Шабаш покинул свой, как и положен, мрачный замок, уехал, а дочка осталась. В глазах слуг замка эта милая, отзывчивая и внимательная девочка была «солнцем» замка. Девочка, казалось, любила всё и всех – чёрные камни стен замка, слуг, големов-охранников, есть мороженое зимой, когда мороз морознее самогО мороженного, девочка любила наблюдать за листьями, носимыми ветром, любила сама прибираться, педантично приводя замок – свой дом, к ведомому её одной перфекционистскому идеалу, любила она замковых кошек и даже, наверное, мышек, девочка была прекрасна телом, характером и душой, поэтому никто из слуг особо не расстроился, когда Шабаш уехал, с дочкой им нравилась просто находиться рядом, от неё веяло, будто бы, каким-то внутренним мудрым спокойствием, в то время как от папы веяло чем-то посторонним, чем-то, что противоречило самому понятию «жизнь». Ведь слугами в замке были не жрецы Увядания, а простые люди, далёкие от «романтики» занятий Шабаша.
Дочь Шабаша всегда была бодра и весела, всегда свежа, ощущение было такое, что эта девчонка никогда не спит, потому что встретить её где-либо в замке можно было в любое время дня и ночи.
Здоровье девочки - всем на зависть, после того памятного недуга пятилетней давности, девочка даже ни разу не чихнула, будто все болезни с тех пор от неё отскакивали. Своим здоровьем она радовала окружающих. Вот только всё, чем «была» девочка в глазах людей – как внешне, так и внутренне, всё это было лишь ширмой, маской…
На самом деле дочь Шабаша умерла довольно давно. «Дочь Шабаша» теперь - это Смерть. У Смерти была цель, а кроме того, постоянно наступают такие периоды в её существовании, когда надоедает быть эфемерной субстанцией, когда искушение одиночеством приедается, когда «холодно» ей – ледяной сущности, от проходящих в монотонных занятиях часов, лет, веков, хочется отдохнуть, хочется тоже «побыть человеком» (видимо из-за влияния «соседства» людей).
Отличный момент – внезапная смерть дочери Шабаша от болезни – удобное прикрытие, как для достижения поставленных целей, так и для простого разнообразия бытия, Смерть не причастна была к смерти дочери Шабаша, но и не горевала от факта её «ухода», скорее - наоборот, кроме того, с дочерью Жреца всё было в порядке – она стала частью мира, не слабой такой, частью «того», что отвечало за накопление знаний всех людей этого самого мирика. Прошло уже 5 лет с момента смерти дочери, а Шабаш так и не заметил подмены, касательно же занятий и интересов дочери – Шабаш, несмотря на весь свой статус главного Жреца Увядания, видел лишь то, что видеть ему позволяла Смерть.
Надоел Смерти хруст лет под ногами, немного надоело Смерти смотреть на молодые души, умирающие по горячности и глупости, надоело сопровождать их – Смерть не была так уж бесчувственна. Сколько же можно всех этих вопросов перед смертью к Смерти – умных и глубокомысленных вопросов-откровений, сходящих на людей перед уходом сквозь каменные стены непонимания человечеством мироустройства, вопросов, навроде: «Куда же денется весь полученный мною жизненный опыт?». Люди при жизни и перед «уходом» говорят что-то интересное и забавное, но «в» смерти – молчат, как будто, так и молчали всегда, весь свой «век существования».
Весь этот мир, где люди едят (фигурально и не очень выражаясь) своих же друзей – других людей или так называемых «любимцев» - животных, Смерть видела это всё с начала существования мира и по сей день, а это очень долго, уже и не вспомнить когда началось. Людей до глубины души трогает, когда те, кто ещё вчера были так горячи, теплы и о кого прекрасно было греться, следующим днём – холодны как лёд, мёртвый лёд. Это понятно Смерти, но не трогает.
Какие люди ей интересны, так это те, кто умирал, но кого Смерть не забирала – в последний момент они, увидев её, возвращались к жизни по неизвестным причинам, и волновала этих многих вернувшихся уже не столько вновь возможная встреча со Смертью, а то, что по возвращении всё в «жизни» их будет по-прежнему. Из этих боящихся будущего прошлого, бывшего у них до Смерти, были те, кто сходил с ума, остальные расставались с теми «я», кем были когда-то, живя «я» новыми, Смерть же всегда считала, что страшнее неё только безумие, поэтому рассматривала сходящих с ума в качестве храбрецов.
Даже несмотря на то, что в замке Шабаша постоянно кого-то убивали и души «толпились» где-то в подвалах, некоторое время не забираемые и не сопровождаемые «выходной» Смертью, даже несмотря на то, что в шахтах под землёй, принадлежащей жрецам Увядания, рабы постоянно взрывали породу, дабы найти золото и драгоценные камни, от чего трясся весь замок, грозя обрушением, вопреки всему этому, Смерть была довольна своими «каникулами». По крайней мере, не приходилось наблюдать за тем, как кто-либо «уходит» - это зрелище давно уже приелось. А «жизнь» Смерти хороша – радует как жара, не заставляющая потеть, так и холодА, не морозящие рук (приятно, кстати говоря, было, невидимой для живых, парить над замком под луной и видеть, как с крыш башен самоубийственно летят вниз стайки снега). Однако же, Смерть всё равно не доверяла миру и покою, жила «с оглядкой», фигурально выражаясь – «одна пара глаз всегда была у неё распахнута».
