Г Л А В А 1
К часу ночи он пришёл к выводу,что сон, не торопится.По крайней мере, пока. Бринкман-младший для расследования одного запутанного дела прилетел в США и теперь находился на борту прогулочного судна. Он перекатился на бок и, опираясь на левый локоть, правой рукой нащупал цепочку маленькой ночной лампы. Её приглушенный свет подчеркнул сдержанную роскошь отдельной каюты номер 340, выходящей на прогулочную палубу по правому борту, ближе к корме «Беби Джени». Из открытого иллюминатора было видно большое красное гребное колесо, чей ровный ритм наве-
вал дремоту. Он один занимал двухместную каюту, поскольку заплатил за обе кровати. Шум волн навевал дремоту и Бринкман-младший даже не заметил, как задремал, уютно расположившись на одной из кроватей...
Это были не койки, а именно кровати, которые удовлетворили бы любого сибарита, путешествующего по реке. Часы на прикреплённом кроватном столике показывали 10.50. Маленький поход-
ный календарь в кожаной обложке сообщал, что сегодня понедельник, 18 апреля 1947 года. Точнее, уже вторник, 19 апреля. «Баби Дженни» на линии «Гранд Орлеан», которая ходила по
Миссисипи до Нового Орлеана, вышла из Цинциннати в полдень понедельника. Первая стоянка должна была состояться сегодня в Луисвилле.
Нику Кеннеди в середине июля должно было исполниться двадцать девять. Он вел преимущественно сидячий образ жизни, но не производил впечатления болезненного или физически слабого человека. Скорее можно было предположить, что он слишком поглощен своими занятиями и вообще анахорет, если бы не саркастический юмор, в котором ему нельзя было отказать. В данный момент Ника Кеннеди
мучил неразрешимый вопрос, и ему захотелось глотнуть свежего воздуха.
Свет окрашивал белые стены в бледно-золотистый цвет. Дверь маленькой ванной была распахнута. Вторая дверь вела на палубу. Ник спустил ноги с постели, сунул их в шлепанцы, набросил поверх пижамы халат. Затем машинально заку-
рил сигарету и вышел на открытую палубу.
Главная палуба, палуба с надстройками, палуба с офицерскими каютами и рулевой рубкой и, наконец, прогулочная палуба--её, расположенную выше остальных, залитую лунным светом, обдувает свежий ветерок На ней почти ничего не слышно, если не считать урчания гребного колеса и мягких
шлепков волн о борт. Где-то далеко мерцают призрачные огоньки; больше никаких примет жизни.
--В этом рейсе не будет и половины загрузки,-- сказали ему в конторе компании в Цинциннати.--Вы же понимаете, в чем дело. Люди с деньгами не хотят открывать для себя Америку, они предпочитают путешествовать за границей. Полные рейсы будут ходить с июня по сентябрь... ну, разве что каюты
люкс. Может, вы этого не знали. Вы в первый раз направляетесь в Новый Орлеан?
--Я там родился и вырос.
--Выговор у вас не как у южанина.
--Я получил образование, если его можно так назвать, на Севере.
-- И теперь живете в Новом Орлеане?
--Я вообще не живу в этой стране.
--Ну, это меня не касается.
«Да,--подумал Ник,--это никого не касается». И больше ничего не сказал.
Теперь, поставив локоть на поручни и другой рукой прикрывая огонек сигареты, он продолжал размышлять. Ник Кеннеди не мог отрицать, что денег у него более чем достаточно. Поскольку «Диксиленд тобакко компани» продолжала процветать, как она процветает вот уже более сотни лет, с тех
пор как его прапрадедушка основал ее в Северной Каролине, ни ему, ни дяде Джону, брату покойной матери, не приходилось опасаться за свое будущее. Он и Джон Бероуз, ныне окружной прокурор Нового Орлеана, были единственными оставшимися в живых членами семьи. А Филипп и Колин были
единственными Маккензи.
Ответов на вопросы, которые крутились у Ника в голове, не было и в помине; они даже не были толком сформулированы. Оставив за собой океан, Ник поездом добрался от Нью-Йорка до Цинциннати, где его ждало неторопливое путешествие на пароходе в родной город. Почему он так поступает? Почему он думает, что это ему необходимо? Неужели
судьба Филиппа и Колин Маккензи, до странности не похожих друг на друга брата и сестры, как-то сплел- ась с его собственной? Лишь потому, что его дедушка в свое время был близким другом старого коммодора Маккензи, их дедушки ...
Или все это получилось так неожиданно из-за полусумасшедшего письма Филиппа. Оказавшись на прогулочной палубе «Беби Дженни», овеваемый клубами дыма из единственной трубы парохода, Ник Кеннеди поймал себя на том, что уходит мыслями не столько к последним дням или месяцам, сколько вспоминает последние десять лет. Ведь на самом деле как мало он знал о Новом Орлеане или о родственниках и друзьях его бурной юности!
Как мало времени он провел здесь!
В детстве--Северная подготовительная школа, с единственными рождественскими каникулами дома. Отец его умер в 1933 году, мать скончалась год спустя. Он и дядя Джон продали дом Кеннеди в Гарден-Дистрикт. Затем, несмотря на все неприятности с математикой, он был принят в Йейл. Он не завершил еще первого года учебы в Нью-Хейвене, когда в сентябре, практически ровно двенадцать лет назад, Соединенные Штаты вступили в войну, которая всегда будет называться Великой войной.
--Насколько я понимаю,--высказал свое мнение дядя Джон,--ты будешь делать то, что, по-твоему, обязан делать. Или, точнее, то, что, как ты думаешь, хочешь делать. Будь я помоложе, то, наверно, вел бы себя как полный идиот и делал бы то же самое.
Таким образом, Ник, в жилах которого текла кровь шотландцев Бероузов и англосаксов Кеннеди, вступил в армию. Сначала долгая унылая базовая подготовка, затем столь же долгая подготовка к офицерскому званию; постоянные, в силу той или иной причины, задержки. Наконец добродушный и
одаренный поэтическим воображением второй лейтенант Ник Кеннеди был доставлен во Францию. Но он не успел попасть на фронт и так никогда и не услышал яростной канонады, потому что тут же пришли новости о конце войны и перемирии, а затем
известия о настоящем прекращении огня.
Демобилизованный в мае, Ник прибыл на родину и отправился в Новый Орлеан на совещание по поводу его будущего. Джон Бероуз всегда решительно отка-
зывался касаться финансовых дел семьи.
--Когда юрист пытается заниматься финансами своей семьи,--сказал дядя Джон,--то в лучшем случае это означает ссоры, а в худшем--смертельную вражду. Пусть уж лучше ими, как всегда, занимается Пол Браюн.
Но на совещании по поводу будущей судьбы племянника дядя Джон все же присутствовал. Ник никогда не забудет тот день 1946 года. Ему еще не исполнилось двадцати пяти лет, а дяде Джону с его сухим, острым лицом--сорока. Пол Браюн с грузной фигурой, которая говорила о подступающем
солидном возрасте, был истинным воплощением семейного юриста, советника многих преуспевающих фамилий, навещавших мистера Браюна в его пыльном офисе над Кэнал-стрит.
--Теперь, когда мы можем снова обрести нормальную жизнь, Ник,--сказал семейный юрист,-- ты вернешься в Нью- Хейвен?
--Думаю, что нет. Мне не позволят начать курс сначала ... а значит, я не смогу его окончить.
-- Но твои академические успехи?
--Да, их я и имею в виду.
--Ну и?
--Моя неприязнь к математике в любом ее виде, сэр, не является простой нелюбовью. Это созревшая ненависть, которую можно назвать патологией. Какой смысл получать самые высокие оценки по английскому языку или истории, если я не смогу понять простейшие алгебраические формулы или соотношения в геометрии, не говоря уж о началах высшей математики? А ведь это необходимо для получения степени по искусствоведению! Не знаю, прав я или нет, но получение степени мне не кажется таким уж важным делом.
--В таком случае чем ты собираешься заниматься?
-Видно будет. Что с финансами, мистер Браюн? Как поживает «Диксиленд тобакко»?
Мистер Браюн заверил его, что компания никогда ранее не была в столь отменном состоянии и что, какая бы сумма ему ни понадобилась, конечно, всегда с объяснением причины, она в течение месяца будет переведена в любой банк по его выбору.
--Боюсь, мальчик мой, что должен снова задать вопрос: чем ты собираешься заниматься?
--Думаю, какое-то время поживу за границей. Обоснуюсь в Париже и часто буду посещать Лондон.
--Ну конечно,--сухо сказал Пол Брааааюн,--нет никакой серьезной причины для того, чтобы тебе надо было трудиться.
--О, я собираюсь работать, сэр, хотя кое-кто не назвал бы мои занятия работой.
--Как тебе будет угодно. Так что же ты предполагаешь делать?
--Я собираюсь писать исторические романы, я всегда этого хотел. С похождениями головорезов, с элементами авантюр и тому подобным, но, по крайней мере, исторически точные. Идеальная почва для них-- это Франция и Англия. Есть и другой вид романов, за который я хотел бы взяться, хотя не думаю, что
у меня получится.
--В самом деле? И что же это за вид?
--Детективные истории: кто убил, кого и почему. Кровь и выстрелы всегда пользуются спросом на рынке, и мне это нравится!
--Вот теперь,--мягко перебил его дядя Джон,--ты говоришь на моем языке. Наш друг Пол не будет заниматься уголовным делом, пусть даже в убийстве обвинят его сына, а вот мне это нравится. Конечно же пиши исторические романы, только не пересласти-- нам этого и так хватает. Но почему бы сразу не заняться детективами?
--Не думаю, что у меня хватит выдумки, вот почему. Тут нужна первоклассная, совершенно новая идея с закрученным сюжетом. И если с историей я еще как-то смогу справиться, то в детективе у меня, скорее всего, получится полный хаос. Но
думаю, что вполне прилично владею языком и могу провести все необходимые разыскания.
--Что ж, пусть будет Париж,--вздохнул мистер Браюн,--если ты уж так все продумал. С практической точки зрения не так уж важно, выиграешь ты или потерпишь поражение. Когда ты собираешься ехать?
--Как можно скорее.
Джон Лавуазье задумался.
--Говоря о детективных романах и выдумке, все же не забывай, что у нас на пороге ...
Тут дядя Джон сделал паузу и не стал заканчивать фразу. Много времени спустя Ник прикинул, не имел ли он в виду Маккензи, англосаксонскую семью, столь же старую и уважае-
мую, как Кеннеди.
Ник не мог помнить старого коммодора Шона Маккензи, который скончался много лет назад. Он был всего лишь бегло знаком с покойным Мартином Маккензи, сыном коммодора и отцом Филиппа и Колин. И легкомысленного Филиппа, и на удивление собранную Колин--первый был его сверстником,
а вторая на пять или шесть лет младше--он вряд ли мог назвать своими близкими друзьями. А как остальные из далекого прошлого? Что случилось с Сарой Пуччин, из-за которой он во время рождественских каникул, когда ему было семнадцать лет, потерял покой, но потом лишь два раза случайно видел ее?
Но тогда такие воспоминания еще не донимали
его. Он сел на судно, идущее во Францию,обосновался в маленькой скромной гостинице в районе Елисейских Полей и, перерыв кучу документов в Национальной библиотеке, написал свой первый роман.
Он даже не пытался прибегнуть к помощи литературных агентов, поскольку не знал никого из них. Вместо этого он просто послал «Шут короля» для ознакомления в старую Нью-Йоркскую фирму «Смит и сыновья». К его благодарному изумлению, они сразу же приняли роман, как и «Лотос» в Лондоне. Как бы он ни вел себя, трудился или бездельничал, свою
ежедневную норму он должен был выполнять. Ник не
имел отношения к богеме, разве что счесть богемной привычкой его склонность к чистой и хорошо сшитой одежде; он чурался знакомства с артистическим левым берегом Сены. Хотя множество одиночек обзаводятся целыми толпами случайных приятелей, он был разборчив в выборе друзей, тем более что
ему приходилось встречать людей самого разного сорта: французскую кокетку, серьезную англичанку-скульптора, скучающую американскую наследницу.
В течение этих первых лет, несмотря на трудности с пересечением Канала, он проводил в
Лондоне почти столько же времени, сколько в Париже. Сегодня, когда существуют мощные авиакомпании, которые осуществляют регулярные рейсы между Парижем и Лондоном, путешествие стало столь же
легким, сколь и приятным. На первых порах, несмотря на долгие дни, что он проводил за пишущей машинкой, успехом его труды не пользовались.
Книги, при наличии благожелательных рецензий, не продавались. Поскольку появлялись роман за рома-
ном, в которых действие развертывалось то в Англии, то во Франции в разные века, он говорил себе, что не стоит так уж нервничать.
--Будь благодарен,--увещевал он себя,--что у тебя есть независимый источник дохода.
Ник был плохо знаком с техникой производства бестселлеров, но его тянуло написать роман, который кому-то захочется прочесть. И по таинственной причине его пятая попытка, «Мой друг Бланш», действительно принесла какой-то доход.
«Глаз ведьмы», последовавший за ним, пошел еще лучше. В январе этого года, не успел он закончить «Пока не пришла испанская армада», издатели предложили контракт с заманчивыми условиями на две новые книги. Они напомнили, что он вроде
намекнул, будто этой весной может быть в Нью-Йорке и представить рукопись. Если с его стороны это серьезно ...
Почему бы и нет?
Какое-то время он обдумывал возможность личной доставки рукописи в Нью-Йорк, Он довольно регулярно переписывался только с дядей Джоном. С некоторых пор дядя Джон именовался «мистер окружной прокурор Берроуз». В детективных
романах, которых Ник пока еще не писал, пропагандировалось убеждение, что прокуратура всегда не права, а защита всегда справедлива. Ника забавляло, что Джон Берроуз--юрист, так обожавший таинственные истории о преступлениях, ---оказался в конторе, которую не жаловали романисты. В начале марта этого года от дяди Джона пришло письмо.
«Может, ты слышал, а может, и нет, что на прошлой неделе сын коммадора Маккензи умер от сердечного приступа. Жена старого коммодора была датской красавицей и оставила ему неплохое состояние, хотя им не досталось никаких тайных кладов. И несмотря на то что он никогда не был особенно удачлив в бизнесе, Колин и Филипп все же должны получить приличное наследство».
Десять дней спустя пришло деловое письмо от Пола Браюна, написанное в свойственной ему благородной и весьма сдержанной манере.
После кончины сына коммадора, говорилось в
письме, возникла некая деликатная ситуация, к которой имеет отношение Ник и еще одно лицо, не входящее в состав семьи. Конечно, как юридический советник Маккензи, мистер Браюн всегда может прибегнуть к письменному сообщению. Тем не менее, поскольку ему стало известно, что Ник собирается в конце апреля побывать в Нью-Йорке и, без сомнения,
решит навестить Новый Орлеан, он бы предпочел обсудить этот вопрос лично. Веря, что полученная им информация не содержит ошибок и не повлечет за собой никаких сложностей, он остается, с искренним уважением ...
Ник почувствовал раздражение. Что за ситуация, деликатная или наоборот, к которой может иметь отношение он сам и какое-то другое непонятное лицо? Старый Пол, зарывшийся в свои юридические талмуды, очевидно, считает скрытность лучшим средством поддержания связи.
И словно этого было мало, очень скоро Ник получил еще одно письмо, теперь уже от Филипа Маккензи. Оно было написано на листе почтовой бумаги с геральдическим украшением но не с креольской, а с англо-норманской стороны. У Ника вдруг возникло впечатление, что Филипп, пышноволосый, крепкий и напористый, очутился рядом в комнате.
«Если тебя удивляет мое письмо после всех этих лет, Ник, то не думай, что я никогда не интересовался, как у тебя идут дела. Ты давно сказал, что будешь писателем,--и стал им. Желаю тебе удачи.
Причина, по которой я вынырнул из забвения, следующая. Я слышал, что к весне ты будешь в Америке ... «.
Похоже, они все это слышали?
«Ради бога, Саббатини, ты просто должен быть в Новом Орлеане, самое позднее к 1 мая! С нашей Железной Леди, то есть с Колин происходит что-то не то. Я мог бы даже сказать, что и со мной происходит что-то плохое, но я человек нормальный и абсолютно здравомыслящий, едва ли кто-нибудь мог представить себе, что у меня есть нервы. Только не спрашивай, о чем я веду речь, все это так неопределенно. Просто приезжай!
Ты можешь не встретить своего дядю Джона: теперь он большой политик. Хотя он ненавидит политику или говорит, что ненавидит ее, клянусь, из него хотят сделать губернатора Берроуза. Хочешь остановиться у нас? Ник, это жутко важно ... «.
Он уже решил, что поедет. Но никому ничего не сказал, кроме мистера Смита из конторы «Смит и сыновья». Полу Браюну он написал письмо, полное такой же неопределен-ности, как и послание самого учёного мужа, сообщив, что надеется прибыть, но должен воздержаться от конкретных обещаний. С Филиппом Маккензи он был столь же уклончив. Дяде Джону, которого он надеялся удивить, вообще ничего не написал.
Если так случится, что дядя Джон отсутствует, он не будет ни останавливаться в доме «Делис--холл», ни беспокоить старого слугу, вторгаясь в дядины апартаменты. Он может остановиться в гостинице. Ник закончил ноаую книгу и сделал три копии. В Шербуре он сел на свой любимый лайнер »Аквитания», который доставил его в Нью- Йорк как раз к середине апреля.
В издательстве редактор пригласил его к обеду, а менеджер по продажам--в бар. Хотя Ник Кеннеди был уроженцем Нового Орлеана, реку он
никогда толком не видел. «Гранд Беби Куин» могла доставить его из Цинциннати в Новый Орлеан за пять дней. 16-го он сел на ночной поезд до Цинциннати, провел пасхальное воскресенье в этом королевском городе, а на ночь остановился в отеле
«Плаза».
Утро выдалось прохладным, но не настолько, чтобы надевать пальто. Заказав в офисе компании билет в один конец, Ник поднялся на борт прогулочного парохода; на фоне свинцово-грифельной воды все четыре палубы блистали
белизной. Над ними возвышалась такая же белоснежная рулевая рубка, а над ней--черная труба.
Удобно устроившись в каюте, он стал распаковывать вещи. Незадолго до отхода, когда вереница пассажиров двинулась занимать свои места, он спустился в богато украшенный передний салон на смотровой палубе, по которому прохажива-
лась Колин Маккензи.
Весь ее вид и манера поведения говорили: «Пожалуйста, принимайте меня такой, какая я есть, или не приставайте ко мне». Хотя она обладала очарованием, которому трудно было
противостоять, прежде всего в глаза бросалась ее атлетическая стать и решительное нежелание заниматься глупостями. Гладкие пряди светлых волос цвета меда обрамляли красивое лицо, черты которого казались даже чрезмерно тонкими, не-
смотря на твердый рисунок скул и челюсти. На Колин была блузка из модного бутика и юбка до колен, на руке висела сумочка из крокодиловой кожи.
--При-ивет, Ник!--вежливо, хотя и без особой сердечности встретила она его. Чувствовалось, что она взволнована.--Много времени прошло, не так ли? Только не говори, что удивился, увидев, что я путешествую таким образом!
-- И не собирался этого говорить. Рад видеть тебя, Колин.
--Нет, в самом деле, почему я не могу добраться до дома на пароходе? Да и вообще любой из нас?
--Конечно, никаких возражений. Прими соболезнования по поводу твоего отца.
--Нам всем жаль. Но это закон природы, и тут уж ничего не поделаешь, так что не надо изображать пошлое ханжество. Кстати, чего ради я так спешу домой? Нет никаких причин для спешки до того, как ...
Она остановилась.
--Что значит «до того как»?
--Ох, да ничего особенного! Речь может идти о любом времени по твоему выбору.
--Колин, что там происходит в Новом Орлеане?
--Ровным счетом ничего, в чем ты сам скоро убедишься.
--Ну ладно ... как Филип?
--В общем и целом как обычно. Бедняга Филипп! Он мой брат, и я люблю его, но он слишком мало думает и слишком много говорит. Что же до того, что я здесь делаю,--внезапно заведясь, продолжила она,--то я навещала подругу. Ник, ты помнишь Елен Колинз? Нет, думаю, она появилась уже после тебя. Во всяком случае, сейчас она Елен Фарбига; вышла замуж за человека, которого ты не знаешь. Что напоминает мне ...
Рядом с Колин возник высокий, открытый молодой человек с волосами песочного цвета, в желтовато-коричневом пиджаке, брюках гольф и носках с искрой. Колин коснулась его и подняла на Ника чистые голубые глаза.
--Ты многих не знаешь, Ник, и лучше я возьму на себя процедуру знакомства.--Она взмахнула сумочкой. – Джек Тейлор, Ник Кеннеди.
--Рад знакомству, мистер Кеннеди!--казал молодой человек, сердечно пожимая руку.--Видите ли, мистер Кеннеди ...
--Все в порядке,--одобрила обоих Колин,--в таком случае, может быть, вам стоит обращаться друг к другу на «ты»? В данных обстоятельствах ...
--Я слышал о тебе, Ник, хотя никогда не предполагал, что мы так быстро встретимся. Понимаешь, я..--И молодой человек замолчал.
--Да, мистер Тейлор. Или Джек! Стоит ли отпускать такие загадочные замечания?
--Ничего загадочного, позже я тебе все расскажу. Не могу утверждать, что очень хорошо знаком с этой частью света или конкретно с Новым Орлеаном; мой округ--это Филадельфия. Впрочем, не важно! Через минуту-другую мы уже будем в пути. И затем ленч. А потом ...
Жестикуляция мистера Тейлора видетельство- вала о том, что он счастлив. Скоро они в самом деле снялись с якоря, И троица спустилась в бело-золотой салон с названием, где их ждал великолепный ленч. Каждый столик был сервирован на четырех человек. Колин с уверенностью хозяйки приема усадила их за один из таких столиков.
--Если кто-то еще попытается подсесть к вам,-- потребовала она,--отошлите его и скажите, что тут все занято. Я знала, что Ник на пароходе, и видела, как он поднимался на борт. К нам присоединится кое-кто еще, но не сегодня. Все в порядке. Я уже виделась со стюардом. И еще, Ник,--предупредила Колин, показывая на темнокожего в белом сюртуке,--не,
называй официантов стюардами. На судне есть только один стюард. Он офицер и командует официантами, портье, уборщиками, горничными и так далее. Ты должен знать, что на реке не пользуются морскими терминами.
--Знаю, Колин. Я ведь тоже из Нового Орлеана.
Но толком он так ничего и не узнал--ни сейчас, ни вечером за обедом. Едва только он пытался намекать на вопросы, которые не давали ему покоя, Колин меняла тему разговора или отпускала замечание, после которого он начинал себя чувствовать невоспитанным смешным парнем. Джек Тейлор, которого ему было предписано называть Джекки, похоже, избрал ту же тактику.
После обеда, разместившись в другом салоне, они рассеянно поиграли в бридж в три руки. Грузный, краснолицый мужчина с четырьмя золотыми нашивками на рукаве мундира, проходя через салон, на ходу добродушно поздоровался с Колин, но не остановился. Наконец Джекки Тейлор, словно взяв на себя командование, требовательно сказал: «За мной!».
Он провел их в расположенную на той же палубе двухместную каюту (все каюты на судне были двухместными, сейчас сосед Джекки отсутствовал). В каюте Тейлор извлек на свет пинту бесцветной жидкости, именуемой «Сухой джин Гордона»,
и бутылку имбирного эля, затем он позвонил, чтобы принесли лед и стаканы, которые незамедлительно появились. Помещение густо затянуло сигаретным дымом. Колин и хозяин каюты пропустили по две порции джина. Ник мужественно справившись с первым стаканом, содержимое которого могло быть названо филадельфийским вариантом знакомого напитка, от второго отказался. Колин отказалась от
третьего.
Ник все так же ничего не понимал. Один раз Колин рассеянно пробормотала: «Добрый Морган». Поскольку Филипп в письме назвал его Саббатини, скорее всего имея в виду знаменитого писателя Рафаэля Саббатини, Ник подумал, что если Колин настроена столь же иронично, она имела в виду
автора исторических романов, который писал под именем Морган.
Но он не стал размышлять на эту тему. Что бы они ни говорили, о чем бы ни умалчивали, напряжение нарастало. И в половине двенадцатого Ник покинул компанию. Он поднялся в свою каюту, облачился в пижаму и принялся читать корректуру книги, присланную для одобрения приятелем из Англии. Корректура пришла в его нью-йоркский
отель в субботу. Кроме того, у него был с собой самый последний номер «Американского Меркурия». Но в этот вечер и любимый детектив не смог успокоить его. В «Меркурийь ему не захотелось даже заглядывать.
К двенадцати он заснул. Но через час, мучимый беспокойством, проснулся и вышел на палубу. Он стоял, овеваемый прохладным ночным ветерком, летевшим над широкой Огайо, на палубе, которую Колин почему-то запретила ему называть прогулочной. Двигатели работали совершенно бесшумно, не было даже вибрации, доносился лишь
мягкий, убаюкивающий плеск воды под лопастями огромного гребного колеса. Размышляя о странном, уклончивом поведении Колин, он задавался вопросом: что же все-таки ему уже известно?
Сравнительно немного. Похоже, все связано со смертью старого Маккензи в конце прошедшего февраля. У покойного Маккензи всегда была репутация несколько эксцентричного человека, хотя не столь необычно романтического, как старый коммодор Маккензи, который выложил немалую сумму, чтобы полностью, вплоть до последнего кирпича, переправить за океан старый английский особняк. Коммодор Маккензи... и легенда о тайном кладе ...
Ник кинул за борт сигарету и, повернувшись, увидел какие-то тени на корме. Конечно, там никого не было, да и не могпо быть. Тем не менее он не мог отделаться от ощущения, что там кто-то стоит, не сводя глаз с его затылка ...
В этот сонный, бредовый утренний час можно вообрааитъ все, что угодно. Он вернулся к себе в каюту и прикрыл дверь. Сон все не шел. Он снова взялся за листы корректуры и вдруг явственно услышал звук чьих-то шагов на палубе, и сейчас же
кто-то тихо, но настойчиво постучал в дверь.
--Да?--откликнулся Ник.--Заходите!
Дверь открыл Филипп Макккензи.
Фил, «артистический» член семьи, был в пижаме, шлепанцах и легком черном халате, украшенном серебряными галунами. Среднего роста, худой, но мускулистый и крепкий, он
обладал мрачноватой внешностью, которая, как принято думать, должна принадлежать людям смуглым, а не светлокожим. Завиток густых волос лежал на лбу, и Фил нервно теребил подбородок.
-В общем-то ...--начал он.
--Только что,--сказал Ник,--я подумал, что слышу, как кто-то ходит вокруг. Это ты там бродил снаружи?
--Что ты имеешь в виду под словами «бродил снаружи»? Я просто поднялся со своей палубы, вот и все. Хочу тебе кое о чем рассказать.
--Вот за это большое спасибо. Мне нужны неколебимые факты,--заверил его Ник,--а то я уже устал мучиться. Так в чем дело, Фил? Что происходит?
Фил замялся.
--Мы в затруднительном положении,--ответил он. --Боюсь, что тут сам черт ногу сломит. Но вулкан готов взорваться через несколько дней. Поэтому я здесь. Чтобы все рассказать тебе.
--Минуту, Фил!
--Да?
--В обеденном зале за нашим столом было место, оставленное для кого-то, кто, как предполагается, сядет на судно попозже. Это ты имелся в виду?
--Боже милостивый, нет! Кроме того, я уже на борту.
--Это я вижу. Колин сказала ...
--Колин?--уставился на него Фил.--Только не говори мне, что и она здесь!
- Именно это я тебе и говорю.
--Что она-то делает в северных краях?
--Собирается навестить в Новом Орлеане подругу, которую звали Елен Коллинз. По мужу ее фамилия ...
--Фарбига? Елен Фарбига?
--Она и есть. Колин сказала ...
--Это смешно, просто чертовски смешно. Я не имею в виду ничего особенного ... но это смешно. Тем не менее Колин любит напускать тайны ... просто ради удовольствия быть таинственной. Она путешествует одна, как и я?
--Не совсем. Она путешествует вместе ... или, по крайней мере, в компании человека, именуемого Джек, или Джекки Тейлор. Из Филадельфии.
--Никогда не слышал о нем. Кто он такой? Чем занимается?
--Именно это я и пытался выяснить, хотя Колин сказала, что есть некая причина, по которой мы с Тейлором должны быть познакомиться. Кроме этого, они на пару постоянно откалывали номера, увиливая от каждого прямого вопроса, и я чувствовал себя словно на фехтовальной дорожке. Ты собираешься так же вести себя?
--Нет, ни за что. Я здесь, чтобы поделиться информацией.
--Можешь выкладывать. Если ты не знал, что Колин в числе пассажиров, знает ли она, что ты на борту?
--Не думаю. Я уж позаботился, чтобы это не случилось. Слушай, Ник. Тебе я доверяю. И всегда доверял. Когда я увидел, как ты утром поднимаешься на борт ...
--Да, чувствуется, что Маккензи не очень доверяют друг другу. Ты сказал, что доверяешь мне. Означает ли это, что своей собственной сестре ты не доверяешь?
Фил поднял руку, словно собираясь принести присягу:
--Конечно, я доверяю ей, старина! Колин тоже была в курсе дела ... хотя наконец все кончилось. Понимаешь, я выполнял небольшую миссию для блага семьи. В данный момент ты можешь считать меня кем-то вроде безбилетного пассажира ...
Ник удивленно переспросил.
--Да, именно так!--с силой сказал Фил.--Моя каюта номер 240 на офицерской палубе как раз под твоей, я один занимаю всю каюту, как и ты. Мне удалось проникнуть на борт ранним утром, до того, как обычно пускают пассажиров, надо было где-то прятаться. Но я обо всем договорился с капита-
ном Эшли.
--С кем?
--Капитан Эшли Роллан, которого все зовут капитан Эшли. Вся эта пароходная линия «Гранд Беби лайн» принадлежит Ролланам, которые из поколения в поколение ходят по этой реке.
--Капитан Эшли--это такой крепко сбитый, краснолицый мужчина с широкой улыбкой?
--Да. Я взял с него клятву, что он сохранит мое пребывание на борту в полной тайне.
--И он согласился?
--Ну, он прочел мне целую лекцию; сказал, что если я хочу получать еду прямо в каюту, то должен буду сам платить за эту услугу. Но он замечательный малый, старый друг семьи, так что ...
Ник внимательно посмотрел на своего собеседника:
--Уж не под чужим ли именем? Фил, ради бога! Проскользнуть на борт! Прятаться! В полной тайне! Питаться отдельно! Зачем тебе-то все эти чертовы секреты?
--Вот теперь я и думаю об этом.--Фил сделал глубокий вдох.--Причин к тому вообще нет. Завтра утром вы одарите меня своей благосклонностью. А тем временем я хочу повторить, что у меня есть сведения, которые я должен сообщить тебе. И вообще стоит выпить в честь твоего возвращения., Правда, несколько поздновато, но не суть важно. Спустимся в моё обиталище, и я раскупорю бутылку.
--Если там будет дрянной джин самодельной выгонки ...
--Это вообще не джин. Это скотч, импортный напиток. Может, разведенный, но, по крайней мере, пить его можно. Я уже пробовал. Так что кончай спорить. Идем!
Они вышли на палубу, придерживая полы халатов, которые полоскались на ветру, и спустились по внешнему трапу на другую сторону судна. Отдельная каюта номер 240 была пусть и поменьше, чем та, что над ней, но столь же уютна. Горели все лампы, и в их ярком свете Фил Маккензи выглядел осунувшимся, едва ли не больным. На прикроватном столике стояли два бокала и чаша с растаявшим льдом.
Фил извлек бутылку емкостью в поллитра, щедро наполнил бокалы и слегка разбавил скотч водой. Оба закурили по сигарете и устроились в креслах.
--Ник,--с тем же напором, что и раньше, начал Фил,--насколько ты знаком с историей моей семьи?
--Не очень хорошо. Я слышал о ней в общем и целом, но практически без подробностей.
--Так я и думал. Кое-кто мог бы подумать, что ты, страстный поклонник истории, раскопал жуткий роман рядом со своим домом.
--Я ничего не раскапывал ... и думаю, именно потому, что рядом с домом.
--Честное признание. Но очень важное, чтобы ты услышал подробности....точнее, то, что нам сейчас известно. Я хочу провести тебя по длинному пути протяжённостью примерно три четверти столетия в год 1900-й. В том году родился мой отец от второго брака, а бабушка умерла при родах. Мой дедушка, которого все звали коммадор Маккензи, из военно-морского флота бывшей Конфедерации...
--Ты хочешь сказать, что он не стал его командующим, потому что официально эти военно-морские силы в то время еще не существовали?
--Верно!--Фил сделал глоток, поставил свой бокал и взмахнул сигаретой.—Коммадор Маккензи родился 31 октября 1827 года и умер в конце 1903-го, когда ему минуло семьдесят шесть. Выходит он стал отцом в 73 года. Такое возможно?
--Конечно.
-- Я его не знаю.
--То что знаю я. Многие вспоминают его как отважного капитана «Луизианы», или как бородатого патриарха, каким он изображен на портрете. Летом 1860 года ему было тридцать три года. Он уже десять месяцев был женат на датчанке Ингрид Де Меза и, хотя безумно обожал все, что было связа-
но с морем, стал коммодором только яхт-клуба «Дельта». И тем летом, один из самых больших романтиков мира отправился в путь за своей мечтой. На собственной шхуне он пустился ис-
кать сокровище, затонувшее у Багамских островов.Вот это самое интересное. Он нашел его Фил?
--Нашел. Сомнений быть не может.
Фил вскочил.
--Ты меня знаешь, Ник: я совершенно никчемная личность. Во времена своей бурной юности мне казалось, что я хочу писать. Того же хотел и ты. Ты добился своего, я же понял, что этого никогда не будет. Но что касается семейной истории, я в самом деле собрал все факты, тщательно и продуманно, словно собирался работать с ними, но на этом все и
закончилось.
В далеком семнадцатом столетии,--продолжил он,--пятнадцать испанских галеонов, груженных сокровищами, направились из Южной Америки в родной порт Кадис, но попали в шторм, потерпели крушение и затонули у Амброджианских
рифов у самой оконечности Багамов, которые в то время считались территорией Британии. Груз их состоял главным образом из золотых слитков в форме брусков. Кроме того, в трюмах были пряности и драгоценные камни. Некий английский авантюрист нашел часть добычи--но очень малую часть. Моему
дедушке досталось куда больше. Но основная масса этих сокровищ, стоимость которых равняется примерно девяноста миллионам долларов, вплоть до сегодняшнего дня так и не была найдена. Ты следишь за моим рассказом?
--И очень внимательно.
--Старый коммадор был чертовски изобрета телен, это доказывает вся его карьера. Может быть, подводная экспедиция девятнадцатого века кажется нам слишком неумелой, грубой попыткой. Это ошибка. Жюль Верн написал свои «Двадцатъ тысяч лье под водой» в 1870 году. И если ты внимательно читал
эту книгу, то обнаружил, что все их подводное снаряжение--костюмы из брезента и резины,
металлические шлемы для подачи воздуха сверху-- всего лишь упрощенные варианты того, что мы имеем сегодня.
В те времена авантюристы действовали с пиратской лихостью. Если бы мой достопочтенный дедушка сообщил о своем открытии британским властям, он получил бы лишь малую часть своей находки. Но он никому ничего не сообщал. Даже не
заикнулся. Он так тихо и незаметно, так тайно ушел в море и вернулся, что власти никогда и не узнали, что он искал сокровище, тем более о том, что нашел его. Так что он и его команда с добычей триумфально вернулись домой. Родня знала, что ему
все удалось, но сообщать куда-то он запретил. Пряности ... это, так сказать, куча денег ... и дра..
--Я понимаю, что такое пряности. Ну и дальше?
Фил многозначительно усмехнулся:
--Пряности и драгоценности он тайно продал, выручив сколько за них дали. Золото спрятал, и так мастерски, что никто не смог прибрать его к рукам. Где он спрятал такое количество золота, как он мог провернуть все это и остаться незамеченным. Он при жизни ничего не рассказывал, за исключением тоо, что продал пряности и камни. Над всем этим размышляли головы и поумнее моей. Вот то, давний мой друг, что мы доподлинно знаем.
--Ладно, но как это стало известно?
--Из записей, оставленных коммодором,--сказал Фил, принявшись мерить шагами каюту,--и из того, что он рассказывал дядкм моего отца, а те--ему. Есть кое-какие ключи к проблеме, которые сейчас нет необходимости объяснять... Эта история имеет две
части, в чем ты убедишься. И вот в некоей точке они расходятся, прежде чем снова объединиться. В те дни у семьи было довольно много деловых интересов. Они отнюдь не волновали коммадора, который терпеть не мог бизнес и сказал, что не будет заниматься им. Тем не менее справлялся он неплохо. Среди деловых забот была большая плантация сахарного тростника в
пятнадцати или шестнадцати милях вверх по реке. Ты, скорее всего, слышал, что мы находимся в отдаленном родстве с английской семьей из Делис?
--Да, доходили какие-то слухи.
--Оставь свой сарказм, старина! Коммадор сам купил эту плантацию, тоже тайным образом, прежде чем отправиться на поиски сокровищ. Но вот растить сахарный тростник он не собирался. В конце 1860-х небогатый младший сын клана Дели-
сов вместе с женой эмигрировал из Англии. Коммадор поручил им стать хозяином и хозяйкой плантации и поселил их в большом доме с колоннами, в котором теперь только пыль. Хотя мой почтенный предок владел и продолжал владеть этими местами, он позволял всем думать, что настоящим владельцем был Артур Делис.
--А затем пришла Большая ссора шестьдесят первого--шестьдесят пятого годов.
--Очень важно упомянуть, что в то время у коммадора Маккензи, который вскоре стал капитаном Маккензи, а потом коммодором Маккензи, было два лучших друга. Один так и остался таковым, а второй-- нет. Тот, что остался другом, был тем самым дедушкой, в честь которого ты и назван: полковник
Ник Кеннеди из 4-го Луизианского.--Фил перестал
мерить шагами каюту.--Хотя дай мне подумать, Ник! Ты
ведь и сам нёс службу в пехоте во время последней Великой войны?
--Нёс службу--это слишком сильно сказано: я никогда не приближался к передовой. Меня ранило, когда я был младшим лейтенантом в 18-м Коннектикутском.
Фил задумался на минуту.
--Оказалось, что у меня очень плохое сердце,--сообщил он,--и это не позволило мне пойти во флот! Впрочем, не важно, вернемся к старым теням. Второй друг Коммадора, который недолго оставался таковым, финансовый гений Рой Бредбери, был на семь или восемь лет старше его. Между ними
начались трения, которые перешли в открытую вражду. Коммадор называл его проклятым предателем, подпевалой янки и советовал ему убираться на Север к своим гребаным друзьям. Ты же знаешь, как это было даже до тридцатых годов нашего века.
Он так никогда и не простил его. Мой отец, позже предпринял кое-какие шаги, чтобы разобраться в причинах этой ссоры. Отец всегда говорил, что в
истории с Бредбери друзья были не правы, что надо обязательно восстановить истину. Рой Бредбери был проницательным бизнесменом, он просто хотел, чтобы Юг забыл войну. Но из-за этого у него начались такие неприятности, что ему пришлось перебраться на Север. Представляешь себе? Прошло столько времени, а они всё ещё делили страну на Юг и Север. Здесь он сделал бы себе состояние, если бы не присоединился к янки. Единственный живой родственник Роя--его внук, который значитель-
но старше всех нас: Шон Бредбери, ханжа-священник из Бостона с кислой физиономией.
Фил снова зашагал по каюте.
--Скоро ты сам убедишься, Ник, как сегодня все это действует на нас. Военные бури прокатились по этой земле, поломав жизни многих конфедератов, но Маккензи не пострадали. Горькие воспоминания ныне забыты, хотя кое-кто все еще сетует по поводу поведения юнионистов в Джорджии в
шестьдесят четвертом. В Новом Орлеане они сидели у нас на шеях с шестьдесят второго до семьдесят седьмого, когда выставили последних саквояжников.
Судьба Маккензи--переселенца повисла на волоске, когда командир федеральных сил, решил прибрать к рукам дом на плантации, что лежала выше по течению реки. Понятия не имею,
почему им захотелось иметь дом, расположенный так далеко от города, но в те времена они хотели иметь все, что попадалось им на глаза, включая серебряные ложки. Знай они, что это место принадлежит Коммадору!.. Но Артур Делис поклялся,
что плантация его собственная, и, может быть, в то время Артур сам верил в это.
--Я британский подданный!--искренне сказал он. --Если вы не хотите вызвать международный инцидент, сэр, вам стоит держаться подальше от моей собственности». Командир янки подумал и решил, что, пожалуй, так будет лучше.
К тому времени вернулся и коммодор Маккензи. Но не на плантацию, где прежде жил: может, он пред-полагал, что какие-то саквояжники прибрали ее. Ник, ну почему мы думаем, что люди с бородами бесчувственны? Он долго не женился, лелеял память о жене. Он и сына, которого зачал от джругой женщины, назвал датским именем и пока он не под-
рос для жизни в пансионе, его воспитывала няня.
Артур Делис и миссис Делис умерли от эпидемии лихорадки в конце восьмидесятых. Когда убрался последний саквояжник, мой предок продал плантацию и нашел надежное место для вложения полученной немалой суммы. Весной 1882 года, в солидном возрасте пятидесяти четырех лет, он отправился за границу--в Англию. Поездка эта была частично сентиментальным паломничеством, а частично--ответом на приглашение главы семьи Делис в Линкольншир, в поместье Делис-Холл.
Оно стояло в болотистой местности: сельская усадьба шестнадцатого века, времен Тюдоров,--темно-красный кирпич, много окон и на каменном портике над парадным входом вырезанная дата «1560». Но у родственников старины Делиса, некогда преуспевающих, начались тяжелые времена, и они решили продать дом. И тут Коммадору пришла в голову очередная романтическая идея.
Он уже купил большой участок за пределами Нового Орлеана, выше по реке, слишком близко к городу, намереваясь построить дом, где собирался провести последние годы жизни. Но теперь он сделал лучший выбор. Он решил купить Делис-Холл, разобрать его, перевезти и снова собрать рядом с
Миссисипи.
Что он и сделал. Если не считать газовых светильников для современного освещения (хотя уже шли разговоры об электрическом свете, с ним еще никто не имел дела) и кое-каких
усовершенствований типа новейших ванн, дом со всей своей трехсотлетней историей не претерпел никаких изменений. Он стоит себе с высокими окнами и каминными трубами, каким его тысячи раз видели в прошлом.
Ник курил одну сигарету за другой.
--Я не хотел прерывать тебя, Фил ...--сказал он.
--Тогда почему же прерываешь?
--Потому что я не понимаю!
-- Ради бога, чего ты не понимаешь?
Ник встал и оказался лицом к другу.
--Семейная история просто восхитительна; во всяком случае, для человека с моим складом мышления. Но какое отношение она имеет к сегодняшней ситуации?
--А?
--Фил, ты дергаешься, как драный кот, и вообще ведешь себя как преступник в розыске. Ты говоришь, что грядет расплата и скоро что-то случится ... плохое или опасное. Что такого ты обнаружил в жизни коммодора или твоего отца, что может угрожать тебе сегодня?
--Да все, что угодно! Ты этого не видишь?
--Нет. И это не все.
--Если ты замолчишь и дашь мне перейти к сути, --жалобно сказал Фил,--может, ты и увидишь. Пока ты ничего не понимаешь. Хорошо! Если я пообещаю тебе доказать, что не сгущаю краски, ты дашь мне, наконец, возможность закончить рассказ?
--Конечно. Я вовсе не имел в виду ...
Фил великодушно отмахнулся.
--Хотя это правда, что мой отец почти не имел к этому дому отношения, я лучше упомяну и его. Когда сюда перевезли особняк, отца ещё не было. Мой отец учился на инженера, но так и не окончил Массачусетский технологический. После смерти коммодора, он, главным образом, помогал вести финансовые дела. В виду этого мои отец и мать испугались, что им придется ремонтировать Холл. Не забывай, что сырой климат губительно действует на старые кирпичи и дерево. Но архитектор, с которым они посоветовались, сказал, что в этом не будет необходимости: любое здание, которое выстояло на
болотистых землях Англии, выдержит и климат Луизианы. Поэтому мои родители под наблюдением архитектора лишь провели электрическое освещение.
--Это тоже имеет значение?
--И самое прямое. Не забывай о спрятанном сокровище Коммадора.
Тут Фил подошел к двери, ведущей на палубу, открыл ее, выглянул наружу, бесшумно прикрыл и вернулся на место.
--Это строение,--продолжил он,--никогда не выглядело странным или неуместным на новом месте, как могло бы показаться. Оно выглядело старым--оно и есть старое. Оно словно предназначено рождать легенды. Как только Коммодор
в 1883 году закончил работы по переводу дома, поползли слухи, которые ты должен был слышать, потому что их многие слышали. Шептались, что в Делис-Холл есть тайная комната, скрытое помещение, в котором мой благородный предок и
спрятал испанское золото. Рассказывают ли такие истории о каком-нибудь английском замке?
--Да, о шотландском замке Глемис-Кастл. Но он представляет собой огромное строение, в котором можно спрятать все, что угодно. Признаю, что Делис-Холл тоже велик, тем не менее ...
--Не трать красноречие, Ник. Я согласен. Другая версия говорит, что там нет такой «комнаты»в в техническом смысле слова, но золото может храниться между стенами.
--Подожди-ка минуту! Как ты мне рассказал, Коммодор нашел свое золото за более чем два десятилетия перед тем, как он перевёз Делис- Холл. Если он решил перетащить дом в то или иное место, где же он все эти годы хранил золото?
--Не знаю, и это не важно. Наша тема--Делис- Холл, вот и давай придерживаться ее. Так вот, ни за какими стенами золото не скрывалось. Я могу это засвидетельствовать.
--Каким образом?
Возбуждение Фила росло одновременно с его нервозностью.
--Рабочие,--ответил он,--пробивали стены, когда тянули электрическую и телефонную проводку. И тот архитектор настолько заинтересовался легендами, что все контролировал. Тогда мне было всего двенадцать лет, а Колин и того меньше. Разумеется, и мой отец, и архитектор скрывали, о чем они там
перешептываются. Но у маленьких ищеек большие глаза и уши. Я все проверил. Можешь обойтись без моих клятв. Тот архитектор еще жив и крепок. Почему бы не спросить его? Между стенами ничего не было. В то же время...--Фил многозначительно поднял указательный палец,--это чертово золото должно быть где-то в доме!
--Уверен?
--Абсолютно. Коммодор оставил записки в большом гроссбухе, который называл своим вахтенным журналом. Теперь мы можем его про- смотреть.
--Значит, золотые слитки в виде брусков? Так сколько было золота?
--Вес в этих записках приводится очень приблизительно. Я поинтересовался у своего приятеля из банка, задав ему гипотетический вопрос о запасах американского золота, о том, сколько может весить такой слиток и какова его стоимость. По его подсчетам, стоимость клада Коммадора могла равняться пятидесяти миллионам долларов.
--Так много золота?
--Именно, и я не шучу! Оно здесь,--сказал как-то мой отец, и он имел в виду, что оно в нашем доме.- Оно не захоронено, и, вероятно, в каком-то смысле оно даже не скрыто. Оно прямо на виду ... когда ты знаешь, как смотреть на него».
--То есть он не сказал: «Когда ты знаешь куда смотреть на него?». Он сказал: «Когда ты знаешь, как смотреть на него?«.
-- Его доподлинные слова. С ума сойти!
--Более того. Это просто неестественно!--Ник уста-
вился на него.--Фил, ты понимаешь своего собственного отца? Мы должны как-то разобраться в этом сочетании черствости с сентиментальностью, что, похоже, вообще было свойственно его поколению. Но ведь Коммадор оставил твоим роди- телям какое-то состояние, не так ли? Если он законсервировал сокровище в потайном месте, которое вовсе не является таковым, почему он не рассказал о нем?
Фил с важным видом сложил руки, засунув большие пальцы под мышки.
--Я склонен думать, что этому старому черту с его изобретательностью нравилось дразнитьокружающих.
--А если предположить, что все это время он водил окружающих за нос?
--Нет, Ник. Дед не мог врать. Судя по всем рассказам о нем, он никогда не врал, хотя порой, говоря в общем-то правду, делал какие-то несусветные заявления... например, с искренним видом рассказывал какую-нибудь таинственную историю. Ты же перечитал массу книг о тайнах, да?
--Я и сейчас их читаю.
--Да, моему отцу они тоже нравились. Понимаешь, похоже, старому коммодору никогда не приходило в голову, что нашей семье может понадобиться это золото. Конечно, сейчас
мы, строго говоря, в нем не нуждаемся, но какое было бы торжество, разгадай кто-то эту загадку!
--Думаю, что в этой истории есть и другие загадки, Фил, иначе твой дедушка вел бы себя совершенно по-другому. Да и твое поведение мне кажется странным не меньше, чем его.
-- Мое поведение?
--Да, твое.
--Ты сказал, что объяснишь все несуразности, которые откровенно действуют тебе на нервы, и все станет ясно. Но пока ты ничего не объяснил!
--Ну, не знаю... Ведь должна же быть какая-то причина, не так ли, почему Делис-Холл был назван Смертельным, Дедли-Холл?
Ник вскочил со стула:
--А вот тут остановись! Можешь нести любую ахинею, которая тебе нравится, но мне это неинтересно!
--О господи, что теперь-то пришло тебе в голову?
--То, что давно было в ней. Есть книга о самых красивых усадебных домах Англии, Фил, и одна глава в ней посвящена Делис-Холл до того, как его пере везли. Как историк-любитель, я сам могу тебе рассказать кое-что об этом строении и о семье Делис.
--И что?
--Ваши родственники Делисы, которые построили свой дом через два года после восшествия на престол королевы Елизаветы, считались представителями почтенного старого рода. Кроме того, они были здравомыслящими и не кичливыми людьми: обычные протестанты, прихожане англиканской церкви Генриха VIII. И прежде и после они избегали ссор религиозных или политических. Каким-то чудом они ухитрились оставаться нейтральными даже во время гражданской войны в Англии. Их частная жизнь была столь же скромной. Никаких убийств, дуэлей и несчастных любовных историй с самоубийствами.
--Предполагаешь, что ты сможешь это объяснить.
--Делис-Холл получил свое второе мрачное название еще в Англии. Это имя было ему дано в силу нашей естественной привычки забавляться с языком, элементарное чувство юмора заставило кого-то увидеть некоторое сходство слов «делись и
дедли--смертельный». Эти названия не имеют никакого отношения к тому, что здесь происходило ... потому что ничего подобного и не происходило. Разве когда-нибудь его называли мрачным, зловещим ... или у него была дурная репутация?
-- Может, в Англии и не называли. Но ...
--Дальше,--продолжал настаивать Ник.--Относится
ли все ранее сказанное к его истории уже в этих местах? Где не может идти речь о древности, как ты сам заметил ...
--И где нет никаких давних страхов и ужасов, что правда. Да ну ее к черту, эту историю, Ник!
-- И все же--можешь ли ты назвать хоть один мрачный факт в его истории? Случалось ли в нем хоть какое-то насилие?
--Да, было раз!--взорвался Фил.--Разве ты забыл, что произошло в тот вечер осенью, когда нас с тобой отправили из дома на первый семестр подготовительной школы?
--Если ты имеешь в виду друга семьи, который свалился с лестницы в главном холле и сломал себе шею, это печальное событие не имеет отношения к насилию, о котором мы говорим. И оно почти не привлекло общего внимания. Лестница была из надежного дуба, но ступеньки со временем истерлись,
и на них можно было поскользнуться. Гость, который был пьян или просто небрежен ...
--Ты ошибаешься, старина!
--Что значит ошибаюсь?
Фил стал загибать пальцы.
-Во-первых, ты не можешь называть Билла Хиггинса другом семьи. У него всего лишь были какие-то мелкие деловые сделки с моим отцом. Во-вторых, ему никогда не была свойственна небрежность и он не мог быть пьяным: он вообще не пил. Строго говоря, Билл Хиггинс был известным атлетом и обладал прекрасным чувством равновесия. Так что, как видишь, Ник ...
Внезапно Фил застыл и уставился на двери. Но тут же рванулся к ним и распахнул настежь. Сделав длинный шаг через порог, он остановился, повернулся налево и замер, глядя в коридор, что тянулся по всей длине палубы.
--Боже милостивый!--пробормотал он.
Г Л А В А 2
Ночное бормотание, шлепанье воды за бортом... и больше никаких звуков. Ник, мгновение помешкав, последовал за Филом, тоже переступил порог и остановился рядом с ним. Все светильники на палубе были пригашены. Фил задернул короткую занавеску на иллюминаторе. На чисто выдраенной палубе лежала лишь полоса света из открытой двери. Ник и
Фил смотрели вперед по ходу судна, примерно в пятнадцати метрах от них они увидели женщину, которая стояла, опираясь о перила, и рассматривала неясные очертания берега Индианы.
Если Фил подумал, что слышал чьи-то шаги за дверью, то он, должно быть, ошибался. Женщина была слишком далеко, чтобы успеть покрыть это расстояние за секунду-другую.
--Пенелопа!--окликнул ее Филипп.
Женщина, лицо которой все еще оставалось неразличимым, повернулась, и он подозвал ее жестом. Явно не удивившись и сделав короткий вдох, она, нимало не смущаясь, легкой походкой направилась к ним. Из ночной темноты появилась высокая красивая брюнетка, фигуру которой не могли скрыть все ухищрения последней моды. Она была в белом. Невероятно короткую юбку прикрывала удлиненная шерстяная накидка, а волосы были скрыты под шляпкой в форме колпака. В ее походке чувствовалась какая-то нерешительность. Она все время отводила и прятала красивые карие глаза. Ей могло быть тридцать с небольшим.
--Фил Маккензи, чтобы мне так жить!--хрипловатым голосом сказала она и протянула руку, которой Филипп бегло коснулся. Его отношение к ней явно не отличалось теплотой.
Пенелопа не обратила на это внимания. Ее взгляд, в котором проникновенность сочеталась с чувственностью, остановился на лице Филиппа. Она положила руку ему на плечо и позволила ей
скользнуть по его груди.
--Знаешь, когда я сегодня проходила здесь, я заметила, как ты прячешься--ты точно прятался, бедняга,--ты явно не хотел, чтобы тебя заметили! Но ...
--Прятался? Ради бога, кто тут прятался? Я, как всегда, открыт и доступен. И хочу представить моего очень давнего друга, который направляется в ту же гавань, что и мы. Мистер Ник Кеннеди, миссис Монтегью. Ник, познакомься с Пен.
--До чего приятно, мистер Кеннеди!--певуче воскликнула миссис Монтегью.-- Я, конечно, слышала о вас. Вы же...--Она снова обратила внимание на Фила.--Мистер Кеннеди составил тебе компанию на время путешествия?
--Нет, мы путешествуем поодиночке. А ты с кем-то делишь каюту?
--Фил-бой, я тоже одна! Да и в любом случае, какая девушка захочет путешествовать с такой старой вдовой, как я? Возвращаетесь в город ваших предков, Ник?
--Боюсь, что только на очень короткое время,-- ответил за него Филипп.--Тем не менее, думаю, что могу уговорить его остаться у нас в Холле.
--До чего будет чудесно! По крайней мере, я на это надеюсь. Надеюсь, что уж он-то не свалится с лестницы и не сломает себе шею? О, мой дорогой,-- вскинулась Пенелопа,--меня снова понесло! Мне говорили, что я балаболка и такта у меня не больше, чем у фермера из Арканзаса. Я ничего не имела в
виду, Фил, и клянусь, что и словом больше не обмолвлюсь!
--Кто-то обязательно вспомнит... и вот тут-то, скорее всего, ты поддержишь разговор.
--Я? Ни за что!--воскликнула Пенелпа.--Я никогда не встречала того беднягу, который погиб. И кроме того, это случилось очень давно, когда я была маленькой девочкой. Но я никогда не забуду историю с блюдом и большим серебряным кувшином!
При этих ее словах Ник посмотрел на Филиппа, который отвел взгляд и уставился в каюту за их спинами. Что бы он ни чувствовал, он помнил, как надлежит себя вести.
--Я прошу прощения за эту бесцеремонность и наши халаты, Пен,--сказал Филипп,-- любом случае нет смысла стоять здесь, не так ли? Не составишь ли нам компанию выпить?
На мгновение показалось, что Пенелопа откровенно растерялась.
--Я бы с удовольствием, милый, и ты это прекрасно знаешь! Но я всего лишь вышла пройтись перед сном, чтобы хорошо выспаться. Так что лучше воздержусь, честное слово, мне лучше воздержаться!
В последний раз покрутив пуговицу на пижаме Филиппа, она отошла назад, не отрывая взгляда
от его лица.
--Спать мне нужно больше, чем остальным, если
не найду, чем заниматься. Спокойной ночи, спокойной ночи!
И, цокая каблучками, она двинулась по палубе. Филипп неотрывно смотрел вслед удаляющейся спине этой стройной, гибкой вдовы, поведение которой не оставляло сомнений относительно того, какими мотивами она руководствовалась. Ник, подавшись к дверному проему, тоже смотрел ей вслед, пока
миссис Монтегью, дойдя до носа судна, не исчезла из виду; было лишь слышно, как она открыла какую-то невидимую дверь, за которой мерцала маленькая лампа, и скользнула внутрь.
--Фил! Какая это может быть каюта?
--Это вообще не каюта, это вход в палубный салон. Кто-то оставил в нем свет. Ну и ...
Они оба вернулись в каюту, прикрыв дверь, Филипп, сжав кулак, махнул рукой и выругался, зло усмехнувшись.
--Пенелопа Монтегью,--пробормотал Ник.--П. М. Должен быть и третий инициал, не так ли?
--Имеется. Ее девичья фамилия была Мёрфи, если ты вообще способен представить ее в роли девушки.
--Она явно произвела на тебя впечатление.
--Пен производит впечатление на всех лиц мужского пола,которые оказываются в зоне ее досягаемости. Сейчас она одна, но долго ее одиночество не продлится. Она регулярно совершает это путешествие... как во времена моего дедушки карточные игроки регулярно плавали по реке. Черт с ней, Ник! Провались она в ад и обратно!
--Спокойней, Фил. Она очень привлекательная женщина.
--О, Пен в самом деле привлекательна. Она была бы мастером искусства обольщения, если бы только умела помалкивать. К сожалению, она слишком много хочет и слишком часто проявляет жадность.
--С каких пор ты-то стал читать проповеди?
Видно было, что Филипп старается справиться с собой.
--Я не хочу выглядеть занудой. А что касается проповедей, я не смогу их читать, просто не получится. Тем более что у меня в жизни все как полагается, есть и девчонка. Но это никого не касается, кроме меня. Когда я думаю о том, чего не должен был бы делать ...
--Это тебя не останавливает, и ты продолжаешь в том же духе, но разве это мешает тебе радоваться своим поступкам?
--Мне постоянно не дает покоя это проклятое чувство вины! Да, и сейчас я думаю о девчонке. Но я не должен подражать Пен и не хочу говорить об этом.
--Не переживай,--успокоил его Ник.--Этот дальний
знакомый семьи Билл, как его там ...
--Билл Хиггинс, Батон-Руж.
--Билл Хиггинс из Батон-Руж--это тот, кто свалился с лестницы и сломал себе шею? Тебя тянет поговорить о нем?
--Нет, с какой стати?
--Действительно, Фил, с какой стати? Ведь это случилось много лет назад, почему сейчас это тебя так волнует?
--Да вовсе не волнует. Я вообще годами не вспоминаю эту историю. Хотя недавно мне припомнились некоторые странные обстоятельства, которые в то время никому не были известны ...
--Странные обстоятельства? Ты никогда мне о них не рассказывал.
--Еще бы! Мне было сказано держать язык за зубами, или я лишусь содержания.
--В те дни мы все о чем-нибудь помалкивали. И все же что ты там упоминал о блюде и большом серебряном кувшине?
Филипп, который, казалось, был готов снова пуститься в пространные рассуждения, вдруг сделал красноречивый жест.
--Это был красивый, очень большой серебряный кувшин для воды с серебряным подносом. Обычно он стоял на буфете в нашей столовой, которую все называли трапезной. Помнишь этот кувшин и поднос?
--Наверно, я видел и тот и другой, но не обращал внимания. На буфете стояло множество предметов. Но проблема вот в чем, Фил. Есть что-то весьма странное в поведении гостя, который свалился с лестницы. Атлетический мистер Хиггинс стал спускаться--в середине ночи, если память мне не изме-
няет,--оступился ...
--Нет, Ник, ты ошибаешься. Понимаешь ли, он не спускался вниз. Он уже был внизу и стал снова подниматься, когда... Хочешь услышать, как это было?
--Я весь--внимание.
--Это случилось,-многозначительно начал Филлип,--в ноябре, точная дата не имеет значения. Я был в школе, а Колин гостила у тетки, что жила на севере штата. Если не считать слуг, то в доме, кроме моих родителей и Билла Хиггинса, больше никого не было. Ах да, и еще старый Пол Браюн, который остался на ночь, хотя его можно не считать.
В два часа ночи всех разбудил жуткий металлический грохот. Дом был потружен в темноту. Билла Хиггинса, в свитере, спортивных фланелевых брюках и теннисных туфлях, нашли лежащим у подножия главной лестницы со сломанной шеей.
В кармане у него был фонарик, но, похоже, он им не воспользовался. Серебряные поднос и кувшин, оба достаточно увесистые, лежали неподалеку от того места, где он их уронил.
--Черт побери, в чем там было дело?--продолжал Филипп.--Понятно, что он сделал и что собирался делать. Глубокой ночью оставил свою спальню. Спустился вниз. Разве я не говорил тебе, что кувшин и поднос стояли в трапезной--где же еще им было стоять. По какой-то непонятной причине, прихватив с собой массивный пустой кувшин с подносом, Билллл Хиггинс стал подниматься наверх --и тут с ним случилась неприятность. Вот таковы реальные факты, хотя они не попали в прессу и не выяснились на допросе.
Ник поймал себя на том, что мучительно размышляет.
--То есть было полицейское расследование,-- сказал он,--но обстоятельства происшедшего не попали в прессу и не выявились на допросах?
--Надо учесть, что и окружной прокурор, и коронер были друзьями семьи ...
--Тем не менее, пусть даже оба играли ей на руку ...
Прислонившись спиной к туалетному столику, Филипп поднял указательный палец.
--Пусть в это трудно поверить, но они никому не играли на руку и не пытались замолчать это происшествие. Расследование дела было поручено способному полицейскому детективу лейтенанту ван Колеру, имя которого позднее стало извест-
ным в связи с некоторыми делами в Новом Орлеане. Сейчас он в отставке. Историю с Биллом ггинсом, которая явно была несчастным случаем, окружной прокурор посчитал не подлежащей разглашению. Но следствие попало в самый глухой тупик, который только можно себе представить.
--Вот как?
--Они установили истину, но она не имела смысла. На лестнице кто-то схватил жертву и столкнул ее вниз.
--Этого не могло быть,--возразил Ник,--и ты знаешь, что этого не было.
--Но! ..
--Ты же не можешь себе представить, что там на лестнице была какая-то злобная сила? Я в это не верю. Как и ты. На самом деле, Фил, это что-то иное, не так ли? За всем этим кроется что-то другое, не правда ли...что на самом деле и волнует тебя так долго?
--Может быть, и так. Я думал, что все могу выложить тебе и снять с плеч этот груз, но кое-что трудно даже понять. А рассказать тебе я могу лишь самое очевидное. Видит Бог, у меня есть на то свои причины! Кроме того, тут присутствует Колин.
--Колин! А она при чем?
--Я думаю, что у Железной Девы есть свои причины для беспокойства. Послушай, Ник. Я под большим секретом расскажу тебе кое-что. Ты не выложишь Колин то, что тебе известно?
--Нет. Я уважаю твое доверие.
--Она отправилась навестить подругу, не так ли?--напомнил Филипп.--Елен привыкла жить за пределами Цинциннати; ее муж--большая шишка в правлении крупной производственной компании. Менее года назад он был переведен в Джексон--вилль во Флориде. Кого бы Колин ни навещала на Севере, но только не Елен. Кто это мог быть?
--Есть какие-то идеи?
--Отнюдь. Это часть конфиденциальной информации.--Фиипп помедлил.--И тут я ничем помочь не могу, Ник. Она всегда пользовалась репутацией задиры... или очень смахивала на задиру. Ты, наверно, любому врежешь в глаз, если он что-то
намекнет о твоей сестре? Но у меня твердое убеждение, что это правда или было правдой в прошлом. Не думаю, что это верно и сейчас. Я думаю, что она обзавелась приятелем и наконец-то
врезалась в него по уши. Кто он такой, черт возьми, это другой вопрос. Может быть, тот парень Тейлор, о котором ты упоминал?
После этого вопроса Филипп потерял всю свою живость и у него резко изменилось настроение.
--Знаешь, Ник, наша постоянная мрачность--худшее лекарство, к которому мы можем прибегнуть. Если все новости с моей стороны настолько угнетают, может, с твоей забрезжит какая-то надежда? Не покажется ли тебе Новый Орлеан после
Парижа слишком унылым? Или ты хочешь вспомнить мерцание луны? Не хочешь ли ты узнать о каких-то своих приятелях из тех, что знал раньше?
