***

Глава 3
 1


«Вот тебе и Смолянинов, - торопливо думал Клим Безменов, перебирая стропы парашюта, который зацепился за голую крону нестарого дуба, - вот тебе и Георгий Кондратьевич… Тоже мне, новый генеральный директор! Откуда он, сука, взялся? А я думал, его аллигаторы сожрали…»
Пытаясь освободиться от ранца, парашюта и обхватывающих лент так быстро, насколько это позволяли ветки, сучья, высота, ветер и холодный дождь, Клим ни на секунду не переставал думать о новом генеральном директоре. От дождя, кстати, было не только зябко, но и скользко, сучья так и норовили выколоть любой глаз, пряжки не расстёгивались, карабин предательски «тормозил». Тем не менее, выдираясь из «упаковки» на высоте не менее семи метров, Клим не мог сосредоточиться именно на парашюте, от которого следовало избавиться чем быстрей, тем лучше, но все мысли его крутились вокруг этого долбанного Смолянинова Георгии Кондратьевича, имевшего раньше такие позывные как Юджин Смолл, Биг Смолл или Юрий Константинович Самойленко.
«Это как он тут? – лихорадочно соображал бывший десантник. – Ведь не затем же, чтобы свести счёты лично со мной? Да нет же, конечно, потому что невелика я птица, и пусть даже однажды я его чуть и не отправил к праотцам, всё равно он прибыл на наш такой аппетитный завод в качестве генерального директора не чисто по мою душу. Просто так получилось… Но, опять же, как?! Хотя какая теперь и на хрен разница… Просто он пришёл сюда к нам по своим более важным делам, нежели счёты с каким-то бывшим солдатом удачи, такового неожиданно встретил и… И не такой человек, этот хорошо известный мне Юджин Смолл, чтобы, нечаянно встретив своего старого обидчика, не попытаться свести с ним счёты, не откладывая дела в долгий ящик… Вот он и попытался… А сейчас, поди, ухмыляется своей кривой ухмылкой, и кается в содеянном… И наверняка прикидывается полным профаном в реактивной стрельбе… Поприкидывается и всё ему простится… Ведь нынче хозяевам всё простительно… Вот ему всё простится, и он снова начнёт командовать. Ну, типа, соорудить поисковую экспедицию, каковая в скором времени обнаружит среди погибшего экипажа одну важную недостачу в виде одного, соответственно, испытателя… И тогда…»
Додумавшись до этого места, Клим, наконец, «отвязался» от последней обхватывающей ленты на правом бедре и удачно оседлал подходящий сук. Дотянулся до края купола и попытался сдёрнуть парашют с кроны. Однако купол сидел прочно, и ни хрена путного у Клима не вышло.
- Вот задница! - ругнулся бывший десантник и, не теряя драгоценного времени, полез вниз. А парашют пришлось оставить как есть на виду, тем самым давая любому желающему знать, от какого места искать уцелевшего испытателя. Впрочем, при желании, это место вычислилось бы легко и без застрявшего в кроне дуба парашюта по условной траектории из довольно ограниченного сектора.
В том, что его будут искать, Клим не сомневался. Как не сомневался в «положительных» результатах поисков. А именно – в собственной гибели. Не мог Георгий Кондратьевич Смолянинов оставить в живых Клима Алексеевича Безменова: слишком много знал о новом генеральном директоре от самих «Росвооружений» бывший советский десантный замкомвзвода.
2
Тогда, в ноябре 84-го, с горечью и недоумением наблюдая за догорающей техникой на перевале Шир-Су и тщетно пытаясь напрячь радиотелефон, Клим и не подозревал, что это был его последний бой в Афганистане. Хотя повоевать ему ещё пришлось. Причём в таких местах, на какие ему косвенно указывал сон, впоследствии оказавшийся вещим не только по географическому признаку.
Клим недолго глазел на пожарище. Он понял, что ничем не может помочь тем тяжелораненым, которые, возможно, оставались на перевале, и решил двигать к сравнительно безопасной и довольно оживлённой трассе Урузган – Герат. До неё предполагалось часа четыре хода, не больше.
