат задрожал от выстрелов. Но задрожал как-то странно - тряслась почему-то лишь одна рука.  Поляна с людьми вдруг исчезла, Сергей почувствовал, что его легонько трясут за руку и знакомый голос Виктора проговорил.
- Вставай, Серега, подъём, хватит дрыхнуть.
Открыв глаза, Сергей вновь увидел себя лежащим в палатке. Рядом стоял Витя и будил его.
Увидев, что Сергей открыл глаза,  Витя с улыбкой сказал.
- Вставай Серега, потом доспишь. Есть приказ - через четыре часа выступаем. Так что вста-вай, собирайся.
Потянувшись, чтобы окончательно сбросить с себя сон, Сергей сказал.
- Щас, Витёк, встаю. Всё, проснулся.
- Давай, вставай. Приказано приготовится к маршу. Всей ротой в горы идем.
Весь день Сергей находился под впечатлением этого сна. Сильнее всего его волновали два его видения. Первое, это полураздетая Аня, и второе - все в крови его друзья. Особенно волновала Аня.  Он никогда не видел её вот так беззащитно полуобнажённой, и от этого особенно привлекательной. Привлекательной волнующе, ослепительно, сказочно в своей юной женской прелести.

Глава 29

Сатурн - планета трудная. Будет «злая» - много бед принесет.  Не зря её астрологи порой «Большим несчастьем» зовут. В худшем случае, отвечает за кораблекрушения, катастрофы, паде-ния с высоты, утопления. Холод, мрак, тоска, печаль, одиночество. «Добрая» будет – одарит щед-ро трудолюбием, мудростью, надежностью, терпением. Успех её надежный, фундаментальный. 
Коли силен будет в гороскопе человека, наделяет осторожностью, серьезностью, сдержанно-стью. Внешне – темноволосы, темноглазы,  сухощавы, жилисты, высоки.
Видимо, у Тамары Сатурн был очень силен  в её гороскопе, поскольку у неё эти качества проявлялись наиболее ярко. Чуть выше среднего роста, она была брюнеткой. Её темно – русые, почти черные волосы были ухожены и пышно окаймляли её лицо, спадая на плечи. Зеленые, как у кошки, глаза смотрели на мир пристально, внимательно и недоверчиво. Густые, тоже темные брови вначале почти сливались с  глазами, а потом со второй своей половины взлетали вверх, словно в удивлении, свидетельствуя о том, что их владелица со второй половины жизни будет работать в структурах власти или обладать ею. Нос прямой, неширокий, со скрытыми ноздрями. Четкого, филигранного рисунка губы и не широкий чуть заострённый подбородок завершали её лицо. Высокий открытый лоб свидетельствовал о мудрости и философском взгляде на жизнь Тамары. Как всяким девушкам, которым покровительствует Сатурн, фигура её была рельефно очерчена с хорошо проявленной талией, длинными ногами и сильными, привлекательными своей округлостью коленями. Тамара была красива красотой строгой, филигранно отточенной. Движения её были не торопливые, плавные, значительные. Она не любила беготни, суеты, болтовни. Во всем, что её интересовало, старалась разобраться самостоятельно, подробно, в деталях. И фамилия её была под стать этой холодной планете – Морозова.
В детстве с мальчишками, и в юности с мужчинами она сходилась без проблем. Её аналити-ческий ум хорошо понимал шутку, за словом, как говорят, она в «карман не лезла». Но сближаться с собой она позволяла только до определенной дистанции, до известного и общепринятого нравственного порога. Все, кто как-то пытался перейти этот порог, быстро начинали понимать, с кем имеют дело, встречая строгий и не оставляющий никаких надежд взгляд зелёных глаз Тамары. Несмотря на то, что ей шел уже 21-ой год, она была не замужем. Предложение выйти замуж, она уже получала не однажды, но всем желающим было отказано. Тамара не торопилась выходить замуж, так как хотела вначале закончить университет, получить диплом юриста, найти надёжное и стабильное место работы, и только тогда уже выходить замуж. Такое её решение объяснялось прежде всего тем, что её папа и мама жили сейчас в другом городе, Комсомольске-на-Амуре. Поэтому, трезво рассудив, что если она сейчас выйдет замуж и родит ребёнка, то помочь здесь во Владивостоке ей её родители не смогут. Тогда придется бросать учебу, с чем она категорически не могла согласиться.
 Вообще, Тамара во всем и всегда старалась рассчитывать только на себя. Успеха она доби-валась трудолюбием, терпением, серьёзным отношением. Вообще успех для неё был не успехом, если он доставался легко, просто. Такое она не считала удачей. В её понимании награда должна быть за долгий и кропотливый труд. А если удача сваливается на неё за просто так, то это было для Тамары чем-то несерьёзным, потому что она всегда считала, что то, что легко приходит, так же легко уходит. Как говорят по такому случаю, «как пришло, так и ушло».
Её отношения с Михаилом поэтому тоже были не простые. Она познакомилась с ним в тот день, когда он подвёз её с Аней к квартире, где она снимала комнату. Тогда она посчитала эту встречу мимолётной, и не обратила на неё внимания. Но Михаилу девушки понравились, и он без труда выяснил, в какую квартиру этого дома он привёз девушек, так как в тот раз он подвёз их к самому подъезду. Позднее, бывая в гостях у Тамары, он познакомился и с хозяйкой квартиры, Ма-рией Герасимовной Пушкарёвой, у которой Тамара снимала комнату. Мария  Герасимовна отно-силась к нему, как к «новому русскому», - называла на «Вы» и проявляла всяческую осторож-ность. Желая похвастаться перед девушками, Михаил порой разговаривал с хозяйкой очень небрежно и высокомерно. Однажды он даже назвал её, правда в шутку, «пережитком социализма», не подозревая о том, какую роль в последствии сыграет в его жизни эта старая жен-щина.
Вначале Михаил как-то не делал особого различия между Тамарой и Аней, поскольку каж-дая из этих девушек была красива по-своему. Но постепенно, всё чаще общаясь с ними, он как-то незаметно для себя всё больше внимания стал оказывать Тамаре. В первые дни знакомства он до-вольно легкомысленно отнёсся к ним, думая, что это будет очередной встречей с красивыми дев-чонками, которых у него было немало. Обычно такие знакомства заканчивались у него после не-скольких вечеров в ресторане и на квартире. Более длительного продолжения таких знакомств Михаил не хотел и довольно решительно пресекал попытки его мимолётных подруг их продол-жить.
Однако позднее, познакомившись более близко с Аней и Тамарой, Михаил понял, с какими  девушками его свела Судьба. Несмотря  на их привлекательность, веселый нрав и природную женскую мягкость, это были в своей сути серьезные, целеустремленные натуры, студентки уни-верситета и из хороших, порядочных семей. Ему довольно быстро стало ясно, что эти симпатич-ные девушки получат высшее образование, найдут своё место в жизни и не пойдут на какие-то  легкомысленные связи. После того, как он это понял, Михаил хотел прекратить с ними знаком-ство, посчитав это пустой тратой времени. Встреча на набережной моря с хиромантом резко изме-нила его отношение к девушкам. Он подсознательно вдруг почувствовал, что это не простая встреча, не рядовое знакомство. Он понял, что Судьба, послав ему этих девушек, что-то хочет от него. Возможно, она даёт ему какой-то шанс, и он не должен его упускать. Поэтому он не стал прерывать своего знакомства с девушками, и стал внимательно присматриваться к ним, пытаясь понять, что есть такое особенное в них, понять их характер. Понять их не как партнёрш в любви или в постели, а как личностей. И как только его отношения с ними стали серьёзней, так сразу же он почувствовал, что Тамара интереснее для него, ближе по сути и понятиям его самого. Аня как-то сразу отошла на второй план и стала для него просто хорошей знакомой, но один на один с ней он не встречался и даже не предпринимал никаких попыток к тому. С Тамарой же, наоборот, он  старался встречаться чаще, но каких-то попыток сближения с ней интимного характера даже не пытался делать, поняв суть этой девушки. Но чем недоступнее она была для него, тем больше его тянуло к ней. Даже в бесконечном круговороте дел своего бизнеса он порой вдруг вспоминал её отточенную фигуру, зеленые бездонной глубины глаза и густой волос, который Тамара грациозно поправляла руками.
Она притягивала его своей таинственностью, плавными, грациозными и точными движениями осторожной кошки, и одновременно своей скрытностью, загадочностью. Даже в какой-то мере холодностью и неприступностью. Но какое-то шестое чувство Михаила, его мужское чутье и опыт общения с женщинами настойчиво подсказывали ему, что за этой неприступностью и холодностью скрывается горячая, страстная натура. Прячется добрая, общительная и обаятельная душа, активно стремящаяся к общению и верная в дружбе, в любви. Просто её разум, рассудок, глубокий аналитический ум и природная осторожность имели большую силу над её чувствами, эмоциями. Строгое воспитание не позволяло ей нарушать нормы нравственности, порядочности и идти на сделки со своей совестью. И в этом противоборстве рассудка, ума, духовного и желаний телесных, чувствительных, безусловный приоритет был у неё на стороне духовного, нравственного. На пути желаний её мужчины стояли жестко поставленные барьеры законности, порядочности и соблюдения юридических норм брака, семьи. И примером в том Тамаре были в первую очередь её отец и мать, дедушка и бабушка, взаимные союзы которых, брак и семья пережили все трудности и беды, с такой щедростью отмеренные для России Господом Богом в двадцатом веке. Революции, голод, гражданская и отечественная войны, репрессии, ранения и смерть близких – всё было в их жизни, но свою любовь и верность друг к другу её дедушки и бабушки, мать и отец сохранили на все оставшиеся годы жизни. И это влияние на неё семьи отца и матери прочно сидели в ней, впитанные с молоком матери с самого раннего детства. Она даже на минуту не могла представить себе, чтобы её мать и отец вдруг развелись, или отец бросил их на произвол судьбы. Всегда, в любой самой трудной ситуации она знала и чувствовала безусловную заботу, поддержку и внимание её матери и отца, семьи. Поэтому она никогда не позволяла себе делать что-то, что было бы неприятно её маме, отцу, се-мье.
  Тамара хорошо помнила горячие споры отца, матери и деда, когда они обсуждали тот или иной поступок подруги матери, сослуживца отца или героя кинофильма. В этих спорах Тамара научилась распознавать подлость, низость, тонкий и изощренный механизм действия зла. Научи-лась анализировать поступки людей с точки зрения доброты, совести, верности добру, воинскому долгу. Ведь в экипажах подводных лодок, которыми командовал её отец, было немало людей хо-роших, преданных службе, воинскому долгу, настоящих офицеров. Были и натуры сложные, про-тиворечивые, трудные. У офицеров и матросов его лодки тоже были семьи, в которых также воз-никали проблемы с садиками, квартирами, личными отношениями. Их тоже зачастую приходи-лось решать её отцу, как капитану. Мать Тамары всегда была в курсе семейных дел офицеров и матросов экипажа лодки, и отец постоянно советовался с ней по этим вопросам. Жены офицеров лодки иногда даже напрямую обращались к её матери с просьбами или жалобами, и она всегда помогала им, привлекая мужа.
Вообще, на военно - морском флоте есть свои неписанные законы, и не те, что в армии. Под-водники – это особые люди даже на флоте. Тамара была из семьи офицера-подводника. То, что на корабле экипаж – одна семья, это все знают. Но, на любой подводной лодке всегда два экипажа. Один экипаж мужской, офицеры, матросы. Этот экипаж служит на лодке, уходит в походы в море, ремонтирует лодку. Второй экипаж женский. Это жены и дочери тех, кто на этой лодке слу-жит. Этот женский экипаж живет в городке при базе, часто даже в одном доме. У мужского эки-пажа командир капитан, начальство в части. У женского – женский, его председатель, старшая или уважаемая всеми жена офицера лодки. И всё это одна семья, что на лодке, что на берегу. Уходят лодки в поход или на дежурство - пустеют дома городка, все мужчины, мужья в море. Жены остаются одни, одной женской дружной семьей. Иначе нельзя, иначе трудно жить. Все на виду, как в деревне, все как на ладони. И там, в лодке, тоже семья, только уже мужская. Это на берегу, на виду всё по уставу, а в море - сорок – пятьдесят мужиков под водой, в тесных отсеках. Неделями, месяцами вместе, под толщей воды, и от каждого жизнь всех зависит. Здесь конфликт, ссора жизни всем может стоить, всей лодке. Такой жизнью уметь жить надо, что мужчинам, что их женам. Поэтому Тамара, дочь моряка-подводника, хорошо знала и понимала, что значит семья и её законы.
Все это Михаил понял и почувствовал не сразу. И объясняется это довольно просто - у него не было опыта общения с такими девушками. Он привык в любой девушке, молодой женщине видеть прежде всего удовольствие, наслаждение, развлечение. Привык видеть в ресторане с обна-женными коленями и преданно смотрящими глазами, в машине курящими его дорогие сигареты, в постели в различных позах. В его жизни женщины были одним из необходимых удовольствий, которые он мог свободно и в любое время получать, имея деньги. Причем не просто деньги, а большие деньги, позволявшие ему иметь и делать почти всё, что он захочет, в том числе и с женщинами. Больше того, такие развлечения в веселой компании, в ресторанах с красивыми и покладистыми девушками были своего рода частью его имиджа, как успешного предпринимателя, бизнесмена, "крутого". Довольно рискованный бизнес, которым он занимался, забирал у него почти все его свободное время и совсем мало оставлял ему времени для личной жизни.
 Жесткий ритм деловых поездок, сделок, встреч, платежей часто держал Михаила в напря-жении и совсем отключал от женщин. По мере накопления этого напряжения он устраивал своего рода разрядки и несколько вечеров подряд "расслаблялся" с каким-нибудь мимолетными подруга-ми или заказными девочками. Причем в этих случаях он тратил деньги на развлечения и девочек, не жалея их.
Тамара сильно изменила его мнение о женской половине человечества. Внешне красивая, привлекательная брюнетка, мягкая и очень женственная. Внутренне духовно-цельная, высоко-нравственная натура. Личность, имеющая на всё свою точку зрения, высокие нравственные прин-ципы и одновременно честолюбивая, сориентированная на самые высокие цели, благородные же-лания. Такое сочетание делало её вдвойне привлекательней для Михаила. Она притягивала, маг-нитила его своей красотой, но останавливала своей жизненной позицией, нравственным уровнем. Он впервые задумался о том, что женщина тоже может быть личностью и иметь предна-значение, не только быть удовольствием или партнером в сексе, но и таким же, как он, предпринимателем, руководителем. Михаил начал понимать, что теперь судьба хочет сводить его с умными девушками, и он должен что-то изменить в себе, поменяться. Стать на ступеньку выше в лестнице своего духовного, нравственного развития. В общении с Тамарой он уже искал не просто разрядку своего напряжения в работе. Она интересовала его уже как личность, и он теперь старался найти повод для встречи с ней, для более длительного контакта. Повод такой ему вскоре представился. Через некоторое время после того, как они отмечали в ресторане юбилей Ивана, ему позвонил Валерий. Мобильный телефон, проиграв своим полифоническим звучанием мелодию, высветил на экранчике имя Валерия. Михаил тут же нажал кнопку ответа и приветливо сказал:
- Валера, здравствуй. Слушаю тебя.
- Здорово, Миша. Как ты?
- Да нормально. Кручусь по делам. Сделка хорошая намечается.
- Понятно. Слушай, я на неделе еду на заимку к себе. Надо с егерем своим встретиться, про-дуктов туда забросить. Со мной Славка с Генкой и девчонками едут, будем шашлыки делать. По-ехали с нами на шашлыки.
- На шашлыки? А когда вы хотите ехать и на сколько?
- Да на пару дней в ближайшую субботу, воскресенье. Я с собой карабин с двустволкой беру, патроны. Постреляем там. Хочешь?
- Да можно, вообще-то.
- Вот и отлично. Поедем на природу, развлечешься немного. Приглашай с собой своих кра-савиц, Аню с Тамарой. Я Ане обещал научить её стрелять.
- А Ивана с собой приглашал?
- Я ему звонил, но он сейчас в командировке в Москве на неделю. Так что без него поедем.
- Валера, я чувствую, тебя Аня здорово заинтересовала, - с усмешкой сказал Михаил, - она Ивану сильно понравилась.
- Такие девушки, как Аня, кому хочешь понравятся - весело рассмеявшись, ответил Валерий.
- Это девушки не простые, с характером, - предупредительно заметил Михаил, - я думаю, ты это понял.
- А девушек без характера просто по телефону заказывают, - рассудительно сказал Валерий, и добавил:
- Я с собой только охранника возьму, у меня в машине места много свободного. Поехали со мной.
- Да я на своей машине поеду.
- Как хочешь. Коньяк только возьми, ты в нем хорошо разбираешься. И девушек приглашай.
- Ладно, сегодня к Тамаре съезжу. Если согласятся, позвоню тебе на мобильник.
- Тоже мне, "если согласятся". Что за дела, ты что, разучился девушек уговаривать? Давай я вместо тебя к ней съезжу. Мне никто не откажет.
- Да ладно, обойдусь сам. Не переживай, поедут с нами Аня с Томой, - смеясь, ответил Ми-хаил и отключил телефон.

Глава 30

Через несколько дней после того, как Аня поссорилась с Иваном, она решилась съездить к Тамаре в гости. Известие о том, что Сергей ушел в армию, и неожиданная даже для неё самой ссо-ра с Иваном подействовали на Аню довольно сильно. В один день вдруг она лишилась обоих лю-бящих её мужчин. Первый, юноша, надолго ушел служить в армию. Второй уже несколько дней не звонит ей, и ещё неизвестно, позвонит ли теперь вообще. У Ани впервые появилось какое-то чувство виноватости перед собой. Словно она сделала что-то нехорошее и не хочет себе в этом признаваться. Поэтому ей хотелось встретиться и поговорить с Тамарой. всё же Тамара была старше её, но дело было даже не в возрасте. Тамара по своей сути и по характеру была как бы взрослее, осторожнее, опытнее. Вообще, девушки, которым сильно покровительствует Сатурн, чаще всего бывают рассудительными, сдержанными, трудолюбивыми и серьезными. Именно та-кой человек сейчас и требовался Ане. Сама Аня была по знаку Зодиака "Рыба". Она, как все де-вушки "Рыбы", хорошо понимала все красивое, эмоциональное, чувственное. Но чувства Ани ча-ще всего преобладали над рассудком, эмоции побеждали разум. Аня подсознательно понимала, что сейчас ей требовался опытный, осторожный советник, ум которого умел бы управлять чув-ствами, а не наоборот. Впрочем, как и всем людям этого ранимого, романтичного и чувствитель-ного знака - "Рыбы".
Тамара именно такой и была. Поэтому Аня, почувствовав шаткость своего положения, ре-шила встретиться с Тамарой, обо всем рассказать ей и выслушать её мнения на этот счет.
Тамара раньше жила с родителями в Улисе, в военном городке морской базы подводных ло-док. После того, как её отца перевели в Комсомольск-на-Амуре начальником штаба бригады, Тома не захотела уезжать из Владивостока, и сняла комнату там же, в Улисе. Здесь ей было всё знакомо и привычно. Хозяйка квартиры, Пушкарева Мария Герасимовна была добрая и заботливая женщина. Тамара подружилась с ней и долго у неё жила. Но всё же Улис находился далеко от университета, где она училась, и Тамара решила переехать поближе к нему. Она нашла недорогую комнату возле университета и вскоре собиралась переезжать туда. Пока же она по-прежнему жила на улице Героев Тихоокеанцев. Вместе с ней в этой квартире жили у хозяйки собачка Шарка и кот Мурзей, с которыми она сразу подружилась.
К счастью Ани, Тамара была дома и обрадовалась Ане.
- Привет, вот хорошо, что ты приехала. Проходи, раздевайся. Я всё собиралась к тебе съез-дить, да в университете сейчас много надо сдавать. Скоро уже сессия, вот и приходится шевелить-ся. У тебя тоже небось так?
- Конечно. Столько всяких переводов задают, что и не знаешь, как все успеть, - ответила Аня, и возмущенно добавила - каждый преподаватель хочет, чтобы по его предмету побольше знали, и задает, старается. А тут не знаешь, что делать. Всё как успеешь? У вас также?
- Также – с улыбкой подтвердила Тамара - тоже стараются задавать побольше. Иди в комна-ту, я сейчас на кухне закончу и подойду к тебе. Мне там домыть тарелку осталось.
Аня разделась в прихожей, повесив свою куртку на вешалку, сняла обувь и прошла по кори-дору в комнату, где жила Тамара. Проходя по коридору, она увидела сидящую на диване в боль-шой комнате Марию Герасимовну. На коленях у неё лежал кот Мурзей и заинтересованно смотрел на Аню своими зелеными глазами. Аня поздоровалась с хозяйкой, так как была уже зна-кома с ней.
- Здравствуйте, Мария Герасимовна, отдыхаете?
- Здравствуй, Анечка, - приветливо ответила та, - вот сижу, думаю, за что взяться. Белье надо погладить и в магазин сходить. Да вот кот улегся на колени, и никак не уходит, мне встать не дает.
- Давайте я его возьму на руки у вас.
- Бери, а то он уходить не хочет.
Аня взяла с колен Марии Григорьевны теплого тихонько мурлыкающего кота, и, поддержи-вая его левой рукой, положила на плечо. Правой его стала легонько гладить и прошла с ним в комнату.
Комната, в которой жила Тамара, была небольшой, с одним окном на улицу. В комнате стоя-ла кровать, книжный шкаф и письменный стол, шифонерчик под одежду. Комната была чисто вы-мыта, убрана. По всему чувствовалось, что здесь живет девушка, так как на спинке стула висели платья, на подоконнике стояло зеркало, возле которого лежали всякие тюбики с кремами, щеточки и пузырьки с лаком для ногтей. На столе лежали книги, ручки и толстые тетради. Точно такие же, как и у Ани, у которых она записывала лекции в университете.
Зайдя в комнату к Тамаре, Аня тут же увидела лежащими на кровати два, как ей показалось, журнала с яркими обложками. Красивые обложки тотчас привлекли Аню.
- Том, а что это у тебя за журналы лежат на кровати?
- А, это не журналы. Это рекламные проспекты косметики. Кажется, Орифлейм. Мастерская красоты.
- Мастерская красоты? – заинтересованно переспросила Аня, - надо посмотреть, что там та-кое.
- Возьми, посмотри, конечно, – сказала Тамара и добавила: - они там рекламируют всякую косметику для ухода за кожей, для макияжа, для ухода за телом и волосами. Потом ещё аксессуа-ры для макияжа, разные щеточки, губную помаду, крема. Мне там одна щеточка для нанесения туши на ресницы понравилась. Такая уматная. Они так и пишут – уникальная завивающая щеточ-ка. Я такую у Женьки Абакумовой с нашей группы видела. Она красивая девчонка, у неё ресницы длинные.
Аня села на стул, стоящий рядом с кроватью, бережно положила на кровать кота, и взяв журнал, стала его листать, переспросив Тому:
- Какая щеточка, на какой странице?
- Там, где аксессуары для макияжа.
Аня быстро перелистала журнал, нашла нужный раздел, но щеточек там не было.
- Тома, тут только маникюрные наборы. Губки для макияжа, кисточки для нанесения теней, кисточки для пудры и румян, щипчики для загибания ресниц. А щеточек нету…
- Как нет, - переспросила Тамара, – есть, смотри на другой странице.
Аня не спеша, рассмотрев все рисунки и фотографии, перевернула страницу. Посмотрев её, она опять повторила.
- Тома, здесь всё уже для губ. Помада - карандаш, жидкий блеск для губ, тональное средство. Вообще вот этот блеск для губ интересный. Он зрительно придает губам больший объем. К тому же ещё увлажняет и смягчает кожу губ.
- Зачем тебе этот блеск, – с удивлением переспросила Тамара, -  у тебя и так губы объемные. А щеточку ты смотри ещё на следующей странице. Нашла?
- Сейчас, – ответила Аня, листая журнал, – а, вот, вижу. Так она вместе с тушью продается. Интересно, тушь какая-то водостойкая. Легко удаляется с помощью Двухфазовой жидкости для снятия макияжа. Надо будет себе купить такую тушь. Я прошлой осенью под дождик попала, зон-тик забыла. Так у меня тушь с ресниц смыло, глаза щипало. Иду, а слёзы ручьём из глаз, ничего не вижу. Хорошо хоть тогда домой шла.
- У них там в этом проспекте есть тушь для особо чувствительных глаз. С каким-то витами-ном Е. Вроде как бы защищает глаза в таких условиях, и уже щипать не будет. Посмотри раздел « Деликатный выбор для чувствительных глаз».
Аня вновь полистала журнал и, найдя нужный раздел, посмотрела его и сказала:
- Правда есть, нашла. Обладает кондиционирующими свойствами и защищает от негативно-го воздействия окружающей среды. 8 мл, – прочитала Аня.
Тамара, закончив все дела на кухне, зашла в комнату и села рядом с Аней. Посмотрев тоже на открытую страницу, она сказала:
- А цвет черный и синий. Интересно, как это будет выглядеть – синие ресницы.
Аня, не ответив Тамаре, полистала дальше журнал и стала внимательно просматривать раз-дел «Ногти». Почитав немного, она сказала:
-  Мне не очень нравится этот лак - «Классика». У него цвета какие то бледные, неяркие. Вот если только «Пастельный» или «Персик». Вообще, мне больше нравятся фиолетовые оттенки. А тебе?
- Мне больше понравился «Фруктовый щербет» и цвет «Манго». У них там дальше реклами-руют дезодоранты, туалетную воду, крем для тела. А дальше идут шампуни для волос и лосьоны. Вот эту пену для ванн я уже покупала. Она хорошая, душистая.
- А вот такую щетку – пемзу для ног я уже видела на базаре у китайцев, – сказала Аня, пока-зав на фотографию щетки в рекламном проспекте, и перевернула лист.
- Это уже здесь губные помады идут, – сказала Тома.
Аня внимательно рассмотрела фотографии и заинтересованно произнесла:
- Какая красивая эта помада - «Розовый кристалл». Я такую себе обязательно куплю.
Долистав до конца журнал, Аня отложила его в строну, и, откинувшись на спинку стула, сказала Тамаре:
- Ты знаешь, Том, оказывается, Сергей ушел служить в армию. В десант.
- Как же так? – удивленно переспросила Тамара, - он же учится на дневном отделении. Его что, отчислили?
Тамара хорошо знала о любви Сергея к Ане и их отношениях. Знала она так же и о том, в ка-ком положении оказалась Аня, познакомившись с Иваном. Всётаки она была близкой подругой Ани, и поэтому у Ани не было тайн перед Тамарой. Пригласив Аню тогда в ресторан с собой, где Аня познакомилась с Иваном, Тамара считала себя в какой–то  мере причиной разлада Ани с Сер-геем, и того сложного положения, в котором оказалась подруга. Зная о симпатии Ани к Сергею, Тома удивилась тону, с каким Аня сказала ей об этом.
- Нет, его не отчисляли, - ответила Аня с сожалением, – он сам попросился, добровольно ушел в десантники. Он сейчас в Хабаровске служит.
Услышав, что Сергей ушел служить добровольно, Тамара поняла, почему он это сделал, и с оттенком вопроса, словно спрашивая, сказала:
- Это чтобы не мешать тебе с Иваном?
- Не знаю, – немного с раздражением ответила Аня, – я думаю, что он сам себя испытать хо-чет, и других тоже. Ушел, и даже «до свидания»  не сказал, как будто это так и надо. Ну и пусть.
То раздражение и скрытая обида, прозвучавшая в голосе Ани, указали Тамаре на то, что Аня всё же сожалеет о том, что так произошло, и Сергея теперь нет с ней рядом.
Тамара почувствовала, что эта обида на Сергея у Ани может теперь повлечь за собой такие поступки Ани, которые будут в отместку Сергею, и Аня может наделать каких-то глупостей. До-гадку её тотчас подтвердила Аня, сказав ей о своей ссоре с Иваном.
- Я к тому же ещё и с Иваном поссорилась недавно, - заявила Аня.
- Вот тебе на! Как это так, он вроде мирный, терпеливый…
- А я сама не знаю, как это получилось, - в раздумье сказала Аня, - вот нашло что-то на меня, и всё тут. Да ещё знаешь, как получилось? Он приехал за мной после занятий к университету, по-звонил, ждет. А я не могу сразу уйти, мне книгу сдать в абонемент надо, а там очередь, платить за просрочку заставили. Я то в кассу, то назад, и везде, как на зло, очереди. Бегала по всему универ-ситету, как белка, села к нему в машину, а он мне: ’’Я тебя жду, жду. У меня бизнес, совещания всякие. ’’Я говорю ему, очереди везде, книгу сдать надо, а он свое: ’’Ты могла раньше сдать её, я уже целый час тебя жду, а ты...’’ Ну и я, такая – что, теперь всё по минутам считать будешь, и во-обще...Взяла и ушла от него. Выскочила из машины и в автобус.
Рассказывая Тамаре о случившемся, Аня немного приукрашивала свои действия, и, наобо-рот, действия и слова Ивана старалась представить нехорошо. всё же подсознательно она понима-ла, что была не права. Аню не покидало чувство вины за случившееся, и, поскольку она все-таки была честная и порядочная девушка, угрызения совести её беспокоили. Поэтому, стараясь убедить себя в своей правоте, и тем самым заглушить эти упрекающие её голоса своей совести, она рассказывала именно так, стремясь получить одобрение своих действий и сочувствие своей авторитетной подруги.
  В душе любого человека всегда есть совесть. Это, пожалуй, даже одно из наиболее суще-ственных его отличий от животных, то, что возвышает человека над всем живым. Она присутствует с ним всегда, везде и всюду. И чем выше духовный уровень человека, тем громче и решительнее в нем звучит этот голос совести. Вообще, Совесть- это есть мера адекватности действий человека Добру и Злу, движений души человека. Бесстрастный щётчик добра и зла действий его, указывающий человеку, что этот его поступок не хорош, а вот этот хороший, добрый, светлый. В душе даже самого отъявленного негодяя совесть всегда есть, и измеряя его поступки, указывает ему на их низость и подлость. Вот почему даже убийца никогда не скажет, что он убийца, убил человека. А скажет так, чтобы не вступать в прямой конфликт с совестью, например: “Я - киллер”, ’’Завалил’’, ’’Вырубил’’, ’’Замочил’’,  ’’Убрал’’, ’’Пришил’’, и так далее, и тому подобное, но сказать прямо – убил, зарезал, застрелил – совесть не позволяет это даже ему.
  Совесть- это наш высший, бессмертный и неподкупный контролер души, инструмент пря-мого действия на душу человека светлых высших сил, Бога. Это божественное в человеке, его по-люс доброго, светлого. Именно совесть дает нравственные и душевные страдания духовно разви-тому человеку в случае совершения им недобрых, нечестных или непорядочных поступков. Ско-рее всего, такие же страдания, только усиленные, испытывают грешники в аду, души тех самых негодяев и мерзавцев, которые при жизни на земле не вняли голосу своей совести.
  Человек высокого духовного уровня строго следует указаниям своей совести и действует таким образом, чтобы не нарушать законов её даже в сложных ситуациях, в испытаниях зла, лжи и похоти, в искушениях денег, власти и славы.
  Аня с Томой были нравственно развитыми личностями, совесть которых не пряталась у них на задворках. Именно поэтому Аня и искала сочувствия и оправдания своим действиям у То-мы.
Oднако, Тома тоже не хотела, как говорят, «брать грех на душу». Она понимала, что Аня по-ступила так в отместку самой себе, и в её ссоре с Иваном большая часть вины лежит все-таки на ней. Поэтому Тамара неодобрительно заметила Ане:
 – Но он действительно много бывает занят. У него же предприятие, бизнес. Тебе надо было сдержаться.
– Я что, должна была от него выслушивать всякие уточнения и нотации, и при этом  ещё просить у него прощения?  - чувствуя не согласие с ней Тамары, уже с раздражением ответила Аня, и с вызовом добавила: - я не хочу, чтобы он читал мне всякие наставления.
- Если ты задержалась, то что тогда обижаться на него? – спокойно переспросила Тамара.
- Я и не обижалась, – ответила  Аня немного обиженным тоном, – я вообще ни на кого не обижаюсь. Пусть делают всё, что хотят. Пусть служат в армии, пусть занимаются бизнесом, пусть что хотят, то и делают. А у меня сейчас сессия скоро, и мне надо учёбой заниматься.
 Уловив опять в голосе Ани нотки раздражения и досады за случившееся, Тамара поняла, что Аня не хочет считать себя виноватой в чём-либо. Значит, Аня и дальше может поступать во вред самой себе, как бы уже в отместку и Сергею, и Ивану. Поэтому Тамара подумала, что надо теперь внимательно следить за Аней и удерживать её от возможных опрометчивых  поступков, продиктованных обидой.
 Довольно скоро её опасения подтвердились, и Тамаре несколько дней спустя действительно удалось в последний момент удержать Аню от такого безрассудного поступка, который грозил ей потерей девичества.
- Ты с Иваном после этого не встречалась? – спросила Тома.
- Он даже не звонит мне. Раньше каждый день звонил, а сейчас молчание. Дела всё, наверно, - с нотками сожаления и упрёка ответила Аня.
Звонок в двери прервал разговор девушек. Открывать двери пошла хозяйка квартиры, Мария Герасимовна, которая в это время была на кухне. При этом кот Мурзей, услышав звонок, спрыгнул мягко на пол и торопливо побежал к двери, так что только его пушистый хвост мелькнул в коридоре. Открыв двери ключом, торчащим в замке, Мария Герасимовна увидела стоящим в дверях Михаила.
- Здравствуйте, – не торопясь, поздоровался он, – а Тамара дома?
- Здравствуйте, – немного торопливо ответила Мария Герасимовна, и чуть замялась, не зная, что ответить
  Мария Герасимовна не знала, как отнесётся к визиту Михаила Тамара, и ей трудно было понять, как ответить Михаилу. Вдруг Тамара не захочет видеть Михаила и показывать, что она дома. Тогда сказав, что она дома сейчас, Мария Герасимовна подведёт её. Поэтому она, виновато улыбнувшись Михаилу, сказала
- Сейчас пойду посмотрю, я недавно домой пришла. Вы подождите, пожалуйста.
Михаил понял её, и, улыбнувшись, ответил:
- Хорошо, хорошо, я подожду.
Мария Герасимовна пошла в комнату к Тамаре, а кот Мурзей, подойдя к Михаилу, с любо-пытством обнюхал его и, усевшись рядом, стал внимательно рассматривать его в ожидании даль-нейших событий.
Девушки тоже слышали звонок в дверь, и, притихнув, прислушивались к разговору хозяйки, пытаясь понять, кто это пришёл и к кому. Тамара скорее почувствовала своим женским чутьём, что пришли к ней, чем поняла из разговора.
- Это, наверно, Миша пришёл, – сказала она Ане, и, встав со стула, вышла из комнаты навстречу Марии Герасимовне.
- Там к вам пришли, – увидев её, сказала хозяйка.
- Спасибо, не беспокойтесь, я иду, – ответила Тамара и, подойдя к приоткрытой двери сказа-ла Михаилу:
- Привет, заходи. А у меня в гостях Анечка.
- Здравствуй, – довольно улыбаясь Тамаре, ответил Михаил
Сняв в прихожей обувь, он прошёл за Тамарой в её комнату. Увидев Аню, он, также улыба-ясь ей, поздоровался.
- Здравствуй, Аня. Вот хорошо, что ты тоже здесь. Мне как раз надо было вас обоих увидеть.
- Зачем? –поздоровавшись, с любопытством спросила Аня.
Почувствовав любопытство девушек, Михаил захотел подразнить их и не говорить сразу о цели своего визита.
- А я соскучился по вас. Когда вы вместе, на меня это благотворно действует. С удвоенной силой, – улыбаясь сказал он.
Однако Тамару не так-то просто было разыграть. Она внимательно посмотрела на Михаила и тоже интригующе сказала:
- Говоришь, соскучился? Ну, ну. Только снова если соскучишься, можешь здесь не найти нас. Я отсюда скоро переезжаю.
- Переезжаешь? - удивлённо и встревожено переспросил Михаил, – а куда?
- А вот этого я тебе не скажу, пока не скажешь, зачем хотел нас увидеть, – с улыбкой ответи-ла Тамара.
- Скажу, скажу, – быстро согласился  Михаил, – вы приглашаетесь на шашлыки ближайшую субботу, воскресенЬе.
- На шашлыки? – удивлённо переспросила Аня: – а куда именно?
- Да, - подтвердил Михаил, – едем компанией на машинах к Валере на заимку. Валера при-глашает тебя, Аня, персонально. Говорит, что обещал научить тебя стрелять из ружья и пистолета.
Аня тотчас же вспомнила охотника, который танцевал с ней в ресторане и приглашал её на охоту. Первой реакцией её было желание отказаться от поездки. Но тотчас же она вспомнила, что Сергея теперь нет рядом, он служит в армии. Иван ей не звонит, и она подумала, что она сейчас, в конце концов, свободный человек, и вольна в своих желаниях. Валерий тоже интересный мужчи-на, и она подумала, что не стоит отказываться от этой поездки.
- А где эта заимка? – переспросила Тамара.
- В тайге, далеко от города. Там у Валерия база, он оттуда на охоту ходит. Часа три – четыре езды. С нами ещё поедет Геннадий со Славкой и их девушки. Валерий берёт с собой охранника и оружие. Поедемте, развлечётесь, постреляете, шашлыков отведаете.
 - Не знаю, – неопределённо сказала Тамара, - ты поедешь? – прямо спросила она Аню.
Аня на минуту задумалась, не зная тоже, что ей отвечать, поскольку всё было для неё немно-го неожиданно. Михаил это расценил, как нерешительность её, и стал уговаривать, боясь, что если Аня не поедет, то Тамара тоже откажется ехать с ним.
 - Соглашайся, Анечка, Валера очень хочет тебя увидеть. Всё равно Иван твой  в Москву уехал надолго, так что поехали.
- А что, Иван в Москву уехал? – удивлённо переспросила Аня.
- Да, он в командировке в Москве. Я ему звонил, хотел тоже пригласить, но секретарша ответила, что он уехал недели на две. Так что ты свободный человек. Поехали?
  То, что Иван уехал в Москву и даже не позвонил ей, Аню обидело и рассердило. Значит, подумала она, поссорились всерьёз. Ну и пусть. Тогда она поедет на шашлыки. Назло им всем по-едет. И Сергею, и Ивану.
- Хорошо, - с вызовом сказала Аня, - я поеду.
Михаил, весело беседуя с девушками, как-то забыл, что Тамара хотела сказать ему, куда она переезжает, и, уходя, не спросил её об этом. О чём ему потом пришлось сильно пожалеть.

Глава 31

Азарт – чувство не совсем понятное. Кто скажет, что такое азарт? Почему порой нормально-го человека вдруг разбирает поступать так, как он никогда бы в здравом уме не поступил? Почему порой, вступая в игру, человек безрассудно проигрывает в какие-то считанные часы, или вовсе минуты, всё своё нажитое годами упорного и тяжелого труда состояние? Что происходит с человеком?
В основе таких поступков, продиктованных азартом, лежит обыкновенное стремление чело-века к счастью, материальному благополучию, удовольствию. Истина, как всегда, банальна и про-ста. В мировоззрении человека создается иллюзия шанса, возможность испытать свою судьбу на счастье, выигрыш, удачу. «А вдруг! Вдруг повезет.  Вдруг улыбнётся Госпожа Удача.  Вдруг я та-кой необыкновенный, счастливый! Минута, и…»
Именно желание испытать себя, проверить свои силы на удачу,  чувство азарта подтолкнуло Аню дать согласие на эту поездку. Умом она понимала, что Валерий старше, взрослее её и имел дело уже не с одной женщиной. Это был уже полностью сложившийся мужчина. Опытный и бы-валый, что называется, «стрелянный воробей». При том при всём не женатый, и свободный в сво-их поступках с женщинами. Вот как раз то, что охотник был свободный, и подтолкнуло Аню ис-пытать свои силы, попробовать на нём свою власть. Пофлиртовать не с мальчишкой – студентом, а с взрослым, опытным мужчиной. Подобно тому, как познакомившись со знаменитым доктором, всегда хочется чтобы он осмотрел тебя, или любому шахматисту хочется сразиться сразу с чемпи-оном мира по шахматам - вдруг обыграю, вдруг я такой талант, что … Хотя, впрочем, сразиться с чемпионом мира по боксу или встретиться с опытным патологоанатомом желания почему-то ни у кого не возникает.
Валерий был весьма подходящим объектом для пробы сил Ани. Вот бывают на свете мужчи-ны, которым женщины всё прощают. Будут они пьяницы, бездельники или наоборот, будут про-фессионалы, предприниматели. Будут молодые или старые, богатые или бедные. Будут холостые или женатые, разведенные или семейные, а благосклонность женщин к ним пожизненная. А всё почему так? Да потому, что в жизни таких мужчин женщины – самое главное. Это их извечная цель в жизни, и в любой женщине, девушке они прежде всего видят женщину, девушку, а уж по-том всё остальное. Где бы такой мужчина ни находился, но если рядом с ним есть женщина – это им замечается сразу. А если женщина или девушка красива, молода, привлекательна – тогда и во-все она сразу становится центром его повышенного внимания и всё остальное становится как бы не существенным для него. Конечно, какой мужчина не обратит внимание на красивую девушку или женщину, если он действительно мужчина. Но внимание мужчины может быть разным. Кто-то тихонько, не привлекая внимания разглядывает её прелести, в своем воображении раздевая эту женщину в удовольствии. Кто-то, забыв обо всем на свете, даже о приличии, в упор  рассматрива-ет всё её женское, смущая таким взглядом девушку и вызывая у неё лишь желание прикрыть себя, одернуть платье и поплотнее сжать коленки, потому что кроме плотского, животного в этом взгляде больше ничего нет. Нет живого, человеческого, контактного. Такого, чтобы душа раскры-валась, чтобы сердце от волнения в удовольствии замирало, такого, за которое и жизни-то  не жалко.
Мужчины же, к которым принадлежал Валерий, так никогда не поступают. Они не делают из своих увлечений тайны. У них всегда готова для женщин шутка, улыбка, интересный рассказ или анекдот. Их отношение к женщинам часто рыцарское, благородное, возвышенное. Порой даже в истории их имена сохраняются наравне с известными политиками, учёными, артистами. Проходят годы, века, а так и не меркнет слава Дон – Жуана, Казановы, Д’Артаньяна, Дон-Кихота. Как тут было не увлечься Ане азартом, проверить свои женские чары на таком полноценном мужчине?
Справедливости ради надо заметить, что Валерий не был каким-то ловеласом, все мечты ко-торого сводились лишь к тому, как бы завлечь в постель очередную женщину. Просто всё, что ка-сается общения с женщинами, ему было интереснее всего. И как только он встречал женщину или девушку, отличающуюся от той, что он знал раньше, то ему хотелось познакомиться с ней и по-нять, как она проявляет себя с мужчинами в любви. Встречая блондинку или брюнетку, он всегда думал о том, что ведь кого-то она ласкает, кто-то её целует и обнимает, и ему хотелось понять особенность именно этого типа женщины, отличие её поведения в любви. Он всегда находил что-то привлекательное в фигуре любой женщины, и это тоже его притягивало, по мужски волновало.
У этой была такая тонкая талия, у этой такой шикарный бюст, а эта имела такие округлые бёдра, и Валерий не мог удержаться от того, чтоб хотя бы не заговорить с такой красавицей, по-знакомиться или, в крайнем случае, просто пообщаться.
Вообще, чувства любви у мужчин формирует Венера. И от того, в каком знаке Зодиака у мужчины в гороскопе она будет, такого же качества будет и влечение мужчины к женщине. Будет Венера в Овне - мужчина захватчик в любви, нетерпелив, эгоистичен, как и все Овны. Венера в Тельце даёт мужчине желание растянуть удовольствие, не торопиться, как не тороплив и основа-телен любой Телец. Венера в Близнецах заставляет быть мужчину разговорчивым, любопытным, контактным в любви, как и все Близнецы. Здесь задача накопить как можно больше информации в любви, в общении с женщинами. Именно так было у Валерия, и именно этим объяснялся его повышенный интерес к Ане вначале, когда он встретил её в ресторане. Тогда он как-то по привычке весело пообщался с ней, потанцевал, и в танце, под конец его, шутливо, но крепко прижал к себе Аню, смутив её. Однако, почему-то потом он всё чаще вспоминал её. Чем-то Аня запала ему в душу, и он никак не мог отделаться от желания встретить её ещё раз, покружить с ней в танце, перекинуться весёлой шуткой и увидеть, как её большие синие глаза, мягкие красивые губы расцветают в улыбке радости. Собственно организовал Валерий эту поездку только потому, что хотел ещё раз увидеть Аню и узнать её поближе, побыть вместе с ней.
Выехали они на трёх джипах. Джипы были большие, чёрные, с разными «наворотами» - бле-стящими хромированными дугами, какими-то лестницами сзади, с противотуманными фарами. Со стороны их можно было принять за какой-нибудь правительственный кортеж. Первый джип вёл сам охотник. Это был просторный «Мицубиси – Паджеро», внедорожник. Высокие рубчатые колёса придавали ему какой-то внушительный вид. Спереди машина была хорошо защищена тол-стыми хромированными дугами, а сзади на ней висело большое запасное колесо. Второй джип был какого-то полицейского вида, «Нисан – Патрол». Он тоже был защищён дугами спереди и сзади, но впереди у него ещё была закреплена лебёдка с катушкой троса. Третья машина была также со всеми ведущими колёсами, просторная «Тойота – Лэнд Круизер Прадо», которая напо-минала Ане микроавтобус. За рулём второй машины сидел Геннадий с Татьяной, которых Аня видела впервые и с ними совсем была не знакома. На заднем сиденье в этой же машине сидел Вячеслав с Ириной, которых она уже немного знала, познакомившись на вечере в ресторане. Третью машину вёл Михаил, рядом с которым сидела на первом сиденье Тамара.
Сама Аня ехала тоже на переднем сиденье в первой машине рядом с охотником. На заднем сиденье их машины сидел охранник, одетый в зелёную камуфляжную одежду с пистолетом в ко-буре на поясе. Кроме того, Аня уже знала, что в багажнике машины лежит ещё какое-то охотничье оружие. Это оружие было каким-то особым и им очень гордился сам охотник. Им пришлось  довольно долго попетлять по городу, прежде чем они выехали из него.
Владивосток - это крупный промышленный центр, порт, куда сходятся все морские пути во-стока России. Широко и замысловато раскинулся он, вокруг бухты «Золотой Рог» и залива «Петра Великого». Десятки и сотни машин убегают из его портов с грузами отсюда до Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре, Биробиджана, растекаясь по Приморью и всему Дальнему Востоку. Аня давно уже не выезжала из города и с удовольствием смотрела на мелькавшие за окном знакомые и не знакомые улицы, парки, скверы. Всё-таки она родилась здесь, во Владивостоке, и это был её родной город, страна её детства, юности и она очень его любила.
Промелькнули за окном проспекты, площади, виадуки, и на выезде из города лес стал под-ступать к самой дороге. Всё чаще стали попадаться у дороги вывески санаториев, пансионатов, домов отдыха. Здесь, на краю города, на выезде, возле самого моря совсем нет промышленных предприятий. Раньше это была загородная зона, куда приезжали отдыхать горожане. Но город так стремительно строился, что теперь подступил вплотную к этим заповедным местам и все эти дома отдыха, кэмпинги и базы отдыха стали теперь его окраиной.
В одном из таких домов отдыха Аня даже однажды отдыхала с мамой по путёвке, получен-ной мамой в профсоюзном комитете на работе, и когда промелькнула вывеска этого дома отдыха, она с радостью заметила Валерию:
- Смотри, дом отдыха «Лазурный». Я там с мамой была. Давно правда.
- Понравилось тебе там?- желая сделать приятное Ане, улыбаясь, переспросил тот.
- Конечно. Там  такой хороший пляж, там так всё красиво.
Увлёкшись воспоминаниями о том, как она отдыхала, Аня повернулась к Валерию и стала рассказывать:
- Знаешь, там такой хороший лес, родничок. И в этом лесу проложены асфальтовые аллейки с лавочками. И что самое интересное - там белки лесные живут. Их можно кормить прямо с рук. Они недоверчивые такие, сразу боятся подходить. У них хвосты пушистые, а передние лапки пря-мо как ладонь у человека, только маленькие. Ко мне две белочки подходили всё время. Я даже стала узнавать их.
- А они тебя?
- Я думаю, наверное, тоже. Одна потом ко мне всё на колени забиралась. Сядет на коленку, и прямо у меня с ладони берёт орешку, раскусывает и кушает. У неё такая мордочка хорошенькая и озабоченная. Она так деловито, аккуратно щёлкала орешки. Я ей горсточку подставлю, а она лапками возьмет, и щёлкает. Прямо как человек. Держит перед собой и кушает. Потом возьмет с собой и убежит. Потом опять прибежит, на коленку сядет и снова кушает. Наверно, в дупло про запас носила, на зиму. Так интересно с ними было. Ей нравилось у меня на коленях сидеть…
Охотник на секунду отвёл взгляд от дороги, понимающе и красноречиво посмотрел на от-крытые колени сидящей рядом Ани, и, смеясь, заметил:
- С такими коленями, как у тебя, кому хочешь будет приятно иметь дело.
Аня смущённо улыбнулась, по привычке одёрнула край платья, чуть прикрыв весьма откры-тые её колени, поняв, на что намекает Валерий.
Заимка, на которую приехали Аня с Тамарой, стояла в живописной приморской тайге. Здесь стояли две небольшие избушки и довольно солидный двухэтажный бревенчатый дом, огорожен-ный лёгким забором из жердей. Раньше это была база охотничьего хозяйства. Отсюда охотники-промысловики уходили в тайгу на промысел зверя. С развалом союза и централизованного управ-ления это охотничье хозяйство само собой распалось. Валерий купил эти заброшенные в тайге домики почти за бесценок и превратил их в свою загородную базу отдыха. Дома сторожил старый охотник с двумя собаками, бывший егерь, которому Валерий платил за это и с ним же отсюда он уходил на охоту. Старая, почти заросшая просёлочная дорога доходила до большого дома и, уткнувшись в него, заканчивалась. Несмотря на то, что дорога была уже давно заброшенной, мощные японские джипы-внедорожники, защищённые стальными дугами, легко прошли по ней, смяв небольшие кустики, выросшие на дороге, и раздвигая ветки дугами. Остановились на зарос-шей травой площадке возле большого дома, где, видимо, раньше располагалась контора. Две лох-матых, довольно крупных собаки с лаем выскочили из-за дома, но увидев выходящего из машины Валерия, узнали его и обрадовано завиляли хвостами. Тот потрепал их за уши и, увидев, что соба-ки настороженно смотрят на остальных выходящих мужчин, строго сказал им:
- Свои, нельзя. Свои, – и тут же позвал Аню из машины: – Аня, выйди сюда, не бойся. Я их познакомлю с тобой.
Аня немного помедлила, боясь собак, но потом осторожно вышла из машины и робко встала возле неё. Охотник подвёл к ней собак и так же строго и настойчиво повторил:   
- Свои, знакомься, хозяйка.
Собаки тихонько, с такой же опаской подошли к Ане и тщательно её обнюхали. И кода Ва-лерий опять повторил
- Свои, хозяйка, хозяйка.
Собаки несмело стали вилять хвостами, и Аня, тоже осмелившись, погладила ближайшую к ней собаку. После этого эта собака тотчас завиляла сильнее хвостом, признав Аню, и преданно посмотрела ей в глаза. Валерий на всякий случай приказал охраннику, которого собаки тоже узнали,  закрыть собак и проводил девушек в большой бревенчатый двухэтажный дом, а собак привязать. Следом за ними в дом с шумом ввалились мужчины, неся в руках сумки, пакеты и ору-жие.
Знакомить Тамару с собаками Валерию не пришлось, потому что к собакам у Тамары была давняя привязанность и собак она любила. Во время её детства район Улиса, где они жили, был дальней окраиной Владивостока, и к их дому, стоявшему недалеко от  военно-морской базы, вплотную подступали леса. Все собаки этого района были её. Она знала каждую собаку, хоть про-сто уличную дворнягу, хоть домашнюю, и все собаки лично знали Тамару. Даже огромные овчар-ки, охранявшие склады базы, тоже знали её, и она их. Охрана складов, молодые улыбчивые моря-ки, знали, что Тамара – дочь капитана первого ранга, и не препятствовали её общению с собаками, охранявшими склады. Уходя гулять по лесу, Тамара, тогда ещё тринадцатилетняя девчонка, подходила к колючей проволоке складов и звала к себе овчарок. Те с радостью бежали к ней, пролезая под проволокой. Взяв с собой две – три овчарки, она отправлялась гулять по лесу под такой надежной охраной, и собаки с удовольствием гуляли с ней. Тамара никому не позволяла обижать собак, и горе было мальчишке, кинувшему камень или палку в собаку на её глазах. Все собаки округи также платили ей своей любовью. Однажды кто – то сильно ранил уличную собаку. Истекая кровью, ночью собака смогла дойти до дома Тамары и из последних сил поскулила под дверью. Тамара, к счастью собаки, была дома, и услышала её. Она немедленно подняла на ноги всю семью и соседей. Отец с её братом внесли собаку и положили на подстилку. Мама с соседкой достали бинты и мази, обработали раны и забинтовали собаке пораненную лапу. Дружными усилиями всех и заботой Тамары собака была вылечена, хотя потом долго прихрамывала на больную лапу. Поэтому Тамара без всякого страха подошла к этим собакам, словно к своим давним знакомым, и собаки, обнюхав её, тотчас признали её за свою, как и Аню.
Заимка, на которую они приехали, девушкам понравилось. Вокруг двух избушек, дома и не-большой полянки сразу начинались заросли кустарника, а чуть дальше стояли деревья. Бурная приморская тайга расстилалась вокруг до самого горизонта, вплотную подступала к заимке и у них было такое впечатление, словно они попали в глухую заброшенную деревушку. Особенно об этом напоминал старый бревенчатый колодец с небольшим навесом над срубом.
С дороги решили пообедать. Печку не стали затапливать. Выложили бутерброды, открыли консервы, достали пакеты с соками, весело и плотно покушали. После обеда весёлое настроение усилилось, хотелось развлечься, и охотник предложил пойти пострелять. Ему не терпелось пока-зать своё оружие. Все согласились, и, забрав с собой целый арсенал – пистолет, два карабина и двустволку с патронами, отправились на стрельбище. Собственно, это было не стрельбище, а про-сто открытое место с небольшим холмиком в конце. Когда – то здесь прошёл бульдозер, сгрёб землю и оставил её холмиком у леса в конце. Валерий у этого холмика установил старый пень и несколько жердей, так, чтобы пули не улетали в тайгу, а попадали в землю холмика. На пенёк по-ставили консервную банку, а на жерди закрепили мишени.
Первой стрелять было предложено Ане, как самой красивой девушке. Охранник зарядил ка-рабин, показал, как с ним обращаться, и отдал его Анне. Аня послушно взяла его и, следуя советам охранника, стала стрелять по консервной банке. Однако, у неё ничего не получалось. Стрелять Аня совсем не умела и откровенно боялась оружия. Нажимая на курок пистолета или ружья, она во время выстрела закрывала глаза и даже чуточку вздрагивала, борясь с желанием левой рукой закрыть свое лицо. Особенно ей не нравилось охотничье гладкоствольное ружье – двустволка шестнадцатого калибра. Оно так сильно бабахало при стрельбе, что Аня, стрельнув из него один раз, напрочь отказалась стрелять из него еще. Конечно, о результатах такой стрельбы говорить не приходилось. Все это объяснялось не тем, что Аня была такая неумеха. Дело было совершенно в другом. Всетаки Аня была девушка, причем красивая, и её женской сути больше соответствовало созидание, чем разрушение. Высшие управители Ани, Луна и Венера, ставили ей задачу любви, удовольствия, рождения, вынашивания жизни, а не разрушения её. Оружие же по своей сути есть инструмент убийства, уничтожения жизни, которую ей предстояло в будущем вынашивать. Ей было более естественным держать в своих руках цветы, сумочки, и вообще всякие приятные и красивые  вещи, маленьких детей. Поэтому любое оружие подсознательно вызывало у Ани всякие опасения, и ей совсем не хотелось держать его в своих руках,а тем более стрелять с него.
В отличие от неё, мужчинам оружие явно нравилось. Говорят, запретный плод сладок, и то, что оружие запрещено для многих, а они сейчас свободно им владели, доставляло дополнительное удовольствие мужчинам. Ко всему прочему, любой мужчина – это уже служитель Солнца и Марса, и хорошее владение оружием как бы автоматически входит в кодекс чести любого мужчины. Поэтому мужчины с удовольствием демонстрировали свое мужество, знания и умение владеть оружием таким хорошеньким девушкам. Непрерывно звучали выстрелы, клацали затворы, в разные стороны разлетались пустые стреляные гильзы, и в разговорах  обсуждались приёмы стрельбы, достоинства и недостатки оружия.
Вячеслав стрелял первым. Он  взял сначала пистолет и быстро расстрелял всю обойму. Од-нако, стрелок он был не сильный и лишь с пятого выстрела пустая консервная банка, установлен-ная на пне, слетела с него и со звоном покатилась. Пока  он вставлял вторую обойму, охранник заметил ему:
- Ты не торопись, на курок жми плавно, а то у тебя ствол подпрыгивает.
Михаил не стал стрелять из пистолета, поскольку у него самого пистолет имелся. Он сразу взял  карабин «Сайгак», и со второго выстрела сбил консервную банку. Затем выпустил всю обойму в установленную на досках мишень. Результаты его порадовали.
Геннадий, наоборот, больше стрелял из пистолета и гладкоствольного ружья. Разумеется лучшие результаты показал сам охотник. Валерий взял карабин, не торопясь, прицелился, и с пер-вого же выстрела сбил банку с пенька. Затем несколькими выстрелами ещё раз попал в неё, уже лежащую на земле. Следующий магазин он выпустил в мишень, и наблюдавший в бинокль охран-ник после каждого выстрела называл результат:  «Десятка, десятка, девятка…»
Удивила всех Тамара. Таня и Ирина не хотели стрелять, и лишь с интересом наблюдали, как это делают мужчины, несмотря на то, что им предлагали пострелять несколько раз. Михаил, посо-ревновавшись в стрельбе с охотником, подошел к Тамаре, и, улыбаясь, протянул ей пистолет:
- Томочка, бабахни пару раз для интереса.
Все, стоявшие вокруг, ожидали от Тамары примерно такой же стрельбы, как и от Ани, хотя при этом все смотрели на Тамару с каким-то недоверчивым интересом, и даже в какой то мере с опаской. Недоверчивым, потому что от девушек, которым покровительствует Сатурн, можно ожидать проявления уменья в самых неожиданных обстоятельствах, потому что терпение, осторожность и точность – их главные качества. И Тамара в полной мере подтвердила это. Она спокойно взяла пистолет и обойму из рук Михаила, подошла к черте. Умело вставила обойму в рукоять пистолета и, передернув затвор, загнала патрон в ствол. Чисто по-женски она встряхнула головой и левой рукой убрала свой густой волос.  Вскинув руку с пистолетом, она спокойно прицелилась, и в тишине с небольшими паузами раздалось три выстрела.
После первого же выстрела банка слетела с пенька. После второго она подпрыгнула на зем-ле, после третьего и остальных выстрелов она так же каталась и подскакивала от попадавших в неё пуль. Перезарядив пистолет, Тома стала стрелять по мишени, и охранник, наблюдавший в бинокль за результатами её стрельбы, бесстрастно называл о попаданиях пуль в центр мишени. Результат  стрельбы её был выше почти всех, кроме охотника, и донельзя удивил наблюдавших. Девушки уже с уважением смотрели на неё, а мужчины с удивлением.
- Вот это да! – первым обрел дар речи охотник, - да ты, случайно, не мастер спорта по стрельбе? – удивлённо спросил он Тамару.
- Нет, я стрелковым спортом не занималась, – улыбаясь, ответила Тамара.
- А где же ты так метко стрелять научилась?
- Есть такие места, – загадочно ответила Тома.
- Своди меня туда, я с тобой туда с удовольствием схожу!
Михаил тоже удивился умению Тамары так хорошо владеть оружием и стрелять из пистоле-та. Он никак не ожидал от неё этого. Но, немного подумав, Михаил вдруг сообразил, откуда у неё такое умение стрелять, и он доверительно сказал охотнику:
- Валера, ты знаешь кто её папа, и из какой она семьи?
- Откуда же мне это знать? Я же анкетных данных твоих подруг не спрашиваю…
- Она из семьи потомственных военных, из офицерской семьи. Её папа – командир атомной подводной лодки, капитан первого ранга.
- Елки зеленые ,– воскликнул с притворным страхом Валерий, - она небось и кортиком вла-деет не хуже пирата…
Все дружно рассмеялись, и, поддерживая веселое настроение, Валерий переспросил стоящих девушек:
- Так, а с семьи потомственного каратиста или шамана никого из вас нет?
То, что Тамара так хорошо стреляет, почему – то вызвало негативную реакцию у Ирины и Татьяны. Подождав немного, Татьяна заявила:
- Ну, хватит вам тут бабахать. Уже уши болят от этой стрельбы. Пойдемте лучше в лес, погу-ляем.
- Правда, хватит вам тут воевать, пойдемте, – поддержала её Ирина.
- Ну что, может, правда, хватит, – глядя на Валерия и Михаила, сказал Геннадий.
- Конечно, – согласился Вячеслав, посмотрев на Ирину, – девушки соскучились…
- Да что это вы так быстро уходить собрались, – немного недовольно возразил охотник, – я хотел вам ещё один карабин показать…
- Да ладно, Валер, хватит. Завтра ещё постреляем, – примирительно заметил Михаил, и тут же, смеясь, добавил – можешь вообще то оставаться, и пострелять еще. Мы тебе Аню в ученики оставляем. Научи её стрелять, как Тамара.
- Правильно, – поддержал Михаила Вячеслав – она ученица прилежная, а стреляет в белый свет, как в копеечку. Нехорошо, надо научить её.
Все остальные дружно поддержали эту идею, поскольку понимали, что Аня нравится охот-нику, и он с удовольствием останется с ней один, поучит её стрелять. Причем эта дружная под-держка означала для Ани, что местная общественность желает того, и Аня не должна возражать или противится этому.
Охотнику также это предложение, естественно, понравилось, и он быстро согласился с этим.
- Ну ладно, вы тогда идите, погуляйте по лесу, а я поучу Аню стрелять. Коля, забери дву-стволку и один карабин. Пистолет и «Сайгак» оставь мне. Бинокль тоже забери. Мишень замени и банку снова на пенёк поставь, – добавил он.
Охранник поставил банку, заменил лист мишени, забрал оружие, и все вместе, весело разго-варивая, пошли к дому. Валерий взял легкий автоматический многозарядный карабин, снял с него магазин, ловко набил его патронами и вновь вставил. Подойдя ближе к Ане, стал объяснять ей, как надо стрелять.
- Аня, когда целишься, совмещай мушку с прорезью на прицельной планке  с мишенью. Ко-гда стреляешь, на курок нажимай плавно, не торопясь. Если будешь резко давить, то ствол кара-бина поведёт, и ты промажешь. Давай попробуем, бери карабин.
Валерий взял в правую руку карабин, легко приподнял его и встал за спиной Ани, приставил приклад карабина к её правому плечу. Аня левой рукой взяла карабин снизу, а правой рукой за ложе, и указательным пальцем нащупала спусковой крючок карабина. Валерий продолжал держать правой рукой карабин и, словно желая помочь Ане, целился, наклонясь к её лицу.
- Вот видишь, прицельная планка, и в ней прорезь. Лови в неё мушку ствола, а потом ми-шень. Встань так, чтобы тебе было удобно. Совмещай прорезь, мушку и мишень. Получается? – переспросил он.
- Да, я вижу мушку и мишень, - тихо ответила Аня.
- Тогда плавно, потихоньку жми на курок.
Аня нажала несколько раз на курок и трижды подряд выстрелила.
- Не торопись. После выстрела ствол уходит вверх, и надо снова прицелиться перед следую-щим выстрелом. Давай ещё раз попробуем. Целься сейчас в банку.
Аня  вновь прицелилась, и, не торопясь, снова выстрелила два раза, но банка так и осталась стоять на пеньке.
- Ань, ты когда стреляешь, не закрывай глаза, ты так не попадешь. Ствол уходит и ты ма-жешь, – заметив, что Аня закрывает глаза при стрельбе, сказал охотник, - ты не бойся, это очень надежный карабин. Давай снова попробуем.
Как ни уговаривал Аню Валерий, но Аня никак не могла преодолеть свою боязнь оружия, и перед выстрелом она инстинктивно сжималась. Желая как бы приободрить её, Валерий встал не-много сбоку и позади, левую руку положил на талию Ане и слегка прижал её к себе. При очеред-ном выстреле Аня, почувствовав сзади опору, непроизвольно чуть подалась назад, оперлась спи-ной о грудь стоящего немного сбоку и сзади охотника. Стрелять ей стало удобнее, и после второго выстрела пуля сбила консервную банку с пенька.
- Вот видишь, попала, - радостно воскликнул Валерий, – стало получаться.
Улыбнувшись, Аня чуть повернула голову и посмотрела на Валерия, довольная больше тем, что она доставила ему радость, а не тем, что пуля попала в цель. Валерий при этом смотрел туда, где по земле ещё катилась банка, и Аня в упор внимательно стала рассматривать его лицо, густые, мохнатые брови, неширокий орлиный нос, жёсткий подбородок и чуть припухлые губы. Неожи-данно Валерий, видимо, почувствовав её взгляд, посмотрел на неё. Их глаза встретились, и Вале-рий чутьем опытного мужчины тотчас уловил в её взгляде это чисто женское любопытство. Реак-ция его была быстрой, решительной и естественной для молодого мужчины – он развернул Аню к себе лицом, крепко прижал и поцеловал её прямо в губы. Поцеловал не торопясь, уверенно, с за-тяжкой, не обращая внимания на её робкое сопротивление.

Глава 32

К вечеру сделали шашлыки. Достали привезенное с собой мясо, лук, специи. Охотник само-лично взялся нарезать мясо своим охотничьим ножом. Нож был довольно большой, красивый и очень острый. Валерий не преминул похвастаться им перед Аней.
- Анечка, смотри какой. Сделан из особой стали, и прошел специальную закалку. Этим лез-вием можно проволоку резать, и не затупится. У меня есть разрешение на его ношение, он записан в моем охотничьем билете. Вот, видишь номер?
Разумеется, Аня похвалила нож. Конечно, лезвие этого ножа, почти кинжала, восторгов у неё не вызывало. Скорее опасения, но красивая наборная рукоять ножа ей понравилась, и поэтому Аня сказала:
- Да, красивый ножик. Особенно рукоятка.
Слово «красивый» не совсем понравилось Валерию. всё же нож – это оружие, и как-то гово-рить о его красоте для него было непривычно. Оружие должно быть удобным, надежным, креп-ким, а вот красивым… Но он тут же подумал: «А что, собственно, ты хотел услышать от де-вушки? Она по-своему, по-женски оценила нож и дала ему, по её мнению, самую высокую оценку». Поэтому он не стал возражать.
- Ну да, - сказал Валерий, но всё же добавил, - смотри, как хорошо режет.
Он умело стал резать мясо на куски. Михаил с Вячеславом занимались мангалом. Это был узкий металлический ящик с дырками по бокам, стоящий на четырёх металлических ножках. Мангал был специально изготовлен Валерием, привезён сюда на заимку и стоял на отдельной площадке под небольшим навесом. Михаил нарубил чурочек, а Вячеслав разжег их в мангале. Причем сделали они это заранее, чтобы к моменту, когда мясо нанижут на шампуры, в мангале были тлеющие красные угли. Лук для шашлыков резал Геннадий. Поскольку лука требовалось достаточно много, то у Геннадия, как он не старался и как не отворачивался в сторону, из глаз потекли слёзы. Геннадий резал лук в доме, и зашедший на минутку в дом Вячеслав, выходя, во всеуслышанье заметил девушкам, стоявшисм на улице возле крыльца:
 - Вот вы стоите тут, а там в доме Гена плачет и рыдает. Нет бы вам пожалеть человека, при-ласкать… Никакого у вас сочувствия, сострадания. Не-е-е-т, я всегда говорил, самую большую ошибку делает мужчина, когда доверяет женщине!
Разумеется последние его слова вызвали бурный протест у девушек, чего, собственно, Вяче-слав и добивался. На него тотчас насели Ирина с Тамарой:
 - Это почему же? – возмущенно запротестовала Ирина, – по-твоему, можно доверять только мужчинам? Да какое может быть к вам, мужчинам, доверие? Об этом вообще даже смешно гово-рить. Стоит даже здесь, среди леса мелькнуть сейчас какой-нибудь юбке, и вас отсюда всех как ветром сдует. А он ещё говорит о каком-то доверии…      
 - Верность женщины гораздо выше, чем мужчины, – поддержала подругу Тамара, – сколько в истории описано случаев, когда жёны шли за мужьями в походы, на войну, в ссылку. Вспомни жён декабристов. Ведь они были благородными, графинями. И уехали к мужьям в Сибирь, на ка-торгу. А вот вспомни ты хоть один пример верности мужчин.
- Пожалуйста, – тут же, улыбаясь, ответил Вячеслав, – вот я, например. Да я ради женщин готов на всё. Жизни не пожалею для любимой. А уж если пообещал девушке что-то – всё, могила. Умру, но сделаю.
- Нет, в прошлом году зайцы были скромнее, – иронично заметила Татьяна – а ты, Славка, и есть натуральный заяц и трепло.
- Кто трепло, кто это заяц, – возмущенно воскликнул Слава – да я, если хочешь знать…
- Ничего мы не хотим знать. Нам и так всё ясно – недослушав Вячеслава ответила Ирина – и он хочет, чтобы таким трепачам ещё доверяли. Да  мужчинам вообще…
- Кто это заяц, кто это трепло, – теперь перебил Ирину Вячеслав, – я сейчас посмотрю, кто это сказал.
С этими словами он быстро слез с крыльца и,  подойдя к девушкам, обхватил сразу Тамару и Татьяну и прижал их к себе. Девушки со смехом попытались освободиться. Тамара умело под-нырнула под его руку и оказалась позади его. Однако, Вячеслав тут же освободившейся рукой поймал Ирину и крепко притиснул к себе, пытаясь поцеловать их обоих. В поднявшейся шутливой возне не заметили, как на крыльцо вышел Геннадий. Посмотрев сверху на девушек, он грустно заметил.
- Вот, они тут веселятся, а я слезами над этим шутовым луком плакать должен.
Вячеслав, тут же обернувшись к нему, сказал:
- Гена, я вот специально для тебя двух красавиц отобрал, к тебе посылаю, чтобы тебя пожа-лели. Так что забирай к себе в помощники или заместители.
- Тащи их сюда, - механически, словно робот, ответил Геннадий.
- Отставить, – командирским тоном сказал охотник, - положи на место. Несите лучше лук, надо мясо уже на шампуры надевать.
Получились шашлыки на славу. Спеченные умелыми руками с добавками всяких специй, куски мяса на шампурах аппетитно манили к себе. Ко всему прочему, свежий таежный воздух усилил аппетит. Всем было роздано по шампуре с нанизаными крупными кусками мяса  впере-мешку с луком и пластиками картошки.
Кушали сначала шашлыки на свежем воздухе. Но темнело довольно быстро, на улице стало прохладно. Тогда все зашли в дом, достали коньяк, небольшие пластиковые стаканчики, соки. В большую тарелку положили яблоки, бананы, мандарины. Зачем-то открыли несколько банок кон-сервов с икрой, шпротами и крабами. Ломтиками нарезали лимоны, посыпали их сахаром и достали несколько больших плиток шоколада с орехами. Шоколад открыли и немного наломали, оставив куски в пачке.
По чисто русскому обычаю стаканчики налили полными, провозгласили тост за общее здо-ровье и процветание, по русской же привычке выпили сразу, осушив стаканчики до дна. Конечно, коньяк полагается пить понемногу, рюмочками, в растяжку, наслаждаясь его ароматом и закусывая лимоном или шоколадом. Но это всё годится больше для заграницы или для приемов каких-нибудь светских. На Руси, да ещё на свежем воздухе в компаниях так не пьют, потому как довести до нужной кондиции, когда уже всем беспричинно весело и развязывается язык даже у самых молчаливых, русского человека маленькой рюмочкой не представляется возможным. Что значит какие то рюмочки для сильных молодых и здоровых мужиков, погулявших по свежему воздуху, да ещё с такой закуской? Сущий пустяк. Тут надо по бутылке на брата, тогда ещё куда ни шло. Вот тогда все будут довольными жизнью и счастливыми. Поэтому, закусив шашлыками, почти тут же налили по второй и тоже выпили. После третьей коньяк уже начал действовать,  разговор за столом оживился  и стал веселее. Еда уже мало интересовала, потому что шашлыки были сытными и всем хотелось рассказать или послушать что-нибудь веселое. Разумеется, первым начал всех потчевать своими охотничьими байками Валерий.
- Это, помню, пошли мы на кабана…
Коньяк Аня пила второй раз в жизни. Первый раз она попробовала его в ресторане на юби-лее предприятия Ивана. Но там Аня выпила его небольшую рюмочку и какого-либо определённо-го мнения о нём она не составила. Ко всему прочему, там, в ресторане, всё же был праздничный вечер, танцы, и Аня боялась выпить лишнего. Здесь же, на заимке, в глухой заброшенной тайге, они были одни, и бояться здесь было нечего. Поэтому, поддавшись общему настроению, Аня тоже выпила почти весь первый стаканчик коньяку. Второй она выпила только на половину, и третий тоже лишь половинку. Валерий, как хозяин заимки, охотно всем доливал в стаканчики, особенно Ане. Почувствовала Аня действие коньяка не сразу.  Как-то постепенно, исподволь ей становилось веселее, шутки и анекдоты за столом стали острее. При этом анекдоты всё больше и больше рассказывались на интимные темы, про мужчин и женщин, секс. Аня вначале краснела от них, но потом стала смеяться вместе со всеми и уже меньше обращала внимание на то, что сидящий рядом с ней охотник то брал её руку и долго не отпускал, то в шутку прижимал к себе, то, как бы нечаянно ложил её на колени Ане. Почему-то ей это даже было приятно, хотя ум и сознание её противились тому. Вообще, коньяк произвёл на неё какое-то странное действие. Её сознание работало чётко и ясно, и она хорошо понимала, что происходило вокруг неё. Но мысли в её голове ворочались, словно парализованные, соображение было каким-то непривычно медленным, тугим. Точно также и тело подчинялось командам сознания как-то вяло, неохотно, невпопад. В конце концов у неё даже стала кружиться голова, и Аня захотела выйти из дома на свежий воздух. Она, ни слова не говоря, поднялась и хотела выйти из-за стола, но не удержала равновесия, качнулась и упала бы, споткнувшись о стул, если бы не сидящий рядом Валерий. Быстро и ловко охотник, поднявшись, подхватил Аню и не дал ей упасть. Аня опёрлась на него, почти легла на его плечо и чуть не в обнимку с ним пошла на улицу, сопровождаемая веселыми шутками и смехом оставшихся за столом.
Свежий таежный воздух ночи приободрил Аню. Тело вновь стало послушным и управляе-мым. Голова перестала кружиться, и она стояла на крыльце, вдыхая воздух, словно целительный бальзам. Валерий стоял рядом и со спокойной улыбкой наблюдал за Аней. Подождав немного, пока Аня приободрилась, он спросил ее:
- Как твое самочувствие?
- Нормально, - немного с задержкой ответила Аня.
- Хочешь, прогуляемся немного.
- Нет, я постою здесь еще.
- Прохладно, – заметил Валерий.
- Не замерзну, – с уверенностью выпившего человека ответила Аня.
Не смотря на то, что ночная свежесть приободрила Аню, действие коньяка всё же было ещё сильно и не ослабевало, а скорее даже наоборот медленно усиливалось. Веселое и чуточку бесша-башное настроение, с которым она вышла из-за стола, не покидало её. Ко всему прочему ей кру-жило голову чувство, что она, по сути своей девчонка, стала центром внимания таких созревших и состоятельных мужчин, которые имеют деньги, оружие, шикарные машины ни в чем  не нуждаются и ничего не боятся. Валерий, сильный и опытный мужчина, беспрекословно выполнял любое её желание. Такое чувство своей власти над мужчинами Аня испытывала впервые, и оно довольно сильно волновало её сейчас.
Валерий стоял немного в стороне от Ани и смотрел на неё. Услышав её чуточку вызываю-щий ответ, он шагнул к ней, взял за плечи и повернул к себе лицом. Восходящая Луна осветила её лицо. Глаза Ани сверкнули в темноте ночи странным блеском, и Валерий успел прочитать в них это волнение и мужским чутьём понял, чем оно вызвано.
- Какая ты храбрая и горячая.
С этими словами он крепко, как тогда, в ресторане, после танца, прижал её к себе. Чуть по-медлив и не встретив её сопротивления, он обнял рукой Аню за шею и, найдя её пухлые и теплые губы, уверенно припал к ним долгим и волнующим поцелуем. Ане не стало хватать воздуха, и, вероятно, от этого она снова стала пьянеть. Охотник снова стал целовать её в губы, каждый раз долго не отпуская, и Аню вновь совсем развезло. Валерий почувствовал это. Дверь в сени оставалась открытой, и Валерий увлёк туда Аню, которая безвольно подчинилась ему.
В сенях была лестница, ведущая на второй этаж, и довольно крутая, но это не остановило Валерия. Легко, словно ребёнка, он взял Аню на руки и поднялся по лестнице на второй этаж, неся её на руках. Пройдя немного по коридору, он свернул в небольшую комнату, в которой стояло большое кресло и посадил её в него. Кресло было застелено какой-то шкурой из мягкой шерсти. В комнате на одной стене висела оскаленная голова медведя, на другой голова лося с ветвистыми рогами.
Валерий быстро снял с себя куртку, бросил её на диван и подошёл к креслу. Аня сидела в нём, прикрыв глаза. Не торопясь, Валерий присел на краешек кресла, вновь взял Аню на руки и посадил к себе на колени. Правой рукой он обнял её и стал горячо целовать в щеки, губы, одно-временно левой рукой расстегнул сначала молнию на её курточке, а затем несколько верхних пу-говиц на кофточке под курткой. Расстегнув кофточку, он стал целовать её шею и верхнюю часть грудей, которые были защищены бюстгальтером.
В это время Аню охватило какое-то до этого незнакомое сильное волнение, чувство близо-сти мужчины. Её ум работал по-прежнему чётко, и Аня понимала, что она уже начинает пересту-пать границу дозволенного. Но её попытки противится этому застревали в вялости и безволии обессиленного алкоголем тела. Коньяк всё же был достаточно крепким и продолжал действовать. Её язык почти не повиновался ей, и она с усилием произнесла:
- Пусти, не надо. Слышишь, пусти меня…
Но сказать ещё что-то она уже не смогла, потому что Валерий вновь поцеловал её в губы. Не отпуская их, он умело снял с неё куртку, полностью расстегнул кофточку и левой рукой стал мас-сировать её объёмные груди. Это ещё больше усилило волнение её тела и одновременно, душев-ную растерянность. Умом она понимала, что ещё немного, и она перестанет быть девушкой. Тогда верность её будущему мужу окажется у неё навсегда под вопросом, и неизвестно, как он тогда расценит это. Но её воля, ослабленная действием алкоголя, уже не могла активно противится же-ланиям тела. Всё это и какое-то пьяное безразличие совсем обессилили Аню. Её голова вновь ста-ла кружиться. Она закрыла глаза, подержала так их закрытыми, и когда вновь их открыла, она увидела совсем близко оскаленную косматую морду медведя, который словно выходил из стены и смотрел на неё большими остекленевшими глазами. Она совсем перестала понимать, где она, что с ней, и страх ещё больше парализовал её.
Трудно предположить, чем бы все это кончилось для Ани, какой судьбой обернулось бы, ес-ли бы не Тамара. Все – таки как много значат для человека друг или подруга. Не случайно гово-рят, «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Сидя внизу, за столом с Михаилом и Геннадием, Тамара тоже уже изрядно захмелела. Пока Татьяна, смеясь, что – то рассказывала. Тамара встала из – за стола, и пересела на кресло рядом со столом, накрытое какой – то мохнатой шкурой. Рас-слабившись, она удобно устроилась в кресле, намереваясь, что называется «отсидеться» здесь от следующих тостов и больше не пить ничего спиртного, так как поняла, что это будет уже для неё лишнее, и она может потерять над собой контроль. Увлекшись разговором с Татьяной, Михаил и Геннадий не обратили внимания, что она пересела, и, посмеиваясь, слушали Татьяну.
Однако посидеть долго в кресле Тамаре не пришлось. Только она расслабилась, ни о чем не думая, как в её голове, сквозь хмельной туман и веселость, неожиданно возникло какое – то бес-покойство. Словно кто-то теребил ее, и не давал расслабиться. Вначале она пыталась отмахнуться от него, но беспокойство все росло и так же неожиданно породило вопрос: «А где Аня? Почему её нет здесь, рядом?». Сделав усилие над собой, потому что хмель расслабляет умственные способности человека, Тамара вспомнила, что Аня вышла с Валерием на улицу подышать свежим воздухом. Это несколько успокоило её, но тем не менее беспокойство в душе всё же не проходило. Она подождала немного, пока Татьяна закончила говорить, и с оттенком шутки во всеуслышание сказала:
 - Господа, а где изволит быть Аня?
Ей со смехом ответили сразу двое, Михаил и Татьяна
- Аня изволит проветриваться  и дышать свежим лесным воздухом на улице в компании с Валерой. Они осматривают достопримечательности местных окрестностей, как – то собачью ко-нуру во дворе, лесную дорогу, забор на въезде и вторую избушку, правда, не на курьих ножках, – сказал Михаил
 - В которой в место Бабы – Яги сидит Ирка, а вместо Кащея – бессмертного у неё гостит Славка, – уточнила Татьяна.
- Это ещё не известно, - заметил Геннадий, - сидит она там или лежит.
Немного погодя, желая сгладить впечатление от своих слов, он добавил:
- Время позднее, спать пора, уснул бычок…
- Не слишком ли долго Аня проветривается с Валерой? Похоже, местные достопримечатель-ности её здорово заинтересовали, - в тоне шутки произнес Михаил.
 Последние две фразы «сидит она там или лежит» и «не слишком ли долго Аня проветрива-ется» насторожили Тамару. В её памяти сразу встала фигура охотника – крепкая, мускулистая, с по мужски широкой грудью. Волевое лицо, мохнатые брови и сильные, волосатые руки. Особенно четко Тамара представила руки Валерия. Большие, сильные, с почти квадратными пальцами ладоней и крупным, толстым и крепким, большим пальцем с широкими ногтями. С внешней стороны его ладони имели чёрный, чуть завивающийся волос, который был даже на нижних звеньях пальцев. И тотчас же память Тамары воскресила тот случай попытки её насилия в джипе возле ресторана. Перед её глазами, словно наяву, опять возникли образы тех мужчин и их руки. Потные, липкие, волосатые, жадно и бесцеремонно лапающие её. Это воспоминание подхлестнуло Тамару. Расслабленность словно стряхнуло с неё. Она решительно встала с кресла и сказала:
- Пойду-ка я тоже немного подышу свежим воздухом, - и, уловив вопрошающий взгляд Ми-хаила, словно предупреждая, добавила: - я одна. Постою на крыльце немного, тоже подышу лесом.
Михаил, уже хотевший подняться и пойти с ней, понял, что она не хочет этого, и остался за столом.
 Выйдя на крыльцо, Тамара остановилась и прислушалась. Вокруг никого не было, и Ани с Валерием нигде не было видно. Она немного подождала и снова прислушалась. Тишина ночи нарушалась лишь какими-то ночными звуками леса, но разговора и шагов людей она не услышала. Даже собаки спокойно лежали у крыльца, вопросительно смотря на стоящую Тамару. Свежий, лесной воздух и ночная свежесть приободрили Тамару. Хмельной туман стал как бы отпускать её, голова стала яснее и она насторожилась.
 «Странно, - подумала Тамара, - куда это они могли подеваться. Не могли же они уйти дале-ко в лес» И тут же её освежевшая память напомнила ей про лестницу и второй этаж дома. «Чудач-ка, как же я сразу не догадалась, как же я могла забыть про второй этаж этого дома!». Тамара тут же повернулась, зашла в сени, в темноте нащупала перила и ступеньки довольно крутой лестницы, и поднялась на второй этаж дома.
Пройдя по небольшому  коридорчику, Тамара свернула в комнату и сразу увидела Аню с Ва-лерием. Довольно яркая Луна светила в небольшое оконце и освещала комнату. На стене огромная оскаленная голова медведя тускло светила отражённым лунным светом глаз. В углу комнаты стояло большое кресло, тоже покрытое какой то мохнатой шкурой, и на нем, откинувшись на его широкую спинку, сидел охотник. На его коленях, положив белые обнажённые руки на его плечи, почти лежала полураздетая Аня, которую он прижимал к себе, обнимая.
- Вот где они спрятались, а я их везде ищу, – не громко и с оттенком шутки сказала Тамара, заходя в комнату.
Появления Тамары для Валерия было несколько неожиданным, но это нисколько его не сму-тило. Он, продолжая обнимать Аню, невозмутимо ответил:
- Прятаться будем, когда станем играть в прятки. Сейчас нам прятаться ни к чему, а кто ищет, тот всегда найдет.
Сказав так, он уткнулся лицом в густые волосы Ани и несколько раз поцеловал её в щеку, в шею и обнажённое плечо.
Увидев в таком виде Аню, Тамара смутилась, хотя и не подала вида. В её голове  тотчас воз-никали две, взаимно исключающие мысли. В начале она подумала, что Валерий удерживает здесь Аню силой. Значит, она должна её выручить и не допустить, чтобы  с ней тут случилось чего-нибудь плохого. Но тут же она подумала, что, может быть, Аня сама хочет близости с охотником, и Тамара, придя сюда, просто помешала им. Ведь если бы её тут удерживали силой, то Аня могла просто хотя бы раз крикнуть, и сразу все сидящие внизу услышали бы её. В комнате не видно ни-каких следов борьбы. Аня совсем не обернулась на её голос и продолжала также спокойно полу-лежать в объятьях охотника.
Но всё-таки она достаточно хорошо знала Аню и не могла согласиться с тем, что Аня по сво-ему собственному желанию оказалась в его объятиях, да ещё в таком виде. Это всё вместе взятое озадачило Тамару.
- Тебе нужен я или Аня? – тоже с оттенком шутки спросил охотник, и тут же, улыбнувшись, добавил: - впрочем, мы сейчас сильно заняты, и освободимся ещё не скоро. Возможно, только утром.
Эта фраза вызвала в душе Тамары чувство протеста. Рассудок говорил ей о том, что Аня не из тех девушек, которые остаются на ночь с мужчиной со второй встречи. Она поняла, что здесь что-то не то, и подошла к ним ближе. Валерий, как бы протестуя и желая закрыть от неё Аню, чуть привстал, и одна рука Ани безвольно упала с его плеча. Тотчас же, словно луч света, догадка озарила Тамару: «Да она же пьяная. Перепила, небось, с непривычки, и не соображает ничего. Коньяк-то крепкий всё-же. А этот пользуется случаем…». Она решительно подошла к Ане, и, по-ложив руку ей на плечо, наклоняясь к ней тихо позвала:
- Аня, Анечка.
Аня почти не среагировала, лишь промычала что-то нечленораздельно. Тамара снова, уже довольно решительно потрясла её за плечо и повторила громче:
- Аня, Аня, ты меня слышишь?
Аня подняла голову и непонимающе посмотрела на Тамару. Тамара снова повторила:
- Аня, Аня….
Аня с трудом приподнялась, опершись на плечо Валерия и, узнав Тамару, медленно произ-несла:
 - А…а…а.  Тамара. Томка… я совсем пьяная, - и, немного погодя, с трудом выговаривая слова,  добавила: – пусть он отстанет.
Ситуация стала понятна Тамаре, и она тут же накинулась на Валерия:
 - Ты что, не видишь, что она совсем пьяна? Она же ничего не соображает.
 - Да это только сейчас её так развезло. Когда мы были на крыльце, она вроде нормальная была, - ответил Валерий, продолжая так же держать Аню у себя на коленях, - на свежем воздухе  она…
 - Что ты мне голову морочишь, - резко оборвала его Тамара, и, взяв за руку Аню, сказала, обращаясь к ней:
 - Аня, вставай, пойдём. Вставай, вставай, - настойчиво повторила она.
Аня попробовала встать, но у неё ничего не получилось и она снова безвольно почти легла на грудь охотника. Тогда Тамара командирским тоном, не допускающим возражений, скомандо-вала Валерию:
 - Так, ну-ка неси её на диван, быстро!
 - Это запросто, - посмеиваясь, сказал тот.
Встав с кресла, он поднял на руках Аню и, пронеся, бережно положил на диван.
Тамара тут же положила под голову Ани небольшую подушку, взяла Анину куртку, лежав-шую на ручке кресла, и накрыла ей Аню. Повернувшись к охотнику, довольно резко упрекнула его:
 - Ты что, не видел, в каком она состоянии? Ей плохо, а ты воспользовался моментом…
Валерий спокойно посмотрел на рассерженную Тамару и, не торопясь, сказал:
- Тома, ты зря на меня «наезжаешь» или слишком плохо думаешь обо мне. Я не собираюсь пользоваться какими-то моментами. Мне это совсем никчему. Я никого не обманывал и свои обе-щания всегда выполняю. Я никогда не применял силу с женщинами и насильно никого не тащил в постель. Все женщины, с которыми я имел дело, хотели того сами. Разве я насильно привёз её сюда или делал что-то вопреки желанию Ани?
- Никто не застрахован от слабостей, – уже более мирно сказала Тамара, - в том числе и Аня. Но ты взрослее и опытнее её, и ты должен это понимать. Кроме того, её любит Иван…
- Я знаю, что она сильно понравилась ему. Я так думаю, что её любит не только один Иван. В университете, где она учится, её, скорее всего, тоже любят. Но выбор всё же остаётся за ней. И если случится так, что я ей больше всех понравился, я буду счастлив иметь такую жену.
- Вот когда она станет твоей женой, вот тогда за неё на тебя никто «наезжать» не будет. А пока…
- А пока она ещё не жена Ивана, – тут же подхватил Валерий, – так что ничего плохого в моём общении с ней нет, можешь быть спокойна. Завтра, когда она будет в форме, я предложу ей выйти за меня замуж.
  - Так прямо сразу и замуж, как у тебя всё быстро. Пришёл, увидел, победил, так что ли?
 - Почему бы и нет, - смеясь, сказал охотник, - и вообще, ты мне тоже нравишься.
Он взял Тамару за обе руки, пытаясь её обнять и поцеловать. Несмотря на невозмутимость Тамары, это её несколько смутило и она, отбиваясь от него, тоже смеясь, сказала:
 - Да ну тебя, отстань.
Несмотря на сопротивление Тамары, охотник всё же легко поцеловал её, и так же, продол-жая улыбаться, сказал:
 - Может, ты за меня замуж выйдешь? С Мишкой твоим я договорюсь, он в обиде не будет…
 - Ну, уж нет, - энергично ответила Тамара, - с таким, как ты, лучше не иметь дела.
 - Нет, так нет, - довольно мирно сказал Валерий, и хотел ещё что–то сказать, но Тамара уме-ло освободилась от его объятий и довольно решительно сказала:
 - Вот что, отправляйся-ка ты вниз, и скажи, что я здесь остаюсь ночевать с Аней. Вы там си-дите, сколько хотите, хоть до утра, а нам уже спать пора. Да, пусть Татьяна принесёт нам сюда по-крывало, чтобы накрыться.
 - Будет сделано, - также улыбаясь, сказал охотник и, повернувшись, вышел из комнаты.

Глава 33

Когда Тома поднялась с кресла и вышла на улицу, Михаил не пошел за ней. «Немного за-хмелела, хочет проветриться. Подышит свежим воздухом, и вернется назад» -  спокойно подумал он. Но когда Валерий зайдя в комнату, объявил, что Аня отключилась, Тамара остается с ней и сюда уже не придет, то это сильно разочаровало его. За все это время, пока они были здесь, на за-имке он ни разу не поцеловал Тамару, и даже не обнимал ее. Хотя Славка и Генка запросто поб-нимали уже всех девушек, в том числе Тамару с Аней, он пока воздерживался от этого. Поэтому, услышав, что сказал Валерий, Михаил понял, что на сегодня побыть ему наедине с Тамарой уже не придется. Тамара остается с подругой, и будет её там охранять, боясь за нее. И если он сейчас поднимется к ней, то даже обнять её там и поцеловать уже не сможет. Вообще, его отношения с Тамарой были очень не простыми. Он порой совсем не понимал ее. То она была с ним веселой, контактной, подшучивала над ним и, казалось, что они уже сто лет знают друг друга. В такие мо-менты он старался поймать её и прижать к себе, но она мастерски уклонялась от него, была насмешлива и неуловима. А в следующую встречу Тамара была холодна, неприступна, и вела себя так, словно они были вообще малознакомые люди. В такие моменты Михаил даже не знал, как её называть, на «ты» или на «вы». То она была озабочена, умеренно контактна и тогда он чувствовал себя с ней словно брат с сестрой.
Но, всё же несколько раз у неё прорывалась её затаенная женская страсть и нежность. Имен-но так недавно все случилось. Михаил и сам не понял, как всё это произошло. В тот вечер у Тама-ры было какое-то особое настроение. От неё веяло теплом, мягкостью, и  ласковостью. Они сидели в его джипе, и Михаил как-то просто обнял её и стал целовать. Целовать мягко, бережно, неторопливо. Так, с таким чувством он целовал девушку впервые. Других девушек он чаще всего целовал жадно, нетерпеливо, взасос, всячески демонстрируя свою силу и мужскую страсть, нетерпеливое желание. В тот вечер он понимал, что ему не надо показывать Томе свою силу и страсть. Это было бы расценено ей как похоть, блуд. В тот день коснулись их души, коснулись мягко нежно, заботливо и бережно, словно несмело примеряясь друг к другу и присматриваясь в чувствах.
Его машина стояла тогда недалеко от её дома и Томе надо было уже уходить. Вдруг Михаил почувствовал, как она напряглась, чуть отклонилась и взглянула ему прямо в глаза.Взглянула в упор, смело и вопросительно, с шальной искрометной решимостью. Легко освободив свои руки, она неожиданно сама сильно обняла его за шею, притянула к себе и стала страстно целовать. Це-ловать в губы, в щёки, в шею, но тут же мягко отстранилась. Сказав «Пока», Тамара выскользнула из машины и ушла домой, оставив ошарашенного такой неожиданной лаской Михаила.
Взволнованный, он тогда долго не уезжал с того места. Но в следующую их встречу Тамара снова была холодна и неприступна, что не мало озадачило тогда Михаила. Лишь в глазах её, без-донно зелёных и прозрачных, словно лесной родник, он уловил те самые, глубоко спрятанные искорки ласковой и страстной Тамары.
Вообще конечно Михаил не привык к такому обращению. Все девушки и молодые женщи-ны, с которыми приходилось ему раньше иметь дело, как-то быстро признавали за ним лидерство и власть над собой. Чаще всего причиной этого были его богатство, джип со всяческими наворо-тами. Особенно быстро ему поддавались молодые женщины. Видимо здесь сказывался их опыт и знание психологии мужчины. Но именно это охлаждало быстро Михаила. Удовлетворив свою страсть, и пресытившись женщиной, он довольно быстро терял к ней интерес, поскольку какого-либо духовного общения, общих интересов у него чаще всего не было. Со временем это вошло у него в привычку, и на любое знакомство с молодыми женщинами или девушками он смотрел уже только с такой точки зрения, поскольку жениться в ближайшее время он не собирался.
Тамара довольно быстро заставила его думать совсем по-другому. Она не признавала его власть над собой, и даже больше того, держала его на расстоянии. Подсознательно Михаил пони-мал, что Тамара даже в чём-то сильнее его. Как правило, такие девушки со временем становятся каким-то начальством, руководителями, администраторами. Властными, решительными, знающи-ми себе цену. Успешно считают профессиональную карьеру и семейные дела. Она из тех, о ком говорят «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Но за строгим разлётом её бровей, продуманной длинной её платья, чуть обнажающего колени и плавно подчеркивавшего её созрев-шие, крепкие бедра угадывались страстность её женской натуры, не раскрытый потенциал нежно-сти, ласковости, предназначенный только для любимого мужчины. И вот эта полярность недо-ступности её и сильнейшего желания любви так привлекали Михаила. Здесь на заимке в глухой тайге, он хотел уже повести себя с ней более решительно, надеясь на то, что выпитый коньяк склонит Тамару расслабится, и она не будет с ним такой сдержанной здесь. И обнадеживало в этом Михаила то, что она согласилась поехать сюда с ним на заимку, хотя и вместе с подругой Аней.
Услышав же от Валерия, что Тамара уже сюда не придет, он в какой-то мере посчитал себя обманутым, и в его душе против воли появились раздражение и обида на нее. «И что было тогда ехать сюда ей» - про себя подумал Михаил. « Подумаешь недотрога, не таких  видали. Да пусть себе спит там, сколько хочет с Анькой. Обойдемся без нее». Подумав так, Михаил решил уже больше не сдерживаться и хорошенько напиться с Валерой, тоже оказавшимся в таком же поло-жении, что и Михаил. Аня спала на верху под охраной Тамары, к ней уже Валерию было не под-ступится, и это в какой то мере даже сближало их. Поэтому, пододвинувшись поближе к столу, Михаил сказал громко:
- Валера, раз нас девушки бросили, давай хоть тогда выпьем с тобой по полной.
- Наливай - коротко ответил охотник, тоже устраиваясь за столом.
Тамара тоже оказалась здесь в довольно непростой ситуации. Она была девушка из семьи офицера, хорошо воспитана и не могла себе позволить каких-либо непристойных действий. Тем не менее, она всё же согласилась на эту поездку, хотя и с подругой Аней. Причем на поездку не с юношами, а с взрослыми, опытными мужчинами, которые уже познали женщин и были весьма искушенными в любви. На поездку с выпивкой, с ночевкой, и в компании, в которой были девушки не очень строгого поведения. Поэтому её согласие на такую поездку могло расцениваться Михаилом, как на её согласие более близких отношений с ним. Разумеется, Тамара не собиралась сейчас вступать в какие-то слишком близкие отношения с Михаилом, но всё же в данной ситуации она не могла быть уже холодна с ним и уклоняться от его желаний и проявлений любви к ней. Ко всему прочему, ей тоже хотелось испытать свои способности в любви, побыть вместе с ним и ещё раз убедиться в силе его чувства к ней. Все-таки Михаил нравился ей, и Тамаре хотелось узнать его ещё лучше. Причем в ситуации, когда грань между дозволенным и недозволенным очень тонкая и хрупкая. Сложность её положения заключалась ещё и в том, что ей тоже хотелось показать, какой она может быть ласковой и нежной с любимым, пылкой и страстной в любви. Однако, законы приличия и её воспитание требовали от неё сдержанности, осторожности и выдержки. Её ум подсказывал ей, что если она сейчас здесь на заимке позволила бы Михаилу делать с ней все, что ему так хочется, то это резко понизило бы её в его глазах до уровня остальных, уже познавших мужчин, девушек. Естественно, такого допустить она не могла, да и не хотела. Первым своим мужчиной она видела только своего мужа, и никого другого. Пример её матери и отца, всю жизнь проживших в любви и счастье, был у неё перед глазами. И сейчас, лежа рядом с заснувшей Аней, она понимала, что там внизу, откуда по-прежнему раздавался смех и весёлый шум, Михаил ждёт её. Ждёт, несмотря на то, что Валерий предупредил, что Тамара осталась здесь спать с захмелевшей Аней, ждёт и не дождётся. Поэтому Тамара боролась с желанием спуститься к нему и необходимостью оставаться здесь с Аней. Природная осторожность её и сдержанность удерживали Тамару от того, чтобы тотчас спуститься вниз к шумной, но изрядно захмелевшей компании. Всё-таки Тома была рождена под знаком Козерога, а это, как известно, самый осторожный, терпеливый и сдержанный знак. Такие девушки, как Тамара, раскрывают свою страсть полностью только в надёжной, безопасной обстановке и с человеком, который смог добиться её полного доверия. Страсть любви её не такая открытая и свободная, как у других, а скорее сдержанная, замаскированная, скрытая. Им не присущ любовный динамизм Овна, разговорчивость Близнецов или апотажность Львов. В физическом мире, мире чувств, Тамара подсознательно чувствовала свою скрытую силу, свой женский темперамент  и свою физическую привлекательность. Это как козырный туз в картах, который берегут и стараются не показывать в игре, оставляя его на самый крайний случай.
Но всё-таки вино расслабляет человека, а уж коньяк тем более. Каким бы стойким и твёрдым человека ни был но, отведав в хорошей дозе коньяк, уже таким стойким не будет, а то и вовсе становится другим. Как было в мифологии с кузнецом и умельцем Ковало. Обиделся он на мать-царицу, что его оставила, сделал кресло из чистого золота, и послал ей на Олимп в подарок. Обрадовалась подарку царица, села в кресло, да не простое оно было. Тотчас сковали её цепи, и никто не мог освободить царицу. Послали Меркурия за кузнецом Ковало, нашёл его посланец богов, позвал, да не хотел идти Ковалло, помнил обиду. Никто не мог уговорить умельца, неведомо что бы было, да пришёл на выручку Бахус. Поднёс чарку Ковало, поднёс другую, поднёс третью… И вскоре Ковало можно было вести куда угодно и к кому угодно -  всех любил Ковало, всех готов был обнять и целовать, пьян был и счастлив.
Выпитый коньяк Тамару тоже расслабил. И хотя стол ломился от закусок, она уже съела па-ру хороших шашлыков, но всё же хмельное расслабление на неё тоже подействовало. Почему-то она сразу поняла, что Михаил сейчас не поднимется к ней сюда. Не поднимется, потому что не захочет показать, что он готов на все и хочет использовать благоприятный момент слабости девушки. Но одновременно Тома почувствовала, что если здесь на заимке в столь располагающей к любви обстановке она не проявит живого интереса к Михаилу, то это может оттолкнуть его от нее, причем оттолкнуть навсегда. А это всё же Тамара не хотела. Полежав так немного, она поняла, что спать ей сейчас совсем не хочется. Внизу призывно раздавались громкие взрывы хохота. В конце концов, Тома не выдержала и спустилась вниз, где сидела вся компания. Славка с Иркой уже вернулись, сам он сидел на своем месте и рассказывал что-то весёлое. Увидев зашедшую Тамару, он тотчас прервался и громогласно объявил:
- Привидение появилось, Валера, где твой карабин!
Сидящая напротив его Татьяна тут же воскликнула:
- Да он оказывается, привидений боится! Вот где зайцы-то водятся!
- Налейте ему для храбрости ещё!
- Да ему если налить сейчас еще, так  у него не только привидения, черти в глазах запрыга-ют!
- Это привидение по Мишкину душу! За ним пришло…
Увидев входящую Тамару, Михаил обрадовался. Но тут же он подумал «как теперь с ней общаться, если я только что с Валерой выпил по стакану водки? Да от меня сейчас на километр запахом спиртного разит. Кто же знал, что она вернется? Ладно, где наша не пропадала…» Чуть отодвинувшись, он пропустил за стол Тамару, и когда она села рядом, нашел под столом её руку и крепко сжал. И тут же уловил её быстрый, незаметный и внимательный взгляд зеленых, чуть при-крытых ресницами глаз.
- Тома, Миша думал, что ты уже не придешь – оживленно улыбаясь, радостно закричал Ва-лерий – а ты – вот она! Он теперь от радости не знает, что делать. Иди лучше ко мне сюда, я тебя любить буду. Не пожалеешь!
- Штрафную ей налейте за долгое отсутствие! Где тут самый большой бокал? – продолжил Слава.
- Вот, сам пьяница, и девушку споить хочешь? Не хороший ты, Славик, человек, не созна-тельный, – улыбаясь, пошутил Геннадий.
- Кто пьяница, я пьяница? Ничего подобного. Да я сейчас трезвее вас всех – воскликнул Слава – можете проверить. Дайте мне пистолет, и я в самый центр мишени… Спичечный коробо-чек на сто метров… с первого раза. Видели, как я стрелял? Все пули – в яблочко.
Последние слова Славки вызвали дружный смех у всей кампании.
- Это ты-то в яблочко? Да ты в мишень не попал…
- У него яблочко – Солнце на горизонте, вот куда он попал!
- Да я, если хочешь знать, в армии…на стрельбище…
- Из пушки, по воробьям… - подсказал Валерий.
- Какая тебе пушка? Я в батальоне связи служил. С Калашникова очередями... Лейтенант мне благодарность объявил за стрельбу, а ты что такое говоришь?
- Да знаем, какой ты стрелок – перебил его Валерий - вот я помню, у меня был случай. Иду я по тайге с карабином. Недавно дело было…
Сев за стол, Тамара улыбкой участвовала в разговоре. Веселое настроение кампании переда-лось ей тоже, и она с удовольствием смеялась вместе со всеми над охотничьими рассказами Вале-рия. Пить коньяк она больше не стала, боясь захмелеть, как Аня, несмотря на все старания Славки. Ей разумеется сразу налили стопку коньяка, но она лишь пригубила её и поставила на стол обрат-но. Краем глаза она внимательно наблюдала за Михаилом. Михаил сидел рядом и все время ста-рался придвинуться к ней ближе и иногда пытался положить свою руку ей на плечи или на спинку её стула.
Наблюдая за Михаилом, Тамара вдруг стала замечать, что он все больше и больше хмелеет. Это в какой-то мере встревожило ее. Каким бы хорошим он не был, но пьяный мужчина всегда плохо контролирует свои действия, и кто знает, чего от него можно ожидать. «Если он ещё будет пить, то он будет вести себя развязнее, и тогда надо будет быстрее уходить отсюда»- подумала она. И действительно хмель настолько сильно загулял в голове Михаила, что он совсем забылся, с кем имеет дело. После какой-то очередной шутки или анекдота он медведем полез к ней целовать-ся, причем руки его стали совсем бесцеремонными. Терпеть такое дальше Тамара не могла. Она решила хотя бы немного привести Михаила в форму, для чего первым делом вывести на улицу. Осторожно встав, она взяла за руку Михаила и довольно решительно сказала:
- Пойдем-ка подышим свежим воздухом!
- С тобой – хоть на край Земли – с пьяной решимостью заявил тот и, поднявшись, послушно пошел за Тамарой. Он уже был на грани такого состояния, как и Ковало после визита Бахуса - по-слушным и счастливым.
Ночная прохлада немного освежила Михаила, но не надолго. Все-таки он выпил слишком много, поскольку уже не ожидал, что Тамара вернется.
Как только они вышли на крыльцо, Михаил тут же обнял Тамару. Крепко прижав её к себе, он стал целовать ее. Тамара мягко уклонялась от его губ, но Михаил настойчиво искал их, так что Тамара, желая немного охладить его, тихо сказала
- Миша, ну не надо.
- Том, ты думаешь, я пьяный? – чуть оправдываясь, сказал Михаил - ну, есть немного, я ду-мал, что ты уже не придешь, и мы с Валерой решили не сдерживаться, выпили по стаканчику. Да-ты не думай, я сейчас в норме.
- Вот и хорошо – согласилась Тамара – подыши свежим воздухом, голова совсем станет яс-ной.
- Она у меня и так ясная – с пьяной убежденностью заявил Михаил – я вообще никогда не пьянею. И сейчас тоже. А ты мне нравишься. Я знаю, ты девушка строгая, серьезная. Я тоже серь-езный, у меня бизнес, дело. И вообще я хочу стать миллионером. Ты поняла – я хочу стать милли-онером. И я им буду. Я уже сейчас почти на половину миллионер. Оставайся со мной, я ничего для тебя не пожалею. Нам хватит денег на все, я ещё заработаю, мой бизнес…
Вот говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, и Тамара с интересом слушала Михаила. Сам того не замечая, Михаил пьянел все больше и больше. Пьянел от выпитого спирт-ного, а ещё больше от близости Тамары. До этого он уже несколько раз обнимал ее, но это было так, сродни шутки, как бы нечаянно. Сейчас же он крепко держал её в своих объятиях, и хмелел от запаха её волос, губ, от чувства близости её гуди, крепких бёдер
Одновременно опьянение снизило барьер осторожности и сдержанности у Михаила. Он всё больше забывался, с кем имеет дело. В нем все меньше оставалось разумного, сознательного и все больше росло инстинктивное, плотское, мужское. В его сознании алкоголем было вытеснено все, что требует думать, и оставалось лишь одно – он обнимает полностью по-женски созревшую де-вушку. Его руки привычно хотели чувствовать женское. Его память тут же воскресила все его встречи с женщинами, их безотказность, взрывное удовольствие близости с ними и его руки по-мимо его воли потянулись под расстегнутую куртку Тамары.
Так же, как и у Михаила, хмель снизил у Тамары барьер сдержанности, но не на столько, чтобы она потеряла осторожность. Когда рука Михаила коснулась её груди и сжала её, она сдер-жалась и не стала его отталкивать. Она позволила себе немного расслабиться и испытать силу своей женской притягательности. Тома чувствовала сейчас, как подсознательный мужской инстинкт могучей силой притягивал Михаила к ней, все больше гася в его сознании разумное и разжигая мужское, инстинктивное. Михаил уже был на грани того, чтобы унести её на руках куда-нибудь, сорвать с неё всю одежду и слиться с ней в одно целое. Но Тамаре это было ещё не ведомо, и она чутко следила за его состоянием, чтобы не допустить его срыва. И когда Михаил впился в её губы, крепко обнимая одной рукой, другой попытался забраться к ней под одежду, она поняла, что дальше дразнить его нельзя. Она оторвалась и уклонилась от его губ, и спокойно сказала:
- Ну все, успокойся. Всё, всё, всё.
При этом она взяла его руки, твердо отвела от себя, и держала их не отпуская перед собой, словно барьер между ним и собою.
Михаил сначала даже не понял, что произошло. Но, встретив зоркий и твердый взгляд зеле-ных глаз Тамары, все понял и сразу расслабился, как бы обмяк. Напряжение спало с него, он виновато и тихо сказал:
- Извини Том, я немного увлекся.
Пьяно покачиваясь, он закрыл глаза и молча стоял, остывая и глуша свои мужские желания. Тома поняла, что сейчас он расслабится, хмель ещё больше его разберёт, и он уже ничего помнить не будет. Решительно открыв дверь, она взяла Михаила за руку и потянула за собой, сказав:
- Знаешь, пойдем-ка, я уложу тебя спать. Тебе надо хорошенько выспаться.
- Делай со мной всё, что хочешь. И вообще я тебя люблю - с пьяной решимостью заявил Ми-хаил, безропотно идя за Тамарой.
Уезжали они ранним утром, когда солнце только всходило из-за сопок, и яркое весеннее небо стало светло-синим. Все вещи уже были сложены в машины, мужчины что-то ещё помогали Валерию. Почему-то Ане в этот момент захотелось прогуляться, и она позвала подругу:
- Тома, давай напоследок пройдёмся по лесу немного.
- Хочешь прогуляться? Давай, правда, пройдёмся, подышим напоследок лесом, а то полдня в машинах сидеть, - согласилась Тамара, и повернувшись к охотнику, добавила:
- Валера, мы прогуляемся немного.
- Куда вы пошли, едем же сейчас, – недовольно ответил тот.
- Да пусть погуляют немного, что ты спешишь, – примирительно заметил ему Михаил.
- Ну, ладушки, – быстро согласился Валерий
Девушки зашли по тропинке в лес, прошли немного по нему не торопясь, и вышли к не-большой сопочке. Тропинки уже не было, но они поднялись на её вершину по довольно пологому склону, заросшему травой. В одном месте Аня споткнулась, но удержалась и не упала, лишь рас-смеялась своей неловкости. Они поднялись на вершину сопочки, остановились, оттуда посмотрели на открывшуюся им картину таёжного утра.
Вокруг сопки и вдаль, до самого горизонта, лежало безбрежное море тайги. Яркое весеннее солнце щедро осветило верхушки сосен, изумрудную зелень трав и кустов. Девушки молча любо-вались этим вечным круговоротом природы и чувствовали сейчас себя тоже частью её. Вот так и они расцветут ярким утром, выйдут замуж, станут мамами, потом бабушками. На смену им придут их дети, внуки и правнуки.
Неожиданно в звуках леса раздался какой-то далёкий крик, словно кто-то тревожно звал или просил о помощи. Аня встрепенулась и спросила Тамару.
- Тома, ты слышала?
- Да, - чутко прислушиваясь, ответила та, - кто-то кричит далеко.   
Они замолчали, прислушались, и когда этот крик повторился снова, они поняли, кто это кричит и откуда идёт этот звук.
Высоко в небе летели гуси. Косяк за косяком, колышущимися клиньями тянулись стаи гусей   на север, в родные холодные края. Туда, где такое короткое, жаркое лето, холодная осень и студе-ная зима, от которой им приходится каждый год, спасаясь, улетать на юг. Туда, где они родились, где прошло их  такое короткое птичье детство и юность, где они выросли. Летели, подчиняясь не-понятному ни зверю, ни птице, ни человеку притяжению места своего рождения, земле, что тебя вскормила. Летели, крича тревожно, волнующе, туда, за сотни и тысячи километров, где их ждала Родина.

Глава 34

   Три зеленых КамАЗа шли по трассе друг за другом с включенными фарами. Впереди  ко-лонны шел милицейский УАЗик с включенной синей мигалкой на крыше. КамАЗы были с воен-ными номерами и в их кабинах сидели люди в камуфляже. Большие кузова машин  были с высо-ким брезентовым верхом и скрывали от посторонних глаз сидевших в них. Подходя к показавше-муся на трассе посту ГБДД, колонна немного снизила скорость.
На милицейском посту ГБДД дежуривший автоинспектор, проверял документы у водителя остановленных им «Жигулей». Увидев подходящую колонну, быстро вернул документы водите-лю, и поднял жезл, останавливая колонну. С переднего милицейского УАЗика ему приветливо мигнули фары. Еще раз посмотрев на синие мигающие фонари милицейского УАЗика, он, тем не менее не опустил жезл, продолжая останавливать машины. УАЗик остановился, и за ним встала вся колонна. Автоинспектор подошёл к дверце переднего сиденья и представился сидящему рядом с водителем бородатому вооруженному мужчине в камуфляжной форме:
- Инспектор дорожно-партрульной службы сержант Серёгин. Что за машины, куда следуете?
Бородатый, сидящий рядом с водителем странно усмехнувшись, ответил:
- Воинская часть 573425. Следуем по маршруту согласно приказу командира части.
- Мне ничего неизвестно, что здесь должна проследовать такая колонна – неуверенно произ-нёс автоинспектор – давайте пройдём в дежурку и свяжемся с моим начальством.
- Мы подчиняемся Министерству обороны, а вы – Министерству внутренних дел. Мы воен-ные, а вы – милиция, поэтому возможно вас и не известили о движении нашей колонны – уверен-но ответил бородатый.
Немного подумав, автоинспектор спросил:
- А что в кузовах машин?
- В КамАЗах “груз 200”. Там трупы убитых солдат федеральных сил.
- Трупы? – удивленно переспросил автоинспектор.
Видя, что инспектор удивлён, тот, в машине, по-прежнему улыбаясь странной улыбкой, уже доверительно сказал:
- Мы из Шатоя, Там идут сильные бои, и мы везём оттуда тела погибших солдат.
- Я могу проверить? - спросил автоинспектор.
- “Груз 200” досмотру не подлежит. Мы военные, и МВД не подчиняемся. Да и зачем тебе на трупы смотреть?
Поколебавшись, автоинспектор сказал:
- Ну ладно, проезжайте.
Колонна тронулась с места и двинулась дальше.
Провожая глазами проходящую колонну, автоинспектор вдруг подумал: “Странно, УАЗик милицейский, а они с воинской части. УАЗ тоже должен быть военный, а не милицейский ”.
Брезент кузова последнего КамАЗа был сзади немного откинут, и инспектор увидел борода-тых вооруженных людей в камуфляже. «Бороды, странно…Нет, здесь что-то не то, надо доложить начальству». Подумав так, он быстро повернулся, и почти побежал в помещение поста звонить по телефону.
В милицейском УАЗике бородатый на переднем сидении внимательно наблюдал за инспек-тором  в зеркало заднего вида, пока пост не скрылся из виду.
- Благодари Аллаха, козел милицейский - презренно ухмыляясь, сказал бородатый, когда пост скрылся из виду, и поглаживая лежащий на коленях автомат.
Сидевшие на заднем сидении тоже рассмеялись. Один из сидевших сзади спросил:
- Шамиль, а если бы он всё же решил осмотреть машины?
- Тогда он уже сейчас предстал бы перед Аллахом. А пока пусть еще погрешит. Аллах не то-ропится призывать его к себе на суд.
- Ты бы его лично отправил к Аллаху? А не рано нам раскрывать свои карты?
- Как видишь, этого не понадобилось. Нас везде пропускали без задержки, а где задержива-ли, там доллары нам открывали путь. Так что Аллах не забывает про тех, кто ему верно служит.
-Ты мудро говоришь, Шамиль, - с уважением в голосе заметил другой сидящий на заднем сидении.
- Аллах вразумляет меня.
- Едем дальше, до Москвы?
- Нет, будем действовать уже сейчас. Вон здесь на подходе какой-то городишко, там и раз-вернемся.
- Почему? Ведь ты хотел до Москвы…
- Ты видел, что эта недобитая собака, которая нас остановила, побежал бегом в свою мили-цейскую будку? Он что-то всё же заподозрил, и наверняка побежал звонить своему начальнику. Тогда они поймут, кто едет в этих КамАЗах.
- Нас могут остановить на трассе и блокировать пулеметами. В голой степи на трассе мы ни-чего не сможем сделать. Они выдвинут бронетранспортеры с крупнокалиберными пулеметами и расстреляют нас.
- Вот именно. Поэтому заходим сейчас в этот город. Посмотри на карте, что это за городиш-ко?
- Буденновск. Небольшой город.
- Тем лучше. Первая машина пойдет со мной. Найдем горотдел милиции и захватим его. Там оружие и патроны. Вторая пусть идет в город и захватит что-нибудь вместе с теми, кто там будет в заложники. Школу, вокзал или еще что-нибудь. Там, где побольше заложников  можно взять.
- В школах сегодня занятий нет, выходной.
- Тогда больницу, больные без выходных, там есть они всегда. Третья машина в центре возь-мет под свой контроль главные перекрестки. Пусть ищут всех главных в городе, выяснят, где жи-вут и пристрелят их. Если встретятся военные или милиция, их тоже уничтожать. Войсковых ча-стей здесь, похоже, не должно быть. Так что пока они очухаются, всё поймут, у нас будет время развернуться здесь и взять заложников.
- Хорошо Шамиль, будет сделано.
Выяснив у первых попавшихся прохожих на въезде в город, где находится горотдел мили-ции, УАЗик с одним КамАЗом двинулся к нему. По мобильной связи Басаев, сидевший в УАЗике, передал приказ командиру группы, следующего за ним КАМАЗа.
- Сейчас подъедем к горотделу милиции, будем его атаковать. Задача - полностью его захва-тить, особенно комнату с оружием и боеприпасами. В плен никого не брать. Дом оцепить, никого не упускать, уничтожить всех.
- Командир, все понял.
 Однако, сразу захватить горотдел не удалось. Ворвавшиеся боевики расстреляли всех, кто в это время находился в дежурной части, но на выстрелы из комнат в конце коридора выскочило несколько милиционеров. Увидев боевиков, они тотчас достали пистолеты и открыли огонь по ним, убив двоих и ранив еще одного. Подавить их огонь боевикам удалось только через полчаса, забросав ручными гранатами. Милиционеры, находившиеся на верхних этажах, тоже яростно сопротивлялись, отстреливаясь из табельного оружия.
Боевикам так и не удалось полностью захватить весь горотдел. При этом четверо боевиков были убиты, а трое ранены. На последнем этаже оставшиеся милиционеры забаррикадировались и отстреливались от террористов. Захватив большую часть горотдела, Басаев тут же связался с другими группами. Первым делом он вызвал командира второго КазАЗа.
- Ризван, как у тебя дела? Что удалось захватить?
- Шамиль, мы взяли больницу. Там много человек у меня в заложниках. Тут вообще-то род-дом у них.
- Роддом? Тем лучше. Быстрее до Москвы дойдет, быстрее в Москве зашевелятся. Постарай-ся там получше закрепиться. Подготовьте места для нас и всех остальных. Горотдел милиции в наших руках, но мы здесь долго не будем. Сейчас заберем все оружие, боеприпасы и поедем брать администрацию и банк. Нам здесь с убитыми делать нечего, нам живые в заложники нужны. У тебя потери есть?
- Нет, все живы и никто не ранен даже.
- Это хорошо у нас четверо убиты и трое ранены. Никого не выпускай и жди нас.
  Отключившись, Басаев набрал номер командира второй группы.
- Магомет, что у тебя?
- Мы взяли под контроль три перекрестка и удерживаем их. Задержали трех милиционеров и уничтожили их. Больше пока никого нет. Военные не встречались.
- Что с руководством города?
- Узнали, где живет мэр. Послал туда троих по этому адресу. Пока не вернулись. Где живет прокурор и другие начальники, пока не выяснил.
- Потери есть?
- Один раненый. Последний милиционер успел выхватить пистолет.
- Раненого направь к Ризвану. Он захватил больницу. Там доктора есть, полечат. Продолжай удерживать перекрестки до вечера. Потом возьмёшь побольше заложников и передвинешься тоже к больнице, к Ризвану. Там все закрепимся. Я думаю, что скоро сюда подтянут армейские части, спецназ. Скорее всего в Москве уже знают о нас. Если они появятся раньше вечера, то в бой с ни-ми не вступай. Сразу предупреди меня, а сам снимай своих людей и передвинься к Ризвану. Он там для тебя уже место подбирает. Ты все понял?
- Все понял, Шамиль. Будет сделано так, как ты сказал.
- Хорошо. Часа через три я тоже перемещусь к Ризвану. Он там взял в заложники всю боль-ницу с больными и персоналом. Ему одному не справиться. И нам там надо будет хорошенько за-крепиться. Не исключено, что федералы предпримут штурм, придется отбиваться от них. Так что до встречи.
 Отключившись, Басаев переступил через лежащего на полу убитого милиционера, поднялся на этаж выше, прошел к комнате, где хранилось оружие. Комната была закрыта на металлическую дверь, и ее пытались сломать три дюжих чеченца.
- Получается?- спросил Басаев, подойдя к ним.
- Пока нет - ответил один из них, и со злобой добавил - крепкая, сволочь, и стена кирпичная.
- Может, взорвать её?
- А вдруг у них там тоже есть гранаты? Сдетонируют, тогда разнесет всё, и что нам доста-нется.
- Зачем в горотделе гранаты? В милиции только стрелковое оружие есть. Нет там никаких гранат. Рвите двери, не возитесь. Надо быстрее, федералы могут скоро появиться.
- А чем взорвать, у нас только гранаты-лимонки. От них толку не будет.
- Гранатометом ударьте. И не подствольным, а обычным. Только осторожно, чтобы самим тоже не попало.
- Ты хорошо придумал, Шамиль, сейчас все сделаем.
  После выстрела гранатомета по петлям двери, граната которого пробивает броню танка, металлическая дверь была сорвана с петель и развороченная, повисла на замке. Навалившись, все трое отогнули её, и в комнату образовался достаточно большой проход. В комнате у стен стояли большие металлические сейфы, которые были закрыты на замки.
- Проклятье, здесь все оружие тоже закрыто на замки!
- Шамиль, что будем делать? Бить в них гранатами бесполезно…
- Надо ключи от них, иначе мы ничего не сможем достать.
- Ключи?- переспросил Басаев, - правильно, надо искать ключи. Они должны храниться где-то у дежурного. Идите вниз, обыщите всю дежурку и да поможет вам Аллах. Ключи должны быть здесь, в горотделе. Их домой не уносят. И самого дежурного хорошенько обыщите.
 Вскоре ключи были найдены, и довольный чеченец протянул связку ключей Басаеву.
- Вот нашли, можно открывать сейфы.
- Открывай - приказал Басаев, не беря ключей.
Повернувшись к сейфам, тот стал торопливо подбирать ключи, и через несколько минут первый сейф был открыт. Однако ничего интересного для боевиков там не оказалось, так как в нем хранились резиновые дубинки, электрошокеры и газовые баллончики со слезоточивым газом.
- Натолкали всякой хрени - со злобой заметил Басаев - давай, другие открывай. Нам патроны надо найти, автоматы, а не эту дрянь.
Только в третьем сейфе они нашли, что искали: на полках были аккуратно сложены квадрат-ные упаковки патронов. Патроны были разные, для пистолетов ПМ, для ТТ и револьверов, для автомата Калашникова. В следующем сейфе хранилось оружие - пистолеты Макарова и коротко-ствольные автоматы.
- Шамиль, есть патроны и оружие - обрадовано воскликнул открывавший сейфы чеченец -автоматы тоже есть.
- Хорошо - удовлетворенно сказал Басаев - всё забирайте. Автоматы и пистолеты раздайте, у кого оружия мало. Патронов часть тоже раздайте, а остальные грузите в машину.
Спустившись вниз, он приказал ждущим его внизу чеченцам:
- Раненых и наших убитых грузите в машины. Раненых поосторожнее. Остальным всем тоже садиться в машины. Сейчас оружие и патроны погрузим, и сразу отъезжаем. Нам тут больше делать нечего.
- Шамиль, в дежурке телефон звонит - позвали Басаева из здания - что делать? Отвечать?
- Подожди, я сейчас сам приду и отвечу.
Быстро пройдя в дежурную комнату, Басаев сел на место дежурного, поднял трубку и со зло-вещей улыбкой ответил:
- Да, я слушаю.
- Это Буденновск, дежурный горотдела?
- Да, Буденновск - также издевательски продолжая улыбаться, подтвердил Басаев. А кто спрашивает?
- Это Москва, звонят из МВД. Докладывайте, что у вас там творится. Кто у телефона?
- У телефона Шамиль Басаев. Мой отряд занял весь этот город, и все его жители у меня в за-ложниках. Передайте своему правительству, что я хочу говорить с президентом Ельциным. Свя-жите меня с ним и побыстрее, иначе вашим заложникам будет плохо.
На другом конце провода помолчали, обдумывая услышанное, и ответили недоверчиво:
- Шамиль Басаев сейчас в Чечне. Нам непонятно, кто у телефона, и что вы там делаете? По-зовите дежурного горотдела или начальника.
-Ты думаешь, что у телефона пьяный дежурный? Твой дежурный и начальник горотдела сейчас уже предстали перед Аллахом и все, кто был в этом вонючем горотделе, мы тоже отправи-ли их отчитываться за свои грехи к Аллаху. А трупы этих неверных собак валяются у нас под но-гами. Приезжай и забирай их себе. И говорит тебе это сам Шамиль Басаев. Мой отряд захватил этот город и его жители у меня в заложниках. Передай своим начальникам, что мы требуем, чтобы Россия вывела все свои войска из Ичкерии. Если не согласятся, будем расстреливать заложников. Так что доложи это своему президенту, да побыстрее. Мы долго ждать не собираем-ся.
На другом конце провода вновь помолчали. Ясно было, что там советуются, что делать, и через минуту оттуда вновь спросили:
- Кто может подтвердить то, что вы сказали? Пусть кто-нибудь из горотдела подтвердит, что у телефона сам Шамиль Басаев.
- Безмозглые болваны. Я же сказал, что мы перестреляли всех здесь. Звони в администрацию города, мы сейчас туда как раз поедем - и зловеще рассмеявшись, Басаев добавил - на прием к гла-ве.
Не желая больше терять времени на разъяснения Москве, Басаев бросил трубку, и повер-нувшись к стоящим рядом боевикам коротко приказал:
- Всё, уезжаем отсюда. Едем к городской администрации и берем её.
Бой у здания городской администрации был скоротечным. В сущности, это был даже не бой, а расстрел террористами здания и безоружных людей. Подъехав на КамАЗе к зданию администра-ции, боевики ударили по окнам из автоматов и подствольных гранатометов. Затем, ворвавшись в здание, снова стали бить из автоматов во все, что попадало им на глаза. Там, где в кабинетах находились служащие, их всех сгоняли на первый этаж под охрану четырех бородатых чеченцев. Двое милиционеров, охранявших вход в здание внутри, успели сделать всего несколько вы-стрелов из табельных пистолетов, почти сразу были сражены взрывом гранаты и добиты из автоматов ворвавшимися чеченцами.
Через полчаса все было кончено. Здание было захвачено. Командир группы захвата спустил-ся на второй этаж и зашел в кабинет главы администрации. В кабинете в кресле главы админи-страции уже сидел Басаев и пытался звонить по телефонам, установленным на небольшом столи-ке. Увидев вошедшего, он спросил:
- Как дела?
- Шамиль, администрация в наших руках. Все, кого здесь нашли, внизу ждут своей участи. Что надо делать нам?
Басаев положил трубку телефона, немного подумал и приказал:
- Всех их под конвоем гони к Ризвану в больницу. По дороге постарайся еще взять, кто попадется. Чем больше будет у нас заложников, тем для нас лучше. Быстрее в Москве зачешутся. Кто не захочет туда идти, тех расстреливай на месте, никого не жалей. Когда они Грозный бомби-ли и наши села, они никого не жалели. Ты об этом помни.
- Хорошо, Шамиль. Я это помню, и запомнил на всю жизнь. Сейчас погоним это стадо бара-нов к Ризвану.
- Подожди, вот еще что. Возьми наш флаг и пошли кого-нибудь, пусть снимут с этого здания российский и установят наш, Республики Ичкерия. Пусть все видят, в чьих руках сейчас власть в городе. Я сам сейчас с частью твоих людей поеду на машине к банку. Надо чтобы он тоже был в наших руках, и все, что там есть из наличности, золота. Встретимся…
Не успел Басаев договорить, как дверь в кабинет быстро открылась, вбежал чеченец, встре-вожено сказал:
- Шамиль, в небе боевые вертолеты. Над нами кружат два боевых вертолета! И вдалеке вид-ны еще два.
- Проснулись, собаки. Летают, вынюхивают - со злобой процедил Басаев и замолчал.
На некоторое время в кабинете повисла тревожная, гнетущая тишина, и через разбитое окно стал слышен звук работающих винтов вертолетов. Эти звуки были хорошо знакомы боевикам. Грозную силу крупнокалиберных пулеметов и ракет бортового оружия этих боевых российских вертолетов, прозванных «черными акулами», чеченцы уже хорошо знали, и боялись их, как огня. Быстрые, маневренные, с хорошо бронированной кабиной, вооруженные по последнему слову техники и электроники, эти вертолеты армейской авиации применялись в Чечне для уничтожения обнаруженных групп боевиков с воздуха. Спасения от их огня не было ни в лесу, ни в горах. Пилотируемые опытными асами, прошедшими горнило Афганской войны, эти вертолеты выискивали бандгруппы, проводили разведку, корректировали огонь артиллерии, и их появление в небе всегда было предвестником смерти для боевиков. Поэтому и сейчас появление их предвестило террористам, что безнаказанная их стрельба по безоружным людям закончена. В дело вступает российская армия, боевые вертолеты. Об их разбойном нападении стало известно в Москве, и скоро сюда прибудут спецподразделения, обученные борьбе с ними спецназовцы, опытные снайперы. Им придется вступить в бой с армейскими частями, вооруженными пушками, танками, бронемашинами. И останутся ли они после этого в живых, было уже совсем не факт.
Помолчав немного, Басаев приказал вошедшему:
- Возьми человек двадцать из заложников, посади в машину, в кузов по краям. В середину сядем мы и поедем к банку. Когда подъедем, ссадишь этих заложников и поставишь возле банка. Будешь их там держать до тех пор, пока мы там будем работать. Иди, я скоро тоже подойду.
Отпустив вошедшего, Басаев вновь повернулся к телефонам и стал по очереди поднимать все трубки. Телефоны работали исправно, зуммер шел, но все телефоны работали с набором номе-ра. Прямого провода, соединяющего администрацию с краевой администрацией или с Москвой, не было. Потратив бесполезно время, в бессильной злобе Басаев швырнул трубку последнего телефона на стол и вышел из кабинета. Дойдя до лестничного пролета, он уже хотел спуститься вниз, как его позвал один из боевиков.
- Шамиль, ты не хочешь пообедать? Здесь на этаже у этих собак есть хороший буфет, и наши ребята там сейчас закусывают. Может быть, ты тоже пойдешь, закусишь? Шашлыки нам не скоро придется есть…
- Пожалуй, ты прав  - согласился Басаев – пойти поесть надо. Здесь нам барашка никто не зажарит. Пойдем, где там есть буфет.
- Здесь не далеко, в конце коридора на этом же этаже.
Повернувшись, Басаев уже хотел идти вслед за позвавшим его чеченцем, как увидел двух своих боевиков, спускающихся с верхних этажей. Остановившись, он вопросительно посмотрел на них. Как только они увидели Басаева, один из них сразу обратился к нему:
- Шамиль, мы сделали всё, как ты приказал. Наше зеленое знамя республики Ичкерия уста-новлено на крыше администрации. Теперь все видят, в чьих руках здесь власть.
- Хорошо, вы настоящие джигиты,- похвалил он их и переспросил -  с вертолётов вас виде-ли?
- Да, Шамиль. Они подлетели к нам, как только мы установили флаг. Один из них стал захо-дить на нас в атаку, но мы успели уйти с крыши. С окна мы ударили по нему из автоматов, но сбить его не получилось. Он слишком высоко поднялся.
- Вертолеты не сбили флаг, который вы установили?
- Нет, они не стали стрелять. Немного покружили и полетели дальше
- Что еще вам было видно с крыши? Что в городе?
- Ничего особенного не заметили, но где-то не очень далеко были слышны автоматные оче-реди и стрельба из пистолетов. Взрывов гранат мы не слышали.
- Это, наверное, стреляет Магомет и его люди - предположил Басаев, и предложил:
- Идем с нами, здесь на этаже буфет, надо поесть, скоро обед.
Все четверо прошли по коридору к буфету. У самого буфета на противоположной стороне Басаев увидел две небольшие двери, на которых были таблички «мужчины» и «женщины». Поняв, что это туалеты, он остановился, снял с плеча автомат и передал его другому.
- Подожди, я сейчас зайду сюда.
- Подожди, Шамиль – тут же встрепенулся один из сопровождавших его чеченцев – я снача-ла проверю, что там.
Сняв с плеча автомат, он взял его наизготовку, пнул дверь ногой, и вошел в туалетную ком-нату. Убедившись, что там никого нет, он сдвинул назад автомат, зашел в одну из кабинок и отту-да позвал Басаева:
- Шамиль, здесь никого, можешь заходить.
Сделав в кабинке всё, что требовалось, Басаев подошел к установленной у входа красивой голубой фаянсовой раковине с замысловатым краном, помыл руки. Немного подумав, посмотрел на себя в зеркало, чуть нагнулся и помыл лицо. Стряхнув влагу с рук, он вышел из туалетной ком-наты, взял свой автомат, повесил его на плечо. Посмотрев на ожидающих его чеченцев, он немно-го с завистью и упреком сказал, кивнув в сторону туалета:
- Ишь, как устроились. Все чистенько, кафелем облицовано, фаянс, зеркала. Не то, что в наших аулах.
 Уловив упрек в голосе Басаева, один из чеченцев снял автомат с плеча, подошел к двери туалета, ударом ноги открыл её, и злобно расстрелял во внутрь комнаты весь магазин автомата. Послышался звон разбитого стекла, посыпались осколки зеркала, кусочки разбитого кафеля и фа-янса. Гильзы, отбрасываемые затвором автомата, тоже со звоном полетели на пол коридора и рас-катились по нему.
Зайдя в небольшой буфет, стеклянная дверь в котором была разбита и валялась в стороне, Басаев застал там двух боевиков, которые ели вилками  из открытых консервных банок. Увидев вошедшего Басаева, они поднялись, освобождая ему место.
- Шамиль, садись, пообедай с нами.
- Сидите, тут места еще хватит - ответил Басаев, и сел на стул, стоящий рядом с другим сто-лом, поинтересовался:
- Ну, что, чем здесь вас угощают?
- Шамиль, консервы, соки, печенье. Какой сок хочешь? Есть яблочный, абрикосовый, вино-градный… Шоколад, конфеты.
- Давай абрикосовый, банку консервов.
- Сейчас быстро сделаем – пообещал один из чеченцев.
 Подойдя к буфету, этот чеченец достал из открытой витрины пачку абрикосового сока, от-куда-то из-под стола банки консервов и несколько плиток шоколада. Положив это все на стол, он быстро отрезал ножом угол тетрапаковой пачки сока и подал ее Басаеву. Потом он вскрыл банки консервов, придвинул Басаеву и вошедшим с ним. Сам взял одну плитку шоколада, небрежно разорвал ее золотистую упаковку и с хрустом откусил шоколад.
 Быстро съев банку консервов, Басаев отодвинул в сторону пустую банку, попил сока и под-нявшись, сказал:
- Заканчивайте побыстрее, сейчас поедем брать банк. Заложников уже в кузов посадили, нас ждут. Что можно, заберите отсюда с собой, нам продукты тоже нужны будут.
Он уже хотел уходить, как у него зазуммерил телефон космической связи. Достав его из кар-мана, Басаев включил его и ответил:
- Да?
- Шамиль, это Магомет. Мы сейчас ведем бой с федералами. Остановили автобус с офицера-ми. Их там человек тридцать, отстреливаются из пистолетов. Они отошли немного, сосредоточи-лись в каком-то сквере и оттуда ведут огонь по нам. Я думаю их окружить и всех уничтожить.
- Не надо. У тебя в этом бою потери есть?
- Да, один убит, двое ранены.
- Ты видел, что над городом уже появились боевые вертолеты?
- Да, видел.
- Это значит, что федералы уже стягивают сюда войска. Нам в открытый бой втягиваться с федералами незачем. Снайперы у них хорошие и спецназ их воевать умеет хорошо. Поэтому за-канчивай перестрелку с ними. Твоя задача сейчас сохранить как можно больше своих людей, и побольше взять заложников. С заложниками уходи к Ризвану, и там закрепись.
- Уходить прямо сейчас?
- Пока федералы не подтянули основные силы, можешь не торопиться. Этот автобус с офи-церами, видимо, попал к тебе случайно. Так что особенно не возись с ними. Больше устраивай паники в городе. Пошли десятка два наших на базар, пусть там устроят стрельбу. Чем больше будет на базаре паники, тем лучше. Тогда и федералы побоятся сунуться к нам, чтобы заложников не ранить.
- Все понял, Шамиль, так и сделаю. Ты будешь там же в администрации? Я вижу наш флаг над ней.
- Нет, мы сейчас уходим отсюда. Часть моих людей погонит заложников к Ризвану, а с ча-стью я еду в банк. А флаг мы установили, чтобы все видели, чья власть в городе.
- Хорошо, Шамиль, я так и сделаю. У нас в машине крупнокалиберный пулемет ДШК. Мо-жет, из него ударить по вертолетам?
- Нет, не надо. Патронов к нему не так много. Он нам понадобится там, в больнице у Ризва-на, если федералы надумают брать нас штурмом. Отправь его к Ризвану, и там установите. А этих, что отстреливаются с автобуса, разгони гранатометами. Гранат у нас в запасе хватает.
Отключив телефон, он посмотрел на остальных в комнате и неторопливо произнес:
- Магомет зажал небольшую группу федералов и уничтожает её. Но эти попали сюда скорее всего случайно. Свои основные силы федералы пока не ввели сюда, но скоро уже будут. У нас мало времени. Идемте, нам надо еще успеть взять банк.
Повернувшись, он поправил на плече ремень автомата и пошел к двери. Остальные тоже, побросав вилки и пачки сока на стол, встали, взяли оружие, и вышли за Басаевым следом.