Ник ответил, почти не задумываясь:
--Откровенно говоря, Фил, только сегодня вечером я вспоминал малышку Джен Кони. Она была совершенно очаровательной, хотя, должно быть, давно вышла замуж.
--В очередной раз попал пальцем в небо, знаток! Она все еще здесь и все еще не занята; не слушай никqго из ее ухажеров. Колин думает, что Джен безнадежно влюблена в тебя. Ты понимаешь, что я имею в виду?
--Да, понимаю. Но поверить не могу.
--Почему же?
--Я видел Джен всего три раза в жизни. И два раза были просто катастрофами.
--Неужто-таки катастрофами?
--Пара чисто случайных происшествиЙ ... одно из них ни в коей мере не было моей ошибкой, но она решила, что я самым худшим образом из всех возможных хотел смутить ее. Естественно, не было ничего подобного: я был так же смущен, как
и она ... или даже больше. Но я не смог ее убедить в этом; я не мог даже зайти к ней домой, чтобы объясниться.
Филипп отошел от туалетного столика и расположился на стуле.
--Может, расскажешь мне?
Ник встретил Джен во время рождественских каникул, когда ему было семнадцать лет, а Джен только что перебрались в Новый Орлеан из Кентукки. В доме старой мадам де Бур состоялся вечер танцев-- очень церемонный, под строгим при смотром пожилых тетушек. Перед ним всплыл из прошлого облик Джен: каштановые кудри, живые серо-голубые глаза,
украшавшие хорошенькое личико--воплощение женственности.
--Она моложе меня, а выглядела и вовсе юной, но у нее была такая женственная фигура, что на Джен невозможно было не обратить внимания. На ней было пышное лиловое вечернее платье с оборками ... уж его-то я запомнил. Мы не отходили друг от друга; я думал, что потерял сердце и начал терять голову.
Когда мы закончили десятый танец, я не обратил внимания, что носком левой ноги наступил на подол ее платья. Музыка умолкла. Джен откинулась назад, чтобы аплодировать оркестру. Платье полностью разорвалось от шеи до талии, в одно мгновение обнажив ее тело. Конечно, на ней было нижнее белье, в то время его еще все носили. Но так или иначе, она
оказалась перед всем залом в одном белье. Джен ничего не сказала. Секунду она, как парализованная, стояла на месте, а в следующую разрыдалась и выбежала из зала. Словом, хуже не придумаешь. А другой случай ...
--Кажется, я что-то слышал о вашей второй встрече. Ты вроде снова попытался ее раздеть, да?
--Нет, конечно же нет! И это вовсе не смешно, Фил.
--Я знаю. Прости, что не удержался от смеха. Такие вещи смешны, только если случаются с кем-то другим. Так что же на самом деле случилось?
Их следующая встреча была совершенно безобидна. Она состоялась опять-таки во время рождественских каникул, но два года спустя. Ник остановился у дядюшки Джона, потому что их фамильный дом был продан. Как-то днем Ник пе-
ресекал Ли-Серкл, когда мимо проехали Джен с отцом, сидящим за рулем своего «пирс-эрроу». Джен, узнав его, подняла руку и одарила смущенной полуулыбкой; даже ее старик снизошел до кивка. Посчитав себя прощенным, амнистированный
преступник позвонил и попросил составить ему компанию на какое-то мероприятие на будущей неделе.
--Это был большой прием в гостинице «Сент-Чарльз». В эпизоде снова участвовала лестница, хотя никто не пострадал... кроме достоинства. Я имею в виду ту широкую, длинную лестницу в холле гостиницы, которая вела на антресоли. Обычно ступеньки ее были покрыты толстой гладкой ковро-
вой дорожкой ...
--Она и сейчас на месте. Ну и?
--Мы с Джен были в одном из помещений на антресолях и начали спускаться по лестнице. Я ее не толкнул. Я к ней даже не прикоснулся, что бы потом ни говорили. Она спускалась очень быстро, почти бежала, поскользнулась и совершенно внезапно, прежде чем я успел подхватить ее, полетела кувырком. Может, что-то было на лестнице, а может, какая-то неполадка в ее корсаже. На этот раз ее платье из какой-то серебристой ткани разодралось от корсажа до подола. Она слишком быстро
вскочила, не успев понять, что теряет не только платье. Белье тоже было порвано и сползло к талии. Джен успела перехватить его, но она оказалась уже достаточно обнажена. В холле было не так много людей, но среди них находилась ее мать. Джен вскричала: «Что ты сделаешь со мной в следующий раз, если он вообще будет? Полностью разденешь?». Это было все. Она снова разрыдалась и убежала. Да, беды юности всегда кажутся смешными. Но если ты засмеешься, я тебе шею сломаю!
--Я не буду смеяться, Ник,--заверил его Филипп.--Ты говоришь, что не смог успокоить ее?
--Ни тогда, ни потом. Она вообще не захотела видеть меня. Когда я смог дозвониться, ее старик вмешался и прервал нас. Немного позже я сделал еще одну попытку, но на этот раз вмешалась уже ее мать. Я сделал еше несколько попыток. Однажды я был совершенно уверен, что родителей нет дома, но
Джен передала через горничную, что ей не о чем со мной разговаривать. Психиатры, наши современные лекари-кудесники, могли бы сказать, что у нее посттравматический синдром. Может, она до сих пор настроена против меня.
--После того как прошло столько времени?--ухмыльнулся Филипп.-- Да не верь ты в это, сынок. Неужто ты серьезно воспринимаешь эту чепуху?
--Что ты-то знаешь об этой истории?
--Ничего, но я знаю женщин. Джен слишком добрая девушка, чтобы так долго помнить дурное. А если она в самом деле сохнет по тебе, как я подозреваю, то на самом деле ее не волнует, что ты сделал тогда или что можешь сделать в будущем. Объяснить тебе еще что-нибудь?
--Да. Ты можешь объяснить, что беспокоит тебя и Колин?
Низкий, хриплый рев пароходного гудка разнесся в воздухе. И в этот момент Колин Маккензи в темном вечернем платье, которое она надела к обеду, открыла дверь и вошла с палубы.
--Право же, Фил...--с нескрываемым неодобрением начала она.
Эмоциональная атмосфера решительно изменилась. Филипп, мгновенно ощетинившисъ, вскочил:
--Все в порядке, Колин! Я не сказал ни одного лишнего слова!
--Уже полегче ... если я смогу поверить тебе. Но есть по крайней мере одна тема,--ее взгляд скользнул между ними,--которой нельзя касаться, на которую никак нельзя намекать, как бы ни был любопытен твой приятель. Когда я узнала, что ты окажешь нам честь своим присутствием ...
--Ладно, ладно! Сядь и успокойся. Как ты узнала, где найти меня?
Светловолосая Колин, невозмутимая, как героиня исторических романов, позволила себе устроиться в кресле Филиппа, пока тот возмущенно метался по каюте.
--Не так давно я сидела на палубе, думая о том о сем, когда появилась не кто иная, как Пенелопа Монтегью. Я не видела ее ни за ленчем, ни за обедом, уверена, что и она не видела меня, а вот тебя-то она не упустила из виду. Она сказала, что и ты на борту.—Колин передернула плечами.--Конечно, мне пришлось
сделать вид, что я все это знаю и в курсе дела, чем ты занимаешься в этой части света. Кстати, Фил, куда ты в самом деле направляешься?
--Посоветоваться с экспертом, только и всего! А затем, поскольку никто из вас не собирается появиться дома раньше 1 мая, я вообразил, что это будет самый приятный способ попутешествовать.
--Самый приятный, Фил? До этого утра я тоже так считала. Но теперь я в этом не уверена.--По губам Колин скользнула холодная улыбка.--Нельзя не признать, что Ник здесь считается кем-то вроде привилегированного гостя, но он не должен слишком злоупотреблять этим положением. Вы все
еще испытываете ненасытное любопытсгво, Ник?
--Я любознателен от природы,--ответил Ник,-- кро- ме того, у меня есть весомая причина проявлять любопытство.
--В самом деле? И что же это за причина?
Ник посмотрел на нее.
--Во-первых, Пол Браюн написал мне письмо, сообщив, что хочет видеть меня в Новом Орлеане в связи с некоей деликатной ситуацией (неназванной), которая включает меня и еще одно лицо (тоже неназванное), не входящее в семью Маккензи. Затем Фил написал мне письмо примерно в том же духе,
но более взволнованное, настаивая, что я должен быть здесь, потому что дело очень спешное. О том, в чем оно заключается и почему имеет отношение к другим неродственникам, кроме меня самого, не было и речи. И наконец, что за мистическое значение придается дате 1 мая?
--1 мая, Ник?
--Пол упомянул какую-то дату--до конца апреля. Фил подчеркнуто сказал о 1 мая и сейчас упомянул его снова. Короче, что это все значит и при чем тут 1 мая?
Филипп возмущенно повернулся к нему.
--Слушай, Саббатини!
--Маккензи никогда надолго не оставляет чувство юмора,--заметил Джефф.--Если помнишь, ты называл меня Саббатини в письме. Сегодня рано вечером Колин пробормотала имя, которое звучало как Мерриман. Она не смотрела на меня, но у
меня появилось чувство, что она имела в виду покойного Генри Сетона Мерримана. Если вы не кончите веселиться, то можете расширить список. Есть еще Стенли Вейман, Чарльз Мейджор ...
Колин искренне рассмеялась:
--Нет, Ник. Согласна, это не смешно.--При этом она откровенно подсмеивалась над ним.--Деликатная ситуация, не так ли? Вот уж действительно деликатная! Нам лучше все ему рассказать, Фил.
--Но! ..
--Я считаю, лучше мы ему все расскажем, потому что если он узнает это от Пола, то сделает неправильные выводы. Это вовсе не деликатно, это вовсе не важно, это вообще ничего не значит.
--Ты имеешь в виду только ту часть?--спросил Филипп.
--Конечно, только ту. Поскольку теперь ты считаешься официальным главой дома, лучше расскажи ему сам. И тогда все будет разрешено одним махом--и его непонимание, и моя
кажущаяся невнятной речь, и эта странная дата 1 мая. Так говори же, о царь Давид Израильский! Пусти в ход свою привьчную болтливость--вместе с моим благословением.
Филипп собрался с силами:
--Ладно. Я-то шутил о Саббатини! Но если Колин упомянула некоето Мерримана,--он посмотрел на Ника,--то она имела в виду не писателя Сетона Мерримана, а Эрла Дж. Мерримана из Сент-Луиса, Миссури. В определенном смысле его можно считать варваром, но он сделал нам очень выгодное
предложение, и мы обещали ему сообщить наше решение до 1 мая или в этот день. Видишь ли, Ник, мы, скорее всего, продадим Делис-Холл.
Когда во вторник утром, сразу же после девяти, Ник спустился к завтраку, на несколько вопросов уже были получены ответы, а кое-какие ситуации прояснились. С Колин и Филиппом он расстался в два часа ночи. Те в мрачном настроении остались сидеть в каюте, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Улучшиться их настроение не могло, так
как разговор все крутился и крутился вокруг одной и той же темы.
--Нет, ну в самом деле!--возбужденно вскинулась Колин.--Я могу понять, Ник, о чем ты, должно быть, думаешь, но ты не прав. У нас нет финансовых трудностей, честное слово, нет! Отец мог сделать парочку небольших инвестиций, ко- торые оказались не очень продуманными, но основное состояние осталось нетронутым. Мы можем вести тот образ жизни, к которому привыкли. у Фила нет необходимости искать работу, а мне самой стирать свое белье.
--Тем не менее,--возразил Ник,--продавать Делис-Холл ...
--Конечно, мы его продаем, мой бедный романтический дурачок! Я устала от этого места и сыта им по горло; оно мне с давних пор стоит поперек горла. Оно такое фальшивое, такое ис-
кусственное! ..
Здесь вмешался Филипп.
--у дома есть свои недостатки, и я согласен, что мы должны его продать. Но что же в нем такого фальшивого или искусственного?
--А то, что он обставлен мебелью тех времен? А то, что нам приходится делать вид, будто мы феодальные властители поместья и за нашими плечами столетия родовой истории?
Филипп задумался.
--Да, немало шутили,--напомнил он ей,--о нашем соотечественнике, нуворише, реальном или выдуманном, который доставил на свое ранчо в Айдахо замок четырнадцатого столетия. Но я всегда испытывал симпатию к этому парню, который, должно быть, очень напоминал Эрла Джорджа Мерримана. Но в любом случае это не та ситуация.
-- Не та, Фил?
--Нет, Колин. Как мы с Ником уже отмечали, Делис-Холл выглядит старым, и он в самом деле стар, но он никогда не выглядел неуместным, как феодальный замок в Айдахо или где-то еще. Эти три с половиной столетия истории (а может, и больше!)--не шутка и не миф. Они совершенно реальны.
И черт возьми, не пытайся быть такой надменной, сестренка! Это именно ты, которая ...
Филипп внезапно осекся, как будто чуть не оговорился, и повернулся к Нику.
--Но все это пустые разговоры, старина! Какая разница, продадим мы Делис-Холл или нет?
--Этот вопрос стоит обдумать. Вы можете продавать Делис-Холл, вы можете продавать все, что угодно. Но как бы там ни было, в чем заключается деликатность ситуации?
-- Ни в чем,--сказала Колин. --Ты же понимаешь, это все разговоры юриста Пола Браюна.
--Не забывай, что и Фил об этом же говорил. Не важно, будете ли вы продавать или не будете продавать, как это может касаться меня или кого-то другого не членов семьи?
--Я бы сказала, что все это--адвокатская болтовня.--Колин поднялась.--Если выяснится, что за всем этим хоть что-то кроется, ты, без сомнения, в свое время все узнаешь. Даже знай я хоть что-нибудь, то ради твоего же собственного блага ниче-
го бы тебе не сказала: уж очень ты нетерпелив.
На этом Ник и расстался с ними. Спал он хорошо, хотя на сон ему досталось меньше шести
часов. Утром, когда яркое солнце уже золотило водную гладь за иллюминатором, Ник побрился, принял ванну и неторопливо оделся, он уже направлялся к завтраку, когда вспомнил, что оставил свои наручные часы на полочке в небольшой
ванной. Но возвращаться за ними не стоило, он вполне может взять их и после завтрака.
Он уже был в переднем салоне, откуда предстояло спускаться в зал парохода, когда обратил внимание на лысого коренастого мужчину средних лет, сидящего рядом со стойкой буфетчика. Ник рассеянно посмотрел на него. Уже сделав шаг по
широкой лестнице со ступеньками красного дерева и такими же перилами с медными балясинами, он бросил взгляд на другую сторону салона. Тот мужчина средних лет, с густыми усами, которые больше подошли бы предыдущему поколению, а не
сегодняшнему, предпочитающему чисто выбритые щеки, встал и посмотрел в сторону Ника с глубоким интересом, столь же очевидным, сколь и необъяснимым. Увидев, что за ним наблюдают, он тут же снова сел и стал старательно раскуривать сига-
ру. Ник торопливо спустился вниз к салону.
Большинство пассажиров кончили завтракать и ушли, часть еще оставалась, и в зале стоял легкий гул разговоров. За своим столиком Ник обнаружил Колин Маккензи и Джека Тейлора, которые допивали кофе. За другим столиком на четверых по другую сторону зала о чем-то совещались Пенелопа Монтегью и Филипп Маккензи.
Не похоже было, что Колин хорошо выспалась; под глазами у нее лежали тени, которые Ник заметил еще в прошлый вечер. Но встретила она Ника со своим привычным апломбом.
--Как видишь, Фил нашел себе местечко. Ему это всегда удается, пусть даже место никуда не годится. Садись, Ник. Через минуту я должна убегать, но Джек хочет поговорить с тобой. Надеюсь, будешь осторожен в разговоре с ним?
--Имея перед собой такой пример, как ты, Колин, вряд ли я смогу вести себя по-другому.
Когда Ник уже заканчивал яичницу с ветчиной, тосты и кофе, он заметил, что Колин смотрит поверх его плеча в сторону лестницы. Он слегка повернул голову. Пышноусый мужчина из салона, держа в левой руке так и не раскуренную сигару, стоял на ступеньках и внимательно рассматривал другую сторону обеденного зала. Еще через несколь-
ко секунд он повернулся и тяжело поднялся наверх.
--Этот тип с усами, Колин ...
--Да?
--Когда, спускаясь, я проходил мимо него, он почему-то не сводил с меня взгляда.
--И не только с тебя. Во время завтрака он почти все время рассматривал меня. И не думаю, что я себе это вообразила.
--Ты имеешь хоть какое-то представление о том, кто он такой?
--Ни малейшего. Но могу легко узнать. А теперь я в самом деле должна бежать. Оревуар, почтенная публика. До встречи!
И она удалилась, подтянутая и стройная, в приталенном сером платье и с сумочкой из крокодиловой кожи под мышкой. Крупный и добродушный мистер Тейлор не открывал рта, пока Ник не кончил есть, хотя чувствовалось, что он нетер-
пеливо ждет этой минуты. Наконец он предложил своему собеседнику сигарету, другую взял сам, и оба они закурили.
-- Вот так куда лучше! Колин права. Я в самом деле хотел поговорить с тобой... хотел еще вчера. Но было бы невежливо сразу завести разговор на эту тему. Да и кроме того, я обещал Колин, что не буду. Понимаешь, Ник, дело в том... не против, что я говорю так запросто?
--Нет, отнюдь.
--Понимаешь, дело в том, что я тоже писатель. Пишу главным образом статьи для журналов и тому подобные вещи. Хотя получается неплохо, во всяком случае, мне повезло сотрудничать с глянцевыми журналами.
--Статьи для журналов, говоришь? Сейчас ты собираешь материал?
На лице Джека появилось драматическое выражение.
--Какие есть величественные постройки в нашей стране!--заявил он.--Зачем отправляться за границу в поисках исторических легенд, когда они живут здесь у нас дома? «На левом берегу Миссисипи, недалеко от живописного Нового Орлеана, есть ...»
--Естественно, Делис-Холл?
--Как бы там ни было, но действительно Делис- Холл. Большинство разысканий можно провести в любой публичной библиотеке, никого особенно не затрудняя. Но я собираюсь воздать должное Делис- Холл. О нем было так много написано, не только в Новом Орлеане, что у меня была масса информации,
но я решил спуститься по реке и сам окунуться в эту атмосферу. В воскресенье вечером, когда я встретил Колин в отеле «Нидерданд» в Цинциннати и узнал, кто она такая ...
--Похоже, мы все обитали в этом отеле. Как Колин восприняла твои расспросы?
Тейлор смутился.
--Признаю, она не очень охотно пошла на сотрудничество. Но ни от чего не отговаривала.
--Если ты не смог получить ответы от члена семьи, какие сведения ты надеешься получить от меня?
--Никаких! То есть ничего. Ведь и тебе не разрешили бы ничего публиковать. Да поможет мне Бог,--поклялся молодой человек, чьи добродетели не подвергались сомнению.--Если она не захочет, я даже не буду проситься внутрь этого чертова места! Послушай, Ник,--продолжил он, гася сигарету, которую только что закурил, и тут же раскуривая но-
вую.--Я никогда ни одного человека не обидел написанным мной словом, чем горжусь.
-- Ну, это уже кое-что.
--Можешь не сомневаться! На самом деле и меня, и моих читателей интересует легенда о тайной комнате, о каком-то скрытом тайнике. В Америке есть толькр один человек, который действительно разбирается в таких архитектурных хитростях; в худшем случае, если мне окончательно дадут от ворот
поворот, чего, я надеюсь, не случится, я всегда смогу написать ему. Кроме того, есть история о таинственной смерти, которая приключилась семнадцать лет назад. Какой-то гость по фамилии Бред или Бредбери нес по лестнице серебряную посу- ду, упал и сломал себе шею. Ничего себе история, правда?
Внезапно где-то в подсознании у Ника прозвучал тревожный звонок.
--Откуда ты-то выкопал эту историю?
--Ну, уж не из газетных вырезок. Упоминания о серебряной посуде нигде не было. Тем не менее мой друг--он пожилой человек, и ему довелось жить в Новом Орлеане--дал мне настоящую наводку. Он сказал, что это была одна из тех историй, о которых знают все, кто проявляет интерес к этому месту, но она никогда не упоминалась в прессе, и о ней никогда
не говорили. Ник, это какое же воображение надо иметь, чтобы представить себе убийцу на старинной лестнице ...
Ник побарабанил по столу пальцами.
--Минутку, мистер Вездесущий Исследователь! Хотя я не очень знаком с журналами и их порядками, уверен, что ты знаешь, что делаешь? Предположим, ты подготовишь свой рассказ о загадочной смерти, снабдишь его парой сочных деталей, которые откуда-то выкопаешь или придумаешь,--и неужели любой серьезный редактор опубликует эту сказку, если
ты не сможешь представить доказательства самой важной ее части?
Рыжий Джек Тейлор с ужасом уставился на него.
--Но ты же не думаешь, что я собираюсь писать об этом?
--Разве не эту идею ты вынашивал?
--Нет, идея была не в этом. Господи, да никогда в жизни! Отец Колин умер всего несколько месяцев назад. Она не приняла это слишком близко к сердцу, как ты мог заметить. Но неужели я такой бесчувственный идиот, что рискну огорчить девушку упоминанием о чьей-то таинственной смерти,
хотя она случилась аж в ....надцатом году и не имела отношения к членам семьи?
--Спасибо. Это уже лучше.
--К тому же,--продолжил мистер Тейлор,--о потайных комнатах ходят разные истории. Дедушка Колин был старый жулик, который пиратствовал на морских путях испанцев или где-то поблизости; я должен быть уверен в тех фактах, которые мне известны. Если он что-то встроил в Делис-Холл или
нашел в нем какое-то потайное место, я хочу знать, что к чему. Разговоры о тайной комнате давно ведутся открыто.
--Во всяком случае, не считались такой уж глубокой тайной. Вряд ли ты обретешь широкую популярность, если опишешь коммодора Маккензи как старого жулика, но ...
--Пусть тебя это не беспокоит, Ник. Я не скажу о старом бандите ни одного оскорбительного слова. Я имею право проявлять законный интерес к секретным комнатам, потайным ходам и тому подобным вещам. Почти такую же историю, только более подробную и причесанную, веками рассказывают о замке Глемис- Кастл в Шотландии.
Ник встал.
--Если ты не возражаешь, то не Глемис. Его название произносится как Глемс--один слог, как псалм.
Собеседник издал мучительный стон.
--Проклятое британское произношение!--вскричал он в полной растерянности.--Ни одно слово не произносится, как пишется!
--Но разве мы не делаем то же самое? Например, как самый эрудированный иностранец произносит «Коннектикут» или «Арканзас»?
--Признаю, у нас это тоже случается. Иногда. Они же, черт бы их побрал, поступают так все время и обижаются, когда ты называешь это чушью. Чолмондоли--это Чамли, Кавендиш--Кэндиш ...
-- И снова, если ты не возражаешь, то не Кэндиш. Название это было в ходу во времена Теккерея, и свидетельством служит его текст. В сегодняшнем Лондоне, если вы спросите дорогу на Кавендиш-сквер и назовете площадь Кэндиш, вас или поправят, или спросят, какую площадь вы имеете в виду.
--Послушай!--потребовал возбужденный исследователь. Голос он понизил, но говорил с настойчивой убедительностью.--Давай не будем спорить на эту тему, ладно? Но Глемис,
который я буду называть Глемс, чтобы порадовать старого южанина, дает новое направление размышлениям. Мне вроде припоминается, что Глемс был одним из замков Макбета, хотя, может, короля Дункана он прикончил и не там. Тем не менее старый Макбет великолепно справился с задачей: стер
его с лица земли и не оставил свидетелей. И теперь, если в Делис- Холл произойдет убийство или если эта лестница-убийца снова даст о себе знать ...
--Убийство? Кто хоть словом обмолвился об убийстве?
--Только не ваш покорный слуга. Я рта не открывал и не собираюсь это делать. Тем не менее новости могут появиться. И снова--волноваться не стоит: ничего не произойдет, а если и случится, то будет не очень смешно. Но я просто подумал ...--
Внезапно Джекки Тейлор замолчал, прислушиваясь.-- Вот! Что это?
Ник тоже прислушался.
--Если ты имеешь в виду ту музыку, которая, как нам кажется, доносится снаружи,--«Прекрасная Огайо»,--то ее источник--знаменитый парсходный инструмент каллиопа: свистки, сквозь которые проходит пар.
--Паровая каллиопа? Как та, что в цирке?
--Что-то вроде. Если ты поднимешься на палубу, то не только услышишь ее звуки, но и увидишь клубы пара. На ней играют, когда пароход причаливает к пристани или отходит от нее.
Тейлор надолго задумался.
--Как-то в канун Рождества, несколько лет назад, в Западной Филадельфии некая благочестивая душа или несостоявшийся юморист нанял цирковой фургон с каллиопой и допоздна разъезжал по улицам, будя всех и вся громовыми раскатами «Тихой ночи». Где в конце декабря нашли цирковой фургон--это отдельная история. Да,--добавил он, потушив сигарету и
решительно поднимаясь.--Мне кажется, это в самом деле должна была быть каллиопа... По словам Колин, следующей стоянкой будет Луисвилль. Сойдешь на берег?
--Думаю, не в этот раз. А ты?
--Да, я немного размялся бы. Итак ..
Ник осмотрелся: и Кейт, и Дэйв уже ушли.
--Ваше степенство,--продолжая запинаться, осведомился Тейлор,--на этом все? И я не получу никаких ценных намеков или инструкций?
--Только одно. Когда встретишь Колин или ее брата, придержи свою горячечную фантазию. Не рассказывай им то, что сейчас пришло в голову, особенно об убийцах и о лестнице-киллере.
Джекки взъерошил волосы.
--Сколько раз,--с легким раздражением сказал он,--я должен повторять, что не стоит беспокоиться. Все в порядке. Я не собираюсь выносить на суд общественности безответственные суждения и толковать непроверенные факты. Это должно быть
ясно. Никому не хочу доставлять неприятности, и меньше всего--себе. Надо просто доверить дяде Джекки разобраться со всеми этими ... и все будет весело, как на свадьбе. Таким образом,--
заключил он, словно обретя способность предвидения,--нас ждет осознание того, что мы проделали хорошую работу!
И он ушел, бросив взгляд из-за плеча. Ник заказал еще кофе. Пил он его неторопливо и про-
должал сидеть за ним, когда параход пришвартовалась к пирсу на левом берегу, где высокие здания складов перекрывали вид из окон столовой. Началась обычная суматоха. Топот, треск, звон цепей говорили о том, что палубная команда приступила к делу.
Наконец Ник покончил с кофе и кивнул официанту. Он вышел на палубу с той стороны, что была обращена к реке, и с удовольствием вдохнул свежий воздух, затем поднялся на прогулочную палубу. Здесь к нему тут же присоединились Пенелопа в белом платье и Филипп Маккензи в синем блейзере и фланелевых теннисных брюках. Филипп определенно был не в своей тарелке, его явно что-то терзало. Он остановил Ника, схватив его за руку.
--Спокойнее, Фил! В чем дело?
--За нами следят, вот в чем. Может, не в данную минуту, но если бы ты появился здесь немного раньше--убедился бы, что я прав.
--Следят?
--Длина этого корыта--двести пятьдесят футов, а если считать гребное колесо, то все двести пятьдесят пять. Мы с Пен прикинули. что сделали десять кругов по палубе неторопливым шагом. А он все время держался за нами, футах в двадцати, и не отставал ни на шаг ...
--Кто это был, Фил? О ком ты говоришь?
--Похоже, никто его не знает. Может, он флотский старшина или армейский сержант в штатском. А может, и старо-модный бармен ... с этими усами. Смахивает на всех сразу.
--А, это наш таинственный человек! Да, я его видел. Ну и? Что случилось?
--В общем-то ничего особенного ... если говорить о каких-то действиях.
--Если вы спросите меня ...--начала Пенелопа.
--Если вы спросите меня, женщина,--прервал ее Филипп,--он не сводил глаз с меня, а не с вас, и это очень странное поведение. Когда мы замедляли шаги, --продолжил Филипп, снова поворачиваясь к Нику,--этот загадочный пожилой тип, не пытаясь нагнать нас, тоже сбрасывал скорость. Когда мы неожиданно поворачивались лицом к нему и двигались в проти-
воположном направлении, он, немного помедлив, чтобы это не было так очевидно, делал то же самое.
Они прошли почти до самого конца прогулочной палубы, где в укрытии, образованном тремя переборками с иллюминаторами, стояли шезлонги. Филипп повернулся спиной к салону.
--Может, сегодня утром я немного взвинчен. Но когда этот загадочный тип едва ли не полчаса таскался за нами по пятам, это вывело меня из себя. Я остановился. Подошел прямо к нему и очень вежливо спросил: «Чем могу быть вам полезен?».
Он ответил, что всего лишь прогуливается, и тут же направился в салон.
--Фил, бедный мальчик! --сочувственно вскричала
Пенелопа.--Если бы только ты сделал то, чего я от тебя хотела!
--Что бы я ни сделал из того, что ты хотела, малышка, я бы оказался куда в худшей форме, чем сейчас. Хотя, если серьезно,--обратился он к обоим своим собеседникам,--вы должны признать, что ситуация непростая. Сколько бы я ни возмущался, но на него-то я не могу наорать и потребовать, чтобы он
убрался, этот странный субъект точно так же, как и мы, имеет право прогуливаться здесь, когда захочет. К тому же он вполне может заявить, что это мы его преследуем и шпионим за ним. И все же, если это будет продолжаться, мне придется найти капитана и предпринять кое-какие шаги. А тем временем ...
--Но мы ведь не сделали десять кругов по палубе, --напомнила ему Пенелопа.--Продолжим прогуливаться все втроем?
--Нет, спасибо, с меня хватит. Кроме того, стоянка судна будет недолгой. То есть очень скоро...--Филипп снова разволновался.--Да, конечно! Ник, сколько времени?
Ник машинально взглянул на левое запястье и тут только вспомнил.
--Часы!--сказал он.--Я оставил часы на полочке рядом с ванной; лучше я поднимусь и возьму их, пока они не исчезли. Нет, не беспокойтесь, я через минуту вернусь.
Торопясь к трапу, выходящему на корму, он втайне надеялся, что, по крайней мере, какое-то время Джек Тейлор не будет распространяться о своих умозаключениях. Но вряд ли его хватит надолго. Неугомонный мистер Тейлор не сможет
сопротивляться искушению и конечно же вернется к образу лестницы-убийцы, который он вообразил. Лестница-киллер? Что за дикая чушь?
Размышляя таким образом, Ник поднялся в свою каюту и прикрыл за собой дверь. Маленькая кабинка, где размещались туалет и душ, была в дальнем углу левой переборки, отделявшей каюту номер 340 от каюты номер 339. Он не стал включать свет--солнце освещало каюту через иллюминатор--
и решительно двинулся в это узкое пространство, нащупал полочку и часы, и в тот момент, когда он уже собирался уйти, вдруг кто-то включил душ! Он увидел желтую резиновую купальную шапочку, живые серо-голубые глазаи обнаженное женское тело! Мгновение Ник и девушка ошарашенно смотрели друг на друга, после чего удивленное всхлипывание перешло в отчаянный крик, занавес в душе был резко задер-
нут, а кран выключен.
Как ошпаренный выскочив из душа, Ник прикрыл дверь. Он испытал настоящий шок, но нельзя позволять сбить себя с толку. Он наклонился к закрытой двери.
--На этот раз Джен,--почти спокойно сказал он,--даже твои родители не смогут обвинить меня. Теперь всё выглядит несколько иначе, не правда ли?
Г Л А В А 3
Джен долго медлила, прежде чем ответить. Когда Ник услышал ее мягкий голос, в нем было куда меньше возмущения, чем он мог ожидать; Джен говорила, растерянно заикаясь.
--В ... ты не знал, что я здесь? Разве ты не заметил стул рядом с одной из кроватей?
Она имела в виду, что на спинке одного из двух стульев висел светло-коричневый полотняный жакет, юбка из той же ткани, оранжевый кашемировый свитер и белая шелковая комбинация. На сиденье были аккуратно сложены чулки цвета загара, пояс с подвязками, а под стулом стояли коричневые ту-
фельки. На кровати лежала очень маленькая сумочка мягкой кожи; она была открыта, и из нее высыпались разные женские мелочи. Ник снова обратился к двери душевой.
--Не было времени что-то замечать, Джен. Хотя могу ли я сделать одно предположение? Если бы тебе пришлось принимать душ в чьей-то чужой каюте, ты должна была бы закрыть дверь ванной на задвижку или, по крайней мере, задернуть занавеску душа.
--В чьей-то чужой ...--От изумления Джен чуть не задохнулась.--Но это моя каюта! Я делю ее с Колин!
--Это тебе Колин сказала?
--В-вообще-то я не видела ее. Я думала, она в-встретит меня... Она звонила по междугородному, когда я была в Луисвилле.
--В Луисвилле?
--Это мой родной город! Я там родилась. А ты не знал этого?
--Я знал, что твоя семья прибыла в Новый Орлеан из Кентукки, но не знал точно откуда. Так что тебе сказала Колин?
Когда она звонила, место еще не было заказано. Но она сказала, что это большая каюта на корме про гулочной палубы, что-то вроде «заднего крыльца», Каюта д-дорогая, сказала она, в это время года ее никогда не занимают.
--На корме, на прогулочной палубе, есть две каюты люкс, которые открываются в разные стороны. Вот это одна из них, 340-я, которая принадлежит мне ...
--Ты ... тебе ...
--Ты сомневаешься в том, что это моя каюта? На полочке перед душем ты увидишь мои часы, за которыми я и зашел. Возможно, Колин занимает 339-ю по другую сторону переборки, но она мне об этом не говорила.
--Мне сказали, что ее комната! Офицер в форме сказал. Я... я еще удивлялась, почему не принесли мой большой чемодан. Маленький я принесла с собой. Это, может, и т-твоя каюта, но ...
--Я еще раз извиняюсь, Джен, но тут уж ничего не поделаешь. Может, закончишь принимать душ?
--Нет. я ... я не могу! Неприятностей с меня уже хватит ... и тот раз, и другой. Честно говоря, Никl..
--Тогда я выйду и дам тебе спокойно одеться.
Выйдя на палубу и аккуратно прикрыв за собой дверь, он оказался лицом к лицу с Колин Маккензи, которая прогуливалась на корме у гребного колеса. И Ник сразу же по ее виду понял, что девушка чем-то
очень довольна.
--Колин ...
--Знаю, Ник. Я поднималась наверх, иллюминаторы открыты--так что на этот раз я знаю, что случилось. И должна сказать ...
--Что бы ты ни сказала, Колин, будь любезна, не говори мне, что я сорвал с нее одежду и засунул под душ. Разве в свое время мы не покончили со сказками о моей страсти раздевать Джен при малейшей возможности?
Брови Колин полезли на лоб.
--Я и не собиралась говорить ничего подобного. Когда я сказала, будто знаю, что случилось, я имела в виду именно это--я могу рассказать тебе, что случилось и как случилось.
--Тогда выкладывай.
--Очень хорошо. Я собиралась встретить Джен, когда она поднимется на борт. Но задержалась в конторе казначея мистера Ллойда, хотела выяснить хоть что-то о личности человека с усами, и времени это заняло больше, чем я предполагала.--Колин задумчиво покачала головой.--Нет, в самом деле! Для
человека, рожденного в Луисвилле, выросшего здесь и в Новом Орлеане, Джен знает о реке меньше тебя. Точнее, она вообще ничего не знает, ну абсолютно ничего!
--Ну и?
--Когда наконец она поднялась на борт, то вместо того, что-бы все толком расспросить у пассажирского помощника, бедная девочка прямиком отправилась вниз, на главную палубу. Помощник мистера Ллойда, был послан вниз с каким-то поручением. Джен встретила его в холле между «Плантацией»-столовой и салоном «Старый Юг», она спросила его: «Где мисс Колин Маккензи?». Эрни, так звали помощника, который видел ее на пассажирской палубе пару минут назад--а уж ты-то знаешь, что Джен привлекает мужские взгляды,--сделал какой-то неопределенный жест и ответил: «Наверху, мисс». Он имел в виду каюту эконома, где я в самом деле и была. Джен знала, что моя каюта должна быть наверху, ближе к корме. Вот она и подумала, что он имеет в виду именно эту каюту. А попросить, чтобы ее проводили, она не могла? О нетl Она должна была найти ее сама.
Эрни вернулся в офис и сказал, что меня искала какая-то молодая особа. И тут только я начала соображать, что может случиться. Спросила о ее багаже. Эрни сказал, что при ней был небольшой чемодан и маленькая сумочка, так что она, скорее
всего, была гостьей. Но я давно знаю Джен. Я знаю, что, когда она отправлялась навестить дедушку с бабушкой, при ней был огромный саквояж. Так что я сказала им: портье должен как можно скорее отыскать этот саквояж по инициалам, где бы он
ни был, и без промедления доставить его в номер 339. И вот тут меня охватило беспокойство.
--Из за возможной ошибки?
--Естественно, из-за чего еще? Я заторопилась в 339-й номер, ибо подумала, что мне лучше оказаться там. Но я не пророчица и не ясновидящая. Пока я не услышала, о чем вы говорите, я и представления не имела, в каком она была виде, когда ты вошел и наткнулся на нее. Ради всех святых,
Ник, в чем дело? Здравый смысл окончательно покинул тебя?
Колин была искренне огорчена и утратила свою светскую неприступность, видимо, поэтому Ник бесцеремонно схватил ее за руку и оттащил в сторону.
--Если ты слышала наши с Джен голоса в каюте,-- сказал он,--она так же хорошо может слышать и нас. И не надо сообщать ей о том, что ты все знаешь!
--Ты же не представляешь, как вы разговаривали: вы оба просто орали. Я же говорю тихим, сдержанным голосом, почти шепотом, она ничего не слышала, а рассказывать ей я не собираюсь. Мой милый дорогой идиот, развивай умение сдерживаться! На самом деле никто не думает, что ты сексуальный
маньяк, который вышел на прогулку. И кроме того ...-- голос Колин внезапно потеплел,--она отнюдь не была так уж жутко испугана, верно?
--Поскольку при любом ответе на этот вопрос я все равно проиграю, то лучше я пропущу мимо ушей твой намек и промолчу. Пропавший саквояж нашли?
--Да, сейчас он в моей каюте. Что же до той зловещей личности с усами ...
--Удалось хоть что-то выяснить?
-- Если речь идет о том таинственном человеке,--вмешался Филипп Маккензи, который взбежал по трапу с нижней палубы и присоединился к ним,--я тоже хотел бы присутствовать. Итак, Колин?
--Я могу назвать его имя: мистер Висселинк, цель поездки: Новый Орлеан. Он путешествует вместе с другим мужчиной, которого зовут Рикксток и который тоже направляется в Новый Орлеан. Это все, что можно сказать о них обоих. До этого рейса мистер Ллойд никогда не видел мистера Висселинка и ничего не слышал о нем. Даже у капитана Роллана, который, как правило, знает всех и вся, о нем нет никакой информации.
--Но! ..--запротестовал Филипп.
--Кроме того, на реке ты не должен предъявлять паспорт или подтверждать свою личность. Достаточно уплатить за проезд. Мистер Ллойд считает, что Висселинк--бизнесмен, который занимается чужими делами. Какие бы игры он ни вел, они не должны беспокоить никого из нас. Может, он скучен и зану- ден, но весьма сомнительно, что он представляет хоть какую-то опасность.
--Почему же, сестренка?
--Мой бедный Фил, ясно видно, что он-- неотесанная деревенщина. Изящества в нем не больше, чем у тарана или у метателя торта с горчицей.
--А кого ты ожидала встретить? Зловещего доктора Фу Манчу, гения зла? У него нет при себе ядовитых пауков, которых он спускает через окно ... хотя до этого он потрепал мне нервы. Лучше не придумаешь, если я приведу к себе Пенелопу--и
найду в шкафу этого таинственного человека!
--Это уже произошло, Фил? У тебя с Пенелопой было ...
--Нет, и я не собираюсь! .. Я просто обмолвился, привел как пример ...
В этот момент Джен Конел обрела полное самообладание. Облаченная в элегантный костюм, который Ник уже видел на стуле, она открыла дверь 340-й каюты и улыбнулась им.
--Привет, Колин! Привет, Фил! Прекрасный денек, не так ли?
Филипп изобразил изумление.
--И тебе привет, Джен. Наконец-то взошло солнышко.-- Он посмотрел на Колин.--Это для нее ты оставила место за своим столом? Да, я это вижу. Но ты не сказала мне, что Джен окажет нам честь своим присутствием.
--Да, Фил, и Нику тоже не сказала. Я подумала, что это будет для вас приятным сюрпризом.
--И сюрпризы не заставили себя ждать,-- улыбнулась Джен.--Но будьте любезны ... прежде чем мы спустимся или чем-то займемся, могу ли я переговорить с Ником наедине?
Если на мгновение у Ника и возникло нежелание встречаться с Джен, то она такого нежелания явно не испытывала. Она нежно улыбнулась ему и прошла в каюту. Свитер и юбка скрывали очертания ее фигуры. Он последовал за ней.
--Ты закроешь дверь, ладно, Ник?
Он закрыл ее.
-- Надеюсь, Джен, ты не думаешь, что я буду вспоминать ...
--Да? А я хочу вспомнить. Только не воображай, что я злюсь, хорошо? Как только я оправилась от удивления при виде тебя, на что потребовалось минуты две, я сразу же поняла, что совершенно не сержусь на тебя. И обрадовалась.
--Обрадовалась ?
Джен откинула назад пряди мягких золотисто-каштановых волос, которые светились в лучах солнца, падавших из иллюминатора.
--Потому что я поняла то, что мне следовало бы понять уже давно. Ведь в тех случаях, когда у меня порвалось платье или когда я чуть не потеряла его вместе с нижним бельем, это же не было с твоей стороны грубой шуткой, как кое-кто говорил. Вот это я не могла бы вынести... знать, что тебе это кажет-
ся смешным. Но ведь это все не так, правда? Ты злился на меня?
--Нет, конечно же нет! С чего бы?
--Потому что я вела себя как глупое, злое, маленькое животное. Так я должна была выглядеть! Когда я думаю о тех ужасных вещах, которые я сказала и сделала ...
Кстати, Джен, как поживают твои мать и отец?
--Теперь они ведут себя значительно мягче по отношению ко мне. Они больше не руководят моей жизнью, хотя в своё время отдали меня в очень строгую школу-пансион. И я рада, что теперь они даже не пытаются ... Те прошлые события, которые я так болезненно восприняла, были простыми случай-
ностями, которые преследовали нас тогда и продолжают преследовать. Если бы только я могла дать тебе понять, как много я думала о них, как часто я вспоминала ...
Джен стиснула руки. Внезапно на ее черных ресницах, которые прелестно подчеркивали сероватую голубизну глаз, блеснули слезы. Ей пришлось сделать почти нечеловеческое усилие, чтобы сдержаться.
--Прошу прощения!--сказала Джен, подаваясь назад.--Это мой такой же глупый способ показать, как я счастлива. Но я не должна плакать тебе в жилетку, не правда ли? А то те люди, что стоят за дверью, услышат меня и неправильно поймут.
--Вы, юная леди, совершенно непредсказуемы. Впрочем, не важно. Придерживайтесь какого-то настроения или меняйте его, плачьте, смейтесь, делайте все, что вам нравится. Меня устроит возможность просто снова быть с вами.
--Ты в самом деле так думаешь?
--Ты же знаешь, что именно так я и думаю.
--Ну, я... я так надеялась. В конце концов, твоя жизнь стала успешной лишь твоими собственными усилиями. Ты выбрал тот путь, который хотел; тебя нельзя было сбить с толку или отвлечь никакими «здравыми» советами--и ты стал уважаемым автором, которым всегда хотел быть.
--Я не такой уж известный, Джен. Но моя работа, во всяком случае, дает возможность зарабатывать на жизнь.
--Но разве работа сама по себе не приносит большого удовлетворения? Все твои книги были хороши, Ник, а две или три из них просто очень хороши.
--Большей частью романтические глупости!
--А что плохого в романтических глупостях, если они хорошо написаны и вполне реалистичны?--Джен подняла глаза.--Например, в «Гостинице семи мечей» я никогда не забуду тот бой на стенах у рва. А любовная сцена с леди Филидией в саду могла бы состояться в саду за Делис-Холл. Кстати, го-
воря о Делис-Холл ...
Он не сказал ей, что образ леди Филидии Фалуорт был вдохновлен обликом Джен Кони. Джен подошла к иллюминатору, выходящему на палубу, и выглянула из него.
--Они ушли!--сообщила она, поворачиваясь.--И Колин, и Филипп. Говоря о Делис-Холл, я не могу не испытывать подавленности или даже мрачности.
--Мрачности?
--Я боюсь,--призналась Джен.-- Меня беспокоит Колин потому что она сама настолько расстроена, едва ли не до потери рассудка, что плохо понимает, где она находится и что делает.
--Что же так сильно ее расстроило?
--Пусть тебя не обманывает ее манера поведения. Она, как всегда, держится словно на сцене. Но под ее светской сдержанностью все по-другому.
--Так все-таки что же беспокоит ее?
--Я не знаю, хотя могу предположить. Только, пожалуйста, пойми меня: она мне ни в чем не признавалась! Колин никому и ничего не расскажет из того, что в самом деле имеет к ней отношение, и, если даже она мне что-то рассказала бы, я не имела
бы права даже упоминать ... Но ...
--Но что?
--Со мной она чуть более откровенна, чем с другими. Конечно, в делах, которые касаются ее лично, Колин настолько скрытна, что ... Однако и она-- и Фил тоже, в своей манере--не только скрытны в том, что касается их дел. Они в той же мере хранят загадочное молчание относительно того, что их вовсе не касается, а имеет отношение к некоему друтому человеку.
--И кто же этот другой?
--Я.
Какое-то время Ник прислушивался к шуму и суматохе на палубе, говорившим о близком отплытии. Издалека доносились отрывочные приказы, шипение и гул паровых двигателей, шлепанье по воде лопастей гребных колес--пароход содрогнулся, дернулся и отошла от причала. И когда под звуки какой-то мелодии, которую исполняла каллиопа, они снова двинулись вниз по течению, он рассказал Джен о письмах Пола Браюна и Филиппа.
--Причина, по которой самый рассудительный из семейных адвокатов должен был связаться со мной, остается глубокой и необъяснимой тайной.
--В самом деле странно, не правда ли? --наморщила лоб Джен.--Ты слышал, Ник, что они, скорее всего, возьмутся продавать Делис-Холл?
--Да, и это уже не тайна--они мне рассказывали. Самый вероятный покупатель--Эрл Джордж Мерриман из Сент-Луиса. Решение будет объявлено к 1 мая.
--Колин это не понравится; ей вообще все это не нравится. Но по крайней мере, мы уже в пути. Сколько времени?
Ник зашел в ванную, нашел свои часы и закрепил их на запястье.
--Начало двенадцатого,--сказал он.--Это имеет значение?
--Нет, не очень. Но мы не должны оставаться здесь, сплетничая. Разве не так? Нам стоит присоединиться к остальным, а то они станут думать, что я хочу монополизировать тебя.
--А вот я хочу монополизировать тебя, Джен,--сказал Ник,--и довольно скоро наступит день, когда мне придется сказать, как и насколько я хочу монополизировать тебя ... Ты раньше плавала на этом пароходе?
--Никогда.
-- Прежде чем мы присоединимся к остальным, не хочешь ли совершить экскурсию с гидом? По крайней мере, я смогу показать тебе то немногое, что успел узнать о своем временном плавучем жилище. Устраивает?
--Ник, я с удовольствием. Только соберу свою сумочку, брошу ее в каюте Колин... и буду очень рада! А тебя это устроит?
--Это будет великолепно, моя маленькая Цирцея. Твое пребывание в чужой каюте было всего лишь ошибкой со стороны помощника эконома, а твой чемодан найден. Значит, двинулись, и через несколько секунд ...
И вскоре вместе с Джен, полной внимания к нему, они описали круг по прогулочной палубе («Там впереди--отсек офицеров; мы не должны там появлятъся»), спустились на пассажирскую палубу и заглянули в салон, ухитрившись не попасть
на глаза чрезмерно любознательному мистеру Висселинку. С палубы, у перил которой толпились пассажиры, Ник завел Джен внутрь и помог спуститься по величественной лестнице.
--Здесь я уже была,--сообщила ему Джен,--Это зал «Плантация», где мы едим. А за этим залом, если пройти его, расположен салон «Старый Юг».
В «Старом Юге» стенные панели были окрашены в серый цвет, над камином висел большой щит со звездами и скрещенными полосами, зал был уставлен мягкой мебелью, и по всей его длине тянулись круглые столики. В этом зале стоял сумрак, несмотря на яркое солнце за стенами сало-
на. За одним из центральных столиков они нашли Колин, Фыилиппа и Джека, Тейлора, причем двое последних были явно в возбужденном состоянии. Колин и Филипп сидели; мистер Тейлор, оборвав речь на полуслове, стоял лицом к ним.
--Так мне продолжать?--спросил он.
--Мой дорогой друг,--подавив зевок, сказала Колит,--не могу представить, к чему еще я бы испытывала такое отсутствие интереса. Тем не менее, если это доставляет вам такое удовольствие ...
--Я не сказал, что это доставляет мне удовольствие. Но ведь вас это не раздражает? Я хочу сказать, вы не считаете это смешным?
--Я не обладаю таким обостренным чувством юмора ...
--Черт возьми, я не имел в виду, что вы должны покатываться со смеха. Я хотел сказать ...
--Джекки, растолковывать не стоит.--Колин прервалась, чтобы представить его Джен, и снова села.--Мы полностью в курсе ваших добрых намерений; вы достаточно часто объясняли их. Он рассказывал нам о Г-л-е-м-и-с-е, озабоченный тем,
чтобы точное название это произносилось как Глемс.
--Конечно, он говорит «Глемс»,--вскричал Филипп,--если так глубоко исследовал этот вопрос. Валяй, Джекки! Никто тебя не остановит.
--Не знаю, имеется в виду факт или всего лишь часть легенды,--продолжил Тейлор,--но это упоминается в любом рассказе о замке Глемс, который когда-либо был написан. Понимаете, они хотят найти потайную комнату,--уточнил он для двух
новых слушателей.--На каждом окне замка вывесили что-то белое, которое бросалось в глаза как поло тенце или наволочка. Конечно, это большое здание ...
--Большое?--переспросила Колин.--Оно, должно быть, просто огромное, и им пришлось найти массу полотнищ.
--Чтобы разобраться с сутью спора,--потребовал Филипп,--может, мы перестанем играть словами?
--Когда они это сделали, то осталось неотмеченным одно-единственное окно,--продолжил Тейлор.--Они искали и искали; поиски продолжаются и по сей день. Но они так и не смогли найти пропавшее окно или пропавшую комнату. Вот история, а?
--Да, история та еще,--согласился Филипп,--но в Делис-Холл такая тактика тоже не сработает.
--Почему же?
--Во-первых, у нас нет оснований предполагать, что речь можно вести о комнате в общепринятом смысле слова или о том, что в ней вообще было окно. Нам нужно обнаружить какое-то скрытое, потайное место, которое, если знаешь, куда и как смотреть, оказывается вовсе не таким уж тайным.
--В таком случае, Фил,--поднял Тейлор указательный палец,--должен быть способ как-то найти его, находясь в доме.
--Что ж, и где ты начнешь эти свои поиски?
--Если вы мне позволите, я бы начал искать где-то поблизости от той лестницы-убийцы.
--Лестницы-убийцы?--дрогнувшим голосом переспросила Джен.--Я бывала в Холле не меньше любого другого... но ради бога, что вы имеете в виду, говоря о лестнице-убийце?
--Да ничего он не имеет в виду,--фыркнул Ник,-- тем более что за его словами никогда ничего не кроется.
Тейлор сделал шаг назад, вскинув левую руку, словно хотел отразить удар.
--Ладно, ладно! Я сказал, что не хочу говорить на эту тему, и не стал бы ее упоминать, но Фил так настаивал, что наконец уговорил меня. Это правда, спросите Колин! С моей стороны это всего лишь необузданная фантазия, в которой нет ничего,
чтобы взволновать или растревожить таких юных очаровательных дам.
--Меня-то это не волнует, большое спасибо,-- заверила его Колин.--У меня надежная защита от потрясений, суеверий и фантазий. У вас есть хоть какое-то толковое предположение?
--Да, есть. За завтраком я говорил Нику, что могу кое-кому написать; может, для вас это будет лучше всего.
--Вот как?
--В Америке есть человек, который считается подлинным знатоком скрытых, потайных мест, подземных ходов и тому подобных вещей. Он повсюду изучал их--и на Британских островах, и на европейском континенте, и в этой стране тоже.
За границей таких тайн куда больше, чем здесь, хотя и на нашей почве их произросло немало. Так что этот человек просто предназначен для вас.
--Кстати, не Малькольма ли Таунсенда ты имеешь в виду?--спросил Филипп.
--Да, именно его. Он написал книгу о своих изысканиях, которая считается образцовым трудом. Вы уже слышали о нем?
--О, я-то слышал. Пару лет назад он написал отцу и попросил разрешения провести розыски в Холле. Отец, как ты помнишь,--Филипп посмотрел на Колин,-- не хотел, чтобы в то время кто-то болтался под ногами. Он послал вежливый ответ, сказав, что, мол, боится, что это будет невозможно. Но письмо мистера Таунсенда с его вашингтонским адресом у нас
сохранилось. А почему, по-твоему, я специально поехал в Вашингтон, как не для того, чтобы встретиться с этим господином по тому же поводу.
--И ты в самом деле повидался с ним, Фил?--заинтересовалась Колин.
--Неужели я проделал весь этот путь только для того, чтобы от меня отделались? Так вот, не отделались. У него была встреча в каком-то обществе антикваров, где он должен был прочитать лекцию. Но все сложилось как нельзя лучше! Он
воспользуется поездом и будет в Новом Орлеане утром в субботу, через день после нас. И затем мы приступим к делу. Я продолжаю думать, что тайна скрыта в той амбарной книге, что осталась после дедушки, если кто-то сможет понять спрятанный в ней ключ.
На входе в салон показались капитан Ешли Роллан и по-хозяйски повисшая на его руке Пенелопа Монтегью. Она что-то шепнула на ухо своемуспутнику. Оба успели сделать лишь шаг в салон,
затем мгновенно раз вернулись и вышли.
Наступило краткое молчание.
--Эти Ролланы носили звание янки около ста лет. Так что, естественно, они украшают этот салон таким образом, чтобы возрадовались сердца Джефферсона Дэвиса и Роберта Э. Ли. Что ты об этом думаешь, Колин?--спросил Филипп.--Наша Пенелопа прибрала к рукам и капитана Роллана?
--Ей бы лучше не рисковать,--сказала Колин,--а то миссис капитанша возьмется за топор. Ты не ревнуешь, Фил? Ты же не ...
Сонную лень Колин как рукой сняло.
--В самом деле, Джен,--вскричала она, торопливо поднимаясь,--я должна тебе кое-что сказать! Надо было сделать это сразу, и подальше от ушей этой милой, но бестолковой публики. Ты хотела переговорить с Ником с глазу на глаз, а теперь доставь мне удовольствие перекинуться парой слов с тобой. Это не может ждать, просто категорически не может! И не спорь, дорогая! Просто идем со мной!
На лице Джен читалось явное выражение растерянности и нежелания покидать компанию, но поскольку по натуре она была человеком добрым, то позволила утащить себя.
-- Ну, как вам это понравится?--возмутился Филипп.--А вроде казалось, что девочка без заскоков и фантазий. Но приглядеться, все они одинаковые: Колин, Джен, любая дочь Евы --и так ведется с начала времен!
--Да, весьма неожиданно,--признал Тейлор,--и тут есть над чем подумать. Хотя в данный момент вряд ли что-то удастся понять.
--Оставим данный момент в покое, давай посмотрим, на каком мы свете. Грядущая суббота приходится на 23 апреля, то есть для поисков у нас есть целая неделя. Если эксперт сможет найти что-то в самом деле интересное, то нам не удастся даже...
Но Джек Тейлор не позволил Филиппу закончить фразу. Ясное дело, он уже видел себя в роли одного из исследователей.
--Фил, если мы найдем потайную комнату ...
Глаза Джека уставились куда-то в бесконечность. Постепенно они обрели прежнее выражение.
--Я просто подумал...--решительно начал Джек Тейлор.
--Давайте послушаем его!
--Если мы найдем эту тайную комнату и она будет где-то неподалеку от той лестницы...
--Ну?
--Это может стать кульминацией... если мы найдем внутри еще одного мертвеца!
Когда потом уже Ник Кеннеди вспоминал последовательный ход событий на пароходе, пока они спускались вниз по реке, точнее, между ленчем во вторник и прибытием в Новый Орлеан поздним вечером пятницы, он не мог не признать, что ничего не видел и не чувствовал, кроме самых очевидных
вещей. Если не считать одного или двух незначительных инцидентов, вроде ничего особенного не случилось--вплоть до последнего участка пути, когда слишком многое стало угро-
жать внезапным взрывом.
Судно в зависимости от воли и знаний капитана то сбрасывало скорость, то прибавляло ее, и его хриплый гудок приветствовал баржи с грузами. За Луисвиллем они миновали Окс-Боу-Бендс, один из притоков Огайо, и наконец широкая Огайо
стала еще более широкой Миссисипи. Ник не покидал судно в Мемфисе, который стоял на вы-
соком левом берегу. Он даже не посмотрел на Виксбург, мимо которого они прошли ранним утром в четверг. Вот Натчез, решил он, это будет совсем другое дело.
Время проходило в непрерывных разговорах, в которых было мало смысла. По настоянию Ника, поддержанного Колин, Джен и даже Филиппом, им удалось отговорить Джека Тейлора от бесконечных рассуждений о потайной комнате, которая, как предполагалось, была скрыта в Делис-Холл, Но ры-
жеволосый мистер Тейлор просто обязан был постоянно рассуждать на какую-то тему, обычно связанную с сенсацией. Так, он обсудил каждую пикантную деталь происшествия, которое
нью-йоркские газеты уже окрестили «Смерть в любовном гнездышке», и сладострастно обсосал все подробности.
Для Ника единственная трудность, столь же неожиданная, сколь и необъяснимая, оказалась связанной с Джен. Сразу же после разговора с Колин, который состоялся вовторник перед ленчем, Джен изменилась. Нет, она не пыталась избегать его, в ее отношении не стало меньше дружелюбия. Но в нем явно недоставало чуткости и отзывчивости, а
главное--заинтересованности. Между ними словно возникла какая-то стена, и Ник не мог дотянуться до Джен.
Чем острее он осознавал, что влюблен в Джен, тем меньше она его поощряла. Еще со вторника вечером он стал ей задавать осторожные вопросы. В число развлечений на судне входил оркестр из белых музыкантов--пятерых энергичных молодых людей в темно-бордовых жилетах, черных брюках и белых рубашках с черными «бабочками». После обеда и до позднего вечера они играли
танцевальные мелодии в салоне и вне его.
Во вторник вечером, когда Ник и Джен выбрались из веселой сумятицы фокстрота, она сказала, что ей не хочется выходить на палубу
дышать свежим воздухом.
--Что-то случилось, Джен?
--Случилось? Силы небесные, да конечно же нет! Что может случиться?
--Вот это я и пытаюсь понять. Неужто я тебя снова обидел? Или Колин сказала тебе что-то, после чего ты так изменилась?
--Я ни капли не изменилась! Нет, правда, ты тут абсолютно ни при чем. Колин--твой друг, Ник. Она тебя обожает и в глубине души осознает это. И я к тебе отношусь точно так же, как и всегда. Ты не часто говоришь глупости, но вот сейчас тебя понесло ...
А тут еще состоялся дурацкий разговор с Филиппом перед обедом, когда, сидя на палубе в надвигающихся сумерках, они прикончили по сигарете.
--Сегодня вечером танцы,--сообщил Филипп, промурлыкав пару тактов.--Форма одежды свободная ...разве ты захочешь переодеться для бала у капитана, который состоится попозже. Джен, во всяком случае, не будет придерживаться
строгих правил. Хочу сказать, что она не будет надевать вечернее платье, а то ты еще до окончания первого танца сдерешь его с нее.
--Ради бога, Фил, когда кончатся эти идиотские шутки?
-- Что ж в них идиотского? Если ты никогда раньше, до того, как действительно увидел Джен, не интересовался, как она выглядит в обнаженном виде, ты не тот человек, за которого я тебя принимал! Могу тебе сказать, что вот я довольно часто
пытался себе представить! ..
--Минуту! Эта оговорка относительно Джен ... как выглядит Джен ...
--В обнаженном виде, ты хочешь сказать. Насколько я понимаю, не далее как этим утром ...
--Но! ..
--Да, я знаю! Это была ошибка. Колин мне все рассказа-ла. Джен направили не в ту каюту, а тут ты и вошел.
--Но, Фил!
-- Это же случилось, верно? Так или иначе, но это должно было произойти. Ты не стал сносить двери с петель, и я сомневаюсь, что Джен пригласила тебя посмотреть, как она принимает душ. Пенелопа Монтегью могла бы это сделать, могли бы и другие, но только не Джен!
Конечно, Филипп никогда не стал бы заводить разговор на эту тему, будь Джен рядом. Ник знал, что он и ни с кем другим не станет вести таких разговоров. Но неужели эта несчастная история с душем может объяснить ее нынешнее отношение? Хотя Джен стала все отрицать почти сразу же, как это случилось, порой она все же отпускала замечания, которые полностью противоречили ее последующему поведению. Результатом его осторожной попытки поговорить на эту тему, которую он предпринял в тот же вечер,
стало полное запирательство с ее стороны.
Во время танцев в среду вечером он едва не задал ей тот же вопрос, но решил воздержаться. Странное ощущение: вот она, Джен, он обнимает ее за талию, но душа ее находится где-то за много миль отсюда, и он не должен позволять себе быть легко-
мысленным и болтливым. Спокойнее, Кеннеди! Не торопись, не опережай события!
Танцам в среду предшествовал--а также завершал их затянувшийся инцидент, который мог бы стать поводом к спору. После обеда небольшая процессия поднялась из салона «Плантация» и через широкий холл двинулась к салону пассажирской палубы, расположенному в дальнем конце. Первы-
ми вошли в него Пенелопа Монтегью и Филипп, за ними последовали Джен с Ником; Колин и Джек Тейлор чуть приотстали.
--Миссис Монтегью!--окликнул Пенелопу Тейлор, который с момента их знакомства относился к ней с подчеркнутой галантностью.--Миссис Монтегью!
Пенелопа, в желтом платье, которое можно было бы счесть и за вечернее, освободилась от руки Филиппа и повернулась.
--Сегодня, миссис Монтегью,--выразительно произнес Тейлор,--вы сходили на берег в Мемфисе. Вы держались как одиночка, отвергнув чье-либо общество. Когда вы вернулись, разнесся слух, что вы несли с собой какой-то бумажный пакет, в котором четко просматривались очертания бутылки... если я выйду за рамки, просто скажите, что я явно перебрал. Тем не менее, если вы соблаговолите пригласить нас к себе в каюту на дегустацию?
--Неужели мы превратились в компанию пьяниц?--Филипп смерил Тейлора неприязненным взглядом.-- Так ли нам нужен алкоголь, чтобы продержаться до вечера?
--Прости, Фил!—торопливо принёс свои извинения Тейлор.—Ты же знаешь, как это бывает.
--Уж я то знаю,--выдохнула Пенелопа.
Началась и закружилась танцевальная карусель, состоящая преимущественно из фокстротов, перемежаемых редкими вальсами; к услугам каждой девушки в их компании был далеко не один партнер. Джен непринужденно болтала, но Нику казалось, что она еще больше отдалилась от него. Ближе к
полуночи, когда оркестр закончил играть, они перебрались в салон и расселись за одним из продолговатых столов красного дерева.
Пенелопа ненадолго исчезла, но быстро вернулась с бумажным пакетом, который передала Тейлору. Его содержимое представляло собой прямоугольную бутылку с этикеткой лондонского сухого джина.
--Вот и рассказывайте нам о женском характере,-- пробормотал Тейлор, когда Пенелопа оттащила Филиппа к другому столу.--Как бы там ни было, но благородства в ней достаточно. Давайте-ка прикинем: завтра мы будем в Натчезе?
В Натчезе они пришвартовались в четверг, ближе к полудню. Все эти дни они практически не видели--если только не считать обеденного времени-- загадочного, с густыми усами, мистера Висселинка. В сопровождении своего спутника, такого же мужчины средних лет--но если Висселинк был широк в теле,
то тот был подчеркнуто худ,--с гладко прилизанными седыми волосами, он грузно прокладывал себе путь к столу, за которым, сияя дружелюбием, их ждала пожилая пара. Во всем остальном господа Висселинк и Рикксток предпочитали общество друг друга, ни к
кому и ни к чему не проявляя интереса.
Ник закончил читать сборник детективных рассказов, которые были настолько хороши, что захватили его в первый же вечер. Кроме того, он с удовольствием просто смотрел на реку. Но его озабоченность отношениями с Джен не становилась меньше. Если ему удастся уговорить Джен вместе с ним сойти на берег в Натчезе, он сможет проверить, как она будет себя вести в другой обстановке.
Джен охотно согласилась составить ему компанию. Колин и Филипп предпочли остаться на борту, а Тейлор взялся сопровождать Пенелопу Монтегью. Прежде чем стать туристами, они посо-
вещались.
--Фил что-то говорил бале у капитана,--вспомнил
Ник.--Поскольку завтра мы уже прибудем в Новый Ор-
леан, то он должен состояться сегодня вечером?
