Клон-3, или В лабиринтах любви. Часть 15

Латифа Светлана Ракитина
15 часть фанфика «Клон»-3, или В лабиринтах любви

1. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 1. ЖАДИ С СЫНОМ ПРИЕЗЖАЮТ В ГОСТИ К ЛАТИФЕ И САМИРЕ.

Самира закрыла крышку ноутбука, встала со стула и прошлась по комнате, чтобы размять ноги.  Несколько статей для зачетной работы были готовы. Отлично! Взглянув на часы, она обнаружила, что тетя Жади скоро приедет. Но девушка могла бы не сверяться  с часами: судя по ароматным запахам, которые проникли на второй этаж с импровизированной кондитерской на первом этаже  и из кухни, были готовы и запеченная баранина, и праздничный таджин, и выпечка. Тесто для печенья – шебекии – Самира лично помогала готовить матери. Но мама приготовила и «рожки газели», и лепешки с тмином, и сладкие трубочки с ореховой начинкой…
Теперь печенье было красиво выложено на блюдо, расписанное традиционным марокканским узором, которое Самира помнила с детства. Девушка не стала ждать начала ифтара и уже попробовала все виды выпечки. Пусть ее мама вкладывала в праздничный вечер религиозный смысл, но для Самиры  теперь это был только обычай. Поститься она не собиралась, как уже давно не молилась положенные пять раз в день, правда, иногда обращаясь к высшим силам мысленно.
Но чтобы выразить уважение к матери, Самира всё-таки оделась так, как ее попросили: в длинную юбку и блузку с длинными рукавами. Она аккуратно причесала волосы, затянула их резинкой и украсила «хвост» из волос серебряной заколкой. Но это, пожалуй, и всё, чем могла поступиться девушка. Платок надевать она не собиралась, даже если к ним в гости решил бы заглянуть сид Керим с родственницами.
Но днем позвонила тётя Жади и сообщила, что она смогла разобраться с заказом на выпечку, поэтому сид Керим не станет заезжать в Сан-Криштован, а печенье, заказанное Жади, будет ждать ее в доме Латифы.
- Самира, дочка, помоги мне! – услышала она и поспешила из комнаты.
- Жади позвонила: они с Пьетро уже подъезжают к Сан-Криштовану. Достань из шкафа скатерть, ту… с вышивкой… Пора накрывать на стол.
- Хорошо, я этим и займусь.
- Не забудь поставить на стол вазочки с финиками и бутылки с минеральной водой. А я пока достану стаканчики-макруды.
Самира послушно вынула из пакета, хранившегося на верхней полке шкафа, большую скатерть, одну из тех, какими много лет торговал ее отец в магазине «Волшебная лампа». Это была любимая мамина скатерть, привезенная из Феса, вышивка на которой была выполнена в ручную мастерицами из Феса по эксклюзивному рисунку. Даже Самире она нравилась, возможно, потому что эта скатерть была знакома ей с рождения.
Девушка разгладила ткань на поверхности стола: да, симпатичная вещица из Марокко, что особенно ценилось матерью, тосковавшей  по исторической родине. Ведь там, в Фесе, оставались ее родные и близкие – дядя Али и Зорайдэ, Карима, многие родственники. Правда, часть их в скором времени перестанет считать Латифу частью семьи. Ведь мать Самиры  решила развестись с мужем!
Самира никак не могла определиться с собственным отношением к данному факту – то, что их семья окончательно рухнула. У Амина теперь имеется собственная семья. Отец взял молодую жену, которая скоро станет матерью. Но отцу показалось мало второй жены: в Марокко после свадьбы Ясмин состоится его помолвка с некоей Муной из Феса. Девушке было безумно жаль мать. Как мог отец так поступить с ней?
В глубине души она противилась тому, что дядя Али может найти матери мужа, пусть даже такого приятного мужчину, как сид Керим, но она понимала: с выбранной ею профессией мать останется совсем одна. Ведь быть журналисткой – значит, находиться в постоянных разъездах, мало бывать дома, редко видеться с родными… Самире нравилась будущая профессия как раз потому, что можно будет посмотреть мир, побывать в самых загадочных и удивительных местах планеты, ведь ее всегда манило именно это.
Но это означало, что мама будет жить одна в своем доме, и только тетя Жади останется ее верной подругой и сестрой. Но ведь мама ещё молода: лара Назира, помнится, в этом возрасте вышла замуж за бразильского тренера Миро, а Зорайдэ стала женой дяди Али и вовсе в шестьдесят лет! «Так отчего же моя мама должна оставаться одна?» - подумалось Самире, которая всем сердцем желала ей счастья.
Выполнив всю работу в гостиной, девушка вернулась на кухню. Едва войдя, она поняла, о чем теперь попросит ее мать: на столе лежал пышный пучок свежей мяты. Предстояло перебрать и тщательно перемыть каждый листочек.  Самира встала к столу и принялась за работу, покосившись на поставленный рядом блестящий поднос с тяжелым серебряным чайником и несколькими любимыми мамиными стаканчиками. Именно эта посуда, как было известно Самире, была   семейной реликвией: старинный чайник и поднос достались матери от ее бабушки и мамы. «Чем мама смогла начистить до блеска чайник и поднос? Сверкают, как совершенно новые вещи!» - удивилась девушка.
Она уже дощипывала промытые листики мяты, когда Латифа попросила:
- Дочка, слышишь: кто-то подъехал к дому. Подойди к окну и взгляни, кто там? Не Жади с Пьетро?  Тогда спустись и открой им дверь,  у меня руки заняты.
Латифа спешила упаковать оставшееся печенье в красивые бумажные пакеты с восточными узорами и надписями на арабском. 
- Точно, это тётя Жади с Пьетро. Приехали на такси, уже вышли из машины.
- Впусти их, дочка, - засуетилась Латифа, вытирая руки о бумажное полотенце. – Мне надо переодеться.
…Потом все сидели за столом. Самира решила сделать несколько снимков для семейного альбома. После фотографирования обменялись подарками, которые Жади привезла  сестре и племяннице, и теми, что приготовили  Латифа и Самира для Жади и ее сына.
Они долго разговаривали и даже весело смеялись, вспоминая прошлое, жизнь в Фесе. Даже у Самиры  нашлось, что вспомнить. Когда-то им с Амином купили велосипед, но брат присвоил его себе… Отец уже тогда делал различия между сыном и дочерью, поэтому встал на сторону Амина.
- Вот потому Амин получил магазин, возможность заниматься бизнесом, а мне было запрещено даже получить образование в университете, - с обидой заметила девушка. – Как только я решила настоять на своем, мне пришлось делать выбор, перед которым меня поставил отец: или учеба в университете, или замужество. Я выбрала образование, и отец отвернулся от меня, отказался сам и поставил перед фактом семью. Никто не заступился за меня: ни дядя Саид, ни дядя Абдул.
- Самира, но мы с твоей мамой много раз пытались поговорить с Мухамедом, но твой отец и слышать ничего не желал, - напомнила Жади. – Мы с Латифой просили помочь дядю Али, помнишь? И он старался воздействовать и на дядю Абдула, и на твоего отца, но всё напрасно. Дядя Абдул всегда считал, что женщинам не нужно образование. А в Мухамеда будто злой дух вселился: твой отец уперся и ждал, что тебя на долго не хватит, ты не справишься с трудностями и вернешься к нему молить о прощении.
- Ах, Жади, что я пережила в эти годы, когда Мухамед отрекся от Самиры! Если бы не твоя помощь, я, наверно, сошла бы с ума. Или скорее даже – ушла бы из дома к Самире.
- Вот что меня удивило, Латифа: почему ради решения судьбы Самиры  не собрался семейный совет? Когда дело касалось меня, то дядя Абдул вместе с Саидом не забывали ставить меня перед всей семьей и рассуждать о моих правах, т.е. об отсутствии таковых и преимуществах  власти надо мной у мужа. Но Мухамед решил всё сам: стоило Самире заявить о выборе, он тут же выставил ее из собственного дома практически на улицу.
- Жади, только я знаю, сколько раз я молила Мухамеда изменить решение, сколько слез я выплакала. Но Мухамед остался непреклонен, потому что его поддержали дядя Абдул и Саид.
- Мама, я нисколько не расстроена тем, как сложилась моя судьба. Ведь у меня тоже была поддержка: помощь тёти Жади, дружеское плечо моей подруги Амалии, и я всегда знала, что ты переживаешь от меня, что моя мама от меня не отказалась.
- Даже дона Жура оказалась на твоей стороне, - напомнила Жади.
- Да, и она тоже. Дона Жура помогла мне первой. Я никогда не оставалась без чьей-либо заботы и помощи. Вот окажись я одна, без денег, без поддержки… Это было бы страшно. Тогда я просто не представляю, как бы сложилась моя судьба.
- Я убеждала себя эти годы, что раз Аллах дал моей дочери такую судьбу, то Он о Самире не может не позаботиться.
Разговор был крайне неприятный, а события уже потеряли актуальность: Самира и Латифа были снова вместе, та черная полоса в их жизни закончилась. Поэтому женщины решили сменить тему разговора.
- Жади, а почему Лукас не приехал? Наверно, чтобы не смущать меня? – предположила Латифа.
- В какой-то степени так. Ведь он не мусульманин, думает, что помешает нам с тобой встречать начало поста. Ифтар –  вечер, связанный с религией, чтением Корана, как ему представляется…
- В общем, он прав. Где-нибудь в Марокко так и было бы, - согласилась Латифа. - Но ты ведь не настолько придерживаешься правил, чтобы Лукас опасался помешать нам встретить Рамадан за общим столом.
- Лукас сейчас страшно занят: я ведь говорила тебе, что представители его фирмы уехали в Россию на заключение контрактов. И он, и синьор Леонидас днем и ночью думают только об этом.
Самира была занята игрой с Пьетро и не особенно прислушивалась к их разговорам. Ее интересовали только дела, относящиеся к разводу родителей, но разговор об этом пока не шел.
- И всё-таки, Жади, ты вот так просто оставила Лукаса одного и поехала к нам?
- Латифа, нет! Лукас сегодня вечером допоздна пробудет в офисе: какое-то важное совещание, с которого он не сможет улизнуть.
- Твой муж вновь отправится в далекую Россию? И тебе не хочется поехать вместе с ним?
- Нет, он никуда не едет. Адвокаты их фирмы уже там. Именно с этим связан аврал у них на фирме. Я не разбираюсь в его делах.
- Правильно, Жади. Дядя Али всегда говорил, что женщине не стоит забивать голову делами мужа.
- Я и не пытаюсь, - рассмеялась Жади. – О, Самира, ты примерила кофточку и юбку?
- Это подарки тети Жади? – только теперь Латифа внимательно разглядела вещи, которые сестра привезла Самире.
Девушка встала перед ними, одетая в шелковую голубую блузку с короткими рукавами и множеством рюшей и пуговичек, а из-под нее выглядывала модная темная юбка – тренд сезона, как прокомментировала Жади. В ушах Самиры блестели золотые серьги с орнаментом, который повторялся на довольно широком, тоже золотом браслете, который Латифа увидела на левом запястье дочери.
- Золото как на марокканской девушке! –  с иронией сказала Самира.
- Дочка, юбка… не слишком короткая? Всё-таки в Рамадан следует одеваться скромнее, - в который раз осторожно высказала мнение Латифа.
- Мне понравилась юбка, она вовсе не короткая. Собираюсь носить ее в универ.
Ее мать недовольно окинула взглядом голые ноги дочери, но не стала  ничего говорить: спорить бесполезно.
Жади с грустной улыбкой наблюдала за сестрой и племянницей. Ей всегда хотелось, чтобы Хадижа выглядела так, как все современные бразильские девушки. И чтобы дочка жила бы рядом с ней, в Рио…  Но отражением ее мечты стала племянница - Самира, дочка Латифы. Ирония судьбы.  Но сестра никак не может смириться с тем, что родная дочь живет по другим традициям, и ей никак ее не перебороть.
Латифа собиралась строго соблюдать священный пост. Она даже дома была одета соответственно: блузка была легкой и тонкой, но с длинными рукавами. Юбка скрывала ступни.
- Жади, только не говори, что тебе весело, - с досадой заметила женщина.- Мухамед увидит Самиру в таком виде и вновь придет ко мне ссориться.
- А ты не открывай ему дверь! А если будет возмущаться и продолжать ломиться – выйди на балкон и прогони его! – дала совет коварная Жади. – Всё ведь так просто: у тебя есть веская причина для этого. Вы разведены! Он не может заходить к тебе, как прежде. Впрочем, стоять под дверью и возмущаться ему не позволит самолюбие.
- Отец побоится, что увидят соседи, пойдут разговоры, сплетни, - добавила Самира.
- Жади, Мухамед так зол на меня. Он заявил, что не только не даст мне развод, но и позвонит дяде Абдулу и дяде Али в Марокко! Если он пожалуется на Самиру, то дядя Абдул будет полоскать на медине имя моей дочери!
- Латифа, перестань думать о Мухамеде и его семье. Когда я развелась с Саидом, то испытала облегчение при мысли, что дядя Абдул больше мне не страшен!
- Ох, Жади, я никак не могу привыкнуть к этой мысли!
- Кстати, я сама себе удивляюсь: что происходит с моей памятью? – спохватилась сестра Латифы. – Забыла вам рассказать, что сид Керим пригласил нас с тобой и Самиру на праздник. В доме его брата собираются родственники на ифтар. У тебя будет большой заказ, так как его сестра оценила качество твоей выпечки, но они с братом хотят видеть нас на том празднике.
- Что ты, Жади, как я могу? – пришла в ужас Латифа. – Кроме того, сид Керим – светский человек, и, как мне кажется, он не настоящий мусульманин. Разве он совершает намазы пять раз в день? И пост он не соблюдает в Рамадан. Я в этом уверена.
- Соблюдает, Латифа. В мечеть ходит по пятницам, мне его сестра рассказывала. И праздник семейный связан с ифтаром.
- Мама, что если его родственники хотят на тебя посмотреть? – предположила Самира. – Если дядя Али хотел, чтобы сид Керим тебя просватал, то его брату интересно на тебя посмотреть.
- Дочка!.. Жади, за все годы, прожитые в Бразилии, я не пропустила ни одного намаза. И развод с Мухамедом не повлияет на мою веру. А сид Керим может жить как ему угодно. Я же стану придерживаться наших обычаев во всем.
- Только меня не заставляй, пожалуйста! – напомнила Самира.
Жади, почувствовав, что беседа свернула на опасную тему, тут же поспешила спросить у Латифы:
- Тебе понравился платок, который я для тебя выбрала?
- Очень, Жади, но где ты нашла такую прелесть? – не в первый раз разворачивая подарок, рада была сменить тему и сестра Жади.
- О, это я купила в одной восточной лавке – у конкурентов Мухамеда, - язвительно заметила Жади.
- Но это очень дорогой платок, хорошего качества, вовсе не из тех товаров, которыми торгует Мухамед, - присмотрелась Латифа, поворачивая вещь в руках.
- Да, это не просто магазин, а настоящий бутик с дорогими товарами высокого качества, привезенными  с Востока. Вещь из Саудовской Аравии.
- Мухамед никогда не торговал таким дорогим товаром, - согласилась Латифа, прикладывая ткань к груди.
- Красивый платок, - подтвердила даже Самира.
- Дочка, я отдам его тебе, если только ты захочешь однажды надеть платок, - с надеждой произнесла Латифа.
- Нет, нет! Я просто так сказала! Неужели меня вновь начнут заставлять носить платок? – закатила глаза девушка.
- Я тебя не заставляю, Самира, но мне так хочется однажды увидеть тебя в национальной одежде, в марокканском платье и платке!
- Мама!
- Возможно, Латифа, вскоре ты и увидишь дочь в платке и в кафтане. Если согласишься пойти на праздник к родственнику Керима вместе со мной и Самирой.
Латифа задумалась, но ее дочь немедленно начала возмущаться.
- Нет уж. Мне, конечно, интересно побывать в марокканской диаспоре во время празднования Рамадана, но я не желаю так строго соблюдать обычай! Платок, кафтан, джеллаба. Может быть, мне ещё и остроносые бабуши обуть? Золотом обвеситься с головы до ног?
- Не преувеличивай, Самира. Бабуши обувать ни к чему. А золото… А разве оно у тебя есть в таком количестве? – хитро сощурилась Жади.
- Нет. И я не люблю золото! Но это не значит, что у меня нет никаких украшений, - ответила отчасти уязвленная Самира. – Бижутерия меня вполне устраивает!
- Отлично. Носить бижутерию в городе – это безопасно. Но согласись, Самира, на празднике ты будешь выглядеть странно: ведь абсолютно все женщины придут в платках и кафтанах, или в легких красивых джеллабах, в самом лучшем золоте. Или, идя на ифтар, золото не принято выставлять?
- Жади, у меня есть несколько почти новых платьев, - вдруг сказала Латифа. – Среди них одна джеллаба – легкая, как паутинка. И платки…
- У меня тоже море платков! – подхватила Жади. – Пусть я их теперь почти не ношу, но храню. Ведь это подарки дяди Али и Зорайдэ.
- Хорошо, Жади, я согласна отправиться на ифтар к брату сида Керима, если с нами пойдет Самира. Но, дочка, тебе придется надеть платок и джеллабу, которые мы с Жади сегодня же выберем для тебя в моем шкафу.
- Я не против, - нехотя согласилась Самира, вероятно, задумав нечто.
«Неужели в голову девчонке пришла мысль написать очередную статью? На это раз о праздновании Рамадана в Рио?» - немедленно переглянулись сестры. Увидев, какое выражение появилось на лице Латифы, Жади ответила ей глазами:  «Не спорь. Потом мы с ней поговорим. А сейчас надо уговорить твою дочь пойти на праздник!»
Женщины поняли друг друга. Латифа подхватила:
- Выберем платок прямо сейчас!
Они не успели подняться с дивана, потому что в комнату вошел Пьетро и спросил:
- Когда мы будем кушать? Мама, ты мне обещала, что нас угостят вкусными финиками из Марокко!
- Мой принц! Конечно, угостят. Вот они – финики из Марокко, лежат на этом блюде. Но их можно будет кушать только тогда, когда на небе появится молодой месяц. Если бы мы сейчас оказались в Марокко, то нам не надо было бы выглядывать на улицу, чтобы увидеть, есть на небе месяц или нет. В Фесе много мечетей, с минаретов которых муэдзины возвестили бы о наступлении священного месяца Рамадан. Как только прозвучал бы азан, тут же все приступили бы к ифтару – легкой еде перед молитвой.
- А когда у нас на небе появится месяц? – спросил Пьетро.
Жади и Латифа озадаченно переглянулись. Неужели они так заболтались, так увлеклись разговорами, что пропустили время наступления Рамадана?!
- Я надеялась, что Амин позвонит мне и скажет, что месяц на небе, но телефон молчит, - расстроилась Латифа.
- Или ещё рано, - оптимистично заявила Жади.
Но за окнами уже сгустилась темнота. В Бразилии день сменяется вечером очень быстро, как везде в тропиках.
- Боюсь, что мы пропустили этот момент. Надо выйти на балкон и взглянуть на небо, - расстроенно произнесла Латифа.
- Я выгляну на улицу и всё выясню, - решительно направилась к балконной двери Самира.
- Я с тобой, - мгновенно отреагировал и Пьетро.
- Но, дочка, на балконе тебя заметят из дома… твоего отца… Там Амин, Халиса, Саид должен приехать и его жены…
- И что? – послышался голос Самиры  уже с балкона.
- Месяц, я вижу месяц! – завопил сын Жади.
- Раз так, то идите к столу – пить чай с финиками, - позвала детей сестра Латифы.
Когда все устроились за столом, Латифа сказала:
- Приятного всем аппетита. Пусть Аллах примет наш пост!
- Алхамдулиллах! – отозвалась Жади. - А ведь в Марокко Рамадан наступил уже несколько часов назад.
- Да, разница во времени.
- Как там Зорайдэ и Хадижа? – печально вспомнила Жади.
- Зорайдэ защитит Хадижу, не переживай, Жади, - утешила ее сестра. – Возьми вот этот финик.
- У Каримы и Ахмета это первый Рамадан, - сказала Самира, тоже забирая с блюда понравившийся сладкий плод.
- У моей дочери это тоже первый Рамадан в замужестве. Но Хадижа празднует его не с мужем, а со второй женой Фарида. Как это грустно.
- Печально, тетя Жади. Надо позвонить Зорайдэ или дяде Али и узнать, как у них там дела.
- Самира, я почти каждый день звоню в Фес. И дядя Али уверяет меня, что всё в порядке. У Зорайдэ сотовый всегда вне зоны действия. Мне кажется, что она его специально отключает.
- У Зорайдэ есть сотовый телефон? – удивилась Самира так, что ее рука замерла с надкусанным фиником.- Я так привыкла, что мы с Зорайдэ разговариваем только по домашнему аппарату.
- Да, дядя Али недавно подарил Зорайдэ, - ответила дочери Латифа. – Но если Зорайдэ не отвечает на твои звонки, Жади, значит в том риаде, где теперь живет твоя дочь, может просто не быть связи.
- Или дядя Али не хочет, чтобы я разговаривала с ней и с Хадижей. Латифа, скажи, как я должна к этому относиться? Даже Рания позволяла Хадиже говорить о мной, тайком давая ей свой мобильник. Я даже деньги на ее телефон положила, чтобы разговаривать как можно дольше.
- А после приезда Зорайдэ в Мекнес вы с Хадижей разговариваете? – поинтересовалась Самира.
- Очень редко. Рания боится.
- Жади, не будь наивной. Рания в ее нынешнем положении и шага не сделает без ведома Саида. Если он позволил Рании давать вам возможность разговаривать, то просто потому, что хочет знать о твоих намерениях, Жади. Только поэтому Рания дает твоей дочери свой мобильник.
- Рания, да, с ней всё понятно. Но Зорайдэ…., - удивлялась Жади.
- Хм, когда-то Зорайдэ боялась синьора Альбьери, друга сида Али, всерьез считая его колдуном, который может превратить ее в козу, - усмехнулась дочь Латифы.
- Я помню, Самира, как тебе рассказывала об этом, - улыбнулась женщина.
- Удивительно, отчего же сотовая связь не кажется Зорайдэ волшебством?
- Ах, Самира, синьор Альбьери занимается такими непонятными делами, что про него даже в газетах когда-то писали. Был настоящий скандал из-за его открытий в науке. Зорайдэ не так уж не права.
- Он превращает людей в коз? – насмешливо предположила Самира.
- Нет, намного страшнее. Как сказала бы Зорайдэ: злой дух Альбьери создал тень Лукаса.
- Жади, о чем ты? – очнулась от горестных мыслей Латифа.
Жади никогда раньше не откровенничала с Латифой и Самирой о том, что касалось Лукаса и его брата Лео. Но теперь отчего-то ей захотелось поделиться тайной. Что ее подтолкнуло к этому? То, что Лео куда-то таинственно исчез, а семья Лукаса, его отец и Мэл, и Далва – все начали беспокоиться, где опять затерялся парень? Если Далва и Леонидас Феррас переживали за самого парня, то Мэл нужна была уверенность, что спаситель ее сына вовремя появится в Рио, когда придет время делать операцию ее сыну, чтобы спасти мальчика от смертельной болезни.
Лукас же нервничал каждый раз, когда речь заходила о брате. Даже после того, как он, казалось бы, помирился с Лео. Всё это уже надоело Жади. Она каждый раз вздрагивала, когда Лукас упоминал его имя в разговоре с кем-либо.
Она вспоминала слова Зорайдэ из гадания о том, как встретятся две реки – из прошлого и из будущего, а ей придется сделать выбор – идти ли вперед или вернуться назад. И про тень, которая вдруг отделиться от Лукаса… Этой тенью стал Лео.
- А при чем здесь Лео? – спросила Самира.
- Да, Жади, причем здесь Лео? Как причудливо обходится с тобой судьба, Жади. Ты дважды встретила мужчин, которые оказались столь похожи внешне. Ведь Лео – копия Лукаса. И оба влюбились в тебя.
- Латифа, Самира… В том-то и секрет, что Лукас и Лео – не совсем братья. Лео – копия, клон Лукаса, - медленно проговорила Жади, с ужасом понимая, что только что выдала семейную тайну мужа, которую ей приходилось хранить столько лет.
- Клон, Жади? А кто такой клон? – удивилась Латифа.
- Клон? Как овечка Долли? Не может быть! – не поверила Самира. – Клонирование человека запрещено. А Лео родился почти тридцать лет назад. Сколько ему лет?
- Лукас говорит, что Лео родился в день его свадьбы с Маизой. Он на год младше Мэл. Ему лет двадцать пять или чуть больше. Его создал доктор Альбьери в лаборатории, потому что очень хотел, чтобы вновь родился брат Лукаса – Диого, который погиб при крушении вертолета.
- Да, ты говорила, что у Лукаса был брат-близнец, - припомнила Латифа.
- Уффф… Вы говорите об искусственном оплодотворении? При чем здесь клонирование? А процедура ЭКО разрешена, ничего нет удивительного. Берут яйцеклетку от женщины-донора, клетку у мужчины-донора, а потом в пробирке создают младенца, и этот зародыш пересаживают в матку бездетной женщины, которая никак не может иметь собственных детей. Она вынашивает ребенка и рожает его. И по закону это теперь ее ребенок.
- Нет, Самира, там всё было не так, - попыталась возразить Жади, но поняла, что не сумеет объяснить племяннице суть проблемы, но стоит ли увлекать ее этой темой? А если Самира заинтересуется клонированием и напишет очередную статью? Тогда ей и Лукасу не поздоровится. Пусть девушка думает так, как только что сама же подсказала.
Но от дальнейших объяснений сестру спасла Латифа.
- Дочка, что ты такое говоришь? Создавать младенцев в пробирке? Но разве   врачи – боги? Только Всевышний может создавать людей и всё сущее на земле. Так вот чем занимается Альбьери! Он грешник, это харам. Неужели у него получается?
- Мама, ЭКО существует давно, но, встретив на улице человека, зачатого в пробирке, ты никогда не догадаешься об этом, потому что они ничем от нас не отличаются.  А вот если бы удалось сотворить клона человека, тогда… Но и у него на лбу не было бы написано, что он - клон.
- Самира, не думай об этом, - попросила Жади. – Пожалуй, я всё-таки неправильно поняла. Ты нам объяснила намного проще. Но всех удивляет сходство Лукаса и Лео.
- Они же братья.
- Латифа, они братья, но мать Лео – чернокожая. А у Лео нет ничего от нее, ни одной черты во внешности.
- Ничего, когда он соберется жениться, то его дети могут родиться с черным цветом кожи. Если, конечно, он родился не от ЭКО. Может быть, дона Деуза не могла иметь детей? Она выносила чужой зародыш, её маткой воспользовались, как  инкубатором…
- Не придумывай, Самира.
- Но как Лео мог оказаться сыном Леонидаса Ферраса и братом Лукаса? – не могла остановиться Самира.
- Дочка!
- Самира, хватит!
- Знаю! Возможно, Альбьери это и провернул: взял замороженные клетки матери и отца Лукаса и произвел оплодотворение Деузы, чтобы родился ребенок, похожий на погибшего брата Лукаса.
- Вот и отлично, что ты обо всем сама догадалась. А сходство Лукаса и Лео – игра природы, которая способна и не на такие вещи.
- Я слушаю вас и не понимаю. Вы как будто разговариваете на чужом языке, - возмутилась Латифа.
- Да, лучше забыть об этом, - предложила Жади. – Прошу вас обеих: не проговоритесь никому о том, что услышали от меня о Лео. Эта тема запретна в семье Лукаса. Альбьери действительно изобрел способ, как можно сделать так, чтобы через годы рождались дети, похожие друг на друга как два финика. Именно это он и проделал с Лео, даже его мать Деуза не знала. Но сейчас никто не желает вспоминать темную историю.
- О, Аллах! Ещё бы, Жади! Это грех, харам! Я понимаю отца Лукаса и твоего мужа тоже. И знаешь, я не видела доктора, о котором ты говоришь, но вспоминаю, что дядя Али однажды говорил о приятеле из Рио, (это ведь он и есть - доктор Альбьери?), что он решил примерить на себя роль Бога. Теперь я начала понимать, что имел в виду дядя Али.
- И у доктора это получилось, если именно он смог сделать так, что Лео сейчас выглядит в точности таким, каким был дядя Лукас в 25 лет, - кивнула Самира. – Я видела Лео и смогла сравнить с фотографиями Лукаса.
- Латифа, неужели ты не видела Лео? – удивилась Жади. - Он ведь не раз бывал в Сан-Криштоване, когда приходил к синьору Эдвалду, который долго здесь жил, как мне рассказывал Лукас.
- Да… Я помню парнишку, который дружил с Карлой – дочкой доны Одетти. Помню, потому что наш Амин в детстве был влюблен в эту одалиску.
- Мама, ты употребила любимое слово отца и дяди Абдула только потому, что тебе не нравится Карла?
- Не нравилась, дочка, - уточнила Латифа, подняв палец. – Не нравилась, потому что о ней ходило много неприятных слухов. А твой брат, хотя и был ещё совсем ребенком, но уже заглядывался на нее, пока не влюбился в Эмми.
- Вот и ещё одна жертва произвола близких родственников.
- Эмми. Да, Жади, кто знает, как живется бедняжке в Саудовской Аравии. Возможно, её жизнь намного тяжелее, чем у Хадижи. Марокко – цивилизованная страна, там не казнят женщин, публично закидывая их камнями.
- Я читала в интернете об этом. Как Эмми согласилась уехать из Бразилии? – не могла смириться Самира.
- Кто ее спрашивал? Она вышла замуж и уехала из страны вместе с мужем. Дочка, дядя Али прав: кто не попробует горького, тот не поймет, что такое сладкое.
- Т.е. став не единственной женой Амина, Эмми была бы более счастлива, чем сейчас – живя с нелюбимым мужем в чужой стране? – уточнила девушка.
- Кто знает, может быть, Эмми полюбила мужа и очень счастлива с ним? Ведь и такое возможно? – вмешалась Жади.
- Теперь поздно сокрушаться или спорить об этом. Эмми замужем, у моего сына тоже есть жена.
- Но у Амина вид не очень счастливого человека. Я наблюдаю за братом и его женой. Халиса его любит, но он ее просто принимает и терпит, - заявила Самира.
- Я тоже не заметила счастливого блеска в глазах твоего сына, - продолжила Жади.
- Алхамдулиллах! Пусть Всевышний пошлет счастье моему сыну, - от всего сердца взмолилась Латифа. – Я уверена, что счастье ещё придет в семью Амина.
- Как только Халиса родит ему ребенка, он перестанет думать об Эмми. И хорошо, что она так далеко. Иначе у Амина не было бы покоя, - сказала Самира.
- Я надеюсь на это. Пусть же Аллах скорее пошлет Халисе и Амину малыша.
- Знаешь, Латифа, мой племянник всегда напоминал мне Саида. Что-то в нем такое есть… в смысле чувств… Если это так, то он станет любить и ждать Эмми всю жизнь, как и Саид, который со дня сватовства запал на меня. Он будет думать, как вернуть девушку, а если она окажется в его досягаемости, то Амин может начать бороться за неё…
- …и это закончится страшным скандалом. И в отношении Халисы это будет несправедливо, - заволновалась Латифа.
- Мама, не пора ли принести таджин и прочее угощение? Мне кажется, что Пьетро голоден. Съел несколько фиников, они сытные, но всё-таки...
Мальчик доедал очередной финик, его пальцы были липкими от сладких плодов. Жади достала влажную салфетку и вытерла ему руки.
- Неси, дочка, салат и мясо. А таджин я принесу сама, - спохватилась Латифа.
- Я помогу, - тут же предложила Жади, вставая.
- И я, - подхватил мальчик, - я тоже буду помогать.
Когда все вновь расположились за столом, отведали баранину и вкуснейший таджин Латифы, разговор вновь вернулся к возможной поездке на ифтар к родственникам Керима.
- Так мы принимаем приглашение сида Керима? – решила уточнить Жади.
Латифа вопросительно посмотрела на дочь.
- Я пойду при условии, что под джеллабу надену свои любимые рваные джинсы, - уперлась Самира.
- Отлично. Джеллаба длинная, под ней всё равно не будет видно, какие на тебе джинсы, - примирительно произнесла Жади, увидев, что Латифа вновь готова возразить девушке. – Один вопрос мы решили, теперь о приглашении  Иветти: что мне ей ответить?
- У близнецов тёти Иветти на следующей неделе день рождения, помню, - сказала Самира. – Я обязательно там буду!
- Жади, я – нет! Иди с моей дочкой, а я останусь дома, - решительно отказалась Латифа.
- Что ж, Иветти поймет твой отказ. Рамадан – это серьезная причина. Но если ты вдруг передумаешь или Самира сможет тебя переубедить, то…
- Я постараюсь, тетя Жади. Мы с мамой поговорим об этом. Мне нравится Иветти. Где состоится праздник? В Ангре или в Рио?
- Точно пока не решено. Это неважно, но праздник обещает быть замечательным, - ответила Жади. – Латифа, ты могла бы встретиться с Лидианой, давней подругой, женой Тавиньо. Она до сих пор под впечатлением от поездки мужа в Россию, но все ее знакомые уже не раз слышали ее рассказы об этом событии, а вот если ты появишься на празднике, то она поделится и с тобой страшной историей своих переживаний за мужа.
- Лидиана, да-да… Я была бы рада встретиться с ней, но не теперь. Буду читать Коран и совершать намазы. Ведь это особенный месяц в году, Жади.  У меня много грехов, и главный из них – я решилась на развод.
- Мама!
- Латифа, когда ты начнешь относиться к этому событию философски? Или хотя бы найди объяснение или оправдание тому, что с тобой произошло!
- Мама, если Судьба так складывается, значит, это мактуб! Верно, тетя Жади?
- Мактуб. Да, так суждено. Латифа, даже не сомневайся: всё, что с нами происходит – это всё записано свыше в книге наших судеб. Прими факт развода и смирись, - увещевала сестру Жади.
- Самира, а твоя приятельница Амалия тоже получила приглашение на праздник к Иветти? – вдруг спросила Латифа. Спорить с Жади ей больше не хотелось, но она удачно вспомнила то, о чем давно хотела спросить у дочери.
- Почему Амалии никогда не бывает в доме Леонидаса Ферраса на праздниках?
Самира пожала плечами.
- Меня это тоже удивляет, тем более -  Амалия когда-то работала у самого Леонидаса Ферраса, писала его биографию как об удачном предпринимателе. Книга получилась очень даже удачной. Но… сначала ее невзлюбила Иветти, потом – жена синьора Альбьери. И даже то, что потом они вместе с доной Эдной участвовали в поисках пропавших в пустыне Лео и доктора Альбьери, вместе ездили в Марокко, это всё оказалось позабыто после возвращения в Бразилию. Самое удивительное в том, что и синьор Альбьери избегает мою приятельницу.
- Возможно, у всех лиц, тобой перечисленных, есть на то веские причины? – произнесла Жади.
- Тётя Жади, у Амалии с синьором Леонидасом был небольшой роман. Но ничего серьезного. И синьор Леонидас был тогда холост. Амалия однажды позволила пооткровенничать со мной: романтические отношения закончились стараниями Иветти, едва начавшись. Когда  Леонидас Феррас привез Амалию в Марокко – место, которое занимало значимое место в его жизни, а значит, было важно для понимания его биографии, то у них там начались такие злоключения, что, вернувшись в Рио, они не могли смотреть друг другу в глаза.
- Иветти такая, - усмехнулась Жади. - Я знаю об этой истории от Лукаса. Он давно рассказал мне ее. Я молчала потому, что тебе не стоило знать о личной жизни твоей покровительницы и коллеги.
- Да, Иветти до сих пор ее недолюбливает, как  мне кажется. Поэтому Амалия никогда не обижается на нее за то, что порой не оказывается в числе  приглашенных на какой-либо праздник.
- Иветти такая злопамятная? Не верю! – возразила Жади. – Думаю, Самира, дело в другом. Иветти и Леонидас Феррас давно забыли ту историю и, если вспоминают о ней, то с улыбкой. А вот синьор Альбьери вполне мог попросить не приглашать скандальную журналистку, чтобы не видеться с ней. Согласна: он избегает Амалию.
- Но почему? – недоумевала Самира. – Дона Эдна приревновала Амалию к мужу, когда не знала о том, что Альбьери задумал написать книгу о своих исследованиях в области медицины, своего рода – заметки врача. Но потом дона Эдна узнала правду и перестала относиться к Амалии как к возможной любовнице Альбьери. Но почему мою подругу избегает сам доктор?
- Самира, опять же только между нами: Лукас мне однажды рассказывал, что синьор Альбьери с помощью Амалии собирался опубликовать книгу о своем открытии в области клонирования, - опять проболталась Жади, даже не заметив. -  Но скандал, вызванный разоблачениями доны Эдны и исчезновением доктора, не дал книге выйти в свет. Вернувшись в Рио, Альбьери сам уже передумал ее издавать. В этом причина того, что старик-ученый избегает журналистку, которой столько о нем известно.
- Амалия никогда не рассказывала мне, о чем ее книга. Но она всегда расстраивается, когда вспоминает, как синьор Альбьери ее подвел: сначала рассказал невероятную историю о невероятном научном открытии, а потом наотрез отказался подтвердить собственные слова. У вас неточные сведения: Амалия опубликовала книгу, но к ее труду отнеслись как к научной фантастике. Ее репутация как журналистки пошатнулась. Да, вспомнила:  я нашла книгу Амалии в научной библиотеке через Интернет. Материалы были связаны с клонированием, - задумалась в конце своей речи Самира.
- О, давайте не будем больше о клонировании, - решила прекратить разговор Жади.  Но мысли Самиры  уже пошли в  опасном направлении:
- Возможно, отец Лео и синьор Альбьери боятся, что Амалия увидит Лео, кое-что сопоставит, вспомнит работу над старой темой и решит к ней вернуться. Где ещё, как не в доме Феррасов, проще всего им столкнуться?
- А где сейчас Амалия? Ты говорила, Самира, что она куда-то уехала? - обеспокоенно поинтересовалась Жади.
- Амалия в Бирме, потом отправится в Непал. Недавно она прислала мне электронное письмо о том, что с ней происходило в Индии. Ей не удалось попасть на Гоа, но зато она напала на интересный материал в Варанаси. Одним словом, с Амалией я встречусь не скоро.
- Но ты говорила о ваших планах поехать в Марокко, чтобы написать книгу по этнографии. Дочка, теперь обстоятельства изменились: твой отец и дядя Абдул могут воспользоваться твоим появлением в Фесе или даже тем, что ты в Марокко, и найти тебе мужа, насильно выдав тебя замуж. Я боюсь за тебя, Самира.
- Мама, к тому времени дядя Абдул и отец забудут о коварных планах, потому что и у отца, и у дяди Абдула появятся новые заботы. Лейла родит ребенка, и отцу станет не до меня. Дяде Абдулу самому придется разводиться с ларой Дунией. Мне Карима сказала, что Дуния мечтает о разводе, чтобы вернуться к дяде Али. Я могу на всякий случай передвигаться по Марокко в парандже, так уж и быть. Ради того, чтобы написать книгу, я готова поступиться принципами. Паранджа и платок - разные вещи. Паранджа может спасти меня, скрыв от любопытных глаз.   
- Самира, не шути так. Это слишком серьезно. Узнав, что ты в Фесе, дядя Абдул начнет тебя искать. Поверь мне, спасение может не прийти. Из Марокко не так просто выбрать без чьей-либо помощи, - наставительным тоном сказала Жади.
И она  поведала  племяннице давнюю историю, как ей при попытке побега от Саида пришлось украсть в туалете паранджу у одной женщины, чтобы пробраться в самолет, вылетающий из Феса, но  она была разоблачена бдительным мужем несчастной ещё до того, как перепуганная женщина, оставшаяся в туалете аэропорта без спасительной паранджи, устроила скандал.
- Жади! Ты столько раз повторяешь при мне эту историю, но я каждый раз переживаю. Двадцать пять лет назад тебя могли подвергнуть страшному наказанию. Даже теперь подобная история может закончиться плохо, - сострадающе произнесла Латифа.
- Но я всё-таки не раз смогла обмануть и Саида, и дядю Абдула, - хвастливо ответила ей сестра.
И Жади вновь окунулась в воспоминания о том, как ей пришло в голову надеть парик, темные очки и костюм с короткой юбкой, чтобы суметь пройти неузнанной мимо преследователей, отправленных Саидом на ее поиски. И ей это удалось! Как и тогда, когда Жади хитростью добыла у дяди Абдула его подпись, чтобы подделать разрешение на вылет из Марокко.
- В тот раз мне помогла Зорайдэ. Она спрятала очки дяди Абдула, ее он никак не мог заподозрить в подобном. И мне удалось подсунуть ему лист бумаги, чтобы старик поставил подпись, над которой я сама потом дописала разрешение на вылет.
- Жади, ты такая отчаянная. Всегда была такой. Но Самира не сможет додуматься до тех хитростей, на которые оказалась способна ты. Я боюсь, что моя дочь окажется в опасности!
- Мама, ты плохо обо мне думаешь! Я не жалуюсь на свою фантазию и сообразительность.
- Не спорь, Самира. Лучше принеси нам чай.
- На серебряном подносе в серебряном чайнике?
- Да, дочка, и в моих любимых стаканчиках!
Когда девушка удалилась на кухню, Латифа упрекнула сестру:
- Жади, не подталкивай Самиру к авантюрам. Тебе повезло, а с ней может случиться беда. Я не хочу слышать о ее поездке в Марокко с этой Амалией. Я боюсь, что с моей дочерью что-нибудь случится.
- Латифа, ты не удержишь Самиру возле собственной юбки. И вспомни: у Самиры  бразильское гражданство. Кто посмеет запретить ей вылет из страны, где она является иностранкой? Даже если дядя Абдул отберет у нее паспорт, Самира может обратиться в посольство Бразилии.
- Жади, жизнь не так проста, как ты говоришь. У дяди Абдула свои правила. Даже наш дядя Али не может справиться с ним. Тебя не удивляет, что до сих пор дядя Али и Зорайдэ не бросились на защиту твоей дочери? Ты ведь не думаешь, что они до сих пор тебя не простили, поэтому остаются равнодушными к судьбе Хадижи?
- Что ты такое говоришь, Латифа?
- Я хочу сказать, что порой сила оказывается на стороне сида Абдула, и даже мудрый и уважаемый дядя Али бессилен перед правом и семейной властью дяди Абдула. Поэтому они не могут помочь Хадиже так, как когда-то дядя Али защищал тебя от Саида.
- Не думаю, что дядя Абдул способен изменить гражданство совершеннолетней Самиры.
- Но она дочь его родного племянника. Его кровь. Не знаю, Жади, что может этот старик и чего не может, но лучше перестраховаться.
Войдя в комнату с подносом, Самира тут же переспросила, услышав последнюю фразу матери:
- От чего вы собрались перестраховываться?
- Не стоит подслушивать разговоры, которые тебя не касаются, дочка. Расставляй стаканы и разливай чай, как я тебя учила, - ласково велела Латифа.
Чаепитие с выпечкой, удостоившейся искренней похвалы, закончилось около полуночи. Жади созвонилась с Лукасом и договорилась, что она с сыном останется ночевать у Латифы. Ехать ночью через полгорода в Сан-Криштован и возвращаться в район, где проживали Лукас и Жади, было небезопасно. Лукас согласился и тоже решил переночевать в доме отца и Иветти.
- Хорошо, Лукас, утром ты заедешь за нами и отвезешь домой, - предложила Жади.
Уложив мальчика спать, сестры почти до утра проговорили, сидя за праздничным столом.

2. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 2. ОТЪЕЗД ЖАДИ С СЫНОМ. РАМАДАН В ДОМЕ МУХАМЕДА.
 
Утром после намаза Жади и Латифа совершили сукур – легкий завтрак из фиников и воды. Но с трудом проснувшийся Пьетро и бодрая Самира этим не ограничились. Они позавтракали бутербродами и печеньем с горячим шоколадом. Их матери возражать не стали.
Самира собиралась в университет, а Жади занималась сыном, когда позвонил Лукас и сообщил, что выехал за ними на машине с водителем из дома отца.
- Всё, праздник закончился. Первый ифтар в этом году позади. Латифа, Самира, я вот о чем подумала: не стоит говорить Халисе или Амину или ещё кому-либо о том, что мы собираемся ехать на праздник с Керимом. И о приглашении Иветти тоже лучше умолчать. Мало ли кому что в голову может прийти, - намекнула Жади, и ее слова были прекрасно поняты.
- Да, Жади. Мухамед придет в ярость, один Аллах знает, что он себе вообразит!
- Ты опять упомянула Мухамеда?! Латифа, забудь об этом изменнике, он тебя не достоин, - рассердилась Жади.
- Жади, как же это непросто! Мы столько лет прожили вместе душа в душу…
- Но ты многое не замечала или не хотела видеть. Латифа, твой бывший муж сильно изменился за последние годы. Он стал другим: и внешне, и даже натура у него стала иной.
– Когда мы поженились, он так хорошо ко мне относился, так любил меня, был добр и щедр ко мне.
- Хватит жить воспоминаниями! Этим займешься, когда станешь совсем старой, а пока живи и твори то, что станет потом воспоминаниями о прожитой жизни! Такой совет дала бы тебе Иветти. Но и я согласна с этим. Латифа, Мухамед сейчас – это вовсе не тот Мухамед, которым он был даже пять лет назад. Взгляни на него: он растолстел от сытной еды, которой ты его раскормила. Он думает только о прибыли, о магазинах, но когда он в последний раз что-то давал тебе? Какую одежду покупал, какие украшения дарил? Не когда-то, а сейчас?
- Это было совсем неважно для меня, Жади…
- Нет, для жены как раз должно быть важно, как муж к ней относится. Вспомни Саида: он одаривал меня золотом, когда хотел добиться моей любви, и дарил украшения другим – Рании, Маизе, когда хотел наказать и уязвить меня.
- Жади, Саид – очень богатый человек, он может осыпать жен золотом, но у Мухамеда нет таких средств.
-  Латифа, ты уже его защищаешь! Вспомни:  Мухамед взял вторую жену, чтобы наказать тебя за Самиру. Он не думал о том, как вы с ним будете жить дальше, когда вторая жена окажется реальностью. Брат Саида хотел потешить самолюбие и отомстить. А теперь он спохватился, что теряет тебя. Не знаю, Латифа, неужели ты начинаешь сомневаться?
- Жади…
- Кстати, он купил второй жене положенное золото, много золота, и деньги на это и на свадьбу с ней у него почему-то нашлись. Мухамед привезет Лейлу в Рио, и ты станешь нянькой его ребенка от второй жены!
- Нет, Жади, нет. Этого не случится. Давай не будем говорить об этом!
- Латифа, вчера к тебе не пришли на ифтар Амин с Халисой. Почему? Из-за меня? Может быть, их не отпустил Мухамед?
- Жади, ты делаешь мне больно. Но я не понимаю, почему мой сын даже не позвонил мне ни на домашний телефон, ни на сотовый.
- Мама, а ты дала новый номер телефона Амину или его жене? – вмешалась Самира.
- Да, я написала номер на бумажке и вложила в кармашек сумки, которую потом забрала Халиса.
- Она могла не заметить бумажку или выронить, потерять ее. Т.е. у Амина может не быть номера твоего телефона! – предположила Жади, а Самира задумалась.
- Мама, тетя Жади… Со вчерашнего вечера ни разу не позвонил домашний телефон. Это странно. Обычно маме звонит то дона Ноэмия, то мне - дона Жура, как и мои сокурсники, коллеги из журнала, где я подрабатываю. Я всем дала номер домашнего телефона. Но вчера мне звонили только на сотовый. Наш телефон молчит с вечера.
- Дочка, проверь,  работает ли он. Может быть, что-то со связью.
- Самира, да, проверь, ведь даже дядя Али не позвонил, не поздравил с Рамаданом, а это уже странно. Ты ведь дала дяде Али новый номер сотового?
- Конечно, но совсем недавно все вам звонили на домашний: Карима, дядя Али и Зорайдэ.
- Возможно, Пьетро так поиграл с телефоном, что он перестал работать? – догадалась Жади. – Проверь шнур, Самира. Включен ли телефон в розетку?
-Телефон выключен! – крикнула девушка из другой комнаты.
- Вот и объяснение. Тебе, Латифа, сын звонил весь вечер, но не смог дозвониться.
- Но он всё равно мог бы прийти, - тихо сказала сестра Жади.
- Может быть, Саид отсоветовал? Он и его жены ещё в Сан-Криштоване? Такое впечатление, что никто к Мухамеду не приезжал. Иначе и без звонка явились бы.
- Обязательно пришли бы: узнать, почему не отвечает телефон.
… Пока женщины собирались, а затем, выйдя на улицу, ожидали машину Лукаса, в доме Мухамеда тоже наблюдалось оживление.
- Амин, ты позвонил матери? Телефон по-прежнему молчит?
- Да, отец, я только что звонил. Начерно, какая-то поломка. Надо сходить к ним и узнать, в чем дело.
- Поломка? Хм, какая поломка? Имя ей – Жади. Наверняка это она предложила отключить телефон. Испугалась, что мы помешаем им отмечать ифтар. Змея! – выругался с досадой Мухамед, но тут же опомнился:
- Да простит меня Аллах!
- Тётя Жади ночевала у матери. Я внимательно следил за домом. Видел, как подъехало такси, вышла материна сестра с сыном – с пакетами, с коробками.
- Лукас приехал с ними? – занервничал Мухамед.
- Нет. Я не видел. Мог приехать позже? Вчера нам было не до того, чтобы поздно вечером наблюдать за домом матери.
- Лукас не мог остаться ночевать в доме Латифы. Это не положено! Но если Жади ещё там… Как Лукас позволяет жене-одалиске ночевать не дома?!
- Амин, - заговорила Халиса, стоя у окна. – Жади вышла из дома. Она с кем-то говорит по телефону. Рядом с ней мальчик. Наверно, ждут, когда за ними приедут, или такси вызвала.
Мухамед же продолжал беспокоиться:
-  Амин, ты не заметил: вчера к твоей матери за выпечкой приезжал кто-нибудь?
- Не видел, отец. Но мы бы узнали, если бы сид Керим побывал вчера у соседнего дома.
- Сынок, я не желаю слышать имя этого человека. Не произноси его при мне, прошу, - выставил вперед ладонь Мухамед.
- Отец, ты всё ещё веришь, что мужчина, давший матери работу, может согласиться с предложением дяди Али?
- Не знаю, Амин, я уже ни в чем не уверен. Халиса, набери ещё раз домашний телефон свекрови, - приказывая невестке, Мухамед ткнул в телефон пальцем.
- Амин, сид Мухамед, телефон работает, сигнал есть. Но никто трубку не берет, - тут же исполнила просьбу Халиса.
- Дай мне, - быстро протянул руку за трубкой Амин. - Я сам поговорю с матерью, поздравлю с наступившим Рамаданом.
- Сынок, узнай, когда уедет одалиска.
Пока парень о чем-то разговаривал по телефону, Мухамед, нервничая, давал указания Халисе:
- Собери угощение для свекрови. Если вчера мы не смогли сходить и поздравить ее и Самиру с праздником, то отправимся прямо сейчас.
- Халиса, делай, что отец говорит, - нахмурился Амин, оторвавшись от телефонной беседы, увидев, как Халиса растерянно поглядывает в его сторону, пока отец перечисляет, что ей положить  собой, чтобы пойти в гости к Латифе.
- Амин, сукур прошел, уже идет день поста. Если мы принесем сумки с угощением, оставшимся после праздника, кто станет кушать всё это до вечера?
- Ты решила возражать отцу?!
- Амин, твоя жена права, - опомнился, наконец, Мухамед. - Пусть соберет только подарки, которые мы приготовили вчера, когда думали, что сможем пойти к ним или привести их в наш дом… Еду оставим на вечер – будет причина зайти к твоей матери и сестре ещё раз.
Халиса уразумела всё, что от нее требовалось, ушла наверх за подарками. «Как-то всё неправильно делается в этом доме. Ифтар вчера прошел ужасно, так теперь и второй день рамадана тоже скомкается. Но почему так? Вот в Фесе в моей семье в доме отца всё происходило иначе…», - позволила себе погрузиться в воспоминания молодая женщина.
А ведь был это первый ифтар, который она провела с мужем. Это могло бы стать таким волнующим событием. Но вечер обернулся едва ли не кошмаром. Отец Амина провисел на телефоне весь вечер, разговаривая сначала с Саидом, потом с дядей Абдулом, с сидом Али…
Никто не следил за появлением молодого месяца, сидя за столом у блюда с финиками Пережив сильное волнение из-за случившегося в доме Саида Рашида происшествия, к ифтару приступили только после звонка одного родственника из Сан-Паулу, с которым Мухамед заранее договорился, чтобы тот дал знать, когда в мечети имам объявит о наступлении месяца священного поста. 
- Что за вечер случился вчера! Как специально! – скрипнула зубами Халиса. Как она ждала этот день, рисовала его в мечтах, была уверена, что, не смотря на ссору между родителями Амина, в ТАКОЙ вечер семья всё равно соберется вместе.
Но сначала она увидела в окно, что к дому свекрови прибыли гости: тётя Амина с сыном. А затем выяснилось, что Саид с семьей не смогут приехать к ним на праздник. Случилась беда с его сыновьями.
Пока сид Мухамед созванивался с братом, с другими родственниками, вечер прошел, как попало.
Даже полученные подарки Халису не порадовали. Нет, все потом уселись за стол, перекусили финиками… Некоторое время спустя после намаза приступили к приготовленной ею еде… Но у жены Амина уже испортилось настроение. Она весь день провела на кухне, простояла у плиты и духовки, чтобы приготовить праздничный ужин на много человек, ведь ожидались гости. Правда, пришли Мустафа и лара Ноэмия, но пара внесла ещё большую сумятицу в тревожную обстановку.
И вот теперь Амин с отцом намереваются рано утром заявиться к ларе Латифе! Что ж, подарки ещё с вечера собраны и уложены в большой пакет, и ей остается только захватить его из комнаты и спуститься вниз.
-... Что, Амин? С кем ты разговаривал?
- С Самирой, отец. Она сказала, что сын Жади нечаянно или заигравшись  выдернул шнур из розетки. Они обнаружили это только сегодня утром. Только что.
- Твоя мать одна?
- Нет, тетя Жади ещё не уехала. Скоро за ней приедет  муж.
Мухамед поморщился. Он одинаково не выносил, когда слышал о самой Жади, так и о муже Жади.
- Быстро выходим. Пока бразилец не приехал, надо успеть передать подарки Латифе. Пусть Жади видит, что она осталась за бортом семьи и наших обычаев. Пусть и твоя сестра посмотрит на то, как плохо оказаться вне семьи.
- Отец, ты уверен, что тётя Жади поймет твои намеки?
- Уверен, сынок, уверен! Идем же, идем! – потребовал мужчина, подгоняя перед собой сына и не оглядываясь на невестку, которая шла за ним с тяжелым пакетом даров родственницам.
Первое, что они увидели, оказавшись на улице – Жади и Латифу, которые стояли перед дверью дома. Рядом с Жади, обхватив ее руками, стоял маленький мальчик.
- Сын бразильца, - пробормотал Мухамед. – Идем, не станем останавливаться. Где твоя сестра, Амин? Уже уехала в свой университет?
- Нет, она не могла успеть так быстро. К тому же, она мне проболталась, что ее подвезут до станции метро.
- Прекрасно! – наверно, потер бы ладони Мухамед, если бы стоял, а не торопливо шагал к дому жены.
Утро было ясное, безоблачное, обдавшее их свежестью и прохладой, едва они вышли из дома. Но легкий ветерок тут же принес от бара доны Журы запах мясной поджарки и пирожков с треской.
- Это неверная нарочно жарит свинину у меня под носом! – пробормотал недовольно Мухамед.
Он оглянулся на свой магазин: возле двери стоял Мустафа. Глядя в их сторону, муж доны Ноэмии открывал огромным медным ключом замок в двери «Волшебной лампы». Мухамед увидел вопросительный взгляд родственника, как бы спрашивающего, нужна ли помощь? Ответив знаком руки, чтобы родственник занимался своим делом, Мухамед устремился к Латифе и Жади. Как раз и Самира появилась, выйдя из дома.
Но вдруг Амин остановился.
- Отец, это машина мужа тети Жади. Вон там, выворачивает из-за угла.
- Не успели! – с досадой выдохнул Мухамед. – Почему так не везет?! Халиса, стой, подарки отнесете вечером.
Он замешкался, а с ним вместе и Амин с женой. Теперь возвращаться домой было поздно. Слишком комично это выглядело бы со стороны. А тут ещё и дона Жура распахнула окно комнаты над баром. Заметив что-то на улице, начала громко выговаривать Базилио за его упущения. Парень втянул голову в шею, с опаской поглядывая на разозленную хозяйку.
- Зачем же так орать? На весь Сан-Криштован?! – выразил недовольство отец Амина. Его сын и Халиса стояли молча, ожидая решения.
Машина остановилась возле женщин, открылась задняя дверца, появился Лукас. Увидев родственников Латифы, он кивнул им. Но Мухамед сделал вид, что не замечает присутствия давнего врага своего брата. Заложив руки за спину, он отвернулся в другую сторону, покачиваясь с пятки на носок. Из-под подола длинной полосатой джеллабы то и дело показывались края брюк и носы кожаных ботинок.
Амин же чувствовал себя неловко: ведь он был вынужден вести себя так же, как и отец. Халиса стояла рядом, опустив глаза, держа обеими руками объёмную сумку с подарками.
Лукасу ничего не оставалось, как сделать вид, что не заметил явного игнорирования со стороны бывшего мужа сестры Жади.
- Папа, ты приехал! – подбежал к нему Пьетро.
- Сынок! – тут же подхватил его на руки Лукас. – Как вы с мамой провели время?
- Мы ели финики из Марокко! – похвастался мальчик. – Мама сказала, что мы можем каждый вечер приезжать к тете Латифе есть финики!
- Замечательно, Пьетро. Жади, ты планируешь весь месяц приезжать в Сан-Криштован на …эээ…  иф-тар?
Оба невольно заметили, как перекосилось лицо Мухамеда, не сумевшего скрыть недовольство. Жену Лукаса такая реакция страшно позабавила.
- Да, собираюсь, иншалла! Почему нет? Ведь я всё ещё мусульманка, так с кем ещё после дневного поста мне съедать вечером ифтар? Ты католик, но  Самира и Латифа со мной одной веры.
- Отлично, теперь каждый вечер буду возвращаться домой из офиса через Сан-Криштован, - усмехнулся Лукас, подыгрывая жене.
Латифа и Жади смогли заметить, как округлились глаза у Мухамеда и нахмурился Амин.
- Жади, стоит поторопиться – мне надо успеть в офис раньше отца. Встречаем деловых партнеров, которые предложили заключить выгодную сделку, - понизив голос, серьезным тоном произнес Лукас Феррас.
- Да-да, Лукас, мы сейчас! – ответила Жади, и вместо того, чтобы сесть в автомобиль, что-то тихо сказала Латифе и потащила ее в дом. Лукас распахнул перед Самирой переднюю дверцу, и девушка скользнула внутрь.
- Амин, неужели твоя сестра поедет одна в машине с мужем Жади? – еле слышно простонал Мухамед, удивив сына тем, что, даже отвернувшись, умеет видеть то, что происходит около соседнего дома.
- Сейчас тётя Жади выйдет, наверно, что-то забыла в комнате.
- Какая неловкая ситуация.
«Ещё бы! – подумала Халиса. – Свекор хотел унизить Жади, но оказался сам в неловкой ситуации!» Разумеется, она не подала и виду, что имеет собственное мнение о ситуации.
- Всё! Лукас, мы готовы ехать! – появилась на пороге Жади. Она подошла к машине, заглянула внутрь и что-то ещё сказала Лукасу. Тут же он и Самира вышли из машины и поменялись местами. Латифа, к удивлению наблюдавших за ней родственников, закрыла дверь на несколько замков и тоже проскользнула в машину вслед за Самирой и Жади с Пьетро. Как только все разместились, машина быстро тронулась с места и скрылась в конце улицы.
Сидя внутри, Лукас повернулся к пытающимся удобнее расположиться женщинам и спросил:
- Жади, за что тебя так не любит родственник Саида? Ведь твоя сестра разводится с ним не из-за тебя? Или нет? Латифа, что скажешь?
- Нет, разумеется. При чем здесь я? – тут же отозвалась Жади. Самира делала вид, что не слышит разговор, отвернувшись к окну, разглядывая бар доны Журы и рыжего кота, который терся у ног Базилио.
Латифа смутилась, но тоже поспешила сказать:
- Нет, нет, Жади совсем ни при чем!
Она беспокойно оглянулась назад, на замерших от неожиданности сына с женой и Мухамеда.
- Жади, может быть, я зря вот так уехала? Даже не взглянув в их сторону?
- Нет, не волнуйся! Ты  ведь знаешь, какое важное дело нам предстоит, - подмигнула сестре Жади. Латифа поняла, что имеет в виду сестра. Да, пока Самира соглашается пойти с ними на праздник в платке и джеллабе, не стоит упускать такой случай.
И всё равно на душе у Латифы заскребли кошки.