Глава 35

В кабинет к директору ФСБ Сергею Степашину быстро вошел, почти ворвался дежурный оперативного управления, и тут же, не спрашивая разрешения, стал быстро и тревожно доклады-вать:
- Сергей Вадимович, только что звонили из Будённовска на Ставрополье. Группа террори-стов численностью 100 -150 человек под командованием самого Шамиля Басаева захватила весь город. Над зданием администрации установлено зеленое чеченское знамя. Захвачен горотдел ми-лиции, его сотрудники все убиты. В городе слышна стрельба из автоматического оружия. Есть убитые среди жителей города.
- Террористы захватили весь город? – с удивлением и недоверием переспросил говорящего Степашин – откуда все это известно?
- Сейчас звонили из МВД. Им позвонили из узла связи Будённовска. Сотруднику городской администрации Будённовска удалось бежать при штурме террористами здания администрации, и он позвонил в краевую администрацию и в Москву. Кроме того, из МВД позвонили в горотдел милиции Будённовска, а им ответил сам Басаев.
- Басаев?
- Да, сам Басаев. Он потребовал, чтобы из Чечни вывели все федеральные войска. Иначе он будет расстреливать заложников.
- А много их у него?
- Пока не известно, но думаю, что много.
- Что еще известно?
- Пока больше ничего.
- Какие части МВД и министерства обороны там есть?
- Крупных подразделений там сейчас нет. Но я думаю, что МВД и министерство обороны сейчас перебрасывают туда свои войска.
- Странно, как же они туда попали. Такая большая группа террористов прошла незаметно…- задумчиво сказал Степашин, и тут же отдал приказание:
- Так, ладно, всех заместителей срочно ко мне. Поднимите по тревоге наши спецподразделе-ния и пусть приготовят всё для отправки их туда самолетом. Идите.
Не дожидаясь, пока выйдет дежурный, Степашин снял трубку телефона и позвонил в МВД Ерину. Однако, министра на месте не оказалось, и ответил его первый заместитель Егоров.
- Да, нам уже подтвердили о нападении террористов на Будённовск. Там действует сам Баса-ев и с ним человек сто двадцать боевиков. Ими занята городская больница, администрация и го-ротдел. Сам Ерин сейчас в Грузии с визитом у Шеварднадзе. Мы сейчас все уточняем и свяжемся с ним. Нескольким частям внутренних войск, расположенным поблизости от Будённовска дана команда срочно двигаться к нему, блокировать весь город и боевиков в городе. Подразделения МВД, находящиеся в городе, ведут перестрелку с боевиками, но их численность не велика. Ждут подкреплений. Части ОМОНа тоже в срочном порядке перебрасываются туда. Я сам тоже сегодня выезжаю в Будённовск. Спецподразделение наших войск  «Витязь» тоже срочно направлено туда.
- В министерстве обороны все знают?
- Да, мы их информировали. В администрации президента тоже знают об этом.
- Все понятно. Я сейчас отдам все необходимые поручения своему министерству и выезжаю туда тоже.
Июнь в Сочи - самое благодатное время. Синеет теплое море, и зеленые волны ласково и не-торопливо плещутся, набегая на берег. Высокие южные пальмы и синее безоблачное небо и щед-рое южное солнце. На пляжах теснота - загоревшие и загорающие отпускники, лежат в шезлонгах на песке, сидят под зонтиками. Красавицы с шоколадным загаром и рискованно открытыми ку-пальниками беспечно лежат на пледах, подставляя солнцу свои прелести, плещутся словно русал-ки у берега, играют в мяч.
Премьер-министр Виктор Степанович Черномырдин, проводивший свой отпуск в Сочи, в это время заканчивал рабочую встречу с руководителями северокавказских автономий. Встреча проходила в его резиденции, откуда с верхних этажей  был великолепный вид на море, синеющее до самого горизонта. На встрече также присутствовали корреспонденты телевидения, газет и радио. Как всегда, у корреспондентов было много вопросов, и Виктор Степанович старался по возможности подробно ответить на них. Встреча прошла в деловом, дружественном духе, и заканчивалась на оптимистической ноте, поэтому у Черномырдина было хорошее настроение. Но не случайно говорят, что конец - всему делу венец. В тот самый момент, когда премьер-министр решил закончить, поднял руку с просьбой задать вопрос корреспондент «Вестей»:
- Можно еще вопрос?
- Да, пожалуйста.
- Виктор Степанович, как вы считаете, есть ли вероятность того, что идущая война в Чечне распространиться на другие регионы России. Особенно на ближайшие к Чечне? Возможно ли та-кое развитие событий? Спасибо…
Этот вопрос для премьер-министра был явно неприятен. Черномырдин посчитал его почти провокационным. Подоплека вопроса была такой, что правительство не справляется с войной в Чечне, федеральные силы будут вытеснены дудаевцами из Чечни и его боевики пойдут дальше, наступать на территории Северного Кавказа и Ставрополья. Поэтому он стал отвечать с явными нотками раздражения в голосе, возникающими у любого человека, когда ему задают дурацкие во-просы:
- Это исключено. Все эти прогнозы… Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распро-странений не будет! Я вам говорю!
Строго обведя всех взглядом своих черных глаз из-под густых лохматых бровей, и весомо помолчав, чтобы сказанное лучше дошло до сидящих, он произнес:
- Всё, на этом заканчиваем. Все свободны.
Уже сидя в машине, которая везла его из резиденции на дачу, Черномырдин проворчал:
- Вот эти корреспонденты любят все разжигать, раздувать, из мухи слона делать. Ну, идет война в Чечне, так нет, надо им еще сенсацию, чтобы и дальше война пошла. Любители, понима-ешь, как Борис говорит…
Подъехав к крыльцу дачи, ничего не подозревающий Черномырдин поднялся по ступенькам  и вошел в просторный, весь залитый солнцем холл дачи. Тут же ему навстречу шагнул один из его помощников. Лицо его было бледным, и весь вид говорил о том, что разговор будет непри-ятным.
- Ты что такой бледный, что случилось? – спросил Черномырдин, чувствуя, как у самого не-приятно засосало в груди.
Тот молча протянул только что сорванное с телетайпа сообщение о нападении отряда Басае-ва на Будённовск.
- Что это?
- Прочитайте.
Прочитав сообщение, премьер грузно опустился в стоящее поблизости кресло, пытаясь унять сильное сердцебиение.
- Подай телефон - пересилив себя, попросил он помощника.
Тот с готовность принес телефон правительственной связи и поставил его на столик, стоя-щий рядом с креслом, где сидел премьер. Черномырдин снял трубку и соединился с главой адми-нистрации президента Сергеем Филатовым.
- Сергей, что произошло? Ты в курсе событий? Басаев напал на Будённовск?
- Да, Виктор Степанович. Басаев атаковал горотдел милиции Будённовска, администрацию и захватил заложников, которых удерживает в городской больнице. Заложников много - до полу-тора тысяч человек.
- Что он хочет? Какие требования выдвигает?
- Требует вывода наших федеральных войск из Чечни, причем в ближайшие три-четыре дня.
- Но ведь это же нереально! Там же не только стрелковые подразделения: там тяжелая тех-ника, танки.
- Это все нам с вами понятно, а Басаеву… Он хочет об этом говорить с президентом. Но Ельцин сейчас в Канаде, он не может говорить с Басаевым. Это, скорее всего, придется делать Вам.
- Посмотрим. Ельцин знает об этом?
- Да, мы его уже информировали о нападении. Вы хотите связаться с ним? Ему что-нибудь передать от Вас?
- Нет, пока ничего не надо. Я хочу сначала поговорить со своими министрами. Сейчас буду звонить Ерину.
На его звонок в МВД Черномырдину ответили, что Ерин в Грузии, у Шеварнадзе, с ним пока сейчас связываются. Тогда он сам напрямую связался с Ериным.
- Что происходит сейчас в Буденновске? Что вы думаете сейчас предпринять?
- В Буденновске? – недоуменно ответил тот – А что я должен там предпринимать?
- Вы что, ничего не знаете? На Буденновск напал отряд чеченских террористов под командо-ванием Шамиля Басаева. Вас разве об этом еще не информировали?
- Басаев?- удивленно переспросил Ерин – Басаев же блокирован на юге Чечни в ущелье Дар-ко. Как же он туда попал?
- Вы меня спрашиваете?! - рассвирепел Черномырдин - это я хочу Вас спросить, как он туда попал!
Бросив в сердцах трубку, Виктор Степанович с возмущением повторил помощнику:
- Министр МВД меня спрашивает, а как Басаев в Буденновск попал! Докатились…
Снова взяв трубку, он связался со своим вице-премьером Олегом Сосковцом и приказал ему:
- Срочно соберите совещание всех силовиков по событиям в Будённовске - МВД, МО, ФСБ, федеральные пограничные службы. Пусть приведут в повышенную боевую готовность все под-разделения Северо-Кавказского военного округа, федеральной службы безопасности, особенно пограничные войска, и все расквартированные в крае подразделения министерства обороны. Подтянуть к границам Чечни еще войска, с целью не допустить и пресечь все возможные вылазки дудаевцев в другие города и сёла края. Какие-либо подробности ещё известны? Выяснили, как они туда попали?
- Стало известно, что КамАЗы с террористами шли в сопровождении милицейских машин. При остановке на постах, сидевшие в кабинах поясняли, что под тентами плотно закрытых кузо-вов машин лежит «груз 200» - трупы российских солдат, погибших в боях под Ведено и Шатоем. Досмотру груз не подлежал. У Будённовска на КПП засомневались и направили их в горотдел. Прибыв туда, террористы атаковали горотдел и город в целом.
- Понятно. Всем руководителям силовых структур выехать туда, в Буденновск. Там создать оперативный штаб по управлению. Я буду здесь, в Сочи. Обо всем меня подробно и каждые пол-часа информируйте.
- Будет сделано, Виктор Степанович.
 Вечером в Будённовске в полу разгромленном здании городской администрации собрался оперативный штаб по борьбе с террористами. Собрались все - руководство военных, внутренних войск, главного разведывательного управления, командиры спецподразделений «Альфа», «Вым-пел», ОМОНа. К этому времени прибывшие части выбили террористов из других зданий, оттеснили в больничный комплекс и там держали их под прицелом.
Докладывал офицер  от разведки.
- Полученные нами данные о противнике следующие: численность террористов достигает 90 человек. У них на вооружении имеется 90 автоматов, 40 гранатометов «Муха», 20 гранатометов «Шмель», пять пулеметов калибра 7.62, крупнокалиберный пулемет ДШК, 50 мин направленного действия, столько же противопехотных мин, один станковой пулемет. Найдены все схемы коммуникаций больничного комплекса, планы прилегающей местности. Проведена аэрофотосъемка. Постоянно ведутся перехваты переговоров террористов. На сегодня в заложниках у Басаева весь персонал больницы, роженицы и только что родившиеся дети, больные. Это около 150 человек. Кроме того, в больнице находятся ранее захваченные в городе и согнанные туда жители города, численностью свыше 500 человек. В результате боев все здания, кроме больницы, ранее захваченные боевиками, удалось освободить. В городе на сегодня насчитывается 40 убитых и 69 раненых мирных жителей. Есть потери среди военных – убиты восемь человек, шестеро ранены. Четверо легко, двое тяжело. Среди МВД потерь больше - убиты 13 милиционеров горотдела милиции. Штаб террористов находится в ординаторской главного корпуса больницы на втором этаже.
Руководил совещанием примчавшийся из Грузии Ерин. Выслушав доклад представителя разведки, он спросил сидящих:
- Ситуация на сегодня ясна.  Какие будут предложения?
После некоторого молчания слово взял командующий войсками МВД Анатолий Куликов:
- Я думаю, что выполнить требование боевиков о выводе войск из Чечни сейчас просто не реально. Кроме того, идти  на поводу у террористов не стоит. Их надо уничтожить, и у нас для этого вполне достаточно сил и средств.
- Вы предлагаете начать штурм больницы?
- Да, я предлагаю взять её штурмом. Уничтожить террористов, и самого Шамиля Басаева, и освободить заложников.
- При штурме больницы от нашего огня могут пострадать и сами заложники - напомнил один из присутствующих – среди них будут убитые и раненые. Может, попытаться все же как-то договориться с ними, уговорить…
- Уговорить кого? Басаева и его банду? – с возмущением воскликнул Куликов – они ни на что не согласятся. Да и что мы им можем предложить? Вывод войск из Чечни?
- Нет конечно…
- Тогда что? Деньги, доллары? Ничего мы им взамен предложить не можем. Да и не согла-сятся они ни на что. У нас только один выход – всех их уничтожить!
- Разрешите? – попросил разрешения высказаться представитель федеральной службы без-опасности.
- Да, пожалуйста – разрешил Ерин.
- Я думаю, что Куликов прав. Во всяком случае, в нашем министерстве считают, что штурм неизбежен. Такая большая группа хорошо вооруженных бандитов вряд ли просто так сдастся в плен. Особенно после того, что они тут натворили. Конечно, кто-то из заложников тоже может пострадать, но что поделаешь. Зато остальные будут освобождены. Наши подразделения готовы выполнить такой приказ.
 Представитель закончив, сел, и тут же поднялся офицер главного разведывательного управ-ления.
- Я хочу проинформировать всех, что перехват нашими спецслужбами телефонных перего-воров террористов свидетельствует о том, что складывать оружие они не намерены. Нам удалось перехватить разговор Басаева с Дудаевым. Дудаев настаивает на освобождении заложников только в обмен на вывод  российских войск из Чечни. Басаев сказал, что выполнит его приказ.
- Вот видите, - воскликнул Куликов, - я же говорю, что их надо уничтожить. Другого выхо-да у нас нет.
- Кроме того, удалось выяснить, - продолжил офицер разведки – что основной арсенал бое-виков находится на первом этаже главного корпуса больницы. Пулемет ДШК и станковый нахо-дятся в других корпусах разных зданий. Если в результате атаки мы выбьем боевиков из первого этажа, то им практически нечем будет обороняться. Среди боевиков есть двое тяжело раненых и шестеро легко. За успешное проведение этой акции всем её участникам обещано щедрое возна-граждение в долларах. Так что просто так они не сдадутся, во всяком случае на данный момент.
Закончив говорить, офицер сел на свое место. Ерин, обведя всех глазами, спросил:
- У кого еще что есть? Какие - либо другие предложения будут? – и, не услышав возражений, уверенно заявил:
- Так, значит принимаем решение брать больницу штурмом. Сколько потребуется времени для подготовки?
Первыми ответили от министерства обороны:
- Дня два-три для этого понадобится.
- Сколько нам надо времени – повернувшись к своему заместителю и посмотрев на него, спросил Ерин.
- Думаю, что столько же – дня два-три.
- Три дня – это много, - подумав, возразил Ерин – в больнице чуть не тысяча человек в за-ложниках. Их надо кормить, обеспечить водой. В больнице вряд ли есть столько продуктов. Нет, давайте на подготовку отведем максимум двое суток. Что скажут командиры «Альфы» и «Вымпе-ла»?
Командир «Альфы», поднявшись с места, неторопливо доложил:
- Наше подразделение готово к штурму хоть сейчас. Но с учетом того, что в зданиях, кото-рые надо брать штурмом, находится много заложников, нам желательно лучше изучить обстанов-ку, провести разведку помещений самого здания, мест нахождения заложников и боевиков.
- Как вы собираетесь это сделать?
- Будем изучать проекты этих зданий. Хорошо рассмотрим в бинокли, поговорим с теми, кто там работает, и не попал в заложники. Наши снайперы постоянно дежурят и держат под наблюде-нием здание больницы. Надо будет выбрать направление атаки, установить средства подавления огневых точек противника, оптимально расставить бронемашины и выбрать им секторы обстрела. Я думаю, что для этого день-два подготовки потребуется.
Командир спецгруппы «Вымпел» также согласился с приведенными доводами:
- Я полностью согласен с тем, что сейчас было сказано.
- Ну что ж, подытожил Ерин – так и решим. Подготовка два дня, время штурма уточним зав-тра. Именно так я и доложу Черномырдину и в администрацию президента.

Глава 36

  Тамара с мамой, тетей и маленьким, только что родившимся племянником не сразу поняли, что произошло. В роддом, в котором они находились, ворвались какие-то вооруженные бородатые мужчины. Раздались автоматные очереди, и эти люди занесли в больницу ящики, пулеметы и угрозами, выстрелами поверх голов загоняли в здание больницы разных мужчин и женщин. Выбежавших на шум докторов  и сестер в белых халатах они не слушали и угрожали им расправой. И лишь тогда все поняли, что произошло, когда один из вооруженных бородачей на ломаном русском языке прокричал:
- Слушайтэ все! Мы - воины Аллаха и воюем за Ичкерию. Вы будете у нас в заложниках. Все, кто здесь есть. Кто будет убегать – того застрелим. Будете здесь, пока Ваш президент не вы-ведет свои войска из нашей страны.
 Услышав такое, мама Тамары в отчаянии прошептала:
- Томочка, зачем же я тебя сюда взяла, зачем с собой позвала?
Здесь, за тысячи километров от Владивостока, где жила и училась Тамара, она оказалась по-чти случайно. Её мама жила в Комсомольске-на-Амуре, который был приравнен к районам край-него Севера. У жителей его был льготный проезд – раз в два года они могли съездить в отпуск в любую точку России за счет государства. Здесь, в Будённовске, жила младшая сестра матери, тётя Тамары. И мама Тамары решила в этом году съездить к ней, так как у неё был льготный проезд. Сестра её была в положении, и должна была вот-вот родить. Чтобы поддержать сестру, мама поле-тела самолетом к ней, и взяла с собой Тамару. Она хотела, чтобы дочка познакомилась со своей тетей, так как Тамара никогда не встречалась с ней. Мама заранеё предупредила Тамару, и Тома досрочно сдала экзамены и зачеты в университете. Вместе они сначала полетели в Москву, а отту-да в Буденновск. Кроме того, мама хотела после Буденновска съездить в Кисловодск на Мине-ральные воды полечиться самой и чтобы дочь тоже отдохнула от учебы.
  Встретили родные Тамару с мамой тепло и радостно, но сестра матери уже была в роддоме. Через два дня после их приезда сестра благополучно родила мальчика. Все было хорошо и в этот день Тамара с мамой снова пришли в роддом навестить молодую маму и племянника. Но судьба распорядилась иначе – на Буденновск напали террористы, и все попали в заложники к бандитам.
  Первое, что они испытали – был страх и шок: как и почему здесь оказались террористы, кто их сюда пропустил и что теперь будет? Никто ничего не понимал, но Тома быстро сообразила, что надо уйти с холла первого этажа наверх. Она потянула за рукав стоявшую в растерянности мать:
- Мама, уходим отсюда! Быстрее в палату к сестре с братиком. Нас отсюда уже не выпустят.
- Тома, а вдруг они подумают, что мы убегаем и застрелят нас? – с опаской глядя на воору-женных чеченцев возразила мать.
- Не застрелят. Мы же не бежим на улицу, а поднимаемся в палату.
- Хорошо, доча! - согласилась мать, и они прошли вглубь по коридору, дошли до лестницы и пошли в палату, где была сестра с маленьким племянником.
Почему-то мама Тамары сразу передала всю инициативу дочери, хотя и сама была не робко-го десятка. Тома как-то сразу сориентировалась в обстановке и повела себя так, что все вокруг по-нимали, что эта девушка все делает правильно, и как раз то, что нужно делать в такой непростой ситуации.
  Они быстро разыскали сестру с маленьким ребенком, объяснили всем в палате ситуацию. Но палата, где лежала сестра со своим малышом, была слишком маленькой. Поэтому Тамара ре-шила, что мама останется с сестрой, а она будет рядом в другой комнате.
- Мам, ты оставайся здесь с тетей и малышом, а я буду на этом же этаже рядом. Там комната для врачей и сестер, там свободнее. Это возле лестницы, я там буду.
Но здесь Тамара ошиблась. Едва она расположилась на большом кожаном диване, попросив разрешения у сестры, как в комнату зашли еще две пожилые женщины и трое молодых, почти её возраста мужчин. В коридоре послышался разговор и шаги людей. Один из мужчин в комнате ви-новато и как бы извиняясь, сказал:
- Они загоняют часть заложников сюда, на верхний этаж. Можно мы побудем здесь, у вас?
- Конечно, размещайтесь, - согласилась сидящая за небольшим столиком сестра, и добавила - а что нам еще остается делать?
Женщины прошли к стоящей у стенки банкетке и сели на неё. Мужчины тоже сели на диван, причём так, что Тома оказалась почти в середине. Расположившись поудобнее, все молча сидели, то и дело поглядывая на дверь, и чего-то ждали. У всех было такое чувство, словно они сейчас посидят здесь немного, что-то там на улице закончится, и все с улыбками разойдутся по своим делам. Но через полчаса их бесплодного ожидания; суматошных криков в коридоре, стрельбы на улице, до них стало доходить, что все это, возможно, кончится не скоро. Все зашевелились, стали устраиваться поудобнеё и знакомиться. Как оказалось, одного из мужчин звали Артур, другого Лёша, третьего Игорь. Артура чеченцы захватили прямо в городе на улице. Игорь и Леша были офицерами-вертолетчиками. Их обоих взяли в той самой перестрелке, когда автобус с ними остановили и обстреляли чеченские боевики. Поскольку эти молодые мужчины были почти ровесниками Тамаре, они быстро познакомились с ней.
- Если бы у нас патроны не кончились, они бы нас ни за что не взяли – с горечью рассказы-вал Игорь, - ни за что бы не взяли.
- А как ты попал туда? – тихонько спросила Тамара.
- Нам позвонили из горотдела милиции: «Нападение на отдел, нужна помощь». И связь тут же прервалась. Нас человек тридцать офицеров набралось. Сели быстро в автобус нашей войско-вой части, поехали. В город только выехали, тут на перекрестке нас остановили и обстреляли. А у нас оружия – одни пистолеты, да по обойме патронов в запасе, и то не у всех. Никто не думал, что такой бой будет. Человек четырех сразу у нас убили, человек шесть ранили. С трудом мы отошли в сквер, и там нас зажали. Я отстреливался до последнего, потом патроны кончились, и они меня взяли. Почему не расстреляли там, до сих пор не пойму.
- Видать, хотели больше заложников захватить, - предположил Артур.
- Может, и так. Только я думаю, скоро эта заваруха не кончится. Продержат нас здесь суток двое-трое, а то и больше
- Почему ты так думаешь?
- Потому что этих чеченцев здесь больше сотни, и вооружены они очень даже хорошо. У них даже крупнокалиберный пулемет есть. Когда мы в корпус сюда заходили, я видел, как они его устанавливали наверху. Значит, их выбить отсюда будет не просто, а сами они, после того, как столько убили людей, добром не сдадутся. Скорее всего, будет штурм.
- Штурм? Больницы? – с ужасом воскликнула Тамара, - да здесь же дети маленькие, столько людей! Этого никак нельзя делать, столько невинных людей может погибнуть…
- Может, эти бандиты чего-то хотят? – предположил Леша,- ведь не просто так же они напа-ли. Может, хотят, чтобы власти в Москве кого-то освободили, или еще чего-то. Выполнят их тре-бования, они нас освободят и уберутся назад в свою Чечню.
- После того, что они здесь натворили, их не захотят так просто выпустить отсюда. Будет штурм, вот посмотрите.
- А что же нам делать?
- А ничего. Дня два-три тут поживем, места тут на полу для нас хватит. С голоду, за это вре-мя, я думаю, не умрем. Вот интересно, здесь продукты есть какие-нибудь?
- Продукты?- переспросила сестра в белом халате.
Все это время она прислушивалась к разговору мужчин.
- Продукты? Здесь есть кухня в больнице. У нас тут в родильном отделении есть тоже не-большая, чтобы рожениц кормить. В палатах у них есть продукты, которые им принесли род-ственники. Но сейчас здесь столько народа в корпусе, что не знаю, хватит ли для всех.
- Ладно, - оптимистично заметил Игорь,- по крайней мере с голода не умрем. А вообще-то я бы и сейчас чего-нибудь поел.
Сидящая на банкетке женщина открыла свою довольно объемную сумку, достала оттуда не-большую булочку и протянула её Игорю.
- Вот, возьмите, поешьте. У меня еще есть. Я как раз из магазина шла. Купила хлеба домой, булочки и печенье, а по дороге домой они меня и арестовали.
- Спасибо – с благодарностью ответил Игорь, взял булку и стал аппетитно её кушать.
  К ночи ситуация прояснилась окончательно. Боевики никого не выпускали из захваченных корпусов больницы, окруженных федеральными войсками. Периодически в разных местах вспы-хивали короткие перестрелки. Вначале террористы злобно открывали огонь из автоматов по лю-бому замеченному ими движению солдат федеральных сил. Но вскоре в окружение были выдви-нуты бронетранспортеры с крупнокалиберными пулеметами в бронированных башнях, огонь ав-томатов которым был не страшен. А после того, как в дело вступили снайперы спецназа, чеченцы уже сами стали бояться показываться в окнах и выходить из зданий. Заложники, по большей части женщины и дети, стали устраиваться на ночлег кто где мог, чаще всего на полу коридоров и палат.
Перед тем, как ложиться спать, Тамара сходила в палату к маме и тете. У них было пока все нормально, и Тома, успокоенная, вернулась в свою комнату и легла спать, укрывшись белым ме-дицинским халатом, который ей дала сестра. Заснула Тамара чутким, беспокойным и тревожным сном, словно знала, что долго спать ей не придется. И действительно, в два часа ночи ее разбудила сестра, легко трогая ее за плечо:
- Тома, вставайте, нужно нам помочь. Вставайте, пожалуйста.
Проснулась Тамара быстро, словно не спала. Она села на диван, протерла глаза и вопроси-тельно посмотрела на сестру.
- Там принесли раненых, нужно их обработать. Сейчас приходил врач, сказал мне идти в процедурную. Но я одна там не справлюсь, мне надо помочь. Пойдемте, пожалуйста, поможете.
- Хорошо, идемте – ответила Тамара, и быстро встала.
- Халат оденьте. Там надо будет обрабатывать раны, раненые все в крови.
 Поднявшись, Тамара одела халат, и они быстро пошли по коридору, пробираясь через ле-жащих на полу спящих людей. Халат был Тамаре великоват и путался у нее в ногах.
  Раненых было двое. Это были чеченцы. Один из них был ранен в голову и плечо, другой в ногу. Оба были без сознания. Доктор обработал сначала раненого в голову, и сестра с помощью Тамары тщательно забинтовала его. Затем обработали и забинтовали ногу второго. За всем этим угрюмо и зло наблюдали два стоящих у двери процедурной вооруженных автоматами чеченца. Дождавшись, пока доктор все закончит, один из стоявших мрачно сказал:
- Сидите тут и никуда не уходите, дежурьте возле них. Умрут, тогда вас расстреляем.
- Мне нужно к другим вашим раненым – возразил доктор.
- Ты иди, а эти пусть здесь остаются, хорошо смотрят и не спят. Придем, увидим – спите, се-кир - башка будет вам. Головы отрежем.
Сказав так, чеченцы уже собрались уходить, но тот, который говорил, еще раз внимательно и пристально посмотрел на Тамару, и Тома поняла, что его интересует, и почему он так смотрит на нее. Пока она помогала обрабатывать раненых, ей приходилось наклоняться, нагибаться. Халат ей мешал, она его скинула, и ее девичья фигура привлекла чеченца. Своим женским чутьем она почувствовала этот его чисто мужской к ней интерес. Второй чеченец тоже сначала посмотрел на нее, затем на своего стоящего рядом товарища, цинично усмехнулся и что-то сказал ему по-чеченски, кивнув на неё. Снова посмотрев на Тамару, он сказал уже по-русски:
- Русские девушки – красивые девушки, - и недобро засмеялся.
Что по чеченски ответил ему его товарищ, Тамара так и не поняла. Но то, что этот чеченец не оставит ее в покое, она почувствовала это очень хорошо. Еще раз посмотрев на неё, чеченцы повернулись и вышли. Доктор тоже встал, и сначала хотел выйти вслед за ними, но повернувшись к сестре сказал:
- Ольга, вы мне тоже понадобитесь. Там тоже надо сменить повязки трем раненым, они в со-знании, но одной я боюсь, возможно придётся делать операцию. Девушка пусть остается здесь, посмотрит за этими ранеными. Закончим там, и вы вернетесь сюда.
- Хорошо, Иван Павлович, только её здесь одну оставлять нельзя. Чеченцы так смотрели на неё…
- Пожалуй, вы правы, но что же нам делать? – согласился доктор.
 Все трое, в том числе и доктор, понимали, что оставлять здесь Тамару одну рискованно, по-скольку тоже поняли смысл взглядов рослого чеченца. Но пожилая сестра вдруг сказала, вспом-нив про мужчин, спавших в ее кабинете.
- Иван Павлович, в моем кабинете сейчас спят трое мужчин. Они  военные. Я кого-нибудь пойду, позову сюда, и тогда мы с вами спокойно уйдем к другим раненым.
- Правильно. Ольга, идите, я вас подожду здесь с девушкой. Всех не надо звать, подозри-тельно будет, одного будет достаточно.
  Через десять минут сестра привела в комнату к Тамаре Игоря.
- Вот, Иван Павлович, этот молодой человек побудет здесь вместе с девушкой, а мы можем уйти.
- Хорошо. Ольга,- обрадовался доктор, и, повернувшись к вошедшему с сестрой, спросил – как вас звать?
- Игорь, - коротко ответил тот.
- Вы военный?
-Да, я с вертолетного полка, старший лейтенант.
- Пожалуйста, побудьте здесь с этой девушкой. Она будет смотреть за ранеными. Сейчас ночь, но ею заинтересовались двое чеченских бандитов, которые сопровождали этих раненых. Они могут вернуться, так что сами понимаете, что может случиться, а мы не скоро сюда вернемся.
- Доктор, не беспокойтесь, я буду здесь столько, сколько будет нужно.
- Хорошо,  Игорь, побудьте. А нам с сестрой надо к другим раненым. Там ранена одна жен-щина, и тяжело. Я очень боюсь за нее, возможно, понадобится операция.
  С надеждой посмотрев на Игоря, доктор с сестрой вышли из комнаты, и Тамара осталась наедине с Игорем. Раненые чеченцы лежали без сознания, и лишь изредка стонали. Осмотрев комнату, Игорь подошел к Тамаре, и сел рядом с ней на небольшую деревянную кушетку, покрытую белой клеенкой.
Как-то быстро и непринужденно между ними возникло взаимное доверие. Вот почему так бывает, одному Богу известно: встретятся двое совсем незнакомых людей, а так получается, слов-но всю жизнь знали друг друга. Именно так получилось у Тамары с Игорем. Тома с их первой встречи почувствовала, что может доверять этому кареглазому юноше, который по годам был ей ровесником. И, кроме того, она чувствовала, что нравится ему, и что в любви Игорь еще не опыт-ный. Одна сторона кушетки была приподнята под голову, а на другом конце лежал халат Тамары и её небольшая сумочка. Игорю пришлось сесть рядом с Тамарой. Причем так, что его бедро почти прижалось к теплому бедру Тамары, и его это слегка смутило. Он уже хотел рукой отодвинуть сумочку, но Тамара спокойно сказала:
- Сиди, так мне будет спокойнее.
Игорь посмотрел на нее, и понял, почему она так сказала. Он понял, что девушке будет спо-койнее, если в эти такие непростые часы опасности с ней рядом будет мужчина, военный, пусть даже без оружия. Тома тоже посмотрела на Игоря, но уже чисто по-женски оценивающе, и чуть улыбнулась уголками губ. Немного смутившись под ее взглядом, Игорь немного помолчал, и даже неожиданно для себя сказал:
- Какие у тебя красивые волосы. Мне всегда нравятся  девушки с такой, как у тебя при-ческой.
- Как у меня?
- Да, такие длинные и черные волосы.
- Они у меня темно-русые. Здесь просто слабое освещение.
- Все равно красивые.
- Тебе больше нравятся брюнетки? Блондинки, говорят, красивее.
- Нет. Мне больше нравятся девушки темно-русые.
- Почему? Разве блондинки не красивее?
- Мне почему-то всегда кажется, что они не серьезные, легкомысленные какие-то.
- Ты любишь только серьезных девушек?
- Я не люблю пустышек.
- Значит, твоя девушка темно-русая, серьезная. Она моложе тебя?
Игорь немного помолчал, чуть виновато посмотрел на Тамару и медленно сказал:
- У меня нет девушки, - и помолчав, добавил - и не было. Как-то так получилось. Учёба, служба…
Еще раз посмотрев на Тамару, Игорь увидел в ее глазах сочувствие и интерес к нему. Ожи-вившись, он продолжал:
- Понимаешь, Тома, в училище мы вечерами встречались с девушками, но все это было как-то несерьезно. Притом, училище-то военное, не всегда уйти можно, только в увольнение. Учеба много времени отнимала, и как-то быстро пролетела. Потом меня направили в отдаленный гарни-зон служить, там одни только жены офицеров были. А потом наш полк перебросили сюда в Бу-дённовск, ближе к Чечне. Скоро туда воевать направят, в Чечню. Вот так и получилось, что у меня нет девушки…
- Не переживай, - с улыбкой сказала Тамара, - скоро появится.
- Почему ты так думаешь? – с удивление спросил Игорь.
- Потому что ты большой, сильный и симпатичный.
- Я тебе понравился?
- А я тебе? – не ответив, сама спросила Тамара.
- Ты? Понравилась…- снова немного смутившись, ответил Игорь.
- Вот и отлично, - с оптимизмом сказала Тамара - раз так, я сейчас подремлю у тебя на плече часик, потерпи.
- Ты хочешь спать? Как я сразу не догадался. Тогда ты ложись на этой кушетке. Я подежурю, а ты спи.
- Нет. Так нельзя!
- Почему?
- Потому что чеченцы, которые сюда заходили вместе с этими ранеными, сказали, чтобы мы хорошо смотрели за ними. Если заснем, то они отрежут нам головы. Хочешь, чтобы они отрезали мне голову?
- Конечно нет! – почти испуганно тут же ответил Игорь.
- Вот поэтому я и подремлю у тебя на плече. Услышишь шаги, сразу меня разбуди.
- Понятно, хорошо.
- Если раненые попросят пить, тоже мне скажешь.
  С этими словами Тома положила свою голову на плечо Игорю, и закрыв глаза тут же за-дремала.
Сначала Игорь сидел неподвижно, словно боялся вспугнуть прижавшуюся к нему девушку. Но немного погодя он стал тихонько гладить и перебирать ее волосы, и, наконец, решившись, по-целовал. Поцеловал тихонько, словно спрашивая разрешения, лишь коснувшись губами. Тома чуть повернула к нему свое лицо, по-прежнему с закрытыми глазами, и Игорь понял это её движение. Крепко обняв её и прижав к себе, он поцеловал её в губы. Поцеловал страстно, горячо, долго.

Глава 37

  Штурм захваченной боевиками больницы начался неожиданно для всех, кто там в это время был, и особенно, для ее родильного отделения, в котором находились недавно родившиеся младенцы со своими молодыми мамами. В это утро Тома проснулась рано и услышала плач малышки. Она почему-то подумала, что это плачет ее маленький племянник. Поднявшись с дивана, на котором она спала, Тамара тут же пошла в палату, где были ее мама и тетя с маленьким племянником. Зайдя в палату, она увидела, что ее мама и тетя сидят на кровати и тетя кормит грудью ребенка. Плакал совсем другой ребенок в этой палате. Увидев входящую Тамару, мама повернулась к ней:
- Томочка, проснулась?
- Ага, мам. Я услышала, что малышка плачет, и подумала, что это наш мальчик.
- Нет, наш спокойный. Накушается и спит. Как ты сама поспала?
- Я мало спала сегодня. Меня ночью сестра разбудила и просила помочь ей перевязать ране-ных. Там двух чеченцев раненых принесли.
- Раненых? Перевязать? Да что, в самом деле, кроме тебя больше помочь некому?! Тут в больнице есть и врачи и сестры.
- Мам, я не знаю. Тут на этаже только одна эта сестра есть. Других я не видела. Может, они с другими ранеными? Там еще где-то раненые лежат. Туда доктор с сестрой ходил. Сказал, что опе-рация нужна кому-то.
- Господи, вот попали мы! И откуда эти проклятые террористы взялись на нашу голову. Ты, уж, Тома, сидела бы с нами и не ходила никуда. Кто знает, что эти бандиты хотят.
- Мам, ну я же не могла отказаться ей помочь. У нас в комнате еще трое мужчин есть. Это летчики двое и один милиционер. Им сестра сказала не показываться на глаза чеченцам. Могут убить, поэтому я и пошла. Мне потом один из них, Игорь, помогал, когда доктор с сестрой уходи-ли. Потом они вернулись, и мы с Игорем ушли спать в комнату к сестре. Они там и сейчас лежат прямо на полу. А вы как переночевали?
- Вроде бы ничего. Я с сестрой на одной кровати, а между нами малыш спал. Потом я на по-лу постелила, там спала. Да какой сон, страшно как-то. Вдруг стрелять начнут или еще чего, все боятся. Ты не слышала, власти что-нибудь собираются делать, долго нас тут держать арестован-ными хотят?
- Нет, мам, ничего не слышала. Доктор только говорил, что главный врач с этими нападав-шими, с их главным, Басаевым, разговаривал. Вроде как в обмен на наше освобождение они хотят, чтобы Москва все войска из Чечни увела. А власти и в Москве пока обсуждают, что делать.
- Сколько же они там обсуждать будут? Здесь же дети маленькие, младенцы только что ро-дившиеся. Вон, видишь, у одной мамы от волнения молоко пропало, кормить ребеночка маленького нечем. Надо молоко или специальные детские смеси, а где сейчас их найти? Поэтому и плачет ребеночек. И сама молодая мама в слезах. Это у нее первенец. Пока понемногу другие мамы её младенца подкармливают. Хорошо, что пока продукты здесь есть. Ты сама кушать хочешь?
- Да нет, мам. Мне что-то есть совсем не хочется.
- Это от волнения. Может, скушаешь пол-яблочка?
- Нет, не хочу. Мы там у сестры в комнате хлеба немного поели. Одна женщина из магазина шла, когда её захватили террористы. Так у неё в сумке, к счастью, хлеба две булки было и булоч-ки. Вот мы там и поели немного.
- Ну, хорошо, тогда может, ты ляжешь, поспишь здесь немного? Тут тебя беспокоить никто не будет. Малышка, правда плачет, да это ничего. Ложись вот прямо на кровать, или на пол, на мое место. Я там одеяло постелила…
  Договорить мама Тамары не успела. Утреннюю тишину с громом разорвали пулеметные очереди крупнокалиберных пулеметов бронетранспортеров и автоматные очереди. Здание боль-ницы содрогнулось от взрыва. Послышался звон разбитых стекол и жуткие крики людей в здании. В палате, где была Тамара, испуганные мамы вскочив, схватили своих младенцев, крепко прижимали к груди и в ужасе стояли, не зная, что делать.
Первой пришла в себя Тамара:
- Отойдите от окон и лягте все на пол под кровати! – закричала она, и первой легла на пол и потянула к себе мать с тетей, - быстрее! Они сейчас могут ударить по окнам, и осколки стекол мо-гут ранить вас или детей. На окна не смотрите, закрывайтесь от них одеялами.
  Словно в подтверждении её слов, едва все расположились на полу и под кроватями, длин-ная очередь пуль крупнокалиберного пулемета хлестнула по окну палаты. Стекла окон разлете-лись вдребезги на мелкие осколки,  штукатурка кусками отлетела от попавших в стену пуль. Пыль от штукатурки и брызги стекла осыпали лежащих на полу женщин. Пронзительные крики ужаса смешались с громким испуганным плачем младенцев.
- Что они делают, сюда же нельзя стрелять! – громко закричала мама Тамары, словно ее мог-ли услышать стрелявшие, -  здесь же дети, маленькие дети, младенцы!
- Мам, они же не услышат тебя, они стреляют, - стараясь пересилить шум стрельбы, закрича-ла Тамара - надо им белый флаг показать.
- Где же его взять, флаг этот? – воскликнула мама.
- Тогда хоть полотенце! – подсказала Тома.
Она уже хотела встать и подойти к окну, как новая пулеметная очередь снова ударила по ок-нам и штукатурке стен. «Чертовы дураки, куда же вы и в кого стреляете?» - со злобой подумала Тамара, и снова упала на пол, боясь попасть под летящие в комнату пули.
Вдруг Тамара почему-то вспомнила Сергея и поняла, что там, в бронированных колпаках башен бронетранспортеров, стоящих в оцеплении  за пулеметами сидят солдаты-мальчишки, ко-торым отдали приказ стрелять, и они лупят по окнам без соображения, не зная, что это больница, что здесь женщины и дети. Им надо было дать хоть какой-то сигнал об этом. Она, словно ящери-ца, подобралась к окну, сорвала с ближайшей кровати белую простынь, и не поднимаясь над под-оконником, бросила простыню за окошко, держа её за край. Прстыня, словно белый флаг, свеси-лась за окном, давая сигнал стреляющим. Почти сразу же стрельба за окном прекратилась, и через некоторое время совсем затихла. Лишь небольшая перестрелка автоматов еще немного продолжи-лась внутри корпуса, но потом и она тоже затихла. Штурм больницы был остановлен.
  Затихшая стрельба на улице не сразу успокоила всех женщин в палате. Лишь спустя около получаса женщины стали несмело подниматься с пола и отряхиваться от осколков. Тома первая поняла, что штурм остановлен. Она осторожно поднялась с пола и посмотрела в окно. Во дворе больницы было пусто. Бронетранспортеры также по-прежнему стояли в отдалении, и лишь запах гари напоминал о прошедшей перестрелке, да по-прежнему громко плакали дети.
- Кажется, успокоились, настрелялись, наконец – с сарказмом в голосе сказала Тамара, - мам, теть Тань, поднимайтесь. Давайте я отряхну вас.
- Не надо, Тамара, еще руки поранишь. Мы сами потихоньку.
- Надо хоть метелку какую-нибудь. Подождите, я сбегаю к сестре, я там видела метлу.
Тома выбежала из палаты, сходила в комнату к сестре и принесла метлу на длинной ручке.
- Вот. Давайте я подмету. Вы пока выйдите все в коридор.
Вдвоем с мамой они быстро отряхнули осколки стекла с кроватей, и аккуратно подмели пол. Затем, найдя в туалете ведро и тряпку, чисто протерли пол. В убранную комнату снова зашли ма-мы с запеленутыми младенцами. Тревога и испуг сильно подействовали на женщин, но привычная необходимость заботы о своих детях отвлекли их от этого. Кто стал менять мокрые пеленки, кто стал грудью кормить младенцев, и баюкать и  успокаивать напуганных малышей. Тома с мамой унесли ведро и тряпку, положили их на место и под краном в туалете стали мыть руки. Неожиданно мама сказала с тревогой в голосе:
- Обстрел сильно напугал женщин. А ведь они все сейчас кормят грудью младенцев. Что, ес-ли пережитый ими страх и стресс скажется на их нервах, и у них пропадет молоко. Чем тогда им кормить младенцев? Ведь их не выпускают отсюда. Тогда эти маленькие могут умереть от голода, погибнуть.
- Мам, а так может быть?
- Конечно. У одной мамы ведь уже от этого пропало молоко. Ее ребенка другие мамы под-кармливают.
- Надо поговорить с врачом, может, у них есть какая-то замена молоку.
- Сюда молочное доставляли каждый день из детской молочной кухни. Я уже разговаривала с врачом. Но сейчас эти бандиты никого сюда не пускают и никого не выпускают. Что нам тогда делать, если молоко у сестры пропадет, я даже не знаю. У неё его почему-то его и так мало. Прямо ужас какой-то.
- Мамам - кормилицам самим сейчас нужно усиленное питание, чтобы у них молока больше было.
- Конечно, а тут видишь, что творится. Надо сходить на кухню, может, там что-то есть поку-шать.
- Она на первом этаже, а там эти боевики засели. Артур ходил на разведку вниз, так его че-ченцы чуть не застрелили.
Возвращаясь в палату с мамой, в коридоре их встретила сестра. Увидев Тамару, она сказала:
- Тома, я прошу вас снова мне помочь. Там принесли еще двоих раненых, их надо обрабо-тать, а доктора вызвали к главврачу. Там какие-то переговоры идут, помогите мне снова.
- Хорошо, пойдемте - согласилась Тамара.
- Тома, давай лучше я пойду и помогу – предложила мать, - а ты иди в комнату.
- Нет, мам, ты лучше побудь с тетей и малышом. Я ей ничем не могу помочь, а ты с малень-ким умеешь обращаться.
- Ну ладно, иди, а я побуду с сестрой и племянником.
- Сейчас, я только сумочку возьму и приду – обращаясь к сестре, сказала Тома.
- Да зачем там тебе сумочка? Иди, пусть она у нас полежит.
- Нет, мам, я такая лохматая, а там расческа и зеркальце.
- Да, ничего, иди так.
- Нет, нет, - возразила Тамара, - мне хоть немного надо причесаться, а то я вся растрепанная.
Тамара быстро зашла в комнату, взяла свою сумочку и побежала по коридору между стоя-щими людьми вслед за медсестрой.
Раненые чеченцы лежали на двух внесенных в ту же комнату кроватях, в которой уже лежа-ли двое, которых она с медсестрой уже перевязывала. Один был ранен в грудь, тяжело и неровно дышал, но был в сознании. Второй был ранен в плечо и в голову. По всему было видно, что он потерял много крови и был без сознания. Тома снова одела халат, и вдвоем с сестрой они начали перевязку. Первому пришлось разрезать куртку и забинтовать всю грудь. После перевязки он стал дышать ровнее, и, закрыв глаза, затих. Второго тоже пришлось раздеть до пояса, и сестра тща-тельно забинтовала плечо. Потом взялись за голову. Как только сестра начала смазывать йодом рану, тот застонал и стал вырываться, и Тамаре пришлось напрячь всю силу, чтобы удержать его. Забинтовав, наконец, голову раненого, они бережно уложили его на кровать. Посмотрев, как он лежит, медсестра сказала:
- Надо его передвинуть немного. Так ему неудобно. Тома, возьмите его за колени, а возьму за здоровое плечо и руку. Давайте его положим поудобнее. Это их командир какой-то, Ризваном звать.
- Хорошо -  согласилась Тамара, и нагнувшись над раненым, она просунула одну руку под колени и одновременно с сестрой подвинула чуть в сторону раненого. Но, приподнимая его, Тамара почувствовала, что руке, которая была под коленями, стало больно. В нижнем боковом кармане камуфляжных штанов чеченца лежало что-то металлическое, и этот предмет больно уперся ей в руку. Поморщившись, Тамара отошла и села на кушетку вместе с сестрой.
- Этот раненый в грудь тяжелый. Надо срочно звать доктора. Он уже сейчас в полусознании.
- А как себя эти двое чувствуют, которых привезли раньше.
- Им сделали обезболивающие уколы и ввели снотворное. Так что они сейчас спят.
Снова с беспокойством посмотрев на раненого в грудь, медсестра сказала:
- Тома, вы побудьте здесь еще немного, я пойду позову доктора. Этому раненому в грудь то-же надо срочно уколы делать, а то он может умереть от болевого шока.
-  Хорошо, идите. Конечно я побуду здесь.
- Я постараюсь вернуться побыстрее.
 Сестра поднялась и быстрым шагом вышла из комнаты. Проводив ее взглядом, Тамара осмотрела лежащих раненых и легонько потерла руку, которая немного побаливала у неё. «И что он там в карман запихнул - подумала она - надо, наверно, вытащить. А то эта железка ему тоже давит на ногу». Встав с кушетки, она подошла к лежавшему без сознания чеченцу. Легонько при-подняв левой рукой колено раненого, правую руку она сунула в карман, где лежал металлический предмет. И тут же она почувствовала, что ее рука коснулась вороненого ствола пистолета. Волне-ние сразу охватило её. Машинально она оглянулась на второго раненого, но тот лежал с закрыты-ми глазами. Помедлив какую-то секунду, Тамара тихо вытащила пистолет из кармана чеченца, сунула его в свой карман халата и отошла к кушетке., Сев так, чтобы ее не видели раненые, она вытащила из кармана оружие и внимательно осмотрела его.
Пистолет был небольшой, и, как определила Тамара по диаметру отверстия ствола, мелкока-либерный. Легонько и бесшумно оттянув затвор, она посмотрела в патронник. В стволе был заслан патрон. Осмотрев рукоять, она нашла кнопку стопора обоймы, прижала её и также тихо вытащила обойму. Обойма была полностью забита патронами. Пересчитав патроны, Тамара снова внимательно осмотрела пистолет, ища у него рычажок предохранителя. Рычажок был под самым спусковым крючком, и не давал возможности нажать на него. Поняв, как он действует, Тамара тихонько поставила обойму на место, и отвела предохранитель так, чтобы пистолет в любое время был готов к стрельбе. Она уже хотела вновь положить его в карман халата, но передумала. Взяв свою сумочку, она открыла её и положила пистолет туда. Найденное оружие почему-то взволновало её. Она почувствовала, как гулко стало биться сердце, и она постаралась успокоиться.
  Сестра действительно вернулась с доктором быстро. Едва Тамара успела спрятать пистолет, и немного посидеть, обдумывая, что с ним делать, как дверь процедурной открылась, вошла сестра с доктором и еще двумя медсестрами.
- Томочка, вы можете идти, спасибо,- поблагодарила Тамару сестра.
- Да, ничего, если надо я еще приду, помогу, - пообещала Тамара, и, взяв сумочку, вышла из комнаты.
Сумочка значительно потяжелела и Тамара за ремешок одела ее на плечо. Не торопясь, она прошла по коридору и снова зашла в палату к тете и маме. Но уже на подходе она услышала гром-кий плач нескольких младенцев. Плакали сразу трое, а вместе с ними плакали и их мамы. Зайдя в палату, Тамара подошла к маме и тихо спросила:
- Мам. Что они плачут? Никак не могут успокоить?
- Есть хотят – коротко и также тихо ответила мама, и, помолчав, добавила:
- А кормить их особенно нечем. У женщин после этого обстрела и ужаса, который они испытали, молока в грыди стало мало.
- Может, мне сходить на кухню, вдруг у них сухое молоко осталось или сливки… - предло-жила Тамара.
- Я уже ходила туда, там вообще нет ничего. Всё, что там съестного было, все уже разобрали. Народу-то вон столько много здесь. А еще когда ты ушла, сюда потом один чеченец заходил, еще больше напугал всех.
- Что он хотел?
- Зашел и говорит, чтобы мы успокоили своих детишек. Им плач детей надоел, бандитам этим. Если, говорит, не успокоите, я вас всех тут успокою. Поднял автомат свой и в потолок стрельнул. Вон, видишь, на потолке следы.
- Они что, с ума посходили, что ли? Нашли с кем воевать, с младенцами и женщинами. Тру-сы несчастные…
- Он, дурак, еще больше всех тут напугал, деток никак не успокоить…
- Так если их не успокоить, он тогда снова придет!
- Не знаю, может и так быть! Опять стрелять станет.
- Пусть только попробует!-  со злой решимостью воскликнула Тамара, вспомнив про лежа-щий в сумочке пистолет.
- Ты чего? – с удивление и подозрением спросила мать, уловив интонации голоса Тамары, - ты смотри, никуда не лезь. Я тебя знаю.
- А что же вы будете делать? – с вызовом переспросила Тамара – явится этот гад сюда сно-ва…
- Ничего. Успокоим деточек. В крайнем случае, разойдемся по другим палатам или комна-там, где нет детишек. А ты, Тома, лучше иди в свою комнату и ляг отдохни, поспи. А то и правда ввяжешься еще куда нибудь.
- Нет мам, я лучше тут побуду.
- Нет, нет, дочка, иди в комнату к сестре, где ты была. Там мужчины, это хорошие ребята, я их видела. Там тебе будет безопаснее.
Тамара сначала хотела возразить, и остаться с мамой. Пистолет в сумочке придавал ей сме-лости и решительности, но почуяв это своим материнским сердцем, мама её стала настаивать на своем, и чуть не силой выпроводила Тамару из палаты. В конце концов вконец рассерженной Та-маре пришлось уйти. Она зашла в комнату к сестре, где она спала, и застала там тех же двух жен-щин и трех военных. Ребята сидели на диване, на котором она спала. Увидев Тамару, мужчины сразу заулыбались, и потеснившись, освободили ей место.
- Всем здрассте – с шуткой сказала Тамара, зайдя в комнату.
- Здравствуй, Тома - первым поздоровался с ней Игорь, приветствуя ее радостной улыбкой.
Пройдя в комнату, Тамара положила свою потяжелевшую сумочку на стол и хотела сесть на место сестры за этот стол, но Алексей опередил ее. Быстро встав с дивана, он сел на место сестры, а Тамаре предложил расположиться на диване.
- Тома. Ты, наверно, устала и хочешь отдохнуть. Иди, ложись на диване.
Обращаясь к двум другим, сказал:
- Мужики, подвиньтесь как-нибудь, чтобы она полежать поспать могла. Ее же среди ночи поднимали.
Игорь с Артуром тотчас поднялись с дивана и пересели на пол, освободив Тамаре диван. Та-маре было приятно такое заботливое внимание мужчин, но она возразила:
- Да, ладно, я сидя подремлю, что вы будете на полу сидеть, вам же так неудобно.
- Ничего, Тома. Ложись, отдыхай, - успокоил ее Игорь. Мы и спали на полу, так что нам не привыкать. А тебе поспать надо.
- Ну ладно,- согласилась Тамара.
Взяв висящий на стене халат, она легла на диван и чуть прикрыла ноги халатом. Тут же вставший с пола Игорь взял свою куртку, сложил ее, подошел к лежащей Тамаре, бережно при-поднял ее голову и положил под нее сложенную куртку.
- Так тебе будет удобнее.
- Спасибо – признательно улыбнувшись, ответила Тамара, и легонько тронула рукой руку Игоря, ощутив тепло сильной мужской руки. Их взгляды встретились, и во взгляде Игоря Тамара, снова, как тогда, в комнате возле раненых, увидела живой интерес к ней. Тамара поняла, что он еще хочет побыть с ней, и, чуть задержав его руку в своей, мягко сказала:
- Садись сюда на диван, у меня в ногах. Мне не будет так тесно. Что ты будешь на полу си-деть.
Чтобы не выделять Игоря, она позвала еще и Артура:
- Артур, садись тоже. Нам здесь всем места хватит.
Немного поколебавшись, Игорь с Артуром пересели на диван в ногах у Тамары, так что она могла спокойно спать на остальной части дивана.
- Как дела у твоей мамы с тетей? – желая хоть о чем-то заговорить с Тамарой, спросил Игорь.
- Плохо там дело,- сразу нахмурившись, ответила Тамара.
- Что такое?- с тревогой переспросил Игорь, в душе сожалея, что задал ей такой нетактичный вопрос.
- Когда начался обстрел, там все легли на пол. Только улеглись, как с улиц в окно ударили пулеметные очереди. Стекла все разбились, мамы с ребеночками маленькими напугались. Я в окно белую простынь вывесила, стрелять перестали. Вроде успокоились, убрались в комнате. Там столько осколков стекла было. У молодых мам от испуга молока стало мало, младенцев кормить нечем. А подвезти сюда из города молочные смеси эти бандюги не дают.
- Вот гады какие! – со злостью воскликнул Артур.
- Я когда последний раз к ним заходила – продолжила Тамара, - деточки маленькие плачут, кушать хотят. Так к ним пришел с первого этажа чеченец, и пригрозил: «Если не успокоите этот рев, так я их быстро успокою». И из автомата в потолок стрельнул. Я хотела там остаться, да меня мама выгнала. Боится, чтобы я не связывалась с чеченцами.
  Слушая рассказ Тамары, ребята подавленно молчали. Им было стыдно, что они, военные, мужчины, не могут защитить этих маленьких детишек и их мам. Но что они могли сделать трое, без оружия, против десятков до зубов вооруженных террористов? Сознавая свое сейчас бессилие, им приходилось лишь молча слушать о бесчинствах чеченских террористов, у которых они сейчас  были в заложниках.
 Дослушав Тамару, немного помолчав и обдумывая услышанное, Игорь сказал:
- Слышь, Артур. А может, попробуем? Тех внизу, на первом этаже, что в комнате с пулеме-том. Обезоружим их, сами вооружимся их автоматами.
- Нельзя, Игорь, - сразу же возразил Артур – они нас даже близко не подпустят. Даже если двух-трех обезвредим, остальные с пулемета людей положат. Мы не можем рисковать так жизня-ми заложников. Пока нам ничего не остается, как только ждать. А там посмотрим…
- Ладно, будем ждать - со вздохом сожаления ответил Игорь, и с обидой добавил - с моря по-годы…
 Прислушиваясь к разговору Артура с Игорем, Тамара все никак не могла решить: сказать ей этим ребятам про пистолет, лежащий в ее сумочке, или не говорить. Вначале она хотела сказать про него Игорю, но подумав, решила не говорить. Игорь молод, и если он узнает про оружие, мо-жет не сдержаться, показать перед ней свою храбрость. Кончиться это может тем, что чеченцы его убьют, да и еще кого-нибудь. Трезво оценив ситуацию, Тамара решила окончательно, что пусть лучше никто не знает про этот пистолет. Так будет спокойнее этим мужчинам, военным.
Незаметно Тамара уснула. Молодость и усталость взяли свое. Тамара незаметно для себя уснула чутким и тревожным сном.

Глава 38

Пробуждение Тамары было самым неожиданным и ужасным. Резкий и сильный удар ногой в двери комнаты словно выстрел, разбудил её. Сколько она проспала, Тамара не знала, но по приливу сил поняла, что поспала хорошо и долго. Она лежала лицом к стенке. Игоря и Артура на диване не было, но они были в комнате. Спросонья Тамаре показалось, что это кто-то выстрелил в комнате. Она сначала хотела тут же вскочить с дивана, но сдержалась и притворилась спящей, по-тому что услышала чеченскую речь.
В комнату зашли трое вооруженных чеченцев, и остановившись у  дверей, зло посмотрели на сидящих на полу трех мужчин.
- Федералы, - недобро произнес стоящий в центре с бородой чеченец - вот вы нам и нужны.
Двое стоящих по сторонам других чеченца сдвинули на грудь автоматы и направили их на сидящих ребят, зорко и настороженно следя за ними.
- Только что ваши федеральные снайперы убили одного нашего, - продолжил бородатый, и чуть помолчав, добавил:
- Шамиль приказал за него расстрелять трех ваших. Вот вас мы и расстреляем. Вы все поня-ли?
 В комнате после его слов повисла тяжелая гнетущая тишина. Сидящие на полу мужчины подавленно молчали под дулами направленных на них чеченских автоматов. Подождав немного, бородатый чеченец уже зло и коротко приказал:
- Поднимайтесь! Пойдете с нами во двор. Там и отправим вас к Аллаху!
Видя, как медленно и неохотно встают ребята, прикрикнул:
- Живее, шевелитесь!
Когда в комнату зашли и начали говорить чеченцы, Тамара притворилась спящей. Она хоте-ла так подождать, пока они уйдут, и лежала на диване не двигаясь спиной к вошедшим. Услышав, что чеченцы хотят расстрелять ребят, среди которых был Игорь, она почувствовала, что не сможет ждать, пока уйдут чеченцы. Не может и не должна, потому что если она не попытается спасти этих молодых офицеров, то это будет подлостью с ее стороны, предательством. А так поступать ей не позволяла совесть. Поэтому она резко откинула халат, которым была укрыта, быстро встала, так, что даже немного напугала чеченцев, и один из них направил свой автомат на нее. Женщин в комнате почему-то не было, и она поняла, что кроме нее заступиться за ребят будет некому. Тама-ра почти закричала, обращаясь к чеченцам:
- Что вы делаете! Как вы смеете так поступать? Наказывать кого-то может только суд, а не кто попало и кому захочется. Вы не имеете права расстреливать их, вы вообще не имеете права даже здесь находиться. Здесь больница, здесь больные и маленькие дети. Так поступать, как по-ступаете вы - это преступление, и вы за это будете отвечать. Я - юристка, я знаю законы, и вы не должны так делать!
  Несмотря на то, что Тамара почти не испытывала страха, от волнения ее била мелкая дрожь, но сама она этого не замечала. Она стояла возле дивана и с возмущением смотрела на вооруженных чеченцев, один из которых по-прежнему держал её под прицелом своего автомата. Этого среднего с бородой она узнала – это он был, когда она перевязывала раненных. Все чеченцы смотрели на нее с недоверием и удивлением. Когда Тома закончила говорить, чеченцы помолчали немного, и тот средний, видимо, старший из них, на хорошем русском языке, усмеха-ясь, спросил:
- А ваши снайперы спецназа убили сейчас нашего воина тоже по решению суда? А ваши фе-деральные российские войска бомбили Грозный, обстреливают артиллерией наши аулы тоже по решению суда? Это по твоему законно?
- Чечня – это часть Российской Федерации, и вы тоже должны подчиняться её законам - го-рячо возразила Тамара - если вы что-то хотите, вы должны решать это мирным, законным путем, а не оружием.
- Но с нами тоже говорят оружием. Мы - воины Аллаха, мы боремся за свободную ислам-скую республику, в которой будут править законы Шариата, а не ваши неверные собаки из Моск-вы. Мы выполняем приказ нашего командира Шамиля Басаева. Шамиль хочет, чтобы из Чечни ушли ваши войска, и мы выполним его приказ.
- Ваш Шамиль не имеет права отдавать такие приказы. Вы хотите расстрелять ни в чем не повинных людей. Это преступление, это убийство и вы будете за это отвечать!
- А убийство нашего воина снайпером – это не преступление? Только что был штурм, нас хотели здесь всех перебить…
- Наши войска борются за восстановление власти закона, за восстановление конституцион-ного порядка, а не вооруженной вакханалии. Ваш Басаев должен отменить свой приказ.
- А ты знаешь, что под вашими российскими бомбами погибла вся семья Басаева, когда бом-били его село? Российские самолеты сбросили огромные бомбы на село, где был в это время Ша-миль, и только Аллах уберег его. Он не будет отменять свой приказ. Он поступает правильно. За одного убитого нашего мы будем расстреливать по три заложника. И мы сейчас расстреляем этих трех на виду у всех ваших федералов. Пусть знают, что за убийство одного нашего будет расплата жестокая.
Сказав так, чеченец повернулся к уже стоящим у стенки офицерам и жестко приказал:
- Пошли, на выход!
 Все время, пока Тамара спорила с чеченцем, пытаясь остановить их, ребята угрюмо стояли у стенки, посматривая то на чеченцев, то на Тамару. И в их взглядах за угрюмостью и подавленно-стью Тамара уловила надежду. Надежду на свое спасение. И когда чеченец скомандовал им выхо-дить, Тамара не выдержала. Несмотря на направленный на нее чеченский автомат, она бросилась вперед, встала между чеченцами и стоящими офицерами, и расставив в стороны руки, закрыла их своим телом.
- Я не дам вам убить их, слышите. Не дам. Это преступление.
- Тогда мы расстреляем и тебя вместе с ними.
-  Все равно вы не имеете права так поступать.
  Подняв руки в стороны и защищая стоявших у стенки ребят, Тамара не заметила, как при этом приподнялась ее кофточка, и обнажилась часть ее тела между низом кофточки и резинкой юбки. Однако, чеченец это заметил. Он пристально посмотрел туда, затем обвел взглядом всю ре-льефную женскую фигуру Тамары, и с вожделением улыбнувшись, сказал что-то на чеченском языке двум другим чеченцам. Те тоже заулыбались и стали бесцеремонно оглядывать фигуру Та-мары.
- Русские девушки – смелые девушки – по- русски сказал бородатый, и усмехаясь, чуть по-дождав, добавил:
- Русские девушки -  красивые девушки.
 Только тут Тамара поняла, что хочет этот чеченец. Она опустила руки и не произвольно ста-ла поправлять кофточку. Тамара вспомнила, как смотрел в прошлый раз на нее этот чеченец, когда она перевязывала раненого, и почувствовала, что сейчас он просто так не оставит ее. И действительно, чеченец шагнул вперед, положил руку на её талию, и сильной рукой оттолкнул Тамару в сторону. Тамара не ожидала этого, но сразу опомнилась, оттолкнула руку чеченца, и шагнула назад, чтобы закрыть ребят.
Это сразу изменило ситуацию к худшему. Заговорил не разум, а сила и эмоции. В глазах че-ченца вспыхнула ярость. Зло и хищно он посмотрел на Тамару, схватил её за руку и резко дернул в сторону. Крепко держа её одной рукой, другой он снял с плеча автомат и резко скомандовав что-то другим чеченцам, передал свой автомат одному из них. После этой команды третий чеченец отступил немного вглубь комнаты и зорко стережа каждое движение стоящих мужчин, резко сказал на плохом русском языке:
- Руки за головы все, выходите!
Второй чеченец закинул за спину переданный ему автомат, вскинул свой, наставив на муж-чин и тоже настороженно стал следить за их выходом.
Игорю с друзьями ничего не оставалось делать, и они медленно под конвоем этих двоих вы-шли из комнаты, подняв и положив за голову руки.
  Тамара попыталась освободиться, рванулась за выходящими, но чеченец не выпустил ее. И как только комната опустела, сильными мужскими руками чеченец поднял на руки Тамару, подо-шел с ней к дивану, и почти упал на нее на этот диван. Тотчас Тамара почувствовала, как его руки рванули наверх её юбку, и одна рука стала нащупывать её женское.
  Почему-то Тамаре сразу вспомнились те две попытки её насилия, которые уже у нее были. Особенно та, где пытались её алкоголем и силой взять мальчишки, её ровесники. Но это были мальчишки, глупые  и неоперившиеся юнцы, которые плохо соображают, что они делают. Здесь же был мужчина, взрослый мужик, чеченец, который хорошо знал, что он делает. И тут же краем уха Тамара услышала, как где-то в коридоре дружно заплакали несколько младенцев. Все это за-жгло в её душе такую испепеляющую ненависть, что она вдруг ощутила в себе нечеловеческую силу. Вновь что-то могучее, скорпионовское, мстительное вспыхнуло в её душе. Чуть сжавшись, она руками и коленом с силой оттолкнула чеченца, так, что он свалился с дивана и откатился в сторону. Не давая ему опомниться, Тамара швырнула ему в лицо куртку Игоря, а сама, вскочив с дивана, метнулась к столу, где лежала её сумочка с пистолетом. Быстро открыв ее, Тамара выхва-тила пистолет, и повернулась к чеченцу. Чеченец быстро встал с пола, зло пинком отшвырнул в сторону куртку, шагнул к Тамаре, и только тут увидел ствол наведенного на него пистолета. В замешательстве он остановился, не зная, что ему предпринять, и смотрел скорее с удивлением, чем со страхом на дуло пистолета.
 Помня, что чеченцы повели на расстрел её друзей, Тамара хотела немедля выстелить в че-ченца. Но снова донесшийся из коридора плач детишек дошел до слуха Тамары, и она, не выдер-жав, бросила в лицо чеченцу:
- Ну, что, навоевался против младенцев, против безоружных людей, против женщин? Ду-мал, тебе все сойдет безнаказанно, бандит проклятый? Так получи свое!
Выстрел негромко хлопнул в комнате, и чеченец неторопливо замертво свалился к ногам Тамары.
 Словно четкий компьютер управлял действиями Тамары, безошибочно направляя её дей-ствия и заглушая чувства. Она быстро переступила через лежащего на полу чеченца, выглянула в коридор. Чеченцев с ребятами там уже не было. Бесшумно, словно кошка, она также быстро добе-жала до лестницы и спустилась на первый этаж.
 В конце коридора первого этажа, почти у самого выхода, который был близко от лестницы, медленно шли под конвоем Игорь с двумя другими её друзьями. Вскинув пистолет, Тамара вы-стрелила в одного чеченца, шедшего позади и тут же в другого крайнего.
 Хоть и хорошо стреляла Тамара, но торопливость подвела её. Первый чеченец упал на пол и не двигался, второй, схватившись за бок, прижался к стенке в проем к двери. Не давя ему опом-ниться и выстрелить из автомата, Тамара стала стрелять в него, но тот, открыв дверь комнаты, нырнул в нее и стал недосягаем для её пуль.
 Пистолет, из которого стреляла Тамара, был мелкокалиберным, и слабые хлопки выстрелов не привлекли особого внимания. Поэтому Игорь с Артуром и Алешей не сразу поняли, что про-изошло, и остановились в недоумении.
- Игорь, автоматы! Автоматы чеченца! – закричала Тамара, перестав стрелять.
 Только тут ребята поняли, что произошло. Прыжком Игорь метнулся к лежащему чеченцу, и рванул из-под него автомат. Привычно передернув затвор, он вскинул автомат и дал короткую очередь в дверь, за которой скрывался второй чеченец. В это время Алексей забрал второй автомат у убитого чеченца. Это был автомат того, третьего, лежавший теперь замертво в комнате, застреленный Тамарой. Подойдя к краю двери, Алексей вскинул автомат наизготовку и кивнул Артуру, показывая на дверь:
- Артур, открой быстро! Игорь , в сторону!
 И как только Артур, подойдя сбоку резко рванул и открыл дверь, Алексей просунул авто-мат и дал длинную очередь в комнату, и две коротких за углы. Ответных выстрелов не последовало. Осторожно заглянув в комнату, они увидели лежащего возле двери убитого чеченца. Зайдя в комнату, Артур взял его автомат и запасные рожки к нему.
Выстрелы, автоматные очереди всё же привлекли внимание террористов, и из комнаты ря-дом, где стоял пулемет, выглянул чеченец. Увидев лежащего на полу убитого чеченца и мужчин с автоматами, он сразу понял, в чём дело. И хотя Игорь дал по нему короткую очередь, но тот успел скрыться за дверью, захлопнув её за собой. Тогда Игорь, быстро подойдя к двери, дал длинную очередь по ней. Однако, дверь неожиданно открылась, и в открытый проем двери из комнаты уда-рило сразу несколько автоматов, так, что Игорь едва успел спрятаться за стенку от шквала сви-стящих пуль. Подошедший Артур тоже дал небольшую очередь в этот проем, в надежде, что пули отрикошетят и попадут в кого-нибудь в комнате. Но там видимо было где спрятаться, и стрельба ни к чему не привела. Экономя патроны, Игорь и Артур не стреляли. В комнате видимо тоже по-няли бесполезность стрельбы, и всё затихло в напряжённом ожидании.
Тома подошла к ребятам и они стали советоваться:
- Мужики, что будем делать? – тихонько, чтобы его не услышали, произнёс Артур.
- Надо уничтожить этих в комнате с пулеметом. Они не выпустят нас отсюда, пока они жи-вы. Уничтожим их, тогда в этом крыле чеченцев не останется, можно будет и людей вывести, и самим уйти отсюда.
- А как их уничтожить? Автоматами мы тут ничего не сделаем, да и патронов у нас мало. Если бы парочку гранат туда, тогда другое дело. Да где их взять?
- Гранаты нельзя, взрывы привлекут внимание банды в центральной части. Прибегут сюда, тогда мы не отобьемся. Пока они еще не слышат нашей стрельбы, или думают, что свои стреляют. Надо что-то другое придумать.
- Пока будем думать – возразил Артур – они тоже чего придумают, вон через окошко. Лучше так: один бьет из автомата, двое врываются и из автоматов уничтожают пулеметчика и всех там.
- Нельзя так. Одна очередь и нет больше на свете тех, кто туда ворвется. Они ведь сейчас по-няли, что в ловушке, и наготове. Только сунься туда. Дать бы знак нашим.
- А что толку? У них же в комнате пулемет и патронов не меряно. Они и сами могут сейчас сюда гранатой…
  Понимая безвыходность своего положения, все замолчали, обдумывая, что делать.
Всё это время, пока ребята обсуждали, что им делать, Тамара молчала. Она тоже думала, что можно сейчас предпринять, но ничего, что было бы выходом, она не могла придумать. На всякий случай она вытащила обойму из рукоятки пистолета и пересчитала патроны. Оставалось всего три патрона, и она с сожалением подумала, что надо было ей обыскать того раненого чеченца. Может быть, в его карманах нашлись бы запасные патроны. Тамара захотела тут же сходить и проверить это. Но неожиданно вспоминание о лежащих на втором этаже раненых чеченцах под-сказало ей выход из положения. Мелькнувшая мысль понравилась ей, и она решительно сказала:
- Вот что надо делать. Стойте здесь и ничего не предпринимайте. Я сейчас поговорю с ни-ми.
- Поговорю? С этими бандитами? – удивленно воскликнул Артур – да они же слушать тебя не захотят!
- Меня послушают – многообещающе заметила Тамара, и, посмотрев с усмешкой на Артура, сбоку подошла к открытой двери комнаты, так, чтобы пули из комнаты не могли в неё попасть. Подойдя к двери, она рукояткой пистолета постучала по краю и позвала:
- Эй, вы там, в комнате, бандюки проклятые!
В комнате по-прежнему была напряженная тишина, и, не дождавшись ответа, Тамара вновь позвала:
- Ну, вы там, в комнате, что молчите? Шпана недобитая, террористы, вояки с детишками…
Она намеренно старалась оскорбить и разозлить засевших в комнате, и добилась своего. Сразу несколько голосов ей грубо ответили:
- Мы – воины Аллаха, бойцы за свободу Ичкерии, а не террористы. Мы воюем с неверными за исламскую Ичкерию. За нашего убитого мы отрежем тебе голову и десяти другим заложникам.
- Вы воюете с беременными женщинами и беззащитными младенцами, которые сейчас из-за вас умирают от голода. Так вот, слушайте, что я вам сейчас скажу. Вы сейчас будете сидеть там тихо и смирно, до тех пор, пока отсюда не выйдут все женщины с детишками…
- Всех, кто только сделает шаг отсюда, мы расстреляем – злобно прервал её один из чечен-цев.
- Вы не сделаете ни одного выстрела. Слушайте внимательно, что я вам сейчас скажу. Вы не сделаете ни одного выстрела, и будете сидеть там тихо, – веско повторила она - на втором этаже лежат ваши раненые чеченцы, шесть человек. Так вот, если вы сделаете хоть один выстрел, мы пристрелим этих ваших раненых, как бешеных собак. Если же будете сидеть тихо, они останутся живы. Там среди них какой-то ваш старший или командир. Пять минут вам на размышления. Если не согласитесь, то мы тоже их пристрелим. Вот так!
Все это Тамара произнесла таким тоном, что ни у кого не возникло сомнений, что она дей-ствительно так сделает. Поэтому молчание чеченцев в комнате прервалось каким-то движением и оттуда стали слышны голоса, что-то громко говорившие на непонятном на непонятном Тамаре чеченском языке. Видимо, чеченцы советовались между собой, и через несколько минут её недоверчиво спросили:
- Кто из наших командиров там ранен? Ты все врешь нам…
- Я не знаю, кто он. Его называли Ризваном, он без бороды и у него в кармане лежал неболь-шой красивый мелкокалиберный пистолет. Его мы пристрелим первым, а всего их там шестеро -  добавила угрожающе Тамара, намеренно увеличив число раненых.
 В ответ Тамара услышала ругательства из комнаты, и ей уже неуверенно возразили:
- Они раненные, вы не посмеете их убивать…
- Посмеем – решительно возразила Тамара и возбужденно продолжила:
- Там же на втором этаже в палатах женщины с только что родившимися детками. Вы напу-гали женщин, у них пропало молоко, и им нечем кормить детей уже вторые сутки. Вы слышите их плач. Если их сегодня не накормить, они умрут с голода, так что пощады вашим раненым не будет. Слышите? Не будет.Да и вас мы тут тоже добьем, оружие у нас есть. Так что соглашайтесь, пока не поздно.
Снова в комнате были слышны возбужденные голоса, о чем-то спорившие на чеченском языке, и через несколько минут Тамаре ответили:
- Мы согласны. Но выходят пусть только женщины с детьми.
- С ними пойдут сестра и три доктора. Они будут в белых халатах.
- Ладно, пусть идут, но только три доктора. Нам тут доктора тоже нужны.
- Уберите пулемет из окна – приказала Тамара – сейчас женщины будут выходить.
Подойдя к стоящим с автоматами ребятам, она сказала:
- Артур, Алексей, стойте здесь и не выпускайте их. Я с Игорем пойду скажу женщинам, чтоб выходили.
Поднявшись на второй этаж, Тамара пошла по коридору и на ходу повторяла:
- Женщины, дети, спускайтесь по этому проходу по лестнице и на выход. Вас выпускают, только быстрее, быстрее.
Зайдя в палату, где была ее мать с тётей, Тамара быстро подошла к ним:
- Мам, тёть Тань, быстро выходите отсюда, спускайтесь на первый этаж и выходите. Вас вы-пускают.
- Тома, что происходит, все кончилось? – возбужденно стала спрашивать её мать, но Тома не стала объяснять ей ничего.
- Мам, нет, пока не кончилось все, но вас выпускают. Потом все расскажу, а сейчас быстрее уходите, пока можно.
  Никто ничего не понимал, что происходит, но все женщины стали подниматься, собирать детей, спускались на первый этаж к выходу. Тамара зашла в комнату, где она была, одела белый халат сестры, спустилась вниз, подошла к стоящим наготове с автоматами ребятам и сказала:
- Игорь и я пойдем первыми. Игорь одень мой халат и пойдешь как доктор. Автомат спря-чешь под халатом. Если они будут стрелять, то мы с Игорем будем стрелять по ним с улицы, а вы врывайтесь к ним. Если стрелять не будет, у женщин возьмете халаты и последними выйдите с ними.
 Подождав, пока Игорь оденет её халат, и спрячет под ним автомат, Тамара подошла с ним к выходу.
- Сейчас мы двое выходим, а вы за нами немного погодя – сказала она столпившимся у вхо-да женщинам, решительно открыла дверь, вышла из корпуса и не торопясь пошла от него вместе с Игорем, напряженно ожидая, будут ли стрелять. Выстрелов, к счастью, не последовало. Видимо чеченцы хорошо поняли, что их раненым не жить, если они начнут стрелять, и за ними неспешно потянулись женщины, неся на руках грудных детей.
Женщины благополучно вышли из корпуса. В конце этой небольшой колонны тоже нето-ропливо шли Артур с Алексеем, одетые в белые халаты, держа руки в карманах, готовые в любую минуту открыть огонь из спрятанных автоматов по окнам, где засели террористы.
                Глава 39

  Премьер-министр Виктор Степанович Черномырдин сидел в своем кремлевском кабинете. Ситуация в Будённовске осложнялась и ему пришлось срочно вылететь в Москву, чтобы лучше координировать все действия по нейтрализации террористов. С минуты на минуту к нему должен был зайти Ковалев. Встреча была незапланированной и должна была состояться по настоянию Ковалева. О чем будет идти речь, Черномырдин уже примерно знал. Штурм террористов в Будённовске, предпринятый с его разрешения, положительных результатов не дал. Освобождена была лишь часть заложников и несколько корпусов больницы. К сожалению, среди заложников тоже были убитые и раненые, пострадавшие при штурме, и штурм на время пришлось приостановить. О потерях при штурме заложников стало известно уполномоченному по правам человека Ковалеву, и он стал требовать остановить штурм и согласиться на переговоры с террористами. Позвонив ему, он настоял на встрече, и вот-вот должен был появиться в кабинете премьер-министра.
 Как и полагал Виктор Степанович, Ковалев с порога кабинета стал настаивать на остановке штурма и начале переговоров с террористами:
- Виктор Степанович, ну как можно было военным начинать штурм и обстрел больницы, ес-ли там находится сейчас такое большое число заложников? И притом, кто? Женщины, роженицы, грудные дети! Разве не ясно, что это повлечет за собой гибель ни в чем не повинных людей? Надо немедленно идти с ними на переговоры.
- Сергей Александрович, мне недавно звонил генерал Ерин. Он осуществляет обще руковод-ство операцией. Он говорит, что если предпринять ещё усилия, то террористы будут уничтожены, и заложники будут освобождены.
- Но ведь при этом опять пострадают заложники. Ведь там будут при штурме стрелять, и ка-кая-то часть заложников погибнет. Ведь эти бандиты не считаются ни с чем, и прикрываются от пуль женщинами, заложницами. Надо идти на переговоры с ними.
- Конечно, какая-то часть заложников пострадает. Но у вас есть уверенность, что их будет больше, чем эти бандиты будут периодически расстреливать заложников, чтобы добиться своих требований? Как мне сообщили, они уже расстреляли шесть заложников, добиваясь, чтобы к ним допустили журналистов, телевидение, радио.
- Ну и надо было допустить. Тогда они не стали бы расстреливать заложников. Виктор Сте-панович, вы поймите, руководству МВД, военным штурм будет выгоден. Там обученный борьбе с террористами спецназ, они в бронежилетах. Их много не пострадает, там не будет больших по-терь среди военных. Но среди заложников будут большие жертвы. Где гарантия, что зажатые обозленные террористы не откроют огонь по заложникам? Мы не имеем права рисковать их жиз-нями, не использовав всех шансов завершить всё мирным путем. Мы нарушаем их права человека.
- Но ведь если мы сейчас пойдем с ними на переговоры, то тогда они это расценят как нашу слабость. И тогда где гарантия от повторения таких же террористических атак? Вон в Израиле жесткое правило – никаких переговоров с террористами. Только их уничтожение. Так что если мы удовлетворим все их требования, то можно ожидать еще серию подобных атак. Но если мы их сейчас всех уничтожим, тогда в Чечне поймут, что такие действия бесполезны, и это будет суще-ственным предупреждением от подобных бандитских действий в будущем на территории России.
- Виктор Степанович, это неправильно. Ведь там не один - два человека, а сотни человек. Такого чудовищного по своей жестокости и дерзости террористического акта мир еще не знал. Уже сейчас в Будённовске насчитали 40 убитых и почти сто человек раненых мирных жителей. Добавим к ним еще погибших при штурме. Ведь сейчас штурм остановили, потому что боевики выставили живой заслон из сотен заложников!
- Да, поэтому я дал команду приостановить штурм.
- Вы правильно поступили. Иначе жертв было бы гораздо больше среди заложников. Давайте начнем с ними переговоры и попробуем решить все без жертв среди мирных, ни в чем не повинных людей. А чтобы не было в дальнейшем таких бандитских атак, надо разобраться, поче-му их никто не остановил по дороге, и куда смотрит разведка, ФСБ. Это их прямая обязанность. Тем более, я звонил Ельцину, и он не возражает против переговоров.
- Ельцин не возражает? Я с ним не говорил по этому вопросу…
Замолчав, Черномырдин подумал некоторое время, оценивая сказанное Ковалевым, и согла-сившись с его доводами, спросил:
- Хорошо, Сергей Александрович, что вы предлагаете?
- Я прошу у вас полномочий на проведение переговоров с террористами. И прошу срочно подтвердить свой указ Ерину прекратить штурм, сообщить ему омоем скором приезде. Если вы согласитесь, то я немедленно вылетаю туда. Кстати, Жириновский тоже хочет со мной ехать туда. Владимир Вольфович только что звонил мне и предлагал свои услуги.
- Ну что же, если так мы избежим лишних жертв, то я согласен с вашими предложениями. Летите туда, Сергей Александрович, с Владимиром Вольфовичем побыстрее, и постарайтесь до-биться там мирного решения. Но имейте в виду, что они требуют невыполнимого. Они хотят, чтобы мы вывели свои федеральные войска из Чечни. Разумеется, мы на это не пойдем ни в какой мере. Речь может идти на переговорах с ними о сохранении им жизни в обмен на то, что они отпускают всех заложников целыми и невредимыми. Большего мы им обещать не можем. Иначе они все до единого будут уничтожены. Пусть отпускают пленников и убираются к себе в Чечню. Потом их переловим и разыщем, они получат по заслугам. О вашей миссии я сейчас же позвоню Ерину и дам все указания.
- Спасибо, Виктор Степанович, я не сомневался, что вы пойдете на это.
  В оперативном штабе по ликвидации террористов в Будённовске все были недовольны приездом туда Ковалёва.
- За каким чертом его несет сюда? Этот «миротворец» нам сейчас испортит все планы и не даст уничтожить всю эту басаевскую банду!
- Что будем делать?
- Дайте приказ, чтобы его не пускали сюда, с ним не вели никаких разговоров, к больнице не подпускали.
- Да, Вы правы, такой приказ я немедленно, прямо сейчас отдам. Пусть его везут в город-скую администрацию. Там сейчас губернатор Ставрополья Евгений Кузнецов. Вот с ним и пусть говорит, сколько хочет.
  Эту неприязнь Ковалёв почувствовал сразу по прибытии. Уже в аэропорту Пятигорска у трапа самолета его встретил человек в казачьей форме с пистолетом на боку и охраной. Начав раз-говор с ним, быстро перешёл к обвинениям в «продаже России», «долой жидов с Северного Кав-каза». Сотрудники милиции тоже встречают враждебно. В штабе не отвечали  на его звонки и не принимали. И лишь в администрации приняли хорошо и с надеждой.
- Сергей Александрович, надо предотвратить следующий штурм больницы. Об этом просят жители города, у которых родственники в заложниках. Только что здесь были два врача: зам. главного врача Петр Костюченко и Чепурных Вера. Их Басаев выпустил как парламентёров. Они требуют, чтобы прекратили штурм. Сказали, что от этого больше страдают прежде всего заложни-ки. Но их тоже не принимают в штабе и они не могут дозвониться до Москвы.
- Для этого я и приехал сюда. Но мне нужна связь с Москвой. У вас есть связь с Москвой?
- Вам может помочь МЧС. Пойдемте к генералу. Наш прямой телефон отключается. У МЧС связь была надежная.
Генерал МЧС любезно предоставил Ковалёву кабинет и телефон со связью с Москвой. Кова-лёв стал вызывать Черномырдина, но за него ответил его секретарь.
- Сергей Александрович, сейчас Виктор Степанович говорит с Гайдаром. Что ему передать?
- Передайте, что я на месте. В администрации города и руководство больницы просят не до-пустить дальнейшего штурма. Больше страдают заложники, чем бандиты. В штабе силовики меня не принимают. Пусть даст им соответствующие указания. Иначе моя миссия будет бесполезной. Пока всё.
Повернувшись к представителю администрации, Ковалёв спросил:
- Как позвонить главному врачу больницы?
- Звоните по номеру…
- Набрав нужный номер, он подождал, пока ему ответят, и спросил:
- Кто у телефона?
- Скворцов, зав. хирургическим отделением.
- С вами говорит Ковалёв, представитель правительства по правам человека. Какое сейчас у вас положение?
- В результате штурма очень много раненых среди заложников. В больнице кончились про-дукты, есть перебои со снабжением питьевой водой. Нужно организовать подвоз продуктов и не допускать штурма.
- Как я могу связаться с Басаевым?
- У него этот же телефон, но параллельно. Я сейчас схожу к ним, и он возьмет трубку.
- Хорошо, я подожду. Пожалуйста, скажите ему, что его просят к телефону.
 Через несколько минут в трубке щелкнуло, и голос с акцентом ответил:
- Да, я Басаев, кто хочет со мной говорить?
- С Вами говорит Ковалёв, представитель правительства по правам человека. Я уполномо-чен вести с вами переговоры с Виктором Степановичем Черномырдиным, по мирному разре-шению конфликта. Чего вы хотите в обмен на освобождение заложников?
- Я уже говорил свои требования – вывод федеральных войск из Ичкерии, прекращение там боевых действий и свободный выход всех, кто со мной здесь есть, назад обратно в Ичкерию.
- Ваши требования уже обсуждались. Вывести все войска из Чечни сейчас нереально. Для этого потребуется не один месяц. Мы можем вам обещать прекращение всех боевых действий с условием, что с вашей стороны они тоже будут прекращены. Если вы будете согласны на такие условия, вас отсюда беспрепятственно пропустят назад в Чечню. Иначе будет повторен штурм и вас всех уничтожат. Хотя при этом пострадает часть заложников, мы это понимаем.
- Нам надо обсудить эти предложения. И кроме того, всё, что вы сказали, должен подтвер-дить Ельцин или Черномырдин.
- Давайте встретимся и подпишем соглашение.
- Пусть будет так, но пусть мне позвонят и подтвердят Ельцин или Черномырдин.
- Ельцин сейчас в Канаде. Будет разговаривать Черномырдин. Я сейчас же свяжусь с премь-ер- министром и все передам ему.
- Звони. Я прикажу своим, чтобы тебя пропустили. И пусть с тобой придут корреспонденты и журналисты. Я дам им интервью и расскажу о наших целях.
  Отключившись от больницы, Ковалёв снова вызвал Москву, кабинет Черномырдина. На этот раз ему ответил сам премьер – министр.
- Виктор Степанович?
- Да, Сергей Александрович, слушаю Вас. Чего удалось достичь?
- Я только что говорил с Басаевым. Его удалось склонить к переговорам.
- На каких условиях?
- Прекращение боевых действий в Чечне с обоих сторон, беспрепятственный уход всех бое-виков из Будённовска. Я считаю, что надо соглашаться на такие условия.
- Ну что ж,  если с этим мы избежим ненужных жертв, то надо соглашаться. Я передал в штаб указание, чтобы вам там содействовали именно в мирном решении конфликта. Ерин обещал. Формируйте команду и идите на переговоры. Я разговаривал также с губернатором Ставрополья Кузнецовым. Он озабочен анти чеченскими волнениями в крае. Так что всё решайте с его заместителем Александром Коробейниковым.
- Я знаю. Кузнецов когда уезжал из города, он дал ему такие указания, и я работаю с ним тесно. Виктор Степанович, Басаев ставит условием, чтобы вы лично связались с ним и подтвердили наши полномочия и условия договора. Позвоните ему лично, я прошу вас. Это очень важно.
- Хорошо, я попробую сейчас позвонить ему.
- Лучше позднее, когда мы встретимся с ним лично. Вам позвонят и предупредят. У меня по-ка все.
- Ладно. Жду вашего звонка.
Положив трубку, Ковалёв сказал:
- Я еду в штаб. Проводите меня, чтобы было быстрее.
  В машине по дороге в штаб представитель администрации Будённовска спросил Ковалёва:
- Хотите, можно заехать к городской бане. Туда сейчас свозят всех погибших в больнице. Вы сможете лично убедиться, какие мы понесли жертвы.
 И видя, что Ковалёв колеблется добавил:
- Это недалеко и почти по дороге.
То, что увидел Ковалёв у городской бани, повергло его почти в шок. Из машин милиционе-ры и медики выгружали тела казнённых боевиками заложников и погибших при штурме. Вокруг – десятки людей, чьи родные и близкие в заложниках. Плач, стоны, слёзы , проклятия террористам и чеченцам. Выйдя из машины, Ковалёв показал своё удостоверение, и его пропустили в баню, где эксперты и следователи прокуратуры составляли акты о насильственной смерти. Пройдя по залам, он увидел лежащих людей, растерзанных с такой зверской жестокостью, которой не увидеть даже в американских боевиках. Разбитые головы, вспоротые животы, перебиты и перерезаны руки и ноги, от уха до уха перерезанные горла, рваные раны, простреленные глаза и виски.
 Увиденное поколебало его в своей решимости. Эти бандиты, нелюди должны быть уничто-жены. Все до единого. Но разум возобладал над его чувствами. Прежде всего это всё надо остано-вить. Освободить быстрее всех заложников. Вывести бандитов из города, убрать опасность. Никуда они не денутся. Мир тесен, их найдут, разыщут и террористы получат своё. Главное сейчас – жизни заложников. Не допустить больше ни одной смерти среди них.
  Быстро выйдя из бани, он сел в машину и поехал в штаб.
Тома с Игорем и с колонной женщин благополучно вышли из зоны обстрела. Выйдя за оцепление, они почувствовали себя на свободе. На радостях Тома подбежала к маме с тётей, у которой на руках был маленький ребенок, и обняла их по очереди. Мимо них проходили другие молодые женщины, тоже с маленькими грудными детьми на руках. На их лицах была печать пережитых тревог и страха за судьбу своих только что рожденных детишек. Радость была только на лицах их родных, кто их встречал, сердечно обнимал и скорее уводил от этого проклятого места.
Игоря, Артура и Алексея тут же задержали, когда они проходили оцепление. Их автоматы, которые они уже не прятали под халатами, сразу насторожили офицера, пропускавшего через оцепление выходящих. Офицер кивнул на них стоящим рядом солдатам в бронежилетах, и они сразу взяли их на прицел своих автоматов, боясь, что это переодетые боевики.
- Стой, не двигаться, руки за голову - тут же скомандовал офицер, положа правую руку на расстегнутую кобуру пистолета – кто такие?
- Мы – заложники, за всех трех ответил Игорь – мы помогли освободиться женщинам. Возь-мите автоматы.
Подойдя к ним сзади, один из солдат снял с них автоматы, ощупал каждого, и офицер разре-шил им опустить руки.
- Я и вот он -  Игорь указал на Алексея – офицеры вертолетного полка, а он милиционер. Нас схватили террористы.
- У вас есть документы?
- Да, вот моё удостоверение.
 Посмотрев документы всех трёх, офицер уже благожелательно сказал:
- Я должен проводить вас в штаб. Там захотят поговорить с вами, потому что вы  можете со-общить много полезного нашим разведчикам. Пойдемте.
- Капитан, я прошу прощения, - обратился Игорь к офицеру - я должен попрощаться с вон с той девушкой или договориться с ней о встрече.
Показав на Тамару, Игорь добавил:
- А еще лучше, если вы пригласите её с собой. Это она спасла нас всех трёх от расстрела. Она больше нас видела, потому что помогала докторам перевязывать раненых чеченцев. Благода-ря именно этой девушке смогли освободиться  женщины, которые вышли вместе с нами.
- Вот даже как? – с удивлением посмотрев на Тамару, спросил лейтенант, и пригласил её то-же - тогда прошу вас, пойдемте с нами.
После того, как по очереди с офицерами и Тамарой поговорили представители ФСБ и спец-служб, их отпустили. При этом сам министр Ерин лично поблагодарил Тамару за мужество и храбрость, пожал ей руку, и пообещал приставить всех четырёх к награде.
Артур и Алексей тоже тепло попрощались с Тамарой и поспешили в свою часть. Игорь же не хотел так просто расстаться с Тамарой. И хотя Тома торопилась к своей маме и тёте с новорож-денным, Игорь взял её за руку, отвёл в одну из пустующих комнат на этаже штаба, где с ним бесе-довали, и попросил её:
- Том, дай мне твой адрес, где ты живешь, я хочу написать тебе…
- Зачем тебе мой адрес?
- Я хочу ещё встретиться с тобой…
- Это будет непросто – с интригующей улыбкой произнесла Тамара, глядя на Игоря – я ведь живу далеко, далеко.
- В Москве или в Питере?
- Нет, я живу на самом краю страны, там, где наши деды гражданскую войну закончили. Помнишь: «И на Тихом океане свой закончил поход…» - немного пропела Тома.
- Во Владивостоке? -  с удивлением спросил Игорь. Так ты с Дальнего востока?
- Да, с Приморья – весело подтвердила Тамара – с Владивостока.
- Вот оказывается, где такие отчаянные и красивые девушки бывают!
- Далеко?
- Нет, я же лётчик. Для меня расстояние не проблема.
- А что для тебя проблема?
- Ты же уже знаешь, что для меня проблема. Девушки…
- Вокруг столько всяких красивых девушек, а для тебя, офицера?
- Том, мне нравятся не всякие девушки, а такие как ты. Я первый раз в жизни встречаю та-кую красивую и смелую девушку. Ведь я тебе обязан своей жизнью. Если бы не ты, мы все трое сейчас лежали во дворе больницы мёртвыми. Чеченцы расстреляли бы нас. А ты не побоялась и спасла нас. Как только тебе удалось освободиться от того чеченца, что остался с тобою?
- Я его застрелила.
- Ты? Застрелила?
- Да, я его застрелила. У меня не было другого выхода. Иначе бы он изнасиловал меня, и не-известно, оставил бы меня после этого в живых, ведь им свидетели не нужны. Он здоровый и сильный, я бы не смогла с ним бороться. Так что пусть жалуется на самого себя, ему никто не ви-новат.
- Ты смогла выхватить у него пистолет?
- Нет, пистолет этот у меня был уже. Он лежал у меня в сумочке на столе.
- А где же ты его взяла?
- У чеченцев. У раненого чеченца. Когда сестра позвала меня перевязывать раненых чечен-цев, я случайно его в кармане у одного нашла. Стала перекладывать его, а в кармане брюк его что-то лежало. Я хотела вытащить это, а  оказалось, что там лежал пистолет. Вот я его и забрала себе. Он небольшой и хорошо уместился в сумочке.
- Какая ты смелая! И не побоялась чеченца.
- Он был без сознания, а другие спали.
- Всё равно ты смелая девушка, и так хорошо стреляешь.
- Мой папа – командир атомной ракетной подводной лодки. Я – дочь офицера-подводника. Вот он и научил меня обращаться с оружием, научил стрелять.
- Молодец твой папа - с уважением заметил Игорь, - вот видишь, как тебе это пригодилось.
Замолчав, Игорь немного замялся. Ему хотелось снова, как тогда ночью, обнять Тамару, по-целовать, но он никак не мог настроиться и не знал, как теперь воспримет такие его действия Та-мара. Помолчав немного, он взял тихонько руку Тамары, и посмотрев прямо в глаза, сказал:
- Том… Я не хочу терять с тобой знакомство. Я не хочу, чтобы ты совсем ушла. Дай мне твой адрес или хотя бы номер телефона. Я тебе напишу или позвоню. Если, конечно, ты не против.
Говорят, глаза – зеркало души человека. Глаза у Игоря были большие, светлые, с густыми разлётистыми бровями и длинными ресницами, как у девушки. Глядя в его глаза, Тамара сразу прочитала в них и поняла душу Игоря, прямую, добрую и чуть по-детски наивную. Такие глаза не умеют врать и любят преданно, чисто. Всё это, вместе с широкими плечами Игоря, юношеской стройностью и припухлыми губами сразу породило в душе Тамары симпатию к нему. Она словно почувствовала близкую, родственную душу, какую – то не совсем  понятную ей материнскую нежность к этому большому мускулистому юноше. И поэтому не отводя своих глаз от его прямо-го, чуть просящего взгляда, твёрдо ответила:
- Я не против, записывай мой адрес…
- Я запомню, у меня память хорошая. Я хорошо запомню, Тома!
Немного подумав, Тамара добавила:
- Мой сотовый…  Чуть помолчав, она мягко освободила свою руку от руки Игоря, открыла сумочку, достала из неё то самый пистолет и протянула его Игорю:
- Возьми, это тебе на память от меня...
Ковалёва на сей раз в штабе встретили приветливо, если не сказать – любезно. Получив при-каз от премьер – министра, в штабе поняли, что штурм отменяется и всё внимание переговорам. Вновь было собрано совещание штаба силовиков, где стали решать, как вести переговоры с террористами. Руководил совещанием Ерин. Первым дали слово, как обычно, разведке. Офицер от разведки проинформировал собравшихся:
- В результате штурма освобождена часть заложников и два корпуса больницы. Уничтожены пулеметные гнёзда террористов, и по нашим данным, десятка полтора самих террористов.  Кроме того, восемь ранено, из них пятеро тяжело. В результате боя нами захвачен основной арсенал ба-саевцев – патроны, гранаты, мины. Так что у них боезапас небольшой, что сильно подорвало их дух. Это подтверждается перехваченными их разговорами. В переговорах боевиков все чаще раз-даются паника и желание сдаться. Все они хорошо понимают, что в случае повторного штурма они все до единого будут уничтожены. Про приезд Ковалёва они уже знают.
- Так, понятно. У вас всё?
- Да, у меня всё.
- Что мы можем предложить террористам в обмен на освобождение заложников? Кроме, ра-зумеется, сохранения им жизни?
Вопрос был задан Ковалёву, и он сразу ответил:
- По данным мне Виктором Степановичем полномочиям, мы можем предложить им прекра-щение боевых действий федеральных войск в Чечне, и сохранение их жизней. Как вы уже сказали, я думаю, что надо прямо сейчас связаться с Басаевым по телефону и договориться с ним.
- Мы уже связывались с Басаевым. Он не доверяет нам и требует, чтобы напрямую погово-рить с Ельциным или Черномырдиным.
- Давайте так сделаем, пусть лично Виктор Степанович подтвердит ему всё! -  воскликнул Ковалёв.
- В штабе не хотели бы обращаться к премьер-министру по этому вопросу – уклончиво заме-тил Ерин, - если хотите, вы можете поговорить с ним сами, так как у вас есть полномочия.
- Хорошо - согласился Ковалёв, давайте сейчас пошлем парламентёров к Басаеву, и если он будет настаивать на таком разговоре, то я договорюсь с Черномырдиным. Я тоже пойду с ними.
 На переговорах Басаев был жёстким и с трудом уступал Ковалёву:
- Москва прекращает все боевые действия в Чечне. Все спорные вопросы решаются путём переговоров. Власти Будённовска предоставляют автобусы для выезда из города в Чечню всех боевиков. С ними едут 140 добровольцев и журналисты как заложники. Власть предоставляет также рефрижератор для перевозки убитых и докторов для ухода за ранеными.
- Все ваши условия будут выполнены в обмен на освобождение заложников.
- Кроме того, выполнение этого условия должен лично подтвердить Черномырдин по теле-фону.
С телефоном вышел казус. Черномырдин по просьбе сразу согласился поговорить с Басае-вым. При этом его показывали по телевидению и его видела вся страна. Его знаменитое «Шамиль Басаев, говорите громче» завершилось ничем – связь не работала. На другом конце в Будённовске Басаев стоял у стола с телефонной трубкой и повторял как заговорённый: «Виктор Степанович, Виктор Степанович». Это продолжалось минут пять. Потом он бросил трубку и сказал: «Великая держава, связь наладить не могут». Повернувшись к делегатам, со злостью заявил:
- Никаких уговоров, никаких компромиссов, никакой игры. В случае невыполнения договора будут расстреливаться заложники. Черномырдин пусть подтвердит своё согласие по телевидению.
Через два часа такое заявление премьер-министра прозвучало по телевидению, и Басаев удо-влетворился в согласии высшего руководства страны выпустить его в Чечню в обмен на освобож-дение заложников.
К вечеру были поданы автобусы. Ища добровольцев, врачи пошли по больнице. Набралось около ста человек. Из штаба к ним добавили шесть депутатов и 11 российских журналистов. Га-рантий безопасности никаких не было, и иностранные журналисты побоялись ехать с ними. Ко-лонну провожала толпа плачущих жителей Будённовска – никто не думал, что заложники вер-нуться живыми.
Глава 40

«Кто не рискует, тот не пьет шампанского». Эта поговорка то и дело вспоминалась Михаилу, после того, как ему удалось довольно быстро и успешно начать и завершить последнюю крупную сделку. Вообще-то, он был по натуре человек не рисковый и рисковать не любил. Ему больше была присуща осторожность, сдержанность, неторопливость. Дела свои он вел небольшим предприятием и занимался коммерцией. В сущности, даже название «предприятие» тут слабо подходило. Да, у него был свой небольшой офис, в котором был весь минимальный офисный набор оргтехники: компьютеры, ксерокс, принтер, телефон. Коллектив у него был небольшой – один бухгалтер, две сотрудницы и довольно миловидная секретарша. Этого ему было вполне достаточно, поскольку он не занимался производством, строительством или подобными хлопотными делами, требовавшими станков, материалов, специалистов. Михаил работал чаще всего как перекупщик или посредник. Нащупав спрос на какой-нибудь продукт, материал или изделие, он находил его производителя. Дальше он согласовывал цену покупки у него, стремясь купить как можно дешевле. Затем согласовывал цену продажи с заказчиком, естественно стремясь продать как можно дороже. Разница между этими ценами и составляла его прибыль, за вычетом расходов и налогов. При царе-батюшке такие люди назывались купцами и были одними из богатейших людей России. В советское время эти люди назывались спекулянтами, фарцовщиками, «частниками». Чаще всего их всячески наказывали за эту деятельность. Судили, штрафовали, исключали из партии и т.д., и т.п., почему в эти присно помнящиеся времена дефицит был хронической болезнью этого российского периода жизни. Хотя разумно рассудив, совершенно непонятно, чем же вредна была такая деятельность. Во всем мире есть производители товара, промышленники, есть те, кто этот товар продвигает на рынок, - и есть те, кто этот товар продает. Каждый имеет за свой труд своё и в конечном итоге выигрывает производитель, выигрывает покупатель, выигрывают все. Почему эти прописные истины были так непонятны коммунистам – одному Богу известно. С приходом в Россию неокапитализма всё встало на свои места. Те, кто раньше шельмовался, наказывался, назывался спекулянтами, стали называться загадочно-привлекательно «коммерсантами» и стали успешными процветающими предпринимателями, поскольку работали в сфере прямых наличных денег. Купил, перепродал, получил «навар» и опять купил, продал. «Навар», впрочем, по научному назывался прибылью, деньги - оборотным капиталом, финансовыми ресурсами и т.д. Совершенно естественно, что при таких делах дефицит мгновенно испарился неведомо куда, и все коммерсанты стали рыскать, как волки в лесу, где бы и у кого бы отыскать спрос на какой-нибудь товар, чтобы на него был этот самый дефицит. Да так, чтобы спрос был покрупнее, да побольше, да чтоб платежеспособным был заказчик.
Единственное, что требовалось для подобной коммерческой деятельности, так это деньги, деньги и ещё раз деньги, как, например, требуется бензин или соляр автомобилю. Конечно, нужны ещё и желание, умение, оборотность, контактность, но это все вторичное. Первичное, конечно, это деньги. Деньги Михаил имел, и все остальное, вышеперечисленное, тоже. Сказать, что он имел крупные деньги, большие, было бы ошибкой. Его деньги позволяли купить и переправить пару контейнеров, или, например, вагон муки, сахара, но купить состав или фрахтовать корабль он не мог. Поэтому, как и у любого настоящего предпринимателя, у него всегда было желание прокрутить крупную сделку, стать более солидным коммерсантом. И вскоре такой шанс у него появился. По мобильному телефону с ним вышел на связь Александр. После мелодичного полифонического звона на дисплее мобильника обозначилось его имя. Михаил нажал кнопку ответа и, приложив к уху телефон, ответил:
- Здравствуй, Саша, слушаю тебя со всем вниманием.
- Это хорошо, что со вниманием, – оптимистично ответил Александр, – здравствуй. Как де-ла и как настроение?
- Дела нормально. Конечно, хотелось бы лучшего, но, как говорится, что есть. Настроение тоже средней степени оптимизма. Как ты?
- Примерно так же.
- Ну, это уже по-нашему времени хорошо.
- Конечно, кто спорит. Но, вообще-то, как ты правильно отметил, могло быть и лучше.
Александр немного помолчал, и Михаил терпеливо ждал, что скажет Александр, поскольку он понимал, что тот ему звонит не просто так. Михаил знал Александра достаточно хорошо - Са-ша «за словом в карман» никогда не лез. И уж если он молчит, значит это не просто так. Немного помолчав, Александр сказал:
- Миш, знаешь что, тут есть возможность хорошо заработать, причем по-крупному. Но я сей-час не могу включиться, потому что перегружен другими заказами и все деньги в обороте. Упус-кать такой шанс жалко, да что поделаешь! Вот я и подумал, может, ты возьмешься? Случай ред-кий, такое раз в жизни бывает.
- А что за работа, что надо будет делать?
- Да то же самое, что ты и делаешь. У кого-то купить, доставить сюда и кому-то продать. И все дела.
Последнюю фразу Александр произнес весело и беспечно. Михаил понял его юмор, тоже улыбнулся и сказал:
- Если есть возможность хорошо заработать, почему бы и не поработать. Надо посмотреть, что и как, прикинуть.
- Вот я тоже так думаю. А по существу вопроса, как говорят политики, давай встретимся тэт-а-тэт, поскольку разговор не телефонный. Враг не дремлет, посему не говори по телефону то-го, что бы не сказал по радио. Ты пообедал?
- Да нет еще.
- Вот и отлично. Не далеко от тебя есть хорошее кафе. Там великолепно умеют борщ варить, и котлеты у них особенные. Нарубленное мясо с луком и ещё чем-то. Мне очень понравилось. Ты там давно был?
- Давно.
- Вот и приезжай туда. Я тоже сейчас туда, к тебе, приеду. Посидим, пообедаем, порешаем. Ну, до встречи?
- Давай, – ответил согласно Михаил и отключил телефон.
Уехать сразу в кафе у Михаила не  получилось. К нему  подошла с  бумагами  бухгалтер,  и  ему пришлось некоторое время задержаться, разбираясь с ними. Закончив с бухгалтером, он быст-ро вышел из офиса, сел в машину и поехал в кафе. Это кафе действительно располагалось недале-ко от его офиса, и, немного попетляв по улицам, он подъехал к кафе. Кафе располагалось на склоне  небольшой  возвышенности. К помещению кафе была пристроена летняя площадка. Столы стояли   прямо на улице, закрытые сверху брезентовым тентом, и с этой площадки открывался красивый  вид на залив Петра Великого. Михаил поставил свою машину рядом с машиной Александра, которую он уже знал. Поднявшись по ступенькам небольшой лестницы, Михаил прошел к столику, за  которым уже сидел ждавший его Александр, поприветствовал его и извинился.
- Ещё раз здравствуй. Извини, немного задержался, бухгалтер подошла. Ей срочно надо было подписать   несколько расходных  ордеров.
- Ничего, я вот пока на море полюбовался без тебя. Заказывать что будешь? Я сейчас челове-ка позову, - доброжелательно ответил Александр.
- Что заказывать? Ты говорил про борщ, и котлеты какие-то особенные. Вот давай это и за-кажу.
Борщ действительно оказался хорош  -  наваристый, из свежей капусты и всякой зелени, и, как всякий украинский борщ, достаточно жирный. Михаил с удовольствием съел принесенную тарелку этого пахучего борща. Котлеты тоже были необычные. Они были приготовлены не из фарша, а из мелко нарубленных кусков мяса, зажаренные с луком и ещё чем-то. Михаил тоже с удовольствием съел парочку котлет и похвалил вкус Александра.
- Знаешь Саша, борщ и котлеты здесь действительно вкусные. Ты это правильно подметил. Надо будет сюда почаще приезжать.
- Я поэтому и решил встретиться здесь. Совместить приятное с полезным.
Пока кушали первое и второе, разговор о делах они не вели. Но, наевшись, как только они взяли в руки чашечки с кафе, разговор сразу зашел о деле.
- Понимаешь, Миша, я недавно познакомился с одним хорошим человеком, который вывел меня на крупного заказчика. Товар, нуженый этому заказчику, здесь есть, но у посредников. По-этому он существенно дороже, чем у производителя. Заказчику нужна крупная партия. Если брать у производителя по крупному, оптом, то можно за это просить скидки. Здесь же, у посредников, насколько я знаю, партии этого товара на складах небольшие, поскольку особенно ходовым его не назовешь. Здесь есть риск неожиданного отказа заказчика, но, как говорится, кто не рискует …
- Ты считаешь, что этот заказчик ненадёжный?
- Не то, чтобы ненадежный. Они, по моему, тоже с  кем-то завязаны. И сами чего-то боятся.  Но то, что они платёжеспособны, это я знаю точно.
- Но ведь на это потребуются большие деньги. У меня и половины  такой суммы не наберёт-ся.
- А это вот как раз и есть твоя работа -  найти деньги, договорится понадёжнее с заказчиком,    выйти прямо на поставщика и с ним тоже по хорошему договориться.
- Видишь ли, Саша, я не могу официально обратиться в банк, чтобы взять кредит или суду. Я же работаю как предприниматель, без образования юридического лица. У меня даже нет расчетно-го счета. Я работаю с прямой наличкой. Небольшие суммы я могу взять в банке, какихнибудь де-сять двадцать тысяч долларов. Но ведь это погоды в такой крупной сделке не делает. Здесь нужны сотни тысяч долларов.
- Конечно, – подтвердил Александр.
- Вот видишь.
Александр сделал несколько глотков кофе и похвалил его.
- Хороший кофе, пахучий. Люблю кофе с молоком. Он меня всегда бодрит как-то.
Он немного помолчал, разглядывая чашечку, затем перевёл взгляд на Михаила и, словно вспомнив что-то, сказал:
- Деньги сейчас есть у «воров» и у «спортсменов». Причём сколько хочешь, и дают они их в оборот очень даже охотно. Со «спортсменами» я особенно не знаком, а вот с ворами сталкиваться приходилось. Обращался как-то с такой просьбой.
- Ну и как?
- Да вроде ничего, всё нормально получилось. И сам заработал, прокрутил их деньги с поль-зой для всех - и для себя, и для них, и для заказчика. Просто товар ходовой был, быстро ушел. Риск был минимальный. Попробуй тоже рискнуть. Я тебя могу познакомить с Серым.
- А кто это?
- Я точно не знаю. Он какой-то старший у них в «общаке». Деньги он дает, а гарантий им никаких не надо. Сам знаешь почему. Конечно, они тоже не дураки, и кому попало деньги не дают. Посмотрят конечно, кто ты, и что ты. Но я думаю, они тебе деньги дадут. Учти только, что дают они только в долларах и возвращать им тоже надо будет в долларах. Наши «деревянные» они не признают.
- Ладно, попробую к ним обратиться, – ответил Михаил и задумался. 
Разумеется связываться с криминалом Михаилу не хотелось, но иного выхода у него сейчас небыло. Предложение Александра его заинтересовало, в нём заиграл азарт бизнесмена и он решил попробовать. Для начала он решил выяснить более подробно, кто это такие - «воры» и «спортсме-ны». Впрочем, ситуация ему была уже достаточно знакома по делам в Туле, и принципиально ни-чем не отличалась от общероссийской.
В отличие от стран Запада и Востока, мафиозная структура криминала в России имела свои особенности. Даже здесь Россия отличилась тоже. С наступлением эпохи неокапитализма, частно-го бизнеса и профессионального спорта, в этих сферах стали прокручиваться огромные деньги, что, естественно, привлекло внимание преступников и криминала.
Кроме того, вакуум центральной власти всегда порождает инициативу на местах. Точно так-же, как это было уже в России в гражданскую войну 1920-1922 года. Тогда центральное прави-тельство пришедших к власти социал-демократов в Москве ещё было слабо, и на местах объявля-лись различные «атаманы», “атаманчики”, ” батьки”, которые, пользуясь смутой, сколачивали банды, объявляли себя в округе «верховной властью» и занимались грабежами на ближайших тер-риториях. Так и здесь, в период перестройки и слабости центральной московской власти стали создаваться криминальные сообщества, а попросту банды, которые стали устанавливать свою не-гласную власть в своей территории, занимаясь рэкетом, грабежом, мошенничеством. Причем зачастую имея так называемую «крышу» - прикрытие подкупленных из среды местной власти или милиции мерзавцев.
Естественно, такой благодатный регион, как Приморье и его столица, Владивосток, не были в этом смысле исключением. Бандитских группировок во Владивостоке было несколько, и разде-лялись они чаще всего следующим образом.
Одна часть была создана непосредственно уголовными элементами, под предводительством местных воровских авторитетов. Под общим названием «воры» понимался весь криминал. В эту категорию входили все, кто имел судимость, сидел в тюрьме и вообще конфликтовал с законом: мошенники, воры, грабители, насильники и т.д. Вся эта «публика» объединялась в «общак» и имела свою казну, куда отчислялись деньги из всех криминальных дел, свою организационную структуру. Управлялась эта структура «ворами в законе»,  их наместниками - «бригадирами» и приближенными к ним. Сфера деятельности была классической – воровство, грабеж, мошенничество, угон автомашин, рэкет и прочие уголовно-наказуемые деяния. А поскольку теперь можно было воровать по крупному, то и деньги у воровских «авторитетов» имелись нема-лые.
Разномастные уголовники, объединяясь, делили город на районы, и с помощью разбойных «наездов», шантажа, угроз брали под контроль магазины, рынки, киоски и предприятия, располо-женные в их районах, кварталах или территориях, в зависимости от деления, и облагали их побо-рами. Взамен предлагалась «крыша» - защита от нападения других группировок, заезжих бандит-ских гастролёров и прочей шантрапы. Они же выполняли "заказы" по выбиванию долгов из должников своих "клиентов". Например, предприятию или частному лицу не отдавали деньги, взятые взаймы. Устав ждать и пресытившись обещаниями должника, этот человек обращался к ним, теряя при этом не малую часть долга. Но лучше что-то, чем вообще ничего, и на должника "наезжали" крутые ребята с уголовным прошлым, ставя его "на счетчик", т.е. давая срок для возврата денег, но за каждый просроченный день долг возрастал на определенную, и порой существенную сумму.
Другая часть создавалась спортсменами. Под общим названием «спортсмены» понималась уже другая категория. Здесь деятельность была на грани криминальной, но без прямого конфликта с законом. Здесь не было прямого нарушения уголовного кодекса. В эту категорию входили чаще всего спортсмены таких видов спорта, как, например, бокс, каратэ, борьба и им подобные. Объединялись бывшие и настоящие боксеры, борцы, стрелки, тяжелоатлеты. Естественно, такие люди уже никого не боялись. Ну и кого будут боятся перворазрядники по боксу или мастера спорта по боевым искусствам, да ещё объединенные одним интересом? Поэтому «спортсменами» предлагались тоже такие «услуги», как «крышевание», защита от воров и рэкетиров, всяческие охранные услуги. Они брали под свою защиту тоже магазины, автостоянки, фирмы и предприятия, гарантируя им защиту от "наезда" воров и уголовников, естественно, за определенную плату.
Объединялись также бывшие милиционеры, военные, афганцы, которые имели обширные знакомства в отделениях милиции, городском и краевом управлении, и по старой дружбе с быв-шими сослуживцами запросто находили общий язык по многим проблемам, создавая свои "кры-ши" и прикрытия от воровского беспредела.
Эти группировки соперничали между собой, и когда их интересы сталкивались, то происхо-дили порой кровавые "разборки". Но в целом они существовали достаточно мирно, стараясь не задевать друг друга, так как никто не был заинтересован во взаимной войне.
По мере накопления финансовых ресурсов, денег, и те, и другие открывали магазины, кази-но, бары, автостоянки, стараясь переводить свои интересы из криминальной сферы в легальный бизнес. Другими словами, вкладывали деньги в наиболее доходный бизнес с предпочтением пря-мой налички, так, чтобы деньги не «засвечивались» по налогам. Вполне естественно, что интересы «воров» и «спортсменов» порой были взаимными или сливались в один. Например, казино или ресторан могли открыть совместно «воры» и «спортсмены», и владеть им пропорционально вложенным капиталам. Сталкивались интересы, чаще всего, за рынки сбыта. К счастью, до прямой войны с кровными разборками и убийствами, за редким исключением, дело не доходило. И те, и другие понимали, что это навредит всем. Поэтому конфликты решались взаимными уступками. Ну, разве что спортсмены поколотят хорошенько кого-то из «воров», или «воры» «уведут» у «спортсменов» какой-нибудь шикарный «мерс». Понятно, что и «спортсмены» тоже имели деньги немалые. Как «воры», так и «спортсмены» охотно ссуживали деньги желающим под хорошие проценты или особые условия. Особыми условиями могло быть долевое участие в сделке, устройство на открываемое предприятие или в магазин своего человека. Например, безработного спортсмена или только что освободившегося из тюрьмы вора, в зависимости от того, кто давал деньги, «воры» или «спортсмены».
Естественно, такой “свой человек” становился осведомителем для своей группировки по этому предприятию или магазину. Но это были уже своего рода “издержки” производства. Поэто-му, подумав немного, Михаил сказал Александру:
- Ладно Саша, сведи меня со своим знакомым из “общака”. Попробую с ними договориться.

Глава 41

Александр сдержал свое слово. Он договорился с Серым о его встрече с Михаилом, и три дня спустя мобильный телефон Михаила, прозвонив, вывел на дисплее имя Александра. Нажав зеленую кнопку ответа на мобильнике, Михаил прижал его к уху и сказал:
- Саша, здравствуй, слушаю тебя.
На этот раз Александр разговаривал серьезно, без всяких шутливых дополнений, любителем которых он был.
- Миша, здравствуй, - поздоровался Александр и сразу перешел к делу.
- Я договорился  с Серым о встрече с тобой. Немного пришлось рассказать о тебе, но, как я понял, они тебя уже знают.
- Откуда? – удивился Михаил.
- Это ты у них спроси, – посоветовал Александр, и добавил: – ты с ним можешь встретиться в ресторане “ Тихая Лагуна” вечером, сегодня или завтра. Этот ресторан открыли “воры”, это их собственность. Поэтому он там назначает встречи. Запиши его мобильный телефон.
-Давай, записываю, – ответил Михаил, и, взяв со стола ручку, принялся писать.
Александр продиктовал номер мобильного телефона, пожелал удачи и отключился.
Михаил не стал сразу звонить по этому номеру. Он решил позвонить позднее, когда будет точно знать, сколько денег ему надо будет попросить. После встречи в кафе с Александром он приехал к себе в офис и стал подробно выяснять все о заказчиках, поставщиках и обдумывал все детали предстоящей сделки. На следующий день он встретился с заказчиками и предварительно переговорил с ними. Как выяснилось, заказчики были не хлопотные, проблем с расчетом за товар у них не было. Они сразу же согласились с оплатой наличкой, но только при условии, что оплата за товар будет в рублях. Поэтому, после того, как он поставит им товар, Михаил ещё должен будет большую часть суммы перевести в доллары, и уже наличными долларами рассчитаться со своими кредиторами. Конечно, он на этом немного терял, поскольку доллары надо было покупать по рыночной цене, но эти потери были не настоль большими и с лихвой компенсировались прибылью от сделки. Затем он связался по телефону с производителем. Поговорив так же  предварительно  с отделом сбыта продукции, он выяснил цену товара и возможности скидки при покупке крупной партии. Начальник отдела сбыта, услышав о том, что хотят получить крупную партию их товара, обещал поговорить с генеральным директором о возможности скидки, и в целом обнадёжил, что, скорее всего, генеральный согласится. Это обрадовало Михаила, и он поручил своим сотрудникам выяснить все детали перевозки: порядок погрузки - разгрузки и ответственность за сохранность товара при перевозке, цену страховки.
Как стало выясняться, сделка предполагалась достаточно выгодной. Прибыль от неё была такой, какую Михаил никогда не получал ранее – несколько сот тысяч долларов, поскольку рента-бельность этой сделки были чуть ли не 30%. Такая высокая рентабельность объяснялось тем, что Михаил работал по теневым схемам, по большей части с наличкой, и налогов почти не платил, сводя в отчётах прибыль к мизерным суммам. Отчитывался он в налоговой инспекции всего один раз в год, и особых хлопот это у него не вызывало. Причём чаще всего за него ездила в налоговую инспекцию его бухгалтерша.
 Прикинув необходимые расходы на эту сделку, Михаил пришёл к выводу, что потребуется ему попросить в оборот почти полмиллиона долларов. Кроме всех денег, которые у него на дан-ный момент были, и которые можно было получить по сделкам в ближайшее время,  ему требова-лось четыреста шестьдесят тысяч долларов. Именно  такую сумму решил просить Михаил у Серо-го.
Перед этим Александр устроил ему встречу с одним из своих знакомых, кто хорошо знал Серого, и Михаил подробно расспросил его о том, что знал тот о Сером, что сильно пригодилось ему в последствии.
Ещё раз обдумав всё, что касалось этой сделки, получив согласие от производителя на весь-ма хорошую скидку, Михаил набрал номер телефона Серого и договорился с ним о встрече на ве-чер.
Серый был довольно крепким мужчиной лет сорока – сорока пяти. Округлое лицо с откры-тым, немного начинающим лысеть лбом, несколько широковатым подбородком и скулами, до-вольно крупным носом указывали на подсознательную жесткость характера и организаторские способности. Подобные лица очень часто встречаются во всяких управленческих структурах. Ад-министраторы, управленцы, сенаторы, депутаты и вообще всяческий народ, отмеченный властью или чем-то управляющий. Руки его были немного волосатые с толстыми, крепкими, похожими на сардельки пальцами.
Густые, почти сросшиеся брови говорили о том, что их владелец довольно счастлив с жен-щинами и имеет влечение к чему-то тайному, скрытному. Из-под бровей на Михаила сверкнул пытливый и недоверчивый взгляд зеленоватых глаз.
- Приятно познакомиться, – сказал Серый, показав на свободное место за столом Михаилу.
Подождав, пока Михаил сел за стол, показывая себя радушным хозяином, он добавил вопро-сительно:
- Коньяк, виски, водка?
- Лучше бренди, – спокойно ответил Михаил, и, оглядев стол и не увидев на столе бренди, добавил: – я сейчас закажу.
Подозвав официантку, привлекательную девушку в кружевном переднике, он сделал заказ и сказал Серому:
- На меня коньяк и водка иногда действуют как хорошее снотворное. А бренди, наоборот, как-то даже освежает голову. Мне в Германии пришлось первый раз его попробовать, и с тех пор оно мне довольно понравилось. Правда, бренди не всегда бывает в продаже, – с сожалением доба-вил он.
- Хороший коньяк вряд ли вызовет сонливость, – с сомнением ответил тот, – впрочем, на ме-ня так действует бальзам. На каких они его травах настаивали, непонятно.
 - А чей это бальзам? – спросил Михаил
 - Кажется, Хабаровска. В его рецептуре есть даже золотой корень.
 - Аралия? Её полное имя Радиола розовая. Это все равно, что женьшень. У неё примерно та-кое же действие. Она растет на Дальнем Востоке, на Алтае и Сахалине. Говорят, хорошо повыша-ет мужскую потенцию.
 - Вот как? – удивился Серый, - я и не знал это.
- А я думаю, что это он как бальзам выпьет, так в отдельный кабинет его тянет – со смехом подколол Серого сидящий с ним за одним столом с его компании.
 - Мне пришлось как-то побывать на Сахалине в местах, где она растет. Я оттуда её приво-зил. В бальзаме её очень немного.
 - Хорошего помаленьку, – усмехнувшись, ответил Серый и добавил: - мне не приходилось бывать на Сахалине. В Анталье был, на Канарах был, а вот на Сахалине всё не получалось.
Михаил хотел ответить ему, но тут подошла к столу официантка и их беседа прервалась.
Кроме Серого, за столом сидели ещё трое. Сидящий с правой стороны мужчина тридцати-тридцати двух лет был немного полноват. Он был  немного похож на Серого. Широкое, почти овальное лицо, такой же широкий нос и большой рот свидетельствовали о хорошем характере его владельца. Довольно большие карие глаза смотрели на Михаила даже приветливо. Этот мужчина сидел, почти развалясь, и вся его поза говорила о том, что он пришел сюда поразвлечься. Почему-то Михаил про себя сразу прозвал его “Толстяком”
С левой стороны сидел мужчина совсем другого типа. Этот был старше всех сидящих за сто-лом. В его довольно черных волосах уже кое-где проблескивала седина. Высокий, худощавый, почти брюнет. Над черными, с зеленоватым  оттенком глазами нависали густые мохнатые брови. Нос его был тонкий, и когда он поворачивался боком, на спинке носа проглядывалась небольшая горбинка. Тонкие губы обрамляли неширокий рот. Некоторая впалость щек подчеркивалась высо-кими скулами, от которых бугристый след уходил к его большим ушам. У первого были довольно полные руки, пальцы которых были мягкими и жирноватыми, с немного белым оттенком. У этого, второго, руки были сухие, жилистые и узловатые. Такие пальцы бывают у бухгалтеров, математиков, и вообще у людей расчетливых, осторожных и предусмотрительных. Он сидел в позе довольно сосредоточенного человека, но без видимого напряжения. В его взгляде, когда он смотрел на Михаила, была настороженность, зоркость и недоверие. Движения его были нетороп-ливыми, даже медленными. Было такое впечатление, что во всем, что он делает, он проявляет осторожность, сдержанность и серьезность. Чувствовалось, что от мнения этого человека будет во многом зависеть решение Серого. Его Михаил про себя назвал сначала “Чёрным”, а потом “Се-дым”.
Третий был самый молодой из всех, среднего роста, с нешироким лицом и узким подбород-ком. Хорошо ухоженные русые волосы почти закрывали его скошенный назад лоб. Такая форма его лба говорила о сильной практичности человека. Мышление таких людей не отличается фило-софской направленностью. Это реалисты, они хорошо чувствуют выгоду и быстро улавливают суть вопроса. Глаза его были подвижны, взгляд быстрый, в глазах светилось любопытство, сооб-разительность и контактность. Впечатление было такое, словно он был знаком с Михаилом и в хороших с ним отношениях.
Однако, этот больше всего насторожил Михаила. Он знал, что можно ожидать от человека такого типа. Это сообразительные, контактные и подвижные люди. Но ум их, сообразительность может быть с успехом использована как на хорошее, так и на плохое. Если на хорошее, то полу-чаются умницы, разговорчивые торговцы, коммерсанты, друзья. Таким был его знакомый Алек-сандр, который натолкнул его на идею этой сделки и договорился о встрече с Серым.
 В плохом же варианте это чаще всего жулики, мошенники, которые очень легко входят в доверие к свом жертвам за счёт своего красноречия. «Заболтать» они могут кого угодно. Сочув-ствовать такие совсем не умеют. Михаил обратил внимание на его руки. Несмотря на красивые перстни, одетые на его пальцы, его руки не вызывали каких- либо приятных впечатлений. Особенно выделялся на его ладони сильно искривлённый мизинец левой руки. Он был немного загнут вовнутрь, и ноготь его был, видимо, давно уже повреждён.
Пока официантка ставила заказ на стол, все сидящие стали смотреть на неё, рассматривая её прелести. Михаил тоже задержал свой взгляд на её фигуре, и улыбнувшись, поблагодарил её. Тут же он увидел, как, словно по команде, все четверо, сидящие за столом, испытывающее по-смотрели на него. Испытывающее, потому что они хотели понять, волнует ли это Михаила, сколь сильно притягивала его женская красота. Смысл этого понимания для них был очень важен. По-скольку они видели его впервые, то им надо было понять суть натуры Михаила, направленность устремлений его души. Что больше привлекает его - духовное или материальное? Если духовное, то человек не будет падкий на материальные удовольствия, и он не будет с жадностью смотреть на хорошенькую девушку. Тогда это уже будет человек не их круга, не их убеждений. Он будет здесь чужеродным телом и вызовет лишь настороженность или даже враждебность.
Если же Михаила волнуют эти материальные удовольствия больше всего, если вот это всё, что стоит на столе -  вкусное, сладкое, хмельное есть цель его жизни, тогда он человек их круга, их понятий и их уровня. Он не будет здесь чужеродным телом, и тогда они быстро найдут с ним общий язык к взаимной выгоде. Потому что суть натуры всех этих четырёх, сидящих за столом, была чисто материальная. Круг их интересов был только материален - деньги, еда, девочки, автомобили. Ради этого они все жили на этом свете и все их действия, все их помыслы направлялись именно на это - деньги, деньги и ещё раз деньги. Сразу, много, без хлопот. И именно с этой точки зрения они сейчас смотрели на Михаила - даст ли этот сидящий перед ними человек им прибыль, принесёт ли деньги? Нет ли тут опасности, риска потерять деньги, которые просит Михаил. В конечном счёте, могут ли они довериться ему или нет. Разумеется, они не боялись, что он обманет их и не вернёт им эти деньги. Гарантией тому была сама жизнь Михаила, и все сидящие здесь прекрасно это понимали. В мире криминала, особенно там, где крутятся большие деньги, подобные действия караются жестоко и беспощадно. Наёмные убийцы, или как сейчас говорят, киллеры, вооруженные самым современным оружием, оптическими прицелами, снайперскими винтовками и автоматическими пистолетами не щадят никого. Но именно то, что жизнь человека не имела в этом материальном мире высшей ценности, ценилась ниже денег, именно это заставляло Серого быть осторожным и осмотрительным. Ведь если Михаил втянется в какую-то авантюру, потеряет данные ему в долг деньги, не вернёт их, не даст им прибыли, то что толку для Серого, даже если Михаила потом убьют? Деньги тогда всё равно к нему не вернутся, пропадут, и все четверо сидящих за столом хотели разобраться, что за человек был Михаил. И то, что он не преминул с интересом взглянуть на красивую девушку, заказал с толком изысканные закуски и бренди, говорило о том, что для Михаила материальное тоже не на втором плане.
Сидящий справа, тот, которого Михаил назвал толстяком, улыбнувшись, сказал:
- Как тебе нравятся наши девушки?
- Хорошенькие, - тоже понимающе улыбнувшись, ответил Михаил, - видно, кто-то со вку-сом их сюда подбирает.
- Ещё бы, - сказал уже третий, тот, с быстрыми глазами, - у нас здесь всё по самому высшему классу. Здесь никто не жалеет денег и получает всё, что хочет.
- Так и должно быть, – одобрительно заметил Михаил.
- А у тебя в офисе секретарша тоже со вкусом, – смеясь, заметил этот третий, – только уже замужем.
При этих словах все заулыбались, и “Толстяк” добавил:
- Ему с замужней проще дело иметь. В случае чего о ней муж позаботится.
- В бизнесе лучше подальше держаться от незамужних, - сказал Михаил, и отпив немного персикового сока, добавил, - известно, что фраера сгубило.
- Правильно говоришь, – бесстрастно заметил седой и повторил – жадность сгубила фраера. Вот давайте за это и выпьем, чтобы она не губила никого.
  То, что ему напомнили о его секретарше, Михаил понял, что сказано это было не просто так, а со смыслом. Ему дали понять, что они знают, где его офис, кто в нём работает и даже кто из его работниц замужем. Это значит, что Серый, прежде чем встретиться с ним, хорошо его прове-рил через своих людей, и Михаил решил  не расслабляться. Держать, как говорят, "ухо востро".
Они ещё долго беседовали на разные отвлеченные темы, смеялись над анекдотами, и, когда достаточно хорошо поняли друг друга, Серый решил  перейти к делу.
- Ладно, – как бы подводя черту, сказал он, – рассказывай, что ты  хочешь?
Михаил, не таясь,  подробно рассказал о предполагаемой сделке и о тех её деталях, которые ему удалось выяснить до приезда к Серому.
- Заказчики не хлопотные  и денежные. С ними у меня уже договорённость есть. Похоже, что там люди надёжные. С мелкими местными дилерами  иметь дело не хотят, поскольку заказ у них достаточно крупный. Я думаю, что скорее всего они тоже посредники и хотят его тоже кому-то перепродать. Поэтому они тоже работают только с наличными,  но это уже их проблемы.
Михаил помолчал немного и продолжил:
- С поставщиком разговор уже тоже был. Они, естественно, заинтересованы в сбыте своего товара, это их хлеб. Там прокола быть не может. Сейчас я прошу у них скидки. Начальник их от-дела сбыта обещал по этому вопросу встретиться с генеральным директором и решить этот во-прос. Единственное, что меня беспокоит, так это перевозка. Боюсь, что пока груз будет в пути, часть его могут украсть. На железной дороге сейчас порядка нет или здесь, пока машинами возить будут.
Серый понимающе посмотрел на сидящего рядом седого, и, улыбнувшись, сказал.
- За это можешь не волноваться. Железная дорога у нас под контролем, а здесь всё и подавно схвачено. Как только узнают, что этот груз у меня под контролем, к нему никто не прикоснется.
- Тогда какие дела, – довольно воскликнул Михаил.
До этого почти все время молчавший седой неторопливо спросил, в упор посмотрев на Ми-хаила
- И сколько тогда тебе надо для этого «зеленых»?
Михаил назвал требуемую сумму. Услышав, сколько Михаил просил денег, все трое посмот-рели вопросительно на толстяка. При этом Серый, подождав немного, спросил его:
- Ну, казначей, что скажешь?
Тот безмятежно улыбнулся, подцепил вилкой кусок котлеты, и с удовольствием пожевав, съел его. Затем, отпив немного через соломинку из стакана коктейля, благодушно ответил:
- Будут, нет проблем. Ну, а в залог сами знаете, что должно быть.
Серый рассмеялся и посмотрел на Михаила. Но смеялся он так, что Михаилу стало отнюдь не смешно. Смеялись у него только губы, растянутые в улыбке. Глаза же его смотрели жестко и беспощадно. Было такое впечатление, что он просто скалится, словно цепная собака. Глядя на эту улыбку, Михаил вспомнил, что ему рассказал тот самый знакомый Александра о Сером. Этот зна-комый хорошо знал порядки в преступном мире Владивостока и подробно рассказал о них Миха-илу.
Все организованные преступные группировки чаще всего подчиняются местному «вору в законе». Серый не был «вором в законе». В пору, когда ещё был жив криминальный владыка Дальнего Востока Джем, в миру Евгений Васин, то он хотел короновать Серого в «воры в законе». Однако тот уклонился, предпочитая оставаться в тени и быть скорее неформальным лидером криминального сообщества Владивостока. Но это нисколько не меняло его преступной сути. После гибели Джема главой Дальневосточного общака стал ближайший его сподвижник. Но у того традиционно не складывались отношения с хабаровскими «авторитетами», контролировавшими краевой центр. С Серым же у него были хорошие отношения, и Серый поддерживал его, что также обостряло его отношения с хабаровскими «авторитетами».
Ночью при въезде в Хабаровск Мерседес Серого, в котором он ехал, был обстрелян неиз-вестными из двух автоматов Калашникова. Двое ехавших с ним были ранены. Сам Серый не по-страдал. Ему удалось спрятаться от пуль в машине. Стало ясно, что следы этого «заказа» вели в Хабаровск. Серый действовал быстро и жестоко. Как только были вычислены заказчики и испол-нители этого крайне не профессионального покушения, расправа над ними не заставила себя ждать. Те, кто стрелял по его Мерседесу из автоматов две недели спустя были сами изрешечены пулями такого же автомата Калашникова. Сам «заказчик» этого налета дома покончил жизнь са-моубийством, выстрелив себе в грудь из пистолета, считая, что такой способ лучше, чем попасть в руки Серого.
Поэтому, несмотря на то, что он был неформальным лидером, власть в криминальном мире он имел немалую. Его боялись, он контролировал большую часть криминальных денежных пото-ков Владивостока.
- Так ты  понял, что  будет у тебя залогом? – опять медленно и весомо спросил его седой.
Михаил немного помедлил, и, глядя прямо ему в глаза, также не торопливо ответил.
- Я знаю, какой у вас бывает залог.
- Отлично, – также благодушно воскликнул толстяк, - приятно иметь дело с понимающими людьми. Деньги тебе будут. Наличкой.
И снова, с видимым удовольствием отпив через соломинку коктейля, добавил:
- Когда надо будет, скажешь. Но расчеты только « зелеными». С «деревянными» мы дела не имеем и тебе не советуем. О’кей?
- О’кей, – ответил Михаил и потянулся рукой к стоящей на столе рюмке, в которую преду-предительная хорошенькая официантка уже налила бренди.

