Очередной снежный заряд с силой ударил его, так что он еле устоял на лыжах. Он преодолел уже больше половины пути. Внизу, под горой, раскинулась деревня. Лаяли собаки. Кое-где в избах уже зажглись огни. Они предупреждали, что скоро совсем стемнеет. Но он не захотел спускаться туда.
- Домой, только домой, - прохрипел пацан, хотя силы были на исходе и, засунув вихор под шапку и натянув её покрепче, двинулся вперед…
На вид ему было лет десять-одиннадцать. Учился он в седьмом классе. На лыжах, хотя и устал, шёл уверенно, умело обходя опасные места и смело скатываясь вниз…
А ведь они, эти Уральские отроги, казались ему не такими уж большими и крутыми там, в городе, раскинувшемся на той стороне реки. Они высились вдоль реки и манили его своими утёсами и обрывами. И он ждал только зимы, чтобы покорить их.
«На лыжах я их всё равно преодолею, и по ним доберусь из школы домой. Не зря же мне разряд по лыжам физрук обещает»,- не раз думал он.
И вот сегодня он решился: в школе был урок физкультуры, и он принёс на урок лыжи. И сначала всё было хорошо. После уроков он легко добежал до гор; день был весёлый, солнце щедро светило ему в спину, где у него плотно висел школьный ранец. Не без труда, но довольно быстро он преодолел первый отрог. Оставались ещё два…
Крутые склоны второго отрога вынудили его пойти в обход, на перевал, и он потерял много времени. Погода меж тем понемногу портилась. Небо на западе потемнело, подул ветер. С трудом взобравшись на перевал - лыжи сильно скользили – он не стал сразу спускаться, а поднялся выше, на самый верх этой самой высокой горы. Неосознанное чувство покорителя неотвратимо вело его сюда. И здесь, стоя на вершине и глядя на раскинувшийся как на ладони город, он радовался и ликовал, как альпинист, покоривший свою вершину. Даже усталость, сковавшая до этого всё его тело, куда-то ушла.
- Ура! Я победил!.. А город как отсюда видно! Вон справа школа, а слева, на краю, наш дом. Осталось немного: спуститься и ещё одна гора. Жалко, портится погода и темнеет…
Чтобы сократить путь и время, он решил спускаться напрямую, по крутому склону. - Времени не хватит, чтобы обойти, - оправдывал он себя и, глядя вниз, замирал от страха.
Пошире расставив ноги и пружиня, он слегка оттолкнулся палками. Спуск на самом крутом месте занял не более полминуты, но какие это были мгновения. Дух захватывало от скорости и полёта в воздухе, когда он нёсся вниз и его подбрасывало на буграх. К счастью, поднявшийся ветер и рыхлый снег, летящий в лицо, сильно тормозили легкое мальчишеское тело и, когда он опустился и мчался по подножию горы, остановили его. И вовремя, ибо в трёх метрах впереди зияла скрытая снегом глубокая расщелина. Но пацан не придал этому значение, весь переполненный захватившим его острым чувством. В нём была смесь и страха, охватившего его, когда он, как камень, летел, замирая, в воздухе, и упоения, когда он мчался, то и дело взлетая на гребнях склона.
- Вот это да! Вот это круто! – ликовал он, оглядываясь, не замечая ни сильного ветра, ни зарядов снега, бивших его в грудь.
Третий подъем оказался ещё труднее, чем второй. Мешали сильный встречный ветер и снег, но воодушевлённый только что одержанной победой, он за полчаса взобрался на этот последний отрог. Пот заливал ему лицо, тело было мокрое, хоть выжимай, внизу, совсем недалеко, вся в снегу темнела деревня и лаяли собаки…
- Нет,- повторил, как заклинание, пацан. – Не поеду туда… надо домой, мама ждёт, беспокоится.
Осталось спуститься, обойти деревню, а там километра два по полю. И он заскользил вниз с горы, беря левее деревни. Склон был не крутой, и скорость не так уж велика, но в сплошной занавеси снега ничего не было видно. И он незаметно налетел на камень. Выбираясь из снега, он увидел, что задний конец левой лыжи срезало, как бритвой.
«Хорошо, что не передний, а так ещё можно», - подумал он, отряхиваясь.
Тем временем небо совсем смешалось с белым покрывалом поля. Разыгравшаяся снежная буря своими завываниями как будто хотела запугать его и не давала идти. Но, когда её порывы стихали, он, низко склонившись, превозмогая себя, ускорял ход. В быстро наступившей темноте и кромешной стене снега он ориентировался только по иногда вспыхивающим блесткам огней города. Город медленно, но приближался.
- Ещё немного… ещё немного,- повторял он, сжимая окоченевшие пальцы. Вконец усталое и озябшее тело и особенно ноги не хотели слушаться, но он шёл. Самыми трудными были последние метры…
Когда мать открыла ему дверь с возгласом: «Да где же тебя носит, сынок?!» – он ничего не мог ответить. Он пытался разжать свои отмороженные пальцы, но они его не слушались. И, когда наконец разжал их,– лыжи с грохотом упали на пол. Мать птицей кинулась и подхватила его.