Полуденный зной ослабевает, нехотя уступает вечерней прохладе. Небо на западе багровеет, словно напитываясь дымящейся кровью, верхушки дальних гор отсвечивают алым. Орел, парящий над прерией, сделал последний круг и полетел прочь, на сегодня охота окончена.
Городок оживает, сбрасывает остатки полуденной дремы. Доносятся размеренные удары по металлу, кузнец спешит выполнить срочные заказы, из лавки пахнет ванилью и сдобой. Мужчины и женщины в пристойных одеждах идут к церкви, люди помоложе да попроще вожделенно поглядывают на салун, мысленно пересчитывая деньги в дырявых карманах.
Дверь салуна распахнулась, отчаянно воющая туша кубарем скатилась с крыльца и распласталась в пыли. Прохожие старательно обходят пострадавшего по большой дуге. Это же Нью-Мексико, ребята. Поднимешь такого пьяницу, а он нож под ребро. Конечно, потом шериф примет меры, но кому от этого станет легче? Так что лучше обойти и вообще сделать вид, что не заметил. Ну валяется что-то там, в грязи, кому какое дело?
Роберт Харди остановился на пороге, серые, стального оттенка, глаза нашли лежащего. На выпуклой груди победно полыхает звезда федерального маршала, черная шляпа с низкой тульей едва не задевает притолоку. На скуле багровеет ссадина, кровь тонкой струйкой стекает на надменно выдвинутый подбородок, тяжелые капли срываются на кожаный жилет.
Маршал подошел к лежащему, железные пальцы сгребли за шиворот, вздернули в вертикальное положение. Свинг справа едва не отправил несчастного обратно на землю, Роберт придержал, ударил другой рукой. Тот рухнул мешком, попытался отползти…едва не ткнувшись носом в покрытые пылью сапоги второго маршала.
- Хватит, Роб!
Он попытался оттащить напарника, но тот успел пару раз пнуть жалобно подвывающую тушу. Роб вырвался, поправил съехавшую набекрень шляпу, кулаки подрагивают от желания бить, крушить и ломать.
- Не защищай его, Дик, он вонючий конокрад! – он оттолкнул напарника, ударил ногой с размаху. Удар пришелся в скулу, несчастного развернуло на сто восемьдесят градусов, он рухнул без чувств.
- Хватит, брат! Да что с тобой? – Дик загородил лежащего, положив руки на плечи брата. – Мы здесь чтобы его арестовать, а не забить до смерти!
Роб глубоко вздохнул, недобрый блеск в глазах исчез, он зябко передернул плечами.
- Ты прав, как всегда, братец. Наверное, это потому, что ты старше.
- На две минуты, - уточнил Дик. Он присел на корточки, перевернул лежащего. Лицо в крови, нос наверняка сломан, правый глаз быстро заплывает.
- Эй, ты живой?
Пострадавший закашлялся, отхаркивая кровь и осколки зубов. Дик вынул из кармана жилета сложенный вчетверо лист бумаги.
- Это ордер на твой арест. Ты обвиняешься в конокрадстве, угоне и клеймении скота, а также в убийстве фермера. В твоих интересах вести себя хорошо, хотя, думаю, ты и так уже понял.
Дик хлопнул по плечу, поднял арестованного. Тот пошатнулся, но устоял. Роб со знанием дела связал его руки перед животом.
- Ослабь, - сказал Дик. – Иначе довезем без рук.
- Вешают за шею, так что руки ему ни к чему, - отрезал Роб. Он вспрыгнул в седло, пустил лошадь вниз по улице. Дик ослабил путы, с натугой, как мешок овощей, забросил арестованного на свободного коня. Его собственный жеребец подошел на свист, тихо заржал, приветствуя хозяина. Дик погладил, пропустив промеж пальцев чистый шелк гривы, кожаное седло скрипнуло под его весом. Взяв повод третьего коня, Дик несильно толкнул коленями, жеребец пошел в охотку, застоялся за вечер.
На ночлег остановились уже за полночь. В низине у подножия холма бьет ключ, кто-то заботливо почистил ложбину и укрепил плоскими камнями. Неудивительно, тропа на Санто-Фе десятилетиями служила для перегона скота, а во время войны – для переброски сил южан, порой тут бывает оживленно. По меркам Запада, конечно.
Роб развел костер, разложил припасы. Дик вернулся с тремя флягами, одну положил рядом с пленником. Тот поглядывает угрюмо, но знакомство с кулаками и сапогами Роба не прошло даром, едва ли замышляет побег.
- Как он? – без интереса спросил Роб.
- Жить будет, - Дик взял кусок вяленого мяса и начал есть. – Но отделал ты его знатно.
Над стоянкой повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь цвирканьем сверчков.