- Н-да, - бормотал он, поправляя перед неблизким переходом по гребню гряды снаряжение, - бой сегодня, можно сказать, не получился…
Он ещё раз оглянулся на западный холм, где духи если и были, но признаков присутствия не показывали, и скорым шагом (насколько это позволяли камни и щебень) отправился восвояси. Сначала он хотел попытаться спуститься к колонне, чтобы попробовать оказать кому-нибудь посильную медицинскую помощь, либо найти уцелевшую рацию, или воспользоваться каким-нибудь целым транспортным средством. Но здраво и недолго рассудив, решил, что всё это пустое.
«Какой я на фиг доктор? – мучительно оправдывался он перед собственной совестью. – И технику духи подбили так, что даже если и найдётся в колонне живой КАМАЗ, без тягача его из свалки не вытащить…»
3
До шоссе он добрался без приключений. Нашёл такое место в камнях на осыпи перед дорогой для наблюдения за ней и засел, ожидая подходящей оказии. Ждал Клим недолго: спустя сорок минут из-за поворота со стороны Урузгана показался резво катящий советский броневичок странной конфигурации. Клим присмотрелся и с удивлением понял, что перед ним всего лишь БРДМ (33), в принципе снятый с вооружений, но используемый некоторыми вальяжными военачальниками в качестве личного транспорта. Клим выскочил из засады, встал на ходу движения бэрдээма и замахал руками. Однако броневичок даже не сбавил скорости, а как пёр на шестидесяти, так и продолжил, пока, не доезжая метров двадцати до Клима, не вильнул в сторону, норовя обойти нежеланного автостопщика.
Клим, матерясь сквозь зубы, наставил на наезжающий транспорт автомат, прикидывая долбануть из подствольника по шоссе перед «носом» броневичка. В принципе, можно было бы шарахнуть и по лобовой броне, не причинив при этом машине никакого вреда, однако как бы кто потом не расценил такое действие за прямое нападение? А вот по шоссе – совсем другое дело.
Стрелять, однако, не пришлось. Водила бэрдээма правильно сориентировался на специфическую экипировку «автостопщика», сообразил, что с таким шутки плохи, и остановил свою бронированную колымагу в четырёх метрах от Клима на обочине.
- То-то, - буркнул злой как собака Клим, закинул автомат за плечо и направился к машине.
Со стороны бэрдээма образовалось встречное движение. Передняя дверца броневичка отъехала в сторону и на шоссе соскочил плюгавый офицеришка в полевой форме с общевойсковыми эмблемами и по одной большой звезде на погонах. Широко расставляя ноги в необъятных галифе, он петухом подпрыгал к десантнику и визгливо спросил:
- Это что ещё за номера?! А?! Я вас, товарищ боец, спрашиваю! Что? Молчать!!!
- Здравия желаю, товарищ майор, - пробурчал Клим, невольно подумав о том, что все маленькие офицеры (или почти все) ужасно чванливы и любят широкие галифе, показал кулак водиле, который к тому времени высунулся из своего люка и весело щерился.
- Что-о тако-ое?! – пуще прежнего разволновался офицерик. – Кулак моему водителю показывать?! Боец, я вас арестовываю!
«Это не линейный офицер, - решил Клим. – Линейные майоры на личных транспортах со своими водителями по нашей Афганщине не разъезжают. Уж не на особиста ли я нарвался?»
Придя к такому не самому приятному выводу, Клим свернул кукиш и сунул его под нос майору. Как знак протеста на самоуверенное заявление последнего об аресте. А затем крикнул водиле:
- Эй ты, придурок! Рация есть?
- Есть! – радостно ответил тот.
- Взять его! – заверещал вконец изобиженный майор и полез в кобуру за пушкой.
Клим молча дал ему по фуражке кулаком левой руки и, когда офицер беспрекословно улёгся на шоссе, правой рукой снова наставил автомат на броневик. Из броневика высунулись два бойца с общевойсковыми калашами и, вытаращив глаза, уставились на громилу в каске, бронежилете и с двуствольной пушкой на плече.
- Ко мне! – рявкнул Клим.
Бойцы, одетые по той же полевой моде, что и их начальник, стараясь не глядеть на поверженного отца родного, подбежали к Климу и стали есть его глазами.
- Автоматы сняли, живо! – приказал десантник.
