Мир замедлялся, как всегда в те дни, когда у меня болела голова. Автобусы еле-еле подползали к остановкам, люди, выходящие из них, с трудом передвигали ногами. Даже воздух, казалось, загустел. К сожалению, эта выводящая из себя реакция окружающего мира на мою боль, единственное, что нас теперь связывало.
Меня и мир.
Творение и его Творца.
Демиург, увязший в своем создании жалок и убог, - презрительно говорил я себе в минуты самоуничижения.
Я и был жалок и убог. Даже по меркам собственного мира. Господи, ведь я создавал его не таким!
- Отпусти меня, - подняв глаз к небу, воззвал я. Ответом мне стал подъехавший автобус под номером 13, на котором я добирался до своей работы. Мелкой и нудной работы адвоката средней руки в крошечной фирме без названия. В переполненном салоне меня прижали лицом к стеклу, и автобус пополз. За что? – в который раз спрашивал я себя, глядя, как медленно движется улица за окном, - За что?!
- И за что мне платить тебе зарплату? – смерил меня глазами из-под очков босс, - ты снова опоздал.
- Извини, - пожал я плечами, - пробки…
- Если бы ты лучше работал, - поддел меня он, - давно бы купил себе машину. Ладно, иди на свое место. Леночка, - позвал он секретаршу, - принеси мне, пожалуйста, кофе.
Неужели я не был способен на большее? – спросил я себя, провожая глазами качавшую крутыми бедрами Леночку.
А ведь все так великолепно начиналось! Я очнулся в пустоте, имя которой было Абсолют. Я создал небо, и землю, и траву, и цветы, и лес, и животных, и всех птиц, и насекомых. И я создал Город. Я хотел заселить его мечтами, что бы по его улицам плыли стайки разноцветных рыб! Но я не был силен в биологии…
Огромная, похожая на кита рыбина, черная как ночь, плюхнулась передо мной. Задыхаясь, она булькнула «Рыба с головы гниет» и издохла. Этот опыт немного осадил меня. И тогда я решил создать человека, по своему образу и подобию, потому, что боялся, как бы не получить нежизнеспособных мутантов, потому, что у меня не хватало знания и сил.
Когда первый человек ступил на тротуар Города, я был полон радостной эйфории! Мне казалось – вот он, мой звездный час, мой час триумфа!
Но час триумфа оказался триумфом на час.
За одним человеком было не сложно уследить. Но когда их стало пять, десять, сотня…. Я уже не понимал, откуда они все появились! Откуда взялись эти угрюмые дяди в серых костюмах, эти женщины с губами, накрашенными алым, эти грустные, озлобленный дети.… Почему-то вдруг Город стал серым, и наступила зима.
А однажды я проснулся в маленькой однокомнатной квартирке, в ванной протекала труба, на кухне свистел чайник. Стены покрывали выцветшие обои в мелкий голубой ромбик. Я проснулся и пошел на работу. Хотя никогда не устраивался на нее. Мой босс встретил меня у дверей. И секретарша Леночка улыбнулась мне и передала тоненькую папочку с делом «О разводе». И тогда я понял, что не смогу уйти.
Мир поймал меня в ловушку. Окружил грязной ватой серых облаков, связал руки пустыми обещаниями. Ослепил блеском фальшивого успеха. С тех пор я не мог больше ничего творить. Единственное, на что хватало моих сил как демиурга, это заставить время остановиться на пять минут, когда по утрам особо сильно не хотелось вставать на работу.
Я был жалок и противен сам себе.
Хватит ныть,- вдруг заворчал некто в моей голове, - не можешь творить – разрушай.
И, правда, - подумал я, - а что мне терять?! Об стену разбилась фарфоровая статуэтка. За ней в воздух полетел тяжелый портфель, который однажды появился в моем кабинете, и я до сих пор не знал, что с ним делать. Тяжелый, словно набитый камнями, он угодил прямо в окно, оно разбилось на кусочки и с веселым треском рухнуло вниз с десятого этажа.
- Что здесь творится!? – в кабинет ворвался босс, на его лице было написано недовольство. Секретарша Леночка выглядывала из-за его плеча.
- Здесь не творится, - громко рассмеялся я, - здесь разрушается! – и кинулся на них с канцелярским ножом в руке.
Тупое лезвие вонзилось в воздух на несколько сантиметров выше головы шефа, и с тяжелым треском разорвало пространство.
Удивленный и обрадованный, я на несколько секунд замер, а потом еще раз замахнулся и ударил, увеличивая разрыв. Реальность передо мной рвалась как парусина, провисая клочьями там и тут, оставляя обрывки ниток на застывших статуях людей. Реальность трещала, а за ней проступала Чернота.
Порыв ветра, такой сильный, что я не удержался на ногах, вдруг вытолкнул меня в эту совершенную черноту.
- Ну и уходииииииииииииии! – голосом обиженного подростка провыл ветер, и разрыв захлопнулся, оставляя меня одного.
Я сел в этой пустоте, имя которой было Абсолют, и задумался. Когда прошла вечность, я поднялся:
- Что ж, - сказал я вслух, - человеку свойственно учиться на своих ошибках. Поэтому:
ВНАЧАЛЕ БЫЛО - СЛОВО!