- Расскажешь старику? – наконец, спросил Роб, глядя в сторону. Дик чуть шевельнул плечами.
- Нет. Скажем, что сопротивлялся. Однако ты меня беспокоишь. В последнее время твои приступы происходят все чаще. Что бы сказала мама, если бы увидела тебя сегодня?
Роб прутиком поворошил угли.
- Думаю, она гордилась бы своими сыновьями.
Дик рассмеялся.
- Едва ли. Она всегда хотела, чтобы мы стали скотоводами или галантерейщиками, но уж никак не маршалами.
Роб откинулся на спину, рассеяно глядя в небо.
- Как ты думаешь, она сейчас видит нас?
- Конечно. И ей стыдно, что ты уже три дня не менял подштанники.
Роб не улыбнулся шутке.
- На войне я редко вспоминал о ней. Однако мне очень хотелось, чтобы она не видела меня в те годы. Ее бы сильно огорчило увиденное.
- Точно, - Дик помолчал. – Ты принимаешь лекарство тетушки Зойи?
- Нет, - отозвался Роб. – Я давно выкинул ее микстуру. Я не доверяю этой индейской сучке. Апачи и команчи десятилетиями убивали наших предков. С чего вдруг они принялись нас лечить?
- Христианство научило…
- Лишь оттого, что краснозадый ублюдок три раза окунулся в речке под унылые псалмы, он не перестанет быть краснозадым ублюдком, - резко оборвал Роб. – Хватит об этом, брат. Мне не нужны никакие лекарства. Я в порядке.
Он замолк. Дик поглядывает искоса, помешивая угли, костер подсвечивает лицо, отчего морщины на лбу кажутся еще глубже и отчетливее. Роб отодвинулся, глаза в тени широкополой шляпы, губы изогнулись в мечтательной улыбке.
- Думаешь о Нэнси? – поинтересовался Дик. Лицо брата просветлело.
- Точно, братец. Я не видел ее три дня, а такое чувство, что три года. Мама говорила, что успех мужчины невозможен без счастливой женитьбы и, бьюсь об заклад, она была права.
- Наверное. Надеюсь, и мне когда-нибудь встретится такая женщина, как Ненси.
- Нет. Такой уже не встретится, - Роб подмигнул. – Но ты хороший парень, так что, глядишь, и захомутает тебя какая-нибудь ушлая девица.
Он шутливо ткнул брата кулаком в плечо. Дик засмеялся, вполголоса затянул старую ковбойскую песню:
- Читал священник проповедь
Когда-то нам давно.
Не тратьте время попусту,
Красть скот, друзья, грешно.
Роб хмыкнул, начал подпевать, песня окрепла, взметнулась вверх и рассыпалась на мириады искр, от которых сердце взыграло, как молодой мустанг. Даже арестованный на минуту забыл о своих ранах, вслушиваясь в давно забытый мотив.
- Держитесь за свое лассо,
Оно у вас одно.
Но что вы сделаете с ним,
Мне это все равно!
С гребня холма открывается восхитительный вид на Санто-Фе. Город похож на толстого ленивого кота, разомлевшего на солнцепеке, но впечатление обманчивое – жителям не раз приходилось отражать атаки индейцев, во время войны город представлял интерес для обеих сторон, а после – для отрядов мародеров и ренегатов, рыщущих, чем поживиться на просторах агонизирующей страны.
Главная улица рассекает город на две неравные части, одним концом упираясь в часовню на окраине, а другим – в центральную площадь и двухэтажное здание муниципалитета. Последствия войны не прошли стороной, но Санто-Фе, всего пару лет назад походивший на город-призрак, ожил, налился соками, заметно вырос вширь. Ни одного покосившегося забора, здания заново отремонтированы, улицы празднично украшены флагами и плакатами. К склону холма и берегам реки, протекающей через город, лепятся обмазанные глиной домики-пуэбло, там живут чернокожие и индейцы, принявшие христианство и цивилизацию.
Дальше к западу простирается прерия, за которой возвышается гряда Сангре-де-Кристо, аванпост Скалистых гор в этой части Великих равнин. Глазам больно смотреть на сверкающие снежные верхушки, переходящие в хвойный лес, что с упорством наевшегося поганок команча штурмует серые склоны.
Копыта звонко цокают по каменной мостовой, частично сохранившейся еще от испанцев, частично выложенной до войны руками чернокожих рабов. На деревянных тротуарах играют дети, с любопытством смотрят на грозных маршалов и понурого пленника. В церковь на вечернюю проповедь идут молодые девушки под присмотром бдительных мамаш, при виде всадников умело заливаются румянцем. Глазки строят, в основном, Дику – Роберт и его женатый статус известны всему городу.