… Отмерший Мухамед смог только руками взмахнуть вслед исчезнувшей за поворотом машины.
- Что это было? Амин, твоя мать уехала? Она же видела нас, не могла не понять, что мы пришли к ней в гости, и проигнорировала нас? – не мог поверить Мухамед.
- Маме нужно было куда-то срочно уехать, мне Самира что-то сказала об этом, но я не понял, - соврал Амин, чтобы не ссорить родителей ещё больше. Ведь вчера они с Халисой не пошли к гости к матери,  не желая оставлять отца одного, погруженного в тревогу за детей брата. Амин был уверен: мать обиделась на него. А теперь рассердился отец. Как будто нарочно всё так складывается.
- Куда твоей матери понадобилось так спешить? Амин, может быть, твоя жена знает об этом, но молчит? Спроси у нее, возможно, она с нами поделится, - с упреком и нервно попросил Мухамед.
- Мне ничего неизвестно, - твердо ответила девушка. – Лара Латифа мне не говорила о своих планах.
- Конечно, у Латифы теперь имеются свои собственные планы. Зачем нам о них знать? Она сама себе хозяйка, делает, что хочет. Уезжает, никому не сказав ни слова. Твоя мать совсем отбилась от рук, сынок. Что сказал бы дядя Абдул? – тихо, но с сарказмом высказал сыну и невестке задетый за живое мужчина и зашагал назад, к своему дому, к магазину. «Неужели моя прыткая козочка так спешила навстречу с Керимом?» - тут же пришло Мухамеду в голову.
- Мне тоже пора идти открывать магазин! – бросил Амин и поспешил к соседней улице.
Только Халиса побрела к дому, то и дело перекладывая пакет с неудобными ручками из одной руки в другую.
Как Халиса, так и сид Мухамед предпочли не заметить, с какой усмешкой проводила их взглядом дона Жура. Она уже открыла бар и теперь стояла возле одного из пока ещё пустовавших столиков, переплетя на груди руки. Волосы ее были убраны под узкую полоску сложенной в несколько рядов тонкой косынки, из-за толстой связки ключей оттопыривался карман на знакомом всему Сан-Криштовану  безрукавном платье в цветочек.  Кожаные открытые босоножки удобно сидели у нее на ногах. На столике лежало брошенное пестрое полотенце.
Аниньи нигде не было видно, а Базилио усердно подметал территорию вокруг пальмы под строгим оком начальницы.

3. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 3. ДОМ САИДА. НЕПРИЯТНОСТИ.
Было только раннее утро, но дела уже не заладились в доме Саида.
Совершить сукур после утреннего намаза к столу вышла только Зулейка. Впрочем, как кормящая мать, она могла бы не соблюдать пост. Мальчики были больны, и им разрешено было поспать. Фатима дулась на Саида и всех остальных из-за того, что произошло накануне, поэтому назло всем не вышла из комнаты, отказавшись от сукура и от завтрака вообще!
 Саид и первая жена оказались за столом наедине.
- Как Амир и Мунир, Зулейка? Им лучше? – сухо спросил Саид, сердясь на первую жену за недосмотр.
- Уже намного лучше, иншалла! Саид, ты будешь настаивать, чтобы я уволила обеих нянь? Тогда некому будет заниматься твоими сыновьями. Они останутся без присмотра на какое-то время. Фатиме страшно поручить заботу о них…
- И даже пытаться не стоит. Если даже профессиональные няни не уследили, что взять с Фатимы, - отмахнулся расстроенно Саид.
- Да, пока Фатима сама не станет матерью, она не поймет, что такое любовь к детям.
- Зулейка, ты намекаешь, что Фатима плохо относится к моим сыновьям? – нахмурился мужчина.
- Нет-нет! Вовсе не об этом я хотела сказать. Фатима к ним безразлична. Я одна занимаюсь их воспитанием и слежу за всем, что касается всех твоих  детей. Но что мне делать? Уволить нянь? Начать искать других?
- Реши этот вопрос без меня, Зулейка. Я не могу заниматься ещё и подбором прислуги. Не понимаю, как две женщины не смогли уследить  за двумя детьми на детской площадке? Мои сыновья могли остаться инвалидами из-за нерасторопности нянек!
-  Слава Аллаху, этого не случилось! Саид, кто мог знать, что один из постоянно посещающих площадку мальчишек принесет коробку с муравьями из джунглей?!
Саид даже поежился при ее словах, вспомнив о  происшествии. Детей покусали муравьи-«пули». Когда-то Саид краем уха слышал, что в Бразилии обитает вид крупных, длиной до 3 см, хищных муравьев, чей укус далеко не безобиден. Название «пуля» муравьи получили, потому что необычайно сильный укус по ощущениям примерно напоминает пулевое ранение, укус, превосходящий в несколько десятков раз укус обычной осы. Известно, что множественные укусы приводят к смерти.
Боль после укуса может продолжаться целые сутки – так объяснил врач, которого вызвала Зулейка, когда перепуганные случившимся няни привезли домой находившихся в шоке, орущих от боли детей.
Саид даже в страшном сне не мог представить, что подобное может случиться с ЕГО детьми.
- Болевой шок мои сыновья запомнят надолго. Хорошо, что всё закончилось именно так. Я слышал, как врач рассказывал вам с Фатимой, что муравьи-пули питаются насекомыми, птицами и маленькими млекопитающими, но не замедлят наброситься и на большое животное, если оно находится на их территории или рядом с муравейником.
- Да, Саид, доктор говорил, ещё что-то про местных индейцев…
- Слышал и об этом. Согласно индейскому обряду инициации, мальчик или юноша должен надеть варежки, наполненные муравьями, и выдержать боль, чтобы потом зваться мужчиной. Нередко такие обряды заканчиваются параличом рук. Не каждый сможет вынести сильный болевой шок. Но у индейцев в испытаниях участвуют подростки, а мои дети совсем маленькие. Укус мог их убить! Из-за невнимательности нянь я мог лишиться Амира или Мунира или обоих сыновей!
- Саид, няня Амира не виновата. Она осталась одна с детьми, потому что няне Мунира понадобилось куда-то отлучиться. Пока няня моего сына занималась Амиром, Мунир забрал у какого-то мальчишки коробку с несколькими муравьями, принес Амиру и показал ему содержимое. Мой сын доверчиво попытался достать одно насекомое. Кто же знал, что это опасные существа? Няня всё равно попыталась отобрать коробку. Но мой сын был уже укушен. Он плакал, кричал от боли, няня испугалась, она была занята Амиром, не увидела, что Мунир подобрал упавшую коробку и попытался собрать насекомых…
- Зулейка, я эту историю не раз уже слышал со вчерашнего вечера, - попытался прервать повествование Саид.
- Но, хабиби, няня Амира не виновата, она такая старательная, заботливая. Мне будет нелегко без нее. Виноват Мунир. Если бы сын Рании не…
- Зулейка, - нехорошим голосом начал Саид, и женщина испуганно замерла. – Все мои дети должны быть для тебя, моей первой жены, равны. Но ты делишь моих сыновей на своего сына и сына Рании. Так быть не должно. Заботься обо всех одинаково.
- Я поняла, хабиби, - покаянно ответила Зулейка, опустив глаза. – Но как мне поступить с нянями?
- Хорошо, что поняла. Сделай так: няню Мунира уволь. Всё равно к моему старшему сыну скоро вернется Рания. Она и станет его нянькой. Мать лучше других сможет позаботиться о ребенке. Няню Амира и Бадры оставь. Если ты уверяешь, что она такая ценная служанка, то… с ней поступай, как знаешь.
- Да, Саид, - кивнула женщина.
 Мужчина быстро съел несколько фиников, запив водой. Такой сверхлегкий завтрак был бы обременителен, когда впереди ждет трудный рабочий день. Но Саид только дома соблюдал пост и старался придерживаться обычаев.
Оказавшись в офисе, мужчина непременно сделает днем заказ – легкий ланч из ближайшего ресторана. Или сам отправится в японский ресторан, где был  завсегдатаем ещё во времена, когда сидел там в ожидании Зейна, обманувшего его с Жади…
А вечером дома его ждет ифтар и позже – вкусный ужин, как и полагается в месяц священного поста. У себя дома, в кругу семьи он старался быть примером для сыновей, как раньше – для единственной дочери Хадижи.
О ней, о ее делах и хотелось подумать Саиду у себя в кабинете, прежде чем ехать в офис и заниматься делами бизнеса. Не раз он начинал размышлять о том, как помочь Хадиже, но не удавалось проникнуться проблемой, обдумать всё, как следует, так как его каждый раз прерывали важные дела.
Он воспользовался салфеткой, перед этим обмакнув кончики пальцев в чашу с розовой водой, сказал   жене:
- Всё, мне пора. Иначе я опоздаю. Если что-то случится вновь, если здоровье мальчиков ухудшится, звони мне обязательно, Зулейка. А сейчас я  поднимусь за документами в кабинет.
- Да, Саид. Позвоню, но надеюсь, что Аллах не даст болезни разрастись. Я всю ночь молилась за их здоровье. Им должно стать лучше, иншалла.
- Иншалла. И проследи за Фатимой. Мне не нравится то, как она вела себя вчера.
Не дожидаясь ответа, Саид встал из-за стола и направился из гостиной на второй этаж.
Проходя мимо комнаты Фатимы, он преодолел желание заглянуть к ней и ещё раз высказать претензии. Сдержался. Тратить время на споры, на склоки с девчонкой не хотелось.
 «Эгоистка. Фатима – эгоистка! Вчера я не заметил в ней ни капли сострадания к моим детям, рыдающим от боли. Но как же она разозлилась, поняв, что я никуда не собираюсь ехать! Мне пришлось извиниться перед Мухамедом, ифтар у них мы пропустили. Но ведь Фатима хотела попасть в гости к Мухамеду вовсе не для того, чтобы вместе с семьей моего брата провести первый ифтар начавшегося Рамадана, для нее поездка в гости – развлечение. Способ развеять скуку», - сердито вспоминал он невольную ссору с любимой женой. «Жади была иной, - вдруг подумалось ему. – Но при чем здесь Жади?!»
Но он нашел способ наказать вредину и гордячку. Эгоистку. Не она, а его сын Мунир полетит вместе с ним в Марокко на свадьбу Ясмин, а потом забрать Ранию назад, в Рио. Когда его сын услышал об этом, то сразу же почувствовал себя лучше. Мунир не мог успокоиться от радости, не мог поверить, что это правда.
- Отец, я полечу с тобой в Фес? Мы вернемся назад вместе с мамой? А Фатима? Ее ты тоже возьмешь с нами?
- Ты снова женишься на маме? Ты женишься? – с надеждой спрашивал мальчик немного позже, когда он смог поверить, что отец действительно  собрался взять его с собой в поездку.
Вот тогда Саиду пришлось взвешивать каждое слово, стараясь не давать сыну напрасные надежды. Он ещё и сам не решил, стоит ли вернуть Ранию в дом нянькой или дать ей время, через которое он вновь возьмет Ранию третьей или, кто знает, возможно, даже четвертой женой. «А что, если я и Жади смогу вернуть и сделать частью моей семьи?» - усмехнулся в глубине души Саид.
- Я подумаю, не торопи меня, Мунир, - отрезал он, когда мальчик стал требовать более точного ответа. Ребенок расстроился, но потом вспомнил, что отец возьмет с собой в другую страну только его одного, они полетят в Фес, где теперь живет его мама, где у него есть родственники: и бабушка с дедушкой, и сестра матери, и страшный дядя Абдул…
Они полетят с отцом на самолете! Даже на двух – отец сказал, что будет пересадка в Европе. Он встретится с мамой! Как жаль, что отец запретил рассказывать матери о готовящемся для нее сюрпризе, нельзя даже намекнуть!
 И Мунир радовался также, что не был наказан отцом, вопреки угрозам Зулейки, пообещавшей, что его подвергнут страшной каре. Ведь из-за его любопытства и неосторожности пострадал его младший брат. Но ведь муравьи и его покусали! Вот только лара Зулейка не жалела его так же, как Амира. Он понимал, почему так: потому что она не его мама.
А свою маму Мунир скоро увидит. Расскажет ей о муравьиных укусах, пожалуется на всех, всё-всё ей расскажет. Вот только он опасался, что  лара Фатима, другая жена, вновь помирится с отцом, уговорит его взять с собой в Марокко, а его – Мунира – оставить в Рио-де-Жанейро. И всё. А потом она может и с мамой поссориться в Фесе, и отца с ней поссорить, и тогда он, Мунир, ещё долго не увидит маму.
- Нет, это я должен поехать с отцом, я, а не Фатима, - сказал себе мальчик, не подозревая, насколько он похож был в эти мгновения на отца, на Саида Рашида. А потом его глаза хитро сверкнули, и он, задумав что-то,  преобразился, превратившись в копию Рании.
… Миновав комнату Фатимы, не удостоив ее внимания, Саид дошел до нужной двери и оказался в кабинете. Но поразмыслить над судьбой Хадижи ему не довелось. Раздался звонок телефона, который как будто только и ждал, когда хозяин кабинета откроет дверь и войдет.
Звонил Мухамед. В который раз начал жаловаться на Латифу и требовать дать совет. Выслушав историю, которая произошла на этот раз, Саид ответил:
- Успокойся, Мухамед. Успокойся, брат. Ты можешь снова позвонить дяде Абдулу, поговорить и с дядей Али. Сделай это. Но мне кажется, что ты напрасно винишь во всем Жади. Если я правильно понял твои слова, не Жади затащила Латифу в машину, но она сама вышла из дома, села в машину Лукаса, сделав вид, что не замечает не только тебя, но и собственного сына. …Мухамед… Нет… Я…. Дай мне сказать!
Но Мухамед продолжал жаловаться, и Саиду, тяжело вздохнув,  пришлось молча выслушивать его возражения, прижав трубку к уху. Потом  сказал:
- И всё-таки, брат, ты что-то делаешь не так. Уверен, тебе надо вести себя с Латифой как-то иначе. Перестань навязывать себя женщине. Но дай понять, что, продолжив настаивать на разводе, она потеряет больше, чем выиграет. Она потеряет семью, связь со многими родственниками. Пусть Латифа поймет, что после развода ее ждет иная судьба, чем Жади. Жади другая, всегда была другой. А Латифа ценила семью, которую теперь теряет, рискуя остаться одинокой.
Но и на это у Мухамеда нашлись возражения. Опять Саиду довелось услышать от брата имя некоего Керима!
- Нет, Мухамед, всё не так. Я навел справки. Оказалось, Керим – родственник Зейна! Я поговорю с Зейном. То, что было между нами в прошлом, почти забыто. Пусть сейчас между нами нет былой дружбы, но он может прислушаться к моей просьбе: не позволить кузену разбить семью моего брата. Думаю, Зейн и сейчас чувствует за собой вину, ведь он когда-то не вернул мне Жади.  А потом я могу поговорить и с Керимом.
Но Мухамед гнул своё, как будто не услышав его слова:
- Саид, ты не понимаешь, что означает для меня пережить такое унижение! Латифа перешла все границы! Я не хочу больше и шагу делать навстречу этой неблагодарной! Пусть дядя Абдул занимается Латифой, пусть он ее уговаривает и совестит! Я же сейчас настолько зол на нее, что готов отпустить мою козочку, дать ей окончательный развод и отпустить! И мне теперь кажется, что я даже не пожалею об этом, ни сколько не пожалею об этом, брат!
Саид выслушал и эту тираду. Но дольше успокаивать и убеждать Мухамеда он не мог: на сотовый позвонил водитель. Пора выезжать в офис. Иначе они попадут в пробку, ставшую привычной на участке дороги, которую ему приходилось проезжать каждое утро.
Быстро простившись и попросив держать его в курсе событий, Саид  выскочил из кабинета, вышел из дома, сел в автомобиль, который тут же сорвался с места, проскочив в заранее открытые ворота…