Солдатки, наверняка ещё ни разу не обстрелянные, по достоинству оценили закопченный вид громилы, его иссечённую каску и обожжённый бронежилет, и беспрекословно подчинились. Клим забрал у солдатиков оружие, повесил автоматы на левое плечо и дал следующую команду:
- А теперь свяжите этого гандона. Так… Кобуру с пистолетом мне! Рот чем-нибудь заткните… чтоб не вякал, когда очнётся… Да не портянкой же, блин!..
Когда солдатики, не скрывая сыновнего злорадства, упаковали отца родного, Клим спросил:
- Кто такой?
- Начальник особого отдела 2-го мотострелкового полка.
«Так я и знал», - не очень весело констатировал замкомвзвода бывшей разведроты ВДВ, и осведомился: - Сколько вас?
Солдатики переглянулись и как-то засмущались.
- Вообще-то, двое, - неуверенно ответил один.
- Что значит – вообще-то? – повысил голос Клим. – А ну, кто ещё из машины не вылез?!
Его приказной тон произвёл определённое действие: командирская дверца снова отъехала в сторону, и из кабины показалось румяное девичье личико в обрамлении рыжих кудряшек под кокетливо сдвинутой пилоткой. Затем высунулась аппетитная фигура в полевой форме со стройными ножками из-под уставной юбки, но обутыми в заказные сапожки.
- Ну чё ты мне глазки строишь?! – нарочито грубо поинтересовался Клим. – Ко мне, марш-марш!
Скомандовав, он почувствовал, что ладонь, удерживающая цевьё автомата, предательски запотела. Одновременно он сообразил, чего плюгавый майор так тут петушился не из одного гнилого особистского рвения. Девица, в общем, была и хороша, и свежа. Скорее всего, по первому месяцу с момента заключения контракта. На таких, свежих и хорошеньких, зарились чины и постарше майорского. И делали из подобных своими ППЖ (34) на весь срок контракта в ДРА. Некоторые, рискуя не поступить в академию или не получить очередную звезду, разводились со старыми жёнами, и узаконивали отношения с бывшими ППЖ. Однако такое случалось не часто.
- Ну, и чё дальше? – не по уставному поинтересовалась форменная девица, подканав к Клину таким фривольным шагом, что у того запотела не только ладонь. Если честно, Клим давно не был девственником. Если быть точным – с шестнадцати лет. К той юношеской поре он успел вымахать в свой полный рост, фигуру имел атлетическую, а красивое мужественное лицо с нормально слепленным носом и твёрдым подбородком, украшенным двусмысленной ямочкой, смотрело на мир и присутствующих в нём представительниц слабого пола правильно расставленными серыми глазами. В общем, женщинам Клим нравился. И не бегал их симпатий. Однако потом началась армия, и вся личная жизнь пошла под откос. Потому что в армии ты хоть нравься жене замполита батальона, хоть не нравься, чесать с ней блуд не только опасно для дальнейшей военной карьеры, но и просто физически невозможно в силу гарнизонной специфики, когда жёны замполитов живут в ДОСах (35), а ты, Аполлон с пустыми погонами на ещё нестиранной гимнастёрке, за трёхметровым заборчиком в казарме. И так в течение полутора лет. Потом служебные перипетии сменили географию, разведрота ВДВ отправилась в ДРА и, согласно специфике назначения, их, разведчиков, поставили не только на отшибе от больших войсковых формирований, но и в таком усечённом составе, при котором не полагалось ни одной бочкарёвки (36). А тут тебе такая цаца. А кругом почти никого нет и почти укромное для всяких любовных свиданий место.
- Эй, ты! – хриплым голосом отнёсся Клим к водиле, пожирая глазами красотку. – С рацией управляться умеешь?
- Умею.
- Передай по экстренной, что аварийный вызов на Шир-Су состоялся. Ремонтная бригада налетела на засаду. Потери максимальные. Срочно требуется похоронно-санитарная команда. Всё запомнил?
- Не дурак, - обиделся водила и засунулся в броневик.
- Вы, двое, - буркнул Клим другим бойцам, - отнесите его в машину.
Он указал носком сапога на отдыхающего майора.