На площади возвышается виселица на пять мест, арестованный втянул голову в плечи, когда его накрыла тень сооружения, цветом лица уже сейчас похож на висельника. Роб подмигнул:
- Нравится подружка? У тебя с ней свидание на рассвете.
Пленник не ответил. У ступеней муниципалитета Роб натянул поводья.
- Доложишь старику сам?
Дик усмехнулся, взял повод пленника.
- Понимаю. Если бы меня ждала такая женщина, и я бы не возился с этим отбитым окороком.
- Старику привет! - крикнул напоследок Роб. Его гнедой, зачуяв скорый отдых, припустил веселой рысью, довольно потряхивая гривой.
Небольшой, на три комнаты, дом с односкатной крышей стоит на окраине, лужайка плавно переходит в прерию. Вокруг теснятся плодовые деревца, по-вечернему свежий воздух благоухает цветами.
Бросив повод на коновязь, Роб взбежал на крыльцо. Конь протестующе заржал, маршал виновато пожал плечами.
- Подожди чуть-чуть старина, лишь скажу нашей хозяйке, что мы дома.
В просторной, на полдома, гостиной пусто. Роб остановился на пороге, с портрета над камином взирает седовласый человек в сюртуке и шляпе-цилиндре. Художник замечательно передал надменный взгляд, поджатые губы, выдвинутую нижнюю челюсть. Роб коснулся указательным пальцем полей шляпы, с трудом удержавшись, чтобы не показать язык.
- И вам доброго дня, мистер Уильямс. И где же ваша дочь в такой час?
Безмолвие. Роб толкнул дверь на кухню. Задняя дверь приоткрыта, маршал ощутил, как черная рука сжала сердце, рука против воли поправила кобуру.
У ограды в дальнем конце лужайки переступает лошадь. Рядом возвышается высокий стройный юноша в костюме для верховой езды. В руках небольшая круглая шляпа, ветер шевелит черные блестящие волосы. Доносятся лишь обрывки слов, Нэнси смеется, красиво запрокидывая голову.
Роб отступил с бешено колотящимся сердцем, дрожащая потная ладонь то теребит рукоять револьвера, то порывается ослабить шейный платок, который вдруг стал душить почище удавки команчей. Снаружи донесся дробный перестук копыт, он заставил себя выглянуть – всадник понесся в сторону города. Нэнси помахала, долго смотрела вслед, пока он не скрылся из виду.
Роб аккуратно прикрыл дверь. Горячая кровь отхлынула от лица, он, как во сне, пересек гостиную и вышел из дома, стараясь не встречаться взглядами с человеком на портрете.
Дверь открылась от легкого толчка, в ноздри шибанул запах табака и дешевого виски. Стены сотрясают взрывы хохота, зал почти полон, свободны лишь пара столов в углу. Окна распахнуты настежь, но табачный дым клубится под потолком, повисает неопрятными серыми космами в проходах между столами. Звучит расстроенное пианино, коротышка в латанном сюртуке и сдвинутой на затылок шляпе-котелке лупит по клавишам, как по головам врагов.
Дик подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. У стойки словно область отчуждения, даже самые праздные гуляки огибают одинокого посетителя по большой дуге, Дик узнал брата. Рядом загадочно поблескивает опорожненная на треть бутылка, бармен, перехватив вопросительный взгляд, показал два пальца.
- Хэй, братец, - Дик опустился на соседний табурет. – Я-то думал, ты уже в объятиях прекраснейшей жены в мире, а ты…
Роб поднял глаза, полные такой лютой злобы, что Дик осекся.
- Что-то случилось?
- Нэнси неверна мне, - Роб потянулся за бутылкой, но Дик перехватил.
- Что ты несешь?
- Я видел их, - Роб оттолкнул руку брата, налил новую порцию. – Она провожала его и улыбалась, как чертов ранчеро при виде неклейменого стада. Боюсь даже представить, что бы я увидел, если бы вернулся чуть раньше.
- Это бред, - решительно сказал Дик. – Я уверен, ты все неправильно понял. Что ты сделал?
- Я? Ничего, - Роб икнул. – Я пришел сюда с намерением налакаться в стельку и до твоего прихода мой план отлично работал.
- Так, хватит, - Дик отобрал бутылку. – Я отведу тебя домой, ты отоспишься, а утром мы во всем разберемся.
- Иди к черту, братец, мне не нужна нянька, - Роб замолк. Дик быстро оглянулся, входная дверь еще закрывается, за окном мелькнул удаляющийся силуэт. Стакан в руке Роба опустился на стойку со звуком молотка, вгоняющего гвоздь в крышку гроба.
- А, впрочем, ты прав, - Роб поднялся, нахлобучивая шляпу. – Я отправлюсь домой, и все будет, как надо. Не провожай, я отлично дойду сам.