--То ли Фил ввел тебя в заблуждение,--сказала Колин,--то ли ты, как обычно, ничего не понял. Понимаешь, этот рейс представляет собой круиз: большинство пассажиров вернутся обратно вверх по реке. И бал у капитана не состоится, пока корабль не вернется в Цинциннати. Так что веселимся, ребятаl
Если Новый Орлеан можно было назвать смешением языков и стилей, то каждый поворот дороги, каждый дом, каждое дерево делало древний Натчез олицетворением Старого Юга--от склона холма, из-за которого Натчез получил название Натчез-под-горой, до особняков внизу в стиле ренессанс.
Под вялыми лучами солнца, которые светили, но не грели, их компанию из пары дюжин зевак отвезли на автобусе осмотреть несколько особняков, поглазеть на подстриженные газоны и на сады в цвету. В Садовом клубе, который и сам размещался в особняке, Ник увидел на стене портрет женщины,
отличавшейся яркой красотой. Она принадлежала ко двору Карла 2, и Ник мог поклясться, что портрет написан Неллером.
Ник тосковал по той неподдельной отзывчивости, которой Джен дарила его перед тем, как изменилась. И пусть даже он не понимал, в чем дело, он был рад и тому, что имел. Скоро они двинулись в обратный путь, и Джен, сидевшая в автобусе рядом с ним, сама обратилась с предложением.
--У нас так мало возможностей поговорить ... О нас самих, я имею в виду. Поскольку это наша последняя ночь, не можем ли мы поговорить вечером?
--На палубе?
--Да, конечно! На палубе будет просто великолепно, если ты не против. Ты не забудешь?
--Если боишься риска, тебе стоит застраховаться у «Ллойда»,--усмехнулся Ник.
Возвращаясь на судно, он был в таком возбуждении, в таком приподнятом настроении, что с трудом расслышал вопрос Тейлора: тот хотел узнать, кто принимал участие в самой кровавой дуэли на линии Мейсона-Диксона.
Окутавшись дымом и брызгами, гребное колесо вспенило воду; они снова отошли от причала. Какое-то время спустя, когда небо стало затягиваться вечерним сумраком, Ник поднялся в свою каюту, чтобы привести себя в порядок перед обедом. Все еще полный восторженного настроения, он взбежал по
внешнему трапу, распахнул дверь своей каюты, переступил через высокий порог и застыл на месте, словно наступил на змею: прямо у него под ногами лежал маленький клочок фирменной бумаги судна, увенчанный красочным изображением самого
парохода,--такую бумагу нетрудно было найти на письменном столе в салоне. Во время его отсутствия лист подсунули под дверь. Записка содержала всего полторы строчки, аккуратно отпечатанные на машинке опытной рукой.
«Koгдa Вам будет удобно, зайдите по адресу: Ройял-стрит, 701б. Ничего не бойтесь, но запомните адрес».
Все. Ни приветствия, ни подписи, всего лишь адрес, который ничего не значил для него,--и столь же загадочный совет ничего не бояться. Почему он должен бояться какого-то номера на Ройял-стрит? Что там может быть: дом, магазин?
Но в этой маленькой записке таился какой-то неприятный тайный смысл; в ней были некие скрытые, как далекий шепот, намеки, которые Нику категорически не понравились. Он подошел с запиской в руках к ближайшему иллюминатору и под-
нес ее к свету. Он все еще изучал ее, когда стук в дверь возвестил о появлении Филиппа, вслед за которым возник Джек Тейлор; оба были в темных костюмах и галстуках сдержанной расцветки.
Ник показал им записку и рассказал, где нашел ее.
--Ройял-стрит?--сразу же обеспокоился Тейлор.--А где эта Ройял-стрит?
--Если речь идет о Новом Орлеане,--ответил Филипп,--а скорее всего, так оно и есть, то Ройял-стрит --это известный бульвар во Французском квартале.
--Так что он собой представляет?
--Торговый центр,--ответил Филипп,--его можно назвать нашей Пятой авеню. Но есть и разница. Вы можете приобрести самые роскошные ювелирные изделия или антикварные предметы, но рядом вы можете купить весьма недорогие конфеты, известные как пралине. Этот адрес что-то тебе говорит, Ник?
--Нет. Я вроде смутно припоминаю, что если стоять на Ройял-стрит спиной к Кэнал-стрит, а лицом к авеню Эспланады, то четные номера улицы будут справа, а нечетные--слева. Таким образом, номер 701 ...
--Тут сказано 701б!—уточнил Тейлор.
--Как правило,--объяснил Филипп,--«б»--это «бис», что говорит о двух отдельных хозяйствах, семейных или деловых, на разных этажах одного и того же строения. По крайней мере, в нашем Французском квартале номер 701б отнюдь не означает
отдельного строения рядом с 701-м номером. Хотя подождите!--вскричал он, внезапно схватившись за голову.--Теперь и я начинаю вспоминать. Пока не могу сказать, что представляет собой дом номер 701б. Но совершенно определенно могу описать дом номер 700 и что представляет собой 701-й номер через
дорогу.
--Ну и?--потребовал продолжения Ник.
--Это верно, что четные номера идут по правой стороне. От 700-го номера на северо-восточном углу Ройял-стрит и Сент-Питер-стрит открывается один из самых знаменитых видов на город: на Лабранш-Билдинг, здание, которое порой называют кружевным. Оно украшено изысканными металлическими
кружевами, в которых среди дубовых листьев кроются желуди. Ими украшена вся улица, и они придают ей неповторимый вид; проходя по ней, почти всегда встретишь фотографа, щелкающего аппаратом. Теперь ты начинаешь припоминать, Ник?
--Да. И через дорогу?
--А через дорогу стоит здание красного кирпича. Номер 701--знаменитая пекарня. В начале девятнадцатого столетия ее основал младший сын Молонов. Не могу сказать, кто сейчас ею владеет, и уж точно не знаю, что там по соседству с 701-м номером. Я просто вызываю у тебя в памяти этот пейзаж на тот случай, если ты испытаешь настоятельное желание
отправиться туда и лично все увидеть.
--Да, но,--Ник поднял бумагу,--какому шутнику
взбрело в голову послать мне эту записку? А если она предназначалась для кого-то другого, почему попала ко мне? Похоже, она была напечатана на портативной пишущей машинке.
--Похоже, что так,--согласился Тейлор.--Шутник отпечатал текст на вашей же машинке, не так ли?
--Я не вожу ее с собой. Не люблю портативные.
--А вот я ими пользуюсь. Но записка отпечатана не на моей «Короне»: можете зайти и сравнить текст.-- Он обратился к Филиппу.--Хотя Ник прав. Шутка это ли нет, но кто послал записку и почему? Есть какие-то идеи, Фил?
--Ни единой. А вот у тебя, конечно, есть предположение ...
--Строго говоря, предположением это не назовешь. Но я просто подумал ...
--О чем же, Соколиный Глаз?
--Есть в Новом Орлеане район, где проститутки занимаются своим делом, не опасаясь закона?
Филипп погрузился в размышления.
--Да, припоминаю, что-то такое должно быть. На протяжении тридцати восьми кварталов эти женщины чувствовали себя совершенно свободно и делали что хотели--при условии, что они не будут буйствовать и грабить людей. Это было самым мудрым решением, принятым местной властью, и оно с большим успехом действовало в течение двадцати лет. А затем какие-то ханжи из Вашингтона решили, что эта ситуация разлагающе влияет на наших непорочных молодых людей--и Веселый городок был закрыт навсегда.
--Ясно, ясно! Но если по этому адресу, например ...
--На Ройял-стрит?--воскликнул Филипп.--Господи, на Ройял-стрит? Да в самые лучшие времена, можешь мне поверить, на Ройял-стрит ты скорее мог встретить хор ангелов, бряцающих на арфах в салуне Тома Андерсона, чем обыкновенную шлюху. А теперь послушай,--убедительным тоном продолжил Филипп.-- Говорю тебе, я не знаю, что Ник найдет в номере 701б. Но могу сказать тебе, чего он там не найдет ... хотя ты и сам догадываешься. Что же до записки, не думаю, что стоит рассказывать женщинам о ней. Трудно пред-
ставить, как мы сможем объясниться с ними, если упомянем об этом листке. Посему, как бы велико ни было искушение, держите язык за зубами. Договорились?
--Да. Мы не хотим волновать их.
--Мы и не будем ... хотя при нынешнем положении дел эта записка меня основательно обеспокоила. По сути дела, я смотрю на нее как баран на новые ворота, потому что она совершенно бессмысленна. Да и вообще во всем этом деле нет ни
капли смысла!
И после очередного долгого спора, в котором ничего не удалось выяснить, мужчины наконец спустились к обеду. За обеденным столом Ник уделял Джен так много внимания, что все остальное вылетело у него из головы. Они мало говорили друг с другом--Колин с Тейлором взяли на себя основную долю разговоров,--но постоянно обменивались взгля-
дами, и с этого дня его уже не покидало чувство установившейся связи.
Позже вся их компания поднялась наверх и стала ждать, когда оркестр приступит к делу. Тейлор пригласил на танцпол Колин, Ник—Джен, а Филипп--Пенелопу, Кроме современных танцев, музыканты иногда играли мелодии, которые были в моде несколько лет назад, а порой добирались даже до классики жанра. Молодые люди несколько раз менялись партнерами, пока не возвращались к тем, с кем начинали, и Ник снова оказывался в паре с Джен, совершенно неотразимой в своем платье цвета морской волны. Разговор у них не клеился.
--О чем это мы?--наконец спросил Ник.--Предложить тебе пенни, Джен?
--Нет, не надо! Не стоит. То есть на самом деле я не считаю ... то есть я имею в виду ...
--Не хочешь ли подышать свежим воздухом?
--Да, пожалуйста! Буду рада!
Когда он провожал Джен к выходу, Пенелопа взглянула из-за плеча Филиппа.
--Эй, вы двое, не исчезайте надолго! Впрочем, не важно, сколько вы будете отсутствовать! Только помните,--Пенелопа никогда не упускала возможности сказать пошлость,--не делайте того, чего бы я не смогла сделать!
--Вот это вряд ли, моя дорогая,--напомнил ей Филипп.--Я не буду вульгарен и не стану углубляться в эту тему, поскольку я мужчина сильный и спокойный. Я лишь просто скажу ...
Уходящая пара не расслышала, что он хотел просто сказать. Они вышли на открытую палубу. Джен не взяла с собой ни шарфа, ни платка, чтобы прикрыть волосы от ветра. Впрочем, не чувствовалось даже легких дуновений его. Они поднялись
сначала на пассажирскую палубу, а потом на прогулочную, прошли вперед, и перед ними простерлось туманное загадочное пространство реки, на которое падали слабые блики восходящей луны.
Казалось, их обоих коснулось одно и то же чувство ожидания. Они были почти на носу, когда Джен показала в сторону слева от себя.
--Вон там каллиопа,--сказала она.--А вот это, насколько я понимаю, ее клавиатура: клапаны, с помощью которых она работает, находятся на крыше, как раз над нами. На той стороне, где твоя каюта, ближе к носу, а не к корме. Надеюсь, я правильно выговариваю эти слова, а то Колин вечно поправляет
меня.
--Колин всех поправляет.
--На реке, говорит она, вообще нет такого слова, как каллиопа. Помнишь, когда мы сегодня днем покидали Натчез, она играла «Встречай меня вечером в стране мечты».
--И приглашение это принято от всей души. Страна мечты--это хорошее место, Джен, таким оно и останется.
--Ты должен был сказать мне,--Джен подняла взгляд на Ника.--Хотя, во-первых могу ли я обратиться с просьбой?
--Конечно. Все, что хочешь.
--Фил не хочет, чтобы, когда мы прибудем в Новый Орлеан, ты остановился у своего дяди или в отеле. Он хочет, чтобы ты остановился в Холле. Как ты поступишь? Тебя не испугали все эти сумасшедшие разговоры об опасных лестницах или об их способностях убивать? Ты остановишься в Холле?
--Если ты этого просишь, Джен, ничто не доставит мне большего удовольствия. У тебя есть какая-то особая причина для этой просьбы?
--В общем-то да. Мы ... мы перебираемся в нашу летнюю резиденцию на реке недалеко от Делис-Холл. Ты сможешь встречать меня, а я--тебя, и это будет куда легче, чем если бы ты был где-то в городе. Конечно, если это для тебя важно ...
--Для меня это очень важно. Не думал, что это так важно для тебя. После того как Колин во вторник что-то рассказала тебе ...
--Да, Колин в самом деле кое-что рассказала. Но я же говорила, что это не имеет никакого отношения к тебе. В самом деле. В любом случае я тогда собиралась сказать Колин, что меня это не волнует ... но не сделала этого. А если ты думаешь,
что встреча с тобой не важна для меня,--ее тихий голос дрогнул,--ты даже не знаешь, насколько она важна!
Они стояли у перил в передней части судна, откуда по правому борту открывалась водная гладь. Джен, чья близость опьяняла Ника, качнулась и едва удержалась на ногах. Левой рукой он обнял ее за плечи, а правой за талию. Джен, не сопротивляясь, охотно позволила Нику притянуть ее ближе, как вдруг легкий шум за спиной заставил их, как ошпаренных, отпрянуть друг от друга.
Кто-то, чья фигура была почти неразличима в слабом лунном свете, стоял, глядя на них.
--Ну-ну-ну!--приглушенно сказал чей-то голос.
Пламя карманной зажигалки осветило грубоватые черты лица и густые усы человека по фамилии Висселинк на голове у него была полотняная шляпа.
--Ну-ну-ну!--повторил он.--Вот уж не собирался мешать вам или пугать вас. Чистая случайность. Но...
Джен убежала. Почти вслепую, не произнеся ни слова, она пересекла палубу и повернула за угол, направляясь к каюте номер 339 по другому борту. Хлопнула дверь. Ник скрипнул зубами и застыл в ожидании.
--Говорю, что не собирался мешать вам и тем более пугать,--хриплым голосом повторил человек, появившийся на палубе.--Прощу прощения, я от всей души извиняюсь. Наверно, мне лучше представиться.
--Да, без сомнения, стоит. Не помешали бы и кое-какие объяснения ваших действий.
--Вы так считаете? Конечно, определенное объяснение вы получите.Здесь меня зовут Висселинк, лейтенант Висселинк. На самом деле моя фамилия Бринкман. Берт-Рене Бринкман. Я частный сыщик из Амстердама.
--Сыщик?
--Совершенно верно, к вашим услугам. А вы, как мне рассказали, племянник мистера Джона Берроуза. Да, я сыщик, и, когда вам доведется узнать меня, вы убедитесь, что я иеплохой человек.
--Большинство из нас предпочли бы отказаться от такого удовольствия. То объяснение, о котором вы упоминали?
Лейтенант Висселинк опустил зажигалку и пригляделся к чему-то, что лежало у ног, затем задул пламя и выпрямился.
--Знаете, я не буду расскрывать своего инкогнито остальным, да и вы не утруждайте себя. Я нахожусь здесь по просьбе одного человека—расскрою его имя позже—и действую в ваших интересах. Договорились?
--Кто бы мог подумать,--охотно продолжал Висселинк (мы будем также называть его этим именем, пока не потребуется разоблачения),--что прекрасная трубка вишневого дерева может разлететься на куски всего лишь от падения на пол? Хотя опасности поджога не существует, с ней покончено. Вот что я и говорю ...
--Если вы ждете сочувствия по поводу сломавшейся трубки, то обратились не по адресу. Но могли бы объяснить, почему вы следите за нами?
--Ну ей-богу, я бы не назвал это слежкой!
--В таком случае как бы вы это назвали?
--Ну-ну, молодой человек, не стоит сердиться! Никто вас не обидел. Неужели я позволю себе оскорбить любимого племянника окружного прокурора? Я и Алан Рикксток--точнее, инспектор Ганс ван дер Колк. Нам пришлось применить кое-какую полицейскую тактику, чтобы попасть на борт
этого судна, обычно закрытого для копов. Может, мы превысили наши полномочия. Да, пожалуй, так оно и есть. Если вы считаете, что я досаждал вам, вы можете обеспечить мне кучу неприятностей, просто пожаловавшись вашему дяде.
--Любые жалобы, лейтенант, будут адресованы
непосредственно вам. И они не будут иметь отношения к вашей слежке за мной. Но когда вы сегодня вечером досаждали мисс Кеннеди и ее брату, не говоря уж о мисс Джен Конелл ...
-- Ради сладчайшего Иисуса, мистер Кеннеди,-- хрипло взмолился лейтенант Висселинк,--не хотите ли обуздать свои эмоции и расслабиться? Разве мы не можем рассудительно поговорить на эту тему?
--Похоже, мы вообще не можем разговаривать. Тем не менее, если вы настаиваете на перемирии ...
--Вот это лучше. Гораздо лучше!
--Вы подозреваете одного из нас или всех нас в том, что мы имеем отношение к какому-то преступлению?
--Разве я сказал, что кого-то подозреваю? По крайней мере, в преступлении, из-за которого идут под суд? Ответ таков--не подозреваю, и это факт.
Лейтенант Висселинк подошел к перилам, утвердил на них локти и уставился на водное пространство. Ник сделал то же самое.
--Как бы там ни было,--продолжил Висселинк,--я прикидывал, не стоит ли поговорить с вами. Я немало слышал о вас от вашего дяди, вы человек, который пишет книги, и он часто думает о вас. Мистер Берроуз говорит, что мне не хватает тонкости ума. Значит, тонкости? Если я правильно его понимаю,
тонкость ума--это последнее, что нужно любому копу. Для меня идеальным офицером полиции всегда был мой земляк—Рой Дринкман, лучший полицейский Нидерландов сороковых годов. Когда он ушел в отставку, меня поставили на его место. Как только Рой исчез из виду, он стал спокоен и уравновешен, у него все наладилось. И, кроме того, он заядлый
читатель, как и я, хотя я кончил высшую школу, а он--нет. И именно пишущий парень помог Рою справиться с самым важным делом из всех, которые ему доставались. Он сам это признает.
Вот я и думаю, что вы мне можете помочь; помощник вашего дяди вынужден заниматься какими-то странными делами. Вот я и прикидывал...
--Вы прикидывали,--напомнил ему Ник,--не стоит
ли поговорить со мной ... о чем?
--Вот в этом-то и дело. Я не могу много распространяться на эту тему. Пусть уж это сделает мистер Берроуз. Но кое-что я вам могу сообщить. У нас есть информация, которая может вызвать самый большой скандал и шум. Некто хочет от нас, чтобы мы заново открыли расследование того, что, по заверениям нашего информатора, является так и не раскрытым делом об убийстве. Вы понимаете, что прикрываясь именем Висселинк и полицейским, я должен говорить о делах полицейского управления, в котором якобы служу?
--Всё понятно. Вы можете рассчитывать на мою помощь, но только прошу вас соблюдать приличия.
Г Л А В А 4
В пятницу, 22 апреля, после шести вечера большая машина из Делис-Холл, промчавшись по Ривер-роуд, покинула пределы Нового Орлеана. За рулем сидел чернокожий водитель, а на заднем сиденье--три пассажира. Сидя между Колин и Филиппом, Ник поймал себя на том, что в разговорах снова и снова вспоминает то, что осталось за
спиной.
Большую часть нашего путешествия,--предавался он воспоминаниям,--мы шли так близко к левому берегу или посередине фарватера, что я не сомневался--смогу бросить взгляд на Холл, когда будем проходить мимо.
--Никому не удалось увидеть Холл с реки,-- напомнила ему Колин,--пусть даже кто-то очень старался. Надо ли вдаваться в подробности? Этот дождь ...
Да, действительно, дождь начался в пятницу, во время завтрака, и продолжал лить почти без перерыва --то слегка моросил, а то превращался в сплошной поток воды, из-за которого ничего не было видно. Когда до прибытия в Новый Орлеан оставалось менее получаса, капризный климат этих мест дал о
себе знать--дождь прекратился. Под безмятежным синим небом, уже дышавшим вечерней прохладой, каллиопа сначала исполнила «В ожидании Роберта Э. Ли», а затем «Вечером в старом городе будет жарковато», и под эти звуки пароход торже-
ственно пришвартовался к пирсу.
Филипп Маккензи, который сидел в «паккарде» по левую руку от Ника, когда они ехали по Ривер-роуд, вернулся к затронутой теме.
--Скоро ты увидишь Холл,--сказал он.--И я рад, что ты согласился воспользоваться нашим гостепри- имством, а не отправляться куда-то еще. Вплоть до сегодняшнего утра я никак не мог получить от тебя конкретного ответа.
--Если только я не доставлю вам излишнего беспокойства ...
--Никакого беспокойства вообще не будет. Интересно, Ник, когда мы швартовались, увидел ли ты то же, что и я?
--То есть?
--Первым человеком, который сошел на берег, едва только они накинули свои канаты ... как ты их там называешь, была твоя маленькая подружка Джен. Ты обратил на это внимание?
--Да, обратил.
--И там еще стоял почтенный «кадиллак», который, заверяю тебя, много лет принадлежит им ... почти ровесник твоему не менее почтенному «пирс-эрроу». В нем сидел старый Конелл,--так Филипп охарактеризовал отца Джен,--и ждал, полный нетерпения. И еще с хозяйским видом сидел ее дядюшка Берри. Они утащили девчонку с такой быстротой, словно кто-то хотел похитить ее.
--Может, кто-то и хотел бы.
--В общем хаосе швартовки,--Филипп закрыл руками глаза,-- все и вся смешалось и перепуталось. Где была Пенелопа? Я ее даже не увидел. Что случилось с Пенелопой?
--Пенелопа,--ответила Колин,--была с Джеком Тейлором. Тот уже несколько дней заигрывал с ней. То ли он предложил подбросить ее в своем такси, то ли она ему предложила; во всяком случае, что-то такое было.--Она показала на водителя за стеклянной перегородкой.--Когда я увидела нашего водителя, жду-
щего на пирсе, и поняла, что, как только я ему телеграфировала из Цинциннати, он, должно быть, тут же сел за руль, то пришла к выводу, что никого не могу подбросить! Может, мы все и втиснулись бы в салон, но уж багаж разместить не смогли бы. У нас своего хватает. Что же до Джека Тейлора ...
--Ох, этот Тейлорl Ты что, не можешь его забыть? Хочешь выяснить, где была Пенелопа или где ее не было... обращайся к капитану Эшли Роллан.
--Нет, Фил, там ее, конечно, не было,--заверила его Колин.—Капитан Роллан хоть и всегда был себе на уме, да и остается таким же, но он не имел никаких дел с Пенелопой.
--С чего ты это взяла?
--Его не было в рулевой рубке, когда мы подходили к берегу. Все мы это видели. Он не контролировал швартовку. Этим занимался один из штурманов. Капитана Эшли редко увидишь
без улыбки на лице. Но сегодня он прошел мимо меня с таким видом, словно нес на плечах все беды мира. Он что-то сказал. Нет, не мне; он вообще ни к кому не обращался. Казалось, буд-то этого могучего человека что-то мучает. Он пробормотал: «Сколько их? Боже милостивый, сколько же их?»--и грузно
прошел мимо. Я и представить себе не могу, что он имел в виду.
--Могу тебе это сказать,--предложил свои услуги Ник.--Когда прошлым вечером я говорил с Висселинком ...
--О, Вессилинк!--восторженно вскричал Филипп.-- Добрый лейтенант Висселинк! Старая Немезида Висселинк! Великий ублюдок полицейских сил! Все дороги ведут прямо в круг Висселинка! Прикинь, Ник, ты сможешь повторить слово в слово все, что он тебе сказал?
Колин возмущенно запротестовала.
--Фил, ну что ты, в самом деле! Утром после завтрака мы все это обговорили раз двадцать. Конечно же,--и она едва ли не кокетливо улыбнулась, --ты не хочешь, чтобы Ник снова все это повторял?
--Именно этого, сестренка, я и хочу--и на то у меня есть очень веская причина. Если ты не видишь, насколько это важно и чем может кончиться, значит, ты далеко не так умна, как я всегда думал. Ну, Ник?
Тот посмотрел на Колин.
--Поведение капитана Роллана,--сказал он,--вряд ли можно считать загадочным. Вспомним ход событий. Рано утром в понедельник, задолго до того, как судно покинуло Цинциннати, Фил пролез на борт с твердым намерением тайно проникнуть в каюту номер 240 и сидеть там, не вылезая, всю дорогу. Он наткнулся на капитана Эшли, которому эта идея не понравилась, но он все же согласился, как давний друг семьи. Затем лейтенант Висселинк и инспектор, его спутник, некий Ганс ван дер Колк,
перехватив капитана Роллана, обратились к нему примерно с такой же просьбой, Хотя они не настаивали, чтобы их присутствие сохранялось в секрете, они хотели быть уверенными --никто на борту и словом не обмолвится, что они копы. Похо-
же, они пустили в ход какие-то угрозы. Фил изменил свои намерения, они--нет. Вам не кажется, что капитану Роллану проблем более чем хватило. Их было почти столько же, сколько ... сколько ...
--Почти столько же,--вмешался Филипп,--сколько У тебя было встреч с Джен, когда она была полностью или частично раздета, не так ли? Впрочем, дело не в этом. Послушай, старина! Мне наплевать, угрожали они капитану Роллану законом, или дали взятку из полицейских фондов, или же сказали,
что потопят корабль на середине фарватера, если он откажется играть по их правилам. Свое присутствие Висселинк не скрывал. Он скрывал только свою работу. А почему?
--Ну ...
--Каковы были его последние слова перед тем, как вы с ним расстались вчера вечером? Самые-самые последние?
--Он сказал: «Я не могу запретить вам рассказывать своим друзьям, кто я такой или о чем говорил. Но мы уже так близко к дому, что теперь большого вреда не будет».
-- «Теперь большого вреда не будет». А до этого, Ник?
--О чем он распространялся как раз перед эти-
ми словами?
Ник задумался.
--Несколько минут назад, Фил, ты сказал, что вплоть до нынешнего утра не мог добиться от меня прямого ответа. Мне было не легче получить от Висселлинка прямой ответ, чем от тебя или от Колин. Но суть я вам уже рассказал. Некий анонимный информатор переполошил и полицию, и моего дядю в связи со старой историей, которая произошла много лет назад. Он утверждал, что это дело об убийстве.
--Кто же был предполагаемым убийцей и когда это случилось?
--Висселинк сказал, что не может мне этого сказать. Первым должен взять слово дядя Джон. Он сказал лишь, что это было семнадцать лет назад, в ноябре.
--С того ноября прошло семнадцать лет!--торжествующе воскликнул Филипп.--Слышишь, Колин? Ставлю все запасы Казначейства Соединенных Штатов против дырявого никеля,
что Висселинк имел в виду нашу доморощенную исто-
рию о Билле Хиггинсе, который сломал себе шею на той лестнице.
--Фил, это глупо!--возмутилась Колин.--Если тебе так хочется, я могу пропустить мимо ушей твои фантазии, но это глупо! Чистая случайность, жертвой которой мог стать любой ...
--Можешь ли ты назвать другую историю, которой в ноябре минет семнадцать лет? Да, была история с Елизабет Финч, но все мы знаем, что это был несчастный случай. Но если кому-то придет в голову сейчас переполошить всех...--Филипп пре-
рвался-- Неужели ты об этом не думал, Ник?
--О да, конечно. Я сказал: «Что бы ни случилось, лейтенант, почему вы по прошествии стольких лет решили заняться слежкой за нами? В том году Филиппу Маккензи и мне было всего пятнадцать лет. Миссис Монтегью была не старше нас. Колин Маккензи минуло самое большее лет девять или десять, а Джен Кони вообще можно не считать. Что же вызывает у вас столь запоздалый интерес?»
-- И что же ответил старый сплетник?
--Ты это тоже слышал. «Что ж,--сказал он-- может ли кто-то из вас иметь отношение к этой истории? Вы сами, или дети Маккензи, или даже та темноволосая леди с хорошей фигурой? Я не имею в виду другую малышку, тоже с хорошей фигурой. С ней все в порядке; к ней я отношусь как к дочери, которой у меня никогда не было. И обратите внимание, я не
сказал, что тут есть чем интересоваться. И, кроме того, не стал уточнять, могли бы остальные в вашей компании иметь отношение к этой истории?»
--И на этом остановился?
--На этом остановился.
--Послушай, Фил,--Колин приподняла одно плечо,--если ты хотел напугать нас, то в этом не преуспел, но я очень хочу, чтобы ты раз и навсегда оставил эту тему! И тебе тоже не стоит беспокоиться, Ник.
--Не стоит беспокоиться?
--О Джен. Когда Фил предположил, что Джен могла бросить тебя, так быстро сойдя с судна ...
--Чтоб тебя, Колин!--взмолился Фил.--Я не предполагал никаких подобных глупостей. Когда вокруг стояла такая толчея и суматоха, ни у кого не было возможности протолкаться к ней.
--Ник, как раз перед тем, как отец Джен и ее дядя «утащили её», как считает Фил, мы с тобой знаем, что она окликнула тебя и попросила позвонить как можно скорее.
Ник задумался.
--Есть еще один звонок, который я должен сделать. В прошлом месяце Фил сообщил в письме, что дядя Джон появится в Батон-Руж в связи с какими-то политическими делами. И по словам Висселинка, он в самом деле там и до понедельника возвращаться не собирается. Я хотел сделать для него сюрприз, но теперь мне не кажется, что это хорошая идея. Все об-
думав, я решил, что лучше позвоню ему в апартаменты и доложусь.
--Наш телефон, старина, в твоем распоряжении. Он будет к твоим услугам в любую минуту. Мы почти на месте,--сказал Филипп.
Наверное, в Англии шестнадцатого столетия Холл был обнесен стеной. Сейчас никаких стен не существовало. Надежно прикрытый живым щитом дубов, заботливо очищенных от испанских лишайников, Делис-Холл стоял у реки фасадом к
югу. Красный кирпич и серый камень со временем потемнели, как краски на старых полотнах. Хотя здание было двухэтажным и лишь несколько окон, увенчанных портиками, давали понять о скромных размерах помещений на верхнем этаже,
каждый этаж был основательно вытянут кверху, и особенно высок был нижний, который выходил на выложенную плитами террасу с каменной балюстрадой. Гравийная дорожка, которая огибала газон с каменным пьедесталом и статуей Дианы, перед пологими ступенями расходилась надвое.
Несмотря на подступающие сумерки, последние отблески заходящего солнца давали о себе знать редкими вспышками в окнах--каждое из них, разделенное каменными переплетами,
содержало по четыре стекла. Нижние части открывались наружу, как маленькие дверцы. В окнах нижнего этажа было много витражей. На верхнем этаже так же, как и на нижнем, на кир-
пичных стенах меж оконных панелей тянулся ряд кованых декоративных светильников в форме лилий.
Что тут было еще? Да, конечно, древность. А вот как насчет упадка? Но у Ника не было времени размышлять на эту тему. Юный водитель, остановил машину у ступеней на террасу. Придержав перед своими пассажирами дверь салона, он
расстегнул ремни, удерживавшие багаж на задней решетке, и снял с крыши остальные вещи.
Филипп, которому Колин тщетно пыталась заткнуть рот, показал на модель Т «форда». Машина стояла на дорожке, где та поворачивала направо, огибая Холл с восточной стороны.
--Вопрос для старожилов!--торжественно провозгласил Филипп.--Кто из преуспевающих жителей Нового Орлеана единственный пользуется моделью Т или конкретнее именно вот этой? Говоря о машинах, Ник,--добавил он,--в гараже на задах стоят целых три штуки: этот королевский гроб--
только для выездов государственной важности!-- машина для экскурсий и «штутц-беаркет», которым пользуемся мы с Колин. Можешь наряду с нами свободно пользоваться «штутцем», если тебя это устраивает.
--Вполне устраивает, спасибо.
Филипп легко взбежал на террасу, выложенную каменными плитами. Едва лишь он коснулся колокольчика У дверей, как в арке дверного проема открылась массивная, окованная железом дубовая дверь и на пороге возник старый Джордж, который, сколько помнил Ник, исполнял обязанности мажордома.
Величественный нижний холл, с дубовыми паиелями стен, затянутых холстом, с его знаменитой лестницей и с запахами отскобленных каменных плит, сейчас был освещен только последними лучами солнца, падавшими сквозь витражи над парадной дверью. Джордж, нимало не удивляясь, встретил Ника
так, словно последние годы тот бывал тут каждый день.
Филипп, стоящий среди наваленного багажа, откашлялся с видом церемониймейстера.
--Перед тем как войдем в дом, решим один вопрос,--заявил он.--Комната как раз над дверью,--показал он наверх,--принадлежит Колин. Предполагалось, что она станет спальней для
самых важных гостей, но Колин с ранней юности завладела ею и не вылезает. Вопрос вот в чем, Колин: где мы разместим нашего друга Кеннеди?
--Думаю, в Гобеленовой.--Колин обрела спокойную деловитость.--Да, именно в Гобеленовой. Ему понравится. Будьте любезны, Джордж, проводите его.
В нижнем холле, справа, была открыта еще одна массивная дубовая дверь, которая вела в гостиную. За ней располагалась столовая, которую тут называли трапезной. Из гостиной появился высокий, худой, седой и бледный всеми уважаемый семейный адвокат Пол Браюн.
--Неужели Колин!--воскликнул он, поправляя очки и моргая в слабом свете холла.--Значит, вернулись?
--Это совершенно очевидно, мистер Браюн. В Цинциннати мы сели на пароход.
--Так Джордж и сообщил мне, когда я звонил в связи с другим делом. Точнее, он сообщил, что вы воспользовались пароходом. Я даже не знал, что Фил тоже отсутствовал.
Затем, не скрывая легкой озабоченности, он обратился к брату и сестре:
--Ради вашей же пользы необходимо обсудить в кабинете кое-какие документы. Надеюсь, вы не против? Поскольку вы оба отсутствовали...
--Ради бога,--добродушно сказал Филипп,--конечно, мы не против. И обсудим, и сделаем всё, что угодно. Но похоже, вы сейчас видите хуже, чем обычно. Нет ли здесь кого-то, с кем вы были знакомы раньше?
--Вот этот джентльмен ...
--Вы хотите сказать, что не узнаете Ника Кеннеди?
--В самом деле!--воскликнул адвокат, суетливо пожимая всем руки.--Как приятно видеть вас, Ник. Добро пожаловать! По возвращению из Батон-Руж ваш дядя будет очень рад. Он ждет вас?
--По крайней мере, насколько мне известно, нет. Ваше письмо, мистер Браюн...
--Ах да. Могу ли я попросить вас, Ник, явиться в мой офис завтра днем? Вас устроит в два часа? Конечно, суббота не лучший день. Но юристы, как и врачи, не руководствуются собственными удобствами. Если вас и этот день не устраивает ...
--Можете положиться на меня, сэр. Буду точно в два часа.
--Отлично! Итак, с вашего разрешения, я лучше отправлюсь домой к обеду. Боюсь, что «форд» уже далеко не тот, каким был когда-то, а я не должен волновать миссис Браюн. Тем не менее перед тем, как я откланяюсь...--Он снова обратился к Колин и Филиппу.--Совершенно не испытывая желания касаться деликатной темы,--добавил он, и в горле у него запершило,--могу ли я осведомиться, пришли ли вы к какому-то конкретному решению относительно 1 мая?
--Нет никаких оснований говорить о деликатности,--резко отпарировал Филипп.--Мы с Колин даже не размышляли на эту тему, но, скорее всего, ответ будет «дa». Вас это устраивает?
--1 мая,--пробормотал мистер Браюн,--выпадает на воскресенье. Если суббота не лучший день, то воскресенье еще хуже ... не знаешь, что и делать. Но поскольку вы сами выбрали эту дату, рискну предположить, что вы будете верны ей. В то же время меня удивляет ...
-- Да?
--Прошу прощения, мой мальчик. Но кажется, я заметил в вас обоих более чем просто тень смущения или неуверенности. Если же тема в самом деле не деликатна...--И тут он внезапно издал вздох облегчения.--Оставим! Вопрос этот вообще не стоило поднимать! Может, я смогу разобраться и
понять. Больше ни слова. Пока же с лучшими пожеланиями на будущее разрешите откланяться.
Взяв шляпу со столика времен Якова 1, стоящего у входной двери, старик сделал общий поклон и прикрыл за собой дверь. В сгущающемся полумраке холла возникла краткая пауза.
--Ради бога, Фил,--подчеркнуто громко начала Колин,--не называй его старой перечницей. Он куда умнее, чем многие о нем думают.
--Не стоит беспокоиться, сестренка. Он, может, и старая перечница, но дураком я его никогда не считал. К тому же я люблю этого старика. Строго говоря, я об Поле вообще не думал.
Филипп принялся изучать каменные плиты пола. Во время этой паузы Джордж с помощью молодого человека, который оказался его внуком, столь старательно занялся переноской багажа, что вскоре от него не осталось и следа.
Отойдя в сторону и приняв драматическую позу, Филипп ткнул указательным пальцем в заднюю часть холла.
--Вот она, эта проклятая штука!--воскликнул он.--Вот она, та лестница, из-за которой и возникли все эти неприятности!
Колин и Ник тоже повернулись в ту сторону. Очень широкая и надежная, с единственным маршем, с резными перилами и истертыми ступенями, она уходила в темноту верхнего этажа.
--Логово вампиров и гоблинов!--заявил Филипп, продолжая показывать пальцем.--А тебе, сестра моя, я хотел бы высказать одно соображение. Если я не должен недооценивать Пола Браюна, то и ты не пере- оценивай возможность этой лестницы приносить беды. Не позволяй ей так влиять на тебя, девочка. Не пугайся и не впадай в транс.
--Фил, сколько раз я должна повторять тебе, что не подвержена ни тому ни другому? Единственный, кто находится под гипнозом,--это ты и, может быть, Джек Тейлор. Нет, в самом деле ...
--Есть прецедент, Колин. Помнится мне, кто-то говорил в поэме Вальтера Скотта «Мармион», что ...--и, продолжая сохранять драматическую позу, Филипп приготовился цитировать, но, произнеся несколько строк, остановился.--Нет, тирада Мармиона тут не подходит. Давай послушаем мою.
И после этих слов, изобразив полную отрешенность, Филипп обратился к ступеням.
--О, духи, призраки и прочие длинноногие твари, все духи зла, что слышат меня,--вам говорю я, что не подчинюсь вам! Попробуйте схватить меня! Ну где же вы?
И, кинувшись к лестнице, он взбежал по ней.
--Хватай меня, швыряй вниз головой, чтобы я погиб! Давай же, я вызываю тебя!
--Фил,--взорвалась Колин,--ради всех святых, что ты там изображаешь? Приди в себя! Там же темно, ты ничего не видишь, проще простого оступиться и ...
При этих ее словах Филипп, похоже, в самом деле потерял опору и поскользнулся. Он взмахнул руками, его развернуло, и он полетел головой вниз. Кувыркаясь и не издавая ни звука, он рухнул к подножию лестницы и распростерся там.
Колин с криком бросилась к парадным дверям, нашла рядом с ними электрические выключатели и щелкнула одним из них. Под центральными стропилами потолка загорелась вереница лампочек в массивных железных канделябрах; помещение залило мягким желтоватым светом.
Как только в холле стало светло, лежащая фигура пошевелилась. Филипп Маккензи, целый и невредимый и даже не испуганный, с кошачьей легкостью вскочил на ноги.
--Ну, как это выглядело?--осведомился он.--Конечно, я все сделал специально. Трюк с падением я разучил в спортзале, любой клоун знает, как им пользоваться, они мне и показывали. Ты и сама могла быть классной гимнасткой, Колин, до того, как врач положил конец твоим занятиям. И я никак не мог понять, как Билл Хиггинс с его замечательным чувством равновесия мог допустить, чтобы это падение стало для него роковым. Билл Хиггинс ...--Он прервался.--Эй, а это что такое? В чем дело?
--В чем дело?--возмутилась Колин, глядя на него. --В том, что ты идиот! Животное! Ты абсолютно безнадежен! У тебя хватает нервов откалывать такие номера и еще спрашивать, в чем дело?
--Ты что, не понимаешь, это была всего лишь демонстрация? Я должен был посмотреть--хоть что-нибудь может тебя вывести из равновесия? Если я проделал это слишком реалистично, прошу прощения, я не собирался причинить себе вреда. И, кроме того ...
Несмотря на все старания Филиппа держаться как ни в чем не бывало, он был, однако, не очень убедителен.
--Не воспринимай слишком серьезно то, что я собираюсь сейчас сказать. Я знаю, что все это я вообразил ... или мне приснилось.--Он обратился к Нику.--Когда я был на этих ступенях, старина, ты что-нибудь слышал?
--Что-нибудь слышал?
--Чье-то присутствие...
--Нет, да и кого тут можно было услышать? Я слышал, как ты мужественно бросал вызов духам. Слышал, как Колин советовала тебе смотреть под ноги, а то оступишься. Вот и всё.
--Да, вот и всё. Но все же это очень странно.--Филипп сделал движение, к которому прибегают гипнотизеры.--Когда Колин выкрикнула предупреждение и я повернулся для своего трюка с падением, могу поклясться, что тихий голосок прошеп-
тал мне в ухо: «Осторожнее». Ясно, что это можно вообразить, это может присниться. Но клянусь, что я слышал этот голос в те пару секунд, что падал, и слегка испугался.
Дальше почти ничего не было сказано о том, что могло или не могло случиться на лестнице. Колин и Ник больше не задавали вопросов, а Филипп не изъявил желания ни делиться информацией, ни теоретизировать.
Ник припомнил, что Гобеленовую спальню в юго-западном крыле Холла ему довелось видеть и раньше. Достаточно удобная, хотя и аскетически строгая, увешанная серо-зелеными гобеленами, на которых джентльмены в жабо поднимали
кубки или вели непринужденные беседы с дамами в рюшах. Ванная, в которой Ник привел себя в порядок перед обедом, могла считаться современной где-то в начале века.
Когда он спустился вниз, Джордж указал ему на единственный телефон в доме, стоявший в задней части главного вестибюля. Информационная служба дала ему номер телефона сельского дома семьи Кони, который располагался недалеко отсюда. Но линия была занята. Тогда он позвонил в апартаменты дяди и сообщил о своем местопребывании Микаэлю,
его самому преданному, хотя и занудливому слуге. Едва он положил трубку, как Джордж объявил, что обед подан.
За обедом, который проходил при свете канделябров, свисавших с огромных тяжелых стропил, Колин напряженно молчала, а Филипп болтал без умолку, хотя толком так ничего и не ска-
зал.
--Если ты взглянешь на буфет, Ник,--сообщил он, --то увидишь серебряный поднос и кувшин--особенно обрати внимание на то, что они больше не являются вещественными доказательствами. Пусть даже и находятся здесь для осмотра.
Втроем они распили бутылку настоящего «Сотерна». Хотя французские вина редко выносят путешествия, это оказалось превосходным, не уступающим по качеству обеду.
--Да, Джонс Кромвель по-прежнему служит у нас поваром,--с удовольствием констатировал Филипп.-- Его репертуару не хватает разнообразия, но вот мастерства ему не занимать. Эти жаренные по-южному цыплята, которые сейчас были вам пре-
поднесены, не могли быть лучше даже у Антуана в «Луизиане»!
Затем, после кофе с бренди «Арманьяк», они выкурили по сигарете и направились в гостиную. Оттуда, так пока и не решив, чем бы заняться, вышли в холл--и тут зазвонил телефон. Прежде чем к нему успел подойти кто-то из слуг, Колин подлетела к аппарату и схватила трубку.
--Это меня!--крикнула она. Ее голос звучал твердо и решительно, но все же чувствовалось, что в ней растет напряжение, это выдавали и порозовевшие щеки.
Филипп и Ник изо всех сил делали вид, что не прислушиваются к ее разговору, и принялись рассматривать развешанное на дубовых панелях стен оружие шестнадцатого и семнадцатого веков. Колин положила трубку и вернулась к ним.
--Кто из вас,--спросила она,--собирается куда-нибудь вечером?
--По крайней мере, лично я нет,--ответил Филипп. --Не думаю. А как ты, Ник?
--Я тоже. Разве что Джен ...
--Я спрашиваю,--уточнила Серена,--потому, что я ухожу. Ты не против, если я возьму «штутц», Фил?
--Нет, конечно нет.--Филипп показал на телефон.-- Кто это был, старушка? У тебя какое-то дело?
--Да ничего особенного, не важно. И не спрашивай, куда я иду. Всего лишь в город, вот и все! Но не удивляйся, если я немного запоздаю.
Потратив время лишь на то, чтобы найти свою сумочку, Колин торопливо выскочила. Через несколько минут они услышали шум двигателя--машина объехала дом с восточной стороны и через минуту исчезла в сумерках. Филипп повернулся
к другу.
--Ты догадываешься, о чем я думаю?
--Понятия не имею, Фил.
--А тебе стоило бы знать, старина. Нечего и спорить--стоило бы. Та девушка ...
--Прошу прощения, я на минуту ...
Ник решительно подошел к телефону и спросил номер семейства Кони. Вежливый женский голос, при надлежавший, скорее всего, горничной, ответил ему, что мисс Джен нет здесь, потому что она вышла. Филипп подошел к столику с телефоном.
--Не везет? Ну, не переживай. Хотя я понимаю, что сегодня вечером мое общество--не самая лучшая компания для тебя, не хочешь ли взглянуть на вахтенный журнал коммодора, этакий старый гроссбух, о котором я как-то раз, а может, и
чаще рассказывал тебе ... Хочешь посмотреть?
--Да, конечно. Где ты его хранишь?
--Там же, где дедушка, а потом отец. В сейфе в моей комнате, которую оба использовали как кабинет.
--И ты знаешь комбинацию замка сейфа?
--Естественно, хотя она годами никому не была нужна. Он никогда не закрывался. Если ты составишь мне компанию, Ник, мы сможем ...
Раздался гул двигателя машины, которая неторопливо поднималась по дорожке, он становился все громче.
--Ну, как тебе это нравится?!--воскликнул Филипп, --Если моя непредсказуемая сестра передумала и возвращается ...
Он подошел к входным дверям и распахнул их.
--Это не Колин,--сообщил он, высунувшись.—Машина--не родстер. Думаю, седан, смахивает на «хадсон», и, скорее всего, это означает ... Да, Ник, тебе лучше подойти. Это Джен!
Вечернее небо, несмотря на обещание ясной погоды, затягивалось облаками. Сильные порывы ветра ерошили траву на газоне, машина развернулась и остановилась у входа на террасу. Оставив входную дверь распахнутой настежь, Филипп и Ник
спустились встретить Джен. Она высунулась из переднего левого окна, лицо ее было встревожено.
--Прошу вас, скажите, где Колин?--начала она.--Я должна поговорить с Колин!
--Боюсь, что не получится.--Похоже, Филипп начал понимать настроение Джен.--Минут десять назад ей позвонил какой-то неизвесгный нам абонент, и она тут же выскочила. Это важно?
--Не знаю, но думаю, что может оказаться очень важно. Она сказала, куда отправилась ?
--Просто куда-то в город. Ты же знаешь Колин, она не очень любит откровенничать. А у тебя есть хоть какая-то идея, куда она могла деться?
--Толком я тоже не знаю, но могу предположить. И скорее всего, я найду Колин,--Джен умоляюще посмотрела на Ника,--если он поедет со мной.
--Я, как всегда, тоже к твоим услугам,--сказал Филипп.--Могу я сесть впереди?
--Не стоит, Фил,--остановила его Джен, когда Ник
обошел машину, а Филипп сделал движение последовать за ним.--Это всего лишь сумасшедшее предположение, может, все не так. В данных обстоятельствах я не думаю, что тебе
имеет смысл ехать с нами. И опять-таки в данных обстоятельствах я думаю, что ты все поймешь.
--О, я-то пойму! Дела Колин должны оставаться только ее делами ... по крайней мере, для другого члена семьи.
--Я не имела в виду ...
--Я знаю, Джен. Если кто-то из ее подруг беспокоится по поводу того, что, черт побери, делается с Колин, у них есть право беспокоиться, а мне остается лишь аплодировать им. Залезай внутрь, Ник. Хочешь взять свою... нет, ты же не носишь шляпу. Никто из нашего поколения после колледжа не стал носить шляпу. У дачного поиска-- вам обоим! А я пойду займусь амбарными делами.
Над газоном пролетел еще один порыв ветра. Ник устроился на переднем сиденье и захлопнул дверцу.
--Хочешь, я поведу машину, Джен?
--Нет, спасибо. Я куда способнее, чем выгляжу.
Они плавно развернулись по направлению к главным воротам, и тут Джен снова заговорила. Несмотря на владевшее ею волнение, она оставалась собранной и невозмутимой.
--Ты знаешь,--сказала она,--это мое представление может оказаться еще более смешным, чем я думала! И если это так, ты сможешь вместе со мной от души посмеяться над тем, что мы сейчас делаем!
--Легко. Но все же я предпочел бы выяснить, что же мы делаем. Или пришла твоя очередь быть загадочной?
--И вовсе я не загадочная, честное слово! Фил думает, что в жизни Колин есть какой-то мужчина. Я почти уверена, что это так и есть--по некоторым замечаниям, которые она порой роняла. Кстати, что он имел в виду, когда упоминал об амбарных делах? Он собирается сидеть в амбаре--или что?
--Он имел в виду амбарную книгу, этакий вахтенный журнал, который вел старый коммодор. Фил говорит, что в ней есть какие-то намеки на спрятанное сокровище.
--Я все думаю,--продолжила Джен,--неужели бедный отец Фила и Колин в самом деле потерял так много денег, как считает мой отец? Фила это не волнует, а вот Колин может обеспокоить. Но я хочу говорить не об этом. Фил опасается,
что Колин, которая всегда так тщательно подбирала достойную ее компанию, может увлечься совершенно недостойным мужчиной.
--Значит, мы присмотрим за Колин. Итак, где мы будем ее искать?
--На Бурбон-стрит. Там есть бары, где наливают спиртного сколько хочешь т в любое время.
--Ты знаешь такие заведения? И Колин их знает?
--Да. Почему бы и нет?--быстро ответила Джен.-- Тебе должно быть известно, что есть бары и бары. Некоторые из них, конечно, просто ужасны. Другие получше, они больше напоминают рестораны, в которых подают хорошие блюда и соответственно напитки,--словом, довольно респектабельные заведе-
ния. Место, куда мы направляемся, что-то вроде ночного клуба, достаточно приличное заведение. Оно ... оно ...
--Да?
--Оно называется «Туфелька Нефертити» и считается кофейней. Что же до напитков, там можно получить только абсент, который подают в кофейных чашках. Если персонал тебя не знает, ты получишь только кофе...по заоблачным ценам. Я сама не люблю абсент, хотя могу немного выпить и
устроить настоящее шоу, если выпью несколько больше. Но Марсель, распорядитель, меня знает. Привели меня туда Колин и Фил.--Джен поежилась.--Ты понимаешь? Какой бы свободомыслящей я себя ни считала, в такое место я не могу явиться одна.
-- Вопрос вот в чем, Джен,--что мы будем делать, когда явимся туда? Предположим, мы найдем Колин, которая сидит за рюмкой абсента в компании совершенно неподходящей личности: какого-то жуткого уголовника или даже гангстера?
Должен ли я гордо подойти к нему и сказать: «Сэр, вы совершенно неподходящая личность, убирайтесь отсюда к черту»?
--Ни в коем случае! Боже милостивый, нет! Сделать мы ничего не сможем, даже если и захотим. Кроме того, мужчина, о котором идет речь, может оказаться совершенно иным. Судя по намекам, которые отпускала Колин, я не сомневаюсь, что
все мы его знаем. Когда я говорю «все», то, конечно, не учитываю тебя: ты слишком долго отсутствовал... В чем дело, Ник? У тебя есть что-то на уме?
--Только то, что все это слегка смахивает на слежку. Разве девушка не имеет права на собственную личную жизнь?
--Конечно, имеет! Но если даже тот мужчина принят в обществе, это еще не гарантия, что он не связан с какими-то сомнительными или даже опасными делами. Я надеюсь, что тут
нет ничего подобного; я от всей души надеюсь! Колин такая...такая сдержанная ... и невероятно разборчивая!
--Из чего следует,--с неприкрытой иронией предположил Ник,--что ты и не сдержанная, и не разборчивая?
--Во мне нет и капли сдержанности! И хотя признавать это ужасно, в глубине души я страшно неразборчива! Это я и должна была откровенно сказать Колин, когда она сообщила мне ..
--Когда она сообщила тебе--что? Прошлым вечером, перед тем, как нас прервал тот коп, которого Фил называет Старой Немезидой ...
--Это было очень плохо, да?--с мягкой настойчивостью спросила Джен.--И я снова вела себя как сущая идиотка. Как обычно.--Она на мгновение опустила взгляд.--Мы должны вернуться к прошлому вечеру, Ник, и обсудить то, на чем остановились. Но пожалуйста, только не сейчас. Не сейчас, ладно?
Как скажешь, Джен...
--У тебя больше ничего нет на душе?
--Абсолютно. И если на то будет твое желание, дорогая, я весело отправляюсь прямиком к черту и оборву ему бакенбарды.
Они погрузились в молчание. Каждый был занят своими мыслями. После паузы, которая показалась такой долгой для Ника и такой короткой для Джен, их окружили мигающие огни. Джен была права: поездка действительно была недолгой, и едва только минуло десять, как Ник увидел знакомые места.
Под высокими фонарными столбами, с которых лился бледный свет, Кэнал-стрит делала широкую дугу к югу и выходила к реке. Интенсивность движения заметно уменьшилась. Стоило пробыть лишь пять минут в центре Нового Орлеана, как вы начинали чувствовать беспечную атмосферу
города и царящую в нем снисходительность к человеческим слабостям.
Поскольку Джен опасалась вести машину по узким улочкам этого района, она оставила свой «гудзон» на университетской стоянке, которую кое-кто продолжал называть Американской. Пешком они прошлись по Кэнал-стрит до Французского
квартала. Миновав Бургунди-стрит и Дофин-стрит, они повернули налево, к тому проспекту, который искали.
Когда сгущалась темнота, Бурбон-стрит и слоняющиеся по ней обитатели этих мест выглядели так, словно оставались таковыми с тех пор, как появилась эта улица. Молодые люди шли,
и плечо Джен касалось предплечья Ника, а он чувствовал себя ее могучим защитником и покровителем.
--О чем ты сейчас думаешь, Ник?
--Если ты спрашиваешь, то главная мысль посвящена тому, что ждет наши отношения. А вот вторая мысль ...
--Да, так о чем вторая мысль?
--О сухом законе!--взорвался Ник. Ругательства, которым он так и не позволил сорваться, он произнес мысленно.--Здесь сухой закон сколь нереален, столь же неестествен, каким бы он ни казался в Вене или Париже.
--Не сомневаюсь, что он неестествен. И конечно же нереален. Столько хороших напитков регулярно доставляют на кораблях, что их нехватка никогда не ощущается. Рыбаки из залива перехватывают суда на подходе, прячут ящики с бутылками под грудами креветок или устриц, где они и лежат, пока их дос-
тавляют в город. Это то, что мне рассказали друзья; в подробности меня не посвящают. «Туфелька Нефертити» ...
--Это заведение далеко отсюда?
--Довольно близко, почти рядом. Между Дамейн-стрит и Сент-Филипп-стрит, рядом с Лавкой кузнеца Лаффита. Ник, ну почему они придумывают такие абсурдные названия? Ну вот, например, Дом Старого Абсента, вдруг выясняется, что этот дом--кузнечная мастерская? И без того хватает интересных мест, о которых не надо выдумывать легенды.
Ник промолчал. По крышам, посвистывая, разгуливал ветерок. Когда они миновали перекресток Сент- Питер-стрит, он понял, что поблизости, должно быть, находится номер 701б по Ройял-стрит, чей машинописный адрес был надежно спрятан во внутреннем нагрудном кармане и куда он собирался
зайти на следующий день.
Когда они все по той же стороне улицы прошли три небольших квартала, Джен потянула его за собой ближе к стене. Между двумя ветхими домами, с фасадами, соответственно, желтой и серой штукатурки, открывался мощенный кирпичами проход, который вел к парадным дверям третьего дома--в нем не было ни проблеска света, и он был почти неразличим в сгустившемся мраке.
Когда они едва ли не ощупью миновали проход, Нику показалось, что он слышит слабые звуки музыки. Джен нажала кнопку звонка справа от входной двери. Дверь открылась, и можно было бы подумать, что внутри так же темно, если бы не
пробивающийся свет из-за тяжелых портьер--они преграждали путь после трех ступенек от входной двери.
Мужчина, который встретил их, первым делом плотно закрыл дверь. Откинув в сторону одну из темно-красных портьер, так, чтобы свет упал на Джен и на Ника, он с поклоном пригласил их внутрь. Он был смуглым, крепко сбитым молодым человеком в вечернем костюме с фалдами и с белым галстуком-бабочкой. Хотя Джен называла его Марселем, он сма-
хивал скорее на итальянца, чем на креола.
--Добрый вечер, Марсель. Этот джентльмен, мистер Кеннеди,--мой друг.
--Добрый вечер, мисс Кони. Добрый вечер, сэр. Хороший столик на двоих рядом с оркестром?
--Если вы не против, Марсель, сначала мы хотели бы осмотреться в обоих помещениях. Кстати, мисс Маккензи здесь?
--Мисс Колин Маккензи, мэм? Нет, мисс Кони. Не видел ее, во всяком случае, сегодня вечером. Вы--завсегдатай заведения, мисс Кони. Милости просим любого из ваших друзей посетить нас.
Они вошли в холл, который можно было бы назвать и вестибюлем, очень просторный, но не глубокий. Пол в нем был покрыт плотным ковром багровой, белой и золотой расцветки. За
стойкой, перекрывающей нишу в левой стене, восседала молодая особа. Не в пример традиционно сдержанному, даже спортивному облику гардеробщиц в ночных клубах, на ней было платье, скроенное по средневековой моде, в пышных оборках и
с низким вырезом на груди, напоминающее наряды красавиц на том балу, с которого пришлось сбежать священнику.
--Они приглашают сюда играть самые разные группы,--сказала Джен, показывая на объявление в золотистой рамке. Хотя Ник совершенно не интересовался оркестрами, он прочел, что «Туфелька Нифертити» теперь принадлежит Томми Какому-То и его Мальчикам. Что тут же стало совершенно
очевидно. Из-за открытой арки в задней части холла с фантастической яростью грянули аккорды, в которые вплелся тенор солиста, полный возрожденческого восторга.
Джен снова привлекла его внимание.
--Вон там,--объяснила она,--есть две комнаты, которые открываются навстречу друг другу. Они расположены в линию, справа налево. Оркестр в дальней комнате сидит глубоко слева; поэтому в ней такой широкий вход. Бара там нет, то
есть у них нет барной стойки. Ты садишься за столик, и тебя обслужат. Словом, проходи, Ник.
В сопровождении заботливого Марселя они осмотрелись. В обоих помещениях, отделенных друг от друга открытой аркой, было довольно темно, если не считать мерцающего синего огонька и подсветки возвышения, на котором располагался оркестр. В каждом зале было небольшое пространство для танцев, окруженное столиками на два или четыре человека. На белых скатертях каждого из столиков стоял сифон с содовой, чашки с блюдцами, ложками и небольшое серебряное ведерко с кубиками льда. В сыром воздухе висели густые клубы дыма и запах абсента; чувствовалось, что тут собираются
только завсегдатаи. В вечерних костюмах были лишь официанты. Многие пары танцевали; остальные просто сидели и с удовольствием слушали музыку.
Пробежав взглядом по каждому из столиков в первом помещении, Джен перешла во второе. За одним из столиков у танцпола Д обратил внимание на рыжеволосую женщину, сидевшую к нему спиной, и на широкоплечего лысого мужчину сорока с небольшим лет. Он изо всех сил старался демонстри-
ровать, насколько он положительный, но у него это плохо получалось. Он поднял руку, приветствуя Джен, на что она ответила рассеянным кивком.
Колин же нигде не было. Джен даже открыла самую дальнюю дверь, украшенную пастельным рисунком, изображающим Нефертити, на несколько секунд скрылась за ней и, вернувшись, помотала головой.
--Что скажете, мадам, месье?--поинтересовался Марсель.
--Пожалуй, слишком громко,--сказала Джен, и Ник был с ней полностью согласен.--Если вы не возражаете, Марсель, может, столик в первом зале?
Когда они расположились за столиком у танцпола, место Марселя занял официант. Задав по-французски вопрос, что мадам или месье хотели бы заказать, он услышал от Джен ответ на том же языке, что мадам и месье хотели бы ознакомиться с фирменным блюдом заведения. Забрав чашки и блюдца, официант скоро вернул их, полные зеленоватой жидкостью, которую Ник и ожидал увидеть. Он долил чашки содовой, такой холодной, что лед не потребовался.
--Не выпить ли нам за отсутствующую Колин,--предложила Джен,--раз уж мы не можем сделать это в ее присутствии? Ее здесь нет, Ник. Ее нет нигде, и я должна ...
--Значит, за Серену! А затем,--сказал Ник после того, как они оба, не поморщившись, сделали по глотку и поставили чашки обратно на стол,--почему не выпить за нас самих? Или ты предпочитаешь пойти танцевать?
--Давай просто посидим тут минуту-другую, ладно? Колин здесь нет и не было; Марсель никогда не врет о таких вещах. Кроме того, ты тоже никогда бы не стал встречаться со своей тайной возлюбленной в таком кабачке, а уж если бы такое и случилось, то не остался бы в нем надолго. Ну, за нас!--
выдохнула Джен, бросая на Ника взгляд, полный нежности.--Но я выпила бы охотнее, будь эта штука честным алкоголем, без полынной горечи! И ... и ...
--Что случилось, Джен? В чем дело?
--Как только мы вошли сюда, Ник, не возникло ли у тебя чувство, что кто-то не спускает с нас глаз?
--Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.--Ник испытывал такое же ощущение, которое был не в силах объяснить и тем более понять его происхождение.--Сначала я было подумал,
что это твой знакомый Марсель, но у меня не было уверенности. У него нет никакой особой причины наблюдать за нами, верно? Но если не он, то кто же?
--Понятия не имею. Вот из-за этого я и нервничаю!
--Кто бы это ни был, Джен, в любом случае он не тот парень в соседней комнате.
--Что за парень в соседней комнате?
--Сложен, как футболист, крупный, но несколько полноват для быстрого бега. Сидит рядом с рыжей женщиной в зеленом. Весь ее вид говорит о том, что она занята только и исключительно им; отсюда ты можешь увидеть их обоих. Он махнул тебе, а ты кивнула ему в ответ.
--Ах, этот?--с облегчением выдохнула Джен.--Все в порядке, Ник. Это всего лишь Крис Коломбус, управляющий директор фирмы «Берт Смит и Ко», которая что-то производит. А эта женщина--Катя, его жена.
«Берт Смит и Ко», говоришь? Я недавно слышал это название ... в связи с Маккензи. Какое она может иметь к ним отношение, Джен?
--Никогда не слышала, что оно вообще имеется. Крис обладает большой популярностью и вполне ее заслуживает. Его все любят. В нормальных условиях его можно считать самым добродушным парнем на земле ... он что, пьет?
--После нашего появления он пропустил уже как минимум две порции. Когда мы проходили мимо, у него был остекленелый взгляд; похоже, ему что-то очень не по нутру. Да и в самом деле: ты же не можешь глотать эту жуткую зеленую политуру, словно это свежий виноградный сок или содовая с газом.
--Когда Крис выпьет--и это больше, чем слухи,--он может стать совершенно невыносимым. А Катя Коломбус не относится к числу терпеливых Гретхен. Она внимательно следит за ним, чтобы тут же увести его, когда начнется одна из их частых ссор. Хотя, если Катя даст себе волю, ее уже не удержать.--Джен запнулась.--Конечно, это строго между
нами. Они на этот счет не распространяются. Еоломбус—старая креольская фамилия. И я ... я не думаю, что сегодня они устроят ссору на публике.
Но они ее устроили. Оркестр на высокой ноте кончил играть, и музыканты облегченно расслабились, предвкушая антракт. Когда даже гром-
кие аплодисменты не вызвали новых звуков, танцоры вернулись к своим столикам, и в обоих помещениях зажглось мягкое освещение.
До сих пор под жужжание разговоров в дымной влажной атмосфере питейного заведения Катя Коломбус и ее муж говорили так тихо, что их было практически не слышно даже за соседним столиком.
Теперь все изменилось. Миссис Коломбус с решительным видом наклонилась вперед. Хотя ее слов все так же было не разобрать, должно быть, она не стеснялась в выражениях.
Даже отсюда Ник мог чувствовать то потрясение, которое испытывал ее муж, когда его разносили на куски. Он поднялся и теперь, покачиваясь, высился над столиком багроволицей опасной башней. Его хриплый голос рвал в клочья клубы табачного дыма.
--Даже не пытайся наезжать на родственников моей матери! Билл Хиггинс был мой дядя и лучший крайний нападающий в университете!
Женщина, которая продолжала сидеть спиной к посетителям, тоже вскочила.
--Нападающий?--завопила она.--Да все вы, все до одного нападающие! Начиная с твоего спившегося дедушки и кончая тобой, пьяницей,--все вы такие нападающие, что хуже и не придумаешь!
Гости за соседними столиками, изо всех сил стараясь делать вид, что ничего не видят и не слышат, сидели как парализованные. Крис Коломбус не обращал на них никакого внимания.
--С меня хватит!--взревел он.--Захлопни свою паршивую пасть, слышишь? А то я перекину тебя через колено и надеру тебе задницу, как ты того заслуживаешь!