Глава 42

Получив требуемую сумму, Михаил закрутился, как белка в колесе. Его захватил азарт полу-чения хорошего «навара» по сделке. Бизнес вообще азартная затея, поскольку в немалой степени ещё и рискованная. Риск прогореть здесь всегда присутствует, и откуда его ждать, порой предска-зать почти невозможно. И чем крупнее сделка, тем и азарт, и риск выше. Михаил, разумеется, знал и о том, что опасность прогореть есть, но он совсем не предполагал, откуда она придет к нему. Как правило, наибольший риск был на этапах получения товара после его оплаты, и получения денег за товар после его поставки заказчику. В первом случае, как просчитал Михаил, риск не по-лучения товара был минимальным, практически нулевым. Предприятие, с которым он договари-вался, было солидным, большим и достаточно успешным. Продукция его пользовалась большим успехом даже за рубежом, высокого качества, и весь вопрос был только в том, за какое время предприятие сможет выполнить заказ и за какую цену. Для этого Михаил полетел на самолете на это предприят3ие, предварительно созвонившись. Своим сотрудникам он поручил на время отъезда все незначительные текущие дела по другим, менее существенным сделкам.
На предприятии он встретился с директором по сбыту. В приемной на табличке кабинета его висело «Шлюфман Моисей Абрамович». Как понял Михаил, по фамилии и имени, директор был евреем. Михаила это обрадовало. Почему-то ему часто приходилось иметь дело по своим коммерческим делам с евреями, и как правило, все эти сделки проходили успешно. всё же видно Бог не обидел эту национальность сообразительностью. Евреи, с которыми работал Михаил, быстро понимали взаимную выгоду сделки, хорошо знали все законы, и умели обходить все острые углы.
Вообще, по большому счету, Михаилу было абсолютно все равно какой национальности его партнер. Как говорится, «деньги не пахнут», а с кем их зарабатывать, не все ли равно? Правда, однажды он непроизвольно присутствовал при разговоре, когда обсуждалась тема про евреев.
Это было как раз в тот юбилейный вечер предприятия Ивана в ресторане «Троя». Тогда они вышли покурить на улицу и один из знакомых Ивана затеял этот разговор.
- Вот, проныра эти евреи. В какой банк не сунься – обязательно на еврея попадешь. И откуда их столько в России? Нет, видно не зря на них Гитлер гонения устраивал.
- Их и в других странах не мало, особенно в Европе, Америке. Сионисты шутовы. Жили бы в своем Израиле или Биробиджане.
- В Биробиджане евреев совсем мало осталось. Да и вообще во всей «еврейке» - поуезжали, кто в Израиль, кто в Германию.
Всех удивил тогда Александр. Послушав, что говорят, он неожиданно заявил:
- А им, евреям, государство то и не к чему. Израиль – это выдумка досужих ортодоксов. Евреи не должны иметь свое государство.
- Как это так? Почему? – посыпались к нему вопросы.
- Потому что евреи – Рыбы.
- Как это рыбы? Они люди, а не рыбы. По земле ходят, как мы с тобой, а не в океане плава-ют.
- Они по знаку Зодиака Рыбы.
- Вон ты о чем. Астрология…
- А русские  тогда кто?
- Водолеи.
- Ну и что, что евреи Рыбы? Почему им не надо своего государства? И потом, почему они Рыбы?
- Долго объяснять, но попробую – и Александр подробно стал объяснять.
- Каждая нация, национальность находится под влиянием какого-то одного знака Зодиака. Например, украинцы управляются знаком Тельца, немцы – Овна, Британцы  Льва, японцы - Дева, индийцы - Рака, китайцы Весы, и так далее. У каждой нации своя задача. В соответствии со зна-ком Зодиака будет и характер нации, и её национальные особенности и даже пища, одежда, при-рода и звери.
- А мусульмане кто?
- Скорпионы.
- Почему ты так считаешь? Почему, например, украинцы под знаком Тельца?
- Телец управляется Венерой. Венера любит сладкое, жирное, теплое. Что любит украинец?
- Сало!
- Вот видите, жирное. Украинский борщ – жирный. Украинцы умеют делать самые вкусные сладости. Природа Украины - теплый, благоприятный климат. Теплее даже чем в Москве. По ха-рактеру это доброжелательные, мягкие люди.
- Ага, доброжелательные! Они знаешь, какие злые бывают? Вот помню у нас в роте, когда я служил…
- Подожди, потом расскажешь про свою службу. Говоришь злые? А ты попробуй быка раз-дразнить, что будет?
- На рога посадит. Вон в Испании на корриде одного тореадора бык на рога поднял.
- Вот то-то и оно. Грузины управляются Овном. Овен воинственный, с оружием, вспыльчи-вый. Поэтому воинственность у грузина в крови сидит. Сабли, кинжалы, ружья с детства носят. В пище - шашлыки кровавые, острые, перец красный. И пасут по горам все овечек, барашков. Сколько у них там всяких войн в истории было. Даже в танцах саблями машут.
- Правда, как-то не задумываешься над этим. А получается, что у всех наций заранее все рас-пределено.
- Теперь насчет государства. Чем выше или старше знак Зодиака, тем меньше ему нужно свое государство. Рыбы – самый последний, самый старший знак Зодиака, поэтому ему государ-ство не нужно совсем. Так, например, зверю нужна нора, птице – гнездо, а рыбе этого не нужно. её дом – огромный океан, 2/3 поверхности Земли. У рыбы нет своей норы. Так и евреи. Еврей – человек Мира, для него нет границ, ему вся Земля – дом. Здесь на сознании уже должно быть понимание общности людей, причем всех без исключения, любых наций. Вот почему евреи есть во всех странах. Как рыбы в океане плавают стаями, косяками, стадами, так и евреи в мире. По-этому им не нужно свое государство, и Израиль – это так, для пенсионеров. Поэтому он такой ма-ленький.
- А как же мы, русские?
- Русские, это Водолеи. Водолей предпоследний знак Зодиака. За ним уже Рыбы. Так что следующее будущее Водолея – это Рыбы, евреи. А поскольку эти знаки совсем рядом, поэтому евреи в России были, есть и будут.
-   Но у нас же есть своя страна, Россия!
- Если правильно, то надо говорить Великая Русь, страна Белого Орла. По существующим сейчас и при царе законам, это раньше была империя, сейчас федерация. Как таковой русской рес-публики в Российской федерации нет, и не будет. Потому что следующий шаг для русских, Водо-леев, это Рыбы. Там уже вообще своей страны не будет. Так что русскому и еврею жить в дружбе надо и придётся, это самые близкие друг другу нации.
- Дружить – они вон хитрые какие. Самый короткий анекдот: “Еврей – дворник”. Они…
- В Израиле дворники тоже евреи.
- А почему их тогда не любят? Почему их бьют всё время?
- Чаще всего за нарушение заповеди заботы старшего о младшем.
- Как это понять? Что это за такая заповедь?
- Понять это очень просто. Если ты старший брат, и у тебя есть младший брат – ты должен о нём позаботиться.
- Конечно, это же брат, родня!
- Вот, а вы не забыли, что все люди – братья? И если ты старше, умнее, сильнее, ты не дол-жен этим пользоваться во благо только себе, обманывая и обкрадывая младшего своего брата. Как я уже сказал, Рыбы – это самый старший знак Зодиака. Позади у Рыб пройденный путь одинна-дцати разных знаков, опыт их и ум. Евреи – это Рыбы по знаку Зодиака. Вот почему чаще всего евреи умнее, сообразительнее, предприимчивее остальных. Часто имеют дело с деньгами, обуче-нием. Хорошие педагоги, торговцы, банкиры, артисты. И если они не нарушают эту заповедь, то чаще всего становятся известными, уважаемыми людьми. Но, к сожалению, не все из них это по-нимают. Самое сильное искушение в этой ситуации – материальное обогащение за счёт ума, сооб-разительности, за счёт менее умного, младшего.
- Нет, ну подожди, а мы как работаем? Мы что, не соображаем, что делаем? Тоже ведь где есть возможность сорвать куш хороший – не теряемся. Как это - обмани ближнего, иначе ближний обманет тебя и возрадуется!
Последняя фраза развеселила всех и все дружно рассмеялись.
- Само собой, тоже соображаем!
- Ты прикинь, если мне хорошие деньги светят, то я что – должен теряться?
- Тебе не об этом говорят – возразил Александр – тебе говорят о том, что в общей массе в этой национальности умных и грамотных больше. Соответственно и искушений всяких больше.
Это хорошо описал Салтыков-Щедрин в рассказе «Совесть». Читали такой рассказ когда-нибудь или хотя бы слышали о нём?
- Нет, конечно!
- Саша, да ты что у них спрашиваешь? Они читать-то только по слогам умеют! Это же все «предприниматели без образования … юридического лица»
- А что за рассказ?
- Там описывается, что кто-то потерял совесть. Вот она лежит, а мимо шёл чиновник и её поднял. И сразу стал совестливым. Перестал взятки брать, воровать и жульничать. Так его жена чуть не выгнала из дома. Тогда он эту совесть подбросил городовому. Тот тоже  стал совеститься, перестал с торговцев взимать, стал бедных уважать. И его тоже чуть из дома не выгнали. В общем эта совесть в конце концов попала к еврею. Он её щипцами в конверт засунул и подарил кому-то.
- Слушай, нам она тоже сейчас не к чему!
- Это сейчас, а недалеко то время, когда понадобится. Кроме того, у евреев сильно развито чувство этнической солидарности. Еврей с евреем всегда быстро договорятся, потому что Рыбы – знак стаи, общности. А мы русские, Водолеи. Здесь главное не «мы», а «я». «Я не такой как все, я уникальный, особый». Поэтому двум русским на трезвую голову и трудно договориться.
- Зато после бутылки или за поллитры за просто!
- Вот-вот! А водка, спиртное – этим Нептун управляет, и знак Рыбы тоже в его подчинении. Ясно, почему вас так коньяк объединяет? После полулитры сразу друзьями становитесь.
- Но мы же всё-таки христиане, православные, а они иудеи!
- Христиане, говоришь, в Христа верим?
- Да, а как же, я даже крещёный!
- А Христос кто по национальности был?
- Как, кто по национальности? Христос и Христос…
- Христос был по национальности чистейшим евреем, Христос еврей. Дальше, для право-славного что устав, Библия?
- Конечно, а что же!
- А ведь Библия, это переведённая на другие языки еврейская Тора. И вообще, Библия – это есть жизнеописание еврейского народа. Так что, дорогой христианин, веришь ты в еврея, молишься еврейской книгой, и проповедями, написанными евреями. Не худо? Так что ребята, давайте жить дружно!
Сказанное Александром, Михаил хорошо запомнил, и когда его пригласила секретарша вой-ти в кабинет директора, сев за стол, он постарался как можно приветливее поздороваться.
- Здравствуйте, Моисей Абрамович, это я вам звонил из Владивостока.
- Да, да, конечно. Здравствуйте, ждём вас, Михаил Константинович, если не ошибаюсь?
- Так точно – улыбаясь, по военному ответил Михаил.
- Мы тут уже до вашего приезда советовались с производственниками. Мы берёмся выпол-нить ваш заказ, но вот сроки, которые вы просите, для нас несколько жёсткие. У вас такая сильная срочность?
- Понимаете – мягко и проще стал разъяснять Михаил – в принципе не так уж срочно. Но ведь конкуренты тоже не дремлют. И притом, для закупки вашего товара я вынужден был взять кредит, проценты по которому весьма значительны.
- Да, банки сейчас оборзели. По 50 – 60% за кредиты берут. Во всём мире 5 – 7%, а у нас… Правда, там и нет такой инфляции, как сейчас в России.
- Да, - согласился Михаил – вот поэтому я и хотел бы, чтобы сроки выполнения заказа были как можно короче.
- Хорошо, я вас тоже понимаю – задумчиво сказал директор – к стати, вы говорили, что оплатите наличными?
- Да, вы можете проводить эти деньги как хотите, и не показывать в налоговой декларации.
- Ну что же, для нас так будет лучше. В общем, мы просим вас немного продлить сроки вы-полнения заказа. Это во-первых. Во-вторых, мы бы хотели делать его в два приёма. Первая партия основная, там будет 80 – 90% поставки. Остальные 10 – 20% мы вам поставим некоторое время спустя, например, через месяца два, три. Потому что на это время у нас уже запланирована другая работа. Но после её выполнения, мы снова будем готовы работать на вас и доделаем эти оставшиеся 10 – 20%. Можем даже больше, если это вам будет нужно.
- Ну что же меня устраивает такой вариант – согласился Михаил – в ближайшее время я оплачу весь товар.
- Вот и хорошо. Как только вы внесёте предоплату, так сразу мы приступим к выполнению вашего заказа. Но уже сейчас производственники готовятся к его выполнению. Готовят оснастку, оценивают запасы сырья на складах, проверяют технологии. У нас достаточно широкий ассорти-мент этого изделия. Но нам бы хотелось уточнить некоторые детали предполагаемых условий применения наших изделий. Технический отдел нашего предприятия просил меня задать всем эти вопросы.
- Какие именно? – заинтересованно спросил Михаил.
- Температурный диапазон, удары, влажность. Климатика одним словом. Владивосток – приморский город, и на сколько я знаю, там повышенная влажность, туманы. В вашей заявке об этом ничего не сказано. В нашем ассортименте эти изделия есть в тропическом варианте, предна-значенные для жаркого и влажного климата. Но они несколько дороже обычных. Так что если вы планируете использование их в прибрежной зоне, на кораблях, то вам необходимо будет покупать именно эту модификацию.
- Да, использование вашей продукции предполагается в приморье и на кораблях. Я хорошо понимаю, о чём идёт речь и буду покупать именно влагостойкое исполнение.
- Хорошо – продолжил директор – какой будет диапазон отрицательных температур, какие предельно низкие температуры? Самая низкая температура для наших изделий, это минус сорок пять градусов Цельсия. Предполагается ли на заход кораблей в зону с ещё более низких темпера-турами, например, заход в Северный Ледовитый океан?
- Нет, нет, - тут же возразил Михаил – это не ледоколы. Обычные торговые и рыболовные корабли.
- Так, это хорошо, поскольку на более низкие температуры мы не выпускаем. Если такие температуры присутствуют, то никаких гарантий мы не даём и уже ответственности не несём. Заказчик сам должен принимать меры по повышению температуры, например, ставить терморегуляторы, или утеплять место установки и хранения.
Немного помолчав и записав в листок лежавший на столе, директор продолжил.
- Предполагается ли использование наших изделий на устройствах, которые испытывают сильные удары или вибрацию?
- Нет, нет – ни ударов, ни вибрации не будет. Обычные бытовые условия.
- Ну, хорошо, это радует – заметил директор, и продолжил – думаю, что такая информация успокоит наших специалистов в техническом отделе. Примерно когда можно ожидать от вас по-ступление денег?
- Я думаю, что в конце следующей недели. Я прилечу сюда самолётом, и я хотел бы попро-сить вас обеспечить встречу и охрану меня прямо в аэропорту, поскольку деньги со мной будут наличными.
- Да, конечно. Мы пришлём охранников с нашего предприятия. Я позже свяжусь с начальни-ком охраны безопасности и согласую этот вопрос. Но вы должны будете сообщить дату своего вылета и рейс.
- Как только я сяду в самолёт во Владивостоке, моя секретарша свяжется с вами и сообщит всё. Правда, у нас значительная разница во времени. У нас утро, а у вас ещё ночь.
- Звоните в службу охраны, они дежурят круглосуточно. Запишите их телефон… Там будут иметь все необходимые инструкции к вашему приезду. Кстати, вы с дороги, я не предложил, мо-жет быть чашечку кофе?
- Нет, спасибо, я утром хорошо позавтракал.
- Тогда, если захотите пообедать, то у нас в соседнем корпусе отличная столовая.
- Хорошо, я учту это – согласился Михаил.
Решив все вопросы на предприятии, Михаил быстрее вылетел во Владивосток. По прибытии домой, он сразу начал работу по собранию нужной суммы наличности. Обзвонив всех своих заказчиков, кому заранее был поставлен им товар, он просил ускорить оплату за неё, и даже пошёл на частичное снижение своих цен. Разумеется, прибыль его при этом немного снизилась, но зато это помогло быстрее собрать нужную сумму. Получив ещё дополнительные деньги от Серого, Михаил взял билет на самолёт, упаковал все деньги в дипломат и под охраной людей Серого выехал в аэропорт. В самолёт он сел один, и как только самолёт оторвался от взлётной полосы, позвонил по мобильному секретарше и дал ей команду сообщить о его вылете на предприятие, чтобы его встретили.
Полёт для Михаила прошёл довольно быстро и без проблем, поскольку он летел в простор-ном салоне бизнес-класса, где периодически симпатичная стюардесса предлагала разные вина, напитки и закуски.
Как только самолёт приземлился в аэропорту назначения, Михаил сразу же по мобильному телефону связался снова с Шлюфманом и тот подтвердил, что машина с охраной ждёт его в аэро-порту, назвал её номер и фамилии охранников.
В общем, всё шло как нельзя лучше. Михаил благополучно привёз деньги на предприятие, оплатил сразу весь заказ и получил на руки все необходимые письменные гарантии. Потратив ещё день на осмотр этого крупного сибирского города его достопримечательностей, он уже через неделю после отлёта был дома. Поскольку отправка продукции с предприятия предполагалась же-лезной дорогой, то проблем с доставкой Михаил не ожидал. Однако, его спокойствие на эту тему было нарушено как раз в тот момент, когда он получил факс об отправке большей партии товара с предприятия – изготовителя.
Ему по делам позвонил Александр, и разговаривая с ним по телефону, закончив вопрос, по-интересовался:
- Как твоя сделка, криминал помог деньгами?
- Все нормально, Саша. Товар уже идёт ко мне по железке.
- Хорошо, удачи тебе – пожелал Александр, и чуть помолчав, заметил – главное, чтобы он у тебя Хабаровск благополучно миновал.
- А что такое?- насторожился Михаил.
- Тебе же говорили, что Серый не в дружбе с “братками” из Хабаровска. Узнают, что товар идёт за его деньги, могут наложить на него руки.
- Да ты что? – удивлённо переспросил Михаил, - так, а я здесь причём. Я же с ними не враж-дую, да и как они узнают?
- Их не интересует с кем ты враждуешь или дружишь. Раз деньги Серого, здесь есть, значит, они могут этот товар забрать. У них там свои разборки. А как они узнают – так враг не дремлет. У хабаровчан могут быть свои осведомители у Серого. Деньги у такой публики есть, и они кому хочешь рот откроют. Так что ты на всякий случай проследи, как твой товар Хабаровск минует.
Сказанное Александром встревожило и озадачило Михаила. Груз был уже скоро на подходе к Хабаровску, и в его распоряжении было всего дня два-три.
Первой мыслью его было обратиться к Серому за помощью с просьбой выделить ему своих людей  для охраны. Но, подумав, он отверг такой вариант, потому что если они ввяжутся в пря-мую конфронтацию с хабаровскими «братками”, то дело может дойти до стрельбы, и неизвестно, чем всё это закончится. Этот вариант был не предсказуем, а Михаил не хотел рисковать, посколь-ку на карту было поставлено всё. Другой мыслью было нанять охрану из какого-либо частного охранного предприятия. Однако, подумав, он тоже отверг и этот вариант. Охранники таких част-ных предприятий, как правило, хорошо себя проявляют в отношении не вооружённых людей, и так,  против всяких мелких жуликов, одиночных налетчиков. Столкнувшись же с хорошо воору-женными и организованными «братками» вряд ли они станут применять оружие, поскольку тогда и им самим хорошо достанется. Да и где гарантия, что им не заплатят больше, чем заплатит он? Деньги то у «братков» есть и не малые.
Выход ему подсказала бухгалтерша. Когда он посоветовался с ней, она, подумав сказала:
-Знаете, Михаил Константинович, надо вам договориться с РУБОПом или каким-нибудь другим спецназом. С милицией мафия и воры не дружат, им не договориться. За деньги их тоже купишь, а охраняют они хорошо, добросовестно. Оружие у них есть всякое, они имеют право его носить и в случае необходимости применять. Охранные услуги они оказывают населению по до-говорам. Охраняют же они банки, крупные универмаги, офисы.
Совет был ценным. Михаил в тот же день сел в свой джип и поехал в Хабаровск. За сутки одолев почти тысячу километров, он приехал в Хабаровск. Зайдя в краевое управление милиции, он выяснил, какое подразделение оказывает такие охранные услуги. Получив его адрес и телефо-ны, он предварительно связался с железнодорожниками, и узнал когда его груз подойдет в Хаба-ровск, и затем поехал договариваться. Заключив договор, он остановился в гостинице т.к. до под-хода груза надо было ждать ещё два дня. Эти два дня он провел весьма весело - вечером в ресто-ране, днем осматривая Хабаровск.
К приходу груза он уже ждал его  с двумя милиционерами, вооруженными автоматами Ка-лашникова с короткими стволами. Товарный состав должен был здесь переформироваться, вагоны с его грузом отцепили и перегнали на крайнюю линию. Один вагон был оборудован площадкой, один охранник залез на нее, а другой ходил рядом. Охранять их  они должны были на всём пути поезда от Хабаровска до Владивостока, сопровождая на этой площадке. Михаил хотел дождаться его отправки, а самому ехать домой на своей машине.
Убедившись, что груз взят под охрану, он поехал в город, чтобы заправить машину, поку-шать и отдохнуть, т.к. обратный путь был всё же не близок.
Вернувшись через полдня, он подошел к охранявшим вагоны милиционерам и поинтересо-вался, как дела, и к своему неудовольствию услышал, что его грузом уже интересовались.
- Часа три спустя, как вы отъехали, к нам подошли двое каких-то молодых мужчин, и стали нас расспрашивать, что охраняем и почему. Конечно, мы им ничего не стали объяснять, мы и сами не знаем, что там, нам не положено знать это. Но что-то уж больно настойчиво они расспрашивали, хотели заглянуть, даже деньги предлагали. Говорили, что ищут свой какой-то потерявшийся груз, но только что-то слабо верится. Чувствуем, что это от криминала люди - рассказал один из милиционеров.
- Понятно, буду знать. Состав с этими вагонами отправят, скорее всего, к вечеру. Я ещё к вам раз приеду, а потом меня уже не будет в городе.
До последнего момента Михаил надеялся, что все обойдется, и меры, которые он применял для охраны, будут профилактическими. Но всё же он ошибся, хабаровские «братки» всё же «вы-числили» его. Засветился он как раз перед отправкой груза из Хабаровска. Когда вагон был уже подцеплен в состав, состав стоял у дороги, он подъехал на машине почти к самому вагону и в по-следний раз поговорил с охраной. Видимо, кто-то в это время и засек номер его машины.
Через час на выезде из Хабаровска его пытались прижать к обочине две «крутых» иномарки. В зеркале заднего вида Михаил увидел, как две стоящие у дороги машины рванулись с места, ко-гда его джип подъезжал к ним, и стали его догонять. К счастью трасса была широкая, несколько полос движения были свободными, и Михаил плавно притопил педаль газа. Его машина резво стала набирать скорость и стрелка спидометра также плавно поползла по шкале указателя скоро-сти, постепенно переходя цифры 100, 110, 120, 130 км/час. Дизель его джипа был что называется «в самом соку» и все его чуть не две сотни лошадиных сил исправно сейчас выдавал. Азарт ожи-вил Михаила, и он, крепко сжимая руль машины, всё дальше и дальше уходил от погони. Он уже считал, что уйдёт, и его не догонят, как вдруг неожиданно на его полосу движения вышло сразу несколько машин из правого ряда, так что ему даже пришлось немного притормозить. Осмотрев-шись, Михаил понял, в чём дело. По правой полосе впереди ехал кран, а за ним шёл трейлер с по-груженным на него экскаватором. Этот кран с трейлером ехали не торопясь, занимая почти полторы полосы движения, и собрали за собой небольшую колонну машин, которые по очереди выезжали и обгоняли их. Быстро сообразив, Михаил пошёл на риск. Резко даванув на газ, он вышел на полосу встречного движения, с затяжкой обошёл всю колонну, и снова погнал машину дальше, удаляясь от погони. Однако возникшая ситуация его насторожила. «А если впереди опять такое будет?» - подумал он. «Тогда меня догонят». Надо было принимать какое-то другое решение, чтобы не рисковать.
И тут Михаил вспомнил слова своего тренера, когда он занимался в юности в мотоклубе. Они часто тогда с ребятами на мотоциклах убегали от гаишников, петляя по улицам, как зайцы и однажды тренер им заметил  «Спрячьтесь. Спрячьтесь, сидите тихо и переждите. Пока вы носи-тесь, вас заметят. Лучше сверните на другую улицу, а там в ближайший двор. Тогда вас не найдут, потому что будут искать на улицах». Вспомнив это, Михаил решил сделать сейчас также. Свер-нуть незаметно на проселок там заехать в кусты  и там затаиться. А в случае чего всё же у него был с собой его «верный» боевой ТТ. К счастью дорога немного сузилась и пошла по тайге. Спра-ва и слева по её краям уже шли заросли почти сплошной тайги, в которую изредка ответвлялись проселки.
Выбрав неприметную проселочную дорогу после небольшого изгиба трассы, так, чтобы его не было видно. Михаил резко затормозил и круто свернул на нее. Проехав по ней немного, он быстро съехал в кусты на небольшую полянку и заглушил дизель. Выскочив из машины, он осто-рожно посмотрел из-за кустов и увидел, как пронеслись мимо машины его погони. «Прав был тренер» - подумал он и решил, чтобы не рисковать, дождаться здесь темноты и затемно ехать домой, благо, что особенно торопиться ему было не к чему. Раздвинув сиденья внутри салона машины, он лег на них и заснул, дожидаясь вечера.
Глава 43

Сделка была завершена. Причем завершена успешно. После подписания акта о приеме това-ра платежное поручение на часть суммы пошло в банк. Вообще-то, большую часть денег Михаил получил наличкой. Для хранения такой большой суммы денег Михаил арендовал в банке вмести-тельную ячейку сейфа и положил туда деньги. Небольшую оставшуюся часть денег заказчик пере-числил на счет Михаила в банке. Для того, чтобы в этом убедиться, Михаил лично поехал в банк и проверил состояние своего счёта. Оператор в окошке банка, довольно привлекательная женщина с озабоченно-деловым видом, вывела на дисплее компьютера счет Михаила и сообщила, что сегодня на его счет перечислены деньги. При этом она назвала именно те суммы, которые ожидал Михаил. Он тут же хотел поменять все деньги на доллары и поехать расплатиться с Се-рым. Но такую большую сумму наличных долларов банк сразу выдать не мог. Об этом надо было предупреждать заранее, за несколько дней. Кроме того, он хотел предварительно созвониться с Серым, чтобы его люди обеспечили охрану доставки денег. Сумма все таки была большая, и тут, как говорится, береженного бог бережет. Во всём, что касалось денег, Михаил всегда старался быть предельно осторожным, и без необходимости не рисковал. Тут же из банка с мобильного телефона Михаил позвонил Серому и сообщил о том, что он готов расплатиться с ним, и сказал, что он хочет встретиться по этому вопросу. Однако Серый ответил, что он сейчас на машине выезжает из города, и будет только дня через два. Он поздравил Михаила с успехом и пожелал встретиться с ним в среду. Поскольку сегодня была суббота, банк уже скоро должен был закрываться, то Михаил договорился, чтобы к среде банк имел необходимую ему сумму наличными долларами. Он вышел из банка, сел в машину и, не заводя мотора, откинулся в водительском кресле и расслабился.
Всё, дело было сделано. Оставалось сущие пустяки – купить на эти деньги необходимую сумму в долларах и в среду передать её своему криминальному кредитору. До среды было ещё три дня, особых срочных дел у него не намечалось на это время, и Михаил, подумав немного, решил эти три дня хорошенько отдохнуть.
Закатится куда-нибудь дикарями приятной компанией с девочками, на острова, к морю. Набрать коньяку, закуски побольше, и отвести душу, что называется по полной программе. Ну имеет право человек отдыхать? И потом, надо же было, по русскому обычаю, «обмыть» успех. За-работать так быстро такую кучу денег – это бывает не каждый день. К тому же август месяц, самая пора для отдыха, и потом Михаил уже давно не развлекался. Как бы там ни было, а сделка потребовала много нервов, беспокойств и тревог. Риск был не малый – он мог проиграть все и остаться ни с чем. Но, видимо, провидению было угодно, чтобы эта сделка удалась.
Вообще, Михаил считал себя удачливым. Ну, может, не счастливчиком, но явно судьбой не обиженным. Скорее, даже обласканным. У него сейчас были деньги, отличная машина, свое дело. А после этой сделки его деньги весьма увеличились. Он пока никогда серьезно не прогорал, но если даже и терял что – то, то впоследствии, как правило, наверстывал утерянное. Единственное, что его уже начинало последнее время беспокоить, так это отсутствие семьи. Он уже хорошо понимал, что ему пора обзавестись семьей, но всё же он не торопился. Не торопился, потому что считал - семью он должен хорошо содержать, а для этого он должен быть богатым человеком. Богатым по тем самым высоким меркам, которые он установил для себя, и которых он ещё не достиг пока.
Ко всему прочему, реальных претенденток на роль его жены у Михаила пока не было. И так было до тех пор, пока он не повстречал Аню и Тамару. Красивые, умные, доброжелательные, эти девушки сразу же завладели его мыслями и им самим. Студентки университета, хорошо воспитанные, они передвинули Михаила из мира любви продажной, платной в мир девушек, которых за деньги не купишь. В тот круг общения, где ты интересен как личность, как мужчина, как человек, а не как богатый нувориш, самец. Эти девушки были именно такими, какой представлял Михаил в идеале свою будущую жену. Он видел себе её молодой, красивой, умной и обязательно девушкой. Михаил вообще не представлял себе такого, чтобы его будущая жена была не девушкой. Жениться на женщине, которая уже побывала в чьих-то мужских руках – он даже в мыслях не допускал такого. Он никогда не смог бы полностью доверять такой жене. И это несмотря на то, что сам он уже переспал не с одной женщиной, Михаил твердо знал, что он будет первым мужчиной у своей будущей жены. Поэтому, повстречав Аню с Тамарой, он понял, что судьба начинает давать ему такую возможность.
Вообще, при упоминании Тамары Михаил испытывал сложные чувства. Она магнитила, притягивала его к себе своей непредсказуемостью, загадочностью и даже в какой-то мере неприступностью. А, как известно, запретный плод наиболее манящ.
С Тамарой он испытывал странное двойственное чувство. Иногда какой-то близости, почти родства, и одновременно дистанции, какого-то непреодолимого барьера, который разделял их. Словно социальное неравенство отделяло его от Тамары. Да, у него не было высшего образования, но это с лихвой  компенсировалось его успехами в бизнесе, его богатством, материальным достатком. Но он чувствовал, что эта замена не совсем была эквивалентна в глазах Тамары. Он больше всего боялся, что, узнав его поближе, она посчитает его каким-нибудь необразованным невежей, которому просто повезло в бизнесе. Встречаясь с Тамарой, он иногда бывал с ней так близок, что, казалось ещё немного, и она отдастся ему вся без остатка. В такие моменты он едва сдерживал свои руки, которые готовы были привычно забраться в её запретные места. Но стоило ему только взглянуть в её зелёные, внимательно за всем наблюдающие глаза, как это желание тут же испарялось, и вся его мужская страсть бесследно куда-то исчезала. Между ними незримо вставал какой-то барьер, дистанция, делавшая Тамару почти неприступной. Она хорошо могла управлять своими чувствами, и Михаил уже стал понимать это. Он понял, что она полностью раскроется, отдастся вся без остатка мужчине только в том случае, если это будет законно, надёжно и безопасно. Вот тогда она покажет свою страсть в любви и ласке, на что она способна, как женщина.
При этих мыслях Михаил сладко потянулся в кресле машины, и тут же подумал, что хорошо бы поехать отдыхать на море с ней. Эта мысль ему понравилась, и он  решил поехать сейчас к себе в офис, закончить работу, а вечером найти Тамару и уговорить её съездить с ним отдыхать на море с ночевкой в палатке. Понимая, что одна она с ним не поедет, он решил предложить съездить с ними ещё кому-нибудь из знакомых.
Приехав в свой офис, он пораньше отпустил всех, кроме секретарши. С секретаршей у Ми-хаила было хорошее взаимопонимание. Это была уже полностью сформировавшаяся  как внешне, так и в жизни женщина немного старше его. Она была в меру симпатичная, хорошо выглядела и имела специальное образование. Особых вольностей с ней Михаил себе не позволял, тем более, что она была замужем и имела ребёнка. Но причиной его сдержанного отношения к ней было со-всем не это. Просто он уже прошёл через подобные отношения, когда занимался бизнесом в Туле. Тогда у него была секретарша молодая, с эффектной внешностью и хорошо развитой, рельефной фигурой. Она была не замужем, и Михаил несколько раз водил её в ресторан, а затем и переспал с ней. Это было интересно вначале, но потом стало отвлекать от дел и в какой-то мере надоедать. В конечном счёте это стало мешать его бизнесу. В место того, чтобы заниматься делами, они зани-мались развлечениями, и из-за этого он чуть не прогорел в одной сделке. Поэтому теперь он пред-почитал иметь в своём офисе зрелых и женатых женщин, чтобы исключить соблазны в работе с ними. По этой же причине он никогда не отмечал с ними праздники, дни рождения и не брал их в свои поездки на отдых. К слову сказать, особых сожалений по этому поводу у них тоже не было.
Закончив необходимые текущие дела, Михаил задумался, кого бы можно было пригласить с собой отдыхать на море. Охотника сейчас в городе не было, Иван тоже собирался в командировку, и Михаил не стал звонить им. Вспомнив про Славу и Геннадия, он позвонил на мобильник сначала Вячеславу. Через несколько звонков Слава ему ответил:
- Миша, привет! Слушаю тебя.
-  Слав, здравствуй. Как ты?
- Нормально. И жизнь хороша, и жить хорошо.
-  Ты оптимист, я смотрю.
- А иначе в наше время и не проживешь.
- Может и так, да ладно. Я чего тебе звоню. Тут у меня одно дело так хорошо завершилось, что хочу отметить и отдохнуть. Закатиться дней на пять на острова дикарями, с коньяком, девчо-нок пригласить с собой. Ты как, не желаешь поучаствовать?
- С моим удовольствием. Эту затею ты хочешь финансировать, или каждый сам платит?
- Я плачу за все. Ничего тебе платить не надо.
- Тогда какой разговор, съездим. Кто ещё едет?
- Я с Тамаркой еду, и хочу ещё кроме тебя Гену пригласить. Ты опять будешь как тогда, на заимке, с Ириной? 
 - Не обязательно. Скорее всего другие варианты будут.
- Ну, ты даешь. Впрочем, это уже твои проблемы.
- Слушай Миша, а может, ты не с Томкой поедешь, а с другими девочками? Я тебе таких красавиц подберу – пальчики оближешь!
- Да нет, не надо. Я с ней хочу ехать.
- Ну смотри, как хочешь. А Аня с Иваном тоже будут?
- Нет, Иван к поездке готовиться куда-то.
- Звони Гене, он сможет поехать. Я его недавно встречал, он сейчас в отпуске.
- В отпуске гуляет? Тогда конечно, сейчас позвоню. Ну, а о деталях потом договоримся, со-звонимся.
- Хорошо. Звони Гене.
До Геннадия Михаил дозвонился не сразу. Ему пришлось несколько раз набирать его номер мобильного телефона, но, к его досаде, в ответ он лишь слышал традиционное «Абонент сейчас не доступен, надеемся на ваше понимание…». Лишь позднее, через час, ему удалось с ним связаться и договорится о поездке. Геннадий тоже согласился с ними съездить. Михаил, довольный, вызвал секретаршу и сказал ей.
 - Поедем со мной по магазинам. Поможешь мне закупить всё для поездки на отдых. Я поеду примерно дня на три – четыре, меня в городе не будет. Я буду на островах, на море, отдыхать ди-карём с компанией. Мобильник будет отключён – чтобы никто не мешал отдыхать. Так что с по-недельника будь здесь и отвечай на звонки. В среду я уже буду здесь и поеду с утра в банк. Пре-дупреди бухгалтершу, чтобы тоже с утра никуда в среду не уезжала. Всё понятно?
- Да, поняла.
- Тогда поедем. После магазинов я тебя отвезу домой, сюда возвращаться не будем.
- Хорошо – ответила та, и пошла на своё место выключать компьютер и собираться.
Закрыв офис и поставив его на сигнализацию, они сели в его джип и поехали по магазинам закупать всё необходимое для его поездки.

Глава 44

Если бы Михаил знал, что ему предстоит в этой поездке на отдых в глухую отдалённую бух-ту, он бы ни за что тогда не поехал. Но, знать заранее об этом ему было не дано, и он поехал с лег-ким сердцем, предвкушая отдых и веселье.
Первые сложности у него возникли, когда Михаил узнал, что со Славкой едут две девчонки, Татьяна и Юля. Геннадий поехал уже со своей давно знакомой девушкой, и  одна из девчонок, ко-торых пригласил Славка, оставалась не занятой. Как сразу всем стало ясно, эти девочки были уже весьма опытны в любви. Конечно, Слава мог брать с собой кого угодно, но Михаил ехал с Тама-рой, и он не хотел, чтобы она подумала о нем плохо. Здесь же получалось, что его друзья имеют дело с распущенными девицами легкого поведения, и это ложилось тенью на репутацию самого Михаила. С оттенком неудовольствия он сказал Вячеславу:
- Слушай, Слав, ты зачем двух девчонок взял? Тебе что, одной мало?
Но пронять Вячеслава на этот счет было практически невозможно. Жизнерадостности, опти-мизма и любвеобильности ему было не занимать, и он, весело взглянув на Михаила, улыбаясь, сказал:
- На всякий случай. Запас карман не тянет. Вдруг ты сильно загрустишь? А с такими девоч-ками всегда весело будет.
- Весело будет, - недовольно проворчал Михаил, - а что Томка про меня подумает?
- Это уже её проблемы. Да ты не переживай, все будет отлично. Девчонки эти с понятиями, красавицы, - и, улыбнувшись ещё шире, он с оптимизмом добавил: - и вообще, отдыхать надо по полной программе.
- Ну ладно, – согласился Михаил, поскольку сердиться на таких, как Слава почти невозмож-но.
Второй неожиданностью было то, что Тамара взяла с собой своего малолетнего племянника Петьку.
Племянника Тамара взяла с собой специально, и это объяснялось весьма просто. Все-таки  Михаил был уже взрослый мужчина, и достаточно опытный в отношениях с женщинами. Позна-комившись с ней, он понял, что имеет дело не с какой-то уличной девчонкой, а с личностью. С девушкой, у которой довольно высокая планка нравственных принципов и серьезное воспитание. Которая учится в университете, и вскоре будет иметь высшее образование. Но  какие бы  принци-пы у человека не были, ничто человеческое человеку не чуждо. Поэтому Тамара взяла с собой племянника, чтобы он был  рядом и удерживал Михаила от непродуманных мужских действий с ней. Конечно, Михаил понял, почему Тамара взяла его с собой, но ничего не сказал и принял это, как должное. Тем более, что если бы он не согласился, то она просто не поехала бы с ним никуда, а это никак не входило в его планы. 
Третья неожиданность ждала его на третий день их пребывания на отдыхе того злополуч-ного для всей России 18 августа 1998 года.
Выехав на катере, они прошли по бухте Золотой Рог, обогнули мыс Чуркин и вышли в за-лив Петра Великого. Потом они долго шли по проливу мимо скалистых берегов и заросших зе-лёных сопок, стремясь подальше отойти от города и оживлённых мест. Найдя небольшую уютную бухту, они высадились и расположились на небольшом малолюдном пляже. Бухта была окружена сопками и доступна только с моря. Поэтому на её пляже было немного народу. Выгрузив их, Катер ушёл, а они поставили две палатки почти у самого моря. Одна палатка была довольно вместимая, вторая поменьше.
Как только палатки были установлены, туда сразу сложили все вещи, и девушки принялись наводить там порядок. В большой палатке в центре установили раскладной столик и стульчики с брезентовым верхом. По краям  вдоль стены расстелили подстилки из мягкого и обшитого поро-лона. Часть сумок положили в изголовье, а две больших сумки с продуктами поставили у самого входа. Во второй палатке лишь застелили подстилки, и в ней решили только спать. После того, как все было размещено, девушки со смехом выгнали из палатки всех мужчин и стали переодеваться в купальники. Смеясь и огрызаясь, мужчины неохотно вышли из неё, залезли во вторую палатку, довольно быстро разделись и одели разноцветные плавки. Выйдя наружу, они стали возле первой палатки, где были девушки. При этом Славка не выдержал, и с возгласом «ну, все уже переоделись», сунул голову за входные шторки первой палатки, заглядывая туда. Но не успел он ещё сказать что-то, как получил сумкой шлепок по лицу и быстро убрал голову из палат-ки.
Купаться пошли все вместе только после того, как девушки вышли из палатки. Море было совсем рядом, и волны с ласково набегали на песок. Ярко светило летнее солнце, на небе, как по заказу, не было ни облачка, и жаркий летний день начинал  входить в полную силу. Море тоже было теплым. Михаил с разбегу плюхнулся в море, проплыл немного, и тут же привычно нырнул под набегающую волну. Плавал Михаил хорошо, но отплывать далеко от берега не захотел. Ко-нечно, ему хотелось прямо сейчас в размашку заплыть подальше в море, но он тут же, вынырнув, вернулся назад, к заходящей в море Тамаре с девушками. Встав на дно ногами, он ожидал, когда все девушки подойдут ближе.
Девчонки, которых  взял с собой Славка, действительно были девчонками симпатичными и опытными, что называется, стрелянными. Они быстро освоились в их компании, не смотря на разницу в возрасте, а им было примерно по 20 лет. В общении с мужчинами они совершенно ничего не смущались, и носили такие раскованные купальники, которые едва прикрывали все их запретное женское. Одна из них, Татьяна, была светло – русой, среднего роста и кареглазой. Во-лос был умеренной длины и аккуратно обрамлял её довольно широкое и немного скуластое лицо. Лоб закрывала чёлка, придававшая ей немного легкомысленный вид. Чёлка даже немного доставала до её довольно больших глаз. Усиливал это впечатление некоторой легкомысленности курносый носик. Рисунок губ её был довольно четкий, но нижняя губа была чуть полнее верхней и создавала ей немного обиженный вид. Фигура была почти безупречной, за исключением некоторой полноватости груди. Чаще всего такие девушки в замужестве быстро полнеют.
Другая, Юля, была немного другого склада. Темноглазая и тёмно – русая, она тоже была среднего роста. Довольно пышный волос был несколько длиннее обычного и ниспадал ей на пле-чи, обтекая лицо и закрывая уши. Верхняя часть лба немного прикрывалась, причем больше за-крывая левую часть и почти открывая правую. Тонкие, видимо, специально выщипанные брови были расположены довольно близко к глазам, что свидетельствовало о хорошей контактности её. Неширокий нос был ровный, губы умеренной пухлости. Фигура её была умеренно развита и округла. Отличалась хорошо выделенная талия. Довольно объёмная грудь плавно переходила в талию, как бы сжимаясь. Талия затем круто переходила в округлые бёдра, в которых уже чувство-валась зрелая женская сила. Славка их почти не различал и периодически тискал то одну, то дру-гую. Но, почему-то больше к нему проявляла внимание Татьяна.
Юля сразу разобралась в отношениях Михаила с Тамарой. Чутьём своего опыта она поняла, что сейчас они просто в стадии знакомства, хотя и длительного, что Михаил свободный человек, не женатый и она может привлечь к себе его внимание. Ко всему прочему, она поняла также, что Михаил что называется не мальчик, с женщинами уже имел дело не раз и желание близости с женщиной у него здесь на отдыхе будет сильное. С Тамарой же у него не такие отношения, чтобы предполагать ему интимную близость с ней здесь. Ясно было, что Тамара не из тех и такого не допустит. Именно это и было «козырем» Юли. Она сделала ставку на этом, от природы свойственным всем мужчинам влечении и желании женского, выделив Михаила из всех мужчин.
Вначале она лишь внимательно присматривалась к Михаилу и Тамаре, с удовлетворением перехватывая его заинтересованные взгляды на её фигуру. Когда они находились на катере, при возможности она садилась с ним рядом. Как можно ближе  и порой ненавязчиво прижималась к нему.
Разумеется. Михаил сразу отметил интерес и знаки внимания к нему со стороны Юли. Это поставило его в довольно щекотливое положение. С одной стороны у него было огромное желание отдохнуть, что называется  «по полной программе» и поразвлечься хорошенько. В этом плане его желания совпадали с желаниями Юли. Но присутствие Тамары естественно заставляло его сдерживаться и удерживать себя от всяких развязанных действий.
Когда они пошли все купаться, то Юля тоже не упускала случая быть поближе с Михаилом. Купались все долго и больше у берега. Девушки не хотели далеко отходить от берега. Они больше барахтались стоя по пояс в море. Геннадий учил свою девушку плавать, поскольку она плохо уме-ла это делать. Славка, как только девушки вошли поглубже в море, тут же нырнул к ним и стал под водой хватать их за ноги. Затем он с шумом вынырнул возле них и, схватив в охапку попав-шуюся Татьяну, потащил её на глубину. Той ничего не оставалось делать, как обнять его за шею и, визжа от удовольствия, повиснуть на нём, держась на воде.
Тамара плавать умела хорошо. Зайдя в море, она окунулась, и тотчас умело поплыла по-дальше от берега. Михаил хотел тоже поплыть за ней, но Юля подошла ближе к нему и, шутя, обрызгала его морской водой. Повернувшись к ней, Михаил тоже стал брызгать на нее. Та, отвер-нувшись, подошла вплотную к нему и словно кошка прыгнула прямо на него. От неожиданности Михаил чуть не упал и едва успел подхватить её на руки. Положив ему руки на плечи и держась за него, Юля стала болтать ногами в воде. При этом лицо Юли было в каких то сантиметрах от его лица. Она словно обнимала его за шею, и их губы были в опасной близости. Боясь того, что Тамара увидит это, Михаил набрал побольше воздух, и присев на корточки с головой окунулся в воду. Девушка, чтобы не захлебнуться, тотчас отпустила его. Пользуясь этим, он быстро выпрямился, лег спиной на воду и так на спине, работая руками и ногами, поплыл за Тамарой.
К обеду все проголодались и решили пообедать. Они собрались в большой палатке поку-шать. Уселись тесно вокруг небольшого столика, на который выложили разную закуску. Достали бутылки с вином и коньяк. В палатке было тесновато, и с одной стороны Михаила сидела Тамара, а с другой Юля. Тамара сидела свободно и не проявляла никакого желания прижиматься. Юля же наоборот стремилась сесть как можно теснее к нему, и так, что её округлые загорелые и обнажен-ные колени то и дело касались Михаила, инстинктивно волнуя его. А после того, как все выпили, закусили, стало весело, она несколько раз касалась его рукой и даже в шутку пощекотала за бок. Михаил старался сдерживаться и вёл себя довольно осторожно. Но всё же выпитый коньяк подей-ствовал. Вообще хмельное подействовало на всех быстро, потому что был полдень, жарко. А, как известно, спиртное на жаре действует быстрее и сильнее. Причем пить особенно не боялись, по-скольку рядом было довольно прохладное море, окунувшись в которое можно немного протрез-веть.
Кушать всего было вдоволь, выпить тоже, но пили немного. В жару всё же пить не цвет. Та-мара больше кушала фрукты – яблоко, апельсин и следила, чтобы племянник Петька тоже хорошо кушал. Как только хмельное начало действовать, посыпались шутки, смех и анекдоты. Но всё же сдерживались, поскольку среди них был мальчишка, и он удерживал взрослых от развязанности. Видя это, Тамара посидела ещё немного, и вышла с Петькой из палатки прогуляться по тенистым зарослям. Она не хотела, чтобы племянник видел, как взрослые выпивают. Тем более, что Слава совсем не стесняясь обнимал сидящую с ним рядом Татьяну. Разумеется, все поняли причину её ухода и отнеслись к этому одобрительно.
Уход Тамары с племянником из палатки «развязал руки» Юле и Михаилу. Ему уже незачем было сдерживаться, а Юле нечего было стесняться. Дразня Михаила, Юля прижималась к нему и положила руку ему взади на бедро. Причём так, что пальцы этой руки она тихонько просунула под резинку плавок Михаила. Михаил расценил эти её действия как само собой разумеющееся, положил руку на её колени и нежно погладил их. Видя, это Слава довольно заметил ему, улыбаясь захмелевшей улыбкой
- Вот видишь Миша, какие хорошенькие девушки! А ты мне что говорил? Нет, отдыхать нужно на полную катушку.
При этом он сгреб в охапку сидевшую рядом Татьяну и смачно её поцеловал. Захмелел он уже достаточно сильно, поскольку пил много. Отпустив Татьяну Славка взял со стола кусочек колбаски, с театральным жестом демонстративно съел его и провозгласил:
- Всем купаться! За мной!
Привстав со стульчика, на котором сидел, он хотел пойти к выходу, но не удержался и плюхнулся на подстилку в палатке чуть не опрокинув столик. Встав на четвереньки, он немного посоображал захмелевшим рассудком, и так на четвереньках вылез из палатки. Всё это вызвало смех присутствующих и девушка, с которой был Геннадий, посмеявшись поддержала его.
- Правда, пойдемте купаться, здесь так жарко.
- Идемте, идемте – поддержала тоже Татьяна.
Встав со стульчика, она чуть пригнувшись подошла к шторке, закрывающей вход, и граци-озно изогнувшись выбралась из палатки. Геннадий со своей девушкой привстали со стульев и направились к выходу. Геннадий, пропустил её вперёд, и вышел вслед за ней из палатки. 
Михаил тоже хотел пойти за ними купаться, но немного замешкался, ожидая, когда все вый-дут, и собирался выйти за ними. Когда Геннадий вышел из палатки, Михаил привстал со стульчи-ка и только двинулся к выходу, как рядом сидящая Юля, словно кошка на добычу бросилась на него. Михаил не ожидавший этого не удержался на ногах и, смеясь, плюхнулся на подстилки на полу палатки, подмятый Юлей. Он упал боком, но Юля мягко нажала ему на плечи и Михаил, подчиняясь её руке, перевернулся на спину. Юля тут же легла на его грудь сверху и стала целовать его. Михаил немного растерялся от этого, но тем не менее расслабился, позволяя Юле делать с ним все, что она хочет. Так продолжалось всего несколько минут, и в продолжении их Михаил лежал, блаженствуя и наслаждаясь, совершенно ни о чем не думая. Но Юля была уже дос-таточно опытна с мужчинами и хорошо знала, как их возбуждать. Она лежала на нём так, что нижняя часть Михаила была свободна. Долгим поцелуем Юля впилась в губы Михаила. Одновременно её рука тихонько прошла по боку его, затем по животу и, чуть замедлив движение, медленно и уверено скользнула под резинку плавок Михаила. Ощущение женской руки на своём мужском словно током пронизало Михаила. Горячая волна мужской страсти ударила ему в голову, сердце рванувшись резко ускорило свой ритм. Он мгновенно возбудился, и всё мужское в нём напряглось. Обняв девушку, почти стиснув её, он быстро перевернулся, причём так, что теперь Юля оказалась под ним. Теперь уже он сам сильно, почти грубо поцеловал её в губы и рывком сдвинул ниже часть её купальника, закрывавшего груди. Вид обнажённой женской груди ещё больше возбудил Михаила.  Страсть и нетерпеливое желание обладать ею совсем загасили его рассудок, и без того был затуманенный выпитым коньяком. Всёподавляющий природный мужской инстинкт заглушил его разум  и оставил лишь одно могучее желание страсти. Полностью захваченный этим желанием, Михаил охватил руками её груди и стал целовать соски их. Его мышцы напряглись ещё больше и всё его существо потребовало сброса энергии этого напряжения. Предвкушение удовольствия предстоящей интимной близости совсем захватили его.
Уже почти ничего не соображая, он отпустил её груди, обоими руками нащупал края её пла-вок, быстро и решительно потянул их, снимая. И тут же он почувствовал, как она лёжа немного изогнулась и приподнялась, помогая ему снять их сначала с бёдер, а потом с ног. Отшвырнув её плавки куда то в угол палатки, Михаил снова взасос поцеловал её в губы. Одновременно подминая её под себя, он почувствовал, как её рука направляет его напрягшееся мужское в её женское.
Привычным сильным движением он соединился с ней, блаженно чувствуя её встречное дви-жение.
Глава 45

Как ни старался Михаил, но поведение Татьяны и Юли, и особенно Славки, всё-таки насто-рожили Тамару. У неё сразу возник нравственный барьер с этими девчонками, и в какой-то мере со всей компанией.
Особенно её насторожило купание Михаила с Юлей. После их интимного сближения в па-латке, он пошел с ней купаться. Какой бы мимолетной не была интимная связь мужчины и жен-щины, но все равно она как-то сближает их потом. Хотя Михаил не имел никаких видов на Юлю, но сама Юля считала иначе. Она уже поняла, что Михаил, из тех самих “новых” русских, которые умеют зарабатывать деньги, и умеют тратить их на свои удовольствия. Поэтому во время их купа-ния она весело смеялась и всячески старалась быть с Михаилом. Брызгала на него водой, подплыв с зади обнимала его за шею и боролась с ним.
Стараясь завлечь его, и пользуясь возникшим своим влиянием, она предложила поучить её плавать.
- Я совсем не могу плавать, а ты  плаваешь так хорошо. Научи меня хоть немного плавать.
- Живешь у моря, и совсем не умеешь плавать - удивленно спросил Михаил.
- Я боюсь воды. В детстве однажды тонула, так потом вообще боялась заходить в воду.
- А сейчас не боишься?
- Так, у берега не боюсь, а вот глубоко стараюсь не заходить. Вдруг там яма какая-нибудь. Потому и хочу хоть немного научиться.
- Да что здесь сложного. Ложишься на воду, руками подгребаешь и ногами, вот и всё.
- Нет, я так не могу. Ты поддержи меня - попросила Юля.
- Тогда ложись на воду, а я тебя буду поддерживать.
Михаил, стоя по грудь в воде, вытянул руки, и Юля легла на них. Поддерживая снизу Юлю, Михаил сказал
- Вот  теперь подгребай руками, как бы отталкиваясь, от воды и ногами работай.
Юля послушно стала делать так, как сказал Михаил, но учиться плавать вовсе не было её це-лью. Она легла на руки Михаилу так, что её груди были на одной руке его, а вторая его рука - ни-же её живота. Смеясь и барахтаясь, она старалась как можно ближе быть к нему.
Тамара в это время была на берегу с племянником и всё это их купание хорошо видела. Естественно то, что Михаил больше барахтается с Юлькой, а к ней так мало проявляет внимания, её обидело. Поэтому она демонстративно стала заниматься своим  племянником Петькой и не обращала внимания на Михаила.
Тамара расстелила на песке недалеко от палатки покрывало и легла на нём загорать вместе с Петькой. Однако живому и непоседливому племяннику не сиделось на покрывале. Он то и дело вскакивал, бегал купаться в море или забегал в палатку. Народу на пляже было не много, но рядом с местом, где лежала Тамара, располагались две довольно молодых женщины с детьми. Они также расстелили покрывало, разложили на нём свою одежду, и раздели до трусиков детей – две девочки и одного мальчика. Девочки были примерно одного возраста с Петькой, а мальчик поменьше, лет пяти. Они быстро познакомились и играли все вместе. Сначала все купались и весело брызгались друг на друга, потом играли на горячем песке пляжа.
Михаил вначале не обратил на это внимания, но, взглянув несколько раз на берег, он уви-дел, что Тамара отвернулась от него и больше не смотрит в его сторону. И тут вдруг до него дош-ло, что его весёлое развлечение с Юлей заходит слишком далеко. И так Тамара вела себя несколь-ко холоднее, чем обычно, а он ещё мало уделяет ей внимания, да развлекается с Юлькой у неё на виду. Он решил побыстрее отделаться от Юли, и пойти к Тамаре. Для  этого он неожиданно для Юли нырнул в воду и, резко работая руками под водой, отплыл от неё подальше на глубину. Вы-нырнув, он в размашку поплыл подальше от берега, словно желая поплавать одному на глубине. Юля, подождав его немного, вышла из воды, и ушла к лежащим в отдалении Татьяне и Вячеславу.
Поплавав немного один, Михаил вылез на берег и подошел к лежащей на покрывале в ку-пальнике Тамаре и лёг с ней рядом, подставив спину жаркому августовскому солнцу. Погода была как по заказу великолепной. Чистое синее небо было совсем без облаков и яркое летнее солнце щедро заливало своим светом  всех купающихся и загорающих на пляже. Море было спокойно, и лишь иногда на берег накатывалась большая волна. При этом, накатываясь на берег, волна захлестывала всех купающихся, и по всему берегу, словно по чьей-то команде был слышен довольный визг детей.
Михаил попытался заговорить с Тамарой. Но она видимо не особенно была сейчас к этому расположена, и разговор у него как-то не получался.
- Загораем – сказал он, ложась рядом с ней на песок.
- Как видишь – неопределенно ответила она – а ты разве нет?
- Тоже полежу немножко, поджарюсь. Ты ещё не купалась?
- Нет. Я попозже покупаюсь. Надо сначала нагреться хорошенько, позагорать.
- Петька твой накупался.
- Вы ещё только палатку ставили, а он уже в море побежал. Его из моря выгонять приходиться. Купается, купается, уже холодный весь, кожа гусиная, а с воды не выгонишь.
- Дети всегда любят купаться. Пусть поплавает.
- Ну да, а если простынет.
- Море теплое сегодня, я немного тоже уже окунулся, а то жарко.
Михаил хотел ещё что-то сказать, но к ним подбежал Петька и с разбегу плюхнулся животом на покрывало между ним и лежащей Тамарой.   
- Теть Том, я попить хочу.
- Сейчас пойдем в палатку, я тебе дам попить.
Тамара хотела встать, пойти в палатку и напоить племянника, но Михаил решил опередить её. Неопределённо-безразличный тон Тамары показал ему, что Тамара всё же обиделась на него. Михаил понял, что сейчас  лучше не подходить к ней. Он решил, что лучше это будет сделать ве-чером, когда они опять компанией посидят за столом, закусят и выпьют коньячку. А сейчас, чтобы к нему опять не привязалась Юля, он решил поиграть с племянником Тамары Петькой. К тому же этим он покажет Тамаре, что он любит детей и с удовольствием с ними играет. Он быстро встал, взял за руку мальчика и сказал:
- Пойдем, я тебя напою, а тетя Тома пусть полежит, позагорает.
Тамара, уже стала приподниматься, но, увидев, что Михаил  уже повел племянника к палат-ке, вновь откинулась на покрывало и блаженно зажмурила глаза, подставив лицо жаркому летнему солнцу.
Идя к палатке Петька, крепко держась за руку Михаила, радостно подпрыгивал, как шалов-ливый козленок. Михаил, поддавшись его веселому настроению, в такт его прыжкам за руку при-поднимал мальчика, и тот старался подпрыгнуть ещё выше.
 Подойдя к палатке, Петька первым нырнул в неё и сразу же растянулся на поролоновых подстилках. Играясь, он несколько раз перевернулся и подрыгал в воздухе ногами, как на велоси-педе. Михаил не торопясь, нагнулся и зашел за ним в палатку. Видя, как Петька вольно кувырка-ется на матрацах, он улыбнулся, и взяв в руки пластмассовый стаканчик, подождал немного, давая возможность мальчишке побаловаться. При этом, глядя на него, у Михаила самого появилось такое же желание побаловаться. Ему вдруг захотелось забыть о своих заботах. Вот так же весело и беззаботно, ни о чем не думая плюхнуться на матрасики рядом с Петькой на спину, и дрыгать ногами. Все-таки как заразительно веселье детей. Их радость жизни, беззаботность и бес-печность, веселое баловство и безусловная надежда на старших, взрослых подкупает человека любого возраста, любого континента, любой нации.
Михаил не был исключением в этом плане. Глядя на беззаботно болтающего в воздухе нога-ми племянника Тамары, он отдыхал душой и радовался вместе с ним. И тут же у Михаила роди-лась мысль о том, что ведь рано или поздно он тоже станет отцом, и может у него тоже будет сын. Вот такой же шаловливый мальчишка, для которого он уже будет папой. Он на минуту предста-вил, что вот этот Петька – сын его и Тамары. И вот там, за брезентовой стенкой палатки на легком покрывале лежит его жена, Тамара, мама его сына. Эта мысль даже понравилась ему. Он как-то сразу почувствовал, что тогда бы у него отпали многие проблемы. Тогда у него была семья, его надежная пристань в этом непредсказуемом и бурном мире. Семья, где бы он в любое время придя, нашел бы помощь, надежду, утешение, любовь и ласку, заботу. И тогда заботы и хлопоты его самого приняли бы другой, целенаправленный характер. Михаил впервые подумал сейчас, глядя на Петьку, а кому он оставит в наследство все то, что у него есть сейчас и что будет он иметь потом. Ведь когда-то, но все равно наступит старость, и кто тогда позаботиться о нем, в его старческом бессилии. И тут же, эта его мимолетная интимная недавняя связь с Юлей предстала перед ним уже в другом свете. Что, если бы он вот также сейчас лежал и загорал на пляже, а Тамара, его жена, изменяла ему с кем ни будь здесь рядом в палатке, как недавно проделал он сам? От такой мысли Михаилу стало как-то не по себе. Он, безусловно, считал, что его жена будет девушкой, будет ему верна и не захочет другого мужчины. В отношении себя он так не считал. Он считал, что его задача будет зарабатывать деньги для семьи, причем так, чтобы жена ни в чем не нуждалась, и ради этого ему должно прощаться все. Даже возможные его мимолетные связи с женщинами. Но в то же время он не хотел, чтобы его жена было просто домохозяйкой. Он уже понимал, что пусть даже с хорошенькой, но глупой, не образованной женщиной долго жить не сможет. Все те девочки, с которыми он раньше имел дело, были каждая красивы по-своему, хороши в ресторане, в постели, но потом они совсем не представляли для него интереса. Поэтому он и не продолжал дальше с ними знакомств, как бы они этого не хотели. Теперь он хотел, чтобы его жена была умной и образованной, такой, как Тамара.
Но если его женой станет Тамара или такая же по характеру девушка как она, то Михаилу сразу стало ясно, что она не потерпит никаких вольностей его с женщинами. Она будет ему без-условно верна, но в замен потребует такой же безусловной верности от него самого. И любая его вольность подобного типа сразу и бесповоротно разрушит его семейную жизнь. Такие личности, как Тамара, расценят неверность как подлость и не простят этого никогда. Середины, компромис-са со своей совестью Тамара не потерпит.
Эти мысли отрезвили Михаила, и он решил подольше поиграть с Петькой. Постараться сде-лать так, чтобы Юля меньше подходила к нему и больше не допускать никаких с ней вольностей. Хотя конечно он понимал, после того, что он имел с ней в палатке, это ему будет очень трудно.
- Ну как, повалялся? – доброжелательно улыбаясь спросил мальчика Михаил, и добавил – пить что будешь? Минералку или сока тебе налить?
- А какой сок?- заинтересованно спросил тот, опустив ноги на матрац и сев на него.
- Апельсиновый, мандариновый, грушевый. Какой хочешь!
- Мандариновый!
- Ладно, сейчас налью - ответил Михаил, и переспросил - а может всё же минеральной воды налить? Сок то ведь сладкий, снова пить захочется…
- Ну и что – весело ответил Петька – зато он вкусный.
- Ну ладно, смотри, как хочешь.
Михаил нашел в сумке пакет с мандариновым соком, открыл его, и налив в стаканчик, пере-дал его Петьке. Тот быстро и неумело взял стаканчик в руку. Но стаканчик был легкий пластмас-совый, от сжатия рукой мальчика деформировался, и сок немного пролился.
- Не торопись, осторожно – пожурил его Михаил – стаканчик легкий, прогибается.
- Ага, ладно – ответил тот, и всё же торопливо выпил сок, затем отдал стаканчик Михаилу.
- ещё хочешь? – спросил его Михаил.
- Нет, спасибо. Больше не хочу – ответил тот.
Поставив стаканчик на столик, Михаил аккуратно установил возле сумки пачку сока, так как на столе было мало места, и сказал
- Ну что, пошли купаться?
- Ага, меня тетя Тома не пускает. Говорит что, хватит, я простыну. А я совсем не замерз.
- Ладно, мы сейчас с ней договоримся, не волнуйся.
Выйдя из палатки, они подошли вместе к загорающей Тамаре. Солнце светило ярко, день был жаркий, небо голубело, и лишь свежесть моря устраняла духоту жаркого полдня. Петька, видя рядом сидящих на покрывалах с мамами двух девочек, стал прыгать и скакать на песке перед ними, играясь, а затем плюхнулся на живот и разлёгся на песке.
Михаил, присев на покрывало рядом с Тамарой, шутя потрогал её за плечо и сказал
- Напоил твоего племянника. Пойдем мы с ним покупаемся немного.
- Да он же недавно только вышел из воды – возразила она.
- Мы немного с ним побарахтаемся в воде, он уже хорошо нагрелся. Жарко ведь. Мы возле берега.
- Ну ладно, - согласилась Тамара, и добавила – правда жарко. Иди мне немного принеси морской воды. Я купаться не хочу, но так спину намочу, вот пластиковую бутылку возьми.
- Это запросто – ответил Михаил. Взяв, пустую пластиковую бутылку из-под минеральной воды, он сходил к морю, набрал морской воды и принес Тамаре.
- Побрызгай немного мне на руки – сказала Тамара, привстав с покрывала.
Михаил полил ей на руки, и она мокрыми руками немного намочила себя и ополоснула лицо, чтобы не было жарко.
Оставшуюся в бутылке воду Михаил, ради шутки вылил на лежащего рядом на песке Петь-ку. Тот завопил на весь пляж, подскочил как пружина, и отбежал подальше. Оставив бутылку на песке, Михаил смеясь, позвал его
- Пойдем купаться, тетя Тома разрешает.
Услышав, что ему разрешили покупаться, Петька в припрыжку помчался к морю и с разбега плюхнулся в набегающую волну. Михаил не торопясь, пошел за ним, не спеша зашёл в воду, по-дошел к Петьке, и спросил его
- Ты плавать умеешь?
- Ага – ответил тот, и, желая продемонстрировать свое умение, лег плашмя на воду и заколо-тил руками и ногами по воде. О такого его плавания брызги летели тучами во все стороны, а сам он совсем не сдвинулся с места.
- Да разве так плавают – воскликнул Михаил, уклоняясь от летящих брызг – ты не торопись, спокойно подгребай под себя руками, вот так смотри.
Он тоже лег на воду и, немного проплыл, показывая мальчику, как надо это делать. Но тот посмотрел на него немного и тут же сказал.
- А я умею поплавком плавать. Берешь, воздуха побольше вдыхаешь, колени поджимаешь, руками нос и уши затыкаешь и плаваешь. Гли, как надо.
Сказав так, Петька глубоко вдохнул, закрыл глаза. Руками заткнул нос и уши, подогнув ко-лени, свернулся калачиком и закачался, словно поплавок на воде. Через минуту, когда у него стал кончаться воздух, он быстро распрямился и стал на ноги.
- Ну, как, здорово получается?
- Да, правда – подтвердил Михаил, и предложил, - а хочешь понырять немного? Давай залазь ко мне на плечи и оттуда прыгнешь в воду.
- Давай – с удовольствием согласился Петька и тут же, скользя, по мокрому телу Михаила с трудом забрался к нему на плечи. Михаил помог ему забраться туда и как только он встал там, резко подтолкнув, сбросил в воду. Вынырнув, Петька довольно попрыгал в воде, и подойдя к Ми-хаилу попросил
- Ещё хочу прыгнуть.
- Тогда вставай мне на руки двумя ногами и держись за шею. На счет три, я тебя подброшу.
- Ладно.
Михаил немного присел, и Петя, взявшись за его шею, стал ему на руки ногами. Михаил вы-прямился и спросил
- Готов?
- Ага.
- Ну, тогда считаю: раз, два, три!
На счет три он подбросил вверх мальчика, и тот взлетев немного, плашмя шлёпнулся в море, подняв тучи брызг.
Вдоволь поныряв, поплавав и побаловавшись, они вышли на берег и пошли к Тамаре. Ко-нечно, Петя не хотел выходить из моря, но Михаил всё же заставил его, сказав
- Ну, хватит, а то тетя Тома ругаться будет и больше не пустит тебя купаться.
Возвращались они уже совсем друзьями. По дороге Петька спросил Михаила
- А ты акул и осьминогов не боишься?
- Акул, осьминогов? – удивленно переспросил Михаил, и неопределенно ответил – ну, вооб-ще – то не так, чтобы не боюсь, но лучше с ними не встречается. А почему ты так спрашиваешь?
- Ты далеко заплывал, я видел. Мне тебя тетя Тома показывала, когда ты плавал.А вдруг бы на тебя там акула напала?
- Да нет, акулы близко к берегу не подплывают.
- Ага, а я в кино по телевизору видел, как акулы на пляже на людей нападали и их съедали. Знаешь, как страшно!
- Нет, не бойся, здесь акул не будет.
- Почему? Вон по телевизору показывают, что они даже у берега на лодки нападают. Одна акула напала на мальчиков и девочек прямо на лодках. Она даже потом на вертолет напала. Вертолет сел на воду, а она и на него напала. её потом током убило.
Михаил понял, о чем говорит мальчик. Он вспомнил американский фильм «Челюсти» про акулу, где акула нападала на все и вся и подумал «Вот показывают всякую гадость по телевизору детям, а они теперь бояться будут». Вслух же он сказал
- Не бойся, это только в кино так. На самом деле так не бывает. Акулы бояться к берегу близко подплывать, особенно там, где людей много. Потому что человек их убить может. Челове-ка все бояться  – и звери, и рыбы, и птицы, потому что человек их всех сильнее. Человек самый сильный в природе здесь, на Земле. Так что ничего не бойся.
- Ладно – согласился Петька.
Возвращались они совсем друзьями, и Петька держал Михаила за руку. Когда они подошли к Тамаре вдвоём, то Тамара присев на покрывале сказала.
- Надо ему трусики выжать. Своди его опять в палатку, там раздень и выжми трусики. Быст-рее высохнут.
Но Михаил, подумав «Да кому такому пацанёнку стесняться?», неожиданно для стоящего Петьки быстро сдёрнул с него трусики, чуть приподнял его и стал их выжимать. Он не заметил, как захихикали рядом сидевшие с мамами девочки, с которыми недавно играл Петька, и как насу-пился от этого племянник Тамары. Видя это, Тамара тотчас взяла большое банное полотенце и за-крыла им Петьку, и с неудовольствием сказала Михаилу.
- Ну зачем ты здесь его раздеваешь? Я же сказала, надо было в палатку его отвести, а ты что?
- Да ладно, - небрежно заметил Михаил – он ещё маленький.
Чем обернулась для Михаила эта небрежность, он понял позднее, поскольку законы  физики в мире действуют неукоснительно и точно. Причем  не только в мире материальном, веществен-ном, но и в спиритуальном, духовном. В этом Михаил имел возможность лишний раз убедиться здесь, на пляже. В частности, ему было наглядно продемонстрировано действие первого закона Ньютона, сущность которого гласит, что в материальном мире всякому действию есть точно такое же, адекватное противодействие. В приложении же к миру духовному, человеческому это уже звучит так: то, что ты делаешь с кем – то, то и тот будет делать с тобой тоже самое, и точно так же.
Выжав трусики Петьки, он передал их Тамаре, и та одела их на племянника, хорошенько вы-тряхнув предварительно от налипшего песка. Михаил лёг рядом на песок и подставил спину жар-ким лучам солнца, которое быстро высушило его спину. Он перевернулся, и стал сушить грудь и ноги. Как только они немного высохли, Михаил отряхнул налипший на него песок и стал загорать. Спина у него уже загорела хорошо, но грудь и живот были бледноватыми. Несмотря на то, что он жил у моря, выбрать время позагорать на пляже он всё никак не мог за делами. Поэтому сейчас он решил основательно поджариться на солнце со всех сторон, и остался так загорать, лёжа на спине на тёплом песке пляжа.
Михаил не заметил, как он задремал. Он прикрыл от солнца руками глаза и в блаженстве их зажмурил. Мыслей в голове никаких не было, всё было хорошо и думать о чём либо совсем не хо-телось. Как говорят в таких случаях, и жизнь хороша, и жить хорошо, и мир прекрасен, и жизнь прекрасна. За эти ярких солнечных полдня Михаил получил столько удовольствий, что большего можно было и не желать. Ко всему прочему к вечеру тоже намечалось всё приятное, и Михаил лежал, улыбаясь, довольный собой. Как то не заметно его сознание плавно куда-то уплыло, и он задремал, чуть посапывая носом под ласковый шум приморской волны.
Но, как тоже говорят в таких случаях, враг не дремлет. То, что его окатили водой и на виду у девочек сдёрнули с него трусики, Петька не забыл. Поиграв и побарахтавшись в воде с Михаи-лом, Петька теперь считал его своим другом, поскольку уловил его доброту. Ну, а с друзьями он мог поступать также, как и, согласно упомянутому закону физики, они с ним. Пока Михаил сладко дремал, лёжа на солнышке, Петька играл с сидящими рядом девочками, с воодушевлением рассказывая им, как он только что купался.
- Я ему на плечи залез и оттуда бу-бух в воду! А потом он мне руки подставил, я во весь рост встал на них, и он меня как подбросит! Я прямо сверху оттуда – бултых в воду, и прямо с головой. Так здорово было!
Сидящие на песке девочки подивились такой храбрости Петьки, и одобрительно на него смотрели. Петька даже было зауважал себя, но настроение ему подпортила одна из девочек. Хи-хикнув, она напомнила ему.
- А как тебя этот дядька водой облил из бутылки, когда ты здесь лежал! И трусы с тебя снял, а мы всё видели…
На миг растерявшись от такой девчоночьей коварности, Петька оглянулся на Михаила. Уви-дев, что он тоже лежит и прикрыл глаза, Петька тотчас воодушевившись воскликнул.
- Ну и что, а я тоже также…
Схватив лежащую рядом пластиковую бутылку, вздымая ногами фонтаны песка, он помчал-ся с бутылкой к морю.
Лёжа на плавающем надувном резиновом матрасе возле берега, Михаил увидел, что море у горизонта вздыбилось, огромная морская волна, словно цунами, стремительно надвинулась на него, и тут же захлестнула с головой. В ужасе Михаил рванулся из под воды и …проснулся, ничего спросонья не понимая. И лишь услышав звонкий смех лежащей рядом Тамары, и увидев убегающего Петьку, он понял, что с ним произошло. Никакого цунами на самом деле не было, просто Петька окатил его водой из бутылки, как и он его.
- Я вот тебе – встав на ноги, пригрозил Михаил вслед убегающему мальчишке, и сказал Та-маре – а я заснул, и мне во сне показалось, что меня волна большая захлестнула. Аж испугался, думал цунами меня накрыло.
- Чуть не утонул – смеясь, участливо спросила Тамара.
- Ну да, чуть не захлебнулся – тоже улыбаясь ответил Михаил.
Подошедшим к нему Татьяне, Юле и Геннадию он тоже стал рассказывать об этом случае.
- Представляете, я лежу, задремал. Мне сниться, что я плаваю на матрасе надувном….
Увлёкшись рассказом, Михаил не заметил, как к нему сзади подкрался Петька. Он лишь неожиданно почувствовал, как с него внезапно слетели вниз плавки, и он предстал перед девуш-ками совершенно голый.
Сообразив, что это Петька в отмеску ему сдёрнул с него плавки, Михаил инстинктивно рва-нулся за ним, но запутавшись в плавках, висящих у него на коленях, растянулся на песке, под взрывы весёлого хохота стоящих рядом девушек и Тамары.

Глава 46.

 Проснулась Тамара среди ночи как–то неожиданно для себя – почему-то сразу, толчком, словно кто-то мягко, дружески, но настойчиво пошевелил её за плечо, как когда-то это делала её бабушка. Было какое-то ощущение тревоги, беспокойства. Однако, она это отнесла на счёт дей-ствия вина – коньяк всё-таки крепкая штука.
Михаил лежал рядом, но даже во сне он не хотел её отпускать – его рука лежала у неё на бёдрах и крепко прижимала их к себе. Она положила свою руку на его рельефные мускулы руки, погладила их немного, а потом сжимая помассировала их. Приятное ощущение силы, защищённо-сти и тепла мужского тела успокоило её. Она зажмурила глаза и приникла ухом к его плечу, пытаясь услышать стук его сердца, но услышать его никак не удавалось – рядом шумела волна – море было в каких-то считанных метрах от палатки. Плеск волны ей снова напомнил о чём-то тревожном, что её разбудило. Она стала перебирать в памяти всё, что последнее время тревожило её, но ничего такого, что бы её могло сильно беспокоить, она не вспомнила. Ей захотелось выйти из палатки и посмотреть на ночное море, в надежде, что это отвлечёт её. Тихо и грациозно, как это умеют только женщины, она освободилась от руки Михаила,  выскользнула из его объятий и тихонько встала. Она накинула на себя тёплую кофту и стараясь не шуметь, чтобы не разбудить кого-нибудь, стала пробираться к выходу. Проходя мимо стола она задержалась, взяла в руку со стола из пакета несколько завёрнутых в золотинку трюфелей и нагнулась, чтобы выйти из палатки. Прямо у входа одна из конфет нечаянно выпала у неё из руки и упала прямо в сумку, стоящую у входа. Тамара приостановилась, нагнулась к сумке и стала там шарить, ища конфету. Её рука наткнулась на что-то твёрдое, похожее на пульт телевизора. Удивившись, она решила узнать, что это такое. Она вытащила это и поняла, что держит в руках мобильный телефон Михаила. Какой-то шум за палаткой отвлёк её и она нагнувшись, держа в одной руке конфеты, а в другой мобильник, вышла наружу.
Выйдя из палатки, Тамара засунула мобильник под резинку купальника и пошла прогулять-ся по берегу. Прохлада летней ночи освежила Тамару. Ей даже стало немного зябко. Она поплотнее закуталась в кофту и мягко ступая босыми ногами по теплому песку пляжа не торопясь пошла вдоль кромки моря. Пляж был почти пустынный. Лишь в конце у самой сопки горел костер, и несколько человек сидели возле него. В двух палатках горел свет фонариков, и там видимо тоже не спали. Ночь была звездная, и в темноте ярко сияли перемигиваясь звезды. Тамара приостановилась, посмотрев на ночное небо. Ей редко приходилось видеть столь чистое ночное небо и звезды в нем. Она не часто выезжала за город, а в городе ночное небо редко бывает чистым. Здесь же за городом, где нет огней реклам, не дымят трубы и лишь море вокруг, небо было чистым и звёздным. Тамара залюбовалась им. В её голове сразу всплыли мысли о далеких созвездиях, космосе, кометах и она почувствовала себя маленькой беспомощной песчинкой в этом огромном бездонном и бесконечном мире. Особенно её удивляла бесконечность космоса. Она никак не могла себе представить, как это можно понять бесконечность, так, чтобы вообще не было конца, в какую сторону не лети. А может там где-то на далеких звёздах есть жизнь, и может быть, её сейчас с этих далёких звёзд рассматривают в какой-нибудь мощный телескоп. Такая мысль вызвала у неё улыбку и она, словно девчонка-школьница, показала небу кончик языка. Но тут же, словно застеснявшись своего озорного поступка, отвернувшись, опустила голову и пошла дальше. Море мягко набегало волнами на мокрый песок, и с шумом откатывалась назад. Тамара  приостановилась, развернула одну конфету и положила её в рот. Мягкая шоколадная трюфель была вкусной, и она, съев эту, взяла другую, развернула и тоже положила в рот. Сняв от них бумажки оберток, она бросила их на мокрый песок и хотела идти дальше. Но, сделав несколько шагов, она вдруг застыдилась. «Вот какая» - подумала она про себя – «приехала отдыхать и бросает тут бумажки, неряха». Вернувшись, она нагнулась, взяла в руки брошенные смятые золотники обертки от конфет и хотела выпрямиться, но не успела. Сотовый телефон, засунутый за резинку купальника, не удержался и упал на песок. Тамара подняла мобильный телефон и отряхнула его от песка. Посмотрев на дисплей его, Тамара увидела, что он совсем чист, и телефон не работает. Боясь, что это стало следствием его падения, Тамара решила проверить его, подозревая, что он просто выключен. Она нажала на кнопку включения. Телефон ожил, и на экране засветилась надпись «Снять блокировку, нажми С». Тамара нажала требуемую кнопку и захотела позвонить Ане. «Поздно, ночь, спит наверно» - подумала она, но все-таки набрала номер её мобильного телефона. К её удивлению, та ответила сразу. Узнав номер телефона Михаила, подруга поняла, что ей звонит Тамара, так как Тамара не раз звонила ей с мобильника Михаила.
- Тамара ты?
- Я, привет, ты не спала?
- Нет, сейчас телик смотрю дома. Слушай Том, я тебя целый день искала.
 - Я на отдыхе. Мы дикарями в палатке компанией уже три дня на море.
- Вот здорово! Тут все переполошенные ходят, а они отдыхают себе. Молодцы!
- Кто переполошенный? – переспросила Тамара.
- Да все переполошенные. Я тебя поэтому и искала, хотела спросить, что это такое – дефолт.
- Аня, какой дефолт, я не пойму,  что ты хочешь.
-  Ты что, ничего не знаешь что ли? Какой-то дефолт объявили по стране. Вот я хотела уз-нать у тебя, а войны теперь не будет?
- Да причем здесь война? Ты мне толком объясни, что случилось. Мы же здесь дикарями. Ра-дио не слушаем, газет тут нет, мобильники отключены. Что произошло?
- По радио вчера объявили, что в стране дефолт, правительство в Москве не может чего-то платить. Папа сказал, что доллар теперь стоит дорого, а рубль – дешево. Сказали, что рубль обру-шился. А что это такое, я не пойму, хотела у тебя спросить, а ты оказывается и сама ничего не зна-ешь.
- Откуда же мне знать это, если мы на отдыхе. А что ещё говорят про это?
- Да разное. Говорят, что теперь доллар дорогой будет. Все сидят у телевизоров и ждут ново-сти из Москвы, когда будут говорить, сколько доллар стоит. Говорила по телефону с Иваном, он какой-то обеспокоенный весь, все за банк волнуется. Боится, что банк разорится, а там его деньги. Вообще, кошмар какой-то в стране творится. 
- А сколько сейчас доллар стоит, ты не знаешь?
- Кажется рублей пятнадцать или двадцать. Да мне же это не нужно, я поэтому и не слушаю. У меня долларов вообще нет и небыло никогда. Миша тоже с тобой?
- Да, он здесь. Со мной и племянник Петька. Нас здесь компания. Ты Славку с заимки пом-нишь?
- Помню, конечно.
- Он тоже здесь, но с другими девчонками. Представляешь, вчера уже в часов 12 ночи напился и хотел голым в море купаться. Миша с Генкой его чуть не отлупили. Приехал с двумя девчонками, а они такие…
- Море не холодное?
- Нет, теплое. Здесь волны все время. Воскресенье народу много было, а сейчас поменьше. Как волна набегает, так все визжат, как поросята, особенно дети.
- Вы ещё долго там будете? Ты когда домой приедешь?
- Да наверно сегодня вечером уже дома буду. Потому что, наверно, все узнают тоже про этот дефолт и домой поедут.
- Вот, подожди Том, опять новости передают. Сейчас скажут, сколько этот доллар стоит. Сейчас, подожди, вот сказали - девятнадцать рублей шестьдесят три копейки. Ну ладно, я пошла спать, фильм кончился. Завтра я к тебе вечером зайду. Пока.
- Заходи. Если что, я тебе позвоню. Пока.
Тамара отключила телефон, повернулась и медленно пошла назад к палатке, обдумывая услышанное. Она плохо разбиралась во всех этих валютных интервенциях, котировках, лотах, трендах, но чутьем женщины она поняла, что произошло что-то, что ставило под угрозу финансо-вые дела Михаила. И тут же услужливая её память вернула её во вчерашний день, когда Михаил подвыпив разоткровенничался, и немного хвастливо сказал ей, что скоро он будет уже миллионе-ром. Он совершил какую-то крупную сделку, которая ему дала большую прибыль. И ему остава-лось лишь расплатиться с кредиторами в долларах, которые он завтра обменяет, купив за рубли. «Как же он теперь их будет покупать, эти доллары, если они стали такими дорогими. Стоил шесть рублей, а теперь все двадцать. Он же так не расплатиться» - с беспокойством подумала про себя Тамара.
Тихонько, чтобы не разбудить спящих, она зашла в палатку, положила мобильник на сумку, и присев на корточки у стола, стала думать, что ей делать. Вначале она хотела разбудить Михаила и рассказать ему всё, что сейчас услышала от Ани про дефолт. Она уже протянула руку к Михаилу и хотела будить его, но неожиданно передумала «сейчас всё равно ничего нельзя сде-лать. К тому же он ещё выпивший» - подумала она, и решила не будить его, а утром всё рассказать ему. Решив так, Тамара снова взяла со стола шоколадную конфету, задумчиво пожевав, съела. Скатав обертку от неё в маленький шарик, она щелчком отправила этот шарик  в ближайшую открытую сумку. Затем мягко и грациозно, двигаясь словно кошка, она пробралась на свое место между Михаилом и племянником Петькой, и легла спать.
Глава 47

Разбудил Михаила какой-то паучок, пробежавший по его лицу.  От щекотки он поморщился, смахнул его с лица и проснулся. Было раннее утро и все ещё спали. Вообще на отдыхе всегда никто не торопится вставать, и Михаил тоже сначала не хотел подниматься. Он повернулся лицом к спящей Тамаре, и стал не торопясь разглядывать её лицо, чуть открытую шею и руку, которая лежала поверх лёгкого покрывала. Её лицо и губы были так близко от него, что у него появилось неодолимое желание её поцеловать. Придвинуться к ней ещё ближе, крепко, по мужски обнять и поцеловать. Не желая искушать себя, он тихонько встал и пошёл потихоньку к выходу. Перед самым выходом из палатки, он увидел лежащий на сумке свой мобильный телефон. Зачем-то, видимо по привычке, он взял в руку мобильник, лежавший прямо на сумке, и раздвинув полог палатки вышел наружу. Тихое, чуть туманное приморское утро с ярко разгорающимся солнцем и мягко плещущимися морскими волнами немного даже зачаровали Михаила. Полюбовавшись на дальние морские дали, на корабли, плывущие у самого горизонта, где море сходилось с небом, он сладко и с хрустом в суставах потянулся и пошёл вдоль берега к выступающему прямо в море скалистому уступу, о который лениво плескалась волна. Зайдя по колено в море, он свободной рукой взял пригоршню морской воды и побрызгал себе на лицо. Чуть прохладная морская вода его немного освежила и прогнала остатки сна. Ступая по песчаному дну, он вышел из воды, посмотрел на почти пустынный берег, стоящий на привязи катер и подольше задержал взгляд на купающихся невдалеке от катера девушках.
Неожиданно и даже как то резко, но мелодично зазвонил мобильный телефон в его руке. Почему-то сразу появилось желание неотвечать. Какое-то недоброе, дурное  предчувствие охватило Михаила. Стряхнув с себя это наваждение, он нажал кнопку включения телефона и приставил его к уху.
- Да-а-а, – с растяжкой ответил он в микрофон.
- Миша, ты? - он услышал знакомый голос Александра, давнего своего партнёра по делам.
- Ко-о-нечно, - опять немного с растяжкой ответил Михаил.
- Слушай, где ты пропадаешь? Тебя все ищут, а ты как сквозь землю провалился. Как твои дела?
- Нормально. Отдыхаю, пьянствуем на природе с девочками.
- Ты что, ты серьёзно это или шутишь?
- Ну, где должен находится человек, успешно провернувший сделку? На море, на острове, на отдыхе. Мы специально отключили мобильники, чтобы оторваться от дел и спокойно по-гулять. Это наверно Тамарка включила его. Небось звонила кому-то тайно. Давай тоже к нам сю-да.
- Ты что, какой тебе сейчас отдых. Тут такое творится. Постой, а ты сколько времени там си-дишь?
- Третий день уже, а что? – смутно уловив тревожные нотки в голосе Александра, уже начи-ная тревожится сам, спросил Михаил.
- Так ты, наверно, и ничего не знаешь?
- А что надо знать-то, случилось что ли чего?
- Как что – дефолт!!
- Какой ещё дефолт, - с недовольством спросил Михаил.
- Какой, обыкновенный! Девальвация рубля, вот какой! – с напряжением в голосе ответил Александр.
Михаил немного помолчал, соображая, о чём ему говорят и чем так обеспокоен Александр. Все эти политические выкрутасы ему были абсолютно безразличны. Ему было наплевать на все эти выборы, административную суетню вокруг Ельцина, его распоряжения, указы и он не пони-мал, что так обеспокоило его друга.
- Слушай, Саша, какое нам с тобой до всего этого дело? Все эти фолты, дефолты, да всякие там девальвации – пусть этим политики занимаются. Мне наплевать на Ельцина и всю его кампа-нию. Пусть они там в Москве хоть загрызут друг друга, может, нам проще жить будет. Давай к нам, развлечешься немного с нами, тут девочки.
- Миша, ты не соображаешь, что говоришь! Рубль обесценился, вот что такое девальвация, понял ты это или нет? Обвал рубля.
- Как он обесценился, куда он провалился, я ничего не пойму.
- Знаешь, сколько сейчас стоит доллар?
- Сколько, шесть рублей. Ну, может, подорожал немного, стало быть шесть с копейками. Я последние дни курс его не слышал.
- С копейками? – в запале ответил Александр, – если бы! Он сейчас стоит уже девятнадцать рублей, ты понял!
- Как это девятнадцать, ты шутишь, такого не может быть! – непонимающе воскликнул Ми-хаил.
- Шутишь, - переспросил Александр, –  такими вещами не шутят. Правительство Кириенко объявило дефолт. То есть попросту государство банкрот, и оно не может поддерживать прежний курс доллара по отношению к рублю. Рубль стал дешевле. Не шесть рублей доллар, а девятна-дцать. И это ещё не всё, он продолжает дорожать. Некоторые аналитики предсказывают его паде-ние до 50 рублей за доллар. Видимо, эти скоты в Москве решили нажиться по-крупному.
Наконец до Михаила дошла вся серьёзность его положения. Ведь он же не обменял рубли на доллары. Это значит, что он теперь будет их обменивать по курсу чуть не двадцать рублей! Это если двадцать, а если пятьдесят? Это каждый доллар ему будет столько стоить, и он не наберёт даже трети той суммы в долларах, которую он должен вернуть за взятый товар. А расплачиваться он должен только долларами, так как его кредитор из криминала другой валюты не признаёт. Ми-хаил похолодел. Лёгкая испарина покрыла его тело. Ему стало душно и он присел на ближний камень.
- Слушай, Саша, а что сейчас с банками, что в обменниках?
- Обменники закрыты. Банки доллары не меняют, ждут, когда он подорожает максимально. Да кто тебе сейчас будет что менять, если он сегодня двадцать рублей, а завтра сорок стоить бу-дет. На рынке все импортные товары подорожали в три четыре раза. Китайцы на рынке, как му-равьи в разворошённом муравейнике. По рынку бегают, и что-то между собой лопочут ожив-лённо, срочно поднимают на все свои товары цены в два-три раза. С банками полнейшая неопределённость. Некоторые банки вообще могут рухнуть, поскольку тоже могут иметь большие долларовые долги. Какие, пока не ясно, но то, что будут банки – банкроты, это уже ясно всем. У тебя долги в долларах есть? Если есть, то хана тебе и мои соболезнования. Тебя, кстати, усиленно ищут, ну ты знаешь кто. А почему – соображай. Вот такие дела сейчас на белом свете творятся. Ну, бывай, ладно, не буду тебя сейчас ещё нагружать. С недельку можешь ещё отдыхать робинзоном. Всё равно сейчас ещё ясности нет. Через недельку наверно ясность может и появиться. Так что гуляй, губерния.
Телефон пискнул и отключился. Ошарашенный таким известием, Михаил стоял и тупо смотрел в одну точку берега. Там ползала какая-то козявка, скорее всего, челимчик, и он почему-то никак не мог оторваться от него. С усилием он отвёл взгляд и посмотрел на мобильник. Захоте-лось с силой шарахнуть его о уступ скалы или зашвырнуть далеко в море, и больше ни о чём не вспоминать. Этот телефон вернул его из мира удовольствий, природы и гармонии с ней к миру реальному, материальному. К миру бизнеса, жёсткому и порой беспощадному. К миру рублей, долларов, марок, иен, к миру товаров, долгов, займов, поставок, сроков. Он впервые пожалел, что он так тесно связан именно с этим миром. Ведь есть же, должен быть какой-то другой мир. Мир, который не так беспощаден и безжалостен к человеку, в котором не надо обладать силой, в котором нет власти денег, а есть какая-то другая власть, которая позволяет человеку делать то, что он хочет и способствует ему в этом. Которая не давит и не насилует человека, к которой можно обратиться, как к родной матери, как к родному отцу, зная, что тебе никогда не откажут и помогут всем, чем смогут.
Немного придя в себя, Михаил быстро набрал номер банка, на счетах которого лежала часть его денег, спросил курс доллара на сегодня и могут ли они обменять рубли на доллары. В банке неопределённо ответили, что курс неясен, но по последним сведениям из Москвы, на утро девят-надцать рублей, девяносто четыре копейки. Обмен валюты пока не производится и когда это будет возможно, пока ответить не могут. На вопрос, прогнозируется ли рост ещё доллара и в каких масштабах, ему ответили, что рост ожидается, а в каких масштабах, одному Богу известно. Михаил хотел позвонить одному из своих партнёров, но вдруг понял, что этого делать сейчас лучше не стоит. Нельзя торопиться. Как это у подводников – стоп машина, оглядеться в отсеках! Так и здесь – надо всё, не торопясь, обдумать. Итак, он должен отдать четыреста шестьдесят тысяч долларов. На его счетах и в ячейке банка сейчас почти шесть миллионов рублей, что составляло раньше почти миллион долларов. Если их быстро сейчас перевести в доллары, то по такому курсу это будет всего около триста тысяч долларов. Чуть больше половины его долга. Значит, он будет должен почти сто шестьдесят тысяч долларов. В рублях по сегодняшнему курсу – почти четыре миллиона рублей. Это была почти астрономическая сумма, которую, даже продав всё, что у него есть, он не покроет. Но таких долгов никому не простят – это не две-три тысячи. Что бывает с теми, кто не отдаёт такие деньги, Михаил хорошо знал. Значит, он сразу становиться несостоятельным, неплатёжеспособным. Поэтому надо сейчас, быстрее, пока никто не знает где он и что с ним, ехать в город и там, хорошо уяснив обстановку, негласно пробовать что-то делать. К такому обороту дела Михаил никак не был готов. Судьба, словно опытный боксёр, нанесла ему такой удар, что он чувствовал себя, словно преступник, которого приговорили к смертной казни, и не сегодня - завтра казнят на электрическом стуле.
Михаил нехотя побрёл к стоящей неподалёку палатке, в которой все ещё спали. Зайдя в па-латку, он увидел, что Тамара уже проснулась, и лежала, блаженно растянувшись на надувном мат-расе, а другие две девчонки сидели за раскладным столиком и попивали ананасовый сок. Он при-сел рядом с ними, в упор рассмотрел все прелести их женских фигур и взял из сумки, стоящей возле столика, бутылку марочного коньяка. Он уже понимал, что это последние минуты его бла-женства, когда он может запросто выпить дорогое вино, обнять любую из этих красивых девочек, и они покорно и с удовольствием это примут как должное, закурить дорогую сигарету и небрежно, лежа рядом с ними, ответить на звонок мобильника. Хотя уже нет. Всё, мобильник он уже отключил и держал его в поле зрения, чтобы кто-либо ненароком его не включил и не узнал, в каком он оказался положении. Они всё равно узнают обо всём, но только не сейчас. Может быть, всё образуется и ему удастся выпутаться из этой ловушки. Однако, девчонки всё же заметили, что с ним что-то не то. Что он уже не тот беззаботный богатый нувориш, который радуется своему положению и веселиться с ними. Не подавая виду, они внимательно и чуть насторожённо наблюдали за ним.
- Ну что, девочки, давайте выпьем немного, - сказал он, разливая коньяк по стаканчикам, распечатав и с хрустом поломав на кусочки плитку шоколада.
- За то, чтобы всё было хорошо. Чтобы госпожа Удача была благосклонной всегда. Чтобы Судьба не отвернулась от нас. С Богом, - и он залпом опрокинул свой стаканчик, помедлив и про-чувствовав вкус коньяка, взял большой кусочек шоколада и в задумчивости стал его потихоньку грызть, непроизвольно рассуждая про себя и пытаясь понять, что же это такое - дефолт.

Глава 48

Тогда это было непонятно многим, даже тем, кто был достаточно сведущ в экономике, не го-воря уже об основной массе простых граждан России. Со времён царя-батюшки в русском народе было понимание того, что правительство, царь, премьер существуют для того, чтобы защищать их общие интересы, интересы их страны, их государства. В стране давно привыкли безоговорочно верить всему, что сказано со страниц газет, радио, с экранов телевидения, а тем более тому, что говорит президент, министр, главный банкир страны. И уж никак никто не мог тогда предполо-жить, что именно эти люди, даже избранный ими сам президент Ельцин, делают всё возможное, чтобы их ограбить, обобрать. Отобрать у них, у своего народа, своей страны всё, что только мож-но для своего собственного обогащения и обогащения своего клана, своей “семьи”, причём семьи в понимании не традиционном, а в понимании семьи крёстной мафии, прямого и откровенного бандитизма. И что газеты, радио, экраны телевидения – теперь это не рупор партии, которая ста-вила своей целью повышение благосостояния своего народа, процветание страны, не рупор её центрального комитета и подконтрольного её правительства, а продажные органы всех этих полумафиозных структур и стоящего на службе их правительства, попавших в эти нечистые руки с помощью гигантского ельцинско-чубайсовского ваучерного грабежа общенародной собственности. Дележа, после которого большинство общенациональных богатств попало в руки тех, кто был рядом с президентом и всеми, имеющими в то время власть. Причём понимание это настолько было сильно, что даже гиперинфляция 1992 – 94  года, высосавшая через сберкассы почти все сбережения народа, и рухнувшие пирамиды общенационального надувательства типа МММ, “Тибет”, “Русский дом Селенга”, рекламы которых постоянно забивали экраны телевидения, не отучили народ верить своему правительству. И, видимо, Господь Бог или кто-то из его “замов”, когда Господь спал, решили с помощью дефолта окончательно отучить россиян от этой наивной веры.
Всё началось с официального заявления правительства и лично премьер-министра Кириенко о том, что более правительство не в состоянии платить по своим долговым обязательствам и что курс рубля по отношению к доллару понижается, официально его стоимость определится позднее по состоянию рынка.
Большинству народа это было вначале не понятно. Но это было только первые часы. Пони-мание сути происшедшего стало сразу ясно, как только цены на импортные товары стали повы-шаться в два-три раза, пропорционально росту курса доллара. А так как в это время большая часть продуктового рынка была заполнена импортными товарами, то подорожание масла, “ножек Буша” в два-три раза сразу разъяснило всем простым потребителям суть происшедшего. Тоже самое творилось и в предпринимательских кругах, в сфере торговли, банковских структур – ведь именно в это время продвижение иностранного товара на российский рынок составляло основную суть предпринимательства. Компьютеры, офисная и бытовая техника, автомобили – всё было иностранным, зарубежным, купленным или взятым в долг за доллары и ввезенным правдами, а чаще неправдами в Россию. Дальше механизм обогащения был прост: продал за рубли по удвоенной или утроенной по отношению к покупке цене, рубли обменял на доллары и ими расплатился с поставщиком. При этом рентабельность таких сделок могла быть баснословной – 200 – 300 %, так как в силу существования ранее “железного занавеса” реальную цены зарубежных товаров почти никто не знал. Да и если знал бы – поди найди его производителя, да привези через три границы. Но если ты взял в долг за доллары, то возвращать тоже надо было долларами. А когда в одночасье  этот проклятый доллар стал уже стоить по отношению к рублю в три – четыре раза больше, то для должника это значило полнейший крах и разорение.
 Ну а кому и зачем это всё было нужно? Кардинальные российские вопросы “Кто виноват?” и “Что делать?”. Вообще, как такое могло произойти в государстве с целой армией чиновников, и что за тайный механизм сработал тогда? Что же произошло тогда в России, что кроется за краси-выми и непонятными словами “дефолт”, ”инфляция”, ”девальвация”, и в чём суть августовского кризиса 1998 года?
Конечная цель цепочки событий, которая привела тогда к дефолту – нарастить капитал в уже независимой от государства, частной, коммерческой, банковской сфере за счёт бюджета страны. Образовавшиеся после развала СССР коммерческие банки, которых было немало, не имели соответствующего международным стандартам капитала в своих активах. И взяться ему было неоткуда, если брать законный путь наращивания его, или этот путь был бы долгим. Реально огромные ресурсы были и по прежнему остаются в руках государства.
И вопрос о том, куда потекут бюджетные миллиарды, через какие банки, стал основным, ре-шающим. Вот здесь-то и было главным – имеешь ты хороших знакомых или родню в правитель-стве, на виду ли ты, в доверии у президента и его родственников или нет? Соответственно этому в правительство, в ближайшее окружение президента проталкивались люди, не имеющие стойких моральных и нравственных понятий, хотя имеющие учёные звания и степени, а часто не имеющие вообще никаких ни званий, ни понятий, только наглость, знакомства с членами семьи президента или доступ к огромным сырьевым ресурсам России – нефти, газу, электроэнергии. На слуху были имена Гайдар, Черномырдин, Березовский, Немцов, Лившиц, Чубайс, Кириенко.
К 1993 году бюджет России был с огромной чёрной дырой – по научному, с дефицитом. Т.е. тратилось больше, чем было. Разница покрывалась печатным станком, печатавшим деньги. Соот-ветственно этому деньги стремительно падали в своей покупательной способности, обесценива-лись, что ”по-научному” называется инфляцией. Хотя совершенно очевидно, что это есть обычное воровство на государственном уровне. Воровством называется тайный унос у вас имущества. И если государство, не ставя вас в известность, не спрашивая разрешения, изымает у вас часть ваше-го имущества, то что же это, как не воровство? В соответствии с этим все стали миллионерами, так как то, что раньше называлось ста рублями, стало называться миллионом рублей. И что такое инфляция, стало понятно даже неграмотному, не говоря уже о рядовом россиянине. Инфляция стала врагом № 1 и в дальнейшем проводить прямую политику эмиссии (прости Господи, опять лукавый сбивает с толку), ограбление народа путём печатания денег, стало недопустимо. Требова-лись другие, более изощрённые методы обмана, такие, которые напрямую вели бы к переливанию денег в банковскую сферу. Вот здесь-то и пригодился талант советника по экономическим вопро-сам президента Ельцина, типа Чубайса, Немцова, Лифшица и других его сподвижников новоре-форматорского толка. Они частично остановили дополнительное печатание денег и переименова-ли то, что называлось миллионом рублей, в то, что стало называться тысячей рублей, что действи-тельно было понятно всем и всеми одобрялось. Но в делах денежных, финансовых есть ещё то, что не на виду у всех и менее понятно широкой массе народа, но от чего не в меньшей степени зависит благосостояние любого из всех в данном государстве. Это деньги, которые занимают. В том числе и государство. Но если деньги, которые занимает любой из нас, мы называем деньгами, взятыми в долг, что опять же ясно и понятно всем и каждому, то деньги, которые занимает государство, правительство, называют облигациями, государственными ценными бумагами, казначейскими обязательствами, что уже менее понятно любому из нас. Правда, что такое облигации сталинского, хрущёвского  займа и хрущёвских решений по ним – старики и отцы с матерями ещё помнили, но дети уже нет. А что такое ГКО, КО, ОГСЗ, ОФЗ - это и вовсе никто толком не понимал. Вот это обстоятельство и было использовано весьма успешно – правительство стало занимать деньги в невиданных масштабах, назвав их государственными краткосрочными обязательствами (ГКО), облигациями государственного сберегательного (вроде как сберегают нам чего-то от кого-то) займа (ОГСЗ) и так далее, что даже в расшифровке мало понятно широкой публике. Печатный станок вновь заработал, но теперь уже с новой, ещё большей силой, печатая уже не деньги, а их замену – ГКО. Динамика развития темпов фондового рынка ГКО (фу ты, опять лукавый путает), количество занимаемых правительством денег росло с быстротой небывалой. В мае 1993 года был первый выпуск ГКО, а к началу 1995 года сумма задолженности по ним министерства финансов (это те, кто о наших деньгах должен заботится) составляла около 30 триллионов тех денег. В декабре 1994 года этим же министерством выпускается ещё одна ценная бумага – казначейские обязательства (КО), причём примерно тоже на такую же сумму. В июне 1995 года новое явление уже под “шифром” ОФЗ – что в переводе означает облигации федерального займа. А с сентября  1995 года уже аббревиатура покруче – ОГСЗ. Продажные массовые средства информации захлёбывались от восторга: “Ай да наши – молодцы! Даже заграница ГКО берёт! Знать, что-то больно хорошее наши молодые реформаторы придумали, здорово! Да здравствует демократия. Ура, ура!! ”.
Или “уря, уря”, как сказал крестьянин в кинофильме про Чапаева с соответствующим тому природному крестьянскому пониманию смыслом? Брать деньги взаймы, да ещё у иностранцев – затея не из лучших. Как тот же крестьянин про занятые деньги скажет – берёшь чужие и на время, а отдаёшь свои и навсегда. А с иностранцами связываться - уже давно известно, насколько это хо-рошо и чем это пахнет. Ну да крестьянин ладно, он не образованный, тёмный, а вот ты мне объяс-ни, ну чем же это плохо? Заняли деньги, купили новейшее оборудование, модернизировали чего-то там, переоснастили. Теперь это “чего-то там” быстрее наладит выпуск продукции, будет её да-вать больше, лучше, качественнее, окупит эти занятые деньги, вернёт их, а сверх того и прибыль даст на всём новом, современном, электронном. И всем хорошо – и тому, кто деньги давал: они к нему с прибылью вернулись, и тому, кто брал – больше стало у него выпуска, переоснастилось его “чего-то там”. Что же плохого? А вот что. Как в любом самом малом крестьянском хозяйстве или огромном государстве, деньги можно брать взаймы для двух целей – либо для развития, либо для потребления. Например, купить ещё одну лошадку и вспахать побольше и, соответственно, урожай получить побольше или купить жене новое платье. Так и в государстве – “проедать“ занятые деньги или направить их на развитие. Целью явной, гласной, декларируемой этих российских новореформаторов было покрытие дефицита бюджета. Другими словами, занять у одного, чтобы отдать долг другому. Целью же не декларируемой, тайным расчётом этих мерзавцев было, как уже отмечалось выше, нарастить капитал в частной, коммерческой банковской сфере за счёт бюджета. Если займы Сталина шли на борьбу с врагом и восстановление разрушенного войной народного хозяйства, то здесь цель была иной, сугубо корыстной. Эти самые ГКО и им подобные стали продаваться коммерческим банкам под невиданные до селе проценты – ставка доходности по ГКО в течение 5 лет колебалась от 60 до 450 % годовых. Мир ахнул, услышав о такой форме заимствования. Для сравнения, чаще всего эта ставка, т.е. какую часть денег больше должен вернуть тот, кто их брал, колеблется примерно от 3% до 13 – 15 % в зависимости от формы заимствования. Получалось, что взяв взаймы у заграницы под обычный процент, для того, чтобы вернуть этот долг, правительство берёт взаймы у той же заграницы, под сумасшедший процент. И такие прямо вредящие стране действия, ведущие практически к ограблению её народа, преподносились устами Немцова, как успешный выход на международный рынок с ценными бумагами. Поистине, кем же это надо быть, чтобы такое творить и так говорить. Врагом, идиотом, дураком? Или корыстно заинтересованным в таких прибылях иностранцам человеком. Ну, может, с иностранцами что непонятно, зато со своими собственными банками результат был налицо. Капитал первой десятки банков за 1994-1998 годы не просто удвоился или утроился – удесятерился. Трудами ельцинских реформаторов, выполнявших заказ поделённых между различными кланами банков, бюджетные деньги текли рекой в эти банки, которые без труда перекачивали их за рубеж. Сумма набранных долгов правительства  к сентябрю 1998 года превысила 60 млрд. долларов США и составила более трёх бюджетов страны 1998 г.
К 1998 году многие уже стали понимать, что творится в стране, и положение становилось нетерпимым. Создалась угроза накопленным (Господи, опять лукавый подловил), наворованным капиталам. Стали появляться идеи о всеобщей амнистии наворованным деньгам, которую высказывал чаще всего Немцов, но это давало слабую надежду на их сохранение. Если в 1993 - 95 годах лозунг был «Наворуй побольше, купи за границей виллу у моря в тёплых краях и живи до конца дней своих и радуйся», то примерно к 1998 году, после процесса Пиночета в Соединённом Королевстве и подобных им случаев стало ясно, что законность за границей есть и можно с наворованным попасть под какую-нибудь выдачу правосудию. Поэтому лучше всё-таки оставаться в России, имея на всякий непредвиденный, солидный счёт за границей. А для этого нужна власть и легальные, отмытые деньги. Надо было сделать так, чтобы деньги остались, но начать всё с чистого листа, так, чтобы в дальнейшем никто не мог предъявить счёт на них. Для этого в России практиковались в это время фирмы-однодневки, суть которых ясна из названия. Но банк – учреждение солидное, дорожащее репутацией, и так действовать не сможет. А поскольку речь шла о миллиардах наворованного, то требовался неординарный выход. И он был найден в виде дефолта. В одночасье рухнули банки, но как раз именно те, деньги которых по большей части находились за рубежом. Их бесследно похоронили, но не спеша, дав время на то, чтобы все ликвидные активы (то что можно продать, например здание банка, акции успешно работающих предприятий) можно было перевести в другие банки и продолжить свою деятельность с чистого листа. Одновременно выручка предприятий, работающих на экспорт – нефтяные, газовые, и другие, распродающие сырьевые ресурсы страны, увеличилась в рублёвом эквиваленте доллара в четыре – пять раз.
Реакция  “крестных отцов“ дефолта, Лифшица, Кириенко и прочих на очередное ограбление своего народа была естественной и понятной, с профессионально данными разъяснениями: “Как- то так вот почему-то получилось, ну, рухнул финансовый рынок, с кем не бывает, ничего не поде-лаешь, всяко, знаете ли, случается, экономика – она всегда … и вообще…, ну, сами понимаете, так сказать…функционирует”.
А вообще, по большому счёту суть этого дефолта – решение Господа Бога, которое можно сформулировать достаточно просто: “Хватит вам, ребята, заграницу кормить, работайте с россий-скими товарами, сами их делайте, поскольку ваши товары натуральные, а не синтетика, и лучше, промышленный потенциал и кадры есть для этого у вас. Так что дерзайте…”.

Глава 49

  Немалым каналом появления и стремительного обеспечения новых русских были всяче-ские западные кредиты, стабилизационные транши мировых банков, международного валютного фонда и других подобных им финансовых структур. Характерный пример – это кредит МВФ Рос-сии на 4.8 миллиардов долларов в 1998 г., без вести пропавший в финансовых лабиринтах банковских систем Запада и России.
      Причем желания забыть об этих деньгах и понимание этой забывчивости хорошо про-сматривается как в правящей элите России, так и Запада. Почему? Это станет ясно, если узнать, кто разворовал их и с помощью каких банков.
      Итак, 14 августа 1998г. деньги стабилизационного транша МВФ, предназначенные для поддержания стабильности курса рубля в сумме 4,782 миллиарда долларов ушли со счета № 9091 Нью-Йорского федерального резервного банка. Зная об этом, президент Ельцин в интервью жур-налистам бодро и уверенно заявил, что девальвации рубля не будет, курс стабилен и экономике России дефолт не угрожает. Но, не прошло и недели, как 18 августа 1998г. премьер-министр Ки-риенко, прозванный в народе "Киндер-сюрпризом", объявил, что Россия не в состоянии расплачи-ваться по своим долгам и грянул дефолт. Россия была в шоке. Паралич охватил все банковские системы. Доллар с цены 6 рублей взлетел до 16, затем до 22, а позднее и до 28 рублей. По рынкам стремглав бегали китайцы, крича своим собратьям, куням и корепанам, о кризисе, и те срочно удваивали и утраивали цены на своих товарах. Где же тогда обещанные деньги МВФ? Как позднее выяснилось, что в то же самое  утро, когда господин Ельцин уверял россиян в стабильности курса рубля, 180 миллионов долларов из транша осели в австралийском "Сидней-банке" на счете коммерческой структуры, пакет акций которой принадлежит президентской дочке Татьяне Дьяченко. Материалы «австралийского следа» исчезнувшего кредита с копиями финансовых документов оказались в распоряжении председателя Комитета Думы РФ по безопасности Виктора Илюхина, который передал их генпрокурору Юрию Скуратову. Следственная бригада генеральной прокуратуры совместно с аудиторами счетной палаты РФ и оперативниками МВД с сентября 1998г. во всю работала по проверке Центрального банка, выясняя причины грянувшего кризиса. Комиссии удалось выяснить, что из всей суммы транша на поддержание рубля через межбанковскую валютную биржу было истрачено только 470 миллионов долларов. Значительная часть кредита поступила на счета 18 «привилегированных» российских и зарубежных банков.
Кроме того, выяснилось, что Центральный банк размещал миллиарды долларов в офшорной компании «Фирмако», зарегистрированной на одном из островов Ла Манша. А эта компания вкладывала полученные средства в российский рынок. Другими словами, транш в начале поступил на счет филиала Центробанка в Германии, а оттуда стал расталкиваться по запутывающей следы схеме по разным зарубежным фирмам и филиалам, в т.ч. и в Австралии, Великобритании, Швейцарии. Прокуратура Швейцарии, получив такую информацию, всерьез занялась этим вопросом, и их следователям удалось напасть на след 1,4 млрд. долларов, которые в августе 1998 года были переведены в Женевский филиал «Бэнк оф Нью-Йорк» на корреспондентский счет Московского «Объединенного банка», откуда часть денег была переведена в компанию «Сибнефть» и на счет нескольких офшорных банков, связанных с российскими экспортерами нефти. Швейцарские исследователи, кроме того, выяснили, что ключевыми звеньями в отмывании денег транша была компания «Руником», основным акционером которой является российский олигарх Роман Абрамович. Однако при более тщательной проверке выяснилось, что реально компания не существует и есть лишь один её сотрудник в месте нахождения её представительства, обязанность которого присылать всю почту в Женеву, аудитору, компании. В Женеве этот аудитор заявил, что он не при делах и всю работу ведет представительство компании в Москве. Ну, а в Москве заниматься этим вопросом никто не хотел, ни сам президент, ни его окружение, и если вспомнить, что часть денег попала в коммерческие структуры дочери президента, то понятно, почему ни у кого не было такого желания. Дело о компании «Фирмако» было закрыто. Следователь по особо важным делам Генпрокуратуры РФ Николай Волков, занимавшийся этим вопросом, был отправлен на прежде-временным отдых и в Генпрокуратуре больше не работает. Против генерального прокурора Юрия Скуратова было сфабриковано шумное дело, и он тоже был отстранен от дел Генпрокуратуры.
Генеральный прокурор, Швейцарии Карла Дель-Понте, также занимавшаяся этим вопросом была переведена главным судьей Международного трибунала и занялась бывшим премьером Югославии Милошевичем. Так практически ушли концы этого транша.
У США был свой интерес не поднимать шума. В одной из обогатившихся структур «Глоб энд сакс» в ту пору работал министр финансов из правительства Клинтона господин Самерс. Кроме того, на кануне президентских выборов США находящимся на ключевых местах в министерстве юстиции и прокуратуре демократам не выгодно было раздувать такой большой скандал, который мог повредить их кандидату Альберту Гору. Поэтому МВФ официально отрицало обвинение в нецелевом использовании транша.
Вообще, надо отдать должное изобретательности российского чиновничества по умению увода государственных денег на личное обогащение. Особенно московских чиновников среднего уровня министерского звена. Да и как тут не быть изобретательным, имея всего лишь российские министерские оклады, которые по зарубежным меркам таковы, что если получать такие деньги за рубежом, скажем, в Германии, то в пору получать пособие по бедности. А ведь вокруг – Москва: шикарные огни, рестораны, “крутые” иномарки, бесконечные иностранцы с видеокамерами и мо-бильниками. Всё меряется на доллары. Причём все понятия - на уровне мировых стандартов. Нагло-назойливая реклама на телевидении, радио,  в газетах: “ начни уважать себя”, ”начни новую  жизнь”, ”отличный отдых - на  Анталье”, ”не раздумывай, квартира лучшей планировки- это для тебя!”. А в магазинах - нет, лучше туда не заходить, всё новенькое от известнейших фирм  всего мира. Только купи. А на что? На несчастные 300-500 долларов? Да это же издевательство! Я, чиновник  министерства, готовлю обоснования миллионных проектов, москвич  в столице -  и такое неуважение ко мне. И в таких головах рождались и продолжают рождаться проекты, которые дают эффект быстрый и соответствующий запросу чиновника, естественно, за казённый счёт. Если чиновники  из министерства финансов проворачивают аферы с миллиардными траншами совместно с центральным банком, то что делать чиновникам внешних экономических связей?
           Ещё в советские времена наиболее продвинутые чиновники придумали так называе-мые компенсационно-фрахтовые операции. Суть увода в “тень” части денег здесь была следую-щая. Доходы своих предприятий они стали делить на заниженные, плановые и дополнительные, вместо плановых и сверхплановых. Плановые и сверхплановые доходы шли в один котёл. По но-вой же схеме дополнительные доходы шли на внебалансовые счета и не отражались в отчётах предприятий. На эти внебалансовые счета поступала выручка от “дополнительных услуг” ино-странным фирмам, например, от перевозки грузов судами Министерства морского флота СССР. Полученными суммами распоряжались лишь сами чиновники. На эти деньги закупались товары за рубежом на условиях, известных лишь самому Богу и участникам сделок. После развала СССР деньги на эти счета перестали поступать, и, после взаимных расчётов всех участников таких сде-лок, всё прекратилось. Все страны-участницы этих сделок официально подтвердили документами, что никаких претензий друг к другу не имеют. Но ведь об этом,  спрашивается, кто знает? Президент? Министр? Им не до таких мелочей – они политики. Их проблемы – как можно дольше удержаться у власти, на вершине Олимпа. А что там творится в недрах какого-то министерства, так это пусть они там сами разбираются. Тем более, что дипломатические отношения и вообще работа министерства  иностранных дел – это по большей части секретно и не афишируется. Знают обо всех этих тонкостях только чиновники средней руки - основная движущая сила любого министерства. Вот они и подошли “творчески” к этому вопросу, особенно, когда Горбачёв, и затем Ельцин стали бесконтрольно и бездумно занимать деньги за рубежом. В результате этой масштабной разрушительной деятельности Россия оказалась должником целого ряда стран, накопив огромный внешний долг. Куда и зачем пошли эти деньги, до сей поры никто не знает. Но должна Россия даже странам третьего мира, например, Уругваю, Пакистану и т. д. и т. п. Естественно, вся текущая работа по подготовке документов к займам, их согласование и сопровождение проводились именно чиновниками среднего звена Министерства внешних экономических связей. Вот здесь-то и нашлись современные Остапы Бендеры, которые додумались до следующих быстрых и эффективных способов разбогатеть. К примеру, им удалось договориться с тремя Пакистанскими фирмами, прежде  участвовавшими в компенсационно-фрахтовых операциях, о предъявлении иска по поводу “нереализованного права на поставку товаров” по компенсационно-фрахтовым операциям, хотя ранее всё было полностью урегулировано. Но ведь об этом кто знает? То-то и оно, а современные «великие комбинаторы» сделали так, что министерство подтвердило обоснованность этих претензий, и обеспечили приоритет в оплате этого, уже официально признанного, «внешнего долга». Государственная казна оплачивает его, а далее свои и зарубежные аферисты делят полученные деньги меж собой. В результате одна пакистанская компания « Фатех Интернэшнл» поимела от России почти 19 миллионов $, другая - «Табани Корпорэйшн» - почти 17 миллионов $, третья – «Меркурий Гарментс» – около 7 миллионов $; итого – около 43 миллионов $. Аппетит приходит во время еды – «успех» был развит: от той же «Меркурий Гарментс Индастриз» последовал следующий фиктивный иск – за якобы поставленные в 1987 – 1985 г.г. в СССР товары на сумму 38,2 миллионов долларов. И снова министерские мошенники подтвердили официально его обоснованность, благо эти бумаги не требуют подписи министра. Спрашивается, а куда же смотрит начальство? Высшему начальству не до того  - что значит какие-то 20-30 миллионов долларов, если с помощью всяких пирамид типа ГКО они перекачивают из казны миллиарды долларов. Кроме того, здесь и иной тонкий расчет – закрывая глаза на подобные «шалости» своих подчинённых, они тем самым надёжно затыкают им рот. И надолго.
 Не остались в стороне и криминальные структуры – им тоже надо куда-то вкладывать награбленные деньги, и с хорошим «наваром». Вычислив кредиторов России и подешевле перекупив этот долг через подставные фирмы, а западные кредиторы шли на это весьма охотно, т. к. вероятность оплаты этих долгов Россией в то время была очень мала и получение даже части денег по этим долгам считалось удачей. Ну а когда в Россию хлынули доллары в оплате за поставку нефти, газа, леса, рыбы, пушнины – вот тогда эти долги предъявлялись к оплате полностью, это давало «навар» в сотни миллионов долларов. Именно здесь были истоки нежелания реструктуризации и сокращения долговых платежей правительством, а, наоборот, горячего желания первоочередного погашения внешних займов, хотя бюджетные организации влачили при этом почти нищенское существование, и страну потрясали забастовки медиков, учителей, муниципальных работников.
Немало было замечательных условий для воровства бюджетных денег в строительной отрас-ли. Некоторые крупные города России, а особенно столицы - Москва и Санкт Петербург - стали переживать определенный строительный бум. Речь идет не о всякой мелочевке – трехэтажных дачах с бассейнами, домах особой уникальной планировки и т.п., нет. Строились и продолжают строиться, реконструироваться  крупные торговые центры на много этажей под землей в Москве, строительство комплекса защитных сооружений в Санкт Петербурге и подобных им объектов стоимостью сотни миллионов долларов. Как правило, такие работы велись за счет бюджета или на деньги, взятые взаймы у зарубежных банков под гарантии правительства. Т.е., если строи-тельная фирма не возвращает деньги зарубежному банку, за неё расплачивается государство. А кто при таком развале в стране захочет возвращать долг банку, тем паче зарубежному? При этом тендерная схема распределения заказов дает очень простую схему воровства. Чиновник, распределяющий эти заказы, гарантирует “своему” предприятию или фирме победу в конкурсе при следующей определенной договоренности с ней. Фирма подает заявку на строительство того или иного объекта, “причем по сказочно низким расценкам - чуть ли не бесплатно”. Естественно, заказ передается именно ей. Но через некоторое время фирма, победившая в конкурсе, предоставляет заказчику уже другую смету с соответствующим обоснованием, в которой стоимость работ оказывается намного выше даже среднерыночных цен. “Свой” чиновник проталкивает через заказчика уже новую смету и обеспечивает её утверждение и финансирование. Естественно, раз решение о передаче заказа этой фирме принято, то кто захочет снова объявлять конкурс, да и кто об этих делах и мышиной возне вокруг сметы знает? Это не рекламируется, а надежно скрывается. Далее, когда “новая” увеличенная смета утверждена, финансирование бюджетное открыто, то “свой” чиновник получает свою долю. Чаще всего за такие труды брали минимум 2-3% и получали деньги через фирмы-однодневки, специально созданные для отмывания “черных” денег. Обналичив нужную сумму, фирма-однодневка благополучно испарялась и, как говорят, ищи ветра в поле. Ну, а если заказ тянет на 300-400 млн. долларов, то даже 2% - это 6 - 8 млн. долларов. Один, два таких заказа, и чиновник становится за год миллионером при самом минимальном риске. Найти же причин для обоснования всегда можно, особенно при его горячем желании. Там уровень грунтовых вод оказался выше , вдруг выяснилось, что фундамент должен быть мощнее, выявилось, что метеорологи не те данные представили по среднемесячным температурам да уровню осадков. Что тут делать? Да ничего не поделаешь, а строить нужно. Так что, если поначалу смета была на сумму 200 млн. долларов, то оказывается, надо 300 млн. “зеленых”. Ну отстегнёт с этих 300 млн. долларов фирма 2-3 миллиона, то всё равно 297 млн.- это не 200. Навар - 97 млн. Не худо?
Были и другие способы разворовывания государственного бюджета. Например, под какой-то внешне хорошо обоснованный сельскохозяйственный или агропромышленный объект от Министерства Финансов получали крупный кредит, а затем деньги по нему обналичивали и по-просту разворовывали, но при этом, естественно, хорошо оплачивали услуги тех чиновников, стараниями которых выделялся этот кредит, и стараниями которых он впоследствии «благополучно» был похоронен. Так что предъявить санкции к тем, кто его использовал,  практически было некому. Тем паче, что одним из первых указов Ельцина был указ об упразднении комитета народного контроля, а закона или указа о коррупции до сих пор не издано. Чем помешал «демократам» комитет, контролировавший законность расхода народных денег – одному Богу известно. Но куда ветер дует – это стало понятно многим. Как сказал герой одного из известных российских фильмов: «Почему у вас все опечатки против Советской Власти?»

Глава 50.

Вернувшись с островов, Михаил не поехал сразу в свой офис. Первым делом он стал выяс-нять ситуацию с долларами, с банками и вообще хотел сначала разобраться, что же произошло в стране. Обзвонив банки, поговорив со знающими людьми и прослушав по радио все последние известия, он наконец окончательно понял, что произошло. Масштаб и наглость происшедшего поразили его. Деньги снова, как во время отпуска цен, подешевели. Но подешевели уже по-другому, не так, как раньше. Они подешевели по отношению к долларам. Рубль «упал», и это страшнее всего ударило по нему. Причём ударило беспощадно, жестоко и предательски неожиданно. Самый простой расчет показывал, что если раньше доллар стоил всего шесть рублей, то теперь он уже стоил двадцать четыре наших «деревянных», и ему для покупки нужной суммы долларов потребуется в четыре раза больше рублей, что до дефолта. Но, поскольку ему перевели уже деньги в банк, заказчик полностью с ним рассчитался, то и взять где-то ещё денег он уже не мог. Это значило, что он не сможет отдать долг Серому и его компании. Причём не сможет отдать не пару- тройку тысяч долларов, и несколько сот тысяч. Закрыть такой долг сейчас другими деньгами он не мог по той простой причине, что у него таких денег уже не было. Он занял четыреста шестьдесят тысяч долларов, и чтобы их отдать, ему раньше требовалось около трех миллионов рублей. Теперь же ему требовалось для этого больше десяти миллионов рублей. Пять-шесть миллионов он ещё мог, что называется наскрести, но оставалось ещё почти четыре. Это чуть не двести тысяч долларов. Это простая арифметика прямо-таки убивала его.
В офисе, как только он приехал к туда, его сразу встретила секретарша и довольно тревожно сообщила:
- Михаил Андреевич, вас все время ищут какие-то люди. Я их не знаю, но они ничего о себе не говорят. По виду внешнему какие-то не понятные, ведут себя здесь, как у себя дома. Сказали, чтобы я им позвонила, когда вы появитесь. Позвонить?
- Нет, не надо. Я сам позвоню. Если сейчас кто будет звонить, отвечай, что меня здесь нет, будет, скажи, завтра. А сейчас я в отъезде. И вызови ко мне срочно бухгалтершу.
- Хорошо, - ответила секретарша и ушла за бухгалтершей.
Кто и зачем его ищет, Михаил уже знал. Поэтому он решил поторопиться, и как только бух-галтерша вошла к нему, он усадил её рядом за стол и стал с ней советоваться. Бухгалтерша была у него сообразительная.
- Люба, ты сейчас уже в курсе дела, что творится в стране и какое у нас сейчас положение?
- Что в стране творится, дефолт, обрушение рубля, это я знаю, а вот какое наше положение, я не знаю, потому что вы мне не всегда все говорите.
- Положение такое - я должен расплатиться за те деньги, которые я брал для последней сдел-ки у “воров”. Я им должен 460 тысяч долларов. До дефолта заказчик по этой сделке со мной рас-платился полностью, и я свободно мог бы с ними расплатиться. Сейчас я смогу заплатить им толь-ко половину, потому что они мне давали доллары, и отдать я им должен тоже долларами. Но дол-лар подорожал почти в 4 раза и теперь уже у меня не хватит денег расплатиться с “ворами”.
Немного сочувственно помолчав, бухгалтерша спросила Михаила.
  - Ситуация очень даже ясная, и что вы полагаете сейчас делать?
  -Я хочу сейчас созвониться с ними, договориться о встрече и большую часть денег отдать им. Съезжу в банк, куплю тысяч двести долларов и отдам им. Остальные как-нибудь потом, с вы-ручки по будущим сделкам.
  - Этого делать сейчас не стоит, – быстро ответила.
  - Почему? – удивленно переспросил Михаил.
  - Сколько тогда у вас останется денег? Каким оборотным капиталом вы тогда будете обла-дать?
  Михаил, поняв вопрос, тут же задумался. Действительно, если он сейчас почти все рубли переведёт в доллары, и доллары отдаст в счет долга, то тогда что у него останется? Ведь его пред-приятие – это не завод, выпускающий продукцию. Его предприятие коммерческое, и деньги он получает только за счет оборота своего капитала. Ищет товар подешевле, покупает, и продает его подороже. Но если у него не будет денег, то тогда на что будет покупать товар? Даже для самой выгодной и высокорентабельной сделки обязательно нужны оборотные деньги. Без денег он кто? В бизнесе без денег делать нечего. Да, всё же не зря он принял на работу эту бухгалтершу. В сооб-разительности ей не отказать.
- Что ты предлагаешь? – не ответив на её вопрос, сам спросил её Михаил.
- Надо сохранить оборотные деньги. Найти снова хорошие сделки, и уже с них расплачи-ваться с долгом.
- Это, конечно, хороший вариант – подумав, согласился Михаил – но как это можно проде-лать? Ведь они меня будут искать. Даже уже ищут. Они тоже понимают, что сейчас случилось, и им не хочется терять деньги.
- Значит, придется на какое-то время вам от них скрываться. И за это время попытаться про-вести выгодные сделки.
- Скрываться?- немного удивленно переспросил Михаил.
- Да, другого выхода у вас нет. Как только они найдут вас, они заставят заплатить и отдать им всё, что у вас есть. Тогда вы рискуете остаться без вообще денег, а может быть, и вовсе…
Михаил понял, о чем Люба не договорила ему. Немного помолчав, он сказал:
- А если я скроюсь от них, но они вычислят меня. Тогда тоже … вовсе ?
- Надо сделать так, чтобы они не могли вас найти до поры до времени. Офис пока на время закрыть, но не сразу, а немного позднее. Формально всем уйти в отпуска. Но связь между собою держать, чтобы в любое время можно было начать работать или работать так, чтобы не светиться.
- Прямо как партизаны- подпольщики, - иронизируя, посмеялся Михаил, - но что делать? Хорошо, я так и сделаю.
- Тогда вам прямо сейчас надо уезжать из офиса и больше здесь не появляться. Сотовым те-лефоном пользуйтесь в самом крайнем случае. Давайте вечером встретимся где-нибудь и обгово-рим все подробно.
- Ладно, - согласился Михаил, - встретимся на речном вокзале в десять вечера. Возьми с со-бой бланки доверенностей. По сделке с моряками получишь у них наличку, они немного остались должны мне. Этими деньгами заплатишь всем за отпуск, и себе тоже. Ну всё, я уехал.
Через несколько дней после возвращения с островов Михаил, решил съездить к Тамаре. Его сильно беспокоило то, что расстались они после этой поездки очень холодно. Хотя здесь не было явной ссоры, чей-то обиды, но отношение к нему Тамара изменила. Присутствие в их компании девочек такого легкого поведения создало у неё впечатление, что её тоже считают здесь такой. Естественно, её недовольство сразу было перенесено на него, на Михаила. Тамара всячески де-монстрировала ему, что она совсем не та, за которую здесь её пытаются принять, хотя Михаил, да и бывшие с ним на отдыхе Славка и Геннадий совсем не допускали каких-то развязанных дей-ствий в отношении к ней. Тем не менее, Тамара рассталась с ним весьма прохладно.
 Поехать сразу к Тамаре он не захотел по двум причинам. Во-первых, надо было срочно разобраться с делами, так как дефолт поставил его на грань разорения. А во вторых, он хотел не-много протянуть время, что бы то недовольство, которое возникло у Тамары, немного забылось и притупилось. Всё же время – это лучший лекарь. Поэтому к вечеру, через несколько дней после возвращения их с островов, он подъехал на своём джипе к её дому на улице Героев Тихоокеанцев.
Поставив машину недалеко от подъезда, он поднялся по небольшой лесенке в подъезд. Дом, где снимала комнату Тамара, стоял на середине большой сопки, и от него вниз вела длинная не широкая бетонная лестница. С задней стороны дома склон сопки поднимался ещё выше. На уровне второго этажа дома дальше по склону были построены гаражи, а ещё выше крыши по склону сопки проходила дорога. С этой дороги хорошо была видна бухта Улиса. За краем дороги сопка продолжала тянуться вверх и дальше на самой её вершине стояли многоэтажные дома, словно китайская стена. Напротив этой сопки, где стоял дом,  через улицу, на вершине другой сопки располагалось Морское кладбище Владивостока.
По другому краю этой дороги вниз, к дому, вела тропинка. Эта часть сопки от дороги до подъезда дома спускалась круто вниз, сильно заросла бурьяном и выглядела совсем заброшенно и дико.
Тамара жила в первой квартире, и Михаил, зайдя в подъезд, позвонил в дверь.
Тотчас же он услышал звонкий лай собачки Шарки, и, немного погодя, шаги хозяйки.
- Кто там? – услышал он голос хозяйки, которая тут же прикрикнула на собаку: - да тихо ты, пошла!
- Это я, Мария Герасимовна, – ответил Михаил, назвав по имени хозяйку, чтобы она знала, что пришёл не посторонний человек, потому что он не был уверен, что она узнает его по голосу.
Мария Герасимовна по голосу всё же узнала Михаила и сразу открыла дверь.
- Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она и пригласила зайти Михаила, - заходите, за-ходите.
- Здравствуйте, – поприветствовал её тоже Михаил, и тут же, не заходя в квартиру, спросил: – Тамара дома?
Хозяйка немного удивлённо посмотрела на него и ответила.
- Нет, её сейчас нет здесь.
- Нет? – переспросил Михаил, - жалко. А вы случайно не знаете, куда она пошла? Может, скоро вернётся?
Мария Герасимовна снова также удивлённо посмотрела на Михаила и спросила:
- Так, вы, наверно, ничего не знаете? Тома ведь здесь уже не живёт.
- Как  не живет? - тревожно переспросил её Михаил.
- Да вот так, - даже немного виновато, словно  она была тому причиной, ответила хозяйка, – переехала. Она говорила, что хочет поближе к университету  перебраться жить. Вот, видно, нашла поближе комнату и переехала.
  Михаил тотчас же вспомнил разговор у Тамары, когда он приехал к ней приглашать её с Аней на шашлыки. Тогда он увлёкся разговором с ними и забыл спросить новый адрес Тамары, куда она хотела переехать. И вот теперь это произошло, но наверняка Тамара не оставила своего нового адреса Марии Герасимовне, чтобы он не нашел её. На всякий случай Михаил спросил.
- А вы не знаете, куда она переехала?
- Да нет, она не оставила нового адреса. Я спросила её, но она неопределенно как-то ответи-ла. Сказала только, что поближе к университету хочет жить, чтобы за автобус не платить. Здесь, конечно, ей далеко ездить, – подробно ответила хозяйка.
 Михаил сразу понял, почему она не оставила своего нового адреса. Она знала, что Михаил приедет к ней опять, и, не застав её здесь, конечно, захочет найти её по новому адресу. И, чтобы показать ему своё недовольство им, она специально сделала так. Одновременно Тамара хотела этим проверить крепость его чувств к ней, по принципу  «Если любит – найдет хоть под землей, а если нет, значит, и не будет искать». Все это мгновенно пронеслось в сознании Михаила, и он стоял, не зная, что ему делать.       
- Да вы зайдите в хату, - гостеприимно приглашала его Мария Герасимовна, – а то вы стоите на пороге, как-то не удобно это, не хорошо.
Михаил, думая про Тамару, как-то механически, не задумываясь, переступил порог и зашёл в квартиру. И только когда хозяйка закрыла за ним двери, он подумал про себя: « А зачем я, соб-ственно, зашёл сюда? Тамара ужё здесь не живёт …». Он немного растерянно посмотрел сначала на хозяйку, затем на собаку Шарку, которая несмело обнюхивала его ноги, понимая, что пришёл кто-то свой. Только когда из глубины комнаты, не торопясь, вышел кот Мурзей, уселся рядом с хозяйкой и стал рассматривать Михаила своими круглыми зелёными глазами, он понял, что ему не хочется так просто уходить отсюда. Немного подумав, он сказал:
- Мария Герасимовна, можно я пройду в её комнату на минутку, посмотрю?
- Хотите убедиться, – улыбнувшись, ответила она, – конечно, конечно, проходите. Можете не снимать обувь. Пожалуйста, комната открыта. Она  у меня вообще не закрывается, там нет зам-ков.
Михаил тихонько и осторожно, словно боясь чего-то, прошёл в комнату, где жила Тамара и зашёл в неё. Комната была аккуратно убрана, постель заправлена, стол и стулья стояли пустыми. Раньше на них лежали всякие вещи Тамары. На столе книги и конспекты, у зеркала всякая жен-ская косметика, а на стуле карты, халат. Теперь же здесь было пусто и лишь едва уловимый запах Тамары ещё хранил следы её былого присутствия здесь. Михаил медленно сел на стул и внима-тельно оглядел комнату. В его душе возникла какая-то тоскливая тревога. Он вспомнил, как по-следний раз был в этой комнате. Тогда здесь были Тамара с Аней, и они, смеясь, беспечно разго-варивали. Эти воспоминание усилил зашедший в комнату кот Мурзей.
Кот, зайдя в комнату, деловито прошел к кровати, запрыгнул на неё и удобно улегся, глядя на Михаила. И тут Михаил почувствовал, что ему не хочется просто встать сейчас и уйти отсюда. Тогда ему уже незачем будет приходить сюда, и если он не сможет найти быстро Тамару, ему бу-дет даже не с кем поговорить о ней. От мысли, что скоро хозяйка снова сдаст эту комнату, и здесь будет жить другой человек, ему стало неприятно.
Неожиданно ему пришла в голову мысль снять самому эту комнату. Сначала он даже ирони-чески усмехнулся над ней, но тотчас в его голове заработала какая-то счетная машина. Эта маши-на тут же выдала ему – плата за эту комнату всего шестьсот рублей в месяц. Для него это пустяки, но иметь в запасе хоть какое-то жилье, о котором никто не знает, где можно безопасно “залечь” надолго, в его ситуации очень даже было бы неплохо. Сейчас уже ясно, что он сразу не сможет расплатиться с Серым. Его будут наверняка искать его люди, а они-то уж знают, где он живет, и достанут его там. Такой оборот дела был чреват для Михаила тем, что, в лучшем случае, они “по-ставят его на счётчик” с угрозами. Так они делали всегда с должниками – за каждый день про-срочки возврата долга им шли проценты, и не малые. Если же он избежит этого, то, возможно, сможет вернуть деньги им и без этих дурацких счётчиков. Но для этого надо было скрыться на время от них, и эта комната для этого великолепно подходила. Об этой комнате никто, кроме Томки с Аней, не знает, и Тома уже съехала отсюда. Ко всему прочему в комнате, где жила Тамара, другой человек не поселится, и он будет избавлен тогда от неприятных чувств.
Вспомнив ещё раз про дефолт и ситуацию, в которую он попал, про совет бухгалтерши, Ми-хаил, уже не торопясь, обдумал мысль снять эту комнату. Мысль эта показалась ему здравой, своевременной, и он принял решение попробовать договориться с хозяйкой, чтобы она сдала ему эту комнату.   
- Мария Герасимовна, – позвал он хозяйку, и, когда та зашла в комнату, спросил ее:
- А вы будете снова кому-то сдавать эту комнату?
- Да, наверно, но точно пока не знаю – неопределенно ответила та,– внучка хочет со мной жить. Может, её туда поселю. Но, вообще-то, квартира большая, есть и другие комнаты. Конечно, деньги за неё будут не лишними.
- Мария Герасимовна, а если я у вас сниму эту комнату?
- Вы? – удивленно спросила та, – а для кого?
- Для себя. Мне нужно иногда так, чтобы никто не знал, где я нахожусь, «инкогнито». Вот для этого и хочу у вас снять её.
- Так вы хотите здесь иногда жить, не часто?
- Ну да, буду иногда приезжать и ночевать, – и, немного подумав, добавил: – а может, когда и подольше поживу.
- Ну что же, вас я немного знаю и вашу девушку тоже, – словно оценивая, сказала Мария Ге-расимовна, – вы вроде даже не курите. Так что можно, пожалуйста. Плата у меня не высокая, всего шестьсот рублей в месяц.
- Хорошо, – обрадованно воскликнул Михаил, и, боясь, чтобы хозяйка не передумала, доба-вил: - я вам прямо сейчас деньги отдам.
- Да ладно, потом отдадите, я не тороплюсь, – ответила та.
Однако Михаил, стремясь решить этот вопрос в свою сторону, достал из кармана деньги, от-считал тысячу двести и отдал их Марии Герасимовне.
- Вот, возьмите. Сразу вам за месяц заплачу, а там дальше видно будет. Какие-нибудь вещи свои я потом привезу.
Немного оторопев от такого поворота дел и полученных денег, хозяйка засуетилась.
  - Ладно, ладно, спасибо, - поблагодарила она и добавила: – я здесь ещё приберусь, пол вы-мою, пыль подотру с подоконника. Вам ключи от дома сейчас отдать? Только у меня дома кот жи-вёт и собака. Шарка по утру  лает, меня будит, на улицу просится. Да вы двери закроете  в комна-те, и неслышно будет. У меня холодильник есть, если что положить надо, туда. Сейчас ключ вам принесу.
 - Да не надо, – поднялся Михаил со стула, -  я уже пошёл, пойдемте вместе, на выходе  отда-дите.
Они пошли вместе в коридор, к выходной двери. У самой двери Мария Герасимовна сняла с гвоздика ключ от квартиры и подала его Михаилу.
  - Вот, пожалуйста. Когда дверь открывать будете, потяните её хорошенько на себя, и тогда замок легко откроется. Да я часто дома бываю. Куда мне на старости лет бегать? Вот только на дачу иногда езжу с Шаркой. Так что мне даже хорошо, что тут кто дома есть, спокойнее. А то если квартира пустая стоит, могут обворовать, украсть всё. Приезжайте, живите, - доброжелательно пригласила Михаила Мария Герасимовна.
  - Хорошо, - поблагодарил Михаил и, попрощавшись, вышел из квартиры.

Глава 51

Суть природы человека - борьба сущности бессознательного, инстинктивного, животного с разумным, сознательным, умственным. Борьба между безграничным, страстью, «хочу», «моё», и между ограниченным «нельзя», «не положено», «не должен». Это главные, наиболее существен-ные его отличия от неразумного, животного, материального. В этой борьбе между материальным, чувственным, телесным и идеальным, духовным, нравственным формируется человек как Лич-ность. Опробуются и утверждаются такие чисто человеческие понятия, принципы и убеждения не материальной, чисто духовной природы, как совесть, честь, честность порядочность. Говоря в бо-лее общем виде - стойкость ко злу, ко всему низкопробному, подлому, пошлому.
Постоянно, повсеместно, ежедневно человек искушается сугубо материальным, чувствен-ным, животным. Низменное, количественное, против высокого, качественного. Разновидность таких соблазнов - искушение властью, «медными трубами». Порой неожиданно, непредсказуемо Судьба, Господь под видом каких – либо обстоятельств выносит человека на гребень, самой вер-шины власти, проверяя сущность его души на служение обществу, коллективу, родной стране, своему народу, давая возможность распоряжаться огромными ресурсами, миллионами людей, ре-шать судьбы наций.
Развал Советского союза создал именно такие обстоятельства для тех, кто был у власти в бывших республиках СССР, давая возможность стать им президентами уже не просто республик, а отдельных суверенных государств. Такая перспектива вскружила головы многим. Отделиться, откреститься, отречься быстрее от бывшего союза и стать самому в своей стране президентом. Эти, по сути низменные желания, включили центробежные процессы, которые разбросали навсе-гда связанные братским союзом республики по «национальным квартирам». Ельцин, придя в Кремль, вместо того, чтобы сохранить страну от горбачёвского развала доставшейся ему властью, усиленно стал подхлёстывать процессы отделения республик от Советского союза. Как вор, обво-ровавший квартиру, распродаёт за бесценок все украденные вещи, лишь бы только быстрее их сбыть с рук, так и Ельцин, чтобы быстрее утвердится во власти в России, стал подталкивать рес-публики бывшего СССР к отделению, к “самостийности”, разрушая веками собранное русскими царями государство Великой Руси. Начался «парад суверенитетов», бездумно объявленный в Ка-зани Ельциным, провозгласившим «Берите суверенитета столько, сколько можете». Практически, в большей части республик началось вытеснение русских из органов власти, учебных заведений,  управления производством. Усиливала эти тенденции экономическая слабость России, попавшей в исторический водоворот ломки плановой экономики и возрождения неокапитализма.
Разложение центральной власти в Москве, её неспособность управлять, почувствовали на местах прежде всего в столицах республик входящих в состав СССР. В Киеве, Ташкенте, Риге, Кишиневе, Баку, Ереване и других столицах вдруг поняли, что они могут не подчиняться центру, Москве. Горбачев, этот горе – президент, стал никто. Ельцин был президент России, и только Рос-сии, и теперь любой, прежде всего лишь республиканский руководитель этой республики или председатель президиума Совета, мог стать уже президентом суверенной страны, и быть на меж-дународной арене на уровне любого президента, хоть Америки, хоть Франции, хоть любой другой страны. Его бывшая республика, ранее входившая в состав СССР и подчинявшаяся прежде всего Москве, теперь становилась отдельной самостоятельной страной. Высшей властью теперь в этой стране становился её президент, над которым не был властен уже никто. Такие заманчивые перспективы власти закружили национальные головы до такой степени, что здравый рассудок вытеснили без остатка честолюбивые замыслы. Всё, что хоть как-то мешало им на пути к такой власти, было забыто и отброшено. Почти все самостоятельные лидеры новоявленных государств тотчас же заболели одинаковой болезнью – историческим беспамятством. Причем избирательным, агрессивным, эгоистическим. Разруха экономическая, властная дополнилась нравственной разрухой, эрозией интернационального, братского, соседского и расцветом шовинистского, тщеславного, популистского.  Дорвавшиеся до высшей власти национальные «демократы» в поспешном стремлении к «самостийности», к  отделению от России стали культивировать политику откровенной вражды ко всему русскому, российскому, к Москве, начисто забыв свое историческое прошлое. А ведь вспомнить есть что.
Украина. Не один год просилась Украина под власть русского царя. «Милости просят со многим слёзным челобитьем»- так было сказано в решении Земского собора 1653 года о воссоеди-нении Украины с Россией. Украина и Россия различаются лишь географией, а национальность здесь одна. Кровавые насилия поляков на Украине побуждали украинский народ к государствен-ному воссоединению со своими братьями. Вот как описывает архиепископ Г. Конинский в «Истории Малороссии» их деяния: «Города заняты польскими гарнизонами, а другие селения их же войсками; им дана власть всё то делать народу русскому, что сами захотят и придумают, а они исполняли сей наказ с лихвою, и что только замыслить может своевольное, надменное и пьяное человечество, делали то над несчастным русским народом без угрызения совести; грабительства, насилия женщин и самих детей, побои, мучительства и убийство превзошли меру самых непросвещённых варваров».
 В январе 1654 года Богдан Хмельницкий в Переяславле обратился к громаде: «Господа пол-ковники, асаулы, сотники, всё войско Запорожское! Бог освободил нас из рук врагов нашего во-сточного православия, хотевших искоренить нас так, что и имя русское не упоминалось в нашей земле. Но нельзя нам больше жить без государя. Об унижениях от польских панов и вспоминать не надобно: сами знаете, что они почитали жида и собаку лучше нашего брата-христианина. А православный христианский царь восточный одного с нами греческого благочестия; мы с право-славием Великой Руси единое тело церкви, имущее главою Иисуса Христа. Этот великий царь христианский, сжалившийся над нетерпимым озлоблением православной церкви в Малой Руси, не презрел наших шестилетних молений, склонил к нам своё милостивое царское сердце и прислал к нам ближних людей с царской милостью. Возлюбим его с усердием. Кроме царской высокой руки мы не найдём благотишнейшего пристанища». На вечные времена с Великой Русью соединил тот Переславль Малую Россию. Кровью русской и золотом Московским оплачивалась помощь царя Украине. Сразу после воссоединения началась война Великой Руси с Польшей за украинских единоверцев. И не смотря на победу в этой войне с поляками, царь русский, Алексей Михайлович, уже освобождённый Киев выкупил за 200 тысяч рублей (по условиям Андрусовского перемирия 1667 года), а позднее, заключив новый мирный договор с Польшей в 1686 году за «навеки уступаемый Киев» ещё 146 тысяч рублей.
Отшумели века, пролетели годы, настал просвещённый век двадцатый. Но опять, как в древние времена, полилась кровь на братской Украине. Не успели зажить на Украине раны войны 1914 года, как грянул 1941 год, и вся Украина была оккупирована немецко-фашистскими ордами. Бомбёжки, расстрелы, виселицы, угон украинцев в Германию. Вновь уже немецкие гарнизоны и немецкая власть грабит и насилует, сжигает заживо, давит гусеницами танков многострадальную Украину. И снова с Великой Руси, с Москвы идёт помощь и спасение. Из Поволжья, Урала, Сиби-ри, Дальнего Востока шли полки и дивизии освобождать Украину, братский славянский народ. И оттуда же, с Великой Руси, шли потом эшелоны с лесом, топливом, цементом, продуктами для восстановления городов и сёл Малой Руси, порушенных немцами. 
Молдавия. Два с половиной века просила Молдавия о присоединении к Руси Великой. ещё в 1533 году били челом послы государя Петра Рареша царю русскому «чтобы его великий государь жаловал и берег от короля польского и великого князя литовского». Такие же, как и в Турции, на Украине кровавые события принуждали к тому и Молдавию. Иона Некулче, молдавский летописец, так писал о нашествиях турков в 70-х годах XVII века: «Поели все, и хлеб, и живность, ограбили всех до нитки. Многих заполонили – женщин, девушек, детей. Остались бедные люди с одной лишь душой. До того горько и ужасно истерзанные и потрясенные, что ни описать ни рассказать не возможно всех тех мук и терзаний, которые претерпели они».
В 1656 году государь Георгий Стефан обращается к русскому царю Алексею Михайловичу о принятии в русское подданство. Получив согласие Алексея Михайловича, 15 марта этого года в Успенском соборе Кремля личный представитель господаря митрополит Гедеон клялся от его имени на Евангелии: «…Обещаюся государю своему царю и великому князю Алексею Михайло-вичу Всеа Великие и Малые и Белые Росии самодержцу и его благоверной царице и великой кня-гине Марии Ильиничне и благоверному государю царевичу и Великому князю Алексею Алексее-вичу всеа Великие и Малые и Белые России, и их государственным наследникам, по непорочной заповеди Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, яко во Святом Евангелии указано, еже ей на том, служить мне ему, государю своему…и ей благоверной царице …и благоверному государю царевичу… и их государским наследникам». Кстати, про русских тот же летописец пишет: «их власть в оккупированных странах добра».
Грузия.  В 1635 г. царь Кахетии Теимураз послал послов в Москву с просьбой о принятии в состав Великой Руси. С тех пор более полутора веков с мольбой взывала Грузия
к царям русским для защиты от « безбожных агарян». Просили о том властители грузинские Теймураз, Аргил-2 , Теймураз-2, Ираклий-2, Георгий-7. Те же кровавые причины побуждали к то-му. Вот как писал хронист Вахушти Багратиони в «Истории царства Грузинского», описывая вторжение персидских армий в его страну: Тогда шах Абаз …прибыл в Кахети, истребил, пленил, согнал и разорил, разграбил церкви, уничтожил иконы и кресты». До ста тысяч грузин было ис-треблено и уведено в плен персами. С надеждой обращались «ко государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу» грузинские властители, прося принять его народ «под свою царскую высокую руку, чтоб им всегда быти под его царской рукой яко и ныне рабы его Государства». В 1800 году Грузия была принята в состав Великой Руси, и только после воссоединения с Великой Русью Грузия обрела покой и перестала литься грузинская кровь. В том же двадцатом веке армии СССР заслонили Грузию от захвата фашистами в Великую отечественную войну, задержав и разбив танковые армии Гудериана.
Прибалтика.  Вообще, прибалтийские республики в бывшем СССР всегда почему-то были в привилегированном положении. После освобождения от коричневой фашистской чумы сотни миллионов рублей направились туда из центральных органов власти, из Москвы на восстановле-ние, а в последствии и на строительство промышленных объектов всесоюзного значения в прибалтийских республиках.
Парад суверенитетов не обошел руководства и этих республик. В принципе, здесь нет ниче-го не логичного. Если центр распался, то на местах власть надо создавать. Но процесс создания института президентской власти в прибалтийских республиках, так же, как и в остальных бывших республиках СССР, сопровождался усиленным национализмом, подчеркиванием своей исключительности и всяческим остракизмом русского населения республик, которые в одночасье превратились в «оккупантов, иностранцев, нелегально проживающих на их территориях». И это на территориях земель, сполна оплаченных Великой Русью. Причем именно оплаченных, а не захваченных военной силой. Победив Швецию в Северной войне, Петр 1 предложил побежденным огромную сумму в обмен на территориальные уступки, что было оговорено в Ништадском мирном договоре 1721 года, где в статье четвертой сказано: «С шведской стороны уступаются царскому величеству и его приемникам в полное, неотрицаемое, вечное  владение и собственность завоеванные царского величества оружием провинции: Лифляндия, Эстляндия,  Ингрия, часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, со всеми аппартиненциями и депенденциями, юрисдикциею, правами и доходами. Оные в вечные времена к Российскому государству присовокуплены быть и остаются имеют». В пятой статье оговорена  сумма денежной компенсации: «Царское величество обещает королевскому величеству и государству шведскому заплатить два миллиона ефимков (примерно 50-60 миллиардов рублей по курсу 1992 года). Вот так даже у поверженного «царского величества оружием» шведского противника Россия выкупала земли. Кроме того, Россией была также куплена Курляндия у промотавшегося её герцога в 1775 г. с центром Лиепае. Этот курляндский герцог Петр 3 в 1775 г. сам предложил Российской государыне Екатерине отказаться от прав на курляндскую корону и русское правительство оплатило все его долги общей суммой в 1400000 талеров и, кроме того, назначило герцогу ежегодную пенсию в размере 100000 талеров. Однако об этих русских миллионах, заплаченных Россией за эти земли по Ништадскому договору между законными монархами, помнить в сепаратистски настроенных прибалтийских республиках никому не хотелось. Девизы «это - моё», «мы сами по себе», «я здесь власть, и только Я», «долой москалей», вопреки рассуждениям и историческим документам зазвучали в этих республиках. Зазвучали также озлобленные националистические голоса, с бешенством цепных псов кидавшихся с нападками на Великую Русь, в состав которой так долго просились. По улицам Киева проносили на демонст-рациях гробы с надписями «Власть москалей». Переселенец из Галиции В. Черновил (опять чер-ный! не хуже российского Черномырдина), объявленный неизвестно кем «гетманом», вместе с другими самозванцами -националистами, издеваясь над историей своего народа в том же Переяславле, где состоялось историческая рада, подписывает «грамоту», в которой отменяется «присяга на верность нашим душителям (!)». В молдавских газетах местных «демократов» зе-мельными статьи с заголовками «Дьявольские когти России», «Изуверы из России».
Однако, такая политика узкого национализма немедленно вызвала кровавые межнациональ-ные конфликты, о которых в СССР не могло быть и речи. В Грузии вспыхнула война между Осе-тией и Абхазией. Запылало войной Приднестровье. В древнем армянском Карабахе, входившем в состав Азербайджана, вновь сошлись в бою христианская Армения и мусульманский Азербай-джан.
Справедливости ради надо сказать, это не все республики пошли по этому пути. Христиан-ская Армения и славянская Беларусь сохранили и сберегли добрососедские отношения с Россией. Высшая политическая элита этих республик смогла в это смутное время проявить мудрость и дальнозоркость, не поддаться узко собственническим интересам и национально – шовинистиче-скому дурману.
Зашевелились и приграничные с Россией страны. Усилилась негласная эмиграция китайцев на Дальний Восток. Оживились претензии Японии на Курильские острова. И здесь проявилась та же болезнь забывчивости истории и договоров Японии и России, о которых стоит тоже вспомнить.
Курильские острова стали известны русским с 1639 года, когда их наблюдал русский казак Наседкин, а в 1648 году – Дежнёв. Казак Иван Козыревский с 1711 по 1713 год обследовал и со-ставил карту всех Курил. Царь Пётр Великий включил их в состав России, а в 1727 году Екатерина 1 узаконила это указом. В 1772 году уже Екатерина П приказала, чтобы «приведённых в подданство мохнатых курильцев оставить свободными», налогами не облагать и не принуж-дать.
Первая японская экспедиция к Курильским островам состоялась в 1785 году, которая  выса-дилась на о. Итуруп, где, как указывалось в её отчёте, японцев встретили русские и даже угостили их пельменями. В дальнейшем японские чиновники появились на Южных Курилах только в 1786, а затем в 1792. Ранее Япония не могла их открыть, так как строго следовала политике самоизоля-ции и  не строила суда, способные плавать в океане. Всё это в 1805 году посол Розанов под-твердил представителю Японии Тойяма.
В 1855 Россия, находясь в трудном положении в целях безопасности своих восточных рубе-жей подписала с Японией Синодский трактат о мире, дружбе, торговле, по которому уступала Японии 4 острова малой Курильской гряды. В 1877 – 1878 гг., когда Россия готовилась к войне с Турцией, было подписано с Японией другое соглашение, по которому все Курильские острова отходили к Японии. Этот договор обязывал Японию развивать мирные добрососедские отношения с Россией. Но в 1904 году Япония, односторонне аннулировав этот договор, напала на Россию, разгромила русский флот и осадила Порт-Артур и, в конечном итоге навязала России Портсмутский договор, по которому она захватила Южный Сахалин и который она неоднократно нарушала военными действиями на границе России. В период действия этого “мирного” договора в гражданскую войну японские оккупанты оккупировали Владивосток, расстреляли сотни мирных жителей Хабаровска, уничтожали целые деревни на Дальнем востоке России, расстреливая их население. Позднее, в 1939 – 41 годах, Япония утопила атаками своих подводных лодок десятки мирных судов СССР, захватила Манчжурию, подведя свои войска к границам СССР, собрав там мощнейший военный кулак миллионной Квантунской армии и устраивала прямые военные провокации на Халхин-Голе. И это называлось “мирные добрососедские отношения с Россией”. Спрашивается, кто звал японцев на нашу землю в гражданскую войну? Кто звал их из-за моря к нашим русским границам с оружием? Естественно, терпеть у своей границы огромную армию государства - агрессора, вторгшегося в Китай, оккупировавшего Корею СССР не мог и после ряда провокаций со стороны Японии в одностороннем порядке аннулировал этот неоднократно нарушенный Японией договор. А в 1945 году, после безоговорочной, подчёркиваю, безоговорочной капитуляции, Япония лишилась всех своих колоний в Китае, Корее, России. В 1956 году в декларации о нормализации советско-японских отношений Советский Союз согласился передать острова Хабомаи и Щикотан Японии при условии заключения с ней мирного договора. Однако, Япония пошла на военно-политический союз с США против СССР и правительство СССР отказалось от достигнутых договорённостей 1956 года (декларация не есть договор), вследствие проамериканской ориента-ции японской политики, остров Окинава которой превратился в непотопляемый авианосец США.
Экономическое ослабление ельцинской России, ориентация его внешней политики на без-удержные уступки Западу, породили иллюзию возможности территориальных уступок России, чем немедленно воспользовались Китай, США, Япония. Демаркация границы с Китаем была про-ведена таким образом, что Китаю отошли остров Даманский, и чуть было не были отданы острова прямо под Хабаровском. И только государственная позиция губернатора Хабаровского края Вик-тора Ишаева остановила это безрассудство. Поэтому все манёвры японской внешней политики территориальных претензий к России есть по сути продолжение той же политики агрессии, направленной на расширение своих территорий за счёт соседей, но другими способами. Однако, на всякого мудреца довольно простоты. Сегодня Россия уже не та, что была при Ельцине, и все эти восточно-азиатские манёвры в России никого не собьют с толку. Переделки карты Великой Руси не будет.
Но понять это дано не всем и не сразу. Бывший генерал армии СССР, чеченец Дудаев, этого не понял. Уловив ситуацию в верхах власти, учуяв её слабость, он решил стать президентом в Чечне, отделить её от России и процветать на её нефтедолларах.