Пошатываясь, он направился к выходу. Дик поспешно вскочил.
- Нет уж, я …
- Маршал, - окликнул бармен. – Мне неудобно напоминать, но ваш брат должен полтора доллара.
- Да, конечно, - Дик вернулся, нащупывая в кармане бумажник.
За спиной хлопнула дверь. Пара монет звякнули на стойке, Дик поспешил к выходу, но опоздал – улица уже пуста.
Прохладный ночной воздух немного освежил голову. Незнакомец уверенно шагает в сторону границы города, помедлив, Роб направился следом.
Окраина безмолвствует, лишь где-то в прериях взвыл койот. Порыв ветра швырнул через улицу сухой ком перекати-поле, тот исчез в темноте переулка, словно камень в черной, неподвижной воде болота.
- Эй, парень!
Юноша настороженно оглянулся, но, увидев звезду маршала, расслабился.
- Вы это мне, маршал?
- Конечно, тебе, идиот, ты видишь тут кого-то еще?
Действительно, улица пуста, даже луна стыдливо спряталась за серыми, как клочья старой паутины, космами облаков.
Роб неспешно приблизился, рассматривая собеседника. Действительно, симпатяга, из тех, кто ходит к чужим женам, пока мужья рискуют жизнью в прериях. Холеное лицо больше пристало девице, а тонкие, музыкальные пальцы не знают ни тяжелой работы, ни палящего зноя.
Роб привалился плечом к стене, взглянул исподлобья. Злость, ревность, умноженные на выпитое виски, ворохнули в душе тяжелую дубину ярости, но пока затуманенный разум мог ее сдерживать.
Юноша состояние собеседника понял по-своему.
- Вы пьяны?
- Самую малость. Лучше расскажи, где ты был сегодня вечером? До того, как пришел в салун.
Юноша мечтательно улыбнулся, лицо просветлело.
- Встречался кое с кем. Уверяю, ничего противозаконного.
- Вот как? – Роб подался вперед, чуть подрагивающей рукой сдвинул шляпу на затылок. Юноша отшатнулся – глаза маршала полыхали безумным огнем. - А этого… эту.. кое-кого случайно зовут не Нэнси?
Лицо парня окаменело.
- Даже если и так, уверен, это не ваше дело, маршал.
- Не мое? – Роб ощутил, как горячая волна ударила в голову, кулаки сжались до хруста в костяшках.
- Что вы собираетесь делать? – ощутив неладное, юноша попятился. – Я не вооружен, маршал!
- А я вооружен.
Сильный удар в лицо швырнул парня на землю. Он побледнел, из носа хлынула кровь. Подкованный металлом носок сапога вбил рождающийся крик обратно в глотку вместе с осколками зубов. Роб за шкирку, словно щенка, швырнул несчастного в переулок, шагнул следом. Парень попытался отползти, на месте губ пузырится красная пена, волосы прилипли ко лбу. Роб возвышается живой скалой, лишь одна мысль пульсирует в голове – и на этого недоноска она его променяла?!
- Она потрясающая женщина, - негромко сказал Роб. – Когда-то я потерял голову из-за нее.
Луна выглянула из-за облаков, отбросив зловещий блик на остром, как бритва, лезвии.
Нэнси с тревогой посматривает в окно спальни. Уже за полночь, а Роб не вернулся, хотя обещал. Он всегда держал обещания.
По улице простучали копыта, она встрепенулась, но всадник проехал мимо. Вздохнув. Нэнси снова опустилась на стул. Из зеркала взглянула молодая, красивая женщина в праздничном платье, золотые волосы собраны в целомудренную прическу, открывая тонкую шею.
Не в силах найти себе место, она спустилась в гостиную. Здесь темно и мрачно, лишь свет луны пробивается сквозь неплотно прикрытые занавески.
Темная фигура в кресле пошевелилась, Нэнси вскрикнула от неожиданности. Чиркнула спичка, осветив на мгновение бледное лицо с темными провалами глазниц. Роб прикурил, затянулся, прищуренными глазами глядя на жену сквозь облачко табачного дыма.
- Ты и вправду думала, что я не узнаю?
- О чем ты? – насторожилась Нэнси. Человек в кресле пугал ее, по спине пробежал озноб.
- Грязная шлюха! – взорвался Роб, вскакивая на ноги. – Не строй монахиню! Я сегодня видел вас, вы так хорошо смеялись! Только вот ему оставалось смеяться недолго.
Он швырнул на пол мешок, Нэнси ощутила, что колени подгибаются, а она сползает по стене – из мешка выкатилась, встав на ровный обрубок шеи, голова с такими знакомыми чертами…
- Джек… - она ощутила, что проваливается в небытие, жестокая пощечина вернула в реальность.