- Он, что, без сознания? И зачем вы его связали? – поинтересовалась девушка. Громила-десантник, похожий на оригинального рыцаря в закопченных доспехах, ей понравился с первого взгляда. При этом рыцарь говорил такие ужасные героические вещи, от которых у любой девушки может захватить дух. Однако не следовало забывать и о прямом непосредственном, в бочке которого рыжеволосая красавица жила вторую неделю.
«Достал», - мысленно ответил Клим, одновременно прикидывая, как бы ловчее и быстро склонить девицу к этому самому, и соображая на тему: а действительно, на хрена он придумал этот геморрой с плюгавым майором? Ведь он хоть и плюгавый, но оказался целым особистом, за которого могут дать по шапке, невзирая на твои прошлые и настоящие заслуги якобы перед Родиной. Потому что, по большому счёту, какая на хрен в этой паскудной иноземной дыре Родина?
«Ладно, как-нибудь раскумаримся, - легкомысленно про себя махнул на всё рукой старший сержант ВДВ, - авось рвану сейчас на бэрдээмчике в Герат, а там прямики в расположение десантного полка, где можно сдаться родному командованию, а не какому-нибудь особому отделу или, тьфу-тьфу-тьфу, военной прокуратуре…»
Думая так, Клим сурово глянул на рыжую красотку, с которой железно решил заняться любовью, и ответил на её вопрос по-военному кратко и нелогично:
- Разговорчики, товарищ младший сержант. Пройдёмте вон за ту скалу. А вы чё встали?! – рявкнул он на вовсю ухмыляющихся солдатиков. – Кому сказано оттащить товарища майора в машину? И чтоб нишкнули, падлы, а то я из вас!..
- Никуда я с вами не пойду, - капризно передёрнула плечиком девица и, грациозно спустившись с обочины шоссе на щебёнку, вихлястой походкой поканала к указанной скале. – А он точно без сознания? – на всякий случай поинтересовалась она.
- Точнее не бывает, - спёртым голосом заверил её Клим, с мимолётным стыдом и некоторым удивлением констатируя тот печальный факт, что вместо переживания по поводу потери всех своих боевых товарищей, его мозги и прочая физическая конституция озабочены удовлетворением похоти.
Когда Клим с девушкой зашли за облюбованную десантником скалу, он тотчас облапил её и стал тискать за груди и ягодицы.
- Тебя как звать? – спросил Клим.
- Зинаида, - пискнула девушка, задохнувшись в мощных объятиях десантника. – Сними бронежилет с автоматом, дурачок, а то задавишь…
- Значит, так, Зинаида, - заторопился Клим, забыв начисто и о стыде, и о переживаниях, - времени у нас мало, а кругом, чёрт бы их побрал, враги… душманы всякие и… Короче: повернулась на сто восемьдесят и нагнулась под углом девяносто… можно ниже…
- Сейчас, разбежалась, - пообещала девушка, но сделала так, как велел этот хоть и донельзя закопчённый, но очень симпатичный громила. Была она, в общем, слаба на передок, и если бы не майор, её любовные похождения в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане приобрели бы более широкий характер.
Когда девушка встала как надо, Клим задрал ей юбку, обнаружил неуставное бельё, и чуть было не удовлетворил свою похоть раньше времени.
- Сейчас… сейчас… - сипел он, пытаясь одновременно и всюду потрогать Зинаиду, и снять с неё неуставное бельё, и вылезти из своего уставного хэбэ хотя бы на четверть, если считать от колен до пояса.
- А что я скажу… ой! моему… ой! ну, когда он очнётся? – поинтересовалась Зинаида слабым голосом, почувствовав глубокий экстаз после первого полноценного контакта с молодым здоровым парнем, имевшем все физические основания для вышеупомянутого экстаза, каковой обещал очень скоро перейти в оргазм. Тем более скоротечный, что ему предшествовало довольно длительное (по понятиям слабой на передок Зинаиды), совершенно пресное совместное проживание с малогабаритным говнюком, который если и мог отсношать по-настоящему, то только морально.