Глава 52

Вторым серьёзным ударом, если считать дефолт первым, была для Михаила потеря машины. Точнее не потеря - потерять можно что-нибудь по небрежности или по не осторожности, а он в последнее время был достаточно внимателен и осторожен. Если правильно всё называть, то это было изъятие или арест его машины кредиторами, теми, кому он был должен те огромные суммы “зелённых”. Правда, однажды у него уже случалось подобное, когда он несколько лет занимался бизнесом в Туле. Дела его тогда шли успешно. Он переваливал товары из Германии, Польши и часто бывал за границей. Там, в Германии он неожиданно для себя лишился тогда совсем недавно купленной машины, шикарного белого “Мерседеса” или просто «Мерса». Произошло это всё в считанные минуты. Немецкий полицейский, остановивший почему-то его, внимательно осмотрел его документы, затем его самого и вежливо осведомил: «Ваша машина числится в розыске, вам придется проследовать за нами в участок». После такой невеселой преамбулы, полицейский до-стал наручники, защелкнул их у него на руках и, положив руку на его плечо, отконвоировал в микроавтобус надписью Polizei. В полицейском участке Михаила долго проверяли по компьютеру, а затем, убедившись в его невиновности, отпустили. Короткая поездка в Германию обернулась для него арестом и потерей машины. Этот “Мерседес” он купил в Калининграде у перекупщика на центральном авторынке год назад. Они оформили у нотариуса генеральную доверенность. Затем в ГАИ автомобиль марки “Мерседес” 1995 г. с такими–то и сякими-то номерами двигателя и кузова дважды пробили по компьютеру. Автомобиль был чист по всем данным, и он спокойно разъезжал на нем, пока не надумал ехать в Германию.
 Вернувшись домой с бумажкой вместо «Мерседеса», он первым делом побежал в ГИБДД. Инспектор вновь проверил его машину, в том числе и по интерполовским данным, но его «Мерседеса» там по-прежнему не было. На все претензии и возмущения Михаила ему вежливо было объяснено, что наша интеграция в Европу до сих пор не привела к полной интеграции базы данных в компьютерной сети Интерпола. Но, даже если добиться со временем полной идентичности компьютерных данных Интерпола и ГИБДД России, всё равно это не даёт гарантии попадания в подобную ситуацию, когда машина чиста в одной или нескольких странах, но «грязна» в другой. В каждой стране национальное бюро Интерпола работает с разной скоростью. Недобросовестные работники и разгильдяи бывают не только  в России, в Европе их тоже не меньше. Поэтому, если даже владелец автомобиля заявил о пропаже сразу, то до появления её в международном списке Интерпола может пройти и месяц, и больше. Каждое национальное бюро работает с разной скоростью. Германия обновляет базу данных ворованных авто каждые две недели. А Польша недавно сбросила в базу сразу 50 тысяч единиц, накопившихся за несколько лет, чем и пользуются жулики всех стран. Как выяснилось в последствии, его «Мерседес» был пригнан в Польшу испанцем, который отдал документы и ключи от машины такому же, как он, мошеннику-перекупщику. Тот быстро перегнал машину в Россию и сбыл её, а ключи и документы вернул испанцу, а тот подал заявление на угон и получил страховку. Схема эта уже давно известна всем, и как Михаил убедился на себе, результат даёт. Так он в первый раз тогда остался без машины. 
И вот теперь второй раз он снова уже остался «без колёс», лишившись своего верного япон-ского “Круизера”, и похоже, надолго. Произошло это всё тоже неожиданно и быстро, поскольку такой вариант действия его кредиторов был ему известен, но вовремя и достаточно хорошо им был не посчитан.   
Обычно продукты он брал на рынке на Луговой к вечеру и сейчас тоже по привычке решил заехать туда. Подъехав к рынку, он втиснулся на обочине среди таких же припаркованных машин и, прихватив сумку, на дне которой лежал его пистолет пошел на базар. Он с детства любил ору-жие, всегда старался не расставаться с пистолетом и чаще всего возил в машине газовый пистолет, на который у него была лицензия. Но сейчас он постоянно носил с собой свой второй, боевой пистолет, несмотря на массу неудобств, связанных с ношением тяжёлого армейского “ТТ” российского изготовления. За это им было специально уплачено, так как китайские пистолеты такого типа, сталь которых была низкого качества, чаще всего всучались несведущим покупателям.
Охранная сигнализация автоматически включилась при его выходе, и машина послушно мигнула фарами в знак того, что сигнализация готова к работе. В общем, поставил он машину на достаточно видном месте и так, чтобы издалека можно было наблюдать за ней с части базара. По-этому Михаил спокойно пошел по рядам, разглядывая румяные помидоры, огурцы и всякую зе-лень. Ему почему-то сегодня хотелось копченой рыбки и салата со сметаною. При выборе товара он всегда обращал внимание на личность продавщицы и чаще всего старался покупать всё у хо-рошеньких женщин. Вот и сейчас, проходя мимо прилавка, он встретился глазами с довольно ми-ловидной женщиной средних лет с длинными волосами, шикарно спадавшими ей на плечи, и остановился. Он с юношеских лет любил девчонок с длинной причёской, и эта любовь прочно сидела в нем и сейчас. Улыбнувшись, он сказал:
- Говорят, у таких красавиц самый лучший товар. Не так ли?
С интересом разглядывая его, женщина сразу оценила его фирменную одежду и небрежно засунутый за пояс мобильник.
- Конечно, всё самое лучшее. Сколько вам и чего хотите?
- Чего я хочу и сколько? – он красноречиво помолчал, с улыбкой глядя на неё и в упор раз-глядывая её рельефную фигуру. Она поняла, чего он хочет от неё и сколько, и несколько засмуща-лась. Её щеки чуть зарумянились, но глаза оживленно засветились. По женски грациозно она встряхнула своими длинными волосами и легонько поправила их рукой. Михаил подождал немного, затем, не торопясь, перевел взгляд на прилавок и неохотно, как бы с трудом отказываясь от чего-то другого, более интересного, перечислил:
- Огурчиков, помидорчиков. Все по килограмма полтора. Яблоки.
- Яблок сколько? - спросила продавщица, терпеливо ожидая его ответа и глядя ему прямо в глаза.
“Какие у неё красивые глаза, ей бы в театре выступать, а не здесь стоять” - подумал он про себя - “Есть же на свете красивые девчонки!”. В слух он ответил.
- Да также килограмма два.
Женщина отобрала получше яблоки, немного протерла их, и взвесив спросила.
- Немного больше, возьмете?
- Без проблем, таким красавицам не в чем не откажешь!
Получив всё из скорых рук продавщицы и щедро расплатившись, он поблагодарил её и по-лучив в ответ её лучезарную улыбку, не торопясь, двинулся дальше. Он прошёл по рядам, остано-вился возле раскрытых контейнеров – киосков, купил пачку сливочного масла, банку сметаны, пачку печенья и каких-то заграничных конфет, тоже упакованных в пачку. Погрузив эти продукты в сумку, он немного постоял, решая, куда ему дальше идти, чтобы купить копчённой рыбки. Решив, что надо пройти внутрь центрального здания рынка, он повернул в сторону входа в это здание и хотел уже направиться туда, но неожиданно какое-то необъяснимое чувство тревоги вдруг остановило его. Он с беспокойством оглянулся вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил и не уверенно пошёл к зданию рынка. И вдруг он понял причину своего беспокойства - машина! Краем уха он уловил сигналы тревоги, которые включает сигнализация машины. И хотя они у всех автомобилей чаще всего были однотипными, он почему-то понял, что это сигналы именно его машины. Круто повернувшись, он быстро пошёл к выходу из рынка. Уже издали, немного не доходя до выхода, сквозь ограждение он увидел свою машину, которая мигала всеми фонарями, призывая своего хозяина. Первая мысль Михаила была, что сигнализация сработала ошибочно, среагировав на чьё-то касание, как бывало не однажды. Он достал пульт, направил его на машину и уже хотел нажать кнопку отказа тревоги, но какое-то подсознательное чувство опасности удержало его. «Если сработала по ошибке, то ничего страшного, пусть ещё немного посигналит, а если нет, то надо разобраться, кому и что надо от неё», – подумал он. К вопящим охранной сигнализацией машинам все уже давно привыкли, и никто этому не удивлял-ся.
Михаил хотел на всякий случай достать пистолет из сумки, который был заложен продукта-ми,  и переложить его в карман, но потом передумал. Он спрятал в карман пульт и подошёл по-ближе к ограде, чтобы лучше разглядеть, что делается  возле его машины. Встал он, маскируясь за двери стоящих рядом контейнеров. Внимательно приглядевшись, он увидел, что его машина зажата сзади двумя другими джипами, и выехать свободно он уже не сможет. В джипах, кроме водителей, сидело ещё несколько человек, а двое стояли рядом и о чём-то разговаривали с сидящим на переднем сиденье человеком. Михаил узнал их. Это были люди из личной охраны Серого – его кредитора, которому он был должен кучу баксов. Он понял, кого и зачем ждут эти люди. Не торопясь, он повернулся и двинулся вглубь рынка, внимательно осматриваясь вокруг. Он дошёл до другой стороны рынка, туда, где был выход на площадку электрички, и повернул вправо, где не было забора, подряд вплотную стояли киоски до самой трамвайной остановки. Затерявшись в них, он прошёл почти до самой трамвайной линии, зашёл за территорию рынка и вышел к трамвайной остановке, протиснувшись между двумя тесно стоящими киосками. Луговая – это центр пересадки, и к вечеру здесь всегда была толкотня, и Михаил легко затерялся в этой толпе. С трамвайной остановки хорошо просматривался выход из рынка, и его машина была в его поле зрения. Внимательно рассматривая всех, кто входил и выходил, он, присмотревшись, заметил ещё двух крепких молодчиков, которые стояли возле прилавка какой-то торговой точки поодаль от входа в рынок, и так-же внимательно рассматривали всех выходивших. Он узнал и их  - они тоже были охранники этой же фирмы.
Встречаться с ними у него не было никакой охоты – он знал крутой нрав Серого. Можно бы-ло, конечно, достать из сумки пистолет, и попытаться отогнать их, но что он мог сделать один с 4-5 охранниками, которые тоже вооружены и имеют лицензию на ношение огнестрельного оружия? Его просто пристрелили бы на месте, сказав, что он хотел напасть на кого-то из них. Ему ничего не оставалось делать, как выждать, когда они уедут и спокойно уехать самому. Однако, его подсознание подсказывало ему, что всё так просто не кончится. Если они вычислили его даже здесь, на рынке, то без солидной удачи они не захотят вернуться к своему шефу. Значит, либо они найдут его, либо заберут его машину. Но найти его они не смогут – он видел их, а они его – нет. Он мог прямо сейчас сесть в любой  трамвай и уехать подальше от этого места, и они бы не заметили его. Но он все-таки ещё  питал надежду на то, что они не тронут его машину.
Спрятавшись поглубже в толпу, он зашел за трамвайный павильончик и стал наблюдать за
своей машиной и теми двумя на входе. Подождав минут 20, эти двое медленно прошли к джипам
и, поговорив о чем-то, решительно подошли уже вчетвером к его машине. Немного покопавшись
с дверцей, они открыли её и все четверо сели в машину. Ещё минут пять работала сигнализация, зовя своего хозяина, и затем потухла, отключенная умелой рукой. А ещё через несколько минут из выхлопной трубы его машины пыхнул небольшой дымок, свидетельствуя о заведенном дизеле. Рядом стоящие джипы тронулись с места, и один из них проехал вперед, а другой назад. Его джип тоже выехал задним ходом со стоянки, и все три  автомобиля, плавно взяв с места влились в поток машин и скрылись за ближайшим поворотом.
Дальше прятаться Михаилу не имело смысла, и он зачем-то, не торопясь, пошел к месту, где
стояла его машина. Дойдя до него, он постоял в раздумье, и хотел закурить сигарету, но вспомнил, что они остались в машине. Чертыхнувшись, он немного потоптался на месте, нетерпеливо огля-дываясь по сторонам. Достав из кармана ключ зажигания, он повертел им, но отпускать назад в карман не стал, в надежде, что он сейчас понадобится ему. И вдруг до него дошло, что ключ этот ему теперь совершенно не нужен, и возможно, уже не понадобится никогда. Всё, больше у него нет машины, его самой престижной визитной карточки. И теперь он - никто. И ездить ему уже те-перь придётся только на трамваях, автобусах и прочих “лоховозах” (как он однажды выразился) или на своих двоих, другими словами – ходить пешком. И теперь любая поездка для него – это часа полтора – два времени и рублей восемь - двенадцать денег, которые у него теперь считаны. И мир “Тойот”, “Круизеров”, “Паджеро”, “Мерседесов”, “Ниссан”, “Вольво” и прочая, прочая – это не его теперь мир. Этот мир он уже будет видеть только со стороны, как зритель, уличный зевака. Сидеть же внутри этих шикарных суперованных салонов с «кондишен» и «музоном», скорее всего, ему долго не придётся.
Михаил посмотрел на ключ зажигания с пультом охранной  сигнализации, с силой стиснул его, будто он в чём-то провинился и виноват перед ним. Он хотел с досады зашвырнуть его по-дальше, но, передумав, тихо опустил его в самый  дальний внутренний карман куртки. Перехватив сразу потяжелевшую сумку с продуктами и пистолетом в другую руку, он медленно пошёл к трамвайной остановке мимо заваленных продуктами лотков, расставленных от самого входа в базар и до самой трамвайной остановки.
Глава 53
      
      Решающий удар, окончательно добивший Михаила, судьба нанесла ему внезапно и без-жалостно. Конечно, он уже хорошо понимал, что удача отвернулась от него. Что в том невидимом, потустороннем мире по отношению к нему произошло что-то серьёзное и жёсткое. Какой-то высший Судья, правота которого для любого мира, для всех беспрекословна и свята, признал его виновным. Видимо где-то он превысил ту меру зла, которая ему была отпущена. И теперь ему не остается ничего другого, как либо понять, постигнуть, где он провинился и что хочет от него Судьба, принять её удары и неприязнь как должное, заплатить по всем долгам, которые не хочет ему прощать Господь, пройти все назначенные этим высшим Судом испытания и тем самым вернуть себе благосклонность судьбы или побороться, уйти от злого рока с надеждой на случай и переменчивость настроения Госпожи Удачи. Он выбрал последнее, но явно не учёл соотношения сил.
В тот роковой день, решительно перевернувший всё в жизни Михаила и жёстко, безапелля-ционно заставивший его принять вариант смирения, окончательно отбросить все надежды на быстрый возврат благосклонности судьбы и понять всю серьёзность своего положения, он ехал на трамвае. Трамвай во Владивостоке в ту пору был бесплатный, и во многом выполнял ту социаль-ную задачу помощи и поддержки неимущим, восполняя провалы в социальной экономической политике. Нашлась видимо какая-то светлая голова в недрах городских или краевых властей. Этим Михаил и воспользовался. Однако поездка его оказалась не долгой. Едва проехав несколько остановок, трамвай остановился и безжизненно замер прямо на проезжей части где-то в середине между остановками, немного не дотянув до Луговой. Постояв минут пятнадцать, водитель открыла передние двери вагона и наступившей тишине объявила, что в связи с веерными отключениями электроэнергии трамвай дальше не пойдёт и будет стоять до 16 часов. Пассажиров просят соблюдать осторожность при выходе на проезжую часть. Все претензии по этому случаю – к РАО ЕС, к Чубайсу. Глухо ропща, пассажиры привычно выходили из вагона и тут же растворялись в потоке прохожих.
“Проклятый лоховоз, а не трамвай! Раз в жизни поедешь, и то не доедешь”.  Ругнувшись про себя,  Михаил посидел немного, но ждать, сидя в трамвае, столько времени он не собирался и, по-думав, вышел из трамвая. Улица была плотно забита машинами, и он, подождав немного, пошёл, лавируя между медленно идущими машинами, направляясь к тротуару. Перед самым тротуаром движение машин почему-то ускорилось и Михаил, спеша выбраться из потока, быстро проскочил у радиатора вежливо притормозившей и пропускавшей его “Тойоты”, и прыгнул на тротуар. Прыжок оказался неудачным – видимо он слишком поспешил. Зацепившись ногой за почему-то высокий в этом месте бордюр, Михаил упал и больно ушиб коленку и руку, на которую опирался при падении. Поднявшись и потерев ушибленные места, он подождал, пока боль утихнет и медленно, чуть хромая, пошёл к остановке микроавтобусов, которая, к счастью, была не далеко. До Окатово ходило несколько “микриков”, и дождавшись одного, Михаил зашёл в автобус, достал остававшуюся у него мелочь, отсчитал четыре рубля и, расплатились, сел у окна. Автобус шустро бежал по широким проспектам, нырял в переулки и петлял по улицам, постепенно огибая залив с кораблями порта и то подымался на вершины холмов, то резво и плавно устремлялся вниз. Боль поутихла, и Михаил спокойно ожидал, когда автобус доедет до конечной “Окатово”, про себя раздумывая, стоит ему заходить на рынок или нет. Пока он раздумывал, автобус доехал до конечной и остановился. Водитель открыл двери и заглушил мотор. Михаил медленно вышел на остановку у торговых павильонов и постоял, соображая, пойти ему на рынок, купить чего-нибудь поесть домой или всё взять здесь, в павильонах. Однако, прикинув, что хлеба ему до завтра может хватить, рис и маргарин есть, то он решил ничего не брать и, купив на оставшуюся мелочь лишь стаканчик мороженного за 3-50, он, не торопясь, пошёл на квартиру. В стаканчике мороженного он себе никогда не отказывал, и возвращаясь вечером, он всегда брал порцию, съедая её по пути. Путь, правда, был не долог. Ходьбы средним шагом на 10-15 минут, а быстрым и того меньше. Он всегда проходил дворами, и несмотря на то, что рядом специально были сделаны ступеньки с поручнями, проходил дальше по дороге и перед самым домом по крутой тропинке спускался вниз, к краю дома и проходил к подъезду. Площадь “Окатово” находилась значительно выше его дома, и Михаил предпочитал больше пройти по вершине сопки, так как с неё открывался вид на весь Улис, а на подходе к дому видно было даже часть моря бухты со стоящими боевыми кораб-лями. Дом же, где была его комната, стоял в нижней части сопки и, не смотря на то, что он был пятиэтажным, крыша его виднелась намного ниже дороги, по которой шёл Михаил.
Тропинка, по которой, дойдя до дому, начал спускаться Михаил, круто сбегала вниз до не-большой площадки, а затем также круто снижалась до края дома. Вокруг бушевали заросли полы-ни и разных трав, ростом почти с Михаила. Место это часто было ареной  игр детворы разного возраста, особенно эта площадка посреди спуска с сопки, но сейчас здесь никого не было, и Ми-хаил стал спускаться, осторожно наступая по запомнившимся ранее камням. Где-то посередине спуска он увидел, что лежащий большой камень немного сдвинут, но не придал этому большого значения и привычно наступил на него. Но, как только он перенёс на эту ногу всю тяжесть тела, камень неожиданно сдвинулся и легко наклонился. Нога соскользнула с камня, и Михаил стал падать. Он мог бы упасть на бок, опершись рукой о землю, но вспомнив, что рука ушиблена, он молниеносно принял другое решение, как позднее оказалось, ставшее для него роковым. Оттолкнувшись ногами от земли, он пружинисто прыгнул вниз, на ровную площадку, которая была недалеко внизу. Всё было бы хорошо, если бы игравшие дети не оставили на самой площадке каких-то досок, камней, старых дверок от автомобиля. Михаил приземлился на эту кучу, упал, подвернув ногу и вроде бы не сильно ударился спиной обо что-то твёрдое. С горяча он приподнялся и хотел встать, однако боль, вспыхнувшая сразу в двух местах – в ноге и пояснице, заставила его лечь и лежать не шевелясь. Полежав минут 15, он медленно, с трудом встал, и превозмогая боль в пояснице, которая была намного сильнее боли в ноге, стал чуть ли не на четвереньках спускаться дальше, медленно передвигая ногами и держась руками за ветки кустов и высокую траву. С грехом пополам он дошёл до подъезда и в изнеможении остановился, держась рукой за двери. Боль в пояснице не утихала, скорее, даже усиливалась. Тревожно прислушиваясь к ней и напрягаясь, Михаил понял, что произошло что-то серьёзное с поясницей или позвоночником.
“Ну, только этого мне ещё не хватало!”, – в бешеной злобе подумал он про себя. Он с трудом преодолел ступеньки лестницы в подъезде, порадовавшись, что живёт на первом этаже и, открыв ключом двери квартиры, зашёл в коридор, медленно передвигая ногами и стараясь не шевелить спиной. Хозяйки не было дома, и лишь кот Мурзей выйдя ему навстречу, с интересом разглядел, что в руках у Михаила нет никакой сумки, и потеряв сразу к нему интерес, попытался выйти  на лестничную площадку, создав почти непреодолимую преграду для Михаила.
“Ну куда пошёл!”, – в ярости завопил Михаил. Однако кот на этот вопль не обратил ровно никакого внимания, и стоял, наполовину выйдя за порог, соображая, идти ему на улицу или нет, поскольку без сопровождения хозяйки можно нарваться на собаку. Пришлось Михаилу опереться руками на дверь и левой ногой запихнуть кота назад в коридор квартиры. Он хотел это проделать резко, пинком, но боль в спине заставила его плавно передвинуть ногу и мягко, не торопясь, под-толкнуть кота. Захлопнув дверь и закрыв её на замок, чтобы потом не вставать открывать, если придёт хозяйка, он доковылял до постели и обессилено рухнул на одеяло с подушкой, весь вспо-тевший от усилий и боли. Вначале он бездумно лежал, прикрыв глаза и расслабившись. Было приятно лежать на привычной подушке и одеяле. Но, полежав с полчаса, он стал понемногу возвращаться в мыслях к реальности. Немного поутихшая боль в спине этому способствовала. И первая его реакция на существующую действительность была досада, почти даже злость и ярость. На преследовавший его злой рок, на трамвай и трамвайщиков, городские власти,  что не могут решить проблем с платежами энергетикам. На ребятишек, набросавших всякого хлама на дороге.  Забывшись, он хотел привычно встать, но боль в спине так резанула, что он, невольно вскрикнув, тут же рухнул в бессилии снова на кровать. Вспыхнувшая боль его напугала. Все мысли о какой-то другой реальности тотчас же исчезли из его головы, и всё его внимание сосредоточилось на этом поражённом участке его тела, которое так властно и жестоко напомнило о себе. Его мысли, как испуганные в клетке птицы, заметались в его голове.
“ Что это такое? Что это значит, что случилось? Вывих, просто ушиб или что-то более серь-ёзное?”. Он полежал неподвижно на кровати, подождав, пока вновь боль поутихнет. Затем поти-хоньку, медленно и осторожно он стал шевелиться. Вначале он шевелил руками, немного головой и шеей, ногами. Однако, пока он  шевелил руками, коленями боль не ощущалась. Но, как только он попытался приподняться и шевельнул поясницей,  то боль тотчас же резко, вспышкой напом-нила о себе и заставила его снова расслабиться и рухнуть на подушку. Михаил вновь замер без движения. Ему стало понятно, что случилось что-то с позвоночником, причём очень серьёзное, хотя душа его никак не принимала такого оборота дела.
 “Не может быть, чтобы  был повреждён позвоночник. Ведь я прыгнул не высоко. Удар был не сильным. Это скоро должно пройти”. Рассудив так, он решил не суетится, хорошенько отле-жаться и, несмотря на то, что ещё не наступил даже вечер, заснуть и подольше поспать. Он закрыл глаза и попытался задремать, но так как он утром встал поздно, накануне хорошо выспался, то спать совсем не хотелось. Голова была ясная и задремать никак не удавалось. Совсем неожиданно для себя, он вдруг вспомнил такой же случай в школе, в 9 классе, где он учился. На уроке физ-культуры они прыгали через “козла”. Как и все, он разогнался, пружинисто подпрыгнул на специальной подставке и слёту, чуть коснувшись руками кожаной поверхности “козла”, перелетел через него и мягко приземлился. Пробежав дальше, он снова встал в шеренгу ребят и стал смотреть, как это делают другие. Третьим после него прыгал Толька, его друг. Толька также, как и он, разбежался, оттолкнулся от подставки и довольно легко перелетел через снаряд. Но приземлился он как-то странно. Едва коснувшись ногами пола спортзала, он сразу согнулся, и, с трудом сделав несколько шагов, остановился, неподвижно присев на корточки. Исказившееся лицо его выражало крайнее чувство боли. Следующий за ним ученик замялся и прыгать не стал, так как боялся налететь на него. Учитель физкультуры невозмутимо подошёл к Толику и спросил: “Что случилось?”  ”Больно, не могу разогнуться. В спине больно”. “Ну, потерпи немного, сейчас врача вызовем. Ребята, помогите ему сесть”.
Учитель прервал занятия и послал за медсестрой в медпункт. Толю с трудом довели до лавки в зале и посадили на неё. Пришедшая быстро медсестра сказала, что надо везти в поликлинику и делать рентгеновский снимок. Тогда будет ясно, что там случилось.
Как выяснилось позднее, у Толика произошла сдвижка каких-то там в позвоночнике состав-ляющих, и они ущемляют нерв. Толя много пропустил занятий в школе и долго лечился. И если бы не помощь его матери с отцом, брата и сестры, друзей, в том числе и Михаила, он бы отстал от их класса и остался бы на второй год. Михаил часто бывал у него и хорошо видел, как долго и не-охотно шло выздоровление Толи. Как трудно было ему делать самые элементарные вещи, напри-мер, нагнуться и зашнуровать ботинок, поднять с пола упавший карандаш, одеть куртку, чтобы выйти на улицу. Он всячески помогал ему чем мог – приносил со школы домашние задания, де-лился школьными и классными новостями, давал нужные учебники. Несколько раз сопровождал Толю в поликлинику, так как лечился он дома. В конце концов, через три месяца Толя  встал на ноги, позднее выздоровел и через год также бегал по-прежнему. Но тогда им было по 15 лет, а ему сейчас уже за 30. Этот случай логически натолкнул Михаила на размышления. “У меня тоже был прыжок,  и тоже не удачное приземление. Может, у меня тоже самое случилось, что тогда у Толика. Но тогда, если у меня что-то подобное, значит, мне тоже придётся выздоравливать долго, не менее 2-3 месяцев, и долго лежать неподвижно. Нужны будут массаж, лекарства и прогревания. Ну да на худой конец можно будет обойтись и без массажа, и без прогреваний. Но лежать 2-3 месяца – это уже не просто серьёзно, это уже катастрофа! Можно обойтись без лекарства, но без питания, без продуктов не обойдёшься. Кто будет ходить в магазин, покупать продукты? И на какие деньги? Кто будет ему готовить, стирать, менять постельное бельё, мыть посуду за ним, убираться в комнате, мыть пол? Кто? Родители его далеко, друзей почти нет, да и как им сообщишь, ведь нельзя открываться. Если найдут, да ещё в таком виде – не пощадят. Поймут, что вернуть долг бесполезно, и пристрелят, как паршивую собаку. Если тогда у Толика были мать с отцом, брат, сестра, однокашники, друзья, то у него здесь никого нет и надеяться ему теперь практически не на что и не на кого”.
 Он вдруг с ужасом осознал, что ему никто не поможет. Не поможет, потому что у него нет денег. Нет и не предвидится в самом ближайшем обозримом будущем. Ему нечем платить за вы-зов врача, за лекарства, за проезд, и главное, за продукты и за эту небольшую комнатёнку. И те-перь вот эта старая бабка, которую он про себя презрительно называл "развалюхой", "социалисти-ческим пережитком" - она хозяйка квартиры, собственница и в праве его в любой момент высе-лить отсюда или, как он сам иногда выражался, "пинком под зад и до свиданья". И никто не станет его защищать, потому что она будет права. Права, потому что эта квартира – её собственность, так как она приватизирована. Права, потому что он ей – никто. И нет у него никаких прав на проживание здесь ни юридических, ни моральных, и даже просто по справедливости, за его наглое и порой бесцеремонное поведение она должна будет просто выгнать его, как только поймёт, что он не платёжеспособен, что у него нет денег. Что он теперь – больной и беспомощный, нуждающийся в уходе человек, почти инвалид. И самое страшное было то, что у него здесь, кроме этой старой, едва ходящей бабки и её древней подруги больше никого нет. Что они теперь – его последняя надежда перед тем порогом, за которым он уже бич. За которым – нищета, голод, социальное дно. За которым ему останется только рыться по ночам в мусорных контейнерах, и то, если он сможет встать, пойти и просто двигаться. Его никто сейчас не возьмёт на работу, так как на работу берут  сильных и здоровых, У него нет образования, специальности. Ему никто не даст денег взаймы. И самое неприятное, что у него нет здесь родных, нет друзей. Пословица “Не имей сто рублей, а имей сто друзей” проявилась сейчас полной мерой для него. Он вообще не понимал, что такое дружба. В его представлении дружба, друзья – это те, с кем ты сидишь в ресторане, с кем обговариваешь сделки и с помощью них крутишь деньгами. Другими словами, двигательной пружиной этой дружбы всегда были тоже деньги, материальная выгода. И конечной целью – тоже деньги. Без этого любые отношения для него сразу теряли смысл. Зачем? Зачем что-то и для кого-то делать, если от этого для тебя нет никакого толку? Зачем терять на это время, тратить деньги, силы, если от этого ты совершенно ничего не получишь? Потери у него тоже были. Коммерции и бизнеса без риска не бывает. Разорялись магазины, в которых был и его товар. Исчезали с его деньгами недобросовестные компаньоны, которых потом никак не удавалось “достать”. Его тоже иногда “подставляли”, “кидали”, но всё это были потери объяснимые, риск, который учесть трудно. Но чтобы быть в здравом уме и сознательно тратить деньги без всякой на то пользы – это было для него совсем не понятно. Ведь его мир – это мир материальный, реальный, осязаемый. Мир, который можно потрогать, в котором можно приятно поспать, насладиться с девочкой, посидеть за рулём шикарного, с ”наворотами” японского “Крузера”, с разбегу броситься в море и потом мощно руками его рассекать, плывя брасом. В котором можно с хрустом откусить шоколад, порвав небрежно его золотистую упаковку, насладиться шашлыком, щедро политым красным болгарским соусом, придирчиво выбрать сорт копчёной колбаски и съесть её с различными экзотическими прправами. Все его духовные дела и душевные потребности в основном удовлетворялись сигаретами “Мальборо” и самыми разнообразными сортами пива, вин, коньяка и водки. Самым благим состоянием его души были минуты, когда с растяжкой он выпивал в ресторане хорошего армянского коньяку, не торопясь закусывал, и в блаженстве закурив душистую сигарету, оценивающе рассматривал пышную грудь и крутые бёдра сидящей рядом подружки, и наблюдая, как она аппетитно ест за щедро уставленном закусками столом. Другой мир им не признавался. Он вообще не представлял себе другого мира. Мира ментального, мира духовного, мира нематериальных чувств для него не было вообще. Единственное, что ещё немного признавалось им из этого духовного  мира – это музыка, танцы, кино. Но это был мир искусства, мир тоже наслаждения, а на наслаждения им всегда охотно тратились деньги. Мир же духовной близости, родственности по интересам, по увлечениям, по убеждениям, мир духовных поисков смысла жизни, сути явления, загадки природы был ему чужд. Мир, в котором человек поступал по своему убеждению, по законам нравственности, морали в ущерб своему материальному благосостоянию – такой мир был для него неприемлем и чужд. И вот теперь, лёжа почти без движения, один, без денег и без друзей, в чужой квартире он мог теперь рассчитывать только на законы именно этого духовного мира – мира сострадания, бескорыстности, преданности идеалам того, так часто с наслаждением проклинаемого им раньше “сицилизма”, ”коммуняк” , где человек человеку – друг, товарищ, где забота о человеке не зависела от размера его кошелька. И теперь, если эти две бабки, хозяйка и её подруга , впитавшие в себя эти принципы “морального облика строителя коммунизма” вдруг изменят им, откажутся, не признают действия законов этого духовного мира по отношению к нему, поступят по законам его материального мира – всё. Он пропал. Он просто умрёт с голоду в этом многотысячном городе с рынками и магазинами, заваленными продуктами. С ресторанами, кафе, киосками и забе-галовками на каждом шагу, которые просят тебя, убеждают, заставляют, требуют – выпей, съешь, закуси, отведай, обязательно попробуй, не отказывай себе в наслаждении, расслабься, купи. Купи, купи, ну купи же наконец у нас и только у нас. Не думай ни о чём, забудься, расслабься – кружка пива, и всё решится. Не будет никаких проблем, тревог, бед, усталости, забот – только выпей, вы-пей сейчас, немедля. Не откладывай, решись, сделай свой выбор, отдай последнее – и ты полу-чишь всё и тотчас. Только мы заботимся и думаем о тебе. Купи, купи, выпей, съешь – скорее, не медли, это же твой шанс, не упускай его, ну же !!! Что?! Нет денег? Как это?  У тебя нет денег? Ты что такое говоришь? Кругом шикарные магазины, отели, поток “крутых” иномарок на улице, а ты…Нет, ты что-то не то говоришь. Человек, у которого нет денег – это уже не человек, это не понятно что. Материальный мир признавал только материальное. Духовное здесь не ценилось: всё, что нельзя купить, выпить, съесть, использовать в интиме, сексе – это всё не признавалось и отвергалось. Духовное – враг материального, и человек, не имевший денег, материальным миром отвергался. Его просто никто не поймёт, а просить милостыню он не сможет. И реально, на бли-жайшие его месяц – два, необходимых для выздоровления ему, он может рассчитывать только на заботу этих двух “старых русских”, на их сострадательность и доброту, на стойкость их прежних социалистических ценностей и убеждений, а также на их мизерные пенсии и продукты с их не-больших, периодически и варварски разграбляемых собирателями цветных металлов, воров и просто бичей, дачных участков. И кроме него, на это же рассчитывали кот Мурзей и собачка Шарка.

Глава 54

Как и предсказал хиромант Михаилу, вскоре он оказался совсем в другом положении, поте-ряв почти всё. Причем так, что ему пришлось скрываться в той самой квартире, где совсем недав-но жила Тамара.         
Комната, в которой решил на время обосноваться Михаил, была очень небольшой. Находи-лась она в ничем не приметной трехкомнатной квартире, с раздельным санузлом и к счастью, как потом выяснилось, на первом этаже обычного кирпичного пятиэтажного дома. Дом был построен уже давно, ещё в советские времена, и стоял примерно по середине одной из больших сопок Ули-са, так что крыша его была вровень с дорогой, проложенной по вершине сопки.
Район Большого Улиса Владивостока – это место секретной военно-морской базы Тихооке-анского флота. Сюда приходят на отдых из далёких океанских просторов после дежурства боевые ракетные атомные подводные лодки, вооруженные межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Один боевой ракетный залп такой подводной лодки способен разрушить половину соединенных Штатов Америки. Вход в эту базу, её ворота и проходные были как раз внизу этой сопки, на которой стоял дом, и строго охранялся. Пройти на эту базу там внизу можно было только через проходную, предъявив пропуск бдительной вооруженной охране. От дома, где он жил, к низу сопки спускалась лестница с бетонными полу разрушенными ступенями. Заканчивалась она прямо у входа в эту военно-морскую базу. Рядом была остановка автобуса, на которой часто толпились моряки – офицеры.
От проходной базы вверх сопки прямо рядом с лестницей, ограждая эту базу, тянулся глу-хой каменный забор, защищавший эту секретную военно-морскую базу от вражеских супоста-тов, всяческих шпионов и лазутчиков. Высокий и неприступный возле проходной, поднимаясь вверх по сопке, он становился всё меньше и меньше размером, словно терял свою силу и места-ми был разрушен, предположительно этими самыми вражескими супостатами и лазутчиками, или просто разваливался от ветхости. Сквозь эти прорехи, и особенно через те, что были близки к проходной, часто в часть и обратно пробирались моряки и офицеры – подводники, по всей видимости, выполняя какие-то секретные или особо важные задания, которые по своей важности или секретности не позволяли им идти явно через проходную. Несколько раз Михаил видел моряков, с оглядкой пробиравшихся в часть через эти провалы с таинственными свёртками и сумками, из которых выглядывали горлышки бутылок и пачки сигарет. У самой вершины сопки за домом  забор и вовсе заканчивался, превратившись в ничем не примечательные столбики с проволокой, заржавленными обрывками лежащей на земле.
Окно его комнатки выходило в сторону сопки. А так как по эту сторону дома почти рядом и чуть выше были построены гаражи, то из его окна кроме травяного покрова склона сопки и фун-даментов гаражей ничего не было видно. Солнце заглядывало в неё только к вечеру и то очень не на долго. С окна кухни, распложенной в другой, противоположной части квартиры, наоборот от-крывался вид на двор, эту самую лестницу и автотрассу внизу у подножия противоположной соп-ки с локатором наверху и морским кладбищем.
Хозяйка квартиры Пушкарева Мария Герасимовна, чуть полноватая и слегка поседевшая, но ещё крепкая уже давно не молодая женщина, жила одна. Её дети – взрослый сын и дочь уже давно выросли, имели свои семьи и жили отдельно, причём в довольно отдалённых от Улиса районах. Всю свою долгую жизнь она прожила вместе с мужем, причем жила с ним дружно. Они всю жизнь добросовестно работали, растили детей, вместе обрабатывали дачу. Около шести лет назад муж неожиданно умер. Боль от потери любимого и дорогого её сердцу человека немного зарубцевалась. Она уже немного привыкла к одиночеству, хотя с тех пор после смерти мужа спала в большой комнате на диване, избегая ложиться  в свою теперь уже осиротевшую супружескую постель. Её взрослые дети бывали у неё редко, поскольку все работали и жили далеко. Чаще всего бывала внучка лет 22-х, которая училась в юридическом институте и работала где-то рядом.
Жила Мария Герасимовна на одну пенсию, работать больше не могла, годы не те - как никак, а шёл ей уже восьмой десяток лет. А поскольку времена для пенсионеров наступили трудные и нелегкие, она стала сдавать одну эту комнату жильцам. Вообще-то она не особенно хотела брать постояльцев, но её подруга, которая жила по соседству рядом, имела хорошую знакомую в жилищном агентстве. Помогая своей знакомой из агентства находить жильё и клиентов, она уговорила Марию Герасимовну сдавать одну комнату.
- Что ты будишь скучать одна в пустой квартире? Пусть ещё у тебя человек поживёт. И тебе веселее будет, и другим польза. Да ещё 500-600 рублей тебе лишними не будут. А жильца я тебе подберу хорошего, так чтобы тебе без хлопот было и не в тягость.
Так в её квартире оказалась сначала одна девушка – студентка, потом Тамара, которая жила у неё довольно долго.
Узнал про эту квартиру Михаил очень просто. Проезжая однажды по городу возле институ-та, он увидел голосующих двух симпатичных девушек. Почему-то он сразу обратил внимание на одну из них - брюнетку со стройной фигурой, которую как потом выяснилось, звали Тамарой. Он остановился, посадил их в свой шикарный «суперованный» японский Ленд-Крузер, и довёз их до самого подъезда дома, в район Большого Улиса. Уезжая, он на всякий случай хорошо запомнил адрес - улица Героев Тихоокеанцев, дом 24-а, квартира 1.
Девушки очень понравились ему, и он решил познакомиться с ними поближе. На следую-щий день он снова приехал сюда, но девушек небыло дома. Хозяйка квартиры Мария Герасимовна, открывшая дверь, сказала ему в какое время девушки чаще всего бывают дома и он через день снова смог встретиться с ними. Так он познакомился с Тамарой, её подругой Аней, и так началась его дружба с ними. Особенно его привлекла Тамара, и он больше стал дружить с ней. В последствии, бывая у неё, пока Тамара там жила, он несколько раз заходил в эту комнату и попутно познакомился с хозяйкой квартиры Марией Герасимовной.
Относилась к нему Мария Герасимовна с почтением и некоторой осторожностью, посколь-ку кем ей считать Михаила, для неё было не совсем понятно. Она видела, что Михаил – человек богатый, или состоятельный, как говорили раньше. Но раньше состоятельным называли челове-ка, имевшего доходы немного выше средних. Сейчас же это мог быть и миллионер, “новый рус-ский”, у которого денег не меряно, владелец ресторана или завода. А мог быть и сыном богатых родителей, молодым бездельником, купающимся в роскоши и прожигающим жизнь. Ко всему прочему, эти “новые русские” были уже владельцами многих предприятий Владивостока, что для Марии Григорьевны с её социалистическим воспитанием считалось начальством. Пере-стройка, развал страны и скачёк общества из социализма назад в капитализм перемешал в её го-лове все понятия. Частник, которого раньше осуждали как классового врага, стал теперь пред-принимателем, работодателем. Спекулянт, которого раньше судили за спекуляцию, стал коммерсантом и уважаемым человеком, заполнившим доселе невиданными товарами и дефицитными ранее продуктами все магазины. Коммунисты, которые считались борцами за счастье народа, стали теперь чуть не узурпаторами и врагами. И как ей теперь было понять, кем считать Михаила?
К счастью, человек устроен так, что кроме его внешних, видимых, физических сущно-стей - одежды, богатой машины, драгоценностей, есть у него ещё сущность не тленная, его душа. Проявление этой душевной сущности человека в его поведении, поступках, стремлениях показывает качества этой души – доброту, справедливость, сострадательность, заботливость, внимательность. Или, наоборот злобность, корыстность, жадность, жестокость, лживость. В борьбе этих противоположностей и формируется личность человека.
  В силу своего огромного жизненного опыта, перенесенных ей страданий и трудностей, которых так «щедро» отпустила Судьба на её душу в этой жизни, Мария Герасимовна хорошо разбиралась в людях. Добрая, чуткая и заботливая, она сразу чувствовала эти душевные каче-ства человека. По мало заметным штрихам поведения, разговора, по высказываемым мыслям она быстро начинала понимать, хороший это человек, добрый, или же не хороший, злой.
Встретившись несколько раз с Михаилом она поняла, что Михаил в сущности хороший человек, хотя избалован своим богатством. Она хорошо подмечала тонкости поведения чело-века и видела, как Михаил заботливо усаживал девушек в свой шикарный джип, как бережно держал за руку одну из них, как уважительно здоровался с ней самой. И у Марии Григорьевны сложилось достаточно благоприятное впечатление о нем, что в немалой степени способствовало её согласию сдать Михаилу эту комнату для временного проживания.
Вообще-то Михаил не предполагал сразу жить в этой квартире, потому что не сразу оценил масштаб случившегося. Не появляясь в офисе, и встречаясь со своей бухгалтершей в разных ме-стах, он старался найти другую серьезную сделку, и искал варианты погашения долга своим кри-минальным кредиторам. Но как только ему стало все ясно и он полностью осознал, в какую ситуа-цию он попал по воле этого самого дефолта, Михаил понял, что ему надо немедленно переселять-ся сюда. Показываться на прежней квартире ему стало опасно. И после того, как он однажды поздно вечером подъезжая к своему дому у подъезда увидел стоящую недалеко машину из охраны Серого, он развернулся и поехал сюда в Улис, на эту квартиру. На ночь он загонял машину за дом, так что её с улицы не было видно, и несколько дней спокойно ночевал здесь. Однако, события развивались столь стремительно, что он не успел предпринять ничего серьезного, как у него криминальные авторитеты забрали машину на рынке. ещё Михаил не привык к тому, что у него теперь нет машины,  как этот неудачный прыжок на тропинке надолго приковал его к постели. И вот теперь он был вынужден забыть, кто он был до этого, забыть про бизнес и думать только о том, как ему быстрее вылечиться от полученной травмы позвоночника.
В первые дни он порывался ещё связаться по телефону с бухгалтершей, но немного позднее  понял, что позвоночник - это серьезно. Причем настолько серьезно, что неизвестно, вылечиться ли он вообще. А вдруг это на всю жизнь, вдруг он теперь инвалид? От таких мыслей у Михаила выступал холодный пот и страх когтистой лапой сжимал его душу. Сообщив последний раз бухгалтерше, что он долго не выйдет с ней на связь, и отдав ей соответствующие указания, он отключил мобильник и отложил его подальше.
Пролежав несколько дней, он не почувствовал никакого облегчения. Точнее ему полегчало, но столь мизерно что он понял - лежать ему здесь как минимум недели две - три. Смирившись с этими внешними обстоятельствами, которым он не в силах  был противостоять, он волей – нево-лей незаметно стал включатся в размеренную жизнь этой квартиры.
Хозяйка квартиры, Мария Герасимовна по годами установившейся привычке вставала утром, выпускала на улицу собачку Шарку, немного позднее впускала с ночного гуляния кота Мурзея вместе с Шаркой, кормила их, кушала сама. Потом чаще всего готовила что – нибудь на кухне на обед себе и коту с собакой. Рацион её был не особенно богатый – слишком маленькую пенсию она получала. Выручала её дача – свои, заботливо выращенные ей на грядках под ярким приморским солнцем свежие огурчики, помидорчики, капуста и прочие овощи в изобилии лежали у неё в кухне на подоконнике, в тазиках на серванте и даже на полу в ведерках. А в комнате под столом стояли трехлитровые банки с уже засоленными помидорами и огурцами, заправленными всякими специями с добавками кусочков патиссона. Картошка тоже у неё была своя, и в магазинах она чаще всего покупала лишь масло, рыбу, хлеб, макароны и крупы. Этим же она кормила собаку с котом, к их некоторому неудовольствию. Всё вместе – пенсия, домашние заготовки, своя картошка и деньги, полученные от квартиранта, позволяли Марии Герасимовне жить довольно сносно, особо не бедствуя. Тревожило её сильно только здоровье. Так особенно она ни на что не жаловалась, но восьмой десяток – это не тридцать и не сорок лет. Нет, нет, да у неё появлялись внутри какие – то резкие боли, славно её било током, и она очень боялась, что с ней где ни будь в пути может случится самое худшее. 
- Вот как хватит меня где ни будь по дороге на дачу, – с горечью жаловалась она Михаилу - помру, что тогда с квартирой, с дачей будет? Ведь дети здесь не живут, на даче работать не хотят, дача им не нужна. Кто тогда за Шаркой и Мурзиком посмотрит? Пропадут ведь они одни без ме-ня!
Собака Шарка и кот Мурзик были для неё равноправными членами её семьи. Заботилась о них Мария Герасимовна так же, как в свое время заботилась о своих детях, когда они были ма-ленькими, и Михаил как мог, старался помочь ей в уходе за котом и собачкой.
В те несколько дней пока он был здоров, с машиной и когда начал жить в этой квартире, он несколько раз заезжал на базар и покупал специально не дорогую рыбку для кота и собачки. При-чем покупал её побольше, сразу несколько килограммов на радость им, и сразу тем самым заслу-жил расположение и уважение Марии Григорьевны. Кроме того, Михаил часто привозил арбуз и всегда угощал им Марию Герасимовну.
После того, как у него отобрали машину, и он повредил позвоночник, он вынужден был те-перь долго лежать в кровати. Круг его интересов теперь сузился до пределов этой квартиры. Все, что с ним было раньше – бизнес, шальные деньги, рестораны, девочки – все это отдалялось от него все дальше и дальше. В тоже время жизнь обитателей этой квартиры занимала его все больше и больше.
Первым, кто с ним сошелся быстрее всех, разумеется был кот Мурзей. На второй же день проживания Михаила, кот запросто зашел в его комнату и, запрыгнув с мурчанием к нему на кро-вать, тут же улегся на одеяле, совсем не обращая внимания на лежащего на ней Михаила.   
 - О, Мария Герасимовна,  - похвастался он,  - Мурзик прямо на кровать ко мне залез.
- А это он видно по привычке. Он там у Томочки часто на кровати спал. Они хорошо дружи-ли друг с другом.
- Ничего, со мной тоже подружится, - с оптимизмом заметил Михаил, лежа с котом в посте-ли.
- Она его все на руках носила, словно ребенка малого. Возьмет на руки и ходит с ним. И по-дружка ее, Аня, тоже, когда в гости приходила к Томе, тоже все этого кота на коленях гладила. Такой ручной кот стал! Теперь стоит только мне присесть, так он прямо на колени прыгает, и ле-жит, мурлычет. А мне как работать по дому с котом на коленях? Разбаловали девчонки кота…
- А с Шаркой она тоже дружила? – поинтересовался Михаил.
- Конечно, - подтвердила хозяйка, - но с ней как-то меньше. Все больше с Мурзиком. Она си-дит за столом, уроки делает, а кот прямо на столе у неё лежит.
- Тома студентка, - поправил хозяйку Михаил, - у них в университете уроков нет. Там зада-ния всякие задают на самостоятельную работу.
 - Ну, все равно, пусть так, - согласилась Мария Герасимовна, - я уж не знаю, что им там в университетах задают. Она и кормила Мурзика. Сама кушает, и обязательно коту чего ни будь да-ет. Котлетку кушает и ему кусочек. Он поэтому и на кухне все рядом с ней был. Или рядом на стуле сидит, или вообще на коленях. А она его прямо иной раз и с руки кормила. Отрежет колбаски или сосиски немного и ему на руке дает. Вон кот какой упитанный стал да гладкий.
- Да, - смеясь подтвердил Михаил, - худым его не назовешь.
- Вот, вот – согласилась Мария Герасимовна – прошлый раз соседка пришла в гости, так говорит у вас кот, как бобер стал.
Все, что касалось Тамары, Михаилу было интересно, и он всегда с удовольствием слушал Марию Герасимовну, когда она рассказывала что ни будь про нее. Поскольку Мария Герасимовна жила одна, ей не с кем было дома поговорить. Но все – же она была общительным человеком, то она тоже с охотой рассказывала Михаилу о себе, своей жизни и про Тамару.
- Томочка аккуратная такая девушка, чистоплотная. Все убирала у себя в комнате, протира-ла. В университет уходит, так перед этим перегладит все утюгом, за зеркалом долго красоту наво-дила всегда. у неё папа какой- то большой военный, капитан. Она раньше здесь жила, в Улисе.
- Я знаю, у неё папа капитан первого ранга. Он раньше командовал атомной подводной лод-кой.
- Да, вот и я говорю, что он какой-то важный военный – согласилась Мария Герасимовна, немного помолчав, она продолжила. Томочка девушка строгая. По ночам никуда не уходила. И подружки у неё тоже хорошие. Мне её подруга Аня очень нравится. Красивые девушки и учатся. Дай им Бог хороших мужей, так хочется, чтобы у них все хорошо было. Чтобы не такая трудная жизнь была, как у нас.
 - Сильно трудная жизнь у вас была?
 - Да как сказать,- задумавшись, медленно ответила Мария Герасимовна, вспоминая свою жизнь,-  конечно, нелегко было. Всяко бывало, и трудности были, и радости. После войны были трудные годы. Как-то голодно было, все поесть хотелось. Это вот когда уже пятидесятые годы пошли, как-то полегче стало. Уже голода не было, продуктов в магазинах достаточно продавалось. Денег не было. Работали помногу, муж все на работе пропадал, а денег все равно как-то мало было, все не хватало.
 - А потом хватало? – заинтересованно переспросил Михаил.
 - Да нет, тоже как-то мало было. Правда, жить уже хорошо стало в последние годы, вот при Брежневе. Мы тогда эту квартиру получили бесплатно, машину себе хорошую купили.
 - Хорошую? Да разве «Москвич» это машина? Это же такая дрянь… Я теперь даже смотреть на неё не могу – что за дебилы её делали.
     Помолчав немного, словно задумавшись над его словами, Мария Герасимовна возразила:
 - Да ведь тогда других-то не было. Только вот эти маленькие, горбатенькие…
 - «Запорожец» что ли,- подсказал Михаил.
 - Ну да, вот наша «Москвич» да «Волга». Это сейчас вон их сколько разных, а тогда только эти были. А «Волги» все для начальства давали, а нам вот эту. Нам она очень понравилась, мы на ней на дачу все время ездили, и отдыхать. Муж все её водил. Перед этим гараж себе каменный построили, с подвалом. Дача у нас уже тогда была. Дача у нас хорошая, муж там домик построил, теплицу. Нам дача так хорошо помогала. Ведь свои картошечка, помидоры, огурчики. Зелень вся-кая, перец сладкий.
Перед смертью, за год примерно муж всё говорил, вот помру, кто тебе помогать будет, кто на даче будет работать! Прямо как знал, что раньше меня умрёт. Я ему – да ты что, ты ещё крепкий мужик. А дети- дети же есть, они помогут. А он всё – да что дети, не захотят они на ней работать, одна будешь. Так вот всё и получилось. Совсем не хотят дети на даче работать. Бросай её, говорят.
Михаил тотчас вспомнил недавний приезд к ней её сына. Тогда после того как Мария Гера-симовна открыла дверь на звонок, Михаил услышал в прихожей голос её сына.
- Мам, это я. Что ты так долго не открываешь? Я на машине приехал за тобой. Отвезу на да-чу. Поехали. Собирайся быстрее.
- Ну, сейчас соберусь. Я не знала, что ты с утра придешь. Я думала к обеду будешь.
- Только побыстрее. Я не на своей машине. На «Скорой» приехал. Договорился с шофером на работе.
- Так ты сегодня дежуришь?
- Дежурю. Нам как раз в ту сторону ехать. Вызов не срочный, ничего страшного, подождут. Как ты сама?
- Да как – вот  вчера все огурцы перебрала, засолила. Половики  все пересушила. Варенье из калины сварила, а то ягода уже лежит второй день. Вечером борщ сварила, поела. Устала, как со-бака. В боку колет. Легла, отлежалась.
- Тебе нельзя борщ. Я же тебе говорил, чтобы ты ела как можно меньше жирного. Жирное - холицистит. А у тебя печень больная. Ты что, не понимаешь что ли, чем это кончится. Говорил тебе – ложись на обследование, я договорюсь, тебя положат в больницу без проблем. Давай в этом месяце так сделаем? Ведь тебе это надо!
- Да как я сейчас лягу? А дача как? Там все пропадет, погибнет. А кота, собаку с кем я остав-лю? Да и квартирант у меня сейчас.
- Да ну её эту дачу твою! Брось ты ее! Не нужна она никому. И тебе не нужна. Лучше на от-дых куда-нибудь съезди. Давай я тебе в дом отдыха направление сделаю, полечишься.
- Нет, спасибо, я не могу все так просто бросить. Дача, собака с котом, кто за ними последит, кто их накормит…
- Ладно, как знаешь. Не хочешь – не надо. Но нам эта дача не нужна, я лучше куплю все в магазине и куда-нибудь съездию отдохнуть.
- Конечно, им не интересно там работать – согласился Михаил – раньше дача была как под-спорье в семейном бюджете, а теперь так не хочет никто. Все хотят на работе зарабатывать так, чтобы на все хватало, и на жизнь и на отдых. Поэтому они и советуют вам бросать дачу.
- Да как же я могу её бросить? – с глубоким душевным волнением воскликнула Мария Гера-симовна – ведь мы её с самого начала разрабатывали. Нам просто участок леса дали, там ведь ни-чего не было. Одни деревья росли. Мы их сами выкорчёвывали, землю лопатами вскапывали, до-мик строили, забор поставили, сарайчик. Думали потом останется, пригодится им. И не надо будет им ничего раскорчёвыватьт, всё уже готовое, только сади и выращивай. А им это не надо и теперь всё это бросить? Да как я могу так? Сколько трудов туда с мужем вложили, ведь и дети помогали. А теперь всё брось. Пусть зарастает, пусть там бичи всякие домиком пользуются. Да что же это такое стало!
- А продать е нельзя? – спросил Михаил.
- Да кто же её сейчас купит! – воскликнула Мария Герасимовна, и с горечью закончила - да-чи сейчас не нужны стали, их вон даже бросают. Раньше под дачи даже участок земли трудно бы-ло получить, всё не давали. Столько земли в стране, и не давали. А если давали - то всего 6 соток. А сегодня бери, сколько хочешь. Хоть земли участок, хоть готовую дачу бери – нет, не хочу, ни-кому не нужно. Видите, как сейчас все получается. Новые времена наступили, плохие для нас, стариков, да пенсионеров. Не нужны мы никому. Что уж, теперь мы - ”старые русские”, как вон сосед мой, плотник все говорит.
Глава 55
       
Разговор с Марией Герасимовной заставил задуматься Михаила. И когда Мария Герасимовна ушла, он, не торопясь, стал вспоминать всё, что у него было связано в жизни с дачами и огородами. Он родился и жил в большом западном городе. У его родителей никогда не было своего огорода, участка или дачи. У него остались от детства смутные воспоминания, как они с отцом приезжали в деревню к деду с бабкой. Их обширные, засаженные картошкой огороды, заросшие по краям бурьяном и высокой полынью грядки с морковкой, луком и другой огородной зеленью. Он также помнил натруженные, твёрдые руки деда, который в свои восемьдесят с лишком лет легко поднимал его и садил к себе на колени. Стол вечером, при керосиновой лампе, заставленный нехитрыми сельскими угощениями, за которым его отец с матерью и родными отмечали встречу. Они никогда долго не задерживались там и всегда возвращались домой, с загруженным овощами багажником автомобиля.
Иногда он, сидя за столом во дворе среди играющих в домино вечером пенсионеров слышал их презрительные насмешки - “куркули”, кулачьё”, ”собственники”, обращенные на устало иду-щих домой с нагруженными рюкзаками дачников.
В школьные годы ему старшекласснику, было не до деда с бабкой. А потом, когда после ар-мии и долгого отсутствия он вернулся в город, дед с бабкой уже умерли, и их участок отошёл к каким-то родственникам. Больше о нём он ничего не знал.
Несколько раз он отмечал на чьей-то даче день рождения кого-то из друзей, и ничего приме-чательного от этого в памяти не сохранилось. Однажды с довольно симпатичной женщиной с зе-лёными глазами и пышной грудью он переночевал на весьма шикарной даче её мужа, уехавшего в это время куда-то за границу. Это были, в общем, достаточно приятные воспоминания.
Но теперь услужливая память включала в его сознании и другие картины, заставившие Ми-хаила отвлечься от воспоминания приятных картин еды, питья, праздников, интима и задуматься о таких высоких материях, как Судьба человека, его предназначение на Земле и роль Бога в жизни человека. Воспоминаний, которые теперь были ему  уже после таких бесед с Марией Герасимовной не совсем приятны.
Вот он за рулём новенького “Ниссан - Сафари”. Лето, вечер, он мчится по дачной просёлоч-ной дороге, по которой идут к автобусной остановке гружёные сумками и вёдрами дачники. Он только что отвёз весёлую капанию в один из дачных домиков и хочет быстро съездить в город за пивом. Опасаясь его, идущие усталые дачники покорно прижимаются к краю просёлка и огляды-ваются на него, уступая дорогу и теснее прижимая к себе детишек. Но впереди медленно тянется потрёпанный и гружёный до предела мешками “Москвич”, а впереди него также почему-то мед-ленно идёт “Запорожец”. Обогнать сразу их не удалось – мешали люди по обочинам дороги. “Чёр-тово хламьё”, – зло выругался он про себя. Сбавив скорость, он почти вплотную прижался к “Москвичу”, и, едва сдерживая себя от того, чтобы не подтолкнуть его хорошенько хромирован-ными дугами бампера, резко посигналил. “Москвич”, а потом и “Запорожец” сначала не обратили на него внимания, и продолжали также медленно двигаться по дороге. Михаил снова резко про-сигналил, и они послушно прижались правее к краю дороги. Резко нажав на педаль газа, он круто обошёл их и в считанные минуты домчался до поворота на асфальтированную трассу. Делая пра-вый поворот при выезде на трассу, он почему-то посмотрел на просёлок, по которому только что промчался. В этот год долго не было дождя, и стоял жаркий июль. Жара спадала только к вечеру, и все с нетерпением ждали дождя, вручную, вёдрами поливая грядки. Просёлочная дорога вы-сохла, и вся её поверхность покрылась пылью. А после его скоростного проезда по ней всю дорогу заволокло клубами пыли, сквозь которые едва виднелись фигуры  двигавшихся по ней людей и машин. Ему стало понятно, почему так медленно ехали по ней “Москвич” и “Запорожец”. Они не хотели пылить, и хорошо понимали, чем потом придётся дышать идущим по дороге усталым людям. Тогда он не обратил на эту картину особого внимания, но, оказывается, это осело где-то в глубине подсознания и сейчас вывело, воскресило эту картину вновь, и назойливо подсказывало ему, что там, среди этих клубов небрежно поднятой им пыли, могла быть и Мария Герасимовна со своей пожилой подругой, устало идущие с рюкзаками после ручной поливки дачи. Поморщившись и немного помотав головой, Михаил попытался как бы отряхнуться от этого видения. Однако, память беспощадно и бесчувственно вывела ему из подсознания вновь другую картину. Он опять за рулём своего просторного уже “Ленд - Крузера”. На том же повороте он выезжает на трассу. Но по трассе мчатся машины, и ему пришлось остановиться и подождать. Воскресный день, жара. Как обычно в России, всё делается по закону максимальной подлости для людей, и поэтому автобусы ходят редко. На автобусной остановке, которая находится прямо рядом с поворотом, толпа людей. Те же дачники и пенсионеры с детьми разного возраста. Глядя вдоль трассы, Михаил невольно видит этих людей, видит их глаза и чувствует в них немую просьбу, несмелую надежду – “Подвези. Ну что тебе стоит, ведь у тебя мощная, большая и пустая машина. Подвези, а? Мы же не бандиты какие, мы дачники, тебе не будет вреда от нас. Дети с нами, жарко. Мы не помешаем, не запачкаем твоё хромированное чудо. Ну заплатим. Подвези, а …!” Тогда он лишь чуть прищурил глаза и с презрением отвернулся. Выждав момент, он резко выехал на трассу и сразу дал полный газ, не допуская обгона догонявшей его «Тойоте», уже включившей сигнал обгона. Он никогда и никого не подвозил, даже за деньги. Да и о каких можно было говорить деньгах этих пенсионеров и дачников? Их измятые десятки вызывали у него только презрение и раздражение. Нет, его машина была его визиткой, его символом престижа, успеха. Вещественным доказательством его уровня жизни, его высоких запросов. Его паролем, его пропуском в благословенный мир собственности, денег, власти. И снисходить до каких-то зачуханных дачников,  запускать их в этот мир – это значило низводить этот мир избранных, богатых до уровня почти нищих. А стоящий на остановке или идущий пешком был в его понимании тоже, что и нищий, который не заслуживает того, чтобы просто даже посидеть в таком «крутом» джипе.
 Но сейчас он уже по-другому посмотрел на этот случай. Как-то не произвольно подумалось: “А что, собственно, случилось бы, если бы я их подвёз? Да если бы я даже полностью загрузил всю машину – с таким мощным мотором она бы всё равно ничего не почувствовала. Перерасхода солярки нет. Да и литром больше, литром меньше – это что для него, деньги? Это не деньги. Поте-ря времени? Ну ладно, а сколько потеряешь – посадка, высадка – вот тебе и всё время. А это всего лишь минуты. Опасности они действительно никакой не представляют. Да и какая может быть опасность от пенсионерки с внучатами. Ну так что бы я потерял – литр солярки и десять минут времени. В принципе, такие потери для него – ничто. А если всё так в мире устроено, как ему го-ворил хиромант, сам поможешь – тебе помогут, сам вредишь – тебе будут вредить. Значит, если я подвёз кого-то бесплатно, то и меня так же подвезут. Я предложу свою помощь без просьб - и мне также придут на помощь. Задумавшись над таким вопросом, Михаил стал вспоминать и искать в своей жизни факты, которые опровергли или подтвердили бы подобную версию. Покопавшись в памяти, он вспомнил странный случай, свидетелем которого он был. Однажды он подъехал к подъезду одного из домов, высадил девочек и стал их ждать, не выходя из машины. Рядом, в не-скольких метрах, были двери внутреннего входа книжного магазина, и ему хорошо было видно, как к этим дверям подъехал микроавтобус. Водитель стал выгружать из салона книги, а затем за-шёл в магазин, оставив машину, видимо, для оформления документов. В это время к тому же ме-сту подъехали красные “Жигули” 01 модели, из которых вышла пожилая хозяйка и зашла в подъ-езд дома. Машина “Жигули” встала впереди автобуса на 3-4 метра. За рулем сидел мужчина в го-дах, скорее всего, пенсионер. Мужчина вышел из машины и стал прогуливаться неподалеку. По-чти тотчас из дверей магазина вышел водитель микроавтобуса, сел за руль и стал заводить микро-автобус. Однако автобус почему-то упрямо не  заводился. Михаилу хорошо было слышно, как настойчиво водитель пытается запустить двигатель, и стартер то и дело включался и жужжал. Ви-димо, поздняя осень, холодная погода сделала свое дело. Но остыть за такое короткое время мотор не мог. Он увидел, что водитель «Жигулей» подошел к  микроавтобусу, послушал, как бесполезно крутит стартер и предложил свою помощь:
- Давай я тебя буксиром дёрну.
- Да он сейчас заведётся. Он хорошо заводится. Я не пойму, чего он упрямится. – ответил во-дитель микроавтобуса и снова упорно стал крутить стартером мотор. Подождав немного, второй водитель снова стал предлагать свою помощь. Михаил хорошо слышал, как он почти уговаривает другого.
- Да не мучайся ты. Давай я тебя буксиром дёрну. Ты так посадишь аккумулятор, и тогда и с буксира трудно будет завести. Да чего там…
Он решительно шагнул к своим “Жигулям”. Машина его с полоборота завелась и задом под-тянулась поближе к микроавтобусу. Затем этот пожилой мужчина вышел из машины, открыл ба-гажник, достал матерчатый буксирный трос. Зацепив его одним концом за шаровое буксирное устройство для прицепов, которое было под задним бампером «Жигулей», он второй конец подал водителю микроавтобуса. Тот, поняв, что протестовать бессмысленно, быстро вылез из салона, подцепил второй конец за переднее буксирное ухо своего автобуса – благо машины стояли совсем близко -  и сел за руль. Водитель «Жигулей» уже сидел за рулем, и как только водитель микроавтобуса занял свое место, он сразу тронулся. Они проехали какие-то считанные метры, как на микроавтобусе включили передачу, отпустили сцепление и микроавтобус тотчас завелся, оживленно газуя двигателем. Видимо водитель его старался зарядить аккумулятор, изрядно подсаженный за время заводки. Оба водителя быстро вышли из кабины, отцепили буксир и сложили его. Водитель «Жигулей» только успел положить буксир в багажник, закрыть его и принять благодарное рукопожатие водителя микрика, как из подъезда вышла его жена, села в машину и они быстро уехали со двора. Все это произошло за какие-то минуты. Микроавтобус тоже быстро уехал со двора. Эта сцена вызвала удивление у Михаила. Это надо же такому быть, чтобы пенсионер, да ещё на такой машине, как «Жигули», сам предложил свою помощь и не побоялся дёрнуть буксиром гораздо больший его микроавтобус. Обычно пожилые водители берут свои старые верные «Жигули» и неохотно соглашаются на такие просьбы, чтобы дёргать буксиром, ссылаясь чаще всего на слабое сцепление, изношенный двигатель или ещё  на что-нибудь. А тут сам, без всяких просьб достал буксир и завел другого. Это весьма удивило тогда Михаила, но не более того. Сейчас же эта сцена была им осмысленна по другому. А если этот водитель микроавтобуса много помогал другим водителям, и может, не раз сам буксиром заводил других. Вот его Судьба и выручает. Случай? Но не слишком много ли здесь случайностей: «Жигули» сразу стали буквально в нескольких метрах впереди от микроавтобуса; водитель прогуливался рядом; «Жигули» имели форкоп - буксирное устройство для прицепов, а ведь у обычных «Жигулей» без форкопа и цеплять буксир не за что, если только за рессору, но это уже не желательно; в «Жигулях» был в наличии буксирный конец, который не часто и не у каждого есть в запасе; жена не выходила из подъезда до тех пор, пока он не завёл микрик. А только завёл, тут она и вышла и они быстро уехали. Это что, всё случайно? Нет, здесь видимо существовала какая-то закономерность. Как говорил Александр Суворов – “Раз свезёт, два свезёт – помилуй Бог, надо ведь скольконибудь и ума!” Тогда чей это ум предусмотрел всё, что необходимо, чтобы помочь водителю микроавтобуса, выручить его, прислать ему эту помощь? И вдруг другая мысль молнией сверкнула в голове Михаила: а зачем вся эта сцене разворачивалась у него на глазах? Может быть, Господь тоже хотел что-то продемонстрировать ему, научить наглядно, показать всё. Мол, смотри, вот как выручают и заботятся на небе  о тех, кто добро делает другим. Вот теперь где-то там, в небесной канцелярии неумолимый и неподкупный бухгалтер записал в баланс, в сумму добрых дел водителя «Жигулей» тоже хороший счёт, который записан навеки. Его теперь тоже без всяких просьб заведут буксиром, если понадобится. А почему ты не предложил свою помощь? Почему ты сидел да разглядывал всё, как в кино? Ведь у тебя, чай, машина покруче, чем старенькие «Жигули» какого-то пенсионера. Кто и за что теперь тебя будет выручать?
Тут же Михаил вспомнил другой случай из своей жизни. В тот день он поехал купаться и, понадеявшись на то, что у его джипа были ведущими все 4 колеса, подъехал к самому берегу моря на песчаном плёсе за городом. Он любил почему-то останавливаться у самой кромки берега, так, чтобы морская волна почти добегала до него. Накупавшись, он оделся, сел в машину и завёл дви-гатель. Подождав немного, он достал из водительского ящичка в салоне расчёску, не торопясь, расчесал мокрые волосы, глядя в зеркало заднего вида, положил её на место и, взявшись за руль, включил задний ход. По привычке он хотел резко тронуться с места.
Мощный дизель взревел, и колеса на песке сразу пробуксовали, вырыв небольшие ямки. Он сбросил газ, пытаясь в натяг выйти из песка, но двигатель заглох. Он вновь завёл двигатель и сно-ва также резко дал газ. Колёса снова забуксовали, машину затрясло на месте. Михаил  пытался раскачивать машину, но колеса упорно буксовали и всё глубже зарывались в песок.  В считанные секунды колеса вырыли в песке ямки, машина осела, мосты легли на грунт. Машину перестало трясти, мотор заработал равномерно, колеса бестолку вращались, почти не зацепляя осыпавшийся песок. Заглушив мотор, он вышел из машины и осмотрел её. Колёса глубоко сидели в ямках, и машина практически лежала брюхом на песке. В конце концов, Михаил понял, что без посторон-ней помощи ему не вырваться. Как на грех, буксирного конца у него не оказалось, да и рядом сто-яли легкомысленные японки с низкой посадкой, которым даже заезжать на песок было беспо-лезно – сразу забуксуют. Нужен был такой же «крутой» джип или грузовик-вездеход, тоже с че-тырьмя ведущими колесами. Пришлось ему идти на поиски такого. А так как он был в достаточном отдалении от оживленных дорог, то ему пришлось долго идти по дороге пешком, так как попутных машин не было. Не скоро он вышел на более - менее оживленную дорогу и стал голосовать. Однако, джипы всё проносились мимо него, не обращая на его поднятую руку никакого внимания. Проходящих грузовых машин почему-то не попадалось. Михаил стал злиться и про себя матом крыл тех, кто не останавливался и не обращал внимания на его просьбы. В конце концов, он уже отчаялся дождаться помощи, как увидел военный вездеход «ГАЗ – 66», остановившийся неподалеку. Водитель его полез зачем-то в кузов. Он подбежал к нему и с трудом уговорил водителя поехать помочь ему. Причем даже протянутый стольник слабо изменил ситуацию.
Они подъехали к его машине, солдат-водитель достал буксирный трос и зацепил его за бук-сирный форкоп своей машины. Другой конец Михаил зацепил за буксирное ухо своей машины и сел за руль. Рыкнув мотором и медленно натянув буксир, ГАЗ – 66 без труда вытянул его «Круи-зер» на твердую дорогу, благо, что и у него были все 4 WD. Отцепив буксир и поблагодарив сол-дата, Михаил сел за руль и рванул в город, начисто забыв об этом случае. А теперь, лежа на крова-ти, он, не торопясь, стал обдумывать этот случай. Почему он забуксовал тогда? Зачем ему надо было так близко лезть к берегу по рыхлому песку? Почему он – достаточно опытный водитель – допустил пробуксовку колес на песке, когда всем ясно, что на песке буксовать бесполезно. Почему это было далеко от трассы, и рядом не было мощных машин, а лишь низкие легковушки? Значит, всё было устроено так, чтобы ему не просто было выбраться, а потруднее. А зачем? А затем, чтобы получше понял, чему тебя учит Господь. Научись понимать беды других, тогда и тебя хорошо понимать будут. А ты только выбрался – и уже начисто забыл об этом уроке. Значит, чем труднее испытание, тем сильнее желание Господа, Судьбы научить тебя чему-то, значит, что-то надо в себе переделывать, менять. Значит, что-то не то ты делаешь, и поэтому уже не надейся на благосклонность Госпожи Удачи – Господь от тебя не отступится, если хочет тебя переделать. Благо, что времени у него для этого теперь предостаточно.
Придя к такому, весьма не утешительному для себя выводу, Михаил решил подробно, не то-ропясь разобраться, что именно он делает не так и чего от него Господь и Судьба хотят. А шутить с Господом и Судьбой лучше не стоит - Михаил уже понял, чем это грозит и чем эти шутки могут для него кончиться.
Глава 56

С утра хозяйка была не в духе. Ей надо было обязательно ехать на дачу, где перед этим она срезала всю капусту и оставила её там под надзором соседки. Причем капусту эту придется ей вы-возить на себе, в рюкзаках. Дети не хотели возиться с ней. Ни сын, ни дочь, у которых были ма-шины, не собирались везти её капусту. Не потому, что они не любили мать, нет. Они были доста-точно добрые и сердечные люди и как могли, заботились о ней. Но они просто не имели возмож-ности возится с дачей. Но, даже если бы они и имели такую возможность, то всё равно они бы уже не работали на ней так, как она с мужем. Настало другое время, которое резко изменило все понятия и жизненный уклад русского человека. Ведь если по совести сказать, ранее в советские времена дача была ничем иным, как подсобным хозяйством, маленьким личным натуральным уделом, позволявшим в рамках существовавших порядков законно получить существенную по тем временам добавку к бюджету семьи, но отнюдь не местом отдыха и общения с природой. Трудолюбивый русский человек, даже живя в городе, старался получить участок под дачу, и работали на них все, как правило, так, как умеет от души работать русский человек, получая удовольствие от работы на природе и от дополнительной выгоды, прибавки к семейному столу от собственной ягоды, овощей, картошки, варенья, которые не больно-то купишь на те оклады, которые существовали тогда. Но наступившие времена дали другое понятие, которое прочно вошло в сознание россиян и в новейшую историю России. Работа не должна быть работой для работы. Трудовые подвиги, свершения – это всё хорошо, но работа должна быть в удовольствие, а не в необходимость. Она должна быть, по сути дела, увлечением, призванием, своего рода хобби современного человека, который бы в работе реализовывал своё желание, свой, чувствуемый им собственный не раскрытый потенциал таланта, будь то в музыке, в технике, или искусстве, в административном управлении. Причём любая работа, выполненная добросовестно, должна давать средства к существованию, уровень которого должен соответствовать современным требованиям и позволять человеку хорошо содержать семью, иметь современный автомобиль, квартиру или дом. Другими словами, иметь всё то, что человеку позволяет быть человеком, а не медведем в берлоге под вывороченным деревом. Пришло понимание и того, что добросовестно отработав, сделав своё полезное для людей дело, он имеет полное право воспользоваться и плодами трудов других, таких же увлечённых работой людей и всё, что ему нужно, он должен приобретать в магазине, заплатив соответствующую за это цену. Кроме того, человек должен иметь материальные возможности и хорошо отдохнуть после работы, а не думать над тем, как бы ещё где-нибудь подработать, чтобы жить достойно. Новое, как правило, быстрее воспринимается молодыми. Старому человеку на восьмом десятке жизни трудно менять свои понятия, свой уклад жизни. Поэтому дети Марии Григорьевны быстро восприняли новейшие реалии современной России, и они прямо так и заявляли матери – бросай ты эту дачу или продай. Она нам не нужна, и тебе тоже. Загнешься там ещё, не дай Бог, а всё, что надо – в магазине купим. Или просто цветы там разводи и живи в своё удовольствие, отдыхай. Но как могла бросить Мария Герасимовна дачу, на которой два десятка лет работала вместе с мужем? И хотя в действительности толку от её дачных трудов было не много, она продолжала по старой привычке всё садить там, выращивать капусту, картошку, самостоятельно вскапывая часть участка. Мария Герасимовна хотела хоть как-то быть полезной своим детям и не могла сидеть дома без дела. Она просто не умела по-другому жить, да и не хотела.
К вечеру того рокового дня, когда Михаил так неудачно прыгнул, он пролежал до позднего вечера, но боль так и не ослабела. Михаил понял, что он выздоровление наступит не скоро, и те-перь уже несколько дней отлёживался в постели. Волей-неволей он начал интересоваться делами Марии Григорьевны, и по вечерам иногда переговаривался с ней. А дела какие могли быть у по-жилой одинокой пенсионерки – дети, внучка Лена, дача да собака Шарка с котом Мурзеем. Дети были уже взрослые, имели свои семьи, и жили отдельно. Внучка Лена училась в университете на юриста, но  бабушку навещать не забывала, и часто приходила к ней, помогала по дому. Поэтому основной заботой Марии Григорьевны была дача, да её хвостатые друзья.
Вообще, оценивая по крепко усвоенной привычке коммерсанта в деньгах её дачный успех, Михаил прекрасно понимал, что прибыли от этого, в сущности, никакой и нет. Если прикинуть: 2-3 мешка картошки, столько же капусты, да несколько ведер помидор с огурцами. Ну мелочь там всякая – лук, петрушка, вот и весь урожай. По сто рублей мешок картошки, по 40 – капусты. Итого 420 рублей. Ну пусть 500, да хоть тысяча! А сколько времени на это уйдет? А деньги на билет туда и обратно? Ну ладно, она пенсионерка, проезд льготный. А если семья да двое детей? Пусть по 10 на каждого: туда 40 руб, обратно тоже. Итого за одну поездку 80 рублей. По два раза в неделю съездить, вот тебе в месяц 640 руб. За полгода, весна, лето, осень – 3840 рублей. Грубо почти 4 тысячи. По всем разумным меркам проще всего это всё купить на базаре осенью, откладывая деньги, чем так мотаться чуть не за 50 км из за каких-то нескольких мешков урожая. Причём тебе ещё доставят всё домой и «спасибо» скажут.
Точно так же рассуждали и её дети. Нам надо – мы просто купим. Так проще, выгоднее и ни-каких хлопот. А ты если хочешь – возись с огородом сама, как знаешь. Вот и приходилось Марии Герасимовне на старости лет самой таскать всё с дачи на себе в рюкзаках. Она хотела позднее до-говориться с соседом по дому чтобы он вывез её, но накануне у неё воры срезали три кочана, и она решила не ждать, а срезать её всю самой, пока ей «не помогли» бичи. Но с вечера у неё забо-лел бок, и она не знала, что делать. А вдруг будет хуже, тогда что она будет делать в дороге с мешками?
Свое скверное настроение она, естественно, вымещала на своих домашних. В первую оче-редь, разумеется, досталось коту Мурзею, а потом и собачке Шарке. С раннего утра кот своим мя-уканьем поднял хозяйку и вынудил её идти на кухню, чтобы накормить его. Минут двадцать хо-зяйка всячески ругала кота, выгоняла тряпкой и толкала к газете с чашками на полу.
- Мяу, мяяяу, маау, м-а-а-а …
- Вот же, вот лежит тебе, что тебе ещё  надо? Хлеб лежит. Суп не едят. Все им мясо, мясо подавай. А где я его вам возьму? Мало мне бок болит, повернись – током бьет, а я должна на себе капусту везти. Вчера было воскресенье, нет чтобы приехать на дачу, так никому не нужно. Все отдыхают, отдыхают. Устали за неделю, а я не устала? Я ещё  должна убирать за тобой все. Кто с банки песок по всей лоджии разбросал, а? Ишь, какой толстый стал – в банку не влазишь. Шля-ешься по улице ночью – что дома в туалет ходишь? Тебе на улице места мало? Культурный какой кот, туалет ему специальный выстрой. Нечего, нечего тут орать. Ешь, что есть, а то и этого скоро не будет. Вон всё дорожает, да дорожает. А пенсия что была, та и осталась.
Разумеется, Мария Герасимовна хорошо понимала, что кот - это хищник. И если человека можно хорошо накормить супом, наваристым борщом, салатом, то для кота это всё не представля-ет интереса. Ему подавай что-нибудь такое мясное, кусок курицы, или, в крайнем случае, рыбу. Да желательно, чтобы было кровавое, да чтоб ещё трепыхалось, боролось за жизнь свою. Так, чтобы можно было вонзить зубы и когти, чтобы рвать и кусать с хряпом, c треском костей, со смертельным писком. Вот что ему надо, а не похлёбки какие-то жиденькие или мякушку хлебную. Конечно, с голодухи и это всё съедается, но кот был, как говорится, не с голодного края, и по своему, Господом Богом назначенному статусу хищника требовал своё природное пропитание, и никаких разговоров на другие, отвлечённые темы слушать не хотел. Но понимай - не понимай, а реально, чтобы накормить мясом кота, надо как  минимум 300 грамм мяса в день. На месяц - почти десять килограмм получается. А при цене килограмма мяса в 70 рублей это надо было истратить 700 рублей. А вся её пенсия, которую она получала от своего государства и правительства за свою честную и добросовестную работу, составляла 600 рублей. Даже кота накормить на такую вопиюще и хамски не справедливую пенсию было невозможно. Поэтому душой, сердцем она принимала справедливость требований кота, но умом понимала, что ничего здесь сделать нельзя - обстоятельства выше её сил и возможностей, и ей оставалось только в этом положении успокаивать свою  совесть, ссылаясь на привередливость кота, пояснив ему, что пенсия её накормить должным образом его хвостатого величества не позволяет. Причем поясняя это, она старалась говорить погромче, чтобы эти пояснения услышал и постоялец, поскольку она боялась, что он может подумать о ней плохо. Дескать, вот кот кушать просит, а она даже не хочет его накормить, такая - сякая. Небось, жадная наверно, злая. А прослыть такой она никак не хотела, и в таком безвыходном положении скорее искала к себе сочувствия от местной общественности в лице постояльца и собаки Шарки, которая лежала тут же на кухне, внимательно слушала Марию Герасимовну и изредка в знак одобрения помахивала хвостом, стуча им по полу.
-  Вот всё обещают повысить пенсию, да обещают. Только что толку – к тому времени, как и добавят рублей сто или двести, а всё опять подорожает. Что хочешь, то и делай. Как придешь в магазин, так сто рублей и улетело. А купишь всего ничего. Вот и получается, что …
- Мяу, м-я-я-я-а, а-а-а-а, мяяааа, …
- Я тебе где мяса возьму? Мышей лови, что по ночам бестолку шляешься. Нажрется и пойдёт ночью с котами драться, а я …
- Мяяя, мяяа, мяааааааааа …
- Да не ори ты, вот, вот, ешь. Стоит суп, такой хороший, рыбный, чего тебе ещё ? Я ела, квартирант ел, всем нравится. Нету у меня …
- Мяяаа, мяяа, мяаааа …
- Мяяааааа …
- Что ты орешь, что? Нету мяса, нету и всё тут. Ты мне зачем нужен? Почему я должна бегать за тобой? Ешь, что дают, и всё тут. Банку с огурцами мне кто разбил? Цветы с подоконника кто на пол свалил? А банку выбросить пришлось! Три литра! Я тебе сейчас «Мяу» устою. Ишь какой!
Вооружившись тряпкой, хозяйка стала старательно лупить ей кота, но тот тут же повалился на спину, на всякий случай поджал поплотнее уши и, подняв кверху лапы, принялся ловить когтями тряпку. По сему никакой экзекуции коту у хозяйки не получилось, так как тряпка то и дело застревала, зацепленная когтями кота, который, зацепив передними лапами тряпку, тащил её в свою зубастую пасть и дополнительно старался драть когтями задних лап. И как только хозяйка оставила эту, как выяснилось, бесполезную затею, он тотчас поднялся и вновь на всю квартиру завел свое:
- М-а-а-а-а-у, м-я-я-я-я, м-я-я-я-я-я …
Кот, видимо, уже получил исчерпывающие указания от своего ангела-хранителя, которые сводились к тому, чтобы донять хозяйку своим мяуканьем, она никуда не денется и накормит его. В конечном итоге так и получилось. Хозяйка вынуждена была достать с холодильника кусочек оставшейся рыбы, положить его в чашку с водой, поставить чашку на плиту, разогреть рыбу и от-дать коту. Съев рыбу, кот улегся на кухне под стулом, и, изредка помявкивая, бдительно наблю-дал за хозяйкой, терпеливо ожидая момента, когда у неё в руках окажется что-то для него вкусненькое, чего бы можно было выпросить.
Досталось и собаке Шарке. Приехав вчера вечером с дачи, хозяйка обнаружила, что половик в её комнате мокрый. Решив, что это собака Шарка сходила на него по малой нужде, она прита-щила Шарку за шиворот к месту преступления и строго отчитала, потыкав мордой в мокрый половик, устроила ей трёпку и выгнала на улицу. И теперь с утра это же ей ставилось в вину. Хозяйка, отделавшись наконец от такого привередливого кота, стала строго отчитывать Шарку.
- Кто вчера нассал на половик, а? Кто нассал? Я что – должна за тобой каждый раз убирать? Тебя для чего на улицу выпускают? Для чего, я спрашиваю? Утром выпустишь, просишься ни свет ни заря, а лаешь зачем? Зачем шумишь, гавкаешь, когда все спят? Достукаешься, что на тебя сосед крутой свою собаку спустит или отдаст тебя китайцам. Суп тоже не жрешь. Тоже тебе мясо, мясо. Нету мяса. Нету. Принесет подруга косточки, тогда тебе будет чего. А сейчас нету. Суп вон с рисом, вкусный. Что вы его не едите? Этим подавай не знаю что, этим дача не нужна. А мне что делать? Я вон разогнуться не могу, чуть нагнешься – как током жжет бок. А мне ещё из-за тебя половик стирать. Прибью я вас обоих или выгоню, выгоню, понятно тебе!
Собачка в продолжении всей этой речи, лежа на полу, внимательно слушая смотрела на хо-зяйку и немного повиливала хвостом. Когда же хозяйка пообещала её выгнать, то она ловко под-нялась на задние лапы и передними стала служить перед хозяйкой, радостно виляя хвостом и так преданно смотрела на хозяйку, что у той тотчас же улетучилось всё недовольство.
- Ладно, ладно. Ишь подлизываешься. Сейчас вам сварю что-нибудь. А что сваришь? Если только опять рожки сварить. Идите на улицу. Нечего здесь над моей душой стоять. Идите вместе.
Она вытолкнула за дверь на лестничную площадку упирающегося кота и радостно повизги-вающую собаку Шарку и пошла на кухню готовить.
Слыша всю эту сцену, Михаил подумал: “B почему это коту можно пойти и стребовать себе завтрак с хозяйки, причем так бесцеремонно, а ему нельзя? И чем это кот лучше него?” Что бы вот, если он пришел на кухню и стал бы так донимать хозяйку? Стала бы она так же доставать по-следний кусочек из холодильника и варить ему? Да такое и в мыслях трудно представить. А вот кот это делает запросто. Почему так? Ведь, по всей логике вещей, кот должен всю ночь охотиться на мышей, воробьев и прочую мелкую живность. Днем отсыпаться. А он только на продукты в холодильнике охотится днем. А ночь использует для собственного удовольствия. И почему-то как не возмущается хозяйка, а его накормить должна. Это что за принц  за такой хвостатый? Значит, хозяйка чувствует, что этот кот ей предоставлен не спроста. Скорее всего, задачей кота было как можно меньше давать покоя хозяйке, что бы она поменьше лежала и охала на диване, а побольше бегала и суетилась. И, соответственно, дольше прожила, поскольку движение – это и есть жизнь, так как если не о ком заботиться, так и загаснешь быстро.
А с задачей не давать спокою хозяйке кот справлялся весьма успешно. Почти каждый день он устраивал что-нибудь, отчего хозяйка напрочь забывала о своей хвори и должна была молодым козликом скакать по квартире. Так, несколько дней назад, к обеду хозяйка, перестирав немного белья, развесила его просушить на лоджии, и протерев тряпкой пол, притомилась, поохала на свой бок и устало легла отдохнуть на диван в большой комнате. Кот тоже решил отдохнуть вместе с хозяйкой, и, по своему обыкновению, стал устраиваться на подушке возле её лица. Но та столкнула его на пол.
- А, ну тебя, дай отдохнуть спокойно.
Кот, оказавшись на полу, подумал, пошел к окну и запрыгнул на подоконник. Правая край-няя створка окна была приоткрыта и прижата горшком с большим комнатным цветком. Кот поси-дел, некоторое время рассматривая, что творится на улице, и стал устраиваться поудобнее по-греться на солнышке. И только хозяйка успела расслабиться, предполагая в блаженстве отдохнуть после трудов праведных, как услышала звук грохнувшегося на пол с подоконника горшка с цвет-ком, который кот нечаянно столкнул с подоконника. Кот немного удивленно посмотрел вниз на цветок, но, так как цветок дальше никуда не убегал и лежал на полу спокойно, кот посчитал, что здесь ловить ему никого не надо и удовлетворенно растянулся на освободившемся месте, не подо-зревая о нависшей над ним угрозе. Видимо, его ангел-хранитель тоже дремал в это время. Хо-зяйку же с дивана словно ветром сдуло.
- Ах ты, паршивый кот! Ты что наделал, а? Ты зачем цветок сбросил? Да я же тебя сейчас прибью. Я тебя сейчас …
Подбегая к подоконнику, хозяйка рукой хотела огреть кота по спине, но земля с горшком была рассыпана по полу и не давала возможности хозяйке подойти близко к коту. И пока хозяйка добиралась до него, ища место на полу, куда наступить, чтобы не на землю, кот, почуяв недоброе, приподнялся и вышел из окна по карнизу между окном и решеткой, спокойно уселся там и стал внимательно наблюдать за хозяйкой своими круглыми зелёными глазами. Добраться до него хо-зяйка уже не могла и разразилась в бессилии целым потоком красноречия.
- Куда сбежал, куда! Я тебе, паршивцу такому, устрою. Ты мне здесь зачем нужен? Место тебе, хвостатому, мало было? Мешал тебе цветок этот! Полежать спокойно нельзя! Ты мне что натворил, ты что наделал! Я где другой горшок найду? Убирать кто всё будет, а? Только-только порядок наведешь, только успокоишься, так тебе дадут полежать, как же. Прибью, только появись у меня, только покажись. Я тебе устрою. Я тебе такую трепку, такую выволочку устрою. Все мне тут поперепачкал. Помешал тебе цветок. А теперь что с ним будет? Куда мне теперь его садить?
Но делать было нечего, ругайся не ругайся, а прибирать и устраивать цветок заново было надо. Пришлось хозяйке вновь браться за веник, подбирать землю, искать большую банку переса-живать цветок, на что ушло все оставшееся после обеда время. Кот же, благополучно переждав грозу, выбрал время и, когда хозяйка вышла из комнаты, бесшумно вновь проник в комнату и в целях собственной безопасности забрался на шкаф и улегся, затаившись там до лучших времен.
Сварив рожки, Мария Герасимовна слила с них горячую воду и поставила их на подокон-ник, перемыла посуду и впустила с гулянья собаку, вместе с которой в квартиру прошмыгнул и кот. Остудив рожки, она добавила в них немного растительного масла и поставила есть собаке, в пластмассовой ванночке из-под импортного маргарина на постеленную на полу кухни газету. Шарка подошла и привычно стала есть. Кот же, не обращая ровно никакого внимания на собаку, подошел к газете, понюхал рожки, видимо, для разнообразия немного поел их, вышел из кухни и исчез в неизвестном направлении. При этом собака Шарка при подходе кота перестала есть, ото-шла от газеты, пропуская его, и вежливо подождала, пока он закусит рожками. И только после того, как кот соблаговолил отойти, снова стала кушать.
Тем временем хозяйка пошла в комнату, собрала мокрый половик и хотела застирать его, так как вечером, приехав усталой с дачи, она не стала его даже замачивать, а только собрала в кучу и сдвинула под стол, поскольку запаха сильного она не уловила. Однако, рядом с половиком она вновь обнаружила уже на голом полу небольшую лужицу. Это весьма озадачило её, так как ни собака, ни кот уже тут были ни причем, поскольку гуляли на улице. Расследуя это обстоятельство, она обнаружила, что влага к половику прошла из-под стола. А под столом стояли запечатанные 3-х литровые стеклянные банки, в которых были законсервированные на зиму помидоры с огурцами и кусочками патиссонов, заботливо заправленные специями. Рассмотрев внимательно банки, она заметила, что одна из них стоит без рассола. Приподняв её, хозяйка увидела, что банка треснула, и внизу её кусок стекла вывалился вообще.
- Это кто же банку разбил? – удивленно воскликнула она. – Ну, это уже кота работа. Кто ещё  мог банку грохнуть? Небось, муху ловил, прыгнул, и вот, пожалуйста. Вся моя работа насмарку. Растила, таскала, варила, и все прокисло! Ах же ты, нечистая сила! Тебе места нет, где прыгать да скакать, кроме как по банкам? Мне мало забот по дому, да по даче? Я должна таскать на себе все с дачи, самая молодая, дак ещё и все это дома, не дожив до зимы, уже пропало! Я же тебе сейчас устрою. Я тебе побью банки. Помешали они тебе!
В праведном гневе хозяйка пошла искать кота по квартире. Но в данном случае ангел-хранитель кошачий был в бдении и своевременно упрятал кота подальше. Как выяснилось в по-следствии, кот отыскался на белье в шифоньере. И посему обнаружен хозяйкой не был. Покружив бестолку по квартире и не найдя кота, хозяйке пришлось волей-неволей лезть на четвереньках под стол, доставать оттуда банки, протирать разлитый рассол, замочить половик, вытащить огурцы с помидорами из разбитой банки. Половина из них уже пропала, немного заплесневев, а часть была ещё съедобной. Сложив аккуратно съедобные огурчики с помидорами в миску, промыв их холод-ной водой, она поставила миску в холодильник. Остальное пришлось ей вместе с осколками со-брать и выбросить в помойное ведро, стоявшее на кухне возле стенки под умывальником. Оно оказалось почти полным, но хозяйка не стала его выносить, оставив это мероприятие на вечер, т.к. мусорные контейнеры стояли намного ниже дома возле лестничного спуска. Одновременно она достала с холодильника кусочек мяса с костями и положила в кастрюлю с водой вымачиваться для супа. Пакет из-под костей она также бросила в ведро, хорошенько его смяв. Застирав половик в ванне, она постирала ещё  кое-что из белья и повесила на лоджию. Повозившись так почти часа полтора, она решила передохнуть и пошла в другую комнату, включила телевизор и стала смотреть новости. Однако, посидеть ей толком так и не удалось. Едва прослушав последнее сообщение о погибающей подводной лодке «Курск» и поохав за наших ребят в лодке, она услышала глухой звяк стекла на кухне, который ей показался подозрительным. Подхватившись с места, она тотчас же полетела на кухню. Подозрения её тут же подтвердились, едва она заглянула на кухню. Мусорное ведро было опрокинуто котом, и из него высыпались осколки разбитой банки, картофельные очистки и заплесневевшие помидоры с огурцами, которые раскатились по всему чистому полу кухни. Кот же, присев на лапы, деловито вылизывал пакет из-под мяса, который хозяйка недавно выбросила, достав из холодильника.
- Да чтоб тебе пусто было! - возопила она и со всего размаху бухнула рукой по спине ничего не подозревавшего о своей провинности и деловито лакающего пакет кота.
Она хотела ещё раз его огреть, но тот пружинисто подскочил, метнулся ей под ноги и, рас-пушив хвост, стремительно, прыжками ускакал в коридор, быстро проскочив в щель неприкрытой двери в комнате Михаила и был таков. Преследовавшая его в ярости хозяйка вынуждена была перед дверью остановиться, т.к. вбегать в комнату квартиранта-мужчины без всякого спросу и без стука, подобно коту, она, женщина, не могла. Остановившись перед дверью и убедившись, что Михаил не спит, она, считая его нейтральной стороной, чуть постучалась, и, получив разрешение войти, стала жаловаться на кота, перечисляя его прегрешения и искренне возмущаться его поведением.
- Не спите? Нет? Вот ведь знает, куда убегать безопасно. Быстро сообразил. А лазить по вед-рам – это что такое? Только, только вот протерла, прибрала чисто, так по всей кухне стекла да по-мидоры теперь раскиданы. Паршивец какой! Есть же на газете чашка и суп налит, так нет же, мясо ему подавай. Да где я его возьму? В туалет ходит домой, в банку, и песок разбрасывает. Дру-гие какие порядочные коты днём спят, а ночью ходят охотятся на мышей, да и в туалет тоже там же ходят. Домой только спать приходят. А этот! Культурный какой. Банку с помидорами разбил. Солила, солила, а он разбил. Я думала, Шарка нассала на половик, оттрепала её, а это кота работа. Небось, гонялся за мухой, прыгнул и разбил банку. Помидоры половина пропали, и половик сти-рать пришлось.
- А вдруг это не кот её разбил?
Возмущенная от такого предположения хозяйка даже оживилась.
-  Как же, не кот - это его работа! Вон он какой здоровый да тяжёлый стал. Прыгнул, види-мо,  под стол за мухой или просто играл, вот и разбил. Не сама же она по себе лопнула.
- А может быть, вы когда бельё гладили, стол двигали, крайнюю банку задели, а она ту и ударила. А трещина течет не сразу, вот и не заметили. Шарке ни за что досталось от вас и кот, мо-жет, тоже без вины виноватый. Чего ради он по банкам бы скакал? Ему и так места здесь вполне достаточно. И потом, у вас мух-то и нет совсем, тем более, под столом. Муха если и залетит, то вверху летает.
- Ну да-а-а! – недоверчиво протянула хозяйка, но поскольку Шарке трепка была не заслу-женная, то сомнения на счет вины кота тоже имели основание быть.

Глава 57

Вскорости кот Мурзей принялся за Михаила, и волей-неволей пришлось ему хлопотать над этим котом, с трудом терпя боль в спине.
Все началось с того, что день был субботним. Пролежав почти две недели в постели, Миха-ил как-то уже привык к боли в спине. Она по-прежнему не отпускала его, но он научился находить наименее болезненные положения тела и потихоньку стал привыкать к своему положению. В этот день с самого утра под окном Михаила послышался стук лопат, ломов и весёлого перекликания голосов, сдобренных привычным русским матом. Около шести – восьми человек рыли в ручную небольшую траншею от его дома до гаражей, стоящих неподалеку. Сначала он не понял, что они делают и зачем её роют, но потом, невольно слыша их разговоры, понял, что они хотят поменять электрический кабель, питающий гаражи. Пришедший недавно тайфун «Булавин» принес с моря трое суток непрерывных ливневых дождей, которые наделали и без того страдающему отключеньями электроэнергии Владивостоку массу всяких энергетических бедствий дополнительно, затопив уголь на складах ТЭЦ, подтопив угольные разрезы и подземное электрическое хозяйство, в том числе и кабель этих гаражей. Чем закончится эта, в общем то нехитрая затея для Михаила, он совершенно не предполагал, а если бы знал, то, наверно, на четвереньках вышел бы из дома и поприбивал бы этих мужиков их же лопатами. Безалаберностью и безответственностью российские мужики славились всегда. Наверно, именно поэтому Петр Первый посылал учится своих бояр к точным и аккуратным немцам и приглашал немцев в Россию. К вечеру мужики раскопали траншею, разделали соединяющую муфту его и, так как уже дело было к вечеру, дождя вроде не предполагалось, оставили все как есть до завтра и ушли по домам, прибравши только инструмент. Однако, вся грязь – маслянистая сажа из муфты сгоревшего кабеля - осталась на земле под самыми окнами дома. Михаилу и в голову не пришло, что за угроза таится ему во всем этом.
К вечеру того же дня хозяйка собралась на дачу с ночевкой. Зайдя к своему постояльцу, она, пожаловавшись на погоду, слабость своих рук и дороговизну билетов, попросила его впустить с прогулки кота в квартиру. Собаку Шарку она брала с собой, а кота Мурзея к вечеру выпустила погулять. Сказала, что в холодильнике есть немного рыбы для кота, которую она дешево купила на базаре (дешево, потому что она была для животных, чуть с душком), предупредила, что едет копать картошку. Но её придется сушить и ждать приезда сына, поэтому едет с ночевкой и будет только к вечеру следующего дня. Суп в кастрюле, там же, в холодильнике, он может есть. С тем и убыла вместе с Шаркой, радостно залаявшей перед дверью в предвкушении прогулки.
Михаил немного, почитал, подремал, несмотря на то, что уже было позднее время, сон к нему не шёл. «Шутов кот, - подумалось ему, - вот где ходит, когда заявится? А явится – иди, вста-вай, открывай ему. Тут надо лежать, да не шевелиться, ан нет, иди открывай его хвостатому вели-честву».
Обычно кот подходил под окна квартиры и громко мявкал. Затем шел к подъезду и ждал прихода хозяйки, которая выходила и сопровождала его до дверей. Напротив их квартиры по площадке этажа жил «новый русский», собака которого была чуть не в половину роста самого хозяина, и кот предусмотрительно старался не входить в подъезд, а предпочитал вызывать хозяйку из дома, поднимая её с постели или отрывая от телевизионного сериала своим мяуканьем. И только в крайнем случае подходи к двери и царапал ее. Михаил уже немного подружился с котом. Особенно после того, как подруга хозяйки ему сказала, что коты могут исцелять болезни. Они сами находят больное место у человека, ложатся на него и оттягивают болезнь на себя, облегчая страдания человека и ускоряя его выздоровление. Решив проверить это на себе, Михаил приручил кота, гладя его и почесывая подбородок. Кот уже запросто запрыгивал к нему на постель, ложился почти на шею Михаила и, мурлыча, вылизывал свои лапы или просто дремал. Несколько раз, когда Михаил лежал на животе, кот действительно ложился на больное место его спины и спал там, прогревая его. Михаилу казалось, что он даже чувствовал некоторое облегчение после этого. Ожидая прихода домой кота, Михаил никак не мог заснуть, боясь не услышать мяуканье кота. А может быть, он просто не хотел спать, уже достаточно выспавшись. Дважды ему удалось немного поспать по часу, но в последний раз он пересмотрел целый калейдоскоп снов и больше спать не стал. Около двух часов ночи сквозь полудрему он услышал мяуканье кота. Подождав немного, чтобы кот подошел ближе к двери, а не ждал на улице, он с трудом перевалился с кровати, медленно, опираясь на кровать и держась периодически за стены, подошел к выходной двери и открыл ее. Кота возле двери не было.
 - А, чтоб ты был не ладен, - пробормотал Михаил и позвал: - кис, кис, кис.
Кот не шел, все выжидал, и Михаилу пришлось тоже долго ждать, недобрым словом поми-ная соседа. «Заведут всяких собачищ, а другим как?» - подумал он.
Немного погодя, кот быстро прошмыгнул у него между ног в квартиру. Михаил закрыл две-ри, погасил свет и пробрался на свою постель, слыша, как кот поедает свой ужин, оставленный ему хозяйкой. Ждать уже ничего не надо было, и Михаил удовлетворенно заснул. Сквозь сон он услышал, как кот запрыгнул к нему в кровать у ног, прошел по нему и бесцеремонно лег прямо возле его лица, прислонившись к теплой груди Михаила своей спиной. Положив руку на кота и легонько прижав его к себе, Михаил окончательно заснул под умиротворенное мурчание кота, не представляя себе, чем грозит ему пробуждение.
Просыпался Михаил поздно. Спешить ему было некуда, и он часто, даже проснувшись, дол-го лежал в полудреме. Так было и на этот раз. Уже было достаточно светло в квартире, но он не торопился открывать глаза окончательно, не желая сразу сбрасывать с себя сонную дрему. Кот по-прежнему лежал рядом, растянувшись во всю длину на спине и подняв кверху лапы. Немного отодвинувшись к стенке, Михаил приоткрыл глаза, посмотрел на лежащего кота и удовлетворенно произнес негромко: «Экий дохлый кот!» Но что-то во внешнем виде кота его насторожило. Михаил снова прикрыл глаза, но в душе его уже работала счетная машина, и следствием её работы была все растущая тревога и беспокойство. Но он никак не мог понять, в чем дело. И вдруг до него дошло – окраска! Шкура этого кота была светло рыжей. Теперь же она была в резких черных пятнах и в крапинках. Чуть уловимый запах гари усилил подозрения Михаила. Широко раскрыв глаза, Михаил посмотрел на кота – тот был весь пятнистый. Но, к ужасу Михаила, пятнистым была не только шкура кота,  но и простыня постели, покрывало и его майка. Протянув руку, он потрогал торчащие вверх лапы кота и, посмотрев на свою ладонь, увидел жирные чёрные пятна на всей её внутренней части. Ещё не оценив полностью всей опасности этой ситуации, он во весь голос завопил:
- Ты где шлялся, чёрт хвостатый!!
Услышав этот вопль над своим ухом, кот мигом сообразил, что это ему грозит опасностью за какие-то неведомые ему прегрешения, быстро перевернулся на лапы, пружинно прыгнул на сто-явший рядом стул, и, оставив чёткие отпечатки своих лап на лежащих на стуле рубашке и брюках Михаила, мигом скрылся в лабиринтах квартиры, оставив Михаила одного, в замешательстве раз-глядывающего чёрные следы кошачьих лап на простыне, одеяле и брюках с рубашкой.
«Хозяйка приедет не скоро. Её не будет весь день. Да ведь он так сейчас всё здесь истопчет и перепачкает» – молнией мелькнула мысль в  его голове. Он бессильно откинулся на подушку, од-новременно держа вверх запачканные котом руки. Надо было срочно вылавливать и отмывать кота, себя и одежду с постельным бельём. Но как это всё проделать? Здесь, в районе, уже  не-сколько лет, как отключена горячая вода. Слава богу, что хоть есть холодная, которую тоже уже несколько раз отключали, пока он тут живёт. У него остался небольшой кусочек мыла, а у хозяйки и того меньше. Стирального порошка он в ванне не замечал. Кроме того,  нужна ещё тряпка, что-бы хоть немного протереть помытого кота, иначе он замочит всю кровать или диван. К тому же, его ещё  надо было выловить  и удержать под струёй воды. Не будет же он стоять там по стойке “смирно”! И это при всём при том, что ему и нагнуться-то – проблема. Нет, ещё пара таких напастей, и ему, пожалуй, будет крышка.
Как бы там ни было, но что-то надо было делать. Не лежать же так, в конце концов, держа кверху руки, подобно спящему коту. Осторожно балансируя телом, так, чтобы не запачкать рука-ми простыню, он перевалился набок, ногами достал пол и, морщась от боли в пояснице, со стоном встал на ноги.
Добредя до ванны, он включил свет, пустил воду и первым делом отмыл свои руки. Мыла оставалось немного, но, как он прикинул, должно было хватить на мытьё кота. На всякий случай он осмотрел полки, пошарил под ванной и на стиральной машине нашёл небольшой пакетик сти-рального порошка. Обрадовавшись, что в нём немного осталось порошка, он положил его рядом с ванной, а из туалета принёс сухую половую тряпку и тоже положил её рядом. Теперь надо было отловить кота. Он, держась за стены, вновь вышел из ванной и позвал кота: “Кис, кис, кис”. Но кот, видимо, хорошо запомнил его вопли, не торопился показываться. Надо было идти его искать.
- Да чтоб тебе, усатому, неладно было! – с искренним, идущим из глубины души возмущением воскликнул Михаил. Пройдя потихоньку на кухню, он внимательно осмотрел её. Кота там не было. Тогда, кряхтя и охая, он прошёл в комнату хозяйки и тоже стал её осматривать. Однако, и здесь кота не удалось обнаружить. В комнате была приоткрыта дверь на лоджию. Пришлось осмотреть и лоджию, но и там Михаил не увидел его. Озадаченный таким поворотом дел, Михаил стоял посреди комнаты и на чем свет стоит ругал кота.
- И куда проклятый мог подеваться. Ведь не мог же он улететь в форточку. Залез чёрт-те куда, и ищите его. А мне это надо?
На всех местах, где обычно спал кот - на кровати, диване, на подоконнике,его не было. И только нечаянно подняв глаза вверх, он увидел сидящего на шкафу и внимательно наблю-дающего за ним сверху кота.
- Вот куда тебя, чуму, занесло? Я понизу смотрю, а он под потолком сидит. А ну, слазь-ка от-туда!
Несмотря на столь длинную тираду, кот остался не возмутим, и по-прежнему разгляды-вал сверху Михаила круглыми зелёными глазами. Михаил подошел к шкафу и, протянув ру-ки, хотел взять кота. Но тот посчитал за благо отодвинуться подальше, бесшумно и легко отойдя от края шкафа, став недостигаемым для Михаила.
- Да чтоб тебя…- отчаянно опять выругался Михаил. Надо было как-то достать кота. Ростом судьба не обделила Михаила, но кот это учел и передвинулся подальше, в глубь, и теперь надо бы-ло идти на кухню за табуреткой, принести, встать на неё и только тогда достать кота. С трудом, держась одной рукой то за дверь, то за стену, то за шкаф, Михаил принёс и поставил табуретку. Но как на неё забраться, он не представлял. Подумав, он пододвинул поближе стул с ворохом приго-товленной для глажки одежды спинкой к табуретке и, опираясь одной рукой на спинку стула, а другой держась за угол шкафа, медленно, чтобы не тревожить сильно спину, поставил одну ногу на табурет. За тем также медленно, перенеся всю тяжесть тела на руки он забрался на табуретку и тихонько распрямился. Боль все равно возникала, но была не такой сильной. Подождав немного, пока спина успокоится, он протянул руки и взял за верх передних лап кота, который уперся в шкаф задними лапами, и его пришлось выволакивать оттуда. Держа на весу его, чтобы не запачкаться, Михаил стал разворачиваться на табуретке и только хотел потихоньку опуститься на корточки, как тот, почуяв шаткость своего положения, решил освободиться. Передней лапой он попытался когтями зацепиться за плечо Михаила, но тот инстинктивно отстранил его подальше от себя. Поняв, что зацепиться передними лапами не получится, кот когтями задних лап больно уперся в руку Михаила и стал выворачиваться из рук. Боясь сделать резкое движение, чтобы не причинить боли, Михаил пошатнулся на табуретке. Табуретка как-то просто и естественно подвернулась, и Михаил вместе с извивающимся котом грохнулся вниз.
Для кота приземления на пол проблемы не составило. Падая, Михаил, разумеется, отпустил его лапы и тот, распушив хвост, мгновенно перевернулся в воздухе и приземлился на все четыре своих мягких лапы. Утробно мяукнув, он тотчас же скрылся из комнаты в неизвестном направле-нии.
У Михаила хвоста не было. Господь бог, видимо, не предусмотрел подобных ситуаций для людей, и управлять своим полетом Михаил не мог. Поэтому он сверзился сначала на стул, к сча-стью с одеждой, а потом и на пол. От неожиданности и мгновенно вспыхнувшей адской боли в спине он почти потерял сознание. Лежа на полу на ворохе одежды, он, придя в себя, долго не дви-гался, ожидая, когда стихнет боль в спине.
 - Это что же это за дьявольская за такая затея, а? Что же это за такое? – лежа рассуждал Ми-хаил.
- Мало человек повернуться-то не может, и жрать-то нечего и не на что, так тебе ещё  в дове-сок и других напастей бери – не хочу! И что это за порядки в мире за такие? Это кто же это все и зачем придумал? Кому это надо, чтобы если несчастье, так тебе ещё  пару подарков похлеще. Ну разве трудно было этим дуракам землей грязь масляную присыпать? И ведь наверняка кот учуял это, так спрашивается, зачем поперся под окно? Можно же было бы помяукать и в отдалении или вообще поцарапать в дверь. Так нет же, все один к одному, да так складно все сошлось, что хоть лежи сейчас и не вставай совсем. Это что, все случай? И хозяйку при этом услать подальше – тоже случайно?
Нет, здесь явно просматривается тонкий расчет, целенаправленное действие каких-то дья-вольских сил, сговорившихся, похоже, извести его, Михаила, со света. И надо отметить, пока у них все получается очень даже не плохо. Но, рассудивши так, Михаил обозлился.
 - Извести меня хотите? Как бы не так! Я вас всех самих к едрене фене изведу. Я вас … Это мы ещё посмотрим, кто кого. Я этого проклятого кота сейчас так выполоскаю, что он у меня мок-рее воды будет, белее белой белизны станет.
У него это бывало и раньше. Если что-то упорно не получалось, в нём порой вспыхивало та-кое яростное упрямство, какая-то скорпионовская ненависть к неудаче, всё испепеляющая злость, что он чувствовал в такие моменты вулканическую силу в себе.
- Я тебя, змея, Чубайса рыжего, всё равно найду. Ты у меня никуда не денешься. Я тебе сей-час все равно мойдодыра устрою! Да такого, что любой позавидует. Я тебя сейчас хоть под землёй найду!
Кот разыскался достаточно быстро. Но, уже хорошо понимая действия адских сил и с учетом закона подлости, Михаил обнаружил кота там, откуда достать его он мог только через  немысли-мые в его положении трудности - под кроватью и в самом углу его комнаты. Закрыв двери комна-ты, чтобы кот не смог оттуда удрать, он медленно и осторожно, опираясь руками на кровать, лег на пол, частично потихоньку заполз под кровать и схватил за шиворот упирающегося кота. Дей-ствуя предельно осторожно, чтобы не запачкаться и не потревожить боль в спине, он стал медлен-но, потихоньку выползать из под кровати. Но и здесь, несмотря на все предосторожности, все рав-но ему был нанесен вред. Перед самым концом всей операции кот опять заупирался и, немного поторопившись, Михаил тотчас же стукнулся затылком о нижнюю раму кровати.
 “Да чтоб ты, в конце концов”, – сквозь зубы процедил он и хорошенько тряхнул кота. Дру-гой рукой опираясь на кровать, а второй держа кота, Михаил, боком перевалясь, встал на колени, потом на ноги и медленными семенящими шагами прошел в ванну. Можно было начинать мыть кота. Закрыв на защелку двери ванной, он, держа левой рукой за шиворот кота, правой открыл немного холодную воду и, с трудом нагнувшись, посадил кота в ванну. Подвинув его поближе к струе воды, Михаил оперся боком на ванну и принял такое положение, чтобы боль в спине была как можно менее заметна. Кот, не подозревая о предстоящих своих испытаниях, смирно стоял в ванне, чуть морщась от брызг, падавших от струи воды ему на уши и мордочку. Михаил перехва-тил кота правой рукой, а левой набрав воды, стал мочить шерсть под подбородком. Коту эта про-цедура даже понравилась. Он вытянул шею и поднял повыше подбородок. Пока кот сидел смирно, Михаил быстро намылил ему подбородок и шею и смыл мыло водой. Затем принялся за передние лапы. Взяв одну лапу кота, он подтащил её к струе воды и начал отмывать её, смывая черные потоки грязи струей из крана. Однако, коту такая процедура уже была не по нраву. Упёршись оставшимися тремя лапами в дно ванны, он попытался высвободить лапу. Но Михаил крепко держал кота и, перехватив вторую лапу, стал её тоже мыть и отжимать под струей воды. Это уже коту не понравилось окончательно, и он попытался вывернуться, наклонившись в сторону и оттиснувшись от струи воды. Михаил решительно потянул кота к воде, но, не рассчитав усилия, протянул его слишком далеко и струя холодной воды из крана брызнула прямо на усатую мордочку упирающегося кота. С испугу кот громко мяукнул, и, вырвавшись из рук Михаила, в мгновенье ока вылетел из ванны и спрыгнул на пол. Михаил едва успел его прижать одной ногой, поплатившись за это такой резкой болью, что у него на миг потемнело в глазах. На мгновенье замерев и подождав, пока боль немного ослабнет, он, перехватив удобнее кота, он снова посадил его в ванну и, уже не осторожничая, подтащил под струю воды из крана, стараясь намочить как можно больше. Хорошо теперь понимая, что за лиходейство будет совершено над ним, кот, мявкая, пытался вырваться, цепляясь передними лапами за край ванны. Однако Михаил жёстко пресекал эти попытки и старательно мылил кота, предварительно посыпав его стиральным порошком. Мокрый кот стал тонким и тощим, с хвостом, как у мыши и только уши и усы с мордочкой остались такого же размера, что и были. Намылив кота, Михаил принялся за его задние лапы. Закрыв сливное отверстие в ванне, он подождал, когда наберётся немного воды, и стал отмывать по одной задние лапы. Вода быстро стала чёрной, и её пришлось несколько раз менять. Кот по прежнему  сопротивлялся, но Михаилу удавалось удерживать кота. И только когда он вновь стал мыть струей воды его спину, кот крупно  задрожал от холода и с силой вырвался из рук Михаила. Зацепившись когтями передних лап за край ванны, он попытался выскочить, но Михаил успел перехватить его. С трудом отцепляя кошачьи лапы от края ванны. Михаил ругнулся и хорошенько встряхнул кота, едва удержавшись от того, чтобы не ударить его.
- Да сиди ты, чтоб тебя … Сиди! – прикрикнул он на кота. Его почему-то опять разобрала яростная злоба: в самый неподходящий момент, когда весь кот намылен, так его разбирает удрать и перепачкать все. Михаил вновь усмотрел в этом действие подлых адских сил и, стиснув зубы, стал противодействовать им. При этом боль в спине даже чуточку утихла. Сжав с силой холку кота, он приподнял его и на весу подставил под струю воды, не обращая внимания на вопли кота и его когтистые растопыренные лапы.
Однако, едва он обмыл бок кота и хотел приняться за второй, как новая напасть свалилась на него. Неожиданно в самый разгар мытья в ванне потух свет. В коридоре, хрюкнув внутренностями, замолчал холодильник. Постоянные отключения электроэнергии стали бичом для Владивостока. Особенно почему-то страдал именно этот район Улиса, и в день таких отключений порой бывало по 2 - 3, отчего хозяйке то и дело приходилось подтирать лужи под протекшим холодильником. По закону максимальной подлости, в ванне отсутствовало хотя бы внутреннее окошко и полная темнота затопила Михаила.
- Да  будьте  вы  все  прокляты! -  в  бессильной  ярости  на  городские  власти, энергетиков  и силы  судьбы  завопил  Михаил.
- Змеи, не могли чуть позднее отключить, и что за день такой выдался. Проклятый Чубайс!
Но вопи – не вопи, а что–то надо было делать. Надо сказать, что он уже начал понемногу привыкать к череде всяких неприятностей и немного закалился в этом отношении. Он терпеливо немного подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и приспустил кота в ванну так, чтобы  он  достал задними лапами дно ванны и оперся на них. Медленно, чтобы не растревожить  боль в спине, он, удерживая  кота правой рукой, развернулся и левой открыл защелку двери ванной и легким толчком приоткрыл ее. Стало немного светлее, и он смог различать в ванне, где что, и вновь продолжил процедуру коту, отмывая ему уже другой бок.
- Хорошо, что ещё кусаться не надумал, - подумал Михаил и тут же пожалел об этом. А вдруг это будет подсказка этим проклятым адским силам, и они надоумят кота покусать его. Тогда он ничего не сможет сделать. Опережая такое развитие событий, Михаил быстро смыл мыло, закрыл воду и, поставив кота на лапы в ванне, стал отжимать с него воду, сгоняя её рукой и чуть сжимая шёрстку кота.
Видимо, его идея о том, что можно и покусать, была соответственно воспринята потусторонними силами, но с некоторым опозданием. Кот, перестав мяукать, немного подумал и вдруг, округлив и без того широко раскрытые глаза, зашипел на Михаила, грозно раскрыв зубатую пасть.
- Это ещё что такое? - строго, как спрашивает учитель ученика, спросил его Михаил, - это ещё что - шипеть? Ты мне эти змеиные повадки тут брось! Я тебе сейчас по спине такого шипа устрою…
Он хотел приподнять кота, но тот, почувствовав некоторое ослабление держащих его рук, резко затряс свою шкуру, хвост и лапы, отряхивая с них воду и забрызгал лицо и грудь Михаила.
- Да что это за чума за такая, - воскликнул Михаил. Ну обязательно найдет способ хоть как-то, но вред тебе сотворить!
Взяв кота за шиворот, он поднял его и поставил на сухую тряпку. Затем, обмотав его тряп-кой, вышел с ним потихоньку из ванной и прошел к себе в комнату. Он хотел немного протереть кота, устроить его на половике так, чтобы он не додумался запрыгнуть мокрым на его кровать, а потом отстирать все пятна и следы грязи на одежде. Зайдя в комнату, он потихоньку устало сел на кровать, оставив кота в тряпке на своих коленях. Кот старательно вылизывал лапы и все осталь-ные места, не закрытые тряпкой. Немного развернув его, Михаил стал концами тряпки протирать кота. И вдруг, среди белого мокрого пуха кота он заметил какие-то черные точки. Оставив тряпку, он немного раздвинул шерсть кота и увидел, что такая темная точка – есть не что иное, как сидящая в мокрой шерсти кота блоха.
- Ну, только этого мне ещё не доставало, – с досадой и изумлением воскликнул Михаил.
- И откуда вас, гадов, нанесло сюда? И что мне теперь делать? Прямо не успеешь одну про-блему решить, так тебе ещё  две неизвестно откуда вылезут. То-то ты все чешешься  по ночам!
  Оставлять кота с блохами Михаилу не хотелось. Шут их, блох, знает, а вдруг перескочат на него самого! От одной только этой мысли у Михаила зачесалось сначала где-то в голове, потом в боку и под локтем. Но смыть их водой было не возможно, т.к. повторять эту процедуру, и ещё в темноте было не мыслимо. Да и вряд ли смоешь их просто водой. Надо специальный шампунь или какое-нибудь хотя бы дегтярное мыло. А где его взять и за какие деньги? Можно было бы их вычесать, но для этого нужна специальная мелкая щетка, которой тоже не было. Подумав немного, Михаил вооружился небольшими остро наточенными ножницами и, пользуясь тем, что в мокрой шерсти блохи не могут бегать, стал их находить и разрезать ножницами. Но и здесь кот стал вести себя по максимуму вреда Михаилу. Пока Михаил перебирал шерсть, кот сидел смирно. Но как только он находил блоху и прицеливался ножницами разрезать её пополам, так в тот же момент кот начинал вновь вылизывать свою шерсть, и в том месте, где орудовал ножницами Михаил. Причем это повторялось несколько раз, так что Михаил чуть не треснул в досаде по лбу кота ножницами.
- Да сиди ты спокойно, нечистая сила! Вот делает все по максимуму вреда, ведь тебя они кусают, олуха, а не меня!
Провозившись так с котом и переказнив ножницами десятка полтора блох, Михаил оставил кота в покое зализывать свою шерсть, а сам устало откинулся на подушки. Лежа на постели, он все чаще отдавался всяким философским мыслям. Вот и сейчас он задумался над тем, что такое есть на белом свете кот? Зачем его Господь Бог создал? Ну вот скажи ему месяц назад, что он бу-дет тщательно, превозмогая жуткую боль в пояснице, отмывать какого-то кота и ловить в нем блох – так он наверно счел бы такого человека чокнутым или идиотом. А сегодня он хлопочет над этим шутовым котом, как какая-то старая бабка, а сам кот считает его, похоже своей собственностью, поскольку если Его Хвостатому Величеству что-то требовалось, то Михаил дол-жен был со стоном вставать и выполнять его желания. Так, например, уходя вечером гулять, кот заходил в комнату к Михаилу, останавливался возле окна и, глядя на Михаила, требовательно мяукал. Тому приходилось, охая, вставать с кровати и открывать ему створку окна, а затем ждать, пока кот запрыгнет на подоконник, посидит и внимательно осмотрит ближайшую округу, а затем, спустив пониже передние лапы, спрыгнет на землю. По утру, явившись с ночной прогулки, он, также мяукая, требовал уже с хозяйки поесть, и той приходилось, ворча лезть в холодильник, доставать кусочек рыбы, оттаивать его под водой и затем кормить кота.  Иногда, осердясь, хозяйка лупила кота полотенцем, тряпкой или свёрнутой газетой, в зависимости от того, что было под руками. Однако кот в таком случае приседал на лапы и прижимался к полу, поджимал уши и хвост, но с места не уходил. Михаил искренне подозревал, что кот, видимо, считал в этом случае, что хозяйка бьёт на нём блох, и относится к это её затее как к неприятной, но необходимой медицинско - профилактической процедуре. В особо сложных случаях кот переворачивался на спину, поднимал вверх свои лапы и принимал все удары на них, а иногда выпустив когти ловил и цеплял ими тряпку, так что хозяйке ничего не оставалось делать, как оставить кота в покое. И лишь когда хозяйка начинала убирать за котом его туалетную банку на лоджии, кот мгновенно куда-нибудь испарялся, поскольку, в этом случае хозяйка, обнаружив, что кот вместо банки сходил в другое место или разрыл по всей лоджии песок из банки, лупила кота крепкой рукой трудящегося человека, без всякого снисхождения на его кошачье происхождение.
Если кот не ходил ночью гулять, то он, используя наступательно - вытеснительную тактику, успешно сгонял Михаила с подушки и спал на ней. Получалось это элементарно просто. Запрыг-нув среди ночи на кровать к Михаилу, кот тут же проходил к его голове и укладывался спать нос к носу Михаила. Однако засыпать сразу он не собирался, а начинал вылизываться, энергично че-саться и мурчать. Михаил поначалу отталкивал кота подальше, но тот через минуту вновь уклады-вался у лица Михаила, поскольку ему так было, видимо, привычнее и продолжал свои процедуры, в процессе которых задевал лицо Михаила то хвостом, то усами, то лапами. Волей-неволей Михаилу приходилось отстраняться от кота подальше. Но тот вновь придвигался поближе и снова задевал лицо Михаила. И опять тому приходилось немного отодвигаться. Так в конечном итоге к утру Михаил оказывался сбоку подушки, а кот почти полностью занимал все её пространство. Несколько раз, осердясь, Михаил сталкивал кота вообще с кровати. Но тот считал это каким-то естественным природным явлением и чаще всего, недоумённо потоптавшись немного на половике, вновь легко запрыгивал на кровать и все повторялось снова. В конце концов Михаил смирился и решил, что пусть будет так, как будет, поскольку бороться бесконечно с естественными силами природы не стоит и вообще глупо.
Живя бок о бок вместе с котом – кот теперь и днём, и ночью спал не иначе, как под боком, на подушке или на животе у Михаила – он невольно наблюдал за ним и открыл для себя удивительные вещи, которые никак, кроме чудом или телепатией не назовёшь. Например, если Михаил находился на кухне и кушал что-то, что совершенно не представляло интереса для кота, тот даже и не появлялся на кухне. Но стоило ему только достать из холодильника что-нибудь съедобное  для кота, как тот немедленно появлялся на кухне и садился рядом. Причем, долго не ожидая, привставал на задние лапы, а передними стучал по коленям Михаила, напоминая о себе. Сначала Михаил думал, что это он узнаёт по хлопанью дверки холодильника. Но потом убедился, что это не так:  ведь он доставил из холодильника и маргарин, и суп, и овощи, но кот при этом не являлся. А стоило достать кусочек рыбки, как кот немедленно появлялся откуда-то из глубины квартиры.
Однажды произошел случай, который окончательно убедил Михаила в телепатических спо-собностях кота. В отсутствие хозяйки он пожарил с небольшими крохами мяса картошку и стал кушать ее. Перед этим, заходя в комнату хозяйки за ножницами, он видел спящего кота прямо на столе на ворохе белья. Кушая картошку, он вдруг вспомнил, что кот тоже её любит. “Надо отло-жить ему на бумагу немного, пока все не съел”, - подумал он. Встав из-за стола с тарелкой в ру-ках, он подошел к расстеленной на полу газете, на которую обычно клали поесть коту и, с трудом присев, стал откладывать картошку на газету. И тотчас же услышал, как в другой комнате кот спрыгнул со стола, выбежал из комнаты с деловым видом подошёл к газете. Заинтересованно об-нюхав картофель, он потряс для элегантности со стороны в сторону мордочкой с усами, как трясут пальцами люди, прежде чем съесть что-то вкусненькое, с аппетитом стал её есть, ровным счетом не обращая никакого внимания на сидящего рядом Михаила.
- Явился! Ведь спал же, я в запас тебе хотел, а он - вот он. И как, спрашивается, узнал? - про-говорил в изумлении Михаил.
Доложив до конца картошку коту, он присел на стул и, глядя на кота, задумался, рассуждая в слух.
- Вот как он узнал, что картошку положили ему, и что она для него съедобна и вкусна? По запаху? Но ведь когда я её жарил - кот не являлся. По моим шагам? Так я уже полчаса на кухне топчусь.
Какие бы варианты Михаил не придумывал для объяснения этого феномена, не один из них не мог объяснить этого явления. После этих раздумий Михаил пришел к однозначному выводу - или  этот шутов кот читает его мысли, или он имеет какого-то своего собственного небесного по-кровителя, который, даже тогда, когда его подопечный изволит дрыхнуть, бдительно следит за его благосостоянием. И когда что-то появляется на кухне, вкусное для кота, его будит и направляет соответственно. Придя к такому ошеломляющему выводу, он стал искать доказательства этой гипотезы и, к своему удивлению, нашел их не мало. Так, например, когда хозяйка ещё  только собиралась убирать за котом на лоджии, как тот стремглав убегал в комнату Михаила и прятался за шкаф так, что вытащить его оттуда можно было, только вызвав команду спасателей или с помощью специальных приспособлений. И когда хозяйка, обнаружив, что кот ходил не туда, куда надо, в гневе  бегала с тряпкой по квартире  в поисках кота, тот  тихо и спокойно  пересиживал бурю  в укромном месте и выходил уже только тогда, когда хозяйка умиротворенно ложилась на диван в другой комнате, хотя визуально кот её видеть не мог. Он явно получал информацию откуда-то свыше, что хозяйка перестала гневаться и имеет благоприятное для него, для кота, расположение духа.
Если хозяйка приходила из магазина и не приносила с собой ничего вкусного или съедобно-го для кота, то её приход совершенно не оказывал никакого действия на кота и если он в это время спал, то и не просыпался. А если хозяйка приходила из магазина с чем-то, представляющим интерес для кота, например, с рыбой, то кот тотчас бежал её встречать и сопровождал на кухню, требовательно мяукая. Причем, если он спал, то просыпался и бежал встречать хозяйку, ещё толь-ко она щелкала ключом по другую сторону двери, стоя в подъезде. А как, спрашивается, он это определял? По запаху? Нет, это исключалось по двум причинам: рыба, которую приносила хозяй-ка была свежей и, как правило, была упакована хорошенько в пластиковый пакет, чтобы не запач-кать чего в сумке. И второе – хозяйка ещё стояла, открывая дверь в подъезде, а кот лежал, как обычно, в комнате Михаила, и учуять запах с такого расстояния он не мог. Сообщить ему по радио или позвонить по телефону никто, естественно, не мог. Так как же тогда он это заранее узнает? Значит, опять его хранитель или управитель небесный тут проявляет себя. То же самое повторялось, когда к Марии Герасимовне приходила её подруга и приносила всяческие продукты для хвостатого населения квартиры. Если она приносила только косточки для Шарки, то кот абсолютно не реагировал на её приход. Если же у неё было что-либо припасено вкусного для кота, то тот тут-же вставал, лениво потягивался и, не торопясь, шёл на кухню, куда обычно проходила гостья.
        В минуты благодушного или игривого настроения, обычно после того, как он обедал, затем тщательно умывался, облизывая лапы и усы, кот, развлекаясь, нападал на собаку Шарку. Подскакивая к ней кот, ложился на пол и передними лапами цеплял густую шерсть собачонки. При таких действиях кота собака обычно заливалась звонким лаем и старалась подальше убраться от кота, но тот вновь находил её снова ложился и цеплял за шерсть. И так продолжалось до тех пор, пока хозяйке это не надоедало и она, вооружившись тряпкой, шла прогонять кота. Но, ещё только она, произнеся: “Ты что пристал к собаке!”, искала тряпку, как кот вновь транзитом уска-кивал в комнату Михаила.
Продолжая рассуждать в этом направлении, Михаил задумался. «Ну хорошо.  Допустим,  кот имеет своего, назовем так, ангела хранителя. Но тогда почему не имею его я? Чем же кот луч-ше меня, в таком случае? А может, я тоже его имею, но просто не  обращаю на это внимания? Может, он тоже у меня есть, куда-то направляет меня, а я никак не слушаю его, не то что-то де-лаю. Нет, надо будет со всем этим разобраться посерьёзнее».
Наутро, услышав знакомые голоса за окном и весёлую ругань, Михаил, не смотря на боль в спине, с трудом встал и, подойдя к подоконнику, выглянул в окошко.
- Мужики, ёш вашу двадцать, вы вот расковыряли тут всё, кабель разделали, всю землю пе-репачкали, а присыпать землёй грязь масляную не удосужились. Мне это надо – чтобы под окном грязь масляная была. Вам что, трудно было хотя бы присыпать, уходя на ночь?
Стук лопат и говор затихли и несколько удивлённые мужчины посмотрели вокруг, затем друг на дружку и несколько в замешательстве один из них бойко ответил.
- А что, мы ещё не закончили. Как закончим, обязательно уберём всё. Так что не переживай-те. Какие проблемы?
- Не переживайте, – передразнил Михаил, – а такие. У меня кот через это окно гулять ходит. Вот ночью, потоптавшись здесь у вас, ко мне на кровать пришёл. Ясно вам, какие проблемы?
В ответ Михаил услышал дружный смех, и этот смех почему-то совсем обезоружил его и вызвал у него самого улыбку. Немного покорно, он сказал:
- Вам вот го-го-го, а я должен был всё отстирывать, да отмывать его самого.
- Так, а что он тут шлялся, мышей-то тут нет. Разве это не ясно? – сквозь смех сказал высо-кий мужчина с лопатой в руках. Однако другой с видом знатока ему ответил:
- Коты – они любопытные, им все надо знать. Я помню, у нас был кот….
Забыв про Михаила, мужики принялись вспоминать всё, что им было известно про котов и кошек. Вздохнув, Михаил отошёл от окна и снова прилёг на постель, прислушиваясь к их голосам.