- Так значит, его звали Джек? – осведомился Роб. – И сколько вы уже встречались? Неделю? Месяц? Год?
- Он приехал вчера… - она вздрогнула. – Мой брат… о, Джек…
Роб отшатнулся, словно получил удар в нос. Известие ошеломило, алкоголь стремительно выветривается, уступая место запоздалому раскаянию и ужасу содеянного. Теперь он понял, почему лицо юноши показалось знакомым – приподнятые скулы и карие глаза… как у Нэнси и человека на портрете.
- Ты лжешь! – он схватил ее за плечи и затряс.- Скажи, что ты врешь!
Но Нэнси молчала, отсутствующий взгляд блуждает по комнате, она явно на грани обморока. Роб отступил, с силой потерев лицо руками. Что он наделал? Что же он наделал?!
Стук в дверь раздался как гром с ясного неба. Роб подскочил к жене, зажав рот.
- Ни звука!
Стук повторился, затем в прорехе между занавесками мелькнула знакомая серая шляпа.
- Эй! Роб! Нэнси! Это Дик!
Роб затравленно озирался, мысли мечутся суматошные, как испуганное стадо мустангов. Он совершил жестокое убийство. Его повесят! И сделает это родной брат!
Стук повторился, затем все стихло.
- Он вернется утром, - Роб рывком поднял жену на ноги, она послушна, как кукла. – Мы уходим.
Этим утром на окраине небывало людно. Жители окрестных домов столпились у входа в переулок, дальше не впускают трое дюжих чернокожих приставов. Раздвигая толпу плечами, как пароход – воды Миссисипи, Дик шагнул за черту. Приставы дружелюбно улыбнулись.
- Доброе утро, маршал.
Дик кивнул, взгляд прикипел к накрытому холстиной предмету, рядом на корточках сидит коронер. Его явно подняли с постели – бородка и волосы всклокочены, рубашка застегнута не на те пуговицы, брюки держатся на одной подтяжке.
- Привет, док.
Откинув ткань, Дик ощутил, как комок подступает к горлу.
- Нечасто приходится видеть такое, да? – осведомился коронер. Дик опустил край ткани.
- Индейцы?
- Не думаю, если только они не начали резать головы вместо скальпов, - коронер встал, отряхнув ладони. – Одно могу сказать точно – судя по количеству крови вокруг, голову отрезали уже после смерти.
- Маршал, - негромко позвал пристав. – Старик идет.
Дик торопливо выпрямился. Строго говоря, судья Джонсон не слишком стар, едва ли разменял шестой десяток. Несмотря на раннее утро, сюртук сидит так, словно и не одевали впопыхах, а в ботинки можно смотреться, как в зеркало.
- Маршал, - он остановился у тела. Дик пожал руку.
- Судья.
Джонсон рывком сдернул покрывало, толпа ахнула, разом подавшись назад.
- Возможно, кто-то видел этого человека?
Вперед вышла миловидная блондинка, лицо стремительно меняет цвет от бледного к салатовому.
- Я видела его вчера в салуне…
Дик вперил испытующий взгляд.
- Ты уверена?
- Почти, маршал. Я работаю официанткой в салуне и вчера там был человек в таком же костюме… и у него были часы – серебряные, на цепочке. Он все время смотрел на них.
- Маршал, - коронер пинцетом вынул из кармана трупа серебряные часы.
- Отлично, - Дик оглянулся. – куда он пошел потом?
- Не знаю… - девушка отвела взгляд, щечки заалели. – Он не сказал. Мы поговорили всего несколько минут. Но я видела, что следом вышел человек…
Дик подобрался. Неужели портрет неизвестного убийцы проясняется?
- Вы узнали этого человека.
- Конечно, это был ваш брат.
Дик ощутил досаду. Ложный след.
- Кстати, - вмешался судья. – А где он? Почему его тут нет?
- Не знаю, сэр, - Дик пожал плечами. – Я собирался заехать за ним, но мальчишка-курьер сказал, что меня вызывают срочно.
- Вот что, - судья отвел его в сторону. –Займись этим. Все прочие приказы отменяются. Это убийство – вызов всем нам. Если мы не найдем преступника в своем городе, то все, чего мы добились за эти годы, рухнет.
- Я понимаю, сэр, - Дик кивнул. – Я заеду за братом и мы приступим.
- Хорошо, - судья направился к выходу из переулка, но на полпути оглянулся. – Чуть не забыл. Возьми с собой Джима. Он толковый парень, возможно, из него со временем выйдет хороший маршал.
Чернокожий пристав от похвалы расцвел, как прерия весной, в глазах готовность идти, куда скажут, порвать того, на кого укажут. Дик оглядел оценивающе, парень расправил плечи, поудобнее перехватив карабин Спенсер.
- Ладно, идем.
