Как-то в одну секунду все мое мировоззрение перевернулось с ног до головы.
Эх, ведь когда-то я мечтала сказать эти слова! Как же я хотела этого! Всей своей поганой сущностью желала выкрикнуть это, да так, чтобы вороны - птицы смерти, сидящие на крышах гнилых кирпичных прокуренных домов, закаркали и взвились в небо, будто бы подтверждая исполнение злого и проклятого желания. Все мое тело, кишки, и прочая труха в моем организме ждала этого момента и теперь я имею гордое и точное право наконец сказать это. Да не просто сказать, а заорать так, чтоб все это слышали и узрели ведьму в обличие милого ребенка. Да, я рада! Есть! Началось!
- Ваша Катька сдохла!!!
Да, и все так, как я и мечтала. Я посреди прокуренного двора. Деревья давно уже сгнили и нет в них никакой жизни, они так и стоят здесь как зомби, ожидая того часа, как грохнуться на кого-то и сломать ему позвоночник. Мусор от баков разлетается от сильного ветра по всей территории и придает этому гадюшнику еще большую красоту. А возле одного из баков виднеется тухлое мясо, запах которого пропитал эту дьявольскую обитель. Случайно попавшие сюда люди спешно проходят мимо, закрывая себе рот и нос, дабы не дышать этой тухлятиной и не блевануть со всей простотой прямо на дорогу. Их рвотные массы отлично бы дополнили отвратный пейзаж этого гнилого дворишки.
Детская площадка давно уж сгнила, вся краска от поломанных и валявшихся ржавым хламом качелей давно слезла, обнажая ее грязную сущность. Что-то еще продолжает скрипеть на этой площадке от сильного ветра, но это уже стало настолько обыденным, что никто и не пытается понять, что же это так пищит и скрипит, вызывая у людей мурашки по коже. В песочнице повсеместно валяются окурки и воткнуты кривыми и ржавыми иголками шприцы. В них еще слегка виднеется маленькая строка темно-красной непонятной жидкости.
Небо затянуто гнилыми и темными тучами. Нет ни дождя, ни снега, ни солнца. Есть только темнота этих туч, которые закрывают этот двор и придают ему этакую прельщенность.
- Ваша Катька сдохла!!!
Буквально в двух метрах от этого дворика активно идет жизнь. Там туда-сюда бегут люди. Кто-то молодой, подтянутый, смело шагает по городским улицам в новомодных наушниках, слушая какую-то очередную дребедень. Старушки то и дело медленно, муравьиными шажками идут то в Роспечать, то в очередное здание власти с целью поскандалить и восстановить баланс гнилой желчи слов в этом мире. На остановке своей маршрутки ждут сопливые дети с шарфами, ленивые и вконец зажравшиеся студенты, бабки, обсуждающие короткую юбку очередной шлюхи и прочий сброд русского города. Они живут своей жизнью, своими заботами, сигаретами, пирогами, котлетами и болячками.
Может, они и знают, что рядом с ними есть такой двор, но не спешат туда соваться: зачем им гнилье? Зачем им смотреть на блевотный дворик в реальности, когда у них такой же есть в их душе и на их совести? Например, этот новомодный паренек с большими наушниками и слегка натянувший на тупую голову адидасовскую шапку два года назад изнасиловал свою бывшую одноклассницу. А та, наивная дурочка, побоялась рассказать об этом своим родным, которые непременно бы начали прыскаться ядом, обвиняя не паренька, а ее саму, так как нечего было носить юбку, открывающую толстую задницу. А, кстати, вон там побирается и сама эта девушка, держа на руках годовалого младенца. Родные выгнали ее из дома, не поверив рассказу об изнасиловании и посчитав, что их ненавистная дура сама кидалась на шеи к пацанам.
Какое гнилье может быть у этой бабки, которая сейчас стоит и обсуждает рядом стоящую размалеванную девицу? Может, нужно вспомнить, что сорок с лишним лет назад она задушила своего новорожденного младенца и выкинула его в мусорный бак? Зачем, она же милая старушка, у которой не может быть никаких секретов. Однако гнилье порой так и льется из людей, да так, что не успевают они заметать следы своей моральной блевотины.
Чего можно ожидать от этой элегантно одетой женщины с прекрасной прической и пользующейся элитной косметикой? Наверное, того, что через пять минут после того, как она сядет в маршрутку, она аккуратно, чтобы никто не увидел, порежет любовницу своего мужа, молоденькую фурфетку.
А, кстати, а вот и она, юная девушка, прекрасная, словно аленький цветочек. Она похожа на какой-то приятно и свежо пахнущий дивный весенний ландыш. Только стоит вдохнуть запах еще немного, как спадет с девушки маска, и предстанет пред вами гнилая душа стервы и профурсетки, которая своей милой лисьей мордочкой затащила в постель большое количество пузатых и лысых мужиков, окончательно разочаровавшихся в бабах. И надо бы спеть отдельную серенаду этим мужчинкам, половина из которых уже узнала о своем неприятном венерологическом заболевании.
Каждому из них наплевать на дворик не только в этом городе, но и в дворике своей души, в котором гнилья, вони и дряни не меньше. Каждый думает только о хорошем и прекрасном, а когда на них вдруг немыслимым ворохом набегают беды, они вновь не хотят ворошить воняющую дерьмом душу, они лишь способны реветь, проклиная свою судьбу-обидчицу и вопрошать к небу с одним вопросом: "Почему именно я?". А ответа на этот вопрос они не желают услышать, потому что сами прекрасно знают, в чем на самом деле суть. Просто они пытаются не выдать свое гнилье обществу и пытаются подстроиться под них и скопировать поведение "приличных людей". Только у каждого этого "приличного" человека за красивой сахарной обложкой валяется огромная куча дерьма.
А во дворе все так же. Валяются окурки и шприцы, воняет тухлятиной, раздается скрип и дико кричат вороны.
- Ваша Катька сдохла!!!
Да, вот и вышла демоническая натура из души казавшейся маленькой девочки. Вороны, узрев ведьму, вмиг оповестили мир о вышедшей адской душонке, однако люди настолько глупы, что не способны понять крик ужаса. Может, кто-то и слегка содрогнулся, но это произошло лишь от леденящего ветра, пронизывающего город уже несколько дней.
А на асфальте, мирно распластав руки, лежало тело молодой девушки, одетой в коричневую короткую курточку с болтавшимся на шее белым шарфиком. Из ее разбитой головы лилась лужа черной крови, однако никому до этого не было дела. Из слегка приоткрытого рта струилась небольшая струйка крови и светловатого гноя. Глаза были закрыты, поэтому невозможно было понять, куда смотрело в последний раз уже бездыханное тело.
Кровь разливалась и разливалась по всей близлежащей окраине, чуть задевая оббитый и грязный, бывший когда-то белым бордюр. Теперь и там оставались бурые пятна, как нельзя кстати дополняя окружающий пейзаж. Тело девушки продолжало мирно лежать себе на асфальте, все еще слегка разливаясь липкой кровью.
Это была я.