- Да… соври… что-нибудь… типа… захотела… пописать… а я тебя… сопровождал…
3
Дёрнула его тогда нелёгкая блуд чесать. И с кем? Ладно бы, рядовая бочкарёвка, махающая почти из любви к искусству под каким-нибудь продовольственным прапорюгой, а то – целая ППЖ майора особого отдела. Вот оно и отломилось…
С Зинаидой Клим упражнялся минут сорок без перерывов. Мог бы и дольше после полутора лет воздержания, но не тот случай. Покинули, в общем, они с младшим сержантом АТС тень под скалой, присоединились к солдатикам с мычащим от негодования майором и поехали в Герат. Рулил Клим. Он, как и планировал, привёз себя к проходной полка и сдался дежурному. А бэрдээм тотчас отвалил, но Зинаида умудрилась высунуться из люка и помахать Климу на прощанье. Однако ему стало не до прощаний, потому что после проходной его взял в оборот свой особист. Он велел ему сдать всё боевое снаряжение дежурному бойцу и отвёл Клима в свою канцелярию, там дал старшему сержанту ручку, несколько листов бумаги и приказал написать «объяснительную». Даже помыться не разрешил. Ну, Клим и написал, как умел обо всём, что случилось с ним и ротой после тревожной погрузки в три приписных борта на штатной взлётке.
- Долго ты ещё будешь бумагу царапать? – недовольно поинтересовался особист, за всё время общения со старшим сержантом не подаривший ему ни одного человеческого взгляда.
- Вот, закончил, - выдохнул вспотевший от непривычной работы Клим.
- На каждом листе внизу поставь дату и подпись. Подписал? Ну, а теперь, давай посмотрим… Та-эк, что ты тут накарябал… ну и почерк… Та-эк… вроде, всё сходится…
- Что сходится? – хмуро переспросил Клим.
- Записи радиопереговоров с твоими каракулями, - с посветлевшим лицом объяснил особист.
- Записи радиопереговоров?! – разозлился Клим. – Вы их уже получили? Так какого хрена…
Выходит дело, санитарно-похоронная команда уже побывала на месте боя, специалисты нашли полевой коммутатор, сняли записи и передали их в особый отдел воздушно-десантного полка.
- Ну, ты не лезь в бутылку, - остудил Клима особист, подписывая листы и складывая их в папку, – а лучше на словах объясни такую штуку. Сигнал по экстренной поступает во столько-то. Пеленг (37) показывает полчаса хода до Герата самым расслабленным ходом. А ты появляешься во столько-то. Ну?
Клим сконфуженно хрюкнул.
- Это… машина по дороге барахлила…
- И ещё. На гряде, где ты якобы в одиночку завалил группу душманов, проверки не было, а по записям радиопереговоров не всё твоё участие в бою понятно. Понимаешь? То есть, мы пока должны верить тебе на слово. А как ему верить, если ты столько времени тащился уже по чистому шоссе на исправной машине. Да, исправной! Мне, между прочим, доложили, на чём ты прикатил. И я прекрасно знаю этот бэрдээм… У майора Хомченко не забалуешь, я тебе доложу…
- Вот, блин, на гряде проверки не было! – возмутился Клим, пытаясь отвлечь внимание своего особиста от скользкой темы бэрдээма с её плюгавым хозяином. – Покойных моджахедов они, видите ли, не посчитали! Нет, стану я себе чужие подвиги приписывать! Я, между прочим, боевой старший сержант, а не какая-нибудь комендантская крыса, транспортный летун или военный чин особого отдела…
- Поговори у меня, - не зло огрызнулся офицер. – Сам должен понимать: служба у меня такая – всех подозревать и всё проверять. А чего это ты так раскипятился? Сдаётся мне, что-то с твоей поездкой на бэрдээме не всё ладно. И почему, интересно знать, майор Хомченко не сдал тебя нам с рук в руки? Сколько я знаю этого хорь… офицера…
- Совсем забыл за разговорами, - поспешил перебить офицера Клим, - живых нашли?
- Четверо тяжелораненых.
Клим вздохнул и, чтобы не расстраиваться ещё больше, даже не стал уточнять – кто.
- Так я свободен? – спросил он.
- Почти. Сейчас зайдём в штаб, там подпишешь ещё пару бумаг и можешь дуть к дежурному по части. А он пусть решает: ставить тебя на карантинное довольствие здесь или отправлять в расположение роты.