Глава 58

О вреде самолечения говорят много. Ну, а с другой стороны, если от врачей нет никакого толку, а лишь одни пустые хлопоты, то “куды хрестьянину податься?” Вот почувствовал человек недомогание, пошел в поликлинику на приём к врачу. Казалось бы, чего проще - нашел нужный кабинет, подождал, когда врач освободится и зашел на приём. Ан нет, в Российском государстве всё не так просто. Сначала в регистратуру. А там вначале проверят, с какого ты района, но даже если ты с этого района, скажут, что в начале ты должен сдать все требуемые анализы, сдать кровь на RW, пройти флюорографию, без которых тебя вообще не запишут на приём согласно такому-то и сякому-то указанию Министерства Здравоохранения по борьбе с туберкулёзом, и эдакому-то распоряжению или приказу заведующего крайздравом в целях усиления борьбы с венерическими заболеваниями. А анализы крови принимаются только с 8 до 10, а результат выдают с 13-14 на второй день. Флюорография работает по понедельникам для населения, по вторникам для пред-приятий, а в среду... и так далее. Обегаешь все за неделю и вот, наконец, попадаешь в заветный кабинет на приём к врачу. Выслушает врач твой сбившийся и неуверенный рассказ где и что бо-лит, т.к. и сам вроде не уверен, а может, и просто так что-то побеспокоило. Ведь пока бегал анализы сдавал, вроде и прошло всё, и не болит сейчас. Глянет врач мельком на анализы, послушает: «Дышите - не дышите?», что-то долго и тщательно запишет в историю болезни. Потом выпишет рецепты всяких таблеток. Которые надо будет пить эти до еды, эти после еды, этих по две таблетки, этих по пол таблетки. И через 15-20 мин. вы выходите из кабинета, не понимая, зачем вообще вы сюда приходили. Так что хочешь не хочешь, а воспользуешься советом бывалых, как самому себя лечить и чем. Правда, эффект от такого лечения может быть совершенно иным и абсолютно непредсказуемым, что и произошло с хозяйкой. Самолечение её обернулось для неё к счастью частичным, но беспощадным разгромом её хрустальных и фарфоровых богатств. Причем в этом были неповинны землетрясения, тайфуны и иные природные напасти. Виной всему были купленные ей лекарства и в особенности валерьянка, которой она собиралась подлечиться. Однако на валерьянку имел свои виды и кот Мурзей.
В последнее время Мария Герасимовна почувствовала некоторое недомогание, которое свя-зывала со своими хлопотами по даче. В очередной приход к ней подруги она пожаловалась ей об этом. Сидя с ней на кухне и, не торопясь, беседуя, она рассказала:
- Ты знаешь, что-то давит в боку как-то странно. Ну стреляет, так это я уже знаю что, а вот недавно появилась тяжесть какая-то, и не проходит уже долго. Уж не сердце ли? Прошлый раз была вот у врача, и что толку, набегалась, сдавая всякие анализы, а лечения никакого. Можем, го-ворит, положить на обследование в больницу, а кто за дачей будет следить? Мои-то не хотят с ней возится. Совсем ездить перестали, и как я кота с собакой брошу? Да может, и не сердце это, а как знать? Тут ещё  лодка подводная, которая вот “Курск”. Так жалко ребят, что прямо не могу. Мо-лодые все, и погибли. Им бы молодым жить да жить, а у них вон как все обернулось.
- А где у тебя болит?
- Да вот левый бок, чуть ниже груди.               
 Мария Герасимовна приложила левую ладонь там,  где она предполагала, у неё болит.
- По-моему, здесь как раз сердце и находится.
Подруга, внимательно выслушав её, сочувственно покачала головой и сказала:
- Знаешь что, это ты просто переволновалась. Надо тебе просто успокоится. Возьми валерь-янки и немного попей ее. Это тебе должно помочь, на неё рецептов никаких не надо и стоит она не дорого.
- А что, она помогает? От сердца?
- Конечно. Она вообще действует успокаивающе. Спать будешь крепче.
- Да, наверно я так и сделаю. Схожу сегодня в аптеку и куплю ее.
Поговорив ещё  немного о том, о сем, подруга ушла домой, а хозяйка, немного похлопотав по дому, отправилась в магазин, спросив предварительно Михаила, что ему надо тоже заодно ку-пить. Подумав, Михаил попросил купить батон, пачку маргарина и немного карамели, отдав ей 50 рублей. Денег у него уже оставалось в обрез, но пока ещё  были.
С магазина Мария Герасимовна пришла часа через два. Кот встретил её у порога, хотя ниче-го существенного для кота хозяйка не принесла. Однако, кот проявил к ней повышенное внима-ние, чему хозяйка даже удивилась.
- Иди, иди, чего заявился. Ишь, встречает. Ничего для тебя у меня нет. Мяса нет. Мяса, мяса ему подавай. Нету, и все тут. Чего ты по ночам без толку шляешься. Лови мышей. И тебе хорошо, и людям польза. А то ходить да выпрашивать дома приноровился. Нету мяса. Ступай, ступай на улицу, что ли.
Но кот, несмотря на столь длинную тираду, не проявил интереса к улице, а по-прежнему не отходил от хозяйки, терпеливо подождал, пока она разуется, наденет тапочки, прошел за ней на кухню и завёл своё извечное:
- М – я – я – я – я – я, Мя – а – а – а – а.
Но едва он мяукнул, как хозяйка быстро взяла со стула мокрое полотенце и так огрела им кота по спине, что тот стремглав вылетел из кухни, отбежал подальше и, остановившись в коридоре, посмотрел на хозяйку, которая, стоя посреди кухни, вдогонку выговаривала ему:
- Я тебе помяучу, я тебе помяучу, ишь какой стал: это он не хочет, этого он не желает. А я вот что есть, то и ем. Сказано: нет мяса, значит, нет. И нечего здесь по кухне ходить, выпраши-вать, над душой моей стоять. Вот сделаю что-нибудь, тогда сама тебя позову. А ходить тут по кухне да мяукать, мне мешаться – так я тебе ещё полотенцем помяучу.
С вниманием выслушав всю тираду хозяйки, кот, подумав, поднял хвост повыше, несколько раз плавно помахал им из стороны в сторону, и счел за благо убраться подальше в глубь квар-тиры, дабы не заработать ещё чего покруче.
К ночи хозяйка накормила кота с Шаркой и решила пораньше лечь спать. Кот на улицу про-сится не стал и завалился в ногах у Михаила. В том, что это был его, кота, тайный расчет никто в квартире не подозревал.  Выяснилось это лишь ночью, когда Мария Герасимовна, выпив валерь-янки, легла спать и благодушно заснула. Примерно в час ночи, когда все спали, в большой комна-те, где спала хозяйка, раздался ужасный грохот и звон разбитой посуды, который всех разбудил. Собака Шарка при этом, видимо с испугу, немного даже полаяла. Хозяйка тоже испугалась, быст-ро зажгла свет сразу в комнате и в коридоре. Картина, которая предстала перед ней в комнате, привела её сначала в ужас, а потом в сильнейшее негодование. На полу валялись осколки её двух фарфоровых китайских ваз, салфетка, на которой они стояли, и немного разбитой посуды, сва-лившеейся с полок большой мебельной стенки. Михаил спросонья, чуть вздрогнув, быстро открыл глаза и увидел, как что-то пронеслось по комнате и вылетело в окно. Ему померещилось, что кто-то швырнул желтый сапог в окошко.
- Да что же это такое? - В изумлении хозяйка строго посмотрела на Шарку, поскольку в ком-нате, кроме собачки, никого не было.
- Это кто свалил всё? А? Кто всё разбил, я спрашиваю?
Свернувшаяся в небольшой мохнатый комочек и вжавшаяся в угол собачонка виновато не-сколько раз опустила голову и мелко мелко завиляла хвостиком. Увидев такую виноватую позу собаки, хозяйка сообразила, что собака тут явно ни причем. Но тогда кто всё это натворил и зачем. В смятении у неё даже возникла мысль, что всё это грохнул домовой, обидевшись на неё за какие-то её прегрешения. Она, широко раскрыв глаза, немного покрутила головой, вспоминая все свои последних дней дела, но так и не нашла в памяти чего-то, что могло бы нанести ущерб домовому или вызвать его гнев. Она оглядела всю комнату, желая увидеть домового, но, поняв всю несуразность такого объяснения, перевела взгляд на осколки ваз. Осматривая место происшествия, она поняла, что вазы стоят высоко – на уровне её лица, на самой высокой полке. Выше неё в стенке полок не было, а был ящик шкафа, где она хранила лекарства. Вазы стояли на салфетке. И если за салфетку потянуть, то они обе упадут, и упадут, задев стоящие ниже их на полках фужеры. Потянуть салфетку мог только кот, зацепив когтями своих лап при падении, если он прыгнул с дивана на верх шкафа и не допрыгнул туда. Зачем коту нужны были такие пируэты, она не стала задумываться. Ясно было одно - это проделки кота.
- Ах же ты, чума такая! -  медленно в удивлении проговорила она, и чуть помедлив, окрепшим голосом вновь уже громко прокричала - да ты что же это, такой – сякой натворил!
Теперь, когда вопрос этот был разрешён окончательно и бесповоротно, вина кота с помощью логических рассуждений была установлена и доказана, тотчас в её сознании встал вопрос неотвратимости наказания за столь серьезное преступление. В её душе сначала вспыхнула холодная ярость, которая быстро перешла в решимость немедленно найти и покарать кота. Она даже чуточку растерялась при этом, не зная, что предпринять в первую очередь – осмотреть лоджии, кухню или комнату или поискать, чем отлупить кота. Непроизвольно она сделала несколько кругов по комнате, повторяя:
- Ах ты паршивец, ах ты рыжая бестия, да я же тебя сейчас,… да я же тебя…я же… прибью, прибью такого паршивца!
Сообразив, что кот после всего содеянного им лежать на виду не будет, а спрячется подаль-ше, она уже осмысленно стала осматривать все закоулки комнаты, лоджии и кухни. Однако, не обнаружив там кота, она поняла, что он скорее всего опять спрятался за шкафом в комнате посто-яльца. Она подошла к двери комнаты и нерешительно спросила:
 - Не спите? Наверно, он вас тоже разбудил?
- Нет, не сплю, – ответил Михаил. Ему самому было интересно узнать, что произошло и чего ожидать в дальнейшем.
 Не спрашивая разрешения, Мария Герасимовна зашла к Михаилу в комнату и заглянула за шкаф. Но кота и там не было. В растерянности, не зная, что делать, она произнесла:
- Нету? А куда же он девался?
Михаил понял, что она ищет кота, и вспомнил о своем видении летящего в окно рыжего са-пога.
- А он, по-моему, на улицу удрал. Вот когда у вас там что-то грохнуло, он быстро в окошко выскочил. Я окошко на ночь открыл, жарко.
- Ах же ты, бестия рыжая! Знает, что натворил делов, вот и сбежал на улицу. А я его по все-му дому ищу, думала, куда спрятался. Ведь вот что натворил, сдернул салфетку с полки на стенке, а на ней две вазы фарфоровых стояли. Это офицеры были в Китае и привезли. А муж у них купил и мне подарил на день рождения. Да мало того, ещё  и три фужера грохнул - видно когда падали вазы и их задели.
- А зачем он туда полез?
- Да кто его знает. Зачем-то понадобилось прыгать туда. Может, муху ловил или мотылек ка-кой залетел.
- Странно, ночью вообще-то мухи спят.
- Да что тут странного. Коты всю жизнь по ночам охотятся. Вот и прыгал. Может, просто ба-ловался. Ну придёшь ты у меня с улицы.
Пригрозивши так раскрытому окну, хозяйка вышла из комнаты и пошла убирать осколки. Через час, убрав все осколки и сложив их в мусорное ведро кухни, она погасила свет и легла спать.
 Явился кот домой не под утро, как обычно, а днём, прошмыгнув в комнату через двери вме-сте с входящей с гулянья собакой Шаркой. Тут же он был схвачен за шиворот хозяйкой, на весу поднесён к полкам стенки в комнате и здесь же, на месте преступления прилюдно получил хоро-шую трёпку.
-  Не лазь где попало, не шкодничай, не скачи по посуде, - приговаривала Мария Герасимов-на, держа кота одной рукой и лупя другой. Однако время было упущено, прошло уже больше по-лусуток, гнев её поутих, немного отлупив кота и ограничившись обещанием выгнать, она отпу-стила его.
- Выгоню я тебя, выгоню. Так и знай. Надоел ты мне - почему я должна за тобой, как за ляль-кой ходить. Ты мне зачем нужен? Я вместо лечения, вместо того, чтобы отдохнуть, всю ночь ком-нату из-за тебя мела. Мне теперь и днём надо лекарства пить.
Кот, вытерпев трёпку и освободившись, отбежал подальше, постояв, с вниманим выслушал всю длинную тираду хозяйки и привычно отправился за ней на кухню. Покушав оставленную для него еду на газете, он уселся у двери на кухне и стал вылизывать свою шерсть и умываться. Меж-ду тем, хозяйка вошла в комнату, взяла из шкафа валерьянку, пришла на кухню и стала капать се-бе в ложку. Накапав положенное число капель, она опустила ложку в стакан с налитой немного кипячёной водой и выпила всё. Учуяв запах валерьянки, кот тут же подошёл к ней и несмотря на грозные окрики хозяйки, попытался запрыгнуть на стол, но тут же был беспощадно изгнан из кухни.
- Я тебе полазаю где попало, ты у меня поскачешь по столам. Мало тебе кроватей да диванов с подоконником. Так ещё по мебели теперь скакать будет. Я те поскачу.
Однако, как выяснилось немного позднее, все её угрозы были бесполезны. Как только хозяйка, похлопотав на кухне, прилегла на диван в комнате, она услышала звон разбитого стекла на кухне. Срочно подхватившись с дивана она, влетев на кухню, увидела лежащий на полу разби-тый стакан, из которого она недавно пила раствор валерьянки. На столе, совершенно не обращая никакого внимания на прибежавшую хозяйку и лежащий на полу разбитый стакан, стоял кот и тщательно вылизывал лежащую на столе ложку, в которую она капала валерьянку. Скорее всего, кот запрыгнул на стол, сунулся в стакан с ложкой и свалил его на пол. Выпавшая ложка осталась на столе, и кот в упоении её облизывал.
- Паршивец! Опять разбил, - в гневе завопила хозяйка и так хватила рукой кота, что того как ветром сдуло из кухни.
- Ну, ты посмотри, а! Ну, ты посмотри - не успеешь одни осколки собрать, как тут тебе опять по всей кухне осколки стекла валяются. Это ты решил мне всё в квартире переколотить. Ну, я тебе переколочу, я тебе переколочу. Ишь ты, валерьянки захотел. Наркоман проклятый. Я тебя самого другой раз так отлуплю, что ты мне на кухню только после приглашения заходить будешь. Мне пенсия что – миллиён, по-твоему, чтобы ещё посуду новую покупать? Мне за квартиру пла-тить надо, а тебе всё мясо, мясо подавай. А на даче работать некому – все занятые, а я самая моло-дая!
Отбежав подальше от кухни в коридор, кот со вниманием выслушал всю мораль, прочитан-ную ему хозяйкой, поднял повыше хвост дважды им плавно помахал в воздухе, а затем плюх-нулся набок и стал кататься на спине в собственное удовольствие, подняв лапы кверху и, когда хозяйка проходила мимо, попытался зацепить её когтями передних лап.
Михаила при этом стал почему-то разбирать смех, и он смеялся беззвучно, чтобы не обидеть хозяйку и с трудом терпя боль в спине, так как, трясясь от смеха, он шевелил спину. Немного успокоившись, он сказал громко:
- Мария Герасимовна, так коты валерьянку очень любят - для них это как спиртное для алко-голика. Кота за уши не оттянешь от неё.
- Я вот ему устрою алкоголь, я вот ему устрою. Ишь ты, мне ещё наркоманов тут с хвостами не доставало, а на даче мышей ловить вот некому, пешком по даче ходят. Вон недавно свеклу по-грызли – три таких хороших больших свеклины. Два огурца тоже прошлый раз мыши погрызли, а мне тут по кухне только знает охотиться. Я вот тебе тут полазию, я тебя на дачу отвезу, и там оставлю. Вот там и поищешь валерьянку, там и лазь, где хочешь. У-у-у вот я тебе – строго погро-зила коту Мария Герасимовна.
Но, делать нечего, пришлось ей убрать все осколки, тщательно помыть ложку и вынести ведро с осколками, чтобы, не дай бог, кот не полез в него.
Ночью Михаил, лёжа в полудрёме в темноте, вдруг увидел, что кто-то страшный входит в его комнату неотвратимо надвигался на него. Соскочив с кровати, он быстро попытался достать пистолет, но у него это никак не получалось и он не может его вытащить из под подушки. Нако-нец он вырвал его, но этот кто-то бросает прямо под ноги ему рубчатую ручную гранату - “лимонку”. Граната вертится, шипит и вот – вот взорвётся. Михаил в ужасе быстро пинком отбрасывает её в другую комнату, и она взрывается там с сильным звоном осколков стекла.
Вздрогнув и моментально проснувшись, Михаил стёр рукой испарину со лба и прислушался. Первой его мыслью был страх за Марию Герасимовну. Граната взорвалась почему-то в её комнате, и она могла поранить её осколками и вызвать пожар. Но тут же уже проснувшееся сознание сработало – какая граната, ведь это был сон. Ещё  ничего не понимая, Михаил услышал шаги хозяйки в комнате и тотчас же там вспыхнул свет.
- Что случилось, Мария Герасимовна? – громко спросил он.
- Кувшин хрустальный упал – услышал он в ответ её испуганный голос.
Картина, которая вновь предстала пред глазами окончательно проснувшейся хозяйки, была плачевной. На сей раз в том же самом месте на полу лежали  осколки разбитого хрустального кувшина и декоративных цветов, которые были в нем. Этот кувшин стоял  на самом верху  стенки под потолком и над дверкой шкафчика с лекарствами. Свет от лампы под потолком падал на осколки хрусталя и радужно переливался. На самом верху стенки, прямо над шкафчиками с лекарствами, сидел кот, и так же удивлёно сверху рассматривал мерцающие осколки и саму хозяйку, словно видел её впервые, светя зелёными глазами. Совершенно не верующая в бога хозяйка, видя такой разгром, в растерянности произнесла:
- Господи Иисусе, да что же это за такое? Это что же это за напасть такая! Ну, всё перебил, ну, всё. Ах, же ты усатый, рыжая бестия.
Мария Герасимовна быстро пододвинула стул к мебельной стенке и попыталась схватить кота за лапы. Но кот отошел подольше в угол, зайдя за другую вазу. Хозяйка вновь переставила стул и схватила упирающегося кота за шкуру и потащила к себе. Пытаясь освободиться, кот толкнул стоящую рядом другую вазу, и та, чуть качнувшись, тоже стала падать. Мария Герасимовна едва успела, бросив кота, подхватить эту вазу. Но удержаться при этом на стуле она не смогла и так, с вазой в руках, чуть не падая, ей пришлось перескочить со стула на пол, и потеряв равновесие она плюхнулась на диван. Совершенно естественно, что при этом кот, пользуясь такой благоприятной для него ситуацией, мгновенно исчез из комнаты в неизвестном для Марии Григорьевны направлении, словно испарился.
Все произошедшее заставило Марию Герасимовну призадуматься. Растерянная и удивлен-ная, она сидела на диване, чуть прислонившись к стене и машинально продолжала держать вазу в руках, прижимая к груди, не зная, что делать. До неё дошло, что здесь творится всё не просто так и что-то она делает не то. Бежать вылавливать кота и лупить его, она уже поняла, что никчему. Что толку, что она уже дважды лупила его недавно. Результат был налицо - осколки хрустальной вазы продолжали блестеть на полу. Кота как кто уводит от наказания и выручает. Но, с другой стороны, что-то надо было делать, так он все вазы переколотит, а потом и за посуду на кухне при-мется. Вот стакан недавно разбил. Просто же взять и выгнать кота на улицу она не могла. Приняв однажды кота в свою квартиру, она уже относилась к нему, как к члену семьи, как к близкому и родному. Точно так же она заботилась о своих детях, внуках, пока они не выросли и не зажили своей самостоятельной жизнью. Но до тех пор, пока они были с ней, их беды были её бедами, их радости – её радостями, их тревоги - её тревогами. Она с одинаковой силой переживала выпуск-ные экзамены дочери, сессию сына в институте, тройку по литературе внучки, проколотое колесо велосипеда внука. Её до слез доводили вести о гибели молодых солдат в чеченской войне. А непрерывные тревожные вести о трагедии с атомной подводной лодкой “Курск”,  находящейся за тысячи километров от нее, вызвали столь глубокие у неё переживания, что она почти физически чувствовала боль, страдая за этих пойманных в смертельную стальную ловушку в глубине океана моряков - подводников. Как женщина, как мать она понимала чувства их матерей. Вырастив своих детей в жесткое и трудное военное и послевоенное время, когда порой даже нечем было их накормить и все продукты были по карточкам, когда за несколько унесенных с поля картофелин или колосков в кармане, женщины - матери попадали под суд и получали по 5-6 лет тюрьмы и лагерей, она хорошо представляла себе, какая беда пришла сейчас в семьи этих моряков, какое огромное непоправимое горе и несчастье вошло в дом их матерей, жен, детей. Она никогда не смотрела по телевизору всякие американские боевики, «стрелялки». В разговоре с Михаилом она как-то раз сказала:
- И стреляют, и стреляют, дак что же это за такое! Без конца только убивают друг друга, да всё за деньги, да за деньги. И что в этой Америке, других дел нет, кроме как убивать. Ну как не посмотришь - всё грозят друг другу, ругаются, дерутся, кричат. Бьют друг друга прямо насмерть, убивают. Как же это можно - убивать. Какими же бездушными надо быть, чтобы так делать. Нет, это всё от лукавого, от нечистого. Не для русского человека это кино заграничное. Ох и накажет за это Господь Бог эту Америку. Разве можно детям убийства разные показывать да насилия. И кто такое позволяет только. И ещё говорят, что в Бога веруют, в церкви ходят, а сами что творят? Заставить бы их всех самих хоронить своих детей, которых они всю жизнь растили, тогда настрелялись бы, проклятые.
 Забота о  сохранении, продолжении жизни в любом её проявлении, в любом виде глубоко сидела в душе и сердце этой простой русской женщины. Причём даже свои личные надобности и беды при этом отодвигались на второй план. Её личное благосостояние, душевное спокойствие, уют и комфорт дома при необходимости этой заботы всегда приносились в жертву. Поэтому она не могла взять и просто так выкинуть кота на улицу, даже если он сильно провинился и натворил всяких дел. Из оцепенения её вывел голос Михаила.
- Мария Герасимовна, что там опять кот натворил?
Встряхнувшись, она так с вазой в руках вошла в комнату к постояльцу.
- Да вот опять вазу грохнул. Прямо у меня уже сил никаких нет. Там лодка подводная с ребя-тами молодыми утонула, там чеченцы убивают, а дома тоже, как война какая. И что за напасть такая, даже не знаю, что думать. Зачем-то залез на стенку мебельную на самый верх и столкнул оттуда вазу на пол. Я прямо чуть не умерла с испугу, а он сидит там наверху и хоть бы что ему. Стала тащить его оттуда, чуть сама уже другую вазу не уронила. Хорошо, поймала её на лету, а то бы разбилась. Да сама вместе с ней чуть со стула не упала. И что это на кота нашло – посуду бить. Прошлый раз стакан на кухне грохнул. Потом фарфоровый кувшин и фужеры, а сейчас вазу раз-бил.
- А как он его на кухне грохнул? – спросил Михаил.
- Да как, залез на стол да столкнул на пол. Тот и разбился.
- Да зачем же коту этот стакан понадобился? Коты стаканами не пьют вроде…
- Ясно, что стаканами они не пьют воду. Он, паршивец, валерьянки захотел. Я в стакане ва-лерьян разводила, вот он и облизывал его и ложку.
- Так, значит, у вас дома валерьянка есть. Ну конечно, для котов это сущее лакомство. Они её очень любят.
 Михаил очень хорошо знал эту особенность котов. Его мать работала в аптеке, где всё время держали котов, чтобы мыши не заводились в складе медикаментов. Однажды, когда Михаил был у неё на работе, кот пришел с гулянья весь в крови. Видимо подрался с другим котом или его потрепала собака. Мама стала обрабатывать раны кота зеленкой, но кот не давался и сопротивлялся. Тогда она достала валерьянки, капнула немного на ладонь Михаилу и велела дать коту. Как только Михаил поднёс валерьянку к носу кота, как кот тотчас же сунулся носом к нему в ладонь и принялся тщательно вылизывать её, не обращая никакого внимания на свои раны. Позднее кот начал кататься на спине по полу в своё удовольствие. Это Михаилу очень понравилось, и он несколько раз после этого приставал к матери с просьбой дать ему валерьянки для кота и видел, с какой жадностью он вылизывал её, а после искал это место. Были случаи, когда кот пытался проникнуть к шкафчикам с валерьянкой, но решительно изгонялся оттуда санитаркой.
- А где у вас хранится валерьянка?
- Как где? Где все лекарства - в шкафчике. Вот как раз там, где вазы стояли, которые кот грохнул.
- Так значит, он просто за валерьянкой лез. Запах услышал и полез. Коты запахи хорошо чувствуют, а за валерьянкой они хоть в огонь полезут. Это как наркотик для наркомана.
Ошарашенная такой простой разгадкой состоявшейся напасти и причиной разгрома, Мария Герасимовна раскрыла рот и покачала головой.
- А я-то думаю, что он туда всё лезет, что ему там надо? А ведь я и правда плотно этот пузы-рёк не закрывала. Вот что, оказывается коту там понадобилось. И правда, первая фарфоровая ваза и фужеры, которые он разбил, на салфетке под этим ящиком с лекарствами стояли, а вторая прямо над ним. Значит, он за валерьянкой лез - вот оно что. Ну погоди,  явится – я ему такую трёпку устрою.Наркоман шутов! А я даже, часом, на домового грешила.
-   А домовой котов и кошек любит, – сказал Михаил. Я об этом читал в журнале.
- Как это любит? – переспросила Мария Герасимовна.
- А так. Кого первым в новую квартиру пускают – кота, так ведь? Так. Болезни они оттяги-вают – помните, подруга вам говорила?
- Да, правда, – ответила Мария Герасимовна.
- Если кота начать обижать, то домовой будет злиться и вредить. У меня одна знакомая кота за что-то побила, так домовой её чуть из квартиры не выжил за это. Она потом купила вина, нали-ла в стопку и оставила на ночь домовому вместе с шоколадкой. И при этом сказала: “Деня, я больше не буду кота бить.” Утром встала, а рюмка пуста и где стояла, там и стоит. Шоколад, правда, никто не тронул. Она его после сама с удовольствием съела. И с тех пор у неё всё хорошо дома стало.
- Так значит кота бить нельзя – по-вашему, за это домовой накажет?
- Ну, видно, так, – не торопясь, ответил Михаил.
- А я всё думаю, кто это кота так охраняет. Только соберешся его наказать за что-то, а его как спрячет кто. Ищешь, ищешь, так хоть тресни, не найдешь. А может, и не кот вазу сверху сбросил? – вдруг обеспокоено спросила хозяйка.
- Может я кота за стакан отлупила, а мне за это вазу домовой грохнул.
- А вы на всякий случай тоже домовому стопочку поставьте, - чай не сильно это накладно.
- Правда, так я и сделаю. А то ведь так вообще без посуды останешься. Ну спасибо, хоть подсказали, да причину нашли, а то ведь беда.
 Поблагодарив Михаила, хозяйка в задумчивости вышла из комнаты.

Глава 59

Проснулась Мария Герасимовна поздно, что случалось очень редко. Обычно она вставала в 6 утра, выпускала гулять Шарку, кормила кота и по давней заветной привычке готовила завтрак и хлопотала на кухне. В этот же раз она, уйдя из комнаты постояльца, не стала убирать осколки, а просто погасила свет и легла на диван в большой комнате. После смерти мужа она избегала спать в спальне и поэтому ложилась спать на раздвинутом диване.
Проснувшись, она не спешила вставать и продолжала лежать в сладкой полудреме, хотя солнце уже давно встало и в комнате было уже светло. Неожиданно она вдруг почувствовала, что рядом кто-то лежит. Удивлённо широко открыв глаза и посмотрев в эту сторону, она увидела ле-жащего рядом с ней кота. Кот спал на спине, подняв передние лапы в вверх, положив голову на подушку и безмятежно отбросив в сторону свой пушистый хвост. Усатая его мордочка была по-вернута чуть в сторону хозяйки, а глаза блаженно зажмурены.
«Экий бессовестный котяра, – про себя подумала хозяйка, - наделал делов, что и разберёшся не сразу, а сам дрыхнуть изволит в блаженстве. Шарка вон даже на улицу не попросилась. Заби-лась в уголке, свернушись клубочком. А этому хоть бы что. Никаких угрызений совести за разби-тые вазы. А осколки мелкие сейчас в ковре. Их как оттуда вычистишь? Вынести бы на улицу и выбить ковер, но он ведь тяжелый, одна не смогу. Вот сын придет, тогда надо будет выбить, а пока пылесосом почищу хорошенько. И вот ведь дрыхнуть улегся на диван, будто места для его хвостатого величества нет больше. Видно правильно говорят, что котов домовой любит. И не вы-гонишь его просто так. Рыжая бестия. Чубайс второй. Все, что ли, рыжие такие нахальные. И что за прихоть домовому любить кота? Хозяйка вон дома убирает да обиходит всех. Её и надо любить больше всего. Этот же то там что разобьет, то горошек с цветами грохнул, то землю в цветах раз-роет, так ещё и домового любовь к нему. И зачем вообще Господь Бог кота сотворил? Ну ладно сотворил, а зачем такого наглого да шкоду несусветную. Ведь пол квартиры перебил. Стакан на кухне разбил, горшок с цветами грохнул, вазы, и кувшин тоже разбил. Что ещё  на очереди?  Нет, правду видно говорят, надо задобрить домового, а то так ещё, чего доброго, и вовсе без всего останешься. Надо бы с подругами про домового поговорить, да порасспрашивать, что к чему. Не помешает. Ишь, вот Мурзей дрыхнет, и хоть бы чуточку виновным себя считал – да абсолютно никакого даже намёка. Вон, Шарка лежит клубочком со страху свернулась, ровно она всё наделала да переколотила. Лучше бы её домовой защищал, а не кота этого нахального. Ну да ладно, надо вставать да прибирать всё. Лежи не лежи, а дело с места само по себе не сдвинется».
Решивши так, Мария Герасимовна начала вставать с дивана. Но, несмотря на безоговорочное признание кота нахалом и виноватым во всех случившихся в последние дни бедах, она, чуть откинув одеяло, стала выбираться из под него к стенке, так как кот спал на краю дивана и на части одеяла. Поэтому, стремясь не потревожить кота, Мария Герасимовна боком сдвинулась к стенке и, опираясь на неё руками, встала, тихонько перебралась через кота на пол и пошла в ванну умываться.
Включившись в привычный ритм домашних забот, Мария Герасимовна на некоторое время отвлеклась, хлопоча, как обычно, по дому. Надо было убрать все осколки, хорошенько пропылесосить ковер, а то останется какой-нибудь мелкий осколок, да потом вопьется в ногу. Все-таки стекло есть стекло. Кроме того, надо было постирать полотенца, платки и ночную рубашку, просушить на улице одеяло и зимнюю шубу, перебрать картошку, приготовить завтрак и сварить первое к обеду, зашить порвавшуюся на даче рабочую куртку, отключить и промыть холодильник, сходить в магазин и переделать ещё  целую кучу всяких мелких домашних дел, которые незаметны, но отнимают практически всё основное время женщины-хозяйки. Во всем мире именно женщина кормит, одевает и содержит семью, дом, детей и никогда это её предназначение не изменится, какие бы ни наступили времена, каков бы ни был прогресс в цивилизации, науке, технике. Какие новые бы ни выдвигались теории, доктрины, проекты, нововведения, эмансипации - всё это причуда или извращения досужего ума или теоретиков, которые не знают или не хотят заниматься чем-то болеё полезным и нужным, как кроме выдумывать всякие извращения в угоду нечистому. Само разделение Господом Богом человека на мужчину и женщину говорит о поставленных перед душой задачах. Душа в мужском теле - совершенствуйся в мужестве, храбрости, яркости личности, дисциплине, мужском долге охраны семьи, очага, родины. Надежности и защищенности жены, детей и их материального обеспечения. Душа в женском теле - совершенствуйся в материнстве, заботливости, кормлении, а также в ласке, нежности, удовольствиях, красоте и привлекательности. А вместе - как сказано в Библии - плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею. По сему изменять каким-то образом эти предназначения - стало быть, идти против Бога. А это уже чревато соответствующим отношением Бога к тому, кто эти порядки изменяет, за что может получить серьезную кару, как бы ни защищали того черные силы.
Библии Мария Герасимовна на читала, так уж получилось - не в то время и не в той стране жила, где Библия была бы в почете, но своё предназначение в этом мире понимала хорошо и ду-шой его принимала. Ей всегда доставляло удовольствие видеть, как её дети и муж, набегавшись, уплетают сваренный ею борщ или картофельное пюре с такими хлопотами сделанными ей котле-тами или жареной курицей. Привычное её слуху: "Мам, дай что-нибудь поесть", а позднеё внуч-кино: "Баба, я есть хочу", или мужа: "Маш, пожевать бы чего, а то как волк голодный, некогда бы-ло сегодня обедать в столовой" всегда вызывали у неё в глубине души жалость и сострадание, ко-торые немедленно превращались в действия: достать хлеб, поставить согреть суп, сварить яички, кашу. Одним словом, накормить человека. Да и как иначе – человеку не есть, значит, не жить. Большего мучения, чем голод, ещё не  придумали. И Мария Герасимовна это хорошо понимала.
  Она родилась шестым ребёнком в глухой сибирской деревушке, затерянной среди могучей сибирской тайги. Деревня была небольшая, всего каких-то десятка два-три дворов. Промышляли больше охотой, рыбной ловлей. Дичи вокруг хватало, и они жили поначалу, не зная сильной нуж-ды. Но позднеё, когда ей было ещё пять лет, отца на охоте сильно подрал медведь. Его привезли чуть живого, и он долго и мучительно выздоравливал. Он уже не мог охотиться так, как прежде, и их семья нередко голодала. Даже сейчас, после прошествия стольких лет, она порой с ужасом вспоминала это время, дни, когда все мысли её, все её детские мечты сводились только к одному – поесть. Покушать хотя бы раз досыта, вволю хлеба. Получить большой ломоть хлеба, взять его крепко двумя руками и есть, есть, есть. Есть без оглядки, без опаски, что кто-то большой и силь-ный отберёт и столько, сколько ты хочешь. Выручали соседи, родные, а потом уже подросшие старшие братья, которые заменили отца и ходили на охоту. Только, только опять семья стала ста-новиться на ноги, как страшный лесной пожар сжёг почти всю деревню, пощадив только несколь-ко домов. Семилетнюю Машу забрала к себе тётка, сестра отца, которая жила в районном центре. Там Маша пошла учится и впервые в жизни узнала, что на свете кроме хлеба есть ещё такие вкус-ные вещи, как конфеты, лимонад, варенье. Тетка её была строгой, но доброй и справедливой жен-щиной. Она и её муж любили детей и не разделяли её со своими собственными детьми. Их тепло и забота остались в памяти Марии Герасимовну на всю жизнь.
          Поэтому, как и прежде, она энергично взялась за дело. Помывшись холодной водой в ванне, после того, как она сходила в туалет, выпустила гулять Шарку, поставила греться чайник, быстренько почистила картошку, поставила её вариться и, взяв веник и совок, стала выметать в комнате осколки, причём стараясь особо не шуметь, чтобы не будить кота. Однако кот всё равно проснулся, потянулся и, перевалившись нехотя на другой бок, стал наблюдать за её работой, инте-ресуясь больше всего веником. Сноровисто и умело подметая пол и ковер, Мария Герасимовна стала выговаривать между делом коту, упрекая за разбитые кувшины  и вазы.
- Валяешься на постели, и дела тебе больше нет. Вон, на полу твои труды ночные. Понадо-билась тебе валерьянка. Что бы на улице, да в траве мышей ловить, так нет, валерьянки ему охота. Алкоголик. Вон сосед тоже пьющий, так что с него толку? Договорилась, заплатила, на дачу при-везла, так взял там и напился. А дождик не спрашивает, когда ему идти, крыша так и течет. Толь-ко вред от этой водки, а пользы никакой, будь она неладна. И ты туда же. Вон Шарка не лазит где попало по дому. Столько лет уже у меня живет, и ничего не разбила. А ты? Бестия рыжая. Вот ве-ником по спине тебя надо хорошенько. Вот, вот, вот – веником.
При этих словах хозяйка приподняла веник и пригрозила им коту. В продолжение всего её монолога  кот, лежа на одеяле, безразлично слушал хозяйку, изредка лениво помахивая из стороны в сторону хвостом. И лишь когда хозяйка приподняла веник и пригрозила ему, открыл пошире глаза, немного прижал уши, но с места даже не сдвинулся.
Тщательно заметая все осколки на совок, хозяйка сбросила их в мусорное ведро, предвари-тельно хорошенько застелив его газетой, и пошла  доставать пылесос. В последнеё время она ред-ко им пользовалась и поэтому, когда она зашла с ним в комнату, кот, всё также лежа на диване, с ленивым любопытством наблюдал за манипуляциями хозяйки по подготовке и установке пылесо-са. Работу пылесоса кот раньше не слышал, и стоило только Марии Герасимовне его включить, то шум и вой электровентилятора старинного пылесоса привел кота в ужас. В испуге кот округлил глаза с широко расширенными черными зрачками, расфуфырил хвост и в мгновение ока исчез в коридоре, несколько раз фыркнув на бегу, что вызвало удовольствие у хозяйки.
- То-то тебе. А то лежит, валяется, и дел ему нет. А тут не знаешь, за что схватиться, так ещё  он посуду колотит. Мало мне работы да забот всяких. Самая молодая из всех. Восьмой десяток идёт. Самое время с дачи рюкзаки на себе таскать.
Закончив пылесосить, она хотела убрать пылесос обратно в другую комнату в шкаф, но к этому времени чай уже закипел и картошка сварилась. Она пошла на кухню, заварила чай, достала с вечера сделанный салат, наложила горячей картошки в миску, добавила в неё масла и пошла звать квартиранта. Постучав тихонько ему в дверь, она как обычно спросила:
- Не спите?
- Нет, я уже давно проснулся, - ответил Михаил.
- Вот и хорошо. Пойдемте завтракать.
- Да я ещё  не готовил ничего, - уклончиво, стараясь не обидеть хозяйку отказом, ответил Михаил.
- Пойдемте, пойдемте, - настойчиво стала звать Мария Герасимовна, - пойдемте, у меня кар-тошечка горячая, чай я согрела. Идемте, а то картошка простынет.
Михаил по её тону понял, что хозяйка почему-то очень хочет, чтобы он позавтракал с ней. Да и отказываться в его положении было в общем-то, неблагоразумно, и он, особо не сопротивля-ясь, сказал:
-  Сейчас оденусь и приду.   
- Вот и хорошо. Позавтракаете, - сказала Мария Герасимовна и пошла на кухню.
Михаил медленно повернулся на бок, опустил ноги на пол и осторожно, стремясь не потре-вожить боль в спине, оделся, медленно и осторожно прошел в ванну, чуть умылся и, стремясь не показывать, что у него болит спина, прошел на кухню и сел за стол.
- Кушайте, вот салатик, картошечку. Картошка своя, с дачи. Как сейчас говорят, экологиче-ски чистая, ешьте, не стесняйтесь.
- Спасибо, спасибо.
Михаил покушал салат и с удовольствием стал есть горячую картошку. Яркое утреннеё солнце заглядывало в окно кухни, которое выходило во двор. Причем дом стоял почти посередине высокой сопки Улиса и с окна открывался вид на весь район Большого Улиса и противоположную сопку, где было морское кладбище. Покушав, они, не торопясь, стали пить горячий чай, и Мария Герасимовна спросила Михаила:
- А что вы ещё  читали про домового?
- Ну, там описывались случаи, как их называют, полтергейсты. Дурацкое какое-то название придумали.
- А что это такое?
- Это всякие аномалии, непонятные явления. Ну, например, кто-то постоянно в одно и то же время ночью стучит. Или ложка летает, шкаф качается так, что вот-вот упадет.
- Да как же это так? Разве такое может быть?
- Вот, как видно, может. В одном поселке специально милицию и из администрации, от власти даже специально вызывали. А что они могут сделать? Штраф же домовому не выпишешь. Пришли, поглядели, как ложка вылетела, да сервант задрожал, посочувствовали хозяевам, да ушли. Ну, ложка летает, это ещё  ничего. А то у одних так домовой квартиру поджигал. То в одной комнате без всякой причины загорится, то в другой.
- Да что вы говорите! Да упаси Господи от такого. Это же все сгореть может. И что тогда де-лать? Пенсия-то всего ничего. А ещё  что он делает?
- Иногда собаку гоняет. Например, если её не любит, то сгоняет то с одного места, то с дру-гого. И так может долго, пока совсем не выживет из дома. Или кого-то из членов семьи невзлю-бить может. Про один случай писали, что зятя не взлюбил, и тот часто ссорился с женой в этой квартире. А как ушли оттуда на другую квартиру жить, так всё стало в порядке. Мне одна знако-мая девчонка рассказывала, что её домовой даже по ночам ласкал и целовал. Одно время, как она ляжет спать, начинает засыпать, а он появляется и гладит её.
- Да как же она не боялась? Так можно со страху так напугаться, что ничего не захочешь. Мыслимое ли дело - с нечистой силой водиться.
- Как не боялась, боялась. Она говорила, что по ночам её даже какой-то паралич охватывал. Все чувствует, понимает, а даже шевельнуться не может. Потом ничего, привыкла. А к нечистой силе домовой не относится. Он наоборот защищает дом, семью. Он считается охраняющим семей-ный очаг. При переезде его раньше тоже перевозили в новый дом.
- А как его перевозили, на телеге, что ли, везли?
- Брали старый лапоть и клали его за печку. И приговаривали как-то так:
               
                Деня, деня не сердись
                Карета подана, садись
                Нас одних не оставляй
                С нами тоже поезжай
                Снова вместе будем жить
                Веселиться и дружить.

А потом лапоть клали на телегу вместе со всяким скарбом и перевозили в новый дом. Там тоже лапоть на неделю клали за печку. И если в течение этой недели дома ссор и неприятностей не случалось, значит, домовому всё понравилось и он доволен.
- А если нет? Может, случится чего, да поругались.
- Значит, надо было его задобрить. Ставили на ночь угощение: маленькую стопочку вина или водки и немного чего от закуски. Ну, кусочек сала, хлебца, конфеточку, и просили не сердиться, а поскорее обживаться.
- И помогало?
- Не знаю. Ну, раз так делали, значит, наверное, помогало. Говорят, что он знает, что если какая беда будет, и предупреждает об этом. Особенно, если любит кого. Он тогда появляется, и его надо спросить: «К худу или к добру?». Он и ответит.
- А как же он ответит? Что, так прямо скажет, что вот жди, будет завтра беда или как?
- Не знаю. Говорят, что отвечает. Мне кто-то рассказывал, сейчас не помню уже, кто, будто бы он как-то тихо так, протяжно, вроде как плачет: «К х-у-у-у-у-у-у…». А если что хорошее, то просто радостный или улыбается, а говорить, может, и не станет. Мне года четыре назад одна зна-комая женщина рассказала, что он её о муже предупредил и что мальчик будет, ну, сын родится. Он к ней во сне явился в образе деда. Дед к тому времени уже умер, но он её любил сильно. Вот он явился во сне и сказал, что скоро встретишь мужа. И что удивительно, назвал фамилию, имя и отчество. Так ровно через неделю она и встретила такого. А потом, когда уже в положении была, всё хотела, чтобы мальчик родился, волновалась. Так дед опять явился и сказал, чтобы не переживала, мол, мальчик будет у тебя. Так пацан у них и родился. Они его по имени деда и на-звали. Дед-то у них хороший был, добрый. Счастливая у него судьба, хотя и трудная. Весёлый был, песни пел и никогда не унывал. У него много детей было.
- Да, времена те нелёгкие были. Вот я помню, мы жили, так порой и поесть нечего было. Отец охотник был. Его на охоте медведь подрал. Привезли домой на санях, весь в крови. Думали, помрёт. Ну да ничего, отошёл, поправился.
Как все одинокие пожилые люди, пенсионеры, Мария Герасимовна любила вспоминать прошлое и рассказывать о нём. Но, как часто это бывает, молодым слушать неторопливые расска-зы пожилых, старых пенсионеров некогда. Их подхватывает вихрь и круговерть нового, неизве-данного, своего, своей судьбы, и до другого им чаще всего нет дела. А пожилой человек сам полон воспоминаний прошлого, и слушать кого-то нужды и желания уже нет. Так, к сожалению, и пропадает порой бесцельно тот огромный и бесценный житейский опыт, накопленный старостью. Опыт, который не купишь ни за какие деньги, не восполнишь даже самым современным суперкомпьютером, никаким дипломом. Только уже своим собственным, чаще всего горьким опытом, своими собственными шишками да синяками, которые совсем не обязательны, если поучиться у старших. Истины ради надо отметить, что не всегда этот опыт старости достоин изучения. Бывает так, что хоть и жизнь позади, а как был дураком, или того хуже, пьянью, так и остался до седых волос. Чему уж тут учиться – только тому, что так не надо делать. Никому не нужен будешь.
Найдя же себе собеседника помоложе, чаще всего, первым делом сыпятся жалобы бесконеч-ные на жизнь, на здоровье, на болезни всякие. Известно, кого что волнует, про то тот и говорит. Да только молодому про болезни старости слушать – это надо ли? И Мария Герасимовна это хорошо понимала. Часто она говорила своим состарившимся и хворающим всякими хворбами старости подругам: «Зачем им, молодым, про наши болячки знать? Пусть будут счастливее нас. У них, молодых, тоже сейчас не всё просто. Время-то вон какое – всё за деньги да за деньги». По-этому она не стала вдаваться глубоко в воспоминания и решила больше сама выслушать и узнать про домового.
- А что, раз дед хороший был, значит, его имя влияет?
- Да, конечно, - ответил Михаил. – Я года три назад читал статью, там один астролог писал про имена и судьбы. Так он там говорил, что нельзя называть именем человека, у кого была судьба плохая. Например, если человек погиб, например, утонул, так и ребенок, которого этим именем назвали, тоже может утонуть.
- Да что вы говорите? – удивилась Мария Герасимовна.
Одновременно в её голове, словно в какой-то вычислительной машине, молниеносно про-неслись все имена её детей и внучки, сравнились с известными ей и с удовлетворением она отме-тила, что не с чем трагическим их имена не связаны. Видя, что Михаил уже почти допил чай, и стремясь продолжить такую для неё интересную беседу, она проворно встала, взяла его стакан и сказала:
- Давайте, я вам ещё чайку подолью. Он ещё  горячий.
Она налила заварки, долила из чайника горячего кипятка и поставила перед Михаилом.
- Пейте, пейте. Сахар вот берите, не стесняйтесь. Хотите, я вам булочку маслом намажу?
И также быстро, не дожидаясь его согласия, она взяла из хлебницы кусочек батона, намазала его маслом и положила перед Михаилом.  В её голосе, в жестах  было столько привычной  и неза-мечаемой ею мягкости, доброты и заботливости, что Михаил не решился возражать и отказывать-ся. Он, благодарно посмотрев на хозяйку, взял намазанный маслом ломоть батона, стал его есть, не торопясь, запивая чаем и продолжая рассказывать о прочитанной им статье.
- Он там, в статье этой, рассказывает про британских капитанов. Их всех звали Эдвардами. Первого смыла волна, когда он командовал парусником в шторм. А через 19 лет  на том же месте смыло волной его сына, который тоже командовал парусником. И звали его тоже Эдвард. И опять через 19 лет смыло за борт его внука, которого тоже звали Эдвард. И утонул он там же, где и дед с отцом. Или другой случай. Один скульптор в Париже делал памятник Жанне д’Арк, которую со-жгли заживо, и пригласил натурщицу в качестве модели, её тоже звали Жанна. Ну сделал он па-мятник. А натурщица потом сгорела заживо, правда, через много лет уже.
- Ух, страсти-то какие! Сгореть заживо. Ну,  а  что же делать в таких случаях?
- Ну, нельзя называть именами тех, у кого плохая или трагическая судьба была. Особенно, если и фамилия совпадает. Тогда и судьба может быть одинаковая и плохая. Вот, например, по библейским легендам на земле жили титаны. А потом Юпитер с ними сразился, их победил и свергнул их в тар-тарары. Вот пароходы, которые так называли по имени титанов, все погибли. Один «Титаник» утонул на побережье острова Антикости, а второй «Титаник» - в Атлантитке. Да что далеко за примером ходить – вот сейчас утонула подводная лодка «Курск». Жалко, конечно, ребят…
- Ой, и не говорите. Я так переживаю, так переживаю.
- Все за них переживают. А вспомните судьбу города Курска. Ведь он был оккупирован фа-шистами, весь разрушен и сожжен. А потом отстроен заново. Вот и у кораблей будет такая же судьба. Адмирал Макаров погиб в Цусимском сражении. Корабль назвали его именем, так и ко-рабль утонул. Столкнулся с другим кораблём на Черном море и утонул прямо с туристами вместе. Надо, наоборот, называть именами тех, у кого счастливые судьбы были. А то у нас, особенно в СССР, такая мода была, да и сейчас ещё есть. Погибнет человек, ну хоть и со славой, так сейчас в его память что-нибудь и назовут, какой-нибудь корабль или улицу, чтобы увековечить. А оказывается так лучше не делать. Ну памятник где на родине установить или книгу какую про подвиг его написать. Есть же немало в России счастливых и известных людей.
- Да, наверно, вы правы, хороших людей у нас достаточно, – в задумчивости сказала Мария Герасимовна. От разговора их отвлекла Шарка. Во входную дверь поскребли, и на лестнице не-сколько раз тявкнула Шарка. Мария Герасимовна пошла открывать ей двери, а Михаил, чувствуя, что разговор немного затянулся, допил чай, поблагодарил хозяйку, и, пользуясь тем, что она вы-шла в коридор, чтобы не показывать свою беспомощьность, с трудом, опираясь на стол и морщась от боли в спине, встал из-за стола, медленно ушёл в свою комнату и как не старался потихоньку лечь на кровать, почти рухнул на неё, откинувшись на спасительную подушку.
Глава 60
         
У заботливой хозяйки дома дел всегда невпроворот. И то надо сделать, и это, приготовить, убрать, помыть, постирать, сварить, накормить, погладить, засолить, начистить, замесить и чего-чего только ещё, что и перечислить-то невозможно. И конца-краю этому всему нет и не предви-дится. Да всё самой надо делать, а то ведь кто другой возьмется чего делать, то такого наделает, что потом вместо помощи столько вреда будет, что себе дороже. Или прожгут чего, или сбежит что-нибудь, подгорит, разольется, разобьется, так что уж лучше самой всё сделать, чем таких по-мощников привлекать. Вот и крутись день-деньской на кухне, в ванной да по комнатам, и никакой тебе за это благодарности или признания. Всех накормить, да обстирать, да ещё ублажить, да и за собой ещё тоже надо последить, а то запустишь все. Не зря, видимо, развелись всякие демократии, требующие равенства, да феминистки объявились и ещё бог весть кто, что и выговорить-то название русскому человеку стыдно. Вон молодежь не очень-то торопиться семью заводить да детей иметь. Видно, время какое-то другое приходит, эпоха другая. И люди соответственно меняются. Никто не хочет тяжелого труда, трудностей, проблем. Легче как-то на жизнь стали смотреть, даже несерьёзно как-то. Надоели людям всякие войны, раздоры, лишения, фанатизм, трудности. Спокойно хотят жить, надежно и так, чтобы не для кого-то, а для себя, для своей семьи, для своего счастья. Устали ждать прекрасного, но далекого будущего, отдавать все силы свои, всю жизнь для блага декларативного обещанного. Кончилось, видно, доверие у рода человеческого к тем, кто предлагает рай на небе, коммунизм на земле или всеобщее благоденствие через страдания да лишения. Жизнь, она у всех одна, единственная, уникальная и хоть для человека, хоть для зверя, хоть для козявочки мелкой. И нет ей никакой замены, и прожить её всем хочется счастливо, интересно, увлеченно. Так, чтобы не давила тебя нужда, не душил голод своей костлявой рукой, чтобы полной мерой тебе была отмеряна любовь и забота ближнего. Да ведь не у всех такие возможности есть. Кому Судьба даёт полной мерой и сверх того, а кому и нет. Так что хочешь - не хочешь, а живи, и что назначено, то, стало быть, и делай.
Именно таких принципов и придерживалась Мария Герасимовна. Ей, простой русской жен-щине, выросшей в деревне, прошедшей через все беды и лихолетья, которые с избытком отпустил на Россию двадцатый век и до сего времени щедро продолжает отпускать, хотя уже двадцать пер-вый век начался, было не до философских рассуждений о жизни. Она своим женским чутьём хо-рошо понимала, что от неё Судьба хочет, и старалась выполнить своё предназначение как можно лучше, так, чтобы то, что она делала, доставляло удовольствие и ей самой и другим.
Позавтракав вместе с постояльцем, Мария Герасимовна немного полежала, отдохнув на ди-ване, потом встала и вновь включилась в орбиту своих дел. Она наметила на сегодня перегладить бельё и разобраться немного в шифоньере, где в выдвижных полках лежало её бельё. Первым де-лом она решила перебрать и просушить бельё, так как лето выдалось влажное, дождливое. Да ещё недавно прошедший тайфун принес с собой три дня непрерывных дождей. Она раскрыла бо-ковую дверку шифоньера, выдвинула первый, попавшийся ей выдвижной ящик на уровне своих рук и переложила часть белья на стол. В этом месте лежали её спальные комплекты – простыни, наволочки, которые были достаточно сухие. Перебрав их на столе, она решила их не сушить и по-дошла к ящику, намериваясь вытащить оставшееся бельё. Но не успела она его взять, как в от-крывшуюся нишу тотчас запрыгнул кот и разлёгся там, удобно развалившись в ящике и не обра-щая никакого внимания на хозяйку с удовольствием помахивал хвостом.
- О, ишь, залез. Успел. И откуда тебя только принесло. Устроился, а я что должна делать – ждать, пока тебе не надоест лежать? А ну, уходи отсюда, мне работать надо. Это тебе дел нет, не знаешь, в каком месте поваляться, а мне с бельём разобраться надо. Уходи.
Однако, кот и не думал уходить и на все её призывы не обращал абсолютно никакого внимания, считая видимо, что где Его Хвостейшее Величество хочет лежать, там и лежит, и все остальные должны с этим считаться. Мария Герасимовна остановилась, не зная, что ей делать. Кот на её просьбы совершенно не реагировал, хотя прекрасно понимал, что от него хотят, уходить не собирался и даже не смотрел на неё. Вытащить кота оттуда можно было только силой, а этого не хотелось Марии Герасимовне, особенно с учётом его когтистых лап. Ей вообще претило всякое сопротивление, не согласие. Она всё старалась делать так, чтобы всем было от её действий приятно, хорошо, полезно. Она никогда не спорила ни с кем и всегда старалась согласиться, показать своё расположение, благосклонность и доброту. Она очень не любила всякие ссоры, скандалы. Если ей что-то было не приятно, она старалась обойти это, сгладить, найти компромисс. За всю свою долгую жизнь с мужем она ни разу с ним не поскандалила и выговаривала ему только в самых необходимых случаях, но и то в форме упрёка, но никак не ругани. Поэтому применять силу, чтобы изгнать кота ей не хотелось, и она, немного подумав, сказала:
- Да шут с тобой, лежи здесь сколько хочешь, пока тебе не надоест. А надоест - сам выле-зешь.
Она отошла от шкафа, взяла гладильную доску, установила её и, включив утюг, разложила бельё и стала, не торопясь, гладить.
Привычно работая утюгом, Мария Герасимовна стала мысленно задумываться над словами квартиранта о домовом, которые почему-то сильно заинтересовали её. Да и как не заинтересовать, когда получалось, что кроме неё самой, собаки Шарки и кота Мурзея постоянно живёт ещё кто-то. Постоялец здесь был не в счёт, так как он проживал временно. И как же это так, этот кто-то постоянно живёт, а она знать не знает и даже не подозревает. А зачем тогда он? Почему она должна его ублажать, чтобы он не рассердился? Странно это всё, рассуждала она про себя. Так можно тогда говорить о существовании всяких чертей, ведьм, леших. А с другой стороны, вот говорят же, что у этого сильный ангел-хранитель. И его спасают, выручают. Вот корабль тонет – не все же, порой, тонут. Значит, у того, кто не утонул, хороший ангел-хранитель – так, получается? А тогда почему у одних он не сильный, не может спасать их, а у других он сильный, отовсюду спасает их. Почему так и что надо делать, чтобы ангел-хранитель сильным был? Может, тоже ублажать как-то надо. Она стала вспоминать все случайные события в её жизни, которые были связаны с опасностью, риском или с домовым. Заработавшая её память стала раскручивать с детства события её жизни, и почти сразу же она вспомнила, что дважды тонула и её спасали. Первый раз это было, когда они на какой-то праздник купались в реке. Она была маленькой, ей было тогда пять лет. Вместе с матерью и отцом они брызгались, стоя по пояс в тёплой летней воде. Народу было много, и её мама заговорилась с стоявшими тоже в воде взрослыми, а она решила зайти поглубже и смело пошла подальше от берега. Но не успела она сделать двух шагов, как её нога провалилась в яму и она, едва балансируя на краю этой ямы, чтобы полностью не уйти под воду, стала тонуть, хлебнув воды. Всё произошло столь быстро, что она даже не смогла крикнуть. Ужас почти затмил её сознание, но, к счастью, стоящая рядом мать обернулась и, увидев её в таком положении, быстро шагнула к ней и схватив на руки, выбежала на берег. Маша долго откашливалась и с тех пор боялась далеко заходить в воду. Этот случай она хорошо помнила и сейчас, не торопясь, обдумывая его, поняла, что если бы мама тогда не оглянулась или оглянулась секундами позже - она бы утонула тогда. Почему мама оглянулась именно в ту, роковую, почти смертельную для неё секунду? Кто и почему её заставил оглянуться? Случай? Допустим, бывает и так.
Второй раз она тонула, будучи уже взрослой девушкой на реке Амур, когда была в гостях у родни мужа, которая жила в городе Комсомольске-на-Амуре. Могучая и своенравная река, кото-рую издревле звали "Рекой Чёрного дракона", ежегодно собирала и собирает свою страшную дань – каждый год в ней тонут люди. Жертвой её и она чуть не стала. К тому времени она уже умела плавать и не боялась воды. Но плавать в солёной морской воде бухты "Золотой рог" и в пресной воде могучего потока - это не одно и тоже. Купаясь, Маша привычно отплыла от берега, но, в от-личие от моря, здесь течение подхватило её и стало относить от берега. Она вначале не обратила внимания и, спохватившись, отчаянно стала  плыть к берегу. Держаться в пресной воде труднее, чем в морской, и силы быстро стали покидать её, а до берега было ещё  несколько десятков мет-ров. Она поняла, что ей не достичь берега, ведь течение слишком сильное и страх стал сковывать её, а кричать уже не было сил. Пытаясь отдохнуть, она перевернулась на спину и тут же увидела сзади неё плывущего мужчину в оранжевом пробковом нагруднике. Он понял её без слов и резки-ми, сильными взмахами рук быстро подплыл к ней и коротко сказал:
- Держись за пояс и подгребай ногами.
Вместе с ним она доплыла до берега. И это тоже случай? Мария Герасимовна задумалась, оценивая эти случаи. Что же тогда  заставляет идти туда, где тебя ждет гибель? Зачем она тогда стала отходить от матери? И кто тогда и зачем подстраивает ей эти ловушки, а кто тогда спасает? Получается, что кто-то за ней охотится, старается погубить, а кто-то наоборот стережет, спасает и выручает. Странно как-то это всё получается. Но ведь её никто не заставлял отходить от мамы, она сама этого захотела.
Размышления её прервал кот. Утюг её был простой, не автоматический, без регулировки температуры, и ей периодически приходилось его отключать, вынимая вилку шнура из розетки, и класть шнур на доску. Конец шнура свешивался и качался, что, естественно, привлекло внимание кота. Выбравшись из своего укрытия, кот увидел висящую вилку и тотчас же стал её ловить, пы-таясь вцепиться когтями и подтянуть её к зубам. Как только у него это получилось, он  боком плюхнулся на пол и, держа в зубах прорезиненную вилку, стал драть шнур когтями задних лап, затруднив работу утюгом хозяйке.
- Да что ж ты делаешь, а! Зачем шнур дерешь! Прокуси мне его ещё, порви! Я тебе!
Она взяла с доски не глаженое полотенце и шлепнула им кота. Тот пружинисто подскочил, бросил шнур, играючи скакнул в сторону. Потом, распушил хвост, вскочил на диван и там прита-ился, прижавшись и готовясь к прыжку. Мария Герасимовна вновь погрозила ему полотенцем.
- Вот  ты у меня поскачешь, ты у меня поскачешь. Я вот тебе сейчас задам…
При этих её словах кот вжался в диван, напружинился, широко открыв глаза, словно гото-вясь поймать в прыжке мышь, махнул резко из стороны в сторону хвостом, броском прыгнул на свисающую с гладильной доски простыню и повис на ней, вцепившись в неё когтями. Мария Ге-расимовна вновь отогнала кота, но тот и не думал отставать от нее. Словно гонясь за кем-то, кот метнулся в сторону от доски, затем опять к ней, запрыгнул  на стул, со стула на доску, и на доске тут же завалился на бок лежать прямо на полупроглаженной простыне, невозмутимо глядя  на хо-зяйку и деловито помахивая хвостом.
- Ну ты посмотри, ничего не дает делать. Тебе другого места нет, чтобы валяться? Тебе больше негде беситься да скакать, кроме как со мной! Я тебя и здесь развлекать должна да козли-ком скакать? А ну уходи отсюда, пока я опять за полотенце не взялась. Я тебе вот…
Монолог её неожиданно был прерван звонком в двери. Оставив кота валяться на доске, она пошла открывать двери в прихожей. В дверях стояла пожилая подруга.
- А, пришла, проходи, проходи. Давно что-то не заходишь. Я думала, не приболела ли часом, хотела уже идти сегодня к тебе, да ты опередила. Да проходи так, не снимай, всё равно сейчас бу-ду полы протирать, – сказала Мария Герасимовна, видя что подруга, с трудом нагибаясь, стала снимать обувь.
- Да вот решила зайти, проведать, как ты тут со своими домашними справляешься, – промол-вила та, сняв всё-таки не без труда свои весьма поношенные туфли.
- Вот Шарке твоей немного косточек принесла. Пусть погрызёт. Что их выбрасывать, соба-ке-то погрызть что-то хочется. А то небось всё рожки, макароны да каша. Я курицу недавно разделывала и варила. Вот с нее-то и осталось.
- Конечно, чего же ещё  я им сварю? Давай я их на газету положу, пусть погрызет немного. Все-то не надо ложить, а то она разбросает их по всей кухне или уносит иногда, прячет в комнату под стол. Кот-то с кухни ничего не уносит. А Шарка, видно, запасливая. Нет-нет, да унесет чего спрятать. Проходи на кухню, там посидим. А вы ступайте, ступайте, позову вас, когда надо, – ска-зала Мария Герасимовна стоявшему тут же коту и радостно повизгивающей в предвкушении уго-щения и весело виляющей из стороны в сторону хвостом собачке Шарке.
- Ишь прибежали, встречают. Сосед с верху приходил, так даже и ухом не повели, а тут быстро сообразили, что к чему.
Говоря так, Мария Герасимовна взяла из рук подруги небольшой полиэтиленовый мешочек, наполненный куриными косточками, прошла на кухню и часть костей положила на газету, расстеленную на полу, а оставшуюся часть в пакете - в холодильник. Как только она положила косточки на газету, нетерпеливо ожидающая рядом Шарка тотчас же подошла к ним, оживленно их обнюхала. Выбрав себе куриное крылышко, взяла его в зубы, чуть отошла, и тут же, на кухне, недалеко от газеты, улеглась, и, зажав передними лапами косточки, принялась их грызть, смачно хрустя ими. Кот смотрел на все эти действия собаки неодобрительно. Особенно коту не понрави-лось, что собака на радости мотает хвостом из стороны в сторону, вместо того, чтобы поднять его повыше и плавно помахивать им в воздухе, как это делал он в удовольствиях.
Убрав оставшиеся косточки в холодильник, хозяйка села на свое привычное место на кухне возле окна и сказала:
- Ну, рассказывай, как ты жива - здорова.
- Вот только, что жива,  а здоровье-то откуда возьмется. То там заколет, то здесь болит. Иной раз и с кровати вставать не хочется. Прямо вся разваливаешься. Внук прибежит: “Бабушка, пой-дем”, а мне и разогнуться не просто. А куда деваться? Надо его накормить, гулять отправить, по-стирать. С улицы приходит, так футболка аж черная, всю запачкает. Недавно отправила его в ма-газин за хлебом и сахаром. Дала ему 50 рублей. Десятками не было. Так он хлеба и сахара купил, а остальные истратил с мальчишками на мороженое, жвачку и чупа-чупсы. Пришел через час, я уж и волноваться начала, спрашиваю: ”А где же сдача? ” А он говорит: “Нету. Я купил мороженого и жвачку. А ещё  конфеты такие на палочке, чупа-чупсы.” Я его ругать стала, так он говорит:”А я не знал. Ты же ничего не сказала, вот я и купил ещё  всего.  Хочешь, я тебе жвачки дам?” Да на что мне его жвачка, у меня и зубов-то не осталось.
Услышав такое, Мария Герасимовна рассмеялась.
- Правильно он рассудил, соображает. Раз не сказала ничего, значит, надо ещё чего купить.
- Да тебе вот смех, а у меня и так денег нет, а он все пятьдесят рублей потратил. А что я с этих жвачек, суп ему сварю? Сама бы сходила в магазин, да ходить по этим сопкам. До тебя  то еле дошла.
- Мать-то его хоть появляется?
- Нет, давно уже не приходила. Может, в море ушла? Последний раз, когда заходила, говорила, что вроде как на судно устроиться хочет работать в буфете. В Японию будут ходить. Это здесь, недалеко, может, платить тогда хорошо будут, а то всё мало получает. Сказывала, что познакомилась с помощником капитана с этого корабля, понравилась ему. Он  разведен уже давно, один живет. Хочет, чтобы вместе были.
- Ну а что, она ещё молодая. Без мужа нынче что ей жить? Если нравятся друг другу - пусть вместе и живут. И ей хорошо, и ему тоже. А если на одном корабле будут работать - так и скучать друг по другу не придется. А то этот в море на полгода, а эта от скуки  ещё чего с другим затеет. Она у тебя видная, симпатичная.
 - Да, Бог не обидел, ещё бы мужа себе нашла, и тогда всё хорошо было бы. Я переживаю за нее. Может, поэтому то там колет, то тут. А что, нервы могут дать на что хочешь осложнение.
-  Конечно. Я вот за дачу попереживала и за моряков из подводной  лодки. Так вот у меня  сердце начало колоть. Никак эту лодку не достанут со дна, а там поди все молодые, жалко их. Как по телевизору передают про них или по радио, так я прямо не могу. Как  же  там они на самом дне? А ведь у них у всех матери, жены, дети тоже, наверное, у многих  есть. Сколько горя всем, если погибнут. И хоть бы война какая, а то ни войны, ни  бедствия какого, а  люди гибнут. Ну ладно бы мы с тобой, старые, так уж чего там. Жизнь-то прожили. А им, молодым, в цвете лет умирать - разве такое можно? Куда только Господь Бог смотрит, да зачем такое допускает? Разве нельзя, чтобы не умирали, да не погибали. Мало в Чечне гибнут, так ещё  и в море тонут.  И зачем только в Чечню эту посылают воевать? Нехристи, они и есть нехристи, душегубы. Пусть бы жили так, как хотят, а мы  бы своими порядками жили бы, так нет же, надо и туда послать. Нехорошо это все, нехорошо.
- Конечно, нехорошо, да что поделать? - Сказав так, престарелая подруга Марии Григорьев-ны замолчала и в задумчивости покачала головой. Слова Марии Григорьевны  живо  напомнили  ей  о  недавно погибшем в Чечне сыне её  племянницы. Сын служил в ОМОНе, был направлен в Чечню в служебную командировку и погиб там при  обстреле колонны грузовиков чеченскими боевиками. Похоронен он был здесь же, в Улисе, на Морском кладбище, там же, где были похоронены умершие от ран моряки крейсера  «Варяг».
Сообразив, о чем  думает сейчас подруга, Мария Герасимовна поняла, что она вспомнила про своего погибшего родственника, и, стараясь поправить свою оплошность и отвлечь подругу от грустных  воспоминаний, спросила:
- Собака-то не приходила больше?   
Отвлекшись от воспоминаний, подруга с облегченным видом ответила.
- Нет, слава Богу, больше не приходила. А то бы не знала, что делать.
А дело было вот в чем. Недавно вернувшись домой с улицы вечером с гулянья, внук привел с собой огромную черную и лохматую  собаку. Ошарашенной таким визитом бабке внук заявил:
 - Баба, это Жулька. Мы с ним друзья, и он меня любит. Я его булкой угостил, которую ты мне давала утром. Мы с ним на море купались, он меня слушает. Пусть он у нас поживет.
Само собой разумеется, бабуля от такого жильца была не в восторге и начала отговаривать внука.
 - Сашенька, да где же он у нас будет жить? Такие большие собаки живут в конуре на улице, а не дома. Пусть он идет на улицу и там живет возле дома на, воле. А ты будешь выходить к нему гулять.
 - Баба, он со мной в комнате на половике будет спать. А я ему ещё курточку свою постелю. А большие собаки тоже в доме живут. В соседнем подъезде тоже большая собака живет, её хозяин на поводке гулять выводит. И я буду Жульку тоже на ремешке водить. Ты мне ремешок такой ку-пишь?
Пытаясь хоть как - то отговориться от такой очередной напасти, она хотела ещё  что - то воз-разить, но внук уже не слушал её и провел собаку в свою комнату.               
Два дня собака жила у них в квартире, преданно их сторожа и пугая своим страхолюдным видом соседей. На третий день она к великому огорчению внука и столь же великой радости ба-бушки, на прогулке куда-то убежала вместе со старшими мальчишками, которые, не обращая вни-мания на внука, позвали её с собой, попутно угостив чем-то. Но на четвертый день она вновь яви-лась возле дверей их  квартиры, возвестив о своем приходе басовитым лаем, опять наводя страх на соседей, донельзя огорчив бабулю и несказанно обрадовав такой верностью внука. На пятый день радость внука и огорчение бабушки вновь поменялись местами, поскольку собака без вести пропала в лабиринтах города и больше уже не появлялась, продлив до известного предела радость и огорчение обоих, продемонстрировав таким образом диаметральную противоположность интересов старого и молодого.  Отвлекшись от воспоминаний, подруга оживленно сказала.
 - Да, а мне пенсию немного добавили. Чегой–то там  пересчитали, так на сто рублей больше получать буду. А ещё  недавно с бывшей работы приходили, сказали, чтобы я сходила получила деньги у них. Они пенсионерам своим, тем, кто работал у них, вроде как подарок какой немного заплатили, по случаю годовщины предприятия.
- Ну вот, видишь, не забывают тебя. А ко мне с работы уже лет пять как не приходят. По началу вроде не забывали, и к празднику подарки давали, и поздравляли, открытки присылали. А сейчас совсем ничего. Им не до нас сейчас, старых. У них сейчас много своих забот да хлопот. Время такое, что всё за деньги да за деньги. А где их напасешься столько? Может, если бы было всё как прежде, не забывали бы и меня. Да то время уже не воротить. Жалко, конечно. Как-то и почет был, и уважение. Всю жизнь честно трудились не за страх, а за совесть. Конечно, уважение к таким должно быть. А так это не правильно, что есть деньги – уважают тебя, нет денег – никому не нужен. Что вот в Москве нахапали денег, да живут припеваючи, а какое к ним уважение может быть? Вся страна в нищете да нужде живет, а они жируют. Ведь все, что в стране есть - нашими руками построено. Как это так, что всё это одному принадлежит, богатому, а мы с тобой, всю жизнь проработав, еле перебиваться сейчас должны. Почему так всё?
Подруга согласно покачала головой, но ответить не успела. Отвлёк их от этого разговора кот. Когда подруга Марии Григорьевны только входила в квартиру, кот, также быстро, как и хозяйка, соскочил с гладильной доски и, подняв повыше развивающийся на ходу хвост, побежал к входной двери выяснить, что там и как. Увидев входящую соседку, кот подумал немного, дважды махнул плавно хвостом из стороны в сторону и, поняв своим шестым чувством, что ему лично ничего съедобного не принесли, не торопясь, пошел в другую комнату. Пока подруга с хозяйкой усаживались на кухне и обменивались взаимными приветствиями, кота видно не было. Однако, как только у них потёк неспешный разговор о жизни, спустя примерно минут двадцать, кот появился в коридоре, постоял немного в раздумье, прислушался к их разговору и пошёл на кухню. Зайдя на кухню, он равнодушно обнюхал лежащие на газете остатки косточек, ванночку с наложенными там рожками и пошёл к столу, где сидели подруги. Подойдя к Марии Герасимовне, кот, совершенно не обращая никакого внимания на то, что она говорила что-то подруге, запрыгнул ей на колени и, улёгшись, стал устраиваться поудобнее.
- Ишь, пришёл. Разгромщик. Всё мне перебил и хоть бы что ему. А я от страха чуть не умер-ла. Да как не напугаться - среди ночи как грохнуло, да ещё звон разбитой посуды. Кто же знает, что это кот валерьянку промышляет. Кто хочешь напугается. Разбойник ты, разбойник.
Говоря так, Мария Герасимовна немного раздвинула колени, чуть передвинулась на стуле, так чтобы коту было удобнее лежать, и рукой ласково и шутливо потрепала кота за ухо. Кот тот-час же немного перевернулся и передними лапами мягко, не выпуская когтей, поймал её за руку, и, раскрыв зубастую пасть, также легко прикусил край ладони. Подержав немного так руку, он также мягко сделал вид, что дерёт руку задними лапами, продемонстрировав весь свой кошачий арсенал в шутливой форме в ответ на условное нападение.
 - Вот, вот, покусайся мне ещё, покусайся. Я вот тебе.
С улыбкой наблюдая всю эту сцену, гостья сказала:
- Ишь какой он у тебя круглый да справный стал. Шкура гладкая, лоснится, даром, что ры-жий. Как принесли его, так, помню, худющий был, всё прятался. А сейчас, вон, запросто на колени прыгает.
- А что ему! Целый день дома сидит да у меня всё поесть выпрашивает. А как не дать по-есть? Хоть зверь, хоть птица, хоть человек - а все одинаково есть хотят. Ну что есть, то на тебе, ешь. Раз уж живёт у меня, то куда же деться. Кормить-то не знаешь чем. Ему всё мясо, мясо пода-вай, а где его взять? Пенсия всего ничего. А за квартиру платить надо, за газ надо, за всё надо. Вот тебе и мясо. Уже сама его давно не ем. Так, редко для супа возьмёшь, и то суповой набор. А что там мяса – всего ничего, косточки одни. Рыбу вот беру ему на базаре подешевле. То камбалу, то скумбрию. Там иногда специально продают рыбу для животных. Она немного уже с душком. Хозяйки её уже не возьмут, а для собак, кошек она ничего, пойдёт. Принесу её домой, промою хорошенько, внутренности вытащу и в холодильник. Ничего, ест. Да последнее время вредный такой стал, разборчивый. Сырую или холодную рыбу не ест. Ты ему свари, да подай. А так он, видите ли, не хочет и не станет есть.
Разговаривая, Мария Герасимовна дожидалась, пока кот отпустит её руку. Тот, подержав её, отпустил и лизнул. Хозяйка так же ласково погладила его, и кот, довольно замурлыкав, привстал, положил передние лапы на грудь Марии Герасимовне и деловито принялся вылизывать своим шершавым, словно массажная щётка, языком подбородок и щёку хозяйки, которая расцвела от удовольствия и проявления такой ласковости и внимания к ней со стороны кота. Да и кому не приятно будет ласковое обращение и доверие со стороны кота, собаки и любого животного, пото-му что здесь уже действует не разум, который может интриговать, хитрить, притворяться, а есте-ственный природный инстинкт, чутьё зверя, которое не подкупается на посулы, обещания, деньги. И коли зверь признал в вас друга, доверился, значит, есть за что, ибо ошибок здесь не бывает. Улыбаясь, подруга вновь сказала:
- Ишь, как он тебя любит, всю облизал. Это он моет тебя, вылизывает. Говорят, что так кош-ки и коты вылечивают, нервы успокаивают.
- Да, вот, успокаивает. Сначала наделал всякого переполоху, перепугал тут всех до нельзя, а теперь успокаивает. Вон, постоялец тоже ночью просыпался от его разгрома. Как грохнула ваза, так он, небось, спросонья напугался.
- Ничего, он парень молодой, что ему пугаться, они, молодые, сейчас ничего не боятся. Ни чёрта, ни Бога, не то, что мы. Мы хоть Бога боялись, а сейчас что, в Бога никто не верит. Вот и наказывает нас всех Господь за это бедами всякими.
- Да уже и не знаешь, кому верить – Богу, властям или ещё кому. Вон, постоялец говорит, что домового надо задобрить, чтобы дома плохо не было. Ты про домового ничего не слышала – как с ним надо обращаться?
- Слышала, слышала, как же. У нас в деревне дома жил домовой, я его видала несколько раз.
-  Ну скажи ж ты? – удивлённо воскликнула Мария Герасимовна, - и какой он из себя?
- Да как сказать, дело-то было ночью. Лежу, помню, маленькой была, лет семь мне тогда бы-ло, вроде засыпала. А тут вдруг не пойму, - как-то всё вроде как сковало, шевельнуться даже не могу. Лежу, страх какой-то напал. Вдруг слышу шаги, вроде как идёт по избе кто-то. Медленно так, не торопясь. Я глаза открыла, вижу, возле меня человек стоит, высокий, темноволосый и весь в белое одет. А глаза так и сверкают в темноте, так и сверкают. Я обмерла вся, хочу кричать, а не получается, как вроде всё параличом сковало. Закрыла глаза, думаю, будь что будет. Слышу, он постоял, постоял, потом сел мне в ногах, потом встал, погладил меня сначала по голове, потом по плечам и пропал. У нас вскоре после этого брат родился.
Другой раз днём дело было. Я осталась в избе одна, все куда-то ушли, сейчас уже и не пом-ню, куда. Мать наказала мне убраться. Помыла я посуду, туда – сюда по избе, а вдруг чувствую, что в доме ещё кто-то есть. Ровно кто смотрит на меня. Забеспокоилась, оглядываюсь всё время, а ничего не вижу. А в избе то половицы в другой комнате заскрипят, словно кто ходит, то кружка звякнет, то в стену кто постучит. Стараюсь не обращать внимания, да где там. Страх-то берёт. Стала пол мыть. Начала, вроде всё стихло, я уже успокоилась немного. Думаю, если кто появится, то я тогда его мокрой тряпкой. Только так подумала, вдруг меня сзади по спине кто-то как хлоп-нет. Да так сильно, что я упала. Испугалась, как закричу. Вскочила, и бежать из дому, как была полураздетая, растрёпанная. Так и убежала к соседям. Дело было осенью, уже холодно, а я даже двери за собой не закрыла. К счастью, соседи дома были, они люди хорошие. Перепугались за ме-ня, сама меня успокаивать стала, а сам с сыном побежали в наш дом. Ну, зашли, походили, послу-шали, а там никого и не увидели. Я у них дождалась, пока старшие братья придут. Только тогда я и пришла домой, всё рассказала. А они только посмеялись, говорят, девчонки всегда чего-нибудь выдумывают, потому что трусихи. А я потом долго боялась одна дома оставаться.
-  Больше не встречала?
- Как же, ещё встречала, уже когда постарше была. Тоже дома была вдвоём с матерью. Она у печи хлопотала, а я за столом сидела, уроки делала. Опять чувствую, на меня сзади кто-то смот-рит. Сначала подумала, что это мама, да вспомнила, что она у печи. Оглянулась, а он прямо в две-рях стоит.
- Кто стоит?
- Домовой, кто же ещё. Он такой небольшой, ростом с ребёнка. Борода седая, большая. Та-кой добрый, я прямо это сразу почувствовала. Старичок, и одет как–то просто, рубаха на выпуск, штаны в сапожки заправлены, одной рукой за косяк держится. А глаза–то такие большие, вырази-тельные и грустные. Смотрит на меня и вроде жалеет как, грустно так смотрит. Я почему – то то-гда даже не испугалась. Подумала, может, кто обидел его, хотела встать и подойти, а опять всё как сковало и не могу двинуться. А потом поняла, что он из-за меня такой грустный. Постоял, сказал что–то, а что – я не помню, он как–то протяжно, тихо сказал, и, не торопясь, вышел. Да вышел че-рез дверь, а двери не открывал. Так сквозь дверь и прошёл, словно её и не было. Я никому не стала про него говорить, поняла, что не к добру это, что-то плохое скоро будет. Матери только сказала, что беда может скоро какая случиться. Она напугалась сначала, на меня накинулась. Ты, говорит, что болтаешь, какая беда, почему? А я и сама не знаю. Она отцу рассказала, тот стал у меня допытываться, что да как, только что я ему могла сказать, если и мне ничего не понятно. А через два дня и правда беда случилась. Бык у нас в деревне буйный был. Как стадо в деревню пригоняют, так обязательно чего натворит. То забор рогами поломает, то ещё чего на рога поднимет. Вот он старшего брата забодал, да так сильно, что он чуть не умер. Брат привязать его хотел, да тот что-то обозлился и налетел на него. Его домой принесли, кровь идёт, стонет, дышит с всхлипыванием. Долго его лечили потом, к счастью, вылечили. В последний раз его видела, ко-гда жениха своего встретила. Я его тогда не знала ещё. Вот домовой – то и сообщил об этом. Ак-курат накануне, за два дня появился. Ночью опять. Да я его уже и не боялась, дружила с ним. Спать тогда поздно все легли, а я позже всех. Уже все уснули, а я только легла, глаза закрыла. Чувствую опять смотрит. Открываю глаза, а он в углу стоит. Тот же старичок, добрый. Вижу, улыбается, пошёл ко мне. И опять проходит сквозь стул, как невидимка. Так близко подошёл, что я дыхание слышу. Закрыла глаза, как – то волнуюсь, а он мне на ухо что – то прошептал. Я ничего не разобрала, только одно слово и поняла “ Паша”. А борода его мне щёку щекочет. Так и заснула, глаза больше не открывала. Через два дня с будущим своим мужем и познакомилась, с Пашей.
               
Глава 61

Возвращаясь с дачи, Мария Герасимовна как всегда ехала на электричке, а потом в автобусе. Сидя в электричке, она всё ругала себя, что опять нагрузилась сильно. “ И зачем опять понабрала всего, полный рюкзак и ведро. С автобуса ведь до дома на себе всё это тащить придется. Вот гово-рят, что жадность губит. Воистину так. Ну, как опять бок от этой тяжести стрельнёт, что тогда? Бросай всё и как хочешь добирайся до дому. Нет, видно, правильно дети говорят, по-другому сей-час жить надо. А как по-другому – всё в магазине покупать, а на какие шиши? Много на такую пенсию купишь. Тут с дачей со своими огурчиками и помидорчиками, собственной картошечкой и то денег на еду не хватает. Вот и бросай дачу.… Столько трудов эта дача стоила, и вот теперь брось её. Ладно, будем живы, не помрём”. Рассуждая так сама с собой, она не заметила, как элек-тричка подъехала к её станции. И только привычный голос диктора напомнил ей о том, что она приехала. Попросив рядом сидящего мужчину помочь ей одеть рюкзак, Мария Герасимовна одной ручкой взяла ведро, другой поводок с Шаркой и вышла из электрички на перрон. Идя по перрону к автобусной остановке, она вдруг увидела в толпе народа знакомое лицо своей бывшей сослуживицы, почти подруги Тони.
- Антонина, - позвала она её, – Тоня, подожди.
Увидев Марию Герасимовну та радостно улыбнулась и пошла ей на встречу. 
- Маша, здравствуй, вот давно не видела, – сказала она, легко обнимая Марию Герасимовну, – ты, никак, с дачи?
- Ну откуда же ещё - тоже улыбаясь, сказала Мария Герасимовна и, поставив ведро, смахну-ла со своего лица прядь выбившихся волос, – вот нагрузилась. Молодые не хотят ездить на дачу, приходится всё на себе таскать. А ты тоже с дачи?
- Да нет, наоборот. Только собралась, пришла вот, а электричку отменили. Ну что, делать не-чего, не ждать же здесь до вечера, решила домой ехать. Пойдём вместе на автобус, нам в одну сто-рону. Давай ведро, помогу донести.
Мария Герасимовна хотела запротестовать, но, видя, что подруга уже взяла её ведро и пошла к остановке, ничего не сказала и пошла за ней. В толпе спускающихся по лестнице от перрона к автобусу им было неудобно разговаривать, и только придя на остановку, они вновь разговорились в ожидании автобуса.
- Как твой, не болеет – спросила Мария Герасимовна Антонину про её мужа.
- Да как не болеет, чай не молодеем, стареем. Что-то последнее время на спину жалуется и на головные боли.
- А что врачи говорят?
- Да остеохандроз у него определили. На процедуры назначили, токи Бернара.
- Ну и как, помогает?
- Да ничего вроде, полегче стало.
- Ну а сама как?
- А как, вот, как видишь, пока бегаю. То дача, то дом, то внуки да внучки. Одни хлопоты да заботы. И болеть некогда.
 Антонина была по годам ровесницей Марьи Григорьевны. Это была почти совсем седая, но крепкая и подвижная женщина. Следы былой красоты можно было заметить в её пополневшей и уже постаревшей фигуре. Загорелые руки были ещё крепки и ухожены. Мария Герасимовна знала, какая нелёгкая судьба выпала на долю этой женщины. Она родилась на Украине среди широких и привольных украинских степей. В детстве пережила в войну немецкую оккупацию, послевоенный голод. Её отец погиб в партизанском отряде. Выйдя замуж, она переехала с мужем в город, а позднее судьба забросила её на другой край необъятного Советского Союза – во Владивосток. Один из её сыновей, офицер, тогда ещё юный лейтенант, погиб в Афганистане. Муж, слесарь по профессии, получил серьёзную травму, работая в порту, долго лечился и стал инвалидом третьей группы. Однако, несмотря на все беды и несчастья, с лихвой отпущенные этой простой женщине, глаза её смотрели на мир без обиды, строго и доброжелательно.
- Да ты некогда не унывала, всегда боевая, знаю тебя, – улыбаясь, сказала Мария Герасимов-на, - а я вот нагрузилась, жалко всё бросать, а на себе тащить тоже боюсь. Вон в боку иной раз так стрельнет, ровно током ударит. С автобуса до дома по этим буеракам идти надо, - пожаловалась она подруге.
- Конечно, конечно, – согласилась сочувственно подруга – тяжело таскать.
- Слушай, Тоня, - вдруг, словно что-то вспомнив, оживленно воскликнула Мария Герасимовна, – у тебя огурцы на даче поспели?
- Да поспевают, уже немного срывали. Скоро много будет. Хотела сегодня нарвать, да ви-дишь, электрички нет, не получилось.
- Вот и хорошо, возьми у меня хоть полведерка.
- Ну да, ты тащила, тащила, а я заберу. Как-то не хорошо получается.
- Бери, бери, - убеждала подругу Мария Герасимовна, - мне там от электрички до дачи близ-ко было. А здесь от автобуса до дома тащить это всё на себе придется. Возьми, всё мне легче бу-дет. Мне хватит, а дети не хотят даже приехать, забрать. Сама дома мариную, да уже много есть, хватит. Просто бросать на даче жалко. А тебе как раз, всё равно пустая возвращаешься, тебе не в тягость будет. Бери, бери. Давай сумку, давай.
Антонина смущенно помялась, но видя, что подруга решительно взяла рюкзак, поставила его на землю и взяла ведро, готовясь ей пересыпать огурчики, открыла сумку и подставила под ведро. Мария Герасимовна щедро отсыпала полведра огурчиков, затем развязала рюкзак и дополнила сумку подруги молодой морковкой, свеклой и картошкой. Смеясь, сказала:
- Вот, теперь ты тащи всё это, а мне полегче будет.
Антонина тоже рассмеялась и поблагодарила подругу:
 - Спасибо, сейчас тоже немного засолю огурчиков. Мой малосольные огурчики обожает, да и на салат пойдут.
Опустив тоже сумку на землю, Антонина распрямилась, и, увидев подходящий к остановке автобус, сказала:
- А вот и наш подошёл, поехали.
Подхватив сумки, ведро и рюкзак, они торопливо подошли к дверям подошедшего автобуса, спеша занять в нем свободные места. К их радости, в автобусе было свободно. День был не вос-кресный, народу село не так много. Они с удовольствием сели на свободное боковое сиденье. Ма-рия Герасимовна у окна, так как ей было дальше ехать, чем подруге, и Антонина с краю. Ведро Мария Герасимовна поставила между ног, а полегчавший рюкзак на колени. Шарка привычно шмыгнула под сиденье, улеглась там, так что едва видна была только её мордочка. Сиденье напротив было также свободно. Но едва автобус проехал одну остановку, как в него вошла тоже пожилая женщина с небольшой сумочкой в руках. Зайдя в автобус, тотчас достала из сумки пачку прекрасно иллюстрированных каких-то религиозных брошюр или журналов и стала предлагать брать их пассажирам, чаще всего тоже пожилого возраста. Брали их неохотно, хотя она раздавала их бесплатно. На весь автобус ей удалось отдать всего два журнала. Увидев сидящую Марию Герасимовну с подругой и свободное сиденье напротив нее, женщина тут же подошла к ним и села на свободное сиденье. При этом Мария Герасимовна ощутила внутреннее какое-то беспокойство, дискомфорт. «Сейчас начнет приставать со своими книжечками да всякими молитвами. И так человек устал, на даче наработался, дак посидеть отдохнуть спокойно тебе никак не дадут. Обязательно кому-нибудь да чего-нибудь от тебя надо», - подумала она. И действительно, вошедшая женщина, как только устроилась поудобнее на сиденье рядом с ними, так тут же достала из сумки один журнал, и протянула его Антонине и Марии Герасимовне:
- Возьмите пожалуйста журнал, почитайте. Это бесплатно.
Мария Герасимовна неохотно взглянула на блестящую обложку журнала, затем устало по-смотрела на женщину, как бы говоря взглядом, сидит человек, устал, чего пристаешь, и вяло отве-тила:
- Нет, не надо. Я такие журналы не читаю.
Но та сделала вид, что не замечает упрека во взгляде Марии Григорьевны и тут же горячо возразила:
- Не читаете? Напрасно, там всё правда сказано. Там истина написана, от Бога, от спасителя нашего Иисуса Христа. Берите, почитаете. Мы бесплатно это раздаем, чтобы вы почитали, спа-стись могли. Возьмите, - уже обращаясь к Антонине, женщина настойчиво стала предлагать ей взять журнал. Но та тоже отмахнулась от него.
- Да не нужен он мне, я не верующая и мне это не надо.
  Однако, от религиозных фанаток отделаться так просто редко когда возможно. Слепо убеж-денные в своей правоте, они слушают только себя, и им нет никакого дела до убеждений других, до их настроения, душевного состояния. Фанатично стремясь обратить как можно больше людей в свою веру, они целыми днями выискивают подходящие объекты для своей цели и, найдя, с завид-ным упорством навязывают свои убеждения, считая при этом, что делают благо, поскольку они в этом мире - служители бога, мессия.
- Вот вы не хотите даже почитать журнал, истину познать не хотите, в Бога не верите. А в Библии что сказано? Блажен только тот, кто с богом, кто раскаялся. После смерти на страшном суде что пред Богом говорить будете. Грешники все в аду мучиться будут, а те, которые раскають-ся, те вечно жить будут. В блаженстве, в раю, в благости.
- Какой ещё страшный суд после смерти? - переспросила Антонина, - после смерти меня вон на кладбище закопают, и все дела мои здесь.
- Нет, нет, - горячо возразила женщина, - тело ваше закопают. А душа ваша пред Богом пред-станет, на суд божий. Так что лучше сейчас, на земле раскаяться, спасителю нашему Иисусу Хри-сту помолиться. Приходите к нам в церковь, помолиться, раскаяться в грехах своих, ибо родится человек во грехе и живёт грешным.
Она намеренно говорила немного громче, так чтобы её слышали и остальные сидящие в ав-тобусе. Её голос назойливо и настойчиво лез в уши пассажиров, мешая беседовать между собой. Некоторые, сидящие рядом пассажиры, морщась, отворачивались. Другие, тоже досадно хмурясь, с недовольством смотрели на эту неизвестно откуда взявшуюся святошу. Поморщившись, словно от зубной боли, Антонина сказала:
- Какой ещё там спаситель? Кого это, интересно знать, спас этот твой Иисус Христос. Тыщу лет назад жил, а всё про него талдычите. Уже время-то совсем другое...
Но сказанное ею ещё больше распалило верующую.
- Иисус Христос? Он всех нас спас, за всех нас страдания принял на распятии. Всю нашу ви-ну, все наши грехи на себя взял, сын божий, посланный нам всевышним. Мы все под богом хо-дим, и он, всемилостивец наш, вседержатель, в доброте своей раскаявшихся милует, причастившихся, исповедовавшихся. А грешникам вечно в страданиях быть, в вечном огне гореть, и только покаяние, святая вера к тому спасение от грехов наших.
Причём она намеренно сказала так: «Наших», стремясь как бы приобщить всех сидящих и объединить с собой. Вроде как я грешна, вы грешны, все мы грешники. Но именно это переполнило чашу терпения подруги  Марии Григорьевны.
Характер Антонины Мария Герасимовна знала хорошо по прежней совместной работе. Ан-тонина была терпелива, даже слишком, но только до определенного предела. Дальше этого преде-ла Антонина могла, что называется, взорваться, и тогда она прямо высказывала всё, что считала нужным, не зависимо от того, кто был тому причиной - муж, начальник, бригадир или ещё кто. Эта, неизвестно откуда взявшаяся приставшая богомолка, не дала ей спокойно поговорить с по-другой, и её достала. Она, повернувшись к ней и в упор рассеоженно смотря на нее, зло заговори-ла.
- Наших грехов, говоришь? Это каких ещё наших? Бог, говоришь, Иисус Христос, спаси-тель, спас нас, в грехах им каяться? А в каких таких грехах мне каяться, ну-ка, скажи. Какие ещё такие грехи ты, святоша хренова, тут на меня вешаешь, какие такие грехи у меня есть? Я всю жизнь работала. У меня трудового стажа чуть не пятьдесят лет. Сызмальства в деревне в поле работала, в колхозе работала, когда на Украине жила. В город с мужем переехала - и на фабрике работала, и на заводе работала, и здесь, во Владивостоке, в порту работала. У меня и грамоты похвальные есть, и благодарности от начальства всякие за работу мою честную. На, гляди на руки мои, видишь, какие? Восьмой десяток идет годков, а на даче сейчас сама землю копаю, картошечку, помидорчики, огурчики – всё сама выращиваю. За это мне по - твоему каяться? Которые не каялись, в аду, говоришь, мучиться будут? А мне всё едино, что здесь ад, что там. Что здесь всю жизнь мучилась, что у Бога твоего, мне всё едино. Каяться я должна, ишь чего надумала. Я троих детей родила, вырастила, выучила. Один на войне, в Афганистане погиб, другой на заводе работает, дочка замужем. Внучка на юриста учится. Это что - легко было? После войны голод, денег всю жизнь мало платили, хлеба, и того не всегда купить можно было. а у меня детей трое, да муж, как кормить было?. И за все это я, по-твоему, ещё и каяться должна? Нынче какие молодые - чуть что и разошлись, а я всю жизнь с одним мужем живу, никого другого у меня не было и сейчас нету. Хорошо ли, худо ли жилось, а с ним всю жизнь вместе, все радости да все беды, всё пополам делили, и нету у меня никакой вины ни перед ним, ни перед моими детьми, ни перед людьми вообще. Так почему я каятся должна?
Антонина чуть отвернулась от богомолки, взглянула задумчиво на проплывающие за окном автобуса многоэтажные дома с яркими вывесками магазинов, ладонью руки устало провела по своему лицу, словно разглаживая морщины на нём, и вновь в упор взглянула на сидящую женщи-ну. Ожидая ответа, она немного помолчала, и, не дождавшись сказала:
- Молчишь? То-то. А ну-ка, скажи мне тогда, а где этот твой Бог был, когда немцы в войну наше село жгли?  Нас, как котят, из дому вышвыривали, мать ружьем ударили и все сожгли. Отца-партизана убили. Я хоть и мала была, а всё помню, как сейчас было, всё помню. Немцев тех проклятых помню, которые папу с дядей да сельчанами нашими вывели на площадь, да всех с ружей поубивали на глазах наших!  Где тогда этот самый твой спаситель Христос Иисус был, куда смотрел, почему смертоубийство невинных позволял такое?
Антонина замолчала, словно ожидая ответа от богомолки, но насамом деле в её памяти как на яву встала та ужастная картина её далёкого детства. Она снова увидела, как в их бедную из-бушку в Беларуси ворвались вооруженные фашисты, плачь её маленьких сестрёнок, мать, словно растревоженная птица, закрывавшая их своим телом от ворвавшихся убийц. Растерянная и испу-ганная реденькая кучка стариков и женщин возле сельсовета, куда их согнали фашисты. Её папа, стоящий связанным с её дядей и тремя другими его односельчанами. Резкий залп выстрелов, после которого её отец как подкошенный упал на землю вместе с другими, стоявшими с ним. Жуткий, надорванный крик её матери, тети и других женщин. Страх, словно парализовавший тогда её детскую душу. И тут же перед её глазами словно чередой прошли все те её трудные и голодные послевоенные годы, работа, муж, дети, её бесконечные хлопоты и заботы о том, чем бы накормить детей, одеть, обогреть. И словно с высоты этих пройденных трудных и честно прожи-тых лет она снова взыскательно взглянула на растерянно молчащую богомолку и с упрёком и скрытой обидой продолжила:
- Как умру, так судить меня да рядить, грехи у меня выискивать, а при жизни-то моей где эти самые твои спасители? Чего они при жизни-то моей, такой адовой, не спасали да не выручали меня, вот ты мне что скажи. Где они, бог твой с Христом спасителем сейчас есть, когда за труды мои праведные мне пенсию всего семьсот рублей дают. Что я проживу на неё? Другие какие заграницей живут, на пенсию свою по разным заграничным странам туристами путешествуют, а я на свою за квартиру заплатить не могу. Мне судом да выселением власти грозят, в  квитанциях всё стыдят, пишут, обменять на маленькую квартиру принуждают. А за что меня стыдить? Чем я виновата, что эти же самые власти мне так мало пенсии платят? Их самих за это стыдить полагается, что стариков да пенсионеров обижают постоянно. Мы страну после войны из разрухи подняли, всякие гидростанции строили, да вот Гагарин Юра в космос трудами нашими полетел. А вот состарились, и не нужны никому стали. Яму выроют, положат, и сверху самосвал песка на могилу мою, вот и всё тебе от этого света да от Бога твоего со спасителем Христом вместе. У меня совесть чиста, я чужого никогда не брала, трудом праведным всё наживала, худого никому не делала, все годы свои молодые на детей, на мужа, на работу положила, и сейчас что могу, всё внукам да внучкам отдаю. Хоть и мала пенсия, а всё гостинчика внучкам выделяю, они маленькие им сладенького хочется поесть. И не пойду я в церковь твою, нечего мне там делать. Кто воровал, убивал да чужим трудом жил, вот тот и пусть идет в твою церковь там свои грехи замаливать, а мне не за что прощенья просить ни у властей, ни у Бога твоего, и уходи от меня.
Отвернувшись от богомолки, Антонина замолчала и посмотрела в окно. За окном по дороге шёл плотный поток шикарных иномарок, блестя хромированными частями, тонированными стё-лами и большими элегантными фарами. С обидой посмотрев на них, Антонина вновь поверну-лась к богомолке и, показав ей на  эти машины, с упрёком сказала:
- Вон те, что забрали ебе всё, что мы создали, трудом своим нажили, не больно-то в церковь ходят. Иди вон, к ним подойди, до их совести достучись, их каяться заставь. Пусть вернут нам всё, что украли у нас, нами, пенсионерами построенное, нашим трудом нажитое, отцаом моим защищённое. Иди, власти усовести, что пенсию достойную не платят нам, старикам, им адом сво-им, да Христом Иисусом пригрози. А то ты, да твои такие же лисой тихой всё к старикам да к пенсионерам подкрадаются, в церковь да в секты свои завлекают. Молитвами да просьбами у бога прощения выпрашивать убеждают. Ишь, заботливые какие нашлись. Мне просить прощения за мою жизнь, за труды мои нечего. У меня в пору прощение просить властям за всё, что я делала. И ступай от меня по-хорошему, вместе с Богом своим и Христом. Меня никто не жалел, сына моего от гибели никто не спас, мужа покалеченного от беды никто не уберёг, никто от них беды не отвёл. Ни Бог твой, ни Христос твой стародавний. Сама сына, на войне басмачами проклятыми убитого, схоронила, сама мужа, в порту покалеченного выходила, сама праведной жизнью живу, и не нужна мне церковь твоя. И не лезь к нам с журналами своими, пока я не выбросила их в окно. Уходи.
Молча, словно провинившийся школьник, богомолка положила журнал в сумку, поднялась с сидения, пошла к выходу и на первой же остановке вышла с автобуса.
- Ох и горячая же ты, – с одобрением и довольно улыбаясь, сказала глядя на Антонину Ма-рия Герасимовна, когда богомолка вышла из автобуса - ишь как наладила её отсюда.
- А ты думала как, – так же посмеиваясь, ответила Антонина, – ишь какая, меня в грехах упрекать надумала, праведница нашлась. Это мне-то в грехах каяться да прощения выпрашивать. Да пусть у меня и церковь ихняя, и власти прощения просят за такую мою жизнь, мне судить их, а не им меня надо, мне прощать или не прощать их, а им не меня.
Видя, что автобус подходит к её остановке, она поднялась, подхватила полную сумку с подаренными Марией Герасимовной овощами, и на прощание словно извиняяесь, что покидает подругу, сказала:
- Мне выходить, Маша. Счастливо тебе до дому добраться. Будет время - заходи ко мне в гости, хоть поговорим без спешки.
- Ну давай, счастливо тебе, да тоже заходи, не забывай.
Антонина пошла по тесному проходу между стоящими пассажирами к выходу, стараясь не задевать сумкой сидящих. Однако, перед ней с готовностью расступались и пропускали к выходу, провожая сочувственными и уважительными взглядами эту пожилую, прожившую такую трудную и прекрасную жизнь старую русскую женщину.

Глава 62

  Приехав домой и зайдя в квартиру Мария Герасимовна первым делом спросила у Михаила:
-  Никто не приходил?
- Сосед сверху, да бабуля с той квартиры, ваша подруга, коту косточки принесла.
- Нет, с наших никого не было? Внучка не приезжала?
-   Нет.
- Вот так и знала. Ведь позвонила, сказала – приедь, забери огурцы, так готовые не хочет за-брать. И что это за дети за такие? Картошку выкопала, только стала сушить, так этот тайфун как полил - два дня полоскал. Закончился, опять посушила картошку, приезжай, бери, – нет, никто не едет. Может, случилось что? Шарку там оставила с соседом, картошку тоже оставила, поехала сю-да. Надо опять идти звонить. А крыша-то худая - всё заливает. Конек был из алюминия сделан, покрыт листом алюминиевым. Так эти паразиты, что цветной металл собирают, китайцам сдают, - вот и сняли. Чтоб у них руки пообрывались за это. Теперь весь дом заливает. Просила сына - при-едь, сделай, так разве допросишься! Ему всё некогда. Договорилась здесь с плотником одним. По-ехали, так он там взял и напился. Ну напился, так ты сделай всё как надо. А он – нет, не буду. Я, говорит, когда пьяный, дело делать не могу – испорчу всё. Так и не покрыл. Только приготовил там что-то. Надо опять его везти, так вот тебе дожди, кто же поедет? И за чем мне эта дача? Таска-ешь, как проклятая, эти рюкзаки да мешки – а что толку? Сейчас ехала, встретила свою старую знакомую на станции. Домой едет. её электричку отменили, так я ей пол ведра огурцов отдала. Всё легче домой идти  по этим буеракам да лестницам будет. Вот, помню, мой, когда жив был, всё говорил – и как ты без меня будешь?  А я ему – да  что ты всё беспокоишься? А дети? Ведь дети же есть у меня! Так прямо как в воду глядел. Что вот толку с этих детей? Для себя уже выкопанное, собранное, только приедь домой, возьми - и то не хотят! Ну, что это такое. Как они вообще жить собираются? Говорят, не надо нам этой дачи, продай её и все. Ну а как без нее, что я буду делать?
- Оно конечно, да только ведь их тоже понять можно. Сколько стоит билет на электричку?
- Пятнадцать рублей, если не льготный.
- Ну вот. А их семья?
- Четверо.
- Вот и посчитайте: туда - обратно вчетвером – сто двадцать рублей. Десять раз съездишь, и  чуть не полторы тысячи. А мешок картошки сколько стоит?
- Сто – сто двадцать рублей.
- Ну вот. Столько хлопот, труда, да плюс семена, дорога – и без хлопот те же десять мешков картошки получишь. Да ещё  с доставкой и “спасибо” скажут. А на машине ехать – тоже бензин не дёшев. Сейчас его цена – шесть рублей литр. Туда, обратно – литров двадцать надо. Это опять те же сто двадцать рублей. Вот и прикиньте, – нужна нам эта дача, да при их-то окладах. Сын сколько получит?
- Да кто его знает. Он на скорой помощи доктором работает. Где-то полторы тысячи получа-ет.
- А жена?
- Да тоже не много. Она в аптеке работает. Рублей девятьсот ей там платят.
- Ну, вот – на четверых и трех тысяч нет. Это по шестьсот рублей в месяц на человека. А сейчас за квартиру только семьсот рублей в месяц отдашь. На что же им на дачу ездить?
Немного подумав, хозяйка уже неуверенно сказала:
- Да, конечно, я это всё понимаю. Но домой-то ко мне приехать можно? Ведь третью  неделю никто не показывается. А если  со мной случись чего? Тогда как? Ну, хорошо я звоню, а если бы не звонила? И потом, как отдыхать да развлекаться ехать бог весть куда всей компанией – и деньги и бензин, всё находится. А как матери помочь и ни кому-то, а себе привезти чего, так тут же ни бензина нет, ни денег. Сразу ничего не хватает. Хорошо хоть картошка в этом году уродилась покрупнее. А в прошлом году и вообще мелкая была. Зять совсем не захотел брать. Говорит, зачем она мне такая мелкая? Вот всю зиму ела её сама. А что? Помыла её хорошенько, в мундире сварила, и с солеными огурчиками. Так хорошо! До марта её и кушала. Всё покупать не надо. А много я напокупаю на свою пенсию? Что мне платят – шестьсот рублей на всё про всё. А я за квартиру только триста плачу. Понапрописывались здесь и сын, и внучка, и все. Сын говорил, мы будем тебе деньги давать. Ну и что? Два месяца всего давал, а потом сказал - нет денег. Вот и делай, что хочешь. Выписать бы, а вдруг со мной чего случится. Уже восьмой десяток как-никак идет. С дачи едешь с этими мешками проклятыми, нагрузишься. Как в боку порой кольнет, ровно током ударит. И думаешь, вот сейчас свалишься и всё тут. А как они будут без меня? Я же им и варенье на зиму варю, и консервы всякие, и огурчики солю. Сын всё ругается. А приедут, картошку покрупнее заберут, варенье получше. Да пусть, лишь бы жили хорошо. Я то своё уже почти прожила. Что мне надо? Квартира есть, пенсия, дача. Конечно, пенсия маленькая. А что поделаешь? Ведь не вернешь же всю жизнь назад, что было.
- А вы бы хотели вернуть то время назад? – испытующе спросил Марию Герасимовну Ми-хаил. Хозяйка замолчала, немного задумалась и, вздохнув, ответила:
- Да как сказать, всяко бывало. Трудно жили, а дружно как-то. Не как сейчас. Больше ду-шевности было, заботы.
- А я так думаю, что ничего хорошего не было тогда. Одна бюрократия да дефициты всякие, - с холодностью промолвил Михаил.
- Да. Нет, хорошее было время. Продукты были дешёвые. Мы со своим по путёвкам ездили отдыхать на Чёрное море. А сейчас разве куда поедешь? Хлеб, лекарства, билеты на поезд – всё было дёшево. Никакой безработицы не было вообще. Квартиры бесплатно давали, лечили бес-платно. Была какая-то стабильность, уверенность. Была вера в партию, в правительство. С каж-дым годом всё лучше жилось. А в последние годы стали много строить, квартиры давать. Мы с мужем вот эту трёхкомнатную квартиру получили. Бесплатно. Мясо, правда, колбаса в продаже редко были. Да на базар поехал, и взял там что хочешь. Правда, подороже, не то, что в магазине. Ну зато свежее, парное. А сейчас не то что коту, себе ничего не купишь. Мы потом машину себе купили. Хорошую, «Москвич».
 При этих её словах Михаил едва смог подавить в себе презрительную усмешку. У его отца тоже была эта машина, и тогда он тоже считал её самой лучшей до тех пор, пока сам не сел за её руль. Узкая, тесная, неудобная. Зимой, несмотря на печку, всегда в ней холодно. Двери, как ни старайся, всегда хлябают и стучат. Если что-то надо заменить на щитке, то под него не заберешь-ся, пока пол-щитка не разберёшь. В довершение ко всему очень неустойчива на щебёнке, гравий-ной дороге. Ручной тормоз никогда не держит, как положено, и об этой особенности «Москвичей» знал любой гаишник. Михаилу не раз приходилось платить за это штрафы. Единственное, что было в нём хорошее, так это двигатель, который исправно «пахал» всё время. Впоследствии же, поездив на германском «Мерседесе», и японских «Сафари», «Ленд-Крузер», Михаил пришел к глубокому убеждению, что в СССР легковые автомобили проектировали какие-то ущербные дебилы или окончательные кретины, подобные тем, что изобрели квартиры - «Хрущевки». Ему совершенно было не понятно, как можно было выпускать в эпоху покорения атома и космоса такие дерьмовые и никудышные автомашины, да ещё  при этом создавать их дефицит. Ведь это были живые деньги, спрос – делай, делай и продавай. Всем выгодно – так нет же, делали какую-то дрянь, и ту не купишь. Он, не желая обижать хозяйку, неопределенно заме-тил:
  - А что в ней хорошего. Так себе машина.
  - Ну как же! Большая, красивая. Мы на ней и на дачу, и отдыхать, и в гости ездили. Муж потом каменный гараж с подвалом построил в кооперативе. Дети в садик ходили, потом в школу. За садик мы не много платили. Да и за квартиру тоже немного, не то, что сейчас. Половина пенсии уходит. Если что, можно было пожаловаться в горком партии. А сейчас кому я нужна?
Думая о своем, Михаил сказал:
         - Это вы на других машинах не ездили. А раньше кроме «Волги», «Москвича» да «Запорож-ца» горбатого вы и не видели их. Проедьте как-нибудь на японской машине, и вы больше на рос-сийскую никогда в жизни не сядете. Тот, кто на японке поездил – все, никогда уже не захочет этот дрянной «Москвич» иметь. Уж я это на своей шкуре знаю.
Михаил с такой убежденностью произнес это, такая уверенность стояла за этими словами, что хозяйка не решилась возражать ему. Да и как ей было возражать? Задумавшись над словами Михаила, она вспомнила, на какой машине он приезжал к девушкам. Когда первый раз она её увидела, то ей показалось, что эта легковая машина размером со средний автобус или грузовик. Огромная, блестящая, высокая, с таинственно мерцающими фосфоресцирующим блеском внутри огоньками и какой-то мягкой, проникающей в душу музыкой, она показалась ей каким-то инопла-нетным кораблем, случайно залетевшем вечером к её дому. В представлении Марии Григорьевны простой человек не мог иметь такую большую и дорогую машину. Она считала, что такие боль-шие машины могли быть только государственными или, в крайнем случае, у какого-то высокого начальства, особо известных людей. Умом она понимала, что сейчас такие шикарные машины может иметь любой человек, но душа её это не воспринимала. Не воспринимала, потому что всю её жизнь её приучали знать свое место, «не высовываться». Пенсионеру полагалось иметь «Запо-рожец», рабочему-передовику, инженеру – «Москвич» или «Жигули», а начальство должно ездить на «Волгах». Лучше и шикарнее, чем «Волга», в её представлении машин больше не существовало. Разумеется, она видела порой в кино или по телевизору красивые и шикарные легковые автомашины, особенно когда показывали жизнь за границей. Но то было в кино – здесь актерам можно было ездить на любых машинах, ну а что было за границей, то было недосягаемо, далеко и где-то в пространстве, надежно отделенном от неё и её страны.
Хлынувший после 1992 года во Владивосток поток шикарных иномарок из Японии затопил «Тойотами», «Ниссанами», «Исузи», «Хонда» все улицы, переулки и стоянки, в котором совсем затерялись российские машины. И когда-то шикарная «Волга» и значимые «Жигули» в одночасье превратились в серенькие и убогие по сравнению с иномарками. Причем в сравнении не каком-то виртуальном, киношном, а реальном, живом, натуральном, – вот «Волга», а вот рядом стоит «Ми-цубиси-Паджеро», «Ниссан-Террано», «Тойота-Ленд-Круизер», «Мерседес-бенц». И даже совсем не разбирающейся в технике Марии Герасимовне было ясно, что это сравнение явно не в пользу отечественных машин. Поэтому она сдержанно промолчала и перевела разговор на другую тему.
 - Как тут кот, не сильно беспокоил вас?
 - Да тут с ним целая история вышла, – чуть улыбаясь, сказал Михаил, вспомнив всю свою эпопею с мытьем кота. Мария Герасимовна, видя его улыбку, тоже улыбнулась, глядя на посто-яльца. Однако всё же Михаил был её жильцом, и она старалась, чтобы её собака и кот не достав-ляли ему беспокойств, и поэтому она немного с тревогой спросила:
- А что, опять он что-нибудь наделал?
- Да как сказать, не то, чтобы натворил чего, а вообще… - и Михаил рассказал хозяйке всё подробно, как кот истоптал ему одежду и как ему пришлось вылавливать его и отмывать в ванне. Мария Герасимовна, услышав о таком происшествии, вначале встревожилась, но, видя, что Миха-ил не сердится и с улыбкой рассказывает об этом, успокоилась и едва дослушав его рассказ, вдох-новенно стала возмущаться.
- А что же они, мужики! Раскопать – раскопали, а грязь всякую не закидали. Это что же та-кое? Почему нельзя всё хотя бы землей немного присыпать! Ведь это и дети могут все перепач-каться, а отмывать-то их чем? Воды горячей уже сколько нет. Вот будто это не знают, как не здесь живут. Что бы прибрать после себя всё как надо, так нет же. Ведь прямо под окном, ну ты посмот-ри, какие! Вот делаешь что-нибудь, так ты доделай, как полагается. Почему другие должны от этого неприятности иметь? Ну хорошо, что хоть так всё получилось, а если бы ещё Шарка гуляла бы да истоптала все? Хорошо, что я её на дачу с собой взяла. Ну надо же. Вот схожу в домоуправление и нажалуюсь на них. Пусть их накажут за это, а то избаловались.          
Разумеется, никуда жаловаться идти Мария Герасимовна не собиралась. Как это часто быва-ет на Руси, полностью растратив свой пыл возмущения на несознательных своих взрослых детей и безалаберных мужиков совершенно постороннему, но благожелательно и дружественно настроенному ей человеку, она с сознанием добросовестно выполненного долга подняла с пола  свой загруженный картошкой рюкзак и увесистые сумки с овощами и прошла на кухню. Кот, до её прихода лежавший на кровати Михаила, услышав щелканье ключа в замке, когда хозяйка открывала дверь,  проснулся, спрыгнул на пол и тотчас побежал к двери разбираться, кто и зачем пришел. Увидев входящую с рюкзаком хозяйку, он постоял в нерешительности рядом, а затем сел и в продолжение всего разговора Марии Григорьевны с Михаилом весьма безразлично разглядывал сумки, хозяйку и периодически помахивал хвостом. Когда же хозяйка отправилась на кухню, кот оживился и весьма резво и заинтересованно побежал за ней на кухню.
Зайдя на кухню, кот, явно считая, что хозяйка пошла на кухню для того, чтобы покормить его, решил напомнить хозяйке о себе привычным способом:
- Мяу, мя –я-я-я-а-а, мя-я-я-а-а!
Однако хозяйка так не считала и обошлась с ним, по мнению кота, весьма нелюбезно, заявив довольно резко во всеуслышание:
- Чего заявился? Опять выпрашивать мяса пришел? Я вот тебе помяучу. Мало мне напастей всяких, так ты ещё мне будешь над душой стоять. Видишь, только-только зашла, не готовила ещё ничего, что мявчешь? Не с базара – с дачи приехала. Так что жди. Вот переоденусь, вымоюсь, то-гда и сготовлю что-нибудь.
И, обращаясь к Михаилу, она спросила:
- Вы кота давно кормили?
- Да нет, часа два назад. Там у него на полу, на газете ещё недоеденные косточки остались, которые ваша подруга приносила.
- Ну хорошо, сейчас помоюсь и приготовлю чего. Так что не мяукай тут, ступай в комнату и там жди. Ты кот, и должен быть терпеливым.
Сказав так коту, она ушла в комнату переодеваться. Кот при этом предпочел всё же не ухо-дить с кухни и частично последовал совету хозяйки, опустившись на лапы прилег, и терпеливо стал ждать её возвращения на кухню.

Глава 63

Звонок в дверь озаботил и немного встревожил Михаила. Марии Григорьевны дома не бы-ло. Она ушла по каким-то делам перед обедом и сказала Михаилу, что придет только к вечеру. Время было обеденное, и Михаил решил пообедать и приготовить себе что-нибудь на вечер или даже на завтра, тем более, что уход хозяйки надолго этому способствовал. Дело в том, что идти на кухню и готовить там в присутствии хозяйки он не хотел, так как в этом случае она бы видела, как он тяжело поднимается с постели и мучительно болезненно передвигается. Он уже понимал, что Марья Герасимовна догадывается про его болезнь, но все равно Михаил не хотел показывать ей, как сильно он болел. Поэтому ходить в туалет или на кухню он старался в её отсутствие. Благо, что хозяйка была дачница и часто уезжала на дачу с ночевкой, отчасти даже довольная, что в её квартире оставался человек, и она могла быть спокойна за неё и не бояться, что квартиру в её отсутствие обворуют или там что сгорит, если она забудет чего отключить дома. Как только Марья Герасимовна ушла, Михаил подождал немного – вдруг она забыла что-нибудь и вернется, потом, опираясь на край кровати, морщась и охая от боли в спине, которая, как не берегся Михаил порой возникала, встал, медленно прошел в туалет. Оттуда он также потихонечку, бережно прошел на кухню. Так как времени у него было достаточно, продуктов немного ещё оставалось от последней закупки, он приготовил себе суп из пакетов, салат из капусты и огурчиков. Причем супу сварил побольше, добавив в него немного очищенных и нарезанных картофелин, зеленого луку, которым его угостила хозяйка, так, чтобы его хватило и на другой день. Закончив эти хлопоты и пообедав он, сидя на кухне в довольно хорошем настроении, пил чай. А у кого не поднимается настроение после того, как хорошо и плотно человек покушает? Да только ли человек – любое живое существо, будь то малая козявочка или огромный слон или кровожадный крокодил, если, как говорят «до отвала» покушают, сытые – так сразу и жизнь хороша, и жить хорошо, и беда в полбеды. Михаил, допивая чай, уже прикидывал, как доберётся до постели и в блаженстве полежит после столь вкусного обеда. Тем более, что он постарался накушаться получше, чтобы в случае, если ему не удастся по каким-то причинам поужинать, то это тогда уже будет после такого сытного обеда не страшно. А может быть, он и просто погрызёт что-нибудь, экономя продукты, например, просто съест огурчик, помидор или кусочек булки с маргарином.
Звонок в дверь отвлёк его от этих приятных мыслей. Михаил немного растерялся и не знал, что ему делать. Первой его реакцией было встать и открыть дверь. Но, как только он представил, что ему надо будет потом опять идти, потом в комнату, он решил не вставать и не открывать две-ри. Всё равно хозяйки дома не было, а он вряд ли кому нужен. Зачем тогда лишний раз терпеть боль в спине. Но в двери позвонили ещё раз и настойчиво, так что он в конце концов не выдержал и крикнув «Сейчас, сейчас», поставил недопитый стакан, торопясь и морщась опять от боли и держась за стену, пошел открывать дверь. Почему-то Михаил чувствовал, что это пришли к Марии Герасимовне, и не побоялся открывать. Кот к тому времени уже сидел возле двери и в ожидании смотрел на Михаила, терпеливо дожидаясь, когда он подойдет и откроет двери. Судя по его виду, стоящий за дверью человек представлял для кота интерес в плане знакомства и любопытства.
Открыв входную дверь, Михаил увидел стоящего у дверей пожилого седого и коренастого мужчину. Было видно, что тот «навеселе», и поэтому громче, чем обычно, поздоровался с Михаи-лом.
- Здоров, сосед!
Видя, что Михаил его не знает и не понимает, чего он хочет, он добавил:
- А я сосед сверху, плотник. Хозяйка твоя просила на кухне дверки под раковиной сделать. А где Маша?               
        Пришедший плотник  был по возрасту ровесником Марии Григорьевны, и поэтому назвал её так просто, Машей, что вызвало улыбку у Михаила.
- Она пошла в домоуправление, а потом к внучке и сказала, что будет не скоро. Может, что передать ей? – спросил Михаил, видя некоторое разочарование гостя. Тот немного покачал голо-вой и сказал:
- Вот елки зеленые! А я хотел посмотреть, чего она там на кухне хочет переделать.
Плотник слегка огорчился, узнав, что хозяйки дома нет, но, так как всем, кто «навеселе», мир кажется приятным, безоблачным и прекрасным, он не мог долго переживать да ещё по такому пустячному поводу, и потому радостно сообщил Михаилу:
- А, да ладно. Сейчас нет - потом будет. Куда она, кухня сбежит от меня? Не сбежит, другой раз приду да посмотрю. Я сделаю так, как положено. Как захочет, так и будет. Тютелька в тютель-ку. Потом только спасибо будет говорить.
Михаил, почему-то поддавшись веселому настроению соседа, так же с улыбкой шутливо сказал:
- Что-то она пока не больно-то вас благодарит. Все больше ругает, что крышу обещали по-чинить на даче, да так и не починили.
Глубоко задумавшись, как это бывает с хмельными людьми, над словами Михаила, тот ви-новато покачал головой и изрек:
- Правильно. Все так, как есть, было дело. Да я и не отказываюсь. Как я могу работать, если я пьян? Я же тогда все испорчу. Н-е-е-е-т, я так не могу. Дело надо делать по совести, чтоб хорошо было, и чтоб приятно. И вообще… нет, я так не могу! Вот, завтра поедем, и всё как надо сделаю. А так – не могу. Я люблю, чтобы все как положено, чтоб все чин чинарём было.
- Так вам надо сейчас просто посмотреть на кухне, где ставить дверцы?
- Ну да. Да ладно, я в другой раз приду, когда Маша дома будет.
Михаил в разговоре как-то забыл про свою больную спину, и, кроме того, он хотел хоть что-нибудь хорошее сделать для хозяйки, и поэтому предложил плотнику зайти на кухню и посмот-реть то, что ему надо было.
- Да вы зайдите. Пройдите на кухню и посмотрите, что надо. Это же не долго. Проходите.
- Да? Ну ладно, давай зайду посмотрю, чтоб знать хотя бы, что там надо сделать.
Он зашел в прихожую, подождал, пока Михаил закроет дверь, и хотел пропустить Михаила и за ним пройти, но Михаил предложил ему не ждать его.
- Вы проходите, смотрите, что надо, я – сейчас.
Тот согласился, кивнул головой и прошел на кухню, а Михаил не стал закрывать дверь, что-бы потом плотник сам мог выйти, тихонько прошёл на кухню и с трудом, сдержав стон, опираясь руками на стол, аккуратно сел на табуретку. Кот не стал дожидаться Михаила, прошёл на кухню за плотником и сел там на полу, с любопытством рассматривая гостя.
Плотник, зайдя на кухню, оглядел её, подошел к раковине умывальника, закрепленной в углу на стене и закрытой с боку столом, нагнувшись, посмотрел под нее.
- А, ну понятно, что она тут хочет. Это она хочет ставить мусорное ведро под раковину, и чтобы оно закрывалось створками, так, чтоб его было не видно.
Выпрямившись, он повернулся к Михаилу и  зачем-то стал подробно объяснять ему, что тут надо.
- Сделаю. Надо будет сюда приготовить пару небольших легких дверок на петлях. И защел-ку. Чтобы  они не открывались. Все вделать в небольшую раму, а раму уже закрепить. В стене придется две пробки делать. А то иначе как раму закрепишь? Так держаться не будет. К столу-то можно просто шурупами прикрепить и будет нормально держаться, а к стене просто так не при-крутишь. Надо сверлить и чёпик туда деревянный вбивать. Правда, есть сейчас и пластмассовые. Тоже хорошо держат. Ладно вот, что эта стена не капитальная, не бетон. A если бетон, то как я просверлю? Надо алмазное или победитовое сверло и дрель. Вручную бетон сверлить - это не мыслимо, а эта стена просто переборка, но все равно, если бетонная, то тогда просто не просвер-лишь.
Михаил вместе с котом с вежливым интересом слушал плотника, который с вдохновением выпившего человека излагал профессиональные тонкости своего плотничьего ремесла.
Как это чаще всего бывает на Руси, выпивши на отдыхе, говорят про работу, а на работе - про отдых. Глядя на Михаила, плотник собирался и дальше посвятить его во все тонкости и слож-ности предстоящей работы, но, увидевши сидящего рядом с ним и внимательно смотрящего на него кота, он остановил свои объяснения, немного удивленно рассмотрел его и обратился с речью уже к коту.
- Это вот всё ты, из-за тебя хозяйка тут переделать всё хочет. Если бы ты не лазил в ведро, так зачем его тогда прятать? Стояло себе и стояло, а ты лазаешь в него. Нешто это дело? Котам положено на мышей охотится, да с собаками воевать. А ты по ведрам лазаешь! Мусор разбрасыва-ешь. А хозяйка как же? То убери, опять убери – сколько убирать можно? А вот закроет ведро за  створками, на защелку его – щелк, и уже не полазишь там. Ясно тебе?
Считая, что кот все понял, он вновь обратился к Михаилу.
- Она приходит ко мне и говорит: «Сделай дверки на кухне, а то кот по ведрам лазит. Ведро полное мусора, а кот его переворачивает и мусор на пол высыпается». Я говорю: «А ты мусор вы-носи». А она мне – «Я что, должна  каждый час на помойку бегать? Я тебе что, балерина, девочка какая воздушная? Мне уже седьмой десяток идет, и бегать туда – сюда, пусть кто помоложе бега-ет. Делай давай, как просят, а советы всякие дурацкие давать – это и я умею».  Ну я – что, я – ни-чего. Надо, значит сделаем.
Как всякому подвыпившему человеку в хорошем настроении, ему хотелось поговорить с кем-нибудь, и, видя, что Михаил его не прерывает, не сердится, улыбается и слушает его, он и продолжил:
- Вот, я помню, с её покойным мужем у него в гараже полки делали. Так получилось даже очень хорошо. И Маше потом понравилось. Ну, выпили правда потом, ничего, как полагается. Это как на фронте, наркомовские сто грамм. Для поднятия духа.
Михаил тоже уже порядком соскучился по живой мужской беседе, лежа взаперти. Потому он не торопил плотника, тем более опасаться, что он кому-то проболтается, где находится Михаил, ему не приходилось. Заинтересовавшись последними словами его, Михаил спросил:
- А что, вы на фронте были, воевали?
- А то как же? Всю войну, от звонка до звонка. Ну ранили, там, в госпитале лежал, а так всю войну. В артиллерии. Пять лет с пушкой не расставался. Противотанковая пушка была.
Михаил ещё больше заинтересовался, да и где сейчас встретишь живого фронтовика.
Это же живая история. Ему почему – то захотелось поподробнее поговорить с ним о войне.
- Да вы садитесь, – пригласил он, – хотите чаю?
Плотник с удовольствием сел, но от чая отказался.
- Нет, после выпивки чай не в цвет. Лучше я закурю. Можно?
- Да ничего, курите. Я думаю, хозяйка не будет ругаться.
- Не будет. Скажешь Марии, что Иван приходил, Гавриков Иван Гаврилович, она меня зна-ет.
Михаил понял, что хозяйка и плотник хорошо знают друг друга, и не стал возражать, когда плотник достал пачку сигарет «Прима» и закурил, предварительно предложив ему:
- Закуришь сам? Нет? Ну ладно.
Вообще Михаил курил, но он предпочитал курить только хорошие сигареты или вообще не курить. Поэтому он отказался и придвинул пустое блюдце, стоявшее на столе, поближе к гостю, вместо пепельницы. Плотник затянулся немного, подождал, как бы вспоминая, и сказал:
- Повоевал, как же. Серьезные они вояки - немцы. Вот дисциплина у кого была! Помню, под Курском, аккурат, где Прохоровка, танковое сражение где было, так рядом там. Идут, гады, на нас в психическую атаку. Ну, как на параде, как на Красной площади, бойцы маршируют. Автоматы в ряд, ноги вытягивают, все в касках.. А у нас – колпачки сняты. Пушка – вот она. Наводчик нам: «Сейчас по-чапаевски воевать будем, поближе подпустим». Ну, иди, иди. Подпустили поближе, как долбанем – только черепки да каски в разные стороны разлетаются. А идут, сволочи, хоть бы что. Так аж звереешь. Ведь идут убивать. Ты их не убьешь - они тебя. Опять заряжаем осколочным или фугасным – на тебе! Позалегли, подлюги, как жарко стало. А мы – беглым, только гильзы от замка отлетают, да по земле со звоном катятся. Всех раздолбали, только человек шестнадцать, восемнадцать назад убежало. Вот как воевали, а?
Иван Гаврилович помолчал немного, вспоминая давно минувшую его фронтовую юность, затянулся сигаретой и продолжал, видя, что его внимательно слушают.
- А наводчик у нас до чего молодец был. Вот был случай, шпиона английского поймали. Приходит он гад, говорит: “Я должен прицелы проверить”. А тот: ”Не дам. Пушка пристреляна, я наводчик опытный. Не дам. Хоть жалуйся, хоть что –  а прицел трогать не дам”. И не дал. А у других он крутил. Так потом весь полк мимо бил. И погибло столько пушек. А наша точно била. Два танка тогда сожгли. Потом специально на полигон отвезли несколько пушек, какие он не трогал. Те все точно в цель били. А те, что трогал, мимо били и их танки поутюжили. Одна только чудом осталась, испытали её – мимо тоже била. Ну, в особый отдел его. Шпион, говорят, английский был. Да зато нам досталось потом из-за него. Через неделю, прорвали наши оборону, и нам приказ дают прибыть на край села, открыть огонь по цели. А в селе то немцы. Это каково? Наводчик говорит: “Ничего лейтенант, не дрейфь. Это тебе его, говорит, друзья в штабе удружили. Ты – говорит – если на немцев нарвёмся, когда проезжать будем, говори штаб, штаб надо, рус капут”. Ну поехали, думали, проскочим. А куда ты денешься, приказ ведь? А немцы - вот они, не проскочили мы. Остановили нас, окружили, гогокают по-своему, пистолет у лейтенанта забрали. Так у меня знаешь, вроде как воздуху хватать не стало. Как в воду нырнул и воздух кончается. И лейтенант бледнеет. А наводчик ему: «Ты, говори. говори лейтенант, – штаб, штаб, офицер». Ну, лейтенант: “ штаб - говорит - штаб, офицер”. Поняли они, что нам в их штаб надо, обрадовались, подлюги. Один здоровый гад, аж приподнял лейтенанта: «Гут, гут», - говорит, и показывает дорогу. Поехали с нами три немца. Уж как они нас с такой малой охраной отпустили - Бог ведает. Видать, обрадовались сильно. Акак отъехали подальше, тут их наводчик и порешил с автомата. Вернули лейтенанту пистолет и сами на окраину села. Как в деревню въехали – у меня опять в груди все опускается. А наводчик нам: «Сворачивай к амбарам». Свернули мы, развернули орудие и давай беглым огнем по штабу. У них паника, кто куда. А тут и наши ещё поджали. Мы почти весь боезапас израсходовали. Снарядов мало осталось, лейтенант приказал прекратить огонь. Да ещё тут кто-то по нам прицельно бить с винтовки стал. Мы – в амбары. Там склад немецкий оказался. А наводчик - такой ушлый! Схватил автомат и куда–то боком, боком. Скоро смотрим, гонит кого–то. Наш, подлюга оказался. Ну мы его тут же! Нас потом за этот бой медалями наградили. Вообще, когда наступать стали, то чаще награждали. По началу–то совсем никаких наград не было. А за что награждать – отступали же. Хотя тоже дрались геройски.
- И против танков тоже дрались? – спросил Михаил.
- А как же. Всяко бывало, и по пехоте, и по танкам били.
- А с «Тиграми» приходилось встречаться?
- «Тигров», правда, не приходилось подбивать. С танками, главное дело, выдержать. Не вы-казать себя раньше времени. Чтобы первым же снарядом, в упор. А как хоть один танк подобьешь, так у них уже паника начинается. Ну, может быть, не паника, но они уже в танках боятся - по ним бьют, они уже на прицеле. И танк сжечь надо. Просто подбил – это ещё  не все. Он, подлюга, жи-вет. У него тоже пушка и калибр немалый. Сжег его, то всё - можешь быть спокоен. А не сжег, то может так получиться, что и мама тебе не поможет.
Михаил немного удивился последним его словам. И переспросил.
- А что, мама может помочь? Ведь война, а она далеко. Да и что она сделает!
- Э – э – э – э ! Не скажи. Мать – это, знаешь…
Иван Григорьевич замолчал, стал даже как - то серьезнее, задумался, подбирая нужные сло-ва, которыми он хотел пересказать свои чувства к матери. Видимо, все слова, которые приходили  ему сейчас в голову, казались такими незначительными, что он немного покрутил головой, сделал неопределенный широкий жест руками и сказал:
- Это великое дело – мать. Это даже дороже Бога. Бог, он на небе, высоко. А мать здесь, на земле, рядом. Для её любви расстояний нет, к её просьбам Бог милостив, потому что и у Бога мать есть. Тебя не послушает, а ей не откажет. Мать – это святое дело.
Михаил немного недоверчиво улыбнулся. Он, конечно, тоже понимал, что мать есть мать. Но слышать такие слова признательности от пожилого, седого, прошедшего страшную войну мужика ему было как-то удивительно. Заметив его недоверчивость, Иван Григорьевич строго посмотрел на него и сказал:
- Не веришь? Вот я тебе про себя расскажу. Это мне на фронте однажды так трудно было, так трудно. Сидели в обороне. Окопчики, наспех вырытые, неглубокие, днем носа не высунешь. То ли снайпер караулил, то ли ещё кто. И пулемет у них крупнокалиберный. Как дудукнет -  только брызги по земле. Нас тоже на прицеле держал. Мы его потом на второй день уничтожили, из пушки своей. Лежу, есть охота, а ничего нельзя, жди темноты. Ну, что-то невмоготу стало, я даже мать вспомнил. Потом забылся, приподнялся, а меня ровно кто толкнул вниз. И тут же очередь этого гада – как чесанул поверху окопчика. Так голова бы моя и разлетелась вдребезги. И что ты думаешь? Приходит через неделю от матери письмо – а она пишет, как у тебя там? Я недавно словно с тобой разговаривала, боялась за тебя, защитить тебя Бога молила. Будто ты со мной говорил. Видал, как получилось? Это ведь не просто так получилось, что я живой остался – материнская молитва смерть тогда от меня отвела, прислушался к её просьбе Бог!
Плотник замолчал, положил потухший окурок в блюдечко и продолжил.
- Или другой случай, “Мессершмитт” нас с лейтенантом в кукурузе прижал. Засек нас, за-шел, оскалился и как давай по нам из всего, чего у него там есть, бить. Мы с лейтенантом упали в ровик за лафет, вжались, а он, подлюга, поливает. Лейтенант сжался весь и потихоньку: “Господи, помоги нам здесь, мама родная, спаси, помоги”. Я говорю ему: “Что, лейтенант, Бога вспомнил, маму. То-то тебе. Ни хрена тебе Бог не поможет, а вот мама - поможет”. Ну, не задело нас, кто уж там помог, не знаю. Так вот тоже приходит ему письмо. Мать пишет, что вроде как он помощи у неё просил, её вспоминал. Мы по времени совместили, точно, тогда когда в кукурузе лежали. Вот, что такое мать, а ты говоришь, далеко, да что поможет. Я, может, поэтому и жив остался. Это сейчас молодые все деньги да деньги. Машины там, телефоны маленькие, игрульки какие. А того, глупые, не понимают, что будет так, как у меня было, и ни деньги, ни власть тебе не помогут, только мать тебе родная помощь и защита. Я, конечно, понимаю, время сейчас другое. Люди бога-че, лучше жить стали. Нет никакой войны, в магазинах всего - завались. Ни очередей, ни талонов. Хорошо это, конечно. Дети лучше отцов должны жить. Они сейчас – “новые русские”. Пусть богатыми будут, не все России-матушке бедствовать. А мы свое уже прожили, отвоевали, отчудили. Теперь мы пенсионеры. Теперь мы – “старые русские”.
 Иван Григорьевич немного грустно взгрустнул, помолчал, закурил новую сигарету, спрося Михаила:
- Закурю?
- Конечно, конечно, курите, - отвечал Михаил.
Плотник немного помолчав, продолжил:
- Нет, будь ты «новый русский» или «старый», а мать есть мать. Одна на всю жизню. Мне вот все, что мать наказала, так все и есть. Как-то говорит: «Знаешь, Ваня, завтра я умру». Мы все - ты чего, да нет, да то, да се. «Нет, - говорит, - завтра, часов в двенадцать, в час я умру. А ты Ваня, вот тебе мой наказ: будешь мучиться сейчас, разойдешься с женой, но под старость лет будешь жить счастливо». И точно, жил – мучился. И так вроде, и эдак, а все не удавалось. Не клеится с женой, да и все тут. А вот разошелся, да с квартирой, то не давали, крутили, а я через обком пар-тии, через райком прижал их - я же фронтовик, израненный весь. Дали квартиру, и я сейчас знаешь какой жизнью живу? Мне и колбаса, и мясо есть, и всё. И работа здесь – лучше нет, и уважение мне, как фронтовику, и пенсия хорошая.
А Афоня, говорит, мучиться будет. За то, что не захотел зайти ко мне, когда с фронта шел. За это мучиться будет. Я молилась за вас. Как молилась, уж как просила Бога, как просила. За тебя и за Афоню. Ну, за Петю не просила. Он – звероватый. Уж там будет, как будет. Было всякое с ним, и самое страшное, но ничего, живой остался. А за вас с Афоней просила. А он, когда с войны шёл, сперва к теще хотел пойти, мимо нас шел – не захотел зайти. Да я его притащил к ней. У нас овраг там мимо деревни. Я тогда жил в Арсеньевском районе Тульской области. Это я потом сюда переехал. Я его там перехватил. Пойдешь к матери? А он то, да сё, да вот… Я его вот так взял – «Как дам сейчас…, а ну пойдем». Пришли, конечно, мама… А у него в рюкзаке четыре банки консервов, да сахару кусков двадцать. Ну, сэкономил там или как. Это сейчас чудно, конечно, а тогда – война. Знаешь, как было! Обняла его мама, вплакнула, сын всё-же, а потом и говорит: «Я за тебя столько просила, столько слёз по вам пролила. Как могла, Бога молила, сберечь тебя просила… А ты мимо идёшь, гостинчика мне жалеешь. Что ж ты так? Вот за это ему мучиться». И что – приедешь сейчас к нему – то не то, да это не это, вот выпить бы, да ещё чего. Мучится сейчас человек.
А когда немцы были, Зина на неё рыкала да рыкала. А вот когда мать умирала – говорит: «А ты, Зина, будешь пропадать в крапиве, в чертополохе». Та – да чтоб я, молодая, сильная, да я... А сейчас дом зарос крапивой и пропадает. Вот – мать. Это такое дело. И точно, умерла. На другой день, как говорила, полпервого и умерла. А все, что сказала – так всё и есть. Она сберегла нас с Афоней. И я сейчас знаешь какой счастливый?
И столько уверенности и убеждения звучало в голосе этого седого, прошедшего страшную войну, прожившего жизнь мужчины «старого русского», что Михаил задумался над его словами и отчасти даже позавидовал ему.
Глава 64
 
Катастрофа неуклонно надвигалась на Михаила. После того его падения с табуретки, когда он ловил кота Мурзея, он сначала ничего не почувствовал. Но к вечеру у него усилилась боль в спине, и он понял, что его положение ухудшилось. Ему ещё труднее стало подниматься с постели. Даже  переворачиваться на бок он мог только с невероятными усилиями. Боль в спине, словно коварный и подлый враг, постоянно подстерегала его. Пока он лежал и не двигал спиной, он мог лежать спокойно, и боли совсем не было. При этом Михаил спокойно мог двигать руками, ногами, головой. Но стоило ему хоть на минуту забыться и двинуть спиной, корпусом тела, попытаться подняться, в пояснице тотчас вспыхивала резкая боль и беспощадно жалила его. Несколько раз, вставая с постели, Михаил даже непроизвольно вскрикивал от боли в пояснице. Вообще процесс вставания с постели у него проходил теперь как целая процедура. Он тихонько и аккуратно, лежа на спине, подтягивал к себе ноги, сгибал их в коленях. Затем, упираясь руками в постель, медленно перекатывался на бок. После этого у него наступал самый трудный момент – надо было сесть на кровати. Упираясь снова руками о кровать и морщась от боли, он тихонько спускал ноги с кровати на пол и из положения лежа переходил в положение сидя. Дальше он немного наклонялся вперед, и, упираясь руками в колени, медленно поднимался из положения сидя в положение полусогнувшись стоя. И уже только после этого, утвердившись на ногах, он тихонько и осторожно распрямлялся.
Труднее всего ему было ходить в туалет, особенно тогда, кода это надо было сделать по-дольше. Для этого он должен был встать с постели, пройти в туалет, снять часть одежды ниже по-яса, что уже вызывало боль в пояснице. Затем медленно, так, чтобы не возникала боль, сесть на низкий унитаз. Потом тихонько и осторожно, опираясь уже на колени руками, привстать с него, воспользоваться туалетной бумагой и затем окончательно также медленно и осторожно распря-миться, и вернуться в комнату.
Разумеется, такое его поведение, непроизвольное оханье от боли не могли укрыться от вни-мательного взгляда Марии Григорьевны. Чутьем пожилой, повидавшей жизнь женщины, она по-няла, что Михаил заболел и у него что-то с поясницей. Как ни старался Михаил при ней бодро проходить на кухню или ванную, стараясь, что бы его болезненное положение было не замечен-ным, но, как говорят, “шило в мешке не утаишь”. Вначале Мария Герасимовна стала делать вид, что не замечает такого бедственного положение своего квартиранта. Но долго так делать безраз-личный вид ей не позволяла совесть и её доброе сердце. Марии Герасимовне самой пришлось не мало пострадать за свою долгую и трудную жизнь. Ей были с детства хорошо знакомы муки голо-да, ужас холода и унижение бедности. Ко всему прочему, Михаил был по возрасту ровесником её сына, даже немного младше. Поэтому в чувствах сострадания у Марии Григорьевны присутство-вали и материнская жалость. Несколько дней она делала озабоченный вид в присутствии Михаила, вроде как она очень занята и не замечает, с каким  усилием передвигался Михаил. Но три дня спустя она не выдержала.
В этот день Михаил сильно захотел есть и не дожидаясь, пока хозяйка уйдёт, медленно про-шёл на кухню. Он достал из холодильника остатки пачки маргарина, намазал его на кусочек хлеба и стал пить чай на кухне. Уже заканчивая своё чаепитие, он нечаянно столкнул со стола ложку, которую положила на стол Мария Герасимовна, бывшая в это время на кухне.
- Ой, простите, - извинился Михаил и привычно быстро стал наклоняться, чтобы поднять её с пола.
Однако его болезнь тотчас напомнила о себе. В пояснице Михаила резко вспыхнула такая боль, что у него потемнело в глазах, и он непроизвольно вскрикнул от боли. Делать вид, что ничего не замечаешь, для Марии Григорьевны уже не было никакого смысла. Она, быстро нагнувшись, опередила Михаила и подняла с пола ложку, положила её на стол и, с сочувствием посмотрев на него, сказала:
- Вы, похоже, заболели. Что, поясница болит?
Кивнув головой в знак благодарности за поднятую ложку, Михаил неопределенно ответил:
- Есть маленько такое. Ничего, поболит немного и пройдет. 
Он намеренно сказал так, желая показать, что это все ерунда, не страшно и ничего серьёзно-го в этой болезни нет. Но Мария Герасимовна была уже пожилым человеком, не мало повидав-шем на своём веку, и она сразу поняла, почему Михаил так говорит. Поэтому она вначале сама пожаловалась на свое здоровье.   
- Знаете  Миша, у меня тоже иногда в боку так стрельнёт, что боюсь упасть. К врачам ходи-ла, так они говорят ложись на обследование. А когда ложиться – Шарка одна останется, Мурзей тоже. На даче не бросишь всё как попало. Они говорят, надо ложиться недели на две. А если найдут, от чего стреляет, то могут и дальше оставить в больнице. Вот и ложись на такое обследо-вание. Сын сам доктор, говорит, чтобы я ложилась на обследование, он договорится, чтобы меня положили, да я не хочу. Уж так как-нибудь вылечусь. Да и не особенно то они хотят лечить таких пенсионеров, как я. Вон в поликлинике врачиха говорит: «Что вы хотите, если вам уже скоро восьмой десяток лет пойдет». Вы всё же молодой, у молодых быстро все заживает.
 Сев рядом с Михаилом за стол, она сочувствующе посмотрела на него и предложила:
- Давайте, мой сын вас посмотрит? Он доктор, работает на «скорой помощи». Ему это будет недолго. Заедет по пути или на обратном пути с вызова и посмотрит.
Михаил немного растерялся от такого предложения. Конечно, ему хотелось, чтобы его по-смотрел доктор и сказал, какое нужно лечение. Но если бы это было в отсутствие хозяйки, и док-тор бы не был её сыном, тогда другое дело. А так Михаил боялся, что вдруг сын скажет, что нуж-но длительное лечение, и хозяйка захочет тогда, чтобы он уходил от неё. Скажет, что пусть он ло-жится в больницу и освобождает комнату, а она найдет другого квартиранта. Зачем ей больной квартирант? Поэтому он стал сразу отказываться.
- Да нет, не надо. Спасибо, Мария Герасимовна, зачем вам беспокоиться. Поболит немного и пройдет. Сами же говорите, что у молодых всё быстро заживает. Нечего, пройдёт, – оптимистично ответил Михаил.
- Знайте, Миша, со спиной, с позвоночником шутки плохи. Если, конечно, это просто ханд-роз, тогда ничего, пройдёт. Прогреть только хорошо надо. А если смещение какогонибудь там диска в позвоночнике, то тогда всё может кончиться плохо. Он может зажать там нерв какой-то, и тогда уже только операция спасёт. Я когда работала ещё, так у нас такое с одним сотрудником бы-ло. Чуть инвалидом не остался. Запустил болезнь, и вот… Сын говорит, что чем раньше болезнь определят, тем быстрее её вылечат. Давайте я скажу ему, чтобы заехал, – стала убеждать Михаила Мария Герасимовна.
Сказанное хозяйкой напугало Михаила, хотя он и не подал виду. Но про себя он подумал, а вдруг действительно там что-то серьёзное, и нужно будет хорошее лечение. Кто знает, что там произошло у него в спине, и он уже не уверенно сказал.
- Да ладно, не надо.  Пройдёт всё, я думаю. Полежу немного и отлежусь.
Но Мария Герасимовна уловила эту его неуверенность. Она уже понимала, почему Михаил отказывается, и начала настойчиво убеждать его.
- Вы не беспокойтесь, он бесплатно вас посмотрит. Ему же не трудно это сделать. Он опыт-ный врач, и мне не откажет.
Михаил заколебался. Он вдруг подумал, а что, собственно, ему сейчас скрывать? Все равно хозяйка уже знает, что он заболел, и прекрасно видит его состояние. Так что изменится тогда, ес-ли его врач, её сын, посмотрит его. Хотела бы она его выгнать, то давно бы ему об этом уже сказала. Так что зачем ему упираться и отказываться? Подумав так, он опять с неуверенностью в голосе сказал:
- Да я не знаю. Как-то неудобно просить об этом.
- Вам и не надо его просить, - тут же возразила Мария Герасимовна, - я сама ему скажу. Да вы не волнуйтесь, он все равно должен завтра ко мне приехать банки с солеными помидорами забрать. А то стоят под столом, опять разобьются, как в прошлый раз. Я для них в основном солю. Мне столько на зиму не надо. Вот пусть  завтра придет, заберет их на своей машине. Заодно и вас посмотрит.
- Ладно, пусть посмотрит, – согласился Михаил и поблагодарил хозяйку: – спасибо Мария Герасимовна.
- Да не за что! - ответила та, – что ему, трудно будет, что ли? А врач он хороший, он уже давно на «скорой помощи» работает. У него и жена тоже врач. Внучка, правда, дочка ихняя, Лена Пушкарёва, не хочет на врача учиться. Говорит, мало врачи получают. И то правда, что-то им там на «скорой» мало платят и не регулярно, – пожаловалась хозяйка.
- Зато всё же стабильная работа, уже их никто и никогда не сократит, – стараясь ободрить хозяйку, сказал Михаил.
- Ну да, это, конечно, так – согласилась Мария Герасимовна.
То, что сын Марии Григорьевны должен был завтра заехать к ней за помидорами, было не правдой. Мария Герасимовна сказала так, чтобы уговорить Михаила. Она уже почувствовала, что у её постояльца не лады с деньгами и что-то случилось со спиной. Её добрый характер не позволя-ет ей равнодушно смотреть на мучения Михаила. Поэтому она сказала так, хотя при этом немного покривила душой. К вечеру Мария Герасимовна дождалась конца рабочего дня и пошла звонить домой сыну. Дозвонившись до него с телефона-автомата, она объяснила ему ситуацию и попроси-ла приехать к ней посмотреть Михаила. Сын не сразу, но согласился.
- Мам, завтра у меня дежурство на «скорой». Я вчера и сегодня отдыхал, а завтра я на сутки заступаю. Точно поэтому не могу обещать, но постараюсь заехать к тебе. Скорее всего, вечером. Если будут вызовы в вашу сторону, то может быть, раньше заеду.
На следующий день, как и обещал, сын Марии Григорьевны заехал к ней домой вечером. Михаил услышал, как на звонок в дверь Мария Герасимовна быстро отщёлкнула замок и загово-рила с сыном.
- Приехал? Проходи, я сама дверь закрою.
- Мам, здравствуй. Вот заехал к тебе, правда, ненадолго. Нас поужинать отпустили.
- Ты хочешь кушать?
- Нет, я уже покушал. Как ты тут, всё в порядке?
- Да ничего, бегаю вот. Ты потом когда отдыхаешь, завтра, послезавтра?
- Ну да. Отдежурю сутки, потом двое дома.
- Ты приедь ко мне, огурчиков, помидорчиков солененьких возьми.
- Мам, да потом какнибудь. Мне на этих днях «Москвич» ремонтировать надо. Что – то тор-моза плохо держат. Как сделаю, так потом приеду и заберу.
- На дачу не поедем на неделе?
- Да когда на неё ехать? Вот машину сделать надо, потом в Большой Камень съездить надо. А на дачу как поедешь, так день и пропал.
- Ну и что, зато свежих помидоров, картошечки домой привезёшь. Свои, не то, что в мага-зине.
- Мам, не хочу я с этой дачей возиться. Ну её. И ты тоже лучше бросай или цветочки там ка-киенибудь разводи. Сейчас в магазинах полно всего, это не социализм. Дай попить водички с ва-реньем.
- Может, тебе чай налить?
- Да нет, не надо. Я же сказал, что поужинал. Так, просто пить захотелось.
Пройдя на кухню к матери, он попил воды со смородиновым вареньем, которое ему подо-двинула в вазочке Мария Георгиевна, и сказал:
- Ну что, мам, где твой больной, пойдем, показывай. Посмотрим, что там у него случилось.
- Пойдём, пойдём, - согласилась Мария Герасимовна, – он в своей комнате лежит.
У сына Марии Григорьевны вид был типичного доктора. Высокий, серьезный, в очках и бе-лом халате, с небольшим чемоданчиком инструментов в руках. Войдя в комнату к Михаилу, он поздоровался и сел на стул, стоящий рядом с кроватью. Чемоданчик он положил на стол, открыв его, чуть сдвинул в сторону и привычно спросил:
- Ну, что болит, на что жалуетесь?
- Да вот, спина что-то болит, нагибаться трудно, - смущенно улыбнувшись, ответил Михаил.
- Больно, когда наклоняетесь, а так не болит?
- Пока лежу, ничего, а вот вставать начну – больно сразу.
- Можете встать?
- Могу, но потихоньку.
Михаил, тихонько повернувшись набок, опустил медленно ноги на пол и с трудом встал.
- Попробуйте нагнуться, – сказал доктор.
- Я, наверное, не смогу, – ответил Михаил и стал тихонько нагибаться. Но, немного нагнув-шись, он тотчас почувствовал боль в пояснице и, поморщившись от нее, сказал:
- Дальше не могу, уже больно.
- Так, понятно. Ложитесь на живот на кровать.
Михаил стал медленно ложиться на кровать, а доктор тем временем спросил его:
- Что у вас произошло, вы не ушибались спиной, не падали?
- Падал. Здесь, по тропинке к дому с сопки недавно спускался, нога подвернулась, и я упал. Ударился вроде не сильно, а вот спина болит. Вроде стала переставать болеть, да два дня назад с табуретки нечаянно упал и опять заболела.
- Понятно, - сказал доктор и стал руками ощупывать поясницу Михаила, наклонившись над ним.
- Так больно?
- Нет.
- А вот так?
- Нет.
- А сейчас?
- Тоже нет, - ответил Михаил и тут же вскрикнул от пронизавшей его боли: - а так больно.
Достав из чемоданчика фоноскоп, он воткнул в уши концы трубок и послушал Михаила, скомандовав привычное «Дышите, Не дышите».
- Ладно, понятно, - неторопливо ответил доктор и,  выпрямившись, посмотрел на стоящую у двери мать, и, не торопясь, добавил.
- Месяц – два постельного режима, прогревание. Резких движений не делайте. Желательно массаж поясницы. А вот это купите в аптеке.
Он достал из чемоданчика ручку, бланки для рецептов и быстро написал там что-то. Поло-жив их отдельно на столе, он закрыл чемоданчик и попрощался.
        - До свидания, выздоравливайте.
     - До свидания, спасибо вам, - поблагодарил его Михаил.
  - Да не за что, - ответил доктор и вышел из комнаты с матерью.
Михаил слышал, как они ещё  поговорили в коридоре между собой и вышли вместе из квар-тиры. 
На лестнице, выйдя из квартиры в подъезд, сын сказал Марии Герасимовне так, чтобы не услышал Михаил:
      - У него плохо дело. Скорее всего диск сдвинулся или что-то со связками. Уход нужен. Иначе – может долго не встать. Ну, я поехал мам, а то мне долго задерживаться нельзя.
- Конечно, конечно, - заторопилась Мария Герасимовна – езжай, ты же на работе.