Пристав пошел чуть не вприпрыжку, чувствуя спиной завистливые взгляды товарищей.
Как и накануне вечером, на стук никто не ответил. Дом Роба и Нэнси взирал на улицу занавешенными окнами, изнутри не доносилось ни звука. Сердце сжала черная рука нехорошего предчувствия.
- Посмотри в сарае, я подойду к черному ходу.
Пристава как ветром сдуло. Дик обошел дом, дверь черного входа распахнута настежь, рука сама потянула из кобуры револьвер.
На тесной кухоньке беспорядок, содержимое шкафов выброшено вместе с полками, банки и пакеты раздавлены тяжелыми сапогами. В дверях появился силуэт, Дик обернулся, вскидывая револьвер. Джим удивленно присвистнул, сдвигая форменную фуражку на стриженный затылок.
- Ничего себе бардак… маршал, в сарае пусто – ни лошадей, ни седел, ни упряжи. Следы ведут к ручью…
Он замолк, потянул носом, но Дик уже и сам ощутил отвратительный, но знакомый с войны запах – запах разлагающейся плоти.
Он быстро взглянул на Джима, тот на мгновение прикрыл глаза, снял с плеча карабин. Дик ногой толкнул дверь в гостиную.
Комната пуста. Сквозь неплотно прикрытые шторы пробивается солнечный луч, в нем пляшут мириады блестящий пылинок. Со злым жужжанием взметнулся рой крупных зеленых мух, к горлу подступил комок – отрубленная голова возвышается в центре комнаты, в глазницах и ушах суетятся мухи, спешат взматереть и наплодить потомство.
- Что ж… - негромко сказал Джим, его кадык дернулся. – Зато мы нашли нашего убийцу…
Через мгновение железные пальцы сгребли ворот форменного сюртука, Дик дернул вверх, прижал к стене, дуло револьвера уперлось в подбородок разговорчивого пристава.
- Заткнись, - процедил маршал, взводя курок. – Мой брат сделал для этой страны больше, чем сотня долбанных ниггеров, и, пока его вина не доказана в суде, втяни свой язык туда, где ему место – в твою черную задницу.
Пристав сдавленно кивнул, лицо сереет - ворот пережимает горло, опустил глаза. Дик выдохнул, ярость неохотно отступает под гнетом железной воли, на ее место приходит чувство вины.
- Прости, - Дик отступил, хлопнув парня по плечу. Револьвер вернулся в кобуру, маршал опустился на диван,обхватив голову руками, словно удерживая разбегающиеся мысли.
- Вот что, - сказал он, наконец. – Если Роб и Нэнси уехали ночью, у них часов восемь форы. Иди к соседям, пусть отправят кого-то к судье, расскажут о находке. Я пошарю тут. Соберу нам припасов на пару дней. Встречаемся через десять минут у ручья.
Пристав испарился. Дик поднялся с усилием, словно поднимая на плечах весь Скалистый хребет, сейчас его лицо немногим отличалось от лица убитого.
Рассвет беглецы встретили в пути. Лошади ступают бок о бок, повод Нэнси заброшен на луку седла мужа. Она не проронила ни слова за ночь, лицо, словно присыпанное толченым мелом, осунулось и вытянулось, отсутствующий взгляд скользит по островкам растительности на склонах холмов, по вершинам далеких гор. Роб ссутулился в седле, широкие плечи обвисли, глаза лихорадочно поблескивают из темных провалов глазниц.
Все чаще попадаются рощи. Впереди поднимаются южные отроги гор, серые, безжизненные, без привычных снеговых шапок. Нижняя треть зелено-бурого цвета, лес вплотную подступает к безжизненным скалам, но закрепиться удается лишь самым упрямым.
- Куда ты меня везешь? – ничего не выражающим тоном спросила Нэнси. Роб вздрогнул, словно только сейчас заметил, что он не один.
- На запад. Пройдем горы, за ними тысячи миль прерий. Никто нас не найдет.
- Думаешь, это сойдет тебе с рук? – Нэнси мрачно усмехнулась, но глаза остались пустыми. Роб не ответил.
Постепенно рощи слились в сплошной лес, что широкими клиньями вдается в прерию. Первые солнечные лучи пронзают небо, поджигают облака и верхушки гор, те полыхают яростно и победно. Воздух прогревается, избавляясь от ночной влажности, прерия блистает тысячами солнечных зайчиков в каплях росы.
Нэнси постепенно оживает, все чаще Роб ловит на себе косые взгляды, но короткий взмах он просмотрел, оглядываясь в поисках погони. Нэнси вонзила в шею мужа острую заколку, нескольких секунд замешательства ей хватило, чтобы сдернуть повод и пришпорить коня. Выругавшись, Роб устремился следом.
