***

Глава 2
1


В одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году Клим Алексеевич Безменов, как все нормальные люди, кому не удалось или не захотелось поступать в ВУЗ, но достигшие совершеннолетия, был призван в войска. Клим Алексеевич попал в Витебскую воздушно-десантную дивизию. В армии Клим познал ту часть жизненных радостей и печалей, какие на гражданке просто неведомы. Его научили прыгать с парашютом, драить по ночам сортир, правильно и эффективно обращаться со всеми видами стрелкового с холодным оружием, ходить гусиным шагом по свежим полуметровым сугробам с полной выкладкой и СПК в вытянутых руках, и при этом цитировать устав внутренней караульной службы. А затем, когда молодой боец достаточно заматерел в воинской среде, и даже оброс лычками на погонах, его оправили (разумеется, не спрашивая на то его согласия) для несения дальнейшей службы в Демократическую республику Афганистан.
Служба в армии и последующая жизнь Клима Алексеевича Безменова изобиловали такими яркими эпизодами и подробностями, что на основании них можно было бы написать полновесный приключенческий роман. Но Клим не тяготел к писательству, и сам роман просто носил в памяти, иногда перечитывая те или иные его фрагменты про себя. Не забывая ни об одном из них, а также не забывая ни одной мельчайшей детали, имеющей место быть при том или ином эпизоде своей поистине авантюрной биографии. Поэтому, когда Клим встретился с новым гендиректором, его кривая ухмылка мгновенно послала тревожный сигнал в подсознание бывшего десантника, ведавшей дальней памятью. Но внешность вновь прибывшего оказалась настолько неузнаваемой для Клима, что он не обратил на данный сигнал никакого внимания. Но, как только Клим вынужденно покинул вертолёт, а затем наблюдал его гибель, подсознание напомнило о давешнем сигнале, испытатель не сильно напряг «базу данных», и его память услужливо нарисовала ему и картину первой встречи с «производителем» оригинально кривых ухмылок, и всю остальную «ретроспективу», каковая предшествовала данной встрече. Больше того: Клим даже вспомнил сон, привидевшийся ему накануне самого главного перелома в его солдатской – тогда ещё – судьбе. Перелома, происшедшего после его последней боевой операцией в горах Калайи-Нау.
Сон приснился аккурат под утро.
За противомоскитной сеткой, натянутой на рамы казармы-времянки, дотлевала бархатная Афганская осень. Казарма в окружении терминалов стояла в трёх километрах северней Герата, и прохладный воздух предгорий бодрил здоровый сон бойцов разведроты ВДВ. Большинство их досыпало последние часы перед подъёмом по штатному расписанию без всяких сновидений. А вот Климу приснился тогда удивительный сон, оказавшийся – ни много ни мало – пророческим.
Он увидел далёкий Иртыш, широким плёсом растекшийся между двух лесистых берегов. Лес, приподнятый двумя крутыми берегами, горел всевозможными цветами ранней сибирской осени. Он, Клим, сидел на вёслах в рыбачьей лодке и неторопливо гнал её вдоль берега, вдали от стрежня и против течения. Дед сидел на корме и, перебирая снасти, как-то грустно смотрел на Клима.
«Табань, - сказал дед, - не то на сходню налетим…»
Говорил дед, как и всякие нормальные сонные персонажи во сне беззвучно.
«Откуда здесь сходня?» - удивился во сне Клим. Вообще, сама ширина плёса между крутыми берегами уже вызывала удивление. Но удивление во сне не является предпосылкой к построению логических конструкций, своим «видом» способных испортить иллюзию, так же как резкая смена картин в ней не может служить поводом для возбуждения ещё большего удивления. Поэтому, обернувшись и увидев на месте сгинувшей крутизны берегов естественные пляжи с двух сторон, Клим хоть и подивился, но – по большому счёту – воспринял данное явление как должное. С ближнего берега метров на пять в воду выступала сходня. На берегу стояла совершенно незнакомая деревня. Деревня была не только незнакомой, она была какой-то необыкновенной. В идеальном ряду аккуратных домиков весёлой расцветки встречались и совсем уж чудные – какие-то хижины, крытые фантастической величины листьями. Дома не прятались за высоченными заборами и воротами-монументами. Они, не обезображенные массивными ставнями, приветливо смотрели на Клима. А по берегу не бежали свирепые волкодавы и, давясь слюной и служебным рвением, не облаивали заезжих рыбаков. Деревянная допотопная сходня единственно напоминала о родной Сибири. На краю сходни стояла странной красоты девушка и ласково улыбалась Климу. Клим подогнал лодку к сходне, накинул верёвочную петлю на столбик, вскочил на настил сходни и взял девушку за руки. Девушка, с пышной копной не по-русски убранных тёмно-русых волос, обрамляющих тонкое чуть скуластое лицо с огромными карими слегка раскосыми глазами на нём и точёным носом, рук не убрала, но продолжала ласково смотреть на Клима.