Глава 65

Диагноз, поставленный доктором, морально почти убил Михаила. Слова доктора о том, что ему чуть не два месяца надо лежать в кровати, совсем выбили его из равновесия. После ухода док-тора он в бессилии опустился на подушку, и с ужасом представил, что его теперь ждет. До прихо-да доктора и его злосчастного падения с табуретки он считал, что ещё неделька, максимум две и боль в спине пройдет. Самочувствие его тогда уже было на много лучше, чем в первые дни болез-ни. Именно это и вселяло в него оптимизм. Поэтому оставшиеся у него деньги Михаил распреде-лил так, чтобы их ему хватило примерно на две недели. Теперь же оказывается, что он пролежит значительно дольше, и через две недели у него уже совсем не будет денег. А что он будет делать потом? Ему не что будет покупать продукты, не говоря уже о чем то другом. К счастью, когда он был здоровым, Михаил заплатил хозяйке за проживание в комнате за три месяца вперед, за что был благодарен Судьбе. Кроме того, на такой длительный срок, как два месяца, ему понадобятся мыло, зубная паста, смена белья и многое другое, что необходимо для нормального длительного проживания человеку. А где все это было взять? И если ему надо больше лежать, то даже если у него и были бы деньги, то кто будет ходить в магазин за продуктами для него, кто будет стирать его белье, делать ему массаж? Родных у него здесь во Владивостоке совсем никого не было. Вся его родня жила далеко на западе. Отец и мать жили в Туле. Друзей у него здесь тоже почти не бы-ло. Конечно, он мог обратиться за помощью к Александру или Ивану, но этого ему сильно не хо-телось. Не хотелось, потому что тогда исчезнет его имидж преуспевающего бизнесмена, удачли-вого предпринимателя. Тогда он, как говорят японцы, потеряет лицо. Ко всему прочему, выйдя на связь с кем-то, он обнаружит свое местонахождение, что может стать известно его криминальным кредиторам. Тогда ему не спастись, его не пощадят. Понятно, что потери таких больших денег криминал никому не простит. Поэтому обнаружить себя сейчас для Михаила было равносильно смерти, и вариант обращения к Александру или Ивану полностью отпадал. А тогда что ему оста-валось теперь делать? Помощи ждать не откуда, денег через неделю не будет, а лечиться надо чуть не месяц, а то и два. Положение было совсем безвыходным.
Все эти мысли морально раздавили Михаила. Лежа на кровати, он тупо смотрел в потолок совсем опустошенный. В голове было пусто, и совсем не хотелось о чем-то думать. Да и что мож-но было придумать в его положении? По всем правилам ему надо было сейчас лежать в больнице, под присмотром заботливых сестер и докторов, проводить всякие лечебные процедуры, массаж. Он же сейчас боялся даже выйти из дома.
Подумав «утро вечера мудренее», Михаил попытался заснуть, но ему удалось лишь немного задремать. Ночь тянулась бесконечно долго, и только под утро он немного поспал. Сон против ожидания совсем не освежил его. Проснувшись довольно рано, Михаил тотчас вспомнил, в каком он сейчас находится безвыходном положении, и у него, как и вчера на душе стало тягуче неприят-но и паршиво. В голове постоянно прокручивались слова доктора и мысль о том, что через неделю он останется без денег. Есть совсем не хотелось, и он с подавленным настроением бессильно лежал на кровати.
Мария Герасимовна в этот день, как обычно рано утром выпустила прогуляться Шарку, по-том покормила ее, оставила поесть коту и уехала с Шаркой на дачу, сказав Михаилу, что будет только завтра. Негромко хлопнула входная дверь, и Михаил остался в квартире один.
Уход Марии Григорьевны почему-то сильно подействовал на него, ещё больше усилил его мрачное настроение, и постепенно к Михаилу стали приходить мысли о самоубийстве. Такая мысль ещё вчера вечером промелькнула у него в голове, но тогда он сразу отогнал ее. Теперь же, оставшись один, он, почему-то снова подумал об этом.
«А что, пистолет есть, вот он, лежит под подушкой. Заряженный, восемь патронов. Да для этого и нужен – то всего один патрон» – рассуждал он сам с собой. «Приставил к виску, нажал на курок, и все дела. Все проблемы мигом решаться. Ни денег не надо, ни лицензии для этого, и пле-вать тогда на все. А похоронить, похоронят. Не оставят же здесь лежать».
В конце концов, эта мысль настолько овладела им, что он решил достать пистолет из-под подушки. Лежа на спине это было сделать очень не просто, но привставать и переворачиваться Михаил не хотел. Тихонько, чтобы не шевельнуться резко и не вызвать боль в спине, он засунул левую руку под подушку и нащупал там ствол пистолета. Взяв покрепче пистолет за ствол, Михаил вытащил его из-под подушки, и переложил в правую руку, держа его как положено. Рука удобно и привычно обхватила рукоять пистолета, и указательный палец лег на спусковой крючок. Для того чтобы стрелять, Михаилу не надо было передергивать затвор пистолета,  досылая в ствол патрон из обоймы. Патрон там уже был. Михаил всегда держал пистолет в готовности. Конечно, это было опасно, поскольку при неосторожном обращении пистолет мог выстрелить. Но Михаил, чтобы этого избежать, держал пистолет на предохранителе. Сейчас стоило ему лишь сдвинуть предохранитель, и пистолет был бы полностью готов к стрельбе.
Стрелять сразу Михаил не решался. Выстрелить было делом нескольких секунд, но Ми-хаил подумал, что надо наверно написать хоть какую-нибудь записку матери с отцом, попро-щаться с ними. Извиниться, что так получилось. Немного помедлив, он почему-то обозлился. «Сейчас начнешь писать, разнюнишься. Да пошло оно к черту, надо разом все кончать», поду-мал он про себя, и посмотрев на пистолет, медленно стал приближать его к голове.
Но выстрелить ему так и не пришлось. Едва он немного приподнял пистолет, как  в ком-нату бесшумно забежал кот Мурзик, и привычно запрыгнул прямо на грудь Михаилу, донельзя напугав его. Вздрогнув от неожиданности, Михаил опустил руку с пистолетом на одеяло и не-которое время непонимающе смотрел на кота.
Кот привычно поудобнее устроился у него на груди, и как ни в чем не бывало внимательно рассматривал Михаила своими круглыми зеленными глазами, чуть подмурлыкивая.
Придя в себя от этого внезапного появления кота и обретя дар речи, Михаил, почему-то облегченно вздохнув, напустился на кота.
- Ты…, черт  усатый, еш тебя двадцать! Ходишь тут, прыгаешь…, народ пугаешь... А если бы я от неожиданности на курок нажал?
При этом  Михаил прикинул, куда был направлен ствола пистолета и увидел, что при вы-стреле пуля попала бы в окошко.
- Вот прострелил бы насквозь окно, что тогда? Кто бы его вставлял, да разбитое менял, а?  Мне только этого сейчас не хватало. Или башку твою усатую, бестолковую прострелил бы неча-янно. Не худо тебе тогда было бы? Рыжая балда! Сейчас вот бабахну у тебя над ухом пару раз, так мигом отсюда исчезнешь!
Несмотря на столь эмоциональное и грозное заявление, кот и ухом не повел. Лежа на груди у Михаила, кот отвернулся от него и стал привычно вылизывать свою переднюю лапку, слегка согнув её для удобства.
Разуметься, теперь ни о коком самоубийстве уже не могло быть и речи. Больше того, Ми-хаил  разрядил пистолет и убрал его, что называется от греха подальше.
Посмотрев, как кот умывается, Михаил с легким упреком заметил.
- Этакий ты противный котяра! - и вздохнув, добавил – а я теперь что должен буду делать?
Помолчав немного, он сам же и ответил себе.
- Ладно, будем жить, не тужить, хлеб жевать и крепко спать.
Теперь уже Михаил посмотрел на всю эту затею с самоубийством с другой стороны. Пи-столет ТТ – это мощный боевой армейский пистолет. Пуля, выпущенная из него в упор, проби-вает даже бронежилеты. И если бы сейчас Михаил выстрелил из него себе в висок, то этот ро-ковой выстрел разнес бы ему пол головы. Как только он представил себе, что вот он лежит на этой кровати, а вокруг разбрызганы кровь и его мозги, ему стало до того неприятно, что он тут же окончательно прогнал все мысли о самоубийстве.
Ко всему этому, он представил себе состояние Марии Григорьевны, после того, когда она вернется домой и увидит его мертвым. Гибель моряков подводной лодки “Курск”, за тысячи километров отсюда вызвали у этой доброй женщины боли в сердце от переживаний, то что же тогда будет с ней, когда она у себя в квартире найдет квартиранта с размозжённым черепом? Вся комната будет в крови, куски окровавленных костей и его мозги, разлетевшиеся от выстре-ла, запачкают кровать, стены. Кто это всё потом будет отмывать, Мария Герасимовна? И какой квартирант потом захочет поселится в комнату, где было самоубийство. Тогда Мария Гераси-мовна лишиться дополнительного, хоть и небольшого, заработка. Да вообще от всего этого она от переживаний сама может помереть, или попасть в больницу. И это будет его “платой” ей за её доброту к нему и заботу? Это было бы уже самой настоящей подлостью с его стороны, чёр-ной неблагодарностью, и Михаил понял, что так поступать он просто не имеет права.
И тут же ему мгновенно пришла другая мысль - «А случайно ли сюда прибежал кот и за-прыгнул к нему на кровать? Причем в тот самый последний, критический момент, когда ещё секунда, две, и случилось бы не поправимое. Это что, снова случай? Не-е-е-е-т, это все не так просто, тут надо не спешить, а хорошенько всё обдумать. Спешить мне некуда и доспешился уже однажды».
Михаил теперь уже достаточно хорошо понимал, что случайностей на свете не бывает. Ни-чего так просто на свете не делается, и появление кота у него в комнате в такой критический мо-мент уже никак нельзя было расценивать случайностью. Если же это не случайность, а целена-правленное действие Судьбы, то следовательно, о чем это ему говорит? Значит, Господь бог не хочет его самоубийства и препятствует этому. Вот для этого к нему с такой задачей и был послан кот Мурзей, успешно и выполнивший эту задачу. Память Михаила тотчас воскресила встречу его с хиромантом на набережной, и услужливо напомнила его слова «Знай только, что если ты вернул все долги свои зла и чист теперь перед Судьбой, то зло не сможет тебе нанести физического ущерба. Тебя не смогут убить, ранить или даже просто ударить. Тот, за кем не числится смерти, никогда не будет убит». Обдумывая эти слова, Михаил пришёл к выводу, что значит за ним не числится каких-то убийств в прошлых жизнях, и за ним нет каких-то смертных грехов, раз Всевышний не допускает этого. Значит, ему нечего бояться смерти, он может смело ходить по улицам, не боясь Серого и его подельников, и вообще никого не боясь, раз он имеет такую могучую защиту. Уголовники не смогут его убить, скорее их самих тогда прибьет кто-нибудь. Уж у кого, у кого, а у Господа Бога достаточно всяких возможностей для этого. Но, если Господь бог не хочет его преждевременной смерти, то тогда чего же он хочет? Ведь не может же он хотеть ему что-то плохое, раз он отец нам небесный. Отцы своим детям всегда хорошего желают. А если что-то хорошее, то тогда что? Скорее всего, это значит, что он даст ему возможность поправить свои дела. Значит он выздоровеет, и у него ситуация не тупиковая. А раз так, видимо ему кто-то должен помочь, и он может ожидать чьей-то помощи.
Эти мысли ободрили Михаила. Он уже по другому, снова посмотрел на пистолет, и почему-то подумал: “И сколько же люди делают всего, чтобы убивать друг друга. Вот пистолет сделали – ишь какой удобный, даже красивый. А ведь для чего предназначен, для убийства. Восемь патро-нов в обойме - это восемь человек убить можно. У каждого есть отец, мать, а то и жена, дети, вну-ки. Это сколько же горя и беды одна только обойма принести может. Если посчитать, отец, мать, жена, дети – уже человек пять есть. Пять умножить на восемь – получается сорок человек. Но ведь есть ещё и друзья, сослуживцы, соседи, дедушки, бабушки, внуки. Вот и получается что восемь патронов, всего одна обойма, а горя и беды чуть не для ста человек будет. Дьявольское всё же это изобретение - оружие. А ведь сколько в кино по телевизору всяких убийств показывают. Боевики называется. Дьяволовики это, а не боевики. Так, ладно, надо вставать потихоньку и поесть хоть чего нибудь”.
Осторожно сдвинув кота, Михаил так же осторожно поднялся с кровати, с трудом одел спортивное трико и так в майке медленно и осторожно пошел умываться  в ванную.
Легко ополоснувшись, он досуха вытерся полотенцем, также осторожно передвигаясь, по-шел на кухню.
Глава 66

Ельцин был в гневе и выдавал своим подчиненным всё «по полной программе».
- Вы это что, я вас всех спрашиваю. Это что такое? Мало, что вы втянули меня в эту дурац-кую войну в Чечне, мало мне Кизляра, мало Первомайска, мало в конце концов Буденновска. Так теперь бомбы взрываются в Москве! Сработало взрывное устройство на Манежной площади - это почти у самого Кремля! А теперь взорваны дома на улице Гурьянова, на Каширском шоссе. И где, где я вас спрашиваю – в Москве! Погибло почти 300 москвичей, не считая раненых. Я уже не го-ворю о взорванных домах в Буйнакске и Каспийске. Что это такое - где ваша работа. Где ваша ра-бота, я вас спрашиваю? Дошло до того, что боевики, понимаешь, в самой Москве ….. понимаешь … Эдак мне что, ждать, когда и мою Кремлевскую резиденцию взорвут? Этого, по-вашему, я дол-жен ожидать? Почему ваши ведомства такое допускают, где работа ваших подчиненных, я спра-шиваю?
Сидевшие за длинным полированным столом в просторном президентском кабинете подав-ленно молчали. Сюда, в этот кабинет президент срочно собрал руководителей всех силовых структур. Здесь сидели министр обороны Павел Грачев, глава МВД Анатолий Куликов, руково-дитель федеральной службы безопасности Евгений Примаков, глава администрации президента и другие ответственные лица.
Совещание Ельцин собрал сразу после взрыва чеченскими боевиками двух многоэтажных домов прямо в центре Москвы на улице Гурьянова и на Каширском шоссе. К каждому из домов чеченские боевики тайно подогнали по грузовику, кузова которых были до отказа загружены мешками с взрывчаткой, замаскированной мешками с сахаром. Эти адские машины на колесах были взорваны среди ночи, когда ни в чем неповинные жители домов спали. Оба дома рухнули от взрывов, как карточные домики, похоронив под своими обломками сотни людей – детей, женщин, отцов и матерей. К месту трагедии оперативно были стянуты техника, отряды бойцов министерства по чрезвычайным ситуациям, машины скорой помощи. Людей долго и бережно извлекали из под завалов. Но, несмотря на то, что медики тоже были все наготове, умерших от ран и погибших в завалах было много. Точно такие же террористические нападения были недавно осуществлены чеченскими боевиками и в городах Буйнакске и Каспийске. Там тоже рухнули многоэтажные дома, взорванные заложенными чеченскими террористами минами. И тоже погибли сотни людей, а в Каспийске погибли семьи офицеров воинской части, служивших там. Ко всему прочему у Ельцина была ещё свежая память о бандитской вылазке Шамиля Басаева, захватившего летом 1995 года городскую больницу в Буденовске, и кровавый рейд в Кизляр Салмана Радуева в январе 1996 года. Оба эти бандитских нападения окончились трагически для российской власти и многих жителей. Не моргнув глазом, бандиты казнили пленных заложников, стремясь добиться своей цели и запугать власти в Москве.
Эти два кровавых нападения тогда сломили волю Ельцина и его администрации, и они по-шли на подписание позорного Хасавьюрского мира с чеченскими бандитами в 1996 году. Ельцин тогда согласился с отделением Чечни от России, и три года Чечня была фактически независимым государством. В тоже время Россия по-прежнему поставляла в Чечню по дешевым ценам газ, электроэнергию, давала кредиты, туда перечислялись деньги на пенсии пенсионерам. Но вместо ожидаемого прогресса и установления мира на Кавказе, за три года Чечня превратилась в гнездо разбоя и бандитизма. Отряды чеченских террористов врывались на российское Ставрополье, про-ходили бандитскими рейдами по всем республикам Северного Кавказа. Систематически и массово грабили идущие через Чечню поезда, так что, в конце концов, эти перевозки стали не возможны вообще и поэтому были прекращены. Из сопредельных с Чечней российских террито-рий угоняли скот, сельхозтехнику, транспорт. В самой Чечне воцарились хаос и правовой беспредел. Полностью исчезли здравоохранение и образование, школы не работали. Шли массовые расправы над русским населением и теми чеченцами, которые подозревались в сотрудничестве с федеральными властями. За эти три года в Чечне было убито более 14 тысяч человек. Расцвели пышным ядовитым цветом рэкет, похищение людей и продажа их за выкуп. Вторжение чеченских боевиков в Дагестан летом 1999 года показало Ельцину, что чеченское руководство ставит своей целью захват Дагестана, а затем создание крупного мусульманского государства ваххабитского толка на Северном Кавказе, включив в него после захвата Дагестана Ингушетию, Карачаево-Черкессию. Когда в Москве поняли цели чеченцев, то стало ясно - уступками затушить этот пожар не удастся. Войскам была дана команда и российская армия, совместно с дагестанским народам, поднявшимся на защиту своей земли разгромили чеченских боевиков. В Чечню стали вводить российские войска, снова началась чеченская война с сепаратистами. Но шла она как-то вяло, нерезультативно, и порой странно. Несмотря на стянутые в Чечню достаточно большие силы, установить контроль центра над всей Чечнёй никак не удавалось, несмотря на заверения окружения Ельцина, и Чечня стала для него головной болью, и сильно раздражала. Взрывы домов чеченскими террористами в Москве только обозлили ещё больше Ельцина, и он решил подхлестнуть своих силовиков.
- Почему так плохо работает разведка? - помолчав немного, продолжил Ельцин, обращаясь к главе федеральной безопасности – почему нельзя было раскрыть замыслы этих террористов зара-нее. Куда смотрит и вообще чем занимается агентурная разведка, радиотехническая. Бандиты спо-койно переговариваются по мобильной связи, а мы ничего не знаем. Чем занимается ваше ведом-ство? Далее, по военным действием в Чечне. Грачев, что вы там всё топчетесь на одном месте? Сколько это будет продолжаться? Вы что, собираетесь воевать там до скончание века! Сколько туда стянуто войск, техники, авиации, артиллерии, танков, наконец. А результат совсем мизер-ный, только третья часть Чечни сейчас под нашим контролем. Эта чертова война, понимаешь, сжирает столько денег, что я уже не могу встречаться с министром финансов. Из-за неё на все мои звонки у него один ответ – все деньги направляются в Чечню, на войну. И вообще, может мне кто-нибудь из сидящих здесь сказать, зачем мы эту войну затеяли? За каким чертом вы полезли на эту галеру? Молчите? Кто из вас убеждал меня, что там, у Дудаева пара сотен боевиков, и за два часа наши ребята с ними справятся. Далее, я аннулировал все договоренности 1996 года с Чечней. Чечня – это по-прежнему часть России и мы там можем действовать сейчас без оглядки на Европу и вообще на заграницу. И я никак не могу понять, почему вы не можете навести там порядок. Чего вам ещё не хватает? Грачев, что тебе ещё там нужно?
Сидящий Павел Грачев несколько поёрзал на месте, зачем-то посмотрел по сторонам на си-дящих рядом, и, встав, стал докладывать:
- Борис Николаевич, наши офицеры честно выполняют свой долг и хорошо воюют. Мы направили туда наиболее опытных офицеров, часть из которых имеют боевой опыт, прошли через Афганистан. Министерством обороны посланы туда десантные части, танки, артиллерия. Сосре-доточены несколько полков фронтовой авиации и боевых вертолётов. Развернуты полевые базы снабжения горючим, боепитанием, продовольствием. Но война там идёт совершенно другая. Там нет противника в обычном понимании военной стратегии, оперативного искусства или тактики. Мы не можем там действовать как на обычной войне.
- Почему, что там другого?
- Чтобы вы лучше понимали, приведу такой пример – чеченское формирование скрылось в небольшом посёлке. Мы же не можем применить для их уничтожения артиллерию, авиацию, тан-ки.Ведь если мы их применим, то весь этот поселок будет стёрт с лица земли. Погибнут сотни мирных жителей, и поэтому мы не можем так действовать. Наши боевые части могут действовать только там, где противник действует открыто, явно, где нам противостоят такие же боевые части. А вести партизанскую войну или выкуривать боевиков из поселка должны подразделения Мини-стерства внутренних дел, милиция. Однако, нам постоянно ставят такие задачи.
- Борис Николаевич, разрешите? – поднявших с места спросил министр внутренних дел, и не дожидаясь разрешения стал возражать, обращаясь к министру обороны.
- Вы хотите всю ответственность за неудачи в этих операциях в Чечне переложить на наше министерство. Я хочу напомнить всем, что общее руководство кампанией возложено на Мини-стерство обороны. Наши части выполняют вспомогательные функции, и они не предназначены для ведения боевых действий, тем более в таких широких масштабах. В подразделениях же Мини-стерства обороны есть не мало десантных полков, личный состав которых обучен тактике веде-ния боя в любых условиях, в том числе и тактике ведения рукопашного. Кроме того, руководство от Министерства обороны в Чечне порой не ставит в известность свои подразделения о проводимых нами операциях и передвижениях. В результате недавно ночью произошла перестрелка между бойцами батальона Министерства обороны, которые несли охрану объекта, и нашим спецподразделением.
- Убитые в перестрелке есть?
- Да, Борис Николаевич, к сожалению четверо наших и двое из бойцов охраны.
- Так это что такое! Вы что, понимаешь, не можете там между собой договориться? Я вас обоих туда отправлю, и пока все свои споры не уладите, будете там сидеть. Кто сейчас там руко-водит всем?
- Генерал Баранов. Но он принял командование совсем недавно, после того, как подорвался на фугасе генерал Романов.
- Как сейчас его состояние?
- Пока все ещё без сознания.
- Он в госпитале Бурденко?
- Да, там. Врачи делают все, что могут.
- Его семья ни в чём не нуждается?
- Все их просьбы удовлетворены.
- Ну, хорошо.
Ельцин помолчал немного, как бы отдавая дань уважения раненому генералу. Затем, взял ручку и постукивая другой стороной ручки по столу, задумался. Выпрямившись, резко бросил ручку на стол, снова продолжил:
- Значит так, чтобы больше я такого не слышал, что были перестрелки между нашими бой-цами. Как вообще такое могло случиться?
- Ночью наш отряд ОМОНА передвигался по городу и на окраине по нему открыли огонь неизвестно кто. Они ответили, завязался бой. И только с рассветом удалось установить, что по ним стреляют бойцы охраны.
- Почему их никто не предупредил о передвижке отряда по этому маршруту?
- Они были срочно посланы по тревоге. Наше командование сообщило в штаб армейских ча-стей об этом, но там неправильно поняли маршрут. Название улиц были похожие, и сообщения пошли в другие части.
- Когда у вас прекратиться эта неразбериха! Этот не успел, этот перепутал, вот так и воюете, а результат , понимаешь… ФСБ, разведка, почему заранее не можете раскрыть замыслы террори-стов? Или у вас тоже этот сказал, этот не проверил. Вы что, никто не знали, и ничего не знали, что в Москве готовятся взрывы домов?
Глава ФСБ Евгений Примаков спокойно пододвинул к себе поближе лежащую папку, рас-крыл её и неторопливо стал докладывать:
- Борис Николаевич, агентурная разведка в Чечне не может работать по той просто причине, что её там нет.
- Как это нет? – удивленно перебил говорящего президент – как это так, в целом регионе от-сутствует агентурная сеть! Чем тогда заняты ваши подчинённые?
- Борис Николаевич – терпеливо стал объяснять глава ФСБ – вы забываете о том, что сего-дняшняя Чечня – это вчера Чеченская республика, часть единого Советского Союза, и создавать там раньше агентурную сеть не было никакой необходимости. Со всеми такими проблемами там справлялось местное и республиканское КГБ. У них, естественно, были свои осведомители на предприятиях, в институтах. Кроме того, им хорошо помогали партийные организации Коммуни-стической партии. В местных и районных парторганизациях у них были свои люди. Развал и ис-чезновение Советского Союза, как единого государства, повлёк за собой развал и полное исчезно-вение всех органов бывшего КГБ в Чечне. Коммунистическая партия была недавно распущена и её деятельность запрещена вашим же указом.
- Верховный Суд отменил этот указ – с сожалением проговорил Ельцин – компартия сейчас по-прежнему существует и действует. Правда уже не КПСС, а КПРФ , Зюганов у них там…
- Фактически Чечня стала для нас иностранным государством только три года назад, после подписания Хасавюртовских соглашений.
 - Я же сказал, что я отменил все соглашения, подписанные ранее с чеченцами – резко и раз-драженно оборвал говорившего Ельцин – повторяю ещё раз для всех, Чечня – это часть Россий-ской Федерации, и мы должны навести там порядок.
 - Да, да, конечно – быстро согласился говорящий и снова продолжил:
- Как я уже раньше вам докладывал, в Чечне идёт геноцид русского населения. Там имеются случаи массового расстрела русских, русское население оттуда бежит. И поэтому нам сейчас трудно найти опору в этнически близкой нам нации. Все русские изгнаны из органов власти, из армии. В бандитских формированиях участвуют только чеченцы, и иностранные наёмники. Рус-ским там даже просто появиться на улице опасно для жизни. В таких условиях внедрить своего агента в их структуры практически невозможно. Разумеется, мы сейчас работаем в этом направле-нии, но эта работа началась совсем недавно, когда стало окончательно ясно о необходимости со-здания в Чечне агентурной сети.
- Ну, хорошо, - с недовольством согласился президент – но ведь есть же ещё радиоразведка, прослушивание телефонных разговоров. Они же пользуются мобильной связью.
- Мы делаем записи их переговоров, перехватываем все радиосообщения. Но чеченцы разго-варивают, как правило, на своём чеченском языке. Специалистов радиоперехвата, хорошо владе-ющих чеченским языком у нас тоже пока очень мало. Приходится тратить много времени на пере-вод, и информация устаревает быстро, а некоторая так и остаётся непереведённой. В связи с тем, что работа в наших органах связана с определёнными ограничениями и высокими требованиями по секретности, кого попало мы не можем к себе брать. Поэтому найти быстро специалистов, хо-рошо владеющих чеченским языком нам пока трудно. Ко всему прочему чтобы нам расширить штат до необходимого уровня, надо увеличить, соответственно, и наше финансирование, которого нам хронически не хватает. Разумеется, если Вы, Борис Николаевич, своёй властью…
- Нет сейчас дополнительных денег – чуть не заорал Ельцин, поняв куда клонит разговор глава ФСБ – всё сейчас идёт на эту чёртову войну. Так что об этом не может быть и речи. Обходи-тесь тем, что сейчас дают.
Ельцин помолчал немного, стараясь сгладить у присутствующих свою резкость, поскольку понимал, что просьбы главы ФСБ справедливы, и уже более мирно спросил у молчавшего главы ФСБ:
 - Много там воюет с нами иностранцев всяких, наёмников?
 - Немало. По нашим данным больше сотни. Большинство из арабских мусульманских рес-публик. Это разного рода инструкторы, в том числе и по взрывному делу. Кроме того, есть и те, кто проверяет и контролирует, куда идут деньги их хозяев из арабских стран, арабских шейхов, которые они дают на войну с «неверными».
 - Много дают?
 - Много. Кроме того у них идут поступления от продажи нефти в Турцию. Правда сейчас нефтепромыслы Грозного сильно разрушены, но некоторые работают и нефть качают. Деньги им идут также и из Москвы.
 - Мы можем прервать эти финансовые потоки?
 - Нет, пока не можем. Граница Чечни не охраняется нашими пограничниками, и те деньги, которые идут в Чечню из мусульманских арабских стран в основном идут наличкой, посыльными. Для того чтобы это остановить границу должны охранять наши пограничники.
 - А из Москвы?
 - Из Москвы деньги идут по двум направлениям. Одно – это официально, что перечисляет туда наш центральный банк на содержание пенсионеров, здравоохранение, образование. Но эти деньги попадают в руки главарей крупных бандформирований, и идут совсем не на лечение боль-ных и образование. Второе направление, это деньги чеченской диаспоры в Москве и Санкт – Пе-тербурге. Почти все бизнесмены чеченцы, особенно те, у кого крупный бизнес, материально под-держивают чеченских сепаратистов. От них деньги тоже идут в Чечню наличкой, и отследить их очень трудно. Для того чтобы прервать этот второй поток, надо затруднить или вообще создать условия для прекращения отмывания криминальных денег. Сейчас немалые деньги у нас отмыва-ют фирмы однодневки, которые к ним поступают из-за рубежа. Причём это чаще всего деньги наркодельцов и криминальных структур.
 - У вас есть какие либо предложения по наведению здесь порядка?
 - Да, мы сейчас готовим пакет предложений по этому вопросу.
 - Поторопитесь. Как будут готовы, сразу представьте их мне. Я соберу всех заинтересован-ных по этому вопросу, и может быть даже проведём всё моим указом.
 - Хорошо Борис Николаевич, всё будет сделано.
 - И подумайте, как быстрее развернуть агентурную сеть в Чечне. Мы не можем быть слепы-ми и не знать, что они там замышляют. Результат этой слепоты вот он – в центе Москвы уже дома взрывают. Гибнут люди, мы теряем доверие народа. Я постараюсь немного помочь вам в финан-сировании, но на многое не рассчитывайте. С деньгами сейчас трудно, нам арабские шейхи не помогают…
 Последняя фраза президента вызвала у стоящих улыбки и атмосфера несколько разрядилась. Если президент уже шутит, значит, он уже не сердится. Но непредсказуемый характер Ельцина и  здесь проявлялся в полной мере. Почувствовав, что все немного расслабились он грозно сдвинул свои густые брови, выпрямился в кресле, придвинулся к столу и вновь, уже строго, продолжил, глядя на руководителя Министерства внутренних дел:
 - Куликов, а твои подчинённые куда смотрят и чем занимаются? Ты вот тут пожаловался на Грачёва, думаешь всё на него свалить и отсидеться? Не получится, понимаешь! Что твои милици-онеры делают, чем в Москве занимаются? Почему два грузовика с террористами проехали по всей Москве, и их никто не задержал? Здесь по-твоему тоже Грачёв за всё отвечать должен? Куда ГИБДД твои смотрят, участковые, патрульные? Докладывай! – потребовал Ельцин.
 - Борис Николаевич, на раскрытие этого террористического акта брошены лучшие сыщики нашего министерства. Образована специальная бригада следователей и прокуратуры, которые расследуют эти взрывы. Их работа находится под моим личным контролем и каждые сутки руководитель бригады мне докладывает, что удалось выяснить. Работают эксперты  взрывотехники, исследуется взрывчатка, время и место её изготовления, характер подрыва.
 - И что вам удалось выяснить?
 - Там в обоих случаях было применено безоболочное взрывное устройство с дистан-ционным подрывом радиоуправлением. По некоторым данным работали не профессионалы. Машины в которых была взрывчатка, угнаны в Краснодарском крае два месяца назад. Номера были поддельные, московские. В Москву прибыли три дня назад. Каких либо следов самих террористов на месте взрыва обнаружить не удалось. Сейчас отслеживаем передвижения этих машин из Чечни, поскольку удалось установить, что взрывчатка была приготовлена на территории Чеченской республики. Примерное место её изготовления и поставщики сырья нами уже установлены. Я думаю, что участники этого преступления и его исполнители вскоре нами будут найдены и понесут наказание.
 - Когда вы их найдёте?
 - Сейчас пока трудно сказать. Надо дождаться выводов экспертов и результатов экспертизы.
 - Что вами предпринимается, чтобы в дальнейшем такое не повторилось?
 - Сейчас введено усиленное дежурство милиции по всей Москве и Московской области. Удвоено количество патрульных на улицах. Всем постам ГИБДД приказано строго проверять все подозрительные машины, особенно идущие с южного направления в Москву. Патрулям в Москве дано указание проверить всех лиц кавказской национальности на предмет их регистрации по ме-сту жительства. Далее по Чечне. Нами формируются специальные отряды ОМОНа для направле-ния их в Чечню. В эти отряды включаются наиболее опытные бойцы и офицеры милиции. Отряды формируются по областям Российской Федерации, и обеспечиваются теми областями, которые их посылают. Десятки таких отрядов уже работают в Чечне, проводя совместно с бойцами Министерства обороны зачистки и проверки паспортного режима. В настоящее время формируются ещё несколько отрядов на территории Дальнего востока. Это из городов Хабаровска, Комсомольска- на- Амуре, Владивостока. Они заменят уральских милиционеров, срок командировки которых кончается. Такие же отряды готовятся в Туле и Курске. Отряды, которые в настоящее время работают в Чечне, обеспечены всем необходимым и ни в чём не нуждаются. Бытовые условия их проживания удовлетворительные.
- Всё у тебя?
 - Да, у меня всё, если есть ещё вопросы, то я готов ответить.
 - Садись. Вас послушаешь, так вроде всё хорошо, никто ни в чём не нуждается – недовольно проговорил Ельцин, - а в Москве террористы дома взрывают. Тоже, по-вашему, всё хорошо?
 Ельцин замолчал и не глядя ни на кого из присутствующих, тяжело задумался. Машинально взяв ручку со стола, привычно повертел её в пальцах. Затем, словно вспомнив о сидящих, он по-смотрел на них и снова грозно сдвинув лохматые густые брови, медленно и веско заговорил:
 - Всё о чем вы мне тут докладывали, я приму к сведению, и другие министерства получат от меня исчерпывающие указания. Но я хочу вас всех предупредить, что такая работа силовых структур меня не устраивает. Вы все должны хорошо понимать, что страна сейчас находится в переходном периоде. За нами внимательно наблюдают на Западе, в США, в Европе. Мы идём на сближение с ними, и от того насколько хорошо у нас будет поставлено с порядком, законностью, будут зависеть наши успехи и наш авторитет на международной арене. От этого будут зависеть прямые инвестиции в нашу экономику. Поэтому максимально усилить работу по наведению порядка в стране. Применить всю строгость закона к преступникам и нарушителям порядка. В кратчайшие сроки подготовить и направить в Думу необходимые законопроекты, усиливающие ответственность за тяжкие преступления, особенно за терроризм. О всех принятых вами мерах через неделю мне доложить. Если ни у кого вопросов ко мне больше нет, то все свободны.
Вопросов ни от кого не последовало, все встали и быстро и молча покинули кабинет. Не успел выйти из кабинета последний выходящий, как тотчас, зашёл секретарь и спросил:
- Борис Николаевич, к вам…
- Подожди! – резко оборвал его Ельцин и видя, что тот повернулся и собрался уходить, доба-вил – не уходи, подожди.
Секретарь повернулся, и замер у двери, глядя на президента, и ожидая указаний. Но Ельцин молчал. Недовольство, возникшее перед совещанием с силовиками и во время него, не уходило, и он выжидал, стараясь избавиться от него, чтобы оно ненароком не выплеснулось на других. «Чёрт знает что в стране творится – думал Ельцин – производство в стране не работает, инфляция растёт, уровень жизни катастрофически падает, террористы рушат дома в Москве. Денег ни на что не хватает, так ещё эта дурацкая война с Чечнёй. Чёрт бы побрал этого Дудаева, и советников этих американских. Чем больше советуют, тем хуже в стране. Выгнать их всех отсюда к чертям собачьим…Ладно, всё, занялись делом».  Вслух сказал:
- Так, ладно, кто там ко мне, давай зови …

Глава 67

Проснулся Ахмед перед самым рассветом. За небольшим сохранившимся окном глухая тем-нота звездной ночи стала постепенно бледнеть. Стояла предрассветная тишина, и это насторо-жило его. Ни боевикам его, ни федералам воевать в эти предрассветные сонные часы не хотелось, и даже редких выстрелов не было слышно.
Кроме него самого, в комнате находились ещё трое, спавших прямо на расстеленных на полу матрасах. Их автоматы лежали возле них, тоже на полу. В смежной комнате слышен был тихий разговор трех его охранников. На небольшом столе в комнате лежали портативные радиостанции, и на расстеленной газете остатки ужина – открытые консервные банки и пла-стиковые бутылки с водой.
Вставать ему не хотелось, и он лежал, почти не шевелясь, рассматривая зачем-то лежащих. Один из них был Арслан Сабиев, «эмир местного джамаата». Его батальон, почти 600 человек, занимал оборону восточного и центрального сектора. Второй и третий – тоже полевые командиры. К утру ожидался приход ещё троих. Нужно было решать, что делать дальше, поскольку их положение становилось почти безвыходным. Их зажали основательно, и надежды вырваться из этого железного кольца федеральных войск, прорвав его, у них уже не оставалось. При воспоминании об этом Ахмед беспокойно заворочался.  Голова была свежей, работала четко, и он со всей очевидностью понял, в какое тяжелое положение они сейчас попали. Их не выпустят просто так отсюда. Они никак не предполагали, что федералы так быстро перебросят сюда, в Шатой, такие крупные силы. Воспоминание об этом зубной болью отдалось в душе Ахмеда. Ведь вначале все шло так хорошо, операция развивалась так, как и была задумана. На подходах к Шатою им удалось скрытно накопить большие силы. Отряды нескольких полевых командиров, батальон «Черных Ангелов» самого Шамиля Басаева, местные отряды самообороны. Они легко уничтожили все блок-посты на подходах к Шатою, неожиданно ворвались в райцентр и заняли его. Так же быстро расправились с отделениями милиции. Но стоящую на окраине города небольшую часть федералов врасплох застигнуть не удалось, и уничтожить сходу их они уже не смогли, поскольку те оказали им жесткое сопротивление. Бой принял затяжной характер, и федералы, поняв, с какой силой они столкнулись, срочно вызвали подмогу. Быстро прибывшие боевые вертолеты ударили ракетами по позициям боевиков, а затем стали бить из авиационных пушек и пулеметов. Им пришлось оттянуться в здания городка. В то же время сюда быстро были переброшены дополнительные крупные подразделения федеральных сил с бронетехникой. Танки и мотопехота перекрыли все выходы из города. Их держали под прицелом пушки танков и крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров. Несколько попыток прорвать кольцо окружения и уйти в горы были сорваны плотным огнем федералов. Оставив десятки убитых, им пришлось вновь засесть в зданиях. И вот теперь они сидели, запертые здесь, огрызаясь зло огнем автоматов и пулеметов. Однако Ахмед и остальные командиры понимали, что долго так продолжаться не может. В конце концов их разбомбят здесь, или подтянут поближе танки и из пушек подавят огонь автоматов и пулеметов. Пехота завершит разгром, зачистив поле боя. Предстоящий день уже не сулил им здесь ничего хорошего.
Быстро, почти рывком, Ахмед поднялся с матраса, встал, и, с силой потянувшись, прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы. Выйдя в другую комнату, он поздоровался с охранника-ми, затем прошел в туалет. Выйдя оттуда, подошел к умывальнику и ополоснулся холодной водой, вытерся насухо висящим рядом полотенцем, и, не торопясь, прошел к охранникам.
- Как прошла ночь? – остановившись, спросил старшего охраны.
- Нормально, – бодро ответил тот, – посыльных сюда не было.
Ахмед постоял немного, молча думая. Охранники тоже молчали, ожидая, что он скажет. Так продолжалось почти минуту. Почему-то особенно отчетливо Ахмед понял сейчас, что именно се-годня надо решать, что делать. Дальше медлить было уже нельзя. Он здесь был представитель штаба Масхадова, и его слово будет решающим. Именно от него зависел дальнейший исход этой операции, но что надо было делать, он плохо сейчас представлял. Ему чего-то не хватало, чтобы выработать это решение.
Помолчав ещё немного, он сказал старшему:
- Разбуди трех и с ними пойдешь со мной. Оставь здесь кого-нибудь за себя, и усильте охра-ну штаба.
Старший быстро исполнил приказание, и уже через несколько минут трое вооруженных ав-томатами бородачей с торчащими отовсюду запасными рожками подошли к нему. Ахмед внима-тельно рассмотрел их и удовлетворенно произнес:
- Пошли.
Их штаб располагался в доме, стоящем в глубине квартала. Линия обороны проходила не-много дальше, и Ахмед с охранниками прошли к недалеко стоящей пятиэтажке, которая была уже на самой линии обороны. Дальше лежало простреливаемое пространство улицы, в конце которой были федералы. Дом занимали боевики из батальона Шамиля Басаева. Зайдя в него, Ахмед прика-зал позвать командира, и сам поднялся на четвертый этаж и зашел в комнату, окна которой выхо-дили в сторону улицы с федералами. В комнате, на подоконнике был установлен пулемет, и на ящиках сидело человек пять из батальона. Его узнали и приветствовали сразу несколько на чечен-ском языке:
- Салам аллейкум.
- Ваалейкум ассалам, – медленно ответил Ахмед и, желая поддержать разговор, спросил: – как вы?
- Хорошо, командир. Говори, что надо делать, все сделаем, никого не побоимся, – бодро от-ветил один из сидящих, довольно молодой с виду чеченец.
- Хорошо, – одобрительно кивнул головой Ахмед и хотел подойти к окну, но его остановил сидящий возле пулемета.
- Не ходи сюда, командир. Снайперы у них хорошие, и могут уже не спать.
Не подходя близко к окну, из глубины комнаты, так, чтобы с улицы его не было видно. Ах-мед взглянул в окно, рамы со стеклами в котором не было.
Улица заканчивалась здесь совсем не далеко. В конце её была заросшая редким кустарником ровная местность, которая вплотную подступала к горам. Дальше уже были спасительные для них лес и горы. Там, в горах, было спасение, но стоящие недалеко танки и бронемашины федеральных войск сразу гасили все надежды на спасение. Если бы их ввели сюда, в город, они смогли бы их сжечь гранатометами, но на равнине пушки танков, пулеметы бронемашин и окопавшаяся пехота не подпустят их даже близко.
- Ну что, разглядел собак?
Ахмед, повернувшись, увидел стоящего позади него командира батальона.
- Салам Алейкум, - поздоровался тот и спросил: – Что скажешь?
- Ваалейкум ассалам, Джамил. Похоже, прорываться здесь бесполезно, – медленно ответил Ахмед.
Зло рассмеявшись, командир с усмешкой сказал:
- Ты думаешь, в других местах этих собак меньше? На южном участке дорогу на выходе блокировали шесть танков и пять бронемашин. Там до батальона пехоты, и позади их какие-то части. То же самое и на других участках. К тому же, эти их проклятые вертолеты тоже днём рыскают. Надо, чтобы нам помогли отсюда выйти. Иначе сам понимаешь, что будет.
- У нас поблизости крупных отрядов больше нет. А перебросить сюда издалека незаметно уже не сможем. Не те времена. Ты тоже это знаешь, – медленно ответил Ахмед.
Да, время наступило другое для них. Дудаева уже не было в живых. Мощная группировка федеральных сил вошла в Чечню и медленно, не торопясь и беспощадно, словно трактор-бульдозер, давила всякое сопротивление боевиков. Армия Дудаева распалась на отдельные, пона-чалу крупные отряды. Но именно крупные отряды было легче всего уничтожать федеральным войскам, и их почти сразу разгромили. Боевики перешли к тактике партизанской войны неболь-шими мобильными отрядами. За этими отрядами стал гоняться спецназ и тоже периодически уни-чтожать. И их вылазка сюда, в Шатой, соединенными отрядами в такой ситуации была явной ошибкой. Это сейчас особенно ясно понимали все, как рядовые боевики, так и командиры. Кончалось продовольствие, кончались боеприпасы, раненых некуда было девать. Убитых хоронили прямо здесь, в городе.
Ахмед посмотрел на сидящих в комнате. Боевики сидели молча, прислушиваясь к разговору командиров. Но их позы были напряженными. Они не смотрели на них, однако Ахмед чувствовал, что безвыходность положения угнетает их тоже, хотя они не хотят это показывать.
- Нужна помощь оттуда, – повторил командир батальона, кивнув головой куда-то неопреде-лённо в сторону, и добавил уже определённо: - надо, чтобы Шамиль помог или Масхадов.
Ахмед понял, на что намекает командир. Он сам уже думал об этом, и здесь особенно четко осознал, что ему надо делать. Он должен связаться с Басаевым и настоять на том, чтобы Шамиль подключил тех, кто у него есть в Москве, в Генеральном штабе. Пусть опять помогут им. Федера-лы должны получить приказ выпустить их отсюда. Выпустить, и не трогать до самой границы с Грузией, так, чтобы они смогли туда уйти. Пройти по горам, по Аргунскому ущелью. Пусть не жалеет для этого «зеленых». Арабский мир – богатый мир, а они здесь воюют за интересы этого мира. И пусть сюда тоже пришлет «зеленых». Доллары подымут дух бойцов здесь, и заплатят им за всё. Это единственный выход из создавшегося положения.
Приняв такое решение, Ахмед отошел от окна и, выпрямившись, с уверенностью громко сказал:
- Хорошо. Ты правильно говоришь. Нам помогут. Я сегодня же свяжусь с ними.
Уверенные интонации его голоса уловили все, находившиеся в комнате. Сидящие боевики подняли головы и все, как по команде, взглянули на него. В их взглядах он прочитал вместе с во-просом и надежду, доверие к нему, как к командиру.
Когда он с охраной вернулся в штаб, уже было светло. Солнце поднялось из-за горизонта и светило в окна. Ахмед тут же сел за стол, взял мобильный спутниковый телефон и приказал всем выйти. Подождав, пока все понимающе вышли и плотно закрыли двери, он большим пальцем быстро набрал номер мобильного телефона Басаева.
Ответил тот почти сразу.
- Шамиль? – переспросил Ахмед и поздоровался. – Салам Аллейкум.
- Ваалейкум ассалам, – тоже поздоровался Басаев и спросил озабоченно: – как у вас там де-ла?
- Не очень, – неторопливо ответил Ахмед, – зажаты плотно, прорваться не удается. Дня два еще, может, продержимся, но они подтянули танки и блокировали все выходы. Наш огонь начи-нают давить снарядами пушек. Кончается продовольствие и патроны, боевой дух падает.
- Понятно, – так же неторопливо ответил Басаев. – Что предлагаешь?
- Надо срочно поднимать тех, кто в Москве, чтобы нам дали коридор. Иначе нам отсюда не выбраться, и нас всех здесь уничтожат. Но этого нельзя допустить. Потерять почти две тысячи боеспособных и преданных нам бойцов – это сам понимаешь, что для нас значит.
- Это будет не просто, – помолчав немного, ответил Басаев. – Потребуется много денег и время.
- Времени у нас мало, – настойчиво ответил Ахмед, – А денег… Деньги надо найти, и не фальшивки. Рисковать сейчас нельзя. Пусть в Москве наши люди не поскупятся.
- Знаю, – недовольно возразил Басаев, – ладно, жди. Думаю, что коридор дадут вам. У тебя все?
- Нет, – ответил Ахмед, – надо сюда тоже прислать «зеленых». Это поднимет дух здесь и настроение.
- Хорошо, – подумав немного, ответил Басаев, - я пришлю к тебе Идриса с деньгами. Скажи всем, что скоро деньги будут.
Закончив разговор с Ахмедом, Басаев тут же по мобильному телефону набрал номер своего доверенного в Москве. Прошло несколько длинных гудков, и Шамиль недовольно поморщился, но тут же в Москве ответили на чеченском языке.
- Салам Аллейкум, Шамиль!
- Вааллейкум ассалам. Ты что-то долго не отвечаешь, – немного с упреком заметил Басаев, и тут же коротко стал диктовать:
- Тебе надо срочно связаться с теми, кто нам уже помогал в верхах. Ты понял, о ком я гово-рю. В Шатое наших серьезно зажали, и продолжают сжимать. Нужен коридор до Аргунского уще-лья и дальше вплоть до грузинской границы. Договорись, чтобы так было. Это мой приказ. «Зеле-ных» не жалейте, там наших почти три батальона. Если надо, припугните хорошенько. Ты все хо-рошо понял?
- Да, хорошо.
- И учти, у них времени осталось мало. Поэтому поторопись.
- Шамиль, будет сделано все, что возможно. Но сейчас здесь ситуация очень не простая, и как быстро можно будет все решить, предсказать трудно.
- У них нет времени. Два-три дня, и их подавят огнем пушек и уничтожат. А что у вас там изменилось?
- Кто-то из счетной палаты или комитета безопасности Государственной думы заинтересо-вался генералами. На те деньги, которые там от нас получили, они выстроили целый дачный поселок с двух-трех этажными домами и бассейнами. Этим заинтересовались – откуда у генералов такие деньги, и к ним начинают принюхиваться.
- Кто? – недовольно и коротко переспросил Басаев.
- Пока не знаем, куда ведут концы. Несколько депутатов Думы настаивают на создании ко-миссии для расследования.
- Надо с этими депутатами хорошо поработать, выясните, что они хотят, и что им надо, что-бы им не совать сюда носа.
- Похоже, что это будет невозможно. По нашим данным, эти депутаты из фракции КПРФ. Их «зелеными» не переубедишь, они идейные. К счастью, Аллах пока милостив к нам. Все дума-ют, что генералы «заработали» на передислокации войск из Восточной Германии, Чехословакии, Польши. Или на продаже армейского имущества. С нами пока связи не улавливают. Но все равно на наши просьбы уже откликаться начинают неохотно.
- Они что, забыли, кто им платил? Или они забыли свои мусульманские корни? Иди на лю-бые крайности, но те в Шатое должны оттуда выйти и без помех пройти в Грузию. Если надо, от-режьте голову особо не сговорчивым.
- Хорошо, Шамиль, я сделаю все, как ты хочешь.
Отключившись от Москвы, Басаев снова по мобильному телефону набрал другой номер. Как только абонент ответил, он коротко и ясно ответил:
- Передай от меня Идрису, пусть возьмет надежную охрану и встретиться с «Черным ара-бом». У него пусть получит два – три миллиона долларов. Часть можно «наших», не американ-ских. С ними быстро передвинется к Шатою. В сам город входить не надо, пусть подождет на подходе. Надо, чтобы он там был через день – два. Там по мобильному свяжется с Ахмедом. Те, что сейчас воюют в Шатое, будут оттуда выходить. Когда встретятся, Идрис должен выдать и за-платить всем, кому что причитается. Заодно пусть посмотрит, есть ли за что им платить. Дальше пусть идет с ними до грузинской границы. Что надо будет дальше, сообщу позднее. Всё. 

Глава 68

Командир батальона десантников подполковник Евстюхин был неожиданно был вызван к командиру полка. Чем был обусловлен этот вызов, он не предполагал. Скорее всего, думал он, обнаружена какая-нибудь группа боевиков и нужно будет зажать её и обезвредить. Однако полученный приказ его озадачил. Полковник, не уточняя деталей, сказал:
- Садитесь. Получен приказ командующего восточной группировкой генерала Трошева. Ваш батальон силами 6-й парашютно - десантной роты, 3-го взвода 4-й парашютно-десантной роты и разведовательного взвода должен выйти на рубеж отметок 705.6, 626.0, и 787.0, что в четырёх километрах юго-восточнее Улус-Керта. Командир шестой роты майор Младов только недавно прибыл в нашу часть, поэтому вам придется самому возглавить эту тактическую группу. На этом направлении вы должны будете блокировать район и не допустить вероятного противника в направлении населённых пунктов Махкеты, Киров-Юрт, Элистанжи, Сельментаузен, Ведено. Необходимо всей полковой тактической группе как можно быстрее скрытно выдвинуться на господствующую высоту Исты-Корд и закрепиться на ней. Это отсюда 14,5 километра. Продвигаться надо будет по перевалам горных вершин, переправиться через реку Абузугол. Перед этой высотой другая – 776, от неё до Исты-Корд 4,5 километра, так что закрепляться на ней, думаю, не целесообразно. Впрочем, решайте сами по обстановке. Главное, как можно быстрее занять Исты-Корд и на ней закрепиться. Времени на сборы у вас мало. Когда будете готовы выступить?
- Часа через четыре.
- Хорошо, как будете готовы, доложите.
- Будет ли прикрытие с воздуха? – озабоченно спросил Евстюхин.
- Нет, пока вертушек не будет. Тщательной разведки в этих местах не проводилось, так что будьте внимательны. Вам все ясно?
Евстюхин немного помолчал, обдумывая полученный приказ. Больше всего его беспокоила срочность, с которой надо было выступать. Полковник тоже помолчал, давая возможность им хо-рошо все обдумать.
- Товарищ полковник, - несколько официально сказал Евстюхин, – нельзя ли пояснить по-дробнее, чем обусловлена эта срочность и зачем вообще группа направляется в этот район?
- Такой приказ мною получен свыше, и чем обусловлена эта срочность, я не знаю, – ответил тот.
При этом полковник ответил несколько мягким тоном, стараясь сгладить официальные нот-ки. Ему самому был непонятен этот странный приказ, который он получил. Он чувствовал, что необходимость этой переброски роты вызвана какими-то скрытными, неизвестными ему обстоя-тельствами.
- Я думаю, что вашу группу выдвигают для перекрытия пути отсюда в Грузию какой-то бан-ды. Скорее всего, отряда Магаса. Этот Магас уже несколько лет не дает спать спокойно ОМОНу. Отморозок редкостный. За ним числятся десятки убийств. Причем убивает не кого-нибудь, а глав администраций, имамов, и вообще всех, даже чеченцев, которые помогают федеральной власти. Недавно в одном из сел расправились с двумя женщинами, активистками «Единой России». Даже скальпы с их голов сняли. Сам понимаешь, что Магас теперь немало нажил себе «кровников», ко-торые тоже за ним охотятся. За ним давно по пятам ходит командир спецроты «Восток» Сулим. Он отвечает за Введенский, Курчалоевский и Ходжай-Юртовский районы, где этот отморозок «работает». Видимо, Магаса припекло, и он хочет уйти в Грузию через Аргунское ущелье. У него хорошо оснащенный отряд, и Басаев его щедро финансирует. Басаев же и поручает ему такие осо-бые «дела», как убийства священников и глав администраций. Но это я только предполагаю, точ-ных разведданных по этому району у меня нет. Если все ясно, то идите и выполняйте приказ, вре-мени у вас мало.
- Есть выполнять приказ, – по военному четко ответили Евстюхин и встал из-за стола.
Полковник тоже встал, и, как бы в напутствие сказал:
- Связь держите непрерывно. Если понадобится, то полковая артиллерия вас поддержит.
Евстюхин постоял немного, ожидая, что ещё хочет сказать полковник, но тот почему-то молчал. Подождав ещё немного, он спросил:
- Разрешите идти, товарищ полковник?
- Да, идите, – ответил тот, и на прощанье крепко пожал руку майора.
Ни командир полка, ни командир роты не предполагали, что за сутки до этого с Москвы по-звонили одному из генералов, командующих группировкой войск в Чечне.
- Снимите часть войск из окружения Шатоя и вытесните оттуда всех боевиков в горы. Даль-ше пусть уходят в Грузию. Так будет меньше потерь у нас и разрушений в городе.
Голос в трубке немного помолчал, и несколько неопределенно заметил:
- Это будет хорошо скомпенсировано нашими знакомыми. Так что не старайтесь их пресле-довать во избежание лишних потерь. Нам это не нужно. Думаю, вы меня понимаете.
- Да, конечно. Но, вообще-то… – с беспокойством ответил тот.
- Вас что-то беспокоит?
- Да. Нас могут не понять – почему такая большая группа боевиков прошла беспрепятствен-но в Аргунское ущелье и ушла в Грузию. Это будет слишком бросаться в глаза. Ведь там больше двух тысяч боевиков.
- Пожалуй, вы правы. Пошлите небольшие силы перекрыть им путь, не более роты.
- Послать роту на пути такой большой группы? Они же все погибнут!
- Они сейчас на войне, а на войне убивают. В роте больше ста человек. Всех не убьют. Пусть хорошенько окопаются, возьмут побольше боеприпасов. Возможно, треть погибнет – это человек 30-40. Распределите эти потери примерно на месяц. Обо всех сразу не сообщайте. По 2-3 человека в 3-4 дня, и этого никто не заметит. Во всяком случае, об этом позаботятся. Не допускайте корре-спондентов, эти писаки уже изрядно всем надоели. Командиров, в крайнем случае, переведите куда-нибудь подальше с повышением. Погибших наградите, так что ничего особенного. Война есть война…
К вечеру в штабной машине командира частей, блокировавших шатойскую группировку моджахедов на центральном участке, заработал зуммер рации. Дежурный радист взял трубку и ответил:
- «Припять» слушает.
Звонили из штаба управления группой войск. Голос в трубке приказал:
- Командира на связь.
Через несколько минут посыльный нашел подполковника и тот, прибежав, взял трубку. Тот же голос требовательно сказал:
- Доложите обстановку.
После обстоятельного доклада подполковника, трубка немного помолчала, затем так же строго приказала:
- Скрытно сними батальон на центральном участке и отведи на усиление других участков. На центральном участке все войска снять и убрать. Танки тоже отвести.
- Как снять? – не понимающе воскликнул подполковник, - они же тогда все в горы уйдут. Сейчас мы их удерживаем прочно. Постепенно начинаем сжимать кольцо, подавляем сопротивле-ние огнем пушек…
Трубка вновь помолчала, затем также строго сказала:
- Приказы, как ты знаешь, не обсуждаются, – и уже мягче тоном объяснения добавила – зво-нили с Москвы. В министерстве считают, что если сжимать кольцо и брать штурмом город, будут большие потери личного состава и город будет сильно разрушен. Поэтому принято решение вы-теснить боевиков из города в горы, и там уничтожить огнем артиллерии, вертолетами и фронтовой авиацией. Так потерь будет гораздо меньше, и разрушений в городе тоже. Вам все ясно?
- Так точно.
- Выполняйте. К 23.00 доложите об исполнении.
Щелчок в рации показал, что говорящий отключился.
Получив сигнал от Басаева, что «коридор» будет и Идрис с деньгами выслан к ним, Ахмед срочно созвал к себе в штаб всех старших командиров секторов обороны. Дождавшись, когда все собрались в комнате, он коротко проинформировал собравшихся:
- Аллах не забывает своих верных подданных. Его милость всеобъемлюща. Нам откроют путь отсюда через горы к Аргунскому ущелью и дальше, в Грузию. Какой из секторов нашей обо-роны будет открыт для прохода, я не знаю. Поэтому будьте внимательны и следите за передвиже-нием войск федералов.
Сидящие вокруг стола и на подоконниках оживились, хотя и не подали вида. Безвыходность положения им всем была достаточно хорошо понятна, и известие о том, что им откроют путь вы-хода из этой созданной ими же западни, всех, естественно, обрадовала. Повернувшись к команди-ру батальона «черных ангелов», Ахмед неторопливо сказал:
- Джамил, твой батальон ближе всех к горам обороняется. От тебя до леса совсем близко. Скорее всего там откроют нам путь.
Однако Джамил тут же возразил ему:
- Федералы тоже это знают. Ты сам видел танки и БТРы с пулеметами против нас. Здесь бес-полезно прорываться.
- Тебе не ставится задача прорыва. Следи внимательно за ними. Не предпринимай никаких вылазок, только смотри. И если они начнут убирать оттуда танки и бронемашины, срочно сообщи сюда. Скорее всего, они будут их убирать ночью, поэтому ночью пусть твоя разведка смотрит в оба. Нам дают «коридор», и, скорее всего, это может быть на твоем участке.
- Я все понял. Будем смотреть внимательно.
- Хорошо, - удовлетворенно сказал Ахмед, – остальным быть готовым по сигналу отсюда бесшумно сняться и уйти в горы. Подготовьте раненых. Времени на выход отсюда будет мало. Если ночью начнут убирать танки и бронемашины с пехотой, то часа два-три у них уйдет. Нам останется темного времени только два-три часа. За это время все должны отсюда выйти и подальше уйти от города.
- Что будем делать с тяжело раненными? – спросил один из сидящих на подоконнике, – мы не успеем их вынести. Вывезти их не на чем. Лошадей нет, машин тоже, да и нельзя на машине.
- Придется оставить здесь, у жителей. Поищите надежных, мусульман, заплатите хорошо.
- Платить нечем. Деньги мы уже давно не получали.
- Найдите. Выйдем отсюда, деньги получите. Сюда идет сам Идрис с долларами для нас. Он будет ждать в горах у нас на пути. Так что передайте всем, что скоро получат все. Ну, а кого нель-зя будет оставить…
Ахмед помолчал немного, и уже другим тихим тоном неопределенно заметил:
- С теми сами решайте, что делать. Но уходить надо будет быстро – неизвестно, на какое время нам дадут такую возможность. Я буду находится сегодня здесь. К ночи пусть все выспятся, но про охрану не забывайте.

Глава 69
               
До вершины Исты-Корд оставалось ещё около 5км. Поднявшись с передовой группой на ближайшую к Исты-Корд вершину, Евстюхин решил здесь немного задержаться, чтобы подтяну-лись взводы, которые растянулась слишком сильно. Но ждать долго всех он не хотел. Он хотел  быстро попасть на Исты-Корд, чтобы успеть до темна хорошенько закрепиться там. Однако, его сильно беспокоило то, что они пошли вслепую, без предварительной разведки, без облета района, шли без прикрытия с воздуха. Вершина, на которой они сейчас находились, была обозначена в картах, как вершина 776. Задумавшись, Евстюхин огляделся вокруг. Справа вершины был лес, который с краю плавно опускался к горизонту. Слева был небольшой обрыв. Почему-то он заколебался: 5 километров - это не 500 метров. Вокруг – неизвестно, кто и что. Подсознание подсказывало ему не торопиться. Подождать всех, закрепиться именно на этой высоте, окопаться. И уже потом, имея хоть какой-то надежный тыл, разведать, что там дальше, на вершине Исты-Корд, и только тогда перебазироваться туда всей группой. Пока он размышлял, к ним поднялась небольшая часть солдат. Бойцы были перегружены боеприпасами, питанием, водой и устало опустились рядом кто на землю, кто на камни. Здесь же, на вершине, его уже ждал со своими разведчиками Виталий Булах, которому он приказал первыми подняться на эту вершину. Евстюхин отошел чуть в сторону и позвал Виталия. Когда тот неторопливо подошел, он испытывающе посмотрел на него. В его взгляде был прямой вопрос - что будем делать, старший лейтенант? Но спросил он о другом.
- Как думаешь, часа через три дойдем до цели?
Виталий, задумчиво и не торопясь, ответил:
- Черт его знает, что там впереди. Идем ведь почти в слепую. Может, здесь закрепимся, а по-том туда?
Он словно прочитал мысли командира, и тот внутренне уже готов был согласиться с ним. Но, как бы собираясь испытать на правильность это предложение, стал говорить тоном полу-приказа, полу-раздумий.
- Задача поставлена быстрее занять ту вершину. Она господствующая. Нахождение здесь бо-евиков не отмечено. Даже если и нарвемся на небольшую группу, то что они нам сделают? Связь с полком хорошая. Если что, вызовем вертушки. В экстренных случаях подключат фронтовую авиацию или артиллерийскую группировку. Зачем нам здесь задерживаться? Пошлем сейчас вперед разведку и к ночи уже сможем там окопаться и закрепиться. Бойцы смогут отдохнуть. Так или нет?
Виталий помолчал немного и вновь так же задумчиво ответил.
- Так то оно так. Да только не нравится мне это всё.
- Что именно?               
Виталий вновь немного помолчал, посмотрел в сторону вершины и вздохнул. Он не мог четко и ясно сказать, что именно ему не нравилось. А не нравилось ему в этом походе всё. Поспешность сборов, какая-то неясность необходимости переброски роты, отсутствие тщательной разведки. Слишком большой отрыв по расстоянию от базы, от основных сил. Случись чего - они не имеют возможности получить быстро подкреплений. В горах один пулемет, установленный с умом - уже проблема, и может задержать надолго любое продвижение. У него было такое впечат-ление, что, посылая их, командир полка что-то не договаривает, или сам плохо представляет по-ставленную командованием задачу.
- Что именно, - повторил Виталий, - трудно сказать. Почему всё так спешно? Зачем нужна эта высота? Зачем туда выдвигают роту? Если боевиков здесь не отмечено, то какой смысл пере-двигать сюда роту. А если здесь ожидается прорыв крупной банды боевиков к Аргунскому уще-лью, то что может сделать одна рота, хотя бы даже на вершине высотки? Тяжелого вооружения у нас нет - только стрелковое. Если боевики будут иметь несколько минометов, то больших потерь нам не избежать. А минометы у них есть. Наша полковая артиллерия нам вряд ли поможет - слиш-ком далеко. Они едва ли дотянутся до нас, и кто будет корректировать их огонь? Здесь нужен спе-циально обученный корректировщик, чтобы управлять их огнем. А то ведь так и по своим можно ударить. Вызвать вертолеты - а где они сейчас? Почему их нет сейчас, и мы идем без их прикры-тия? Почему нельзя было даже сейчас послать наблюдателей на вертолетах, чтобы облететь район выдвижения роты? Не нравится мне все это.
Подполковник чувствовал правоту слов Виталия. В сущности, Булах сказал то, о чем он сам думал всё это время. Но именно эта правда его слов почему-то вызвала у него какое-то раздраже-ние, желание противопоставить что-то этой правде, найти веские аргументы против. Но реально мотивированных ответов на поставленные старшим лейтенантом вопросы, которые не давали по-коя и ему, у Евстюхина не было. Аргумент в пользу движения был только один - приказ. Приказ командира полка занять высоту Исты-Корд, и как можно быстрее. А в армии приказ - это закон. Закон, который не обсуждается, и который должен быть выполнен любой ценой. Ценой даже жизни. И выполнить этот приказ он должен был. И жестко, стараясь заглушить в себе этой жесткостью сомнения, Евстюхин сказал:
- Есть приказ – быстрее занять высоту. И надо его выполнять.
Он понимал, что напоминать Виталию не надо. Он прекрасно сознавал, что Булах - испытанный в боях командир и дисциплинированный офицер, которому совершенно незачем напоминать о воинском долге, присяге. Подполковник знал, что Виталий выполнит любой приказ командира и не пожалеет при этом себя. Но других слов у него не было, сомневаться в приказе он не имел права. И это был его единственный, но самый веский аргумент. Виталий понял его. Он лишь негромко сказал:
 - После переправы через речку рота сильно растянулась. Надо подождать, пока все подтя-нутся.  Со вторым взводом майор идёт, может, с ним что решить можно.
 - Пожалуй ты прав, подожду их здесь и поговорю с Младовым. Ты возьми своих разведчи-ков и иди на Исты-Корд. Если ничего опасного не заметишь, жди там. Возьмите с собой пулемет-чика.
 - Есть.
Виталий повернулся и пошел к своим разведчикам, которые сидели в тени деревьев. Проходя мимо группы сидящих бойцов, он подозвал к себе пулеметчика. Это был Виктор.
- Пойдешь с нами на высоту. Бери пулемет, ленты. Часть лент отдашь моим. Они помогут тебе их нести.
Сергей, сидевший среди разведчиков, видя, что Виктору нужна будет помощь, поднялся и сказал Виталию.
- Товарищ командир, разрешите, я помогу ему.
- Хорошо, – согласился Виталий и добавил: – идём тихо на высоту. Задача – разведать, что там. Всё понятно? Пошли.
- Витёк, я возьму ленты, давай мне коробку.
В разведке – свои законы. В разведке враг везде. У простого бойца позади штаб, резервы, тыл. По бокам войска, а враг только впереди. У разведчиков тыла нет. Впереди враг, позади враг и справа, слева тоже враг. В разведке главное - скрытность. Не дать себя обнаружить, не наследить. Обнаружат, вычислят, засекут – всё, уничтожат. Потому что у разведчика враг всегда сильнее тебя, многочисленнее. Только чуткий слух, опыт да интуиция твои союзники.
Осторожно, останавливаясь и чутко прислушиваясь к лесу, Виталий с десятью разведчиками и пулеметчиком почти без помех подошел к высоте. И лишь на подходе к ней, тщательно осмат-ривая её в бинокль и прицел снайперской винтовки, они обнаружили на вершине наблюда-тельный пункт боевиков. То, что это были наблюдатели, у Виталия не вызывало сомнения. Оставив пулеметчика и ещё пятерых бойцов на месте, он приказал им вести наблюдение и при-крыть их в случае чего с тыла, а сам с пятью другими, опытными контрактниками и обстрелянными спецназовцами, подобрался по лесу к боевикам почти на бросок гранаты и внимательно рассмотрел их.
Пятеро боевиков находились на небольшом пригорке с ложбиной на вершине, с которого хорошо просматривалась окрестность. И лишь со стороны Виталия к ним подступал довольно близко лес. Один из бородатых боевиков лежал возле ручного пулемета, ствол которого был направлен в сторону почти косого склона по другую сторону от Виталия. Двое других, средних лет, сидели поодаль, на расстеленной бурке и закусывали. Однако, автоматы их лежали у них под руками. Четвёртый, в камуфляжной форме, что-то делал возле лежащего. Было трудно понять, чем он занимается. Пятый, небольшого роста, одетый в джинсовую куртку с висящим автоматом на плече, внимательно что-то рассматривал в бинокль, а затем, опустив его, отошёл чуть дальше от всех и нагнулся, поправляя что-то на ноге, видимо, перевязывал шнурки.
Как определил Виталий, снять без шума их они не смогут. По всему видно было, что это не новички, а бывалые, обстрелянные люди, и просто так их в плен не возьмёшь. Тем более, что вре-мени у них было мало. Единственное, что сдерживало Виталия, это мысль о том, что это наблюда-тели, или боевое охранение какого-то отряда. А что это за отряд, где размещается, какой числен-ности? Услышат или нет их выстрелы остальные. Но медлить дальше уже было нельзя, обойти этих чеченцев было невозможно, и они препятствовали их движению к вершине. А приказ был дойти до вершины, и Виталий принял решение уничтожить их. Он тихонько наклонился к своим бойцам и шёпотом сказал.
- Будем уничтожать их. Всем огонь по моей команде.
Он повернулся к снайперу.
- Уничтожишь пулемётчика и рядом которого.
Однако, когда он вновь повернулся к боевикам, то увидел, что остался виден лишь тот, у  пулемёта, и отошедший с биноклем. Другие трое, видимо, спустились в ложбину, стали не видны, и Виталий мгновенно переменил решение. Достав гранату – лимонку, он выдернул кольцо и, держа чеку пальцами, сказал двоим коротко:
- Гранатами.
И, подождав, пока они достали такие же гранаты и приготовились к броску, скомандовал:
- Огонь.
 Все трое бросили гранаты и присели. Почти одновременно с взрывами гранат глухо хлопнул выстрел снайпера. Встав, они бросились к ложбине с боевиками, но из-за пригорка ударил автомат чеченца в джинсах, бывшего в отдалении, что и спасло его. К счастью, его пули не задели никого, и, дав несколько очередей, тот бросился бежать к кромке леса, стараясь отбежать подальше. Они успели тоже дать несколько очередей ему  вдогонку, но тот почти сразу нырнул в лес и скрылся.
Первой же мыслью Виталия было желание догнать его и уничтожить, поскольку остальные четверо, скорее всего, были уже убиты. Но он как-то замешкался, отвлёкся почему-то на других и решил про себя: «Чёрт с ним, всё равно когда-нибудь попадётся».
Всю опрометчивость этого своего поступка он ощутил быстро. Надо было всё же ему найти и уничтожить этого пятого. Но получилось так, как получилось. Они обнаружили себя. Едва они успели осмотреть убитых и документы, собрать оружие и обыскать всё, как спустя каких-то десять или пятнадцать минут они увидели густые цепи боевиков, идущих вдоль кромки леса по направлению к ним. Бросив убитых чеченцев, они, нагнувшись, забежали опять в лес, и Виталий приказал всем приготовиться к бою. Они залегли у самой кромки леса. Сам Виталий лёг и подтянул к себе трофейный чеченский пулемёт. Он решил немного задержать показавшихся чеченцев и заставить их залечь, чтобы понять, сколько их. Подождав немного, пока они подойдут на расстояние выстрела, они открыли по ним огонь. Цепь боевиков залегла, и оттуда послышались крики и беспорядочные автоматные очереди. Сергей вместе со всеми стал стрелять из автомата.
Выпустив почти весь магазин, Виталий схватил пулемёт и, крикнув «За мной!», бегом отбе-жал поглубже в лес. Передав пулемёт стоящему рядом Сергею, он сказал:
- Возьми, ты пулемёт хорошо знаешь, пусть пока у тебя будет, - и, повернувшись, скомандо-вал, - отходим назад, к высоте!
Он не ожидал, что их будут преследовать, но он ошибся. Те, которых он прижал к земле пу-лемётным огнём у кромки леса, опомнились быстро. И уже через короткий промежуток времени они услышали шум и крики бегущих за ними преследователей. Виталий понял, что отойти скрыт-но, без боя, им уже не удастся.
До высоты, где собиралась рота, оставалось совсем немного, и Виталий не хотел, чтобы бе-жавшие за ними боевики, преследуя их дошли до позиции роты. Он решил задержать их здесь, справедливо полагая, что их выстрелы услышат на высоте, будут предупреждены, и оттуда к ним вышлют подкрепление. Мгновенно приняв такое решение, он скомандовал бойцам:
- Всем залечь в цепь и приготовиться к бою. Пулеметчикам – на фланги. Бить прицельно, патроны беречь. Огонь по моей команде.
Услышав команду и видя, что Виктор с пулемётом залёг на левом фланге, Сергей с захва-ченным у чеченцев пулемётом короткой перебежкой переместился на правый фланг их короткой цепи. Удобно установив за пеньком пулемёт, он поменял рожок в нём и стал ждать появления че-ченцев.
Виталий, проследив, как залегли его разведчики, сам лег за ствол небольшого дерева. Долго ждать им не пришлось. Едва они успели все залечь, и только он изготовил автомат к стрельбе, устроившись поудобнее, как тут же на них выскочили бегущие боевики. Выбрав двух передних, Виталий громко скомандовал «Огонь», и короткой очередью автомата срезал этих двух бегущих. Рядом с ним так же короткими очередями ударили автоматы его бойцов, а немного позднее заго-ворили пулеметы на флангах его короткой цепи. Видимо, боевики не ожидали именно здесь встретить их, и какое-то время огонь боевиков был слабым и хаотичным. Били в основном автоматы, но, спустя немного времени, огонь противника усилился. По их цепи уже ударили несколько пулеметов, и Виталий понял,  что огонь его бойцов задержал тех, кто бежал за ними, а теперь подтягиваются остальные, и они удержаться здесь долго не смогут. Больше всего его беспокоило то, что он не знал, какими силами располагали боевики. Был ли это небольшой отряд, случайно наткнувшийся на них, или что крупнее – разведать это ему уже не удалось. Однако Виталий считал поначалу, что, скорее всего, они имеют дело с небольшим отрядом, поскольку крупных бандформирований в этом районе раньше замечено не было. Усиливавшийся огонь боевиков заставил его изменить свое мнение. Слишком нагло вели себя боевики. Как и предполагал Виталий, боевики тоже не знали, с какими силами федералов столкнулись, и по всей логике, нарвавшись на огонь автоматов и пулеметов его бойцов, они должны были отойти. Однако боевики не отходили, а наоборот их огонь усиливался, что свидетельствовало о том, что к ним подтягиваются ещё и еще. Причем, оттуда уже стали лететь гранаты, от взрывов и осколков которых его бойцов спасали лишь деревья, за которыми они лежали.
Как предполагал Виталий, перестрелку разведчиков с боевиками услышали на высоте. Виталий уже хотел давать команду на отход, как услышал выстрелы позади себя. Оглянувшись, он увидел бросками продвигающихся к ним сзади группу бойцов его роты. Среди них он увидел с автоматом в руках командира роты. Их взгляды встретились, и через минуту Младов лег рядом с ним за деревом.
- Докладывай, что видел, – коротко приказал майор.
- На подходе к высое обнаружили наблюдательный пост боевиков. Четверых уничтожили, пятому удалось уйти. Документы убитых при мне, изучить их не успел. Почти тут же появилась цепь боевиков и они пошли на нас. Огнем заставили их залечь, и отошли сюда. Здесь уже до вас недалеко осталось, а эти догонять стали. Решил здесь задержать их и вас предупредить.
- Правильно решил, – одобрил действия Виталия командир и снова спросил: – сколько там на тебя их шло?
- Около сотни, густо шли. И сейчас видишь, какой огонь с их стороны. Не боятся, похоже, отходить не собираются.
- Понятно, – сказал Младов и добавил задумчиво: – откуда же они здесь взялись? Ведь здесь таких групп никто не замечал.
- Может быть, с Шатоя? Помнишь, сообщали, что наши Шатой без потерь взяли. Значит, их не ун6ичтожили там. А куда тогда они делись? Их ведь там была не одна сотня. Рассредоточились и ушли подальше. Вот на нас и нарвались.
Ответить майор не успел Виталию. Они увидели, что в отдалении из-за кустов впереди вы-скочили три фигуры боевиков и в отчаянном броске под прикрытием огня других бросились к нескольким деревьям, стараясь переместиться ближе к бойцам роты. Виталий, вскинув автомат, прицельно дал по ним несколько очередей. Рядом с ним ударил автомат майора. Двое из бегущих боевиков, словно наткнувшись на что-то, тут же упали, и остались недвижно лежать, убитые их очередями. Третий успел упасть за ближайшее дерево и оттуда стал бить из автомата. Виталий выпустил оставшиеся в магазине автомата патроны по нему, стараясь заставить замолчать его. Майор тоже бил по этому боевику короткими очередями. Гильзы его автомата, отброшенные за-твором, попадали на ноги Виталия. Быстро достав запасной рожок с патронами, Виталий умело заменил пустой магазин и вновь стал отстреливаться.
Когда замолчал автомат майора, Виталий подумал вначале, что у того тоже кончились па-троны, и он меняет рожок. В тоже время подсознание его отметило, что этого не должно быть, так как тот дал всего несколько коротких очередей и патроны в его магазине должны были ещё оста-ваться. Виталий подумал, что командир осматривается и, скорее всего, сейчас подаст команду на отход, так как сопротивляться им здесь, на неподготовленном рубеже, долго нельзя. Надо отхо-дить к основным силам, но майор почему-то молчал, и Виталий обеспокоено заметил:
- Товарищ майор, отходить на высоту надо быстрее. Здесь можем много людей потерять.
Ответа он не услышал, и, дав короткую очередь, повернулся и посмотрел на майора. Тот неподвижно лежал, положив боком голову на лежащий на земле автомат, так что Виталий видел лишь его затылок. Страшная догадка пронзила Виталия, и он, боясь поверить в случившееся, по-ложил руку на плечо лежащего командира и затряс его.
- Товарищ майор, товарищ майор…
Ответа не было, и Виталий лишь почувствовал под рукой безвольное движение неживого тела. ещё надеясь, что майор ранен, он с силой потянул его за плечо и перевернул на спину. Склон был немного в сторону лежащего Виталия. Голова Младова безвольно повернулась лицом к Виталию, и он увидел аккуратную дырочку от пули снайпера во лбу лежащего. Майор был убит, и командовать бойцами, кроме Виталия, здесь было уже некому.
Поняв, что командир роты убит, Виталий подозвал к себе ближайшего из бойцов, пришед-ших с майором, и приказал:
- Быстро возвращайся на высоту. Передай, пусть там готовятся к бою. Боевиков много, больше сотни, будет жарко. Мы сейчас тоже будем отходить. Выполняй, и осторожно, снайпер бьет.
Боец согласно кивнул головой, пригнувшись, быстро нырнул за кусты и скрылся в зарослях. Виталий немного проследил за ним, затем дал несколько очередей по боевикам, и, немного подо-ждав, скомандовал:
- Передать по цепи: отходим к высоте. Пулеметам прикрыть отход.
Затем он позвал ещё трех и приказал им отнести тело убитого командира. Услышав его ко-манду, бойцы, коротко отстреливаясь, стали медленно отходить назад. Подождав немного, Вита-лий достал две гранаты – лимонки и вновь скомандовал:
- Пулеметы, Витя, Сергей, отходим.
И как только пулеметы замолчали, он вырвал кольцо гранаты и швырнул её в заросли, отку-да били автоматы боевиков. Переждав взрыв её, он тут же бросил другую, и, как только грянул её взрыв, Виталий тотчас броском отбежал назад, к отходящим своим бойцам. Догнав их, он скоман-довал:
- За мной, быстро к высоте.
Продираясь через заросли, Виталий и его бойцы выскочили на поляну и бегом устремились к спешно окапывавшейся на высоте роте.
Глава 70

Попав в Чечню, Сергей до этого не успел повоевать, и эта стычка с погоней была его первым боем. Благодаря Виктору, он хорошо знал пулемет, и когда Виталий Булах, его командир, приказал пулеметам переместиться на фланг, он залег с трофейным чеченским пулеметом с правого края цепи. У пулемета вместо ленты был рожок. Установив пулемет у какого-то пенька и замаскировавшись ветками, он подождал появление погони. В это время в его душе предчувствие и азарт боя смешивались с каким-то чувством некоторой растерянности. Ведь ему предстояло стрелять в людей. Ему, бывшему студенту университета, в просвещенном двадцатом веке, расстреливать с пулемета живых людей. Умом он конечно понимал, что идет война, и те, кто сейчас их преследует, будут тоже стрелять в него. И стрелять не для того, чтобы попугать, пошутить, а для того, чтобы его тоже убить. Убить, не смотря на его образование, молодость и просвещенность этого двадцатого века.
Больше всего Сергея смущало то, что он всё же находится в Чечне и стрелять ему сейчас придется в чеченцев. Ведь они, по сути дела, у себя дома. Чечня - это их родина. Он на минуту представил себе, как если бы чеченцы пришли к нему во Владивосток и стали бы стрелять в его жителей. Но его рассудок тотчас же указал ему, что, кроме оружия, есть и другие, цивилизованные методы решения политических споров, есть Закон. И если те, кто сейчас шел на него с оружием в руках, отказывались признавать Закон, то они уже ставили себя вне закона и переходили в категорию преступников, бандитов. Сергей тотчас вспомнил изуродованные тела погибших солдат, таких же, как он, пацанов первого года службы, которых ему пришлось грузить в вертолет. Ему тогда хорошо было видно, как глумились над трупами этих уже погибших ребят. Отрезанные головы и уши, разбитые пулями лица, порезанные кинжалами животы солдат коварно разгромленной колонны федеральных войск. Это воспоминание сразу напомнило Сергею, с кем ему придется воевать сейчас, и что будет с ним, если они не отобьются от нападения. Поэтому, как только среди кустов мелькнули фигуры боевиков и их автоматы ударили по залегшей цепи разведчиков, Сергей уверенно нажал на спуск пулемета и ощутил его дрожь в своих руках.
Стрелял Сергей короткими точными очередями, экономя патроны. Ему удалось своим огнем подавить автоматы трех боевиков, но позднее по нему тоже ударили несколько автоматов чечен-цев, стремясь подавить огонь его пулемета. Огонь был сильный, пули то и дело сбивали ветки над ним, впивались в пенек, и ему пришлось укрыться за ним. Поменяв рожок в пулемете, он снова стал коротко бить по боевикам. Услышав команду отходить, Сергей последней очередью выпустил в боевиков оставшиеся в рожке пулемета патроны и рывком, пригибаясь, рванул назад, подхватив пулемет. Уже на бегу он услышал разрывы гранат, которые бросил Виталий Булах в боевиков.
Им удалось благополучно и без потерь добежать до вершины, на которой спешно окапыва-лась рота. К счастью, кроме убитого командира роты, здесь ещё были комбат и капитан Романов. Разведчикам тоже было приказано окапываться. Трофейный чеченский пулемет Сергей передал другому бойцу по приказу Виталия.
Окапываться Сергею пришлось маленькой саперной лопатой, которую он взял у Кости. Ко-стя не ходил с ними в разведку и уже отрыл себе окопчик. Рядом с ним рыл себе окопчик Витя, пулемет которого лежал рядом с ним. Работали молча, торопливо, понимая, что времени у них совсем мало. Не было, как обычно бывает в таких случаях шуток, смеха, «подкалываний». Облегчало Сергею работу то, что он выбрал место для окопчика в небольшой расщелине, которая была немного в стороне. Земля была не очень каменистая, и Сергей все больше углублялся в землю. Понимая, что он не успеет его вырыть как следует, Сергей отрывал окопчик так, чтобы в нем можно было сейчас скрыться лежа, а углубить его он решил потом, позднее. Помогая ему, Костя принес несколько больших камней, положил их перед окопчиком и присыпал их землей, оставив небольшое расстояние между ними для ствола автомата.
- Так тебе удобнее стрелять будет. всё же камни лучше от пуль защитят. У тебя пустые рожки есть?
- Есть, два. Я их ещё не заряжал. Надо патронов пойти взять.
- Давай я их набью, пока ты в земле роешься.
Костя сходил к своему окопчику, взял из лежащего в нем небольшого жестяного ящичка па-троны и аккуратно зарядил ими все два рожка Сергея. Потом подошел к нему и положил их возле окопчика.
- Вот, заряженные, возьмешь потом.
Он деловито взял автомат Сергея, отщелкнул от него рожок и вставил один из принесенных им. Отщелкнутый пошел и дозарядил до полного, так как в нем уже десятка полтора было израс-ходовано.
- Всё, все полные, можешь воевать. Гранаты есть?
- Три осталось. Одну я на боевиков уже истратил.
- Три мало. Надо бы ещё хоть штук пять иметь. Подожди, сейчас принесу тебе еще.
Костя сходил к окопчику, где были сложены ящики с патронами и гранатами, взял там из ящика шесть круглых рубчатых лимонок, засунул их в карман, и отдельно взял запалы для них из круглой металлической коробочки. Вернувшись назад, к Сергею, он сел на землю и стал ввинчи-вать запалы. Закончив, он сказал Сергею, показав на край окопчика:
- Копани-ка здесь чуток. Надо под гранаты углубления сделать.
Сергей послушно сбоку выкопал небольшое углубление, и Костя аккуратно сложил туда гранаты.
- Вот, пусть здесь лежат, – сказал он удовлетворенно, – и под руками будут, и пуля в них не попадет.
Прервалась работа Сергея довольно быстро. Где-то в отдалении раздались, как показалось Сергею, слабые выстрелы из пушек, и на расположение роты с противным визгом прилетели не-сколько мин и взорвались. Их взрывы взметнули комья земли и ветром сдули всех в окопчики. Моджахеды ударили по ним из минометов, чего здесь никак не ожидали. Видимо, они рассмотре-ли их в бинокли и перед атакой решили обстрелять из минометов. К счастью, минометов было всего два, но всё же несколько мин попало в спешно вырытые неглубокие окопчики. Трое были ранены, а двое убиты. Обстрел был короткий и быстро кончился. Запас мин у чеченцев был не-большой, и Сергей понял, что сейчас на них пойдут в атаку. Он выглянул из своего укрытия и позвал:
- Костя, Витя, живы?
- Нормально, живы, – ответили те и тоже спросили: – Тебя не зацепило?
- Нет, – ответил Сергей, и добавил: – Наверно, сейчас пойдут?
- Наверняка, – подтвердил Костя, и, глянув вниз по склону, воскликнул: – вон, уже появи-лись.
Сергей посмотрел вниз и увидел вдали, на склоне высотки, густые цепи идущих в атаку боевиков. Они шли не таясь, во весь рост, и пока не стреляли. Глядя на них, Сергей понял, что бой предстоит жестокий. Их здесь было, на высотке, всего человек восемьдесят. На них же в атаку шло по меньшей мере человек двести. Причем шли не какие-то вчерашние мальчишки восемнадцати – двадцати лет. Шли здоровые бородатые мужики, побывавшие уже не в одном бою и хорошо вооруженные. Пощады от них ожидать не приходилось. Вся надежда была на эти наспех вырытые окопчики, бронежилеты, на помощь с воздуха, да на безотказных Калаш-никовых.
Первыми по чеченской цепи ударили пулеметы, как только цепи приблизились на дистан-цию их огня. Витя со своего окопчика стал бить короткими экономными очередями своего пуле-мета. Тотчас же им ответили пулеметы и автоматы боевиков. Сергей видел, как в цепи боевиков их пулеметчики ложились на землю и из ручных пулеметов стали тоже бить по ним. Рядом с окопчиком Виктора пули фонтанчиками буравили землю. Подождав немного, пока чеченская цепь подошла ближе, бойцы роты дружно ударили из автоматов. Сергей тоже из своего автомата стал стрелять по зеленым и черным фигуркам, поднимающимся по склону. Волнение боя захватило его, и он даже не заметил, как выпустил весь рожок автомата. Быстро переменив его, он стал стрелять неторопливо, расчетливо, короткими, в три-четыре пули очередями. Целился он в одного из чеченцев, шедших в цепи впереди. После нескольких его очередей Сергей увидел, как тот упал и больше не поднимался. Его ли пули достали того чеченца, или чьи-то другие, он не знал, да в сущности, его это и не интересовало. Сейчас было важнее всего остановить атакующих, а затем обратить их в бегство огнем автоматов и пулеметов. Сергей вновь выбрал одного чеченца в черной одежде и неторопливо, словно на ученьях, стал прицельно бить по нему до тех пор, пока он тоже не упал. Видимо, чеченцы не рассчитывали на столь сильный огонь и почти сразу отступили. Бой закончился довольно быстро, и лишь на склоне остались лежать около десятка убитых моджахедов.
Сергей, увидев, что чеченцы отступили, вновь взялся за лопатку и стал углублять свой окоп-чик. Костя опять подошел к нему, и, присев на корточки, наблюдал за его работой.
- Хочешь поглубже сделать? – просто так спросил он.
- Ну да, – ответил Сергей, – нам тут, видать, немало повоевать придется. Вон их сколько пёрло. Сейчас перегруппируются, сообразят, что к чему, и всерьез за нас возьмутся.
- Понятное дело. Да ведь, наверное, командир уже связался с полком. Уже небось подкреп-ление  к нам выслали. Немного продержаться надо, а потом наши подойдут и хана этим будет.
- Может, и так, – не стал возражать Сергей, – да только сильно нагло они себя ведут. Что-то подозрительно. Обычно вон, как ребята рассказывали, уходят чеченцы от лобовых стычек с феде-ралами, а тут… И минометами по нам ударили, и они нас атакуют, а не мы их. Это что такое?
- Да просто, видать, мы на крупный отряд наскочили. Подожди, вызовут вертушки, самоле-ты. Артиллерия ударит.
- Ладно, – отложив лопатку и отдыхая, согласился Сергей, – Может, так и будет. Но до этого ещё нам продержаться надо. А ну как опять минами жахнут!
- Не жахнут, у них, небось, мин больше нет. Были бы, давно  бы ещё нас обстреляли, а то, видишь, молчат. Ты магазины зарядил?
- Нет еще, сейчас копать закончу и займусь. Как там Витек?
- Нормально, – ответил Костя и окликнул Виктора: – Витя, как ты? Все О’Кей?
- Бармалей, – с вызовом ответил Виктор, – пуля рукав порвала, и в коробку с лентой ударила. Хорошо ленту не задело, не заклинело.
- Ни фига себе, повезло, – воскликнул Костя и посмотрев вниз по склону, добавил: – по ко-ням, мужики, опять эти гады идут.
Сергей посмотрел тоже туда и увидел вновь фигуры наступающих чеченцев. Но теперь их было ещё больше, и двигались они настороженно, перебежками, под прикрытием других, которые готовы были по первому выстрелу тоже открыть огонь. Однако, на этот раз первые выстрелы раздались справа и чуть сзади Сергея, там, где к высотке ближе подступал лес. Слева окопавшегося взвода роты был обрыв. Он надежно защищал эту часть роты и немного позади. Сторона высотки, обращенная к лесу, защищалась другим усиленным взводом, тоже окопавшимся. Сергей подумал, что боевики, учтя неудачу первой атаки, разделились и решили их атаковать с двух сторон. Он совсем не предполагал, что их атаковал всего лишь передовой отряд моджахедов. К ним все больше подтягивались вышедшие по коридору из Шатоя батальоны чеченцев, и их рота в неполные сто человек станет на пути этой армады. Станет без пушек и бронемашин, с одними лишь автоматами и несколькими пулеметами. Станет болезненной занозой на пути моджахедов, и будет стоять до конца.
Оставив лопатку, Сергей дозарядил рожки автомата и, дождавшись, когда цепи атакующих по склону приблизились, он вновь прицельно и коротко стал бить из автомата по этим перебегаю-щим фигурам боевиков. Одновременно он чутко прислушивался к звукам боя справа и позади не-го. Он почему-то был уверен, что атаку чеченцев со склона они отобьют, но будет ли отбита атака справа, этого он знать не мог. Конечно, понять его можно было, потому что в отражении атаки со склона он сам принимал участие, он видел врага и боролся с ним. Исход же атаки с леса от него уже не зависел, он не мог повлиять на неё огнем своего автомата, и это его беспокоило больше всего.
В этот раз они тоже отбились от чеченцев, хотя было им в этом бою довольно жарко. Выру-чила их своя полковая артиллерия. Старший  группы  артиллерийских  корректировщиков  командир самоходной артиллерийской батареи капитан Виктор Романов находился здесь же на высоте и управлял огнем своей батареи. Вихри разрывов снарядов батареи рвались в порядках атакующих чеченцев, сметая идущих и заставляя ложиться остальных. Артилеррийский налет видимо охладил пыл наступающих и на волну рации окруженных вышел сам Хоттаб.
- Это я, командир отряда “Джамаат”, позови своего командира.
- Товарищь командир – позвал подполковника радист, - на связь моджахеды вышли, вас про-сят.
Взяв трубку рации, Евстюхин настороженно ответил:
- Подполковник слушает.
- Слушай полковник, давай договоримся, Зачем тебе своих солдат гробить и самому умирать. Мы вас всех тут всеравно перебьем. Нас много, и патронов нам хватит для всех твоих и для тебя тоже. Мы хорошо заплатим, не обидишься. Вы уже хорошо тут повоевали, начальству тебе есть о чем доложить. Давай дговоримся, и тебе хорошо и твои пацаны живы остануться. Они молодые, зачем им умирать. Что скажешь?
- Я выполняю приказ, и ни на какие сделки не пойду. Я офицер России. Предлагаю вам са-мим сложить оружие. Вы обнаружены и рано или поздно будете уничтожены.
- Полковник…
- Я подполковник.
- А мне все равно кто ты. Давай лучше договариваться, иначе всех вас перестреляем. У тебя уже половина твоих погибла, что тебе ещё надо. Хочешь, чтобы и остальных мы добили и тебя самого, а зачем тебе это? Мы же тебе долларами заплатим, и командирам твоим тоже. Вы нас про-пускаете и все дела. Деньги получишь сразу.
- Я тебе уже сказал, что я офицер, приказы выполняю и не продаюсь ни за доллары, ни за рубли. Повторяю, лучше вам самим пока не поздно, сложить оружие.
- Слушай, зачем упрямишься, зачем погибнуть хочешь. Тебе и жизнь предлагают, и деньги. И не пустые рубли, а доллары. Говори склько хочешь и получишь. Прямо здесь, сейчас и в руки. И своих спасешь от смерти. Сколько ты хочешь, говори. Шесть тысяч тебе и по три твоим офицерам.
- Я свою родину не продаю, и присягу не для того давал, чтобы ее твоими зелеными заме-нять. Я офицер, понял ты, или никак не поймешь?
- Ты получишь десять тысяч, а твои нукеры по пять тысяч. И спроси их – хотят они просто так умирать или хотят жить и деньги иметь.
- Не поймешь никак, ведь я же сказал тебе…
- Зачем как ишак упрямый? Тридцать тысяч тебе даем. И по десять тысяч твои получат.
- Да пошел ты куда подальше. Никто тут не продается, здесь гвардейцы-десентники, а не ба-зар. И еще не известно, что тут завтра будет, и чья возмет.
- А, гяур проклятый, ишак не разумный, собака неверная. Всех, всех вас тут перережим, а те-бе секир башка твоя глупая будет!
Послав куда подальше по рации главаря бандформирования, Евстюхин передал трубку радисту:
- Посылай их нафиг всех.
- Есть товарищь командир – четко и одобряюще ответил тот, и взяв трубку разразился в мик-рофон целым набором нецензурной лексики.
- Где это ты так научился? – немного удивленно спросил его Евстюхин.
- В автохозяйстве у шоферов. Я автослесарем работал.
- Ну ладно, - немного улыбнувшись Евстюхин добавил - продолжай с ними в таком же духе.
До вечера им пришлось отбивать ещё одну атаку. Моджахеды упорно атаковали их, не счи-таясь с потерями. Оставшиеся в живых комбат Евсюхин, капитан Романов и Виталий поняли, что зажаты они чеченцами намертво, и оставлять их в покое чеченцы не собираются. Силы их были явно не равны. Моджахедов были сотни, и откуда взялся такой большой отряд их, никто не мог понять. К вечеру же выяснилось, что рассчитывать на быстрый подход подкрепления им не при-ходится. Радиосвязь действовала безотказно, но под рукой у командира полка близко частей не было. Батальоны и роты были разбросаны по другим участкам. Собрать же их и направить к месту боя требовалось не менее суток. Вызванные дополнительно более мощные самоходные орудия могли подойти не расстояние выстрела только завтра к часам 10-11 утра. Патронов же оставалось все меньше и меньше, и Сергей с всё растущим беспокойством думал об этом.
Последняя атака чеченцев вечером прервалась неожиданно. Стреляя, Сергей уловил какие-то знакомые посторонние звуки, и через минуту в небе показались вертолеты. При виде их чечен-цы тут же отхлынули назад, в страхе убегая с поля боя. Наоборот, в их окопчиках это вызвало прилив радости и появления вертолетов встретили криками «наши!», «ура!». Сергей тоже почувствовал радостное волнение при виде вертолетов. Значит, о них помнят, помощь близка и их поддержат с воздуха «вертушки». Сергей слышал рассказы об этих боевых вертолетах и их огневой мощи. Каждый такой вертолет был вооружен крупнокалиберными пулеметами и ракетными комплексами. Боялись их моджахеды больше всего, потому что скрыться от их огня практически было невозможно.
Однако повели себя вертолеты весьма странно. Из четырех вертолетов только один дал не-сколько очередей по разбегающимся чеченцам. Остальные долго кружили над ними и, к удивле-нию всех, не сделав ни единого выстрела, скрылись за горизонтами. Заходящее солнце и наступа-ющие сумерки остановили боевые действия.
В горах темнеет быстро, и вскорости темнота ночи накрыла их. Часть бойцов была назна-чена в боевое охранение, остальным было приказано отдыхать. Потери в роте были большие. Убито было почти треть её состава. Раненых девать было некуда, и они оставались лежать в своих окопчиках, наспех забинтованные. Сергей с Виктором забрали из ближних окопчиков, где были убитые, все патроны и гранаты. Проходя, Сергей наткнулся на Георгия, который тоже пополнял свой боезапас таким же образом.
- Серега! – негромко окликнул его Георгий, – Привет, живой, не ранен?
- Гоша, ты! Привет, – радостно воскликнул также негромко Сергей, – а я ещё думал, где ты.
- Да здесь, недалеко, – и увидев Виктора Георгий добавил: – привет, Витек! Слава богу жи-вы, здоровы. У вас воды попить не осталось? Пить охота, а во фляжке пусто.
- Есть, какой разговор, - сказал Сергей, – но я фляжку в окопчике оставил. Пойдем, попьёшь.
- Вот хорошо, – обрадовался Георгий, и тут же озабоченно предложил: – у меня банка ту-шенки есть. Вы что кушали?
- Да нет, – ответил Виктор, - у меня штук пять галет осталось. Пойдемте, у Кости тоже банка консервов есть, а воды у меня почти фляжка, я совсем не пил за день. Не охота было.
- Пошли, – тихо сказал Сергей, – у меня тоже немного сухариков есть.
Вчетвером они присели у окопчика Сергея, открыли консервные банки и по очереди стали кушать одной ложкой, которая нашлась у Кости. Ели молча. Прошедший день не радовал, хотя все атаки моджахедов были отбиты. Гибель товарищей, бесполезный прилет вертолетов и  неизвестность действовали угнетающе. Но, как бы то ни было, покушав, человек всегда чувствует себя бодрее. Так и здесь: покушав, ребята немного оживились. Молодость и здесь брала свое, и Георгий, покушав, вдоволь напившись воды, удовлетворенно сказал:
- Ничего. Бог не выдаст, свинья не съест. Будем живы - не помрем.
- Вот за ночь отдохнут, да как попрут завтра, – скептически сказал Костя, и немного погодя, добавил: – и что они лезут, что им надо. Жили бы себе по законам, на фиг им воевать приспи-чило.
- Они хотят по своим законам жить, по законам Шариата, по мусульманским законам, – ска-зал Виктор и добавил: – Знаете, что мне один преподаватель в университете сказал про них?
- Что? – переспросил Сергей.
- Он у нас дискретку преподавал, так вот он…
- Какую дискретку? – не понял Костя.
- Ну, дискретную математику, хороший преподаватель, добрый. Так вот, он когда ещё в ас-пирантуре в Москве учился, в одной комнате тоже с аспирантом жил, мусульманином. То ли он с Азербайджана был, то ли татарин, а может быть, с Ирана, откуда, я не помню. В общем, мусуль-манин чистокровный, молиться ходил в мечеть где-то в Москве. Подружились они. Сам-то препо-даватель русский, вроде хорошо, без проблем жили. Вот он у этого мусульманина много чего узнал. Тот ему и Коран показывал, читать давал. Он даже с ним однажды в мечеть ходил на празд-ник какой-то. Так там барана во дворе резали. Мулла подошел, чего-то прочитал, повернули они барана мордой на восход или на закат, я уже не помню, и горло ему перерезали. Потом плов из него сварили и всех угощать стали им. У них так полагается.
- Ничего себе, в таком месте барана резать – удивленно воскликнул Георгий, и, перекре-стившись, добавил: – Господи, спаси и помилуй.
- А что он ещё рассказывал про мусульман? – с интересом переспросил Виктора Сергей.
- Ну, тот аспирант ещё говорил, что мусульмане заполонят весь мир. Будет всемирный му-сульманский халифат. У них даже в Коране так сказано, что они самые главные и все неверные должны им служить. Кормить их, поить, работать на них, а настоящий мусульманин должен уметь только торговать и воевать.
- Как это так? – почти одновременно переспросили Виктор, Георгий и Сергей.
- А вот так. Им Коран запрещает спорить с неверными. А если неверный не подчиняется, то ему надо перерезать горло или отрубить голову. Как они говорят, «секир башка». Они везде дей-ствуют одинаково. Попадают в какую-нибудь страну, где побольше продуктов, и начинают пло-диться. Как только их становится больше половины населения, они вырезают остальных или изгоняют коренное население. Так было на Кипре, в Сербии, в Армении. Вон недавно слышали же, в Косово албанцы изгнали сербов и уничтожают их церкви, дома, убивают их. А ведь сербы – славяне, испокон веков там жили.
- Да, точно, – подтвердил Сергей, – албанцы убивают и изгоняют сербов, я это по телеку не раз видел.
- Вот видите, а албанцы – самые натуральные мусульмане и есть.
- Блин, не пойму, почему наши сербам не помогут. Ведь свои же братья-славяне, – с возму-щением воскликнул Костя, – какого хрена и куда Москва смотрит.
- Москва с Западом ссорится не хочет, – заметил Сергей, - они ведь на Европу да на Амери-ку смотрят, все с богатыми дело иметь хотят, а того не понимают, что Запад и Америка совсем мусульманские стали.
- Почему ты так думаешь? – переспросил Костя.
- Да потому. Как у нас в университете физик говорил, общую физику преподавал, Гринкруг Мирон Соломонович. Есть, говорит, слова, а есть дела. Кто чего говорит, так это одно, а вот что он делает, вот тут его истинное лицо. Так вот кого американцы бомбили недавно – сербов или албанцев? Кого эти кейфоры защищают? Бомбы – то и ракеты американские на Югославию падали, на сербов, а вот на Албанию, да на мусульман ни одна бомба не упала. Албанцы под прикрытием этих самых натовцев в Сербию вошли. А кто этих американцев, англичан, да немцев в Сербию звал? Вот то-то и оно, дела этой Европы сразу показали, кого они бьют, а кого защищать. Славян изгнали, мусульман запустили. Что тут не ясно?
- Конечно, - согласился Костя.
- А в Армении что было раньше, – продолжал Виктор, – знаете, сколько там мусульмане ар-мян вырезали? Тысячи…
- Когда? – удивленно спросил Сергей.
- Тогда, – передразнил его Виктор, – историю знать надо, двоечник.
Костя и Георгий одобрительно рассмеялись при этом.
- Да иди ты… - обиделся Сергей, – можно подумать, что у тебя все «отлично» были.
- Ладно, не возникай, – миролюбиво сказал Виктор и продолжал, – это ещё до революции было. Массовая резня армян. Армяне ведь христиане.
- Как, разве они христиане, а не мусульмане? Они же там, на Востоке, – удивленно восклик-нул Георгий.
- Конечно, христиане, – подтвердил Виктор – а вы что не знали?
- Да откуда мне это знать, – почти с возмущением ответил Георгий, – значит, братья наши, единоверцы.
- Вообще, Армения, – наш самый лучший союзник в этом регионе. С ними надо дружить и дружить. Они – наш христианский передовой форпост перед мусульманами. Я был однажды в Ереване, и в Эчмиадзине был.
- А что это Эчмиадзин? – переспросил Костя.
- Это их такая церковь главная, монастырь. Там резиденция их главного патриарха церковного, католикоса всех армян. Вот я в Ереване с одним монахом разговаривал возле церкви. Там прямо в центре Еревана она. Так вот он мне что говорит: «Вот я стою и смотрю на гору Арарат. Ведь испокон веков эта гора Армянской была, и Армении принадлежала. А теперь это территория Турции. Разве это справедливо?» Интересно там получилось. Я спрашиваю, а где гора Арарат. Он мне «Да вот, смотри, вот она». Я смотрю туда, ни фига не вижу. Даже как-то неудобно стало. А он мне говорит: «Ты куда смотришь? Ты не на горизонт, ты в небо гляди». И точно, тут-то я её и увидел. Я все по горизонту смотрел, ну, как у нас сопки на Дальнем востоке. А тут представляете, вроде как белое облако  в небе конусом в синеве виднеется. Так вот, он меня потом в музей сводил, и фотографии этой резни показал там. Верите – горы трупов, жутко, сколько перерезали. И в Карабахе у них недавно тоже армян порезали азербайджанцы. Ведь Армения раньше от Каспия до Черного моря была. А сейчас её вон как мусульмане стеснили. Даже гора Арарат у мусульман.
- Вон и здесь тоже на нас наступают, – задумчиво заметил Георгий.
- А плодятся они по страшному, – продолжал Виктор, – за сорок лет Советской власти Узбе-кистан втрое увеличил свое население. От шести до восемнадцати миллионов человек. Так-то, братцы славяне. Так что с войны домой вернётесь, всем срочно жениться и вперёд, детей клепать. Чтоб по пять штук у каждого было…
- Сам ты штука шутова, - с упрёком перебил его Сергей, – это патроны на штуки считают, а детей как человек считать надо. Грамотей недоученный. И потом, Костя уже женатый, у него не-давно дочка родилась.
- Ну, ему значит проще, всего четыре уже осталось, – улыбаясь, добавил Виктор.
- Кость, а ты вообще сколько хочешь детей? – спросил Костю Сергей.
- Трёх, – тут же с уверенностью ответил Костя, – мне отец так наказывал. Говорит, что один ребёнок - это ещё не семья. Два – вот это уже семья, а если хочешь, чтобы семья крепкая была, то-гда имей трёх.
-  Вообще-то, правильно он говорит, – задумчиво произнёс Сергей.
- А ты бы сколько хотел? -  спросил его Костя.
- Не знаю, как-то не думал ещё об этом, – несколько смущённо ответил Сергей.
- Костя, трёх говоришь, а вдруг жена не захочет, - перебил их Виктор, - рожать-то ей!
- Он её ночью под одеялом быстро уговорит, – степенно сказал Георгий, – Господь перед женщиной такую задачу поставил, об этом и в Библии сказано.
Ребята посмеялись немного словам Георгия, и Сергей как-то задумчиво добавил.
- А всё же прав, Костя, твой батя. Случись чего сейчас с нами, от тебя дочка останется, а от нас …
Он не договорил, но все поняли, о чём подумал Сергей. Они уже в задумчивости помолча-ли, и Виктор уже серьёзно спросил:
- Кость, а как дочку назвали?
- Вика. Жена так захотела, – ответил, мягко улыбаясь, Костя. Воспоминания о семье и дочке сразу нахлынули на него, и он, вздохнув, добавил: - скорее бы всё кончилось, да вернуться к ним.
- Ничего, – с уверенностью сказал Георгий, - в Библии сказано, что антихристы побиты бу-дут. Сатана расточится, и все будет хорошо. Надо только веры в Бога не терять и христианскому учению доверяться. Бог нас не забудет и с иноверцев взыщет.
- Да, взыщет, - разочарованно протянул Костя, и тут же, не торопясь, словно раздумывая, стал говорить, обращаясь к Георгию.
- Вот ты все – Библия, Библия. Да по-моему, фигня это все, для темных всяких. Там, в этой Библии, столько несуразиц всяких, да ерунды полнейшей.
- Почему, ты что, – тут же возразил Георгий, – там все правильно сказано!
- Да что там правильного! – возразил Костя – Я специально её просмотрел, почитал и вот да-же с первой главы несуразица всякая. Вот смотри, написано, что Бог создал на седьмой день чело-века – мужчину и женщину, и сказал им – живите, плодитесь и населяйте Землю. Вот вам она во владение, а как люди плодятся, вы уже знаете. А тут в следующей главе написано, что Бог создал Адама и Еву. И запретил им кушать яблоко от дерева познания. Вот они там ходили голые, да друг на друга бестолку смотрели, и толку от того, что один – Адам, а другая – Ева. Никакого им толку не было. Ну, змей подсуетился, покушали они яблок – так Адам тут же и познал Еву. Переспал с ней, и пошло – этот родил того, тот этого, а этот ту, да вот эту. Так вот и где тогда логика? Только что создал мужчину и женщину, сказал: плодитесь, населяйте Землю. И тут же это стало считаться грехом, род продолжать. Адаму нельзя было познавать Еву, а как можно плодиться без греха этого самого? Что это за чушь такая!
- Это нам не постигнуть, – неуверенно возразил Георгий, – тут надо просто верить.
- Что же я буду верить в ерунду какую-то. Вот физика или математика, логика – здесь все четко и проверено опытом. Я в это верю. А верить, что один человек древний, не имея даже топо-ра, да молотка с гвоздем ковчег построил, такой, что тысячу тонн принял на себя – разве это не ерунда какая-то. И вообще – там столько белиберды всякой. Библия – это описание жизни еврей-ского народа, Христос был евреем, и почему это для меня, русского, образцом быть должно, этого я никак не пойму.
- Ты что же, в Бога, в Христа не веришь? – переспросил Костю Сергей.
- Знаешь, в Христа не верю. Ну распяли его там на кресте тысячу лет назад, ну и что? Какие такие грехи он там за нас принял? Да нас в то время и духу не было. А что, вот эти наши ребята, что чеченцами убитые сейчас лежат, они что, не смерть приняли? Пьяные, что ли, лежат. Так они в бою погибли, за Родину жизни свои молодые отдали. Чем они этого самого Христа, которого ни ты, ни я, никто не видел, хуже? Что он сын божий? А мы тогда все чьи сыны, не божьи? Как так по вере получается, по церковным понятиям, Христос сын божий, а мы не его сыны? В той же библии сказано, что мы все сыны его, так по мне, лучше вот этих ребят чтить, святыми объявить мучениками, чем кого-то больше тысячи лет назад помершего.
- Ну, ты даешь, - с уважением и одобрением сказал Виктор.
- Так по твоей логике и мы святыми окажемся. А вот все-таки Бог-то есть, или нет, по-твоему?
- Есть, – с уверенностью подтвердил Костя, – я в Бога верю.
- Как же так? – с удивлением возразил Сергей.
- Разум подсказывает, что кто-то там, в потустороннем мире, главный есть. Вот смотрите, – с увлечением продолжил Костя, – наша планета Земля вращается вокруг оси своей. Вокруг неё Луна вращается. Все вместе вокруг Солнца вращаются, и планеты ещё всякие: Марс, Венера, Юпитер, Сатурн и еще. У каждой – своя траектория, свой период, своя периодичность. Все – математически точно. Это что, все случайно? Н-е-е-е-т, такое случайно быть не может. Может обезьяна за печатной машинкой «Евгения Онегина» случайно без ошибок напечатать?
- Конечно, нет, – подтвердил Сергей.
- Вот так и здесь, не может быть это все создано случайно. Это все разум создал. Причем огромный и могучий. Такой разум, что нам и представить невозможно. Он, этот самый разум, и есть то, что все называют Богом. Я так думаю. А ты, Гоша, как себе этого самого бога представля-ешь?
- Я? Не знаю… - немного в растерянности ответил Георгий, - ну, бог, и бог. А какой он… Седой, большой и добрый.
- Ага, добрый, – перебил его Костя, – вон его доброта по окопчикам разбросана. Кто с пробитой головой, а кто в шею на вылет. Человек тридцать за сегодня погибло. А завтра…
- Пацаны, будет вам, – с упреком прервал их Виктор. – Вот затеяли дискуссию, есть Бог или нет. Самое к тому время. Вы ещё сходите вон к чеченцам, поспорьте, кто важнее или главнее: Ал-лах ихний или Христос ваш. Давай лучше поспим немного, а то завтра денек горячий будет, по-дремать не предвидится.
- Точно, правильно Витек говорит, – поддержал Виктора Сергей, – разбежались по нарам, и бай-бай. Утро вечера мудренее.
- Пошли, – согласился Костя и, они с Георгием, поднявшись, отошли в темноту.

Глава 71

Как и предполагал Виктор с ребятами, бой на следующий день возобновился с утра с новой силой. Подкрепления никакого к ним так и не подошло. Артиллерия уже не помогала, потому что капитан Романов был убит чеченскими снайперами с самого начала боя, и вертолеты больше не прилетали В живых в роте осталось меньше половины бойцов, и многим стало ясно, что им не устоять. Не устоять, потому что патронов становилось всё меньше, пополнения никакого не было и не предвиделось, а цепи наступающих боевиков не редели. Что могла сделать горстка бойцов в 30 – 40 человек против сотен хорошо вооруженных головорезов? Понимая, что им не удержаться и, скорее всего, они здесь все погибнут, бойцы сражались с отчаяньем обреченных. Первую утреннюю атаку отбить удалось, но всем стало понятно, что следующая атака будет уже послед-ней.
И действительно, после довольно короткой передышки на позиции остатков роты вновь двинулись густые цепи моджахедов. При этом произошло самое худшее, что могли предполагать обороняющиеся. Они попали под огонь чеченских снайперов. От этого огня не спасали окопчики и бронежилеты. После первых же выстрелов снайперов замолчали пулеметы. Не успев вскрик-нуть, осел на дно своего окопчика радист, откинув безжизненно пробитую пулей голову с залитыми кровью наушниками. Оставшиеся бойцы стали отбиваться от наседающих чеченцев ручными гранатами. Но боевики тоже, подойдя ближе, стали забрасывать бойцов гранатами из подствольных гранатометов, и ответный огонь бойцов становился все реже и реже.
Как не экономил патроны Виталий, но они подходили к концу. Бой шел уже вторые сутки. Время шло, а помощи не было. Вертолеты не появлялись, авиации небыло, хотя небо было чи-стым. Не было никакого намека на подход наших частей, хотя находились они в каких-то 15 ки-лометрах от места боя. Полковая артиллерия не могла помочь, потому что некому было управлять огнем, хотя он знал, что в полк прибывают дополнительно более мощные самоходные орудия. Но кто будет управлять их огнём? Нужен корректировщик, который видел бы место боя и, соответ-ственно, направлял полёт снарядов. Но для этого нужна связь с батареей  либо по проводам, либо по радио. Кроме того, корректировщик  должен быть на самом высоком месте, что видеть всю па-нораму боя, иначе снаряды могут ударить по своим. А здесь самое высокое место - высота, на ко-торой был Виталий. Значит, либо этот вариант отпадает, либо он сам должен скорректировать огонь батареи. Но связи у него не было, следовательно, этот вариант отпадал. Связь с полком была у командира батальона, но Виталий даже не знал сейчас, жив он или нет. Он прекратил стрелять и огляделся, чтобы оценить обстановку. Огонь его взвода сильно поредел. Слышалась лишь стрельба нескольких автоматов засевших в вырытых окопах его бойцов. Там, где оставался командир с горсткой бойцов, от которых они были теперь отрезаны боевиками, слышна была стрельба нескольких автоматов и редкие взрывы гранат. Видимо, там кто-то ещё оставался и упорно огрызался, отвечая огнём. Ниже по склону стрельба уже была не слышна -  видимо, там всё было уже кончено. Ещё ниже по склону поднимались густые цепи боевиков. Как прикинул Виталий, их было около 300-400 человек - почти батальон. Огонь они не вели и шли, не таясь и не залегая. Справа из рощи по нему били автоматы и пулемёт. Там было тоже около полсотни человек.  Но ещё  дальше, позади его, на краю поляны виднелись две большие группы боевиков, которые приближались к месту боя. Их было значительно больше, и как примерно определил Виталий, человек 500- 600.  Он понял, что им не устоять. Их участь предрешена. Пулеметы боевиков прижмут оставшихся в живых автоматчиков, а снайперы довершат дело, и через 20 - 30 минут все будет кончено. Их всех перебьют, а если кто и останется раненый, добьют  выстрелами  в упор или отрежут голову. Он понял, что надо спасать оставшихся в живых. Слева был не высокий обрыв, а под ним лес. Если прыгать с обрыва, их не достанут боевики. Они побоятся прыгать в обрыв, а для его оставшихся бойцов это хоть какой-то, но шанс. Если их отход прикрыть огнем, то может быть, они добегут до обрыва и успеют спрыгнуть. Внизу обрыва скал нет. Там лес, трава, кустарник, может, не разобьются. А он прикроет их. Сам он вряд ли спасётся.
Приняв, такое решение, Виталий ни секунды не сомневался  в его правильности. Положе-ние было безвыходным, и надо было спасать оставшихся. Это был его долг. Долг офицера, долг командира, наконец, старшего по возрасту и бывалого человека. О том, что сам скорее всего погибнет прикрывая отход его бойцов, он не думал. Его собственная жизнь при этом отходила на второй план. Верность дружбе, присяге, чести офицера, девизу «сам погибай - товарища выручай» были впитаны им столь глубоко и так часто проверены на практике, в боях, что у него даже не возникало в мыслях никаких вариантов своего собственного спасения. Он приподнял автомат и, чуть прицелясь,  выпустил оставшиеся в магазине патроны по стрелявшим справа боевикам двумя короткими очередями. Затем быстро вставил новый полный рожок в автомат, придвинул поближе ещё  два рожка под руку и, не стреляя, закричал, стараясь перекричать шум стрельбы:
- Слушай мою команду: всем оставшимся приготовиться отходить к обрыву и прыгать. Я прикрою. Отход после взрыва моих гранат. Сейчас патронов не жалеть.
Стрельба автоматов его бойцов на какое-то мгновенье чуть приутихла, и в это мгновение успел ворваться голос ефрейтора Дегтяренко:
- Командир, а ты? Отходи сам. Я прикрою.
Виталий свирепо рявкнул в ответ, стараясь не допускать никаких возражений:
- Не обсуждать приказ!! Огонь!
Он не мог, не имел права допустить, чтобы его жизнь была оплачена жизнью его подчинен-ных. Видимо, в тоне его голоса все это прозвучало очень ярко, и, в подтверждение этого, он услышал, как, подчиняясь ему, дружно ударили четыре автомата его бойцов. Виталий положил свой автомат, взял в руки гранату-лимонку и, придерживая чеку, вырвал кольцо. Он помедлил немного и, когда по его расчетам должны были кончаться патроны в рожках автоматов его бойцов, с силой швырнул гранату в сторону боевиков. Тут же он взял вторую и бросил следом за первой. После взрывов он тотчас приподнял свой автомат и прицельно, коротко и зло стал бить по боевикам, с удовлетворением заметив краем глаза, что четыре фигуры метнулись к обрыву.
Опустошив магазин, Виталий быстро заменил его на новый и перед тем, как снова начать
стрелять, он повернулся влево и посмотрел в сторону обрыва. Увиденная им картина привела его в замешательство. Там, у самого края обрыва, за неизвестно откуда взявшимися двумя валунами лежал его боец и, как он сразу определил, Дегтяренко. В его голове, как в электронной машине, быстрее самого быстрого электрона заметались мысли, просчитывая все возможные варианты: «Ранен? Убит? Боится прыгать в обрыв? Надо спасать». Но не успел он принять какое-то решение, как все разъяснил крик Дегтяренко:
- Командир! Я прикрою, скорее сюда! Скорее! Я ранен.
Последние слова Дегтяренко круто изменили ход мыслей Виталия и мгновенно пришло ре-шение. Он сунул за пояс оставшийся рожок автомата, вскинул автомат и дал несколько длинных очередей в боевиков, туда, откуда бил чеченский пулемет. Услышав очереди автомата Дегтяренко, он накинул ремень автомата на шею и, пригнувшись, метнулся к обрыву. Броском преодолев это небольшое расстояние и уже подбегая к Дегтяренко, он закричал:
- За мной, прыгай!
Но в мыслях мгновенно пронеслось – “ Он же ранен, не сможет прыгнуть”. Подбежав к по-лулежащему Дегтяренко он схватил его за левую руку. В нем вдруг появилась такая нечеловече-ская сила, что он с легкостью, чуть подтащив бойца, с силой сбросил его с обрыва и, почти не ду-мая, прыгнул сам, немного отступив в сторону, чтобы не упасть сверху на Дегтяренко.
Оставшийся в живых командир батальона, дважды простреленный с перебитыми ногами  нагнулся в окопчике, подтянул ближе к себе рацию, положил пистолет рядом и взял микрофон в одну руку.  Другой рукой он снял залитые кровью наушники с убитого снайпером в голову ради-ста, прижал один из них к уху, включил рацию и стал вызывать на связь полк.
- «Сосна», «Сосна» я «Ока», ответьте, прием.
Почти сразу же он услышал ответ радиста узла связи полка.
- «Ока», «Ока»,  я «Сосна», я «Сосна»,  слышу хорошо. Прием.
- Сообщите, подошла «Онега»? Прием.
- «Ока», «Ока», «Онега» подходит. Через полчаса будет готова к работе. Прием.
Подполковник  немного помолчал, обдумывая ситуацию. Последняя горстка бойцов его ро-ты, сдерживавшая продвижение боевиков короткими, экономными и злыми очередями, была уничтожена чеченцами, и подполковник понял, что он тоже через несколько минут погибнет. Погибнет, потому что после всего происшедшего он не сможет сдаться в плен боевикам. Он даже не допускал такой мысли. Ему, последнему оставшемуся командиру этой погибающей роты, бойцы которой лежали сейчас все мёртвыми вокруг его, поднять руки, и молить о пощаде у тех, кто их убил? На виду у них? То, что они сейчас лежали мёртвыми и в действительности видеть его не могли, Евстюхиным не признавалось. Они по-прежнему ещё жили в его памяти живыми, и он также продолжал думать о них, как о живых. И даже этот, лежащий сейчас рядом с ним его убитый радист в его реальном сознании продолжал быть живым, и Евстюхин чувствовал его присутствие, как живого. Но оказать теперь какое-то реальное сопротивление боевикам он сейчас тоже не сможет. Это он тоже понимал хорошо.  В обойме его пистолета оставалось лишь пять патронов. Гранат больше не было. Ему оставалось сейчас только ждать, когда боевики подойдут поближе, и в упор, наверняка выпустить в них последние четыре пули и пятую, последнюю, направить в своё сердце. Другого выхода у него сейчас больше нет. Самоходные орудия, огонь которых мог бы дотянуться до этой высоты, будут готовы открыть огонь только через пятнадцать минут. Но ему эти пятнадцать минут уже не продержаться, и подполковник принял решение. Посмотрев в сторону боевиков, Евстюхин перевел взгляд на горизонт, куда уходил зеленый ковер леса. Не торопясь, он стал диктовать в микрофон открытым текстом, не употребляя своих позывных, разглядывая почему-то высокое дерево, стоящее у края обрыва.
- «Сосна», Я – Евстюхин, рота вся погибла. В живых никого нет. Вызываю огонь на себя. Высота занята боевиками. Прощайте мужики.  Батареям – огонь, по высоте 776.
 Полк ответил опять сразу, и в наушниках зазвучал взволнованный голос радиста.
- Всё понял, всё понял. Огонь по высоте 776. Капитан - свой не тронет, слышишь? Свой не тронет. Продержись ещё немного, хоть чуть-чуть, капитан, полчаса продержись! Самоходки на подходе.
 Больше сказать что-нибудь в ответ Романов не успел. Прицельная пулеметная очередь уда-рила по брустверу окопчика. Огонь был столь густой, что он не мог даже приподняться, чтобы выглянуть и выстрелить из пистолета - по нему били сразу несколько стволов. Он взял в руку пистолет и приготовился  стрелять по любому, кто бы появился над его окопчиком, но стрелять ему уже больше не пришлось. Граната боевиков упала почти на него, он успел только заметить её падение и синее, с небольшими облаками  небо над ним. Желтая вспышка взрыва и нечеловече-ской силы удар прервал его сознание и погасил его навеки.