-- Тебе этого хочется, да?--завизжала его жена.--Каждый раз, как напьешься, сходишь с ума, и иначе не бывает--то хочешь ударить меня, то наложить на меня свои грязные лапы. Но тебе это не под силу! О нет! Только не в чьем-то присутствии! Ты не осмелишься, или тебя запрут в психбольницу, откуда ты сбежал!
Ее муж не ответил. Казалось, он был не в состоянии произнести хоть слово. Слегка вытянув левую руку и отведя назад правую, он начал огибать стол, приближаясь к женщине. Несколько официантов в черных жилетах с белыми пластронами направились в их сторону.
--Я бы не спешил, сэр,--тихо посоветовал первый из них.--Честное слово, будь я на вашем месте, то не стал бы и пытаться иметь дело с этой леди. Потому что, вы же знаете, если вы решитесь, нам придется остановить вас.
Но пьяный и грузный Крис Коломбус рванулся со стремительностью леопарда. Схватив за спинку стоящий за ним стул, он, крутанув, вскинул его в воздух, чем перепугал всех присутствующих. Этот взрыв ярости потряс всех--как и то, что последова-
ло потом.
На самом пике злобы он вдруг решительно переменился. Колесо, казалось, совершило полный оборот. Ярость отхлынула. Опустив стул, он сел на него. По обе стороны от Коломбуса
стояло по официанту, готовых повиснуть у него на руках, но он поставил локти на стол и опустил голову на руки.
После паузы, в течение которой можно было бы сосчитать до десяти, Крис Коломбус, словно приходя в себя от забытья, выпрямился.
--Итак!—сказал он совершенно другим голосом.—Никак я снова выступил? Ну, с-сделал из с-себя п-полного идиота...или п-почти.—Когда он поднялся, видно было, что он испытывает глубокое раскаяние и сожаление.—К-Катя м-моя драгая, я из...я извиняюсь за всё! Ещё я извиняюсь перед пуб...перед всеми этими достойными леди и джентльменами. Ну деревенщина я, обижал достойных людей. Катя, м...пора домой.
Было совершенно ясно, что женщина тут же смягчилась. Вытащив толстую пачку банкнотов, Коломбус бросил на стол несколько купюр. Протянул руку жене, которая приняла ее. Не очень крепко держась на ногах, но, как ни смешно, не теряя
забавного достоинства, он провел ее через другой зал к выходу.
Официанты, которые, держась чуть поодаль, провожали скандалиста до холла, разошлись по своим делам. Легкий гул разговоров по поводу этого происшествия постепенно затих.
--Ник,--сказала Джен,--еще не поздно: только что
минуло одиннадцать. Ты в самом деле хочешь остаться здесь и дождаться фирменного блюда?
--Мне все так же запрещено то, что я так хочу получить?
--Тебе вообще ничего не запрещено. Может, я еще задумаюсь над этим так основательно, как ты этого хочешь. Но сейчас, здесь не время и не место. Затащить тебя сюда было полным идиотством!
--Это правда, мы так ничего и не узнали о предполагаемом приятеле Колин. Если хочешь уйти ...
--Прошу тебя!
Ник попросил счет и с удивлением убедился, что его сумма находится в разумных пределах. Оркестр начал готовиться к очередному номеру музыкальной программы, когда они вышли из-за стола. Марсель, сожалея о столь раннем уходе, проводил их до парадных дверей и в соответствии с традициями Юга многословно и настоятельно пригласил их вновь
посетить заведение.
Закрывшаяся дверь вернула их все в тот же выложенный кирпичом проход. Ветер по-прежнему посвистывал меж коньков крыш, хотя донизу его порывы не долетали. Джен замешкалась у дверей. Несмотря на почти полную темноту, она открыла сумочку, чтобы проверить, на месте ли ключи от ма-
шины.
--Ник, тебе не кажется, что кто-то продолжает наблюдать за нами?
--Нет, это ощущение теперь исчезло.--Сделав пару шагов в сторону, он вдохновенно обратился к пророчице.
Разреши мне напомнить тебе, Джен, что детективов из нас не получилось. Мы выяснили лишь, что некий Крис Коломбус из «Берт Смит и Ко», племянник покойного Билла Хиггинса, взбеленился,
но успел прийти в себя прежде, чем наломал дров. Его действия очень быстро могли бы превратиться в безобразный инцидент. Суть всего этого вечера в том, что ничего не случилось. Словом, все мирно и спокойно, настолько спокойно, что ...
Он не успел закончить предложение. Какой-то тяжелый и достаточно большой предмет, со свистом прорезав воздух, рухнул между ними, расколов одну из плиток тротуара. Оба они инстинктивно отшатнулись, и Ник услышал, что у Джен
перехватило дыхание. Нащупав в кармане коробок спичек, он чиркнул одной и опустил ее к земле.
Большой цветочный горшок с бледно-желтыми весенними нарциссами, который сейчас лежал в осколках красноватой керамики, бурой земли и желтых цветочных лепестков, мог расколоть любой череп, который встретился бы ему внизу. Ник
выпрямился. И прежде чем спичка потухла, он увидел испуганное лицо Джен.
--Это предназначалось для тебя или для меня?--вскричала она.--Но почему, о господи, почему?
Г Л А В А 5
Субботнее утро было туманным, Ник кончил завтрак и в течение ближайшего часа не ожидал никаких дополнительных неприятностей. Он пришел к выводу--и достаточно твердому,--что инци-
дент с цветочным горшком у «Туфельки Нефертити» можно считать всего лишь несчастным случаем, и любой бы согласился с этой оценкой. Почти сразу же после падения этого груза он с такой яростью нажал кнопку звонка, что Марсель тут же примчался. Но хотя он выразил сочувствие, чувствовалосъ, у него были более серьезные заботы. Кто-то, как сказал метрдо-
тель, вечно неосторожно распоряжается цветочными горшками--они у него балансируют на самом краю покатой крыши. Кроме того, обратили ли они внимание на сильный ветер?
Официант, которого послали наверх все выяснить, не уточняя, какой вид садовой культуры едва не принес несчастье, по возвращении сообщил об отсутствии цветочного горшка с нарциссами, добавив, что он лично переставил остальные гор-
шки в более надежное место.
Намекнув, что лучше бы таким событиям не повторяться, поскольку ни одному толковому хозяину не нужна подобная реклама, Ник увел Джен.
Ему показалось, что он успокоил ее. Но на обратном пути она, погруженная в свои мысли, ехала медленно и как-то неуверенно. За полночь, когда она высадили его у Делис-Холл, весь дом был потружен в темноту, если не считать слабого мерцания в витражном окне над парадной дверью.
Дождавшись отъезда Джен, Ник обошел дом с восточной стороны, направляясь к современному кирпичному гаражу на задах участка. Толкнув его двустворчатые двери, он нашел выключатель, и в центре потолка вспыхнула висячая лампочка.
В гараже, предназначенном для четырех машин, в данный момент было всего две: темно-синий лимузин «паккард» и серый туристский автомобиль «мармон». «Штутц» по-прежнему отсутствовал. По сути, его все это мало интересовало; он чисто случайно коснулся капота «мармона» и неожиданно для себя обнаружил, что он еще теплый.
Ник вернулся в дом, где его встретил сонный Джордж.
--Не лучше ли вам пойти спать, Джордж?
--Думаю, что так и сделаю, сэр. Мистер Маккензи уже ушел спать. У мисс Колин есть свой ключ. Спокойной ночи, мистер Кеннеди. Рад, что вы вернулись!
В эту ночь вернувшийся странник спал крепким сном. Какие бы тени ни бродили по дому, они его не беспокоили. Он проснулся, когда уже минуло десять утра, и лишь к половине одиннадцатого оделся и спустился вниз, где нашел Филиппа, сидящего над остатками завтрака в большой трапезной с почер-
невшими стропилами; несколько оконных фрамуг были открыты, давая доступ влажному теплому воздуху.
--Как дела, старина? Что-то мне плохо спалось,-- сказал Филипп, хотя вид его свидетельствовал об обратном.--Где-то около половины первого слышал, как Джордж впустил тебя. Колин явилась лишь к половине второго.
--Насколько я понимаю, она еще не вставала?
--О, она уже на ногах. Вскочила и тут же за дело! Когда я несколько погодя спустился, она уже покончила со своим кофе и тостами. Сейчас она в саду, но сказала, что, когда я буду готов,
присоединится ко мне и выпьет еще кофе. Ну, старина, что нового? Она не сообщила никакой информации, а я ни о чем не спрашивал. Ты нашел ее прошлым вечером?
--Нет. Исчезла без следа. Джен подумала, что она могла заглянуть в ночной клуб «Туфелька Нифертити». Но ее там не оказалось, и она вообще туда не заглядывала.
--При такой встрече, которая, как я предполагаю, у нее состоялась, ее вообще там не могло быть. Ну ...
Буфет был уставлен разнообразными блюдами, и Ник занялся самообслуживанием. Пока Филипп смотрел в открытое окно, выходившее на южную сторону, Ник вернулся к столу и увлеченно занялся завтраком. Об инциденте с цветочным горшком он не упомянул, поскольку не видел в этом смысла.
--А ты прошлым вечером выбирался из дому, Фил
--Да, на короткое время. Помнишь ту аптеку, что выше по дороге на углу Руперт? Я остался без сигарет, так что взял «мармон» и подскочил туда прежде, чем она закрылась.
-- Что ты там разглядываешь на газоне?
--Меня интересует не газон, старина, а только дорожка. Помнишь, существует такой Малькольм Таунсенд, видный знаток старых домов и архитектурных штучек?
--Он в Новом Орлеане?
--Скорее всего. Прибыл утренним поездом. Сейчас он в соборе Сент-Чарльз и звонил мне, когда я спустился. Конечно, я пригласил его остановиться у нас. Но думаю, что он предпочитает свободу отеля, что было свойственно и тебе, пока кто-то не переубедил тебя. Я предложил подъехать за ним, но он решил дождаться такси. Так что он очень скоро должен появиться.
Ник, покончив с содержимым своей тарелки, отодвинул ее и подошел к буфету за кофе, когда Колин появилась из гостиной. На ней была белая теннисная форма, и, скорее всего, она собиралась на корт.
Филипп сообщил, что она полна энергии, видимо имея в виду, что сестра так и лучится счастьем. Ник прибегнул бы к другому определению. Но вид ее в самом деле был решительным, в синих глазах светилась целеустремленность, а губы были сжаты в упрямой складке.
--Могу ли и я получить кофе, Ник? Будь любезен, не мог бы ты налить мне? Со сливками, а сахару только одну ложечку. Спасибо!
Со своими чашками они направились к столу, из-за которого поднялся Филипп с застывшим на губах протестом.
--Послушай, Колин, ты не?--Он остановился.
--Что «He»? Если ты собираешься задавать вопросы о прошлой ночи, я бы предпочла, чтобы ты этого не делал!
--О, это-то мы знаем! Не собираюсь я задавать вопросы, которые дадут тебе возможность задать мне их вдвое больше. Хотя один вопрос совершенно безобиден. Как он, очень занимателен?
--Кто очень занимателен?
--Мужчина, на встречу с которым ты отправилась.
--С чего ты взял, что я отправилась на встречу именно с мужчиной?
--Потому что я, черт побери, совершенно уверен-- это не мог быть никто иной! Какие бы у тебя ни были вкусы, сестренка, все мы знаем, что ты не поклонница Сафо.
--Ты что, Фил!
--Все попытки изобразить шок и возмущение, Колин, получаются у тебя неважно. Но поскольку ты отказываешься отвечать даже на этот вопрос, я спрошу тебя в стиле Пола Браюна.--Итак, хорошо ли ты провела вечер?
Колин дернула плечом.
--Понравился он мне или нет,--ответила она,--должна сказать, что он и просветил меня, и оказался выгодным.
--Выгодным?
--Ты правильно произнес это слово. Можете вы с Ником сказать то же самое?
--Поскольку я оставался дома, предаваясь воспоминаниям, могу назвать вечер каким угодно, но только не выгодным. За Ника говорить не стану: он вместе с Джен Кони отправился в ночной клуб.
--Ник отправился кутить в ночной клуб? И с Джен?
Скажи мне, Ник ...
Колин не закончила фразу. Через открытое окно все увидели желтое такси, которое, подъехав, остановилось у ступеней на террасу. Пробормотав извинения, Филипп торопливо вылетел из комнаты. Ник и Колин слышали, как он пересек гостиную и холл, а затем открыл входную дверь.
Колин и Ник переместились к окнам, выходящим на южную сторону. Из такси вылезла фигура в кремовом костюме и панаме, с портфелем. На террасе появился Филипп, который, пожимая гостю руку, бормотал какие-то неразборчивые слова.
--Ник, кто это? Не думаю, что я его ...
--Это Таунсенд. Малькольм Таунсенд. Филипп ждал его.
--А, тот человек, который написал «Тайные пути»? Да, Фил несколько раз упоминал о нем. Но я никогда не думала, что он в самом деле появится. Ведь, как ни планируй заранее, никогда не знаешь, случится ли задуманное.
Махнув таксисту, чтобы тот подождал, приехавший гость вместе с Филиппом поднялся по ступенькам, и они бок о бок направились в трапезную. При более близком рассмотрении
Малькольм Таунсенд оказался довольно полным мужчиной среднего роста и неопределенного возраста, с узкой полоской каштановых усиков и здоровым цветом лица. Его манеры представляли собой сочетание вежливости и непринужденности; невозможно было противостоять его обаянию, которое давало о себе знать с первых же минут знакомства. После того как Филипп представил их друг другу, мистер Таунсенд отказался от завтрака и даже кофе, объяснив, что поел два часа назад.
Затем он повернулся к Колин.
--Я испытываю более чем удовольствие, мисс Маккензи, потому что мне представилась возможность посетить Делис-Холл. Ваш покойный отец не нашел возможности дать мне такое раз-
решение, когда я обратился с просьбой. Конечно, его можно понять, мне и самому часто приходилось сталкиваться с совершенно непростительным поведением таких... налетчиков.
Колин решила проявить снисходительность.
--Во всяком случае, вы к ним не относитесь. Вы архитектор, мистер Таунсенд?
-- Не по профессии. Нет. Но, испытывая глубокий и неподдельный интерес к старым постройкам, я попутно обрел и знания по архитектуре.
--Не сомневаюсь, что они очень интересны,-- сказала Колин, хотя интонации голоса дали понять, что ее это совершенно не интересует.--Как мне кажется, Фил говорил вам, что именно он отчаянно хочет найти. Каким образом одна из ваших профессий или увлечений может помочь в поисках?
--Прежде чем предпринимать какие-то практические шаги, стоит ознакомиться с историей здания, особенно такого старого английского дома, как этот, и выяснить, почему предыдущий
владелец захотел или ему потребовалось обзавестись тайником. Без риска ошибиться можно сказать, что в нем скрывались какие-то лица--то ли во времена религиозных конфликтов между католиками и протестантами, то ли во времена политических преследований между круглоголовыми и кавалерами.
Вы же понимаете, что такие укрытия не строились только ради развлечений.
--Но вот в этом и кроется сложность, не так ли?-- вмешался Ник.--Если в старину представители семейства Делис были и в самом деле конформистами, какими они старались выглядеть, то у них не было причин скрывать что-то или кого-то.
--Именно!--согласился Малькольм Таунсенд, которого это возражение скорее обрадовало, чем огорчило.--Но я узнал от молодого мистера Маккензи, что его знаменитый дедушка мог счесть это убежище чем-то вроде шутки...или наоборот. Значит, первый практический шаг--найти какое-то пространство,
которое не было учтено. Здесь у меня,--он поднял свой портфель,--мерная лента и другие несложные приспособления.
--Вот это настоящий деловой подход!--воскликнул
Филипп.--Не можем ли мы приступить к поиску прямо сейчас?
--Конечно, пожалуйста ... если для вас это не слишком затруднительно.
--О, вовсе нет! Мы можем начать с осмотра этих лестниц. Идем, Колин?
--Надеюсь, вы простите меня, джентльмены, я думаю, что лучше займусь своими делами. Если что-то найдете, просто позовите меня, я буду неподалеку,--ответила Колин.
Вся троица направилась к главному холлу. По пути Ник выглянул из окна. По дорожке неторопливо подъезжал «бьюик-седан», который остановился сбоку и чуть поодаль от такси. Из машины появилась длинная, худая фигура Джона Берроуза. Дядя Джон, как всегда дорого и изысканно одетый,
сделал два шага к дому, затем повернулся и остановился, глядя в другую сторону подъездной дорожки.
Ник замедлил шаги. Есть одна маленькая вещь, которой, как и простой вежливостью, он не должен пренебрегать. Он торопливо вошел в холл. Колин не было видно. Филипп что-то растолковывал относительно пролетов лестницы восхищенному
Малькольму Таунсеиду. Ник взбежал по этой лестнице и услышал трель колокольчика, когда оказался у дверей Гобеленовой комнаты. В ней он нашел сборник детективных рассказов, который прихватил с собой.
Когда он вернулся в нижний холл, Филипп, принимая второго гостя этого утра, представил его первому. Когда Филипп повлек Таунсеида в заднюю часть холла, Ник обменялся рукопожатием с дядей Джоном.
--Как поживаете, дорогой? Когда вы вернулись из Батон-Руж?
В свои без малого пятьдесят лет Джон Берроуз был довольно высок и худ. Седина лишь чуть посеребрила его черные волосы; он был радушен и в то же время сдержан, умен и полон энергии.
--Вчера поздно вечером,--ответил он.--Или, точнее, сегодня рано утром. Я звонил домой узнать, нет ли каких-то новостей для меня, и он мне их выложил. Так что вернулся обратно--и вот он я. На здоровье не жалуюсь, молодой человек, как, вижу, и ты. Как Париж?
--В общем и целом как обычно. Ходит много разговоров о каких-то американцах, которые собираются перелететь через Атлантику и только ждут, когда улучшится погода. Но ведь Атлантику уже пересекали по воздуху, не так ли?
--Да, конечно. Два англичанина, Элкок и Браун, преодолели ее на дирижабле.
--А как же русские?
--Но они не пересекали Атлантику. Когда люди говорят, что Атлантику никогда не удастся пересечь по воздуху, они имеют в виду--в одиночку и на аппарате тяжелее воздуха. Но так как кандидаты на приз в двадцать пять тысяч долларов выстроились в очередь, думаю, долго ждать этого номера не придется.
--Похоже что так. Кроме того, дядя Джон, я привез вам небольшой подарок--ваше любимое чтение.
Он вытащил книгу, которую дядя Джон, взяв, внимательно рассмотрел.
--«Тайна отца Брауна» Г.К. Честертона. Когда она вышла в свет?
--Точно, что до войны. Сюжеты просто первоклассные. Я подумал, она должна вам понравиться.
--Спасибо. Я очень ценю твое внимание.
Дядя Джон засунул книгу в карман. И тут по лицу его скользнула тень. Филипп и Малькольм Таунсенд поднимались по лестнице, последний тщательно исследовал каждую ступеньку. В нижнем холле слева находилась еще одна дверь с аркой, которая вела в
гостиную напротив, меньше размерами и не столь аскетичную, потому что ее не так уж старательно пытались обставить мебелью соответствующего периода. За ней, в юго-западном углу здания, можно было увидеть полки в большой полутемной биб-лиотеке.
Взяв Ника за руку, дядя Джон повлек его к дверям гостиной поменьше. Но входить в нее не стал, а остановился в дверном проеме и понизил голос.
--Я не удивился, найдя тебя здесь,--сказал он,--но хочу, чтобы ты приехал в мои апартаменты. В нашем распоряжении потрясающая тайна... если она не взорвется, как мина-ловушка; и если это случится, то ситуация может оказаться довольно сложной. Этим утром в Сити-Холл я наткнулся на Висселинка—он знаком тебе по этому имени?--который сообщил мне, что встретился с тобой на судне, и сказал, что намекнул на нашу проблему. Ты уже достаточно взрослый, чтобы выслушать правду, и тебе
лучше узнать ее. А теперь навостри уши, молодой человек! Таунсенд, приятель Фила, отнюдь не посторонний человек в этих делах. Прошлой осенью я слышал его лекцию в Ричмонде. Какое-то время они с Филом будут заняты. Что же до меня, то сегодня днем и большую часть вечера я связан обязательствами. Но почему бы тебе не вернуться в город и не
провести ленч со мной? В таком случае я смогу тебе все рассказать.
--Ленч?--вскликнул Ник, посмотрев на часы.--Уже
хорошо после одиннадцати, а я только что покончил с завтраком! Днем я могу перехватить сандвич, но ленча я не выдержу. Кроме того ...
--Что именно? Что не так?
--Пол Браюн! Все до одного просто терзают меня таинственными намеками или упоминаниями--но никто ничего не объясняет. И Пол, учитывая, что в марте он написал мне загадочное письмо,--самый уклончивый из всех. Но наконец я смогу все выяснить и успокоиться. Я пообещал быть у него в офисе сегодня ровно в два часа. По крайней мере, я выясню,
как смерть отца Фила и Колин могла сказаться на мне и на другом человеке, не имеющем отношения к семье Маккензи. Пол Браюн временами страшно раздражает, но делает то, что обещает. Пол ...
В задней части холла пронзительно зазвонил телефон. Джордж, оказавшийся рядом с ним, снял трубку и ответил. Затем, с улыбкой поклонившись, он протянул трубку Нику.
--Да?--сказал Ник.
--Доброе утро,--ответил незабываемый голос.--Говорит Пол Браюн. Хотя меня это страшно расстраивает, но обстоятельства складываются так, что встретиться сегодня мы не сможем.
Ник с трудом удержал желание громко выругаться.
--То есть мы вообще не встретимся?
--Наоборот, мой мальчик. Настоятельно необходимо, чтобы мы-таки встретились--и чем скорее, тем лучше.
--Так когда? Я к вашим услугам.
--Дай-ка мне глянуть.--Голос в трубке смолк.-- Учитывая мой возраст и привычку к сидячему образу жизни... боюсь, что меня ждут совершенно непредсказуемые часы. До вечера я буду занят. А что, если в десять вечера и на том же месте...
это не поздно для тебя?
--Нет, отнюдь! Но надеюсь, вы меня не подведете снова?
--Если даже президент Соединенных Штатов потребует моего присутствия, я сошлюсь, что в этот вечер я уже занят. Даю тебе торжественное обещание.
--Есть и кое-что другое. Едва только я говорю, мол, что-то не может или не должно случиться, как это немедленно происходит--и получается, что я лжец. Насколько я понимаю, это дело довольно сильно действует и на меня, и на некое другое лицо. Сможете ли вы объяснить то, что не растолковали в вашем письме или вчера вечером? Короче, беретесь ли вы все объяснить?
--Я все объясню. И даю торжественное обещание. Дверь в прихожую будет оставлена открытой. Просто заходи. Значит, до десяти вечера. Прими мои извинения--и до свидания!
Ник положил трубку. и тут же, словно вдохновленный дьявольской силой, телефон зазвонил снова. Чей-то незнакомый голос осведомился, может ли он поговорить с мистером Джоном Берроузом, который сказал, что будет по этому номеру.
--Это вас, дядя Джон. Похоже, из вашего офиса.
В свою очередь взяв трубку и прижав ее близко к уху, дядя Джон выслушал какую-то громогласную тираду, на которую давал лишь односложные ответы, пока не сказал: «Да, немедленно»--и положил трубку.
--Да, это был мой офис!--выдохнул он.--Они обнаружили типа, которого мы довольно давно искали,--и убедились, что он в самом деле в наших руках. Ребята все утро работали с ним, но без большого успеха; они считают, что теперь моя
очередь. И есть мнение, что это может оправдать себя ... Где моя шляпа, Ник? Я должен бежать.
--А как насчет предложения ленча, дядя Джон, и знакомства с вашей потрясающей тайной? Ленч для меня не так уж важен, да и делам бизнеса я, конечно, не имею права мешать. Но не могу ли я поехать в город вместе с вами, и по пути вы хотя бы обрисуете характер тайны?
--Нет, молодой человек, боюсь, что это не получится.
--Если даже от вас я слышу такой отказ ... или отговорку! ..
Джон Берроуз предпочел изобразить великодушную снисходительность.
--И это меня называют нетерпеливым!-- воскликнул он, словно вознося хвалу собственному непревзойденному терпению.--Нет, Ник, нет! К таким вещам надо подходить спокойно и обдуманно, решая одну дилемму за другой,--или же измученные чиновники так никогда и не доберутся до конца.
Я хочу, чтобы ты увидел оригинал некоего письма-- именно оригинал, а не копию. Что же до другого ... ну, это может обождать. Будь на связи. Ты знаешь, где найти меня.
Джордж подал ему шляпу и проводил до дверей. Едва только закрылась высокая входная дверь, как Филипп Маккензи и Таунсенд, погруженные в обсуждение какого-то вопроса, спустились по
лестнице и оказались рядом с Ником. Таунсенд, уже совершенно освоившийся в новой для себя обстановке, обратился к Филиппу.
--Могу ли я задать один вопрос?
--Да хоть сотню. Спрашивайте все, что хотите!
--При таком положении дел,--сказал архитектор-любитель, проводя пальцем по тонкой полоске усиков, --вопросов будет больше чем один. Я понимаю: вы надеетесь найти большое количество золотых слитков, спрятанных, но не погребенных. Очень хорошо. Но вы только кончили рассказывать мне,
что ни внутри, ни между стен ничего не спрятано. Почему вы так уверены?
--В прошлый понедельник, вечером,--вмешался Ник,--Фил рассказывал мне то же самое. Я удивился, но ответа на главный вопрос так и не получил. Как ты можешь быть так уверен, Фил?
Молодой человек слегка развел руки.
--Воздушное пространство,--сказал он,--между внутренней поверхностью внешней стены и стенкой комнаты за ней. Вот в чем дело!
--Той, что обшита рейками?--пробормотал Таунсенд.
--Да, можно и так о ней сказать. Я убежден, что в шестнадцатом столетии такого воздушного пространства между стенами не оставляли. Просто шлепали штукатурку на внутреннюю
поверхность внешней стены и лепили на нее панели; это одна из причин, почему в домах постоянно стояла сырость. Когда мой дедушка перевез Делис- Холл и когда появились встроенные воздушные мешки, это потребовало кое-какой переделки, но не столь уж большой. После того как с ними было покончено, ничто не говорило об их существовании.
Стоя лицом к Нику, Филипп для выразительности поднял указательный палец.
--И более того!--добавил он.--Я же говорил тебе, не так ли, что мои родители провели электричество и телефон. Архитектором, который этим занимался, был старый Сэм Патрик. Он и тогда был немолод, но остался таким же энергичным и готов все засвидетельствовать.
--Припоминаю, ты говорил,--порылея в памяти Ник,--что рабочие открывали стены?
--Им пришлось. Чтобы правильно протянуть проводку, им пришлось вскрыть перегородку между отдельными комнатами внутри, где не было никакого воздушного пространства, так же как и в стенах дома. Сэм Патрик с его любознательностью тщательно изучил все, что ему попадалось. Он может рассказать, и расскажет, если его спросить, что нигде нет никакой тайной полости, черт бы ее побрал!
--Да, но ...
--Я забыл, --вмешался Филипп, едва не приплясывая от возбуждения.--Подтверждение у нас почти в руках. Если золото и имеется, мы не должны прикидывать его вес. И нам не надо прикидывать размеры тайника. Все это есть в вахтенном журнале коммодора, в его амбарной книге, которую он вел
годами, время от времени делая в ней записи. Я так много рассказывал об этом журнале, что мне и самому это опротивело, и тем не менее никто из вас его не видел! Хотите увидеть его сейчас?
--С удовольствием,--согласился Таунсенд, --хотя по прошествии всех этих лет, скорее всего, там не будет ...
--Вы правы: может, и не будет. Но не исключено, что и будет. Вот сюда, следуйте за мной!
--Эта лестница,--сказал Таунсенд,--конструкция шестнадцатого века. Одно это--достаточный стимул. Пока я не видел ничего, что бы вызвало у меня изумление или подозрения. Так куда мы идем?
Возглавив процессию и из-за плеча бросая замечания, Филипп провел их через малую гостиную в обширную библиотеку, окна которой выходили на север и на юг, а полки представляли собой дубовый мавзолей книжных сокровищ.
--Эта библиотека с давних пор интересовала тебя, Ник. Можешь посмотреть, что хранится под этими напластованиями прежних лет. А здесь нам направо. Вон та дверь в самом конце ...
Дверь в самом конце скрывала бильярдную с высоким потолком, где под клеенчатыми покрытиями стояли два стола. По обе стороны от окон, выходивших на западную сторону, размещались стойки для киев и шаров.
--Один стол для бильярда, а другой--специально для пула,--объяснил Филипп.--Оба стояли еще в первоначальном Холле. Ближний, на котором мы играем в пул,--постучал он по столу, проходя мимо него,--предназначен для английской игры снукера. Она посложнее и потруднее, чем наш доморощенный пул, хотя любая акула, т.е классный игрок, вынырнувшая из него может разобраться и со снукером.
--Дальше вроде бы тянутся друг за другом еще две комнаты, да?--спросил Ник, к которому начали возвращаться воспоминания.--И первая--оружейная?
--Так ее обычно называли,--ответил Филипп, проводя их сквозь нее,--в викторианские времена, когда в каждом сельском доме был небольшой арсенал. В 1882 году, когда наследник Делис-Холл продавал его, он имел целый набор охотничьего оружия. За стеклянными дверцами этого шкафа собрана целая коллекция, но ни отец мой, ни дед практически не прикасались к ней. Далее следует кабинет. Я открываю дверь в него--вот так. Сегодня сумрачный день--лучше включим свет.
Филипп коснулся выключателя слева от двери и, пока его спутники смотрели из дверей, вошел в помещение. Источником мягкого света, затопившего помещение, не были ни окна с западной стороны, ни люстра под потолком. На середине стола стояла типичная студенческая лампа под зеленым абажуром. Стены были украшены гравюрами викторианской эпохи на спортивные темы; здесь же стояли черные кожаные кресла с простеганными сиденьями и предмет обстановки, который старшее поколение называло стойкой курильщика--
с пепельницей наверху и с коробками сигар в шкафчике внизу. В северо-восточном углу комнаты под висячей лампой был виден стол-бюро с откидной крышкой. Задвинутый в другой угол, стоял маленький сейф древнего вида с потускневшим набор-
ным диском, с именем «Коммадор Маккензи» над дверцей и римской цифрой У, позолота которой настолько стерлась, что казалась почти невидимой. Свет лампы отражался в дверце сейфа.
Филипп в сопровождении двух своих спутников подошел к сейфу.
--Вот мы и здесь,--отрывисто бросил он.--Как я и рассказывал Нику, он никогда не запирается; в нем нет ничего ценного. А тот знаменитый вахтенный журнал, как вы видите, на нижней ...
Ухватившись за истертую ручку, Филипп потянул на себя дверцу, за которой открылась внутренность сейфа, разделенная металлической полкой на верхнее и нижнее отделения. Внутри, в обоих отделениях, Ник не увидел ничего, кроме каких-то бумаг. Бросив всего лишь один беглый взгляд
внутрь сейфа, Филипп рухнул на колени и стал шарить среди бумаг, после чего вскочил. Кинувшись к столу, он откатил его крышку, найдя лишь голую поверхность и пару листков в отделениях. Затем, мгновенно метнувшись к столу в центре комнаты, Филипп схватил и отбросил несколько лежащих на нём журналов. Наконец, заглянув в ящики стола, он с ужасом на лице повернулся к Нику и Таунсенду.
--Без сомнения,--заявил Филипп,--кому-то это может показаться остроумной шуткой. А вот мне это не кажется шуткой, да не увидеть мне спасения! Он исчез! Слышите? Гроссбух пропал! Прошлым вечером он был здесь, потому что я чуть не ослеп, листая его. Но сейчас его нет. Кто-то взял его ...
Малькольм Таунсенд отступил назад. Его самообладание, придававшее ему своеобразное обаяние, теперь сменилось комическим обликом человека, утром поднятого по тревоге.
--Я лично не брал!--сказал он.--Примите мои заверения: я не брал! Почему бы вам не заглянуть в мой портфель?
Расстегнув застежку, он открыл его так, чтобы каждый мог убедиться: в нем нет ничего, кроме мерной ленты, двух очень маленьких пинцетов и отвертки.
--Потрясающее открытие, мистер Маккензи!
--Послушайте, почему бы вам не называть меня Филом? Я не могу называть вас Малькольмом, в вашем возрасте вы могли бы быть моим отцом. Но вы вполне можете называть меня Филом.
--Удивительное открытие, Фил, подводит к мысли, что любой человек с портфелем, не исключено, мог бы использовать его для подобных гнусных целей. А я здесь всего лишь странник--и ничего больше. И могу сказать вам лишь одно--
я не виновен. Я не брал его!
--О, я это знаю. Мне и в голову не приходит обвинять вас. Более того--вы, как только появились в доме, не отходили от меня ни на шаг. Хотя ... если вы не брали, кто еще мог это сделать? Ни я, ни Ник, ни Колин не могли... Здесь не было никого, кроме ...
--Если ты хочешь осведомиться об алиби окружного прокурора,--сказал Ник, когда Филипп уставился на него,--могу сказать тебе, что, когда мой уважаемый дядя уезжал, то был рядом со мной.
--Так кто же его звал? Ради бога, кто мог его звать?
Свет лампы в кабинете, казалось, подчёркивал темноту грозного неба снаружи.
--Поскольку мы исключили всех присутствующих,--сказал Джефф,--можно сделать логическое предположение, что гроссбух вообще не пропадал.
Итак, тем же вечером Ник одолжил «штутц» и поехал в город. Всё, что произошло затем в промежуток времени между временем исчезновения гроссбуха—это случилось ближе к полудню—и его отъездом в половине восьмого, казалось в равной степени бессмысленным.
После того как кабинет был скрупулезно обыскан с целью убедиться в том, что пропавший вахтенный журнал не был случайно засунут в какое-то другое место, все присутствовавшие в доме слуги были подвергнуты дотошному допросу. Филипп, кото-
рый держался как крутой детектив из бульварного чтива, тщетно старался запугать всех--никакого результата.
--И в общем-то я им верю,--подвел он итог.--Строго говоря, потеря этого гроссбуха не так уж много и значит. Я могу изложить все, что писал коммодор: вес, размеры, замечания--словом, все. Я читал все это так часто, что помню содержание
практически наизусть. И больше всего меня поражает бессмысленность кражи такой реликвии!
--Как по-твоему,--спросил Ник,--сколько золота может быть спрятано?
--Примерно пять английских центнеров.
--То есть более пятисот фунтов золота? Четверть тонны?
--При грубом подсчете. Может, чуть больше, может, чуть меньше.
Ник безуспешно пытался найти Джен по телефону, он узнал лишь, что мисс Джен уехала днем и не появится до вечера. Хотя ко времени ленча ни у кого не было аппетита, они на скорую руку перекусили сандвичами с кофе.
К четырём часам на открытой террасе перед домом был подан чай. Терраса, выложенная каменными плитами,в сад, который сочетал в себе строгий английский ландшафт с буйством субтропи- ческой растительности Луизианы. Колин, полная божественного величия,с полированным кофейником.
--Со сливками и сахаром, Ник? Или ты предпочитаешь лимон?
--Спасибо, лимона не надо. Это русская привычка, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Мне лишь немного молока или сливок, без сахара.
--Значит, ты не оправдываешь,--спросила Колин,-- прекрасный новый коммунистический эксперимент России с ее пятилетними планами?
--Я испытываю отвращение ко всем коммунистическим экспериментам, как бы они ни назывались. И более того: я вообще не люблю русских. Я не могу испытывать к ним любви после того, как попытался прочитать их романы, где высоколобые интеллектуалы несут какую-то ахинею, которую я воспринимаю как бред собачий, без капли юмора, столь же напыщенный, сколь и глупый.
Колин протянула ему чашку, без слов наполнила все остальные и пустила их по кругу. Избегая любых упоминаний о тайне, она завела разговор о последних фильмах, о которых, как Филипп предположил, будут говорить еще не меньше года.
Значительно раньше Таунсенд, которого убедили, что всегда смогут доставить его в гостиницу на одной из машин, после долгого ожидания отпустил такси, щедро вознаградив водителя. Получив разрешение заняться самостоятельными изыс-каниями, он принялся измерять верхний и нижний холлы. Ник зарылся в содержимое библиотеки, но не нашел в ней ничего особенного, кроме первого издания двух томов Гиббона, пока Филипп, уединившись в кабинете, записывал то, что мог
вспомнить из содержания пропавшего гроссбуха. День перешел в вечер. Таунсенд принял приглашение к обеду. Но Ник, которого все больше и больше снедало беспокойство, не мог сидеть на месте.
--Если вы не против,--наконец сказал он,--я пообедаю в городе. Как вы знаете, я встречусь с Полом Браюном только после десяти часов. Но я смогу найти где поесть и распорядиться временем. Кому-нибудь сегодня понадобится родстер?
На него никто не претендовал. Так что он воспользовался «шгутцем» и уехал. В пути он рассчитал свое время. Был один адрес, куда он
должен был, по крайней мере, заглянуть перед тем, как выбрать ресторан. Въехав в город с южной стороны, он двинулся по Кэнал-стрит и повернул направо, на проспект, по которому они с Джен прогуливались предыдущим вечером.
Если он поедет вверх по Бурбон-стрит, затем повернет направо, чтобы поехать параллельно Ройяд-стрит в противоположном направлении, нечетные номера на Ройял-стрит окажутся справа от него.
Когда вам будет удобно, загляните в дом 701б по Ройял-стрит. Ничего не бойтесь, но запомните адрес.
Сгущались сумерки. Минуло восемь часов субботнего вечера, но улицы уже опустели. Безжизненность новоорлеанской Бонд-стрит казалась даже слегка зловещей. Но это, конечно, была глупость, поскольку этого не могло
быть! И тут он увидел адрес, который искал.
Фасад дома номер 701б был отдан под магазинчик. Рядом, на углу Сент-Питер-стрит, был точно такой же. Оба заведения были закрыты и погружены в темноту. По витрине скользнул
луч фар, высветивший выкладку трубок, табаков и сигар за стеклом, через которое тянулась позолота букв «Богемский табачный диван», а вот кому магазин принадлежит, Ник не успел прочитать, проезжая мимо. Более отчетливо он увидел лишь крупную деревянную фигуру шотландца в килте из яркого
клетчатого тартана, которая высилась у дверей.
В Англии кое-кто из старомодных торговцев табаком все еще вместо вывески ставил перед магазином деревянных шотландцев, а в этой стране перед табачными магазинами предпочитали держать у дверей деревянных индейцев. Но сегодня даже в
Англии не называли магазин с сигарами «диваном». И если здесь, во Французском квартале, какой-то британец завел табачную лавочку, то, должно быть, это было давным-давно.
Двинувшись по Кэнал-стрит, Ник поймал себя на том, что его снова тревожат воспоминания, которые, казалось, покинули его. Эта реклама табачного магазинчика почему-то была ему знакомой, она задела какую-то струну памяти. Он пытался
вспомнить--и не мог.
Вслед пришли и другие причины для беспокойства. Сегодня вечером ему нужно было только найти место; посетит он его позже. Но откуда взялось это приглашение посетить самое безобидное заведение на безобиднейшей Ройял-стрит? Зна-
чит, безобидное? Все в этой истории казалось специально подстроенным или нарочито бессмысленным--пока внезапно не осознаешь, что оказался в ловушке.
Поняв, что нервничает, Ник приказал себе прекратить это безобразие, перебрался через Кэнал-стрит и поставил «штутц» на Университетской площади, где предыдущим вечером Джен оставляла свою машину. Он предполагал поесть во французском ресторане, но передумал и отправился в «Колб»,
потому что тот был совсем рядом, в Американском квартале.
Чтобы время бежало быстрее, он погрузился в разделку лобстера под масляным соусом, а за кофе стал читать вечернюю газету. Он должен сдерживать нетерпение. С другой стороны, если у Пола Браюна в самом деле есть какое-то важное сообщение ...
Но он не мог заставить время бежать быстрее. В половине десятого Ник расплатился по счету, покинул ресторан и пошел прогуляться. Оказавшись в пределах Французского квартала, он двинулся по Бурбон-стрит, лелея смутную мысль заглянуть в «Туфельку Нефертити»», но все же отверг ее. Ник
дошел до Эспланады, никого не встретив по пути, кроме нескольких бродяг и ночной бабочки, и вернулся, подойдя к Дофин-стрит с севера. За несколько минут до десяти он уже входил в небольшой вестибюль Гарт-Билдинга на западной
стороне Кэнал-стрит,
Старый Джеф Стоигтон, который с давних пор управлял единственным лифтом здания, как всегда, был на своем месте.
--Нет, мистера Браюна еще нет. Я знаю вас, мистер Кеннеди, и отца вашего знал, и дедушку. Вот так..вот так оно и идет. Поднимайтесь наверх и ждите!
На третьем этаже, где Джеф выпустил его, Ник узнал знакомую дверь, буквы на матовой панели которой гласили, что здесь размещается офис «Браюн и Браюн юристы»; другим Рутледжем был сын Пола, Приемная была аккуратной, хотя и несколько пыльной; в ней царил полумрак, если не считать слабого свечения с Кэнал-стрит. Когда Ник нашел
выключатель, то увидел, что в приемной стоят четыре разных кресла, современный стол для стенографистки из зеленоватого металла, на котором располагался телефон, но не было ни следа пишущей машинки или диктофона.
На нескольких колокольнях прозвучало десять часов, но Пол Браюн не появился. В соседней комнате, которая играла роль юридической библиотеки, Ник нашел стеклянную пепельницу, вернулся с ней в приемную и, выкурив сигарету,
тут же прикурил от нее другую. Десять пятнадцать, Пола все еще нет. В половине одиннадцатого зазвонил телефон. Неужели это звонит сверхзанятый мистер Браюн, черт бы его побрал, чтобы извиниться!
Но звонил не Пол. Это была Джен Кони.
--Я так надеялась застать тебя! Похоже, они ду- мают!.. Похоже, они думают ...
-- Джен, где ты?
--Дома. Я только что вернулась.
--Да, горничная сказала, что тебя до вечера не будет. Но не сказала, что ты появишься так поздно.
--В первый раз я вернулась еще до обеда. Когда горничная сказала, что ты звонил, я подумала, что лучше поехать в Холл. Там садились обедать и настояли, чтобы -я тоже осталась к обеду. А после него ...
--Как ты пообщалась с Таунсендом, который ищет потайные ходы?
--Думаю, что очень хорошо. Сейчас его там нет.
--Нет?
--Кто мог явиться после обеда, как не Пенелопа Монтегью? Она, похоже, жутко увлеклась мистером Таунсендом и, можно сказать, никого к нему не подпускала. Она прибыла на машине и сообщила, что просто должна по казать ему ночную жизнь. Фил ска-
зал, что уж если она его забирает, то должна доставить к гостинице. Водитель Маккензи, попросил свободный вечер, у него была какая-то важная встреча, и Фил дал ему попользоваться родстером. Пенелопа уехала со специалистом по старым домам, и было такое впечатление, что она с ним встречалась раньше. Затем ...
Ник представил себе Джен, как она сидит у телефона.
--Колин и Фил!--выдохнула она.--Тут есть что-то очень странное ... да, и к тому же тревожное. Они оба как-то не в себе, хотя трудно сказать почему. Все настолько непонятно, что я не стала оставаться дольше, хотя и собиралась. И поскольку они
сказали, что ты отправился на какую-то важную встречу с мистером Браюном ...
--У меня не было никакой важной встречи с мистером Браюном; я его даже не видел. Если эта старая перечница, так его и разэтак, заставит себя ждать еще пять минут...--Он прервался, потому что гудящий звук откуда-то снизу и из-за дверей перекрыл даже шумы улицы.--Наконец-то лифт, Джен! Надеюсь, завтра увидимся? Ну вот, должно быть, ночной
гуляка наконец возвращается.
Так оно и было. Сутулый, смертельно бледный, с котелком на голове и дождевиком через руку, Пол Браюн открыл дверь в приемную.
--Да-да, мой мальчик, можешь не напоминать мне: это непростительно. Кроме того, эти домашние дела могут быть хуже бизнеса. Я могу лишь еще раз извиниться и предложить незамедлительно перейти к делу. Я думаю, в библиотеке нам будет удобнее. Позволю себе пропустить тебя вперед ...
Все комнаты в этих апартаментах выходили на Кэнал-стрит. Справа коридор без окон вел сначала в маленький кабинет Браюна-младшего, а затем--в большой офис Браюна-старшего. Пока старик копошился в коридоре, Ник перенес свою верную пепельницу в длинное, узкое помещение биб-
лиотеки.
Левая стена библиотеки была заставлена книжными шкафами, в которых за стеклом стояли внушительные тома в переплетах телячьей кожи. Ник потянул за цепочку кабинетной лампы под зеленым абажуром. На другой стене висели в рамках карикатуры, посвященные отнюдь не юмористическим
сюжетам. Ник сел и стал рассматривать их, пока Пол, держа при себе темно-желтую картонную папку, не устроился во главе стола.
--Наша встреча,--наконец сказал он,--посвящена некоторым необычным аспектам завещания, оставленного средним Маккензи, отцом Колин и Филиппа.
--Да?
--Положения этого завещания исключительно просты. Все, чем владел мой бедный покойный друг, делится в равной мере между двумя его отпрысками, Дфилиппом и Колин. Других живых родственников не имеется, нет и иных оговорок по наследству; детям только вменяется в обязанность «позаботиться» о
некоторых слугах. Могу ли я надеяться,--и мистер Браюн в упор посмотрел на Ника из-за стекол очков,--что ты полностью выслушаешь меня до того, как выскажешь возражения или комментарии?
--Почему я должен возражать?
--По сути, я не жду реальных возражений. Но со всей серьезностью предполагаю ...
--Если вы объясните мне, о чем, в сущности, идет речь ...
--О, конечно, прошу прощения. То, что может быть названо естественным выводом из завещания, хотя оно столь же просто, как распоряжение об имуществе, настолько необычно, что требуется объяснение. До того сердечного приступа, который и забрал его от нас, мой друг Маккензи, знавший, что это может
случиться в любое время, часто вспоминал прошлое. Может, ты слышал, что много лет назад коммодор Маккензи имел двух близких друзей: твоего дедушку, в честь которого ты и был назван, и (тоже покойного) Роя Бредбери, бывшего жителя Нового Орлеана. Коммодор Маккензи поссорился с ним, и
тот уехал в Новую Англию, где составил себе значительное состояние. Ты знал об этом?
--Да, несколько вечеров назад Фил что-то такое упоминал. Он говорил, что его отец всегда считал--с Роем Бредбери обошлись очень плохо. Правильно?
--И это, мой мальчик,--сказал мистер Браюн, откашлявшись,--подводит итог делу, в котором мне надо тщательно разобраться. Теперь послушай остальное из распоряжений завещателя.
Внизу с гулом и шипением пролетали машины, издалека доносились звуки клаксонов. Не раскрывая папку целиком, Пол Браюн бросил в нее беглый взгляд, поднялся и подошел к одному из окон, где и остановился, глядя вниз. Разговаривая, он не поворачивался.
--Если кто-то из них двоих, Фил или Колин, скончается, оставшийся в живых наследует все. С другой стороны, если ни Филиппа, ни Колин не будет в живых к Хеллоуину в этом году...
--К Хеллоуину?--взорвался Ник.--Почему они не должны быть в живых к этому дню? И при чем тут Хеллоуин?
--Разве я сказал «Хеллоуин»?--пробормотал юрист.--О господи, неужели? Это плохо. Я не должен позволять себе такие оговорки. И тем не менее, если даже это слово и случайно вырвалось, его нельзя считать ошибочным.
Пол Браюн отвернулся от окна.
--Знаешь ли ты или нет, что коммадор Маккензи был рожден 31 октября 1847 года. Доживи он до 31 октября этого года, то прожил бы целый век.
--Я слышал о датах жизни коммодора. Но я продолжаю спрашивать ...
--Вот и ответ на твой вопрос. Сын и дочь Маккензи, пусть даже не очень походят на него, оба унаследовали сердечное заболевание, которое и убило их отца. Насколько я понимаю, для
тебя это новость?
--Не совсем. Фил рассказывал, что из-за сердечной слабости он во время войны не мог пойти служить во флот. Колин же ...
--Ты сказал--Колин?
--Она всегда испытывала тягу к атлетическим занятиям. Вчера вечером Фил упомянул, что она могла быть отличной гимнасткой, если бы не запретил врач. Затем снова ...
--Какие-то другие воспоминания, Ник?
--Честно говоря, не знаю. Когда я впервые увидел Колин этим утром, она вошла в трапезную в теннисной форме. Фил вскочил, словно хотел против чего-то возразить, и выпалил: «Послушай, Колин, ты же не?»--после чего остановился. Может, он ничего и не имел в виду. Но мне пришло в •голову, что он собирался сказать: «Ты же не собираешься пойти иг-
рать в теннис?--или что-то в этом роде. Но она этого не сделала.
--Вот это главное!--сказал мистер Браюн, потирая
руки.--Естественно, я имею в виду не сердечную слабость. А твой собственный процесс мышления. В силу одной из твоих профессий, которая требует бурного воображения, ты не совсем потерял способность к наблюдательности.
--Спасибо за это «не совсем». Хотите еще что-то мне разъяснить?
--Да. Причину, по которой ты оказался здесь.
Вернувшись за стол, Пол Браюн сел, открыл желтую папку, и прежде чем закрыть ее, просмотрел некоторые бумаги.
--Маккензи-средний,--наконец продолжил он,--не предполагал, что его детей постигнет какое-то несчастье, он просто хотел оберечься против непредвиденных случайностей. Мы можем считать бедного Маккензи странной и непредсказуемой
личностью, хотя он всего лишь был озабочен, как бы сделать то, что он считал самым правильным! Если к 31 октября 1947 года ни Фила, ни Колин не будет в живых ...
--Да?
--Если это печальное и нежелательное событие все же случится, все имущество должно быть поделено поровну между тобой и единственным наследником Роя Бредбери: его внуком, преподобным Шоном Бредбери из Бостона.
Сигарета, которую Ник только что раскурил, выпала из его пальцев на стол. Он схватил ее до того, как она подожгла дерево, и раздавил среди других окурков в пепельнице.
--Нет, ни за что в жизни! Вы не можете даже упоминать об этом!
--И все же я упоминаю. Почему я не имею права?
--Потому что это невозможно! Мне не нужны деньги, я не хочу денег, во всяком случае, не этих денег! Этого не может быть!
--Значит, я был прав, предполагая встретить с твоей стороны кое-какие слабые возражения? Хотя по-настоящему ты не возражаешь. Надеюсь, ты извинишь меня? Я покину тебя на минутку.
Вернувшись в свой кабинет под предлогом, будто он там что-то оставил, и прихватив с собой папку, мистер Браюн отсутствовал так долго, что его гость решил снять с полки один из юридических трудов. Но внушительный вид тома смутил его. По возвращении Пол застал его в растерянности.
--Мистер Браюн,--спросил Ник, --что вы знаете о
Шоне Бредбери? Кроме того, что он священник, которого Фил описывает как мрачного ханжу ...
--Давай будем точны в выражениях. У меня нет оснований ставить под сомнение его благочестие. Считать этого джентльмена мрачным было бы не только несправедливо, но и давало бы основание для судебного преследования. Я его никогда не
видел. Как и Фил. Без сомнения, Фил пришел к этим выводам в силу модного юношеского увлечения, считающего, что все священники из Бостона должны отвечать этому описанию.
--Но ...
--И снова аккуратнее подбирай слова, если не возражаешь. Хотя он посвящен в духовный сан Конгреционалистской церкви, но после своего пастората в верхнем Массачусетсе у него больше не было прихода. Сейчас он профессор религиозного
права в Мансфилдском колледже, в Бостоне. Он поднимался по общепринятой академической лестнице, но у него была такая хорошая репутация, что подъем совершался очень быстро:
в 1940 году он стал полным профессором. Что тебя беспокоит, Джефф?
--Что ж! Относительно Фила и Колин... есть ли какие-то предположения по поводу того, что я, единственный из всех, хотел бы ускорить их исчезновение?
--Ускорить их исчезновение? Мой дорогой мальчик,--вскричал юрист, не скрывая своего потрясения,--такая дикая фантазия никогда не приходила мне в голову! Почему она посетила твою?
--Потому что было слишком много пустых раговоров о смертях, которые отнюдь не были результатами несчастных случаев.
--По крайней мере, Ник, у тебя хватает здравого смысла считать эти разговоры пустыми. Подозревать тебя в таких дьявольских замыслах? Чушь! Ну, уж коль скоро мы затронули эту тему, неужели мы должны с подозрением смотреть на пастора средних лет, со скромными потребностями, тем более достаточно обеспеченного (я внимательно изучил состояние дел доктора Бредбери), чтобы испытывать потребности в таком запущенном поместье, как. ..
Теперь настала очередь Пола прерваться на полуслове.
--Неужели оно настолько истощено, мистер Браюн? Прошу прощения, но неужели это поместье в упадке? Колин и Фил твердо утверждают обратное, но мне сдается, что они возражают слишком часто и слишком много. И Джен Кони приводила мне мнение ее отца о потерях Маккензи-среднего. Если я
не имею права знать ...
--Да, такого права у тебя нет. По крайней мере, пока. Тем не менее в данных обстоятельствах я чувствую, что могу намекнуть о...
И снова адвокат осекся, но на этот раз не потому, что чуть не оговорился. Он поднял руку, призывая к молчанию. Гул уличного движения постепенно стихал. В здании послышался звук чьих-то шагов, кто-то поднимался по лестнице, подходил все ближе.
--Джеф Стоигтон,--сказал Пол,--работу закончил. Кто бы там ни был. в этот час он вряд ли заявится сюда. Я на это очень надеюсь. Дверь приемной осталась открытой!
При этих его словах в помещении офиса «Браюн и Браюн» послышались торопливые шаги. Дверь между юридической библиотекой и ярко освещенной приемной оставалась открытой настежь. И туда бурно ворвался полный мужчина пятидесяти с лишним лет, чьи строгие очки в черепаховой оправе представляли странный контраст с его игривой шляпой зеленого фетра, украшенной тирольским перышком.
Пол Браюн двинулся ему навстречу, прикрыв за собой дверь библиотеки. Но Ник все отчетливо слышал.
--Помните меня, советник?--спросил высокий тенор. У посетителя в его годы был голос злобного мальчишки.--Мое имя Мерриман. Эрл Джи Мерриман из Сент-Луиса. Сдается мне, что поймать вас нелегко. Я звонил вам домой. Мне сказали, что вы в офисе. Я увидел свет в окнах наверху, но лифт не работал!
Пол ответил с чувством собственного достоинства.
--Поскольку, уважаемый сэр, уже минуло одиннадцать вечера, чего иного вы ждали? Чем обязан чести столь неожиданного визита?
--Этим вашим клиентам--так есть у них ответ для меня? Я здесь всего лишь на пару дней и должен возвращаться домой. Будет просто потрясно, если я привезу жене ответ. Ну, так как насчет него?
--Мои клиенты обещали представить вам решение к определенной дате, на которую вы согласились. Она еще не наступила. И, кроме того, поскольку в данный момент я очень занят с другим клиентом ...
--Я хочу получить это место, моя жена хочет получить его; я уже предложил за него больше, чем оно того стоит. В этой сделке много чего наворочено, советник, и вам не удастся замести это, как пыль, под ковер. Не думайте, что вам удастся обвести меня вокруг пальца! Сомневаюсь, что мы не сможем
договориться!
--Предмет разговора должен быть совершенно ясен. Вы сделали предложение купить Делис-Холл ..
--Разве я не сказал, что мы говорим об одном и том же? Я сделал предложение и стою на нем. Но так или иначе, до меня дошли слухи, что вроде кто-то хочет перебить мне эту сделку. Я слышал, что это какой-то парень с непонятной Крис Колобус фамилией. Может, ее так произносят, но пишется она по другому. А имя его Крис, что и я могу произнести. Ну, советник? Так выложился перед ними этот Крис Колобус и легли они под него?
--Я уже снабдил вас, сэр, той информацией, которую мне было поручено передать. Я не получал указаний сообщать что-то сверх нее. А теперь, если вы извините меня ...
Но Эрл Джи Мерриман не собирался извинять его. Примерно в течение получаса он буйствовал, повторяя на разные лады, что после всех этих хлопот с честной, благородной сделкой это будет самым грязным и подлым фокусом, проделанным с честным бизнесменом, если какой-то сукин сын получит преимущество.
Браюн-старший выслушал это с образцовым терпением, хотя звуки, доносившиеся из приемпой, говорили, что он потихоньку подталкивает посетителя к входной двери. После финальных слов Пола <Спокойной вам ночи, сэр» и звука плотно затворенной двери Ник открыл дверь библиотеки как раз вовремя, чтобы услышать, как мистер Мерриман
топает по лестнице, спускаясь в нижний вестибюль. Он продолжал так гневаться, что Ник предположил: гость простится с этим домом яростным пинком по перилам лестницы.
Пол повернулся к нему.
--Если мистер Колобус действительно сделал такое предложение,--сказал он,--мне о нем ничего не известно. Может, это всего лишь слухи, потому что ... впрочем, не важно.
Всё так же неторопливо он обошел приемную, словно приводя в порядок то, что нуждалось во внимании, потом потушил верхний свет и присоединился к Нику в библиотеке, в приемной осталась гореть на столе только лампа под зеленым абажуром.
--Итак, о чем мы говорили? Ах да, о финансовых делах Маккензи!
Минуты текли неторопливо. Пол сел.
--Как заинтересованная сторона, мой мальчик, ты наконец можешь узнать, что ни Филу, ни Колин бедность не угрожает. Делис-Холл принадлежит им, и они могут распоряжаться им, как сочтут нужным. Мой недавний диалог с мистером Мерриманом достаточно убедительно свидетельствует об этом.
--Значит, я полностью ошибался?
--Если и не полностью, то поторопился с выводами. Любопытная вещь,--задумчиво добавил адвокат,--что твой собственный дядя только что высказался по поводу финансового положения Маккензи. Сам будучи юристом, он не позволил
себе ни одного неэтичного или неправомерного вопроса. Его не волнуют, сказал он, размеры семейного состояния в настоящее время. Но в прошлом, пусть даже в далеком прошлом,
имели ли они какие-то интересы в промышленности штата или местного округа?
--А что, они у них были? Можете ответить?
--Да, н без всяких сложностей. Им принадлежали акции в предприятии твоей семьи в «Диксиленд тобакко», которое, хотя располагалось в Северной Каролине, управлялось отсюда. Они владели едва ли не контрольным пакетом «Вулкана» из Шривпорта, когда-то самого большого металлургического предпри-
ятия на Юге после «Tpeдeгapa» в Ричмонде. Бедняга Маккензи-средний сам пытался получить контрольный пакет акций фирмы «Дапфорт и КО» в Батон-Руж, и какое-то время я верил, что ему удастся этого добиться.
--Этот «Данфорт и KO»... что они производят?
Пол нарисовал в воздухе какую-то фигуру.
--Прекрасные работы по дереву всех видов: панели, отличные книжные шкафы, искусные копии старой мебели. Хотя должен сказать, что в Делис-Холл таких имитаций нет! . Даже «Данфорт и КО» не могли создать подлинной копии того
изысканного клавесина шестнадцатого века, который стоит в гостиной. Пусть я и не музыкант, но на старинные изделия глаз у меня наметан.
--Чего на самом деле хотел дядя Джон?
--Вот уж не могу сказать.--Мистер Браюн, который, упомянув о клавесине, почему-то погрузился в раздумья, снова воспрянул.--Но все это не имеет никакого отношения к нашей задаче, не так ли? Эти твои подозрения, Ник! Как я предполагаю, Фил и Колин дали тебе понять, что финансово они независимы, как всегда были и раньше. И наверно, они не говорили тебе, что, доведись им стать жертвами несчастья, ты будешь их сонаследником.
--Нет, не говорили.
--Когда я вчера вечером встретил вашу троицу, вас окружала такая атмосфера напряжения и беспокойства, что я был более чем уверен--они все рассказали. Непонятно почему, но я смутно чувствовал, что так оно и было.
--Они знали, не так ли?
--Да, конечно, знали. И мы оба можем понять их нежелание говорить на эту тему. Но они также знали, что это будет моей обязанностью--полностью про информировать тебя. Они возложили эту обязанность на меня; я с ней справился, хотя, может, с запозданием. Когда я думаю о них двоих, оставшихся в одиночестве в этом большом доме, откуда ушел и отец, и дед, и где никто не может им дать дельный совет, кроме такой старой развалины, как я, то порой мне приходит в голову ...
И снова ночной покой неожиданно нарушил звонок телефона в другой комнате. Пол Браюн воспользовался отводом, который стоял на
столе рядом с его локтем, и взял трубку.
Ник поднялся и подошел поближе. Было бы неправильным утверждать, что его охватило какое-то зловещее предчувствие, едва только он услышал телефонный звонок. Но он почувствовал нечто подобное, когда Пол ответил, и голос Филиппа
прорезался так четко, словно Ник держал трубку у своего уха.
--Пол? Я ... я ...
--Да, это Пол Браюн. В чем дело, Фил? Почему ты звонишь в такое позднее время?
--Я позвонил вам,--кричал Фил,--после того, как вызвал семейного врача! Не по той же причине, но я хочу знать, что делать! Тут все вверх ногами, тут полиция, тут черт-те что делается! ..
--Фил, возьми себя в руки. Я прошу тебя, ради всех святых, соберись! Ты не должен волновать свою сестру таким диким поведением и такими дикими словами. Колин! Подумай о Колин! Где Колин?
--Так это и есть основная причина моего звонка,--ответил Фил. И прежде чем его голос поднялся до вопля и сломался, он выкрикнул.
--Колин мертва!
Г Л А В А 6
Ник поставил «штутц» в гараж за Делис-Холл и медленно пошел к дому. Над ним нависало сумрачное ночное небо, и ветер тихо шелестел листвой. На подъездной дорожке стояло несколько машин. Хотя в большинстве комнат нижнего этажа горел свет, наверху было освещено только одно окно--в спаль-
не над центральным входом. Входную дверь открыл самолично дядя Джон.
Даже в этот час его одежда была в безукоризненном порядке, но в настороженном взгляде застыла тревога. Он озабоченно осмотрел племянника.
--Как ты себя чувствуешь, Ник?
--Слегка отупел... и голова кружится. Не могу поверить, что нахожусь в реальности. Простите, но ничего не могу поделать ...
--Тут нечему удивляться. Ты испытал потрясение. Твоя реакция совершенно естественна. Но если и ты в шоке, можешь представить, как это сказалось на Филе, Для него, бедняги, весь мир перевернулся, и я не могу осуждать его. Что случилось, дядя Джон?
--Ты не знаешь?
--Я знаю о Колин--и это все. Я был в офисе Пола Браюна, когда позвонил Фил, как вы, должно быть, слышали. Я знал, что уже поздно, но как-то не осознавал, что миновала полночь. Фил выпалил несколько слов, в том числе и о присутствии полиции. и, сказав, что Колин мертва, он, кажется, отключился.
--Да, он в самом деле потерял сознание.
--Понятно, и к телефону подошел лейтенант Висселинк?
Лейтенант спросил, на месте ли Пол, и затем сказал, что вы попросили меня прибыть как можно скорее. Что случилось с Колин?
Дядя Джон кивком показал на потолок.
--Она упала, выпрыгнула или была выброшена из окна ее спальни. И рухнула на каменные плиты перед домом.
-- Да, это немалая высота. И--Ник, представив себе эту картину, содрогнулся.--Она она сильно изуродована?
--Она не столько разбилась, сколько у нее не выдержало сердце, как сказал доктор Морган. Когда знаешь человека почти всю жизнь, как Колин, очень трудно думать о ней только как о «теле». Но тело уже увезли. Не осталось никаких следов трагедии. А теперь скажи мне вот что. Ты хочешь лечь спать и по-
стараться все забыть? Или предпочтешь услышать то, что нам удалось узнать?
--Лечь спать? Да я не смогу заснуть, пусть даже от этого зависела бы моя жизнь. И если есть что слушать, я предпочитаю услышать все.
--Тогда иди за мной.
Дядя Джон прошел сквозь освещенные малую гостиную и библиотеку, сквозь темную бильярдную и неосвещенную оружейную до дверей кабинета в дальней части, где горел свет. Там он остановился спиной к бюро с опущенной крышкой.
--Упала, выпрыгнула или была выброшена,--с горечью повторил Ник.--Неужели мы опять во власти предрассудков и суеверий? Если какая-то сила может скинуть жертву с лестницы и сломать ей шею, неужели в ее власти находится весь дом? Неужели кто-то считает, что та же сила может выкинуть из верхнего окна другую жертву?
--Нет,--возразил дядя Джон,--и никому не придет в голову предполагать это, пока я здесь. Это человеческий фактор. Но как он действует? Факты, что имеются в нашем распоряжении, таковы. Похоже, что рано вечером тут собралась компания. Когда всех опросим, завтра выясним окончательно, то есть уже сегодня. Последней из гостей уходила Джен Кони,
которая незадолго до половины одиннадцатого пожелала всем спокойной ночи.
--Я знаю, она позвонила мне из дому.