«Расположение роты, - уныло подумал Клим, направляясь за особистом на выход из его канцелярии, - от всей роты отделение осталось…»
Нельзя сказать, будто он привык терять друзей, но это происходило так часто (одни убывали по ранению, других увозили в цинке), что боль от осознания очередной катастрофы, измеряющейся абсолютной степенью разлуки с товарищами, уже не была душераздирающей. Его чувства значительно притупились. Но как бы они не притупились, гибель целой роты должна была его потрясти основательно. Она и потрясла, но не настолько, чтобы он смог избежать законного соблазна при виде первой откровенной давалки.
Клим, пересекая декоративный плац, миниатюрность коего говорила о запланированной временности пребывания советских воинов в захолустном Афганистане, попытался возбудить в себе чувство стыда или отвращения к содеянному у дороги Урузган – Герат. Но ни хрена у него не получилось: молодой здоровый организм, вопреки всему, продолжал жить и протестовать против любых ограничений нормальной жизнедеятельности. Поэтому в части разума Клим относился к содеянному без всякого стыда, но с чувством глубокого удовлетворения.
- Товарищ капитан, - обратился старший сержант к особисту, когда они вошли в «палисадник» перед зданием штаба полка, - разрешите вопрос?
- Валяй, - разрешил особист, остановился и закурил. Он предложил сигарету и Климу, но тот отказался.
- Как получилось, что нас так грамотно накрыли? Почему сразу не вызвали авиацию?
Капитан грустно посмотрел на старшего сержанта и с неожиданной злостью на себя понял, что не сможет дать вразумительный ответ этому двадцатилетнему пацану с лицом и руками, посиневшими от пороха. Разве мог он, капитан особого отдела гвардейского полка ВДВ, объяснить бойцу срочной службы, что виной всему беспредел пары-другой крупнозвёздных дегенератов, которым война в Афганистане была как мать родна (38)? Один из них, бывший командующий десантно-штурмовой бригады, имел жесточайшее намерение сделаться маршалом рода войск. Или даже всей обороны. Он без устали гадил своим коллегам-соискателям. Когда другой крупнозвёздный дегенерат, протирающий штаны с широкими лампасами в Москве, сделал бывшего комбрига на одну самую большую звезду круче соискателей, тот распоясался вовсю. Особенно доставалось гвардейцам-десантникам, которыми командовал человек ответственный, честный и более грамотный, нежели бывший комбриг. А что может быть обидней явного превосходства у нижестоящего и по званию, и по должности? Обид же бывший комбриг не прощал. А тут ещё подвернулся удобный случай (39).
Накануне разгрома колонны на Шир-Су батальон якобы народной армии Афганистана перешёл на сторону Джелахутдина. По пути бывшие союзники захватили РЛС (40), перебили дежурный штат советских бойцов с офицерами, а станцию сдали известному полевому командиру. Среди иностранных инструкторов, ошивающихся в компании с записными бандитами, нашёлся военный радиоинженер, изучавший ремесло в Вест-Пойнте (41). Тот пошарил по якобы отсталому советскому оборудованию и с удивлением обнаружил среди действительно допотопных фидеров с чудовищной величины конденсаторами некий «агрегат», собранный из микросхем обычной бытовой японской электроники. Выпускник славного учебного заведения, убеждённый гуманист и ревностный католик, потрогал управление «агрегата» и с ещё большим удивлением понял, что с помощью данного «агрегата» можно слушать не только любые радиопереговоры в радиусе до четырёхсот километров, но и всю «телефонию», включая коммутаторную, кабельную и даже воздушную. Затем убеждённый гуманист немного поработал с «агрегатом» и сообщил своим душманским братанам о начале движения печально известной колонны через Шир-Су. Братаны, ясное дело, воспользовались случаем и громыхнули колонну без всяких усилий. И уже хотели линять по своим дувалам, как тот же гуманист (и ревностный католик) передал духам новое сообщение. А перед тем как передать, удивился ещё больше, хотя больше, казалось, было никак. Короче говоря: когда весть о разгроме колонны очень оперативно (ну, какая ни есть, а всё-таки армия) дошла до бывшего комбрига и соискателя маршальских лампасов с усиленным ворсом, тот просто покрутил ручку полевого телефона и велел барышне соединить его с командиром воздушно-десантного полка. Тоже вышеупомянутого, но из числа положительных героев. Каковых положительных бывший комбриг терпеть не мог. А когда барышня таки соединила, соискатель известно чего принялся открытым текстом гавкать на ненавистного полковника в том смысле, что как это, дескать, у тебя перед самым твоим хвалёным гвардейским носом происходят такие безобразия? И поскольку безобразия таки произошли, то будь добр за собой прибраться. Собственными силами твоих таких расхваленных гвардейцев. Не-ме-д-лен-но!