«Как тебя звать, красавица?» - замирая во сне от благоговения, спросил Клим.
«Лаура», - ответила девушка.
«Лаура», - повторил Клим, не удивляясь экзотичности имени.
Вдруг на сходне, откуда ни возьмись, появился дневальный, рядовой Сомов, и заорал:
«Рота, подъём!»
Река, лодка, дед, красавица, прозаическая сходня и фантастическая деревня – всё это замутило полусонной рябью, сложилось под тяжестью просыпающегося сознания волшебным веером и задвинулось в дальние уголки подсознания. А старший сержант Клим Алексеевич Безменов с закрытыми глазами соскочил с койки и стал быстро одеваться.
2
Рядовой Сомов огорчил бойцов разведроты не только преждевременным (на целых двадцать минут раньше положенного) сигналом к подъёму, но сообщил проснувшимся однополчанам определённый код, означающий один из видов боевых тревог. Сомов, как истинно русский человек, не любил театральщины с официозом, поэтому, озвучивая код, не стал выкатывать глаза и принимать вид недорезанного героя Шипки, но весело матюкнулся предварительно, посередине и в конце «сообщения». Каковое информировало матюкавшихся в ответ не выспавшихся десантников о том, что им предстоит не рейд, не работа в «поле» по агентурной наводке с целью «засадить» группу куда-то бредущих душманов, а обычная профилактика.
- Шевели костями! – орал Сомов, профессионально уклоняясь от брошенного в него табурета.
- Да пошёл ты, - бузили дембеля. Их, как и остальных, подгонять нужды не было. И через девять минут после побудки бойцы роты, за исключением отделения внутреннего наряда и дежурного прапора, навешав на себя БК плюс средства связи с первой медицинской помощью, торчали на взлётке, где уже разогревались три восьмёрки (20). Капитан Хмельницкий, командир роты, в компании замполита и взводных, бежал со стороны командирского «городка» в виде семи бочек, и на ходу орал:
- Взять повзводно станковые гранатомёты с пулемётами, жив-ва!
- Что это за профилактика такая с агээсом (21) под мышкой? – недовольно пробурчал сосед Клима Безменова по строю, Коля Прошкин. Коля являлся взводным специалистом по «тяжёлой артиллерии», он моргнул своему напарнику, Ваньке Горобцу, и оба рванули на склад дополнительных вооружений. За ними побежали стрелки из других взводов.
«Ну, не скажи, - мысленно возразил Коле Клим, больше его видавший и разные профилактики, и всякие нюансы, случавшиеся во время них. – Хмельницкий просто так лишнее железо таскать не заставит…»
Когда бойцы «управились» с распоряжением капитана, все они повзводно погрузились в восьмёрки, где всегда и на всякий случай хранились и запасы воды, и сухого пайка. И, как только в проёме люка мелькнула последняя нога, вертолёты дружно оторвались от земли, немного поднялись на статике, а затем пошли заданным курсом, построившись боевым звеном.
Клим, как заместитель командира взвода, на сегодняшний день выполнял роль выводящего. Они со взводным, Толей Аноскиным, после каждой «вылетной» операции менялись местами, «работая» по очереди либо выводящим, либо замыкающим. Если, конечно, речь шла не о парашютном десантировании, когда бойцы «выходили» строго по весу. Клим кинул автомат с подсумком, каску, бронежилет, зачехлённую разобранную гэпэшку (22) с дюжиной выстрелов к ней на своё место возле десантного люка и подошёл к Толе, отдыхающему в хвостовой части вертолёта.
- Куда летим? – спросил он, перекрикивая грохот вибрирующей на ходу машины.
- Нападение на колонну техники и роту сопровождения! – крикнул в ответ Толя. – На перевале Шир-Су!(23) Полчаса… теперь уже сорок две минуты назад!
- А почему мы? – удивился Клим, имея в виду специфику деятельности разведчиков, исключающую масштабные боевые действия в составе сразу всей роты.
- Ближе всех, - пожал плечами старлей, затем постучал пальцем по часам, давая понять, что до перевала осталось совсем чуть и замкомвзвода самое время занять место в партере.