… Фатима не спала давно. Она чутко прислушивалась к звукам в доме. Поняла, что Саид заходил в свой кабинет, слышала телефонную трель. Значит, муж с кем-то разговаривал по телефону, долго говорил. С Мухамедом? Или с Ранией? Кобра, наверно, уже знает о том, что за ней в Марокко прилетят Саид с Муниром. Теперь заливается соловьем, благодарит Саида за такой подарок.
- Детёныш кобры, мерзкий мальчишка! Из-за него не поехали вчера в Сан-Криштован. А я так радовалась, надеясь увидеть Латифу и Самиру! Ведь Саид столько разговаривал со мной и Зулейкой, настраивая нас на то, чтобы мы обязательно сходили вместе с невесткой Мухамеда в дом Латифы и Самиры.
Фатима давно поняла, что братьям хочется вернуть заблудших овечек в семью. Мухамед страдает из-за потери Латифы, Саид же не может смириться, что Мухамед не состоялся как отец Самиры. Он же смог воспитать дочь Хадижу, так отчего у брата не получилось?!
Фатима подумала, что, возможно, не только ей заметно сходство Самиры  и Жади, тетки и племянницы. В Самире видна бывшая жена Саида. Пусть Фатима не была близко знакома с Жади, но знает о ней по многочисленным рассказам в семье, как и от Хадижи. Но Саиду не удалось покорить Жади, для Фатимы это не было секретом.  Самира оказалась такой же, как родная тетка, что очень нравилось Фатиме. Она чувствовала в них родственные души. Если бы это было возможно, то жена Саида желала бы подружиться и с Жади, и с Самирой.
Но не только желанную встречу предвкушала Фатима. Хотелось развеяться, растрясти гардероб. Она полдня потратила на то, чтобы перебрать все имеющиеся в шкафу наряды. Наконец, остановила свой выбор на одном чудесном одеянии. И чем закончился вечер?
Днем Зулейка была занята домом, а няни увезли детей в парк на прогулку. Но когда вернулись – начался кошмар. Фатима впервые видела Зулейку в состоянии, близком к истерике. Она была готова убить Мунира за то, что по его вине пострадал ее сын! А ведь когда-то первая  жена заступилась за противного сына Рании, когда он посмел растоптать ее, Фатимы, драгоценное ожерелье! Конечно, тогда дело ее не касалось, зато теперь…
Фатима вспылила, поняв, что из-за вызова врача и непонятного состояния детей поездка в гости откладывается. И всё из-за каких-то укусов! Подумаешь, небольшие ранки, а сколько криков было! У неё сдали нервы. Наговорила гадостей и няням, и Зулейке, и Муниру… Даже с Саидом сцепилась, хотя его, беднягу, стоило пожалеть. Он так испугался за сыновей! Ещё бы – столько суеты, переполох не из-за чего! Зла не хватает!
Но Саид назвал ее эгоисткой. И ушел спать в ЕЕ ночь в другую комнату – не к Зулейке, оставшейся ночевать рядом с детьми, но в свободную комнату (там, где раньше жила Рания). И утром не заглянул к ней, хотя, едва различив шаги Саида в коридоре,  у Фатимы сердце забилось от страха при мысли, что он ей скажет, когда появится на пороге. Но он прошел мимо, и когда шел обратно – тоже.
- И пусть. Я испугалась, что он выставит меня из дома, даст развод и… выгонит…, - уже медленно договорила Фатима, когда до нее дошло, чего она, собственно, опасается.
 А разве она не этого хотела совсем недавно? Получить развод и убраться вон, работать пусть даже простой продавщицей в парфюмерном магазине где-нибудь в Париже?
- Неужели я втянулась в жизнь этой семьи? Мне уже никуда не хочется бежать, переносить тяготы и лишения, но только чтобы быть подальше от Саида… Взять и вот так бросить всё: свои украшения, красивые дорогие тряпки, возможность ездить с Саидом по всему миру…
Но она тут же осеклась, кое о чем вспомнив. После ссоры с Саидом стало известно, что он решил взять с собой в Марокко не ее, Фатиму, так желавшую побывать на свадьбе Ясмин, так мечтавшую встретиться с Хадижей.  Не она полетит с мужем в Фес, потому что Саид дал слово отвезти Мунира к его матери, чтобы вместе с ним забрать её в Бразилию.
- Интересно, в каком качестве? – пробурчала Фатима, взяв со столика перед огромным зеркалом расческу и пытаясь разодрать спутавшиеся пряди густых, сильно вьющихся волос. Она проснулась сегодня в таком агрессивном и дурном настроении, что могла бы сдернуть скальп с собственной головы, если волосы не поддадутся расческе.
Она старалась не смотреть на кресло, на высокую спинку которого   бросила вчера отложенное для поездки к Мухамеду платье. Пусть теперь хоть месяц валяется!
Как же хочется увидеть новый дом Латифы! Вот с кем она с удовольствием провела бы вечер после дня поста, ифтар. Слопать   несколько фиников, запив чашкой чая, вести сдержанные разговоры с Латифой и Самирой, с которой она непременно поладила бы.
 А после намаза (ведь Латифа – соблюдающая все обычаи мусульманка!) они  могли бы уже нормально поесть и тогда-то поболтать обо всем, и прежде всего - с Самирой! Или даже с Жади, ведь именно ее появления ждали в доме Латифы на первый ифтар?
Фатиме становилось смешно, когда она вспоминала, как Мухамед истерит из-за разлюбившей его жены. Глядя на брата Саида, сравнивая Мухамеда с мужем, Фатима понимающе относилась к тому, что Латифа настойчиво требовала развод.
Саид в свои почти пятьдесят лет оставался красавцем. Статный, элегантный, умный, обладающий какой-то необыкновенной аурой мужчина… И рядом с ним братец - этот тюфяк, расплывшийся, разъевшийся, отрастивший огромный живот, который скоро станет тянуть его к земле! Он и в молодости, наверно, не был красавцем, но теперь… Ну как можно назвать его мужчиной?! Как можно иметь с таким отвратительным типом близкие отношения? От одной мысли стошнит…. Нет, Латифу понять можно!
Фатима не раз бывала удивлена, видя, какой  у Мухамеда сын. Амин – красавец!
- Амин – вылитый Саид в юности! Помнится, Рания едва не подралась с нами, когда мы с Зулейкой смотрели фотографии молодого Саида, когда он только-только женился на Жади. Дядя и племянник оказались копиями друг друга. Повезло же Халисе. Спустя годы ее муж не повторит судьбу отца – не станет рохлей, а пойдет в дядю, оставаясь красивым мужчиной до глубокой старости.
И вдруг Фатима задумалась: они с Халисой ровесницы. Амин – тоже. А ведь ее, а не Халису могли выдать замуж за Амина. Допустим, Амин стал бы ее мужем…
Фатима даже головой потрясла, чтобы прогнать такую дикую мысль. Нет, допустить, чтобы тобой командовал, распоряжался какой-то мальчишка? То, что она естественно воспринимала, когда это шло от Саида,  претило бы ее натуре, иди оно от парня – ровесника Амина, стань такой ее мужем. Муж должен быть старше лет на пятнадцать, чтобы с ним было надежно и спокойно, как за каменной стеной. 
Фатима взглянула на отражение в зеркале, содрала со щетки выдранные волосы. Завернув их в салфетку, бросила в элегантный мусорный ящик под столиком, а расческу - на столешницу.
«Хватит, я уже обожглась однажды на этом, - подумалось ей, - теперь хочется надежного тыла. Рании нет, а именно она действовала на меня так, что я готова была бежать из этого дома, бросив всё, отказавшись ото всего! Бежать от Саида, даже не попытавшись взглянуть на него как на мужчину, как на законного мужа. Но теперь мне здесь хорошо. У меня начинают открываться глаза. Саид надежный. Он дарит украшения, исполняет мои капризы. Он мне не противен. Пусть он старше меня намного, но ему не грозит превратиться во второго Мухамеда… Есть мужчины, похожие на  старинное вино: с возрастом становятся только привлекательнее…
Она подошла к окну и увидела бегающего по дорожке сада Мунира.
- Выздоровел? Уже? Так быстро? – удивилась она. - Весь в Ранию. Она тоже крепкая змеища. В Фесе временный муж ее плетьми порол, я видела рубцы на ее спине – даже вспомнить страшно!
Фатима обхватила себя за плечи, продолжая стоять у окна.
- Неужели Саид вновь вернет эту кобру в дом? Если служанкой – тогда будет легко поставить ее на место. Но если он снова на ней женится, о-о-о!  - едва не застонала Фатима.
«Саиду  нужен от меня ребенок? Хорошо, я и об этом подумаю. Мне хотелось бы получить его любовь. Наверно, веди я себя хитрее, я и этого добилась бы. Но есть одно, с чем мне смириться трудно: необходимость делить Саида с другими женщинами. Если бы Саид купил мне отдельный дом и приезжал ко мне время от времени, меня всё устраивало бы. Тогда я могла бы постараться забыть о Зулейке и Рании, как будто этих женщин не существует вовсе».
Переодевшись в дневное домашнее платье, Фатима не стала спускаться вниз, решив, что кофе она сама себе сварит позже, а пока – посидит у компьютера. Она открыла ноутбук, села и стала ждать окончания загрузки операционной системы, когда в дверь кто-то осторожно постучал.
- Да, - ответила она, поворачиваясь к порогу.
Вошла Зулейка.
- Ты проспала сукур? Или просто решила пропустить? – то ли поинтересовалась, то ли упрекнула первая жена. Фатима теперь уже и к ней начала относиться с подозрением. Дружбы между женщинами одного мужчины быть не может.
- И то, и другое! – неожиданно для себя ответила Фатима вредным голосом.
- Напрасно. Не стоит злить Саида, - примирительно посоветовала невольная подруга.
- Ты предлагаешь мне спуститься позавтракать? – не очень дружелюбно  «предположила» Фатима.
- Нет, я пришла вовсе не за этим, - теперь уже сухо ответила Зулейка. – Начался Рамадан. Постятся даже наши слуги, конечно, те из них, кто мусульмане.
- Знаю. Но я не стану соблюдать пост. Не хочу, - тем же вредным голосом, но теперь ещё и с вызовом сказала Фатима.
- Твоё дело. Фатима, я пришла задать тебе один вопрос: что ты собираешься делать, когда Саид снова привезет в Бразилию Ранию?
Молодая женщина не ожидала такого прямого вопроса. Наверно, следовало бы проявить осторожность и ответить дипломатично, но у Фатимы было не то настроение, чтобы прибегать к иносказаниям и намекам. Она выдержала небольшую паузу, постучала пальцами по столику, на котором стоял ноутбук, и повернула голову к Зулейке.
- А что непонятно? Если она станет нянькой Мунира, ей придется занять место одной из служанок и не забывать об этом. Жить в комнате для прислуги, носить униформу. Но если Саид решит простить ее, то…
- Вот-вот, Фатима, если Саид передумал окончательно с ней расставаться, ведь она мать его старшего сына, которого он очень любит, что нам делать? Он может вспомнить, что, побывав временной женой, Рания вновь может выйти за него замуж, если захочет. А она захочет…
- Даже не сомневайся в этом, Зулейка!
- Она может стать его третьей женой. И это всё равно будет плохо для нас. Когда она была первой, то постоянно напоминала нам о своих привилегиях. Но став третьей, она вспомнит о том, что в Коране не говорится, что жены между собой не равны. Там нет никаких первых-вторых-третьих-четвертых жен.
- Надо бы узнать об этом у дяди Абдула, он точно знает, что говорится в Коране, а что – нет, - предложила Фатима.
- Фатима, как нам поступить? – тихо спросила Зулейка, опустив глаза.
«Тоже хитрая змея. Сама не говорит, хочет, чтобы я ответила первой. А сама ещё и не скажет, что думает!» - разозлилась Фатима. Но произнесла:
- У нас есть только один способ остановить Саида: отказать ему в разрешении на брак с Ранией. Перед тем, как он полетит за ней в Марокко, мы придем к нему и заявим, что если он решит жениться, неважно, на ком – на Рании или на ком-то ещё, мы не дадим ему письменного разрешения! А ему потребуется два письменных документа – от тебя и от меня.
- Да, это выход! – обрадовалась Зулейка. – И это будет для Саида поводом отказаться от обещания в любой момент, даже если он уже дал слово Рании снова взять ее в жены.
- Именно! Он ещё и спасибо сможет нам сказать! Только Саид не станет нас слушать, если твердо решит жениться.
- Но попробовать можно? – улыбнулась женщина и вышла из комнаты. – Предлагаю именно так и поступить. Давай действовать совместно.
- Согласна, Зулейка.
Фатима повернулась к компьютеру, нажала на значок браузера и задумалась, как сформулировать запрос в поисковике. 
- Нет, я не выдержу, - вдруг сдалась она. – Так есть хочется. Надо сварить кофе и захватить к себе в комнату вазочку с финиками. Иначе недалеко до голодного обморока.
Фатима быстро сбегала на кухню и приготовила кофе. Захватив несколько фиников, она вернулась в комнату, надеясь и на припасенную заранее пачку печенья, спрятанную «на всякий случай» в ящике шкафа.
Что-то привлекло ее внимание… Но что?
- Кто-то побывал у меня в комнате! И это не Зулейка, нет, я видела, как она разговаривала на улице с Муниром. Потом первая жена осматривала кусты роз, когда я поднималась по лестнице… Что же это такое? Мунир и у меня успел побывать?
Удивление ее вызвало платье, которое частично сползло со спинки кресла. Мириам не заходила в ее комнату, чтобы сделать уборку. Но кто бы мог ещё к ней проникнуть? И для чего потребовалось ворошить ее платье?! Может быть, его испортили?
Фатима, хмурясь всё сильнее, подошла к креслу: подол платья был смят, как будто по нему умышленно топтались ногами. Женщина подняла платье вверх и встряхнула…
Что-то с глухим стуком выпало из одежды и как будто покатилось по ковру. Отбросив платье назад на кресло, девушка наклонилась… На полу, на пушистом ковре возле спинки кресла лежала огромная зеленая бусина, та самая, пропавшая из ее комнаты ещё весной, вскоре после того, когда у Рании случилась истерика из-за ожерелья, сделанного руками Жади.
Подняв нефритовую бусину, Фатима с неприятным чувством рассмотрела ее, разжав ладонь. Да, никаких сомнений быть не может: та самая, ее пропажа. Но как она оказалась в складках платья, которое она собственноручно положила на кресло, после того, как вчера его примерила, повернувшись перед зеркалом и оглядев себя со всех сторон? Как?!
Кто-то решил с ней поиграть. Но кто? Зулейка или Мунир? Или Саид? Но нет, не он: войти в ее комнату незамеченным он не мог, а вот женщина и ребенок могли, например, когда Фатима варила на кухне кофе. Неважно, что она видела их в окно. Она могла отвлечься, ведь секунды она не засекала, а заглянуть к ней в комнату и подбросить бусину – дело нескольких мгновений.
И в общем, даже не то важно, кто это сделал, а то – как это надо понимать? Что оно может означать для нее, Фатимы? Прошло время страданий Рании, теперь наступает тяжелая пора для любимой жены Саида Рашида? Бусина пропала – из дома ушла Рания. Теперь, перед ее возвращением вернулась и бусина из нефрита.
Но тогда это может иметь отношение только к Рании, а значит - к Муниру, через которого она действует. Надо у Зулейки осторожно выяснить, не случилось ли и у нее каких-либо происшествий.
«Но неужели Мунир, совсем маленький ещё ребенок, способен на подобные жуткие шалости? Это же настоящая мистификация», - недоумевала Фатима.
Впрочем, при взгляде на нефритовый шарик-бусину ей тут же вспомнились ещё более страшные вещи: в древнем Египте, например, камень нефрит считался камнем мертвых. Его клали в рот умершим из числа элиты. Это что-то означало. Впрочем, не стоит забивать голову разной ерундой.  Мунир не может знать о таких вещах.
Фатима едва не рассмеялась: она даже Саиду пожаловаться не может! Как будет выглядеть со стороны эта история о потерянной, а потом подброшенной в ее комнату бусине? Саид сочтет жалобы бредом, а ее если не сумасшедшей, то желающей поссорить его с сыном. А не этого ли добивается мальчонка? Кто сказал, что он ещё мал и глуп? Если им не руководит Рания, то у ребенка незаурядный стратегический ум. Как у Саида.
Но Саид ей не поверит. Ещё одним порывом Фатимы было желание пойти и обо всем рассказать Зулейке. Но как довериться ей, вдруг именно она подстроила эту мелкую пакость? Нет, на Зулейку не похоже…
Наконец, Фатима разозлилась  на себя же.
- Что я делаю? Начинаю бояться проделок мелкого пакостника? Вот! Я забуду о нефритовой бусине, как будто ее никогда не существовало! – с этими словами она зашвырнула зеленый камень за шкаф. Где-то между его  «спиной» и стенкой камень провалился, стукаясь при падении то о стену, то о деревянную панель шкафа. Бусина, ударившись о пол,  покатилась под шкафом, но где-то там и осталась.
Фатима отряхнула ладони друг о друга,  стряхивая воображаемую грязь, и вернулась к компьютеру и остывшему кофе, аромат которого давно манил ее по всей комнате.
- Пусть кофе остыл, всё равно вкусный, и я его выпью, - подумала жена Саида, но вдруг едва не подавилась первым же глотком. Было, от чего: в поисковой строке на мониторе появилась строчка, которую она не печатала: «СКОРАПРИДЕТТВАЕВРЕМЯЖДДИ».
- Что это такое? Я не писала этих слов! А сколько ошибок! Гаденыш! Тебе и твоей матери придется плохо, когда вы с ней вернетесь из Марокко! – захлопывая крышку ноута, пригрозила Фатима. Она теперь точно была уверена, что это проделки Мунира. Стоило им с Зулейкой договориться не давать разрешения на брак, как начались проделки маленького Кин-конга!
- Придется рассказать Зулейке, - поморщилась вторая жена, опустилась на колени и нашарила рукой под шкафом нефрит. С отвращением взглянув на камень, она захватила ноутбук и вышла из комнаты, отправляясь на поиски Зулейки.
Женщина сидела на диване в гостиной. С детьми осталась их няня. У Зулейки был вид стратега, обдумывающего предстоящее сражение.
- Неужели и у тебя в комнате побывали? – начала Фатима.
- Что? Ах, ты об этом. Да, Мириам отказывается, говорит, что даже не поднималась на второй этаж. А что у тебя? Мы только что виделись, Что-то случилось?
- Да, - ответила Фатима и вкратце рассказала ей всю историю – начиная с пропажи нефритовой бусины весной и заканчивая ее таинственным возвращением. Протянув на раскрытой ладони зеленый нефритовый шарик, Фатима добавила: воспользовались моим ноутбуком. Вот прочти фразу: такое мог написать только неграмотный ребенок. Мунир научился писать давно, печатать на ноуте он умеет, пусть и безграмотно.
- Фатима, не знаю, что и сказать. Это всё лишь твои предположения. Как рассказать об этом Саиду? Он любит сына. Думаешь, поверит, что ребенок способен на такое?
- Я всё понимаю. Но хочу, чтобы ты знала о том, что происходит. И я думала, что он и тебе что-то учудил в комнате.
- Нет, только побывал и всё, - запнулась Зулейка.
«Трусит. Саида боится. Муж встанет на сторону Мунира. Но Зулейка как хочет, пусть действует, мне уже всё равно. Поймаю на месте, оторву ему уши!» - разозлилась молодая женщина.
- Верни мне бусину. Я подложу ее в вещи Рании, когда она вернется в наш дом. Она станет находить ее каждый раз, когда ее сын будет меня доставать! – заявила Фатима. Но именно этот камень встретит ее в доме мужа, который выгнал ее как раз за то, что она уничтожила ерундовое украшение его бывшей жены.
- Фатима, может, не стоит? Забудь, оставь мальчишку в покое с его детскими выходками!
- Детскими? Зулейка, он умен и хитер. Он не просто подбросил камень, а сделал это со смыслом. И даже прямо написал мне об этом. Как ты думаешь, что он имел в виду, написав, что у меня всё ещё впереди?!
- Ты так говоришь о Мунире? Он же ещё ребенок! Ты думаешь, что это он сам мог такое придумать? Не верится. Давай спросим об этом у его матери, когда она вернется в особняк Саида. А пока не предпринимай ничего, Фатима. Прошу тебя. 
Вторая жена фыркнула, забрала камень и компьютер и вышла. Война началась. Ее объявил маленький гаденыш, надеясь на возвращение его кобры. И судя по поведению Зулейки, каждый теперь будет за себя!
- Неужели моя спокойная жизнь закончилась? Нет, обещаю, Рании не будет хорошо в этом доме, в каком бы качестве Саид ее сюда не вернул!

4. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 4. САМИРА И ЛАТИФА В ДОМЕ ЖАДИ.

 Жади с сестрой и племянницей подъехали на такси к особняку в тот момент,  когда Лукас торопливо шел к стоявшей у ворот машине, а водитель предупредительно распахнул перед ним дверцу.
- Привет, Жади! Как жаль, что у меня нет времени поговорить с твоими родственницами, - всё-таки остановился Лукас, обернувшись к жене.
- Ничего, у нас есть одно важное дело. А где Пьетро?
- Он… там, с Кларой у бассейна. Сидит на качелях, играет с собакой.
- Думаю, мне придется отвезти сына к Далве. Клара отпросилась сегодня вечером по личным делам, а мы с Самирой и Латифой приглашены в гости. Хотелось бы пойти. Ты не против, Лукас?
- Куда ты собралась в гости? – полюбопытствовал Лукас. – Конечно, отвези Пьетро к Иветти. Там он может порезвиться с моими братьями. А то он что-то совсем заскучал дома. У него один приятель – наш пес Гектор.
- Лукас, я могу взять нашего сына на праздник, - улыбнулась Жади. -  Но ему будет там скучно. Он ведь ребенок, а нас пригласили на ифтар.
- Жади, ты не пошутила, сказав вчера, что собираешься отмечать ифтар каждый вечер? – удивился мужчина.
- Нет, Лукас, нет. Я хотела подразнить Мухамеда. Но так получилось, что владелец восточного кафе, который дал работу моей сестре, пригласил нас троих на ифтар. Ты не будешь против, если мы примем его приглашение?
- Я этого не говорил, Жади! Конечно, поезжай! Но Пьетро отвези в дом отца. Иветти и Далва будут рады его увидеть.
- Так и сделаю, Лукас!
Они быстро поцеловались, и Лукас сел в машину. Он махнул рукой жене и ее родственницам, машина тронулась с места.
- Лукас… Мой Лукас! – всё ещё улыбаясь, нежно произнесла Жади, глядя вслед отъезжающей машине.
- Тётя Жади, а как Лукас отнесся к тому, что его сын праздновал вместе с нами ифтар? – полюбопытствовала Самира.
- О, Аллах, Самира, мой сын ещё мал. Но он уже знает, что мы с его отцом принадлежим разным религиям, ведь Лукас – католик, а я – мусульманка, и Пьетро уверен, что так и должно быть.
- Но Лукас всё же не стал настаивать, чтобы ты взяла сына с нами в гости, - заметила Латифа.
- Нет, Лукас просто имел в виду, чтобы мы с вами провели вечер без забот. Пьетро ещё не понимает смысла ифтара.  А в доме Иветти нашему сыну будет интересно встретиться с ровесниками.
- Ты не пытаешься ничего объяснить сыну?
- Пытаюсь. Я рассказала, что Рамадан – месяц, когда Бог, которого мусульмане называют Аллахом, подарил верующим Священную книгу – Коран. Никто не знает точно, в какой из дней месяца случилось это событие, поэтому верующие празднуют Рамадан весь месяц! И каждый вечер мы начинаем с ифтара – легкого ужина после целого дня поста.  Я объяснила, почему мусульмане постятся в Рамадан. Мне кажется, Пьетро всё понимает – конечно, на доступном его возрасту  уровне.
- Жади, как хорошо, что Лукас не препятствует тебе рассказывать сыну об исламе.
- Хм, Латифа, но и Лукас рассказывает сыну о христианском Боге, об Иисусе Христе. И он вместе с сыном бывает в католическом храме.
- А в мечети Пьетро был когда-нибудь? – прищурилась девушка.
- Да, - улыбнулась Жади. – Когда дядя Али приезжал на свадьбу Хадижи, я попросила  дядю Али  отвести моего сына на пятничную молитву.  Сын смог увидеть, как выглядит мечеть изнутри. Ведь католическую церковь он видел не раз.
- И дядя Али согласился?
- Да, он сводил моего сына в мечеть.
Латифа с интересом оглянулась вокруг.
- Жади, какой красивый у тебя сад! Какие розы, они чудесные!
- Я люблю розы. Но вы не видели коллекцию моих орхидей. Я потом вам покажу мои орхидеи.
Самира спохватилась и огорченно сказала:
- Тётя Жади, мне надо ехать в университет. Я почти опаздываю. У меня сегодня две пары, но не могу пропустить  лекции.
- Конечно, Самира, поезжай. Такси я ещё не отпустила. И это хорошо. Пусть отвезет тебя в университет. А в Торговый Центр мы потом все вместе можем поехать.
После того, как Самира отправилась на занятия, Латифа и Жади нашли у бассейна  за домом Пьетро и присматривающую за ним Клару.
- Дона Жади, Вы вернулись. Теперь я успею съездить в супермаркет за продуктами, приготовить обед, и тогда уйду по своим делам. Вы ведь помните, что я заранее отпросилась, и Вы не были против?
- Да-да, Клара, конечно, я помню и отпускаю тебя. Тем более, что собираюсь отвезти Пьетро к Иветти, и сама тоже отправлюсь в гости и вернусь поздно. Лукас знает, я его предупредила.
- Отлично, тогда я займусь делами, дона Жади.
Жади кивнула и повела Латифу наверх. Теперь им предстояло заняться ответственным делом: перебрать «восточный» шкаф  хозяйки дома в ее «марокканской» комнате, отобрать наряды для вечерней поездки и для Жади, и для Самиры. Главное – для Самиры!
- Жади, неужели я увижу платок на голове моей дочери?
- Конечно, она его наденет. Вот только вовсе не из соображений, по которым это делаешь ты или жена Амина. Самира понимает, что платок – это пропуск в тот мир, в котором живет сид Керим. Твоя дочь любопытная девушка, в ней говорит журналистка, она старается по возможности познать все стороны жизни. 
- Этого я и опасаюсь, Жади. Как бы не вышло очередного скандала с какой-нибудь статьей, которую потом напишет моя дочь.
- Не бойся, Латифа. Мы поговорим с Самирой. Предупредим, что цель нашей поездки – не ее репортаж для журнала,  а дань традиции, знакомство с родственниками сида Керима, который счел возможным пригласить нас на ифтар.
- Не знаю, Жади, правильно ли я поступаю, принимая его приглашение. Мухамед и дядя Абдул…
- Ты разведена, Латифа.
- Жади, знаю. Я собственными ушами слышала, как дядя Али и дядя Абдул произнесли, что дан развод, а потом и положенные три месяца прошли. Но это первый развод. Мухамед может сделать так же, как когда-то с тобой поступил Саид:  передумать разводиться, сославшись на право отказаться, т.к. развод был первым.
- Саид вернул меня, потому что и не собирался разводиться. Он хотел только проучить меня. Я всегда понимала это.
- Саид так любил тебя, Жади, потому не отпускал двадцать лет.  А Мухамед… Он тоже из тех людей, которые не расстаются просто так. Для него лучше терпеть огонь и холод, но сохранить никях любыми путями.
 - Мы опять вернулись к Мухамеду! Вспомни лучше о том, что в Марокко его ждет-не дождется вторая жена Лейла! Вспомни о другой женщине, а о нем забудь! Тебе пора вычеркнуть Мухамеда из жизни. Оставь его в прошлом!
- Моя жизнь вдруг рухнула, Жади. Разрушилась до основания.
- Хм… Латифа, прости меня за то, что я тебе скажу, но… У тебя не было настоящей любви, той, которая вдруг загорается в сердце против твоей воли. Ты же свою любовь «построила», убедив себя, что должна, обязана полюбить Мухамеда, если вас сосватали родственники и поженили по всем обычаям. Латифа, у кого-то построенная любовь оказывается крепкой, как вековая крепостная стена, но в твоем случае стоило только Мухамеду со злости, неожиданно вытащить  камень из созданной вами кладки, выдернув его снизу, как ваша любовь рухнула. Построенная тобой любовь развалилась  как… ненадежная, осыпающаяся от времени, подточенная ветрами стена в полуразвалившейся старинной касьбе.
Латифа только тяжело вздохнула. Она не стала отвечать, стояла и смотрела куда-то перед собой, но Жади увидела, как по щеке сестры скатилась слеза. Ей стало жаль Латифу, и она пододвинула к ней блюдо с фруктами.
- Латифа, вот тарелка с финиками. Ешь… Мы почти не завтракали, но теперь можно и перекусить. Попрошу Клару заварить свежий чай.
- Жади, - округлились глаза у ее опомнившейся сестры. – Я соблюдаю пост! Не стану даже воду пить до вечера!
- Ах, да! Но, Латифа, как же… Клара готовит нам такой вкусный обед!
- Ты совсем не придерживаешься поста? – грустно спросила женщина.
- Придерживаюсь, - поколебавшись, неуверенно ответила Жади. – Я ем не всё подряд и чаще всего обхожусь финиками.  Лукас не верит в то, что я могу всерьез поститься и думает, что у меня такая диета.
- Это не пост.
- Да, Латифа. Живя рядом с Лукасом, было бы странно фанатично соблюдать все наши обычаи. Легко было бы поститься в Марокко в доме дяди Али, но не под одной крышей с Лукасом и нашим сыном.
- Я это уже поняла, Жади. Как говорит дядя Абдул: кто не совершает намаз, тот не слышит азана.
- Но я сама отвечу за свой харам. И я всё равно молюсь в душе, - призналась Жади.
- А Самира? Ты когда-нибудь видела, чтобы моя дочь вставала на коврик для молитв?
- Нет, Латифа, не видела. Но она хранила томик Корана на полке, когда жила в пансионе. Она перечитывала места из Священной книги, я точно знаю.
- Жади, боюсь, что моя дочь настолько отдалилась от нашего образа жизни, что больше не является мусульманкой.
- Она сама так сказала?
- Нет, но я ни разу не видела ее совершающей намаз с того дня, как мы с ней стали жить под одной крышей. Жади, ни разу! Но Коран стоит в ее комнате на полке – это так.
- Вот видишь.
- Но там стоят и другие книги! И много!
- Латифа, главное, чтобы Самира всегда была честной, доброй и порядочной девушкой.
- Она такая и есть. Правда, Мухамед так не считает: он и Мустафа, а теперь и Амин говорят мне в лицо, что Самира позорит наш род, нашу семью.
- Не говори так! Это Самира позорит семью?!  Она такая умница, так талантлива, ею надо гордиться! Всё! Латифа, больше ни слова о Мухамеде! Стоит тебе о нем вспомнить, как у меня тут же портиться настроение! Вот коробка с платками, вот шкатулка с золотом, вот …э-э-э… кафтаны, джеллабы и ткшейто, - Жади, кряхтя, еле вытащила из шкафа охапку одежды вместе с вешалками и бросила на диван, на котором по-восточному были уложены  одна за другой многочисленные подушечки.
- Латифа, нам предстоит выбрать самое красивое одеяние для твоей дочери. Пусть она почувствует себя красавицей в одном из этих платьев, платков. И золото тоже для нее подберем! Мне так удивительно смотреть на племянницу, отвергающую даже тонкий золотой браслет!
- Мы с тобой, Жади, всегда любили золото, с детства! – грустно улыбнулась Латифа.
- Моя мама мне ничего не оставила, кроме кулона с нефритом, надетом даже не на золотую цепочку, а на несколько кожаных шнурков. Мы жили очень бедно.
-  Но потом тебе не на что было жаловаться, Саид осыпАл тебя золотом все годы, которые прожил с тобой.
- Он посмел попрекнуть меня этим, - нахмурилась Жади, припомнив день семейного суда, когда, после его слов о том, как он, Саид, сожалеет о шелках, которые ей дарил, о золоте, которое он ей покупал, и о многом другом, ей тогда не осталось иного, как сорвать с рук браслеты и кольца, вынуть из ушей серьги и бросить Саиду под ноги подаренное им золото!
Правда, позже Назира привезла все ее украшения в дом Лео, где Жади нашла приют. Но обида на слова Саида не забылась до сих пор.
- Почему Самира выросла такой противницей золота? – недоумевала Латифа. – Я люблю украшения, пусть у меня золото не такое роскошное, но я всегда с удовольствием носила и кольца, и браслеты, и серьги.
- Моя Хадижа тоже обожает золото! – печально ответила Жади. – Всё! Давай приступим к поискам одежды. Если пустимся в воспоминания, то не успеем выполнить задуманное до возвращения Самиры.
И женщины погрузились в ворох платков и платьев, с упоением копаясь в поисках самых красивых вещей, которые могли бы подойти упрямой девчонке. Пьетро вертелся тут же, наблюдая за странным и скучным на его взгляд занятием матери и ее гостьи.
…Несколькими часами позже посреди комнаты перед уставшими сестрами, расположившимися на диване среди подушек, стояла Самира, закатывая глаза при каждом слове тёти Жади или матери.
- Повернись в ту сторону… Повернись, дочка!.. Чудесно!
- Самира, тебе очень идет джеллаба.  Мне ее привезли дядя Али и Зорайдэ, когда приехали на свадьбу Хадижи. Но она как будто на тебя сшита! – не могла скрыть восхищения Жади.
- Дочка, какая ты красавица! – восторгалась и Латифа, любуясь девушкой, которая после долгих уговоров всё-таки натянула выбранную ими праздничную одежду, правда, так и не отказавшись от рваных джинсов.
- И платок, Самира, как тебе идет этот платок! – хитро улыбаясь, приговаривала Жади, разглядывая выбранный ею и Латифой после долгих сомнений платок в яркую полоску. Кроме малиновых и зеленых полосок  были и широкие золотистые, прошитые золотыми нитями.  Платок удивительно подходил к песочного цвета джеллабе с прекраснейшей вышивкой марокканским узором.
- Нет, нет и нет! Я не стану носить платок! Это первый и последний раз, когда я так оделась! И платок мне вовсе не нравится, он меня душит! – стараясь ослабить ткань под подбородком, сказала в ответ девушка.
- Дочка, ты всё испортишь…
- Самира, не зарекайся! – предупредила Жади и шутливо сказала:
-  Кто знает, вдруг ты встретишь на празднике у брата сида Керима красивого араба из Марокко или диаспоры и влюбишься в него с первого взгляда, как когда-то я  – в Лукаса!
- Нет, Жади, это будет неправильно! Пусть дядя Али выберет мужа для Самиры! – горячо возразила мать девушки.
- Дядя Али?! Тогда пусть он выберет мне в мужья бразильца! И такого, как я захочу! – вредным голосом заявила племянница Жади.
- Что?! Сами-и-и-ра…, - с упреком протянула шокированная Латифа. – Я не спущу с тебя глаз в том доме!
- Я тоже, - пригрозила и Жади.
- Но чем мне там заняться? Могу я хотя бы пару фотографий сделать, чтобы потом написать о том, как проходит ифтар в традиционных марокканских семьях, живущих в Бразилии в диаспоре. Уехали с родины, но не оторвались от своих корней – таков будет лейтмотив моей статьи, - пояснила будущая журналистка.
- Нет, Самира, никаких фотографий и тем более – статей! Найди другую тему для журналистики, а с нами ты поедешь только в качестве гостьи.
- Самира, дочка, не подводи нас. Пусть ни строчки не появится…
- Хорошо, мама. Не переживай! – с досадой согласилась девушка, стараясь успокоить переживающих женщин.
-  Самира, тебе самой необходимо прикоснуться к корням, собственным корням, к родной культуре.
- Кто может знать, кроме меня самой, какую культуру я считаю своей? – пробурчала под нос девушка.
- Что? – побледнела Латифа. – Я не расслышала, что ты сказала, повтори, дочка.
- Я стану наблюдать за сидом Керимом и за его сестрой, - не ответив матери, постаралась отвлечь внимание от произнесенных слов Самира. – Наберусь наглости и намекну, что Ясмин – наша родственница, и она не подозревает о том, что ее жених уже женат на одной жене!
- Да-да-да! Самира, скажи об этом сестре сида Керима, ну так – между прочим! И сама постарайся расспросить у нее об Амале, что он за проходимец такой? – подзадорила ее тетка.
- Жади, Самира, может, нам не стоит в это вмешиваться? Ведь дядя Али и Зорайдэ просили ничего не говорить Ясмин. И лара Дуния тоже потребовала держаться в стороне.
- Латифа, я ни на мгновение не поверила словам лары Дунии. Неужели может быть правдой, что Ясмин знает о жене Амаля, но все равно согласилась стать его женой? Ясмин не такая.
- Мне тоже показалось, что Ясмин – девушка с современными взглядами. А многоженство – это пережиток из Средневековья, - кивнула Самира.
- Не говори так, Самира!
- Мама!
- Дочка! В Коране сказано, что мужчина может иметь даже четырех жен. И если я против того, чтобы твой отец имел двух жен, то только потому, что он дал мне однажды слово, что никогда не возьмет вторую жену. Он нарушил слово, обманул меня,  поэтому я настаиваю на разводе.
- Мама, я разговаривала по телефону с дядей Али, попросив его разъяснить мне места в Коране, где говорится про многоженство. Оказывается, Аллах не разрешал и не запрещал многоженство как таковое. Но Всевышний определил несколько условий, чтобы жениться на двух, трех или четырех женщинах.
- Самира…
- Нет, послушайте: я пролистала Коран и прочла все места, на которые сослался дядя Али. Говорится, что это должна быть сирота, нравящаяся из женщин, с наследным имуществом. Но мужчина должен быть способен быть справедливым в любви и в подарках, деля их между четырьмя женами, если он возьмет столько жен. «Но если боитесь этого», - сказано в Коране, ( т.е., не сможете быть справедливыми), - «то женитесь на одной».
- Всё верно, Самира, я в свое время тоже пыталась разобраться в том, что написано в Коране, чтобы знать свои права. А то Саид не раз переворачивал слова так, чтобы обернуть их в свою пользу!
- Жади, что ты говоришь!
- Латифа, почему тебя так возмущают мои слова? Разве такого не было? – посмотрела на сестру бывшая жена Саида Рашида.
- К сожалению, люди видят то, что хотят: «женитесь на двух, трех, четырех», а разбираться вроде бы и незачем, - досказала мысль Самира.
Жади подхватила:
- Есть мужчин, которые и десятерых способны осчастливить, а есть такие, кому и половину женщины нельзя доверить!
- Но главное – мнение женщины, я так считаю, - уверенно заявила Самира. -  Захочет ли она быть сама второй, третьей или четвертой и станет ли  терпеть вторую, третью, четвертую…
- Да, ты права, Самира, совершенно права, - поддержала племянницу Жади. - Но теперь давай немного иначе заколем платок. Латифа, вспомни, чему нас учила Зорайдэ. Она так красиво умеет накручивать тюрбаны и надевать на голову платки! Есть небольшой секрет – правильно подколотый конец платка, тогда хиджаб держится, не сползая с головы.
- Жади, дома у меня есть красивые заколки для платков…
- Латифа, у меня тоже найдется не одна заколка. Самира, когда-то давно Зорайдэ подарила мне заколку, такую красивую, что я храню ее много лет, больше не пользуясь. Ведь именно с ней я побывала на нескольких свиданиях с Лукасом в старинной касьбе.
- Нееет, тётя Жади! С такой заколкой я побоюсь выйти из дома. А что, если она сломается? Расстегнется и потеряется?! Нет, не могу, тетя Жади. Это же семейная реликвия!
- Самира, хватит упираться, как молодой ослик. Стой спокойно, я тебе сейчас подколю платок сбоку вот этой красивой брошкой, - потребовала Жади, внимательно и осторожно выполняя задуманное.
- Вот так, теперь чудесно! – радовались обе сестры.
Но Самира только фыркнула в ответ.
- О, Аллах, едва не забыли! Теперь надо украшения надеть! И не спорь, Самира! Мы с твоей мамой знаем, как лучше. Иначе нам всем станет неловко перед людьми.
Жади удалось надеть девушке на шею ожерелье, уговорить Самиру вдеть в уши серьги с висюльками и ажурными вставками, сняв для этого на время платок, украсить запястья браслетами. Наконец, девушка начала возмущаться:
- Я сверкаю как рождественская витрина магазина!
- И это уже не я! – жалобно воскликнула она, увидев отражение в зеркале. – Всё, хватит!
- Нет, мы забыли ещё кое-что: наложить косметику. Без этого ты не можешь называть себя восточной красавицей. Самира, хочешь ты или нет, но тебе придется подвести глаза кхолем. У меня есть специальные палочки и кхоль. Снимай опять платок! Сурьма – старинное средство.
- А просто хорошей тушью нельзя накрасить ресницы, а линии на веках нарисовать подводкой?
- Можно, у меня много косметики, найдутся и тушь, и подводка для глаз, - пожала плечами Жади. – Но, Самира, подрисовать стрелки сурьмой – престижнее, в соответствии с обычаями,  а получится даже лучше – это будет заметно со стороны. Значит, ты уважаешь культуру предков, если пользуешься косметикой, средством,  которым пользовалась и твоя мама, и бабушка, и прочие женщины рода.
Самира устала спорить и, послушно присев на пуфик, закрыла глаза. Жади приступила к работе…
 
5. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 5. ПОЕЗДКА В ГОСТИ. МУХАМЕД И СЕМЕЙСТВО В ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ.

Когда на телефон Жади позвонил сид Керим и поинтересовался, куда именно им с сестрой за ними заехать, жена Лукаса уверенно ответила: в Сан-Криштован. Так и договорились.
- Жади, как ты догадалась, что мне надо ещё заглянуть домой? Ты столько времени уговаривала меня надеть на праздник что-то из твоих вещей, что я едва не согласилась, и всё-таки…
- Латифа, вовсе не поэтому и даже не из-за Самиры, которая сразу предупредила, что  ей необходимо отвезти тетради с лекциями домой. Но я представила лица Мустафы и Мухамеда, когда они увидят нас, таких красивых, отправляющихся в гости. Поэтому сид Керим пусть приедет за нами в Сан-Криштован.
- Жади, опять тебе не дает покоя твое коварство? – упрекнула Латифа.
- Ужас! – запаниковала Самира. – Меня увидит в таком виде Базилио и разнесет сплетни по всему району. И дона Жура не поймет, что происходит. Решит, что я «сломалась».
- Ты позже ей всё объяснишь, - отмахнулась Жади. – И нам уже пора! Сейчас быстро одеваюсь, собираю сына, отвозим Пьетро в дом Феррасов и быстро едем в Сан-Криштован.
- Мне что-то есть хочется, - пожаловалась Самира.
- Потерпи, - посоветовала хозяйка дома. – Когда я предлагала основательно пообедать, вы отказались – не хочу, не могу, пост… Я ведь говорила тебе, Самира, чтобы ты не сэндвичи с сыром лопала, а поела нормальную еду.  А теперь придется ждать ужина, которым нас накормят в гостях после ифтара.
- Пойду на кухню и всё-таки что-нибудь съем. Мама, может быть, тебе принести хоть что-то?
- Нет, дочка, я же соблюдаю пост! И ты могла бы…
- Но я умираю от голода! – возразила девушка и быстро удалилась из комнаты.
- Не расстраивайся. Ты же не думаешь, что, живя  в пансионе, твоя дочь соблюдала пост? Не дави на неё! Вера – в голове, в душе, в сердце, а не в преклоненных коленях на коврике для намаза и не в голодном желудке.
- Жади, твои слова – харам, - испугалась Латифа. – Ты извращаешь смысл…
Но жена Лукаса, не слушая,  уже натягивала кафтан, потом постаралась аккуратно заколоть платок, как научила когда-то Зорайдэ.
Клара заглянула к ним в комнату и предложила хозяйке отвезти Пьетро к Иветти прямо сейчас, т.к. мальчик ни в какую не желает расставаться с собакой, а Гектор ехать в салоне с тремя празднично одетыми женщинами и ребенком не сможет. Клара предложила  помощь.
- Я отвезу Пьетро вместе с Гектором к синьоре Иветти. Высажу мальчика с собакой  во дворе особняка, дождусь дону Далву, и когда она выйдет к нам, то сдам вашего сына с рук на руки.
Они договорились так и сделать. Мальчик был отправлен к родственникам вместе с собакой и пакетом сладостей. Клара обещала позвонить тут же, как только передаст сына Жади  Далве или Иветти. И вскоре они уехали.
 - Уфффф… Я дозвонилась Иветти. Как долго она может висеть на телефоне! Кое-как смогла дождаться, когда Иветти ответила, наконец. Она обрадовалась, что Пьетро к ним приедет. И нам желает интересно провести вечер в гостях. Иветти не представляет, куда мы едем и для чего.
Когда все были готовы к поездке,  вызвали такси и уже вскоре оказались в Сан-Криштоване. Вот только как назло подъезд к дому Латифы перекрыла огромная машина,  грузовик, из которого при них начали выгружать стройматериалы, доски и какие-то мешки. В одном из соседних домов начинался ремонт. Подъехать ближе к входу жилища Латифы и Самиры оказалось невозможно.
Женщины и Самира вынуждены были  выйти из автомобиля и добираться по тротуару  к нужному месту. Потом Латифа долго искала в сумочке ключи от дома, а Жади незаметно осматривалась по сторонам, замечая то, о чем даже не стала говорить родственницам, чтобы их не нервировать перед поездкой в гости.
Пока Латифа и Самира пытались  отыскать ключи, а затем долго открывали дверь со сложным, неподатливым замком, Жади успела заметить, какой переполох случился сначала у бара доны Журы, где странноватый парень, имени которого Жади никак не могла запомнить, во все глаза уставился на их компанию, а затем и Мустафа увидел их. Муж доны Ноэмии, казалось,  долго не мог поверить увиденному, а затем сорвался с места,   скрылся в магазине.
Но в этот самый момент Самира распахнула дверь,  впуская в дом мать и Жади, которая вошла с усмешкой, представив сцену, вероятно,  разыгравшуюся в эти мгновения в магазине. И каково же будет разочарование, а затем и злость Мухамеда, когда он выскочит  на улицу и никого из них не увидит!
Но жена Лукаса не стала ничего говорить Латифе, чтобы не расстраивать ее. И Самире тоже не стоило знать – ее реакцию предугадать не просто. Так долго уговаривали девушку, и вдруг она назло сорвет платок с головы, увидев изумление на лице отца или Амина!
Но когда позвонил сид Керим, сообщив, что он почти на месте, но остановил машину на углу дома из-за грузовика, занявшего проезд, им всем  вновь пришлось пробираться вдоль нескольких домов к автомобилю сида.
И тогда-то Мухамед и Амин, как и Мустафа, и пораженная дона Жура, и лара Ноэмия, стоявшая рядом с Халисой, и синьор Олаву - все их увидели! Самира поприветствовала зевак, прежде всего – Базилио,  помахав ручкой. Она усмехнулась и заспешила к открытой дверце машины, стараясь не запутаться в длинном подоле непривычного платья. Латифа и Жади шли быстро, но по сторонам не смотрели.
Женщины протиснулись внутрь к уже расположившейся в салоне  девушке, поздоровались с ларой  Марьям, сестрой сида Керима.
- Салам алейкум, лара Марьям, салам  алейкум, сид Керим, - раздались их приветствия,  дверцы тут же захлопнулись, и машина тронулась с места.
… Собравшиеся возле «Волшебной лампы», наконец, опомнились.
- Что это было? – первой заговорила удивленная дона Ноэмия.
- Мустафа, куда это они поехали? – с ужасом спросил Мухамед. – Амин, тебе что-нибудь известно?
- Нет, ничего не слышал, - медленно произнес парень, ещё не придя в себя от неожиданной картины.
- Мустафа, твои глаза видели то же, что и мои? Мустафа, рядом с Латифой шла одалиска Жади, и с ними была и моя дочь? О, Аллах! Та девушка в платке и джеллабе?! Неужели это была Самира?! Алхамдуллилах!
Мухамед вознес к небу руки.
- Да, Мухамед, да! Аллах услышал твои мольбы: твоя дочь надела платок и подобающую девушке одежду! – радовался от души Мустафа, тряся седой бородой и поднимая кустистые брови над широко открытыми от избытка чувств глазами.
- Моя Самира? Это была моя Самира? Неужели она опомнилась? О, Аллах! Теперь моя дочь взялась за ум, будет одеваться так всегда, иншалла? Как я рад! Платок ей давно пора носить. Как я мечтал увидеть Самиру в платке!
- Но кто-то же уговорил мою сестру надеть марокканское платье и покрыть голову платком. Кто это был? Кто смог добиться от Самиры  такого послушания? – вслух задавал вопросы Амин сам себе.
- Кто? Ты думаешь, Амин, что Самиру кто-то уговорил? Она не сама надела платок? – в замешательстве начал вопрошать Мухамед.
- Отец, ещё вчера Самира была одета, как попало. Она уехала сегодня утром вместе с матерью и тетей Жади, и на ней были порванные джинсы и кофта без рукавов. И вот теперь вдруг появляется в дорогом восточном платье и платке, завязанном по всем правилам, - перечислил подмеченное Амин.
- На твоей сестре, Амин, было золото, как я заметила. Золотые браслеты, серьги, которые выбились из-под платка. Наверно, и ожерелье под платком украсило ее шею.
- Золото? Халиса, тебе показалось. У моей сестры, похоже, вовсе нет золота! Она его и в детстве почти не носила. Его и не было! А сейчас и вовсе не вижу на ней даже самых простых золотых браслетов. Ты не могла видеть золото!
- Амин, но я видела, я всё разглядела, - тихо, обиженным голосом  ответила ему Халиса.
Мухамед вдруг понимающе взглянул на Мустафу.
- Брат, на чьей машине они уехали? За ними снова приехал Лукас, или это было такси?
- Мухамед, у мужа Жади машина серебристого цвета, но вернулись Латифа с сестрой и Самирой на такси. Это точно! Я обратил внимание, ничего не путаю.
- Но сейчас.., кто увез мою козочку сейчас? – вопрошал Мухамед. – Куда одалиска увезла мою Латифу? И Самиру?
- Я не видел, но можно спросить у Базилио. Он уже давно вертится на улице у столиков. Он точно может сказать, на какой машине уехала моя мать, - подсказал Амин.
- Мухамед, важно не то, на какой машине они уехали, главное – куда и с кем, - вмешалась лара Ноэмия.
- Ноэмия, ты что-то видела? – сурово пробубнил Мустафа. – Отвечай, Ноэмия! Это может быть очень важно.
Женщина загадочно улыбнулась.
- Конечно же, важно. Это была машина сида Керима, я ее вижу не в первый раз. Он куда-то увез ваших родственниц… Нет, нет, он был в машине не один! Там сидела какая-то женщина, скорее всего - его сестра.
- Что всё это может значить? Кто уговорил Самиру надеть платок? Подумать только – моя дочь надела платок! – растерянно повторял Мухамед.
- Это дядя Абдул ее запугал или уговорил. Это он! – предположил Мустафа.
- Не думаю, - жестко отсек предположение Мухамед. – Заметь, брат, они все были одеты, как на праздник. Куда же они направились?
- Нууу…, - насмешливым голоском протянула дона Ноэмия, нисколько не сочувствуя Мухамеду из-за истории с разводом. – Может быть, сиду Али  удалось устроить сватовство своей племянницы и сида Керима?
- Что?! – побледнел и покачнулся Мухамед.
- Ноэмия! Ноэмия, не шути так больше!- сжал кулаки Мустафа.
- Хм, а разве это не может быть правдой? Ведь Латифа развелась с тобой, Мухамед. Теперь она вправе сама устроить свою судьбу, что бы ты там себе не думал! И куда ещё может увезти Латифу и Жади красавчик Керим?
- Лара Ноэмия, сейчас ведь пост. Рамадан начался, никто не может никого сватать – время не подходящее для этого, - тихо пояснила Халиса.
Ноэмия продолжала, игнорируя свирепые жесты мужа:
- Хм, наверно. Тогда что же происходит? Они так разоделись – как на чью-то свадьбу. Пусть Керим отвез их на праздник в дом родственников, но там могут присмотреть Самиру в невесты. Или это уже случилось. Мне так странно видеть твою дочь, Мухамед, в платке и платье, пусть даже она стала такой красивой. Даже глаза подвела черной краской. Настоящая красотка теперь.
- Самиру… сватать? – опять медленно заворочались извилины в голове Мухамеда. – Как могут сватать мою дочь без моего разрешения, согласия и участия? Мустафа, ведь не могут же? Нет, иншалла?
- Без участия живого отца девушку не имеют права сватать, - подтвердил муж доны Ноэмии. - Это так. Но происходит что-то непонятное, Мухамед. Тебе надо обязательно это выяснить.
- Да, брат, надо, и я обязательно выясню, что означал такой их вид.
- Ноэмия, - толкнув в бок жену, сурово заговорил Мустафа. – Ты должна разузнать, куда отправились Латифа и Самира.
- Да, прошу Вас, лара Ноэмия, - раздался и просящий голос Мухамеда. – Узнайте, куда увлекла их одалиска Жади. Это она, она, это одалиска  плохо влияет на мою Латифу. Узнайте подробности и обо всем нам расскажите.
- Ноэмия, расспроси дону Журу. Может быть, ей что-то известно? – подсказал Мустафа.
- Хех, да у нее тоже был такой удивленный вид! Понятно, что она ничего не знает.
- А ты всё-таки расспроси. Там Базилио крутится, он мог что-то случайно разузнать!
- Вот ещё! – фыркнула Ноэмия, недовольная отведенной ей ролью шпионки. – Вернутся красавицы и сами всё вам расскажут, если захотят.
- Так ты сходишь потом к Латифе? – грозно переспросил Мустафа.
- Нет! – как отрезала женщина. – Мустафа, пока ты ещё будешь занят в магазине, я, пожалуй, загляну к Журе и выпью там чашку кофе. Но шпионить для вас не стану. Всё, ухожу.
И дона Ноэмия,  плавно покачивая бедрами, гордо держа голову, направилась к бару подруги.
- Моя куропаточка, - произнес вполголоса Мустафа  ненавистное жене слово и с умилением посмотрел ей вслед.
- Надо звонить дяде Абдулу, - озабоченно заметил Мухамед. - Вернусь из «Волшебной лампы» - сразу же позвоню в Марокко. Дядя - мудрый человек, он подскажет и поддержит меня. И пусть начинает осторожно искать мужа Самире. Если моя дочь образумилась, то надо спешить. Но мужа искать – только в Марокко! Больше никаких бразильцев!
Амин покосился на Халису.
- Ты для чего вышла на улицу? Ужин готов?
- Конечно, Амин. Можно садиться за стол. Всё готово. Я напекла лепешек хыммым. Салат табуле готов и ещё…
- Тише, не перечисляй блюда на улице. Зайдем в дом, тогда и расскажешь. Заходи в дом, двигайся, чего встала? – подтолкнув  Халису в спину, грубовато потребовал Амин. Но молодая женщина предпочла этого не заметить, хотя ее самолюбие был задето.
Когда за ними дверь почти закрылась, с улицы донесся голос отца:
- Мустафа, не стоит ли посоветоваться с дядей Абдулом насчет Керима? От Саида нет никакого толку. А мой соперник, возможно, вовсю действует.
- Звони, брат, звони! Надо опередить этого человека. Кто знает о его намерениях? Ведь Латифа думает, что разведена. А ты ещё не ходил к ней, чтобы сказать: развода не будет!
- Я… боюсь, Мустафа. Боюсь, как мальчишка. А если она откажется подчиниться? Что тогда? Я умру от унижения. Так и будет, если Латифа меня отвергнет, трижды клянусь!
- Мухамед! Брат! Я не оставлю тебя, мы отправимся к ней вместе. Ты помнишь, как мы с тобой ходили сватать Ноэмию? Пришли и спросили, согласна ли дона Ноэмия стать моей женой. Ты говорил, а я так переживал. У меня сердце колотилось, как у мальчишки.
- Договорились, Мустафа. Пойдем к Латифе вдвоем.
- Ноэмию тоже возьмем. Она ведь женщина, сообразит вставить слово там, где ты или я замнемся.
- Нет-нет, брат. Не стоит так рисковать. Твоя жена всегда становилась на сторону Латифы, а меня она почему-то недолюбливает, даже придирается ко мне то и дело. Я терплю такое отношение к себе только ради тебя.
Мужчины вернулись в магазин, а наблюдавшая за ними дона Жура присела за столик к только что подошедшей Ноэмии, велев Аниньи приготовить кофе и принести тарелку с пирожками для них обеих.
- Ноэмия, я распорядилась насчет кофе, но ты как..эээ… постишься, может быть? Ты же стала мусульманкой, ты жена мусульманина. Я поторопилась, не спросив у тебя раньше.
- О, что ты, Журочка! Какой пост? Я его не соблюдаю. Вернее, дома я говорю Мустафе: дорогой, какая еда? У тебя пост. Вот тебе утром сукур – финики и вода, вот тебе вечером - ифтар, и снова финики и вода. Потом варю что-нибудь на ночь, потому что религией в Рамадан разрешено есть только глухой ночью.
- Да что ты? Вот бедняга, твой Мустафа. Это он весь день работает голодный? Это вам не шутки!
- Ну что поделаешь? Вот только запах твоих пирожков, похоже, сводит его с ума. Поэтому он старается не выходить лишний раз на улицу.
- А я не могу остановить работу бара из-за твоего мужа, уж прости, Ноэмия, - грубовато ответила Жура.
- Ещё чего! Зачем? Если Мустафа так фанатичен – пусть голодает. Лично я использую пост дома с выгодой для себя: меньше варить – меньше посуды потом мыть. Ведь я так устаю в своем кафе.
- Но ты-то днем не сидишь без маковой росинки во рту?
- Нет, разумеется. Я в кафе ем всё, что пожелаю. Т.е. всё, что имеется в меня на тот момент. Кафе для туристов, мясного, правда, нет ничего. И сказать честно – от сладкого меня уже мутит. Загляну к тебе завтра днем – накормишь меня мокекой или тушеной фасолью?
- Конечно, заходи, накормлю, подруга. Поджарка сегодня и завтра  не из свинины, а куриная. Поэтому страшный грех на тебя не ляжет.
Женщины выпили по чашке кофе, дона Ноэмия проглотила несколько пирожков, всё-таки с опаской поглядывая на вход в «Волшебную лампу».
- Боюсь, как бы Мустафа или Мухамед не увидели. Потом Мустафа меня замучает наставлениями.
Приятельница с усмешкой покачала головой.
- А что же ты молчишь, подруга, если знаешь, куда это направились   родственницы твоего мужа? – не выдержала, наконец, дона Жура. А за ее спиной напрягся давно прислушивавшийся к их беседе Базилио.  Его рука с мокрой тряпкой застыла на поверхности очередного столика.
- Базилио, отнеси в бар грязную посуду, которую ты собрал! Не понимаешь, что груда грязных тарелок портит вид бара и отвращает клиентов?! Иди!
Когда разочарованный Базилио скрылся внутри помещения, дона Ноэмия ответила:
- Жура, я  надеялась разузнать об этом у тебя. Всё семейство Мухамеда пребывает в шоке и догадках. Даже попросили меня расспросить тебя, что известно о демарше Латифы и Самиры.
- Нет, мне ничего неизвестно. Самира забегала на днях, но ничего не рассказывала. И знаешь, ее вид меня сразил: видеть Самиру в платке и этом длинном халате непривычно и …,  мне было даже неприятно. Неужели ее родственники добились своего? Как им это удалось?
- Ничего подобного! Мухамед сам теряется в догадках, кто смог уговорить Самиру надеть платок. Но я узнаю и обо всем тебе расскажу.
- Надеюсь, Самира сама заглянет ко мне и тоже расскажет, что это с ней произошло, - понадеялась дона Жура.- Неужели оды учебы пропадут зря?
- Я видела, что они уехали вместе с тем мужчиной, на которого Латифа работает. Повез их в гости к себе на праздник, наверно, - пожала плечами жена Мустафы.
- Мужчина… Тот, который довез Латифу домой, когда ее ограбили?
- Да, он. Скажу тебе по секрету, Журочка: дядя Латифы хотел видеть Керима ее следующим мужем.
- Вот как? Красивый мужчина. Деловой. Почему бы и нет? Латифа может стать с ним счастливой.
- Вот и я так думаю. Мы просто привыкли, что Латифа и Мухамед – муж и жена. Ведь они столько лет прожили вместе.
- Но Мухамеду надоела спокойная жизнь, он решил поиграть в султана и взял ещё одну жену! – покачала головой Жура, отхлебнув затем кофезиньо из симпатичной чашечки.
- А скоро возьмет и вторую!
- Да, ты говорила об этом. Так что он тогда хочет? Чтобы Латифа терпела его причуды?! Если она согласится на примирение, то я перестану ее уважать!
- Жура, ты угадала: Мухамед не собирается сдаваться. Мне Мустафа сказал, что в их планах пойти к Латифе и объявить, что развод аннулируется. Вот тогда посмотрим, что тут начнется.
- А когда он привезет в Сан-Криштован свой гарем из Марокко, то это вызовет ажиотаж во всем районе.
Хотя разговор принял очень интересный оборот, но дона Жура вдруг насторожилась и сделала подруге знак замолчать.
- Что? Что такое? – встрепенулась Ноэмия.
- Синьор Олаву! – обличающим тоном ответила хозяйка бара. – Только взгляни, как он крадется мимо моего бара. Неужели его вновь потянуло к моим мусорным мешкам?! Сейчас я и выясню, кто из этой парочки продает мой мусор: Базилио или Анинья. Базилио!!!
- Я здесь, дона Жура! – вырос как из-под земли парень-официант.
- Ты вот что: ответь, мусор ты упаковал, как я велела?
- Упаковал и выбросил, когда машина вечером приезжала.
- Смотри мне, Базилио! Не хватало, чтобы синьор Олаву снова рылся в мусоре у меня под носом! – хозяйка бросила нервный взгляд на угол бара, за которым обычно к вечеру собирались мешки с мусором и отходами.
 - Дона Жура, синьор Олаву хотел поговорить с Аниньей, мусор ему не нужен. Он же пишет ее портрет, пришел с ней поговорить. Но боится зайти в бар. Поэтому синьор художник сделал ей знак, чтобы Анинья вышла к нему.
- Вот как? Потому он и кружит вокруг моего заведения, всё ближе подходя к помойке? Вот что, Базилио: мне хотелось бы узнать о его будущих творческих планах.
- Журочка, оставь в покое парня и синьора Олаву! Не нужен ему твой мусор, поверь. Я тебе даже расскажу кое-что. Во-первых, о его творческих планах: Одетти заказала написать ее портрет – ее одну и ее с внуком. А насчет твоих опасений за мусор – ты просто не знаешь, что жители Сан-Криштована готовы выстроиться в очередь, чтобы предложить художнику спитую заварку и кофе, прочий мусор.
- Да что ты? Вот чудеса! Ну, народ! Это вам не шутки!
- Даже мне приходило в голову отдавать ему отходы из кафе. Но Мустафа восстал: ещё не хватало, чтобы на картины показывали пальцем и говорили: это из кафе Ноэмии. А я вот так и не против такой рекламы.
- И что, синьор Олаву согласился?
- Нет, мне он отказал. Как, впрочем, и другим. Ведь во время выставки он набрал немного денег и купил карандаши, мелки и краски, чтобы работать настоящими кистями на хорошей бумаге и холстах.
- Он всё ещё рисует портрет Аниньи? Или жулики из гаража ему так и не заплатили?
- Думаю, заплатили. Твоя Анинья после того, как бар закрывается, ежедневно заглядывает в дом синьора Олаву. Мустафа каждый раз возмущается, что женщина заходит в дом к одинокому мужчине.
- Анинье там ничего не угрожает, - хмыкнула владелица бара. – Но что же задумали два проходимца, если и деньги заплатили, и так ждут-не дождутся портрет Аниньи?
- Что-то в этом есть, не сомневайся, Журочка. Рапазао и Лижейро – всем известные проходимцы. Анинью они используют. Если  ты на нее нажмешь, она может рассказать.
- Не думаю. Побоится, что я влезу в их дела и спутаю им карты. Явно же что-то незаконное задумали.  А деньги она потерять не захочет. Но я буду наблюдать за ними, - заявила дона Жура, пальцем оттянув краешек века – очень многообещающий жест. – Это вам не шутки!
- Мне пора, Журочка, - поставив пустую чашку на стол, с сожалением сказала дона Ноэмия. - Скоро бар закрывать. Если узнаю что – позвоню тебе на сотовый. И ты мне тоже звони. Я так заинтригована.
- Ладно, иди! – махнула рукой дона Жура и поднялась со стула. Потом уперла руки в полные бока и грозно нахмурилась: вот стоит немного отвлечься, так потом обязательно обнаружится беспорядок! За барной стойкой - никого, зал пуст, ни клиентов, ни Аниньи, ни Базилио. Куда же все подевались?! Даже кота не видно.
Жура вошла в помещение и сама встала за стойку, проверив на всякий случай, закрыт ли ящик с деньгами. Всё в порядке. Но с бездельниками она обязательно разберется!
И кота нет. Кот-то пропал куда?! Неужели синьор Олаву опять взялся за старое - решил вернуть себе Файера? Потому и крутился у бара. Где кот? Где рыжая бестия?
У доны Журы окончательно испортилось настроение. Когда вошел в бар клиент, жаждущий кашасы, то был встречен сумрачным взглядом хозяйки из-под нахмуренных бровей…

6. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 6. ЖАДИ И САМИРА В ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ. ВОСПОМИНАНИЯ О ПРАЗДНИКЕ У СИДА КЕРИМА.
Жади  с племянницей шагали по галерее второго этажа известного всему Рио-де-Жанейро Торгового центра мимо витрин разных мелких магазинчиков.
- Самира, я знаю, что тебе точно подойдет! И не спорь!
- Но тетя Жади! Я не хочу выглядеть слишком официально. Это не мой стиль! Как и этника. Я так неудобно чувствовала себя в джеллабе, то и дело путаясь в ней и спотыкаясь. Наверно, со стороны выглядело это очень смешно. Представляю, что сейчас говорят обо мне родственники сида Керима!
- Ты всем очень понравилась. Не думай о себе плохо. Ты была не только новым лицом на празднике, но  показалась всем очень красивой девушкой. Самира, среди гостей нашелся один мужчина, который  тобой заинтересовался и расспрашивал о тебе у Керима. Мне его сестра рассказала и спросила, просватана ли ты.
- И что ему ответили, тётя Жади? – с ужасом округлила глаза девушка.
Но сестра матери пожала плечами.
- Я не совсем поняла. Сестра сида Керима вдруг вспомнила, что у тебя есть жених в Марокко, как она слышала. Наверно, ответила претенденту в женихи, что ты просватана с детства.
- Что за чушь?
- Я решила не спорить. Она, вероятно, имела в виду Фарида. Но только представь, если бы лара Марьям ответила, что ты не просватана: этот мужчина мог явиться в Сан-Криштован, чтобы поговорить о сватовстве с твоим отцом. И случился бы ещё один скандал. Но я же знаю, что ты против такого замужества.
- Нет, только не это! Кто бы ни был этот «жених», мне ничего такого не нужно! Мне там ни один мужчина не понравился! Значит, и этот тип – тоже!
- Успокойся, Самира. Похоже, что он принял ответ лары Марьям и больше не искал возможности приблизиться к тебе.
- Странно, как же я этого не заметила? Мною интересуются, а я даже не замечаю, что происходит перед моим носом. Какая же из меня журналистка?!
- О, Аллах! Самира, вот куда ты повернула разговор. Я же подумала, что ты… Хорошо, я промолчу! Но ты была так красива, что не только тот мужчина остановил на тебе взгляд. Твоя мама порадовалась, что ты была в платке и длинной закрытой одежде. Неприятно, когда посторонний мужчина тебя разглядывает.
- А мне всё равно. Ведь не пристает же. Но я нашла бы способ отшить нахала, если бы кто-то позволил себе неуважительное ко мне отношение, поверьте, тетя Жади.
- Нет-нет, Самира. В том обществе, где мы были в гостях, такое поведение не принято. Особенно у девушек. Тебе и самой это известно. Ведь к тебе никто не приставал?
- Нет! Ещё чего! – буркнула Самира, оглядываясь на витрину, в которой стояли манекены в футболках и шортах, джинсах и ярких кроссовках.
- Мне бы сюда зайти, - намекнула девушка. – Те шортики - как раз то, что надо. Я собираюсь пойти на пляж позагорать. Давно не была на море.
- Позже. Если тебе нужна спортивная одежда, то приедем в другой раз.  Кстати, мне нужен новый купальник. И тебе, я полагаю, тоже. Ах, Самира, не возьмешь ли и меня с собой, когда отправишься на пляж? Так хочется позагорать! Недавняя поездка в Ангру только разогрела желание. Решено: зайдем за купальниками, шортами и прочим после того, как купим то, ради чего мы здесь появились.
- Но мы ведь идем  завтра не на официальный деловой прием, поэтому я могла бы одеться так, как привыкла: в джинсы и рубашку.
- Самира, день рождения близнецов Иветти – это веселый праздник, но предполагается много гостей, женщины будут блистать в вечерних платьях, приедут, увешенные драгоценностями. Неужели тебе не хочется выглядеть красиво? Прийти тоже в элегантном вечернем платье,  а густые волосы уложить в модную прическу? Немного косметики и несколько золотых украшений. И туфельки, изящные туфельки от известной фирмы на высокой шпильке?
- Мечта любой моей сокурсницы, - презрительно фыркнула Самира.
- Самира, прошу тебя, - умоляюще произнесла Жади. – Давай поэкспериментируем. Вчера же ты вышла из своего привычного образа и оделась так, какой тебя хотела видеть твоя мама. А теперь я прошу тебя: купим красивое платье для праздника. И туфли. И зайдем завтра в салон красоты.
В ответ девушка кисло улыбнулась, но согласилась – против воли, как верно поняла Жади.
…Спустя пару часов они сидели в небольшом кафе на этом же этаже.
- Мне только сок и воду, - устало сказала Жади, ставя многочисленные пакеты на соседний стул.
- А мне мороженое и кусочек торта. И кофе.
- Тогда закажи и мне кофе… и кусочек торта. Лимонного, - оживилась и жена Лукаса.
Официант быстро принес заказ. И родственницы с удовольствием пригубили кофе из небольших чашечек.
- Самира, я довольна нашими покупками. Как раз то, что я и хотела для тебя.
- Не знаю, одобрит ли мама, - с сомнением ответила девушка.
- Почему ты так думаешь? Впрочем, да…
– Платье ей точно не понравится. Спина слишком открытая, - ложечкой отделив кусочек от куска шоколадного торта, сказала Самира. – А туфли – да, они классные, но смогу ли я в них пройти хотя бы сто метров? Я же не привыкла ходить на каблуках.
- Ничего, давай не станем заранее показывать  твоей маме наши приобретения, чтобы Латифа не переживала. Завтра утром мы отправимся делать тебе прическу, макияж, и уже у меня дома ты оденешься – перед тем, как ехать в дом Феррасов.
- Мне не по себе от мысли, что придется обманывать маму.
- Мы и не станем этого делать. Но Латифа увидит нас с тобой в вечерних платьях, когда мы вернемся с праздника.  Ведь мы с Лукасом отвезем  тебя домой.
- Конечно, в метро до Сан-Криштована я не смогу ехать одетой как сеньорита из высшего общества, -  как-то невесело пошутила Самира.
-  Самира, где твой оптимизм? Смотри на вещи позитивней!
- Тётя Жади, я через десять дней должна сдать три работы по журналистике, а потом – ещё две. Но у меня ещё нет не только нужного материала для статей, но даже тем. Я могла бы найти их множество хотя бы  вчера на празднике, но вы с мамой против даже простого упоминания о поездке на мусульманский праздник. Что же мне делать?
- Самира, я хотела бы попросить тебя о том же относительно праздника в доме Леонидаса Ферраса. Подумаю, чем тебе помочь. Но сам праздник не описывай. Прошу тебя, - Жади нервным движением поправила пышные волосы, которые  она отчего-то не уложила сегодня в прическу.
Помолчав, Самира, подняв глаза на тётю, с досадой сказала:
- Самое обидное в том, что там наверняка будут приглашенные репортеры из журналов, освещающих события из жизни светского общества Рио. Так почему не я?
- А как же журналистская этика? Неужели ты отберешь у них хлеб? – лукаво улыбнулась Жади.
Самира вздохнула. Вид у нее был озабоченный и даже несчастный.
- Не расстраивайся. Поговорим с Иветти. Она как неиссякаемый фонтан идей. Только намекни ей, она мгновенно подскажет десяток тем. Можешь даже не спрашивать ни о чем, просто прислушайся к ее словам – о чем она между прочим  беседует, и вот тебе готовая тема для статьи. Она любит порассуждать о разных проблемах и высказать на всё собственное мнение.  Возьми за отправную точку ее слова, не называя ее имени, разумеется, найди противоположные точки зрения и реши, кто прав? И где золотая середина в вопросе.
- Так и сделаю. Иначе мне не светит зачет и допуск к экзамену. К тому же я и для журнала должна статьи заготовить. Впрочем, можно использовать темы там и там, если они окажутся интересными и востребованными в молодежном журнале.
- А что, репортаж с выставки в Сан-Криштоване уже напечатали?
- В свежем номере выйдет. Я сразу же сообщу, как только новый номер окажется у меня в руках.
- Надеюсь, нас не ждет очередной скандал со стороны родственников из Феса?
- Нет, даже не представляю, что могло бы возмутить дядю Абдула или дядю Али. В моей статье говорится только о бразильском искусстве и конкретно о картинах синьора Олаву. И он, и дона Жура дали разрешение на использование фотографий и рассказах о них.
- Самира! – после некоторого молчания вдруг  воскликнула Жади, помешивая маленькой ложечкой порцию подтаявшего мороженого. – Кажется, я придумала интересную, но безопасную тему для журнала и твоего зачета.
- Что бы это могло быть, тетя Жади?
- Тебе не кажется, что многим людям, в том числе и молодежи, может быть интересна тема о природе Бразилии? Ты могла бы написать цикл статей. Начни с материала о произрастающих в стране орхидеях. Даже я с интересом прочту такую статью. Но можешь написать об орхидеях из моей коллекции, сделать фотографии.
- Хм, тётя Жади, мне приходила в голову одна мысль… Но я благодарна за предложение и воспользуюсь им. У меня мало времени, а фотографии  для журналов должны быть авторскими, т.е. сделанным лично мной.
- Ты в любое время можешь заняться этим. Приезжай, двери моей оранжереи всегда открыты для тебя. Кстати, а что за идея была у тебя?
-  О! Меня всегда интриговал район Бразилии – Пантанал. Известно, что это заповедник, где много разных птиц, животных, растений, насекомых. Хотелось бы написать цикл статей именно об этом удивительном месте, но я понимаю, что для меня пока совершенно неосуществима мечта о поездке в Пантанал. И я подумываю о том, чтобы через журнал в моей статье дать ссылку на мой электронный адрес. И пусть те, кто там путешествует, пришлют мне свои рассказы и фотографии. А я сделаю что-то вроде обзора из электронных писем путешественников и их фотодневников с упоминаниями их имен.
- Интересная идея. Самира, а что, отличная мысль: тебе не придется никуда ехать. Статью напишешь, сидя дома.
- Но как раз это меня и не устраивает. Ведь самое приятное – путешествовать, увидеть всё собственными глазами.
- И всё-таки попробуй. Пусть тебе присылают фотографии животных и птиц…
-…звуки живой природы, фотографии цветов и бабочек…
- Бабочек? Самира, тебе нравятся бабочки? Лично я не люблю насекомых.
- Да, тётя Жади, бабочки Пантанала имеют оригинальную раскраску крылышек.
- Читателям это будет интересно?
- Наверно, вот только как скоро откликнутся желающие на мой призыв создать энциклопедию животного и растительного мира Пантанала?
- Не падай духом, а попытайся закинуть крючки, заинтересуй путешественников.  И ищи другие темы для будущих статей.
Ни Жади, ни дочь Латифы  не подозревали, что именно после этого мимолетного разговора изменится судьба Самиры. Одно событие потянет за собой другое, а то – ещё одно…  Самира получит по электронной почте фотографии бабочек Пантанала, а человек, отправивший их, станет на долгое время ее тенью.
Узнай  об этом Жади, она непременно вспомнила бы кружку, из которой она в юности однажды выпила кофе, после чего Зорайдэ ей погадала на будущее. А потом кружка много лет хранилась завернутой на полке под надежной охраной Зорайдэ и была извлечена годы спустя, когда события, предсказанные когда-то в рисунке подсохшего кофе, начали сбываться и стали Настоящим для Жади. 
Знай, как закончится история, вызванная через некоторое время к реальности ее расспросами и мечтами Самиры, которая решит воплотить их в жизнь, возможно, Жади остановила бы племянницу и сама не стала бы продолжать разговор.
Но судьба привела  Жади и дочь Латифы  в Торговый Центр, потом – в кафе за столик у окна, где и зашел разговор о бабочках Пантанала.
Пробежав почти весь Торговый Центр,  обе невероятно  устали, отдыхали, сидя за столиком кафе и весело болтая,  пока не вспомнили о поездке на праздник к сиду Кериму и о том, какой интерес вызвало это в Сан-Криштоване.
- Представляю, тетя Жади, как изнывает от любопытства парень из бара доны Журы. Боюсь, Базилио и у мамы посмеет спросить, куда мы вчера ездили.
- Да, и твой отец, и брат тоже станут интересоваться, пытаться выяснить у лары Ноэмии, что ей об этом известно.
- Тетя Жади, я точно могу сказать: в моё отсутствие у мамы побывает жена Амина. Халиса шпионит для отца.
- Думаю, ты права, Самира. Так и будет. Но мы не сделали ничего плохого.
- Базилио замучает меня расспросами о платке, о платье, о золоте! Он всё подмечает. Как бы в наш дом теперь не забрались грабители, узнав, что на мне было золото!
- Так расскажи невзначай в Сан-Криштоване, что золото вовсе не твое. Тебе я одолжила украшения, чтобы съездить на марокканский праздник. Или не поверят?
- Все думают, что мы, арабы, богатые люди, потому что у отца – магазин. И у Амина тоже.
- Не беспокойся, Самира. Снова увидев на тебе драные джинсы, поверят, что нет у тебя никакого золота. Дать тебе монетки, чтобы ты смогла зашить дыры на джинсах? – насмешливо предложила Жади.
- Я не хочу выделяться из толпы моих сверстников. Тётя Жади, оглянитесь вокруг:  все в джинсах и топиках, в шортах и легких блузках. Я ощущаю себя принадлежащей к тем, кто одевается именно так,  как большинство  бразильцев. Не хочу никого обидеть, но я давно не чувствую в себе марокканских корней. Вчера на празднике я это поняла. Как некоторые воспринимают Рождество просто как праздник, как сказку, так и я ощущала себя в доме брата сида Керима чужой, как на костюмированном представлении о Востоке…
- Что ты такое говоришь, Самира?! Твоя мама, кажется, не напрасно беспокоится, опасаясь, что ты уже не мусульманка. Кто ты, Самира? Что у тебя в душе?
-  Не знаю, тётя Жади. Я запуталась. Раньше я была уверена, что я мусульманка, но не фанатично выполняющая требования. У меня есть Коран, я его иногда читаю. Но… недавно я прочла и Библию. В современном изложении, там всё понятно.  И заметила, что многие изложенные события – как в Коране.
- Самира, ты прочла Библию? Я пять лет живу в католической семье, ведь Феррасы – католики, но мне и в голову не приходило читать Священную книгу христиан.
- А я прочла. И Тору тоже. Это Священная книга иудеев. И начала понимать, отчего многие люди считают, что Бог – один. Всевышний единый для всех. Не может быть несколько богов одновременно.  Просто человечество запуталось.
- Алхамдулиллах! Да, согласна, Бог один.  Но это Аллах. Самира, тебе с детства говорили об этом.
- А Лукас разве не считает, что это его Бог – единственный?  Тётя Жади, я не могу понять, почему люди разных религий не объединятся? Пусть каждый человек верит в Бога, называя его привычным для них именем – Аллахом с пророком Мухамедом, Иисусом Христом и …
- Хватит, Самира, перестань, мне не по себе от подобных разговоров! – прервала девушку побледневшая Жади.
- Но почему? Ведь если Всевышний – один, то для чего религиозные войны и распри? Кому это нужно? Войны вместо процветания всего человечества?!
- Самира, ты рассуждаешь так странно. В тебе нет такой веры, как в Латифе. Или даже как во мне. Но тогда кто ты? 
 - Я чуть раньше ответила на этот вопрос, - пожала плечами девушка.  – Я  современный человек. И мои корни здесь, в земле Бразилии. Может быть, я «человек мира»?
- О чем ты? Не понимаю, но знаю, что ты ошибаешься! Ты дочь Латифы, ты моя племянница, ты такая же марокканка, как и мы! Как Мухамед,  Саид и Амин, как Зорайдэ и дядя Али! – горячо возразила Жади. – Позже ты поймешь, что ошибаешься! К тебе придет осознание корней, национальной принадлежности! Тебя однажды потянет на историческую родину.
- Я и собираюсь побывать в Марокко. Мне интересно взглянуть на страну другими глазами – глазами уже взрослого человека. И я вовсе не собираюсь отрекаться от марокканского происхождения. Но… тётя Жади, я поняла, что я – бразильянка! Я хочу учиться, получить образование, а затем работать и строить карьеру. Я не желаю носить платок, путаться в длинной джеллабе, не хочу подчиняться воле мужчин своего рода, хочу решать проблемы сама, как я считаю нужным их решить.
- Самира, я знаю много современных девушек, которые с семьями переехали из Марокко в Бразилию, что не помешало им получать образование и работать, но оставаться при этом мусульманками и придерживаться обычаев и традиций своих семей.
- Тётя Жади, такие слова….Я как будто слышу сида Абдула. Почему вдруг Вы говорите мне это? Ведь вы с Лукасом живете совсем не так.
-  Самира, я говорю так из страха за тебя. Ты потеряла себя в этом огромном городе!
- Угу, а дядя Абдул добавил бы, что здесь все погрязли в пороке. Осталось только согласиться с сидом Абдулом, что  женщина и образование – несовместимые вещи…
- Нет, в этом дядя Абдул не прав. Я сама когда-то мечтала стать детским врачом. Но ведь мы говорим сейчас вовсе не об образовании.
- Тётя Жади, Рио - это МОЙ город, мой родной город, в котором  я выросла! Пусть я родилась в Фесе, но моя родина – Бразилия. Это я знаю точно. Я бразильянка. У меня менталитет жительницы Бразилии. В детстве я этого не понимала. Принимала как должное, что в семье я живу в одной культурной среде, а  за стенами родного дома оказываюсь в другом мире. Долгое время во мне уживались оба мира, не противореча друг другу. 
- Так и должно быть! – кивнула ей сестра матери. – Именно это и происходит со мной.
- Но в  какой-то момент, тётя Жади, я поняла:  моя семья не такая, как большинство семей вокруг. И ещё я начала постепенно осознавать, что отрываюсь от семьи. Принимаю жизнь среди родных, но меня всё сильнее тянет к тому, к другому миру, к которому принадлежат мои подруги, знакомые. Вот так случилось.
- Самииира, -  выдохнула  Жади, покачав головой.
Но девушка взяла со столика стакан сока и стала молча пить сок, пока ошеломленная ее откровениями родственница собиралась с мыслями, потирая виски пальцами.
- Я не такая, как Вы, тётя Жади. Другая. Я пытаюсь определиться в мире, понять, кто я, что я хочу,  где моё место, - деловито сообщила девушка.
- Ты ищешь своё место в жизни? Не знаю, что и сказать… И всё-таки мы с тобой похожи.  Но в отличие от меня в тебе есть смелость, которая позволит тебе совершать поступки, когда   придется делать выбор. У меня в твоем возрасте не было такой силы воли и смелости.
И Жади рассказала историю из прошлого, как однажды они с Лукасом договорились сбежать и попросить убежища у Иветти, которая в то время ещё не была женой Леонидаса Ферраса. Они должны были встретиться на пляже. И вот она, Жади, пришла туда с тяжелым чемоданом, с большим трудом дотащив его в условленное место.  В этот день сид Али возвращался в Марокко, и Жади должна была лететь с ним. Она знала: для них с Лукасом это был последний шанс остаться вместе, иначе дядя увез бы ее с собой в Фес и выдал замуж за Саида.
Жади сидела на песке и ждала Лукаса. Ждала долго, но он не пришел. Много лет спустя Лукас признался:  он искренно собирался соединиться с любимой девушкой, но потом… проявил слабость и передумал. Он не пошел на пляж, где его ждала Жади. Когда же он опомнился и помчался в аэропорт, то опоздал. Самолет улетел, унося Жади из Бразилии в Марокко.
- Самира, я была так обижена на Лукаса, оскорблена, задета его предательством, ведь он не пришел! И я поднялась с чемодана, на котором просидела несколько часов, отряхнула песок и вернулась в дом Латифы. Успела как раз вовремя: почти тут же к дому подъехало такси, вызванное дядей Али, чтобы добраться в аэропорт. Дядя Али всё понял, но промолчал. Но годы спустя я спросила себя: почему я не осталась в Бразилии? Почему я вернулась к сестре, зная, что улечу в Марокко и никогда больше не увижу Лукаса? Я шла по улице к дому Латифы и Мухамеда, видела стоявшего с чемоданами у ворот дядю Али, но оглядывалась назад в надежде, что случится чудо, появится Лукас. И в аэропорту я до последнего мгновения надеялась, что Лукас все-таки придет за мной, но он так и не появился, потому что опоздал. Видимо, на несколько минут, но мы разошлись…
- А был ещё какой-то выход? – спросила Самира, потягивая сок через трубочку, но заинтересованно слушая рассказ тети.
- Был, Самира, выход был! Если бы я оказалась такой же смелой, как ты, то поехала бы к Иветти домой, которая ждала  нас с Лукасом. Она не бросила бы меня, она смогла бы помочь. Помирила бы нас с Лукасом, и, возможно, нам не пришлось бы ждать друг друга двадцать лет. Судьба меня тогда наказала за то, что я вернулась в Марокко. Но Лукас предназначен мне судьбой. С опозданием, но я его получила. Останься я в Рио, мы соединились бы раньше. Моя судьба стала бы иной. Хадижа была бы нашей с Лукасом дочкой.
- Нет. Она просто не родилась бы. У вас с Лукасом были бы другие дети. И той другой дочери было бы сейчас не 18, как Хадиже, потому что она была бы старше меня.
- Наверно. Но я улетела в Марокко, зная, что меня ждет свадьба с Саидом и другая судьба, не та, которая была мне предначертана.
- Мактуб, - понимающе кивнула Самира. – Я не очень верю в него.  Мне было предназначено выйти замуж за марокканца и родить много детей, если послушать отца или дядю Абдула.  Но я решила, что должна изменить свою судьбу.
- И ты сделала выбор, Самира.
- Да. А сейчас вы с мамой хотите вернуть меня в ту судьбу, от которой я бежала! Не хочу замуж! Мне не нужен муж-марокканец. Я вообще не думаю о замужестве!
- А о любви? Ты думаешь о любви?
- Конечно. Но моя мечта – встретить родственную душу. И я хочу такой же огромной любви, как у вас с Лукасом, - очень серьезно ответила дочь Латифы.
- Образование, карьера и огромная любовь, - задумчиво проговорила Жади.
- Да. Думаете, шансов для этого мало? Но как можно выйти замуж за мужчину, выбранного семьей, и ждать любви, а потом обнаружить, что никакой любви не будет? Я могу не полюбить его или он – меня. Нет, не согласна.
- Не будем больше спорить. Но ты не права, решив отказаться от собственных корней. Просто здесь, в Рио, Самира, ты впадаешь в заблуждение. Ты каждый день видишь гору Корковадо со статуей христианского Бога на вершине,  который стоит с распахнутыми объятиями, как если бы хотел обнять всех,  кто живет здесь, чтобы взять под свою защиту. Рио-де-Жанейро называют «городом Бога». Ты знаешь, что есть такой фильм – «Город Бога»? Лукас мне рассказывал.
- Знаю, тетя, это фильм о фавелах  и бедняках, которые живут в тех ужасных кварталах. Я смотрела. Весь мир смотрит этот фильм. Кстати, Корковадо и статую Христа видно даже отсюда, стоит лишь повернуть голову к окну.
Действительно, на фоне голубого неба и гор, залитых солнцем, вырисовывался самый высокий холм Рио – Корковадо. Статуя на его вершине казалась крошечной.
- Гора и статуя вошли в мою жизнь настолько, что я просто не представляю себе жизнь без них. Это уже часть меня. Как и Сахарная Голова, и залив Гуанабара, и пляжи вдоль линии прибоя, музеи, старинные дома, район Санта-Тереза со знаменитым трамвайчиком и необычным мостом... И мой университет, конечно, тоже. И гора Два брата. Я – частица этого города, тётя Жади, города, который я очень люблю. Рио врос в моё сердце.
- Я тоже люблю Рио-де-Жанейро. И  я говорю о другом: ты привыкла видеть статую Христа на вершине горы каждый день. Но когда ты окажешься в Марокко, в Фесе, где  стоит около 200 мечетей, и в положенные часы над городом несутся звуки азана…, тогда ты поймешь, что ты ошибаешься. Ты принадлежишь к НАШЕЙ культуре. Твоё сердце не останется равнодушным, когда ты услышишь крики муэдзинов, призывающих к молитве. Ты тоже почувствуешь себя частицей Востока. Помнишь, как в детстве ты учила молитвы из Корана на арабском языке?
- Помню, - сердито буркнула Самира. – Дядя Абдул похвалил меня однажды за это, но сказал, что женщина не должна молиться вслух, потому что тогда она распространяет сладострастие. Я начала спорить, возразив, что тогда и мужчины не должны молиться вслух. Дядя Абдул начал сердиться. Я всё помню.
- Вот видишь. В твоей памяти молитвы даже на арабском, ты нашей веры, Самира.
Дочь Латифы не стала спорить, но тяжело вздохнула, постучав изящными пальчиками по крышке стола.
- Не стану больше ничего доказывать. Какими бы ни были мои исторические корни, мне совершенно ясно, что я бразильянка. Я долго думала об этом, пока не пришла к такому выводу. У меня  европейский менталитет. Нет, я не дам затянуть себя в прошлое, от которого ушла.  Не сделаю назад ни шагу. Даже если это будет шаг навстречу моей семье.
- Не будь такой жесткой, Самира. Будущее покажет, как сложится твоя жизнь. Не зарекайся.
- Тётя Жади, неужели и Вы хотите, как и мой отец, чтобы я носила платок и джеллабу?
- Нет, это твой выбор, одежда – личное дело. Но меня расстроили твои слова о том, что твои корни…
Самира поняла, что возражать и дальше бессмысленно, поэтому сказала:
-  Мы так задержались! Мама переживает, наверно. Скоро начнет темнеть. И надо подготовиться к занятиям. Мне пора возвращаться.
Жади взглянула на экран сотового, где светился в углу циферблат часов. Действительно, как много времени они провели в Торговом Центре, а ведь приехали сюда после того, как у Самиры  закончились занятия. Пожалуй, стоит вызвать такси.
- Хорошо, Самира. Мы возвращается. Завезу тебя  домой, а потом из Сан-Криштована вернусь к себе. Завтра у тебя занятия?
- Да, тётя Жади. Но прием у Иветти вечером. Я успею.
- Конечно, на праздник мы успеем, но мы же собирались пойти в салон красоты, чтобы сделать красивые вечерние прически и макияж, чтобы потом отправиться ко мне домой, где и сможем переодеться.
- В каком именно салоне мы встретимся? Завтра три пары. Мне придется прямо из университета мчаться на макияж и прическу.
- Созвонимся? Я заеду за тобой.
- Хорошо, я буду ждать возле университета.
- Отлично, а сейчас я вызову такси. Не станем брать машину из тех, что дежурят у Торгового Центра.
- Согласна. Не стоит рисковать. Я перестала доверять таксистам после случая с Амином и Халисой.
- И я подумала об этом же. Самира, мы доедем до Сан-Криштована, я тебя высажу у дома и срочно вернусь домой. Забыла, что у меня есть важное  дело в оранжерее. Клара с этим не справится. Она даже не знает, чем я собиралась там заняться.
- Конечно, нет проблем, тётя Жади.
 Но та вдруг ахнула, прижав пальцы к губам и округлив глаза.
- Самира, я только что вспомнила! Я ведь собиралась помочь твоей маме с выпечкой! Наверняка, она падает от усталости, пока мы с тобой сидим в кафе и пьем соки. Как я могла забыть? Ведь рассчитывала быстро сделать покупки и пораньше подъехать к вам домой.
- Я тоже хороша! Пообещала маме, что сама налеплю «рожки газели»!
- Латифа, конечно, обиделась на нас, о, Аллах! Надо скорее возвращаться. Самира, поднимайся, - засуетилась Жади. – Ты понесешь вон те пакеты, а я захвачу эти и коробку с туфельками. Сколько же у нас покупок!
Они спешно собрались и заторопились к выходу из ТЦ.
Вскоре такси несло их, раскаивающихся покупательниц,  в Сан-Криштован.
Сидя рядом на заднем сидении автомашины, они продолжали беседовать. За окном стремительно темнело.
- Даже не верится: только что из окна кафе мы любовались солнечным пейзажем, и вот уже над городом сиреневые сумерки окутывают горы, везде сияют огни большого города, а на небе – огромная луна, блестит как новенькая золотая монета.
- Самира, ты так романтична, - улыбнулась Жади.
- Я же фотограф-любитель, поэтому всё замечаю. Тетя Жади, а как же Пьетро? Вы потом и за сыном заедете к  доне Иветти? Так поздно передвигаться по темному городу, полному грабителей и бандитов?
 - Нет. Мой сын так рад обществу братьев Лукаса, ни за что не соглашается с ними расстаться.  А сыновьям Иветти нравится с ним играть, и они без ума от нашего пса. Поэтому Пьетро сегодня останется ночевать в доме Леонидаса Ферраса, а завтра, сама знаешь, будет большой праздник – день рождения Эда и Габриэла. После праздника мы с Лукасом заберем сына домой.
- Как жаль, что мы не смогли уговорить маму поехать вместе с нами на праздник.
- Мне тоже. Но завтра мы можем попытаться ещё раз – вдруг она передумает? Для начала захватим Латифу в салон – пусть посмотрит на твою прическу и макияж. А потом довезем ее до особняка Феррасов и приведем в гости к Иветти.
- Боюсь, что не получится. Мама соблюдает пост. И ещё работает днем с выпечкой.
Машина сбросила скорость и осторожно въехала во двор. Жади вгляделась во тьму за окном и сказала:
- Самира, мне это не показалось:  в дверь вашего дома только что вошел твой отец. Как же мне не хочется ссориться с Мухамедом. Но придется выйти из машины, ведь твоей матери наверняка будет нужна помощь, потому что одна она его не сможет выставить вон.  А я могу кое о чем ему напомнить.
 - Нас ждет опять неспокойный вечер! – простонала девушка.
 -Ты, Самира, сразу поднимись наверх и не вмешивайся, - посоветовала Жади. - С отцом вести себя ты обязана в любом случае вежливо.
- Увы, даже если мне что-то не понравится, придется проявлять к нему уважение.
Удивительно, но Жади не смогла договориться с водителем такси о том, чтобы он подождал ее неопределённое время, поэтому они выбрались из машины, отягощенные множеством пакетов и сумок.
Дверь оказалась открытой, и, неуклюже ввалившись внутрь, Жади с племянницей натолкнулись на спину Мухамеда…

7. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 7. МУХАМЕД  У ЛАТИФЫ.  САМИРА  ДОМА.

Едва открыв дверь, Жади и Самира неожиданно налетели на стоявшего в коридоре Мухамеда.
- О!..Ах, что это? Кто? – восклицали они в темноте тесного помещения. Потом Самира догадалась протянуть руку к выключателю и щелкнуть кнопкой.
Впрочем, то, что они увидели, когда светильник залил светом коридор перед лестницей, было ожидаемо. Латифа стояла на нижних ступеньках , куда, судя по всему, успела отступить, а Мухамед застыл в скорбной позе перед бывшей женой, вцепившись в четки, нервно перебирая бусины. Получив нежданный толчок в спину, он при свете лампы оглянулся и, увидев Жади, тут же повернулся к двери и быстро покинул дом, пробормотав нечто невнятное, но Жади всё равно расслышала.
- Латифа, меня только что вновь назвали одалиской, - пожаловалась она.
- Наконец-то вы вернулись! Я начала беспокоиться. Жади, и ты, дочка, почему вы мне не позвонили? Я увлеклась выпечкой, а когда опомнилась, то за окном уже стемнело. Аллах, что я только не подумала о том, где вы и что с вами могло произойти.
- Но я же звонила тебе из Торгового Центра. Сама знаешь: туда стоит только зайти и всё – время течет иначе, совершенно незаметно.
- Судя по количеству пакетов у вас в руках, вы забыли обо всем на свете. Не стойте, поднимайтесь наверх. Я закрою дверь на ключ и присоединюсь к вам.
- Хорошо. Латифа, раз уж я отпустила такси, побуду немного у вас. Поболтаем, потом отправлюсь домой. Вот только позвоню  Кларе и скажу, что ей нужно сделать в оранжерее.
- Конечно, Жади. Самира, день поста закончился. Можем приступить к ифтару, а потом и ужин надо поставить на стол. Всё готово.
- Латифа, мне так неудобно! Какая же я безответственная, - извинялась Жади, пока поднималась по лестнице.
- Не волнуйся, я всё успела сделать, - повторила Латифа.
Она закрыла дверь и для верности даже подергала ее.
- Уфффф….
…Жади сложила в угол дивана все пакеты с покупками и отправилась следом за Самирой на кухню – помочь накрыть на стол.
- Самира, чья сумочка лежит в кресле? Твоя? Какая симпатичная. Наконец-то ты перестала носить ужасные торбы через плечо, брррр…
- Это не моя вещица. Значит, я не ошиблась – Халиса побывала дома у нас, потому что это ее сумка.
- Вот как? Очень жаль! Пожалуй, я подарю тебе сумочку ещё лучше той, что есть у Халисы.
- Тетя Жади, я так проголодалась, как будто мы в кафе не заходили, - пожаловалась дочка Латифы. – На кухне так вкусно пахнет! Таджин приготовлен с курицей и черносливом – как я люблю.
- Твоя мама вкусно солит лимоны. И когда она добавляет их в таджин, то вкуснее ничего быть не может. Загляни под крышку таджина, посмотри – есть там лимон?
- Кажется, да. Вкус соленых лимонов я помню с детства, - подхватила Самира.
- А я не надеялась перекусить у вас чем-то серьезным. Ведь аромат орехового печенья с ванилью чувствовался даже на улице перед дверью. Пахло специями, но не таджином. Как ты, Латифа? – спросила Жади у сестры, появившейся на кухне.
- Жади, на этот запах явился Мухамед. Ты представить не можешь, что он посмел мне предложить!
- А зачем ты его впустила?
- Думала, что это вы звоните в дверь.
- Латифа, мы потом поговорим, подмигнула Жади. - Пусть Самира поест и пойдет заниматься. Она сказала, что ей надо готовиться к зачету, - предложила Жади,  понизив голос.
- Поняла. Жади, Самира, вот и ещё один ифтар наступил. Финики на столе, и я приглашаю вас отведать таджин. Готовила на скорую руку, но успела, и только благодаря Халисе, которая пришла предложить мне помощь.
- Угу, а заодно и расспросить о недавней поездке с сидом Керимом, - съязвила Самира, уже лакомясь курицей из таджина.
- Разумеется, моя невестка начала задавать вопросы. Амин имеет право знать, куда ездила его мать с родственницами. Я рассказала.
- Латифа, но о поездке к Иветти ты не стала говорить?
- Нет, Жади. Но она знает, что завтра я весь день буду занята выпечкой.
Внезапно внизу раздался стук в дверь.
- Кто это может быть? Неужели Мухамед вернулся? – расстроенным голосом спросила Латифа.
- Давай я узнаю, - решительно сказала Жади. – Ты оставила ключ в замке? Сиди, Латифа. Я сама поговорю с Мухамедом. Он кое-что должен понять. Кстати, он назвал меня одалиской!
- Жади, мне не нужен скандал с Мухамедом. Не отвечай ему.
- Я не собираюсь с ним ссориться. Скажу несколько слов и захлопну дверь перед носом.
Но Жади вскоре вернулась с пакетом, в котором оказались лепешки хымымм и пластиковая банка с салатом.
- Это Амин приходил, принес вам с Самирой поесть. Наверно, Халиса сказала дома, что ты вряд ли успела приготовить ужин, которого хватило бы на трех женщин. Латифа, твой сын не захотел зайти в дом, но я сказала племяннику, что его жена забыла  у тебя сумочку.
- Правильно, Жади. Пусть Халиса заглянет.
Латифа хотела спросить, закрыла ли Жади дверь, но это вылетело у нее из головы, когда Самира начала задавать вопросы.
- Мама, а кто сегодня заехал за печеньем? Кто будет забирать его завтра?
- Дочка, сид Керим позвонил, что пришлет за выполненным заказом свою работницу на машине. Она и деньги привезла. Завтра будет так же. Кстати: Халиса и в этот раз отказалась от той части денег, которую я ей предложила.
- Так не настаивай в дальнейшем. Пусть знает, что ты работаешь, чтобы заработать на жизнь. Если она приходит и помогает тебе, то это будет бесплатно, - рассудила Жади.
- Она даже сумочку забыла. Девушка так устала сегодня, что ушла, не поднявшись наверх, где оставила сумочку. Может быть, положить деньги  в нее?
- Не заморачивайся, Латифа. Ведь Халиса действует так, как велено мужем. Твой сын явно не захочет, чтобы жена брала у тебя деньги.
- Не знаю, Жади. Как-то неловко.
- Вернется за сумочкой – спроси прямо, возьмет она деньги за работу или нет.
- Жади, она откажется.
- Тогда не думай больше об этом. Послушай, Латифа, мы с Самирой купили такие красивые наряды! Но это секрет – никто не должен видеть наши платья до того, как мы отправимся на праздник, - хитро закинула крючок сестра.
- Жади, что-то меня уже настораживают твои слова. Признайся: платья мне не понравятся, потому что если ты так говоришь, то с ними что-то не так.
- Латифа, вечерние платья изумительно подобрались для меня и для Самиры. Ты просто не узнаешь дочь, когда увидишь ее в платье, с очаровательной прической, подкрашенную… Завтра мы едем в салон красоты. Ты тоже можешь составить нам компанию.
- Мама, ты можешь поехать с нами, чтобы увидеться с Иветти, - заговорила и девушка.
- Так что с платьями? Они короткие? Слишком откровенные? Что не так? – продолжала допытываться Латифа. – Вы знаете, что я не могу поехать с вами. Это харам. Не уговаривайте.
- Тогда и мы не покажем тебе наши покупки, - заупрямилась Самира. – Ты думаешь, что не можешь нарушить пост, а дядя Саид с женами приедет к Феррасам. Им можно не соблюдать пост? Для них это не харам?
- Дочка, дядя Саид не примет приглашение. Но если бы он и поехал туда, то это его личное дело. Каждый сам решает, как жить в месяц Рамадан.
- Хорошо, мама. Моё платье ты увидишь, когда тетя Жади и Лукас привезут меня домой после праздника. Но кое-что я хочу достать из пакета сейчас. Иначе потом забуду, а на пляж мне надо съездить в ближайшие дни – с пятницы по воскресенье. Я решила написать и сдать к зачету статью о загаре и средствах от него и, наоборот, для загара.  Одна из статей к зачету должна быть рекламной.
- На пляж, дочка? Ты собираешься пойти туда одна или с кем-то из сокурсников? – осторожно спросила Латифа. – Так это связано с учебой?
- И да, и нет, мама. Мне нужно написать статью, но я хочу заодно позагорать на пляже. Тётя Жади купила мне новый  купальник.
- И себе тоже! – похвасталась Жади, доставая упаковки с купальниками. – С Самирой на пляж отправлюсь я!
- Но… когда же? В это воскресенье? Только не в пятницу! Жади, в пятницу Мухамед и Амин идут с Саидом в мечеть. А в воскресенье у многих выходной. Только бы никто вас не увидел на пляже,  не узнал о ваших планах!
- Мама, причем тут отец и дядя Саид?   Пляж совсем в другой стороне от мечети. Где мы сможем с ними пересечься? Ты сама себя накручиваешь. И я же сказала – скорее всего, поеду в воскресенье. У меня это единственный более-менее свободный день недели.
- Латифа, а что с того, если Саид увидит нас с Самирой на пляже? Я ему больше не жена, а Самира ему не дочь.
- Он пожалуется Мухамеду.
- Пусть жалуется. Твоя дочь – совершеннолетняя.
Спорить было бессмысленно, и тогда Латифа спросила о другом:
- Дочка, покажи купальник, в котором ты собираешься загорать. Это ведь не то, о чем я думаю?
- Мы выбрали с тетей Жади самые модные – известной местной фирмы «Бразильская нить»(* от автора:  «Бразильская нить» - фирма, которая принадлежала героям бразильского сериала «Изысканная гравюра»). В Торговом Центре появилась их новая коллекция. Я предпочла купальник синего цвета с необычной отделкой.
- У нас похожи купальники, - держа вещицу за лямочки и разглядывая, заметила Жади.
- Только не говорите, что эти ваши «купальники» из тех, где вместо трусов жалкая тряпочка и много шнурков. Нет? –она взяла из рук сестры одежду для пляжа и повертела, рассматривая со всех сторон. Но это ее не успокоило.
- Нет, Самира, и всё же я против твоей поездки на пляж. О загаре и косметических средствах ты можешь написать и дома, вспоминая нашу поездку в Ангру.
- Но почему? Почему? Мама, где логика? В Ангре я загорала и купалась в откровенном купальнике. Но ты не была против.
- Была, дочка, была! Но там, в Ангре вы загорали на почти безлюдном пляже. А здесь все пляжи полны народу. А есть такие места, где  загорающих могут рассматривать проезжающие мимо автомобилисты и пассажиры автобусов. Некоторые мужчины даже фотографируют загорающих девушек. Я сама видела! А вдруг фотография появится в газете или в этом… как его… Интернете? Кроме того, харам – если твоя фотография в купальнике будет храниться в чьем-то фотоальбоме! Это позор, страшный позор, Самира.
- Латифа, ты преувеличиваешь. На пляже все одеты, т.е. раздеты в одинаковой степени, никто ни на кого не обращает внимания. Скорее наоборот – приди ты в длинном платье с рукавами до запястья, и весь пляж станет глазеть только на тебя.
- Да, Жади. Я помню, как мы с Мухамедом впервые пришли на пляж. Это было, когда мы с ним только что поженились, и он привез меня в Рио.  Я загорала в такой одежде, как ты и описала.
- И на вас показывали пальцем! «Загорала»! Скажи ещё: «купалась»!
Слова сестры задели Латифу, и она спросила:
- Да, именно так. Но меня это вовсе не смутило. Лучше так, чем совершить харам. Но ответь честно, Жади: ты бы хотела, чтобы Хадижа появилась на пляже почти совсем голой? Ты бы позволила своей дочери надеть купальник, который вы с Самирой купили в ТЦ? Думаю, что нет. Почему же моя дочь может показываться в таком виде в публичном месте, но ты ее не осуждаешь за это?
Видимо, аргумент достиг цели. Жади как будто проглотила слова, которые собиралась произнести. Было понятно, что матери Хадижи не приходило подобное в голову.
-Саид никогда не позволил бы Хадиже появиться на пляже в таком виде. Поэтому я не могу даже представить подобное, - выдавила она из себя.
- Вот!
- Мама, мы с Хадижей совсем разные. Она теперь там, в Марокко, готова завернуться в паранджу, прячась от  чужих взглядов. Мне же хочется купаться в лучах жгучего бразильского солнца, и мне нет дела до других! К тому же, здесь все люди такие!
- Дядя Абдул, оказывается,  бывает прав, - посетовала Латифа.
- Ужасно, я слышу об этом второй раз за день. Что происходит?
- Вот, смотри, Латифа. Это мой купальник, а это – Самиры, - Жади ещё раз развернула в руках обе вещи. – Как видишь, купальники закрытые. Но мне кажется, что даже если пришить к купальнику длинные рукава и чулки, то все равно найдутся некоторые, которые могут счесть девушку в таком «трико» неодетой.
- Какая красота! Тётя Жади, какой красивый купальник! А я так не хотела покупать закрытый, я к такому не привыкла. Но когда в магазине он бросился мне в глаза среди прочих купальников, я больше не сомневалась – решила выбрать именно его.
- И мне понравились именно эти модели. Латифа, никто ни о чем не узнает, никто нас не увидит. Успокойся!
Но как раз в этом Жади ошиблась.
Она забыла закрыть дверь после ухода Амина, поэтому  подошедшая к дому Халиса смогла не только войти, но и незамеченной подняться наверх. Она не собиралась специально так делать, не кралась по дому и не пыталась подслушивать под дверью, но  всё равно услышала то, что не предназначалось для ее ушей. И, войдя в комнату,  увидела купальники, которые женщины и Самира рассматривали: кто - с увлечением, а кто и с ужасом.
- Самира, на какой пляж ты собралась пойти загорать в таком виде?
- На тот, который посоветует мне тетя Жади.
-  Почему бы вам не поехать к Иветти в Ангру, когда она снова туда соберется? - уговаривала Латифа, не заметив появления невестки. – Откажись ехать с Самирой, Жади!
- Латифа, ты думаешь, что твоя дочь тогда останется дома? Сомневаюсь. Я напросилась как раз для того, чтобы Самира не оказалась там одна. Пляж Копакабана хорош, но там, действительно, много народа. Лучше поехать на пляж  Леблон. Это более приличное и безопасное место. Публика тоже. К тому же – это наиболее близкий пляж к моему дому. Недолго позагораем, потом вызовем такси и вернемся ко мне. Я могу и Пьетро взять с собой.
Ее слова ужаснули Латифу.
- Как?! Жади, ты позволишь, чтобы твой сын увидел тебя в купальнике?
- А что такого? В Ангре же видел.
- Нет, при мне – нет. Жади, что ты делаешь? Если бы об этом узнали дядя Али и Зорайдэ!
- Латифа, хорошо, я оставлю сына дома или отвезу к Иветти. Только мой ребенок уже привык к моему  и Лукаса пляжному виду. Мы часто отдыхаем вместе, мой сын воспринимает  это как должное.
- Жади, не обижайся. Но мы так редко с тобой виделись в последние годы, пока я жила в доме Мухамеда, а ты уже вышла замуж за Лукаса, что теперь, узнавая тебя больше и больше, я удивляюсь все чаще.
Вдруг Жади и Латифа замолчали и оглянулись к двери, куда удивленно уставилась Самира, замерев с купальником в руках.
- Халиса? Ты пришла забрать сумочку? – первой пришла в себя Латифа.
- Да, лара Латифа.
- Посиди с нами, выпей  чай, - дружелюбно предложила Жади. Но жена Амина отказалась.
- Шукран, мне надо спешить домой. Я должна   заняться домашними делами.
Подхватив сумочку с кресла, она быстро простилась и ушла. Латифа проводила жену сына и лично закрыла за ней дверь.
- Как она вошла? Мы не слышали, - удивлялась Жади.
- Так в дом могут пробраться и грабители, а мы не заметим! – возмутилась Самира.
- Латифа, Самира, простите, это моя вина: я не закрыла дверь. Привыкла, что наш дом только на ночь ставится на сигнализацию. Ведь на воротах у нас стоит охрана.
- Жади, сейчас важно то, что Халиса успела услышать.
- Мама, если она расскажет Амину или отцу, что мы с тетей Жади собираемся поехать на пляж, они с ума сойдут.
- Мухамед выставит охрану к вашему дому, - попыталась шутить Жади..
- Или меня принесут в жертву как барашка! – простонала Латифа.
- Это такая старая шутка у твоей мамы, как выражение у доны Журы про то, что «это вам не шутки!», - с иронией сказала Жади племяннице.
Вскоре, вызвав такси, собрав пакеты с покупками, жена Лукаса отправилась домой, а Самира и Латифа после уборки на кухне  остались дома,  каждая в своей комнате. 
Латифа была расстроена. Халиса непременно доложит об услышанном. Теперь будет трудно скрыть поездку дочери на пляж, а когда выяснится, в каком виде Самира там находилась, то и вовсе жди неприятностей.

8. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 8. ХАЛИСА СООБЩАЕТ СЕМЬЕ О ПЛАНАХ РОДСТВЕННИЦ.