В общем, получили духи новое сообщение, почесали бороды и засели ждать новых гостей. Благо никакого авианалёта не предвиделось. А какой к чёрту авианалёт, если командир полка мог вот-вот получить аналогичный с бывшим комбригом чин и также заделаться соискателем? Причём более успешным. И поехала таким незатейливым образом разведрота на очередную работу к поджидающим её духам. А те сидели себе в укрытиях, пердели американской тушёной бараниной, поминали всуе Аллаха и сдержанно (всё-таки степенные восточные люди) удивлялись глупости шурави, совершенно не подозревая, насколько бывает тернист, говнист, а порою и кровав путь рядового генерала от персональной «волги» к маршальской «чайке».
Капитан в течение двух-трёх секунд пережил всё, что мог пережить честный офицер, и, позабыв о субординации, ответил на вопрос старшего сержанта, как дух-новобранец:
- Не могу знать.
Он сделал шаг в сторону штаба. Клин двинулся следом. Но тут их внимание привлёк некий подозрительный кортеж. Оба, капитан и старший сержант, машинально замерли на месте и, так как подходили к зданию штаба с торца, а кортеж катил по главной дороге от КПП к фронтону, они некоторое время могли оставаться незамеченными, разглядывая прибывшую технику. А прибыли известный Климу БРДМ, бронированный УАЗ-469, на котором любил путешествовать местный военный прокурор, и крытый тентом ГАЗ-66, приписанный к комендатуре.
- Кажется, к нам пожаловали прокурор с комендантским взводом, - рассудил капитан и подозрительно посмотрел на старшего сержанта. Тем временем давешний плюгавый особист, не к добру упомянутый прокурор и дежурный комендантский подполковник сошли, что называется, на сушу. Последний гоголем прошёлся перед задним бортом 66-го, откуда соскакивали почти до зубов вооружённые его подведомственные орлы-соколы в малиновых погонах.
Клим вдруг с тоской вспомнил, что он ещё не обедал. И, кстати, не завтракал. О втором завтраке он, как истинный сын своей Родины, и не помышлял. А когда капитан бросил на него подозрительный косяк, Клим развёл руками и промямлил:
- И чего это хрен их сюда принёс?
- Да, чего? – переспросил капитан. – И бэрдээм тот самый, на котором ты в часть приехал.. Ты, значит, приехал на личном транспорте этого хорь… майора Хомченко, но почему-то самого хорь… товарища майора Хомченко я тогда так и не увидел?
- Зато мы видим его сейчас, - безнадёжным голосом пробурчал Клим. Веселиться, в общем, причин у него не было. А безнадёжность проистекала из осознания таких печальных фактов, что завтрак с обедом пропали, сухпаем их уже ни одна собака не компенсирует, а ужинать придётся очень скромно.
- Шутить изволите? – повысил голос особист десантного полка.
- Товарищ капитан, может быть, я пойду? Жрать охота, ажно холодным потом шибает, - попытался прикинуться дураком Клим.
- Стой, где стоишь и не хрен дурочку ломать! – огрызнулся капитан и подался к штабному крыльцу. Куда минутой раньше направились прокурор в компании с плюгавым общевойсковым особистом, любителем широких галифе и рыжих молоденьких девушек. Но не успел начальник особого отдела полка ВДВ сделать и пяти шагов, как на крылечко выскочил дежурный штабист и гавкнул на всю часть:
- Эй, кто видел капитана Хохлова?!!
- Здесь я, - негромко отозвался особист полка ВДВ и вышел из «палисадника».
- Разведчик Безменов с тобой?
- Так точно.
- Ко мне, оба!
Клим с капитаном молча повиновались. Дежурный по штабу полка, майор-десантник, недобрым взглядом остановил комендантского офицера, готового ринуться в «бой» и почти отеческим тоном сказал Климу:
- Я не знаю, что ты натворил, но эта кодла приехала по твою душу с готовым постановлением на арест…
- Я па-а-пра-шу!