3
Удивление Клима Безменова на предмет очередной дурости родного ограниченно-контингентского командования имело следующие основания.
Во-первых: за каким хреном понадобилось гнать колонну техники в неурочный час по такому гнилому маршруту, как Герат – Калайи-Нау?
Во-вторых: почему на такое простое «дело» летят опять они, разведчики, а не штурмовая десантура?
И, в-третьих: на фига…
Впрочем, не солдатское это дело – обсуждать приказы и разевать варежку на предмет очередной дурости родного командования, которое потому и дурит, что оно это самое. А старший сержант Безменов вернулся на место, снял с бортовой скамеечки свои вещички и присел, чтобы хоть пару минут подремать и, может быть, досмотреть нормальный финал давешнего приятного сна. Но подремать не удалось: над входом в лётную рубку ожил тревожный прибор – красная лампочка рядом с телефоном внутренней связи. Клим снял трубку и услышал голос пилота:
- Первый пошёл на разгрузку. Второй и третий разгружаются по обстановке.
Клим кинул трубку на рычаг, отдраил люк и подал условный знак старлею. Тот прилип к иллюминатору со стороны, противоположной люку, а Клим высунулся наружу и оба они, столь примитивным образом, пока вертолёт делал обзорный полукруг над местом «происшествия», стали прикидывать наиболее безопасные варианты схода на землю. Но не настолько безопасные, чтобы от этого пострадала эффективность вступления в бой. Хотя боя, судя по всему, уже никакого не было.
Перевал Шир-Су, захлестнувший на себе петлю дороги Герат – Калайи-Нау на высоте 2800 метров над уровнем моря, дымился подбитой техникой. Особенно сильно чадил бензовоз. Кое-где вдоль обочины лежали советские бойцы. Судя по их позам и неподвижности, они если и были живы, то не очень. Командирский вертолёт к тому времени встал на дорогу, впереди головной подбитой машины. Первый на землю соскочил замполит. Следом за ним ссыпался взвод. Последними на дорогу сошли взводный и командир роты, капитан Хмельницкий. Парни включили средства связи и пошли вдоль колонны. А два других вертолёта продолжали работать над перевалом, поскольку ни один из взводных ещё не решил, где ему лучше кидать свои и бойцов кости. Вернее: разгружаться по обстановке. Конечно, если бы внизу шёл бой, ни о какой обстановке речи бы не велось, и все давно бы уже колбасились в одной кровавой бане, но…
Клим вылез из проёма люка и махнул бойцу, отдыхающему рядом с Толиком. Тот хлопнул взводного по спине, Толик кивнул Климу, а Клим развёл руками. Тем самым давая понять, что лично он, замкомвзвода, не имеет никакого понятия, где и как им всем разгрузиться так, чтобы не обидеть ни обстановку, ни приказ ротного (переданный пилотом), её упомянувшего. Толик возмущённо взмахнул своими руками и показал на рубку пилота.
- Понял, - буркнул Клим и пошёл в гости к экипажу. Там он взял у радиста наушники с микрофоном и связался с ротным.
- Что видно? – спросил капитан Хмельницкий. Одно ранение капитан уже имел. Это случилось в бытность его старшим лейтенантом. После госпиталя и отпуска в родном Самборе (24), получив последнюю маленькую звёздочку на погоны, Хмельницкий попёр в «дружественную» республику на второй срок. Ему, разумеется, хотелось в академию в чине не младше майора. А какие на хрен майоры с академией, если тебя завалят к чертям собачьим эти долбанные моджахеды? В общем, второй срок капитан тащил с оглядкой, в кусты и за спины бойцов, правда, не прятался, но был крайне подозрительным.
- Горы, - доложил Клим.
- Пошути у меня! – разозлился Хмельницкий. Он и сам видел эти чёртовы горы, нормально темнеющие в предрассветных сумерках. Всё остальное оставалось во мраке, и прожекторы вертолётов едва-едва высвечивали края ущелий, с трёх сторон окружающих перевал с петлёй дороги на вершине.
- А я и не шучу, - возразил Клим. – Где нам высаживаться?
- Да, где? – возник в эфире голос Кости Смурова, командира второго взвода.
- Откуда я знаю? – раздражённо ответил капитан. Его раздражение объяснялось просто. Во-первых, это военно-полевой бардак, усилившийся в традиционно бардачной советской армии эпохи позднего застоя после того, как ограниченный контингент возглавил небезызвестный герой современности, Паша Грачёв (25). Ввиду такого бардака на боевых вертолётах отсутствовали приборы ночного видения. И им приходилось работать в тёмное время суток с прожекторами, что увеличивало шансы душманов на увеличение своих пенсий и пособий за счёт евро-американской казны и сбитых советских вертолётов. Средства связи личного состава также оставляли желать лучшего.