--Очень хорошо,--расправил плечи дядя Джон.--Кроме того, сдается, что предыдущей ночью Колин где-то пропадала допоздна. Еще не было одиннадцати, когда она сказала, что им лучше собраться днем. Фил согласился. Он тоже явно не выспался в пятницу ночью. И они разошлись: Колин в свою комнату, что выходит на фасад, а Фил--в свою, в противопо-
ложной стороне дома. Эту комнату он занимал, еще когда был ребенком. Трагедия еще долго оставалась бы неизвестной, может, до самого утра, если бы не один из слуг. Шофером тут служит сравнительно молодой парень. Он, не в пример многим, всегда готов помочь. И этот шофер ...
--Джен тоже упоминала о нем,--дополнил Ник.--
Шофер попросил разрешения отлучиться по своим делам; Фил позволил ему взять родстер. И значит, этот шофер?
--Он должен был вернуться к одиннадцати часам, а то ему влетело бы от Джорджа, большого аккуратиста. Но к одиннадцати его не было; он появился в одиннадцать двадцать. В комнате Колин горел свет, но в этом не было ничего особенного. Фары машины высветили чьё-то тело, лежащее на террасе. Там он и нашёл Колин. Её тело было ещё тёплым.
Она лежала чуть правее крайнего правого окна верхнего этажа, но если смотреть из комнаты, то окно крайнее слева. На Колин была только пижама, хотя ясно было--что-то она накидывала поверх нее; об этом потом и шли споры... Шофёр отвел машину.
Джордж встретил его у задних дверей. Вдвоем они внесли Колин в дом и доставили наверх. Конечно, ее не стоило перемещать, но, учитывая то состояние, в котором они находились, осуждать их не стоит. Дверь в комнату Колин была заперта изнутри. Они отнесли ее в спальню, и Джордж побежал будить
Фила. Вот тут все и началось ... Ты следишь за моим рассказом?
--И очень внимательно.
Джон Берроуз вынул сигару из верхнего левого кармана жилета, но раскуривать ее не стал.
--Фил позвонил доктору Моргану,--продолжил он.-- Мы с Гарри Моганом были давними друзьями семьи. Прежде чем доктор отправился на визит, он позвонил мне и сказал, что при данных обстоятельствах он не может выдать свидетельства о смерти. Я связался с гостиницей и попросил найти Висселинка. И вместе с остальными участниками расследования нас незамедлительно доставила полицейская машина. К тому времени во всем доме царил хаос. Удалось вскрыть дверь в комнату Колин, и ее перенесли туда. Мы опросили слуг и отправили их спать. После того как я добился от Фила каких-то членораздельных ответов--это произошло в библиотеке,--он кинулся к телефону и позвонил Полу Браюну. После чего буквально рухнул. Не подхвати Висселинк телефона,
он бы уронил его. Доктор Морган уложил его в постель и. сделал ему укол успокоительного. Фил явно нуждался в нём. Мне всегда нравился этот молодой человек, хотя он, похоже, не отвечал мне взаимностью. А теперь, чтобы ты лично увидел противоречивые свидетельства в комнате Колин,--сказал дядя Джон, направляясь к дверям кабинета,--снова идём со мной . Присмотрись к Берту Висселинку. Берт—очень хороший полицейский, он честный коп. Но я как-то сказал, что ему не хватает тонкости, и он не может забыть этого. Как ты себя чувствуешь, Ник?
--Как совершенно бесполезный, незваный гость. Я не могу принести никакой пользы, что бы тут ни случилось, хотя думаю, что ускорил приход беды, приняв приглашение Фила.
--Ты же знаешь, что можешь тут пригодиться. Прежде чем успокоительное начало действовать, последними словами Фила были: «Ник во всем разберется, ничего не упустит. Ведь он не бросит корабль, пусть даже тот начнет тонуть?».
--Конечно, я никуда не денусь, если во мне есть нужда. Но ...--Ник последовал за дядей Джоном. В нижнем холле при мягком свете электрических светильников они встретили седовласого джентльмена, который спускался по лестнице, дер-
жа при себе черный саквояж. У него был обеспокоенный вид.
--Я только что сказал вашему лейтенанту,--сообщил доктор Морган окружному прокурору,--что не могу дать показаний по поводу того, что бедная Колин накинула поверх пижамы и какие на ней были комнатные туфли. Я занимался жертвой, а
не ее костюмом. Я отчетливо помню, что, когда я увидел ее лежашей на постели, на ней была только пижама, а на ногах ничего не было. Поскольку её увезли и мои услуги больше не нужны ...
--Причина смерти, Гарри?
--Не вдаваясь в подробности, Джон, скажу лишь, что у неё не выдержало сердце. Вот почему нет никаких внешних повреждений. Спокойной ночи.
Верхний холл был освещен; сквозь открытую дверь спальни Колин падала полоса света. Ник помедлил, прежде чем войти в нее вслед за дядей. Видно было, что дверь решительно вышибли ломиком: задвижка была вырвана из гнезда и теперь безвольно болталась вдоль косяка. И на запоре, и на обеих дверных ручках был на- лет серого порошка.
В каждой комнате, выходящей в холл, откуда вниз спускалась лестница, были большие окна с зеркальными стеклами; каменные средники разделяли их на четыре части. Фрамуги наверху были неподвижны, но нижние части окон крепились
на петлях и открывались наружу как двери. Три створки окна оставались закрытыми, но крайняя слева была широко открыта, и предназначение ее не вызывало сомнений. Серым порошком были припорошены щеколды окна и стекло.
Несмотря на присутствие торжественных дубовых панелей, кровати под балдахином и туалетного столика семнадцатого столетия, Колин удалось оживить обстановку с помощью мяг-
ких кресел, пары торшеров, столика с журналами и огромной пепельницей, а также уменьшенными копиями картин Ренуара Моне.
Ник посмотрел на постель, шелковое покрывало которой оставалось нетронутым, если не считать вмятины в том месте, где лежало тело. В углу комнаты с таким видом, словно он по гружен в мрачные размышления, стоял инспектор из Голландии Ганс ван дер Колк. Навстречу им, кивнув Нику, как старому знакомому, двинулся усатый лейтенант Висселинк. Ник не знал, можно ли называть его настоящим именем или нет. Впрочем мысленно он же назвал Алана Риккстока—Гансом ван дер Колком. Но анализировать не было времени.
-- Мистер Беророуз, сэр,--с уставной вежливостью начал Висселинк.--Это очень тонкое дело, и посему ...
--Давайте не будем вводить друг друга в заблуждение, если вы не против,--сказал дядя Джон.-- Это ваше дело, Берт, ведите его, как считаете нужным. Я всего лишь доброжелательный наблюдатель и в данный момент ничего иного собой не представляю. Как вы оцениваете ситуацию?
Лейтенант Висселинк провел рукой по голове.
--Что ж, сэр... мы оба слышали показания. Прежде всего должен сказать вам о том, чего тут не было. Каким бы образом молодая леди ни выпала из окна, это не было ни самоубийством, ни несчастным случаем.
--Похоже что так. И тем не менее какие у вас основания для такого вывода?
--Она пришла сюда примерно в десять минут одиннадцатого. Закрыла дверь на задвижку. Ее отпечатки пальцев остались на запоре и на обеих ручках. Офицер из полиции опылил каждую поверхность, где могли остаться отпечатки. Она раз-
делась, надела пижаму и накинула на нее что-то еще. Но окно ее не интересовало. Сомневаюсь даже, что она подходила к нему.
--Как вы пришли к такому выводу?
--Потому что она его даже не касалась. Не открывала ни эту створку, ни остальные три!
Лейтенант Висселинк подошел к окну и внимательно вгляделся в него, после чего повернулся.
--Здесь слишком высоко,--добавил он,--и портьеры не нужны, не в пример окнам нижнего этажа. С фасада нигде нет портьер. И около окна нигде нет отпечатков пальцев мисс Маккензи, хотя в комнате они встречаются повсюду. И не спрашивайте меня, сэр, кто открывал окно; вы слышали те же пока-
зания, что и я.
--О, конечно,--сказал дядя Джон.--Горничная?
--В точку, мистер Берроуз. Горничную зовут помнится, Мэг Риан, мы, как и остальных, подняли с постели. Вроде у нее был роман с шофером. Мэг была при молодой леди. Каждый вечер она открывала окно, всегда одно и то же, что и сделала прошлым вечером. Для появления комаров еще рановато, так
что она не стала ставить на окно экран или вешать у постели противомоскитную сетку. Я не хотел пугать горничную больше, чем она была перепугана, но полицейский офицер нашел ее отпечатки на
окне, на щеколде и раме, хотя не особенно четкие. И сдается мне, сэр, что события могли развиваться только одним-единственным образом ...
--Да?
--Как я говорил, молодая леди вошла сюда в десять минут одиннадцатого. Она закрыла дверь на задвижку ...
--Зачем она это сделала? В Делис-Холл никогда не запирали и не закрывали двери на задвижку. Для этого не было никаких причин.
--А вот на этот раз, сэр, весомые причины имелись... Может, Колин Маккензи знала их и подумала, что кто-то ее преследует.
Дядя Джон выпрямился.
--Как вы только что заботливо напомнили, я тоже слышал все показания. Колин никогда не испытывала никаких опасений. Ей была свойственна решительность, хотя она бывала рассеянной или задумчивой. Об этом рассказал ее брат, и осталь-
ные подтвердили.
--На вашем месте, сэр,--снисходительно сказал Висселинк,--я бы не так уж полагался на то, что молодой мистер Маккензи рассказал нам. Сдается мне, у этого молодого джентльмена ветер в голове. Да и челядь все путает: не только эта горничная, но и шофер, да и старый дворецкий.
Дядя Джон, который переложил сигару в жилетный карман, с нерешительным видом теребил нижнюю губу.
--Значит, насколько я понимаю, Берт, вы не сомневаетесь, что тут было убийство?
--Совершенно не сомневаюсь, мистер окружной прокурор. А у вас есть какие-то сомнения по поводу убийства?
--Нет, серьезных не имеется. Но все же что тут на самом деле произошло?
--Я подхожу к этому, сэр. Убийца проник сюда вечером, чтобы сделать то, что собирался сделать. Вот уж он-то не оставлял отпечатков пальцев; в наши дни все преступники носят перчатки. Он просто схватил ее и выкинул в окно. Может, он знал, что у нее было плохое сердце, и догадывался, что она умрет, еще не коснувшись земли. Или, может быть ...
--Если Колин закрыла дверь, чтобы ее нельзя было застать врасплох, как же убийца проник в комнату?
--Так ведь, сэр, окно было широко открыто.
--Совершенно верно, окно было широко открыто.
Джон Берроуз подошел к окну, высунул голову и внимательно осмотрел фасад по обе стороны от окна.
--Я уже смотрел из окна,--сообщил он.--Если вы сами потрудитесь выглянуть, то сможете убедиться в правоте моих слов.
Послушавшись его, Ник тоже выглянул из окна и в самом деле убедился.
--Очень узкий каменный выступ,--продолжил дядя
Джон,--тянется вдоль стены фасада, примерно в трех футах ниже уровня пола этой комнаты. Профессиональный верхолаз может пройти по такой полочке, вплотную прижимаясь к стене и очень осторожно переставляя ноги. Но вот добраться снизу до этого выступа, похоже, никакой верхолаз не сможет. Посмотрите сами!
--Я смотрел, сэр,--заверил его лейтенант.
Они снова погрузились во внимательное изучение.
--Стена сложена из гладких кирпичей, да еще заглажена,--сказал окружной прокурор.--Ни трещинки, ни расщелины для пальцев. Нет и водосточной трубы, по которой можно было бы вскарабкаться. Стены тут очищают от плюща и других лоз так же, как очищают дубовую кору от лишайников. Даже примись
за дело опытная команда с профессиональным оборудованием, с канатами, крюками и полиспастами, да еще и с помощниками ... при свете дня это было бы физически невозможно.
Дядя Джон втянул голову обратно, оказавшись лицом к лицу с двумя своими собеседниками.
--Нет, Берт, не получится. Что еще здесь можно сказать? Опасаясь нападения, Колин Маккензи закрыла дверь на задвижку. Но она немедля разделась и накинула пижаму. Поведение её предполагаемого врага выглядит еще более странным. Каким-то образом вскарабкавшись по стене, подобно Дракуле, он достиг своей цели: по вашим словам, он схватил ее и выкинул в окно. И обратите внимание--со стороны жертвы не последовало ни криков протеста, ни сопротивления. И если обитатели дома оспаривали те или иные подробности, то тут все были единодушны: никто не слышал никаких криков. Мы
и сами убедились, что тут не осталось абсолютно никаких следов борьбы.
--Но ...
--Когда удалось вскрыть комнату, то свидетели тоже согласились, что в ней не найдено ничего подозрительного. Так что сделал наш убийца? То ли он, подобно Дракуле, спустился по стене, то ли стал невидимкой. Так как?
Лицо лейтенанта Висселинка просияло.
--Да благословит вас Бог, сэр!--вскричал он.--Вы высказали идей не меньше, чем сам молодой мистер Маккензи. И я первый готов признать, что порой ваши идеи приносят плоды.
--Могу ли и я сделать предположение?
-- Которого мы ждем.
--У нас нет полной уверенности, что мисс Маккези боялась того парня, который убил ее. Может, в этом и кроется ответ ко всей этой ситуации. Я не могу хоть словом осудить характер молодой дамы. Но в той же мере любой знает, что может
скрываться за тихой внешностью, обладатели которой делают то, что делать не должны. Предположим, она впустила убийцу в дверь и закрыла ее на запор, чтобы никто не мог им помешать. Ей и в голову не могло прийти, что он явился с целью убить ее. Вот поэтому он и смог вплотную подойти к ней и сделать то, что собирался. Прежде чем она успела понять, что
происходит, он схватил ее и ...
--В таком случае, по вашим же словам, как же он выбрался из окна?--последовал логичный вопрос лейтенанта.--Поскольку наш разговор носит непринужденный характер, должен сказать, что, пусть и под пытками я ни словом не обмолвлюсь о вашем интеллекте, порой ваши высказывания носят совершенно... непредсказукмый характер.
Спокойнее, мистер Берроуз! Спо-кой-нее, повторяю! Не выходите из себя. Вам больше, чем всем прочим, нужно самообладание--или вам придется из кожи вон вылезти, доказывая, что этого не могло произойти и жертва не погибла!
--Как бы я ни выкручивался, мы должны сделать, по крайней мере, хоть минимум усилий в поисках доказательств. Это достаточно честный подход?
-- Если вы так считаете, сэр.
--Да, я так считаю. И уже установил те пункты, относительно которых все свидетели согласны. Достигнуто соглашение и по ...
Задумавшись, Джон Берроуз подошел к туалетному столику с венецианским зеркалом семнадцатого столетия, не поблекшим от времени. На высокой спинке стула висело светло-голубое платье с белым воротничком. Другие детали женского
туалета лежали на сиденье вместе со сложенными чулками телесного цвета, а рядом на полу стояли туфельки из крокодиловой кожи.
--В этом она была за обедом,--сказал окружной прокурор, имея в виду не только платье, но и чулки, и туфли.--Я знал Колин Маккензи как исключительно аккуратную девушку. И она отнюдь не разбросала вещи, что предположительно должна была сделать.
--Почему предположительно?-- спросил Филипп.
--Ну давайте посмотрим. Когда Джордж и Айзек взялись отнести ее наверх, она лежала на спине на плитах террасы. На ней было что-то поверх пижамы и какие-то домашние туфли на ногах. Сначала они отнесли ее в другую спальню, потому что ее
дверь была на запоре. Когда дверь вышибли, те же двое перенесли Колин в друтую спальню, и, когда положили на постель, Фил, плохо понимая, что делает, снял с нее накидку и повесил
в гардероб. Кроме того, он снял и туфли.
--Вот отсюда и пошла неразбериха!--упрямо сказал Берт Висселинк.--Хотя, предполагаю, большой разницы не было, но ...
--Фил говорит, что на ней был пеньюар, и шофер с ним согласен. С другой стороны, Джордж считает, на ней было то, что женщины называют домашним халатом. Давайте посмотрим, удастся ли нам разобраться.
В стене ванной комнаты, которая на деле была юго-западной стеной дома, находился массивный гардероб. Когда Джон Берроуз открыл его дверцу, внутри вспыхнули несколько лампочек, ярко осветивших содержимое.
И налево, и направо тянулся длинный ряд вешалок с большим набором платьев, халатов, костюмов и другой одежды. Справа высился ряд закрытых ящиков. Слева на дне шкафа тянулась
вереница самых разнообразных туфель и другой обуви.
На первой вешалке, что слева была доступна взгляду, висел пеньюар из синего шелка. На первой вешалке справа--черный шелковый домашний халат с изящной золотой вышивкой по подолу.
Сняв левую вешалку, дядя Джон поднял ее повыше, чтобы все смогли получше рассмотреть пеньюар. От плеча по правому рукаву тянулась полоса грязи или пыли. Повернув одежду спиной, он показал, что и задняя ее сторона испачкана точно таким же образом.
--Мы смело можем предположить,--сказал дядя Джон,--что девушка падала не вниз головой. Она приземлилась на ноги, упала на правый бок и перекатилась на спину.
--Она была именно в этом?--спросил лейтенант.
--Не обязательно.--Подняв домашний халат, дядя Джон показал, что на его правом рукаве и спине такие же следы, после чего повесил оба предмета одежды обратно в шкаф.--Это мог быть и пеньюар, и домашний халат. Или же ... впрочем, не важно. Что же до обуви ...она в наличии, хотя и имеется небольшое расхождение во мнениях.
Он показал на обилие обуви в шкафу.
--Фил и шофер говорят, что на ней были туфли без задников. Джордж думает, что это были мокасины, индейские или имитация индейских. Есть и те и другие.
--Значит, пока говорить больше не о чем, не так ли?--сказал лейтенант Висселинк.--И если вы спросите меня, сэр, я скажу, что сегодня вечером и делать больше нечего.
--Гардероб, хоть мы его полностью не осмотрели, содержит в себе один или два повода для предположений. Вы думаете, что нам стоит прерваться? Очень хорошо, Берт, вы можете идти. Но тем не менее прежде, чем уйдете ...
В сопровождении сержанта Алана Риккстока, который все это время не произнес ни слова, лейтенант Висселинк, миновав искореженные двери, вышел в верхний холл. Перехватив его, Джон
Берроуз тихим голосом дал ему какие-то указания.
--Надеюсь, вы сделаете это?
--О'кей, все будет сделано, сэр, если вы считаете это необходимым.
--Не только необходимым... это может быть жизненно важным. Идем, Ник?
Тот был только рад покинуть эту комнату. Они вместе миновали холл и стали спускаться по главной лестнице.
--Прежде чем я сам уйду отсюда,--на ходу сказал дядя Джон,--я хочу провести еще одно маленькое расследование. Вы простите меня, Берт, если некоторые из моих замечаний показались вам слишком загадочными?
--Это вы простите меня, мистер Берроуз,--с трудом сдерживаясь, сказал лейтенант,--но они были слишком загадочными! Вы приводили сомнительные аспекты этого дела, один за другим, но не уточняли ни один из них!
Дядя Джон остановился на лестнице, рассматривая холл внизу.
--На краткое мгновение забудьте, что случилось с Колин. До того как я сегодня вечером прибыл сюда, прежде чем узнал о происшедшем, я думал, что нашел ключ к одной небольшой тайне. Два поколения Маккензи, начиная с Маккензи-среднего, были заняты поисками золота, спрятанного старым коммодором. Где необходимо искать его?
--Да, где мы должны искать его?
--Я могу намекнуть вам на весьма широкое поле поисков. В какой отрасли промышленности, местной или штата, Маккензи были финансово заинтересованы с давних пор?
Дядя Джон сделал паузу, в свою очередь внимательно рассматривая своих собеседников.
--А теперь забудем о золоте.—С озабоченным видом проговорил лейтенант Висселинк.--Мы неизбежно должны вернуться к той зловещей истории, что случилась тут наверху. Я кое-что упустил из виду в том гардеробе, но я всегда могу освежить свою память. Я не хочу, чтобы вы думали, будто в этой
ситуации я оберегаю какие-то тайны или пускаюсь в авантюры, я не могу не задать еще один вопрос. Почему гибель Колин Маккензи так напоминает смерть Билла Хиггинса семнадцать лет назад?
Много часов спустя, в этот мрачный воскресный день, когда порывы ветра с дождем то налетали, то снова стихали, Фил понял, что снова заблудился в лабиринте, откуда, казалось, не было выхода.
Когда стало ясно, что ни дядя Джон, ни кто-либо
другой не в состоянии ответить на вопрос, который на лестнице задал Висселинк, он шепотом посоветовался с сержантом Риккстоном и офицером в штатском, который появился ИЗ одной из полицейских машин, стоящих перед домом.
Подозвав Ника, Джон Берроуз провел племянника сначала в библиотеку и дальше--в кабинет. Жестом он усадил Ника в мягкое кресло и сам занял другое, потом отре- зал кончик сигары и раскурил ее.
-- А теперь, с твоего разрешения ...
--Дядя Джон,--настойчиво сказал Ник, --не имеет
смысла спрашивать меня, каким образом смерть Колин напоминает гибель покойного Билла Хиггинса. Если не считать, что оба они погибли при падении, в обстоятельствах их смерти нет ровно ничего похожего. Они произошли в разных местах и при
разных обстоятельствах. И наконец ...
--Тем не менее по размышлении одно сходство между ними найти можно. Этот лейтенант совершенно прав. Но я не занимаюсь теориями, меня интересует
только информация.
-- Какого рода?
--Я полагаюсь,--сказал окружной прокурор,--на твою феноменальную память. В прошлых историях ты поразил всех тем, что смог полностью вспомнить все до мелочей.
--Ну и?
--Насколько я понимаю, ты плыл вниз по реке в обществе Колин, Фила, Джен Кони, миссис Пенелопы Монтегью и безобидного, хотя и чрезмерно любопытного журналиста Тейлора. Будь любезен, расскажи мне все, что ты видел или слышал в пери- од между утром понедельиика и вечером субботы.
--Все?
--По крайней мере, все, что относится к каждой из этих пяти личностей. Может, обнаружатся и другие, но это выяснится в свое время. Если ты не слишком устал ...
Ник сделал все, что было в его силах, несмотря на этот тяжелый утренний час. Он лишь бегло коснулся своих разговоров с Джен, не упоминая о смущении, которое оба они испытывали. Все остальное он описал и процитировал в таком
объеме, что стал опасаться, а не слишком ли много он говорит. Но Джон Берроуз, не выказывая ни малейшего признака усталости, время от времени издавал одобрительные возгласы.
--Как видите, дядя Джон, на самом деле почти ничего не происходило ...
--И тем не менее было много такого, что не открывалось поверхностному взгляду. Например, если внимательно присмотреться к занятиям капитана Эшли Роллана... впрочем, не важно. Продолжай!
Ник подчинился. Рассказ тянулся бесконечно; дядя Джон выкурил не одну сигару, Ник--более половины пачки сигарет, и, когда кончил повествование, стрелки часов показывали четыре пополудни.
-- Шок от смерти Колин,--подвел он итог,-- последовал почти сразу же после другого потрясения, пусть и иного характера, но столь же ошеломительного. Я имею в виду новости, которые сообщил Пол Браюн: если обоих Маккензи к
31 октября не будет в живых, то предполагается, что их имущество будет поделено между мной и каким-то пастором из Новой Англии, у которого и так денег больше, чем ему надо. Черт бы все побрал!
--Могу ли я напомнить тебе,--дядя Джон окутался облаком табачного дыма,--что в живых остался только один Маккензи? Мы должны как следует позаботиться, оберегая Фила, и я отдам соответствующие указания. Мне, с твоего позволения, необходимо всё рассказать лейтенангту Висселинку. У дверей Фила будут
дежурить полицейские в штатском, получившие указания не бросаться в глаза и не привлекать к себе внимание. Таким образом ты будешь избавлен от всех неудобств, связанных с наследством, которое тебе не нужно.
Раздавив сигару в пепельнице, он поднялся.
--Я не имею представления--добавил окружной прокурор,--кто хотел нанести вред Колин и, вероятно, хочет на-пасть на Фила. Я согласен с Полом, что вряд ли это ты или уважаемый священнослужитель из Бостона. Но сейчас у меня на руках есть кое-какие факты, и я могу сделать определенные выводы.
--И какие же именно?
Взгляд Джона Берроуза упал на сейф, стоящий в северо-западном углу комнаты.
--После того как ты выяснил, что гроссбух коммодора Маккензи исчез отсюда, ты сказал, что Фил записал все, что смог при помнить из содержания этого вахтенного журнала. Где сейчас эти заметки?
--На столе в противоположном углу ... если они там остались.
Дядя Джон подошел к столу и откинул крышку бюро.
--Заметки здесь,--сказал он, поднимая два листка, исписанные торопливым почерком Фила.-- Хотя я очень сомневаюсь, что они мне понадобятся, лучше я их возьму. Полиция, кроме лейтенанта Висселинка и сержанта Риккстона, давно отбыла, но если они исполнили указания, то оставили машину для меня. А теперь ложись поспать, Ник. Завтра, правда не слишком рано, я тебя подниму и утащу в город. Кстати, спасибо, ты очень помог. Я заберу Висселинка с собой и по дороге всё ему расскажу.
Ник отправился спать: после беспокойной дремоты он то проваливался в глубокий сон, то внезапно, рывком просыпался. Наконец он встал и под звуки дождя, который снова зарядил
с полудня в воскресенье, оделся.
Джордж встретил его, когда он с рассеянным видом спускался по лестнице, и настоял, что принесет ему в трапезную яйца всмятку. Несмотря на отсутствие аппетита, он всё же перекусил. Джордж, было исчезнувший, возник снова, когда Ник допивал вторую чашку кофе.
--Мистер Маккензи хочет увидеть вас, мистер Кеннеди. Сказал, что, мол, должен увидеть вас ... несмотря ни на что! Вы встретитесь с ним, мистер Кеннеди?
--Да, конечно! Как он себя чувствует, Джордж?
--По мне, так еще крепко не в себе. Поковырял завтрак, поел даже меньше, чем вы. Доктор был и ушел. Полиция тоже уехала. Мистер Филлип не говорит, как он себя чувствует. Думает, буд-то Джордж не знает.
Дождь вдруг прекратился. Выглянув в открытое окно, Ник увидел, как подъезжает «бьюик» его дяди, и привел себя в порядок. Джон Берроуз, в плаще и мягкой шляпе, держа при себе портфель, вылез из машины. Ник, стоя у окна, поднял руку в знак приветствия, а дядя Джон махнул ему портфелем в ответ.
--Джордж, скажите, пожалуйста, моему дяде, что я поднялся наверх взглянуть на моего друга и через минуту спущусь.
Пока Джордж с этим поручением шел к входной двери, Ник торопливо взбежал по лестнице. В задней части верхнего холла, прорезая по ширине весь дом, тянулся поперечный коридор, такой же, как и в передней части. В конце его, в западной стороне и справа, располагалась закрытая дверь спальни Филиппа, Слева была задняя лестница, которая вела в
такой же коридор с боковой лестницей на нижнем этаже.
В ответ на стук Ника слабый голос пригласил его войти. Все окна в задней части дома были меньше и не так искусны, как на фасаде, но на всех были портьеры. Сейчас они были раздвинуты, и в комнату пробивался свет сумрачного дня, который падал на удобную мебель, на картины, на беспорядочно забитые книгами полки и на серебряный кубок, врученный Филиппу в школе за победу в конкурсе ораторов.
Облаченный в пижаму Филипп распростерся на кровати, которая тоже была под балдахином. Рядом на прикроватном столике стоял поднос с завтраком и пепельница, полная окурков. Он отмахивался в ответ на все расспросы.
--Меня накачали этим чертовым снадобьем, -сказал он.-- Я в полном порядке, старина, разве что не перестаю думать о том, что же случилось. Слушай, Ник. Прости за прошлый вечер, прости, что вел себя как старая дура.
--Успокойся. Вовсе ты не вел себя как старая дура.
--И не могу понять, почему они так заняты мной. О Колин они должны думать, а не обо мне!
--Успокойся, я сказал!
--Но ты же не бросишь меня, да? Ты останешься, хоть на несколько дней?
--Я здесь, Фил.
--Ты знаешь, что они поставили полицейского, который всю ночь дежурит снаружи?
--Да.
--Прежде чем заступить на пост, он заглянул сюда. Я попросил его кое-что сделать для меня и надеюсь, что он не подведет. И еще одно, Ник.--Потянувшись за сигаретами, Филипп нашел одну и закурил ее.--Я могу представить большую часть из того, что Пол Браюн должен был сказать тебе. После Колин и меня все, что останется от поместья, переходит тебе и этому старому... как там его имя? Мы тебе об этом
не говорили. Просто не могли себя заставить выдавить хоть слово.
--Это понятно, Фил.
--Колин делала вид, что жутко озабочена проблемой, как бы избавиться от этого дома и выехать из него; я ее поддерживал. Но это неправда и никогда не было правдой, Она обожалала эту старую развалину так же, как и я. Или даже больше. Ты
о чем-то таком догадывался, не так ли?
--Догадывался я или нет, а вот Джен Кони была уверена в этом.
--Джен? Но ты же не рассказывал ей ...
--В то время, в начале недели, я сам ничего не знал, так что рассказать ей не мог. Когда я сказал ей, что вы, наверно, продадите Делис-Холл какому-то Эрлу Джорджу Мерриману, Джен с уверенностью возразила: «Колин не понравится; она вообще этого не хочет ... «
--Прошлым вечером, до того, как появились все эти домовые, Джен была здесь. Была и Панелопа, которая буквально сграбастала Малькольма Таунсенда. Это мне кое-что напомнило, Ник. Этот парень, Таунсенд, мне нравится, у него все в порядке. Но можешь ли ты сказать, что он относится к тем
мужчинам, из-за которых женщины теряют голову?
--В общем-то нет. А что?
--А то, что ты будешь не прав. Это та чертовщина, которая свойственна любой женщине! Она скажет, что какой-то мужчина привлекателен, но,--Филипп сделал гримасу,--начнет со слов «ужасно», «страшно» и с вызовом попросит тебя назвать кого-то, кем, по твоему мнению, она увлечена. Затем, когда ты кого-то назовешь, она посмотрит на тебя с таким видом,
будто ты предложил ей завязать роман с горбуном собора Парижской Богоматери. Пенелопа Монтегью...--И тут Филипп отклонился от темы.--Я и сам, честно говоря, был не совсем откровенен, когда разговаривал с копами или с твоим дядей. Может,
я должен был ...
--Попытайся быть откровенным хотя бы с дядей Джоном и Висселинком. Они хотят помочь, они все время на твоей стороне. Д\ядя Джон только что
явился, чтобы забрать меня в связи с каким-то делом в городе, так что я должен уехать. Почему бы откровенно не поговорить с ним, хотя бы с ним?
Филипп задумался, а потом сказал.
--Вдруг, непонятно откуда, у меня зародилось подозрение к тому, с чем я жил, сколько себя помню. Это испугало меня, испугало до мозга костей. Так что я не упоминаю об этом, хотя уж ты-то должен был догадаться, о чем речь. Я готов принять твой совет. Если ты скажешь, что можно спокойно доверять
дяде Джону и этому копу, я им доверюсь. Можешь передать им все, что я тебе сказал. Я скоро встану и остальное расскажу им попозже. Кстати, на кресле у торшера лежит экземпляр Палгрейва. Кинь его мне и иди по своим делам.
Ник прикрыл за собой дверь. В нижнем холле Джордж поклонился ему и показал на библиотеку.
На длинном столе, в середине помещения под витражными окнами и рядами старинных книг, горела лампа под желтым шелковым абажуром. У дальнего конца стола, с мефистофельским выражением лица вскинув брови, стоял Джон Берроуз, открывая свой портфель. Он оседлал стул, украшенный резьбой в стиле короля Якова 1, и показал Нику на такой же стул напротив.
--Я лично,--начал дядя Джон,--на ногах с восьми утра. С удовлетворением могу сказать, что уже сделал и получил несколько телефонных звонков. Бет Висселинк столь же старательно собирает информацию. Кроме того, он выставил репортеров. Джордж сделал то же самое, когда они звонили сюда.
Наш милый лейтенант сейчас старательно размышляет над сложной проблемой, которая не дает ему покоя и о которой он еще не может говорить.
Прежде чем мы отправимся в город ...
--Да, дядя Джон?
--Ты можешь вспомнить, что вчера я упоминал нашу собственную тайну. И сейчас, вне всяких сомнений, ясно, что она связана с загадкой того, что случилось в этой спальне прошлой ночью. Я сказал, что хочу показатъ тебе оригинал некоего письма. И прежде чем мы двинемся в город, озаботься взглянуть на него. Оно было послано из Нового Орлеана в конце марта, адресовано мне в муниципалитет с пометкой «лично». Если не обращать внимание на два слова в конце, его можно считать неподписанным, а информацию оно несет только в одном плане ...
--Вы имеете в виду то дело, о котором лейтенант Висселинк говорил на пароходе? Вы позволили себе заинтересоваться каким-то анонимным письмом?
--Оно само по себе содержит некоторые ответы. Вот оно.--Дядя Джон извлек из портфеля сложенный лист бумаги и протянул его через стол Нику. Развернув лист и увидев уже многократно изученные машинописные строчки, Ник разложил бумагу под лампой и сел читать.
«Дорогой сэр,
это сообщение должно привлечь Ваше внимание к убийству Билла Хиггинса, которое произошло в Делис- Холл в ночь на 6 ноября. Прежде чем Вы бросите мое письмо в корзину для бумажного мусора, нетерпеливо воскликнув, что не собираетесь обращать внимание на анонимных корреспондентов и что в любом случае смерть жертвы стала результатом несчастного случая, проявите элементарную снисходительность и прочтите его до конца».
Взгляд Ника мгновенно остановился. Из внутреннего нагрудного кармана он извлек и развернул гораздо меньший по размеру листик бумаги с машинописными строчками, который
был подсунут под дверь его каюты во время путешествия вниз по реке.
--Это не тот же самый шрифт!--сообщил он.--В письме, адресованном мне, буквы были поменьше и, скорее всего, текст был отпечатан на портативной машинке.
--А, та самая таинственная записка, призывавшая тебя обратить внимание на дом 701б на Ройял-стрит? Судя по твоему описанию, сомнительно, чтобы его писала та же рука или, по крайней мере, печатали на той же машинке. Письмо ко мне отпечатано на стандартном «Ремингтоне» человеком, который не
оставил никаких отпечатков пальцев. Но ты забыл о своей обязанности--читай дальше!
Что Ник и сделал.
«Число тех, кто получил серьезные травмы, падая с лестницы, даже такой старинной, исключительно неведико. И то, что жертва таким образом сломала себе шею, является столь редким случаем, что о подобном практически не доводилось слышать. Подтверждение моей точки зрения можно найти в статистических данных любой страховой компании».
И снова взгляд Ника замер. Последнее предложение он прочел вслух. Несмотря на теплый день, показалось, что в библиотеке похолодало.
--Но ведь он в самом деле сломал себе шею. Разве есть какие-то сомнения в этом?
--Нет, сомнения отсутствуют,--сказал дядя Джон.-- с другой стороны, мы имеем на редкость удивительный несчастный случай. Не важно, аноним или нет, больной или нет, но мой корреспондент прав. Как и цифры страховых компаний.
--Но этот идиотский несчастный случай ...
--После слов о страховой компании, Ник, остался всего один абзац. О чем в нем говорится?
«В любом случае, если какой-нибудь гость Вашего дома погибает, упав с лестницы, неужели это не вызовет у Вас любопытства? Несомненно, что этот гость счел необходимым подняться наверх с серебряным кувшином на подносе. Почему им
оказался мистер Хиггинс? Чем он занимался? Когда Вы исследуете все обстоятельства, сэр, я предполагаю, что Вы примете точку зрения, представленную
искренне Вашим
любителем справедливости».
Ник сложил письмо и вернул его.
--Похоже вы серьёзно воспринимаете этого «любителя справедливости»?
--По крайней мере, достаточно серьёзно, поскольку так же его воспринимает Висселинк и советует прислушаться к его словам. Пусть и в результате «идиотского несчастного случая», как ты выразился, но странная судьба настигла известного атлета, который находился в прекрасной физической форме, и у него не было ровно никаких причин вести себя как лунатик.
--По словам Фила, эти подробности о серебряном сервизе, который нёс Билл, когда он упал, не волновали во аремя допроса и не попали в прессу. Кто мог всё это знать?
--Да кто угодно, сколько бы ему ни было лет, а были бы лишь уши, чтобы слушать. В том году я был молодым юристом, который изо всех сил старался обрести свою практику. Но я не забыл, как весь город гудел слухами как истинными, так и ложными.
--Что-то стоящее запомнилось?
Повернувшись к книжным полкам, Джон Берроуз отщипнул кончик сигары и закурил ее. И снова вернулся к столу в облике не столько дяди, сколько Мефистофеля с сардоническим взглядом.
--Стоит мне встретить тебя, Ник, как я начинаю курить куда больше, чем мне позволительно. Но и ты так же поступаешь, и никто из нас не выказывает хотя бы намерения бросить это занятие.
В его тоне появились деловые нотки.
--Технически,--объяснил он,-- Билл Хиггинс был
управляющим директором фирмы «Данфорт и Ко, великолепные изделия из дерева». Фактически же он обладал куда большей властью. Его старшая сестра была замужем за Ричардом Колобусом. Пользуясь поддержкой богатого и могущественного клана, Билл попытался обрести полный контроль над «Данфорт
и Ко». Это же старался сделать и Маккензи-средний, который в конечном счете и получил его. Какое-то время они соперничали. Но это был на редкость дружелюбный вид соперничества. Маккензи-средний признавался в большой симпатии к Биллу и всегда утверждал, что на заднем плане есть кто-то еще, о личности которого он не хочет даже намекать, чтобы не навлечь неприятности на них обоих. Ты хорошо знал отца Фила и Колин?
--Ну, я встречал его. Вот, пожалуй, и все.
Дядя Джон задумался.
--Странный, непонятный характер: сочетание полной молчаливости с чрезмерной болтливостью, добродушия с непредсказуемостью! Мало кто знал, что Самуэль Маккензи, случалось, крепко напивался. Хотя никогда не позволял себе распускаться на
людях. Но мог в баре рассказать совершенно незнакомому человеку то, что никогда не доверил бы и близкому другу,--а на следующее утро начисто забыть, что он вообще с кем-то разговаривал. Одним из его близких друзей был доктор Мак Паркер
блестящий хирург, который жил, да и сейчас живет в Бетесде, Мэриленд. Я не думаю, что Самуэль крепко выпивал с ним. Доктор был одним из тех умных, энергичных шотландцев, которые не любят пьянствовать. Колин, любимица Самуэля, под-ружилась с Рахель, дочерью доктора, и бывала у нее в гостях.
--Эти последние замечания, конечно, должны относиться ко временам уже недавним?
--Так и есть, Ник, так и есть. Я говорил об этом. Тем не менее, что касается обвинения, выдвинутого любителем справедливости,--и дядя Джон вернулся к портфелю,--могу рассказать тебе, что нами сделано.
--По словам лейтенанта Висселинка,--с трудом припоминая, сказал Ник,--он опросил отставного детектива Троубриджа, который, сам будучи лейтенантом, занимался делом Хиггинса. Но Висселинк так ничего у него и не узнал.
Джон Берроуз выдохнул кольцо дыма и пронаблюдал, как оно тает.
--Да и я так ничего толком не узнал,--ответил он.-- Годы сказались на 3аке Троубридже, и хотя он держит форму, большой помощи оказать не мог. Он смог сделать только одно дополнение, которое окажется или не окажется важным.
--Да?
--Семнадцать лет назад существовало всеобщее убеждение, что Билл Хиггинс не вскрикнул, когда падал; был только громкий звон серебра. С этим все были согласны--кроме одной горничной. Сейчас она скончалась, и с ней уже не поговорить. Спала она на верхнем этаже дома. Горничная подумала, что слышала какой-то слабый вскрик. Она не была уверена, она просто подумала, что услышала его как раз перед звоном упавшего серебра, и решила, что звук донесся откуда-то из-за пределов дома.
--Но это не похоже ...
--Истолковывай, как тебе нравится,--сказал дядя Джон. --Но разве ты не видишь, что мы возвращаемся к бедной Колин, которая погибла прошлой ночью при столь же мрачных и бессмысленных обстоятельствах? Нравится нам это или нет, но с
этими фактами придется иметь дело. И нам лучше продумать методику опроса свидетелей.
--Кстати, о свидетелях, дядя Джон. Кто еще из тех, кто имеет отношение к этому бизнесу, слышал о смерти Колин?
--Слышали, должно быть, все. Сообщение появилось утром в воскресных газетах. Когда репортеров выставили отсюда, они довольствовались сведениями из полиции в городе.
--Спасибо за предупреждение. Я собрался звонить Джин Кони но пока воздержусь. Джен будет так шокирована и потрясена, что ...
--Да, лучше подождать.--И окружной прокурор углубился в свои мысли.--Как я уже упоминал, прошлой ночью я отказался поискать кое-что в комнате Колин... а это явно должно было быть там. Оплошность была исправлена сегодня--с
удовлетворительными результатами, Было сделано интересное открытие. Появилась еще одна линия расследования, но из-за воскресного дня ей придется подождать до начала рабочей недели. Оплошность исправил Висселинк. Кстати, тебе давно уже пора сказхать, что Висселинк...
--Не утруждай сеюбя дядя. Я зевю, что Висселинк—это Берт-Рене Бринкман...
--А лькуда...
--Он сам мне рассказал на параходе. Правда не сказал, кто его вызвал. Теперь я догадываюсь...
--Да. Это я. Мне посоветовал мой друг из Нидерландов—Фред Хрун. Этот Бринкман ведёт расследование своими методами и Фред попросил доверять ему. Он и сейчас занимается необычными методами, но я ему не мешаю, а с его согласия—помогаю. Он даже предоставил мне возможность пожинать плоды его усилий и приписать некоторые успехи себе. Ну, это к делу не относиться. Ты Фреда наверное помнишь, он приезжал частенько ко мне.
--Я помню,--Ник не хотел огорчать дядю тем, что очень плохо помнит Фреда Хруна.
--Я могу ручаться за тебя, что ты никому, пока..,--начал дядя Джон.
Он не окончил фразу, потому что его прервала звучная трель дверного звонка. Через открытые двери библиотеки и малой гостиной они видели, как Джордж пошел к входным дверям.
--Хочу сказать,--резюмировал дядя Джон, выразительно взмахивая сигарой,--что готов держать пари--я знаю, кто там. Это Пол Браюн или быть мне папуасом! Он звонил утром и сказал, что, как он думает, долг зовет его сюда.
За дверью в самом деле оказался Пол Браюн. Вручив шляпу и зонтик Джорджу, который пробормотал несколько слов, адвокат миновал маленькую гостиную и вошел в библиотеку.
--После потрясения от ужасных новостей этой ночи,--сказал он,--я даже не пошел в церковь. Организация похорон, без сомнения, будет возложена на меня. Как и должно!
--До похорон, Пол,--напомнил ему дядя Джон,--необходимо совершить некоторые неприятные, но необходимые формальности. Конечно, печальные, и тем не менее ...
--Несомненно, несомненно, не надо извиняться. А тем временем ... венок у парадных дверей будет и своевременным, и пристойным, не так ли? И--Филипп Бедный Филипп! Где он, Ник и как себя чувствует?
--По мнению Джорджа, не очень хорошо. Но большую часть времени он крепится. Он в своей комнате и говорит, что скоро встанет.
--В таком случае, если вы простите меня, я хочу выразить ему свое соболезнование. Значит, он в своей комнате? Думаю, я помню ...
--Прежде чем вы уйдете, Пол,--вмешался Джон Берроуз,--один вопрос относительно комнат. Хотя я часто бывал в этом доме, никогда не оставался в нем на ночь. Жена Самуэля Маккензи, если память мне не изменяет, умерла в 1942 или 1943 году. Какую из верхних спален они занимали при ее жизни?
--Бедная Эмма? Если это имеет значение, вскоре после женитьбы они обзавелись отдельными спальнями. Эмме принадлежала так называемая комната «королевы» Елизаветы в юго-восточном углу здания, а Самуэлю--Гобеленовая в юго-западном углу.
--Припоминаю, что Самуэль по профессии был инженером, хотя никогда не работал по специальности.
--Он изучал электротехнику, но так и не кончил курса. Был слишком занят, ммм... другими делами. Простите, простите меня!
Мистер Браюн торопливо вылетел из комнаты. Дядя Джон, прищурившись, продолжал всматриваться в дверной проем.
--Ник, кроме забот, лежащих на нём, как на семейном юристе, наш друг, кажется, чем-то и лично обеспокоен. Это достаточно ясно прозвучало в телефонном разговоре. Предполагаю, что у Пола нет особых поводов для волнения. Но тот факт, что нет никаких причин волноваться, ни в коей мере не осво-
бождает человека от волнения. Особенно такого, как Пол. Решится ли он мне рассказать--это совсем другое дело.
--Это вы выполняете просьбу Бринкмана? Я вам скажу, что в этом смысле, дядя Джон, у Фила есть что рассказать вам. Он принял решение говорить, и он может многое прояснить. Вы хотите сейчас с ним увидеться?
--Думаю, что встречусь с Филиппом после того, как увижусь с некоторыми другими людьми. Что касается нашей поездки в город, Ник, можешь не беспокоиться насчет машины. Я отвезу тебя туда и обратно. Что же касается выяснения кое-каких вещей...
Уже собравшись открыть портфель, Берроуз по-
медлил. Держа сигару в правой руке, он запустил левую во внутренний нагрудный карман своего пиджака и извлек оттуда конверт, на оборотной стороне которого набросал карандашом несколько строк.
--Я уже был вынужден,--сказал он,-- пересмотреть одно заявление, которое сделал прошлым вечером. Филипп записал то, что смог припомнить из гроссбуха коммодора Маккензи. Когда я нашел эти записи и унес с собой, то сделал замечание, что, скорее всего, они мне не помогут. Но они оказали неоценимую помощь. Старый коммодор оставил выразительный ключ к разгадке, громогласный ключ, который я должен открыть и продемонстрировать.
--Ключ?--встрепенулся Ник.--Громогласный? Что за ключ?
--Послушай! После того как был оценен вес пропавшего золота, коммодор Маккензи написал то, что мы видели:
--He доверяй поверхности; поверхность может быть очень обманчива, особенно если над ней поработать. Смотри Матфея: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам».
--Матфей? Мастерская?--уставился на дядю Ник. --Вы хотите сказать, что у вас была идея, но вы пересмотрели ее, потому что идея оказалась неверной?
--Нет, ради всех чудес света!--воскликнул дядя Джон, засовывая конверт обратно в карман и застегивая портфель. --Я хочу сказать, что идея была совершенно верной. Ссылка коммодора Маккензи на святое благовествование от Матфея была не
столько любопытна, сколько предельно убедительна--так что была практически неизбежна. Подлинный ключ будет найден в предшествующем предложении: «He доверяй поверхности; поверхность может быть очень обманчива, особенно если над ней поработать».--Дядя Джон поднялся.-- Вот ты и получил
ключ. Правильно истолкуй эти слова, Ник, и ты решишь половину загадки данного дела.
--Да, действительно, Бринкман ведёт дела необычными методами.
--И я горд тем, что помогаю ему,--с волнением сказал дядя Джон.
Г Л А В А 7
Они ехали в «бьюике» дяди Джона по Ривер-роуд.
--Ладно!--сказал Ник.--Поскольку на каждый вопрос поступает еще более загадочный комментарий и он отбрасывается--вы хуже вместе с Бринкманом, чем патер Браун!--совершенно ясно, что любые вопросы бессмысленны.
--Не заставляй меня перефразировать доктора Джонсона,--попросил его дядя,--и говорить, что я должен поставлять информацию, но не понимать, что с ней делать. Ты достаточно умный человек, Ник, доказательства у тебя перед глазами. Именно так!
--Очень хорошо. Итак, информация. Куда мы едем?
--К миссис Монтегью. Хотя Я не очень хорошо знаком с этой леди, а знаю, главным образом, её репутацию, я, по крайней мере, встречал ее.
-- Почему к ней?
--Увидишь. В такой дождливый воскресный день она должна сидеть дома, где мы ее и найдем. Берт-Рене Бринкман уже убедился в этом. Еще информация, племянник! Среди тех звонков, которые я сделал в это утро, один был в округ Бестчестер,
что в Нью-Йорке. Я хотел получить информацию о Малькольме Таунсенде и, если получится, о Джеке Тейлоре тоже.
-- О Таунсенде? Вы думаете?
--Нет, Ник. Я отнюдь не предполагаю, что такой человек со стороны, как Таунсенд, испытывает интерес к семейству Маккензи. Но я искал информацию и нашел ее.
--Каким образом?
--Книга Таунсенда, как и предыдущая работа такого же сорта, печаталась в маленькой, но солидной фирме «Фурнесс и Харт», что на Четвертой авеню. А Джерри Фурнесс, которого я застал дома, когда он мучился воскресным похмельем,--мой старый приятель.
--Ну и?
--Таунсенд, которого Джерри весьма высоко оценивает, читает лекции под эгидой «Мейджор Понд, инк.», одной из крупнейших фирм на Мэдисон-авеню. Он начал лекционную работу только прошлой осенью, и довольно неохотно: она мешает ему проводить время за границей, изучая живописные дома. У Таунсенда есть независимый источник дохода, с чем ему повезло. Его книги широко известны--но их не раску-
пают.
--Что насчет Тейлора ?
--Мой информатор,--ответил дядя Джон,--никогда не слышал имени Тейлора. Но он обещал заняться им и, если узнает что-то стоящее, тут же перезвонит мне.
Долгое молчание Берроуза, внимание которого
было устремлено лишь на дорогу, действовало на любопытство Ника как наждачная бумага.
--Вы размышляете над чем-то еще, сэр Оракул?
--В общем-то да. Когда мы ищем подозреваемого в деле об убийстве, мы на каждом повороте дела оказываемся в тупике, сами себя загоняем в угол. Оценивая факты, тщательно собранные Бринкманом, видишь, что у тебя на руках великолепная коллекция алиби.
--Алиби?
--Начать с тебя и Пола Браюна. Ни ты, ни Пол не входите в число подозреваемых. Во всяком случае, вы были вместе с половины одиннадцатого до полуночи и позже. У Таунсенда и миссис Монтегью алиби совершенно неоспоримое.
--Когда Джен позвонила мне в офис Пола,--вспомнил Ник,--она сказала, что Пенелопа утащила Таунсенда из Холла вскоре после обеда.
--Правильно. И утащила его в ночной клуб.
--В «Туфельку Нефертити»?
--Нет, не туда. В то место, которое поэтически называют «Медьница Монмартра» и где предоставляют еду, выпивку и позволяют танцевать. Многие свидетели заверяют, что он был
там с миссис Монтегью примерно с десяти и до часу ночи. Что же до Джен, с которой я тоже сегодня разговаривал ...
--Ты звонил Джен?
--Джен звонила мне. Она видела утренние газеты и была просто потрясена.
--Дядя Джон, ты никогда не упоминал ...
--Я предупреждал тебя, не так ли: на какое-то время оставь девушку в покое! Ей не хватает смелости, сказала она, звонить в Делис-Холл или кого-то послать туда. Вот поэтому она и избрала меня. В самом ли деле правда--новости о Колин? Ведь
этого не может быть! Я утешал ее как мог, но безрезультатно. Прошлым вечером, позвонив в офис Пола и поговорив с тобой, она села играть в бридж со своими родителями и играла до полуночи.
--Ты же не считаешь, что и Джен нужно алиби?
--Да, считаю. Я просто оцениваю столь выразительную коллекцию алиби. Если бы мы могли включить в нее и Тейлора, список был бы почти полон.
Дядя Джон снова погрузился в молчание. Повторив суть того, что ему рассказал Филипп, Ник далее проронил лишь несколько слов. Вскоре дядя подъехал к дому на северной стороне Сент-Чарльз-авеню, перед пересечением с Джексон-авеню.
Из-за живой изгороди виднелся кирпичный фасад, покрытый белой штукатуркой. На нижнем этаже здания были четыре белые колонны, и еще четыре стояли наверху, на галерее с металлической решеткой. Дождливая погода предоставила
очередной перерыв, и Ник, который не прихватил плаща, мог не спешить.
В широком центральном вестибюле их встретила горничная и, приняв у Джона Берроуза пальто и шляпу, проводила их в гостиную с правой стороны холла. Там среди роскоши в стиле Людовика XVI и обилия цветов в вазах их встретила Пенелопа Монтегью. Пенелопа была подавлена и держалась как-то неуверенно, словно последние события вне-
сли диссонанс в ее упорядоченное, благополучное существование. Малькольм Таунсенд, тоже растерянный, поднялся им навстречу.
--Да, мистер Берроуз?--начала Пенелопа. Она представила Таунсенда дяде Джону и уже была готова познакомить его с Ником, когда оба пробормотали, что уже виделись.
--Я представляю, что вы появились здесь,--с места в карьер взяла Пенелопа,--чтобы допросить нас --говорят, это называется –«поджарить», не так ли?--о том ужасном событии прошлой ночи. Итак...
--Разрешите вас заверить, миссис Пенелопа,-- сообщил ей дядя Джон,--что никто не собирается вас поджаривать или даже подносить близко к огню. Но ведь вы слышали о смерти Колин, не так ли?
--О, конечно, слышала! Это было в газетах. И лейтенант ... как его там ... этот ужасный человек с парохода, уже был здесь!
--А вы, сэр,--и дядя Джон повернулся к Таунсенду, --тоже слышали об этом?
Таунсенд, как всегда обходительный, смущенно переминался с ноги на ногу.
--Фактически я услышал о трагедии,--ответил он,--еще до того, как увидел газеты или встретил лейтенанта Висселинка. Могу я объяснить?
--Если желаете.
Пенелопа было прервала их, изображая заботливую хозяйку дома. Усадив Таунсенда рядом с собой на обтянутую парчой кушетку, она настояла, чтобы гости расположились в креслах, и предложила выпить, от чего они отказались.
--Видите ли,--покусывая нижнюю губу, продолжил Таунсенд,--вместе с этой леди, которую я сейчас имею право называть Пенелопа ...
--Честно говоря, Малькольм,--пробормотала Пенелопа,--тебе понадобилось немалое время, чтобы прийти к этому.
--Значит, мы с Пенелопой уехали посмотреть кое-какие виды в городе. Чтобы быть точным, скажу, что мы осмотрели только один городской объект. Я не совсем уверен, имею ли я право рассказывать это каким бы то ни было представителям закона ...
--Имеете полное право, сэр,--сказал дядя Джон,--все рассказать обыкновенному представителю закона, который сейчас перед вами. Вы поехали в ночной клуб «Мельница Монмартра», где обнаружили, что напитки в нем куда лучшего качества, чем вы ожидали. После того как вы вернулись сюда, полиция
удовлетворилась рассказом о ваших перемещениях и местах пребывания в то время, которое они считали важным. Но что вы можете рассказать мне о более ранних событиях вечера? О событиях, которые, скажем так, имели место непосредственно
перед обедом и сразу после него в Делис-Холл?
Пенелопа стиснула руки.
--Ну, знаете, мистер инквизитор! --вспыхнула она. --Я не хочу ни отказываться от сотрудничества, ни казаться несговорчивой! Но я в жизни не слышала такой ерунды! А что скажете вы?--потребовала она ответа от Ника и резко повернулась к инквизитору.--Какая, к черту, разница, чем Малькольм, или
я, или кто-то другой занимались в начале вечера?
--Тем не менее, мадам, этот вопрос представляет для нас интерес.
--Когда я там оказалась,--резко ответила Пенелопа,--с ними была Джен Кони. Они только что кончили обедать и собирались заняться фотографированием в помещении.
--Джен Кони,--сказал дядя Джон,--уже рассказывала мне об этом. Может, там было что-то еще. Мистер Таунсенд?
Архитектор испустил вздох облегчения.
--Процесс фотографирования,--ответил он,--начался перед обедом. Мисс Маккензи принесла большой складывающийся «Кодак», а ее брат--отражатель со специальной, новой лампой-вспышкой, которая, если включить ее в обыкновенную розетку, дает устойчивое яркое свечение. Мисс Маккензи доказала, что может великолепно выбирать фон и ставить мизансцены. Филипп делал снимки, и почти каждый раз она говорила одно и то же--у него все неправильно. Филипп стоял на своем и сделал
очень много фотографий мисс Кони--мисс Кони в дверях, мисс Кони у клавесина ... против которых и мисс Кони, и мисс Маккензи решительно протестовали.
--Что-нибудь еще?
--Больше ничего не могу припомнить. Ближе к концу обеда пошли разговоры, что надо возобновить фотографирование. Но это так и не было сделано. Явилась Пенелопа, и, как вы уже знаете, мы с ней поехали в «Мельницу Монмартра». Когда я
думаю об этом ... в то время как мы пили бренди за нашим столиком или я танцевал с Пенелопой, Колин Маккензи ...
Голос у него поднялся и замер. Дядя Джон кивнул.
--Да, я хорошо понимаю вас. Вы покинули ночной клуб ... когда?
--Специально я не обращал внимания; где-то после часа ночи. Какое-то время спустя Пенелопа на своей машине подвезла меня к гостинице и высадила. А теперь,--сказал Таунсенд,-- мы подходим к той части моей истории, которая может представлять некий интерес.
--Да?
--Мы подъехали к гостинице, и Пенелопа очень любезно пригласила меня сегодня к ленчу. Я спал непростительно долго, почти до девяти часов, и решил пропустить завтрак, после чего спустился вниз. У стойки спросил, не было ли почты для меня, и уже выходил, чтобы поймать такси, когда ...
--Малькольм,--прервала его Пенелопа,--ты не должен искать такси в городе! Здесь в гараже стоят две машины; можешь пользоваться любой из них. Кроме того ...
--Спасибо, Пенелопа, но...Строго говоря, сэр,-- продолжил Таунсенд, обращаясь к дяде Джону,--я уже стал искать такси, когда встретил вежливого молодого человека с хорошей речью, который сказал, что, входя в гостиницу, слышал, как я спрашивал почту. Представившись как детектив из полиции, он рассказал мне о трагической смерти мисс Маккензи.
Он не стал вдаваться в подробности. Если в первый момент новость казалась настолько невероятной, что можно было предположить чей-то розыгрыш или мистификацию, то молодой полицейский тут же рассеял сомнения, передав послание от Филиппа Маккензи. Дэйв, который испытал потрясение прошлой ночью, просил, чтобы я не бросал его в такое время и остался в Новом Орлеане, пока он не оправится. Моим первым желанием было позвонить Филиппу или поехать в Холл повидаться с ним.
--Но мистер Купер, так кажется зовут полицейского, отговорил меня, сказав, что Филиппу куда лучше побыть в одиночестве весь остаток дня.
--Так что Малькольм все же нашел такси,-- стремительно перехватила нить разговора Пенелопа-- и уехал. В газете был подробный отчет, в котором один или два раза упоминался прошедший вечер, и все; скорее всего, они не могли сказать
ничего больше, или им не позволили. Затем перед самым ленчем явился другой детектив, этот ужасный тип с большими усами и непокрытой головой. Именно он и заговорил об убийстве. Ради всех святых, какое убийство? Да это же бред, вот что это
такое --и не говорите мне больше ничего!
Таунсенд развел руки.
--Я ценю предложение брать твою машину, Пенелопа,пусть даже и не смогу им воспользоваться. И мне доставляет радость думать, что, по мнению Филиппа, я могу оказаться полезен ему. Но я не могу и дальше тут оставаться; об этом даже не стоит и го-
ворить.
--Почему же не стоит, Малькольм?
--Во-первых, потому, что на следующей неделе я отплываю из Нью-Йорка на «Иль де Франс» ...
--Нам говорили, мистер Таунсенд,--вмешался дядя
Джон,--что большую часть своего времени вы проводите за границей.
--Летом--да, всегда летом. В это время года можно терпеть даже английский климат. И приходит соответствующее настроение для осмотра исторических зданий, будь то на Британских островах или где-то еще. Но моя заграничная поезд-
ка, сэр,--это мелочь, сущая мелочь! Настоящая причина, по которой я не могу и не должен оставаться в Новом Орлеане, имеет более глубокие корни ...
--Неужто, сэр?.
--Я уже убедился,--возразил Таунсенд, на правильном лице которого появилось смущенное выражение,--что являюсь самым худшим и бесполезным занудой. И если я возьмусь помогать Филиппу, чем на самом деле я смогу ему помочь? Вы же не хуже меня знаете, что у меня ничего не полу-
чится.
Таунсенд встал с дивана. Подойдя к двум окнам, которые смотрели на Сент-Чарльз-авеню, он остановился в простенке--живое воплощение мучительной нерешительности.
--То, что казалось важным вчера, джентльмены,-- сказал он,--совершенно не важно сегодня. Вчера вся жизнь Филиппа была посвящена одной-единственной вещи: поиску золота, спрятанного его дедушкой. Он просил совета, любого совета ...
-- И вы смогли его дать?
--Поскольку Филипп был совершенно уверен, что в стенах не было и не могло быть что-то спрятано, я посоветовал ему поинтересоваться перекрытиями.
--И что Фил сказал на это?
--Он тут же отбросил эту мысль. Полы, заверил он меня, когда-то вскрывали, чтобы протянуть проводку. И они не содержат никаких тайн.
--Помнится, вы присутствовали,--дядя Джон откашлялся,--когда выяснилось, что знаменитый вахтенный журнал коммодора Маккензи исчез из кабинета. А затем, о чем вы, скорее всего, осведомлены, Фил записал то, что запомнил из со-
держания журнала.
--Все мы знали, что он делает эти заметки. Но он их никому не показывал, по крайней мере в моем присутствии.
--Вот здесь,--продолжил дядя Джон, вынимая конверт из кармана,--прямая цитата, еще одна часть сложной задачи, которую поставил коммодор. «Не доверяй поверхности; поверхность может быть очень обманчива, особенно если над ней поработали. Смотри Матфея: «Просите, и дано будет вам;
ищите, и найдете; стучите, и отворят вам». Как вы можете объяснить это?
Таунсенд смотрел куда-то в пространство.
--«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам». Что за странные завалы памяти хранятся в мозгу каждого человека! Я согласен, призыв этот пришел к нам из древности. Но какой поверхности мы не должны доверять? Нет
никаких намеков. Кирпичной поверхности, каменной или деревянной?
--А что, если ни одной из них?
-- Ни одной?
--Я высказал всего лишь догадку, и не более того; пока подтвердить ее невозможно. Если выяснится, что поверхность деревянная ...
--Деревянная, кирпичная, каменная, пусть даже картонная или из брюссельских кружев--это не меняет ситуации, которая сейчас стала просто нетерпимой. Мисс Маккензи мертва, Филипп вышел из строя. Любые поиски спрятанного сокровища
становятся столь же бессмысленным, сколь и нездоровым делом. Как насчет клада Жана Лафита? Или капитана Флинта? Если я тут останусь еще какое-то время, то начну сходить с ума.
--Но как же, Малькольм!--запротестовала Пенелопа.
--В Европу я отплываю только к следующей субботе. Если вы настаиваете, если настаивает Филипп, я останусь до вечера вторника или утра среды. Я гордился своим поведением только один раз в жизни, но и тогда потерпел неудачу. Пусть это
послужит мне предупреждением на будущее.
--Может, вы и не потерпите неудачу,--предположил дядя Джон, вставая и кладя конверт обратно в карман,--поскольку, скорее всего, даже не сможете осознать, чем вам стоит больше
всего гордиться. Сэр и мадам, моя благодарность вам обоим. Поскольку у меня нет больше вопросов, которые могли бы вас обеспокоить в такое время ...
Несколько минут спустя, когда дядя Джон и Ник сели в машину. Ник огорченно спросил:
--Вы почти ничего не узнали, верно?
Наоборот, я выяснил много ценного. Например, ты наверное понял, почему Бринкман попросил моей помощи и, во-вторых, у этого человека нет представления, где искать золото коммодора, у него вообще нет идей!
-- А вы думали, что он их имел?
--Существовала возможность для предположения. Я дол-жен был провести кое-какую проверку, что я и сделал. Как только я услышал звон истины в его голосе, я понял, в каком направлении нам искать.
-- Потерянный клад?
--Ответ на вопрос, о котором все забыли.
-- И куда же мы теперь едем?
--Думаю, что заглянем в мой клуб. Мы оба пропустили ленч, и уже слишком поздно, чтобы надеяться на него. Но в клубе даже в воскресенье нас снабдят сандвичами.
Клуб дяди Джила «Блекстоун» для публики, имеющей отношение к праву, так долго носил прозвище «Ранглер», что все считали, будто это имя было дано ему при крещении. Расположенный в самом центре города, на углу Гравьер-стрит и Сент-
Чарльз-авеню, он имел три этажа с выступами высоких двойных окон.
Не успел Джон Берроуз поставить машину на парковку к северу от здания, как налетел и умчался очередной порыв ветра с дождем. Когда Ник вместе с дядей вошел в полутемный холл, в который спускалась лестница из задней части клуба, ему показалось, что за ними в парадную дверь вошла
какая-то смутно знакомая фигура.
В верхней гостиной, большой уютной комнате с глубокими кожаными креслами и диванами, высокие окна которой выходили на Гравьер-стрит, дядя Джон предложил племяннику занять одно из кресел. Они еще сами не успели расположиться, как в комнате возникла та самая знакомая фигура: плотный, дородный мужчина с заметным излишком веса, с багровым лицом, говорящим об экспансивности натуры; в пятницу вечером Джен сказала, что его зовут Крис Колобус.
--О, мистер окружной прокурор!--воскликнул Колобус.