Стена леса стремительно приближается, Нэнси пригнулась к гриве лошадки, заколкой покалывает животное в шею, принуждая бежать быстрее. За спиной нарастает дробный топот – конь маршала быстрее и мощнее, Нэнси скорее ощутила, чем заметила протянутую к ней руку…
Конь Роба с дикий ржанием споткнулся, нога угодила в норку суслика, маршал со всего маху перелетел через голову. Упал грамотно, однако этот удар едва не вышиб дух. Когда он открыл глаза, Нэнси уже спешилась, бросилась в спасительный полумрак леса.
Солнце перевалило зенит. Лошади споро шли рысью, иногда срываясь в галоп, за собой Дик и Джим вели по одной заводной, их одолжили соседи. Теперь Дик уверен, что нагонят беглецов в к концу дня – без припасов и заводных лошадей тем не уйти далеко.
Джим едет впереди, свесился седла, носом чуть не вспахивает жесткую почву, жесткая трава норовит хлестнуть по лицу. Впрочем, беглецы спешат, след заметен, как грязное пятно на белой рубашке.
- Маршал!
Джим прошпорил коня, поскакал куда-то в сторону, к темнеющей стене леса. Возле чего, что Дик сперва принял за огромный камень, он спешился. Подъехав ближе, маршал увидел обессилевшую лошадь. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что у нее сломана нога.
- Пристрели, - Дик толкнул коленями, проехал мимо. Лицо Джима вытянулось, но спорить он не посмел, замедленными движениями снял с плеча карабин.
Дик не оглянулся на выстрел. Джим нагнал у опушки, неподалеку они увидели еще одну лошадь, та мирно щипала траву на границе леса и прерии.
Дик спешился, закинув повод на спину.
- Лошади в лесу не пройдут. Дальше пойдем пешком.
Деревья стоят часто, в основном хвойные, изредка попадаются березы и белый клен. Почва под ногами прогибается, вздыбленная корнями, прыскают мелкие ящерицы. Из-под валежин недобро смотрят змеи. Воздух влажный, тяжелый, хоть кобуру вешай, под рубашкой потекли горячие струи.
- Не отставай, - бросил Дик, не останавливаясь, пристыженный напарник зашагал шибче. – Скоро все закончится.. так или иначе.
Нэнси уже не бежала, а брела, силы стремительно покидают. Она часто спотыкалась, падала, но всякий раз заставляла себя подняться и продолжать путь. Деревья, покрытые неопрятными пятнами мха, взирали равнодушно, изредка обмениваясь впечатлениями шорохом крон. Грузные, нахохлившиеся вороны встретили нарушительницу лесного покоя неодобрительным карканьем.
Внезапно между деревьев брызнул белесый свет, она без сил прижалась к крайнему стволу. Сердце готовы выскочить из груди, но на мгновение замерло, а затем начало стучать чаще – рядом послышались голоса!
Слов она не разобрала, но и неважно – там она могла найти защиту от безумца, преследующего по пятам..
- Помогите! Пожалуйста…
Крик застрял в горле, она остановилась, но поздно – ее заметили. Четверо невысоких, обнаженных по пояс мужчин вскочили, в руках блеснули ножи и томагавки. Черные волосы перехвачены цветными лентами, лица и тела изрисованы красной и белой глиной.
Нэнси бросилась прочь, запнулась о корень и растянулась ничком на жесткой, как камень, земле. Приподнявшись, она испуганно замерла, встретившись взглядом с пустыми глазницами черепа, лежащего в паре шагов от нее. Сильные руки схватили за волосы, плечи, перевернули на спину, небо заслонили жестокие лица с широкими, чуть приплюснутыми носами и ощеренными в ухмылках зубами. Она закричала, отбиваясь, индейцы прижали к земле, Вожак расстегнул штаны, опустившись на колени между ног отчаянно извивающейся девушки, остальные злорадно захохотали, терпеливо ожидая своей очереди.
Голова вожака дернулась, ветви кустарника щедро оросила кровь. Отголосок первого выстрела еще не стих, как прогремел второй, третий, четвертый. Роб появился из-за деревьев, приближается в полный рост, револьвер в вытянутой руке выплевывает одну пулю за другой. Последний, самый молодой, индеец попытался бежать, тяжелый заряд 45 калибра расплескал его голову, как тыкву.
Нэнси отпихнула тело насильника, попыталась отползти в сторону. Роб огляделся, дымящийся ствол ищет новую жертву, но лес безмолвствует. Он шагнул к жене, в ее глазах животный страх, спаситель пугает чуть не больше, чем индейцы, мертвые и оттого уже не страшные.
- Все в порядке, - Роб опустился на корточки, револьвер вернулся в кобуру. – Все закончилось.