- Что вы себе позволяете?
- Чё?! – дружно ощерились на дежурного штабиста-десантника плюгавый, прокурор и комендантский.
- …Командование полка сделает всё от себя зависящее, чтобы… - продолжил дежурный, но его перебил прокурор, полковник по званию.
- Короче, - сухим противным голосом заявил он, бесцеремонно ткнув в Клима длинным холёным пальцем, - мы его забираем.
Но прежде, чем комендантские орлы-соколы взяли старшего сержанта ВДВ в соответствующий случаю оборот, к Климу подскочил плюгавый майор и стал совать ему в лицо свои не натруженные сухие кулачки.
«А, так это он мне морду бьёт», - догадался десантник и, усмехнувшись, выпятил грудь и встал по стойке «смирно». Майор, видя такое издевательское к его «побоям» отношение, чуть не заплакал, хотел дать раза сильнее, но не удержал равновесия и упал чуть ли не в объятия ненавистного обидчика.
- Майор, прекратите, - брезгливо сказал дежурный по штабу полка ВДВ, махнул рукой и ушёл в помещение.
- Взять его! – завизжал плюгавый майор.
- Уже, - с гаденькой ухмылкой пообещал комендантский и хорошо поставленным ударом дал Климу по диафрагме. Клим сделал вид, что ему стало очень больно, отчего он сложился пополам. Однако, чтобы не получить в лицо, слегка согнул правую руку, приготовившись поставить блок. Однако в лицо его бить не стали, но заломили руки, накинули на них наручники и, почти голого, в одном камуфляже, погрузили в борт. И повезли его, боевого разведчика и орденоносца, в комендантский зендан (42), словно обычного забулдыгу-железнодорожника (43), который смылся из части и почти сутки подряд гудел в ближайшем дукане, уничтожая запасы спиртного и грозясь застрелить из коромысла (44) дуканщика, всех его жён, несть числа детей и престарелую маму.
 







(33) Боевая разведывательно-десантная машина, трёхосный бронированный вездеход





(34) В принципе, подобная аббревиатура также известна всякому читающему человеку. Но на всякий случай – походно-полевая жена





 (35) Дом офицерского состава





 (36) Автору никогда не нравилось это слово. Его придумали срочнослужащие из зависти к офицерам, которым полагалось по отдельной жилой бочке, куда удобно подселялись служащие по контракту дамы из медицинской части или из подразделений связи и топографии. Но, как говорится, слов из песни не выкинешь





 (37) Имеется в виду нулевой пеленг, определяющий географическую точку подачи сигнала с рации





 (38) Русская народная пословица: кому война, кому мать родна





 (39) Вообще, вся афганская кампания явилась следствием хорошо спланированной провокации дипломатических служб США на основе подготовительной деятельности ЦРУ. Как известно, руководство КПСС дало добро на ввод советских войск в ДРА под давлением советского генштаба, каковой позволил «скормить» себе вышеупомянутую провокацию. Чем всё кончилось – известно. Резко ухудшилась криминальная обстановка в стране. Бывшие воины-интернационалисты (речь, разумеется, далеко не обо всех) стали создавать преступные группировки. Армия, начавшая разлагаться во времена Хрущёва, стала разлагаться более стремительно, и к «демократии» страна пришла с такими выродками-военачальниками, как Грачёв, Лебедь и Патрикеев. Что говорить о Дудаеве, Коржакове, Барсукове и многих прочих. Конечно, не одна вышеупомянутая провокация подтолкнула советский генералитет к решению начать известную кампанию, образовалась некая совокупность причин, имеющая под собой не государственные интересы, а личные поросячьи. И писать обо всём этом следует в специальном трактате, но не в художественном романе





 (40) Радиолокационная станция





 (41) Военная академия в США





 (42) Подземная домашняя тюрьма





 (43) Вот именно: наши в этом сраном Афганистане ещё и железные дороги строили





 (44) Приспособление для выдёргивания железнодорожных костылей