Глава 72

Отстреливаясь от наседавших на них чеченцев, Георгий не успел заметить, как замолчал пу-лемет, прикрывавший его с фланга. Граната, выпущенная из подствольного гранатомета, взорва-лась возле пулеметчика. Осколки гранаты убили его, и взрыв отбросил пулемет. Вторая граната, тоже выпущенная этим же чеченцем, взорвалась уже перед Георгием. её осколки пощадили его, но выбили из рук автомат и землей засорили глаза Георгия. Присев в окопчике, он старался раскрыть их и прочистить, но это ему долго не удавалось. И лишь спустя несколько минут ему удалось с трудом раскрыть слезящиеся глаза. Осторожно приподнявшись, он взглянул наверх, собираясь осмотреться и найти свой автомат. Но, то что он увидел, до тошноты сдавило грудь, сердце его замерло и забилось испуганными толчками. Над его окопчиком стояли три чеченца и, зло улыбаясь, смотрели на него. Они даже не наставляли на него свои автоматы, видя и понимая всю беспомощность Георгия, который застыл и сквозь слезящиеся глаза смотрел на них снизу.
- Салам аллейкум, – издевательски улыбаясь, сказал один из них.
- Эта собака не знает, что это такое, – по чеченски сказал довольно старый чеченец, и, нахмурившись, уже по-русски зло процедил – а ну, вылазь отсюда.
Георгий медленно распрямился в окопчике. Автомат его лежал совсем близко и в нише окопчика ещё оставались две гранаты – круглые рубчатые «Ф-1». Но Георгий видел, что стоило ему сделать хоть одно даже резкое движение, как автоматы стоящих чеченцев тут же изрешетят его.
Поняв безвыходность своего положения, Георгий перекрестился, и цепляясь руками за зем-лю, стал вылезать из окопчика. Но, только он наполовину вылез из него, как сильный удар ботин-ком в лицо отбросил его назад. Боль от удара вспыхнула яркой молнией, и из носа потихоньку потекла кровь. Левая сторона лица стала опухать и заныла. Ударивший его ногой чеченец зло усмехнулся и сказал:
- Долго вылезаешь, быстрее надо.
Георгий настороженно и неприязненно посмотрел снизу на говорившего и вновь, уже быст-рее, стал вылезать из окопчика. Один из стоящих, нагнувшись, подобрал автомат Георгия, пове-сил его себе на плечо и пошел куда-то в сторону. Стрельба уже утихла. Лишь на краю их обороны коротко и зло отстреливались три-четыре автомата, но через несколько минут они тоже замолчали. Георгий уже почти вылез из окопчика, как снова удар ботинка в бок под ребра опрокинул его на землю, а второй удар вновь пришелся по лицу. Пинал его всё тот же чеченец. Второй, помоложе, быстро спрыгнул в его окопчик, переложил оставшиеся гранаты себе в карман, подобрал целый магазин автомата и быстро вылез из окопчика. Затем он подошел к лежащему Георгию, легко пнул его ногой и сказал:
- Вставай, быстро.
Когда Георгий поднялся с земли, и, шатаясь от боли, выпрямился, этот чеченец быстро обыскал его, снял с руки часы и положил тоже себе в карман. Затем легко подтолкнул дулом авто-мата и коротко сказал:
- Иди.
Второй, стоящий рядом старший чеченец спросил молодого на чеченском языке.
- Мурат, куда ты его хочешь вести и зачем? Он нам не нужен. За солдата выкупа не дают. Я пристрелю его сейчас, и пусть он валяется в своей норе навсегда.
- Не надо. Что толку пристрелить его тут. Давай лучше покажем его Ахмеду или самому Ид-рису. Может, он им будет нужен зачем-нибудь, и они отблагодарят нас за него.
- Ты хорошо придумал. На все воля Аллаха. Веди его.
Он сдвинул автомат на бок и пошел рядом с молодым чеченцем, автомат которого висел на груди и был готов к стрельбе. Они прошли по вершине высотки и немного спустились по склону. Пока Георгий шел по вершине через позиции своей роты, он видел лежащих убитыми своих това-рищей. Немного в отдалении лежали  убитые чеченцы, которые наступали на позиции их роты. И те, и другие лежали в разных позах, так как их застигла смерть от пули или осколка гранаты. В живых из его бойцов уже никто не остался, и вокруг живыми были только одни чеченцы.
Вид убитых бойцов его роты почему-то погасил страх у Георгия и он приготовился к самому худшему. Однако он понял, что чеченцы сейчас не хотят его убивать, и он решил про себя, будь что будет. Перекрестившись на ходу, он стал про себя читать молитву. Георгий знал много молитв и искренне верил в Бога. Его родители были глубоко набожными людьми и с самого раннего детства приучили к вере и Георгия. Нательный небольшой крестик, который Георгий получил, когда его крестили, и сейчас висел у него на шее под гимнастеркой.
Идти им пришлось совсем не далеко. Почти тут же они увидели группу чеченцев, одетых в черную и зелёную камуфляжную форму. Среди них стояли двое чеченцев в белом. Один был с белой чалмой на голове. Видимо, он был какой-то важной персоной, поскольку стоящие вокруг него чеченцы обращались к нему почтительно и с подобострастием. Георгия подвели поближе к нему. Конвоировавший его молодой чеченец быстро и с подобострастием стал что-то говорить тому в белом. Георгий понял из их разговора, что зовут того в белом Идрис. Когда его конвоир закончил говорить, все тут же посмотрели на Георгия. Тот в белом, Идрис, молча и высокомерно стал тоже смотреть на него. Из под седых и лохматых бровей его на Георгия смотрели черные и злобные глаза. Немного подождав, Идрис на чистом русском языке медленно заговорил, обращаясь к Георгию.
- Ну, что ты скажешь?
Георгий молча выдержал взгляд Идриса. Ныло разбитое лицо и он левой рукой утер подтеки крови на подбородке. Подождав, Идрис вновь вкрадчиво спросил его:
- Что же ты молчишь? Говори, зачем ты пришел сюда и убивал наших воинов.
Георгий понял, что хочет этот в белом. Он хочет показать, что Георгий, русский пришел в Чечню и убивает здесь чеченцев. Значит, он по этим понятиям преступник и его надо казнить. В его душе тут же возник протест против такого понимания его действий, и он ответил:
- Я – солдат, подчиняюсь приказам и закону. Я здесь по приказу моего командира и мы вою-ем за восстановление конституционного порядка. И я не боюсь вас. Я никого не боюсь. Я боюсь только Бога.
Сказав так, Георгий левой рукой медленно потянул за висящий у него на шее шнурок и вы-тащил маленький крестик, привязанный к шнурку. Сжав в кулак его, он правой рукой перекре-стился и затем легко поцеловал крестик.
- Ты веришь в Бога? – немного удивленно переспросил его Идрис.
- Да, верю. Я – христианин и крещен с детства, – ответил Георгий.
- Еак тебя звать?
- Родионов. Рядовой Родионов.
- Это хорошо, что ты веруешь. – медленно и со значением сказал Идрис – но ученье, которо-му ты веришь, ложное и неверное. Это не правильное ученье. Аллах на небе, только он правит миром, и всё подчиняется ему. Если бы ты верил в Ислам, чтил в Аллаха, то ты бы не стоял сейчас здесь пленным и униженным. Понимаешь ли ты это?
Георгий молча стоял и смотрел на Идриса. Он не стал отвечать ему, хотя внутренне был со-всем не согласен с ним. Идрис же воспринял его молчание как согласие, и он захотел попытаться обратить Георгия в свою веру. Идрис прекрасно понимал, что один небрежный кивок его головы и этого стоящего перед ним солдата, а в сущности, ещё мальчишку, тут же расстреляют или отрежут ему голову. Но это сейчас не привлекало его, поскольку такое было уже не однажды. А вот обратить врага в свою веру, сделать так, чтобы он стал воевать с ними, признал его власть – это было для Идриса гораздо интереснее, потому что если он сумеет так сделать, то его ещё боль-ше будут уважать стоящие вокруг. Возможность же такая у него сейчас была. Была, потому что союзником Идриса сейчас был страх смерти, беспощадность выбора у этого солдата – либо его казнят, либо он пойдет с ними вместе уже как мусульманин. Ставка здесь была самой высокой в этом мире. Ставкой здесь была жизнь и Идрис настойчиво продолжил:
- Аллах велик, всемогущ и добр. И только вера в него спасет тебя. Твой Бог тебе не поможет. Сорви, выброси свой крестик, и ты останешься жив. Миллионы мусульман верят в Аллаха, соблюдают Коран. Ислам, вот правильная вера, и если ты её примешь, то тебе простят всё, что ты делал здесь. Ты познаешь высшую мудрость, которую содержит Коран – наша священ-ная книга. Выбирай – или ты примешь ислам, и тогда станешь мусульманином, или ты погибнешь, тебя казнят как неверного.
Идрис замолчал, ожидая ответа, и все смотрели на Георгия. То, что это были не пустые слова этого главного здесь чеченца, Георгий хорошо понимал. Отказ его от предложенного варианта был сейчас равносилен его смертному приговору. Но стать предателем, изменить присяге, своей вере – это было для него хуже смерти. Георгий понимал, что если он согласится, то потом его заставят воевать вместе с ними. И тогда ему придется стрелять уже в своих, русских солдат. Стрелять в таких же, как он, мальчишек, призванных в армию, а с этим Георгий никак не мог согласиться.
Его молчание Идрис расценил, как колебания, и вновь стал продолжать убеждать Георгия, указав на соблазны жизни мусульманина.
- Прими Ислам. Лучше прими ислам и стань мусульманином. Ты станешь правоверным, и все неверные будут служить тебе. Тебя будет оберегать Аллах и весь многомиллионный арабский мир. А арабский мир – это богатый мир. Ты будешь иметь две, три жены. Столько жен, сколько захочешь, и все они будут твоими законными женами. Ты будешь их повелитель. И везде, где бы ты ни был, хоть в Америке, хоть в Европе, в любой стране есть мусульмане, и влияние их растет все больше и больше. Пройдет ещё немного лет, и мусульмане будут править миром. Решайся же. Сорви этот мерзкий крестик, плюнь на него и затопчи. Тогда мы вернем тебе автомат, и ты пой-дешь с нами. В ближайшей мечети мулла познакомит тебя с Кораном, и потом ты примешь нашу веру, ислам.
Идрис молча ждал ответа Георгия. Он понимал, что этому мальчишке-солдату трудно сразу отказаться и, помолчав, он стал снова убеждать Георгия.
- Ты молод, у тебя ещё вся жизнь впереди. Стань мусульманином и ты побываешь в Турции, Иране, Арабских Эмиратах, Египте. Мы дадим тебе деньги. И не те ваши вонючие рубли, которые ничего не стоят и их нигде не принимают. Ты получишь доллары. Американские доллары, а с ними тебе будут рады в любой стране. У нас ты будешь получать по две-три тысячи долларов. И первые три тысячи ты получишь здесь прямо сейчас, если согласишься.
Идрис легко кивнул стоящему рядом чеченцу. Тот понимающе подобострастно склонил го-лову и тут же послушно достал из сумки, висящей у него на плече пачку новеньких долларов и показал их Георгию.
- Ну, что ты молчишь? Решайся же. Бери доллары и идем с нами.
Повернувшись опять к стоящим рядом чеченцам, Идрис, усмехнувшись, добавил:
- Верните ему автомат.
Тотчас же один из тех двух чеченцев, которые его привели сюда, тот самый, который пинал Георгия, повернувшись, что-то закричал на чеченском языке. Почти сразу к ним торопливо под-бежал тот третий чеченец, что забирал автомат Георгия. Ему снова что-то сказали на чеченском языке. Тот молча снял с плеча автомат Георгия, отстегнул от него магазин с патронами, передер-нув затвор, разрядил его и, подойдя к Георгию, кинул ему автомат. Машинально Георгий поймал его. Привычно взяв его в руки, он подержал его. Вороненая сталь автомата немного приободрила Георгия. Он пожалел сейчас, что автомат не заряжен. Если бы у него был этот автомат, его верный «Калашников», с полным рожком, он бы, не задумываясь, сейчас положил всех стоящих здесь, а там - будь что будет. Но автомат был разряжен, и он мог сейчас им лишь ударить кого-нибудь, взяв за дуло. Георгий понимал, что стоит ему сейчас сделать резкое движение, как охрана Идриса тут же расстреляет его. Он хотел по привычке одеть на плечо ремень автомата, но вдруг сознание его обожгла мысль: «Это значит, я буду тогда с оружием в руках в толпе этих чеченцев, врагов. Значит, я уже не буду пленным. Ведь пленным не дают оружия». И тут же другая мысль молнией сверкнула в его сознании: «А вдруг меня сейчас снимают на видеокамеру или сфотографируют так с автоматом среди чеченцев. Тогда все подумают, что я предатель, измен-ник». Он тут же нагнулся и молча быстро положил автомат на землю, подальше от себя. Выпрямившись и глядя прямо в глаза Идрису, Георгий громко, словно решившись окончательно, сказал:
- Нет, я не возьму автомат. Я – пленник и не могу быть с оружием. Мне не нужно ни две, ни три жены. Я люблю свою девушку, мне не надо других. Она верна мне и я ей тоже буду до конца верен. Мне не нужны ваши доллары. Ваши доллары – это деньги дьявола, сатаны. Вам их платят за убийства, за беззаконие, за разбой. Они не принесут вам счастья. Они принесут вам беду. День-ги дьявола – это страшные деньги, это черные деньги. Вы – бандиты, и эти деньги – бандитские. Господь покарает вас за все это, и вы будете наказаны.
Георгий замолчал, внутренне напрягшись, и ожидая, что после его слов чеченцы накинутся на него и станут бить. Действительно, он увидел, как взгляды стоящих рядом моджахедов вспых-нули яростью и злобой. Стоявший рядом с ним пинавший его пожилой чеченец с ненавистью гля-дел на Георгия, поднял и направил на него ствол своего автомата. Чеченцы готовы сейчас растер-зать его, и лишь только присутствие Идриса сдерживало их. Идрис же спокойно стоял и укориз-ненно смотрел на Георгия. Помолчав немного, дав тем самым покипеть ярости стоявших рядом чеченцев, он неторопливо сказал:
- Мы – воины Аллаха, а не бандиты. Это ты пришел сюда с оружием и воюешь на нашей земле. Мы воюем с неверными и хотим, чтобы здесь, в Чечне, были законы шариата, чтобы все жили по Корану. Ислам – высшая религия, Аллах правит миром и Магомет пророк его. Мы не боимся твоего Бога. Как видишь, твой бог не помог тебе. Не мы у тебя пленники, а ты в плену у нас.
Идрис замолчал, давая возможность Георгию обдумать его слова. Стоящие рядом чеченцы с уважением и подобострастием посмотрели на Идриса, словно на мудрейшего из них. Но Георгий уже не хотел молчать. Он принял для себя решение и тут же довольно резко возразил:
- Значит, я ещё грешен перед Всевышним, и он хочет меня испытать. Но разве ваш Аллах помог вот этим вашим, которые сейчас лежат вокруг убитыми? Вам удалось сейчас уничтожить нашу роту, но это ещё не значит, что вы спаслись. Вы себя обнаружили. Сюда сейчас двигаются войска, блокируют пути ваши, подтягивают артиллерию. Вашу банду разгромят и уничтожат. Лучше сложите оружие, и добровольно сдайтесь властям. Тогда вы все останетесь живы. Иначе большая часть вас погибнет. Вы не ведаете, что творите!
- Ты хочешь, чтобы мы тебе сдались? Ты хочешь взять нас всех в плен?
Идрис беззвучно рассмеялся, укоризненно покачал головой, глядя на Георгия, и вдруг его глаза блеснули звериной ненавистью. Улыбку словно ветром сдуло с его лица и он зловеще про-изнес:
- Я вижу, ты ничего не понял. Я вижу, что ты ничего не хочешь понимать. Неверная собака. Что ж, тебя придется научить…
Медленно повернув голову к стоящим чеченцам, Идрис резко кивнул им головой, молча по-казав на Георгия. Они поняли этот жест и Георгий тоже понял. Он левой рукой сжал крестик, а правой лишь успел перекреститься.
Его били молча, зло и ожесточенно. Прикладами автоматов, кулаками. Пинали ногами. Затем избитого, полуживого подняли за руки и поставили перед Идрисом, держа, чтобы он не упал. Так же зло посмотрев на него, Идрис спросил:
- Ну что, не одумался? Будешь верить в Аллаха или в Христа?
Георгий был избит до такой степени, что сознание едва теплилось в нем. Любое движение его избитого тела отдавалось в нем адской болью. Но смысл слов Идриса дошел до его сознания. Мучительно больно ему было шевелиться. Собрав остаток сил, он медленно поднял голову, с со-жалением посмотрел на Идриса. С сожалением, потому что он даже сейчас помнил Библию. Пом-нил, что учил Христос в Нагорной проповеди - «любите врагов ваших, благословляйте проклина-ющих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Он хо-тел сказать громко, так, чтобы все услышали. На самом же деле он едва слышно, но ясно и четко сказал:
- Христианином был, христианином и остаюсь. Спаси Господи души ваши грешные. Аминь.
Перекреститься у него уже не было сил. Идрис вновь кивнул головой чеченцам, и те с силой и злобно швырнули Георгия на землю. Он упал на спину и не почувствовал боли от падения. Его больше не били, и Георгий, оказавшись лежащим на спине, в изнеможении расслабился, пытаясь прийти в себя от побоев. Он не видел, как Идрис вновь, посмотрев с ненавистью на него, кивнул стоящему рядом охранявшему его чеченцу, и что-то сказал ему по-чеченски. Тот, сделав несколь-ко шагов, подошел ближе к лежащему Георгию и вскинул автомат. Закричав «Аллах Акбар», он расстрелял весь магазин в лежащего Георгия.
Несмотря на то, что Георгий в бессилии лежал на земле, когда в него ударили первые пули чеченца, его тело инстинктивно дернулось. Руки его взметнулись вверх, желая защитить тело от этих неожиданных смертельных пуль, но тут же в бессилии и безразличии снова упали на землю.
Стоящие вокруг него чеченцы в молчании немного постояли, смотря уже на бездыханное тело неизвестного им молодого солдата федеральных сил, мальчишки, мужественно предпочтившего смерть измене, верность своей русской христианской вере. В сознании каждого из них появилось понимание, что убили они сейчас не просто противника, а мужественного и стойкого человека, верного своей клятве и совести, настоящего солдата. Они совершили нечто не просто плохое - противное человеческой природе, преступное, за что наказывается Законом, Богом и людьми.
Один из тех, кто держал Георгия, вдруг нагнулся, поднял с земли крестик с обрывками шнурка, глядя на него чуть подержал его и, подойдя к бездыханному Георгию, молча бросил кре-стик на его грудь.
Глава 73

В этом бою Сергей успел выпустить только три магазина. Его короткие очереди срезали од-ного чеченца, нескольких прижали к земле, не давая им наступать. Четвертый рожок он лишь успел вставить в автомат и прицелиться. Дальше он не помнил ничего – только яркая вспышка удара в голову и сплошная темнота, наступившая потом.
Очнулся он как-то странно. Его сознание блуждало где–то в потемках и, наткнувшись на что–то светлеющее, зацепилось за него. Сквозь глухой мрак темени стало проступать что-то свет-лое. Как в проявляемой фотографии постепенно сквозь раствор проявителя начинают просматри-ваться сначала неясные, расплывчатые контуры фотоснимка, затем все четче, яснее, контрастнее проявляется изображение, так и сознание Сергея постепенно возвращалось к нему. Неясные свет-леющие и расплывчатые формы постепенно преображались в контуры деревьев, гор, людей.
 - Где я нахожусь? Что со мной? Что это такое? Почему темно? Где я был?
 Он силился понять, где он и что с ним, но его сознание, словно вырвавшаяся из клетки в комнату птица, билась в бессилии об окно и никак не хотела возвращаться в клетку назад. Мед-ленно, по крупице, его сознание восстанавливало всю цепочку событий, постепенно воскрешая образы окружающей реальности и, не торопясь, осмысливало их.
   “Дерево. Это же дерево. Откуда оно здесь и зачем? Я что, в лесу, в парке? Нет, не похоже. Почему-то видно далеко. Наверное, я где-то наверху. Где? Это же склон. Склон горы. Я на  склоне горы. Как я здесь оказался? Что я тут делаю? Какие-то бородатые вооруженные люди. Почему одни лежат, другие ходят? Странно это все. А что мне мешает смотреть, что у меня перед лицом? Автомат? Да откуда и зачем здесь автомат? Значит, я лежу на склоне горы, возле автомата и здесь какие-то вооруженные бородатые люди. Стой,  а где я вообще должен быть? Я же служу сейчас. Служу в армии. Значит, это армия. Вооруженные люди – это офицеры. Но почему они с бородами и в какой-то странной форме”.
В его сознании всё больше и больше накапливалась информация о том, что вокруг него. И его мысли всё убыстряли и убыстряли свой бег, возвращая его к реальности.
“Да это же чеченцы. А лежат - это трупы, это убитые. Это же мой автомат. А почему я лежу? Я что -  в плену? Но пленным автомат не дают. Почему столько убитых? Кто они? Постойте, ведь это же Костя. Почему он такой белый? Да он же мёртвый. Он убит. Кто и за что его убил? Рядом с ним был Витя, где он? Да вот же он, вот ствол его пулемёта. Витька тоже не двигается. Убит, что ли? Да здесь же был бой. Я был в бою. Нас же зажали чеченцы”.
Вдруг всё, что накопилось в увиденном им, дало в его сознании неожиданное и яркое пони-мание реальности. Как в ядерной физике накопленная критическая масса даёт резкое качественное изменение, так и он вдруг как-то сразу вспомнил всё: где он находится, почему и зачем. Всё, вплоть до мелочей, вспомнилось ему. Он понял, что он ранен, но не убит. Рота, скорее всего, погибла вся. Его или не заметили, или пока до него не добрались. Но если доберутся, не пощадят. Обязательно добьют. В плен тяжело раненых не берут. Значит, ему остаётся одно – ждать и уповать на свою звезду, притворившись мёртвым. Тогда у него ещё есть шанс остаться в живых. Холодным и теперь уже ясным рассудком он оценил вероятность этого шанса и понял, что вероятность его была ничтожна. Но всё же шанс был. Кроме того, в его душе возник и всё больше креп протест против такого. Он молод, ему нет ещё и 20 лет. В этом возрасте человек не должен умирать. Это неестественно. Это неправильно. Это несправедливо. Человек должен умирать в старости, больным, а не в расцвете молодости. И убивать молодых не должен никто. Бог запрещает это. Значит, он останется живой, каким бы ни был этот ничтожный шанс. Но этот шанс его жизни, и он спасёт его. Надо не шевелиться и прикрыть глаза, чтобы его посчитали убитым. Он чуть прикрыл глаза и стал внимательно, сквозь щелки ресниц осматривать поле боя. Но, поняв, что пока на него не обращают внимания, вновь открыл глаза и огляделся, не шевеля головой и прислушиваясь.
Где-то позади него в отдалении раздавались незнакомые голоса. Затем прозвучали три вы-стрела. Ниже по склону несколько чеченцев что–то делали над лежащим, видимо, тоже чеченцем. Ещё ниже по склону поднималась густая цепь вооружённых людей. Голоса сзади переместились куда–то вбок, и там тоже раздались два выстрела. Не двигаясь, чуть скосив глаза, он попытался увидеть говорящих, но они были вне его поля зрения. Сергей вдруг почувствовал слабость и ту-пую ноющую боль в голове. Почему–то он до этого, очнувшись, не чувствовал боли. И вот теперь она напомнила о себе. Сознание его быстро переключилось на оценку состояния его самого.
“Куда я ранен, и сколь сильно? Сколько времени прошло после того, как меня ударила пуля или осколок гранаты? Сколько я потерял крови?”
        То, что он потерял кровь, он уже понимал, т. к. он увидел кровь на своём рукаве, на по-верхности автомата и камнях края окопчика, в котором он лежал. Но оценить всё это он не успел. Голоса вновь приблизились, и его внимание сразу переключилось на внешний мир. В поле его зрения, в десятке метров от него появилась большая группа людей. Чуть сжавшись и замерев, он стал внимательно их рассматривать. Человек около 15 медленно шли, направляясь в его сторону. В основном это были бородатые здоровяки в чёрной форме, увешанные оружием. Почти все стар-шего возраста. У некоторых сквозь бороду пробивалась седина, говоря о том, что её владельцу уже за 50 лет. Среди этой, одетой в чёрные мундиры и камуфляжную форму группы чеченцев вы-делялись двое, одетые в белое и в чалмах. Видимо, это было какое-то начальство или проверяю-щие, которых сопровождали остальные. Шедший впереди в чёрном чеченец что-то говорил им, показывая им лежащих убитых солдат федеральных войск. Они неспешно подошли к лежащему невдалеке от окопчика Сергея Косте. Костя лежал на спине. Сергей понял, что, видимо, Виктор полз к нему, услышав, что автомат Сергея замолчал, и здесь его нашла пуля снайпера. Двое в бе-лом внимательно осмотрели его и стали переговариваться между собой на незнакомом Сергею языке. Сжавшись, Сергей молча наблюдал за ними, понимая, что через несколько минут они по-дойдут к нему. И тогда решится – будет он жив или нет. И решать это будут те двое в белом. Его жизнь была теперь в их руках и оттого, что они решат, уже для него будет зависеть всё. Почему-то сильнее заныла голова и слабость, какое-то липкое безразличие стало охватывать Сергея. Он вдруг вспомнил, что он крещён и у него на шее висит крестик, который приучила носить его всегда бабушка. С усилием он напряг свою память и, вспомнив текст молитвы, которой его в детстве учила бабушка, стал читать её про себя.
«Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твоё; Да приидет Царствие Твоё; да будет во-ля Твоя на земле, как на небе …».
 И вдруг он увидел, как один из сопровождавших этих в белом стал яростно пинать безды-ханное тело Кости, и крайний в белом презрительно плюнул на него. Почему-то этот плевок поразил Сергея. Слабость, боль и безразличие сразу куда-то ушли и он, широко открыв глаза и не докончив молитву, вначале удивленно смотрел на эту сцену.
   “Что они делают? Зачем они бьют уже убитого Костю? Как он может плевать на убитого? Ведь это же Костя, веселый добродушный парень. У него же недавно родилась дочка. Его мама – учитель математики. Что же вы делаете! Вы же старше нас всех, вы уже седые, взрослые, зрелые люди – и бьете даже мёртвого мальчишку, двадцатидвухлетнего парня. Как  вы можете так де-лать! Что это у вас за Аллах за такой, что такое позволяет вам. Что это за правда за такая у вас, и почему она такая кровавая, не по-человечески жестокая, что даже убитый в цвете лет паренек вам так ненавистен?”.
   Сергей вначале непонимающе смотрел на них, но, поняв окончательно смысл всего, что происходит на его глазах, на какое-то мгновение весь замер. В его душе непонимание, вся абсурд-ность и неприятие происходящего на его глазах стали сменяться желанием изменить, исправить всю эту нелепость. В нем вспыхнули ярость и ненависть ко всему такому с ног на голову постав-ленному порядку вещей и желание немедленно, сейчас же изменить его, поставить всё на свои законные места. Тем временем вся группа переместилась ещё ближе к нему, и они подошли к Виктору. Почти сразу, как только они приблизились к распростертому телу Виктора и лежащему рядом его пулемету, отброшенному чуть в сторону, видимо, взрывом гранаты, седоватый в черном чеченец тут же пнул в лицо лежащего и, достав большой пистолет из висящей на боку кобуры, выстрелил несколько раз в тело Виктора. Он, видимо, показывал свою работу тем двоим в белом.
 Эти выстрелы решили все. Ненависть к этим людям, точнее, не людям – Сергей перестал их считать за людей - вспыхнула в нем с такой силой, что в её холодном пламени сгорела боль раны, слабость, страх. Он понял, что это его последние секунды жизни, это его выбор. Здесь, окружен-ный слепо ненавидящими его врагами, он  должен выбрать: или он спасется, притаившись и моля бога о пощади, ожидая суда этих двух в белом, или он сам будет их судить. Будет судить их судом высшей справедливости, судом правды жизни, а не смерти, судом закона, судом солдатского долга и верности дружбы, судом, ставка которому - жизнь. Он выбрал второе. В его сознании билось: «Гады, гады. Ах вы паскудные гады! Козлы поганые, пацанов бить? Мертвых? Костю? Витьку? Вы у меня, сволочи, сейчас сами все здесь лежать будете».
 Он вспомнил, что перед тем, как потерять сознание, он вставил новый магазин в автомат. Сергей приподнял голову, привычно левой рукой сжал рожок автомата, а правой нащупал спусковой крючок и, шевельнув стволом, направил его на стоящих невдалеке людей, замерев на какую-то долю секунды. Он почему-то испытал вдруг какое-то сомнение – а правильно ли? Правильно ли он поступает? Если ли у него право поступать именно так? Ему, почти мальчишке, стрелять в этих, с сединою, взрослых людей. И лучше, пока не поздно, остановиться.
Вдруг Сергей вспомнил, что это все он уже видел где-то. Память его снова воскресила тот его недавний сон. Полуобнаженная Аня, окровавленные, убитые его друзья и нагло усмехающиеся чеченцы в белом - “Ты тоже умрешь, мы убьем тебя”.
Почему-то эта доля секунды стала растягиваться и удлинятся. Где-то в глубине его души  возникло что-то такое, что стало спорить с ним, останавливать его.  “Не делай этого, зачем тебе, может, останешься жив! Остановись!”
 Но что-то другое, большое и светлое с силой вспыхнуло там же и со страстностью юности, справедливости и искренности жёстко и горячо возразило: они не пощадят меня, а если пощадят, то их неволя будет хуже смерти. Зачем мне такая жизнь, я сделал выбор и отомщу за ребят. Каж-дая пуля моего автомата поставит точку кровавому следу этих сволочей, гадов, не людей. Они, взрослые, должны бороться за закон и порядок, им меня, пацана, надо защищать, а они убивают. Убивают молодых, весёлых и хороших ребят. Им не может быть прощения. Им нет места на этой земле. Их волчьи законы не будут торжествовать. И я не хочу просить пощады у таких мерзавцев, подлюк. Не они меня, а я, я их буду судить. Судить так, как подсказывает мне совесть и долг сол-дата, воина, друга.
В его памяти почему-то возникла школа, его всем классом любимая учительница литерату-ры. Вот она сидит за столом и внимательно слушает его ответ. А он читает наизусть отрывок из Николая Островского «Как закалялась сталь»: ”Самое дорогое у человека - это жизнь. И надо прожить её так, чтобы не было мучительно и больно  за бесцельно прожитые годы. Чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое…».
 - Молодец, Сергей, правильно. Садись, пять.
 И образ Павки Корчагина, такого же, как он пацана, худого и израненного в борьбе за своё правое рабочее дело, на коне и с шашкой в руках, как наяву, возник в его сознании. Он вопроси-тельно посмотрел на Сергея, одобряюще кивнул ему на прощанье и исчез в бесконечности време-ни и сознания.
          Эта последняя доля секунды стала длинной и для тех в белом. Смертный приговор, вынесенный им Сергеем, видимо, через небесных архангелов был мгновенно донесен и до них. Все, стоящие у тела Виктора вдруг замерли и посмотрели на Сергея. Скорее всего, они почувство-вали его полный нечеловеческой ненависти взгляд, как вообще чувствуют люди взгляды других и опасность, нависшую над ними. В их взглядах тоже какие-то доли мгновений, которые и для них стали долгими, было удивление, растерянность, просьба, страх. Но черный глаз направленного на них ствола автомата разъяснил им все. Пришло их время отвечать. Отвечать за всё. За жестокость, за убийства, за беззаконие. Отвечать по самому высшему счету в этом мире. Те, которые лежали убитыми вокруг них, были тоже их судьями. И их приговор тоже был суровым.
        Сергей, чуть шевельнув стволом, плавно нажал на спуск и ощутил привычную дрожь автомата. Он стрелял так, как учили его командиры. Короткими очередями. Только первые три пули автомата идут точно. Остальные - в разброс.
Первая его очередь срезала тех двух в белом. Он не пожалел на них патронов и чуть удлинил очередь. Затем, двумя короткими очередями, он положил ещё двух, тех, которые так злобно пинали его мертвых друзей и стреляли в них. Остальные пули он послал в тех, что стояли рядом и бросились в смертельном ужасе бежать в разные стороны.  И с каждой отброшенной затвором автомата гильзой уходили секунды его жизни в этом мире. Он ясно понимал, что перезарядить автомат он больше не сможет. Уйти, скрыться тоже. И последний патрон его автомата, последняя отброшенная затвором гильза этого патрона – это его последняя секунда жизни на этом свете и поэтому, видя как в панике разбегаются и падают под его пулями враги, Сергей испытывал внутреннее удовлетворение от того, что он заплатил за свою смерть. Заплатил авансом. И заплатил не только за себя, а и за тех, лежащих сейчас возле него мёртвыми его друзей, за тех, теперь уже навеки не целованных их девчонок, не родившихся детей и внуков, за горе и одиночество их матерей и отцов.
        Последние три пули автомата посылали его намертво сжатые руки. Сознание Сергея вначале померкло, и тут же вышло из его тела, выбитое градом пуль автоматных очередей трех, стоявших с другой его стороны чеченцев, а затем ощутило ослепительно яркий свет и небывалую легкость.
Глава 74

Прыжок с обрыва спас от гибели Виталия и его оставшихся бойцов. Видимо, в планы Господа Бога не входило призывать их к себе для отчёта в это время. Поэтому все пятеро отделались при падении лишь сильными ушибами и синяками. Рана у Дегтяренко была не столь опасна – пуля скользом прошла по мякоти левой ноги. Крови им было потеряно не так много, сознание он не терял и идти сам мог. Виталий тщательно забинтовал рану, использовав свой и ещё  один индивидуальный пакет. Поволноваться им ещё  немного пришлось, так как боевики ещё минут десять беспрерывно били с автоматов под обрыв и швыряли гранаты. Однако, заросли густого леса, спасавшие их при нападении, выручили и на этот раз. Выждав, пока боевикам надоело бестолку строчить из автоматов, они где ползком, где перебежками постепенно отошли подальше от обрыва. Не успели они отойти от места боя лишь на несколько сот метров, как вдали ухнула артиллерия, и они услышали свист приближающихся снарядов, а затем сильные взрывы. Снаряды рвались на высоте и рядом с ней, так что им пришлось на всякий случай залечь. Не ровен час, отклонится снаряд и по закону подлости их накроет. Огонь батарей был таким сильным, что вся вершина и склон высоты были покрыты разрывами снарядов, и земля ходила ходуном. Скорее всего, самоходные орудия успели выдвинутся ближе к высоте. Видимо, там уже знали, что на высоте своих никого не осталось в живых, и снарядов не жалели.
Огневой налет кончился также неожиданно, как и начался. После громовой, беспощадной и ураганной пляски смерти вдруг стало тихо. Так тихо, что они лежали на лесной траве и не торопились вставать. Виталий, лежавший чуть в отдалении под большим деревом, внимательно рассматривал какого-то крупного муравья, бегущего по своим муравьиным делам по выступающим корням дерева. Видимо, они чуть оглохли от этих взрывов. Но как только эта глухота стала проходить, Виталий тотчас услышал отдаленные крики боевиков. Встрепенувшись, он, как почуявший опасность зверь, прислушался к доносившимся крикам. Немного погодя, он понял, что это были не воинственные крики чеченцев, типа «Аллах Акбар». Это были вопли раненых или умирающих людей. Виталий быстро сообразил, что такой плотный огонь, накрывший высоту, навряд ли пощадил кого-то. Значит, на высоте лишь убитые и раненые. Остальные должны были разбежаться куда-то подальше от высоты. Чутье и азарт разведчика подсказывали ему, что это удобный для него момент разобраться с боевиками. Ещё  там, на вершине высоты, перед тем, как он прыгнул с обрыва, он увидел большие группы боевиков. Пережидая обстрел боевиков под обрывом, он сложил число увиденных им и получилось, что вместе с убитыми во время боя и подходящими боевиками их получалось что-то около двух тысяч. Виталию не давала покоя мысль – как могли проглядеть такую большую группировку боевиков? Откуда они тут появились в таком количестве? Ведь не с неба же свалились! Куда смотрела разведка, радиоперехват, летающие вертолеты, наблюдатели? Это же не сотня - две,  это же чуть не полк. И на пути движения такой орды стала только рота. Умом военного человека он понимал, что здесь что-то не то, не так. Ну, допустим, нарвалась неожиданно рота на боевиков, как это и раньше бывало. Чаще всего перестрелка кончалась в таких случаях десятком убитых с обеих сторон и отходом боевиков. Место стычки чаще всего блокировалось и начиналось «прочесывание». Здесь же было все не просто. Рота, посланная поспешно, шла без разведки, не успела закрепиться, как попала под огонь боевиков. После миномётного обстрела густые цепи боевиков атаковали их, причем совершенно безнаказанно, открыто, не боясь ни вертолетов, ни штурмовиков с воздуха, которых они боялись, как огня.
Всё случившееся не давало покоя Виталию. Ему нужна была ясность. Кто и почему пропу-стил такую большую группу боевиков? Ошибка это командования, чья-то халатность или предна-меренный умысел, предательство? А если предательство, то такое прощать нельзя. Гибель почти сотни молодых, только начинающих жизнь молодых ребят, не должна пройти безнаказанно. Не-смотря на то, что всю свою сознательную жизнь Виталий воевал, причём воевал, как не парадок-сально, в двадцатом, просвещённом, цивилизованном и компьютерном веке, он прекрасно созна-вал, что каждая посланная им пуля несёт смерть. Попав в цель, а целью были всегда люди, эта пу-ля приносит с собой трагедию гибели человека, неисправимое горе матери убитого и чёрную пе-чаль отцам и родственникам. Эта его пуля обрывала чьи-то мечты, надежды, желания, приносила непоправимую беду в дом этого человека, оставляя сиротами детей, вдовами жён и перечёркивая все надежды на спокойную старость отцов и матерей убитого. Добавляя седины  и морщин дедам и бабушкам, родственникам его. Поэтому он никогда не старался стрелять лишний раз и применял оружие только в случае, когда выполнял приказ, долг офицера, за что порой получал взыскания и до сей поры был старшим лейтенантом, хотя ему давно полагалось иметь звание капитана. Так однажды, воюя в Афганистане, он не подчинился командиру полка, потребовавшего при передислокации части хорошенько обстрелять все прилегающие к дороге дома в кишлаке, через который они должны были пройти, и провёл часть с риском в обход кишлака. К счастью, всё обошлось тогда без потерь, но взыскание он всё же получил. И гибель его бойцов им не могла так просто быть списана на чьи-то ошибки или подлость. Неприятие зла, подлости, низости и стремление к правде, справедливости были  глубоко впитаны им  с самого раннего детства. Эти понятия были негласным кодексом их семьи. Его отец, кадровый офицер, был тоже воспитан своим дедом, офицером генерального штаба царской армии, знавшим более десяти иностранных языков. К тому же он понимал, что зло должно быть наказано. Не мог Виталий позволить торжествовать злу в таких масштабах, и он упорно искал решение и истину в этой кровавой задаче.   
  Решение пришло неожиданно. Он испытывающе посмотрел на своих бойцов, и не торопясь, сказал:
- Двое остаются со мной – Тимошенко, Поршев. Супонин, поможешь Дегтяренко дойти в часть. Там доложишь, что и как. Мы попытаемся взять языка и подойдём позднее.
Он немного помолчал и немного вопросительно, даже с какой-то интонацией просьбы спро-сил Тимошенко и Поршева
- Ну, остаётесь?
Ответили они сразу, даже немного торопливо и чуть сбивчиво.
- Да, остаёмся.
И чуть помедлив, Поршев уверенно повторил:
- Так точно, товарищ командир. Остаёмся.
Чуть подумав и посмотрев на ребят, Супонин сказал:
- Разрешите мне тоже остаться с вами, товарищ командир. Дегтяренко ранен легко, он дой-дёт сам.
Виталий задумался и вопросительно поглядел на Дегтяренко. Тот был немного бледноват, но бодро ответил:
- Дойду, товарищ командир. Не беспокойтесь. Пусть он с вами будет.
Однако Виталий не согласился. Ранение и прыжок с такой высоты могли дорого обойтись. Может, сейчас ещё  не прошло шоковое состояние. А чуть позднее это пройдет и тогда наступит слабость. Кроме того, он понимал, что идет не на прогулку, и не хотел рисковать лишними жизнями. Поэтому он твердо сказал:
- Не разрешаю. Идите в часть. Патронов только оставьте себе немного, а остальные давайте нам.
Патронов у них было не густо. С десяток патронов в магазине его автомата и полный рожок, который он засунул за пояс. Взяв немного патронов у Дегтяренко, он отстегнул рожок  с автомата и дополнил его. У Тимошенко и Поршева запасных рожков не было. У Супонина был в запасе полный, и он отдал его Поршеву. Часть патронов из магазина автомата он отдал Тимошенко. Гранат нашлось только две. Плюс две обоймы его пистолета. Вот и весь их арсенал. Но они шли всё же не в открытый бой, а в разведку, и им этого могло хватить, если не поднимать лишнего шума. Да и другого выхода у Виталия не было. Он тщательно осмотрел бойцов, их автоматы, кивнув на прощанье Дегтяренко и Супонину, коротко бросил:
- За мной, по одному.
Вспомнив по памяти карту этого места и всё, что он видел с высотки, Виталий прикинул, что боевики будут разбегаться в трех направлениях: вниз по склону, назад за высоту и вправо, в лес, откуда они били по нему. Но бежать вниз по открытому склону, на котором рвутся снаряды - смерти подобно. Значит те, кто поднимался по склону высоты, рванутся в лес. Часть из них укро-ется в лесу, но другая часть так же, как и они, спрыгнет в обрыв. Благо, он не так высок в начале и середине склона. Там всего каких - то 6 - 10 метров высоты. А может быть, их даже сбросит туда разрывом снарядов. Наверняка они побегут, если будут не ранены, глубже в лес. Значит, они должны быть сейчас где-то рядом с ними. Но если кто ранен и спрыгнул, значит, где - то лежит недалеко от обрыва, так как помогать ему во время обстрела никто не будет. На это и рассчитывал Виталий. Обдумывая ситуацию, он всегда ставил себя на место врага и думал, как бы поступил на их месте. Виталий вспомнил, что, когда они лежали под обрывом, сверху по ним били около 20 автоматов. Наверняка это были не всё. Часть боевиков, скорее всего, обходила убитых и искала трофеи. Значит, и оттуда взрывами снарядов, а это были 120 мм снаряды, взрыв которых доста-точно силен, могло сбросить нескольких боевиков под обрыв, с которого они прыгали. И он повел свою не многочисленную группу назад, к подножию обрыва, чутко прислушиваясь и ступая мягко, чтобы не шуметь.
Расчет его оправдался лишь отчасти. Все боевики, на которых они натолкнулись, были уже мертвы. Артиллеристы неплохо постарались, и у кого был разворочен живот, у кого лицо. И лишь один был убит осколком в грудь.      
Первым, на кого они наткнулись, был довольно молодой чеченец без оружия. Видимо, авто-мат его отбросило взрывом. Осмотрев его карманы, они не нашли ничего, что бы представляло интерес. Другой был средних лет, одетый в камуфляжную форму. В его карманах внутренней куртки лежала небольшая пачка новеньких долларов. Его автомат лежал прижатый телом боевика. Они вытащили его, отстегнули магазин и забрали. Третий убитый пополнил их арсенал ещё двумя гранатами и почти полным магазином автомата. Но ему нужен был живой чеченец, который мог бы что-то ему прояснить. Виталий решил пробираться вдоль края обрыва, чуть забирая в лес, не глубоко, так, чтобы их могли принять за своих.               
Они двигались осторожно, стараясь тихонько наступать на траву и ветки леса, чутко при-слушиваясь. Им повезло. Пройдя несколько десятков метров от последнего убитого чеченца, Ви-талий услышал разговор, и знаком приказал своим бойцам остановиться и залечь, а сам бесшумно, взяв на изготовку автомат, прошел немного вперед. Сквозь густые заросли кустарника и деревьев он увидел небольшую полянку, на которой были трое чеченцев. Двое, вооруженные автоматами, стояли возле третьего, который полулежал, опершись спиной о дерево. Лежащий был бледноват, и, видимо, ранен. Сбоку на его поясе виднелась кобура с пистолетом, а рядом лежали сумка и ав-томат. Правая штанина у него была разорвана, и в разрыве виднелись бинты. Видимо, его ранило в ногу при обстреле. Один из стоящих тоже был ранен, так как его левая рука была замотана бин-том. Сквозь бинты выступали пятна крови. Они говорили о чем-то на чеченском языке, и Вита-лий не мог понять, о чем они говорили. Немного понаблюдав за ними, он понял, они обсуждают, что делать с раненым. Донести вдвоем они его не могли, и Виталий понял, что один из них должен уйти за подмогой. И он решил немного выждать, а потом решить, как взять в плен остав-шихся двоих.
Действительно, не прошло и нескольких минут, как один из двоих стоящих чеченцев попра-вил ремень автомата на плече, повернулся и скрылся в зарослях леса, направляясь к высоте. Вто-рой стоящий походил немного по поляне, прислушался и присел недалеко от лежащего. Видимо, рана на руке давала о себе знать, и он положил её поверх висящего на шее автомата, а правой ру-кой чуть придерживал её снизу.
План действий у Виталия созрел сразу. Он также бесшумно отошел назад к своим бойцам и приказал Тимошенко оставаться на месте и следить, чтобы никто не подошел к ним с этой сторо-ны. Поршеву он приказал подобраться как можно ближе к поляне и, как только он подберется к ним, немного пошуметь чем-нибудь, чтобы отвлечь на себя внимание сидящего чеченца. Поняв, что хочет командир, бойцы согласно кивнули головой, и Тимошенко присел за ближайшее дерево, взяв автомат на изготовку, а Поршев тихонько двинулся вперед, к поляне. Виталий, тем временем, обогнул подальше поляну и стал медленно подбираться к чеченцам. Его выручало то, что под ногами почти не было сухой листвы и он осторожно ступал по высокой траве. Ему удалось приблизиться к сидящему, и, тотчас же он услышал треск ломающихся веток. Он понял, что это Поршев увидел его и начал отвлекать на себя внимание чеченцев. Действительно, сидящий чеченец встрепенулся, прислушался и стал вставать, но Виталий рывком приблизился сзади к нему, и ткнув резко дулом автомата в спину, угрожающе приказал:
- Сидеть. Руки за голову.
Быстро сорвав автомат с замершего чеченца, он почти прыжком метнулся к лежащему, и но-гой оттолкнул подальше его автомат. В это же время на поляну из кустов вынырнул Поршев, и, наставив автомат на сидящего чеченца, замер неподвижно рядом. Второй раненый чеченец лежал с закрытыми глазами, видимо, пытался задремать. И как только Виталий стал вытаскивать из его кобуры пистолет, широко раскрыл глаза и удивленно посмотрел на Виталия, не понимая, что слу-чилось. Но, мгновение спустя, увидев Поршева с нацеленным на них автоматом, он все понял, и в его глазах вспыхнула лютая ненависть. Он инстинктивно опустил правую руку, пытаясь нащупать автомат, но Виталий негромко приказал ему.
- Не шевелись, если жить хочешь.
 Обезоружив чеченцев, он позвал Тимошенко и приказал ему переместиться ближе к поляне и наблюдать за тем направлением, куда ушёл третий чеченец. Поршеву он также приказал наблю-дать, а сам тщательно обыскал чеченцев. В карманах он ничего примечательного не нашёл. Но он и не ожидал найти что-либо, что бы давало ему ответ на загадку. Лежащий же раненый чеченец его заинтересовал. Прежде всего, он обратил внимание на то, что тот был вооружён пистолетом. Причём пистолет был новенький и не обычный, Макарова или ТТ, а Стечкина. Это многозарядный пистолет, в обойму которого входило до 17 патронов, и он мог бить очередями. Такие пистолеты у чеченцев имели только старшие командиры. В карманах этого чеченца лежали ручка, блокнот, пачка новеньких долларов, а в сумке лежали несколько кассет с видеозаписями, какие-то письма и ещё несколько бумаг. Бегло просмотрев их, Виталий понял, что это приказы, список людей и карта. Времени разбираться с ними у него не было, так как в любой момент могли вернуться за ранеными. Он решил быстрее допросить лежащего, так как это был явно не рядовой член банды. Чтобы поговорить без свидетелей, он приказал сидящему чеченцу отойти и лечь на землю, показав на дерево метрах в 12 от него, а Поршеву велел поглядывать за ним. Высокий чеченец нехотя поднялся и отошел от него, неторопливо лёг на траву поляны, бережно положив раненую руку рядом.
Виталий присел на корточки, немного прислушался и затем наклонился к лежащему.
- Кто вы и откуда вы идёте? Говори, если хочешь жить.
Горящий ненавистью взгляд чеченца как бы немного потупился, и в нём отразились проти-воречивые чувства, которые он испытывал. Сильная ненависть в душе боролась с рассудком, ко-торый хотел использовать данный ему шанс выжить. Видимо, он решил, что такой вопрос не представляет большого секрета, и он с оттенком гордости сказал:
- Батальон «Чёрных ангелов» Шамиля Басаева. Идём из Шатоя.
- Но вас здесь больше батальона, - возразил Виталий.
- Здесь ещё батальон Хаттаба и отряд полевого командира Сабиева.
- Сабиева? Кто это? – удивлённо переспросил Виталий.
- Это эмир шатойского «джамаата», воин Аллаха.
 -  Куда вы идете?
Чеченец не отвечал. У него уже прошел первый испуг и растерянность. Его рассудок уже ра-ботал четко. И он понял, что Виталий и его бойцы - это остатки уничтоженной им роты федера-лов или разведка, а не вновь подошедшие части. Значит, эта горстка бойцов не сможет нести на себе раненого чеченца. Кроме того, они постараются отомстить за своих погибших товарищей, и они добьют его здесь, как они сами добивают раненых и пленных. В его понятии никак не умещалось, чтобы оставить живым раненого врага. В этой войне не действовали никакие международные соглашения о пленных, никакие законы, потому что это была война беззакония с законом, терроризма с властью, сепаратизма с централизмом. Отравленные пропагандой шовинизма, религиозного ваххабистского фанатизма и фундаментализма, религиозные фанатики не признавали никаких международных и даже просто человеческих норм. "Убей неверного, и ты вознесешься на небо", "Хороший мент - мертвый мент," - таковы были правила этой войны. Он был не раз свидетелем и участником кровавых расправ над пленными, которым отрезали руки, выкалывали глаза, отрубали головы. Он не мог себе представить, что здесь, в лесу, где, по его понятиям, действует только закон силы, закон оружия, его оставят в живых. Он считал себя уже обреченным и поэтому не хотел отвечать ни на какие вопросы.
Виталий понял его. Он догадался, почему замолчал чеченец, и лишь с ненавистью смотрит на него. Для Виталия стало ясно, что одними угрозами он ничего не добьется. Чеченец не поверит просто так, что его оставят в живых. Доллары, найденные в кармане чеченца, подсказали ему вы-ход. Те, кто воюет за деньги, кто готов убивать и резать людей ради того, чтобы получить по-больше "зеленых", понимают только свою выгоду и законы обмена "ты мне - я тебе". Другого им не дано на их стадии развития.  И Виталий решил идти напрямую, без обиняков пояснив чеченцу, на что он может выменять свою жизнь.
- Я хочу знать почему погибла наша рота и как вы незамеченными прошли сюда. Скажешь - будешь жить. Я обещаю. Не скажешь – пеняй на себя. Ты всё понял?
  Он в упор посмотрел в глаза лежащему чеченцу. В его взгляде так же сверкнула ненависть, но вместе с тем в его взгляде чеченец прочитал твёрдость и решительность человека, который чувствует свою правоту, справедливость своих действий, святость и праведность дела, которому он служит. Этот мгновенный, молчаливый поединок добра со злом, праведного и неправедного, светлого и тёмного, святого и дьявольского закончился победой добра. Не выдержав, чеченец от-вёл глаза в сторону и как бы немного сжался, пытаясь спрятать свою душу в одежду. Однако, он понял, что этот офицер федеральных сил верен своему слову и сдержит его. И если он ответит на его вопросы, то ему действительно сохранят жизнь. Это был его единственный, но вполне реаль-ный шанс сохранить себе жизнь, и он решил, что с его стороны глупо его не использовать.  Вита-лий чутьём разведчика угадал эту перемену в сознании чеченца и ровным голосом, не торопясь, повторил:
- Куда вы идёте?
- Идём в Аргунское ущелье.
Виталий удивлённо возразил:
- Вы же не сможете пройти незамеченными. Вас здесь больше тысячи. Это не сотня-две. Вы уже обнаружены. Наверняка сейчас выдвигаются части для блокирования. Вас вычислят и накро-ют артиллерией или с воздуха. На что вы рассчитываете?
Лежащий молчал, отведя глаза в сторону. Лишь ходившие по скулам желваки выдавали его волнение. Виталий продолжал:
- Ты понимаешь, что осталось после такого налёта от тех, кто был на высоте? Рассосаться бесполезно – это не десять – двадцать  человек. Вас же уничтожат!
- Нет. Мы пройдем. Ты видел, что вертолеты  не стали стрелять. И ты не сможешь нам по-мешать, никто не сможет. Аллах поможет нам.
- Почему ты так считаешь? Аллах не помог тем, кто сейчас мертвый на высотке.
- Я не знаю,  почему по нам здесь ударили, и вы оказались у нас на пути. Но  Аллах  покара-ет собаку, которая нас обманула, - с ненавистью сказал лежащий.
- Кто вас обманул? О каком обмане ты говоришь? – настойчиво спрашивал  Виталий.
Чеченец не стал ему отвечать и отвел глаза  в сторону. Виталий  понял, что нащупывает то, что ему надо, и решил не торопиться, а побольше разговорить лежащего, хотя он понимал, что в любую минуту может вернуться ушедший чеченец, и тогда все осложнится.
- Как тебя звать?
- Ахмед.
- Откуда у вас деньги? Я имею в виду доллары.
Взглянув на Виталия  и презрительно усмехнувшись, чеченец сказал:
- Заработали.
В тон ему Виталий снова спросил:
- У кого? Аллах наличкой не расплачивается.
Подумав, чеченец уже без усмешки сказал:
- Нам помогают. Весь арабский мир, все  истинные мусульмане на нашей стороне, и в рядах наших немало добровольцев.
Виталий перебил его:
- Я знаю это. И кто воюет, и кто оплачивает эту войну. Но недели две-три назад у вас не бы-ло денег. Сейчас они есть. Кто и когда их привез вам?
- Идрис. Это приближенный человек Хаттаба. У них большие связи в богатых арабских странах.
- А где он сейчас?
- В садах блаженства.
Виталий не понял и переспросил:
- Где, где?
Чеченец вновь посмотрел на него, как на ребенка, не понимающего чего-то простого и есте-ственного.
- Он уже у Аллаха. Его только что убили вместе с помощниками и охраной. Перед налётом он осматривал поле боя. Какой–то ваш раненый, которого не успели добить, ожил и расстрелял их всех из автомата. Тут же и сам туда отправился. Идрис приехал всего неделю назад. Его прислали по приказу Шамиля и просьбе Аслана Масхадова.
- Но вас же зажали там в Шатое, как же вам удалось выбраться?
Чеченец вновь замолчал. Виталий в задумчивости потер рукою ствол пистолета. Чеченец понял смысл этого жеста. Пошевелившись, как бы устраиваясь поудобнее, он нехотя и чуть слыш-но произнес:
- Деньги всё могут, а в Москве их очень любят, особенно доллары.
Виталий уже прямо и без обиняков вдруг спросил:
- Вы выкупили коридор для себя? Ты надеялся на это?
Помедлив, чеченец уклончиво ответил:
- Бывает и так. На все воля Аллаха.
Виталий решил больше не испытывать судьбу. Услышанного вполне было достаточно и надо было уходить, чтобы не рисковать жизнями его товарищей. Виталий подозвал своих бойцов и приказал им забрать автоматы чеченцев. Посмотрев на лежащего, он сказал погромче, так, чтобы слышал второй.
- Мы  уходим, тебя никто не будет добивать. Того второго мы забираем с собой, и если кто - то пойдет за нами, то тогда он заплатит за это.
Виталий подошел ко второму чеченцу и сказал ему:
- Вставай. Ты идешь с нами.
Тот повернулся, зверовато оглянулся на Виталия, но увидев направленный на него ствол ав-томата, правой рукой поддержал раненную руку и нехотя поднялся. Все четверо двинулись по лесу в расположение части. Лес был не очень густой, и они двигались достаточно быстро. Как прикидывал Виталий, до части было примерно 5-6 часов ходьбы. Они прошли два часа и остановились на краткий отдых. Виталий присел рядом с сидящим на траве чеченцем и стал его расспрашивать.
- Как тебя зовут?
- Исмаил.
Чеченец уже здесь не боялся быть услышанным своим полевым командиром, поскольку тот остался лежать в лесу и он здесь был один. Кроме того, он понял, что его не убьют, и скорее всего, он попадет в плен. И если не злить его конвоиров, то шансы остаться в живых у него есть, и нема-лые. Поэтому он отвечал сразу и охотно.
- Ты из батальона «Черных ангелов» Басаева?
- Да.
- Как вы сюда попали?
- Нас зажали в Шатое, и я думал, что нам не выбраться. Но нас вывели из кольца, и мы воз-вращались в Аргунское ущелье. Нам сказали, что в пути нас не тронут, и мы без препятствий пе-рейдем через границу в Грузию, но почему-то на нашем пути оказались вы. Я не знаю, почему.
- Что ещё говорили командиры?
- Больше ничего. Говорили только, что мы получим потом оставшиеся деньги.
- Зачем вы приняли здесь бой? Вы же обнаружили себя, и теперь вас снова блокируют и уничтожат.
- Не знаю. Я тоже думаю, что этого не надо было делать. Но нам приказали. Мы не ожидали здесь никого встретить.
- Почему?
- Не знаю. Это знают только командир и сам Шамиль. Командир сказал нам, что мы прой-дём, нам помогут, и Аллах сохранит нас. Я слышал, что русло реки заминировано, и выход к Ар-гунскому ущелью только через эту высоту, которую мы пройдём без помех.
- Почему без помех, кто вас так хранит?
- Не знаю. А хранит нас Аллах.
- С кем ты был на поляне?
- Это Ахмед из штаба. Его лично знает Масхадов. Он у него в правительстве отвечал за сна-ряжение армии. Его боятся.
- Где тебя застал артналёт?
- На склоне. Мы уже почти поднялись, но на вершине раздались автоматные очереди. Там ещё стрелял кто-то из ваших. Мы остановились и стали ждать. Ахмед стоял недалеко от меня, и когда стали рваться снаряды, мы убежали в лес, где вы нас встретили. Его ранило, когда мы были уже в лесу. Недалеко взорвался снаряд, и осколок ударил его. Он в отбежал подальше, но потом обессилел.
- Много погибло?
- Я не знаю, я сразу побежал в лес. Я видел только, что на вершине разорвалось сразу пять или шесть снарядов, а потом, где я стоял, там тоже стали рваться снаряды. Я думаю, что много по-гибнет. Снаряды даже падали в лес.
- Руку тебе ранило во время налёта?
- Нет. Это ещё когда мы шли по склону, сверху бил ваш пулемёт. Там меня зацепило. Снача-ла вроде ничего было, потом налёт начался, надо было спасаться. А в лесу слабость появилась. Стала голова кружиться, а тут вы появились.
- Пить хочешь?
- Давай.
Виталий протянул ему флягу с остатками воды и когда чеченец попил, снова стал спраши-вать его: 
- Как вы узнали, что на вершине кто-то есть?
- Там были наши наблюдатели. Человек шесть. Но их почти всех перебили.  Смог спастись только один, раненный немного, он добежал до нас и предупредил, что их обнаружили федералы.
Услышав это, Виталий прикусил губу, от злости левой рукой сорвал пучок травы, и c силой стиснул его! Он, опытный, бывалый разведчик, и такую тюху-матюху сморозить. Ведь если бы они не упустили того сбежавшего, то всё бы могло сложиться по-другому. Их бы обнаружили позднее, а за это время третий взвод успел бы подтянуться, и его не расстреляли бы на переходе боевики. Они успели бы здесь, на вершине, окопаться и хорошенько закрепиться. Тогда их потери не были бы такими большими. Не мог себе Виталий простить этот маленький промах – знал он уже очень хорошо по Афгану, Карабаху чем могут кончиться эти промахи и какой кровью платить за  них приходиться потом.
Помолчав немного, Виталий внимательно посмотрел на пленного.
- Я вижу, что ты не чеченец по национальности. Это так?
- Мой отец башкир, а мать татарка.
- Что тебя привело сюда, зачем ты здесь? Ты здесь родился?
- Нет, я родился в Башкирии. Там есть небольшой городок Учалы. Там моя родина. Здесь я для того, чтобы защищать святыни ислама.
Виталий при случае всегда пытался понять, что , заставляет этих людей браться за оружие и ради чего они рискуют своей жизнью. До конца дня ещё было далеко, и спешить им было не за-чем. И он решил поподробнее расспросить своего пленного и понять его психологию, его суть как человека, понять и осмыслить мотивы его действий. Поэтому, помолчав, он вновь обратился к пленному, но в его голове звучали мотивы уже просьбы, а не приказа.
 - Расскажи о себе подробнее. Это не допрос. Я просто хочу понять тебя. Все равно о тебе выяснят все, когда мы придем в часть.
Пленный посмотрел внимательно на Виталия, затем помолчал и, не торопясь, глядя на вер-шины деревьев стал рассказывать о себе.
 - Ты хочешь знать, кто я и откуда.  Хорошо, это не секрет.  Мне нечего бояться, и на все во-ля Аллаха. Моя фамилия Хаджиев. Исмаил Хаджиев.
В семье Хаджиевых было трое детей. Исмаил и две его старшие сестры. После рождения Исмаила через три года семья переехала в Уфу. Исмаил рос смышленым, учился хорошо, числился ударником, много читал. После восьмого класса он пошел в ПТУ и стал электриком. Почти сразу после окончания ПТУ он ушел в армию. Причем, он даже сам попросился в военкомате, чтобы его пораньше забрали - хотел отслужить поскорее. В армии он служил связистом, а вернувшись из армии, работал в потребсоюзе и учился в кооперативном техникуме, который окончил с красным дипломом. После этого он пошел работать в милицию, в отдел по борьбе с экономическими пре-ступлениями. Сначала был оперативником, но потом его отправили учиться в школу МВД. Закончив её так же с красным дипломом, он стал следователем. Сойдясь с понравившейся ему женщиной, он стал жить с ней. С матерью и сестрами он никогда не терял связи и всегда помогал им. Отец к этому времени уже умер от болезни желудка. На службе о нем отзывались хорошо: он был из порядочной семьи, не курил и выпивал только по праздникам. Детей у него не было.
Работая в милиции, ему однажды по служебным делам пришлось столкнуться с глубоко ве-рующим человеком, мусульманином. Беседуя с ним, он заинтересовался исламом. Приобрёл Ко-ран и внимательно с ним познакомился. Стал более серьезным. Все чаще и чаще в разговоре он упоминал Аллаха, пророка Мухамеда и ссылался на Священное Писание. Сталкиваясь на работе со всей человеческой грязью и плесенью, правдами и неправдами стремящимися как можно боль-ше наворовать, нахапать и исчезнуть за границу с дипломатом долларов в руках, он все больше и больше понимал, что верующий человек так не поступит. И он, как сотрудник милиции, пре-красно видел и понимал, что эти воровские, бандитские устремления все больше и больше разжигаются и подогреваются телевизионными американскими боевиками, различного вида триллерами, в которых в неприкрытом виде даются сцены ограблений, жульнических махинаций, а так же воспевается культ силы, кулака. Этакий американский супермен с крепкими кулаками и квадратной челюстью, даже без тени смущения убивающий десятки людей, будь то вьетнамцы, чернокожие или ещё кто-либо, и все это вперемешку со сценами насилия, открытого и зачастую извращенного секса. Культивировалось все то, что запрещается Кораном. Он понял, какой вред его родине наносится, и он сделал свой выбор. Расторгнув досрочно контракт с МВД, он исчез из города, через Азербайджан пробрался в Афганистан и вступил в организацию “Алькаида”. Там он был направлен на одну из учебных баз, где изучал технику партизанской войны, современные средства связи заграничного производства и подрывное дело. После окончания курса обучения он поехал в Чечню “для прохождения практики”. Попал  в батальон “Чёрных ангелов” Шамиля Басаева.  В составе этого батальона он принял участие во всех его операциях, сражаясь с “неверными”.               
- Когда ты говоришь, что защищаешь святыни ислама, что ты имеешь в виду? Что именно ты защищаешь и от кого?
- Я защищаю те правила и порядки, которые устанавливает Коран, исламское священное писание. На все воля Аллаха и пророка Магомеда. Мы должны соблюдать его волю и те законы шариата, которые установлены Аллахом, потому что только они справедливы и нет на свете справедливее их. А защищаем мы их от всех неверных, от тех, кто не хочет соблюдать эти запо-веди, кто служит дьяволу и несет разврат, ложь и обман.
- Кто же это, по-твоему?
- Это все те, кто не дает установить власть ислама. Это, прежде всего, Соединенные Штаты Америки, которые в сговоре с Израилем и сионистами  хотят установить в мире свой порядок, свои мерзкие законы. Это их самолеты бомбят арабов и мусульман в Иране, Ираке, Палестине. Это их телевидение показывает всякие сатанинские фильмы, где без стыда раздевают женщин и публично занимаются сексом, пьют виски и совсем не уважают Бога.
- Почему ты так считаешь?
- Так считаю не я, так считает весь арабский мир. Нас считают террористами. Это не спра-ведливо. Под прикрытием антитеррористической истерии США и  Израиль объявили войну всем государствам, всем народам, кто борется против американского господства и политики Израиля и представляют любое освободительное движение как терроризм, как это происходило в Сербии, как это происходит в Палестине и Ираке. США навязывает миру свою гегемонию, основываясь на своем экономическом благополучии и технологическом превосходстве. В списке врагов и террористов у США числятся все арабские и мусульманские страны и организации, и в первую очередь Ирак. И из этого ясно, что США и их сателлиты пытаются навязать ярлык терроризма одной из трёх основных религий - исламу, а также целой арабо-исламской цивилизации. Воспользовавшись сочувствием, которое породили сентябрьские события 2001г, США приступили к осуществлению тех стратегических целей, которые они наметили давно. Они обвиняют в терроризме государства и правительства, выступающие против американской политики, и даже угрожают применить против них силу, тем самым откровенно прибегая к политике, которая полностью сама является "государственным терроризмом". Но они глубоко ошибаются. Высокомерное и пренебрежительное отношение к любому народу, государству и нации рождает сопротивление со стороны тех, кому угрожают. Арабский мир - богатый мир, и мы не позволим унижать ислам. Американцы пожалеют о том, что они делают. Мы не пожалеем жизни для защиты наших святынь и никто не запугает нас.
- Но здесь нет американских или израильских солдат. Ты сейчас воюешь против российских солдат.
- Чечня - мусульманская республика, и она должна быть свободной. А я - воин ислама, я - член "Алькаиды", и здесь я борюсь за исламские святыни.
Виталий задумчиво посмотрел вдаль, на расстилающийся ковром лес, который был хорошо виден с того возвышенного места, где они находились, затем перевёл взгляд на своих бойцов и также задумчиво сказал:
- Ты борешься за идеалы ислама. Ну, хорошо. Любой человек имеет право бороться за свои идеалы. Но вот что ты мне ответь: почему эта борьба должна быть такой  кровавой? Почему она должна вестись оружием? Разве нет других, более цивилизованных методов борьбы? Почему должны гибнуть в этой борьбе вот эти, ни в чём не повинные вчерашние мальчишки, а сегодня солдаты?
-  Они неверные, они не мусульмане. Они пришли сюда с оружием устанавливать свою
власть.
- Но ведь ты тоже пришёл сюда. И тоже с оружием. За спиной наших солдат стоит закон, конституция, по которой Чечня - часть России.
- На моей стороне тоже закон. Закон шариата, законы ислама, лучшей мировой веры.
- Тогда объясни мне, почему именно эта вера такая агрессивная и почему её надо на-вязывать всем силой оружия.
- Ислам не агрессивная вера. Это самое правильное мировое учение, и кто ему следует, тот будет счастлив.
- Это всё слова, это ты так считаешь. Но давай посмотрим не на слова, а на дела, на реаль-ные факты. А реальные факты таковы, что там, где ислам соприкасается с другими религиями, там льётся кровь, идёт война. В Европе это Сербия и Албания, где ислам воюет против христиан, вытесняя сербов из исконной их  территории. Здесь, в Чечне, в России ислам тоже воюет против христиан, силой оружия отторгая Чечню от России. Исламские боевики Пакистана воюют против Индии, пытаясь силой оружия и террором отнять у Индии приграничный штат. Так недавно газеты сообщали, что исламские боевики расстреляли из автоматов и закидали гранатами военный городок  недалеко от города Джамму штата Джамму и Кашмир. Итог – 32 человека убиты и 57 ранены. Таких потерь индийская армия не несла уже давно. Исламисты захватили пассажирский автобус, затем засели в одном из домов. Их удалось уничтожить только после четырёхчасового боя. Индия – страна буддизма, а Пакистан исламская страна, причём один из центров исламского фундаментализма. Сейчас эти обе страны, обладающие ядерным оружием, сосредоточили вдоль границы более миллиона солдат, тяжёлую артиллерию, миномёты и танки, установили десятки тысяч мин, и находятся на грани войны. Там тоже периодически идёт война и льётся кровь, потому что там ислам соприкасается с другой религией, буддизмом. В Израиле и Палестине тоже идёт война. Исламские боевики-смертники, начиняя себя взрывчаткой, подрывают детские дискотеки и кафе в Израиле, обстреливают израильские поселения. Там исламская религия соприкасается с иудаизмом и тоже льётся кровь. Почему там, где  ислам, там льётся кровь? Неужели для мусульманина жизнь человека ничего не стоит?
Исмаил с убеждённостью хотел сразу же ответить Виталию, но в интонации голоса, каким
Виталий сказал последние слова, прозвучало столько спокойной правоты и сожаления, не  признания справедливости гибели людей в этом современном, компьютерном и уже достаточно цивилизованном мире, что это остановило его. Кроме того, реальность и бесспорность приведён-ных Виталием фактов заставили Исмаила задуматься, и он уже с меньшей убеждённостью стал возражать.
- В борьбе всегда гибнут люди. Это война, а на войне нет места жалости.
- Но ведь гибнут не только ваши противники. Гибнут и ваши союзники. На высотке, с кото-рой мы идём сейчас, остались убитыми не только наши солдаты. Артиллерийский налёт уничто-жил боевиков не меньше. А ведь сейчас вычисляют оставшуюся группу боевиков, пошлют само-лёты, фронтовые штурмовики СУ- 27, вертушки с ракетами, и расстреляют их всех до единого. Или подтянут установки залпового огня “Ураган’’, и всех за считанные минуты смешают с зем-лёй. Тогда ваших погибнет не одна сотня. Зачем нужна такая борьба, кому нужны эти жертвы,  смерти всех этих молодых ребят, которые сейчас лежат на высотке, и ваших и наших? Почему они не могли сесть за стол в ресторане и убедить друг друга в своей правоте? Почему этот спор должен решаться убийствами, смертью, принося горе и беду их матерям, жёнам, оставляя сиротами детей? Почему? Неужели именно этого хочет ваш Аллах?
- Я не знаю. Мы хотим, как лучше.
- Вот, вот, хотели как лучше, а получилось, как всегда. Благими намерениями дорога в ад выстлана. Ладно, пошли в часть, воин ислама.
Они поднялись и пошли дальше по лесу. К вечеру они уже были в части, сдали пленного, и Виталий ушёл отдыхать.
Глава 75

По разному гибнут люди. Кто со славой посмертной, чьё имя потом долго живёт в памяти благодарных потомков, чьим именем называют улицы, корабли, площади. Кому ставят памят-ники из мрамора или бронзы в тех местах, где родился герой, и живые цветы всегда ложатся в годовщину смерти к подножью этих памятников. Чьё имя становится символом мужества, стойкости, самоотверженности служения Родине, своему народу, своей стране. Немало героев дала нам русская земля. Славные имена наших предков, сложивших в боях за русскую землю свои головы и прославившихся своей воинской доблестью, отвагой и мужеством, и сегодня вдохновляют нас, служат примером, будят в нас чувство гордости за свою страну, за своих отцов, дедов и прадедов. Имена простого крестьянина Ивана Сусанина, рядового Александра Матросова, лётчика капитана Гастелло, адмирала Нахимова, героев крейсера «Варяг» вселяют в нас уверенность в том, что была, есть и будет русская земля, коли есть в ней такие сыны, которые жизни не пожалеют в защите её от любого супостата. 
А бывает так, что гибнет человек незаметно, тихо и бесславно. И никто не знает и не узнает никогда, где его останки лежат, где похоронен. А может, и останков нет никаких – грянул взрыв нечеловеческой силы и разметал человека на мелкие кусочки, так что и не осталось от него ниче-гошеньки.
Вот только одно не понятно – как только человек не противодействует этому. Ведь конец ему приходит на этом свете. Последние часы, минуты, секунды уходят безвозвратно и беспощад-но, отсчитывая последние шаги человека на этом свете, последние слова, последние улыбки, по-следние жесты. Уходи отсюда, беги скорей, спасайся! Ан нет, остаётся на месте, не ведая, а чаще всего и ведая, что нависает над ним роковой момент, и гибнет. Ведь предупреждает же Господь об этом человека. И предчувствует часто человек свою гибель. Сколько таких случаев было на белом свете, особенно на войне. В той же Чечне. К примеру, вот характерный случай, рассказанный офицером - разведчиком. Капитан, командир роты из Нижнего Новгорода. Не мало уже послужил – был в Таджикистане, на Северном Кавказе. Смерть видел во всех её обличьях много раз.
-  Был у меня в роте парень, старослужащий, Скачко по фамилии. Родом откуда-то был с Юга. Хороший солдат был, надежный. В рейдах действовал обдуманно, излишне не лихачил. Вот однажды заходит ко мне и говорит: «Товарищ капитан, ко мне сегодня ночью приходил мой по-койный отец. Говорил, что ждет меня послезавтра, чтобы я готовился». Я как-то даже немного растерялся. Такого у меня на службе ещё  не бывало. Как в таких случаях поступать надо? Срочно домой его отправить или в другое место – а на основании чего? Меня никто не поймет. Ничего тут сделать не смогу. Пришлось отругать его, трусом обозвать, потому что впереди ещё  немало боев, а как он с таким настроением в бой пойдет? Пожал он плечами и ушёл. А тут на другой день ближе к вечеру тревога. Уходим в горы, в рейд. Сигнал поступил, что боевики там обнаружены. Отслеживаем сильный отряд боевиков и атакуем его. Дело горячее, не до предчувствий, и позабыл я о словах Скачко, хотя из виду его не терял. И что удивительно – везло ему в этом бою ну прямо на редкость. Выскакивает на него чечен с автоматом, жмет на курок, а автомат переклинивает. Скачко сам срезает его очередью. Преследуем этих же бандитов, попадаем под снайперский огонь. Скачко наклонился перевязать шнурок ботинка – в ту же секунду пуля снайпера ранит парня, что за ним стоял. Как заговоренный был он в этом бою.
На следующий день зажимаем боевиков в ущелье, вызываем вертушки. Вот здесь-то и начи-нается самое удивительное. Вспомнил о Скачко, подхожу к нему и спрашиваю: «Что, отец-то не появлялся?» - «Подходил после боя. Спросил, готов ли я!» – «Да ты что, всерьез?» – «Да, товарищ капитан, всерьез». Плюнул я и отошел. Вот тут и произошло страшное. Почти всю жизнь я воевал, много смертей повидал, а здесь испугался. Артиллерия, как оно нередко бывает, жахнула с «недолетом». По своим значит, по нам. Мне снаряд почти под ноги упал и взорвался. Я по всем правилам уже покойник должен был быть, а отделался лишь контузией. Осколки этого снаряда буквально изрешетили шедшего в десятке метров от меня Скачко, почему-то не задев больше никого. Так и отправился парень к отцу, позвавшему его с того света.
 Вот чтобы уйти, остаться на этот день в части, не ходить в рейды, переждать – так нет же, пошел солдат снова в бой, зная почти наверняка, что смерть его ждет. Лишь плечами пожал. По-чему так?
 Проводив глазами уходящего Виталия с бойцами и пленным, Ахмед прикрыл глаза, устро-ился поудобнее на траве поляны и расслабился. Рана на ноге тупо ныла, но он был ещё под впе-чатлением разговора с Виталием и нервное напряжение, охватившее его, когда он понял всю опасность своего положения, ещё не отпускало его. Но постепенно, по мере отдыха боль в ноге стала напоминать о себе всё больше и больше, отвлекая от мыслей его внимание. Ахмед продол-жал прокручивать в голове вопросы этого одетого в маскхалат офицера федеральных сил.
  «Почему он спрашивает о том, как им удалось выйти из западни? Может быть, он ищет концы на Москву, на тех, кто им помогает в министерстве обороны или внутренних дел? Но тогда кто дал ему такой повод для подозрений, откуда он мог догадаться, что они выкупили этот коридор? Как болит нога, не потерять бы сознания». Незаметно его мысли переключились на раненную ногу, и от неё на пережитый только что роковой обстрел. «Собаки, проклятые неверные, за всё заплачено сполна и долларами. Новенькими натуральными долларами, которые «ушли» в Москву. Почему же тогда они попали под этот жуткий обстрел? Кто мог отдать такой приказ: из министерства, из Москвы или кто-то здесь, на месте? Впрочем, какая разница – они хорошо заплатили, и их безопасность должна была быть обеспечена. Поэтому те, кто получил эти доллары, должны за это ответить. Причём ответить своей жизнью за его погибших моджахедов».   
 Дежурный офицер части поднял трубку. Голос подполковника Олега Александровича Полякова, командира дивизиона «Ураганов» был ему хорошо знаком.
- «Десна», выдвинуться огневым взводом в квадрат… в район высоты Исты – Корд. Там прорывается большая группа боевиков. Командиру батареи быть на наблюдательном пункте бата-льона. Через 2 часа быть на месте. Вас сопроводят.
- «Зенит», «Десна» - да!.
Через полчаса два мощных “ЗИЛ – 135ЛМ”, оснащенных двумя трёхсотсильными двигате-лями, неся на себе смонтированные по 16 труб – направляющих, потомки широко известных своей славой грозных «Катюш», натужно ревя моторами двинулись в горы по проселочной дороге в сопровождении командно – штабной машины ГАЗ-66 со старшим офицером батареи, транспортно – заряжающих машин и охраны из двух боевых машин пехоты с десантниками на броне.
Когда Ахмед с трудом отвлекся от боли в ноге, которая стала затихать, к нему вернулся по-сланный ранее за подмогой. В руках у одного из подошедших были носилки с брезента. Ахмеда бережно переложили на них, и два дюжих чеченца понесли его к склону, а трое других пошли сзади, негромко переговариваясь между собой. Его донесли до склона и осторожно поставили носилки. К нему подошел командир отряда и, присев на корточки, на чеченском языке спросил:
- Ну, как ты?
- Как видишь. Надо быстрее отсюда уходить, пока обстрел не повторился.
- Да, сейчас только подберем раненных и убитых и уходим отсюда. Часть людей пойдет уже сейчас. Тебя отправляем с ними. Разведка уже ушла вперед.
- Хорошо. Свяжись по мобильному с Басаевым. Кто-то нас предал там, в Москве. Пусть найдут и покарают собаку. Мы за все хорошо заплатили, и этого обстрела не должно было быть.
- Я уже говорил с ним. Он все знает и обещал принять меры. Он уже говорил с Москвой. Ну все, удачи, и да хранит тебя Аллах.
  Пожав легонько руку Ахмеда, он обратился к стоящим рядом шестерым чеченцам.
- Несите его вон к той группе и с ними уходите быстрее. Налет может повториться. И осто-рожнее, он сильно ранен.
Те согласно кивнули головами, четверо сдвинули подальше за спину автоматы и, подняв но-силки, пошли к дороге, которая была внизу склона и по которой уже шла в направлении от высоты группа в сотни две вооруженных моджахедов.
На огневой позиции два “Урагана” были расставлены на расстоянии 100 метров друг от
друга. По приказу командира батареи в восемь труб каждой боевой установки расчеты транспорт-но – заряжающих машин вставили снаряды с осколочно-фугасными зарядами 9М27Ф, каждый из которых нес 220 килограмм взрывчатки,  а в остальные восемь – с кассетными частями 9М27К. Сам командир батареи, капитан, выехал на наблюдательный пункт. Машины боевой пехоты рас-положились по краям огневой позиции установок для охраны выдвинутого огневого взвода. Со-скочившие с брони БТРов десантники отошли недалеко от них и кто в бинокль, кто в прицел снайперских винтовок стали осматривать окружности.
      Несущие носилки Ахмеда периодически менялись, чтобы не уставать. Боль уже не так сильно беспокоила его. Тем более что когда они подошли к группе, один из тех, кто отвечал за медицинское обеспечение, дал ему выпить немного спирта и Ахмед стал потихоньку дремать, качаясь на ритмично колеблющихся носилках. Лежа, он видел небо в облаках, ветки деревьев и вершины гор. Через полчаса группа остановилась на краткий отдых. Дальше их путь лежал уже не по дороге, а по извилистой тропе через лес, вдоль ручья, между двух небольших лесистых вершин. Немного отдохнув, они втянулись в лес, идя цепью по тропинке. Носилки стало нести труднее. Один раз даже идущий сзади споткнулся и чуть не упал, но устоял и выровнял шаг.
      В окулярах специального большого бинокля с поста наблюдения лес, тропа и окрестно-сти хорошо просматривались. И когда на тропе появились вооруженные люди, то на посту, предупрежденном о появлении в близи большой группы боевиков, сразу поняли, что это за люди. Дежурный наблюдатель подозвал капитана- артиллериста, рассматривавшего карту.
- Товарищ капитан, вижу группу боевиков, человек 250. Двигаются цепью по тропинке.  С ними раненные.
Капитан быстро взял бинокль и тоже посмотрел в эту сторону. Немного посмотрев, он про-говорил:
- На носилках кого-то несут, видать, важная птица.
  И помолчав ещё  немного добавил:
- Ладно.
Почему-то Ахмеду захотелось попить. Он долго не хотел ничего говорить, но наконец не выдержал:
- Дайте попить кто-нибудь.
Несущие носилки тотчас остановились, и один из стоявших рядом достал небольшую алю-миниевую фляжку, отвинтил крышку и, встав на колени, левой приподнял бережно голову лежа-щего, а правой рукой поднес фляжку к его губам. Ахмед сделал всего несколько глотков и рукой отодвинул фляжку.
- Всё, хватит.
  Поивший его бородатый чеченец встал с колен, завинтил фляжку и они вновь двинулись дальше.
  Капитан, не опуская бинокля, взял микрофон рации и нажал на кнопку передачи.
- «Нева», стой, огневой налет; цель 101, пехота; с БТК, икс …, игрек…, высота… ; 300 на 300; расход одна вторая нормы, осколочно-фугасными. Я – «Десна».
Ответ старшего офицера управления огнём с командно-штабной машины последовал неза-медлительно.
- «Десна», «Нева» по цели 101 готова.
Попив воды, Ахмед почувствовал облегчение. Вода немного приободрила его. Расслабив-шись, он стал рассматривать облака, которые небольшими стайками проплывали высоко в небе.
- «Нева», цель 101 огонь! Я – «Десна».
Лесные звуки летнего дня на позиции огневого взвода стоящих в готовности «Ураганов» были в один момент отброшены и смяты ревом огня. Из труб направляющих реактивных установок вырвались яростные потоки огня. Опаляя за машиной траву, подымая пыль, в небо один за одним с шумом самолета стремительно и грозно огненной полосой уходили тяжелые реактивные снаряды.
Одно из небольших облаков, проплывавших отдельно, почему-то показалось Ахмеду похо-жим на лицо. Он вдруг вспомнил недавно лицо отрезанной им лично головы пленного федерала, за которого не удалось получить выкуп. Он прикрыл глаза, отгоняя неприятные воспоминания, открыл их снова и посмотрел в небо. Неожиданно до его слуха донесся какой-то шум, который шел с неба и, стремительно приближаясь, усиливался. Он не успел даже пошевелиться, как через доли секунды понял, что это за шум. Его расширенные зрачки лишь уловили нечто, с громовым звуком сорвавшиеся с неба и ударившееся рядом. В следующее мгновение страшный удар неви-данной силы взорвавшегося фугасного заряда разметал его тело на мельчайшие фрагменты, рас-пылив в пространстве.
-  «Десна», «Нева» по цели 101 огонь открыла!
С наблюдательного пункта было видно, как над тем местом, где двигалась густая цепь лю-дей, поднялись огромные, с пятиэтажный дом, чёрные клубы разрывов. Капитан, наблюдая эти разрывы, немного подождал, чуть поводил биноклем и снова взял микрофон рации.
- «Нева», правее ноль – сорок. Расход одна четвертая, кассетными, огонь! Я – «Десна».
Старший офицер в командно – штабной машине принял команду, довернул на это отклоне-ние. Наводчики установок в каждой машине рукоятками схода снарядов с направляющих на пульте сдвинули стрелки на несколько делений и повторили залп.
Посланная позднее разведка почти не нашла следов проходивших здесь боевиков. Лишь клочья одежды на кустах, воронки и перемешанные с землей деревья.

Глава 76

Весь день самочувствие у Ани было самое паршивое. Её всё раздражало, и она никак не мог-ла отделяться от какой-то тоскливости, печали, которая неизвестно почему на неё напала. Как ни пыталась она быть спокойной, смеяться, когда с ней шутили и улыбаться знакомым, но получа-лось всё это через силу или с каким-то усилием над собой. Она никак не могла понять причины и источника этой грусти. Вроде бы всё было как обычно, ничего не угрожало её спокойствию и благополучию. Окружающие все были с ней доброжелательны. Но каким-то шестым чувством, своим глубинным женским чутьем она улавливала какую-то предельную, почти услужливую благожелательность окружающих. Ей почему-то казалось, что все понимают её двойственное состояние и стараются её поберечь от лишних беспокойств, как берегут от мелких жизненных беспокойств больного человека. Ей ничего не хотелось, она как-то вяло пообедала и до вечера находилась в каком-то длительном состоянии тревоги. Вечером она решила лечь спать пораньше, чтобы избавиться от этого, преследущего весь день чувства. Она ополоснулась теплой водой в ванне, почистила зубы и легла в кровать, укрывшись, как всегда, легким пуховым одеялом.
Заснула она быстро. Но сон её был каким-то чутким. Словно она и не спала, а просто лежала с закрытыми глазами. Где-то примерно в полночь она вдруг почувствовала, что кто-то к ней при-жался. Она как бы пробудилась и хорошо видела затемненную комнату, одеяло, накрывающее её, но в то же время она была как бы прижата к кровати чьим-то крепким объятием. У неё совсем не было при этом чувства страха. Нет, как раз наоборот она чувствовала дружеское тепло того, кто так бережно и нежно прижимал её. И только тогда, когда этот кто-то несмело коснулся краешка её губ, как бы ища их, она вдруг поняла, что это Сергей. Что это его объятия, это его душа и послед-ним своим приветом прощается с ней. Что это душа Сергея в последний раз перед тем, как улететь в свое дальнее путешествие, прощается с самым дорогим своим человеком, оставленным им на этой большой, трудной и прекрасной планете. Все это продолжалось какие-то доли се-кунды, но Ане казалось, что она пробыла в этих объятиях целую вечность и как бы проводила Сергея. Когда это объятие исчезло, Аня сразу крепко заснула спокойным и глубоким сном. Утром она встала отдохнувшей и свежей.
Утренний звонок в дверь квартиры Сергея, прозвучал как-то резко и неожиданно. Нина Максимовна подошла к двери и чуть помедлив спросила:
- Кто там?
- Вам телеграмма. Откройте пожалуйста и распишитесь.
- Телеграмма? Откуда? – подумала она немного удивленно, но в ту же минуту какое-то нехо-рошее предчувствие охватило её. Что-то сковывавющие, парализующее её движения. Воздуха для дыхания вдруг стало как-то не хватать. Это самочувствие удивило её, но это удивление быстро стало вытесняться почти паническим страхом, граничащим с ужасом. Она как-то механически от-крыла дверь и взяла в руки протянутую ей ручку, расписалась на квитанции, взяла в руки теле-грамму и развернула её, надорвав несколько склеенных ленточек. Начало текста как-то даже успо-коило её.
“Уважаемая Нина Максимовна!”
Держа правой рукой телеграмму, она медленно провела левой рукой по своим губам и под-бородку и стала опускать её к груди, читая дальше. Но то, что она прочитала в следующих не-скольких строках повергло её  в шоковое состояние. Рука так и замерла на левой груди.
“Командовавшие В/Ч №...  с прискорбием сообщает, что Ваш сын, Руднев Сергей Олего-вич, погиб смертью храбрых в бою с чеченскими бандформированиями, защищая конституцион-ный порядок и законность. Тело покойного будет доставлено для похорон семье. О сроках достав-ки будет сообщено дополнительно. Командование части просит принять искренние соболезнова-ния родным и близким погибшего, и просит Вас быть на переговорном пункте….. числа в …часов для междугородних переговоров”       
У неё непроизвольно в испуге тихо сорвалось с губ:
- Сережа! Сережа!
Смысл прочитанных ей нескольких строк этого трагического послания дошел до её созна-ния, но сердце, её материнское сердце отказывалось понимать такую страшную для неё реаль-ность. И это мгновенно вспыхнувшее противостояние реального, материального, осознанного, так беспощадно ворвавшегося к ней, с душевным, сердечным, добрым в доли секунд разрушило её спокойствие, её тихую, мирную и размеренную жизнь. Это доброе, сердечное, душевное яростно запротестовало против такой страшной несправедливости, стремясь сохранить и уберечь от разрушения все, что было до этой, так жестоко ворвавшееся к ней реальности. Однако сознание её подобно холодной и бездушной счетной машине уже приняло эту реальность, зафиксировало её в своей памяти и послало во все уголки её души, каждой клеточке её тела указание на свершившийся факт гибели сына. Это указание в мгновении ока подавило всякий протест души и все попытки её сохранения прежде существующего порядка, голой, бездушной и беспощадной сутью заявило о необратимости, трагичной невозвратности и невосполнимости такой дорогой потери, лишив даже небольшой надежды на её возврат. И все её существо, каждая клеточка её тела забилось в бессилии этой реальности, подобно тому, как под неожиданным ударом тока корчится в конвульсиях все живое. Все сознание тревожным набатом забилось: «Нет Сережи, нет больше её сына, её кровиночки, он больше не придет, он больше не будет с ней, его привезут к ней мертвого, она больше не увидит его живым». В растерянности она опустила руку с телеграммой и как бы в удивлении медленно оглядела коридор перед собой, раскрытые двери, вешалку с висящей на ней одеждой.
И вдруг неожиданно даже для неё самой громко, во весь голос, который перешел в конце в какой-то пронзительный, жуткий рвущий душу крик, у неё вырвалось:
- Сережа! Сережинька! Сере-е-е-жи-и-инька-а-а-а! А-а-а-а-а!
Не дочитав до конца телеграммы и сжимая её с судорожной силой пальцами руки, так и не закрыв дверь и оставив её открытой, она, шатаясь, как в трансе, прошла в комнату и бессильно рухнула на диван, забившись в рыданиях.
- Сережа! Сынок! Сере-е-е-жи-и-инька-а-а-а! Сыночек мой миленький, сыночка-а-а-а-а! Род-ненький ты мой. Нет, нет, нет, сыночка-а-а-а-а, н-е-е-е-т!
Ее крик так напугал дочь, что та, выскочив из-за стола, где она собирала книги в школу, встала рядом с диваном, прижавшись испуганно к стенке, и в растерянности не знала, что делать. Даша поняла, что произошло что-то ужасное, страшное, и это ужасное как-то связано с Сергеем, но что - она ещё  не знала. Постояв несколько мгновений у дивана, она метнулась в коридор, намереваясь позвонить соседям, но уже в дверях столкнулась с соседкой Марией Ивановной, ко-торая, услышав крик её матери, спешила в их квартиру.
- Что случилось? Даша, что случилось, что с мамой?
- Тёть Маш, я не знаю. Она на диване лежит и плачет. Кто-то позвонил в квартиру и что-то сказал ей, а что – я не слышала.
Отстранив мягко в сторону девочку сильными крупными руками, Мария Ивановна быстро подошла к дивану, села на краешек и взяла одной рукой за плечо рыдающую Нину Максимовну, а другой рукой стала гладить её, понимая, что произошло что-то страшное.
 - Ниночка, ты что? Что случилось! Успокойся, ну что ты!
Сквозь рыдания у матери прорвалось.
 -  Сережа, Сережа… Сыночек мой . . Родненький...Там… Сережа!
Она не могла продолжить дальше и сказать что Сергей погиб, так как даже выговорить это слово ей было не возможно. Она лишь смогла протянуть соседке телеграмму.
Мария Ивановна взяла в руки уже немного помятый листок и быстро прочитала всю теле-грамму, в которой сообщалось о гибели Сергея, выражались соболезнования родным и близким, а так же вызывалась на междугородние разговоры мать Сергея. Слезы тоже тотчас навернулись на её глаза. Сергей рос у неё на виду, и ей часто оставляли его, когда он был маленьким. Она тоже любила его, и гибель этого мальчика поразила её. Но как женщина, как мать она понимала, что не время сейчас сокрушаться самой. Надо сейчас смягчить горе и боль утраты матери, которая для неё была не только соседкой, но, как это часто бывает на Руси, и подругой, а также позаботится и о её живых детях. Смахнув рукой набежавшие слезы, Мария Ивановна горестно сказала:
- Дашенька, деточка моя милая, Сережа, братик твой погиб на войне. 
Но тут же, взяв себя в руки, озабоченно спросила ее:
- Ты позавтракала, кушать хочешь?
- Да теть Маш, я уже поела.
- Тебе сейчас в школу?
- Да, надо идти.
- Ну, тогда иди, не опаздывай. Я побуду с мамой. После школы не задерживайся и приходи домой.
- Ладно, теть Маш. 
         Даша, кивнув головой, испуганно метнулась в другую комнату, быстро взяла свою школьную сумку и пошла к выходу. Смысл сказанного ещё плохо дошёл до её сознания. Она пока считала, что все большие проблемы – это проблемы взрослых, и пока она сходит в школу, все ре-шится само собой. Проходя мимо рыдающей матери, она вновь нерешительно остановилась, но Мария Ивановна ласково и тихо сказала ей:
- Иди, иди, Дашенька, иди в школу. Я побуду здесь. После школы не задерживайся, приходи домой.
 Даша вновь кивнула головой и вышла из квартиры, прикрыв, но не захлопнув двери.
Через некоторое время в их квартиру зашел сосед, муж Марии Ивановны, обеспокоенный
 непонятным и долгим отсутствием жены. Он прошел в коридор и не заходя в комнату, из коридора сказал:
- Смотрю, дверь открыта, тебя…
Но, увидев лежащую на диване и плачущую Нину Максимовну, он осекся и вопросительно посмотрел на сидящую рядом жену. Та, не переставая гладить рукой дрожащие в рыданьях плечи матери Сергея, негромко сказала мужу:
- Сергей, её сынок, погиб в Чечне. Позвони ей на работу, сообщи, что и как. Телеграмма с части пришла. И мне на работу позвони, я сегодня не приду, здесь буду.
Тот, услышав такие сообщения, широко раскрыв глаза, горестно покачал головой и, припод-няв руку, торопливо сказал:
- Конечно, конечно. Я – сейчас. Твоим позвоню, а к ней заеду на работу, все равно не дале-ко, и я на машине. Ну, будь с ней, я ушел.
Он немного потоптался нерешительно, колеблясь между желанием подойти и пожать руку Нине Максимовне и идти скорей звонить, так как телефон был только в их квартире. Но, вспом-нив
что он в обуви и не разулся, не желая натоптать в квартире, он посмотрел вниз на свои полу-ботинки, тихо повернулся и вышел из квартиры. Выйдя на площадку, он позвонил в третью на их площадке квартиру, где жила чета пенсионеров. Когда хозяйка открыла дверь, он поздоровался с ней и сказал озабоченно:
- Петровна, у Нины горе – сына убили. Сережка её погиб на войне в Чечне. Моя там. Зайди тоже.
Пожилая седая Петровна в испуге всплеснула руками:
- Да что ты! Горе – то какое, беда какая! Ах, Сережа, Сережа, такой хороший мальчик. Как же это можно? Ну сейчас иду, сейчас. Ох беда, матери горе-то какое. Проклятые нехристи, душе-губы, чтоб им всем самим не жить на свете.
Она, не закрывая дверей, повернулась, прошла немного назад, позвала мужа и через минуту вместе со своим таким же седым мужем они немного суетливо входили в комнату Нины Макси-мовны. Муж её взяв стул сел недалеко от дивана, а сама пожилая женщина, обняв плачущую мать громко запричитала
- Ниночка, хорошая моя, что же это такое. Ах Сережа, Сережа, милый ты мой мальчик. Та-кой замечательный, молодой. Как же это так, будь она проклята, война эта. И кому она нужна только. Ах, Сережа, Сережа, мальчик ты наш хороший.
В голосе этой пожилой, седой и прожившей долгую жизнь женщины было столько горести и неподдельной искренности сочувствия, её слёзы, катившиеся по щекам и капающие на половик пола, были столь неподдельными, что чувствовалось это и её горе, и её беда.
        В Гражданпроекте, где работала Нина Максимовна, известие о гибели её сына произве-ло эффект разорвавшейся бомбы. Председатель профкома Валентина Георгиевна вошла в кабинет генерального директора, прервав совещание. На удивленный взгляд сидевших она озабоченно ответила:
- У Нины Максимовны сын погиб в Чечне. Ей телеграмма с части, где её Сергей служил,  пришла. Сейчас сосед её заезжал, сообщил.
Генеральный  молча покачал головой в знак сочувствия и согласия, коротко спросил:
- Что решили?
- С её отдела отправляем Мартемьянову и Иванову к ней домой. Объявили по отделам сбор денег на похороны.
- Хорошо. Пусть едут к ней прямо сейчас. Возьмите мою машину. Если что понадобится – входите  без предупреждения. Если им тоже что-то нужно – пусть звонят, чем сможем - поможем.
 На следующий день Аня пришла в университет и зашла в аудиторию. К ней сразу подошёл Антон с Катей.
- Аня, ты ничего не знаешь? -  как-то настороженно спросил её Антон.
- Нет, а что случилось? – немного удивлённо ответила она, не торопясь посмотрев на Анто-на.
Антон вопросительно посмотрел на Катю, которая с растерянным видом стояла рядом, пере-минаясь с ноги на ногу, и, увидев взгляд Антона, опустила голову и немного отвернулась в сторону.
- Сергея в Чечне убили боевики. Его маме пришла похоронка. К ней уже приходили из военкомата. Мне сестрёнка сказала, она учится с его сестрой Дашей.
Аня стояла, чуть замерев, но спокойно, с какой-то глубокой душевной отрешённостью. Её большие голубой родниковой свежести глаза, обрамленные длинными ресницами, молча грустно и с каким-то внутренним спокойствием смотрели на Антона, который ждал её ответной реакции на его слова и очень боялся, что Аня расплачется. Но этого не произошло, и Антон, думая, что смысл сказанного ещё не дошёл до Ани, уже с неуверенностью в голосе повторил:
- Серёгу убили. Сергея твоего убили боевики в Чечне.
Он так и сказал - «твоего», чтобы его слова быстрее дошли до сознания Ани. Но Аня лишь посмотрела сначала на Катю, потом снова на Антона и тихо сказала, как о чём-то давно уже из-вестном ей:
- Я знаю, Антоша.
Антона так удивили слова Ани и интонация, с которой она это произнесла, и он удивлённо взглянул на неё и переспросил:
- Откуда ты знаешь?
Но он не стал дожидаться ответа на свой вопрос, понимая, что надо сейчас не расспраши-вать, а дать время Ане побыть наедине с собой. Тогда он, потоптавшись немного на месте, замол-чал. Аня, видя его смущение и понимая неловкость его положения, вновь тихо повторила:
- Я знаю, Антоша, что Сергея уже нет в живых.
И она неторопливо прошла дальше, в конец аудитории, и села за последний стол. Антон проводил её удивлённым взглядом до конца и повернулся к Кате.
- Надо к его матери сходить, соболезнования выразить и узнать, когда будут похороны. Да-вай сегодня после занятий сходим?
Катя согласно кивнула головой, пошла и села рядом с Аней. Весь день Катя не отходила от подруги, хотя Сергея ей было жалко не меньше. Природная живость, весёлость и контактность Кати были контрастной противоположностью грусти, печали и тоске. Поэтому она никак не могла определить, как ей вести себя с подругой по такому случаю, поскольку весёлость здесь была неуместна, а ходить долго с грустным видом она не умела, и в разговоре с Аней у неё то и дело непроизвольно возникала то улыбка, то весёлые нотки, то шутливые жесты. Особенно, когда её отвлекали молодые ребята с других групп, которые не знали об их несчастье и весело прикалывались к ним. Катя внимательно следила за состоянием подруги и с удивлением отмечала, что Аня довольно спокойно перенесла это событие, как человек, давно к этому готовый. В конце концов, она решила, что раз Аня поссорилась с Сергеем и ей нравится Иван, то это уже ничем не изменишь и пусть будет так, как будет. И лишь в конце занятий она прямо спросила Аню:
- Ты пойдёшь с нами к его матери?
Аня совсем не удивилась этому вопросу, чуть подумав, медленно отрицательно покачала го-ловой.
- Нет, я не пойду с вами.
И почему-то добавила неожиданно даже для себя:
- И на похороны я тоже не пойду.
Катя хотела спросить подругу, почему она не хочет, но в аудиторию зашёл преподаватель, и Катя повернулась к  вошедшему.
Звонок мобильника отвлек Виктора от разговора, он привычно взял мобильник и нажал кнопку приема и прижал его к уху. Незнакомый женский голос спросил:
- Виктор?
- Да я, слушаю.
Звонившая немного помолчала, и когда Виктор хотел высказать свое недовольство незнако-мому абоненту, негромко сказала:
- Это звонят с работы Нины Максимовны. у неё большое горе, ей надо помочь. Приезжайте к ней, она сейчас дома.
Ещё не совсем сообразив, но уже понимая, что пришла какая-то беда, Виктор торопливо спросил:
- Что случилось, кто это звонит?
- Это Валентина Матвеевна, зам начальника отдела, где работает Нина. Езжайте к ней, жела-тельно быстрее. Ей сейчас плохо и она нуждается в вашей помощи и поддержке.
- Да что случилось-то? – нетерпеливо переспросил Виктор.
Женский голос в трубке опять немного помолчал, и затем как бы надтреснутым тоном жен-щина сказала.
- В Чечне погиб её сын, Серёжа.
Виктор весь сжался и напрягся:
 – Серёжка убит? Ах, же ты… Вот беда какая! Сейчас же выезжаю. Спасибо, что позвонили.
Он отключил мобильник и немного молча посидел, глядя в одну точку стола. Сидевшие ря-дом с ним тоже молчали, поняв, что с их коллегой  случилась беда, так как все знали о его отно-шениях с Ниной Максимовной.
Молчание немного затянулось. Виктор прервал его. Он понял, что он должен сейчас уез-жать, дня два будет отсутствовать на работе, и об этом надо информировать своего заместителя и подчиненных, объяснив им ситуацию. 
- Звонили с работы Нины. В Чечне убили Сережу, её сына.
Он опять немного помолчал, обдумывая случившееся. Ясно было, что работу ему придется прервать, все дела отложить и быть вместе с Ниной, а они сейчас готовят подписание очень важ-ного для них контракта. Этот контракт может дать треть годовой загрузки их предприятия, и ни-как нельзя было это отложить. Поручать же его подготовку подчиненным Виктору не хотелось, поскольку он был в курсе всех отношений с заказчиком и лично хорошо знаком. Неожиданно у него прорвалась досада, что все так складывается.
- Будь она проклята, эта война и те, кто её затеял, – воскликнул он, пристукнув легонько ку-лаком по столу.
- Ладно, значит так: контракт готовьте без меня. Все материалы по нему у меня на столе в этой папке. Я, может, к вечеру сегодня заеду. Если что – звоните. Мобильник у меня всегда с со-бой будет и включён.
 - А завтра ты будешь? – спросил один из замов.
- Не знаю. Наверно, с утра буду, потом нет. Я пока не знаю, когда похороны, когда Сергея привезут. 
 - Чем можем  помочь, что надо?
 - Созвонитесь с военкоматом, выясните, что они дают: какой транспорт, кто памятник дела-ет. Если что, закажите венки, музыку, автобусы. Пока предварительно, так как дату похорон пока не знаем. Ну все, я ушел.
 Он поднялся из-за стола, положил в карман мобильник и вышел из кабинета.               
Виктор быстро спустился по лестнице, подошел к своей машине, открыл дверцу, привычно опустился на водительское сиденье и рукой  захлопнул дверь. Нажав кнопку, он чуть приспустил стекло водительской дверки машины и положив левую руку на руль, правой вставил ключ зажигания в замок на рулевой колонке и собрался запускать дизель, но, чуть помедлив, опустил руку на колено и не стал заводить машину. По давно уже выработанной привычке руководителя, он решил не спешить, а хорошенько все  обдумать.
Известие о смерти Сергея застало его, как говорится, врасплох. Такого оборота событий он ни как не ожидал, и, хотя внешне он не подавал вида, но внутренне он находился в некоторой растерянности. Конечно, он понимал, что Нине сейчас нужна помощь, нужно его участие, но как ему лучше это все проделать, он ещё  не решил и ему хотелось вначале четко разобраться в своих чувствах к ней. Сергея он знал немного, но достаточно для того, чтобы привязаться к нему, как к очень близкому человеку. Кроме того, он был сыном Нины, его любимой женщины и это обстоя-тельство уже автоматически переводило Сергея в его приемного сына в случае, если Нина выйдет за него замуж. Сейчас они не были женаты, и формально он был им посторонним или чужим. Это давало ему возможность не связывать себя ни какими обязательствами по отношению к этой семье и сохранять свободу и независимость их отношений. Неожиданный уход в армию Сергея встревожил Нину Максимовну. В ней вновь проснулось уже почти забытое чувство настороженности к мужчинам, почти опасности, которое она испытала после ухода из её семьи первого мужа, и в какой-то мере теперь перенеслось и на Виктора. После проводов Сергея в их отношениях почти  ничего не изменилось, но Виктор всё же уловил эту вновь возникшую настороженность Нины и всячески старался развеять её опасения. Ему почти удалось это, и он был спокоен, но трагическая смерть Сергея все в корне изменила. Виктор понимал, что сейчас у Нины вновь с ещё  большей силой вспыхнут её недоверие, чувство опасности, тревоги и удастся ли ему теперь погасить их, он уже был не уверен. Ясно было, что это будет теперь для него непросто. Ведь для Нины гибель её сына – ещё  большая трагедия, чем развод с мужем. И если другого мужа все-таки найти ещё можно, то сына, её любимого Сережу, уже не вернешь, и он ушел от неё навеки.
 «За что её Судьба так бьет?» – вдруг подумал Виктор. Неожиданно он почти физически ощутил опасность, нависшую над его любимой женщиной. Он, не верящий ни в бога, ни в черта, чуждый всякой мистики реалист, вдруг понял, что где-то там, в потустороннем, не видимом, тон-ком мире есть кто-то, кто смертельно ненавидит её, кто всячески стремится причинить вред, зло, боль этой доброй и заботливой женщине. Как опытный специалист, руководитель, человек с выс-шим образованием, инженер, он уже начинал понимать, что не может это быть все случайным, следствием какого-то хаотического процесса. Есть что-то, чего он ещё не знал в механизме дей-ствия судьбы человека, но он стал понимать, это что-то есть и действует. Причем действует порой с дьявольской избирательностью, и в данном случае объектом этой проклятой агрессии является Нина. Защитить её теперь больше некому – последний мужчина ушел из её семьи, убитый пулями чеченских бандитов. И Виктор вдруг понял, что в такой ситуации независимость и свобода его отношений с Ниной будет равноценна подлости, трусости и низости. Его любимой грозит опасность, черные силы агрессии исподволь бьют её, бьют беспощадно и жестоко, а он сидит и что-то рассуждает. Кем же тогда он выглядит в глазах её – мужчиной, мужем, надежной опорой, которому она может отдаться вся, без остатка или же подлецом, которому от неё надо только все её женское и больше ничего? Но при таком раскладе так уж он нужен ей? Где гарантия, что она не встретит другого мужчину, который сразу и полностью возьмет на себя всю ответственность за неё и защитит от всех напастей. Тогда он потеряет Нину Максимовну навсегда и бесповоротно.
Эти мысль о возможной потере любимой настолько сильно взволновала его, что он понял, как дорога ему эта женщина, и что обойтись без неё он уже не сможет. По сути дела он давно уже готов к тому, чтобы жить с ней одной семьей. Его же неторопливость в этом Нина может сейчас расценить по-другому, особенно с позиции человека, которого судьба бьёт, и от него сейчас тре-буются быстрые, четкие и решительные действия, которые должны быть расценены только одно-значно: ты моя жена, а я твой муж. Навсегда. Я никому не позволю обижать тебя и все удары, ко-торые ещё пошлет тебе судьба, я приму на себя, какими бы дьявольскими они ни были. Больше одна ты никогда не останешься, пока я буду жив.
Решение сейчас же, немедленно увидеть Нину, больше её не оставлять и  защитить от всех напастей, неприятностей и бед вспыхнуло в душе Виктора с такой силой, что он, как в минуту опасности, напрягся, быстро запустил мотор, резко включив передачу, рванул с места и стреми-тельно погнал машину к дому Нины.
 Подъехав к её дому, он бросил машину у подъезда и почти бегом забежал в её квартиру. Дверь была открыта, и в квартире толпились соседи, сослуживцы, знакомые Нины Максимовны. Она сама сидела на диване в комнате, устало, безразлично и безысходно смотрела куда – то в угол. Увидев его, она сначала не понимающе посмотрела на Виктора, но потом распрямилась и медленно встала. Не обращая внимания на всех стоящих в комнате, он быстро подошел к ней, и обняв, крепко прижав к себе.
- Я все знаю. Теперь я буду с тобой, - негромко сказал ей Виктор – я всегда буду с тобой. Всегда. Слышишь, всегда, что бы с тобой не случилось.
Больше этих слов о чувствах Виктора Нине Максимовне сказали его руки. Большие, силь-ные мужские руки. Левой рукой Виктор бережно и крепко прижал её к себе, а правой тихонько гладил, успокаивая, и Нина Максимовна почувствовала надежность и крепость этих рук. Она словно падала куда – то, падала безнадежно, беспомощно, и вдруг в этом падении её словно кто–то сильный и добрый, остановил, поддержал, дал ей надежную опору. Она вновь заплакала, ут-кнувшись в грудь Виктора. Но это уже были не те безутешные рыдания женщины о смерти сына. Это уже были слезы облегчения человека, нашедшего утешение в своем горе.
Все, кто в это время был в комнате, тоже почувствовали какое – то облегчение. Атмосфера безвыходности и горя в квартире, тупика немного рассеялась, посветлела, словно найден был ка-кой – то выход из этой трудного, безнадежного положения. Все видели, что взамен вот этого по-гибшего дорогого человека к Нине Максимовне пришел другой, сильный и добрый, и она уже не останется одна в своем горе. Значит, всё же Судьба не так жестока к ней, Провидение заботиться о ней. Значит, она переживет это горе, и всё же будет счастливой.

Глава 77

Поздно к вечеру все пришедшие разошлись, и квартира Нины Максимовны опустела. Этого момента она подсознательно боялось больше всего. Остаться одной, в пустой квартире наедине со  своим горем, ей было трудно и тяжело. Даша, её ещё маленькая дочь, была не в счет, потому что она её уложила спать, и та уже спала крепким детским сном.
Но то, что ей будет тяжело оставаться сегодня одной, понимала не только она одна. Виктор и её бывший муж Олег, тоже это хорошо понимали.
Виктор весь день был рядом с Ниной Максимовной, и когда квартира опустела, они оста-лись вдвоем в ней. Устало, посмотрев на Виктора, Нина Максимовна тихо спросила его:
- Что ты не идешь домой? Уже поздно, темно на улице…
С пониманием, посмотрев на неё, Виктор мягко напомнил ей
- Я уже сказал тебе, что теперь мы всегда будем вместе. Никуда я от тебя не пойду и одну те-бя больше не оставлю. Тем более, сегодня.
Виктор сказал это негромко, но в его тоне прозвучала такая решительность, уверенность и убежденность в силе своего чувства, что Нина Максимовна сразу почувствовала это. Благодарно посмотрев на Виктора, она медленно подошла к нему и молча уткнулась лицом в его плечо. Вик-тор, понимая её состояние, также молча бережно обнял её и тихонько прижал к себе, чуть погла-живая одной рукой. Так молча, обнявшись, они постояли несколько минут, чувствуя лишь бли-зость друг друга. Причем Нина Максимовна все это время совсем ни о чем не думала. Сейчас ей было все безразлично, она лишь чувствовала тепло мягко обнимающих её сильных мужских рук.
Постояв так немного, Виктор негромко сказал:
- Нина, ты сегодня совсем ничего не кушала. Пойдём на кухню, тебе надо хоть что-нибудь поесть.
- Витя, я нечего не хочу – не поднимая головы, ответила Нина Максимовна.
- Нет, нет, - возразил Виктор, тебе надо что-нибудь покушать. Иначе ты ослабнешь, а тебе сейчас силы нужны, как никогда.
- Витя, ну я не хочу сейчас ничего кушать, - возразила она.
- Пойдем, пойдем - мягко стал настаивать Виктор – пойдем, хоть чаю попьешь немного. И я попью с тобой.
При этом он также мягко стал подталкивать Нину Максимовну к кухне. Конечно, она поня-ла, что Виктор прав, что ей надо хоть немного покушать. Поэтому она не стала сопротивляться, и словно покоряясь неодолимой силе судьбы, послушно пошла на кухню.
- Садись, я сейчас сам чай поставлю - зайдя следом за ней, сказал Виктор – где у тебя чай-ник?
- Вон на подоконнике на подставке стоит – ответила Нина Максимовна, устало присев на табуретку, стоящею у кухонного стола.
- Вижу, вижу, сейчас чайку сообразим.
Виктор быстро взял чайник, подошел к крану и открыл холодную воду. Подождав пока она сольется, ополоснул чайник, залил его только на половину, чтоб он быстрее закипел и поставил его на плитку. Взяв электрическую зажигалку, он зажег газ под чайником и сел рядом с Ниной Максимовной, ожидая пока чай закипит.
- Знаешь, Витя ты тогда поменяй заварку в заварничке, - не вставая попросила его Нина Максимовна – там уже старая и её немного. Вылей её в раковину, лучше заварить новую.
- Хорошо – согласился быстро Виктор – сейчас сделаем.
Он быстро встал, взял стоящий на столике рядом с газовой плитой небольшой фарфоровый чайничек, сняв крышечку, вылил из него немного остававшейся в нем старой заварки, и ополоснул уже горячей водой с чайника.
- Где у тебя лежит заварка? – стоя с чайником в руке перед Ниной Максимовной, спросил её Виктор.
- Там в тумбочке, откроешь дверку, там открытая пачка индийского чая, сразу увидишь.
Виктор открыл тумбочку, нашел пачку чая и горстью засыпал в чайничек сухой индийский чай.
- Я тоже предпочитаю индийский чай, он по моему, самый хороший.
- Да, я все время тоже покупаю индийский чай. Сереже он тоже нравился - с печалью в голо-се добавила Нина Максимовна.
- Вот и чайник закипел. Сейчас заварю, немного постоит, и попьем чайку. Я покрепче тебе налью, сейчас это тебе не помешает.
- Я не люблю крепкий, возразила Нина Максимовна, и немного подумав, сказала - ты навер-но сам кушать хочешь. Ты же здесь целый день был.
- Да ничего, я не голодный – ответил Виктор и тут же сообразил, что если он сейчас покуша-ет, то с ним вместе может покушать и Нина, и он тут же нашелся – вообще-то можно поесть, я бы покушал чего. Давай вместе сейчас покушаем что-нибудь.
- У меня сейчас и поесть то ничего нет, - грустно заметила Нина Максимовна, – я ведь сего-дня совсем ничего не готовила.
- Ничего сейчас найдем что-нибудь – с уверенностью ответил Виктор – я тут днем на всякий случай в магазин сходил, купил кое-чего поесть. А то когда тебе сегодня готовить было.
Он с уверенностью бывалого человека открыл стоящий на кухне холодильник, вытащил от-туда пластиковый пакет с продуктами и положил его на стол.
- Я вот тут колбаски немного купил, сырку, яблочек. Пока чай настаивается…
Взяв с висящего на стене шкафчика тарелочку, Виктор быстро порезал колбасу и сыр на ломтики и положил их на тарелку. Помыв под краном большое яблоко, он тоже его порезал и по-додвинул тарелочку поближе к Нине Максимовне.
- Давай, кушай. И я тоже с тобой.
- Вилочки достань. Они в столе.
Однако покушать им не пришлось. Едва только Виктор достал вилки, и они скушали по ломтику колбаски, как не закрытая на ключ входная дверь квартиры открылась, и в неё кто-то во-шел. Судя по тому, что входящий даже не позвонил при входе, это был кто-то из очень близких Нине Максимовне людей.
Вошедший действительно довольно уверенно прошел в комнату, и Виктор услышал его не-громкий голос.
- Нина, ты не одна?
Хотя Виктор сидел так, что ему не было видно вошедшего, но он узнал его голос. Это был прежний муж Нины Максимовны, Олег. Днем он уже видел его. Тогда он был в комнате и стоял у окна. Нина Максимовна сидела на диване и плакала вместе с соседкой, когда в квартиру зашел немного полноватый мужчина, почти ровесник его по возрасту. Подойдя к Нине Максимовне, он, как и недавно Виктор обнял её. Но обнял не так крепко, как Виктор. Так чаще всего обнимаются родственники, хорошие знакомые – лишь вежливо слегка прижал её к себе. По тому, что он ска-зал, Виктор понял кто это.
- Ах, Сережка, Сережка, сынок ты наш…
Он что-то ещё говорил потом, но Виктор уловил только это сказанное им «…сынок ты наш», и понял, что это бывший муж Нины Максимовны, отец Сергея. Непроизвольно, он уже внимательно, с интересом посмотрел на него, пытаясь понять, что именно привлекло к нему раньше Нину. Что в нем было такого, что он стал ей мужем и отцом Сергея. Но ничего особенного в нем Виктор не заметил. Лишь глаза его были большими, открытыми, которые показались Виктору знакомыми. Словно он уже где-то видел эти глаза, и тут же догадался, что глаза этого мужчины и погибшего Сергея были одинаковые. Это были глаза отца и сына, и Виктор узнал их, потому что Сергея он видел раньше не однажды.
- Олег, ты – немного удивленно сказала Нина Максимовна и добавила – нет, я не одна.
Она встала со стула и вышла в комнату к вошедшему.
- Ты что пришел?
- Да не хотел, чтобы ты одна сейчас оставалась. А кто с тобой?
- Виктор.
Нина Максимовна сказала это таким простым и естественным тоном, что прежний её муж  сразу догадался кто для неё Виктор. Он тут же почувствовал некоторую неловкость, словно он пришел не к своей бывшей жене, а к любовнице и застал там её мужа.
- Знаешь, я подумал, что тебе сейчас лучше не быть одной, вот я и пришел. Ну, я тогда сей-час уйду, раз ты одна не будешь.
Почувствовав некоторую неловкость положения, Виктор встал и, выйдя с кухни, подошел к бывшему мужу Нины Максимовны, протянул ему руку и спокойно сказал, глядя прямо в глаза:
- Виктор. Будем знакомы.
Теперь уже бывший муж Нины Максимовны посмотрел на Виктора с тем же любопытством и внимательностью, и Виктор понял, почему он так на него смотрит. Он видимо, тоже пытался понять, что у Виктора привлекло его бывшую жену, и чем Виктор растопил её сердце. Пожав протянутую руку, он сказал:
- Олег, отец Сергея.
Он сначала хотел сказать «бывший муж Нины», но он чувствовал, что это прозвучит не хо-рошо, и сказал, именно так.
Видя, как Виктор познакомился с Олегом, Нина Максимовна поняла, что будет как-то не-удобно, если Олег прямо сейчас уйдет, и она на правах хозяйки дома сказала:
- Не уходи сейчас, успеешь уйти. Посиди с нами немного. Пойдемте на кухню, а то Даша спит, чтобы не разбудить её.
Все трое прошли на кухню и сели за стол. Олег, видя, что здесь недавно закусывали, взял стул и, отставив его подальше от стола сел, так чтобы не мешать Нине и Виктору.
- Мы тут немного перекусывали. Ты хочешь тоже с нами поесть?
- Нет, нет, вы кушайте, я так посижу.
И что бы показать, что он им не мешает, Олег отвернулся и посмотрел на кухню. При этом Виктор заметил, что посмотрел он с таким выражением, словно человек, попавший в давно знако-мую ему квартиру. Лёгкая грустная улыбка слегка мелькнула у него, когда он узнавал на кухне предметы, известные ему ещё с тех пор, когда он здесь жил.
- Мне совсем не хочется кушать – грустно сказала Нина Максимовна, – какая сейчас еда. Во-обще нечего не хочется. Это вот он заставляет.
 Чувствуя, что просто так сидеть и молчать неудобно, Олег сказал.
- Я сегодня был в военкомате. Они связывались с частью Сергея, сказали, что его привезут сюда дня через два. С Чечни военные доставят в Хабаровск транспортным самолётам, потом при-везут во Владивосток на машине. Так что попрощаться с ним можно будет только после завтра.
Говоря так, Олег специально избегал таких выражений, как «гроб», «похороны», «могила», чтобы лишний раз не расстраивать Нину Максимовну. Поэтому он говорил так, словно Сергей был живой, а не убит на войне.
- А что нам военные – амбициозно, заметил Виктор – я и без них могу все оплатить. Маши-ны у меня на предприятии есть, люди тоже. Сделаем все, как надо, как полагается.
При этих словах Виктора Олег внимательно посмотрел на него, и понял, что Виктор доста-точно богатый человек, предприниматель, и проблем с деньгами у него нет.
- Да зачем – возразил Олег, - у них тоже есть и машины, и люди, и оркестр они дадут.
- Да, вот ещё что они мне там сказали, я совсем забыл. Сказали, что Сергея представили к награде за тот бой, в котором он погиб, к ордену. Вот только к какому, я не запомнил.
- Что мне теперь их награда – с лёгким раздражением заметила Нина Максимовна – лучше бы Серёжу уберегли от бандитов этих.
- Ну, все – же, грустно заметил Олег.
- Что все – же? – переспросила его Нина Максимовна, – что все – же? Пусть бы сами шли, воевали там, а не посылали туда мальчиков. Зачем они затеяли эту войну, кому она нужна? Им? Вот пусть идут туда сами, кому нужна эта война, и воюют там, – уже со злобой в голосе добавила Нина Максимовна, - кто нам теперь Сережу вернет?
Сидящие Виктор и Олег промолчали. При этом они почувствовали себя виноватыми. И это чувство вины было следствием их чувства к Нине Максимовне, женщине, так близкой им обоим. Вот они,  два здоровых мужика не могли уберечь эту слабую, такую дорогую для них женщину, от беды, от злого рока судьбы, от горя. И это чувство вины их перед ней, как-то сблизило их. Словно они уже давно были друг с другом знакомы.
- Конечно, никто теперь его нам не вернет,- тихо, с глубокой грустью и сдержанной печалью в голосе ответил Олег, - никто теперь не вернет мне сына.
Всё-таки он был отцом Сергея, и по-своему любил его. Но кроме печали по погибшему сы-ну, в тоне голоса Олега прозвучало и другое. Прозвучала затаенная боль от потери ещё одной свя-зи со своей прежней семьёй. Оборвалась ещё одна ниточка, которая всё же связывала его с этой бывшей его семьёй, с Ниной Максимовной. Теперь только Даша связывала его с ней.
Нина Максимовна почувствовала это, и поняла, что для Олега гибель сына тоже горе. Ей чисто по-женски стало тоже жалко его и, стремясь сгладить свою резкость, она сказала Олегу:
-  Уже поздно, ты наверно поезжай домой. Виктор останется со мной.
- Да ничего, такси вызову и доеду.
- Зачем такси, я довезу тебя - возразил Виктор - машина моя возле подъезда стоит. Мне её все равно сейчас на стоянку поблизости куда-нибудь отогнать надо будет.
- Ну ладно - согласилась Нина Максимовна.
Она хотела ещё что-то сказать, но из комнаты в темноте раздался голос её дочки Даши.
- Мама, мама, иди сюда. Мама, мама…
- Даша проснулась - услышав голос дочери встрепенулась Нина Максимовна - посидите здесь, я сейчас вернусь.
Однако, быстро вернуться она не смогла. Почему-то проснувшаяся дочка захныкала и захо-тела, чтобы мама легла с ней, а не уходила.
- Мам, не уходи, останься со мной.
- Дашенька, спи дочка, я на кухне - стала уговаривать её Нина Максимовна - спи, я скоро приду, и лягу вместе с тобой.
- Нет, мам, не уходи, останься. Я не хочу одна оставаться.
- Даша, полежи, я сейчас с папой побуду немного, и приду к тебе.
- Папа к нам пришел?
- Да, я с ним немного побуду и приду к тебе.
- Нет, мам, не уходи, мне страшно, останься со мной.
Как не пыталась уговорить дочку Нина Максимовна, но ничего у неё не получилось. Даша, напуганная всем происшедшим за день, никак не хотела оставаться одна. Её детская душа чув-ствовала, что дома произошло что-то ужасное. Она боялась оставаться одна в темной ночной ком-нате, и не хотела отпускать маму от себя.
- Ну ладно - сдалась Нина Максимовна - я сейчас приду к тебе и будем спать вместе. Я толь-ко папе скажу, чтоб он не ждал меня.
- Только ты быстро - полусонным голосом попросила Даша - я без тебя не буду спать… я од-на боюсь, не уходи.
- Даша, я же здесь, никуда не денусь. Сейчас только на кухню схожу и приду к тебе.
Придя на кухню к сидящим там мужчинам, Нина Максимовна извиняющимся тоном сказа-ла.
- Даша проснулась, и никак не хочет оставаться одна. Хочет, чтобы я с ней вместе легла. Так что я пойду к ней. Вы, если хотите, можете здесь ещё посидеть. Олег, ты побудешь или пойдешь?
- Да нет, я тогда пойду. Ты иди к Даше, а то она ещё маленькая, боится. Завтра я к обеду к тебе приду.
Он поднялся со стула, собираясь уходить, но Виктор остановил его.
- Подожди, я отвезу тебя - и повернувшись к Нине Максимовне добавил - дай мне ключ от двери, чтобы вас не будить, когда вернусь.
- Хорошо - согласилась Нина Максимовна.
Выйдя из кухни, она достала из сумочки ключ и отдала Виктору.
- Вот возьми. Я тебе в комнате на диване постелю. Ну, все, идите, я пошла к Даше.
Выйдя вдвоем из квартиры, Виктор закрыл ключом дверь квартиры, и спустившись вместе с Олегом пошел к стоящей недалеко от подъезда своей машине. Подходя к ней Виктор нажал кноп-ку отключения сигнализации, и машина приветливо мигнула ему всеми габаритными огнями.
- Садись вперед с той стороны - сказал он Олегу - а я с этой. Японка, руль с правой стороны.
- Тебе куда надо?- спросил Виктор Олега, немного погодя, когда они сели в машину и мотор прогрелся.
- Мне на Лодыгина - назвал адрес своего дома Олег.
- Понятно - согласился Виктор - сейчас поедем.
Он мягко тронул машину с места, включил фары, и не спеша стал выезжать со двора. Вы-ехав на улицу, он быстро влился в сверкающий фарами оживленный поток машин.
Большой портовый город, Владивосток, столица Приморья, жил своей ночной жизнью. Све-тились разноцветные огни на мачтах кораблей, стоящих в порту, переливались огни рекламы бес-конечных магазинов, и высоко на сопке, словно паря в ночном небе, неторопливо мигал маяк, посылая далекие приветы кораблям в море.
Ехать и молчать было как-то неловко, и у Виктора с Олегом сам собой завязался разговор. Естественно, коснулся он прежде всего Нины Максимовны.
- Давно ты Нину знаешь - спросил Олег, чтобы хоть как-то нарушить молчание.
- Да нет, не так давно. Около года - охотно ответил Виктор - нас познакомила Татьяна, моя сотрудница. Они с Ниной подруги. Я их двоих как-то подвозил. Дорогой немного разговорились, Татьяна мне её телефон дала. Я потом совсем забыл про это, а где-то через недели две вспомнил, взял и позвонил Нине. Потом стал приезжать за ней на машине после работы. Как-то быстро поняли друг друга, привязались, понравились. Вот с тех пор с ней и вместе.
- Ты не женат?- переспросил Олег.
При этом в тоне голоса его прозвучало лёгкое, совсем не заметное беспокойство, и Виктор понял, что могло тревожить бывшего мужа Нины. Он хотел знать кто теперь для Виктора Нина, его прежняя жена - любовница, просто подруга или что-то большее. Поэтому он также просто от-ветил.
- Нет, я не женат. Моя жена погибла в автокатастрофе два года назад.
- Извини, я не хотел…- стал извиняться Олег, почувствовав, что он затронул          болезнен-ную для Виктора тему, но тот его прервал.
- Ничего, я уже привык. И потом Нина заменила мне жену. Я уже предлагал ей расписаться, но она побаивается. Ты знаешь почему.
- Знаю - со вздохом согласился Олег - она очень осторожная женщина, и я сильно виноват перед ней.
Они немного помолчали, думая каждый о своем. Но Олег, почувствовав в Викторе тактичного и умного собеседника, доброго человека, захотел, что называется, излить душу. Зная, что все-таки по большому счету он совершил подлость по отношению к Нине Максимовне, и поэтому он не хотел, чтобы Виктор считал его подлецом. Он хотел, чтобы хоть кто-то в этом мире понял его, понял, что он сам сожалеет о случившемся. Чтобы хоть кто-то простил его проступок и хоть кому-то он мог все объяснить. Поэтому, повернувшись к Виктору, он довольно оживленно и подробно стал рассказывать ему о себе.
- Понимаешь, Нина замечательная женщина. Она умеет быть доброй, ласковой. Да ты навер-ное это уже и сам знаешь. Но ты хочешь спросить меня, почему я разошелся с ней?
- Да нет, зачем мне твои проблемы. Это твое дело, бывает, что не сходятся характерами, раз-водятся.
- Если бы так, я наверно был тогда счастливым человеком. Нет, у меня получилось все по-другому. Я завел себе любовницу и стал изменять Нине. Это, конечно, было подло с моей сторо-ны.
- Зачем тебе это надо было? Тебя что, Нина не устраивала как женщина, проблемы в интиме с ней были?
- Нет, проблем с ней в этой части у меня не было.
- Тогда что же тебе надо было? Разлюбил, что ли?
- Понимаешь, Виктор, тогда это было для меня просто баловство, мальчишество, донжуан-ство. Купился на искушения молодости, свежести, красоты. И совсем в голове пусто было, что это же измена, неверность, подлость по отношению к жене. Ну скажи, кто нас этому учит, верности? Что в кино, что в книгах только и мелькают любовники, любовницы, проститутки. Трахаются здесь, сексом занимаются, всякие эротические фантазии показывают по телевизору. А хоть кто-нибудь сказал, что это подло, что это неверность, что это же разрушает семьи, приносит беду детям. Ведь женщины это все расценивают совсем по-другому, не так, как мы, мужчины. Для нас это что - так, мимолетное увлечение, мелькнувшее удовольствие, а для них …
- Для них это, конечно, серьезнее. Для них это неверность, измена, - согласился с Олегом Виктор, - у них это неприемлемо даже на биологическом уровне.
- Вот, вот, - поддакнул Олег, - но, когда это я понял, было уже поздно. Кто то из великих сказал, что мы в ответе за тех, кого приручаем.
- Сент Экзюпери кажется.
- Ну да - согласился Олег, я тоже точно не знаю. Так вот, женщина, точнее, девчонка с кото-рой я крутил любовь, подзалетела. Может, даже специально. Да какая разница? Она не захотела прерывать беременность, которую получила от меня, и мне пришлось делать выбор. Выбирать между ней и своей семьей - Ниной, Дашей, Сережей. Нина тогда была уже сложившаяся женщина, специалист. Сережа и Даша тоже уже не маленькие. А девчонка, с которой я связался, не имела ничего. Она тогда была просто секретаршей в горсовете, и мне пришлось выбрать ее. Другого здесь не дано.
- Да, - улыбнувшись, согласился Виктор, - мы не мусульмане. Русская женщина не допустит второй жены.
- Вот, я о том же. Эта девчонка - секретарша - стала моей второй женой после Нины. Мы и сейчас живем вместе, у нас все хорошо. От той её беременности растет сын. Но знаешь, всё же у меня на душе камень лежит от того, что я нанес такую душевную травму Нине. Я знаю, она нико-гда не простит меня. Да я и не хочу её прощения, пусть будет так. Я до самого своего конца буду виноват теперь перед ней, это мне расплата за всю причиненную ей мною боль. А тебя, я чув-ствую, миновала эта чаша?
- Да, у меня таких проблем не было. Конечно, женщины меня тоже привлекали. В мире столько красивых девушек, но ведь всех их не перелюбишь. Так что лучше не суетиться в этих делах…
- Ну, ты подобрал выражение, - рассмеялся Олег, - не суетиться… А, впрочем, наверное ты прав. Послать бы мне всю эту суету к чертям подальше, может быть, и было бы все иначе. Может, и Сережка тогда живой бы остался, - с грустью закончил он. - Правду, наверное, говорят, что за грехи родителей дети расплачиваются.
- Ничего подобного - уверенно возразил Виктор, - каждый расплачивается только за свои поступки, за совершенное только им самим зло.
- Почему ты так думаешь? - спросил Олег, - ведь вот Сережа …
- Потому что я сам лично занимался этим вопросом. Когда у меня погибла в катастрофе же-на, мне так же, как ты сейчас, говорили. Нет, я специально нашел библию и там прочитал, что на этот счет говорится.
- А что, ты не помнишь? - снова спросил Олег, - мне бы хотелось знать это точно. А то ведь тогда получается, что Сергей погиб из-за меня.
- Как же не помню, все помню. У меня пока склероза не наблюдается, - ответил Виктор. - Там четко сказано, что каждый сам отвечает за свои грехи. Дословно звучит так: « Душа согреша-ющая, она умрет; сын не понесет вины отца и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и останется, а беззаконие беззаконного при нем и останется». Вот как там говорится. А ещё там много про это сказано, целая глава.
- А что ещё там про это говорится?
- Еще, что кающийся не умрет, праведник обязательно будет жив, и что не правильно гово-рят «Вот мол отцы ели кислый виноград, а у детей оскомина». Эту пословицу больше не употреб-лять, потому что она неправильная. Во власти господа Бога все души человеческие. Так и написа-но: «Все души - Мои: как душа отца, так и душа сына - мои; душа согрешающая, та умрет». Коро-че, нам всем этот самый господь Бог - начальство, и соответственно, он решает, кого за что каз-нить, кого за что миловать. И дела, грехи отцов и сыновей между собой не связаны.
- Вот как даже, - удивился Олег, - а я все слышу, что дети за грехи отцов отвечают. ещё ду-мал, как же это так, ведь если отец что то натворил, то тогда причем здесь сын? У него своя жизнь, свои проблемы.
- Вот, вот - подтвердил Виктор, - в этой библии так и сказано, что если кто праведен, соблю-дает законы, ну и там ещё перечисляется, что не берет лишнего, никого не притесняет, не ворует, хлеб дает голодному, не врет, ну и так далее, то Бог будет его охранять и награждать. И так будет, даже если у этого человека был плохой отец или сын. Там так и отвечают: «Почему же сын не несет вины отца своего? Потому что сын поступает законно и праведно, все уставы мои соблюдает и исполняет их». Вот как там говорится. Да ты можешь сам все прочитать. Возьми библию да посмотри там. Знаешь где, книга пророка Изекииля, глава 18.
- А, ты что, всю библию прочитал?
- Да где там всю! У предпринимателя сам знаешь, как со временем бывает, ни на что не хва-тает.
- Вот у меня тоже - все дела да дела. Не то, что библию, газету почитать некогда. Разве что когда припечет. А как же ты нашел эту самую главу?
- Да подсказал один умный человек, профессор из университета. Сейчас куда ехать? Напра-во или прямо?
- Направо поворачивай, там третий дом от поворота.
- Ты, похоже, здесь живешь?
- Да, ты во двор не заезжай, возле дама к кромке прижмись, я выйду здесь, а то там у нас во дворе яма на выезде, никак её не засыпят.
- Ладно, - согласился Виктор, и, притормозив, остановил машину возле дома Олега.
- Я живу на третьем этаже, вон мой балкон видно. Если что, заходи. Буду рад видеть тебя.
- Хорошо, - согласился Виктор и, открыв ящичек салоне машины, достал свою визитку и
протянул её Олегу, - вот возьми. Здесь все мои телефоны. Скорее всего, похороны Сережи будут послезавтра, так что созвонимся еще. На всякий случай уточни с памятником - когда сдела-ют. Если что, я закажу в участке мемориальных услуг. Надо, чтобы красиво все сделали. Машина грузовая у меня есть, автобус только один.
- Я закажу ещё два, в автохозяйстве. Венки я тоже закажу, и от тебя в том числе.
- Не надо от меня. Я сам ему закажу, мне Сережа тоже дорог.
- Ну, как знаешь. Тогда что, до завтра? Ты езжай, а то Нина там одна. Давай.
Прощаясь, Олег протянул свою руку Виктору, и когда тот пожал ее, он немного задержал
руку Виктора своей.
- И знаешь, береги Нину. Это женщина редкой душевной красоты. И со вздохом добавил:
- и физической тоже. Счастливо тебе, до встречи...

Глава 78

Труднее всего для Нины Максимовны оказалось сообщить своей матери о гибели внука. Она хорошо знала, как сильно любила её мать Сережу, и теперь надо было как – то сказать ей, что её любимый внук погиб, убит в Чечне. Нина Максимовна хорошо понимала, какой моральный удар нанесет это сообщение уже давно не молодой её матери. Годы бабушки Дуси были уже большими, здоровье подорвано годами тяжелой работы. Поэтому Нина Максимовна боялась, что известие о гибели Сережи может столь сильно подействовать на её пожилую мать, что с той может случиться что-то плохое. Вдруг что с сердцем будет, или парализует ноги или руки, что тогда делать? Но и промолчать, не сообщить ей о похоронах Сергея, не дать ей возможности, попрощаться с любимым внуком тоже было нельзя. И проснувшись на следующий день, Нина Максимовна села на диван к Виктору, чтобы посоветоваться с ним, что ей делать.
- Витя проснулся?
- Да я давно уже не сплю. Как твое самочувствие, выспалась?
- Как мое самочувствие – сам понимаешь, какое. Поспать, поспала немного. Я вот что ду-маю, а как  матери обо всем сказать? Она то ведь ничего не знает про Сережу.
- Бабе Дусе? Это тяжелый случай. Это очень тяжелый случай.
- Вот и я тоже не знаю, как быть. Как подумаю, что про это сказать надо, так мне самой не хорошо становится. А вдруг от такого известия случиться что-нибудь? Я тогда сама этого не пе-реживу.
- Да, тут надо как-то так, чтобы осторожно, исподволь. Подготовить надо её как-то к этому.
- Подготовить, а как? Ведь не скажешь же ей, что скоро у тебя горе будет, беда к тебе в дверь стучится.
- Может с военкомата к ней кого послать, все - же офицеры там.
- Ну да, а если чего случится с ней там, что офицеры ей помогут? Надо мне самой к ней ехать, я хоть смогу как-то помочь ей.
- Я тоже с тобой поеду. И вот что, давай, попросим её подруг к ней приехать или соседку твою, Марию Ивановну…
- Тетю Машу? Да, правильно, она хорошо маму знает, они подруги.
- Ну вот, все легче матери будет. Сходи к ней, попроси её с тобой съездить.
- Ладно, сейчас схожу к ней.
Через час Виктор и Нина Максимовна и с их пожилой соседкой, ровесницей бабушки Дуси, тетей Машей подъехали на его машине к дому, где жила мать Нины Максимовны. Поставив ма-шину недалеко от подъезда, они поднялись на этаж, где была квартира бабушки Дуси, и Нина Максимовна привычно позвонила в дверь. К двери долго никто не подходил, словно за дверью чувствовали, что недобрые вести стучались в нее. И только несколько минут спустя за дверью раздались торопливые шаги, и Нина Максимовна услышала голос матери.
- Кто там?
-Мам, это я – тотчас ответила Нина Максимовна.
За дверью защелкал ключ в замке, двери отворились, и бабушка Дуся, радуясь пришедшей дочери, стала приглашать ее.
- Заходи, заходи дочка, а я на кухне сижу с подругой, сразу не услышала, как ты звонишь – немного виновато, что задержалась, сказала Евдокия Пантелеевна.
- Да ты, я смотрю не одна, и Маша с тобой, Виктор, заходите, заходите - пригласила она Виктора с Марией Ивановной.
- Здравствуй мам, хорошо, что ты дома. А кто у тебя?
- Здравствуй доча, а куда мне ходить? Мне ходить некуда, мы свое отходили. Зинаида Пав-ловна у меня гостит. Помнишь, я раньше работала с ней.
- Помню, конечно. Мам, мы пройдем в комнату.
- Пройдите, конечно, не стоять же в коридоре вам.
- Здравствуйте Евдокия Пантелеевна, - поздоровался с ней Виктор.
- Здравствуй Дуся – поздоровалась с ней также Мария Ивановна – а мы вот и тебе …все вме-сте.
Здоровались все с Евдокией Пантелеевной серьезно, без обычного в таких случаях оживле-ния, улыбок, и радости, и бабушка Дуся почувствовала это. Она сначала вопросительно посмотре-ла в лицо сначала Виктору, потом Марии Ивановне, пытаясь понять, почему они не рады встрече, но те сразу отвели глаза в сторону, и Евдокия Пантелеевна поняла, что все трое не просто пришли её навестить, а с какой-то не очень хорошей целью. Уже не улыбаясь, она повторила.
- Ну, проходите, проходите в комнату, садитесь.
Все трое прошедших, не снимая обуви, прошли в комнату. Нина Максимовна, увидев сидя-щую на кухне пожилую подругу матери, поздоровалась с ней.
- Здравствуйте Зинаида Павловна.
- Здравствуй, здравствуй Ниночка – довольно оживленно ответила та, и хотела как в таких случаях водится, спросить, как дела у нее, но видя что Нина Максимовна не радостная, осеклась и замолчала.
Нина Максимовна молча привычно прошла вглубь комнаты и села на стул. Виктор и Мария Ивановна, пройдя в комнату, стояли, не решаясь садится без приглашения. Виктор тоже вежливо поздоровался с Зинаидой Павловной.
- Здравствуйте.
- Да вы садитесь, что же вы стоите – тревожно глядя на вошедших, снова пригласила садить-ся Виктора и Марию Ивановну Евдокия Пантелеевна – вот на диван садитесь, Маша, что ты сто-ишь, садись на диван…
Виктор и Мария Ивановна сели на диван, причем как-то так осторожно, словно ненадолго или боясь чего-то нарушить.
После взаимных приветствий все замолчали, и в квартире повисла тягучая, тяжелая, напря-женная тишина. Вошедшие не знали с чего начинать и Евдокия Пантелеевна, поняв что что-то, случилось, тревожно ждала, что скажет дочь.
Подождав немного, Нина Максимовна медленно произнесла.
- Мам, … тут… не знаю, как сказать тебе.
Евдокия Пантелеевна широко раскрыв глаза, смотрела на дочь и молчала, ожидая, что та скажет.
Услышав, каким тоном говорит Нина Максимовна, Зинаида Павловна тут же вышла из кух-ни, где сидела за чаем с подругой и осмотрев сидящих тревожно сказала.
- Дуся, случилось что-то. Нина что произошло, что вы сидите и молчите?
- Беда Дуся – сказала тихонько Мария Ивановна - Сережа…
Не выдержав, она всхлипнула, торопливо достала платочек из кармана и стала утирать им слезы, которые медленно ползли у неё по щеке.
- Господи, да неужто с Сереженькой чего плохое случилось – в страхе воскликнула Зинаида Павловна, которая хорошо знала внука подруги, поскольку не раз его оставляли у нее.
- Что случилось, Нина?
Но Нина Максимовна уже не могла ответить. Она сидели на стуле, и  закрыв лицо руками беззвучно, молча плакала. Видя все это, Евдокия Пантелеевна в испуге двумя руками закрыла свой рот, чтобы не закричать и посмотрела на Виктора. Виктор посмотрел в глаза Евдокии Пантелеевны и медленно, скорбно сказал.
- Сережа … в Чечне … погиб в бою. Убили его там чеченцы, война там идет.
От этих слов Евдокия Пантелеевна словно замерла. Широко открыв глаза, она с испугом и недоверием смотрела на Виктора. Она даже, казалось не дышала, ожидая, что скажет дальше Вик-тор. Но Виктор больше ничего не говорил, и сидел молча. На какое-то время тишина снова повис-ла в комнате, тут же тишину нарушил крик Зинаиды Павловны, резанувший слух всем сидящим.
- Сережа, погиб, Сережа! Дуся, да как же это так, может быть, да что же это такое -  закрича-ла Зинаида Павловна. Бросившись к подруге, она обняла Евдокию Пантелеевну и на взрыв запла-кала - ах Сережа, Сережа, мальчик ты наш, вот горе то какое, вот беда. Да будь проклят тот, кто убил его, чтоб его самого на части разорвало там, в Чечне этой проклятой.
Евдокия Пантелеевна, поняв наконец, что случилось, тоже заплакала. Она тоже прижалась к подруге, и её плечи затряслись в рыданиях.
- Сережа, Сережинька, мальчик ты мой родной, кровиночка ты моя. Миленький ты мой! Ой, горе, мне горе, Васю моего чуть японцы проклятые не убили, всего покалечили, так внука басур-мане погубили, ой горе, ой беда. Ой, лихо мне, лихо, да за что же это так!!! Да откуда же сейчас война с басурманами, как же он попал туда. Ой, горюшко, горюшко, ой лихо мне.
- Нина, как же это, как же такое можно – сквозь рыдания проговорила она – как же такое Господь допускает… За мужа всю войну молилась, когда он на войну ушел, все бога просила убе-речь Васю моего. Услышал меня Господь, живым всё же Василий вернулся, а за Сережу… Мало видно я молилась за Сережиньку, мало Бога за него просила, вот и наказал меня бог за это. Да кто же знал, что на войну он ушел. Что же ты мне Нина не сказала, что на войне он. Уж я бы бога за-молила за Сережиньку, уж я бы свою душу отдала за него, ничего не пожалела.
 - Мам, мы и сами не знаем, как он туда попал и почему. Разве нам сообщил кто об этом. Знала бы, что его туда послали, сама бы туда поехала и забрала оттуда. Так ведь молчком же все делают, тайно, все скрывают от нас политики проклятые.
- А что же - сквозь слезы снова спросила Евдокия Пантелеевна - где его похоронили, там чтоли, в Чечне?
- Да нет, Евдокия Пантелеевна, его привезут сюда домой во Владивосток - стал объяснять Виктор - я думаю, что это будет скоро. Так что хоронить его будем здесь, во Владивостоке.
- Ну коли так, то хорошо. А то что же ему, Сережиньке нашему в чужой земле лежать, да од-ному.
Побыв несколько часов у матери, Нина Максимовна решила съездить на работу, предупре-дить, что её несколько дней не будет, и она сказала матери.
- Мам, я поеду. Мне ещё надо на работу съездить, Дашу покормить. И на межгород в теле-грамме приглашают, будут из части Сергея звонить. Если что проясниться, мы тебе все скажем. Я пошла, ладно?
- Иди, доча, иди конечно - тихо согласилась Евдокия Пантелеевна - вот подруги у меня по-будут.
- Мария Ивановна, вы ещё останетесь у мамы, или с нами поедете? - спросила она соседку.
- Побуду, побуду с Дусей ещё конечно. Ты поезжай, у тебя сейчас хлопот много будет.
- Ну, ладно, я пошла.
 Нина Максимовна встала вместе с Виктором и они  уже собрались уходить, как бабушка Дуся остановила ее, словно вспомнив что - то.
- Ниночка, а ведь надо будет отпеть Сережиньку.
- Отпевать? - удивленно переспросила Нина Максимовна.
- Конечно. Как же хоронить без отпевания, нельзя, не по христиански это будет. Надо с церкви попа приглашать, и как полагается отпеть его. Вы, я знаю, не верующие все молодые.
Ну да Бог с вами, а Сережиньку надо будет обязательно отпеть. Вы уж там похлопочите об этом.
- Хорошо мама, я подумаю - понимая, что сейчас не время спорить, согласилась Нина Мак-симовна.
- Вы не беспокойтесь Евдокия Пантелеевна, все сделаем, как вы хотите - заверил её Виктор - будет все так, как положено в таких случаях.