Пережитое выплеснулось бурным потоком, Нэнси зарыдала, ткнувшись в плечо мужа. Сквозь слезы она слышала успокаивающий голос, сильные руки гладили по голове, спине…
Выстрелы прозвучали неожиданно близко, Дик сразу узнал револьвер брата – настоящая пушка, которой не хватает разве что лафета и колес.
- Бегом!
Деревья бросились навстречу, расступились, снова сгрудившись позади. Рядом трещало – Джим ломился через кусты и низко нависающие ветви, как бизон, на щеке пламенеет царапина, рукав сюртука разорван.
Тела индейцев разбросаны в живописном порядке, на ходу Дик подобрал гильзу, еще теплая. Джек, осматривающий тела, поднял лицо, серое от страха.
- По одной пуле на каждого. Я еще не встречал такой стрельбы. Он же просто дьявол!
- Дьявол с револьвером, - буркнул Дик. В глазах напарника он прочел вопрос, который мучил с начала погони – как взять живым человека, который так стреляет?
- Они не могли уйти далеко, - Дик быстро огляделся. Взгляд упал на серую гору, вздымавшуюся над лесом меньше, чем в полумиле от них, с нее начиналась гряда.
Через четверть часа лес остался позади, в гору ведет узкая тропка, змеей вьющаяся среди камней. Джим первым ступил на нее, в ту же секунду пуля высекла искру всего в полушаге, эхо выстрела гулко раскатилось в горах. Парень откатился в сторону, тут же вскинул карабин. Вторая пуля ударила в плечо, он рухнул ничком, заполз за камень.
- Он меня подстрелил!
- Хотел бы убить – убил, - отозвался Дик.
Подумав, он выпрямился и во весь рост зашагал вверх по тропе.
- Маршал, ты спятил? – взвизгнул Джим. Дик не оглянулся.
- В меня он стрелять не будет.
Действительно, открытый участок тропы он преодолел в полном безмолвии. Шагнув за камень, он увидел вверху движение, в просвете между валунами мелькнула спина Роба – он нес на руках бесчувственную жену. Дик взбежал следом, за поворотом тропы открылся широкий каменный карниз. Где-то внизу шумит горная река, но сюда брызги не долетают, лишь за обрывом клубится облако водяной пыли.
- Стой! – Дик вскинул револьвер. Роб медленно обернулся, усадил жену у стены. Выпрямился неторопливо, ладони обхватили пряжку ремня, взглянул прямо, но без вызова, с горячим сочувствием и грустью. Менее чем за сутки он похудел чуть не вдвое, лицо напоминает череп, обтянутый кожей.
- Мы оба знаем, что ты в меня не выстрелишь, братец.
Дик взвел курок с таким усилием, словно .тот оказался приварен к рамке револьвера.
- Не заставляй меня, брат!
В глазах Роба мелькнуло странное выражение.
- Я не позволю повесить меня рядом с вонючими конокрадами и ниггерами.
Он попятился к краю обрыва.
- Не смей! – крикнул Дик, шагнув вперед, голос сорвался на визг. Грустный взгляд Роба остановился на жене. Ее глаза закрыты, на лице ни кровинки, рассудок не спешит возвращаться в страшную реальность из спасительного забытья.
- Я хотел дать ей все. Но дал лишь бессонные ночи в ожидании и ужас в конце.
- Она была счастлива с тобой, - возвразил Дик, опуская револьвер.
Роб улыбнулся, на мгновение он стал тем, кого Дик знал с детства – веселым, бесшабашным парнем, воровавшим яблоки на соседнем ранчо.
- Я люблю тебя, братец.
Раскинув руки, он шагнул назад, подошва сапога не встретила опоры, он исчез за краем обрыва. Дик сделал несколько шагов, рухнул на колени. Ощущение страшной потери рухнуло, как наковальня, сдавливая, расплющивая и сминая, мощные плечи затряслись в рыданиях.
Джим, наскоро перевязав рану, взобрался по тропе. У поворота он замешкался, проверяя карабин….вдруг до его слуха донеслись странные звуки. Не веря, он прислушался.
- Читал священник проповедь
Когда-то нам давно.
Не тратьте ваше время зря,
Красть скот, друзья, грешно.
Джим шагнул на площадку. У края обрыва на коленях сидит маршал, обхватив голову руками и покачиваясь, словно дерево в бурю. Джим опустил винтовку, подошел ближе.
- Все кончено, маршал.
Дик не отреагировал.
- Следите за своим лассо,
Оно у вас одно.
Но что вы сделаете с ним,
Мне это все равно.
Джим обхватил за плечи, маршал поднялся послушно, словно во сне. Джим повел прочь от обрыва, стараясь не смотреть вниз, туда, где на острых камнях посреди стремительных вод лежало изувеченное тело Роберта.