Во-вторых – это сложный рельеф места, мягко говоря, происшествия, и время суток. По времени выходило ещё около часа мыкаться в потёмках. А рельеф изобиловал высотами, складками и прочими горными штучками, такими известными местному населению, откуда оно – население – могло вести вполне прицельный огонь по шурави (26). К каковым шурави большинство аборигенов, по большому счёту, большой вражды не испытывало, но деньги, деньги!
В общем, капитан, подозрительно осматриваясь по сторонам, насчитал три подходящие высотки, откуда по ним могли долбить и из лёгкого стрелкового оружия, и из гранатомётов, и из станковых пулемётов, и (если найдётся) из какой-нибудь переносной реактивной установки. Благо этим добром душманов снабжал весь свободный мир, начиная от хлопотливых итальянцев и кончая флегматичными британцами. Об американцах из соединённых штатов даже говорить не приходится (27).
В-третьих, капитана очень злил тот факт, что он не знает подробностей нападения на колонну. Не знает о том, какими силами осуществлялось и как быстро оно, нападение кончилось? Знал капитан одно: рота сопровождения колонны была необстрелянной, её командир погиб в начале боя и никаких толковых сообщений вместе с тревожным сигналом не поступило. По этой причине десантники не знали, откуда им ждать возобновления огня неприятеля. Если, конечно, таковое, состоится. Ведь душманы, сделав дело, могли, подхватив свои стволы, преспокойно разойтись по домам, чтобы поспеть аккурат и к первому намазу, и к завтраку. Но ведь они могли и не разойтись по домам? А просто сидеть в укромных местах, коими изобилует данная местность, и выжидать. А десантникам только и оставалось маяться неизвестностью в темноте на неуютном перевале.
- А кто знает? – с не меньшим раздражением огрызнулся Костя.
- Хрен с вами, - решился Хмельницкий, - покрутитесь ещё пару минут над верхними отметками и бросайте кости там. Второй – на западном холме, третий – на южной гряде.
Распорядившись так, капитан ставил себя и первый взвод в двусмысленное положение: если духи сидели на склонах и всё ещё имели желание повоевать, первому взводу пришлось бы кисло.
- Вертолёты ставить или пусть ходят над ущельями? – уточнил Костя.
- Что за вопросы, Константин? – возмутился Хмельницкий. – Высаживаетесь на ходу, а вертолёты пусть продолжают работать. Связь не забудьте включить…
- Меня бы кто спросил! – крикнул пилот третьей машины, слышавший весь радиобазар через свои ларинги. – Может, у меня горючка на исходе?
- Руками будешь крутить пропеллер! – рявкнул в ответ Клим и полез из рубки. Он нацепил на себя каску с бронежилетом, приспособил ствол с подсумками, встал возле люка и специальным жестом предупредил бойцов о готовности. Десантники стали подниматься, чтобы покинуть вертолёт тогда, когда он зависнет метрах в трёх над более или менее ровной площадкой.
4
Как всё непонятно начиналось, так всё хреново и кончилось. То есть, не стоило какому-то крупнозвёздному дураку посылать колонну с непрофессиональным прикрытием по заведомо опасному маршруту в однозначно тревожное время без того, чтобы сначала принять профессиональные меры предосторожности. Как-то: сначала «снять» предстоящий маршрут следования колонны с воздуха, а потом обеспечить колонну авангардным, арьергардным и фланговыми охранениями. Далее: после получения тревожного сигнала следовало посылать на место «происшествия» фронтовую авиацию, а после её работы гнать на место штурмовую десантуру. Причём количеством не менее батальона для удобства более масштабного рассредоточивания, нежели в составе одной роты. Как следствие: к моменту высадки на злополучном перевале разведроты капитана Хмельницкого десантников терпеливо (ведь дело привычное) поджидали сребролюбивые моджахеды, нехило имеющие от каждой удачной операции и из официальной казны США, и от многочисленных «благотворительных» европейских организаций, и даже из личной кассы её Величества королевы британской. Причём поджидали повсеместно, и на высотах вокруг перевала, и на склонах ущелий. Они