Удивительно, но живя в теле дочери Шабаша, Смерть, да-да - именно Смерть, увлеклась сотворением жизни – комната дочери «главного по Увяданию» стараниями Смерти стала многомерной и в тех измерениях, которые заметить не мог никто, Смерть творила жизнь – по комнате вне измерений обитания Шабаша и всех остальных, живущих в замке, бегали, топча ножками, картофелины; летали, благодаря маленьким крыльям, ветки деревьев; зубастая разговаривающая черепаха, уверенная, что она – мертва, ползала из бесконечных углов в другие бесконечные углы; пауки изо мха и шерсти норовили укрыться по углам; бордово-коричневые (иногда с другими, похожими, «тёплыми» оттенками) снежинки, тающие только на холоде, на морозе, при этом – снежинки абсолютно одинаковые меж собой, вдруг сыпались откуда-то оттуда, с места, условно именуемого «верхом» «каникульной комнаты» Смерти; ракушки вместо шума волн наизусть читали молитвы – интересные создания. Всё это забавляло Смерть, отвлекало от кем-то или чем-то установленного в мире обычного порядка её обязанностей.
Что ещё забавно было для Смерти, так это её ментальная дружба с Шаманом – как-то раз она связалась с ним и сказала, что хочет иметь друга. Отчего-то Шаман отреагировал весьма ненормально – просто сказал: «Да, давай, я согласен». Он не спрашивал о мотивах, о том, как она смогла «поймать его волну», он просто согласился, не удивившись даже тому, что кто-то ни с того ни с сего решил общаться с ним ментально, и периодически они действительно беседовали, менялись новостями, даже сейчас Смерть (в определенных пределах) знала чем занимается и что делает нескрывающийся ни от кого Шаман, а он знал, что делает она, оба они находили интересным общение друг с другом, ему импонировала её мудрость, ей – нетривиальность его мышления. Они открывали мысли друг другу только когда хотели, Смерть пыталась пробиться к нему «силой», но не смогла, Шаман заметил это и лишь «ментально» улыбнулся, он же, в свою очередь, даже не думал прорываться к ней «в голову». Ей нравилась та дружба, что была между нею – «сестрой» Вечности и этим амбициозным человеком. И, тем не менее, дружба с Шаманом не в коей степени не противоречила её планам и не ставилась ею выше них. Кроме того, весь «интересующийся» мир «гудел» намерением Шамана встретиться с тем, что называлось «бог» Природы или же «самой» Природой.
Смерть владела «косвенным» предвидением – они видела ряд вероятностей развития будущего и знала КОГДА удобно уйти «на отдых», знала, когда у «мироздания» легче всего будет «отпроситься», не рискуя получением жестокого наказания, наложением жесткой санкции. И Шаман – она «прозрела» этого человека, а пообщавшись с ним, «подружившись», без труда сложила «2» и «2», догадавшись, что амбиции и смерть близких, сила, текущая в нём, не оставят его равнодушным. Конечно Шаман должен был придти к мысли о свершении чего-то великого, но должен кому? И почему именно такого «Великого»?
План Смерти – уничтожение Природы, это нереально сделать лично, но благодаря Шаману реально сделать чужими руками. Кое какой дар предсказания будущего у Смерти был – она с усмешкой подумала о формулировке «кое-какой», ведь вечность не проходит, ничему не уча, а уничтожить Природу, после чего убить, насильно «уйти» весь мир и отдыхать в безбрежности безжизненности, вне обязательств, сделать это, да еще и с большими шансами на успех – о, это стоило риска «отпуска», явно стоило.
Смерть лишь слегка опасалась Каменного короля и ещё меньше Шабаша, однако поводов вмешиваться не было, Шаман в «Городе желаний», близок к цели, а потому еще есть время творить жизнь, в ожидании ожидающего, тренироваться сейчас, чтобы потом ей – Смерти, начать творение «с чистого листа», при том - только тогда, когда она отдохнёт от безмерно тяжелого груза своего бремени «жнеца и поводыря».
А пока – любимая игра – шахматы – к сожалению – с самой собой, но и это неплохо, Смерь же, по сути, многолика, так что недовольства и скуки от игры она не испытывала. Созидание, шахматы, созерцание и книги – что еще нужно для процесса ожидания той, кто видела почти всё в мире?
За окном прохладно. А это значит, что опять кто-то из людей предпочтёт умереть, чем бедно мёрзнуть – вот это – скучно, скучно даже для той, кто давно уже разучилась скучать – для Смерти, ценящей бесконечность, ведь скучают лишь те, кто живёт мало, когда живёшь столько, что и не упомнишь, тогда скука покидает существование, сливается с ним.
Возможно скоро всё изменится…