В тот год царь Николай II вступил во власть, а чуть ранее мамаша родила девочку, прямо на Евдоху, потому и имя батюшка дал при крещении – Евдокия. Дунятка стала четвёртым дитём в семье: старшими были три брата. А после неё ещё родилась Прасковья. В шестнадцать лет родители впервые отпустили Евдокию на вечеринку к подруге Польке, той было шестнадцать с половиной, и её выдавали замуж. Дуняха в своём возрасте девкой была уже хоть куда. О таких говорят «кровь с молоком». Лучше, чем у других получались у неё шитьё и вышивка, она замечательно пела и танцевала. Обеды своим казакам готовила не хуже мамки. Бралась за любую работу по дому и всё у неё получалось. Бедовой девкой слыла среди односельчан. На левой руке носила серебряное колечко, что значило «девушка на выданье». Жениха у неё ещё не было, но Стёпка, парень семнадцати лет, на Дусю засматривался. Степан был завидным женихом, из работящей семьи, и она верила: за такого парня родители отдадут замуж без сомнений. Ей так хотелось пройтись со Стёпкой, чтобы все поняли, что она ему нравится, и он за ней ухаживает. Но в их станице считалось, что парню и девушке должно быть «стыдно» идти вдвоем по улице. Так повелось, что ухажер никогда не должен на людях приближаться к своей избраннице, а приходить домой к своей девушке – значит компрометировать её. Она, в свою очередь, должна была обходить стороной двор жениха.
Станичные бабы говорили: «ПокрОва – девка воет, как корова». Время свадеб. Полина со слезами начала девичник, с печалью его и завершила, сколько Дуня её не успокаивала: замуж подружку выдавали не за своего ухажёра, а за малознакомого парня с другого конца станицы. Потому и песни на девичнике всё больше были грустные. «У меня так не будет, - думала Евдокия, - по любви и согласию будет: Степану я нравлюсь и он мне тоже».
На свадьбе в курене родителей жениха за столом гостей потчевали долго, а потом вышли танцевать. Не смогла удержаться старшая дружка невесты - Евдокия, от звуков гармошки её ноги сами пустились в пляс. И ведь как хороша она была в танце, просто загляденье: яркий кружевной платок на голове, из-под которого видна коса с красной лентой. «Парочка» на ней, как влитая: пышная ситцевая юбка, украшенная снизу складками; кофточка, приталенная по бёдрам, с оборочкой «басочкой». Юбка в танце то поднимается чуть выше колена, показывая нижнюю «спидницу», то опускается к полу, по которому стучат каблучки высоких ботинок. Кофтой подчёркиваются хорошо развитые груди Дуни. Рукава с «пухлями» привлекают к себе не меньшее внимание, чем порозовевшее девичье лицо и шея в воротничке «стойка», - танцуя Евдокия так поводит плечами, что трудно девицей не восхититься.
Вот такую Дуняшу и приметил есаул, родственник жениха, приехавший верхом с соседней станицы. Сначала танцевал с ней, шутил, потом пригласил прогуляться в лесок к речке, где набросил на её плечи бешмет. А шутить он умел, если что расскажет, так Евдокия прямо закатывается от смеха, прикрывая рот ладонью. Прикомедный такой, не передать!
От запахов опавшей осенней листвы и мужского тела, сдобренного крепким табаком, Дуня и растаяла, размякла в мускулистых руках есаула, который щекотал её своими усами, локонами кудрявого чуба, целуя в губы и шею.
Домой она приплелась за полночь и сразу в ноги батюшке, каяться. Мол, понасильничали над нею. Заголосила мамка, а потом и сестра Прасковья, убоявшаяся, что теперь на ней, сестре порченой, никто не женится. Отец так перепоясал и не один раз Евдокию нагайкой по спине, что следы остались надолго. Братья сели на коней и поехали в дом, где проходила свадьба. Но есаула там уже не было, он чуть раньше направился к себе в станицу. Решили скакать наперерез. Догнали. Били кулаками, как было принято среди казаков. Сколько есаул не махал руками, с тремя молодыми ему справиться не удалось. Старший брат Николай уже пару лет как выходил в масленицу на кулачный бой, знал, как бить. Младшие тоже были не новички в драке. Упавшего есаула не пинали сапогами – это было не по-честному, а ставили на ноги и дубасили кулаками. Отвели душу и вернулись домой. Ненужное дело принуждать есаула идти под венец с сестрой – есаул был женат и имел детей.
То, что произошло с Евдокией, скрывать было бесполезно: только семье вредить. Нечестную девушку разоблачали после первой брачной ночи – вывешивали белый платок на крыше: красного флага Евдокия уже не удостоится. А могли на её родителей надеть соломенный хомут и вести со свадьбы домой и петь песни, позорящие мать и отца. За такое братья могли и убить сестру. Упаси господи!
Две недели Евдокия не показывалась на люди, а потом распустила волосы, заплела их в две косы, уложила вокруг головы и закрепила файшонкой. Голову повязала знуздалкой – платком, прикрывающим часть лица, и вышла на баз помогать матери. Пусть все видят: незамужняя Дуся стала бабой. Матерь беспокоило: не понесла ли Евдокия. Тревога была не напрасной. Мать и дочь решили, что незаконнорождённого ребёнка в доме не будет. Известная в округе бабка с жуткими для Дуньки страданиями избавила молодуху от греховного плода. Хорошо, что всё обошлось благополучно: кровью девка не истекла.
К девятнадцати годкам Евдокию приехал сватать вдовец из ближнего хутора: бородатый, высокий и худой казак. После смерти при родах хозяйки осталось двое детей. Обвенчались. На голове Дуси фаты не было и гостей за скромным столом тоже не было. Выпили по чарке, матушка прослезилась. К бричке казака привязали корову - подарок родителей, положили узел с приданым, и отправилась Евдокия в новую жизнь. Всю дорогу ехали молча: женщина с брички свесила ноги, а мужчина спиной к ней управлял лошадьми.
В новом курене Дуся принялась наводить порядок. К работе она привыкшая, но управляться с двумя детьми, готовить еду, стирать бельё и одежду, печь в русской печи хлеб, штопать и шить, доить коров было для неё трудновато. Муж относился к ней с уважением и вниманием, помогал. Молчаливый, но любящий, как показалось Дуне. И не такой уж он и старый, как думала она при первой встрече: всего-то около тридцати. Больше всего Дуся боялась, что после аборта она не сможет рожать, и с нетерпением ждала первых признаков беременности. Молилась Пресвятой Богородице. Помогло. Родила своему Павлу Сергеевичу троих сыновей. Очень желаемые для женщины счастье и любовь Евдокии воплотились в детях.