использовали эффективные средства радиоперехвата, а штатный радиоинженер банды добросовестно и своевременно информировал своих подельников о готовящемся десантировании. И, когда Клим Безменов только высунулся в люк, чтобы «проконтролировать» выбор пилотом удобного места высадки, какой-то глазастый моджахед всадил из какой-то импортной трубы кумулятивно-фугасный реактивный снаряд на фосфорной основе в борт вертолёта. И то ли он – моджахед – так попал специально сам, то ли это просто не повезло десантникам с летунами, но снаряд, пробив борт, ахнул прямехонько в середине «пассажирского салона». Борт загорелся изнутри, экипаж, как и десант, покрошило горящими осколками, ротор почему-то сразу вышел из строя, и вертолёт потащило вниз в скособоченном состоянии. А Клима Безменова, высовывающегося из люка вертолёта на высоте то ли восьми, то ли семи метров над уровнем вражеской территории в момент попадания снаряда в вертолёт, долбануло обжигающей взрывной волной под задницу и он, не мудрствуя лукаво, полетел со всей своей амуницией на землю. Летел он по кривой, которая потом резко обрывалась строго вниз, недолго. И удачно упал в какую-то каменную впадину, обрамлённую довольно крутыми бортами. А так как навешано на десантника всякого добра было немеряно плюс лифчик (28) поверх бронежилета, то, треснувшись о каменную плиту не то спиной, не то боком, замкомвзвода если и потерял сознание, то лишь на несколько секунд. А когда очнулся и осмотрелся, то понял, что ему крупно повезло: вертолёт, рванувший за пару секунд до вынужденного приземления, произвёл такой убийственный фейерверк, что, не окажись Клим в спасительной ложбинке, сейчас бы балагурил с братанами по пути туда, куда после смерти отправляют не сильно благочестивых советских десантников. То есть, накрыло бы его тем горящим равным железом, что сейчас догорало по краям этой долбанной высоты.
- Ну, ни хрена себе, - пробормотал Клим, машинально соединяя подствольник с автоматом, а подствольник заряжая выстрелом. Он высунулся из ложбинки, посмотрел в ту сторону, где какой-то ответственный моджахед ослиным голосом орал про «алла акбар», и также машинально достал из проймы бронежилета радиотелефон. Включил его и тотчас услышал голос капитана Хмельницкого:
- …Ть вашу! Есть кто живой с бортов два и три?! Отвечайте!!!
«Ну, ни хрена себе», - мысленно повторился Клим, сдвинул каску на бок и поднёс телефон к лицу
- Здесь замкомвзвода три, - доложил он и, поёрзав отбитым туловищем внутри бронежилета, поинтересовался: - Что, борт два тоже заземлили?
- Да, заземлили! А тебе не видно, да?! Ты, вообще, как?!! Отставить огонь из МЗУ (29) по южной гряде, там наш человек…
- Товарищ капитан, - спросил Клим, одной рукой придерживая автомат, другой телефон и подползая к краю ложбины, - не сообщили бы вы мне обстановочку? А то я тут не очень удобно устроился: не видно ни хрена, а духи где-то совсем рядом. И очень сильно шумят…
От грохота близких выстрелов, производимых в довольно плотном режиме, Клим не слышал своего голоса. Хотя говорил вовсе не шёпотом. Тем не менее, он чувствовал в своём голосе какой-то наигранный дубовый юмор, не соответствующий общему тону ситуации, когда всего минуту назад ты потерял почти всех своих сослуживцев. Однако вести себя иначе, значит, потерять лицо бывалого человека, получившего два лёгких пулевых и одну контузию и уже потерявшего (с последующей заменой) до взвода товарищей.
- Нет, вы слышали?! – возмутился капитан. – Обстановочку ему доложи!
- Я просил сообщить, - уточнил Клим и высунулся из укрытия вторично. То, что он увидел при более тщательном рассмотрении, его вовсе не обрадовало. Моджахедов, засевших на краю гряды и поливающих перевал из подручных средств, было больше Клима ровно в восемь раз. Но все они сидели спиной к нему, и такое их расположение давало десантнику хорошее преимущество.
- Слушай сюда! – рявкнул капитан и отдал распоряжение командиру первого борта, единственно продолжающего работать в воздухе: «Витёк, отвали от склона! Мы здесь сами приберёмся… Начинай обрабатывать западный холм… Южную гряду не трогать!» - Борт два накрылся со всем содержимым вслед за вами, - продолжил переговоры с Климом капитан. – Мы без потерь засели в технике сопровождения и бьём противника. Он, сука, везде вокруг нас. Твоя задача: начинай зачищать своих. Понял?! Но сначала вычисли «стингер» и не дай ему активизироваться по нашему последнему борту! Всё, выполняй, конец связи…