Дядя Джон познакомил его с Ником, которому тут же представилась возможность испытать на себе обаяние нового гостя.
--Очень приятно!--сообщил Крис Колобус, от всей души сжимая руку Ника. --И если вы удивляетесь, что простой сельский бизнесмен делает в юридическом клубе, то сообщаю вам, что я тоже юрист. Экзамен на вступление в гильдию сдал давным-давно, да и то лишь потому, что семья толкала меня к работе, которой когда-то занимался мой дядя. Так что хороше- го или плохого хотите сообщить, мистер окружной прокурор?
-- Я хочу заказать сандвичи и что-нибудь выпить, если это возможно тут получить. Присоединишься к нам, Крис?
--Спасибо, но не могу. Должен заехать за женой в «Уэнтуорт», что за Ривер-роуд ... Да, вот что! Что это за ужасная история с Колин Маккензи? Это правда, что она выпала из окна спальни?
--По крайней мере, это пока так выглядит.--Дядя Джон потянулся за сигарой.--Но у тебя же никогда не было конфликтов с Макке...
--С чего бы мне конфликтовать с ними? Семья ни в чем не виновата, если дядя Билл оступился и сломал себе шею. Правда, не могу сказать, что был близко знаком с кем-то из них, но сыграл не одну партию в пул с Самуэлем, случалось и выпивать с ним. И еще одна смешная вещь, Джон. Кто-то упорно
распространяет слухи, что это я хотел купить Делис- Холл.
--Значит, это всего лишь слухи?
--Хуже, чем слухи, это несусветная ложь,--от всего серца выпалил дородный мужчина. --У нас самих есть сельское поместье, да и городской дом рядом с Эспланадой. Что нам ещё было бы делать с этим привезенным английским музеем, да еще в таком виде, словно туда в любую минуту может загля-
нуть королева Елизавета или сэр Фрэнсис Дрейк?
--А возможный покупатель по фамилии Мерриман ...
--Вот уж не знаю, кто распространяет это сообщение. Меня это не волнует! Но я должен бежать, чтобы встретить жену ... Два вечера подряд, сначала в пятницу, а потом в субботу, дома мне устроили такую головомойку, что я еле жив остался. В первый раз из-за ночного клуба, хотя признаю, что я там несколько разбушевался. А потом мы были на светском обеде в
<Уэнтуорте». Проблема возникла тихо и незаметно; по-настоящему она давала о себе знать, лишь когда мы возвращались домой, и я был уже совершенно трезв. Но ...
--Сколько было времени, когда вы возвращались домой? Случайно, не помните?
--Где-то около полуночи. Да, точно!--Колобус с силой выдохнул, словно избавляясь от всех проблем.-- Вы никогда не были женаты? Считайте, что родились под счастливой звездой! А пока я прощаюсь. Было приятно познакомиться с вами, Ник! И держитесь подальше от брачных уз!
Когда этот несостоявшийся юрист исчез, как всегда полный самоуверенности, Джон Берроуз позвонил в колокольчик, вызывая официанта.
--Этот небольшой разговор.--отметил он,--по крайней мере, снабдил нас дополнительной информацией и позволил сделать еще одно предположение. Что ты думаешь об этом Честном Крисе?
--Могу сказать, что я извлек из информации и предположений.
-- Да?
--Вроде бы нет никаких оснований,--ответил Ник,--связывать Колобуса или его жену с тем, что случилось с Колин. Но если они до полуночи оставались в доме своих приятелей, что нетрудно установить, это дает нам очередное полное и неопровержимое алиби на двоих.
--Скорее всего, мы о нём даже не думали,--сказал дядя Джон.
По его просьбе им принесли сандвичи с курятиной, картофельный салат и холодный лагер, у которого был вкус настоящего пльзенского. Затем, насытившись, они оба закурили. В
гостиной начали сгущаться вечерние тени. Джон Берроуз, словно подобие Шерлока Холмса от юстиции, внимательно изучал кончик своей сигары.
--Может, немного поговорим об этом деле?--предложил он.--Имеет смысл повторить, что большинство фактов доступны обозрению. Один из них, может, и не столь уж важный сам по себе, упоминался куда чаще, чем остальные. И тем не
менее, похоже, никто не обратил внимания, что он может значить.
--Какой-то ключ к тайне пропавшего золота?
--Этот факт, Ник, не имеет никакого отношения к пропавшему золоту.
--Никакого отношения?.
--Вот подумай!--понизив голос, потребовал дядя Джон.--Общепризнано, что золото коммодора--факт несомненной важности. Но для раскрытия всей тайны это лишь частично важно. Если я сейчас выдам местонахождение золота, что, как мне кажется, я могу сделать, мы не подойдем к выяснению того, кто убил Колин Маккензи и как убийца приблизился к ней.
--Вы хотите сказать, что я не вижу какие-то совершенно очевидные факты?
--Оставь в покое парадоксы; они нас только в тупик заведут. Нет, Ник! Есть нечто столь обыденное, столь повседневное, что само по себе оно ни у кого не вызовет подозрений или даже интереса. И тем не менее, как бы ни был безобиден факт сам по
себе, сопутствующие обстоятельства напоминают звук трещотки на хвосте гремучей змеи, предупреждающий неосторожного путника. Мы получили предупреждение и должны соблюдать осторожность. Мы должны ...
Появление официанта заставило его прерваться. Убирая посуду, офицмант сообщил, что сэра Берроуза просят к телефону.
--Можно его переключить сюда?—осведомился дядя Джон.
Он показал на аппарат на стене гостиной рядом с большим мраморным камином. Когда официант дал согласие, дядя Джон торопливо поднялся, не скрывая озабоченности, и подошел к телефону.
--Да, Берт?--услышал Ник.--Что? Когда? Но ведь
он ...
Сгустился сумрак, из-за которого выражение лица дяди стало трудно различимым, но Ник уловил тревогу в его голосе. В воздухе осязаемо повисло какое-то предчувствие. После односложных вопросов и таких же ответов встревоженный окружной прокурор повесил трубку.
--Состоялась еще одна попытка,--возвращаясь на свое место, сказал он.--Нет, она не удалась: Филипп остался жив. Но она может увенчаться успехом; можно считать, что убийца показал свое лицо. Мы должны ехать в Холл--и поскорее!
Парадную дверь открыл лейтенант Висселинк. Бринкманом он был только для Берроуза и Ника Кеннеди. Нижний этаж Делис-Холл снова был залит светом--и главный холл, и помещения по обеим сторонам. Рядом с лейтенантом, терпеливо ожидая возможности принять пальто и шляпу дяди Джона,
стоял Джордж. У самого лейтенанта на лбу рдели красные пятна гнева, но у него было выражение охотника, сидящего в засаде и готового в нужное время пустить в ход оружие. Он кивнул окружному прокурору и Нику.
--Вот сюда,--сказал он.--Меня здесь не было, когда все это случилось. Весь день,--с силой обратился он к окружному прокурору, --весь день, сэр, я носился по городу, чтобы ус- тановить кое-какие факты, и считаю, что установил их. Но тут был Ричардсон; он и расскажет вам.
Затем Висселинк провел их через малую гостиную, библиотеку и еще две комнаты в освещенный кабинет в самой глубине дома. У стола с лампой стоял широкоплечий, аккуратно одетый
молодой человек, чьи черные волосы подчеркивали свежий цвет лица и кельтские голубые глаза. Лейтенант Висселинк одобряюще кивнул ему.
--Все в порядке, Ричардсон. Валяйте!
-- Понимаете, лейтенант ...
-- Обращайтесь не ко мне, молодой человек, я-то знаю, что вы скажете. Разговаривайте с мистером Берроузом и другим джентльменом, который является племянником мистера Берроуза.—Он подмигнул Нику.-- То есть, сэр, если ваш племянник хочет выслушать ...
--Да, он хочет,--согласился дядя Джон.--Так что же нам предстоит услышать?
Шон Ричардсон подчинился указаниям.
--Итак, джентльмены, вот как все было. Прошлым вечером лейтенант поставил меня на пост у дверей молодого мистера Маккензи. После того как я кончил дежурство, приехал домой и поспал, я вернулся сюда, чтобы по наблюдать за ходом событий. Никаких особых приказов я не получал, просто мне было
сказано: «Держи все под наблюдением». Когда я собирался утром сдавать свою вахту, мистер Маккензи попросил меня взять послание для своего друга в отеле «Сент-Чарльз»...
--Вы не должны были делать этого, Шонl-- упрекнул его Висселинк.—Коп--не мальчик на посылках передавать письма; по крайней мере, он должен получить разрешение от старшего офицера. Тем не менее! Я считаю, что ничего страшного
не случилось, так что на этот раз можно обо всем забыть. Про- должайте с того места, где остановились.
--Когда я вернулся,--продолжил Ричардсон, кося одним глазом на старшего офицера,--было уже довольно поздно, день пошел на вторую половину. Лейтенант сказал, что мне можно не спешить, так что я не торопился. Но я рассчитывал по возвращении найти его здесь. Но его не было. В доме не было вид-
но и другого офицера.
--Я же не мог быть одновременно во всех местах, не так ли?--резонно возразил лейтенант Висселинк.--Я и без того носился больше, чем двое молодых, вместе взятых, но я же не жаловался, а делал свою работу!
--В этой связи один вопрос,--сказал дядя Джон, ставя на стол свой портфель.--Кто был здесь, офицер Ричардсон, когда вы вернулись? То есть, кроме слуг и самого Филиппа Маккензи, кто здесь был?
--Только их семейный адвокат, сэр. Мистер Браюн. Он сказал мне то, что я уже слышал от дворецкого. Мистер Маккензи оделcя и на короткое время спустился вниз. Но после вчерашней ночи он все еще чувствовал себя не лучшим образом. Так что он сказал, что поднимется к себе и отдохнет, может, и поспит.
-- Да? И что потом?
--Я подумал, что толком не знаю, что же мне теперь делать. Лейтенант ничего не сказал об охране днем, но я подумал, это неплохая идея.
--И ваши подозрения,--сказал ему дядя Джон,-- похоже, оправдались. Так что же вы сделали?
--Я поднялся наверх и очень тихо постучал к мистеру Маккензи. Когда он не ответил, я приоткрыл дверь. Он лежал, вытянувшись на постели. Полностью одетый, он крепко спал и спокойно дышал. Я вышел и прикрыл дверь. Подтащил к дврям молодого джентльмена большое кресло из верхнего холла и сел ждать. Прошло не более десяти или пятнадцати минут ...
Четко понимая, что подходит кульминация повествования, офицер Ричардсон старался говорить спокойно, не позволяя нервному возбуждению отразиться на его ирландском лице.
--Прошло не более десяти или пятнадцати минут,--продолжил он,--как зазвенел звонок у дверей. Я подумал, что, может, это лейтенант Висселинк и мне лучше спуститься вниз. Когда я шел по лестнице, дворецкий открыл дверь. Но за ними был не лейтенант, а молодая леди. Она была очень симпатич-
ной и к тому же очень нервничала. Ее звали мисс Кони. Она спросила мистера Маккензи, но внутрь входить не стала.
Когда я объяснил ей, что мистер Маккензи спит, она сказала, что не хочет и не может оставаться. Она сказала это с таким видом, будто ей это не под силу. Ах да!--Ричардсон повернулся к Нику.--Если вы мистер Кеннеди, сэр, молодая леди спрашивала и о вас. Я сказал ей, что сейчас здесь нет никого с таким
именем, и она вернулась к своей машине и уехала. А больше ничего не было, джентльмены. Припоминаю, что прежде, чем подняться наверх, я взглянул сквозь все комнаты нижнего этажа; сам не знаю, почему я это сделал. Главная гостиная была справа от парадных дверей, когда вы входите в дом. В ней нахо-
дился мистер Рутледж. По какой-то причине эта комната привлекала его: находясь в доме, он всегда заходил в нее. Он сказал, что и ему надо уходить.
После того как я осмотрел комнаты по этой стороне от главного холла, пришло время возвращаться на мой пост наверху. Странная вещь, мистер Берроуз. Я не хочу утверждать, будто мне свойственно ...
--Что вы имеете в виду, офицер Ричардсон?--вопросил дядя Джон.--Пророчество? Прорицание? Второе зрение?
Молодой ирландец издал какое-то подобие смешка.
--Если вы извините меня, сэр, я не очень понимаю, что значит второе зрение, или родиться в рубашке, или другие вещи, о которых я слышал в своей семье. Могу сообщить вам только вот
что. Поднимаясь наверх, я прибавил шагу. Вы понимаете, что я не бежал. Просто пошел немного быстрее. И я сделал это, да поможет мне Бог, сделал или подумал, что надо это сделать, как раз перед тем, как услышал сдавленный крик со стороны спаль-
ни мистера Маккензи, вслед за которым последовал треск, словно что-то свалилось.
И тут я побежал. Больше я не слышал никаких звуков, и мне никто не попался на глаза. Дверь в спальне мистера Маккензи была распахнута настежь.
Я уже раньше видел, что рядом с кроватью стоит стол, а на нем--поднос с остатками пищи. Стол был опрокинут, и в комнате был сплошной хаос: разбитые тарелки, лужи холодного кофе... словом, кавардак. Мистер Маккензи лежал на полу рядом с крова-
тью, и у него был здоровенный фингал ... прошу прощения, сэр!
--Мы заметили этот здоровенный фингал,-- сказал дядя Джон.--Не извиняйтесь, продолжайте!
--... здоровенный фингал, сэр, на левой стороне лба, сразу же под линией волос. На ковре справа от него валялась подушка, а с другой стороны--дубинка, типичная дубинка хулиганов, обтянутая кожей, которые мы находим у них при обыске. В комнате не было больше никого. У мистера Маккензи сла-
бое сердце, как у его сестры. Можно было подумать, что удар дубинкой лишил его сознания, не говоря уж о другом, что могло случиться. Но, слава богу, он был жив, хотя мне не понравилось, как он дышит. Но в это время старый дворецкий, Джордж вбежал в комнату и присоединился ко мне. Вместе мы подняли его и положили на кровать. Джордж дал мне номер телефона семейного врача. Когда я спускался вниз, чтобы позвонить, мне пришло в голову ... но, навер-
но, вас не интересует, о чем я подумал, так ведь?
--Отнюдь,--поправил его дядя Джон,--меня очень интересуют ваши мысли. Каковы они?
--Итак, сэр,--ответил Ричардсон, откашлявшись,-- кто-то нанес удар мистеру Маккензи и выскользнул из комнаты. Убийца или возможный убийца не мог пробежать по боковому коридору к верхнему холлу, ибо я увидел бы его. Он мог сделать только одно.
--Да?
--В коридоре, недалеко от дверей спальни, располагается черная лестница. Убийца спустился по ней и выскочил из дома через боковую дверь, которую закрывают только по ночам.
--Или еще...--торжественно начал лейтенант Висселинк, но спохватился.--Чтобы преподать тебе, мальчик мой, основы полицейской работы, я лучше помолчу. А теперь, когда мистер Берроуз услышал твои глубокие мысли, можешь перейти к рассказу о своих действиях.
--Я спустился вниз позвонить доктору Моргану. Старый мистер Браюн уже ушел, о чем он меня предупредил. Я как раз звонил доктору, когда появились лейтенант и сержант. И лейтенант взял руководство на себя. и это, мистер Берроуз все,
что мне известно.
--Спасибо, это был исчерпывающий рассказ.--Дядя Джон развернул плечи.--И, кроме того, лейтенант,--вежливо добавил он,--тихий голосок нашептывает мне, что и вам есть чем поделиться.
--Есть, сэр. А сейчас, если вы не против, я попросил бы вас подняться наверх ...
--Зачем? Чтобы допросить Филиппа Маккензи?
--Пока еще мы не можем этого сделать, во всяком случае, не сегодня вечером. Доктор еще при нем. Я все думал, что, может, они вызовут скорую помощь и отправят молодого человека в больницу. Но доктор Морган сказал, что в этом нет необходимости, он и сам справится. Я хочу, чтобы вы кое-что посмотрели
наверху, вот и все. А тем временем,--вынимая блокнот, сказал лейтенант Висселинк,--мы уточним кое-какие странные детали и подробности, которые смогут нам пригодиться.
--Как, например?
--Алиби на прошлый вечер, что является ключом ко всей этой истории. Мы не должны забывать об убийстве прошлого вечера лишь потому, что сегодня состоялась попытка нового убийства.
--Я и не собирался его забывать.
--Очень хорошо с вашей стороны, сэр! Как вы помните, сегодня, в самом начале дня, я говорил, что мы смело можем исключить миссис Монтегью и мистера Таунсенда. Слишком много свидетелей могут поклясться, что между десятью вчера и часом
ночи они не покидали ночного клуба. Миссис Монтегью доставила мистера Таунсеида в его гостиницу лишь около трех часов ночи. Хотя я и слова не могу сказать относительно характера
этой дамы, но должен заметить, что с того времени, как они покинули ночной клуб и пока она не доставила его к гостинице, они были у нее дома. Однако все темные дела свершились задолго до этого. Кроме того, сегодня я говорил с ними обоими ...
--Мы тоже.
--И я удовлетворен, мистер Берроуз, как вы поговорили с ними. Как и, надеюсь, вы. Могу сказать вам, что никакая женщина не имеет отношения
к этому убийству.
--То есть женщина вообще не может иметь к нему отношения.
--Не может иметь отношения как виновная сторона. Далее, у нас имеются мистер Браюн и мистер Кеннеди.
--Надеюсь, вы не сомневаетесь в их непричастности?
--Хочу увидеть копа, который в этом усомнился бы! Это настолько очевидно, что нет необходимости ни доказывать, ни спорить. И наконец, если при- поминаете, вы просили меня дать характеристику тому парню Тейлору.
--И вы это сделали?
--Да, сэр. Он тоже ни при чем.--Лейтенант открыл
свой блокнот и пролистал несколько страниц.--Первые записи сделаны для вас--о Таунсенде и миссис Монтегью. Как вы сказали, рано утром вам звонила мисс Джен Кони и сообщила, что эта пара покинула дом прошлым вечером сразу же после обеда.
Миссис Монтегью дала понять, что они, скорее всего, отправятся в «Мельнипу Монмартра». Так что, как бы посетители ночного клуба ни морщились, видя утром в воскресенье перед собой копа, я смог вытащить их из постелей еще до того, как взялся за Таунсенда и миссис Монтегью.
--Да, об этом вы уже говорили. Так что насчет Тейлора?
--Что-то узнать о Тейлоре оказалось потруднее. Никто толком ничего не знал о нем. Но я выяснил, что он остановился в гостинице «Джанг». Похоже, он тут абсолютный чужак, как и я. Прошлым вечером, побежав к гостинице, он спросил у портье, какой самый короткий путь до пирса «Гранд Байу-лайн».
Дядя Джон щелкнул пальцами.
--Тейлор, как Ник описал его, и любопытен, и умен. Он хотел найти капитана Эшли Роллана, не так ли?
--Сэр, именно это ему и было нужно! Как
вы узнали, что он искал капитана Эшли?
--Это вытекало из некоторых свидетельств. Так он увиделся с капитаном?
--Не сразу.--Снова сверившись с блокнотом, лейтенант сунул его обратно в карман. --Тейлор взял такси до пристани. Капитан Эшли ушел куда-то в город, так что Тейлор поговорил с казначеем. По словам казначея, у него вроде ничего не было на уме, но я в это не верю. Я вам расскажу. В этой команде все держатся друг за друга, дай им волю, и они такую лапшу тебе на уши навешают ... Казначей поставил бу-
тылку, и до половины двенадцатого, когда капитан Эшли вернулся на борт, они выпивали и закусывали ветчиной.
--Колин Маккензи,--сказал дядя Джон,--была найдена мертвой в одиннадцать двадцать. Известно ли местопребывание Тейлора до одиннадцати тридцати?
--И даже значительно позже, сэр! Видите ли, едва только капитан вернулся, как Тейлор тут же отвел его в сторону для какой-то таинственной беседы с глазу на глаз, которая затянулась за полночь. Сегодня я переговорил с капитаном Эшли, а потом отправился в отель «Джвнг» и увиделся с Тейлором. Оба они в один голос утверждают, что не говорили ни о чем
важном, но этот журнальный писака из Филадельфии был жутко серьезен.
Джон Берроуз начал расхаживать между столом и дверью.
--Лейтенант,--заявил он,--это чистый бред! Двое других, которых вы, скорее всего, исключите,--это племянник покойного Билла Хиггинса и жена племянника. Давайте для полноты рассуждений предположим, что их алиби выдерживает проверку.
Исключив Тейлора и добавив на всякий случай капитана Роллана, вы, кажется, исключили практически всех, кто имеет хоть
какое-то отношение к этому делу. Нет, я не забыл мистера Эрла Мерримана. В соответствии с рассказом Ника, наш уважаемый бизнесмен из Сент-Луиса должен был явиться в офис Пола Браюна почти точно в одиннадцать тридцать. И из этого можно предположить ...
--Но всех ли мы исключили? Подумайте, сэр. В самом ли деле все исключены?
Бринкман, который, говоря о Тейлоре, сказал, что
тот был жутко серьезен, на этот раз сам был предельно серьезен.
--Берт, я сказал, что вы, «кажется, исключили всех», но не настаиваю на своем определении...-- попытался успокоить Бринкмана дядя Джон.--Так что расследуйте дело, как вы считаете нужным! Конечно, есть предположение, что какой-то незнакомец прошлой ночью убил Колин и сегодня днем покушался на Фила. В то же время!
--Тем не менее, сэр, я спрашиваю, в самом ли деле вы считаете, что исключили всех? Не будете ли вы с мистером Кеннеди так любезны пройти со мной? Вы можете тоже присоединиться, Ричардсон.
Воинственно неся свои усы, как боевой стяг, и удовлетворенно хмыкая про себя, лейтенант вывел их в главный холл и поднялся наверх. Здесь горело много настенных канделябров, освещая холл
мягким светом, который падал и в поперечный коридор, тянувшийся по всей ширине дома. Прошествовав к закрытым дверям спальни Филиппа, рядом с которыми стояло большое кресло резного дуба, Висселинк почему-то решительно изменил направление движения и, оказавшись перед черной лестницей, повернулся лицом к своим спутникам.
--Может, я был не очень проницателен, мистер Берроуз. И хотелось бы еще раз ...
--Вы снова о проницательности? Я сказал, что
это ваше дело, вам его и вести. Вы это уже слышали, не так ли?
--Я знаю, вы сказали, что это мое дело.--В голосе лейтенанта послышалась нотка обиды.--С прошлого вечера вы не один раз повторили это. Но когда вы сами занялись расследованием, ни у кого, кроме вас самих, не осталось ни малейшего шанса. А когда я закончу, мистер Берроуз, может, на этот раз
вы скажете, что я проявил удивительную проницательность. А я утверждаю, что всего лишь проявил здравый смысл, который необходим всем копам. Так что пока показывать слишком много не буду. Подожду, когда буду полностью уверен.—Бринкман повернулся так, чтобы его не видел Ричардсон и подмигнул дяде Джону, показывая глазми вокруг. Тот подмигнул ему в ответ.--Просто я хочу привлечь ваше внимание к паре вещей, о которых имеет смысл подумать. Когда сегодня я направился сюда, то не ожидал никаких неприятностей и не взял с собой нашего специалиста по дактилоскопии. Но как только увидел ту дубинку, что нашли на полу в спальне, тут же схватил ее.
--Вы?
--О нет, я не схватил ее в обычном смысле слова! Я с предельной осторожностью уложил ее в коробку, так, чтобы никто другой не мог ни взять, ни даже коснуться ее, и приказал Алану Риккстоку доставить ее для снятия отпечатков пальцев.
--Что вы предполагали найти, какого рассказа ждали от дубинки?
--Такая дубинка, сэр, может многое рассказать, не говоря ни слова.
--При той сообразительности, которой вы обладаете, лейтенант,--вежливо сказал дядя Джон,--вам совершенно не надо подниматься или снисходить к парадоксам в стиле Честертона. Это мой департамент, и я первым хотел бы восполь-
зоваться своими правами.
-- Вы всегда можете выдвигать такие требования, сэр, не так ли? Чорт возьми, будет ли разрешено мне сказать то, что я хочу сказать, пусть даже речь пойдет всего лишь о здравом смысле?
--Да, конечно, прошу прощения.
--Вы окружной прокурор, сэр, и у вас нет необходимости извиняться. Итак, присутствующий здесь Ричардсон,--продолжил лейтенант Висселинк,-- настойчиво утверждает, что предполагаемый убийца проник через незапертую дверь черного хода к подножию этой лестницы, бесшумно поднялся на
второй этаж, нанес сильный удар молодому мистеру Маккензи и выскользнул тем же путем.
--Вы сомневаетесь в этом?
--Я просто хотел вам кое-что показать, вот и все. Сегодня весь день идет дождь, то стихает, то снова льет, вся земля отсырела. Не последуете ли за мной, сэр?
Вытащив из кармана зажигалку, которая вспыхнула широким языком пламени, лейтенант начал медленно спускаться по лестнице. За ним шел Джон Берроуз, далее Ник, а на самом верху держался Ричардсон. Эта лестница, длинная и крутая, днем была хорошо освещена светом, падавшим из небольших окон над боковой дверью, что располагалась в кон-
це нижнего поперечного коридора.
Лейтенант открыл эту дверь и поднял свой маленький факел. Снаружи, под каменной аркой, подобно капюшону прикрывавшей вход от непогоды, каменные ступени вели вниз, к западному ответвлению подъездной дорожки, бегущей мимо Делис-Холл. Снова налетел и прошел дождь, оставив после себя сумрак, мокрую листву и порывы ветра. Лейтенант Висселинк осветил участок за дверью.
--У подножия лестницы,--заметил он,-- непросыхающая лужа. Снова поднимемся по ступенькам, джентльмены. Не спускайте с них глаз. И уж коль скоро я получил сигнал на старт, мистер Берроуз,--добавил он, когда они добрались до
верхней ступеньки лестницы,--попробую как-то подвести итоги. Я прошел всю лестницу, и спускался и поднимался по ней, осмотрел каждую ступеньку. Облазил весь пол у бокового входа здесь и пол на верхнем этаже. И не только--пол в спальне
тоже. Нигде нет ни следа слякоти, воды, да и просто грязи--ни на ступеньках, ни на полу.
--Неужто?
--В такой день, как сегодня, сэр,--уверенно заявил лейтенант,--ни один нормальный человек не мог бы войти и выйти, не оставив хоть каких-то следов своего пребывания. Понимаете, что я имею в виду?
--То есть вы хотите сказать,--у дяди Джона дрогнул голос,--что, кто бы ни напал на Филиппа Маккензи, он должен был появиться изнутри дома?
--Похоже что так, верно? И это еще не все! С вашего разрешения, сэр, я составил небольшой план. Просто чтобы показать, как я всегда прибегаю к предосторожностям, мы отныне будем держать охрану при молодом джентльмене.
Видя, что взгляд лейтенанта упал на Ричардсона, Джон Берроуз откашлялся, призывая к вниманию.
--Я тоже,--сказал окружной прокурор,--начал составлять некий план. Чтобы провести в жизнь все аспекты этого плана, мне понадобится профессиональная помощь разного рода и по
разным направлениям. Например! Вы готовы поставить офицера Ричардсона на постоянный пост, верно? Если это так, есть у вас кто-то еще, кому вы можете поручить эту обязанность?
--Да, сэр, конечно, найдется! А почему вы спрашиваете?
-- Потому что я хочу одолжить Ричардсона для небольшого поручения, которое необходимо выполнить. Скажите, молодой человек, вам когда-нибудь доводилось летать?
--Летать, сэр?--удивился Ричардсон.
Нику показалось, что дядя Джон с трудом удерживается, чтобы не рассмеяться.
--В последнее время было так много разговоров о трансатлантических перелетах,--ответил он,--что, естественно, эта мысль пришла мне в голову. Но я имею в виду не столь амбициозный замысел, как дальний перелет. Вот как звучит правильный вопрос: вы когда-нибудь сидели в самолете?
--Один или два раза, сэр. Поддался на призывы ярмарочных зазывал, которые за пять долларов позволяли сделать небольшой круг.
--По воздуху,--сказал дядя Джон,--уже начали доставлять почту. Предполагается, что лет через пять или меньше будут регулярные пассажирские полеты из страны в страну. А тем временем такую же услугу, только в гораздо более скромных и ограниченных размерах, предлагает наш Герман Вяйкер
здесь в Новом Орлеане. Вы-то не против, лейтенант, если я позаимствую вашего подчиненного?
--Если вы так считаете, мистер Берроуз, берите его-- и в добрый путь! Но ...
После многозначительной паузы, словно готовясь метнуть молнию с оглушительным раскатом грома, лейтенант Висселинкпозволил себе продолжить.
--Я спросил у вас, сэр, что еще доказывают свидетельства. И был несколько удивлен, что даже такой проницательный человек, как вы, не наткнулись на них. Я имею в виду звуки.
-- Звуки?
--Точнее, их отсутствие. Вот именно! Что бы ни происходило в этой спальне наверху, в любом случае кто-то должен был войти в нее, а потом выйти. Ричардсон, как он вам рассказывал, слышал какой-то вскрик. Он слышал, как с треском летел стол и посуда. Эти звуки он слышал--но ничего не видел. Он и сам производил достаточно шума, когда бежал на-
верх по главной лестнице, да и в коридоре нет ковра. Каким образом нападавший, появился ли он извне, или изнутри дома, или из любого другого места, ухитрился не произвести никаких звуков?
Джон Берроуз внимательно смотрел на лейтенант.
--Лейтенант, я очень опасаюсь ...
Дядя Джон не кончил фразу. Он буквально зажал себе рот рукой, потому что в этот момент тяжелая дверь спальни Филиппа открылась и закрылась--вошел седоголовый доктор Морган, который, присоединившись к ним, тихо сказал.
--Сейчас подействует. Надеюсь, сегодня вечером я больше не понадоблюсь. Есть вопросы?
--Один или два,--столь же тихо сказал дядя Джон, --но главный таков--как сердце у Фила?
--При таком заболевании нельзя делать никаких предположений. Я думаю, он справится. Фил в куда лучшем состоянии, чем был его отец, а тот, то ли сидя на сердечных, то ли нет, дожил до прекрасного зрелого возраста.
--Фил что-то рассказывал?
--О да. Он пытался говорить, пока снотворное не оказало воздействие. Я без большой охоты дал ему такую дозу, но у меня не было выбора.
--У него получалось ... то есть он мог связно разговаривать?
--Да, в какой-то мере.--Доктор поставил на пол свою черную сумку.--Парень, конечно, испытал сильный шок Но если не считать физических травм, одной из его основных эмоций был гнев. Прежде чем нанести ему удар этим оружием, убийца,
которого вы ищете, попытался задушить его подушкой.
--Задушить? Тогда понятно, почему ...
--... подушка оказалась на полу? Да, можно не сомневаться. На кровати были две подушки. Голова Филиппа покоилась на одной из них. Сам он неподвижно лежал с закрытыми глазами, но не спал, когда другая подушка вдруг оказалась на его
лице, кто-то всем весом навалился на него, удерживая руками за плечи. Если можно так выразиться, ему это не понравилось. Филипп--очень сильный молодой человек. Он вскочил, отбросил подушку и оказался лицом к лицу с противником.
--Он увидел, кто это?
--Лица его он не увидел, хотя был так близко к нему, как я к вам сейчас. Нападавший отбросил подушку, вскинул руку--на нем было что-то вроде расстегнутого плаща, говорит Фил,--И прикрыл лицо. Вот в чем дело! Стоял сумрачный день, Фил
был испуган, так что не стоит удивляться ... Он увидел только, как взметнулась рука мужчины. Последовал удар. Фил понял, что падает на стол, но это было последнее, что он осознал перед тем, как потерял сознание.
--Больше он ничего не может рассказать?
--Боюсь, что нет.--Доктор Морган сделал глубокий вдох.--Я попросил его сохранять спокойствие, но вы же знаете Фила. Я задал ему только один вопрос. Во второй половине спокойного воскресного дня в дом, где стоит тишина, проникает неизвестный преступник и неожиданно нападает на свою жертву. «Вы
хотите сказать,--спросил его я,--что не слышали ни звука, который мог бы предупредить вас?».
- И Фил ответил?
--Да, если вы можете хоть что-то понять из его ответа. Мальчик сказал: «я не мог ничего услышать, доктор. На нем даже не было обуви. Он был в носках».
Г Л А В А 8
Ник притер «штутца» к обочине и выключил зажигание.
--В третий раз за четыре дня, Джен,--сказал он сидящей рядом девушке,--я ставлю машину здесь, на Университетской площади. В первый раз, в пятницу вечером, мы были вместе в твоем «хадсоне». В субботу вечером я был один, приехал в офис Пола Браюна. Вчера, в воскресенье, мы с дядей Джоном на-
несли несколько визитов, но сюда не заезжали. А вот сегодня ...
--По пути сюда,--подхватила Джен,--ты мне рассказывал о вчерашнем дне. А как насчет прошлой ночи? Я понимаю, что не должна проявлять столь неприличное любопытство, но ничего не могу поделать. Какой-то неизвестный человек напал на бедного Фила и убежал. И что случилось потом?
--Почти ничего, как я уже пытался рассказать тебе. Лейтенант Висселинк загорелся какой-то идеей, которую не стал объяснять, но сказал, что сможет рассказать о ней сегодня, когда будет совершенно уверен. Он был не единственным. Дядя Джон, с его великими идеями--они, по его словам, направлены в разные стороны,--тоже ничего не пожелал объяснить,
пока не будет совершенно уверен. Собираясь сегодня увидеть тебя, Джен ...
--Только не говори, пожалуйста, что ты тоже не уверен!
--Прости, я и не собирался ...
--Конечно, не собирался!--заверила его Джен. --Я ... я заехала в Холл вчера днем, как раз перед нападением на Фила. Но заходить не стала. Должно быть, я испугалась, хотя была привязана к Колин, да и Фила люблю. Но я не могла!
--Нет никакой причины, по которой ты была обязана это делать. Тем более что есть и сегодняшний день.
--Да, я решила не вести себя больше как испуганная кошка! В тот день, когда я не вышла из машины, ты настаивал, что я должна оставить ее здесь и ехать в город вместе с тобой. Ты же знаешь, что мог и не проявлять такую властность. Я сделаю все, что ты попросишь--и когда бы ни попросил. Но вот теперь мы здесь, и что мы будем делать?
--Сначала, Джен, надо подробно вспомнить события последнего вечера. Доктор Морган ушел. Продолжая что-то бормотать про себя, ушел и лейтенант Висселинк. Джордж уговорил дядю
Джона и меня что-нибудь перекусить. Когда мы покончили с едой ...
Сейчас, когда над ними было чистое синее небо понедельника, 25 апреля, Ник четко вспомнил предыдущий вечер и дядю Джона в трапезной.
--Доктор Морган,--сказал дядя Джон,--высоко оценил смелость и присутствие духа Филиппа Маккензи, сказав, что Филочень напоминает своего отца. Это точное определение. Мой покойный друг всегда обладал присутствием духа и безупреч-
ной смелостью. И насколько я знаю, всю жизнь он боялся только одной вещи.
--Какой же?
--Он боялся высоты,--сообщил дядя Джон.-- Самуэль мог летать на самолетах, потому что в них привязывали к креслу. Но он не мог заставить себя пройти по краю провала, даже самого нглубокого.
--Это важно?
--Если ты напряжешь зрение и память, Ник, я думаю, ты сочтешь это очень важным. Завтра, отложив в сторону все другие занятия, кроме дела Маккензи, я собираюсь заняться двумя линиями расследования. Какая у тебя программа?
--По приглашению анонимного автора письма нанести визит в дом номер 701б по Ройял-стрит. Удастся ли мне найти там что-то интересное?
--Возможно. По крайней мере, не исключено. Кажется, припоминаю этот дом,--ответил дядя Джон,-- и довольно любопытную личность, которая обитает в нем.
--Любопытная или нет, но есть ли в ней что-то опасное? Если я покупаю там табак, надо ли мне держаться настороже?
--Опасное, Ник? Да нет, совсем наоборот! Этот старый... э-э-э ... джентльмен не будет прятать дубинку в рукаве. С физической точки зрения с ним совершенно безопасно иметь дело.
И теперь, сидя на рулем «штутца», который в этот теплый день понедельника оказался на Университетской площади, Ник смотрел на Джен Кони.
--И так, мы здесь. И теперь я не вижу причины, по которой не мог бы рассказать тебе об анонимной записке, полученной мной на пароходе. Так что слушай. В субботу вечером я проезжал мимо дома номер 701б. Естественно, заведение было закрыто. Зная, что тебе нравится, а что нет, я решил оставить
машину здесь. И если ты не против вместе со мной зайти по этому адресу ...
В белом летнем платье Джен была само очарование. Она поспешно выбралась из машины и оказалась на тротуаре рядом с Ником.
--Конечно, с удовольствием, Ник! Кажется, ты говорил о табачном магазине?
--Владелец называет его табачным диваном, и для меня это название связано лишь с ...--Ник помедлил.--Если бы только я мог понять хоть малую часть того, что происходит, и доказать, что я не так туп, как, должно быть, выгляжу!
--Что бы ты ни сказал, ты вовсе не выглядишь тупым.--Джен состроила гримасу огорчения.--Просто слишком много тайн, правда?
Пока они пересекали Кэнал-стрит и шли к югу вдоль границы Старой площади, Ник молчал.
--Все это становится все более бессмысленным, --сообщил он,--каждый раз, как мой драгоценный дядюшка выносит какое-то суждение, которое, по его мнению, должно просветить меня. Прошлым вечером, когда дядя Джон покидал Холл, это был едва ли не окончательный приговор.
--Какой именно?
-«Кое-какие даты, Ник, имеют очень большое значение в этом деле. Одной из самых важных может оказаться 1930 год, когда рассматриваешь его в связи с настоящим временем».--«Какое отношение 1930 год, ---сказал я,--может иметь к сегодняшним событиям?». А дядя Джон, уже полностью войдя в роль пророка, сказал.
--Это было важным для всех и может оказаться ещё более важным для кого-то, чьи планы были далеко не столь невинными. Я хочу сказать, что сегодня они принесут конечный ркезультат».
--Это все, что он сказал?
--Не совсем. Он включил фары и осветил фасад дома. «Смотри и помни, Ник! Не забывай о своем зрении и памяти!» И он отъехал на своей машине с таким видом, словно все должно быть ясно и понятно.
Толпы шопоголиков прогуливались или просто слонялись по Ройял-стрит, неторопливо проехала карета, полная зевак. Тут, казалось, никто не спешил, кроме Ника, и Джен изо всех сил старалась успевать за его длинными ногами. Они прошли мимо ювелирных и меховых магазинчиков, мимо пыльных витрин с антиквариатом. На южной стороне
улицы высился зеленый забор, за которым некогда стоял отель «Сент-Луис», а теперь рядом располагалась автомобильная стоянка.
Пройдя мимо нее по северной стороне бульвара, Ник стал считать возрастающие номера домов--от пятисотого до шестисотого. Затем вдали замаячила желтая штукатурка и изящная кованая железная ограда строения старинного дома. Они оставили за собой пересечение с Сент-Питер-стрит, где витрина на углу с Ройял-стрит была отдана кожаным изделиям. Ни Ник, ни Джен не уделили им внимания. Сразу же за ней в ярком клетчатом килте и пледе стоял высокий деревянный шотландец--рядом с окном, позолоченные буквы на котором гласили: «Богемский табачный диван Т. Бовсе».
Не обращая внимания на трубки, сигары и табаки, Ник уставился на эту надпись.
-- В субботу вечером,--сказал он,--я не обратил внимания на фамилию владельца. Мне нет прощения, Джен! А ведь »Богемский табачный диван» должен был подсказать мне ...
Джен, которая до сих пор проявляла неподдельный интерес, сейчас откровенно растерялась.
--Когда ты говорил о тупости, Ник... боюсь, это от-носится ко мне. Что эта вывеска должна была подсказать тебе?
--Богемия в своё время была независимым королевством, входившим в Австро-Венгерскую империю. Потом она стала провинцией Чехословацкой республики не помню в каком году, может быть и в 1930, которая...
--Я все еще не понимаю,-- запинаясь, произнесла Джен,--но у нас снова всплыл 1930 год! Если твой дядя именно это имел в виду ...
--Что бы, Джен, он ни имел в виду, но уж явно не это. Слово «Богемия» на вывеске не имеет никакого отношения к какой бы то ни было реальной Богемии, которая существовала или будет существовать. Подумай, Джен Ты же читала романы!
--Я очень смутно представляю себе, что это должно означать ... но все же ничего не понимаю! Или ты тоже пытаешься быть оракулом, как твой дядя?
--Нет, моя дорогая, и ты скоро убедишься. Давай зайдем.
Когда Ник открыл дверь, звякнул колокольчик.
--Помещение небольшое, но тут уютно и красиво, --оценил Ник торговый салон, куда он ввел Джен.--Да, это именно «диван» в том значении, которое предлагает Оксфордский словарь: курительная комната или табачный магазин. Тут еще дол-
жна быть софа--и она есть!--обтянутая плюшем мышиного цвета. На самом деле эта комната должна была быть обставлена несколько лет спустя после того, как старый коммодор Маккензи переправил Делис-Холл из Англии,--с тех пор она и со-
храняет свой первоначальный вид.
Хотя Ник говорил очень тихим голосом, он все же предпочел остановиться. Тяжелое полотнище портьеры, прикрывавшей дверной проем в задней части помещения, дрогнуло и сдвинулось в сторону. В зал магазина вошла миниатюрная, хорошо сложенная девушка с каштановыми волосами, кото-
рая остановилась за стойкой. Ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Скромно, но аккуратно одетая, она принадлежала сегодняшнему дню точно так же, как эта табачная лавка отвечала представлению о торговой элегантности викторианских времен. Несмотря на яркий солнечный свет снаружи, в магазинчике стоял неизменный су
--Господа, чем могу служить?
Девушка одарила улыбкой Ника, который улыбнулся ей в ответ.
--Вы же не англичанка, верно?--спросил он.
--Нет, но я родилась здесь. я... Ой! Вы же, наверно, хотите увидеться с моим дедушкой, да? Подождите, пожалуйста.
Снова улыбнувшись, девушка приподняла портьеру, которая упала за ее спиной. Откуда-то донесся ее голос, и наконец послышались тяжелые шаги. В помещение неторопливо вошел стройный симпатичный пожилой мужчина с короткой бородкой и с усами; волосы его были посеребрены сединой. У него была свободная манера держаться, а интонация речи и строй фраз говорили, что он получил хорошее британское образование. Заняв место за стойкой,
он с подчеркнутой вежливостью обратился к Нику.
--Если вы всего лишь хотите что-то при обрести, сэр, моя внучка поможет вам. Но поскольку она решила, что тут желательно мое присутствие ...
-- Мне в самом деле нужны сигареты, если они у вас, конечно, имеются.--Ник назвал марку и тут же получил ее.--Но,--продолжил Ник с той же изысканной вежливостью, которую продемонстрировал этот странный торговец табачными изделиями,--ваша вывеска вызвала у меня такое любопытство, что я решил доставить себе удовольствие поговорить с
владельцем. Насколько я понимаю, сэр, на самом деле вас зовут не Теофиллиус Бовсе, да и ваше заведение находится не на Руперт-стрит в Сохо, хотя среди ваших покупателей числятся уважаемые люди?
--Ваше предположение совершенно верно,--с довольным видом сказал пожилой джентльмен.--Я именуюсь Шон, Шон Коннори, так же, как и мой отец. Это название на витрине,--показал он жестом,-- мой покойный отец оставил как торговую марку, когда в 1885-м году начинал этот бизнес. Мо-
жет, вы не доверяете таким причудам; похоже, недоверие вообще свойственно всему вашему поколению. Но я воспринимаю его как безобидный обман, который никого не унижает, и с удовольствием продолжаю и лелею эту традицию. Могу я
поблагодарить вас, что вы заметили этот намек?
--На литературу, не так ли?--вскинулась Джен.--Глупо считать, что я уже настолько близко подошла к пониманию происходящего, что достаточно маленького намека, который все мне скажет!Конечно, это ссылка на какую-то книгу?
--Я дам тебе самый широкий набор намеков,-- ответил Ник,--сказав, что тут присутствует ссылка на две книги одного и того же автора. Обе опубликованы в начале восемьсот восьмидесятых годов, и в обеих был один и тот же главный герой... тот главныи герой ...
-- Можем ли мы назвать его,--предложил мистер Шон Коннери,--не столько главным героем, сколько кем-то вроде бо- жества, который все приводит в порядок?
--Благодарю. Пожалуй, это более точное определение,--согласился Ник.--Это божество, принц Фдоризель из Богемии, был изображен как насмешливая и ироничная, едва ли не клеветническая пародия на принца Уэльского, впоследствии короля Эдуарда 7. Вначале переодетый принц Флоризель бродит по Лондону в сопровождении своего помощника полковника Жеральдина. Мы встречаем его в устричном баре близ Лейчестер-сквер. Он заводит знакомство с молодым
человеком, поедающим кремовый пирог, и узнает о существовании такой организации, как Клуб самоубийц. Автор этих историй ...
У Джен сияли глаза.
--Роберт Луис Стивенсон!--воскликнула она.--И первая книга называется «Новые арабские ночи»! В конце ее принц Флоризель в силу причин, которые никогда так и не объяснялись, вынужден отречься от престола и покинуть Богемию. Он возвращается в Лондон, да?
--Он возвращается в Лондон,--подтвердил Ник,--и
устраивается как Теофиллиус Бовсе в заведение под названием «Богемский табачный диван». «Бовсе» это сокращение от «Боже Всемогущий». Здесь экс-принц занимается самыми разными делами, которые легли в основу другого собрания историй. Например, «Динамитчик», который Стивенсон написал вместе с женой.--Ник прервался, чтобы подвести итоги.-- Мистер Коннори, мисс Джен--вопросил он,--ведь нет
сомнений, что вы-то уроженцы Британии, не так ли?
--Теперь я гражданин Америки,--возразил аристократичный владелец табачной лавки.--Но был рожден и вырос в Англии, где получил удовольствие окончить Кембридж прежде, чем в 1891 году присоединился к отцу. Размышляя об этом, сэр,--и он в упор посмотрел на Ника,--могу сказать, что
вы с удивительным постоянством проявляете себя как автор, который не нравится тем, кто предпочитает запахи мусорного ведра. Несколько раз, хотя не в последнее время, я видел ваши фотографии в прессе. Вы, мистер Кеннеди, завоевали репутацию романиста, продолжателя великой традиции. Вы ведь и вправду мистер Кеннеди?
--Да, это я.
--И каждый из ваших исторических романов содержит элемент какой-то тайны, которая проясняется только в самом конце?
--Именно так.
--Что же касается тайн,--продолжил торговец табаком,--то у нас рядом с городом находится некий дом, Делис-Холл, который имеет в себе больше, чем легкий аромат тайны. Насколько я понял из явно растерянного отчета во вчерашней прессе, в нем произошла еще одна подозрительная смерть.
--За времчя существования дома в Америке-- мистер Коннори, в Делис-Холл случилось больше, чем две смерти. Что справедливо по отношению к любому дому, который вы назовете.
--Да,--согласился собеседник,--но много ли среди них подозрителъных смертей? Вот, например, в той печальной истории... почему незадолго до смерти, случившейся там, какой-то вскрик был слышен вне здания. Вы знакомы с этим домом, сэр?
--Более чем хорошо. Я в нем остановился. Но боюсь, что не могу обсуждать ...
--Конечно, не можете. В то же время ...
Издалека, откуда-то из глубин помещения, послышалась телефонная трель. Звонки оборвались, и из-за портьеры послышались легкие шаги. Девушка откинула занавес дверного проема.
--Если вас зовут Кеннеди, мистер Ник Кеннеди,--
сказала она,--то вас просят к телефону. Все в порядке, дедушка?
--В полном, моя дорогая. Разве что я должен посетовать, что прерван интересный разговор. Следуйте за моей внучкой, сэр, она вам все покажет.
Ник прошел по коридору в тесную гостиную. Одна ее стена была занята полкой с книгами, а два окна выходили на двор, заросший травой. Он подтянул к себе телефон со стола, заваленного книгами; рядом стояла этажерка с кучей корреспонденции, а под ней-- прикрытая чехлом пишущая машинка.
--Ты сказал, что будешь здесь,--напомнил ему голос Джона Берроуза, который он безошибочно узнал.--Я могу только надеяться, что старый Шон--или Флоризель, или принц Уэльский, как бы он себя ни называл,--вступит с тобой в разговор. Он уже посетовал на падение искусства курить сигары,
так что посетители больше не засиживаются у него на диване, попыхивая королевской регалией?
--Чем попых
--Регалией, Ник. Это такое условное название для больших сигар высокого качества.
--Он не упоминал ни о каких сигарах. Он хочет говорить о смертях в Делис-Холл.
--Да, они тоже его интересуют. Я сейчас в Делис-Холл. Мне нужен свидетель для помощи и поддержки. Лучше возвращайся--и как можно скорее.
--Дядя Джон, неужели еще одна жуткая история?
--Нет, больше не было ни смертей, ни тяжелых несчастных случаев. Это все Берт Бринкман. Когда он считает, что прав, его уж не удержать; он упрям, как все его голландские предки, вместе взятые.
--А что, его нельзя контролировать?
--Официально я имею право это сделать. Но в основном нам приходится гонять отсюда репортеров. Все мои планы рухнут, если он брякнет хоть одно неосторожное слово до того, как я буду готов. Конечно, он этого не сделает—ему же во вред, но я должен подстраховаться. Если Джен все еще с тобой-- Джордж сказал, что она уехала в твоем обществе,-- привези ее, но только не впускай в дом. То, что ты обнаружишь, не доставит тебе удовольствия.
Положив трубку и вернувшись в магазинчик, Ник собрался уходить, но убедился, что это не так просто. Полный вежливого многословия, старый мистер Коннори, начав повествовательный гамбит, опутывал собеседника словами, как осьминог свою жертву щупальцами.
--Я едва не забыл,--сообщил он,--что окружной прокурор Берроуз ваш дядя. Что ж, ладно! Если я не могу задержать вас для разговора, значит, не могу. Я пошлю внучку к аптекарю за порошком от головной боли и продолжу размышлять о том, что меня интересует. Приятного дня вам обоим! Как говорят
на Юге, возвращайтесь скорее!
Оказавшись на улице с Джен под руку, Ник с удивлением увидел пустое такси, которое и доставило их обратно на Университетскую площадь.
--Ты притащил меня к мистеру Коннори,--по пути заметила Джен,--а потом утащил от него. Ладно, я не против, чтобы меня таскали и вытаскивали. Но у тебя появилось жутко странное выражение, словно ты сделал там кучу открытий.
--Может, и сделал. На пароходе состоялись дебаты с Тейлором о разнице британского и американского произношения одного и того же слова. Разве ты не замечаешь, как разнятся английские и американские названия одной и той же вещи?
Наш хозяин, поклонник Стивенсона, сказал «мусорное ведро», когда мы с тобой назвали бы его «ящиком для мусора». Он сказал «аптека», а мы с тобой назвали бы ее «аптечным киоском».
--Ты намекаешь, что старый мистер Коннори сказал нечто странное или подозрительное?
- Нет, Пенни. Он не проронил ни одного странного или подозрительного слова, в этом-то и дело. Думается, я знаю, что он мог бы сказать, представься ему такая возможность.
--Так не возьмешься ли объяснить это?
--Во всяком случае, не сейчас. Поскольку тебе не довелось увидеть откровенный намек, который вчера попался мне на глаза, то, если даже я тебе объясню, поймешь ты немного.
--Куда мы двинемся, когда ты найдешь «штутц»?
--Я отвезу тебя обратно в Холл. Но в соответствии со строгими указаниями дяди Джона, внутрь ты не войдешь. Он не объяснил мне, в чем дело, но сказал, что там что-то не так.
Джен воздержалась от дальнейших замечаний и вообще мало говорила на обратном пути в Делис-Холл. Хотя она, казалось, глубоко погрузилась в какие-то свои мысли, взгляд ее серо-голубых глаз не раз обращался к Нику, от чего тот терял способность к здравому размышлению.
Поздним днем, который уже переходил в ранний вечер, он остановил машину в самом удобном для Джен месте подъездной дорожки. Джен вылезла из салона, захлопнула дверцу и сказала:
--Пожалуйста, исполни мою просьбу! Если дела будут так уж плохи, ты позвонишь мне?
--Ты будешь первой, которая услышит меня.
--Спасибо. Просто я думаю ...
Больше всего Нику хотелось бы услышать то,
о чем Джен не решилась сказать. Но в ее взгляде лишь блеснул намек. Затем она нашла свою машину и уехала.
Поставив «штутц» в гараж, Ник снова обошел дом. «Не такие уж сумерки,--подумал он,--но чувствуется, что они скоро сгустятся. Стоит им только прийти, мы каждый раз получаем новое тяжелое известие. Значит, лейтенант Бринкман полон возбуждения? Не ввел ли он в это состояние кого-то еще?»
Этого явно не случилось. Джордж, который открыл двери, был неподдельно удивлен, но не встревожен, разве что по поводу своего здоровья.
--Тут была такая беготня, мистер Ник. Не могу слишкои много рассказывать, просто не должен, сэр!
Как худо-бедно дал понять Джордж, мистер Берроуз спустит с него шкуру, если он будет слишком много болтать. Опасливо сделав несколько странных намеков на фургон с мебелью--по крайней мере, речь шла о нем,--он добавил, что мистер Берроуз в библиотеке.
И снова лампа под желтым шелковым абажуром горела на длинном библиотечном столе. И снова рядом с ней лежал портфель дяди Джона. А сам дядя Джон с извечным мефистофельским изломом бровей, держа сигару в руке, поднялся с резного
стула у дальнего конца стола.
--Вы можете мне объяснить, что тут вообще делается?--приветствовал его Ник.--И почему Джорд что-то нёс мебельном фургоне?
--Он рассказал, что в нем было?
--Нет, он слишком боялся вас, чтобы хоть словом обмолвиться.
Дядя Джон тут же утратил свой облик в общем-то дружлюбного безбородого Мефистофеля и превра- тился Великого инквизитора, готового отдать приказ о пы
--Вот и хорошо,--сказал он.--Но сейчас не Джордж больше всего волнует меня.
--Бринкман?
--Да. Наш добрый Бринкман в любую минуту присоединится к нам. И я заставлю его выложить все, что у него на уме...
--Было бы неплохо, если бы вы сделали то же самое...
--Большая часть того, что я пока держу при себе,-- объяснил окружной прокурор,--будет изложена, как только я получу телефонный звонок, которого дожидаюсь. Бринкман изложит все в полном виде. И если я не ошибаюсь, это он.
--Не пойму вас, дядя Джон. Вы ведь работаете вместе с ним?
Послышались тяжелые звуки шагов по главной лестнице холла. Бринкман, через малую гостиную
прошел в библиотеку. Джон Берроуз вынул сигару изо рта, и теперь она балансировала на краю пепельницы.
--Ну, Берт?
--Прежде чем я что-либо скажу, сэр... вы уверены, что ваш племянник должен все это выслушать?
--Да. Ник может остаться.
--Но вы же не знаете, что я собираюсь сказать.
--Рискну предположить. Вы нашли убийцу, не так ли? Скрутили его, и он готов предстать перед законом?
--Да, я вычислил убийцу! Хватит ли доказательств для немедленного ареста--этого я не знаю. Может, и нет, это вам судить. Но я-то знаю виновного. Я был уверен в этом еще со вчерашнего вечера, а сегодня моя уверенность стала неколебимой.
Хотя для опасений, что Джордж или кто-то другой из обитателей дома может их подслушать, не было никаких оснований, дядя Джон встал, прикрыл тяжелую дверь, ведущую в малую гостиную, и вернулся на свое место.
В голосе Бринкмана появились нотки обиды.
--Стоит ли провести арест, можем ли мы это сделать,--судить вам, сэр. Если есть на свете хоть какая-то справедливость, нам его не избежать. Честное слово, сэр, неужели вы считаете, что меня надо подвергать перекрестному допросу, как несго-
ворчивого свидетеля?
--Я вас расспрашиваю, Берт. Попытайтесь понять
смысл понятия «перекрестный допрос» прежде, чем пускать его в ход.
--Ну, вы знаете, что я имею в виду!
-- Я искренне пытаюсь вас понять. Так что же вас так волнует, Бринкман?
Брнкман вздохнул.
--Этот молодой человек. Филипп Маккензи, сэр. Я знаю, он вам нравится, но с самого начала я ни на йоту не доверял ему. Он убил свою сестру; он врал на каждом шагу; он организовал это ложное нападение на себя. И сейчас я опасаюсь, что он может
ускользнуть. Он виновен до мозга костей, мистер Берроуз! И если вы хотите, чтобы я представил вам реальные доказательства--пусть жюри присяжных они и не убедят,--я готов!
Прервавшись, Бринкман строго посмотрел на ок-
ружного прокурора:
--Хотите что-то сказать, сэр?
--Не прежде, чем услышу то, что вы называете реальными доказательствами,--сказал дядя Джон, откидываясь на спинку кресла.--Вам слово, друг мой. Почему бы вам не присесть, чтобы вы себя удобнее чувствовали?
--Если вы не против, мистер Берроуз, я предпочту постоять. И как вы обычно делаете, изложу все пункт за пунктом.--Бринкман кивнул в сторону Ника.--В прошлый четверг вечером, во время путешествия вниз по реке, ваш племянник обратился ко мне с вопросом: почему я проявляю такой интерес к их компании, особенно к Филиппу Маккензи и его сестре? Неужели я подозреваю, спросил ваш племянник, что кто-то замешан в пре- ступлении?
--И что вы ответили?
--Я ответил, сэр, что никого ни в чем не подозреваю; во всяком случае, не вижу причин кого-то привлекать к суду. И в то время, мистер Берроуз, мои слова были святой правдой.
--Но по сути дела, вы что-то подозревали?
--Да, сэр, именно так. Наше внимание уже было привлечено к этому дому и к семье Маккензи, чему поспособствовало то анонимное письмо о сломанной шее Билла Хиггинма. И, понимаете, так получилось, что Ганс ван дер Колк и я оказались на борту того же судна, что и парочка Маккензи. Так что они, да и их друзья постоянно были у меня перед глазами.
-- Но вы же не считаете?.
--Нет, сэр. Может, мне и не хватает изворотливости, но я не круглый дурак. Я никогда не считал, да мне это в голову не приходило, что Филипп Маккензи и его сестра могли иметь какое-то отношение к смерти, которая случилась семнадцать лет назад, когда они были детьми. Но вот что касается ситуации на пароходе, в ней было нечто очень смешное... но и подозрительное. Вспомним Филиппа Макензи, вспомним, что он говорил,--и я приглашаю в свидетели вашего племянника. Справедливо,
мистер Кеннеди?
--Можно считать, что достаточно справедливо, --признал Ник.
Теперь Бринкман снова обращался к дяде Джону.
--Филипп проник на борт судна в Цинциннати и уговорил капитана Эшли хранить молчание. Но вскоре он передумал прятаться или сделал вид, что передумал, после того как в понедельник вечером у него состоялся краткий разговор с вашим племянником. Филипп притворился, будто не знает
о пребывании на пароходе своей сестры, а она тоже сделала вид, что не знает о его местонахождении. Но давайте припомним, что он сказал мистеру Кеннеди-- можно сказать, в чем он признался,--в первый же вечер на реке. Он пригласил вашего племянника в свою каюту, где раскупорил бутылку шотландского виски. Мистер Кеннеди спросил его, в чем дело,
почему он носится как вздрюченный кот или преступник в розыске. Филлип признал, что в его жизни была женщина, и несколько раз повторил это признание. Кроме того, он сказал, что, поскольку занимался тем, чего не должен был делать, его
больная совесть не дает ему покоя. И вы можете видеть ...
--Да, лейтенант,--вырвалось у Ника,--теперь мы все видим. Что именно вы были той зловещей фигурой, которая шныряла вокруг и подслушивала!
Бринкман с трудом удержался от вспышки возмущения.
--Может, у меня масса грехов,--вскинув кулак для выразительности, заявил он,--но даже мой злейший враг не назовет меня зловещей фигурой. Мне хотелось бы напомнить вам, молодой человек, что случилось в середине вечера. Вошла мисс Колин Маккензи. Помните?
--Помню.
--И тут же Филипп словно обороняясь, закричал, что не проронил ни слова из того, о чем непозволительно говорить. Они обменялись какими-то странными взглядами, и она сказала ему, что есть только одно дело, о котором нельзя ни говорить,
ни даже намекать на него. Что это могло значить? Что это была за женщина в его жизни? Закон использует довольно неприятное слово для обозначения такого рода неприглядных дел.
--Если вы имеете в виду инцест...--начал дядя Джон.
--Да, именно инцест я и имею в виду!--воскликнул Бринкман.--Давайте правильно назовем то, с чем лич-
но сталкивался каждый опытный коп. Обычно это случается в среде опустившихся ничтожеств из трущоб --но это совершенно не причина, почему такие вещи не могут случаться среди богатых представителей светского общества.--Он повер- нулся к Нику.--Когда в понедельник ночью, точнее, уже во вторник утром вы вернулись к себе в каюту, вы оставили эту пару в обществе друг друга. Кто возьмется рассказать, чем
они занимались в оставшиеся часы? Черт побери, сэр, --обратился Бринкман к дяде Джону,--неужели вы не признаете хотя бы возможность?
--Да, возможность я признаю. Строго говоря, это было первое, что пришло и мне в голову.
--Вот как, мистер Берроуз? И почему же?
--Потому что я большой любитель детективов. Другой причины я не вижу. И даже признавая такую возможность, как убежденный последователь Шерлока Холмса, отца Брауна и Эркюля Пуаро, не могу не сказать, что не верю ни единому слову из этого предположения.
--Как и я,--поспешно согласился Ник.--Эту версию
можно было бы подкрепить, указав, что как-то Фил сравнил Колин с чрезмерно раскованной героиней «Зеленой шляпы», которая пользовалась дурной известностью, --хотя лейтенанта не было на месте и он не мог слышать, как Фил это сказал. И опять-таки есть весомые причины, не имеющие никакого отношения к детективным романам, почему эта версия кажется весьма сомнительной.
--Можем ли мы выслушать эти причины?
--Если у Филиппа были какие-то кровосмесительные отношения с Колин, я не верю, что он бы постарался оставить меня в Холле. Затем случился ее торопливый побег отсюда в пятницу
вечером после какого-то загадочного телефонного звонка: не подлежит сомнению, что она спешила в город на встречу с неизвестным нам любовником. А Фил остался в Холле, не так ли?
--В самом ли деле он остался, мистер Кеннеди?--спросил Бринкман.--Он много чего вам наговорил, бук-
вально загипнотизировал вас, чтобы вы ему поверили; он очень настойчивый молодой джентльмен. Он уже пустил вам пыль в глаза предположением о неизвестном любовнике. Далее. В пятницу вечером в гараже стояли несколько машин. Договорившись с ни о чем не подозревающим сообщником о телефонном звонке, он мог последовать за мисс Колин, куда
бы она ни поехала. Неужели вы не заметили, что ни о ком из них не было ни слуху ни духу, пока вы снова не встретились с ними в субботу утром? Можете вы ручаться, что в пятницу вечером Филипп не покидал дома?
--В пятницу вечером он выходил из дому. Но только чтобы купить сигареты на углу Руперт- Корнер.
--Это он вам рассказал, да?
На кончике сигары дяди Джона вырос длинный столбик пепла. Дядя Джон стряхнул его, сделал две глубокие затяжки и растер сигару в пепельнице.
-- Вы обещали, Берт,--сухо напомнил он,--что представите доказательства в пользу своей точки зрения. Пока же, правы вы или нет, мы слышали лишь теории и ничего больше. Так имеются ли доказательства?
--Можете не сомневаться, что получите их, сэр! Через минуту я их вам выложу! Хотя перед этим,-- вскинулся Бринкман,--я бы хотел задать вопрос вашему племяннику. Вы, молодой человек, категорически не принимаете идею--хотя я назвал бы ее непреложным фактом,--что Филипп Маккензи поддерживал неприемлемые отношения со своей сес-
трой?
--Да, я не могу этого принять.
--Но ведь он говорил о какой-то женщине в его жизни, разве не так? Вы же, надеюсь, не будете этого отрицать? Очень хорошо! И если этой женщиной была не Колин Маккензи, кто же, во имя здравого смысла, она такая?
--Боюсь, что на это нелегко ответить. Не секрет, что ею могла быть Пенелопа Монтегью. Но Фил никогда не воспринимал ее слишком серьезно; вот уж о ком не скажешь, что она воды не замутит.
Я думаю, что Фил имел в виду другое: есть девушка, которую Фил хотел бы видеть женщиной своей жизни, но он глубоко расстроен, потому что она не хочет считать его мужчиной ее жизни.
--Да? И что же это за девушка?
--Джен Кони.
--Значит, мисс Кони? Обаятельное маленькое создание, настоящая леди?
--Да, лейтенант. Фил сделал не одно замечание, дающее понять, что Джен у него настолько не выходит из головы, что, дай она ему какой-то знак благоволения, он бы ради нее прыгнул за борт. Но она никаких знаков ему не подавала. Скорее
всего, Джен интересовал... кто-то другой. И Фил знал это. В пятницу вечером он сказал, что никто не будет у нее пользоваться успехом, пока рядом этот другой.
--Кстати, не себя ли вы имеете в виду?