Глава 79

 Привезли Сергея домой во Владивосток вскоре после того, как пришло извещение о его ги-бели. Цинковый гроб его телом, доставили во Владивосток и привезли домой в квартиру. Гроб привезли на большой военной машине в сопровождении группы солдат и двух офицеров. Одного из городского военкомата, и другого, из части Сергея, где он служил в Чечне, сопровождающего. Молоденькие солдаты, в новенькой ещё необтершейся форме неловко толкаясь и теснясь  в узкой прихожей, занесли его и поставили на две табуретки, специально поставленные посреди большой комнаты в квартире Нины Максимовны. Гроб был наглухо запаян, так что открыть его не пред-ставляло никакой возможности. Лишь сквозь небольшое оконце, вделанное в крышке гроба, мож-но было рассмотреть совсем бледное, почти белое лицо лежащего там Сергея.
Комната уже была приготовлена для этой встречи. Из неё была убрана почти вся мебель. У стен были установлены стулья, зеркало, висящее на стене, было задрапировано черным материа-лом, а на подоконнике стояла большая фотография Сергея в черной траурной раме, возле которой лежало несколько цветов. Сергей смотрел с фотографии чуть улыбаясь, и в его открытых глазах было какое-то юношеское удивление и скрытое радость. Как не искали другую какую ни будь фо-тографию, где бы он был серьезным, но так и не нашли.
Сама Нина Максимовна, одетая в черное траурное платье, сидела в это время неподвижно у стенки, прижав к губам платок, и безучастно смотрела, как заносят гроб, в котором лежит её уби-тый сын. Но, как только солдаты поставили его и, не зная, что делать дальше, отошли и стали к другой стенке, она медленно встала, приблизилась к окошечку в крышке гроба и со скрытой надеждой внимательно стала всматриваться в лицо лежащего в гробу.  В ней ещё все таилась скрытая маленькая надежда, что все происходящее – ошибка, что погиб не её сын, и здесь в гробу лежит кто-то другой, не Сережа. Но, разглядев лицо лежащего, и узнав такие родные и знакомые черты своего сына, Нина Максимовна окончательно поняла, что погиб все – же Сергей, её сын. Даже эта маленькая надежда была безжалостно погашена в ней суровой реальностью. Горе, без-выходность и боль потери сына вновь когтистой лапой стиснула её материнское сердце. В бесси-лии она упала на гроб и, обняв его руками громко, не обращая внимания на стоящих зарыдала.
- Сережа, Сережинька, родненький ты мой, Се-р-е-ж-а….
- Сережа, Сережа, Сережка ты мой хороший…С-е-р-е-ж-и-н-ь-к-а!
Ее рыдания тяжело действовали на стоящих в комнате в скорбном молчании людей. Всем тяжело было видеть рыдающую в бессилии мать погибшего солдата. Видеть, как содрогаются в судорожных рыданиях её тело, как дергаются её плечи и лопатки на спине.
Приносившие гроб солдаты, совсем молодые мальчишки в военной форме сбились в тесную группу и, неловко переминаясь, стояли на месте, не решаясь уйти. Им было тяжело видеть эту скорбную сцену, видеть безвыходность и горе матери погибшего такого же, как они сами маль-чишки, их одногодки. Но они всё же стояли, и не уходили, отдавая дань почести и уважения по-гибшему в бою солдату и его матери.
Пришедшие с ними офицеры стояли рядом у стенки, строго вытянувшись и печально накло-нив оголенные головы. При этом у них было такое чувство, словно они были виноваты в гибели этого солдата. С их стороны получалось как – то не хорошо – они, взрослые, старшие и живые, а  вот мальчишка, ребенок, погиб и лежит в гробу. Не уберегли, не предусмотрели, не спасли. Что же вы, взрослые, отцы -  куда смотрели, о чем думали? Какая вам цена после этого ….
Видя, что мать убитого заходится в рыданиях, боясь, что она может потерять контроль над собой - у неё может начаться истерика, офицеры переглянулись между собой и хотели подойти к ней, что бы хоть как ни будь утешить её. Но их опередил Виктор. Подождав немного, и видя, что Нина Максимовна теряет контроль над своими чувствами, он подошел к ней, тихонько положил руку на спину, и сказал
- Нина, успокойся. Не надо так, слышишь, не надо. Пойдем, воды попьешь, успокоишься не-много. Пойдем, пойдем.
Он взял её за руки, почти с силой мягко оторвал от гроба, и увел в другую комнату, на ходу поглаживая и уговаривая.             
Все это время Виктор ни на шаг не отходил от Нины Максимовны. После того, как ему по-звонили и сообщили о гибели Сергея, и после тех раздумий в машине, когда он  вдруг понял, как ему дорога эта женщина, в нем что–то резко изменилось. Словно прорвалась какая-то ненужная плотина, и мягкое сильное чувство любви к ней потоком заполнило всю его душу. Теперь он не просто боялся потерять ее, теперь она стала словно частью его самого, его второй половиной. её чувства, переживали, стали теперь и его чувствами, и он теперь сожалел лишь только о том, что понимание это пришло к нему только сейчас, а не раньше. Только сейчас он по достоинству оце-нил силу духа и стойкость этой, ещё довольно молодой женщины. Остаться одной, без мужа, без мужской поддержки в этом непредсказуемом, а порой и таком безжалостно – жестоком мире с двумя детьми на руках и не отчаяться. Не потеряться, стойко перенести весь этот бардак в стране, развал государства, экономики и вырастить детей, выучить их, и при этом оставаться с ним жен-щиной, ласковой и нежной – какую же это надо иметь силу духа, какую добрую душу и сердце! Он понял, какой шанс ему дала Судьба в образе этой женщины, какой счастливый билет он неожиданно вытянул в лотерее этой жизни, и теперь Виктор делал все, чтобы облегчить её горе.
В последний раз Сергей побывал в своем дворе, где он игрался малышом, бегал мальчишкой и ходил юношей, уже мертвым, в гробу.
Хоронили Сергея на второй день после того, как гроб с его телом привезли домой во Влади-восток. Похороны, как обычно, были назначены на час дня. Почему именно в час, пояснила одна соседская бабулька.
- Хоронить надо в час или в два пополудни, потому как именно в это время у господа умер-шие души принимают. А последним нельзя хоронить, успевать надо, иначе он «дежурный» оста-ется, и не попадет к Господу в этот день, ещё сутки маяться у дверей его будет.
- Как это, «дежурный» - переспрашивали ее
- А так, он последний, значит остается его душа ждать следующего дня, чтобы очередь сле-дующему передать. Без этого не примет Господь его душу, маяться будет, ждать пока очередного привезут,  следующую душу.
В день похорон уже с утра к подъезду его дома стали подъезжать машины. Привезли венки с траурными лентами, стояли два больших автобуса, заказанные для провожающих. Приезжали друзья и сослуживцы Нины Максимовны, Олега, отца Сергея, родственники, друзья самого Сер-гея. В комнате, где Сергей лежал в гробу, было тесно от пришедших. Маленькая “хрущевка” со-всем не была рассчитана на такие события. Пришедшие молча подходили поближе, и стояли в скорбном молчании. Затем отходили к стенке, освобождая место вновь пришедшим, и снова стоя-ли молча, не торопясь уходить. Лишь побыв подольше, медленно уходили.
У изголовья гроба, там, где рядом на подоконнике стояла большая фотография Сергея в чер-ной треугольной рамке и лежали перед ней цветы, сидели мать Нина Максимовна, бабушка Дуся, сестренка Даша и Олег, отец его. Близкие и родные подходили к Олегу или Нине Максимовне, молча пожимали им руки и отходили. Некоторые из пришедших, чаще всего женщины, приходили с небольшими букетами цветов и клали их на гроб.
Нина Максимовна сидела в черном длинном платье. Её довольно длинные волосы были охвачены широкой черной траурной лентой. Она уже не плакала, почти смирившись со случив-шимся, покорившись судьбе. Словно выплакав все свои слезы, она затаила боль потери сына где-то в глубине своей души, и замерла в своём горе.
Напротив, бабушка Дуся никак не могла сдерживаться и всё время тихо плакала, утирая слё-зы своим уже совсем мокрым от слез платком. От этого у неё стали красные глаза и распухло ли-цо. Она сидела усталая, подавленная и разбитая, переживая свое горе.
Даша всё больше жалась к матери, и смотрела на всех испуганно и немного удивленно, пло-хо ещё понимая всё происходящее. Изредка Нина Максимовна прижимала её к себе, жалея и забо-тясь о ней.
Незадолго перед назначенным временем к подъезду подъехала большая зеленая воинская машина, в кузове которой возле кабины стоял памятник с фотографией Сергея. Кузов был засте-лен зеленой ковровой дорожкой, и по краям кузова стояли венки с траурными лентами. Вместе с ней подъехал небольшой автобус с музыкантами, армейский вездеход с солдатами и офицером. Все солдаты были вооружены автоматами.         
Ровно в час дня на улице музыканты разобрали свои трубы, а часть солдат без оружия под-нялись в квартиру Сергея. По команде офицера музыканты, стоя на улице, заиграли траурный марш. В квартире, услышав музыку офицер, подойдя к Нине Максимовне, вежливо и  немного вопросительно сказал.
- Простите, будем выносить, вы не против? – и, не услышав возражений, скомандовал при-шедшим солдатам – подходите, берите гроб. Поднимаем аккуратно и все одновременно.
Гроб с телом Сергея вынесли из дома и поставили во дворе на две вынесенные для этого из квартиры табуретки. Поставили на том самом месте, где он не так давно стоял с вещевым мешком перед тем, как идти в военкомат служить в армию. Печально играющая музыка замолчала, давая прститься всем с покойным, и во дворе вокруг гроба собралась большая толпа народа, прощаясь с умершим.
На многих балконах дома, где жил Сергей, толпились по большей части женщины, дети. Во дворе хорошо знали Сергея и многие тоже скорбели по его гибели.
Возле гроба стояли, прощаясь с ним, пожилые пенсионеры и пенсионерки, жившие в этом доме, кто обычно сидит на лавочках возле подъездов. С ними Сергей, когда был жив, по привычке здоровался, пробегая по своим делам мимо них. Эти пожилые, прожившие жизнь люди, часто незаметно выручали Сергея. Сообщали ему о том, что наказывала ему мама, караулили его младшую сестрёнку Дашу, когда он гулял с ней во дворе и хотел отлучиться куда-то по своим мальчишеским делам. Передавали ему ключи от квартиры, оставленные отцом, и помогали ему в других незаметных житейских мелочах. Убеленные сединами, сами вырастившие, воспитавшие детей и внуков, эти пожилые люди хорошо понимали глубину горя матери Сергея, его родных и близких. Понимали всю несправедливость гибели такого молодого и хорошего юноши, и их чувство скорби было не мене сильно, чем родителей Сергея.
- Такой хороший мальчик был, всегда здоровался вежливо...
- Не курил, никогда не ругался...
- А помнишь Петровна, кто-то лавочку возле нашего подъезда сломал. Вот он тогда починил её.
- Как же помню. Молодой такой, ещё бы жил, да жил…
- Ох горе, горе, проклятая война!
- И зачем таких молодых на войну посылают?
- Нине горе-то какое, и Олегу тоже. Вот вместе сейчас, беда опять свела. Может теперь вер-нется к ней…
Стояли недалеко, сбившись в стайку, мальчишки двора, с кем не так давно Сережа играл в футбол, ходил купаться на море, бегал в кино. Их молодость не позволяла им понять всю глубину этой трагедии, но своей мальчишеской душой они тоже понимали, что случилось что-то страшное, непонятное, нелогичное – хоронят молодого, не старого. И это их в какой-то мере даже пугало, потому что теперь им стало ясно, такое может случиться и с кем-то из них, тоже молодых, как случилось с лежащим сейчас в гробу их старшим другом.
- Пацаны, а кого хоронят? Солдата какого-то? Машины военные…
- Серегу с нашего дома. Помнишь, на рыбалку с ним весной вместе ходили? Он тебе ещё червей тогда дал.
- Да ты что! А что с ним случилось?
- На войне убили, в Чечне. Его в армию забрали, а потом в Чечню увезли. Там в бою чечен-цы его убили.
- Вот гады паскудные, такого пацана убили! А я думаю, кого это хоронят, не знал, что Сере-гу. Он же совсем недавно в армию ушел
- Его. Мировой пацан был, за меня всегда заступался. Помнишь, тогда на меня Генка с дру-гого двора полез, так он ему так дал, что тот бегом с нашего двора смылся.
- А вспомни, тогда на пляже, когда мы с ним купались вместе, пацаны какие-то привяза-лись. Так Серега не побоялся их. Если бы не он тогда, нам бы круто досталось.
- Дашка, его сестра моей сеструхе рассказывала, что он там в бою один остался и с автомата долго отбивался. Ему сдаваться предлагали, а он не сдался. Вот его и убили. ещё Дашка говорила, что ему за это геройство орден дали.
- Солдаты в машине с автоматами, это караул, наверное, почетный. 
- А ты думал как? Он же в бою погиб и геройски.
Здесь же, среди стоящих, были ребята и девушки с университета, с группы, в которой учился Сергей. Те, кто совсем недавно веселился на вечеринке дома у Сергея, провожая его в армию. Борис, его друг и университетский товарищ, с которым он не так давно обсуждал операционку Linux, и как выбирают себе ребят девчонки. Стоял их староста группы Илья. Стояла Катя с Мариной и Ольгой. Ольга была особенно грустна, потому что Сергей ей тайно нравился, хотя она совсем никогда не говорила никому об этом, зная, что Сергею нравилась Аня.
- Жалко Серегу, такой хороший парень был…
- Безотказный, что попросишь помочь, никогда не отказывал.
- Программировал классно…
И все вспоминали что-то хорошее про Сергея, поминая его добрым словом, как поминают доброго и хорошего человека. При этом разговривали все как-то тихо, негромко, словно боясь по-тревожить Сергея.
Виктор, взявший на себя обязанность руководить похоронной процессией, подойдя к ма-шине с памятником, сказал шоферу.
- Отъедь сейчас недалеко на улицу и стань там. Мы его на руках немного в последний раз по улице пронесем и тебе в грузовик поставим.
Около получаса пролежал гроб с Сергеем возле своего подъезда. Соседи, знакомые подходи-ли поближе, в молчании стояли несколько минут и тходили, давая возможность попрощатьс дру-гим. После того как прошло прощание, Виктор сделел знак музыкантам, и те снова подняв ин-струменты заиграли траурный марш. Печальная музыка прощального марша как-то неожиданно громко нарушила общее молчание, словно оборезала поледнее общение Сергея с родными и дру-зьями. Солдаты по команде офицера молча подошли к гробу, подняли его на руки, и медленно понесли по двору. Впереди шел довольно молодой солдат, неся большую фотографию Сергея. За ним женщины по двое несли венки с траурными лентами, на которых было написано, от кого этот венок. Венки были от городской администрации, от военкомата, от родных Сергея, от университета. Их было много, и траурная процессия растянулась довольно сильно.
Гроб несли следом за венками, а за гробом шли все, кто пришел проводить в последний путь Сергея. Разумеется, первыми шли его самые близкие родственники, мать Нина Максимовна, отец, бабушка Дуся и сестренка Даша. Нина Максимовна и бабушка Дуся были одеты в черные траур-ные платья. Печальная музыка похоронного марша сопровождала процессию.
Пронесли Сергея по двору дома, где он жил и немного по улице, на которой стоял его дом. Немного, потому что автомобильное движение на улице было достаточно оживленным, и похо-ронная процессия почти остановила это движение.
Нина Максимовна медленно шла за гробом сына. Справа её шел Олег, её бывший муж, отец Сергея. С левой стороны шел Виктор, как теперь уже она хорошо понимала, её новый муж. При этом она испытывала какие-то странные чувства - она шла в окружении таких близких ей мужчин.
Один из них, её сын Сережа сейчас уходил от неё навеки, сам того не желая, и его несли сейчас в последний раз по земле. Второй Олег, её бывший муж, ушел от неё тоже навсегда, и тоже сам того не желая, хотя сейчас шел рядом с ней. Но на смену ему пришел другой, Виктор, теперь очень близкий и дорогой ей. Словно Судьба никак не хотела, чтобы она оставалась без мужчин в этой такой непредсказуемой её жизни, и всю свою жизнь должна волноваться и переживать за них. Почему-то именно здесь она почувствовала, что в её жизни будет ещё один мужчина, которому она тоже отдаст большую часть своей души.
 В сущности так и случится. Третий её и Виктора ребенок, пока сейчас ещё не родившийся, уже начал свою жизнь у неё под сердцем, и он тоже будет мужчина, сын.
Отпевание и литургия об упокоении павшего война Сергея совершалась в одном из главных соборов Владивостока. Просьба и желание глубоко верующей бабушки Сергея отпеть погибшего на войне её внука была с пониманием встречены всеми. Виктор с офицером военкомата об-ратился с такой просьбой в Приморскую епархию и там тоже нашел понимание и поддержку.
Настоятель собора, протоиерей, проводя отпевание, сказал, повернувшись лицом к стояще-му в храме гробу.
– Добрый воин Сергей. Ты был достойным сыном своего народа, сыном своих родителей, верным другом. Черный траур покрыл не только нашу одежду, но и наши сердца, и наши души. Ты отдал свою жизнь за наш покой, чтобы не взрывались дома, чтобы не гибли мирный люди, проявив солдатское мужество, храбрость и верность присяге, верность своей родине России. Ты отдал свою молодую жизнь за наше Отечество и не посрамил звание Русского солдата, приблизил нас своим примером к святым идеалам небесной нашей родины. Знай, что сейчас ты не в окруже-нии врагов, тебя окружают любящие соотечественники, родные и близкие. Святая наша церковь вместе с Родиной – Матерью склоняется сейчас перед тобой с благодарностью за твой подвиг, за верность. Да примет тебя наша Небесная Родина, Отечество вечное. Сейчас мы совершим церков-ную молитву к Богу о тебе. Пусть наши слезы, наши молитвы и наша любовь согреют твое остывшее лицо.
Затем, повернувшись к большому кресту с распятым Христом он стал читать молитву на от-певание воина.
- Молим Тя, Господи, прими убо отошедшего к тебе воина в сонмы воев Небесных сил Тво-их, приими его милостию Твоею, яко павшего во брани за независимость земли Русския от ига неверных, яко защищавшего от врагов Веру Православную, защищавшего Отечество  в тяжкие годины от иноплеменных полчищ. Вечная память тебе, добрый воин Сергей, со всеми, кто вместе с тобой принял смерть в бою на просторах Родины, верные своей клятве и своему долгу. Святые предстатели за землю Русскую, бесчисленное множество мучеников, подвижников, преподобных, героев, защитников, страдальцев, тружеников земли нашей – пусть встретят тебя и вознаградят за труды, за мужество, верность твою венцом славы, венцом жизни вечной.
О, Боже наш, Ты скорбящих мир и труждающихся отрада, дыхание живых и мертвых вос-кресение и жизнь, пошли воину Сергею, убиенному на поле брани, небесную радость, мир, упокоение и вечную славу. Аминь
После отпевания траурный кортеж машин и автобусов похоронной процессии с солдатами почетного караула выехал на Морское кладбище Владивостока.

Глава 80

В день похорон Сергея у Ани были занятия в университете. Как узнала Аня, похороны бу-дут во второй половине дня. К этому времени Аня спокойно отсидела одну пару. Она не собира-лась ехать на похороны и спокойно писала конспекты по лекции. Но к концу второй пары сидящая рядом с ней Катя, повернувшись к ней, сказала тихо:
- Аня, сегодня Сергея хоронят. Ты знаешь?
Несмотря на то, что Аня знала об этом, слова Кати прозвучали для неё как-то неожиданно, словно она впервые узнала сейчас о гибели Сергея. Она замерла, сжавшись, в её голове растерянно и хаотично заметались мысли, словно в компьютере, пораженном вирусом. Аня подняла глаза и, медленно повернув голову, посмотрела на Катю. На какое-то мгновение Аня замерла. Ручка выпала из её руки, упала на тетрадь с её записями, немного прокатилась и остановилась. Аня также медленно повернула голову и посмотрела на ручку, словно не понимая, зачем она здесь лежит и что она здесь делает. Выпрямившись, Аня перевела взгляд на широкое окно аудитории, за которым синело небо и светило яркое весеннее солнце. Это синее небо и ярко светившее солнце словно напомнили ей о чем-то или о ком-то. Встав из-за стола, и опустив голову, Аня не торопясь, вышла из аудитории, оставив на столе свои конспекты, ручку и сумочку.
Писавший мелом на доске преподаватель лишь мельком взглянул на неё и продолжал гово-рить, поясняя формулы, которые были на доске.
Выйдя в коридор, Аня прошла подальше от аудитории, в которой только что сидела, вышла на лестничную площадку и подошла к окну. Положив руку на подоконник, она посмотрела на улицу. Стоявшие у университета машины напомнили ей про Ивана. Аня взяла в руку висящий у неё на шнурке сотовый телефон, раскрыла его и привычно нажала кнопку вызова записной книж-ки. Надавив на стрелку изменения номеров, она нашла знакомый номер и повторно нажала кнопку вызова.
Лежащий на столе у Ивана в офисе сотовый телефон мелодично проиграл вызов своим по-лифоническим звучанием. Иван недовольно покосился на него и пожалел, что не отключил сотик на время. Но на светившемся цветном дисплее сотового телефона значился номер и фотография Ани. Иван прервал совещание, сказав:
- Я прошу прощения.
Он взял телефон, нажал кнопку ответа, и приложив к уху, мягко и доброжелательно, словно он никогда не ссорился с Аней, ответил:
- Анечка, здравствуй, я слушаю тебя.
Аня ответила не сразу. Услышав знакомый голос Ивана, она вдруг подумала, а зачем она звонит ему. Что она сейчас хочет? И в тот же момент она поняла, что она не хочет сейчас быть одной. Ей сейчас было плохо. Снова, как тогда, раньше, она почувствовала себя одинокой, брошенной, забытой, и ей нужен был в эту минуту человек, который был бы ей безраздельно предан, любим и дорог в этом огромном, непредсказуемом и порой жестоком мире. Один такой её человек, убитый чеченскими бандитами, уже покинул этот мир, и сегодня его в последний раз пронесут по этой земле. Второй сейчас прижимал к уху телефон и ждал, что она сейчас скажет.
Не слыша ответа, Иван уже с некоторым беспокойством в голосе повторил:
- Да, алле, Аня, я слушаю тебя.
- Приезжай ко мне, - медленно и тихо ответила Аня.
- Хорошо, - обрадовано ответил Иван, - у тебя когда занятия сегодня кончаются?
- Приезжай прямо сейчас, - также медленно и тихо ответила Аня.
- Ань, я сейчас не смогу, - чуть виновато ответил Иван, - у меня сейчас совещание. Давай я закончу и через час - полтора приеду. Тут ко мне ещё через полчаса должны подъехать от заказчи-ка. Я с ним переговорю и…
Однако, Аня прервала его, настойчиво повторив:
- Нет, приезжай сейчас. Слышишь?
Теперь уже примолк Иван. По своей натуре он не терпел спешки, суеты и ему крайне не хо-телось прерывать совещание, ломать свой привычный ритм работы и, сломя голову, бросив все, мчаться неизвестно куда и зачем. Но в голосе Ани он вдруг шестым чувством уловил такие нотки и тона, которые передали ему состояние Ани, и он, чуть помедлив, ответил:
- Хорошо, я сейчас буду.
- Да, приезжай сюда.
- Хорошо, жди. Я выезжаю.
После того, как он так ответил, он услышал, что Аня отключила телефон. Извинившись пе-ред сидевшими у него в кабинете, он быстро отдал все необходимые распоряжения, предупредил секретаршу о том, что его, возможно, долго не будет и, выйдя на улицу, сел в свей джип. Он завел дизель, прогрел его, и только тут вспомнил, что он не спросил Аню, а куда, собственно, надо ехать ему. В растерянности, он поругал себя за торопливость, но, подумав, поехал к университету, решив, что сейчас занятия, и Аня должна была быть именно там.
Подъехав к университету, Иван, как обычно, встал на то место, где он всегда ожидал Аню. Заглушив мотор, он взял сотовый телефон, нашел номер Ани и позвонил ей. Как только Аня отве-тила, Иван спросил:
- Я у университета, ты где?
- Вижу, сейчас подойду к тебе, - коротко ответила Аня.
Через несколько минут он увидел, как Аня вышла из университета, спустилась с крыльца и направилась к нему. Тут же радостная теплая волна всколыхнула его чувства. Но когда он при-смотрелся к Ане, эти теплые чувства тут же сменились какой-то безотчетной тревогой. Аня шла к его машине той же походкой, грациозно покачивая бедрами. Однако, она шла как-то медленнее, в её внешнем облике была какая-то задумчивость, словно она несла на себе какую-то тяжёлую но-шу.
Сев в машину рядом с Иваном, Аня не стала, как раньше, устраиваться по удобнее, вяло и тихо поздоровалась:
- Привет.
- Привет, - ответил Иван и замолчал, ожидал, что она скажет.
Но Аня молчала. Она сидела чуть съёжившись в довольно неудобной позе и молчала. Терпе-ливо подождав, Иван, желая хоть как то заговорить с ней, спросил:
- Как твои дела, как учёба?
Аня вновь ни чего не ответила, и это начало уже раздражать Ивана. Он бросил все дела, примчался к ней, а она сидит и даже не разговаривает. Вновь, немного подождав, Иван не выдер-жал:
- Ну что ты молчишь? Звонишь срочно приезжай, я приехал. Мне пришлось прервать сове-щание, переносить встречу и вообще…
Несмотря на то, что сказал он это всё шутливым тоном и, стремясь сгладить свои слова, мяг-ко улыбнулся, ответная реакция Ани была такой, какой он совсем не предполагал. Словно отпу-щенная пружина, Аня распрямилась и, гневно сверкнув на него взглядом, резко, с вызовом почти прокричала:
- Да? Совещание, встречу? Ну тогда и оставался бы там, в своем офисе. Зачем ты тогда сюда приехал? Зачем? Чтобы мне об этом рассказывать, какие у тебя там важные дела, да?
- Нет, почему же. Я отложил все дела, - удивленный столь резким упреком, ответил Иван, - я приехал к тебе!
- И что, теперь тебе за это звание героя России должно быть? Так, да?
Ничего не понимая, Иван уже сам начал тихо злиться. Он никогда не видел в таком состоя-нии Аню и совсем не понимал, что она хочет. Он и так сделал вид, что она с ним вроде как и не ссорилась недавно. Приехал сюда, бросив все дела, с желанием сделать всё, чтобы их ссора забы-лась, как простое недоразумение. Но такое поведение Ани ему уже совсем уже не нравилось. У него стало создаваться впечатление, что она хочет продолжить эту ссору. Но здесь уже начинало играть его самолюбие, и он уже  возмущенно ответил:
- Да причем здесь герой России? Ты же звонишь, ну вот, я приехал, а что ещё надо? Я всё же бизнесом занимаюсь, и не могу как попало бросать все дела на предприятии.
При этом Иван положил свою левую руку на правую руку Ани, которая безвольно лежала на её бедре, и легонько сжал её.
- Ну и поезжай тогда на своё предприятие, - резко, с вызовом ответила Аня, - ничего мне от вас не надо.
Она своей правой рукой оттолкнула руку Ивана, а левой, чуть сдвинувшись к двери, взялась за ручку, намериваясь открыть её и выйти из машины. Но реакция Ивана была молниеносной. Он быстро нажал какую – то кнопку, и продуманная японская автоматика тут же заблокировала все двери джипа. Как ни старалась открыть двери Аня, у неё ничего не получалось. Бесполезно подёргав ручку, она поняла, что дверца заблокирована и в бессилии, покоряясь обстоятельствам, откинулась на спинку кресла, безвольно опустив руки.
Сказанная Аней вгорячах фраза «ничего мне от вас не надо» пояснила Ивану состояние Ани. Особенно это безнадёжное «от вас». От кого «от вас»? От всего мира? Это безнадёжное и горькое «от вас» подсказало Ивану, что Аня в беде и ей нужна его помощь, а не сочувствие. Аня не нуждается сейчас в деньгах, вещах или услугах. Он понял, что ей сейчас нужна поддержка мужская, поддержка силы и воли. Он решительно, почти грубо, двумя руками взял её за плечи и силой прижал к себе. Аня не сопротивлялась. Она уткнулась лицом в его тёплую шею и ни о чём не думала, лишь чувствуя, как сильные мужские руки бережно и крепко держат её, надёжно закрывая от всего остального мира.
Несколько минут, показавшихся ей часом Аня, закрыв глаза не шевелясь, оставалась в объя-тиях Ивана. Когда она открыла глаза, она прямо перед собой увидела пульсирующую жилку на его шее, которая ритмично, в такт ударам сердца шевелилась. Эта жилка напомнила Ане о жизни и смерти, и она, не шевелясь, тихо произнесла.
- Поехали.
- Куда? - спросил Иван, также не шевелясь и продолжая бережно и нежно обнимать Аню.
- В Улис. На Морское кладбище, - медленно сказала Аня.
Услышав о том, что Ане надо ехать на кладбище, Иван тотчас насторожился, но не подал ви-да. В его голове сразу заработала счетная машина, которая стала определять, зачем туда ей нужно.
«Видимо, кто-то из близких у неё умер или погиб», - подумал он. Почему-то Иван сразу от-мел вероятность смерти её близких родных - матери, отца, или ещё кого-нибудь, потому что при их смерти так себя не ведут. «Может быть, кто-то из её подруг или с университета» - предположил он, но ничего спрашивать не стал. Он отпустил Аню, легко поцеловал, заботливо пристегнул её ремнем безопасности, и, заведя мотор поехал в Улис.
Дорога шла почти через весь Владивосток. Они выехали на Светланскую, проехали вдоль бухты Золотой Рог, доехали до Луговой. Затем повернули на Спортивную. Оставив с правой сто-роны бухту Золотой Рог со стоящими кораблями, они доехали до улицы Коммунаров, и, обогнув памятник морякам – минерам, расстрелянным царскими палачами, поднялись на кладбище.
Морское кладбище Владивостока располагается на вершине большой сопки. У подножья сопки, прямо у дороги, стоит памятник восставшим морякам-минёрам, расстрелянным на этом месте царскими сатрапами за участие в восстании. С одной стороны сопки лежит широко раскинувшись и подступая теперь уже к самой сопке, город. С другой – до горизонта сопоки, за которыми морская гладь бухты Патрокл и Улис. Это старое кладбище, где похоронены многие известные люди не только Владивостока, но и всей страны. Прямо на въезде его стоит большой памятник нижним чинам знаменитого крейсера «Варяг», умершим от ран. Здесь рядом стоят ещё более старые, отлитые из чугуна, памятники именитым купцам. Есть здесь могилы и итальянских, японских, американских моряков, а также русским морякам и целым экипажам кораблей, не вернувшимся из плаванья или пропавшим безвести.
Мощный джип Ивана с лёгкостью взял подъём на сопку. Они быстро заехали на кладбище по довольно широкой дороге и остановились почти возле памятника морякам крейсера «Варяг». Иван не знал, куда надо было ехать, и коротко спросил Аню:
- Дальше куда?
Аня помолчала немного, так как сама ещё не знала, чего она хочет и поэтому так-же коротко ответила:
- Не знаю.
Ответ её удивил Ивана, но он не подал виду. Сообразив, что здесь видимо, будут хоронить какого-то близкого Ане человека, он заглушил мотор и предложил Ане:
- Я пойду куплю тебе цветы!
- Да, хорошо, – согласно кивнула головой Аня и с признательностью посмотрела на Ивана.
Им не пришлось ждать долго. Довольно скоро Аня увидела поднимающийся кортеж машин военного типа. На первом из них стоял памятник, рядом с которым сидели близкие умершего, а на второй в камуфляжной форме с автоматами сидели два ряда молодых солдат с офицерами. Процессию сопровождали несколько больших легковых машин, венный «Газик» и три автобуса. Аня сразу почувствовала, кого везут сейчас на кладбище, и когда первая машина повернула в глубь кладбища, она увидела большую фотографию Сергея. Иван не обратил внимания на эту машину. Он смотрел на Аню по – прежнему не зная и не понимая, чего хочет Аня, но когда увидел, с каким напряженным вниманием, вся сжавшись, смотрит Аня на эти машины, он понял, что привезли того, кто дорог Ане.
Автобус и часть машин остановились здесь же, на въезде, и лишь машина с памятником и гробом скрылась за поворотом. Машина с солдатами тоже остановилась здесь же. С неё быстро поспрыгивали солдаты, офицер построил их, и они все в две шеренги тоже ушли за поворот.
- Будь здесь, я скоро приду, – сказала Аня, и, аккуратно прижимая цветы, стала вылезать из машины.
- Тебя проводить, может, я пойду с тобой? – заботливо спросил Иван.
- Нет, не надо, – не глядя на него, ответила Аня и добавила: - жди здесь.
Она, не торопясь, пошла по дорожке тротуара. Возле памятника морякам «Варяга» она зачем – то остановилась, постояла, почитала их фамилии и также медленно пошла дальше.
Аня не сразу нашла место, где хоронили Сергея. Вначале, она ошибочно вышла на группу людей, где хоронили какую – то женщину, потом на другую, где тоже хоронили неизвестного ей человека. К могиле Сергея она подошла тогда, когда уже гроб с телом его стоял рядом с вырытой ямой на двух подставках. Тут же стояли по стойке смирно две шеренги солдат и кто – то с круп-ными звездами на погонах, держа в руках форменную фуражку, что – то говорил. Вокруг стояло много людей, и она встала немного в стороне на пригорке, так что ей было хорошо всё видно.
Сергей смотрел на неё с большой, почти как портрет, фотографии. Он чуть улыбался, и Аня вспомнила, что видела эту фотографию на его зачетной книжке и студенческом билете. Траурная черная лента обрамляла её, но Аня совсем это не замечала. Как только она увидела эту фотогра-фию, глаза Серёжи, то воспоминания встреч с ним  нахлынули на неё с такой силой, что она уже теперь не видела ничего вокруг себя и только эти, до боли в сердце знакомые ей глаза.
Сколько она так простояла, она не помнила. Может быть, пятнадцать минут, может полчаса, может, больше. Время словно остановило для неё свой бег, и лишь когда сухой треск залпов салю-та ударил в воздух, Аня словно вернулась в действительность. Она вздрогнула от неожиданности, и затем слепо, почти не глядя перед собой, видя лишь эти глаза Сергея, двинулась к нему. Все сто-ящие предупредительно пропускали её, послушно расступаясь. Так медленно она подошла к па-мятнику с этой большой фотографией и, остановившись, положила к нему цветы. Стоящие во-круг заметили её. Строй солдат, друзья и сослуживцы, какие – то военные, офицеры и чины обла-стной администрации – все сейчас смотрели на эту такую красивую и грустную девушку.
 Нина Максимовна, стоящая рядом с Виктором и одетая в черное траурное платье, узнала её и тихо позвала
- Аня, Анечка!
Но Аня не слышала её. Боясь, что она сейчас расплачется, Аня в последний раз на прощанье взглянула на Сергея и, повернувшись, тихонько пошла к машине.
Расплакалась Аня уже сидя в джипе. Она села привычно на сиденье, захлопнула дверцу ма-шины и откинулась в кресле. Иван сидел по-прежнему за рулем и терпеливо ожидал её. Как толь-ко она села в машину, он, желая отвлечь её, спросил участливо:
- Ну как, все в порядке?
Аня непонимающе посмотрела на него, и вдруг, поняв, о чём он спрашивает, не выдержав расплакалась. Иван тут же снова обнял её и прижал к себе, гладя и успокаивая, но Аню словно прорвало. Рыдания сотрясали её, слезы обильно текли из её синих глаз, скатываясь по щекам. Аня чувствовала, что вместе с ними уходит какая-то тяжесть из её души. Когда несколько минут спу-стя она стала затихать, Иван взяв Аню за плечи, чуть отвёл от себя и, глядя ей прямо в глаза, в упор спросил её:
- Кто, Аня? Кто это?
Аня тоже посмотрела на Ивана, немного помолчала и, также смотря ему прямо в глаза, тихо ответила:
- Сергей. Это Сережа. Его убили на войне чеченцы.
 Они какое-то время молча смотрели в глаза друг другу, без слов все понимая. Ивану сразу стало понятно поведение Ани. Он тут же в душе простил Ане её столь резкое поведение, и пору-гал себя за то, что злился на неё. Ему стало ясно, что Судьба устранила его соперника, хотя и таким жестоким образом, какого он никак не желал бы, и теперь он остался у Ани один. У неё нет больше выбора. Если раньше он в какой-то мере испытывал чувство неловкости, словно он отнимал Аню у Сергея, то теперь он был свободен от этого чувства, и это в какой-то мере его удовлетворяло. Он не был виновен в гибели Серёжи, и поскольку так получилось, то значит, так угодно было Судьбе.
 Поняв всё это, Иван почему-то не обрадовался. Ведь если бы Сергей остался живым, но Аня выбрала его, то здесь всё было бы правильно. Как в спорте, где побеждает сильнейший, и победа не оспаривается после честного поединка. Но теперь, из-за того, что Сергей погиб, он останется в памяти Ани. Останется надолго, может быть, навсегда, и сможет ли Иван теперь заме-нить его в сердце Ани – это теперь было вопросом. Все эти мысли мгновенной чередой прошли в голове у него, и неожиданно для себя Иван медленно и чётко произнёс:
- Сейчас я отвезу тебя домой, а завтра мы едем с тобой в ЗАГС и подаем заявление. И не за-будь взять с собой паспорт.
- Не забудешь? - повторил он.
- Да, не забуду, – тихо ответила Аня.
Иван снова крепко прижал Аню к себе, вдыхая такой знакомый аромат немного растрёпан-ных волос, и чуть наклонившись, нашел её ещё влажные от слёз теплые губы.


Глава 81

Дефолт совершенно выбил Ельцина из колеи, и поставил в дурацкое положение перед стра-ной. Только что он громогласно заявлял о стабильности положения с финансами, надёжности, а не прошло и недели, как грянул дефолт, рубль рухнул и страна оказалась на грани финансовой катастрофы. Вначале, после того,  как его проинформировали о произошедшем, Ельцин первые дни пребывал в растерянности  и недоумении, не понимая, как такое могло случиться. Ведь всё, что ему перед этим докладывали, никак не свидетельствовало о такой катастрофе. Тем более что международный банк выделил огромные деньги для стабилизации рубля. И если деньги, миллио-ны долларов были выделены, а рубль рухнул, то куда же эти проклятые доллары делись? “ Как такое могло случиться”, - недоумевал он.
  Но почти сразу после нескольких дней растерянности его обуял гнев на своих подчинён-ных. Его буйная натура не могла долго пребывать в унынии и растерянности. Он бывал и в худ-ших переделках, когда был членом ЦК КПСС, и особенно когда пошёл на конфронтацию с Горба-чёвым, тогдашним генсеком и президентом.
Разумеется, первым делом его гнев обрушился на правительство и его главу. Немедленно вышел его указ об отставке Кириенко и его команды. Кириенко, этот «мальчик для битья» не про-был в премьерах даже полгода. Но также немедленно встал другой вопрос – кем его заменить? Кому дать почти все высшие полномочия власти в стране. Кто в такой критический момент эко-номики даже самого существования страны сможет встать у руля во главе правительства и отведёт стану от края пропасти, подведённого к ней таким неумелым управлением? Личности такого масштаба в любой стане наперечёт по пальцам одной руки. Здесь же, на этот момент в России у Ельцина никакого выбора не было. Сидя в своём кремлёвском кабинете за большим президентским столом на фоне знамени России, он, словно за шахматной доской, лихорадочно перебирал все главные фигуры своего окружения. Требовалась фигура, надёжно лояльная ему самому, президенту – так, чтобы не «подсидел». А при его, Ельцина, таком положении это было довольно реально. Недовольства в стране, в народе сверх всякой меры, экономика, промышленность в развале. Гайдаровская «шоковая терапия» шока добилась в считанные дни, но «терапии» почему-то так и не произошло. Скорее даже, наоборот, больная страна подошла к последнему экономическому рубежу, была на грани хаоса и окончательного развала. Ко всему прочему и здоровье самого Ельцина сдавало всё больше и больше. Всё чаще вместо своего кремлёвского кабинета он оказывался на постели центрального московского госпиталя. И давно бы он может, и вылетел со своего президентского кресла, если бы за этим бдительно и настороженно не следила «семья» - всё ближайшее окружение Ельцина. «Семья» почти в криминальном, мафиозном смысле. Как «семья» отца Корлеоне в известной книге «Крестный отец».
Именно благодаря этой «семье» слетел со своего кресла бывший премьер Черномырдин. Ко-гда он стал набирать политический вес за рубежом, активно действуя в российско-американской комиссии, возглавляемой им и вице – президентом США Альбертом Гором. Ближайшее окруже-ние Ельцина нагнетало искусственное раздражение Ельцина, указывая ему на самостоятельную роль премьера, которую он сыграл, вступив в переговоры с Басаевым во время бандитского напа-дения чеченцев на Будённовск. Тогда, с целью спасти жизнь сотням заложников в больнице, Чер-номырдин связался напрямую с Басаевым по телефону, и вся страна, с тревогой ловившая все ве-сти про Будённовск, видела на экране именно Черномырдина, говорившего с террористами. Не Ельцина, а Черномырдина – значит, тот специально заранее подготовил телесъёмку, а его сотруд-ники следили за тем, чтобы этот сюжет многократно тиражировался. По мнению «семьи», это уже вообще «выходило за все рамки» и Ельцину без устали стали внушать, что Черномырдин «тянет одеяло на себя». В конечном счёте ревность президента возобладала над рассудком, и Черномыр-дин, к его изумлению, был отправлен в отставку указом Ельцина, на что раньше даже не намекал президент. Поэтому о причинах своего поступка Ельцин так ничего толком и не сказал, выступая по этому поводу по телевидению: “Отставка Черномырдина не означает смены курса – это стрем-ление придать реформам больше эффективности, дать им новый импульс”. Черномырдин, чтобы сильно не обижался, был тогда награждён орденом “За заслуги перед Отечеством 2-й степени”.
  Теперь же выхода не было. Перебрав в памяти всех, кто мог хоть как-то претендовать на пост премьер – министра, и был безусловно лоялен ему, не имел президентских амбиций, Ельцин решил реанимировать Черномырдина, и тот, ещё не успевший пережить свою отставку, был сроч-но вызван к президенту.
  Увидев входящего в кабинет Черномырдина, Ельцин поднялся из-за стола, и сделал не-сколько шагов к нему навстречу, что было впервые. Даже за всё своё премьерство такого никогда не было, и Черномырдин тоже немного поспешил навстречу Ельцину. Пожимая руку Черномыр-дина, Ельцин с душевной теплотой голосе сказал, растягивая со значением:
- Здравствуй, Виктор Степанович!
Он так и сказал: «Здравствуй», подчёркивая, что они почти ровесники по возрасту, но упо-требил имя -  отчество, чтобы указать на официальность предстоящей встречи.
- Проходи, садись, я тебя жду. Тебе сообщили, зачем я тебя вызвал?
- Так, Борис Николаевич, в самых общих чертах.
- Знаешь, в какое положение мы попали?
- Да, конечно, Борис Николаевич!
- Вот, - хмуро помолчав, Ельцин продолжил – Кириенко не справился. Не потянул, и я от-правил его в отставку. Сейчас его кто-то должен заменить. Я хочу, чтобы это был ты. Я понимаю твою обиду за предыдущее моё решение о твоей отставке.
Ельцин замолчал, словно взвешивая свои слова, и Черномырдин расценил его слова как воз-можность дать ему высказаться.
- Борис Николаевич, у меня никакой обиды на вас нет, и никогда и не было. Вы президент и если вы посчитали необходимым отстранить меня, то видимо у вас к этому были достаточно вес-кие основания. Не всё гладко шло в моей работе, и я понимаю вашу озабоченность делами прави-тельства.
- Да, дела правительства меня сейчас заботят больше всего. К сожалению, экономическое положение в стране тяжёлое, и его надо срочно выправлять. У тебя достаточно большой опыт в работе правительства, опыт премьера. Я думаю, что ты сможешь справиться с ситуацией. Преды-дущее моё решение об отстранении тебя было ошибочным. Это моя ошибка, но ошибается тот, кто ничего не делает.
Последнюю фразу о своей ошибке Ельцин произнёс с трудом, глядя в стол. Но тут же подняв глаза на сидящего возле стола Черномырдина, оп твёрдо и жёстко спросил:
- Ты согласен снова быть премьер-министром?
- Да, Борис Николаевич, - также твёрдо и уверенно ответил Черномырдин, - я согласен. Если вы считаете, что в такой ответственный момент именно я должен возглавлять правительство, то я это расцениваю как высшую меру вашего доверия ко мне, и постараюсь сделать всё, что только в моих силах.
- Вот и хорошо, что ты согласен. Берись за дело и выправляй положение. Пока будешь ис-полнять обязанности, а потом после утверждения Думой будешь премьером окончательно. Мо-жешь рассчитывать мою на полную поддержку.
- Борис Николаевич, - осторожно поинтересовался Черномырдин, - а поддержит ли мою кан-дидатуру Дума?
- Думаю, что поддержит. Сегодня же я поговорю с руководителями фракций в Думе. Конеч-но, коммунисты, Зюганов будут против, но я думаю, что всё-таки мне удастся их убедить в целе-сообразности именно такого шага. Тщательно подготовь своё выступление в Думе, найди веские аргументы в свою пользу. Думу соберём послезавтра.
Однако, «уговорить» Думу не получилось. Государственная Дума, в своё время опасаясь ро-спуска, с третьего захода пропустившая кандидатуру Кириенко, на этот раз «встала на дыбы». Упорно предлагаемую президентом Ельциным кандидатуру Черномырдина, Дума дважды откло-нила. Дальше уговаривать Думу в сложившейся ситуации было бессмысленно. Ни у кого уже не было сомнений, что подобный исход голосования будет и при третьей попытке. Но тогда этот ре-зультат приводил к автоматическому роспуску Думы. А в таких условиях, когда страна стояла на краю экономической пропасти, правительство в отставке, роспуск Думы ещё более ухудшил бы ситуацию. Затевать в таких условиях выборы депутатов и формировать новую Думу было смерти подобно. Даже денег на такую кампанию в казне бы совсем не нашлось. Образовался политиче-ский тупик.
Расстроено – озабоченный Ельцин не знал, как найти выход из такого тупика. Неожиданно Григорий Явлинский, руководитель фракции «Яблоко» в Думе предложил Ельцину назначить премьером Примакова.
- Борис Николаевич, а почему бы вам не назначить премьер-министром Примакова Евгения Максимовича? Это, по моему, как раз то, что сейчас надо!
- Примакова? Евгения Максимовича?
- Ну да, опытный политик международного уровня, спокойный, выдержанный. Хорошо ин-формирован, все же главный наш разведчик. При СССР работал на достаточно ответственной ра-боте. Дума его поддержит. К президентству не рвётся…
- А пожалуй, Григорий, ты прав. Я как-то его упустил из виду.
Примаков был немедленно вызван в Кремль к президенту. Поздоровавшись, и подождав, пока Примаков усядется в кресло напротив, Ельцин сразу приступил к делу:
- Евгений Максимович, вы являетесь главой министерства иностранных дел и директором службы внешней разведки. Следовательно, вам  хорошо известно положение не только в стране, но и за рубежом. Случившийся дефолт поставил страну в трудное положение. Я отправил за это Кириенко в отставку, и сейчас, как вы сами понимаете, должен назначить нового премьера. Я предлагаю вам стать премьер-министром и возглавить правительство. Вас мне рекомендуют мои эксперты, руководители фракций в Думе. У вас есть опыт подобной работы в Верховном Совете ещё СССР. Я полагаю, что Дума и Совет Федерации не будут против, и поддержат вашу кандида-туру. Как вы сами смотрите на такое предложение?
Уяснив суть сказанного, и поняв, зачем его вызвали к президенту, Примаков, до этого вни-мательно смотревший на говорящего Ельцина, молча и неторопливо отвёл глаза в сторону, медля с ответом, спокойно обдумывая сказанное президентом. Все годы его работы в высших эшелонах власти приучили Примакова к сдержанности, неторопливости и спокойствию, холодному управ-лению своими эмоциями. Он никогда не торопился с ответом на вопросы, отвечал сдержанно, взвешенно и обоснованно. Ельцин хорошо знал об этом и не торопил его, но одновременно Ель-цину хотелось быстрее решить этот трудный вопрос, именно сегодня, сейчас, здесь, в кабинете, поскольку надвигающаяся экономическая пропасть уже не оставляла ему времени на долгие раз-думья. Поэтому, подождав для приличия немного, Ельцин повторил свой вопрос.
- Так как же, Евгений Максимович, каким будет ваше решение по моему предложению стать вам премьер-министром и возглавить правительство?
Понимая, что дальше молчать уже нельзя, Примаков раздельно и чётко сказал:
- Борис Николаевич, я очень благодарен вам за то доверие, которое вы мне оказываете, но принять это ваше предложение я не могу.
- Вы отказываетесь?
- Да, Борис Николаевич, я отказываюсь. В ближайшем вашем окружении преобладают идеи полностью рыночной экономики, провозглашённой ещё Гайдаром. Считается, что рынок сам всё отрегулирует и государство должно быть отстранено от управления экономикой. Я не сторонник такого подхода, и поэтому не могу согласиться брать на себя этот тяжёлый труд, поскольку реаль-ных помощников мне будет найти трудно.
- Евгений Максимович, вам будет дана полная свобода действий  в пределах своих полномочий.
- Нет, Борис Николаевич. Кроме того, у меня сейчас в министерстве запланировано многое.
- Вы можете оставить за собой министерство иностранных дел. Подберите себе там толково-го помощника и пусть работает.
- Нет, нет, Борис  Николаевич, я не могу принять это предложение. Ещё раз спасибо за дове-рие, и попрошу правильно меня понять.
- Ну, что ж,- Ельцин немного помолчал, словно ожидая, что Примаков все-же изменит свое мнение, и не дождавшись, с сожалением ответил – больше не буду вас задерживать. Нет, так нет…
Всё-таки отказывать президенту и вообще начальству всегда неудобно, поэтому Примаков вежливо попрощавшись с Ельциным, молча поднялся и вышел из кабинета.
Вечером дома за ужином Ельцина неожиданно спросила его взрослая дочь Татьяна:
- Дед, - с тех пор, как у Ельцина появился внук, все дома звали его дедом.
- Дед, ну как, назначил Примакова премьером?
- Нет, не назначил.
- Почему? - удивлённо переспросила Татьяна.
- Не назначается.
- Как не назначается? Не хочет, что ли?
- Не хочет, уговаривал, да он ни в какую. Нет, и всё тут.
- Как же так, мне Борис Абрамович сказал, что он согласиться!  И Волошин…
- Таня, дай отцу спокойно поужинать – прервала Татьяну Наина Иосифовна, - хватит ему всяких проблем на работе. Оставь его в покое.
- Мам, ну что, нельзя даже спросить? – возмущённо и обиженно воскликнула Татьяна – и во-обще… Ты, дед, наверно, его плохо уговаривал. Мне Борис Абрамович…
- Таня, ты успокоишься или нет? – снова вмешалась жена Ельцина, - Борис, назначь вот её премьером, может, тогда дома спокойнее будет.
- А что? Я согласна. Я вам быстро порядок наведу …
- В следующий раз обязательно тебя поставлю – с улыбкой и с удовольствием глядя на свою симпатичную дочь, пообещал Ельцин – а вот сейчас пока…
- А сейчас Примакова уговори. Он согласиться, он хороший – с уверенностью стала настаи-вать Татьяна – вызови его завтра ещё раз. Я тоже приду и помогу тебе его уговорить.
- Ну, если уж ты там появишься, то тогда наверно Примакову будет некуда деваться.
- Правда, дед, вызови его ещё раз. Я прямо чувствую, что он согласиться.
- Ладно, уговорила. Завтра ещё раз вызову и попробую уговорить.
Ельцин сдержал своё обещание дочери Татьяне и на следующий день снова вызвал к себе Примакова. Кроме него, в кабинете были Черномырдин и Ю.Д. Маслюков. Однако, и на этот раз Ельцин встретил упорное нежелание Примакова стать премьер-министром.
- Нет, Борис Николаевич, я не согласен – вежливо, но настойчиво стоял на своём Примаков – я отказываюсь от этого предложения.
С Ельциным у Примакова были очень хорошие отношения. Он никогда не испытывал став-шими для других привычными окриков президента, грубости, начальственного тона. В их отно-шениях всегда присутствовало взаимное уважение, корректность. Поэтому, понимая желание президента, Примаков решил пойти на компромисс:
- Борис Николаевич, давайте я пойду заместителем Виктора Степановича, оставаясь мини-стром иностранных дел. Мне кажется, что в этом случае Дума согласиться с кандидатурой Черно-мырдина. Давайте доведем это до сведения руководителей фракций в Думе, блокирующих канди-датуру Черномырдина, и возможно, они согласятся.
Тут же Ельцин связался по телефону с руководителями фракций, но не один из них не согла-сился на такой вариант избрания Черномырдина. В кабинете повисло гнетущее молчание. Неожи-данно Ельцин обратился к Маслюкову.
- Юрий Дмитриевич, давай ты будешь премьером!
- Нет, нет, Борис Николаевич, увольте, я не смогу…
- Тоже отказываешься! Что тогда будем делать?
На некоторое время в кабинете повисло тяжёлое молчание. Неожиданно Черномырдин вдруг заявил:
- Я готов не идти в Думу в третий раз только в том случае, если будет предложена кандида-тура Примакова.
- А я готов идти заместителем в кабинет Примакова – тут же добавил Маслюков.
Осмотрев всех сидящих расстроено-озабоченный Ельцин хмуро проворчал:
- А он вот сам не соглашается быть премьер-министром - и, чуть помолчав, добавил - ладно, Евгений Максимович, вы можете быть свободны.
- Хорошо,- согласился Примаков, и вышел из кабинета, попрощавшись со всеми.
Поддержка Черномырдина и Маслюкова его кандидатуры всё же не оставила Примакова равнодушным, и тепло отозвалась в душе, но всё же он отказался. Считая, что на этот раз он окон-чательно закрыл вопрос о своём премьерстве, Примаков поспешил к лифту, стремясь поскорее попасть на Смоленскую площадь. Он знал, что там его с нетерпением ждут ближайшие со-трудники, чтобы узнать, как решился вопрос с их шефом.
Однако, далеко уйти от кабинета Ельцина Примакову так и не удалось. Едва он отошёл не-много кабинета президента, как коридоре его тут же окружили и остановили глава администрации Юмашев, руководитель протокола президента Шевченко и дочь Бориса Николаевича Татьяна, которая решительно и прямо встала на пути Примакова.
- Евгений Максимович, ну что? - живо глядя прямо в глаза Примакову, за всех спросила Та-тьяна.
- Татьяна, я не мог согласиться – разведя руки в стороны, с виноватой улыбкой промолвил Примаков - я отказался.
- Ну, как же так, Евгений Максимович! – почти с обидой воскликнула Татьяна – ну почему вы всё время не соглашаетесь?
- Правда, Евгений Максимович, зачем вы отказываетесь – тоже почти просящим тоном ска-зал Юмашёв, ведь кроме вас никто не сможет, а страна в таком трудном положении…
Со всеми тремя у Примакова были хорошие, дружеские отношения. Особенно с Владими-ром Шевченко. И Примакову было гораздо труднее отказывать им, чем даже самому президенту. Стремясь найти хоть какое – то оправдание своему поступку, Примаков медленно стал говорить:
- Я не мог принять это предложение, поскольку я думаю, что мне сейчас…
- Да, Евгений Максимович! - буквально взорвался Шевченко, прервав Примакова - да как вы можете сейчас думать только о себе! Разве вам не понятно, перед чем мы стоим? Страна, Рос-сия на грани развала, катастрофы. Дефолт взорвал экономику, правительства нет, Дума будет распущена. Президент в любой момент может не выдержать физически - вы же знаете, что у него с сердцем. В любой момент с ним может всякое случиться. Евгений Максимович, есть ли у вас чувство ответственности за страну? Как вы можете сейчас отказываться!
Эмоции, чувства порой делают то, что не могли сделать десятки аргументов и слов, разумное убеждение. Слова Владимира, так чистосердечно  и эмоционально сказанные им, настолько сильно вошли в душу Примакова, что в растерянности помолчав, он лишь слабо возразил:
- Но почему я?
- Да потому, что Думу и всех остальных устроит только именно ваша кандидатура, - так же эмоционально продолжил Шевченко - и потому, что вы сможете. Поймите, только вы сможете вывести страну от экономической и политической катастрофы! Только вас поддержит Дума. Другого сейчас не дано!
- Евгений Максимович! Володя прав, только вы сможете отвести страну от экономического коллапса и обвала экономики! – поддержал Шевченко Юмашёв – не отказывайтесь, Евгений Мак-симович!
Также живо глядя в глаза Примакову, Шевченко и Юмашёва поддержала Татьяна:
- Евгений Максимович, вам нельзя отказываться, вы хороший, вы всё сможете. Евгений Максимович, вам нельзя отказываться!
В смятении Примаков стоял и не знал, что ему теперь делать. Путь к лифту ему преграждали эти трое, за которыми стояли не только дружба, хорошие отношения. За их плечами лежала вся страна, истерзанная реформами, задёрганная «шоковой терапией», почти добитая дефолтом. Поза-ди - кабинет президента, где он только что настойчиво отказался от премьерства. Но глаза этих трёх смотрели на него с такой надеждой, верой в него, с доверием, как доверчиво смотрят дети на отца, и отказывать им было не в его силах.
Почему-то Примакову показалось, что сейчас вся страна смотрит на него так же и с такой же надеждой. В его душе неожиданно сработали к этим трём какие-то отцовские чувства, и он понял, что он не сможет отказать им.
В раздумье он произнёс, глядя на Татьяну:
- Так что же мне теперь делать?
Женщины быстрее мужчин понимают эмоции и чувства. Особенно молодые и симпатичные, которые уже знают свою женскую власть над мужчинами. Молодости, красоте и женскому обаянию всё прощается и разрешается многое.
Татьяна поняла состояние чувств Примакова. Кроме того, что она была молодая и симпатич-ная женщина, она всё же была дочь самого президента, и в этих кремлёвских коридорах власти она нигде и ни от кого не знала отказа. Если Господь Бог одарил её красотой, молодостью и таким необыкновенным папой, значит, благосклонность к ней Судьбы почти безгранична, и кто ей тогда воспротивится? Ко всему прочему, своим природным умом она многое понимала, что твориться здесь, и не редко министры, депутаты Думы советовались с ней, прежде, чем идти к президенту.
Грациозным мягким женским движением она взяла за руку Примакова и энергично потащи-ла его в кабинет отца.
- Евгений Максимович, пойдёмте! Пойдёмте, пойдёмте, пойдёмте!
Без спроса и без стука она зашла в кабинет президента, буквально ведя за руку Примакова.
Ельцин, Черномырдин и Маслюков всё так же сидели на своих местах, и все трое удивлённо воззрились на ворвавшуюся Татьяну, тянущую за руку Примакова.
Подойдя ближе к столу, Татьяна, глядя на отца, с уверенностью заявила:
- Пап, он согласен, - и, оглянувшись посмотрела на Примакова, повторила уже не торопясь – Евгений Максимович согласился быть премьер-министром. Он согласен!
Теперь все трое с таким же удивлением посмотрели на Примакова, и президент с неуверен-ностью в голосе переспросил:
- Евгений Максимович, это правда? Вы… согласны быть премьер-министром?
Обречённо посмотрев на по-прежнему держащую его за руку Татьяну, а затем на Ельцина, Примаков медленно и твёрдо заявил:
- Да, Борис Николаевич, я согласен. Я согласен быть премьер-министром…

Глава 82

Из гороскопа Евгения Максимовича Примакова. Родился 29 октября 1929 года в г. Киеве. Точное время рождения неизвестно. Скорпион. Причём усиленный, в знаке его Солнца. Марс и Селена, нисходящий Узел (хвост дракона). Это сразу указывает на сферу его интересов – мусуль-манский мир (мусульманами правит Скорпион). Селена и Марс, расположенные в Скорпионе близко к Солнцу, указывают на то, что в недавних прошлых жизнях этот человек был каким-то воинским крупным начальником в мусульманском мире на Ближнем Востоке (не в Татарии, не в Пакистане и не в Турции). Причём делал что-то хорошее, светлое, вёл войска для защиты, осво-бождения, а не для захвата или нападения. Его будут благосклонно принимать во дворцах шейхов, в столицах восточных правителей. Это же подтверждается Чёрной Луной  (Лилит) в Козероге - человек будет во власти, Судьба подтолкнёт его к высшей власти. Венера его в Весах – хорошее чувство женской красоты. Евгений Максимович чутко реагирует на красивых девушек, женщин с хорошо проявленными женскими формами. Плутон в Раке – звериное чутьё на опасности. Наиболее крупные его дела – на благо семьи, Родины, своего Отечества. Луна в Деве – зануда, всё аккуратно, точно, вовремя, чистоплотность. Будет много учиться, получит высшее образование, хотя математические способности не блестящи. Желателен свободный режим работы. Регулярная служба – встал в 7, в 8 на работе, перерыв на обед., в 17 закончил - для него это не желательно. Юпитер в дружбе с Венерой – доходы крупные, но не миллионер. Особо обращает на себя внимание соединение Хирона с Восходящим Узлом (Головой Дракона ) в знаке Тельца, что говорит об усиленной главной задаче его Судьбы – миротворец. Сильнейшая способность просчитывать как шахматист свои шаги, умение находить компромиссы в экстремальной ситуации комфортными, неторопливыми действиями через накопление репутации, имиджа или дружбы. Физическая, и вообще везучесть чуть ниже нормы.
Скорпион чаще всего реализуется через экстремальные ситуации, катастрофы, стихийные бедствия. Россия в это время и была на грани окончательного развала, хаоса и катастрофы. Вот здесь-то волею Господа Бога Скорпион встал у руля потерявшего направление корабля, возглавил правительство.
Дума сразу утвердила Примакова  премьер-министром: большинство голосов (за – 317, 13 воздержались, против - 63). Абсолютно все понимали, что другой кандидатуры нет. Примаков  с его спокойствием, профессионализмом и авторитетом сможет вывести страну из кризиса. Итак, 11.09. 1998 Государственная Дума утвердила кандидатуру Е.М. Примакова на должность предсе-дателя Правительства РФ. В этот же день президент РФ Б.Н. Ельцин издал Указ о назначении Председателем Правительства РФ Примакова Евгения Максимовича.
Возглавив правительство, Примаков хорошо понимал, что сейчас правительству нельзя де-лать «резких движений». Необходимо заложить глубокие структурные преобразования и такие управленческие решения, которые будут всем понятны, всеми одобрены и рассчитаны на длительную перспективу. И все эти идеи, заложенные в экономический курс и государственное строительство, должны претворяться последовательно  и неуклонно, терпеливо и настойчиво.
Заседание нового правительства началось в точно назначенное время. За длинным, чуть не в 10 метров длиной столом уже сидели все министры. Ближе к креслу премьера сидели премьер-министры, заместители  премьера, а далее все 24 министра, по 12 на стороне. Перед каждым лежа-ла папка с бумагами, и был установлен раскрытый ноутбук с уже загруженной системой. Этими компьютерами во время заседаний и после них никто никогда не пользовался. Но они были здесь установлены, чтобы придать вес и значимость решаемым здесь вопросам. Так сказать, современ-ный электронный антураж. Позади каждого министра был установлен небольшой столик, за кото-рым сидели необходимые помощники. На этих столиках тоже стояли портативные компьютеры, которые, напротив, довольно часто использовались помощниками.
Пока не было премьера, министры дружелюбно переговаривались между собой, пользуясь случаем личной встречи, что бывает довольно редко.
В строго назначенное время Примаков зашёл в помещение, сел во главе стола и попривет-ствовал дисциплинированно вставших со своих мест министров и свих заместителей.
- Здравствуйте, прошу садиться.
Оглядев внимательно всех сидящих, он приветливо улыбнувшись, сказал:
- Я поздравляю вас всех с теми высокими назначениями, которые вы получили. Нам всем предстоит трудная и напряжённая работа в такое непростое время. Дефолт и последние реформы создали почти критическую ситуацию в экономике, промышленном производстве и на междуна-родной арене. Я уже не говорю о сельском хозяйстве, о положении на местах. Об этом мы будем говорить позднее. Сейчас я хочу поговорить о главном. Последние события в стране породили недоверие к центральной власти, к правительству. Породили уныние, депрессию, пессимизм. Поэтому нам надо переломить ситуацию, продемонстрировать энергичность, активность, наконец, волю. Я подчёркиваю, - у нас есть все возможности для того, чтобы вывести страну из кризиса. Сейчас мы имеем поддержку и понимание в Государственной Думе, в Совете Федерации. Есть понимание и поддержка президента Бориса Николаевича. И нам надо по возможности максимально использовать всё это. Однако, надо помнить, что «медовый месяц» всегда пролетает быстро.
Последние слова премьера вызвали некоторое оживление и улыбки на лицах министров. Примаков тоже слегка улыбнулся, но тут же сдвинул свои густые брови, уже серьёзно и весомо продолжил:
- Прежде всего я хочу высказать свою точку зрения на сложившуюся ситуацию. Этот де-фолт, по моему мнению, вызван не только удешевлением нефти не внешнем рынке. Дефолт вызван, прежде всего, ультралиберальной экономической политикой. Чрезмерное ужесточение финансовой политики нанесло и продолжает наносить огромный ущерб нашей экономике. Она выгодна западным кредиторам, но ущербна для нас. Ко всему прочему эта политика используется для развития коррупции в пользу олигархии, созданной либеральными реформаторами и преступ-ными кланами.
  Примаков замолчал, делая паузу и тем самым, как бы давая возможность всем сидящим лучше понять и запомнить сказанное. Но все сидящие здесь министры, его заместители и помощ-ники и так c напряженным вниманием слушали Примакова, понимая, что премьер сейчас выска-зывает свои программные установки, которые им придется реализовывать.
- Создана искусственная нехватка денежной массы – продолжил Примаков, - и поэтому сей-час хозяевами экономики стали олигархические банки, которые, пользуясь этим, занимаются спе-куляцией и неприкрытым воровством бюджетных денег. Из бюджетных средств, которые им вы-деляются государством для кредитования бюджетополучателей, они забирают себе до 30%, за-держивают на своих счетах огромные бюджетные средства, прокручивая их и усиливая нехватку денег. В этих условиях предприятия вынуждены переходить на бартерные расчёты, и расчёты прямыми наличными, от которых бюджет не получает налогов, что естественным образом создаёт нехватку денег в бюджете. Всё это усиливается также разгулом воровства и бандитизма. Предприятия находятся под прессингом организованных криминальных структур и вынуждены им отдавать значительную часть своей прибыли, что тормозит их развитие, снижает налоговые поступления в бюджет. В связи с этим, перед вами ставятся следующие первоочередные задачи.
Примаков снова помолчал, делая паузу, и продолжил:
- Необходимо как можно быстрее навести элементарный порядок во всех ваших делах. Осо-бенно в финансовых делах и соблюдение законности на местах. Поэтому в первую очередь я хочу поставить задачу министерству финансов. Михаил Михайлович! - обратился Примаков к мини-стру финансов Задорнову.
- Да, Евгений Максимович, я слушаю.
- Вам в первую очередь необходимо остановить инфляцию. Больше 30% в месяц – это как понимать? Как вообще министерство финансов допускает такое, и как вообще могло допустить дефолт? Нужно вплотную заняться этим вопросом. Задействуйте все свои возможности, плотнее работайте с центральным банком. Не давайте им поднимать процентные ставки рефинансирова-ния. Ограничьте эмиссию денег, но если это надо будет для стабилизации банковской системы, то используйте и её в полной мере. Нужно как можно быстрее стабилизировать банковскую систему. Это ваши первоочередные задачи. Вам всё понятно?
- Да, Евгений Максимович.
- Теперь, что касается законности и порядка. Сергей Вадимович, Павел Владимирович.
Сидящие министр внутренних дел Степашин и министр юстиции Павел Крашенинников взяли ручки и приготовились слушать. Посмотрев на них, Примаков продолжил:
- Вам необходимо прямо с сегодняшнего дня усилить борьбу с преступностью и восстано-вить в стране доверие к власти. Особенно взять под личный контроль борьбу с организованной и экономической преступностью. Надо прекратить этот преступный беспредел, и особенно, я ещё раз подчёркиваю, с преступностью в экономике. Надо освободить бизнес от давления криминаль-ных структур. Дошло до того, что какая-то шпана в малиновых пиджаках распоряжается на госу-дарственных предприятиях, контролирует сбыт и финансы. Это надо немедленно пресечь. У нас есть для этого все возможности. Павел Владимирович!
- Да, Евгений Максимович, я слушаю.
- Разберитесь с законодательной базой. Продумайте вместе со Степашиным, какие вам в первую очередь нужны для этого законы и нормативные акты. В самое ближайшее время дайте свои предложения, и мы внесём их в Думу. Что наиболее срочное, проведём указом президента. Задействуйте в полной мере прокуратуру, суды. Все задержанные преступники должны быть наказаны по всей строгости закона. В случае необходимости по этим вопросам звоните прямо мне. Вам понятно?
- Да, Евгений Максимович.
- Теперь о промышленности и предпринимательстве. Всем министерствам, я имею в виду министерство транспорта, топлива и энергетики, путей сообщения, министерство экономики. Надо в первую очередь провести все взаимозачёты своих предприятий. Сложилась какая-то не-нормальная ситуация, когда даже государственные предприятия все друг другу должны. Создать временно специальные группы, которые должны оперативно и серьезно заниматься этим вопро-сом. Надо как можно быстрее распутать этот клубок долгов между предприятиями, потому что это сильно тормозит производство. Далее, Геннадий Максимович.
- Да, Евгений Максимович - тут же насторожился министр по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства Геннадий Ходырев – я слушаю.
- Вашему министерству ставится задача всячески сдерживать рост тарифов на услуги моно-полистов. Особенно на железнодорожном транспорте, в энергетике и коммунальном хозяйстве.
  Замолчав, Примаков многозначительно посмотрел на министров путей сообщения Аксё-ненко и министра топлива и энергетики Генералова. Оба понимали, что речь идёт в первую оче-редь, о контроле за действиями их министерств. Оба министра протестующее посмотрели на При-макова, но тот также строгим взглядом не дал им возразить и весомо продолжил:
- К монополистам применять самые строгие меры. Любое изменение тарифов естественных монополий должно быть обязательно согласовано с правительством. Никакой самодеятельности здесь быть не должно. Теперь о торговле и природных ресурсах. Виктор Петрович!
Министр природных ресурсов Орлов почему-то даже встал, показывая своё внимание, по-скольку находился в самом конце стола и дальше всех от премьера.
- Сидите - мельком заметил премьер, и продолжил:
- На сегодня Россия является третьей страной по экспорту нефти. За границу в больших масштабах идёт лес, рыба, алюминий, чёрные металлы. Всё за доллары, которые десятками мил-лиардов вывозятся за границу. Почему мы получаем от этого экспорта так мало? Как мне докла-дывают, порой бюджет и вообще ничего от некоторого экспорта не получает. Цена нефти за рубе-жом стабильно растёт, а наши таможенные пошлины на экспорт нефти остаются без изменений длительное время. Почему мы миримся с такими порядками? Что имеет государство от эксплуата-ции наших природных ресурсов? Разберитесь с этим и через две недели мне доложите.
- Хорошо, Евгений Максимович, я подготовлю такой документ и доложу вам.
- Теперь о налогах. Георгий Валентинович!
- Да, Евгений Максимович! - уже подготовился слушать Георгий Боос, директор Государ-ственной налоговой службы.
- Вашей налоговой службе сейчас придаётся особое значение. От того, сколько вы соберёте налогов, напрямую зависит ваше финансовое благополучие. Но по представленным вашей служ-бой данным, собираемость налогов едва превышает половину от должного. В чём дело, почему ваши налоговики собирают так мало? Это недопустимо, и это надо немедленно исправлять. Поду-майте, что нам надо для этого и дайте мне свои предложения.
- Евгений Максимович, можно мне? - попросил слова Боос.
- Да, пожалуйста.
- В стране сильно распространилось незаконное предпринимательство. Бизнесом, особенно торговым, занимаются очень многие, а торгуют почти все. И у многих нет никакой регистрации, разрешения или лицензии. Поэтому мы не имеем возможности взять с них налоги. Они уходят от налогообложения, используют «чёрный нал».
- Хорошо, тогда подготовьте предложение об усилении ответственности для тех, кто уходит от налогов и занимается незаконным предпринимательством. Вплоть до принятия соответствую-щего закона. И проверьте хорошенько нефтяной бизнес. У меня есть сведения, что здесь тоже не всё благополучно с налогами. Я вообще подозреваю, что дефолт был организован экспортёрами нефти, для которых дорогой доллар – это золотой коллондайк.
Помолчав, Примаков посмотрел на сидящую рядом с ним Матвиенко, которая была его заместителем и ей в основном поручали социальные вопросы.
- Валентина Ивановна, вам надо обратить серьёзное внимание на положение наших пенсио-неров. Мы все прекрасно знаем, какая низкая у нас пенсия установлена для наших ветеранов тру-да. Но даже она поступает не вовремя и с большими задержками. Это нервирует всех, надо пре-кратить очереди в почтовых отделениях за пенсиями.
- Евгений Максимович - тут же возразила Матвиенко – мы из центра перечисляем в регионы пенсии вовремя, и даже раньше. Но приходят они на места с большим опозданием. Банки, через которые идут пенсионные деньги, стараются как можно дольше задержать их у себя, чтобы про-крутить лишний раз, и не торопятся их перечислять дальше. То же самое делают банки и на ме-стах. У нас нет рычагов влияния на них, а это им на руку.
- Понятно, подготовьте свои предложения, что надо сделать, чья помощь вам нужна. Я под-ключу к этому вопросу любое министерство, прокуратуру. Будем наказывать банки за это. Давай-те введём штрафные санкции, вплоть до отзыва центральным банком лицензии у недобросовест-ных банкиров. Так, чтобы им было неповадно обижать наших пенсионеров. Наведите порядок в пенсионном фонде и вообще во всех социальных структурах.
- Хорошо, Евгений Максимович,- с готовностью ответила Матвиенко - в ближайшие две не-дели мы дадим вам свои предложения.
- Да, постарайтесь это сделать побыстрее - согласился Примаков, и снова продолжил, обра-щаясь к очередному министру:
- Фарит Рафикович!
- Да, Евгений Максимович, - тут же ответил министр Государственного имущества Россий-ской Федерации Газизуллин.
- Вам необходимо подумать, как наиболее эффективно использовать госсобственность. У меня есть сведения, что многие государственные здания и строения используются коммерческими структурами даже без всякой арендной платы. Это недопустимо. Проверьте законность использо-вания коммерческими структурами государственного имущества, и строго накажите тех, кто так делает. Обратите внимание на собственность Российской Федерации за границей. Там не мало есть наших строений, купленных ранее земельных участков, которые также используются неиз-вестно кем, не принося нам никакой пользы. По этому вопросу работайте совместно с министер-ством иностранных дел, с Игорем Сергеевичем Ивановым. Подготовьте список приватизации той части имущества, которое не может быть использовано с пользой для бюджета.
Снова сделав паузу, Примаков продолжил, обращаясь к министру обороны, Игорю Сергееву
- Игорь Дмитриевич, у вас будут следующие первоочередные задачи. Необходимо…
Как и следовало из его программного заявления, прежде всего Примаков направил все уси-лия правительства на борьбу против засилья экономической преступности и коррупции в высших эшелонах власти. Всем силовым структурам и министерствам было дано жёсткое указание уси-лить борьбу с преступностью, с бандитским и воровским «беспределом», и особенно в экономической сфере. Примаков потребовал от местных властей, губернаторов, чтобы на местах люди почувствовали силу власти и закона.
  После всех фантом и химер позднеельцинской «стабилизации», расстрела танковыми пуш-ками Верховного Совета, «шоковой терапии», после всех шараханий Ельцина и других лидеров, пугавших своей непредсказуемостью, наконец была сформирована центральная власть, прави-тельство, которое стало пользоваться поддержкой парламента и большинства общества. Впервые было налажено продуктивное сотрудничество правительства не только с Думой, но и с Советом Федерации. Действия правительства находили понимание на местах, у губернаторов. И уже общество с явным одобрением смотрело на действия сдержанного Примакова, избегавшего крутых виражей, и предпочитавшего действовать осторожно, прагматично.
Взвешенная и разумная экономическая политика нового правительства, возглавляемого Примаковым, дала свои плоды – экономика пошла в рост, значительно оживилась промышлен-ность, стали постепенно уходить в прошлое неплатежи и бартер. В экономике ушла в небытие программа Кириенко-Фёдорова-Черномырдина, на которой настаивал Запад, и согласно которой Россия должна была ужесточить денежную политику, ограничить эмиссию, взвинтить процентные ставки. Таким образом предполагалось добиться быстрого снижения инфляции, но ценой этому было колоссальное снижение издержек для социальной сферы, для населения, бюджетных работников и пенсионеров, что грозило масштабными социальными потрясениями, социальной деградацией и утратой экономического суверенитета. Примаков избрал прямо проти-воположный путь. Его правительству давлением на центральный банк удалось сдержать попытки поднять процентные ставки. Правительство удержало низкие процентные ставки, централизованно произвело взаимозачёт и прибегло к целенаправленной эмиссии денег на стабилизацию банковской системы. Кроме того, правительство стало жёстко удерживать цены на энергоносители, на услуги естественных монополий. Были пресечены все попытки поднять стоимость перевозок по железной дороге, заморожены цены на топливо, бензин, соляр на весь период весенне-летней посевной компании. Примаков потребовал от правительства ужесточить контроль за пенсионным фондом. Это позволило навести элементарный порядок в системе пенсионных выплат, что немедленно ощутили пенсионеры. К тому же правительство стало пресекать все попытки устройства финансовых пирамид, которые инициировались руководством Центробанка.
Но наиболее существенных успехов Примакову и его правительству удалось добиться в промышленности. Рост промышленного производства составил 23,8%, что было настоящим «эко-номическим чудом». Никто в мире не мог предположить, что после дефолта Россия сделает такой рывок. В разных странах 10-процентный рост производства считается высшим достижением, Рос-сия в это время дала почти 24% за полгода, а инфляция опустилась с 38% в месяц до 3%.
Поверили российские предприниматели, что пришло правительство ответственное, готовое решат практические вопросы, идти навстречу деловым кругам, связанным с производством, пра-вительство социального партнерства. Всерьёз занялись делами, и пошло дело, оживать стала Рос-сия.
На этот рост также сработали макроэкономические условия, созданные дефолтом 17 августа. Четырёхкратная девальвация рубля резко повысила стоимость всех импортных товаров, в два-три и более раз. Это, в свою очередь резко подняло спрос на отечественные товары, и отечественная промышленность, получив такой целительный “глоток кислорода”, заработала, набирая силу.
Были в то время в продаже в магазинах, ларьках и киосках коробки с корейскими пряниками «Чоко-Пай». 8 вкусных пряников, почти пирожное в красивой коробочке. Стоили 14 рублей, а один килограмм русских пряников стоил 26 рублей. Всюду валялись на улице пустые использованные коробки от «Чоко-Пай». По 2-3 пачки покупали. Грянул дефолт, и стала коробка стоить 45 рублей – ходом пошли русские пряники, цена которых так и осталась 26 рублей. Больше коробки от «Чоко-Пай» нигде не валяются, только стоят сиротливо на витринах и до сей поры.
  Действуя расчётливо и сдержанно, Примаков сумел изменить ситуацию и на международ-ном уровне. Он не шёл, как Козырев, безоговорочно, на любые внешнеполитические уступки. Не допускал компромиссы, не отвечающие интересам России в дипломатических контактах с запад-ными «друзьями». Особенно в переговорах по таким ключевым вопросам, как расширение НАТО, санкции против Ирака, договор ОСВ-2. Спокойно, весомо он стал последовательно отстаивать интересы России, и престиж России, как мировой державы, стал вырастать.
Россия отошла от пропасти и стала вновь превращаться в мировую державу. Авторитет и из-вестность Примакова стали расти всё больше и больше. Но неминуемо приближались выборы в Думу, переизбрание президента. Рост популярности и известности Примакова в этих условиях сделал его реальным претендентом на будущего президента. Это и решило его дальнейшую судь-бу…
Глава 83

Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Как опытный шахматист, господь Бог на небе двигает фигуры на Земле, на этой огромной шахматной доске бесконечного космоса. В нужном месте, в нужное время из небытия выдвигает фигуру, давая ей безграничные возможности ферзя, огромные ресурсы, абсолютную власть. А после того, как «Мавр сделал свое дело», либо сметает её в небытие опять, только с позором и презрением потомков, либо со славой и вечной благород-ностью за благородные дела.
Как известно, Господь Бог ничего не делает, не раскрыв своей тайны рабам своим. Что ты делаешь, и что будет тебе за  это – Господь всех предупреждает  и уведомляет. Ко всему прочему дает возможность одуматься, оценить свои поступки. Больница – это не тюрьма, не камера – оди-ночка, не «зона». Но смысл её тот - же, только в более мягком варианте. Полежи в палате, ото-рвись от дел, да задумайся о делах своих. Все ли хорошо делаешь, добру ли служишь, свету, или может наоборот…
Последнее время болезни стали преследовать Ельцина. Болело прооперированное сердце,  воспалялись легкие, порой беспричинно болела голова. Лучшие медики и врачи России следили за здоровьем президента. Прекрасные курорты и базы отдыха были в его распоряжении, но бо-лезнь, словно коварный враг, все злее вцеплялась в него, заставляя снова и снова ложиться в больницу, отдаваясь на волю врачей и молоденьких улыбчивых медсестер.
Дефолт и все вызванные им форс-мажорные обстоятельства в стране и правительстве, подействовали на здоровье Ельцина не самым лучшим образом. Сердце вновь стало сдавать, врачи все настойчивей убеждали его лечь в больницу, дома жена тоже всё чаще заговаривала об этом. Кризис нарастал, ждал своего часа, и дождался.
После того как Ельцин подписал указ о назначении Примакова премьер-министром, был утвержден состав правительства и Дума все это одобрила, здоровье Ельцина не выдержало. После того, как заработало новое правительство, дела в экономике пошли к лучшему, неожиданно Ель-цин заболел воспалением легких и он слег в очередной раз в больницу. Кризис дождался своего часа, и Борис  Николаевич вновь очутился в знакомой палате центрального госпиталя города Москвы.
В первые дни, когда он лежал в госпитале, напряжение работы в Кремле не сразу отпускало его. Но постепенно он все больше отключался от текучки, дефолта, и все больше его стали зани-мать мысли о его карьере, сохранении власти. Подсознательно Ельцин понимал, что в стране тво-рится что-то не то. Галопирует инфляция, производство почти встало, в стагнации экономика. Все чаще слышится «долой царя Бориса». Терпение в народе на приделе. А как не крути, страной  управляет он, президент, и поневоле ему в голову все чаще стало закрадывалось сомнение – то ли он делает, что надо? Правильно ли руководит страной? Почему-то в последнее время ему стало казаться, что всё, что от него требовалось, он уже сделал, и ему надо уходить. Лёжа в больничной палате, оторванный от всё поедающей текучки, он трезво и, не торопясь, оценивал все эти про-шедшие годы его президентства. И эта оценка ему говорила – главное им сделано. Его усилиями страна стала уже не та, что была при Брежневе, и не та, которую он принял у Горбачева. И самое главное то, что теперь возврата к тем коммунистическим порядкам, к той «социалистической» экономике уже не никогда не будет. Всё, народ почувствовал свободу. Свободу слова, свободу бизнеса, равенство перед законом всех, в том числе и чиновников, власти. Этот процесс, про который еще говорил Горбачев, что «процесс пошел», его усилиями стал теперь необратим. И если стараниями, а точнее бездействием Горбачева, этот процесс только «пошел», то его, Ельцина, заслуга в том, что этот процесс перехода страны в новое качество не только не остановился, а ускорился, и дошел до такого состояния, что повернуть его вспять, снова установить «социализм» в стране уже не сможет никто и ни при каких условиях. Всё, Россия стала другой, динамичной, активной, деловой. Впереди у неё другое будущее.
Но если всё это так, то теперь стране нужен другой лидер, другой президент, У которого те-перь другая задача. Ушла в прошлое старая Россия, Россия послереволюционная, послевоенная, лагерная, тоталитарная. Исчезли черные тени ГУЛАГа, КГБ, “железного занавеса”. И с пережит-ками этого новому президенту уже не придется бороться, как пришлось жестко и порой болезнен-но, и пока еще приходится ему, Ельцину. Он начнет с чистого листа, он получит от него Новую Россию, очищенную им от всего старого, того, что мешало жить её народу. Прошлое уже не будет над ним довлеть. Нужны новые демократические лидеры, нужна новая правящая элита, новая ин-теллигенция, которую еще надо вырастить в этих, пока еще не простых условиях перехода, ста-новления нового.
А он, Ельцин? Так значит «мавр сделал свое дело, и мавр должен…?» С последним Ельцин никак не хотел мириться. Его бурная? деятельная натура никак не хотела этого и не принимала – «должен уйти». Уйти, стать пенсионером, разводить на даче цветочки? А кому вс` предать? Нет, пока об этом говорить рано. Рано, рано, рано еще - мы еще повоюем. Пока об этом уходе не может быть и речи. Он еще покажет всем «Кузькину мать».
Но все же реально положение Ельцина, как президента было на данный момент весьма шат-ким. Прежде всего, над ним всё опаснее нависал затеянный коммунистами в Думе импичмент – отстранение его от власти. Ельцину ставилось в вину шесть пунктов обвинения. Его обвиняли в развале СССР и подписании Беловежских соглашений, по которым СССР развалился и превратился СНГ, хотя почти весь народ СССР на референдуме проголосовал за единую страну. Обвиняли в развале армии, виновным в трагических событиях осени 1993 года, когда из пушек танков расстреливали в центре Москвы Верховный Совет, обвиняли за войну в Чечне и вообще за геноцид своего народа, доведенного реформами до нищеты. И признание Ельцина виновным по любому из этих пунктов было бы тяжелым ударом по президенту.
Запущенный процесс импичмента не на шутку встревожил всё президентское окружение, «семью», которые не могли допустить ухода Ельцина. Каждый раз, когда Ельцину угрожала опас-ность, президентская администрация указывала на вариант роспуска Думы, запрета компартий и вообще разгрома оппозиций. Тотчас же возможность такого сценария получила широкое отраже-ние в прессе, во всех средствах массовой информации.
Неожиданно новый поворот событий в верхах власти ещё больше осложнил положение как самого президента, так и «семьи». По телевидению была показана видеозапись любовных похож-дении мужчины, «похожего на Генерального прокурора» Юрия Скуратова. Под давлением прези-дентской администрации Скуратов был вынужден подписать заявление об отставке. Но вопреки ожиданиям в Кремле, Скуратов не смирился, не желал уходить с этой должности и с удвоенной энергией занялся делами, которые могли вызвать обвал кремлевской власти. Прокуратура стала распутывать дела, связанные с фирмами, которые имели прямое отношение к окружению Ельцина и  даже его семьи. В частности и с компанией «Мабетекс», получившей эксклюзивное право на реставрацию Кремля и других здании, которыми владело Управление делами президента. В офисе этой компании по запросу прокуратуры начались обыски. Такие же обыски начались у «друга семьи президента» Березовского в принадлежащих ему структурах. Вскоре Ельцин снял Березовского с поста исполнительного секретаря  СНГ и вместо него поставил Путина, но это не остановило скандала. Совет федерации, состоявшийся вскоре не принял отставку генерального прокурора. Кремлевские аналитики просчитались. Сенаторов разозлил способ, которым Кремль пытался освободиться от Скуратова. Кроме того Скуратов произвел хорошее впечатление на сенаторов, решением привлечь к уголовной ответственности олигархов Березовского и Смоленского, которые были ими недовольны. Этим фактически было выражено недоверие президенту и его команде, выражено сомнение в их чистоплотности, а возможно и членам семьи Ельцина. Все это вместе взятое автоматически работало на поддержку и рост авторитета Примакова, а Ельцина и его команду загоняло в угол. В стране, в верхах власти начало возникать понимание, что Ельцин, как лидер исчерпал свои возможности. Власть неумолимо перетекала к Примакову. Разумеется, с таким положением никак не могло смириться всё президентское окружение, «семья». Примаков был признан ими, как враг №1 и конкурент президента.
Особенно это стало ясно, когда началась американо-натовская агрессия в Косово против сербского народа. 24 марта началась бомбардировка Югославии самолетами НАТО. Причем агрессия была наглой, циничной, без решения Совета безопасности ООН и означала прямое игно-рирование России. В это время Примаков летел в Вашингтон. На подлете уже к США он узнал о начале этих бомбардировок. Решение его было мужественным. Он отменил визит и, развернув самолет, вернулся в Москву. Такое решение было правильным. Находиться в Вашингтоне в момент, когда фактически Америкой была развернута агрессия против братского славянского народа, было недопустимо. Это сразу сделало Примакова в России политическим героем и укрепило его позиции.
Недовольство Кремля Примаковым и его кабинетом становилось все больше. Кремль трево-жил неуклонно растущий рейтинг Примакова. Он при опросах уже стабильно получал поддержку более 60% всех опрошенных. Такого еще в новой России никогда не было, и Ельцин не мог при-мириться с этим. Сценарий вытеснения Примакова был немедленно разработан Кремлем и запу-щен.
Разумеется, прежде всего, стал «обрабатываться» сам Ельцин, которому не двусмысленно стали указывать на то, что премьер недостаточно активно защищает президента от импичмента. Имея серьезное влияние в парламенте, Примаков не использует его для того, чтобы остановить импичмент. Кабинет Примакова не торопится предпринимать необходимые структурные рефор-мы. Постепенно и методично стали сужать самостоятельность Примакова. Его оттеснили от «си-ловых» структур, стали вмешиваться в экономический курс правительства, ограничили его влия-ние во внешней политике, назначив Черномырдина спецпредставителем по Косово. Отставка Примакова стала висеть в воздухе.
Первый неприятный разговор у Ельцина с Примаковым произошел именно в больнице. Ре-шив стабилизировать политическую ситуацию в стране до выборов, Примаков предложил Думе реанимировать старый план умиротворения, подготовленный еще при Черномырдине. Суть доку-мента была в ограничении конституционных полномочий основных ветвей власти. План преду-сматривал обязательство президента не распускать Думу, не отправлять правительство в отставку. Дума прекращает импичмент. План предусматривал некоторое ограничение полномочий прези-дента. Ельцин это расценил, как подножку ему “резиденту” при этой встрече спросил его:
- Евгений Максимович, не поставив меня в известность, не посоветовавшись со мной, вы вносите в Думу документ, значительно урезающий мои полномочия, как президента. Как это надо понимать?
- Борис Николаевич, я действовал в интересах всего общества, в государственных интересах. Документ призван стабилизировать ситуацию в стране до выборов. Это и в ваших интересах. – несколько смутившись ответил Примаков.
- Я понимаю, что вы действовали с лучшими намерениями, но все, что касается моих полно-мочий…
- Борис Николаевич, собственно, я для этого и прибыл сюда.
- Но вы его уже внесли в Думу, не согласовав со мной.
- Прошу прощения, это моя оплошность, и я немедленно отзываю документ.
- И потом вы обсуждаете с председателем государственной Думы Геннадием Селезнёвым за-конопроект о гарантиях мне после окончания срока моих полномочий. Это получается, что я что-то прошу для себя. Такие вопросы тоже было бы неплохо обсудить со мной.
- Я всё понял, Борис Николаевич!
 Следующий неприятный разговор произошёл, когда Ельцин поменял главу своей админи-страции. Сняв трубку телефона, он позвонил Волошину прямо домой, хотя оператор его преду-предил: «Борис Николаевич, связь открытая». Это значит, что разговор не шифруется. Но это было даже на руку Ельцину.
- Александр Стальевич, я назначаю тебя главой своей администрации. Бордюжу я увольняю.
- Но, Борис Николаевич, у меня будут разногласия с Евгением Максимовичем. У нас слиш-ком разные взгляды на экономический блок. Это его расстроит.
- Я знаю об этом, но указ я уже подписал. Примакову можешь сообщить об этом.
Узнав об этом решении, Примаков сам позвонил Ельцину:
- Борис Николаевич, мне сейчас звонил Волошин. Он сказал, что вы его назначили главой администрации. Зачем вы Бордюжу уволили?
- Не справлялся, - коротко ответил Ельцин.
После этих разговоров Примаков начал понимать, что он уже не устраивает Кремль и команду Президента. Вскоре это подтвердил и сам Ельцин, заявив на встрече с лидерами республик перед телекамерами: «На сегодняшней стадии, на таком этапе Примаков полезен. Дальше видно будет». Это заявление публично унижало Примакова, показывая, что он – временная фигура. Но больше всего над премьером сгустились тучи, когда в Кремле поняли, что Примаков негласно способствует прокурорским расследованиям против «олигархов» и фаворитов в высшей власти. В первую очередь против тех, кто паразитировал на своих связях с Кремлём, семьёй президента.
Особенно ярко это проявилось в противостоянии Примакова с «другом семьи», олигархом Березовским. Борис Абрамович был у всех на слуху и был символом российской олигархии. По-чувствовав, что Примаков сторонник усиления роли государства, Березовский, рассматривающий государство как своего рода личную дойную корову, понял, что курс Примакова для него опасен. Подконтрольная Березовскому телекомпания ОРТ стала регулярно поливать грязью Примакова и его экономическую политику. Терпение Примакова лопнуло, и он устроил разнос телевизионщи-кам. Березовский исчез с телеэкранов, но вопли Березовского «Со стороны правительства идет реальная попытка перехвата власти» попали в цель. Семья Ельцина это услышала – под угрозой оказались интересы «семейной корпорации». Причем не просто под угрозой – запахло прокурорским расследованием и уголовной ответственностью. Это окончательно решило судьбу Примакова, как премьера. Ко всему прочему неумолимо приближалось голосование в Думе по импичменту президента. Для Ельцина и «семьи» уже нельзя было выжидать, ждать удобного момента. Время работало на Примакова, и Ельцин решился. Быстро была подобрана кандидатура силовика Сергея Степашина. Его оперативно продвинули из министров внутренних дел в вице-премьеры, поскольку премьером мог стать только тот, кто был в ранге вице-премьера.
Спустя две недели, Ельцин, уходя утром из дома, вдруг сказал жене: «Ты только не волнуй-ся, не переживай тут. Все будет хорошо…»
Хорошего же к сожалению было мало.  Ельцин вызвал к себе в кремлевский кабинет Прима-кова, и сообщил ему о его отставке, поблагодарил за работу, на что Примаков спокойно ответил: «Принимаю ваше решение, по Конституции вы имеете на это право, но считаю его ошибкой». Выйдя из кабинета Ельцина, Примаков увидел, как встал и туда направился сидевший в ожидании в приемной Сергей Степашин.
Отставка  Примакова свершилась. Запуганное действиями правительства Примакова и ро-стом авторитета самого премьера, окружение Ельцина добилось своего. Побоявшись объединения оппозиции вокруг Примакова, которая, объединившись, могла заставить Ельцина уйти в отставку, семья вытеснила неугодного премьера с политического поля. Ельцин получил психологическое преимущество, показав всем, что именно он диктует правила игры. Всем стало ясно, что Ельцина ещё рано списывать со счетов. Дедушка бдительно следит за всеми, кто может подкрасться к его креслу, и может так ударить, что любой полетит вверх тормашками.
Однако, ликвидировав потенциального соперника, Ельцин понял, что он проигрывает в стратегии, в главном, в судьбе собственного политического наследства. После унынья и разложения в кремлёвской “семье” почти восьми месяцев правления правительства Примакова, кремлевскую “семью” охватила эйфория. Президентский двор бросился делить должности, финансы и ресурсы. Оживились олигархи, вновь замельтешил Березовский, фавориты семьи президента. Министерские портфели, контроль за финансовыми ресурсами распределялись открыто и нагло между своими. Агрессивность и напор ельцинского окружения показали всем, что они не хотят отдавать власть ни при каких обстоятельствах. Именно этот кремлевский беспредел, сориентированный на узкий круг доверенных людей, по большей части замаранных в различных махинациях, заставили в стратегическом плане объединится всех противников семейной корпорации. Клановая узурпация власти усилили изоляцию Кремля от всего общества. В этой ситуации после выборов новой Государственной Думы неизбежно прогнозировались столкновения между новой думой и Кремлем. Все меньше оставалось времени до новых президентских выборов, и уже перед Ельциным все больше вставала задача - как уйти со своего поста мирно и с достоинством, не провоцируя новый кризис. И так, чтобы предотвратить собственное унижение после отставки, поскольку вероятность этого была очень высока – слишком много плохого было за время его президентства.
Все ждали выборов, понимая, что до них никто ничего не сможет сделать. Сам спикер Госу-дарственной Думы Геннадий Селезнев заявил по телевидению в беседе с корреспондентами: «По-ка кремлевская «семья» будет находиться у власти, мы ничего не сможем сделать. Потерпите до выборов…».
Страна вновь вступила в период неопределенности, растерянности и ожидания, гадая, чем для неё закончится эта очередная аппаратная кремлевская чехарда в верхах власти.

Глава 84

Надо ли кормить сытого человека? Захочет ли он вообще ещё чего-то есть? Вот, например, если человек очень хорошо покушал. Всё, что твоя душа пожелала – пожалуйста. Закусить - вот, салатики всякие, рыбка в любом виде, мясное, гарниры, сладенькое разное к чаю. Соблазнишь ты такого человека куском хлеба или кашей? Конечно, нет. Ну уж только, наверное, если самым что ни на есть изысканным, редким, экзотическим, и то ещё посмотрит.
Примерно нечто подобное происходило у Виктора с женщинами. После гибели своей жены, как он не старался отвлечься от всего работой, как не пропадал в своей фирме целыми днями, но мужская его суть делала свое дело, поскольку по годам он был зрелым и достаточно молодым мужчиной. Длительное отсутствие  женской ласки, женского тепла и участия ему, привыкшему к нормальной семейной жизни, стало создавать дискомфорт. Понемногу он стал ловить себя на том, что всё больше и больше присматривается к сотрудницам его предприятия, непроизвольно рас-сматривая и оценивая их, как женщин, стал более разговорчив с ними. Все чаще, сидя за рулем и ведя машину по улицам Владивостока, он, увидя симпатичную женщину, отвлекался от дороги, и даже порой притормаживал, чтобы разглядеть её лучше. Бог весть, чем бы всё это кончилось, если бы его не познакомили с Ниной Максимовной. К слову сказать, к этому знакомству он вначале отнесся прохладно и без особого интереса. Просто в его машину сели две женщины, которых со-трудница просила попутно довезти, одна из которых была подругой его секретарши. Её он немно-го знал, так как она иногда бывала в их офисе. Вторую он не знал, и его познакомили с ней. Как оказалось, звали её Ниной Максимовной. По пути они немного разговорились, посмеялись, и он довез её до места. Зачем-то ему дали рабочий телефон этой второй женщины. Впоследствии выяс-нилось, что эта встреча была не случайной и его сотрудница как-то ненароком  немного рассказала ему про Нину Максимовну, сообщив, что она уже давно разошлась, сейчас не замужем и охарактеризовала её, как очень доброго и хорошего человека. На какое-то время Виктор забыл про эту встречу. Но однажды он задержался допоздна на работе, и в этот вечер на него напала какая-то хандра. Почему-то всё, что он днём делал, показалось ему какой-то бестолковой суетой, пустыми хлопотами, и он почувствовал себя никому не нужным, оставшись в офисе один. Походив бесцельно по кабинету, он, нехотя, стал собираться уезжать домой, но вдруг вспомнил про ту женщину, которую он подвозил на машине, Нину Максимовну. Его память как-то четко воскресила её образ, когда она по женски грациозно покинула его машину, чуть улыбнувшись, кивнула на прощанье и пошла к себе на работу. Причем особенно четко в памяти возникла её фигура, объемная грудь и довольно округлые бедра. Тогда он непроизвольно проводил её взглядом и чисто по мужски про себя отметил её привлекательность, как женщины. Покопавшись, он нашел записанный её телефон, посмотрел его внимательно и отложил в сторону, так как рабочее время закончилось и звонить уже было поздно. Однако, перед самым уходом он, не питая никаких надежд, всё же решился и набрал этот номер. Трубку на другом конце провода взяли почти сразу. Это была она. Он как-то сразу это понял и в первое мгновенье даже растерялся, не зная,  что сказать, но где-то в глубине души ощутил радостное волнение и четко выговорил:
- Нина Максимовна?
- Да, это я.
- Вы уже закончили работу?
- Заканчиваю, - чуть озабоченно ответила она и спросила: - а кто это?
- Виктор, – коротко ответил он, и тут же чуть торопясь добавил - я сейчас приеду за вами, минут через пятнадцать. Надеюсь, вы помните мою машину.
        Он немного помедлил, ожидая ответа, хотя вначале хотел после этих слов сразу  поло-жить трубку, что бы не услышать возражения, и только собрался её положить, как услышал корот-кий её ответ:
        - Хорошо.    
После этого они друг друга узнали ближе и стали довольно часто встречаться, а немного по-годя сблизились и интимно. Но полностью ощутить, что такое Нина Максимовна как женщина, он смог позднее, когда они стали мужем и женой.
Женское влияние подействовало на Виктора благотворно. Хандра и скука на него больше не нападала, и он перестал смотреть на женщин голодными глазами, стал более доброжелателен и спокоен. Они всё сильнее и сильнее привязывались друг к другу. Виктор по мере возможности приезжал за Ниной на работу и довозил её до дому или в магазин, в зависимости от того, куда ей было необходимо. Их отношениям ничто не мешало. Назвать это любовью было бы слишком воз-вышенно. Всё же им было уже не по двадцать лет, и у них обоих их горячая юношеская любовь была уже давно позади. Они были зрелыми взрослыми людьми, один из которых  пережил смерть своей первой любимой женщины, а другая измену своего первого мужчины. И поэтому в их от-ношениях уже не было той былой юношеской страсти, очарования новизны и первого доверчиво-го общения с любимым, пылкости и яркости первого живого контакта мужского и женского. Но именно сила пережитого, познанного в любви, в интиме давали им силу другого чувства, спокой-ного, ровного и не менее сильного. Подобно тому, как с жаркой силой вспыхивает порох, опаляя все вокруг и также быстро гаснет, но ровно и сильно горит газовая горелка, согревая своим пламенем всё вокруг. Так и их юношеская любовь прошла вспышкой, ярко, а сейчас к ним пришло другое чувство – ровное и сильное, согревавшее их самих и их детей.
Гибель Сергея была первым сильным ударом и их испытанием. На какое-то время Нина Максимовна пыталась замкнуться в своём горе и отстраниться от всего и всех. Но именно в это трудное время Виктор сумел показать себя мужчиной и не дал ей замыкаться в себе. Он сумел найти к ней подход и показать, что гибель её сына, Сергея, – это не только её горе, но и его. Сразу же после похорон он чуть не силой забрал Нину Максимовну с Дашей к себе домой и настоял на том, чтобы они стали жить у него, несмотря на то, что ему приходилось теперь часто возить Дашу в школу, которая теперь была далеко. Впрочем, для Даши это было в удовольствие, она быстро к этому привыкла и выходила из джипа у школы с видом принцессы чистопородных кровей.
Первые недели своей жизни в квартире Виктора Нина Максимовна чувствовала некоторую неловкость. Одно дело - встречаться с мужчиной раз в два - три дня, другое дело - жить с ним по-стоянно. Впрочем, она уже достаточно хорошо знала его привычки, пристрастия и предпочтения, и поэтому этот период был для неё не особенно долгим. Всё в этой квартире ей было уже доста-точно хорошо знакомо. Кроме всего прочего, у неё исчезла самая главная её проблема - деньги. Любую сумму, которая ей требовалась на приобретение продуктов питания, уплат по счетам, для покупки всяких бытовых мелочей Виктор давал ей без всяких разговоров и никогда не интересо-вался, куда она их потратила и потратила ли вообще. Более того, однажды Нина Максимовна взяла у него деньги для покупки довольно дорогой вещи, которой, как выяснилось по приезде в магазин, уже в продаже не было. Она хотела вернуть эти деньги Виктору, но он и слышать об этом не захотел. При этом он популярно объяснил Нине Максимовне, что если от него деньги попали к женщине, то забирать их назад он считает дурным тоном. Это его святой принцип, которого он придерживается неукоснительно. Кроме того, он считает, что в семье тратить деньги должна жена, потому что любая покупка - это удовольствие, а удовольствия женщины всегда умеют делать лучше, чем мужчины. Его главная забота – это чтобы деньги были, а уж как распорядиться ими, это уже забота не его, а жены. Вскоре Нина Максимовна стала полноценной хозяйкой, чему предшествовали следующие события.
Для того, чтобы отвлечь Нину Максимовну от печальных мыслей о сыне, Виктор настоял на их регистрации в ЗАГСе  и свадьбе. Естественно, Нина Максимовна не хотела никакой свадьбы, да и к регистрации тоже особенно не стремилась. Ну, о какой свадьбе могла идти речь на чет-вертом десятке лет? Она даже представить себе не могла себя в этом возрасте в подвенечной бе-лой фате. Виктор не стал настаивать на том, чтобы она была в фате и белом платье. Он отвез Нину Максимовну в салон проката свадебных платьев, и они выбрали там неброское светлое платье, тем не менее, достаточно нарядное и красивое. Сам тоже купил себе по такому случаю темный костюм. Они пригласили к себе отметить регистрацию небольшой круг друзей. Вечер прошел достаточно весело, хотя в начале чувствовалась какая – то натянутость, несерьезность: вроде свадьба, а молодые совсем не молоды. Однако дружеское участие и частично спиртное сделали свое дело. Через непродолжительное время зазвучали возгласы «горько», «сладко» и Виктору с Ниной пришлось прилюдно целоваться, как в юности.
 Как ни странно, но именно регистрация и свадьба повлияли очень положительно на Нину Максимовну. Неодолимая сила Судьбы, которая её влекла последнее время к Виктору, обрела си-лу Закона, была признана гласно, обществом и они стали Семьей. Её Даша обрела отчима – отца, пусть не родного, но признанного Законом. Теперь их отношения охранялись Законом, и поко-рившись своей Судьбе, признав это, Нина Максимовна бесповоротно отдалась полноценной се-мейной жизни, домашним хлопотам, продолжив совершенствование своей науки «самодержавно мужем управлять», как говаривал в свое время Александр Сергеевич Пушкин, поскольку таковой теперь у неё появился.
Первым делом в квартире Виктора она переставила всю мебель так, что Виктору два дня пришлось передвигать шкафы, диваны, кровать и столы. Затем она подобрала на окна шторы, ко-торые они с Виктором несколько дней искали по всему Владивостоку. Приобрела также  покрывала на кровать другой расцветки, и квартира Виктора стала ещё уютнее и красивее. Одну из комнат отдали Даше, купив ей новый письменный стол и шкафчик для книг. Затем Нина Максимовна взялась за гардероб Виктора – перестирала и тщательно перегладила его рубашки, майки и перечистила все его куртки. Подобрала рубашки в тон его костюма. Одновременно купила новое постельное белье: наволочки, простыни, пододеяльники и заменила их все, и их постель стала нарядной с первозданной свежестью. Старую её квартиру они решили отремонтировать и позднее решить, что с ней делать: продать или оставить для Даши, как будущей невесты.
Виктор старался уже не задерживаться на работе. Конечно, ему всё же приходилось оста-ваться там допоздна, но он всегда предупреждал свою новую жену об этом по мобильнику, кото-рый он купил ей. Иногда он брал с собой домой папки с договорами, сметами, калькуляциями и сидя дома работал с ними. Вначале Нина Максимовна смотрела на это весьма либерально, но позднее стала проявлять лёгкое недовольство, причина которого стала понятна Виктору весьма быстро. Нина Максимовна была зрелой женщиной, родившей уже двух детей. Чаще всего после родов женщины немного полнеют, и Нина Максимовна уже давно из изящной девушки преврати-лась в полнокровную женщину с хорошо развитым всем жен¬ским. Ко всему прочему, её зодиа-кальный знак был Скорпион, отвечающий за всякие ин¬тимные дела, секс. Вначале, когда они ста-ли жить и спать вместе как муж и жена, Виктор, несмотря на свой уже далеко не юношеский воз-раст довольно пылко занимался сексом со своей новой женой, получив её в полное своё владение. Тогда же, когда он засиживался дома над своими бумагами, Нина Максимовна ложилась спать одна, и Виктор ложился спать позднее, когда Нина Максимовна уже спала, забираясь под одеяло и прижавшись к тепло согревшейся под одеялом жене. Но это не устраивало Нину Максимовну, поскольку, как выяснилось, её желания мужчины были намного выше, чем мог предполагать Виктор, и она хотела засыпать вместе с ним. После небольшого периода их совместной жизни Виктор достаточно насытился близостью женщины и уже не торопился под одеяло к жене так, как в начале. Но не тут-то было! Нина Максимовна, как-то незаметно приобретя властные интонации в голосе, приучила Виктора ложиться спать только вместе. При этом она умело разжигала желание у Виктора, и в интиме мягко, ненавязчиво проявляла такую страсть, что Виктора магнитом тянуло к ней. Частота их интимных контактов установилась такой, что с Виктора, как говорят в таких случаях, «полетели пух и перья», и он стал подобен общипанному петуху, на что ему как-то указала его коллега, работавшая на его предприятии, с улыбкой заметив:
- Что-то ты, Виктор, в последнее время какой-то потрепанный стал, как конь заезженный! То-то взялась за тебя новая жена. Учти, она Скорпион, а это такой знак, что…
       Виктор действительно так пресытился всем женским, которое он с лихвой и избытком стал иметь от Нины Максимовны, что совсем перестал смотреть на девушек и женщин. Особенно женщин на своем предприятии, поскольку, критически смотря на них, он теперь уже пресыщен-ный всем женским, находил у них больше недостатков, чем прелестей.
Услышав о том, что его жена Скорпион, он решил разобраться подробнее, что это такое. Раньше он не придавал никакого значения зодиакальной символике и имел об этом самое смутное представление. Зайдя после этого разговора в магазин, он купил несколько книжек по астрологии и решил на досуге их почитать. Вскоре, просмотрев часть купленных книг, он понял, что астроло-гия – это наука сложная, со своими правилами и поэтому не стал её подробно изучать. Но одна книжка, почти брошюра всего на полсотни страниц, его очень привлекла. Это была «Астрология для мужчин и женщин». Найдя в этой книжке характеристику знака Скорпиона, он как-то выбрал время, устроился дома поудобнее в кресле и стал читать, решив разобраться подробнее, что за че-ловек его новая жена.
В общей характеристике личности Скорпиона Виктор прочёл: «Правящая планета Марс и Плутон. Число 9. Цвета алые, кроваво-красные. Это люди сильной волей, за успех борются, упор-ные в труде. Помнят обиды, пунктуальны. Высокая работоспособность. Хорошие родители, хотя немного суровы и требовательны, а при соответствующих обстоятельствах властны. Умны в делах и умеют хорошо содержать семью…»
Прочитав эту характеристику, Виктор тотчас же сравнил её с характером Нины Максимовны и нашел, что соответствие здесь высокое. Подумав немного, он стал читать дальше. «Скорпион очень эмоциональный знак. Однако природная выдержка и скрытность позволяют ему удерживать свои эмоции внутри себя и не показывать посторонним. В области чувств и эмоций он очень силён и может обладать гипнотическим воздействием на партнёра, чувствовать заранее опасность и читать мысли близкого человека». Тотчас же память Виктора воскресила два случая из его жизни с Ниной Максимовной. Первый – это было за день до прихода известия о гибели Сергея. Он в тот день заехал как обычно за ней на работу и хотел сначала отвезти к себе домой, но сразу, как только она села в машину, он понял, что она не в форме. Он подумал, что у неё неприятности на работе, и спросил её:
- У тебя проблемы по работе?
- Нет, – ответила она, – там всё в порядке. Но я чувствую, что скоро будет что-то нехорошее с детьми. Боюсь за Дашу и Сережу. Какая-то тяжесть на душе, прямо тоска. И ничего не могу сде-лать с собой.
Он попытался её развеселить и развеять её страхи, сказав, что меняется погода и вообще всё будет хорошо, но она посмотрела тогда на него таким взглядом, что он понял: то, что ясно ей, ему этого не почувствовать, и понять не дано.
- Поехали быстрее домой. Другой раз поедем к тебе, не сегодня. - И добавила, увидя легкое разочарование на его лице:
- Не сердись, завтра встретимся.
А завтра пришла та роковая телеграмма о гибели Сережи.
Второй случай был недавно, уже после того, как они стали жить вместе. Он ехал по улице на своей машине от заказчика днем и чуть не попал в аварию, чудом избежав лобового столкновения с вылетевшей на встречную полосу движения машиной. Испугался он позднее. Приехав в офис и зайдя в кабинет, он услышал, как резко зазвонил телефон. Виктор тут же взял трубку и услышал голос жены:
- У тебя все в порядке, не ушибся? – тревожно спросила она.
- Да нет, обошлось, всё нормально, – ответил он.
- Ну хорошо, а то я волнуюсь – сказала Нина Максимовна.
- Все хорошо, не волнуйся, – повторил Виктор, и привычно положил трубку, но тут же подумал: «А откуда она знает, что я чуть не разбился?» Тогда это его просто удивило, а сейчас он понял, что она чувствует опасность своим близким, и поэтому позвонила.
Внимательнее всего Виктор прочитал психо-сексуальную характеристику знака его жены. «Скорпион – самый сексуальный из всех знаков Зодиака. Они страстны, романтичны, независимы. Именно Скорпион управляет в человеке половыми органами. Они сознают свои внутренние силы, которые скрыты в их страстной натуре. Секс восстанавливает их энергию и они, подобно птице Фениксу, воскресают вновь. Женщины физически привлекательны и пользуются популярностью у мужчин. В супружестве по большей части верны, и занятие сексом для них также необходимо, как вода и питье». Поерзавши в кресле, Виктор, про себя проворчал: «Ну уж это мне теперь и без вас очень даже хорошо известно». Читая дальше, он обратил внимание на небольшую строчку, в которой говорилось, что это один из самых плодных по рождению детей знаков, и часто имеет много детей. Эта строчка как-то неожиданно заставила задуматься о возможности появления у него с Ниной Максимовной ребенка. Вообще-то, появление у них ребенка для него было не очень желательно. Возиться с малышом в его годы как-то не очень принято, тем более что у него лично всё время уходило на работу и он не смог бы уже уделять много времени своему ребенку. Но Виктор всё же любил детей, и когда его дочь повзрослела и уехала от него учиться в Москву, он очень скучал без неё первое время. Потом он как-то привык и перестал это замечать. Правда, у него с возрастом всё чаще и чаще возникала мысль о том, кому достанется всё, что он нажил: квартира, машина, счет в банке, акции его предприятия, и он сожалел о том, что у него нет сына, наследника. Тот большой жизненный опыт, который он мог бы ему передать, теперь умрет вместе с ним и никому не принесет пользы. Надеяться теперь ему было можно только на появление внука от дочери. Он уже свыкся с таким положением и не задумывался над возможностью иметь ещё сына.
Поженившись с Ниной Максимовной, он совсем не предполагал иметь от неё детей. Но не потому, что он этого не хотел, а просто уже давно решил про себя, что детей у него больше не бу-дет. Прочитав и узнав о том, что его жена принадлежит и управляется наиболее плодным знаком Зодиака, он вдруг понял, что у него ещё не все потеряно в этом плане. Нина была моложе его и хорошо развита, как женщина, роды для неё уже не будут проблемой. Даша уже достаточно боль-шая девочка и маме помощница. Поэтому вырастить ещё одного малыша им будет не трудно. Виктор даже рассмеялся, представив себя в роли папы, нянчившего ребенка. И тут же он почему-то вспомнил о Сергее и его гибели. Он вдруг подумал: «А ведь никто от смерти не застрахован. Если бы я разбился в аварии, или допустим, тьфу, тьфу, тьфу, не дай Бог что с дочкой в Москве случится? Вот у Нины два ребенка, сын и дочь. Сын погиб, зато дочь осталась. Есть кому о ней в старости позаботится, а кто, интересно знать, обо мне будет заботиться. Дочка из Москвы? Да ведь Москва-то за десять тысяч километров от меня». Все эти рассуждения в конечном итоге под-толкнули его к решению иметь собственного ребенка с Ниной Максимовной. Но он решил пока не торопиться и вернутся к этому немного позднее.
Положив книжку на рядом стоящий столик, Виктор встал и отправился на кухню, где в это время была Нина Максимовна. Зайдя на кухню, он подошел сзади к стоящей у стола Нине, обхва-тил её, и крепко присжав к себе, сказал:
- Говорят, у тебя самый сексуальный знак Зодиака?
 Совершенно не сопротивляясь, Нина Максимовна, находясь в крепких объятиях мужа, спо-койно чуть склонила голову к нему и мягко сказала:
- Начитался всякой всячины.
Но, немного подумав, добавила
- Ну, раз говорят, значит, так наверно и есть, - и посмотрела на него со спокойной загадочностью и немножко с вызовом.
Они продолжали также активно по ночам заниматься любовью, причём чаще всего совсем не предохраняясь. Результаты долго ждать себя не заставили. Нина Максимовна забеременела.

Глава 85.

Гибель Сергея больше всего морально ударила по его бабушке, Евдокии Пантелеевне. Изве-стие о том, что внук погиб в бою с чеченцами, а затем его похороны словно подкосили её. В эти несколько дней похорон Сергея Евдокия Пантелеевна словно обессилела и сдала сразу на десятка полтора лет. Из довольно крепкой, подвижной женщины она превратилась в старуху с трясущи-мися руками и красными от слез глазами. Глубокие морщины залегли на её раньше мужественном и добром лице, и теперь уже не расправлялись. Слабость в руках её стала такой, что она с трудом держала стакан воды. Если раньше, находясь дома одна, Евдокия Пантелеевна читала книги, газе-ты, с интересом смотрела телевизор, новости, готовила себе на кухне чего-нибудь вкусненькое, то теперь она совсем потеряла ко всему этому интерес. Она перестала читать книги, редко включала телевизор и готовила себе поесть только самое необходимое. У неё совсем пропал интерес к еде, и зачастую она перебивалась куском хлеба с маргарином, кусочком солёного сала и холодным чаем. Целыми днями она лежала в кровати в пустой квартире, горестно смотря в одну точку. Иногда она брала свой старый фотоальбом с фотографиями, садилась с ним на диван и подолгу рассматривала снимки, вспоминая свое далекое и близкое прошлое. Чаще всего, дойдя до фотографий Сережи, она начинала плакать. Смотря на такое знакомое и дорогое лицо погибшего внука, она не могла сдержать слёз. Прижав платок к своим слезящимся глазам, Евдокия Пантелеевна крестилась, шептала молитву, проклиная тех, кто убил его, и желая ему самому Царства Небесного.
Незаметно для себя Евдокия Пантелеевна, вспоминая внука, начинала вспоминать свою прошедшую жизнь, покойного мужа и тоже, грустя о нем, плакала. Всё-таки она была уже доста-точно старым человеком и понимала, что находится уже на закате жизни, что конец её близок. Пришел её черёд умирать, и она хотела лишь одного - чтобы всё произошло быстро, чтобы она не была беспомощной обузой своим детям. Она больше всего боялась, что её разобьёт паралич, от-нимутся руки или ноги, и тогда дочери придется за ней ухаживать, затрудняя и без того нелёгкую жизнь Нины Максимовны. Однако судьба распорядилась иначе. Другой, более страшный недуг настиг Евдокию Пантелеевну – ей стала отказывать память. Она стала забываться. Причем отка-зывала память как-то странно, избирательно. Она хорошо помнила все события своей прошедшей жизни, своё детство, юность, взрослую жизнь. Но что было вчера, сегодня – она совершенно не стала помнить. Она забывала, где она сейчас находиться, что с ней, и что ей надо делать. Порой, зайдя на кухню, она подолгу стояла в мучительном раздумье, пытаясь вспомнить, зачем она сюда пришла, что хотела здесь делать и вообще где она сейчас находится. Вначале это было не очень заметно, но постепенно провалы в памяти стали усиливаться, и Нина Максимовна обратила на это внимание. Понаблюдав за матерью несколько недель, она поняла, что это серьёзно, проходить не будет, и оставлять уже мать в квартире одну нельзя.
К решительным действиям её подтолкнул случай. Когда она пришла в очередной раз наве-стить мать, то встретила её в коридоре на лестничной площадке. Дверь в квартиру была настежь открыта, а мать стояла на нижней площадке лестницы и никак не могла вспомнить, где она и что ей надо делать. Увидев в таком виде мать, Нина Максимовна встревожено спросила её:
- Мам, ты чего здесь делаешь, ты куда пошла?
Евдокия Пантелеевна, увидев её, обрадовалась, и, с надеждой смотря на неё, ответила:
- Ниночка, вот хорошо, что я тебя встретила. Ты куда идёшь?
- Мам, как куда, к тебе иду. Что ты здесь стоишь? – уже озабоченно сказала Нина Максимов-на, - квартира настежь открытая, а ты здесь.
- Какая квартира? – безоблачно улыбаясь и глядя на неё, переспросила мать.
- Какая, какая, твоя квартира. Ты вышла из дома, дверь за собой не закрыла. Чего ты тут сто-ишь?
- Да я никак не могу вспомнить, куда я пошла. Наверно, на почту, пенсию получать иду. Надо пенсионное взять, а я не взяла его с собой.
- Мама, пенсию тебе домой приносят. Позавчера приносили, и ходить тебе за ней никуда не надо. Пойдём домой.
Поднявшись по лестнице, они уже заходили в квартиру Евдокии Пантелеевны, как отвори-лась другая дверь на площадке, и из неё выглянула соседка. Увидев их, она поздоровалась.
  - Нина, здравствуй. Мать навестить пришла?
 - Полина, здравствуй, – приветливо ответила Нина Максимовна, - да вот пришла, а она на площадке стоит ничего не помнит. Дверь в квартиру открыта.
Полина, соседка на площадке Евдокии Пантелеевны, была ровесницей Нины Максимовны. Поэтому они хорошо понимали друг друга и были в дружеских отношениях.
- Ты знаешь, Нина, – озабоченно сказала Полина, – у неё это уже не раз было. Я уже так её встречала и домой отправляла. Она стоит и не помнит, где она сейчас и  зачем вышла. У неё с па-мятью плохо стало. Спроси, чтонибудь про прошлое – всё помнит. А вот что сейчас у неё – ниче-го не помнит. Совсем памяти такой нет.
- Да ты что? – встревожено спросила Нина, – неужели так сильно забывается?
- Сильно, Нина, сильно. Я к ней захожу иногда, сидим, разговариваем. А она иногда встре-пенётся испуганно и говорит: «Полина, а где я? Мне что сейчас делать надо?» Раз зашла, она ле-жит в кровати, плачет, а чайник на кухне на плите почти весь выкипел. Да чайник ладно, но плитка-то у неё газовая. Как бы беды какой не было. Забудет газ выключить, да отравится ещё.
- Ой, Полина, а я об этом совсем не подумала. Правда, плитка газовая, отравится может или взорваться. Надо что-то делать, - в тревожном раздумье ответила Нина, - надо её лечить, врача вы-звать.
- Ты, Нина, вот что – задумчиво ответила соседка, - ты лучше забирай-ка её к себе домой. Пусть с вами живет. Квартиру эту и свою обменяйте на одну большую и живите вместе. А так тебе придется ей сиделку нанимать. Такие болезни врачи не лечат.
- Да, Полина, - чуть подумав, ответила Нина Максимовна, – наверное, я так и сделаю. Лучше ведь уже не придумаешь.
Немного помолчав, обе женщины подумали о том, что вот была Евдокия Пантелеевна,  хо-рошая, работящая, добрая женщина. А состарилась, и вот как ей сейчас трудно. Каково будет с ними, когда они также будут старыми? Желая отвлечься от грустных мыслей, Полина, чуть улыб-нувшись, заметила:
- Я смотрю, тебе скоро в декрет уходить надо будет. Какой уже месяц?
- Пятый. Месяца через три пойду. Да муж настаивает, чтобы уже сейчас с работы уходила. Говорит, денег моих на всех хватит, зачем тебе работать?
- Ну и правильно, далась тебе эта работа? У Виктора все нормально на работе?
- Да, хорошо все, работает. Правда, долго на работе пропадает.
- Ну, а ты как хотела? Сейчас везде так. Чтобы хорошо зарабатывать, надо много работать. Вот уходи с работы, забирай к себе мать, и живи. Там и Даша тебе помощница.
Вздохнув, Нина Максимовна ответила:
- Да, наверное, так и придется сделать.
 Вечером, дождавшись прихода домой мужа, Нина  Максимовна  решила  поговорить  с ним об этом. Накормив его ужином, она стала рассказывать ему про мать.
- Знаешь, Витя, я сегодня была у матери.
- Ну, как там Евдокия  Пантелеевна поживает? - с интересом спросил Виктор.
- Да плохо дело, – грустно ответила Нина Максимовна
- Что такое? – встревожено переспросил её муж.
- У неё с памятью плохо стало. Так все нормально, ходит, разговаривает. Готовит себе ку-шать, но забываться стала. Забывает, где была сейчас, что делает,  куда пошла. Я прихожу к ней, она на лестнице стоит, и не знает, куда пошла. А квартира настежь открыта. Уйдет куда, а оттуда украдут все. Да это ещё ладно. Она стала забывать газ выключать  на кухне.
- О, это уже опасно, – медленно, словно раздумывая, проговорил Виктор, – надо что-то де-лать, а то, не дай Бог, случится чего с ней. Сильно плоха стала?
- Да, соседку её, Полину, встретила, когда заходила, ты же знаешь её, напротив, на площадке живет.
- Помню, как же, – подтвердил Виктор.
- Вот она мне и сказала, что уже так несколько раз было. Выходит, а мать на лестнице стоит, и не знает, куда и зачем пошла.
- Может, давай на машине к врачам её отвезем, пусть посмотрят?
- Да отвезти-то можно, это лишним не будет. Но вряд ли поможет ей это теперь.
Уловив какую-то неуверенность или недосказанность в словах жены, Виктор, со свойствен-ной ему тактичностью, но довольно прямо спросил ее:
- Что ты предлагаешь?
- Что я предлагаю? – с интонацией неуверенного вопроса ответила Нина Максимовна и, раз-думывая, замолчала.
Конечно, Нина Максимовна любила свою мать и была сильно обеспокоена её судьбой. Ре-шение, подсказанное ей соседкой матери Полиной, было в этом случае единственно правильным и в целом выполнимым. Хотя, конечно, Нина Максимовна ясно представляла себе, какие заботы о матери тогда лягут на её плечи и руки. И в этом случае ей уже однозначно придется уходить с ра-боты и стать домохозяйкой, что несколько претило её деятельной, общительной натуре. Но в тоже время она понимала, что близятся сроки рождения её ребенка, который уже потихоньку начал напоминать ей о себе под её сердцем. И в любом случае ей все равно придется оставить работу и год-два, а то и больше, сидеть дома, со своим будущим малышом или малышкой. И если ей при-дётся  это сделать немного раньше, то это ничего не изменит. Она уже была готова согласиться на такой вариант, но её сдерживало другое. Она не знала, как ко всему этому отнесётся Виктор, если мать её будет жить вместе с ними. Согласится ли он на то, чтобы мать переехала к ним в квартиру и стала жить у них. Ведь ему тогда придётся мирится со всеми неудобствами, а Евдокия Пантеле-евна всё же ему не мать, всего лишь тёща. И как бы не любил её Виктор, но уверенности в том, что муж согласится, у Нины Максимовны не было.
Видя неуверенность жены, Виктор чутьём опытного, бывалого человека понял её затрудне-ния и, стремясь как бы ободрить жену, сказал, чуть улыбнувшись:
- Ну, что ты замолчала? Какие есть у тебя предложения?
- Я думаю, что надо мать забирать к нам, – решившись наконец, медленно и неуверенно ска-зала Нина Максимовна, – пусть живёт у нас. Я уволюсь с работы и буду смотреть за ней. Всё рав-но мне скоро в декрет уходить, вот немного раньше и уйду. Как ты думаешь, можно так сделать?
Предложение жены забрать к ним мать не удивило Виктора и не вызвало у него возраже-ний. Уже давно у него установился какой-то внутренний душевный контакт с Евдокией Пантеле-евной. Он уважал её за трудолюбие, готовность прийти на помощь и добрый характер. Поняв, что Евдокия Пантелеевна попала в беду и ей требуется его помощь, он решил не отказывать ей в помощи. После трагической гибели Сергея в его сознании произошел серьезный перелом. Виктор решил навсегда и бесповоротно соединить свою судьбу с судьбой Нины Максимовны. Все её беды, волнения и беспокойства стали теперь и его тревогами. Наглядно увидев агрессию черных сил против неё, он решительно, даже в какой-то мере тоже агрессивно старался их отбить, не допуская даже попыток их. Ко всему прочему, он полюбил Нину Максимовну. Полюбил уже не пылкой юношеской любовью, а осмысленной, ровной и сильной любовью бывалого мужчины. Поэтому препятствовать в стремлениях и решениях его жены у Виктора не было никакого желания. Тем более, что все семейные дела он отдал на попечение жены, и считал, что в нормальной семье так и должно быть. Он привстал, взял за руку Нину и потянул её к себе так, что ей пришлось подойти к нему. Как только она приблизилась вплотную к нему, он, не вставая со стула, крепко, но осторожно и бережно обнял её, и мягко сказал:
- Делай, как считаешь нужным. Я не возражаю. Лишь бы было всем хорошо. Тебе, Даше, Ев-докии Пантелеевне и нашему будущему малышу.
Сказанное Виктором отдалось в душе у Нины Максимовны теплой, благодарной волной. Она снова, как тогда после похорон и их свадьбы поняла, на сколько сильно её любит Виктор, и как дорога она ему. молча ласково притянула голову мужа к себеОбняв мужа
Через несколько дней после этого разговора они перевезли Евдокию Пантелеевну к себе до-мой. Для этого Нине пришлось освободить Дашину комнату и поселить туда мать. Дашу помести-ли в другую комнату, перенеся туда её письменный стол, учебники и остальные вещи. В той же комнате стали готовить место для будущего ребенка. Сами они переместились в большую комна-ту. Вообще, всё как-то быстро уладилось, и сильных неудобств от этого они не почувствовали. Нина Максимовна поначалу взяла на работе на месяц отпуск без содержания, так, чтобы потом можно было оформить уход в декретный отпуск. На работе её отпустили с сожалением, но не пре-пятствовали, поскольку понимали безвыходность её положения и сочувствовали ей.
В целом Евдокия Пантелеевна особых хлопот не доставляла, и даже помогала дочери. Лишь вечерами, когда она лежала в своей комнате, она порой сильно забывалась и чаще всего в таких случаях звала к себе дочь.
Вот и сегодня поздним вечером Нина Максимовна услышала из её комнаты встревоженный голос матери:
 – Нина, Ниночка, поди скорее сюда!
Оставив свет на кухне выключенным, Нина Максимовна поспешно зашла в комнату к мате-ри.
- Мам, ты чего? - зайдя в комнату, она спросила мать, – что случилось?
Евдокия Пантелеевна привстала на кровати, опершись рукой на подушку и, беспокойно гля-дя на дочь, тревожно спросила:
- Дочка, а ты корову загнала? Ворота – то закрыты? Мне показалось, Майка мычала, её за-гнать, да подоить надо.
Нина Максимовна с недоумением посмотрела на мать, не понимая, о чем она спрашивает, и немного удивленно переспросила.
- Мам, кого загнать надо? А двери у нас закрыты. Даша дома, спать легла уже.
- Корову, корову Майку, она с пастбища вернулась, ты её загнала, ворота закрыла?
Нина Максимовна внимательно посмотрела на мать и все поняла. Евдокия Пантелеевна смотрела на дочь затуманенным взглядом потухших и красноватых от слез глаз, в которых отра-жалась лишь тревога  и старческое беспокойство.
Сознание Евдокии Пантелеевны, ослабленное старостью и стрессом гибели внука, отказывалось ей служить. Память её уже не устремлялась вперед, в будущее, поскольку там ничего радостного для Евдокии Пантелеевны теперь не ожидалось. Там была близкая смерть, могила, и умом старого человека она это понимала. Мир уже не переливался для неё палитрой весенних красок, не светил ярким летним солнцем, не манил чем-то новым, волнующим, захватывающим. Весь её мир теперь сосредоточился в этих четырех стенах маленькой комнаты в ожидании близкого ухода в мир иной. Поэтому сознание охотнее блуждало в лабиринтах памяти, которая воскрешала Евдокии Пантелеевне те милые её сердцу картины детства, её горячей юности. Отцовский дом, любимую корову в их так далекой сейчас кубанской станице, тогда молодого и сильного её мужа Василия Алексеевича. Это помогало сейчас ей коротать долгое время одиночества старости. Она порой так сильно уходила в этот мир воспоминаний, её прошлого, что совсем забывала, где она сейчас и что с ней. И тревоги этого прошлого с новой силой возникали в её чувствах, глубоко волнуя и беспокоя.
Вот и теперь, глядя на дочь, она была совсем не здесь, в реальной квартире Владивостока, а там, в курене отца, беспокоясь и тревожась за корову на их дворе. И Нина Максимовна поняла мать, поняла её состояние. В её душе поднялось смешанная волна любви к матери и пронзитель-ной жалости. Ей было больно видеть, как на глазах стареет, гаснет и становится немочный, теряет память такой близкий и дорогой ей человек, её мать. От нахлынувших чувств она чуть не заплака-ла, но, боясь расстроить мать, силой воли подавила в себе эти пронзительные чувства. Сев на стул, стоящий рядом с кроватью, она, словно маленького ребенка, погладила мать, и, стремясь успокоить её, сказала:
- Мам, ты не беспокойся, все хорошо. Корову я загнала, ворота закрыла.
- А подоить, подоить её надо, и не забудь процедить молоко, – также беспокойно продолжала напоминать ей мать.
- Мам, я всё сделала, – ласково гладя мать, ответила Нина Максимовна, - и подоила корову, и процедила молоко. Все мам хорошо, ты лежи не волнуйся. Я здесь, в комнате буду, рядом с то-бой.       
- Ну, хорошо, дочка – ответила Евдокия Пантелеевна, и устало откинулась на подушку. Од-нако, на её лице ещё блуждал отголосок какого-то беспокойства. Она словно пыталась вспомнить что-то еще, но никак не могла понять, что именно она хотела вспомнить. И только когда уже Нина Максимовна встала, собираясь уходить, мать приподнялась и, словно вспомнив что-то, опять с беспокойством спросила:
- А курей? Курей закрыла? Да смотри осторожно, петух, он клюется. Ты его хворостиной…
- Загнала, загнала, мам, я курей. И петуха загнала. Все хорошо мама, не беспокойся, отды-хай.
- Ну ладно, иди, дочка, – удовлетворенно сказала Евдокия Пантелеевна, и уже успокоив-шись, опустилась на подушку, чуть прикрыв глаза.
Провалы в памяти у матери возникали все чаще, и это стало сильно беспокоить Нину Мак-симовну. Она вызвала на дом врача невропатолога, но ничем помочь он ей не мог.
- Это уже старческое, - с сожалением констатировал он, и, покачав головой, добавил: - ко-нечно, попробуем полечить. Я вам выпишу лекарства, возможно, они ей немного помогут. Но у них может быть сильно действующий побочный эффект, который может отразится на её почках или на печени. Так что стоит ли рисковать? Подумайте.
Выписав рецепты, врач, попрощавшись, ушел. Нина Максимовна задумчиво посмотрела на них, на лежащую в кровати мать, и решила пока воздержаться от их применения.
Ко всему прочему, неожиданно у Нины Максимовны возникли некоторые сложности с Да-шей. Даша любила бабушку, но не понимала, в каком она сейчас находится состоянии. Зайдя од-нажды в комнату матери, Нина Максимовна застала её плачущей сильней, чем обычно.
- Мам, что ты, что такое, что ты плачешь, - озабоченно стала спрашивать она мать, садясь рядом и приготовившись её успокаивать. Но та долго не отвечала, и лишь когда Нина Максимовна уже в третий раз спросила о причине её слез, она, всхлипывая, ответила:
- Даша, внучка с мальчиком хотят у петуха нашего весь хвост повыдергать. А как же петух без хвоста тогда будет?
- Какой петух, какой хвост, – ничего не поняла Нина Максимовна, – что Даша хочет, что за мальчик?
- Петуху нашему хвост хотят повыдергать. Я ей сказала, что петух клюется, а мальчик гово-рит, что хвост ему повыдергает за это. Теперь петух без хвоста будет…
Сказав так, Евдокия Пантелеевна вновь горько заплакала.
- Господи, вы прямо как дети малые, – всплеснув руками, воскликнула Нина Максимовна, – да не тронет она твоего петуха. Мам, не плачь, я ей скажу, и никто не будет трогать петуха.
- Правда? – мать с надеждой и мольбой посмотрела на свою взрослую дочь, и, перестав пла-кать, добавила:
- Скажи, скажи, а то как же петух без хвоста будет.
Успокоив мать, Нина Максимовна вышла из комнаты, и, зайдя к дочке, с упреком сказала ей:
- Даша, как тебе не стыдно? Что ты бабушку расстраиваешь? Зачем ты сказала, что у петуха хвост повыдергаешь и что за мальчик?
Даша удивленно посмотрела на мать и тихо ответила.
- Мам, я её не расстраивала. Ко мне приходил с нашего класса Саша Челухин. Бабушка по-звала меня, и мы вместе с ним зашли к ней. Бабушка просила загнать курей, и сказала, что петух клюется. Я обещала ей загнать курей, а Саша про петуха услышал, что он клюётся, и сказал ей: «Я твоему петуху хвост повыдергаю, если он клеваться будет». А расстраивать я её не расстраивала.
Что могла на это сказать Нина Максимовна? Лишь вздохнув, она мягко посоветовала доче-ри:
- Даша, больше так не надо говорить. А то бабушка сейчас болеет, у неё с памятью плохо, и она думает, что Саша по настоящему петуху хвост общипать хотел.
К счастью Нины Максимовны, Виктор, теперь уже её муж, относился ко всему с понимани-ем и, как мог, старался помочь ей ухаживать за матерью.
Умерла Евдокия Пантелеевна как-то быстро и неожиданно. Ничто не предвещало этого. Лишь за неделю до своей смерти она совсем перестала есть. И как не старалась Нина Максимовна, ей уже больше не удалось по настоящему накормить мать. Все, что она с такой любовью и стара-нием готовила для матери, когда-то любимый её борщ, гречневую кашу, варила сосиски – все оставалось на столе не тронутым. Евдокия Пантелеевна лишь пила немного сока, чая и даже молока не хотела теперь пить. Нина Максимовна хотела вновь вызвать врача, но уже не успела это сделать. Она никак не могла понять такого отсутствия аппетита у матери, и лишь только после её вскоре последовавшей смерти она поняла, почему было так. Просто мать чувствовала свой близкий конец и неосознанно готовилась к нему.
А за день до этого Евдокия Пантелеевна поздним вечером позвала к себе дочь. Позвала ров-ным и спокойным голосом, как в былые свои времена. Нина Максимовна только разделась и при-легла в кровать в своей комнате.
- Нина, Ниночка, поди сюда.
Услышав зов матери, Нина Максимовна встала с кровати, быстро накинула халат и зашла в комнату матери, не включая свет.
- Мама, ты чего, звала? - немного взволнованно спросила она мать.
- Звала, звала, – тихо ответила Евдокия Пантелеевна, – сядь-ка рядом со мной, посиди не-много.
- Ладно, мама, - согласно ответила Нина Максимовна.
Привычно поправив одеяло, Нина Максимовна села на краешек кровати. Она подумала, что мать опять будет говорить про свой дом в станице на Кубани. Но Евдокия Пантелеевна заговорила совсем о другом. Причём голос её был довольно чёткий, и Нина Максимовна поняла, что мать не заговаривается сейчас и находится в здравом уме.
- Знаешь, Ниночка, Василий Алексеевич мой сейчас во сне ко мне приходил. Он уж кото-рый раз так приходит. Да нынче совсем другой был. Раньше всё весёлый, молодой. Недавно стал уже сниться в возрасте, каким я его перед смертью помню. А сегодня усталый пришёл, грустный, недовольный. К себе зовёт…
- Мам, ну не надо об этом, – попыталась возразить Нина Максимовна, – зачем ты так гово-ришь? Ты ещё поживёшь, разве тебе плохо с нами? Мы ведь так…
- Нет, дочка, – прервала её мать – с вами мне хорошо, вы меня не обижаете. Да только, вид-но, и мой срок подошёл. Василий Алексеевич мой уже не может больше ждать меня, знать невмо-готу ему там без меня стало. Он так и сказал мне сегодня: «Я, говорит, Дуся, больше не могу без тебя. Не хочу больше ждать здесь, прошу Господа, чтобы он опять соединил нас вместе. Здесь хо-рошо, говорит, души добрые вокруг, а всё же без тебя мне плохо. Я хочу опять с тобой вместе быть, мне с тобой мало пожить пришлось, война проклятая всё поломала. А теперь в следующей жизни у нас с тобой всё хорошо будет, счастливо. Так мне здесь ангел-хранитель мой сказал. Ещё говорил, недолго тебе ждать осталось, потерпи, скоро соединитесь. Да не хочу больше терпеть, хватит, тебе тоже на покой пора. Приходи, а то заждался я». Ну, ан пусть так по него и будет. Я ведь тоже без него всю оставшуюся жизнь живу, да и правда, хватит наверное, зажилась уж. Ро-весники мои уже давно все там, вот и мне пора к Василию Алексеевичу моему.
Слушая мать, Нина Максимовна вначале хотела протестовать, попытаться возразить, пере-убедить мать, но вдруг поняла, что всё именно так и есть. Она тоже понимала, что мать не вечна, и что срок её жизни подходит к концу, и что не далек уже тот день, когда она будет хоронить свою маму. Но душой она все старалась отодвинуть подальше это событие и заботилась о ней ещё более тщательно. Но теперь, сидя сейчас с ней рядом, Нина Максимовна почувствовала, что этот день может наступить уже сегодня-завтра и мать тоже это чувствует.
И это чувство ещё больше сроднило, сблизило их. Обе женщины понимали, что, возможно, они последний раз видятся сейчас на этом белом свете. Может быть, это их последняя встреча и понимание этого заставило обоих как бы смириться перед неизбежным. Нина Максимовна лишь выпрямилась и сказала:
- Ну что же, мам, как будет, так и будет. Что ты хочешь?
- Вот что, доча, я тебя вот о чем хочу просить. Ты меня, как умру, похорони вместе с внуком, с Сережей. Я всё хотела, чтобы с Василием Алексеевичем со своим вместе лежать, да раз так по-лучилось, то пусть лучше с внуком рядом лежать буду. Василий Алексеевич поймет меня, про-стит. Я Сереженьку не хочу одного оставлять, скучно ему одному там будет. А так я с ним навеки вместе буду, так и мне спокойнее будет, и ему не скучно. А Василий мой поймёт меня, простит, – повторила она.
Немного помолчав, Евдокия Пантелеевна сказала:
- Ты мне на могиле крест поставь христианский, да свечу за упокой души в храме тоже по-ставь. А рядом ещё две свечи – за мужа и за внука. Ладно, доча?
- Хорошо, мам, – тихо ответила Нина Максимовна – я всё так и сделаю. Как ты хочешь, так и сделаю.
Утром, собираясь на работу, Виктор, почуяв неладное, зашел в комнату Евдокии Пантелеев-ны. Вышел он оттуда не торопясь, и, глядя на жену, тихо сказал.
 – А мать не дышит. Умерла Евдокия Пантелеевна.
Похоронили Евдокию Пантелеевну рядом с внуком Сергеем, как она и просила. Там же, на морском кладбище, где был похоронен Серёжа. Рядом с воинским обелиском Сергея, увенчанным солдатской пятиконечной звездой, поставили рядом металлический христианский крест. С закрепленной в центре небольшой круглой фотографией Евдокии Пантелеевны и надписью: «Спи спокойно, мама, бабушка…»
            
В НЕТе страница любовь-и-счастье.рф, Cheluhin-va@mail.ru