«Хорошенькое дело – вычисли, - замельтешило в голове десантника не так браво, как он давеча говорил по телефону. – Так это, значит, был «стингер». А, может, какая другая труба? Откуда капитану знать… Но как я его вычислю? Вот знал бы я по-ихнему, так бы подошёл к ним и спросил: ребята, у кого из вас «стигнер»?
Клим сунул телефон обратно в пройму бронежилета и, мысленно поблагодарив судьбу и свою педантичность за то, что выпал из вертолёта полностью упакованный, снял с предохранителей автомат и подствольник. Затем приготовил к бою три гранаты и встал на колено.
- Фигли «стингер», - пробормотал Клим и выдернул чеку из первой гранаты. – С такого расстояния вертушку можно булыжником сбить...
Он подбросил, выдерживая паузу, гранату в руке, и накрыл ею ближнего духа, находящегося от десантника метрах в восемнадцати. Затем, пока моджахеды не просекли нападения с тыла, сделал двумя гранатами ещё двоих, и только после этого метнулся к заранее облюбованной новой огневой позиции, - каменному огрызку очень неправильной формы, торчащему из груды собственно отслоившегося щебня, валунов и булыжника. Огрызок этот торчал метра на два от общего уровня гряды, поэтому Клим, засев наверху, теперь видел духов ещё лучше. Они явно нервничали из-за неожиданного нападения сзади, но продолжали долбить по перевалу, при этом каждый устроился на краю гряды в своём укрытии так, что одной гранатой можно было накрыть только одного. В это время бойцы первого взвода, судя по характерному грохоту, работали с тяжёлой артиллерией: были слышны характерные мерно гулкие очереди АГС, оглушительные хлопки из спаренных пушек «Шилки» и треск МЗУ, установленной на бэтээре сопровождения. Уцелевшая восьмёрка работала всеми имеющимися огневыми единицами по возможным позициям душманов, почему-то не разгружая подвесок. Последние также не молчали, но разнообразили шум своими домашними заготовками. И грохот на перевале и вокруг него стоял такой, что голова под каской начинала реально пухнуть.
«Нет у них никакого «стингера», - рассудил Клим и получил в свою сторону первую очередь. – Я его, во всяком случае, среди подотчётных духов не вижу. Хотя хрен их знает…»
С этой мыслью он на секунду приподнялся над неровной поверхностью облюбованного каменного огрызка и всадил гранату из подствольника в заранее облюбованного духа. Затем снова прижался к камню и, лёжа на боку, стал перезаряжать подствольник и одновременно наблюдать за четырьмя оставшимися моджахедами. И, пока перезаряжал, духи, вычислившие своего гостя более точно, временно оставили в покое первый взвод и вплотную занялись Климом. Один душман открыл плотный огонь из ручного пулемёта по месту засады старшего сержанта, а трое других короткими перебежками бросились в атаку на каменный огрызок. Клим к тому времени успел заползти в удобную щель на случай, если его попытаются достать гранатой. Он лёг бронежилетом вверх, головой к атакующим, а каску надвинул на лицо.
- Так, так… всё верно, - одобрительно бормотал он по поводу грамотных действий моджахедов, сокращающих дистанцию под непрерывный огонь прикрывающего подельника. Подельник, судя по характерным звукам, работал со старинной надёжной моделью типа станкового пулемёта «Эрликон» или «Штурм». А сами душманы – те, кто шёл на сближение, - тоже по очереди постреливали по предполагаемому месту нахождения шурави. Так и двигались: двое делают короткий рывок, а один палит из дружественной «беретты». Или из «бенелли» (30) такого же дружественного происхождения. Хуже получалось, когда какой-то дух начинал молотить из трофейного калаша.
- Ну, всё, побегали и – хватит, - решил Клим и, не вставая, забросил через голову на звук приближающихся духов две эргэошки (31). Затем выполз из щели, скатился с возвышения на каменную осыпь и наудачу послал из подствольника новую гранату в сторону прикрывающего пулемётчика. Однако граната ушла вверх и даже не зацепила укрытия, откуда не замедлило громыхнуть ответной очередью. Одна пуля противно свистнула около головы десантника справа, другая ещё противней цвиркнула по каске слева, а две врезали по бронежилету. Клима отбросило назад, он на секунду потерял сознание, но затем очухался, встал на четвереньки и забрался между двумя валунами.