--Я отвечаю на ваши вопросы, лейтенант, а вот истолковывать мои ответы можете как пожелаете. Если вы спросите, что с моей точки зрения представляет собой Фил, я вам отвечу. Женщина его жизни не может стать таковой, что и расстраивает его.
--Ох!--воскликнул лейтенант, придя в возбуждение и привстав на цыпочки с вскинутым кулаком.--Согласен, Филипп Маккензи расстроен, но в силу совершенно другой причины. Эти
Маккензи всегда были довольно забавной публикой, что ни для кого не являлось секретом. Только не требуйте у такого нормального человека, чтобы он сочувствовал греху, о какой бы религии ни шла речь. По крайней мере, такой простой человек, как я, все видит насквозь.
--И что из этого?--вопросил дядя Джон, полуприкрытыми глазами рассматривая Бринкмана.
--Так это ясно как божий день! Филипп Маккензи расстроен потому, что женщина, к которой он вот уже столько времени привязан,--это его собственная сестра. Но этот ветреный и остроумный молодой джентльмен не может выносить те адские муки вины, на которые его обрекла больная совесть. Так
что он убил свою сообщницу по пороку, надеясь таким образом избавиться от тяжелой ноши--как до него делали другие преступники в случаях, которые я могу привести. Он убил ее так ловко и, можно сказать, продуманно, что, остановись он на
этом, мы бы никогда не смогли выдвинуть против него обвинения. Могли бы подозревать, да, и в самом деле подозревали, а вот доказать не смогли бы. Но мог бы он ограничиться только этим? О нет! Такие умные типы никогда не торопятся ставить точку. Он должен был внести и дополнительные штрихи,
он должен был довести картину до совершенства--но он перехитрил сам себя, и мы его вычислили.
Хотя лейтенант Висселинк старался хранить бесстрастие, его слова, обращенные к дяде Джону, буквально сотрясали все вокруг.
--Берт,--спросил окружной прокурор,--никак я уловил нотку триумфа?
--Может, и уловили, сэр. Не хочу говорить, что сообщал вам об этом, не хочу напоминать, что он уговорил вас. Я знал, что ему-то не угрожала никакая опасность; я знал, что он был убийцей. Но когда в субботу вечером вы попросили приставить к нему охрану, я подчинился начальству и поставил у
его дверей Ричардсона.
--Вы уже выдвигали теорию, не так ли, что нападение в воскресенье днем было инсценировкой?
--Это больше чем теория, сэр. Он инсценировал все подробности нападения; он выдал кучу вранья, которое не могло бы обмануть и сущего младенца, не говоря уж о вас. Вчера днем я было начал приводить вам и мистеру Кеннеди свои доказательства, а сегодня покончу с ними. Мои старания, без сомне-
ния, повлекут за собой с вашей стороны попытку доказать, что никто чужой не мог войти в дом через боковую дверь, напасть на Филиппа и уйти из дома тем же путем.
-- Частично так и есть.
--Ну и?
Преисполнившись теперь уверенности, лейтенант позволил себе быть снисходительным.
--Никто не входил и не выходил, мистер Берроуз. Перед домом, как я показывал вам, сплошь лужи и грязь. И можете мне поверить, ни одна живая душа не могла бы подняться по этим ступеням, пересечь коридор, где нет ковра, в спальне нанести удар своей жертве и снова выйти--и все это без малейшего сле-
да воды или грязи на полу. Ричардсон, который стоял неподалеку от двери, не слышал ни единого звука. И как мистер Маккензи объяснил все это? Человек с дубинкой был без обуви--это единственное, что он мог сказать. В Японии, может быть, и снимают обувь перед домом. Но в этой стране не принято так по-ступать, сэр, и я сказал мистеру Маккензи, что его история --откровенная ложь. Если мои доводы вас еще не убедили, я готов подкрепить их доказательствами на дубинке.
--Доказательствами на дубинке?
--Тут у меня имеются,--торжествуя, сказал Бринкман, извлекая свой блокнот,--открытия, сделанные нашим дактилоскопистом, который исследовал дубинку, найденную на полу рядом с Филиппом Маккензи.
--Да?
--На дубинке не было отпечатков пальцев, вообще не имелось никаких отпечатков. Только какие-то грязноватые пятна, словно дубинку держали в перчатках или потом вытерли.--Лейтенант потряс в воздухе своим блокнотом.--Вы были весьма саркастичны, когда я сказал, что дубинка может
нам рассказать многое без слов. Вы назвали это каким-то парадоксом. Но это оказалось святой истиной!
Джон Берроузвыпрямился на стуле.
--Один момент, Берт. Значит, вы убеждены, что Фил, надев перчатки, для пущего правдоподобия ударил себя по голове? В таком случае какая судьба постигла перчатки? Вы же знаете, что он потерял сознание. И если он пустил в ход дубинку ...
--Он не пускал в ход дубинку, сэр. Никто ею не пользовался! Она была только частью мошен- ничества, чтобы ввести нас в заблуждение. Он держал ее наготове под пижамой или хала-
том и прикасался к ней только через ткань.
--И затем?
--В соответствующее время,--уверенно сообщил Бринкман,--он крикнул, перевернул стол с посудой, отшвырнул дубинку и: с размаху врезался головой в пол, чтобы обзавестись травмой. Нам никуда не деться от доказательств. Я утверждаю, что вот
так он это сделал, и говорю, что мы разоблачили его!
Ник совершенно случайно увидел, как повернувшись в полоборта к нему, Бринкман подмигнул дядя Джону и показал глазами на двери. Но ещё больше удивился, когда тот точно так же ответил ему и тоже показал глазами на двери, при этом утаердительно кивнув головой.
В доме стояла тишина, поэтому, несмотря на закрытые двери между библиотекой и малой гостиной, они услышали, как издалека доносится телефонный звонок. Короткое время спустя стук в дверь библиотеки возвестил о появлении Джорджа,
который сказал, что мистера Берроуза просят к телефону.
Дядя Джон, откровенно ждавший этого звонка, торопливо вышел. Отсутствовал он недолго. После паузы в две или три минуты, в течение которых Ник и лейтенант Висселинк молча смотрели друг на друга, окружной прокурор вернулся. Дав Джорджу указание включить свет в кабинете, после чего покинуть его, он снова занял свое место за библиотечным столом.
--У вас довольный вид, мистер Берроуз,--голосом обвинителя сказал Бринкман.
--Я в самом деле доволен,--признал дядя Джон. --Туман понемногу начинает рассеиваться.
--Если вы спросите меня, сэр, я скажу, что он полностью рассеялся! Я выстроил обвинение против Филиппа Маккензи! у вас есть к нему какие-то замечания?
--Конечно, у меня имеются замечания!—с энтузиазмом заверил его дядя Джон.—Вы болнн чем просто усердный офицер полиции, Берт. Кроме того, вы ещё и непризнаннвй поэт.
--Поэт!—воскликнул лейтенант с таким видом, словно его обозвали погремушкой или гиппопотамом.
--Именно это я и имел в виду. Та романтическая история, которую вы тут перед нами выложили ...
--Романтическая?
--Неподдельно романтическая. Одно из определений романа гласит, что это повествование в прозе или иногда в стихах со сценами, инцидентами и любовными историями, далекими от повседневной жизни. Что вы и создали, друг мой; ваша рекон-
струкция отвечает всем этим определениям. Более того: если бы вы столь часто не уверяли меня в обратном, я бы заподозрил, что вы тайком почитываете детективные романы.
--Сэр ...
--В историях с убийствами почти всегда встречается один и тот же ход: тот, на кого напали, но не убили, сам становится обвиняемым в убийстве, и выясняется, что рану он нанес себе сам, ибо она часть преступного замысла. Воображением вас Бог не
обидел, вы и это тоже учли ...
Бринкман обиженно расправил плечи.
--Послушайте, сэр, я попросил бы вас! Можете говорить все, что хотите, но не заставляйте меня выслушивать ваши разглагольствования. Пусть вы думаете, что я не прав--но в чем же? Есть ли хоть один вопрос, на который я не могу ответить?
--Да, есть. Если Филипп Маккензи убил свою сестру, то каким образом он это сделал?
--Ну ... –Бринкман снова глазами указал на дверь. Но дядя Джон как будто не заметил его намёка.
--Думаю, и у вас есть сомнения по этому поводу. У этой романтической фантазии о странных любовных отношениях, пронизанных не менее странным чувством вины, не хватает точки опоры. Поскольку дверь заперта изнутри, а окна были
фактически недоступны, каким образом убийца попал в спальню и покинул ее? Пока вы не ответите на этот вопрос, лейтенант, вы не можете привлечь Филиппа Маккензи к суду. Вы не сможете обвинить его. У вас вообще нет дела.
--Что ж, сэр,--с показным, как показалось Нику,повиновением признался лейтенант,--а можете ли вы объяснить действия убийцы?
--Думаю, что могу. Я считаю, что иогу назвать имя убийцы, который действовал один и не имел сообщников, сознательных или невиновных. Составив мнение о личности убийцы, я сначала и сам не поверил в него, потому что оно было еще более бре- довым, чем ваше, но выяснилось, что в его пользу говорят убедительные соображения. Если повезет, то завтра у меня будут неопровержимые доказательства. --Дядя Джон вскинул брови. Затем сделав какой-то непонятнвй для Ника жест, выразительно покачал рукой, указав на дверь. Как показалось Нику лейтенант понял его и облегчённо вздохнул.
--А тем временем ...—продолжил окружной прокурор.
--Что тем временем?--быстро спросил Ник.
Джон Берроуз извлек очередную сигару из жилетного кармана, откусил кончик и раскурил ее.
-- Пришло время,--сказал он,--озвучить половину загадки.—Он снова посмотрел на лейтенанта и увидел лёгкий кивок.--Ее можно назвать безобидной половиной, хотя, если не знать, о чем идет речь, она может вызвать потрясение. Последний телефонный звонок, который так обрадовал меня, поступил не из моего офиса. Его источником была некая алжирская
фирма, находящаяся в пригороде Нового Орлеана, что за рекой; мне была нужна помощь специалистов определенного рода, а завтра понадобится помощь других экспертов. Приступая к объяснению этой первой, безобидной, половины загадки, я приглашаю моего племянника в качестве свидетеля. Во время путешествия вниз по реке ты, Ник, видел, что оба, и Фил, и Колин, испытывали серьезное нервное на-
пряжение. Оно тяжело давило на них; оба они испытывали душевный дискомфорт. Что было тому причиной?
--Не спрашивайте меня, дядя Джон! Я так старался найти ответ, что почти убедился--его нет.
--И тем не менее он имеется. Не стоит выносить на передний план кровосмесительную связь между братом и сестрой. Чего оба они боялись?
--Да, так чего же оба они боялись?
--Они боялись, что могут потерять Делис-Холл,--ответил дядя Джон,--так как не хотели расставаться с ним. Колин очень часто и очень горячо убеждала тебя, что хотела бы расстаться с домом. Джен Кони сомневалась в этом, и Фил позже признал, что Колин была так же привязана к этому дому, как и он. Но казалось почти неизбежным, что им придется по-
терять Холл. Эту информацию в своем офисе без большой охоты выложил тебе Пол Браюн, после чего стало ясно, что Самуэль Маккензи растратил большую часть семейного состояния. Единственным, на что еще можно было рассчитывать, оставался Холл. И чтобы окончательно не пойти ко дну, они должны были продать его мистеру Мерриману из Сент-Луиса. Разве что ...
--Прошу прощения, сэр,--перехватил нить разговора лейтенант, скромно склонив голову. Но Ник был уже искушённым писателем и сразу отметил какую-то игру в отношениях между лейтенантом и дядей. Какую—он пока понять не мог?--Должен признать, ваши слова имеют смысл. Но пока я не ухватываю его. Я не вижу, куда вы клоните. Чтобы не пойти ко дну, им пришлось бы продать своё имущество, разве что...
--Разве что,--воскликнул Ник, которого осенило. Под одобрительным взором Бринкмана, он продолжил.--они бы нашли спрятанное золото коммодора Маккензи! Груз золотых слитков стоимостью триста тысяч долларов избавил бы их от всех хлопот в будущем, а также позволил сохранить Холл.
--Но ведь они не нашли золото?--вопросил лейтенант.--Так ведь?
--Да, они не нашли золото,--признал дядя Джил.--и при таких трагических обстоятельствах, друзья мои, я вряд ли могу испытывать удовольствие, сообщая вам, что его нашел я.
--Где?—почти закричал Ник. Его удивило молчание лейтенанта.
Джон Берроуз неторопливо выпустил кольцо дыма и, храня молчание, смотрел, как оно рассеивается в воздухе.
--Давайте посмотрим,--наконец продолжил он,--что мы могли извлечь из некоторых загадочных намеков, оставленных изобретательным пожилым джентльменом, который продолжал бы хранить верность детективным сочинениям, пусть даже они были бы так же сложны, какими стали сегодня. Он
нашел это золото летом 1860 года, ровно за двадцать два года до того, как доставил сюда этот дом. Где же, не вызывая никаких подозрений, он мог хранить его в течение этого времени, а также и после? При всем уважении к золоту, вспомните его собственные слова. «Оно здесь,--сказал он своему сыну.--
Оно не захоронено, в определенном смысле оно даже не скрыто. Когда ты поймешь, как его искать, ты убедишься, что оно на виду». И снова--аккуратно выписанные слова: «Не доверяй поверхности; поверхность может быть очень обманчива,
особенно если над ней поработать. Смотри Матфея. Что значит «поработать». И библейская цитата. Кто, кроме... впрочем, не важно. Вчера, в ходе размышлений, какой поверхности не стоит доверять, кто-то спросил, о какой поверхности идет речь-- кирпичной, каменной или деревянной. Когда я
ответил, что, может, ни об одной из них, похоже, даже мой племянник усомнился, в здравом ли я уме. Но я совершенно здоров и совершенно серьезен. Что за поверхность и как над ней поработали?
Ник уставился на него.
--В этом кроется какой-то смысл, дядя?
--Кроется. Идемте со мной и я покажу вам.
--Куда, дядя Джон?
--В кабинет.
Ник развернулся. Двери в бильярдную, в оружейную и в кабинет были распахнуты настежь. В первых двух помещениях было темно, но, поскольку некоторое время назад Джордж включил в кабинете свет, сейчас оттуда падала широкая желтая полоса.
Возглавил процессию дядя Джон, а двое следо-
вали за ним по пятам. Джон Берроуз шел подчеркнуто неторопливо, бросая из-за плеча замечания, пока они пересекали бильярдную и оружейную.
--Как ты можешь засвидетельствовать Ник, не так давно я задал Полу Браюну кое-какие вопросы, на которые это светило юридической мысли ответило--и без промедления! У меня нет представления, сказал я, о нынешнем финансовом положении семейства Маккензи.
--Вы хотите сказать,--спросил дядю Ник,--что
их нынешнее финансовое положение не имело значения?
--Для моей конкретной цели оно вообще было не важно. Но что представляли собой их сбережения в прошлом: в далеком прошлом, когда коммодор Маккензи еще был молодым человеком? Были ли у них какие-то финансовые интересы в про-
мышленности штата или в прочих местах?
-- И это помогло?
--Еще как помогло. Пол сообщил, что среди источников дохода у них был едва ли не контрольный пакет акций сталелитейного предприятия «Вулкан» в Шривпорте, которое в то время было самым большим на Юге после «Тредегара в Ричмонде.
Переступив порог кабинета—Ник и лейтенант держались вплотную за ним,--дядя Джон отошел в сторону и сделал выразительный жест сигарой.
--А теперь скажите мне!--произнес он.--Эта комната выглядит точно так же, как и вчера, или сегодня в ней что-то изменилось?
Три лампы--одна на центральном столе и оба торшера--бросали мягкий свет на обстановку девятнадцатого века с кожаными креслами и эстампами на спортивные темы по стенам. Нику не надо было долго искать. Когда его взгляд упал в
дальний левый угол, он в изумлении замер.
--Послушайте, дядя, вы собираетесь показать нам, где же это сокровище?
--Я собираюсь показать вам, где это сокровище было,--ответил дядя Джон.--Но пока никто из нас не ответил на мой вопрос.--Так что-нибудь изменилось в этой комнате?
Ник с трудом удержал себя от желания танцевать.
--Сейф!--вскричал он.--Тот железный сейф в дальнем левом углу! Его нет там. Он исчез!
-- Он исчез, Ник, потому, что сегодня днем был увезен «Фирмой металлолома Фицроя» из Алжира. Один из их грузовиков вышел из строя, они не без труда заменили его и совершили перевозку в арендованном фургоне для мебели. В отсутствие сейфа не будешь ли так любезен описать его для нас? Особенно переднюю стенку и все буквы надписи, которую, как ты помнишь, заметил на ней.
--Старые, очень старые, потемневшие и истертые! Надпись протянулась через всю переднюю стенку, над дверцей с наборным диском. Буквами с истертой позолотой было написано «Коммадор Маккензи». Под ней по какой-то причине, кото-
рую я не смог понять, была римская цифра «пять» --У, тоже позолоченная.
-- То, что выглядело как римская цифра—«пять», -сказал лейтенант, записывая в свой блокнот, рассказанное Ником,--- на самом деле было буквой «V» от названия «Вулкан». Она была торговой маркой фирмы, которая отлила этот сейф в конце 1860 года. Обманчивая поверхность, джентльмены, не была ни кирпичной, ни каменной, ни деревянной. Она была из металла. Не так давно я получил сообщение по
телефону от мастера фирмы Фицроя, который провел кое-какой анализ. Под тонким слоем металла, кроме подлинного наборного диска и единственной полочки из простого железа, таился сейф из золота. Он был отлит из драгоценного металла, а затем обзавелся покрытием.
Джон Берроуз перехватил инициативу у лейтенанта, взмахнув сигарой.
--Как видите, дорогие друзья, все смотрели куда угодно, нo только не в правильном направлении. Все искали внутри сейфа пропавший журнал, и никому, кроме одного человека, не пришло в голову остановиться и подумать о самом сейфе. Все было так очевидно, что в это невозможно было поверить. Этот сейф не хранил тайну спрятанного золота коммодора. Он сам был этим пропавшим золотом--в течение такого долгого времени.
Ник украдкой посмотрел на лейтенанта, но тот хранил безмятежный вид.
Г Л А В А 9
Последовала долгая пауза, отчего Ник явственно услышал, как издалека донеслись раскаты грома. Было ясно, что краткая весенняя непогода с громом и молниями по пути в город заглянула и сюда. Ник продолжал рассматривать угол, где стоял сейф коммодора Маккензи.
--Давайте признаем,--рискнул он подать голос,-- что коммодор был куда более хитрым интриганом, чем можно было подозревать. Где бы он ни жил, он мог возить свое сокровище с собой, и ни у кого не возникало никаких вопросов. Причина, по которой в кабинете любого человека стоит сейф, совершенно
очевидна и не требует объяснений. Когда вы догадались об этом фокусе, дядя Джон?
--Не так давно,--скромно ответил дядя Джон и смущённо потупил глаза. У него был сконфуженный вид, когда он продолжил,--и, наверно, я должен извиниться. Если бы я применил свои слабые умственные способности к проблеме с золотом, как только узнал, что семья Маккензи контролировала литейное производство «Вулкан», вместо того чтобы откладывать размышления по этому поводу в долгий ящик, как свойственно ленивой личности ...
--Значит, слабые умственные способности?!--воскликнул Ник, глядя на него.--Ради всех святых, слабые способности? Для начала, дядя, любой, кто назовет эти способности слабыми, сам страдает редкостным тупоумием!
--И все же не приходится сомневаться, что, действуй я быстрее, Колин Маккензи осталась бы в живых. Вы же понимаете это, не так ли?
--Откровенно говоря, дядя Джон,--снова возразил Ник,--я не думаю, что мы вообще что-то понимаем. Находка золота, по вашим словам, только половина нашей проблемы, и самая безобидная. Чтобы получить все ответы и объяснить вторую половину, которую безобидной никак не назовешь, мы должны выяснить, кто убил Колин и как убийца добрался до нее. Вы сказали, что можете объяснить и это тоже.
--Думаю, да. Во всяком случае, надеюсь.
--Например, был ли тут пущен в ход другой искусный фокус, как в случае с золотым сейфом?
--По крайней мере, фокус такой же степени изобретательности.
--Вдохновленный из того же источника?
Джон Берроуз продолжал внимательно изучать сигару.
--Если вы спросите меня, имел ли давно усопший коммодор Маккензи какое-то отношение к убийству своей внучки--пусть даже всего лишь как источник вдохновения для того, кто убил её, я дам совершенно решительный ответ--ни в коем случае! С другой стороны ...
--Как писатель и как человек, дядя,--сказал Ник,--
я хочу задать вам вопрос. Кто бы ни был убийца и как бы он это ни сделал, что, черт возьми, нам сейчас делать?
--Я отвечу, Ник, что сейчас мы будем составлять план, как поймать убийцу. Кто-то у нас на
глазах ведет двойную жизнь. С помощью еще одного телефонного звонка я уже получил необходимую информацию. Как я и подозревал, некое преследование было в ходу осенью, зимой,
часть весны--но никогда летом. Наконец, если мы сможем получить совет эксперта, на что я очень надеюсь, завтра в это же время мы сможем прекратить наш поиск источника дьявольских деяний. Я думаю, Берт, что вам надо составить этот план, а не заниматься несуществующим кровосмешением брата и сестры. Впрочем вы никогда в это не верили.
--Не могу не признаться, мистер Берроуз, что это было нелегко. Но вы ведь знаете по какой причине всё эт затевалось? И я думаю, что всё сработало, так как надо.
--Отлично!--просиял дядя Джон.--Не забывайте, что Фил сейчас в доме. Думаю, он наверху в своей комнате. Когда Ник вчера утром видел его, он, если мне не изменяет память, сказал, что был не совсем откровенен с вами. Но сейчас Фил обещал полную искренность. Если я теперь переговорю с ним, может, мне удастся прояснить один или два сомнитель-
ных аспекта. Можете ли вы проявить тактичность, Берт, когда встретитесь с ним?
--Несомненно, окружной прокурор.
--Постарайтесь не давать ему знать,
что вы серьезно подозревали его в инцесте и убийстве. Хорошо? Ведь это было нами предусмотрено!
Бринкман, отряхнул рукава, словно давая понять, что отказывается от споров.
--Конечно я могу убедительно сыграть полного идиотa. Порой я думаю, что мне стоило бы бросить все эти дела и пойти на сцену. Можете мне поверить! Что же до Филиппа Маккензи, то с ним все будет в порядке. Когда они притащат золото сюда, а я считаю, что вы об этом позаботились ...
--О да, тут уж я постарался.
--Значит, он может пребывать в добром здравии и благодарить вас. Ведь, как ни крути, он обрел состояние!
Дядя Джон снова развернулся и направился в библиотеку. Бринкман и Ник последовали за ним. И снова, пересекая смежные комнаты, он бросал реплики из-за плеча.
--Вопрос, конечно, состоит в том, признает ли Фил--или сможет ли признать,--что он вступил во владение сокровищем своего дедушки. Золото было незаконно вывезено с территории британских владений и не было продекларировано перед соот- ветствующими властями. И в настоящее время британские власти может ждать нелегкая работа по доказательству, что золото, потонувшее на Амброджианских рифах, стало золотым сейфом в кабинете коммодора Макккензи. С юридической точки
зрения--это серьезная головная боль, которая, к счастью, не угрожает ни полиции, ни моему офису.
Жестокий преступник, зная о слабом сердце Фила, решил, что удар дубинкой убьет его. Не стоит удивляться отсутствию отпечатков пальцев на дубинке; кто-то прибегнул к несложным предосторожностям, надев перчатки. И теперь наша работа--если уж мы признали невиновность Фила--состоит в том, чтобы не позволить тому же убийце повторить свою по-
пытку. Мотив всех этих преступлениЙ ...
Войдя в библиотеку, дядя Джон сделал паузу, чтобы взять сигару, оставленную в пепельнице на столе. Затем он направился к дверям в малую гостиную, которые Джордж, уходя, прикрыл за собой. Джон Берроуз взялся за дверную ручку, и в этот момент Ник заговорил.
--Да, мотив!--сказал он.--Кто-то убил Колин и попытался убить Фила. Но каков мог быть мотив? Убийство Фила и Колин принесло бы пользу лишь мне -- а я уж явно невиновен--или тихому священно- служителю из Бостона, который вполне обеспечен. То есть определить мотив невозможно, да?
--Давайте признаем, что это вряд ли удастся. И тем не менее если мы внимательно исследуем все доказательства, то сможем найти следы некоего мотива, иного, чем финансовая выгода.
--Дядя Джон, есть один важный вопрос, которого вы старательно избегаете! Как по вашему мнению-- была ли Колин убита тайным любовником, который, как думают Фил и Джен, у нее имелся?
--По моему мнению, он у нее был.
--Значит, вы не исключаете личный мотив? Или Колин устала от любовника, или он устал от Колин-- так или иначе, он решил избавиться от нее? Но в таком случае зачем надо было покушаться на Фила?
Дядя Джон досадливо щелкнул языком.
--Я бы не стал предполагать каких-то личных мотивов, которые ты имеешь в виду. Некий человек, с которым все мы встречались, явно хочет заполучить то, что может перейти к нему в руки только после двух смертей. Понимаешь ли, Ник ...
Раздалась короткая трель дверного звонка, а вслед за ней длинная, отчего, казалось, перепо- лошился весь дом. Джон Берроуз, который уже собрался открыть дверь в малую гостиную, отвлекся от мыслей, которые только что занимали его.
--У этого звонка,--сказал он,--очень пронзителъный звук. Интересно, как он работает?
Из холла за спиной ему ответил Филипп Маккензи. Были слышны его шаги, когда он спускался по главной лестнице. Филипп, полностью одетый, все еще с легкой бледностью на лице, но уже вернувший себе привычную бодрость, подошел к дяде Джону, Нику и лейтенанту Висселинку, когда те пересекали
холл, в котором горели все лампы.
--Этот звонок,--ответил Филипп,--работает от трех обыкновенных сухих батарей, которые Джордж меняет по мере необходимости.--Он показал на преданного слугу, который шел к входным дверям.-- Остановись, благородный римлянин! Я сам встречу гостя.
Джордж отошел назад. Приблизившись к дверям, Филипп не без драматизма открыл её. Вспышки молний освещали погруженный в темноту пейзаж, вдали прокатывались громовые раскаты. На подъездную дорожку падал свет фар такси. А рядом стояла фигура, не вызывающая никакой тревоги,--мистер Джек Тейлор, высокий, с растрепанными волосами, в брюках гольф.
--Неужто Джекки Тейлор?--приветствовал его Филипп.--Наконец решил появиться?
--Послушай, Фил!--начал тот, смущенный, но полный решимости.--Ты знаешь, я держался в стороне и до сего времени ни во что не вмешивался. Разве не так? Но эта ужасная история с Колин, что случилась Божьим попущением... она потрясла меня не меньше, чем всех вас. Не откажешься впустить меня и выслушать, как я опечален?
Филипп замялся. Со свойственной ему мягкой, изысканной вежливостью дядя Джон подошел к нему.
--Если ты не против, Фил,--сказал он,--закон просит твоего внимания. Твой гость. ..
--Джекки,--буркнул Филипп,--это мистер Берроуз, дядя Ника Кеннеди. Кроме того, он еще и окружной прокурор Берроуз, так что следи за каждым своим шагом. Мистер Тейлор--мистер Берроуз.
--А вот и сам Ник,--вскричал Тейлор,--и, если зре-
ние меня не обманывает, тот лейтенант полиции, который уже встречался мне на пути! Вы что, не хотите видеть меня?
--Строго говоря, мистер Тейлор, именно хотим,-- заверил его дядя Джон.--Мы думаем, что вы можете основательно помочь нам. В данный момент мы заняты исключительно Филом. Не могли бы вы завтра утром позвонить мне в офис? Скажем, в десять часов? Вы найдете меня в муниципалитете, где ...
--О, я знаю, где он находится. Да, я там буду. Значит, договорились!
Внезапно Тейлор стал мрачным и раздражительным, словно его охватил гнев. Развернувшись, он направился к ожидавшему такси.
--Поехали!--крикнул он.--Похоже, никому я
тут не нужен, так что можешь доставить меня обратно в город.
Когда он отбыл и за ним закрылась дверь, Фил повернулся к дяде Джону.
--Скажите честно, сэр, вы в самом деле заняты мпой? Прозвучало так, словно готовится серьезное совещание.
-- Оно и в самом деле будет важным, Фил. Во многих смыслах. У меня есть хорошие новости для тебя. А ты, я надеюсь, в свою очередь сообщишь новости для меня. Вот таким путем.
Взяв Филиппа за руку, он повел испуганного молодого человека в малую гостиную; Ник и Бринкман последовали за ними. Когда они оказались в библиотеке, дядя Джон обратился к ним.
--Постарайтесь на ближайшие пятнадцать или двадцать минут найти себе какое-нибудь занятие,--многозначительно посоветовал он.--Я думаю, нам с Филом лучше всего поговорить в кабинете наедине.
--Как директор школы,--усмехнулся Филипп,-- который хочет взгреть хулигана шестиклассника.
--Для шестиклассника ты уже несколько староват, Фил, и я бы не хотел, чтобы ты вел себя как он. Но твои грехи можно считать простительными. Я постараюсь быть не слишком строгим. Будь добр, следуй за мной.
Через бильярдную и оружейную они прошли в кабинет, дверь которого Джон Берроуз плотно прикрыл за собой.
Бринкман и Ник Кеннеди, которым нечего было
сказать друг другу, даже не по пытались завязать разговор. Бринкман, погрузившись в размышления, устроился на краю библиотечного стола и что-то забормотал про себя. Ник прохаживался вдоль книжных полок, время от времени снимая с них
том-другой. Но «Искусство геральдики» не привлекло его внимания, так же как и «Проповеди из прихода в Суссексе»: и тот и другой том он поставил на место.
В бормотании, доносившемся из-за закрытых дверей кабинета, можно было разобрать лишь несколько слов. Однажды, когда Филипп издал громкий возглас, Ник отчетливо услышал несколько слогов. Но поскольку вкупе они составляли
лишь энергичное ругательство, он так ничего и не выяснил. Похоже, совещание затягивалось. Ник прикинул, что прошло куда больше пятнадцати или двадцати минут, когда вернулся дядя Джон. Он был один и казался вполне довольным.
--Ну?--спросил его Ник.--Ваши выводы были верны?
--Они оказались куда более точными, чем я мог надеяться.
--А что насчет Фила?
--Фил хочет, чтобы его на какое-то время оставили одного, чтобы он мог подумать. А ему есть о чем подумать.
--Вы рассказали ему, что нашли золото?
--Да, конечно. Это его больше всего взволновало. И если он пока не может осознать этот факт, трудно осуждать его. Что же до нас самих,--дядя Джон сверился с часами,--уже миновало семь часов, и пора подумать об обеде. Ник! Ты не мог бы дать мне несколько минут, чтобы переговорить с Бринкманом.—Когда они вернуклись, действительно через пятьб минут, дядя Джон выглядел очень довольным. Он обратился к своим собеседникам.--Тем не менее прежде, чем мы прервемся с нашими занятиями, я хотел бы показать вам то, о чем забыл в прошлую субботу вечером. Готовы?
Пропустив их обоих вперед, он дал им направле-
ние: в главный холл, вверх по лестнице, а из верхнего холла--к дверям спальни Колин. Там он включил несколько ламп. Комната была полностью приведена в порядок: мебель расставлена, одежда убрана. Ни на
одной поверхности не сохранились следы порошка для снятия отпечатков пальцев. Если не считать сломанную дверь, комната выглядела точно так же, как и до убийства.
Дядя Джон осмотрел результаты уборки.
-- В этой комнате в тот вечер, когда мы впервые осматривали ее, я предложил на обсуждение много вопросов. Среди них был и такой: что Колин делала здесь и почему она заперла дверь на задвижку? Наконец, когда мы уходили, я спросил,
почему смерть Колин так напоминает гибель Билла Хиггинса примерно семнадцать лет назад. Для правильной оценки я хочу представить вещественное доказательство, а вы сразу же дадите ответ на все эти вопросы.
Стараясь держать в узде напряженные нервы, окружной прокурор подошел к глубокому гардеробу, встроенному в одну из стенок ванной комнаты вдоль юго-западной стены. он открыл дверцу шкафа. Когда свет упал на содержимое гардероба, Ник снова уви- дел ряды платьев, пеньюаров и халатов, которые расходились в обе стороны. Слева, совсем рядом, он увидел пеньюар из плотного темно-синего шелка, который, когда дядя Джон представил его на обозрение, оказался испачканным грязью на спине и
на правом рукаве. А справа висел домашний халат черного шелка с золотой вышивкой. Он тоже был испачкан примерно таким же образом. Справа от самого пола поднимались закрытые ящики, а на полу слева тянулся ряд туфель и домашних тапочек.
--Но!--начал было Ник и спохватился.
--Как вы помните,--указал дядя Джон,--свидетели разошлись во мнениях, что у Колин было накинуто поверх пижамы. Фил Маккензи и шофер, говорили о пеньюаре такого темно-синего цвета, что он казался почти черным. С другой стороны, Джордж говорил, что это был домашний халат. Я дал понять всем, что могло быть и то и другое. «Или же...--добавил я,
но не высказал предположение, которое пришло мне в голову. На самом же деле я имел в виду, что, возможно, в силу вполне понятных причин на Колин не было ни пеньюара, ни халата» ...
Дядя Джон посмотрел умоляющим взглядом на Бринкмана, а тот кивнул головой. Ник снова удивился такому поведению обоих, но не придал значения этому факту.
--В силу понятных причин?--растерянно откликнулся Ник Кеннеди.
--Да, и весьма понятных. Теперь посмотрим, что же на ней в самом деле было.
Сгорбившись, Берроуз углубился в гардероб, на-
гнулся и вытянул нижний ящик справа. Из него он извлек и поднял перед глазами Ника и лейтенанта женский вязаный шерстяной свитер черного цвета, который был измят и основательно испачкан землей.
Из левого кармана свитера, который он торопливо вывернул, Джон Берроуз извлек пару темно-коричневых перчаток, тоже довольно грязных.
--Ну?--задал он вопрос.
Шторм подбирался все ближе. Хотя все портьеры были задернуты, было слышно, что гул ветра превращается в рев, а за раскатами грома следуют ослепительные вспышки молний.
Ник Кеннеди, который, казалось, потерял способ-
ность трезво соображать, мог только молча взирать на свитер, который продолжал держать дядя Джон.
--Значит, это на ней и было, да?
--Да, Ник. Сейчас это признал и Фил Маккензи. Потому что перед его глазами стало маячить воспоминание, как выглядела Колин в субботу вечером. Хотя Фил не может припомнить
детали, ведь он так перепугался, что, пытаясь все скрыть, спрятал свитер в этот ящик и соврал относительно того, что на ней было надето.
Вернув перчатки в карман свитера, дядя Джон снова положил все в ящик и закрыл гардероб.
--Послушайте, дядя Джон!--с отчаянием воскликнул Ник.--Вы хотите сказать, что на ней был не только свитер, но и перчатки? А когда Фил снял с нее свитер, то стащил и перчатки и сунул их в карман?
--Нет,--с предельной ясностью ответил дядя Джон. Ник случайно глянул в сторону лейтенанта и увидел, что тот одобрительно кивнул головой.
--Несколько ранее Колин сама сняла перчатки.—Продолжил дядя Джон.--Только будь любезен, не спрашивайте меня, как я это узнал.
По его мефистофельской физиономии расплылось такое выражение удовлетворения, что она стала едва ли не плутовской.
--Итак,--подвел он итог.--Вы оба видели свитер и перчатки. Вы заметили, в каком они состоянии. Есть ли у кого-либо из вас какие-то соображения по поводу того, что должна была делать Колин? Если у вас нет ответов для меня, может, вы сами себе задаете какие-то вопросы? Ник?
--Считайте, что я пас, дядя.
--Берт?
--У меня два вопроса. Один из них имеет прямое отношение к делу, но вы, скорее всего, завалите меня кучей совершенно загадочных намеков. Второй вопрос, который имеет отношение лишь к одному аспекту этого дела, на первый взгляд кажется настолько несущественным и не важным,
что я колеблюсь, стоит ли вообще задавать его.
--Ради всех святых и грешников,--громыхнул дядя Джон,--пусть вас не смущает и не уводит в сторону кажущаяся незначительность! Если хотите, выкладывайте оба своих вопроса. И начните с того самого, несущественного, в котором, чует мое
сердце, кроется что-то важное.
--Да, и отрицать это никто не сможет. Является ли старый Шон Коннори, философ и торговец табаком с Ройял-стрит, 701б, известной личностью в Но-
вом Орлеане?
Ник изумлённо посмотрел на лейтенанта. Откуда тот знает о Ноне Коннори?
Дядя Джон сделал красноречивый жест:
--Да, Берт. Для тех, кто гордится, по крайней мере, своими знаниями, он в самом деле стал широко известной личностью. Шон Коннори интересуется любопытными проблемами, и его язык или перо не знают усталости. Если бы я вспомнил о нем с самого начала, не отвлекаясь на малозначащие материи,
я был бы свободен от многих ненужных иллюзий. Впрочем, ладно! Так что у вас за вопрос, имеющий отношение к делу?
--Постойте, дядя Джон. Позвольте этот вопрос задам я. Всё-таки я знаю лучше, чем лейтенант, и вас, и скмкйство Маккензи.
Бринкман посмотрел на окружного прокурора, а тот, в свою очередь, на него. Жест Бринкмана был красноречив.
--Валяй, Ник!
--Вы постоянно утверждаете,--задумчиво произнес Ник,--что при любом подходе можно найти любые доказательства. Вы убежденно говорили, что тайный любовник Колин и есть ее убийца. И, пытаясь определить его личность, я буквально схожу с ума!--Ник потряс в воздухе кулаком.--И если имеются данные о его личности, кто же их предоставил?
--Сама Колин.
--Колин?
--Можешь не сомневаться.
--И я подтверждаю это,--произнём лейтенант.
--А вам-то откуда это известно?
--Мы просто работаем вместе с вашим дядей.
--Ник, как ты пьешь чай?—прервал их диалог дядя Джон.
--Что?
--Когда тебе предлагают чай, как ты пьешь его? С молоком и сахаром или с лимоном?
--Без сахара и немного молока. С лимоном-- никогда. Ну что я вам говорил? Мы снова вернулись к загадочным намекам!
Джон Берроуз был совершенно серьезен.
--Это не намек. И тем более не загадочный. Это ключ, который все тебе объяснит. Если ты перестанешь чернить своего дядю и хоть на секунду задумаешься, можешь не сомневаться, что увидишь эту связь.
--Ну так вот--я ничего не вижу. Кто же этот неизвесгный любовник?--возопил Ник.--Кто он, черт побери? Неужели самоуверенная Колин потеряла сердце и голову? Она потеряла их из-за какого-то ублюдка, который все время скрывается за сценой?
--Без сомнения, в вульгарном, примитивном смысле слова он ублюдок. Но его нельзя назвать неизвестным, и конечно же он не таится за сценой. Лицо, о котором идет речь ...
Ник испытал что-то вроде нервной спазмы.
--Меня не покидает чувство, верное или ошибочное,--сказал он,--что мы еще не покончили с неприятностями. Впереди нас ждет засада, за которой скрываются те или иные гадкие вещи. Может, вы с вереницей своих вопросов ждете озарения, дядя Джон, но точно того же ждет и враг. И когда он
даст о себе знать ...
Все окна полыхнули белизной от вспышки молнии; раскаты грома сотрясли воздух и смолкли, но шторм не стихал. И поскольку выломанная дверь продолжала покачиваться на изуродованных петлях, сквозь пустой проем они услышали четкий звук дверного колокольчика. По каменным плитам ведущим к входной двери, прозвучали шаги, слишком лёгкие и торопливые, чтобы принадлежать Джорджу. Когда дверь открылась, стал слышен гул ветра.
--Джен!--воскликнул высокий голос Филиппа Маккензи. Приглушенный женский голос сказал что-то неразборчивое. Ответ Филиппа был таким же неразборчивым, потом молодой человек возвысил голос:
-- Да, он здесь ... Джордж!
--Сэр?
--Они все наверху, наверно, в комнате Колин. Можешь ли ты спросить мистера Кеннеди, не спустится ли он вниз, чтобы увидеться со своим другом?
Больше Ник не стал ждать. Торопливо миновав холл, он выскочил на верхнюю площад-
ку лестницы. Джордж по пути наверх увидел, как Ник спускается, и повернул обратно.
--Что ты имеешь в виду,--продолжил Филипп,--говоря, что не можешь остаться? Брось, Джен! Заходи и снимай плащ!
Джен в желтом дождевике с капюшоном не решалась переступить порог. Рядом с ней на фоне штормовой ночи, что бушевала за раскрытой дверью, стоял Филипп. И тут вслед за точечной вспышкой пламени в ночи раздался звук, который могло издать только огнестрельное оружие. Затем последовали еще две вспышки, еще два приглушенных звука, которые донеслись непонятно откуда. В этот момент
Ник уже оказался у подножия лестницы.
Филипп не отступил; он даже не сделал попытки закрыть дверь. Вспышки молний мгновенными проблесками освещали террасу и подъездную дорожку. Оглушительный раскат грома, взор-
вавшийся над Делис-Холл, рассыпался гроздью эха. А когда небо разверзлось и оттуда хлынул поток дождя, лейтенант Висселинк протиснулся мимо Ника и, кому-то отдавая приказы, нырнул в бушующий потоп.
Джен Кони, съежившись, отпрянула в сторону. Филипп Маккензи закрыл входную дверь. Джефф Колдуэлл стоял, разглядывая отверстия от трех пуль, которые, пройдя от Филиппа всего лишь в нескольких миллиметрах, врезались в стойку перил справа.
--Ну-ну!—сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.—Похоже, я хоть один раз сделал точное предсказание.
--Да твоё предсказание в самом деле оказалось точным!—на следующий день признал Тейлор.—Хотя что там, собственно, было? Я предполагаю, что этот тип, который стрелял, был в машине. Вокруг всё кишело полицейскими, и они пустились в погоню за ним. Но потеряли его на главной магистрали с оживлённым движением. И даже не записали номер машины. Тсчерпывающий отчёт?
--Отчет точен,--признал Ник,--но не совсем полон.
Нападение застало копов врасплох, как, впрочем, и всех. Хотя они предполагали, что против Фила будут предприняты какие-то действия, им и в голову не пришло, что его станут расстреливать, как утку в тире.
В среду, 26 апреля, ближе к трем часам пополудни четыре человека--Тейлор, Ник, Филипп и Джен--заканчивали ленч в ресторане «Генри» на Тулуа-стрит рядом с Бурбон-стрит. Сидя в уютном и спокойном центральном зале с темно-
красными обоями и неторопливыми официантами, Ник поймал себя на том, что все время возвращается к событиям прошлого вечера.
Из стойки перил были извлечены три пули. Казалось, что лишь лейтенанта Висселинка и Джона Берроуза не взволновали растерянность прислуги и царящий вокруг хаос. И на пике этой растерянности
раздался спешный звонок от Тейлора, который успел вернуться в город.
Не могут ли Ник и Фил, попросил он, завтра встретиться с ним за ленчем у «Генри». Тейлор знал, что Филипп в трауре, но, поскольку он готов был сообщить нечто очень важное, может, они оба согласятся? Когда Филипп передал эту просьбу
Нику, тот сначала ответил, что не может принять ее, потому что в этот же день он пригласил на ленч Джен. Однако та дала понять, что согласна.
Так вот все и получилось. Вопрос с трауром Филиппа был разрешен в тот же вечер, когда дядя Джон пригласил молодую троицу в «Луиэиану» на обед, который затянулся до позднего часа.
--Завтра делайте всё, что хоите,--сказал он на прощанье.—Но твёрдо помните, что в четыре часа дня все вы должны быть в Делис—Холле. Я собираю небольшую компанию интересных людей. И готовлю сюрприз.
--И лейтенант там будет,--спросил Ник, вспомнив странное поведение дяди и полицнйского.
--Конечно,--ответил дядя Джон совсем не удивлённый таким вопросом.
--Что за сюрприз?—спросил Фил.?
--На стене одного известного научного учреждения в Лондоне размещено высказывание, подтверждающее достижения сэра Вильяма Крукса; оно звучит как каламбур: «Где Крукс—там и свет!» Когда сэр Вильям серьезно увлекся спиритизмом,
некий юморист предложил перефразировать остроту в « где Крукс, там и приведение». Я тоже питаю надежды, что мне удастся пролить хоть немного света на эту историю.
--И вот еще что,--предупредил Филипп, --когда мы завтра встретимся с Тейлором, ни слова о том, что золото найдено. Я рассказал только Джен, но дальше--никуда, пока я не соображу, что делать. Договорились, Ник?
--Договорились. А то, что с дорожки кто-то стрелял в тебя, нам тоже придется скрывать?
--Скорее всего, скрыть не получится. Пока еще удается держать газеты в неведении. О том типе, который в воскресенье напал на меня и врезал по башке, не появилось ни слова. Но вот выстрелы, которые все слышали,--это уже совсем другое дело.
Так оно и оказалось. Скупое упоминание об этой стрельбе, пусть даже без уточнений, но с намеком на сенсацию, появилось в прессе во вторник утром. Тейлор, встретивший своих гостей в ресторане «Генри», хранил на лице выражение большой тайны и многозначительности, напоминая балканского
дипломата на секретных переговорах.
Хозяин приема был щедр и расточителен, но не позволял себе никаких упоминаний о настоящем положении дел, пока не подали кофе. И лишь тогда он попросил рассказать об этих выстрелах, Ник, сохраняя разумную осмотрительность, ввел его в курс дела.
--Что известно об оружии?--поинтересовался Тейлор.
-- Оно не было найдено,--ответил Ник,--но из перил были извлечены три пистолетные пули 38-го калибра. Теперь, когда мы изложили события с нашей стороны, почему бы тебе не поделиться своими знаниями?
--Моими?
--Послушай!--сказал Филипп, крутя в пальцах серебряный столовый прибор.--Мистер Берроуз выразил желание увидеться с тобой этим утром, и не могло быть никаких сомнений, что ты появишься. Так вот, чего ради он хотел встретиться с тобой?
--Ага! Интересный вопрос, не так ли?
--Рано или поздно придет день,-- неопределенно заметил Ник,--когда на некоторые прямые вопросы придется давать прямые ответы. Даже мой уважаемый дядя перестал секретничать. Почему бы и нашему уважаемому журналисту тоже не расслабиться?
--Вот как?
Ник поймал взгляд Тейлора и не отвел глаза.
--Как вчера вечером ты сам заметил,--продолжил он,--с воскресенья лейтенант Висселинк шел по твоему следу. В гостинице «Джанг» он выяснил, что в субботу вечером ты спрашивал, как выйти на пирс «Гранд Байу-лайн». Дядя Джон сказал, что ты, скорее всего, искал капитана Эшли Роллана, и есть не-
которые свидетельства, указывающие, что ты должен был пуститься на поиски его. Что ты и сделал. В субботу вечером, когда не удалось сразу найти капитана на борту «Бебм Дженки», ты завел разговор с казначеем. Затем появился капитан Эшли, и
ты шепотом переговорил с ним. Потом и ты, и капитан утверждали, что не говорили ни о чем важном. Но лейтенант Висселинк не купился на это объяснение, как и мой дядя. Так о чем вы беседовали с капитаном?
Тейлор возмущенно поднялся.
--Поскольку окружной прокурор Берроуз взялся поиграть в детектива,--сказал он,--он, должно быть, решил, что и я участвую в этих играх.
--Да, именно так он и решил, как я только что объяснил. Не ограничивай свои объяснения односложными репликами типа «ох!» и «ах!». Так о каком предмете ты спрашивал капитана Эшли Роллана?
Все так же стоя, Тейлор обвел компанию взглядом, в котором читалась неподдельная искренность.
--Ладно!--сказал он.--Хорошо! Я не собирался ни обмаывать вас, ни водить за нос, ни изображать дельфийского оракула; я хотел изложить свою часть повествования, лишь когда придет время. И я подходил к нему постепенно, вот и все. Хотя первым делом забудьте ту чушь, что я нес на пароходе: лестница-убийца, содержимое секретных тайников и тому подобная ерунда. Это было всего лишь легкой игрой воображения, за которой ничего не крылось. На самом деле я никогда и не предполагал, что та история была преступлением, и, уж конечно, не мог представить, что Колин Маккензи угрожает какая-то опасность. Все же должен признаться, что я
был не совсем откровенен. Было несколько мелочей, на которые я должен был обратить внимание еще на прошлой неделе. Но прежде чем я внезапно осознал, что они значили или, точнее, что они должны были значить, мы уже пришли в Новый Орлеан. Разве вас не поразило, что кто-то из вашей компании на борту парохода вел себя несколько странно?
Джен Кони в первый раз подала голос.
--Разве!--запротестовала она.
Она сидела по другую сторону стола лицом к Ником, и на ней был тот же самый костюм-- оранжевый свитер, светло-коричневая юбка,--который она носила после их странной встречи во вторник неделю назад. Было и еще нечто общее. Ловя каждый ее взгляд, каждую интонацию, Ник чувствовал, как возвращается ее тяга к нему, которая так опьяняюще
действовала на него. Через световые люки в потолке падали солнечные лучи, которые играли бликами в ее каштановых волосах.
--Ты с чем-то не согласна, Джен?--спросил он.--В таком случае у тебя есть полное право возразить. То от одного, то от другого мы слышали лишь какие-то неопределенные разговоры, что, мол, кто-то ведет себя, словно в чем-то виноват ...
Тейлор привлек его внимание тем, что предостерегающе поднял указательный палец.
--Вспомните, я не употреблял выражения «виноват»--внес поправку Тейлор.--Я вообще не прибегал к нему; я говорил о «странном» поведении, на чем и настаиваю. Вещи, которые видели и я, и вы, но на которые никто не обращал внимания, не имеют ничего общего с чувством чьей-либо вины. Но в
них не было никакой неопределенности. Они соответствовали друг другу. Я не пытаюсь называть себя старой ищейкой, но их соответствие бросалось в глаза. Они объясняли даже, почему капитан Эшли, когда судно пришвартовалось, прошел мимо
Колин, издав едва ли не стон: «Сколько их? Боже милостивый, сколько же их?»
--Мистер Тейлор,--осведомился Ник,--откуда вы знаете, что сказал капитан Эшли? Вас же не было поблизости, когда Колин услышала его слова.
-- Кто-то потом мне их передал. В любом случае...
--В любом случае,--вмешался Филипп, стукнув вилкой по столу,--какая в этом разница и о чем мы вообще спорим? Кто-то за этим кроется, кто-то виновный. Тот, кого мы ищем. Ты пригласил нас сюда, потому что сказал, что можешь сообщить нечто важное, но пока мы так ничего и не услышали.
Какой толк в пустых разговорах, если они доказывают не чью-то вину, а невиновностъ?
Тейлор стоял, покачиваясь взад и вперед на пятках.
--Ах,--задумчиво сказал он,--но невинное поведение одного лица может прямиком привести к тому, кто действительно виновен. А теперь я должен поправить тебя, Фил. Я сказал, что у меня может оказаться очень важное сообщение. В то время я не мог позволить себе говорить с полной определенностью; я еще не проверял свои идеи на окружном прокуроре Берроузе. Но теперь я их проверил и обрел уверенность. Строго говоря,
мои друзья и гости, это было совершенно невинное предположение, столь же невинно высказанное, которое тем не менее показало мне истинное направление поисков. Могу ли я изложить вам его?
--Ну наконец-то,--едва не завопил Филипп,--ты хоть что-то нам расскажешь!
После ленча у «Генри» почти никого не осталось; большой зал был предоставлен едва ли не в их единоличное пользование. Расслабившись, Тейлор лениво закурил сигарету, выпустил клуб дыма и уставился куда-то в пространство.
--Если я правильно помню,--обратился он ко всем сразу,--это было ровно неделю назад в салоне «Старый Юг» на борту парохода, на котором мы плыли. Фил рассказал нам, что он предпринял специ-
альное путешествие на Север для встречи с Малькольмом Таунсендом, исследователем старых домов, и что Таунсенд обещал быть в Новом Орлеане к концу недели.
--Он здесь,--подтвердил Филипп.--Мы с ним виделись.
--Знаю.--Тейлор крутил в пальцах сигарету.--Я тоже. Ближе к концу января мне довелось в Филадельфии прослушать лекцию Таунсенда. По завершении лекции я представился, и мы обменялись рукопожатиями. Так что я его знаю.
--Ну и?
Тейлор обрел еще более самодовольный вид.
--В воскресенье вечером, когда я покончил с делами и не знал, чем заняться, я решил пообедать в отеле «Сент-Чардьа». В зале был Таунсенд, совершенно один, и он обедал, держа перед собой книгу. Я обещал не докучать ни тебе, ни твоей семье,
Фил, и ты отлично знаешь, что я соблюдал свое обязательство. Но, несмотря на все трагические обстоятельства--прости! --не существовало причины, по которой я не мог пустить в ход свой
талант, чтобы получить сведения у человека, возможно обладающего информацией.
--И какую информацию ты получил?--быстро спросил Филипп.
--О семье Маккензи и Делис-Холл--очень мало. Насколько я понимаю, он не нашел никаких тайных укрытий или как их там называть ...
Сопротивляясь искушению вмешаться и сообщить, что «да, он-то не нашел», Ник выругался про себя и продолжал хранить молчание.
-- Что касается того, что для тебя или меня могло бы считаться важным,--продолжил Тейлор,--Таунсенд держал язык за зубами, как немой. Он защищает интересы Маккензи, Фил. Он любит тебя; он остался здесь только потому, что ты попросил его. Но о любом другом месте, кроме Делис-Холл, он будет говорить беспрерывно. Старые дома--не единственное его хобби. Он с энтузиазмом относится ко второму своему увлечению и хочет написать о нем книгу, только издатель не поддерживает его.
--Что же это за второе увлечение?-- заинтересовался Филипп.
--Мистификация.
--Мистификация?
--Таунсенд заверил меня, что есть люди, которые без всяких маскарадов, париков, грима и накладных бород могут меняться до неузнаваемости. Понимаешь, еще в молодости он заинтересовался сэром Гербертом Три, актером, который и за пределами сцены был известен своим незаурядным искусством менять внешность и поведение. «Сам я этого делать не могу,--сказал Таунсенд,--Наверно, и вы тоже. Но я встречал людей, которые с помощью простейших средств плюс актерские способности могли обмануть кого угодно... включая близких друзей. Порой
надо всего лишь изменить прическу, надеть или снять очки—и человек до удивления разительно меняется». И вот тут-то пришла моя великая идея!
--Значит, ты, как и дядя Джон, предполагаешь,--задал вопрос Ник,--что в этой истории кто-то ведет двойную жизнь?
Тейлор внимательно посмотрел на него.
--А что, если я предположу, Ник: виновная сторона--некто, кого мы пока даже не встречали? Что ты на это скажешь?
--Откровенно говоря, я сочту это чертовски плохой детективной историей.
--Да кто говорит о детективных историях?
--Все. И особенно--мой дядя.
Филипп был в таком возбуждении, что не мог спокойно сидеть на месте.
--Не знаю, похожа или нет реальная жизнь на детективные истории, Джекки, но во время твоего бесконечного монолога мы, черт возьми, не услышали ровно ничего стоящего! Не слишком
ли долго ты добираешься до откровений? Если ты хочешь сообщить что-то важное, почему бы не выложить это прямо сейчас?
--Что я и собираюсь сделать, Фил, как только развлечемся.
--Ради бога, что за развлечение?
Тейлор потушил сигарету и кивнул официанту, чтобы тот принес счет.
--Как вы знаете, каждый хороший хозяин к концу приема готовит небольшое развлечение. Я думаю, что оно приведет вас в соответствующее настроение-- скажем, смягчит его,--когда придет пора кульминации и завершения.
Филипп вскочил.
--Боже милостивый, неужто ты, парень, думаешь, что нас надо «смягчить» перед тем, как мы тебя выслушаем?
--Успокойся, Фил! Ну же, ус-по-кой-ся! Никогда не видел человека, который так легко теряет самообладание!--Тейлор пересчитал деньги на столе.-- Я собираюсь отвести вас в одно место, расположенное так близко, что из дверей «Генри» до
него можно добросить камнем. Там вы и поймете, что я имел в виду. Готовы?
--Мы все готовы.
--Хорошо. Ты иди за мной, Фил, старая ищейка покажет тебе путь. Затем Ник с Джен. Значит, вот таким образом--и пусть всем будет весело!
Из полутемного фойе ресторана они вышли на узкую Тулуз-стрит, расположенную между улицами Бурбон и Ройял, но ближе к последней. На пастельные стены домов Старой площади падал золотистый солнечный свет, а теплый воздух навевал сонливость.
Филипп и Тейлор шли впереди. Ник, руки которого касалась рука Джен, держался вплотную за ними. Он заметил, что цель, к которой направлялась эта пара, была неподалеку. Сделав несколько шагов по Бурбон-стрит, они повернули направо, к насыпи с южной стороны улицы.
Выезжая из Делис-Холл, Джефф, Джен и Филипп взяли две машины. Джен села за руль своего семейного «хадсона», Филипп вел «штутц». Несмотря на нелюбовь Джен к этой части города, удобнее всего было оставить машины на стоянке, располо-
женной рядом со снесенным отелем «Сент-Луис».
Но мысли Ника, который вел Джен по правой стороне Бурбон-стрит, были заняты не этими машинами. Он посмотрел на Джен сверху вниз; их взгляды встретились--и они сразу же отвели глаза, но продолжали держаться за руки. Они с такой
силой ощутили чувство общности, даже интимности, что смутились.
С каким бы удовольствием он привел ее в какой-нибудь романтический сад, где в тепле и уединении нашептал бы, что у него на уме. Он знал, что Джен чувствовала то же самое. Но вместо этого он вел ее ... куда?
Тейлор и Филипп прошли всего несколько десятков метров, когда Тейлор остановился и с видом шоумена воскликнул:
--Смотрите!
--На что?--Филипп тоже остановился.
--Мы на месте!--сказал Тейлор.--Справа от вас, леди и джентльмены, на южной стороне Бурбон-стрит неподдельно величественное строение!
--Что за величественное строение? Это и есть развлечение?
--Да, в чем вы скоро убедитесь.
--И что же это?--потребовал ответа Филипп.--Не вижу ничего величественного в магазинчике кондитерских изделий! ..
--Да не в магазине сладостей, черт побери! За ним, прямо за ним. Видите эти благородные очертания фасада, который выше большинства окружающих домов; на нем установлена электрическая реклама, которая не горит днем. В состоянии ли вы увидеть его? Да не стойте как вкопанные, смотрите!
Они все уставились в указанную сторону. Квадратный фасад, без сомнения сложенный из кирпичей и покрытый белой штукатуркой, имел в высоту более двух этажей. Окон на нем не было. Но над широкой зеленой двойной дверью красовались истертые позолоченные буквы «BXOД», а сам фасад был украшен реалистическим изображением города
на фоне неба, города, лежащего на нескольких холмах, над красивыми зданиями которого господствовало строение с золотым куполом.
Тейлор показал на потушенную электрическую рекламу, буквы которой складывались в слово «САН-ФРАНЦИСКО».
--Известно,--сообщил он,--что в Соединенных Штатах есть только три «исторических» города, способных разбудить воображение: Нью-Йорк, Новый Орлеан и Сан-Франциско. И естественным образом мы от второго переходим к третьему. И если леди, возглавив нас, откроет правую створку двойных
дверей ...
Джен посмотрела на Ника:
-- Открыть?
--Почему бы и нет? Оказавшись на Старой площади,--напомнил он ей,--мы входим в здание на южной стороне улицы. «'Гуфелъка Нефиртити», «Богемский табачный диван»--все были на северной стороне, соответственно, улиц Бурбон и Ройял. Так что в данный момент мы недалеко от мистера Коннори.
Джен решительно шагнула вперед. Ник, Филипп и Тейлор вереницей последовали за ней в
широкое фойе, тускло освещенное. В стеклянной будочке кассы сидела броская молодая дама в старомодном наряде. Задняя стенка фойе была расписана и украшена, давая представление о массивном здании, сложенном из железистого известняка, жилище весьма преуспевающего горожанина. Хотя парадная дверь дома была вполне реальной, стоило присмотреться, как было видно, что --макеты, сколоченные плотниками и затянутые раскрашенной материей.
Тусклый свет в фойе шел от уличных фонарей. Рядом с дверями стоял капельдинер в ливрее персонажа комической оперы. Ник расслышал, как вдали по булыжникам мостовой грохочет повозка.
Тейлор показал на будочку кассы.
--Пусть никто и близко к ней не подходит!--приказал он.--Все обговорено и за все уплачено. Обычно, когда осмотреть эту выставку приходит какая-то компания, ее сопровождает зазывала, который и дает объяснения. А в данном случае,
дорогие друзья, эту роль буду исполнять я.
--Какая бы ни была эта выставка, она могла бы быть и получше,--проворчал Филипп, без особой симпатии глядя на устроителя экскурсии.--Ты самодоволен, как Кубла Хан, показывающий гостям Ксанаду.
--Поводов сетовать не будет,--заверил его Тейлор. --Я же обещал вам развлечение, не так ли? Мое имя,--звенящим голосом продолжил он.--Мелдрум, Барнабас Т. Мелдрум. Я--удачливый биржевой брокер, и мой дом стоит на Ван-Несс-авеню. Вот он перед вами, мой дом, и вы трое--мои гости. Мы провели ночь в Сан-Франциско, городе, где есть место всем порокам. Только что занялся рассвет, и я пригласил вас сюда, чтобы в последний раз выпить перед расставанием.
Кивнув в сторону капельдинера в ливере,который отвесил ему поклон, Тейлор прошел мимо него и повернул ручку двери.
--Будьте любезны в нижний холл, где вплоть до нашего возвращения будет гореть свет.
И затем Тейлор прикрыл за ними дверь.
Они оказались среди весьма тщательно исполненного подобия холла. Пол был выложен квадратными плитками черного и белого мрамора, а в задней части виднелась массивная лестница. Все вокруг было погружено в сумрак, полностью
рассеять который было не под силу единственной лампе, стоящей в отдалении, и Ник смог различить лишь очертания мебели, она была старой, но не древней; такая же была в доме, где он провел детство.
--Добро пожаловать, дорогие друзья,--снова раздался голос с театральными интонациями,--в дом Барнабаса Т. Мелдрума! Если вы пройдете вперед и подниметесь по этой лестнице ...
--Минутку, Барнабас Т. Мелдрум!--вмешался Ник. --Вы назвали Сан-Франциско городом, где есть место всем порокам, не так ли? И если мы собираемся провести в нем ночь, о какой дате может идти речь?
--Это, сэр, вы скоро узнаете. Прошу вас, поднимайтесь по лестнице. Я менее всего хочу, чтобы меня обвинили в недостатке гостеприимства!
Ступени, хотя и истертые от времени, все же выглядели достаточно надежными. Филипп двинулся первым, за ним Ник с Джен, которая держалась слева от него, замыкал процессию Тейлор.
--Если как следует подумать,--сказал Ник,--могу
предположить, с кем состоится встреча. Наверно, это не имеет значения, но ... все же держись поближе ко мне, Джен.
--Неужто ты еще должен просить меня об этом?-- шепнула она, беря его за руку.--Я здесь, рядом!
--Строили в этом городе основательно,--сообщил псевдо-Барнабас Т. Мелдрум,--и особенно здесь, на Ван-Несс-авеню. Строили и для насущных потребностей, и для будущего.--Внезапно он отказался от театральной манеры разговора.--Ведь тут в самом деле мог быть частный дом, разве не так? Иллюзия первоклассная.
Назвать первоклассной ее было нельзя, поскольку на верху лестницы они не обнаружили ни холла, ни лестничной площадки. Вместо этого через открытый дверной проем они прямиком прошли в продолговатую комнату--вот тут в самом деле была достигнута почти полная иллюзия совершенства.
Через два больших окна напротив, которые, по всей видимости, были настоящими, просачивался голубовато-розовый свет, говоривший о наступлении рассвета. Это странное свечение падало на тяжелую мебель, на обои с рисунками разноцветных овощей и на высокие канделябры.
--Комната, которую вы видите,--сообщил Барнабас Т. Мелдрум,--использовалась как офис. Обратите внимание на биржевой телеграфный аппарат в углу, на массивный письменный стол, на отсутствие ненужных украшений и безделушек. Что же до вида из окна ...
Он подошел к левому окну, на котором не были задернуты портьеры, и остановился.
--Я никогда не был в Сан-Франциско,--сказал Тейлор, снова выходя из образа Мелдрума,--так что не могу гарантировать точность топографии. Но люди, которые создали это изображение, немало поработали над эффектами перспективы, звука и света. Они создали такую модель, чтобы обмануть
любой взыскательный глаз. Посмотрите сюда!
Все собрались вокруг него.
--Предполагается, что мы достаточно высоко и под нами простираются крыши. Внизу--приблизительно на востоке--лежит бухта Сан-Франциско, к которой выходит Маркет-стрит и строение Паромной переправы. Ближе, хотя все еще
довольно далеко,--золотой купол Сити-Холл. Вы можете заметить, как из некоторых каминных труб поднимаются дымки; можете услышать, как дребезжат трамваи. А вот в том районе, который называют Юж...--Он повернулся, обращаясь к
Нику.-- Вы хотели узнать дату, не так ли? Отлично! По-
смотрите на стену напротив.
Ник посмотрел, куда указывал палец Тейлора. В противоположной стене, кроме дверного проема, через который они вошли, имелась и вторая дверь, сейчас закрытая. Сбоку от нее висели стенные часы, которые на первый взгляд казались настоящими. С другой стороны косяка красовался большой от-
рывной календарь, последний лист которого демонстрировал дату: вторник, 17 апреля 1930 года.
--Уяснили? --Тейлор искоса посмотрел на него.
--Думаю, что да,--ответил Ник.--В этот ранний ут- ренний час никто не успел сменить дату. Подлинная дата--это среда, 18 апреля.
--А время, как вы можете заметить по часам, 5-12 утра. Ну? Так что же случилось в двенадцать минут шестого утром этого дня? Это вы тоже уяснили?
--Да, без сомнения,--ответил ему Ник.--Похоже, мы прибыли как раз к началу землетрясения в Сан-Франциско.
И оно началось.
Г Л А В А 10
Сначала раздавались только звуки: нарастающий рокот, словно со стороны бухты на них с грохотом мчался гигантский поезд. Затем пришел второй толчок. Пол содрогнулся; казалось, комната закачалась; стали раскачиваться канделябры. Филиппа кинуло на письменный стол, который не изменил своего положения.
--Землетрясение?--выпалил Филипп.
--Конечно,--подавив смешок, заверил его Тейлор.--Как ты думаешь, для чего еще я привел вас сюда?
--Ради бога, это и есть развлечение?
--Конечно. Послушай, Фил! Ник говорит, что у тебя волосок не дрогнул, когда кто-то выпустил в тебя три пули! Так что не пугайся этой инсценировки, которая никому не причинит ни малейшего вреда!
--Может быть, но этот проклятый пол так и ходит под ногами. И наверное, будет еще смешнее, когда нам на голову с потолка посыплются кирпичи?
--Ничего подобного,--возвращаясь к окну, Тейлор слегка оступился,--ни сейчас, ни потом не произойдет ничего подобного. Все дома в этой части города строились с большим запасом прочности. Несколько треснувших стекол, несколько разбитых тарелок в буфете--вот и все. Землетрясения случались и раньше, хотя и без серьезных последствий: добрый ста-
рый Мелдрум предпринял меры предосторожности. Тяжелая мебель надежно закреплена. Если вы посмотрите вот сюда ...
Еще один толчок кинул Джен в руки Ника, в которых она и осталась. Когда Тейлор сделал паузу, он, обняв её за талию, провел по содрогающемуся полу к другому окну. Коньки на соседних, да и на дальних крышах покосились, а кое-где и обвалились. Гул фантомного поезда сменился треском и грохотом падающих стропил и кирпичной кладки. За
клубами пыли Ник уловил желтые вспышки пламени.
--Тут полная звуконепроницаемость,-- торжественно объявил Тейлор,--так что снаружи ничего не слышно. Чертовски яркое шоу, а? От шестимиллионного Сити-Холл остался только купол на обломках. Но все в порядке, Фил! Эти языки пламени-- всего лишь освещение; настоящего огня нет
и в помине. И большинство жителей на Ван-Несс-авеню мирно спят; они вряд ли знают, что тут происходит.
--Если они спали при этом,--возмутился отпрыск Маккензи,--то, должно быть, они были или смертельно пьяны, или просто скончались. Делайте, что вам угодно, но у меня только один вопрос. Как долго будет продолжаться это чертово представление?
--Ну ...
Издалека донесся грохот обвала, вслед за которым взметнулись языки пламени. Пол перестал содрогаться. Филипп, который влез на стол и сидел, вцепившись в него, поднялся.
--О'кей!--сказал он.--Если организатор этого дурацкого представления перестал наконец развлекать нас в соответствии со своими наклонностями, может, мы все же выползем
отсюда?
--Я не хочу портить всем удовольствие,-- осмелилась подать голос Джен, глядя снизу вверх на Ника,--но мне кажется, что это очень хорошая идея. Все кончено, не так ли?
--Насколько я помню из прочитанного, Джен, первая волна длилась примерно пятьдесят пять секунд.
--Первая волна?--с ужасом выдохнул Филипп.
--Пауза длилась секунд десять, после чего ...
--Может, вы и не считали секунды,--вмешался Филипп,--но я их отсчитывал как хронометр. И сдается мне, что эти десять секунд почти ...
Пол снова вздрогнул, затем раздался грохот и очередной удар, сопровождаемый тем же звоном, что и раньше. Тейлор и сам потерял равновесие.
--Хотя может показаться, что сейчас не самое лучшее время для разговора, Фил, но неужели у тебя нет представления, что случилось на пароходе?
--То есть?
--А то и есть,--заорал Тейлор,--так с кем же она спала? С кем она на самом деле спала?
--О чем ты, черт возьми, говоришь? И кто эта «она», о которой ты спрашиваешь?
--Значит, ты не догадываешься?
В манере разговора Тейлора было что-то зловещее, даже маниакальное, поэтому Ник счел за лучшее вмешаться.
--Как нам отсюда выбираться?--спросил он.--По той же лестнице, по которой поднимались?
-- Нет, покидать дом по этой лестнице запрещено --таково правило. Есть два других выхода. Я покажу вам.
Вклинившись между Ником и Джен, Тейлор схватил Ника за левую руку, а Джен--за правую.
--Если вы оба хотите уходить,--продолжил он,-- может, это и к лучшему. Вторая волна землетрясения длится ровно десять секунд, как и пауза между ними. Вот она! Видите, все кончено?
Пол под ногами перестал двигаться, и Тейлор провел их к третьим дверям. Очень широкие, они размещались в той же стене, что и окна, но правее. Отпустив руку Ника, он открыл двери, за которыми стояла почти полная темнота. Ник замялся.
--Куда они ведут? И что стало с вашей безукоризненной иллюзией? Ведь тут вроде задняя стена дома, так ведь?
--Это все иллюзия, все--ящик с сюрпризами, но не таящий опасности даже для ребенка, так что помогайте мне! Внутри вы увидите два небольших мягких кресла: одно слева, другое спра-
ва. Заходите и садитесь каждый на свое место. Вам устроят небольшую церемонию проводов, а я выведу Фила другим путем. Поскольку леди не хочет никому мешать ...
--Очень хорошо. Думаю, я все понимаю,--согласилась Джен.--Я сяду в кресло слева. Ник, тебе достанется то, что справа. Если это конец представления, мистер Мелдрум, или мистер Барнум, то мы оба благодарим вас.
Войдя, она села в кресло. Ник последовал ее примеру. Дверь за ними закрылась, и они очутились в полной темноте. Едва Ник успел протянуть руку, в которую вцепилась Джен, как оба кресла беззвучно содрогнудись. И они оба дружно заскользили ногами вперед по широкому гладкому желобу полированного дерева, освещаемому таким тусклым краснова-
тым светом, что его трудно было назвать освещением. Когда желоб закончился, они аккуратно приземлились.
Даже когда спуск подошел к концу, они и не подумали разнять руки: у природы свои законы. Обнимая Джен и меньше всего думая об искусной имитации землетрясения, Ник прижал ее к себе так, что она на миг задохнулась, и приник к ее губам, полный страсти, которую она с радостью разделила.
После суматошной паузы они оба заговорили шепотом.
--Джен, означает ли это начало?
--Надеюсь! О, как я надеюсь! Могу ли я ... могу ли я задать вопрос, Ник, а потом уж обратиться с просьбой?
--С какой, моя дорогая?
--Когда ты возвращаешься в Париж?
--Как только мы найдем логические ответы на эту дьявольскую историю с убийством.
-- А ты возьмешь меня с собой?
--Если ты имеешь в виду то, что, как я думаю, ты в самом деле имеешь в виду! .
-- Я имею в виду именно то, о чем ты, скорее всего, думаешь,--и даже больше! Бедная Колин сказала ...
--Имеет ли это сейчас значение?
--Это всегда будет иметь для меня значение, потому что это правда. Если даже ты ... ты таким образом уговорил бы меня, Колин сказала, это нечестно. Потому что, по ее словам, я не сделала даже попытки сопротивляться. Это святая истина, Ник, и не будь я такой трусихой, то в свое время ей в этом призналась бы. Но ты не ответил на вопрос. Так ты возьмешь меня?
--Я так люблю тебя, что готов заорать «да» с такой силой, что этот дом рухнет. И не от землетрясения ...
В стене темноты, перекрывшей им дорогу, он смог разглядеть очень узкую вертикальную линию света. Кроме того, он слышал голоса, раздававшиеся где-то рядом: Филипп ворчливо жаловался на что-то, Тейлор был спокоен и торжествен. Переборов
нерешительность, Джен и Ник двинулись вперед. Ник
толчком распахнул правую панель двойных дверей. Свет полуденного солнца залил их, и они присоединились к Филиппу и шоумену в аллее, которая тянулась к югу по Ройял-стрит.
--Как вы сюда выбрались?--спросил Ник.--Вы же не съезжали по желобу.
--Мы прибегли к другому спуску, которым обычно не пользуются,--торжественно сказал Тейлор.--Вы заметили там наверху другую закрытую дверь, между часами и календарем?
--К которому ты столь драматически привлек наше внимание? Да, заметили.
--Через нее мы и вышли, Ник, и оказались в тупике. Затем, вернувшись, прошли по коридору под вывеской к другому выходу, такому же как этот. Некая личность,--большим пальцем Тейлор ткнул в сторону Филиппа,--продолжала издеваться и поносить высокие умы. Ладно! Но не говорите, что я уклонялся от объяснений или вводил вас в заблуждение. Если
мы сможем сесть где-нибудь за чашкой кофе, я укажу вашим растерянным умам, где должны быть те несколько истин, что кроются в тайне Делис-Холл. Договорились?
Джен, как с благодарностью отметил Ник, не издала ни единой жалобы. Она не стала сетовать, что ей надо привести причёску в порядок и освежить косметику. Сейчас она была не в состоянии этим заниматься. По всему было видно, что нё что-то беспокоит.
--Боюсь, что с чашкой кофе ничего не получится, --сказала она Тейлору и, обратившись к Нику, спросила.--Который сейчас час?
--Двадцать минут четвертого, если это важно.
--Еще как важно! Ник, Фил, неужели вы забыли, что мы обещали мистеру Берроузу?
И тут Ник вспомнил.
--Он же пригласил нас на встречу с интересными лицами в Делис-Холл,--продолжила Джен.--Он откровенно намекнул, хотя толком так ничего и не сказал, что мы услышим всю правду. И взял с нас обещание, что мы вернемся к четырем часам. Учитывая, какое движение в это время дня, мы вряд ли успеем к четырем ...
--Значит, всю правду?!--воскликнул Филипп, становясь серьезным.--Наверно, мы не успеем прибыть минута в минуту, но можем изо всех сил постараться! Слава богу, обе машины под руками. Так что держись, Джен: я буду мчаться, как победитель ралли на последнем круге.--Он повернулся
к Тейлору.--Боюсь, что тебе придется извинить нас, старина. Согласись, что вся правда куда лучше, чем часть ее.
Тейлор, который не удостоился приглашения на эту встречу, но явно надеялся получить его от Филиппа, проводил их до стоянки на Ройял-стрит. Однако компания расселась в «хадсоне»
и в «штутц»э и двинулась в обратный путь, оставив Тейлора в одиночестве, что-то раздраженно бормочущего себе под нос и с мрачным выражением лица.
Возвращение в Делис-Холл отнюдь не напоминало головокружительную гонку, которую обещал Филипп. Он ехал быстро, но в пределах разумного; Джен, не отставая, держалась
несколько позади. По молчаливому соглашению и Джен, и Ник воздержались от дискуссии на личную тему. Они продолжали оставаться серьезными, даже мрачноватыми, может испытывая недобрые предчувствия.
--Вряд ли вожможно,--сказала Джен,--что конец этой жуткой истории уже близок и всем нашим волнениям тоже придёт конец. Чем всё это кончится?
--Хотел бы я знать.
--Ни просвета?
--Дядя Джон рассказывал о каких-то доказательствах, которые раскиданы по всему зданию. Но, не говоря уж о том, что они ни на йоту не помогут нам определить виновного, я не вижу
ни одного намека на них. Кроме того, если даже дядя Джон сможет все объяснить, это отнюдь не избавит кое-кого от тревоги. У тебя есть какие-нибудь идеи?
Джен задумалась.
--Строго говоря,--ответила она,--у меня есть обрывочные дикие и совершенно безответственные предположения о том, кто мог быть виновным. Но все это так глупо, что даже не буду тебе рассказывать. Во всем этом нет ровно никакого смысла. Вот если бы речь шла о детективном романе... Но по-
скольку это не детективный роман ...
--В детективном романе,--откликнулся Ник,--я мог
бы, наверное, угадать, что у хитрого автора на уме.
--Да?
--Похоже, дядя Джон не пригласил Тейлора на свою сегодняшнюю встречу. И Фил тоже не пригласил его.
-- Но Тейлор не убийца.
--У него было железное алиби на время смерти Колин.
--Это как раз то, во что я уперся: алиби есть у всех, кроме Фила, но дядя Джон заверяет в его полной невиновности. В соответствии с замыслом этого умельца, выступающего в роли детектива, мы немедленно снимаем все подозрения с персонажа,
которого этот всезнающий детектив, похоже, обелил. Но мы не заметили некоторого лукавства: что бы мы ни думали, детектив сказал не все, что у него за душой, и в конечном счете получается, что убийцей был все же Фил Маккензи.
--Но на самом деле ты же не веришь в этоl-- вскричала Джен.
--Конечно, не верю. Это чисто писательский ход-- и ничего больше. Но какую альтернативу предлагает реальная жизнь? Скажем, убийца--любой человек на твой выбор. Или совершенно постороннее лицо, как Крис Колобус. И пока эта личность не появилась на сцене, куда деться от того факта, что у всех есть алиби?
Они умолкли. Уже ложились длинные тени--очередные роковые сумерки?--когда Джен вырулила свой «хадсон» на подъездную дорожку перед домом, так плотно заставленную машинами, что с
трудом нашлось место, куда втиснуться. В дверях они с Ником столкнулись с нервничающим Джорджем, который только что впустил Филиппа.
Встреча, организованная Джоном Берроузом, как и многие такие встречи, формальные или бесцельные, пока никак не могла вылиться в дело. В нижнем холле бродили полицейские, некоторые в форме, но большинство в штатском; они заходили в малую гостиную, а кое-кто забирался даже в библиотеку. Ру-
ководствуясь многозначительным кивком Джорджа, трое новоприбывших направились в указанное помещение.
Здесь, в атмосфере одновременно и давящей и полной ожидания, у длинного библиотечного стола стояли дядя Джон, справа от него лейтенант Висселинк и офицер Ричардсон, слева--
невысокий, настороженный мужчина с острыми чертами лица, которого Ник никогда раньше не встречал. Тут же присутствовали Пол Браюн, Пенелопа Монтегью, Малькольм Таунсенд и, к
некоторому удивлению Ника, старый Шон Коннори, философствующий торговец табаком.
--Ник,--шепнула Джен,--что ты обо всем этом ду-
маешь?
--Я думаю,--шепнул в ответ Ник,--больше о тех, кого здесь нет, чем о тех, кто присутствует.
--Попрошу не разговаривать!--Дядя Джон строго постучал костяшками пальцев по столу.--Теперь, когда все мы в сборе, могу ли я представить вам,--и он показал на невысокого мужчину с острыми чертами лица,--мистера Грэма Джексона из «Аркрайт компани», который был настолько любезен, что
обеспечил нас столь необходимыми техническими советами? Затем я попросил бы всех присутствующих подняться со мной наверх, в спальню покойной Колин Маккензи, которая в свое время была основной спальней для гостей в Делис-Холл.
За ним последовала чинная вереница, и полицейские подались назад, уступая ей дорогу. Участники процессии бормотали что-то себе под нос, не решаясь обсуждать дело вслух, пока все не вошли в спальню Колин. Но даже и тогда Филипп чересчур
тихо, как бы продолжая разговаривать сам с собой, спросил:
--Что все это за чертовщина?
--Я объясню тебе,--вызвался дядя Джон. Хотя он отвечал вроде бы только Филиппу, взгляд его обежал всех присутствующих-- Дневного света еще хватает,--сказал он.--Но чтобы нам не помешала никакая тень, мы включим одну-другую лампу. Офицер Ричардсон!
Ричардсон, выражение лица которого Ник так и не смог истолковать, зажег настольную лампу и торшер. Кроме того, крайнее левое окно было широко открыто.
--Мы столкнулись с определенными трудностями в поисках теории, которая могла бы объяснить все факты,--продолжил дядя Джон,--потому что, к сожалению, истина была слишком очевидна, чтобы разглядеть ее.
-- В этом есть какой-то смысл?--буркнул Филипп.
--Думаю, что есть,--заметил мистер Коннори, потирая руки.
--Похоже, некоторая путаница возникла,--сказал дядя Джон,--когда ваш ментор спросил, каким образом смерть Колин Маккензи напоминает гибель Билла Хиггинса. Надо сказать, некоторое сходство действительно имеется.
--В самом деле, сэр?--осведомился мистер Коннори.
--И та и другая жертвы занимали одну и ту же спальню. Билл Хиггинс во время этого визита считался самым главным гостем. Ему было предоставлено помещение, которое, как многие из
вас знают, позже заняла Колин. Но помнит ли кто-либо из вас, что было надето на мужчине, ставшем жертвой, когда он, по всей видимости, свалился с лестницы и сломал себе шею?
--Я помню,--без промедления откликнулся Ник, и его дядя тут же повернулся к нему.--Фил рассказывал мне на пароходе. На Билле Хиггинсе, который считался неплохим спортсменом, были свитер, спортивные фланелевые брюки и теннисныетуфли.
--Не припомнишь ли ты еще одно несходство в показаниях? Незадолго до того, как раздался грохот серебряной посуды, который, похоже, говорил, что бедняга свалился с лестницы внутри дома, по свидетельству одной из горничных, она
услышала вскрик откуда-то снаружи?
--Да!
--Давай-ка поищем и другие параллели с историей Колин.
Джон Берроуз подошел к широко открытому окну, высунул голову и прежде, чем вернуться комнату, посмотрел налево.
--А теперь я обращаю ваше внимание на некоторые детали внешней отделки. Между всеми оконными панелями на обоих этажах расположен ряд декоративных железных кронштейнов, выкованных в форме цветков лилии. А вот здесь, в нескольких футах ниже уровня пола, тянется очень узкая каменная полка, которая идет вдоль всего фасада дома.
Неожиданно подал голос Пол Браюн.
--Мы все видели это украшение!--воскликнул он.-- При всем желании на него нельзя было не обратить внимание! Но ради бога, что вы хотите сказать нам?
--В воскресенье вечером, старина, я стоял на террасе, держа фонарик, и водил лучом по этим железным кронштейнам, заставив Ника напрячь свое зрение и память. Он стоял у парадных дверей, выглядывая из них, и, скорее всего, его нельзя
было заметить. И боюсь, я должен обеспокоить всех вас еще одним вопросом. Колин Маккензи была опытной гимнасткой: что на ней-то было в ту ночь, когда она погибла?
Теперь ответил Филипп, который словно очнулся от каких-то своих размышлений.
--Я вижу направление, куда вы клоните,--сказал он.--Я не вижу, куда оно ведет или может привести, но я вижу направление. Кое-какие соображения пришли мне в голову в субботу вечером и напугали до тошноты. Вот почему я врал и сначала сбил вас с толку, в чем теперь признаюсь. Что было на
Колин? На ногах--индейские мокасины, а поверх пижамы--свитер.
Джон Берроуз подошел к буфету. Рывком открыв дверцу, из ящика с правой стороны он извлек женский черный вязаный шерстяной свитер, основательно измазанный грязью, который он уже показывал прошлым вечером.
--Этот свитер, Фил?
--Он самый! Я не мог себе представить, что она собиралась делать. Поэтому стянул с нее свитер и засунул сюда. Могу поклясться, что на ней был темно-синий пеньюар. Джордж и шофер, были потрясены так же, как и я. Наш шофёр поддержал меня.
Он исходил из того, что теперь я хозяин дома и он обязан поддерживать меня, что бы я ни сказал. Но Джордж вел себя по-другому. Для него и домашний халат, и свитер были черного цвета. Когда Джордж упомянул о домашнем халате, он истово в это
верил. Но и на халате, и на пеньюаре, упавших на пол, пыли должно было быть совсем немного, куда меньше, чем их было на самом деле.
Дядя Джон приподнял свитер.
--Эта пара перчаток в кармане... Когда тело Колин несли наверх, где были перчатки: у нее на руках или в кармане?--спросил он.
--Можете верить или нет, но они уже были засунуты в карман!
--Конечно, они там и были, Фил. Должны были быть.
И в этот момент, внеся свой вклад в общее напряжение, Пенелопа Монтегью едва не разразилась истерикой.
--Почему они должны были быть?--завизжала она.--Что она делала в свитере, который собрал на себя едва ли не всю пыль? Я больше не могу этого выносить! Малькольм... Малькольм!
Таунсенд попытался успокоить ее, но безуспешно. Дядя Джон подавил истерику Пенелопы в самом начале, просто не обратив на нее внимания.
--Теперь мы предлагаем восстановить ход событий,--сказал он.--Сержант Паркер здесь?
Лейтенант Висселинк подошел к дверям и кивком подозвал полицейского. В спальню легкой походкой вошел крепкий и гибкий молодой человек среднего роста, в темном свитере. Он отдал
честь дяде Джону, на лице которого снова появилось мефистофельское выражение.
--Сержант Паркер,--представил он его остальным, --тоже в какой-то степени гимнаст. Вы знаете, что делать, Паркер?
--Знаю, сэр.
Из кармана брюк сержант Паркер извлек пару легких перчаток коричневой шерсти, смахивающих на те, что были в кармане свитера Колин. Натянув их, он подошел к крайнему левому оконному проёму и с упругой гибкостью нырнул в него.
--Мы являемся свидетелями,--указал дядя Джон,-- что, выбираясь через окно в перчатках, человек оставляет точно такие же грязные смазанные следы, какие мы нашли на раме и стекле.
Спустив ноги пониже, сержант утвердился на каменной полочке. Теперь он стоял повернувшись налево, а часть его тела еще была в комнате. Все столпились у окон. Джен стояла вплотную к Нику,
а Филипп держался за ними. Дядя Джон повысил голос.
--Когда я скажу: «Пора!»--но не раньше,--сержант Паркер начнет двигаться по уступу от этой комнаты к другой. В ходе движения он, конечно, будет прижиматься к стене и поддерживать равновесие, перехватывая по очереди один железный кронштейн за другим. Тем не менее, когда он окажется
снаружи, эти неуклюжие перчатки будут скорее мешать ему, чем помогать. Он стянет их, что Паркер и делает в настоящий момент, и сунет в карман.
Мы следим за тем, что Колин сделала в субботу вечером и что до нее сделал Билл Хиггинс. Каждый искал нечто, что он надеялся найти, ибо каждый был уверен--оно там. И скоро мы увидим, что именно они искали.
Дядя Джон положил на стул свитер, который до этого продолжал держать в руках.
--А тем временем,--сказал он,--давайте припомним кое-какие факты. Если что-то и приходит нам постоянно в голову, то это мысль об электричестве.
--Но! --бурно начал Филипп.
--Мы выяснили, что электрическое освещение и телефонную связь проложили в 1930 году. Дверной звонок тогда работал, да и сейчас работает на трех обыкновенных сухих батареях--таких, которые с 1930- того года рекламируются в каталогах «Сирс и Робек». Мистер Грэм Джексон, управляющий ново-
орлеанским отделением компании «Электро- снабжение Аркрайта», которого я пригласил посетить Делис-Холл, оказал нам большую техническую помощь.--Дядя Джон наклонился вперед.--Пришло время продемонстрировать. Паркер! Пора!
Работая голыми руками--перчатки были в кармане,--сержант Паркер начал двигаться по уступу. Вскинув правую руку и вытянув ее, он дотянулся до ближайшей к нему металлической лилии. Как только сержант обхватил ее пальцами, дядя Джон выпрямился.
-- О нет!--сообщил он.--Механизм вышел из строя. Когда Паркер ухватил кронштейн и слегка потянул его, как сделал бы любой, чтобы удержаться, его стержень не сдвинулся на одну восьмую дюйма, хитрое устройство со специальной пружинкой не нанесет резкий и болезненный удар током, из-за которого человек может сорваться с узкой полки. Вспомните, что тело Колин Маккензи было найдено на террасе, чуть левее открытого окна. А теперь, Бр...лейтенант Висселинк, последний ход принадлежит вам.
Висселинк не отводил взгляда от одного из членов группы. Шон Бредбери,--громко сказал он,--он же Малькольм Таунсенд, я арестовываю вас за убийство Колин Маккензи. Должен предупредить: все, что вы скажете, будет запротоколирова-
но и может быть использовано против вас в ходе суда.
Джен, единственная женщина среди семерых человек, тремя вечерами позже собравшихся в библиотеке Делис-Холл, обратилась к распорядителю действа.
--Пожалуйста, мистер Берроуз!--взмолилась она.
Джон Берроуз сидел во главе стола на стуле с резной
спинкой. Вдоль той стороны стола, что была обращена к востоку, в ряд располагались Пол Браюн, лейтенант Минноч, справедливо превратившийся в Берт-Рене Бринкмана и Грэм Джексон из компании Аркрайта. С другой стороны сидели Филипп, Маккензи, Ник Кеннеди и Джен Кони. В мягком свете лампы под желтым абажуром они походили на со-
брание совета директоров, которое возглавлял дядя Джон.
--Пожалуйста, мистер Берроуз!--повторила Джен. --Расскажите нам, наконец, все об этом жутком устройстве! От него тянулись провода к батареям дверного звонка? Неужели оно было так хитро спрятано, что любой, кто менял батареи,
даже не подозревал о его существовании. Да? И вы единственный, кто его обнаружил?
Дядя Джил с сигарой в руке, не отводя взгляда от лампы, заговорил из-за облака табачного дыма.
--Я его обнаружил, моя дорогая?--вежливо сказал он.--Вы оказываете мне слишком много чести.
--Но ...
--Ни в коей мере не претендуя на обладание научными знаниями или способностями к науке, я тем не менее чувствовал, и не я один должен признать, что какое-то электрическое устройство непонятной конструкции должно быть подключено к металлическому кронштейну--скорее всего, к ближайшему от открытого окна. Не получи
я помощи от мистера Джексона, выпускника Технологического колледжа в Джорджии, который с большим энтузиазмом занялся этой проблемой, должно быть, я никогда не узнал бы, как наше устройство действовало или могло действовать. Мистер Джексон нашел эту западню и объяснил принцип ее действия. Он так старательно внушал мне эти знания, словно я должен был представлять дело суду присяжных, хотя я играл бы всего лишь роль попугая. И все же попробуем подвести итоги.
Дядя Джон помолчал, с силой переводя дыхание.
--Все вы видели этот металлический цветок лилии,--продолжил он,--который представляет собой торчащий из стены четырехгранный железный стержень. Он легко входит в фарфоровый изолятор, втулка которого (я правильно употребляю
эти термины, сэр?) утоплена в стене. Выход втулки скрыт в самом крайнем кронштейне. Ни один из остальных не мог бы выполнить эту задачу. Стоит взяться за кронштейн и немного, всего на одну восьмую дюйма, потянуть его, этого окажется достаточно. На внутреннем конце стержня закреплен плотный слой резиновой изоляции, и, когда стержень сдвигается с места, он приводит в действие маленький электрический выключатель. А тот, в свою очередь, соединяет проводку от батарей домашнего звонка с первичной обмоткой катушки
Румкорфа, которая тоже спрятана в стенном пространстве. Я правильно излагаю, мистер Джексон?
Остролицый маленький человечек не замедлил с ответом. Голос у него был столь же резкий, как и черты лица, но он был далеко не чужд юмора.
--Если бы мне пришлось быть предельно педантичным,--ответил он,--я бы потребовал, чтобы упоминали батарею, а не батареи. Три сухие ячейки этой конструкции, в сущности, представляют собой одну батарею. Но поскольку стало общепринято называть их батареями, спорить не буду. Тем более
мы вольны говорить ...
--Мы вольны, вольны ли мы?—взорвался Филипп.
Сейчас у него был более затравленный вид, чем обычно. Он сидел положив локти на стол и подпирая голову. Наконец Филиппподнял взгляд.
--Не так быстро!--запротестовал он.--Если дело касается науки, я чувствую себя полным невеждой, и тут уж ничего не поделаешь. Но черт меня побери, что значит катушка Румкорфа?
Дядя Джон вежливо показал на технического советника, который откашлялся.
--Катушка Румкорфа, которую порой называют катушкой искрения,--сказал Грэм Джексон,-- употребляется для создания высокого напряжения из источника низкого напряжения, такого как небольшая батарея из сухих ячеек. Четыре их обеспечивают зажигание в фордовской модели Т, которую сейчас Форд перестал выпускать. Чтобы активировать механизм, установленный в этом доме,
о котором только что рассказал председатель нашего собрания, клеммы высокого напряжения с катушки были установлены вплотную ко внутренней части стержня. Когда к кронштейну прикасались, пусть легко, тот, кто держался за него, получал
очень болезненный удар. Он был не смертельным и не оставлял следов, поскольку был мгновенным, но жертва, стоявшая на узкой полочке, неизбежно должна была полететь головой вниз.
Наконец, создатель этой ловушки поставил пружину, которая возвращала стержень в прежнее положение, стоило только отпустить его. Теперь, когда общими усилиями получено полное объяснение механики дела, пора переходить к личностям, и я возвращаю вас в распоряжение председателя собрания.
Он поклонился дяде Джиону, который, нахмурившись, продолжил повествование.
--Давайте немного вернемся назад,--предложил дядя Джон.--Предполагая существование какого-то электрического устройства, прежде чем обратиться к мистеру Джексону мы должны были бы спросить сами себя--где могло быть установлено это устройство, кто его создал и когда оно было уста-
новлено? Я думаю, что самое подходящее время--сразу же после внедрения электричества в этот дом в 1930 году. Когда официально нанятые рабочие кончили тянуть проводку, неофициальная рабочая сила получила свободное поле действия. Тот, кто
установил это устройство, обладал дьявольски изобретательным умом, великолепными рабочими навыками и редкостными техническими знаниями.
Филипп прижал руки к глазам.
--Значит, редкостные технические знания? Вы никак говорите о моем старике, да?
--Похоже, что этого не избежать, Фил. Я знаю, что Самуэль Маккензи изучал машиностроение. Точнее, электротехнику, что подтверждает наши предположения. Я рискну высказать догадку, хотя нет никаких доказательств ее. Он подготовил эту
ловушку, но не подвел к ней соединения, дожидаясь в будущем того дня, когда она понадобится.
А вот другие доказательства у нас имеются. В 1935 году он оказался вовлечен в соперничество с Биллом Хиггинсом за контроль над компанией «Данфорт и Ко». К Хиггинсу в силу родственных связей благожелательно относились Колобусы. За-
падня стала необходима--или он так думал. Как он мог подобраться к своей жертве? «Если бы я нашел спрятанное золото Коммадора,--мог он сказать,--я бы ни за что на свете не доставил бы хлопот ни себе, ни вам, ни любому другому человеку на земле. В поисках сокровищ все выбирают неправильное направление. Они ищут доступа к кладу внутри дома, в то время как доступ кроется снаружи. Допустим, у меня хва-
тило бы смелости пройти по каменной полочке под окном главной гостевой комнаты. И состояние пришло бы ко мне в руки. Но я не могу это сделать; как всем известно, я боюсь высоты». В то же время, как он прикинул, если обратиться за помощью к известному атлету ...
--Мне не так трудно догадаться о личности убийцы, не так ли?--заметил Филипп,--поскольку мой собственный отец, похоже, и является этим убийцей!
--Я бы предпочел думать, что у него не было такого намерения,--сказал Джон Берроуз.--Полка расположена довольпо высоко, но падение с нее не должно было причинить смерть крепкому молодому человеку. Не думаю, что ваш отец верил в
возможность гибели при падении. Но оно должно было причинить Хиггинсу небольшую травму и сильно испугать его. Хиггинс, обладавший физической смелостью, мог пройти по полке, но ему не хватало моральной стойкости и дальше противостоять Самуэлю Маккензи. Скорее всего, он сдался и решил дать Самуэлю то, в чем тот нуждался. Не очень красивая история, но вполне понятная с человеческой точк
--Тем не менее, в силу непредвиденной случайности, жертва сломала себе шею. Что случилось потом?
--Единственный крик раздался вне дома, но, должно быть, Хиггинс скончался уже в доме. Инициатор и создатель этого замысла действовал совершенно один; он не делил спальню даже с женой. Я знаю, Фил, что вечером прошлой пятницы ты инсценировал падение с лестницы и убедился, что когда кто-то катится вниз, то никакого шума практически не производится. Это правильно?
--Абсолютно! Но ...
--Тело Хиггинса втащили в дом. Специально разбросанная тяжелая серебряная посуда обеспечила ложные свидетельства того, что якобы произошло. Затем заговорщик, терзаемый угрызениями совести, скрыл следы своего участия. Он запретил
своему сыну даже упоминать о том, что на самом деле случилось. И в последующие годы он никому не разрешал изучать Делис-Холл.
Тут вмешался Пол Браюн.
--И тот, кто попросил разрешения ознакомиться с этим домом,--вопросил он,--оказался жуликом с продувной физиономией, который решил воспользоваться ловушкой Самуэля с преступным намерением?
-- О да. Более того, это намерение было у него с самого начала. Таунсенд-Бредбери обладал большим обаянием, что свойственно многим убийцам. Особенно он умел подчинять себе женщин, по крайней мере некоторых женщин. Но под этой оболочкой скрывалась бессердечность, свойственная таким, как он.
--И тем не менее, Джон, все же кажется невероятным, что человек, которого вы знали как Малькольма Таунсенда, на самом деле оказался преподобным Шоном Бредбери. Не может быть! Священник из Бостона!
Дядя Джон взмахнул сигарой.
--Да, невозможно представить,--согласился он,--но это правда. Преподобный Кларенс Ричсон, который убил свою любовницу, а потом кастрировал себя в тюрьме, тоже был священником из Бостона.
--Кроме духовного сана,--Пол продолжал стоять на своем,--Таунсенд-Бредбери, или Бредбери-Таунсенд, имел звание профессора высоко- уважаемого Колледжа Мансфилда.
-- А доктор Паркман был профессором Гарварда. Но его повесили за такое же преступление.
--Таунсенд оказался Бредбери,--взволнованно сказала Джен,--и теперь мы это знаем. Я понимаю, что не должна влезать во все это; я знаю, что должна молчать и хорошо вести себя.--Она обратилась к дяде Джону.--Но как вы-то узнали, что он Бредбери или что именно он и должен был быть тем, кто убил Колин?
Джон Берроуз задумался, потом посмотрпел на Бринкмана, что-то понял в глазах последнего, и ответил.
--Давайте вернемся к вашему путешествию по реке на параходе и к довольно странному поведению Пенелопы Монтегью. Миссис Монтегью обожает мужские компании и ухитряется находить их всюду, где только бывает. Для всех знакомых, мужчин и женщин, она всегда дружелюбна, всегда обязательна, какой и была на борту парохода. Но она не делала одного: никого не приглашала в свою каюту. Я в курсе дела, что в первый же вечер Фил пригласил ее вместе с Ником в свою каюту на краткий визит. Она торопливо извинилась и, можно сказать, сбежала,
словно у нее что-то было на уме. Несколько дней спустя молодой Тейлор спросил у нее, не пригласит ли она всех вас к себе посидеть и выпить. Хотя выпивкой она обзавелась, но предпочла отнести ее в общий салон, чтобы там и распить. А когда я вспоминал о том внимании, которое она оказывала капитану Эшли Роллану, в чем-то убеждая и уговаривая его, я не мог не думать, что на судне кро-
ется еще один безбилетный пассажир, который оставался таковым до конца путешествия. И при таком раскладе событий имелось куда лучшее, чем у Ника, объяснение отчаянных сетований капитана Эшли: «Сколько их? Боже милостивый, сколько же их?»
Ник посмотрел на Бринкмана.
--Ты прав, мой мальчик. Это—Бринкман, который плыл вместе с вами по моей просьбе.
--Таунсенд в каюте Пенелопы?--осведомился Филлип.--Но почему вы стали подозревать Таунсенда? И каким образом все это сказалось на Колин?
--Потерпи. Сейчас поймешь. Таунсенд, как таковой, не появлялся на сцене до утра субботы. Он прибыл сюда на такси, сделав вид, что приехал в Новый Орлеан поездом. И Колин, и Таунсенд оба дали тебе понять, что никогда раньше не встречались. Ты обнаружил пропажу вахтенного журнала коммодора
Маккензи; Таунсенд тут же открыл свой портфель, демонстрируя, что он его не брал.
--И неужели это вызвало подозрения, дядя Джон?
--О нет!
--Так что же было столь подозрительным?
--Время после ленча, когда вы оказались рядом, все четверо: ты, Колин, Таунсенд и Ник. Ленч был а-ля фуршет, когда каждый сам обслуживал себя, а вот кофе был сервирован на столе. Ты попросил чая. Колин, которая командовала за столом, спросила, как ты пьешь чай, с лимоном или с молоком. Подав тебе чай, она, не проронив ни слова, обслужила осталь- ных двоих. Конечно, она знала предпочтения своего брата. Но тот же вопрос, что она задала брату, она должна была задать и совершенно незнакомому ей человеку.--Дядя Джон с подчеркнутой резкостью выпалил эти слова.--Если только она в
самом деле не знала его.
--Отлично! Вы вышли на верный след. Так держать!
--Тем не менее у меня нет необходимости спешить.--Взгляд дяди Джиона нашел Джен.--В тот же самый вечер, Ник, эта юная леди звонила тебе в офис фирмы «Браюн и Браюн». Миссис Пенелопа снялась с места сразу же после обеда и, словно она знала Таунсенда раньше, утащила его в ночной клуб. Как видите, еще одно звено. Если миссис Монтегью в самом деле скрывала в своей каюте на пароходе безбилетного пассажира, то, скорее всего, им мог быть Таунсенд.
--Именно это Тейлор и подозревал?--вмешался Ник.--Но почему он напрямую не задал этого вопроса капитану Эшли?
--Да, Тейлор догадывался о присутствии безбилетника. Хотя он, как и Фил, никогда не подозревал, что им был Таунсенд. Но что же я подозревал, ваша хромая доморощенная
ищейка? В воскресенье утром,--дядя Джон в упор посмотрел на Филиппа,--ты разговаривал с Ником. Похоже, что после обеда в субботу вечером какая-то женщина говорила с тобой о Таунсенде и назвала его весьма привлекательным. Джен, сочтя Таунсенда приятным, но невыразительным человеком, рассталась с вами. Этой женщиной могла быть только Колин, которая, как мы убедились во время чайной церемонии, по крайней мере, очень неплохо знала Таунсенда.
Предположив, что это так, нельзя не задаться вопросом: где же они могли встретиться? Такая возможность имелась. Да, только возможность, но она существовала. У Самуэля и Колин была привычка навещать семью хирурга, доктора Паркера в Бетесде, в Мэриленде. Бетесда расположена так
близко к Вашингтону, что ее можно считать пригородом столицы. А Таунсенд жил в Вашингтоне, куда Фил и ездил для встречи с ним.
--Я практически так и не увиделся с этим господином!--возбужденно сказал Филипп.--Он приезжал и уезжал... где только его не носило! Большей частью мы общались по телефону,
и я отнюдь не был уверен, что узнал его, когда в субботу он тут появился.
--В Вашингтоне, Фил, у тебя не было такой возможности. Этот кровавый донжуан держал на поводке двух женщин, Колин и Пенелопу Монтегью, и ни одна из них не догадывалась о его отношениях с другой. В Вашингтоне он уделял время Колин, ког-
да она там появлялась. Какая жалость, что ты ее там не встретил! Что ж!--продолжил дядя Джон.--Если когда-то в прошлом Таунсенд и мог встретить Колин, то он также встретил и отца Колин, с которым у него сложились совершенно другие отношения. Самуэль Маккензи, когда бывал в благодушном настроении, совершенно не думал о благоразумии и мог
доверить незнакомому человеку тайну, которую не нашептал бы даже ближайшему родственнику. Таунсенд, дружелюбная манера которого вызывала всеобщее доверие, мог узнать об электроловушке, вмонтированной в стену.
Я не должен был ждать слишком многого от этого вещественного доказательства. Тем не менее в памяти у меня всплыло, что в тот знаменательный субботний день, вечером которого произошло убийство, Таунсенд в одиночестве бродил по дому, а все остальные его обитатели были заняты своими делами. За стенной панелью в юго-восточном углу спальни Колин он нашел эту ловушку и заново привел в действие ее механизм.
А теперь я хотел бы привлечь ваше внимание к воскресному дню, когда я расспрашивал Таунсенда о миссис Монтегью. Я не думал, что этот архитектор-любитель обнаружил спрятанное золото Коммодора , и оказался прав: он никогда не занимался этим золотом. Я же повторил предупреждение Коммодора об обманчивости поверхностей, которое за канчивалось ссылкой на Евангелие от Матфея, на седьмую главу и седьмой стих. Без секунды промедления Таунсенд совершенно точно полностью процитировал этот стих, сославшись на причуды памяти, которая сохранила его. Да, так бывает. Тем не менее мне пришла в голову странная идея. Каждый
старательный читатель Библии знает эти слова. И в то же время кто, кроме священника, может мгновенно и точно процитировать их?
--Священника?
Дядя Джон обвел взглядом присутствующих.
--Тут прозвучало упоминание только об одном священнике. О докторе Бредбери из Бостона, который в случае смерти Колин и Филиппа становится наследником поместья Маккензи. Без сомнения, полный абсурд, не так ли? И тем не менее прежде, чем отбросить это предположение как совершенно фантастическое, я должен был спросить себя: а не может ли этот дальний родственник, церковник-профессор, по всей видимости вполне преуспевающий, оказаться по какому-то бредовому
предположению архитектором-любителем Малькольмом Таунсендом?
Таунсенд упомянул, что прочел цикл лекций всего лишь прошлой осенью. Но он предпринял это турне в то время, когда академические обязанности не давали преподобному Шону Бредбери путешествовать по стране в роли оратора. Разве что... Присутствующий здесь мистер Браюн, который изучал личность преподобного Бредбери, сообщил мне несколько фак-
тов о нем. Он стал полным профессором Мансфилдского колледжа в 1940 году. Считая с 1940 года, основной даты, год 1947-й стал его седьмым и в то же время ... каким он стал, Ник?
--Годом его академического отпуска!--едва не заорал Нике.--С середины июня сорокового он был совершенно свободен делать все, что ему нравится! Так, дядя Джон?
--Хотя технически это было вполне возможно, все же казалось маловероятным. И тем не менее Таунсенд, отвечая на мои вопросы, не был искренен. Он сказал своему нью-йоркскому издателю, что отправляется в лекционное турне с большой неохотой, потому что оно связано с долгим пребыванием
за границей. Теперь специалисты по любому предмету имеют возможность, которой часто пользуются, выступать на званых обедах перед учеными сообществами практически в любое время. Но профессиональные услуги этого человека требуются в таком солидном учреждении, как «Мейджор Понд, инк», только осенью и зимой до конца марта, ни в какое иное время года. А Таунсенд, то ли оговорившись, то ли подумав, что это не важно, заверил меня, что путешествовал за границу только
летом: именно в это время у него не было никаких лекций.
Да, об искренности тут не могло быть и речи: он врал всем и вся. И хотя не просматривалось никакой связи с преподобным Бредбери и вообще этот вариант оставался весьма сомнительным, его необходимо было расследовать. У нас уже имелось интересное направление расследования. Здесь, в Холле, до того, как в субботу вечером миссис Монтегью утащила Таунсенда, все четверо высыпали из помещения на свежий воздух и, используя лампу-вспышку, принялись фотографироваться.
Я нашел камеру, которую они использовали, и сделал весьма интригующее открытие. Среди этих фотографий должны были быть довольно четкие снимки Малькольма Таунсенда, который явно не отказывался позировать. И они там оказались. Я проявил их. А затем с любезного разрешения Бртикмана...
--Неужели я позволил бы себе чинить вам препятствия?--с довольной улыбкой вопросил детектив.
--Итак, Я ещё воспользовался помощью Руди Паттерсона из «Паттерсон эйркрафт», я чартерным рейсом послал офицера Ричардсона из Нового Орлеана в Бостон, куда он и прибыл в конце поне-
дельника, имея при себе крупномасштабные фотографии. Но с утра понедельника, прежде чем послать Ричардсона, я предпринял кое-какую необходимую предосторожность.--И снова Джон Берроуз обратился к племяннику.--Ты понял, в
чем она заключалась ?
Ник кивнул:
--Думаю, что да, дядя Джон. Попытка опознать Шона Бредбери в Малькольме Таунсеиде была бы совершенно бессмысленна, если бы выяснилось, что преподобный Бредбери никогда не покидал Бостон. Поэтому вы позвонили в Мансфилдский колледж и под каким-то предлогом попросили к телефону
доктора Бредбери. Скорее всего, вам сообщили, что доктор Бредбери отсутствует, находясь в акаде- мическом отпуске, но с ним можно связаться по почте с помощью его друга Малькольма Таунсенда из Вашингтона. Я правильно все вычислил?
--Отлично! Имело смысл посылать Ричардсона с фотографиями, и поездка принесла результаты. Шон Бредбери был чисто выбрит и носил очки, в которых у него не было необходимости. Таунсенд, хотя украсил себя узкими усиками и обходился без очков, вне всяких сомнений, был тем же самым че-
ловеком.
--Неужели Таунсенд настолько верил в эффективность своей маскировки? Поэтому он и не возражал против фотографирования?
--В то время,--ответил дядя Джон,--я еще не знал о его увлечении камуфляжем. Тейлор рассказал мне о нем попозже. Наш герой почти не пользовался гримом; он уверенно предстал перед камерой, ибо ему и в голову не могло прийти, что кто-то опознает в Малькольме Таунсенде пастора и профессора из Новой Англии. Боюсь, что под покровом этого легко-
мысленного отношения крылось непомерное самомнение и высокомерное отношение к окружающим. Он с глупой самоуверенностью считал, что в случае необходимости может измениться до неузнаваемости. Но здесь ему такой возможности уже не представилось: мы его загнали в угол. Во вторник,
когда Ричардсон вернулся с подписанными свидетельскими показаниям и все остальные приготовления были сделаны, мы были готовы нанести удар.
Сигара дяди Джиона догорела до основания. Он кинул ее в пепельницу.
--А теперь, леди и джентльмены, нам лучше приступить к подведению итогов. Неожиданное завершение этого дела состоялось в среду вечером: спустя примерно двадцать четыре часа после ареста нашей добычи полиция уже знала все подробности его заговора. Давайте пройдем по нему шаг за шагом, по пути позволяя себе комментарии. Итак, он не был счастлив в роли профессора Бредбери из Мансфилда. Да, у него в самом деле были научные интересы, но он чувствовал себя настолько скованным, что с трудом мог дышать. Его академическая жизнь
была открыта всеобщему вниманию, и этот любитель женщин не мог отдавать им должное и при всей своей любви к хорошей жизни должен был есть и пить то же, что и его коллеги.
Примерно в 1937 году он создал свое alter ego в виде Малькольма Таунсенда, который обитал в Нью-Йорке и жил, как ему нравится. Конечно, Таунсенд имел независимый доход, поступавший из того же источника, что и у Бредбери. Но он мог быть Таунсендом только во время летних каникул и ред- ких интервалов в ходе учебного года. По мере того как шло время, чувство удушья только усиливалось. Таунсенд, несостоявшийся актер, обожавший выступать на публике с лекциями, получал предложения на лекционные туры, которые не
мог принять.
Почему бы не положить конец этой невыносимой ситуации? Почему бы не избавиться от Бредбери и подобру-поздорову не стать Таунсендом? Чтобы добиться этого, ему не надо было ни «умирать» ни даже исчезать. С наступлением его академического года он согласился осенью прочитать цикл лекций. Но, оставляя Мансфилд, он не подал и не хотел подавать прошения об отставке. Предполагалось, что он вернется в сентябре, и он в самом деле вернулся,
пусть и на краткое время. И вот тут-то, выражая большое сожаление, он и положил на стол свое заявление об отставке. У строив трогательное прощание с бывшими коллегами, он «ушел в
отставку», чтобы посвятить свое время размышлениям о высоких материях, но адреса не оставил.
В этом состоял его план, и он оставался таковым до конца, хотя и подвергался незначигельным изменениям. Весной в его апартаменты в Вашингтоне пришло письмо из Мансфилда, и от старшего партнера фирмы «Браюн и Браюн» он узнал, что, если два отпрыска Самуэля Маккензи к 31 октября будут
мертвы, он совместно с моим племянником унаследует поместье Маккензи.
Пол Браюн произвел глубокий вдох.
--Да, именно это я и сообщил ему,--заявил юрист. --Я сказал Нику, что таков предписанный мне порядок действий, хотя не стал вдаваться в детали. Уклончивый ответ от Шона Бредбери был написан на почтовой бумаге с грифом Мансфилдского колледжа, а почтовый штемпель на конверт был поставлен в Бостоне. Значит, у него было какое-то доверенное лицо?
--Нет, никакого доверенного лица у него никогда не было. Чтобы ответить на ваше письмо, ему потребовалось лишь нанести быстрый визит в пуп земли и поставить почтовый штемпель. Также ему не составило бы никакого труда подтвердить, что он находится в академическом отпуске.
Только что, как вы помните, я упомянул о небольшом изменении в его плане. Он ввязался в это дело вместе с готовой на что угодно Колин. Какое-то время назад от отца Колин он узнал о тайне Делис-Холл, и совершенно спокойно решил, что ни Колин, ни Фил не должны остаться в живых.
У Джен голова шла кругом от услышанного.
--Но почему?--вскричала она.--Что им руководило? Если он уже имел денег больше, чем ему требовалось, зачем было причинять вред кому-то? Чего этот человек хотел?
--Он хотел этот дом. И считал, что для этого две смерти просто необходимы. Потому что помогут заполучить желаемое. Его любовь к живописным старым домам,--помолчав, продолжил дядя Джон-- превратилась в настоящую страсть. Кроме того, у него имелись и другие дурацкие идеи, показывающие, что, хотя Бредбери-Таунсенд внешне производил впе-
чатление неглупого человека, по сути он был дураком. Ибо в смертях не было ровно никакой необходимости. Ибо, проведя расследование, он без труда убедился бы, что у Фила и Колин на счетах были сравнительно небольшие суммы... если не считать самого Холла. Но они не собирались рассказывать об этом ни ему, ни даже юристам, которые умеют держать язык
за зубами. Проявив настойчивость, он, конечно, узнал бы, что они не против продать дом, а средства на такую покупку у него имелись. Однако это соображение не пришло ему в голову. Боюсь, что в этом мире прирожденным преступникам здравые мысли никогда не приходят в голову.
Осталось выслушать последние подробности его замысла. Избавившись от Колин и Фила, Малькольм Таунсенд собирался покинуть Новый Орлеан. Здесь он не мог встретить никого из тех, кто знал его в Бостоне как Шона Бредбери. Прождав положенное время и обретя другой, совершенно нераспознаваемый облик, преподобный Шон должен был появиться на сцене и заявить о своих правах как сонаследника.
--Минутку, сэр,--вмешался Филипп.--Избавившись от Колин и от меня, разве он не должен был для чистоты замысла покончить и с Ником?
--О нет. Какими бы он ни тешил себя высокомерными иллюзиями, определенным здравым смыслом он все же обладал. Две подозрительные смерти--этого более чем достаточно. Три
подозрительные смерти, после которых единственным наследником остается Шон Бредбери,--это уже полный бред. Скорее всего, он предложил бы Нику купить его часть, что он мог себе позволить. Ник, сделай он такое предложение, ты бы принял его?
--Да, и сразу!--ответил Ник.--Дядя Джон, если я когда-нибудь пожелаю иметь старый английский дом, я куплю его в Англии.
--Итак, наш убийца мог возобновить свое блаженное существование в роли Малькольма Таунсенда в Вашингтоне. Конечно, при посещении Бостона ему постоянно приходилось играть роль Шона Бредбери. Но что это значило для человека, который обожал обманывать окружающих? Он будет владеть этим домом, радостью его сердца; он уже втайне испытывал злорадное торжество.
Таков был план, который он этой весной разработал в Вашингтоне. Фил и Колин едва не разрушили его надежды, когда появились у него на пороге. Тем не менее со своей обычной
изворотливостью он как-то сумел с ними справиться. Мы пока еще не выяснили, как и где он встретил Пенелопу Монтегью, и, учитывая, в каком она сейчас состоянии, я бы предпочел пока не задавать ей вопросов. Но его путешествие вниз по реке состоялось под эгидой миссис Монтегью. Конечно, он был не в курсе, что полиция, получив анонимное письмо, подписанное «любопытный свидетель», уже начала раскручивать дело с Биллом Хоггинсом.
--А кто же написал это письмо, мистер Берроуз?--спросила Джен.
--Думаю, что с позволения дяди Джона,--сказал Ник,--могу сказать тебе. Оно было написано старым Шоном Коннори. Я должен был бы догадаться, в чем дело, когда мы с тобой встретились с этим воспитанным, обаятельным джентльменом в его табачном магазине. Часть текста гласила: «Прежде
чем Вы бросите мое письмо в корзину для бумажного мусора ... »--и так далее. Любой американец написал бы просто «в мусорную корзину», как мы все делаем. Только человек, получивший английское воспитание, мог написать о корзине для бумажного мусора, поскольку не знал иной формы. А в задней
комнате этого магазина я увидел большую стандартную пишущую машинку. Но кто написал другое анонимное письмо, дядя Джон? Записку на портативной машинке, которая была переслана мне через Джен? Если ее написал сам Таунсенд, то в чем был смысл его игры?
Дядя Джон кивнул.
--Он уже стал путать след, как часто делал, чтобы сбивать с толку тех, кто попытается выслеживать его. Ник, припомни наш разговор с Таунсендом и миссис Монтегью в прошлое воскресенье. Любые поиски спрятанного золота, искренне заявил он, бессмысленны и глупы. «Что можно сказать о сокровищах Жана Лафита?--добавил он.--Или капитана Флинта?». Это было ошибкой.
В нашем городе ходит несколько легенд о Жане Лафите, но ни одной--о капитане Флинте. Эта выдуманная личность была пиратом-головорезом, который спрятал свое сокровище лишь на страницах романа Стивенсона «Остров сокровищ».
Бредбери-Таунсенд, который вдоволь наслушался разных сведений, слышал и о хорошо известных местных личностях, любителях посидеть в табачном магазинчике во Французском квартале, задавать вопросы и решать проблемы. Это никому не приносило вреда, более того--прекрасно служило всеобщему оживлению ... Наш убийца подсознательно думал о Стивенсоне и поэтому случайно оговорился.
Давайте проследим его действия. Явившись в пятницу днем в город вместе со всеми вами, он сделал следующий шаг. Перестав использовать для своих целей миссис Монтегью, он обратился к Колин. Вечером он позвонил ей и пригласил в город.
Когда они встретились, именно Колин, как нам стало известно, предложила пойти в «Туфельку Нефертити». Хозяин и управляющий этого заведения признался, что держит наверху несколько номеров для удобства влюбленных.
Понимаешь ли, Ник, когда вы с Джен посетили «Туфельку Неферити» и не нашли Колин ни в одной из комнат нижнего этажа, больше искать вы не стали, поскольку вам не пришло в голову, что в питейном заведении могут быть и комнаты для свиданий.
--Я думала об этом,--поежилась Джен,--но испугалась, что меня сочтут глупой. Я... я чуть не упала в обморок, когда сверху свалился цветочный горшок и разлетелся вдребезги. Вы считаете, что этот ... как там его имя... кинул его сознатель-
но, целясь в Ника?
Джон Берроуз покачал головой.
--Да, бросил он его сознательно, смахнул с подоконника комнаты наверху. Но у него не было намерения убить или ранить. Такая смерть, в которой не было необходимости, не отвечала его интересам. Но Бредбери-Таунсенд начал чувствовать вкус власти, пьянящий вкус. Он испытывал восторг при мысли, что при желании может убить, и был не в состоянии
сопротивляться желанию сделать эффектный жест.
В ту же самую ночь он дал Колин указания, что она должна делать в следующую ночь, в субботу. Он уверенно сообщил ей, что, обследовав весь дом, нашел тайник с золотом коммодора Маккензи. И если она пройдет по каменному уступу вдоль
стены к соседней комнате, то сама сделает это открытие. «Конечно, само золото вам не нужно,--сказал он,--но какой будет триумф, если именно вы найдете его!»
Мы знали то, что не было известно убийце Колин,--как отчаянно она хотела найти это золото и спасти свой дом. Она решила последовать указаниям слово в слово, что и сделала. Тем не менее я не должен был этого дожидаться. В субботу ут-
ром Бредбери-Таунсенд нанес официальный визит. Если вы спросите, кто же изъял журнал коммодора Маккензи из сейфа в кабинете, то отвечу, что это была Колин, которая действовала по указаниям своего наставника. Он снова спутал след, и любой следователь оказался бы в затруднении. Но он чуть поторопился показать нам свой портфель, и это была другая его ошибка.
Тем не менее его план шел как по маслу. В свое время он использовал Пенелопу Монтегью и сейчас мог снова прибегнуть к ее помощи. Миссис Монтегью, получив указание от своего ментора, вскоре
после обеда торопливо увела его, чтобы обеспечить ему алиби. Он уже наладил смертельную ловушку, и этой ночью она сработала.
Хотя он смог убить Колин, даже не приближаясь к ней, с Филом этот план не сработал бы. Но его это не смутило. У брата Колин было плохое сердце, и неожиданный удар дубинкой мог оказаться смертельным. В воскресенье днем он пошел на сумасшедший риск. Под навесом боковой двери он
снял обувь и поднялся наверх, чтобы завершить эту работу. Но тут удача изменила ему. Он оплошал так же, как промахнулся в понедельник ночью, когда трижды стрелял с дорожки. Везение покинуло его.
--Но, дядя Джон,--возразил Ник,--как же он смог быть таким мобильным? Машины он не нанимал, да и полиция, насколько я понимаю, не нашла ни одного такси, которым он мог пользоваться. Каким образом он при желании попадал всюду, куда ему было нужно?
--Всюду, куда ему было нужно?--переспросил дядя Джон.--И ты задаешь этот вопрос, Ник, хотя ты присутствовал, когда миссис Монтегью предложила ему на выбор любую из двух машин в ее гараже? Он отказался, но так нерешительно, что это не могло не вызвать подозрения. Да, удача покинула его, и ко вторнику он уже был полностью загнан в угол.
Фотографии позволили опознать в Малькольме Таунсеиде Шона Бредбери. Капитан Эшли Роллан и несколько членов команды парохода опознали его для нас. Владелец «Туфельки Нефертити», указал на влюбленного джентльмена, который делил отдельный номер с Колин Маккензи. Поэтому мы и собрали здесь нашу небольшую компанию.
--Простите, что я снова вмешиваюсь,-- решительно подал голос Ник,--но не кажется ли вам, что тут кое-кого не хватает? Разве не стоило бы просто для полноты картины включить в нее и Тейлора? Пенелопу Монтегью? Криса Колобуса? Даже Эрла
Дж. Мерримана из Сент-Луиса? Тейлор только что кончил возиться с инсценировкой землетрясения. Оно так потрясло меня, что я едва не забыл обо всем на свете.
--Мой дорогой Ник, где твое чувство соразмерности? Поскольку мы собирались говорить о том, как погиб Билл Хиггинс, а также как была убита Колин, вряд ли стоило приглашать на эту встречу племянника Билла Хиггинса. Миссис Монтегью много
перестрадала; я не хотел беспокоить ее ни во вторник, ни сегодня вечером. Проблемы мелких бизнесменов из Сент-Луиса не беспокоили никого, кроме писателя Синклера Льюиса. А вот Шона Коннери я пригласил, поскольку глубоко уверен--его можно убедить хранить молчание. Неугомонный Тейлор ни за что не стал бы молчать, поэтому я исключил и его тоже. То жесамое, если ты помнишь, происходило при разговоре между мной и Бринкманом, когда он обвинял Фила в кровесмесительстве. Мы думали, что Бркдбери где-то рядом и может подлушать наш разговор. Поэтому придкмали такую кощунственную версию. И боясь, что эта версия распространится, мы не пригласили на беседу никого. Ладно, закрыли этот вопрос.
И все же кое в чем мы серьезно ошиблись. Когда Таунсенд был арестован, я предполагал, что он будет бороться. Я ждал юридической баталии, которая может довести нас до Верховного суда. Я должен был бы отнестись к нему с большей подозри-
тельностью в среду вечером, когда он предложил все рассказать--и в самом деле все рассказал. Присутствовать при том, как его отправляли в тюрьму, следить за каждым его действием--конечно, ничего в этом приятного не было, но обстоятельства вынуждали,--нет, ничего этого я не хотел бы пере-
жить снова. Закончив свое повествование, он одним движением руки поднёс ко рту и проглотил капсулу, которую ему тайно передала Пенелопа Монтегью, сохранившая ему верность до конца. Через несколько секунд он потерял сознание, а через три
минуты был мертв.
--Что это был за яд, дядя Джон? Цианистый калий?
--Хуже. Капсула содержала кислоту гидроцианида, самого быстродействующего яда на земле. Без сомнения, его предоставил какой-то услужливый фармацевт, с которым миссис
Монтегью поддерживала более чем дружеские отношения. Но у нас нет необходимости преследовать ни миссис Монтегью, ни фармацевта. Мы никого не собираемся преследовать. Поскольку судебного процесса с присущей ему публичностью не будет, я
могу приглушить эту историю, чтобы скандал имел как можно меньше отношения к семье Маккензи. Что же касается доказательств, мы наконец смогли все объяснить.
--Я бы с этим не согласился,--вмешался Пол Браюн.--А что вы скажете относительно моего подозрительного поведения?
--Вашего поведения? Подозрительного?-- воскликнул Джон Берроуз.--Я догадываюсь, у вас есть что-то на уме ..
--И конечно же ваши догадки достаточно широки, не так ли? Поскольку Колин погибла в результате, так сказать, дистанционного управления, мое знаменитое алиби больше ничего не стоит. И разве тут не было подозрительных обстоятельств? Когда в пятницу днем, сойдя с парохода, сюда явились Фил и Ник вместе с Колин и юной леди, которая сейчас так
странно смотрит на меня, я встретил их у входа в холл. Я сказал, что просматриваю кое-какие бумаги в кабинете. Но вышел-то я из главной гостиной, которая по другую сторону от кабинета.
Остальными было отмечено мое желание как можно чаще посещать эту гостиную. Строго говоря, в чем я позже признался Нику, в ней располагалось несколько прекраснейших старинных музыкальных инструментов, включая и клавесин шестнадцатого века. Но кое-кто из вас мог подумать, что я при-
бегнул ко лжи, в которой не было ровно никакой необходимости.--Пол Браюн в упор посмотрел на Джен.--Ведь вы так и подумали, не так ли?
--Честное слово, мистер Браюн!--запротестовала Дженн.--Если какая-то тень сомнения в ваш адрес и мелькнула у меня в голове, я отбросила ее, как совершенно смешную. А над причиной, по которой вы были в гостиной, я никогда не задумывалась.
--А вот я задумывался,--признался юрист,--о чем сейчас и расскажу. Слишком долго я производил впечатление этакого сухого стручка, который занят только своими законами. Но я знаю, что к чему. Хотя я знаком с детективными романами далеко не так хорошо, как Джон или Ник, я тоже немало
прочел их. И вряд ли кто-либо из персонажей встречается в них чаще, чем важный и торжественный семейный юрист, который на деле оказывается старым жуликом и который в связи со смертью своего клиента развивает бурную деятельность. Так что я выкинул из головы соображение, что могу вызывать
подозрения. В то же время ...
--Да, мистер Браюн?
--Юная леди? Вам есть что сказать или вы хотите что-то раскрыть? В таком случае уступаю вам слово.
Джон Берроуз согласился с его решением.
Джен спокойно встретила взгляд дяди Джона.
--Очень хорошо,--сказала она.--Если тут пошла игра в правду, я отвечу откровенностью на откровенность и тоже все расскажу. Слишком долго я производила впечатление послушной дочери или даже покорной Гризельды, хотя не была ни той ни другой. На следующей неделе Ник уезжает в Европу.
И уже решено, что я отправляюсь с ним: мы отплываем на судне из Нью-Йорка в Гавр, а затем едем в Париж.
--Вы меня извините,--прервао Джен Бринкман,--но я тоже на этом судне лтплываю в Европу. Как хорошо, что среди пассажиров будут мои знакомые. Время пролетит незаметно.—Бринкман посмотрел на окружающих и понял, что этим сообщением никто не заинтересовался и смутился.
А между тем тихий голос Джен окреп.--И в заключение, мистер окружной прокурор: если вы хотите задать единственный вопрос по поводу того, что у нас на уме, вы далеко не тот детектив, которым, как вам, кажется, вы могли бы быть!
Теперь настала очередь смутится дяде Джону.
Г Л А В А 11
Плавание, как и предвидел Бринкман, прпошло в беседах и незаметно приближился берег Европы. Бринкман на поезде Париж-Амстердам приехал в Нидерланды жарким, не для Голландии, днём. Дома жена, после утоления голода супруга, присела за стол и попросила рассказать о его поездке в США. Выслушав отчёт мужа она спросила.
--А разве у нас дома нет приличных историй для детектива?
--Есть и много,--ответил Бринкман,--но таких захватывающих пока я мне не попадались.