«Чё творит, сука, - подумал он, - ведь больно же…»
Он снова зарядил подствольник выстрелом, взял автомат так, чтобы открыть огонь из двух стволов одновременно и несколько раз вдохнул - выдохнул. В это время последний на гряде дух решил изобразить фанатичный экстаз. Он прежним ослиным голосом заорал «Алла, акбар!» и, бросив свою молотилку, с одним только дедушкиным маузером пошёл на Клима. Клим в то же время решил высунуться из своего нового укрытия, высунулся и увидел семенящего к нему духа с антикварным маузером. Тот, в свою очередь обнаружив советского десантника живого – здорового, а вовсе не истекающего кровью, перестал трясти бородой и попытался открыть прицельный огонь из своего раритета. Но Клим не стал дожидаться вступления в дуэтную партию оппонента, и превентивно врезал по моджахеду из двух стволов. На хрена было это делать (палить сразу гранатой из подствольника и очередью из штатного ствола), Клим тогда не сообразил, но получилось красиво. Дух натурально распался на части, а маузер вместе с оторванной правой рукой улетел в ущелье.
«Везёт мне сегодня», - не очень весело подумал Клим, наконец-то осознавая количество потерь за каких-то полчаса. Он облизал пересохшие губы, хотел хлебнуть из фляги, но передумал и взялся за радиотелефон.
- Здесь замкомвзвода три, - сообщил он.
- Живой? – в натуре удивился капитан Хмельницкий.
- Живой, - ответил Клим.
- Тогда какого хрена отвлекаемся на телефонные базары? Что, боеприпасы кончились?
- Душманы кончились.
- Это хорошо… А как там со «стингером»?
- Не было тут никакого «стингера»…
- А вот это хреново. Значит, он на другой стороне…
- Товарищ капитан, какой на хрен «стингер»? Мне кажется, они нас завалили из обычной трофейной «мухи». А ещё…
- Молчать! Какая на хрен «муха» (32)?! Из «мухи» с семидесяти метров в пятиэтажный дом не попадёшь! А тут… Короче: отдыхай и не мешай нам работать. Ты всё равно ничем больше помочь не можешь…
Хмельницкий выключил связь, а Клим, машинально пригибаясь, пробрался к бывшим огневым позициям дохлых моджахедов и стал наблюдать продолжающийся бой. Перед ним, как на ладони, нарисовался перевал и холм, оттенённые бездонной чернотой окружающих их ущелий и менее тёмным небом с блестящими точками звёзд. Холм, усеянный по всей своей вершине валунами и осколками скал, трещал непрерывным огнём, который активно вели по перевалу моджахеды. С перевала по ним долбили из «Шилки» и бэтээра с МЗУ. Они, самоходная установка и БТР, благодаря глупости командира маршрута, стояли рядом. Несколько десантников рассредоточились вдоль колонны и били по противнику из гранатомётов и пулемётов. Вертолёт тарахтел над колонной в статике и достреливал боезапас.
- Он чё, ваще?! – изумился Клим и заорал: - Уйди с дороги, мудак!
Затем, поняв, что так его ни одна собака не услышит, включил связь и крикнул в эфир:
- Первый борт, какого хрена ты тарахтишь над колонной?! Уйди в сторону!
Клим крикнул и услышал, что примерно то же самое велит командиру уцелевшей восьмёрки и командир роты, капитан Хмельницкий. Но летун то ли не слышал, то ли не считал нужным подчиняться командам одного с ним по званию офицера. К тому же из другого ведомства.
- Уйди с перевала, жопа с пропеллером! – завопил Клим.
- Сам ты… - прорезался в эфире голос пилота последней восьмёрки. Досказать он не успел. Потому что прав оказался Хмельницкий насчёт «стингера», каковой на той стороне ущелья всё-таки оказался. Душманы, очевидно, прискучили ждать, когда же советский вертолётчик поедет непосредственно на них и начнёт разгружать подвески, и решили завалить его над колонной. И завалили таково удачно, что вертолёт грохнулся на стоящие рядом «Шилку» и БТР. Секунды на две встала мёртвая тишина, но потом раздался сокрушительный грохот, и всё кругом моментально запылало адским пламенем разлившейся авиагорючки. Клим увидел, как несколько десантников, охваченные огнём, ещё пытались двигаться, но делали это недолго.
- Это называется полный абзац! – ахнул Клим и залез в каменную нору понадёжней. Вертолёт номер один был набит боеприпасами для станковых гранатомётов. Там же имелся «аварийный» запас взрывчатки. И сейчас всё это могло начать разлетаться в разные стороны на расстояние до двух километров вместе с осколками горящего железа.
 







(20) МИ-8ТВ, модернизированная версия МИ-8 с усиленным вооружением





(21) АГС-17, автоматический гранатомёт станковый, питание ленточное, ленты не рассыпные, по тридцать патронов, калибр 30х29 мм





 (22) ГП-25, «Костёр», 40-милиметровый подствольный гранатомёт





 (23) Автор не гарантирует географической точности, поскольку ему лень было изучать интернет-справочники с различной достоверности мемуарами, но писал по памяти, дай Бог, двадцатилетней давности. Если считать от 2001 года





 (24) Город в Западной Украине, Львовская область





 (25) Первый министр обороны (если кто не знает) в обновлённо-демократской России. Близкий друг Бориса Ельцина





 (26) Я думаю, теперь все знают, кто такие эти таинственные шурави





 (27) ПЗРК «Стингер» (США), пулемёты «Беретта» (Италия) и «Браунинг» (США), гранатомёт «Армбруст» (Германия), штурмовая винтовка «Штейр» (Австрия) плюс всевозможные мины и даже средства комплексного минирования. В общем, хочется сказать пару тёплых слов в адрес тех российских демократически настроенных недопедерастов и антисоветчиков вроде Сванидзе и Млечина, квакающих о современных подвигах натовской коалиции в ДРА: ребята, нынче мерикашки с англичашками плюс грузинский батальон горно-кавалерийской пехоты особого назначения воют с одними афганцами, а остальной мир им (мерикашкам с англичашками) либо помогает, либо трусливо блюдёт железный нейтралитет





 (28) Специальный хэбэшный жилет с карманами для хранения дополнительных боеприпасов





 (29) Малая зенитная установка, обычно присутствовала в военных колоннах, передвигающихся в горных условиях. Из МЗУ удобно стрелять с серпантина дороги по верхним целям. Так же, как из «Шилки», самоходной зенитной установки





 (30) Ручной пулемёт «Беретта», ёмкость магазина – тридцать патронов, пистолет-пулемёт «Бенелли», ёмкость магазина – 30 патронов, производитель - Италия





 (31) РГО, граната ручная осколочная оборонительного назначения, разлёт осколков в радиусе 50-55 метров





 (32) Реактивная противотанковая граната «Муха», эффективная дальность стрельбы (по техническим характеристикам) – 150 метров. Хотя точность настильного огня по целям далее пятидесяти метров оставляет желать лучшего