…Да, Халиса не смогла скрыть услышанный разговор о предполагаемой поездке близких родственниц мужа на пляж и обо всем рассказала, едва войдя в дом. Собственно, ее и отправили к Латифе, чтобы разузнать новости.
Едва Амин открыл дверь  и впустил её, Халиса увидела мечущегося перед диваном сида Мухамеда. Он широко шагал, заложив руки за спину и сжимая четки, спускавшиеся в его руках намного ниже поясницы. Большой восточный ковер скрадывал его шаги.
- Итак, Халиса? Что тебе удалось узнать? – резко повернулся к ней сид Мухамед, не дав опомниться.
- Я же рассказывала. Повторить? – оробев, ответила жена Амина, не решаясь сразу поведать об услышанной новости.
- Но для чего Амин отправил тебя назад?
- За сумочкой, - тихо ответила молодая женщина.
- Какой ещё сумочкой?! Амин, ты же знаешь, что твоя сестра вернулась с Жади. Во что ещё одалиска втянула женщин нашей семьи? Откуда они вернулись? Куда Жади возила Самиру? Рассказывай.
- Я ничего не знаю. Судя по количеству пакетов на диване, они ездили за покупками.
- За покупками? -  со злой насмешкой повторил за ней Мухамед. – Ну конечно, теперь Жади следит за тем, как и во что одеваться моей дочери! И это всё, о чем ты смогла узнать?
- Они замолчали, когда я пришла. Я застала лару Латифу и ее сестру в гостиной. И Самира сидела с ними. Но я действительно услышала кое-что  неожиданное, когда поднималась по лестнице. Мне даже верить в такое не хочется.
- Что такое?! Что именно ты узнала? – резво повернулся к ней всей тушей Мухамед. - Почему  ты так медленно рассказываешь?
- Халиса, не раздражай моего отца и меня, кстати, тоже. Говори, что знаешь. Не тяни.
- Самира вместе с ларой Жади собираются поехать в ближайшее время на пляж Леблон, чтобы позагорать. Они купили для этого новые купальники. Довольно скромные на вид для Бразилии: я успела рассмотреть тот, который держала в руках Самира.
- Что? Моя дочь собралась на пляж? Ну конечно, пока она жила в пансионе, она и на пляже время проводила, это несомненно. Только обстоятельства изменились. И Самира должна будет принять это к сведению.  Она живет теперь в доме, который я купил для своей жены, ее матери.  И должна уважать мои обычаи. На пляж она ходить не будет. Аллах не одобряет доступных женщин, которые выставляют себя на показ. На пляже  бывают только одалиски, такие, как эта Жади! – кипел от возмущения Мухамед.- К тому же, начался Рамадан!
Халиса замолчала, как только свекор перебил ее. Она чувствовала себя очень неловко. Отец Амина почти орал и отчего-то – на нее. Как будто это она, а не Жади и Самира, собралась на пляж. Но так и стояла, потупив глаза, а щеки предательски горели.
- Отец, пусть Халиса занимается своими делами. Пора ужинать. Ведь в ифтар мы обошлись только финиками. Мне хочется поесть.
- Да, Амин, да! Пусть твоя жена отправляется на кухню! Но если Самира посмеет появиться на пляже, то, клянусь Пророком, я за себя не отвечаю, трижды клянусь! Амин, я не знаю пока, что я с ней сделаю, но эта девчонка заслуживает хорошего наказания. Я отправлюсь на пляж следом за ними, когда Жади явится к Латифе, чтобы увезти мою дочь в это ужасное место. Я поеду за ними, выслежу  обеих и накажу Самиру прямо там, на пляже, при всех!  Я с собой плетку захвачу!
- Отец, ты не сделаешь этого, иначе тебя там побьют, потому что за Самиру обязательно заступятся. 
- Что ты несешь, сын? Как это? Я отстегаю плеткой Самиру, чтобы она поняла, что не должна там показываться. Кто посмеет мне помешать?
- В Марокко во дворе дяди Абдула никто не посмел бы помешать, но не в центре Рио. Отец, я позвоню дяде Саиду, пусть он поговорит с  тобой, пока не случилось беды, - рассердился Амин.
- Правильно, Амин, только я сам позвоню брату и попрошу его отвезти меня на пляж, где на виду у всех будут лежать голыми одалиска и моя дочь. И это в Рамадан! Мы с Саидом вдвоем накажем Самиру! Она наша кровь. Жади больше  не принадлежит к нашей семье, но Самира – моя кровь, наша кровь, - чувственно похлопал себя по груди Мухамед.
- Нам не нужны скандалы. Отец, тебе всё припомнят, когда ты привезешь в Сан-Криштован ещё двух жен. Я боюсь представить, что тогда случится. А если ты устроишь драку на пляже, можешь оказаться в полиции. Здесь другие понятия. Неужели ты не усвоил это за двадцать пять прожитых здесь лет?
-  Амин, как ты со мной разговариваешь? – возмутился Мухамед. – Кажется, ты тоже начинаешь забывать о том, что перед тобой - отец.
- Хорошо, отец, звони дяде Саиду, а я пойду ужинать.
- Иди, поешь! – выразительно махнул рукой Мухамед.- Иди, иди!
Он закинул руки за спину и вновь сцепил их. По старой привычке, помогавшей ему думать, начал «качаться», то привставая на носок, то переходя на пятку… Небольшая, аккуратно подстриженная бородка торчала вверх из-за упрямо задранного подбородка. Мухамед закрыл глаза, пытаясь пережить ужас ситуации.
Он остался совсем один. Если раньше обо всем он рассказывал своей козочке, ведь с Латифой он мог поделиться новостями и даже посоветоваться, найти утешение в ее словах, то теперь некому было его даже просто выслушать. Как много он потерял, оставшись без Латифы, и эту потерю начал он остро осознавать только теперь, но с каждым днем сильнее.
Вот, например, сегодня утром пришла машина с товаром, которым Мухамед занимался весь день. Разгрузить товар было нехитрым делом: помог Амин. Принимал товар и Мустафа. Потом они распределяли товары на оба магазина, проверяли его качество, но были неприятно удивлены, обнаружив несколько бракованных слегка погнутых медных блюд и треснутых ваз. И среди рулонов ковров тоже нашлись экземпляры, которые Мухамед не заказывал, да и дядя Абдул явно не мог отобрать такие.
Мужчина очень устал за долгий день, к тому же и Амин, и Мустафа, как и он сам, соблюдали пост, совершали положенные намазы. Боролись с желанием не только поесть, но хотя бы сделать глоток воды.
Кроме того, уже утром Мустафа ткнул  его в бок и показал пальцем, когда из дома выскочила Самира с булочкой в руках, откусывая на ходу, и села на подкативший мотоцикл, который тут же умчался с их двора.
- Твоя дочь, Мухамед, не соблюдает пост! Уже закончился сукур, а она ест булочку! Она вышла на улицу с ней в руках, это харам ещё больший, чем съесть что-то тайно.
- Как Самира может так поступать? Куда смотрит Латифа? – возмутился и отец грешницы.
- Харам! Какой харам! – потрясая кулаками в след девчонке и ее приятелю, кричали оба, и Мухамед, и Мустафа, когда мимо пронесся мотоцикл, на котором уезжала дочь Латифы, вцепившись в куртку мотоциклиста.  Им показалось, или молодые люди рассмеялись в ответ на их порицание?
Дона Жура тоже внесла свою лепту в плохое настроение владельца «Волшебной лампы», сначала демонстративно встав недалеко от магазина и уперев руки в бока. И пока мужчины возмущенными криками провожали умчавшийся мотоцикл, она молча, но выразительно смотрела на обоих, приподняв бровь. Возле нее крутился Базилио с метлой в руках и тоже с ухмылкой поглядывал на соседей хозяйки.
Мухамед едва сдержался, чтобы не попросить неприятную женщину убраться в свое заведение. Он тут же вспомнил про идею Мустафы поговорить с доной Журой и попросить ее не продавать спиртное в баре хотя бы в часы поста –  с утра и до наступления ифтара.
Если Мухамед и понял, что это была бы слишком смелая и нереальная просьба, то теперь даже пытаться поговорить  с ней не стоило. Дона Жура, похоже, сочла себя лично оскорбленной за то, что они с братом назвали поведение Самиры  харамом.
И теперь Мухамед просто утопал в жалости к себе. Обо всем, что произошло за день, он мог бы поговорить с Латифой – так было раньше. Теперь же она живет сама по себе, забыв о его существовании. И даже наступивший Рамадан не смог их сблизить и помирить.
Вот тогда-то он и решил, что попытаться изменить ситуацию никогда не поздно. Сказал сыну и невестке, что идет к Латифе, чтобы поговорить с ней. Возможно, мать Амина согласится провести вместе с ними ифтар.
- Амин, пусть твоя жена накрывает на стол, готовится к ифтару и ужину, а я схожу за твоей матерью.
Халиса, только недавно вернувшись из дома свекрови, занималась приготовлением ужина, срочно нарезая овощи на салат, поставив на плиту кастрюльку под соус и таджин с мясными шариками, надеясь, что самые простые блюда удастся приготовить очень быстро.
Она догадывалась, что визит свекра в дом Латифы успехом не увенчается, но как бы она посмела сказать об этом даже мужу? Вот и пусть перед носом сида Мухамеда захлопнется дверь, пусть он сам переживет то, о чем она и так знает уже сейчас.
Она послушно выставила на стол блюдо с финиками, выложила на медный противень готовые лепешки хымымм и продолжила готовить таджин и салат.
А потом Амин увидел в окно подъехавшее к дому матери такси и выходивших из машины сестру и ее тетку.
- Отец вернется ни с чем, - с досадой заметил муж. Но Халиса  промолчала.
 - Халиса, собери в пакет лепешки и положи салат или что там у тебя уже готово. Мать, наверно, останется голодной, если накормит гостей тем, что вы приготовили на вечер.
«Каких гостей? Только Жади приехала, а Самира живет с матерью», - подумала молодая женщина, но опять не стала спорить. Жизнь в этом доме научила ее придерживать язык. Права она или нет – ее все равно одернут и «поставят на место». Впрочем, а разве иначе жилось в доме отца?! Только там они, дети, и так молчали, а с женами ее отец обращался порой вовсе грубо.
- Хорошо, Амин, так и сделаю… Вот, готово, куда поставить пакет? – немного времени спустя спросила она, завернув лепешки в полотенце и уложив только что приготовленный салат  в пластиковый контейнер.
- Оставь, я заберу, когда пойду к матери. Мне отцу надо дверь открыть, - метнулся к порогу Амин.
Не желая попасть «под горячую руку», Халиса быстро скрылась на кухне.
Войдя в комнату, сид Мухамед долго ругался, не сумев сдержаться, несколько раз упомянув   «одалиску», которая всё испортила.
- Ничего, Амин, я буду приходить в дом твоей матери каждый вечер после начала ифтара. И однажды она выслушает меня без помех, иншалла. А когда закончится Рамадан,  мы с Мустафой пойдем к моей Латифе и поставим перед фактом, что развод отменяется. Сходим, Амин, скажем, и твоя мать не сможет произнести и слова против, иншалла.  Амин, сынок, ты ведь хочешь, чтобы мы с твоей матерью снова были вместе?
- Конечно, отец. Я против вашего развода. Тем более, что причина для Бразилии такая странная: из-за второй жены, которую ты взял, когда поехал в Марокко. Если вы помиритесь, и ты передумаешь привозить сюда Лейлу, сплетни сойдут на нет.
- Что ты говоришь, Амин? Аллах, что же здесь за люди? Суют нос не в свое дело. Твоя мать всегда была женщиной, которая жила по предписаниям Аллаха. Она не посмеет противиться нашим обычаям, что бы ей там не нашептала одалиска Жади! Это в ней говорит сейчас затянувшаяся обида. Но всё пройдет, она опомнится.
- Весь Сан-Криштован  обсуждает твой развод и таинственную женщину, из-за которой вы с матерью расстались. Зачем привозить в Бразилию вторую жену?
- У меня не хватит средств содержать двух жен, живущих в разных странах, - деловито пояснил Мухамед. - Хватит болтать, сынок. Не повторяй эти глупости, которые придумывают посетители бара этой дурной женщины – доны Журы.
Амин  молча забрал приготовленную сумку с едой и вышел во двор. Ему не хотелось, чтобы в их доме поселилась вторая жена отца, но что он мог поделать? Спорить было бесполезно.
Мухамед же продолжал ворчать вплоть до возвращения сына. Халиса всё слышала из своего укрытия, но так и не осмелилась показаться из кухни даже для того, чтобы предложить свекру свежий чай – очень горячий, очень сладкий, с терпкой мятой, как раз такой, как он любит.
Вернувшийся Амин передал Халисе, что нашлась ее сумочка, забытая в доме матери. Мухамед тут же оживился: это же повод ещё раз сходить туда и узнать новости. Откуда прикатили Самира и Жади? Неужели ветреная одалиска останется ночевать у Латифы? И что – так будет повторяться каждый вечер? Она и в самом деле решила приезжать на каждый ифтар к сестре? Куда смотрит Лукас? Неужели бразилец настолько доверяет ей и не пытается возразить и воспрепятствовать ночевкам вне дома?!
Халиса ушла, и теперь уже Амин вынужден был выслушивать полные возмущения стенания отца.
Но когда девушка вернулась и рассказала о «пляжных» планах Жади и Самиры, то разразилась буря…
- Клянусь Пророком, я верну Самиру на путь истинный! Я не дам ей погибнуть из-за глупостей, которыми забита ее голова. Как говорит дядя Абдул: кто не познает Аллаха в этой жизни, тот не познает его и в другой…
- Отец, не нервничай так, успокойся. Позвони дяде Абдулу.
- Нет, с дядей Абдулом я успею обсудить свои проблемы, когда прилечу в Марокко. Но сейчас дядя Абдул ничем мне не поможет. Он даже прилететь в Бразилию не сможет, ведь он уже стар. Наберу номер Саида. Амин, подай мне трубку!
Но сам же и подошел к столику, где стоял телефон. Он положил фотографию Лейлы «лицом» вниз и только тогда набрал знакомый номер. И встрепенулся, когда ему ответили.
- Саид, брат, мне надо срочно с тобой поговорить!
Прислушиваясь к телефонному разговору, Амин понял, что отец вместе с дядей Саидом договорились проследить за Самирой, когда она соберется на пляж.
- Да, Саид. Так и сделаю. Мустафа расспросит дону Ноэмию, возможно, она проговорится об этом. Или пусть даже лара Ноэмия у Самиры  спросит.
Он с облегчением положил телефонную трубку на место.
- Саид согласился мне помочь. Аллах не одобряет публичных женщин, которые выставляют себя напоказ. Я не позволю Самире совершать харам, пока она живет рядом со своей матерью.
- Что сказал дядя Саид про плетку?
- Я послушаюсь совета брата: мы не станем наказывать Самиру плетью, но это не освобождает ее от гнева Аллаха. Мы напомним твоей сестре об этом! Но с пляжа я ее уведу!
- Отец, пойдем к столу. Тебе тоже пора поесть, - предложил Амин.
- Хорошо, пойдем. Я тоже не прочь поужинать, - согласился Мухамед и зашагал к кухне. - Но прошу тебя, сын: будь внимателен. Как только поймешь, что твоя сестра намеревается поехать на пляж, тут же дай мне знать. Саид обещал тут же пригнать машину и разыскать и одалиску, и Самиру.
- Но как я это пойму? К тому же, мне нужно заниматься магазином.
- Сынок, моральный облик сестры важнее. Присматривай за ней. Вдруг ты что-то заметишь. На пляж не ходят с сумкой книг. Ты помнишь, как выглядела когда-то дона Одетти? Пляжная сумка, темные очки… Впрочем, ты прав. Самира способна притвориться или отправиться на пляж вместе с Жади из ее дома. Халиса назвала пляж Леблон? Это уже что-то. 
Он сел за стол, вымыл руки из чаши, которую ему дала невестка, вытер их полотенцем и потянулся к таджину, с которого Халиса успела снять конусообразную крышку. Только теперь мужчина понял, как голоден. Весь день во рту не было ни крошки, но переживания из-за Латифы и Самиры   притупили чувство голода. Он набросился на таджин с мясными шариками, но тут же высказал недовольство:
- Амин, почему твоя жена не приготовила мясо кусками? В этом доме когда-нибудь научатся готовить мешуия? Разве я не купил вчера баранину?
- Сид Мухамед, я весь день провела в доме лары Латифы, как вы мне и велели. Приготовила, что успела.
- Молчи, Халиса, молчи! Не возражай. Я не хочу ни о чем слышать. Если  тебе не хватает времени, если ты не успеваешь заниматься домашними делами, то согласись на вторую жену для Амина. Пусть дядя Абдул найдет моему сыну вторую жену, - неожиданно предложил нервным тоном Мухамед.
Было понятно, что отец Амина просто срывает на ней злость. Но у Халисы от обиды брызнули слезы из глаз.
- Ни за что! Я не дам Амину согласие на вторую жену! Никогда!  - истерично ответила она и выскочила в коридор. Вскоре послышались ее тяжелые, но быстрые шаги по лестнице.
- Халиса! – грозно бросил ей в след свекор. Но Амин его остановил.
- Отец! Я не собираюсь брать вторую жену. Зачем ты дразнишь Халису? Она оказалась хорошей хозяйкой. Если бы не она, мы бы с тобой после ухода матери остались бы голодными, жили бы в грязном доме и носили нестиранную одежду. Но Халиса не только успевает всё это переделать, но и к матери ходит помогать ей с выпечкой.
- Больше, Амин, пусть не выходит из дома. Нечего помогать Латифе, или пусть Самира помогает, а не по пляжам бродит, как одалиска. Халиса пусть занимается только домом, а мы – магазинами. А когда я привезу вторую жену, Халисе сразу станет легче. Девушки подружатся и поделят домашнюю работу.
- Дядя Абдул говорил, что твоя Лейла ничего не умеет делать.
- Научится. Было бы желание, и она всему научится. Халиса ей поможет.
После таджина Мухамед доел салат, похвалил лепешки, которые удались Халисе как никогда раньше, и отправился к себе в комнату отдыхать.
Амин выждал, пока отец не окажется у себя, и  тоже поднялся на второй этаж. Предстоял неприятный разговор с женой, спровоцированный отцом. Какая ещё вторая жена? Он мог бы сделать лишь одно исключение: если бы судьба вернула ему Эмми, но разве теперь такое возможно? Значит, и говорить не о чем.
 Но как неприятно будет уговаривать плачущую Халису, убеждая в том, что она останется его единственной женой. Особенно ему не нравилось то, что Халиса все чаще заводила разговор о брачном контракте, в который она настаивает внести пункт о второй жене, которую он не имел бы права взять.
Амину приходилось делать вид, что он согласен, но пока ему некогда заниматься этой ерундой, но в глубине души он никак не мог похоронить все ещё тлеющую надежду на то, что однажды вернется Эмми. Тогда в его жизни место для нее должно быть свободно. Только Эмми, и всё. Никаких других женщин он не собирается содержать. Детские мечты о четырех женах теперь казались ему смешными. Откуда столько денег взять? Лучше тогда открыть ещё один магазин!
Сын Латифы подошел к окну и всмотрелся в темноту за стеклом. В баре доны Журы было полно клиентов, ведь вечер только начинался. Громко звучала музыка, кто-то у столиков танцевал пагоды – неистребимый танец, знакомый Амину с детства. Пальма возле бара толстым стволом загораживала часть вида на дома напротив.
Но окна в доме матери Амин разглядел. Там, где по его представлению должна быть расположена кухня, горел свет, но вдруг погас. Зато был включен светильник в соседней комнате. Там, как он знал,  расположилась Самира.
- Занимается. Неужели Самира умнее меня? Но она учится в университете, а я стою за прилавком магазина. Смог бы я учиться? – задумался Амин, отходя от окна.  Впрочем, торговля приносит доход, а диплом? Как Самира сможет зарабатывать себе на жизнь, если откажется выйти замуж? Амин сомневался в ее успехе.
Вздохнув, он направился в их с Халисой комнату. Открыв дверь, понял, что был прав: молодая женщина сидела в кресле, прижав тонкий платок к губам, а глаза ее покраснели от слез.
- Халиса, отец просто пошутил, - начал он. – Никто, кроме меня, не сможет решить, брать ли мне вторую жену или нет. Давай не начинать все сначала. Мы столько раз говорили об этом. Халиса, ты слышишь?!
Но в ответ жена громко и с чувством всхлипнула.  Амин обреченно шлепнулся на пуфик рядом с креслом...

9. ЖАДИ И САМИРА СОБИРАЮТСЯ В ГОСТИ К ИВЕТТИ. НА ПРАЗДНИКЕ.

На следующий день, вернувшись из салона красоты с удачно уложенными прическами, с изящным макияжем, Самира и Жади стояли перед выложенными на диван вечерними платьями.
- Тётя Жади, оба платья такие красивые! Даже не знаю, какое из них мне нравится больше! Ваше или моё…
- Ты сама выбирала платье, и я считаю, что твой выбор оказался удачным. Длинное розовое платье и туфельки на тонкой шпильке. Самира, от тебя не смогут отвести глаз.
- Розовое? Нет, этот цвет называется иначе. Это оттенок розового. Лососевый.
- Пусть так. А вот и украшения, которые ты наденешь, - предложила Жади, протягивая коробочки с украшениями, которые заранее отобрала из шкатулки. -  И не спорь, Самира! Прийти на праздник такого уровня без украшений, всё равно, что оказаться голой среди толпы гостей.
- Это все украшения? – подозрительно посмотрела девушка на несколько раскрытых футляров, которые тётя разложила перед ней на столике.
Серьги, браслет и ожерелье – всё из золота высокой пробы, с натуральными камнями и бриллиантами.
- Да, это все украшения. Для тебя – с небольшими рубинами. Мои – без ничего, но массивные на вид, только из золота. Хотя к моему зеленому платью подошли бы изумруды и жемчуг. Но я отчего-то не люблю изумруды.
- Но кулон с нефритом – с зеленым камнем.
Жади вздохнула.
- Кулон мне придется оставить дома. Согласись: кожаные шнурки с вечерним платьем будут смотреться… не очень.
Жади сжала в руке кулон, т.е. то, что от него осталось после «раздела» на части и подарка, сделанного  Хадиже.
- Мой кулон - это мой амулет. Когда я гляжу на него, начинаю всматриваться, то мне чудится, что, мистически прорвавшись сквозь огромное расстояние, я могу в нем увидеть Хадижу. Но в последнее время мой талисман «молчит».
- Наверно, ему нечего предвещать. Ничего плохого в жизни Хадижи пока не происходит, вот что я имею в виду, - беспечно ответила девушка.
- Конечно, ведь рядом с моей дочкой сейчас находится Зорайдэ. Не знаю никого надежнее.
- Да. Как же я по ней соскучилась, тетя Жади!
- Я тоже очень люблю Зорайдэ. Без неё я не выжила бы в Фесе, когда приехала в Марокко.
Надев платье и поменяв серьги на другие, уже застегивая у себя на шее ожерелье, Жади вдруг вспомнила:
- Самира, давно хочу, но забываю спросить: а где твой кулон из янтаря? Ни разу не видела, чтобы ты его носила.
- Берегу. Я часто достаю его дома из своей шкатулки и тоже всматриваюсь внутрь него, как в волшебный шар, т.е в «волшебную каплю». Ведь янтарь – это застывшая смола, хранящая в себе тайны не веков, но даже тысячелетий. Если вдуматься. Это ведь уму не постижимо, тетя Жади!
- Янтарь такой старый?
- Ещё какой старый! Когда я беру продолговатый золотистый камень и смотрю сквозь него на солнечные лучи, передо мной встают картины пустыни.
- Что ты видишь?
- Это не видения. Это ощущения. Мне кажется, что моя судьба каким-то образом будет связана с песком, с пустынями.
- Значит, однажды ты там побываешь.
- Конечно. В моих планах – пересечь Сахару если не по длинному пути туарегов, но хотя бы пройти на верблюдах  по эргу Шебби между Загорой и Мерзугой. Это всего три дня и две ночи, но можно почувствовать себя бедуинкой.
- Да, Самира, - загорелась Жади. - Проехать верхом на коне или верблюде, в развевающихся на ветру легких одеждах, но скрывающих тело от яркого солнца и нескромных взглядов… А под никабом пусть звенят золотыми цехинами ожерелья… Таким многие представляют себе Восток и пустыню.
- Ну, нет. Надену удобные штаны для верховой езды, рубашку с длинными рукавами, чтобы не обгорели на солнце плечи, на ноги - крепкие, но легкие мокасины, на голову – широкополую шляпу или панамку. Или накручу бедуинскую чалму. Я возьму с собой блокнот, диктофон и фотоаппарат, чтобы делать заметки для будущей статьи о путешествии, записывать на диктофон звуки пустыни – шорох песка и крики верблюдов и погонщиков, делать фотографии для будущего фоторепортажа. Должна будет получиться замечательная статья о Сахаре, пусть даже эрг Шебби – всего лишь песочница по сравнению с бескрайним  морем песка настоящей громадной Сахары.
- Знаешь, Самира,  однажды я уже слышала подобное. Точно так же о песках мечтал при мне один человек. Ты его знаешь.
- Кто он? – с любопытством отозвалась девушка.
- Это Лео, брат Лукаса. Его тень…
- Что? Какая тень? А Лео придет на праздник? Ведь сыновья Иветти – его родные братья.
- Да, у Леонидаса Ферраса четверо сыновей: Лукас, Лео и близнецы Иветти. А когда-то был ещё один брат – близнец Лукаса. Его звали Диого. Я не была с ним знакома.
- И что: Лукас и Диого были так же похожи, как Эд и Габриэл?
- Да, Лукас рассказывал, что они с Диого были похожи как два финика. Как и сыновья, которых родила Иветти. Кстати, Лео – вылитый Лукас в его годы. А Иветти – крестная мать Лео. Она должна знать, приедет ли Лео на праздник или нет.
- Вот как? Мне так нравится Иветти. Даже когда она красит ногти светло-зеленым лаком, надевает на шею бусы, где каждая бусина размером едва не с голубиное яйцо, и даже когда грозит: «Она (он, они) меня не знают. Но она (или он, или они) ещё меня узнает!»
- Иветти - это Иветти. Я не знаю добрее и сердечнее женщины, чем Иветти. Конечно, кроме нашей любимой Зорайдэ.
- И доны Журы. Она только внешне грубая, но у нее очень доброе сердце.
- Я мало общалась с доной Журой. Почти не знакома с ней. Но по тому, как эта женщина отнеслась к тебе в трудную минуту, я с тобой согласна, она хорошая.
В комнату заглянула Клара.
- Дона Жади, что-нибудь приготовить?  Принести вам с Самирой чай или соки? Кофе?
- Нет, спасибо, Клара. Нам пора одеваться. Ещё немного – и мы можем опоздать. Скоро за нами заедет машина, которую Лукас послал из дома отца.
- А что… Лукас не поедет на День рождения братьев?
- Он и синьор Леонидас приедут позже. Мы появимся немного раньше остальных гостей, чтобы поболтать с Иветти. Ведь потом она должна будет заниматься другими гостями, встречать их, развлекать.
Надев платье, поправив лямки и все детали сложного фасона, Самира  подошла к зеркалу и замерла.
- Нет, не может быть, это не я!
- Ты, конечно, это ты! Самира, а теперь дело за украшениями. Вот, вдень в уши эти серьги. Они тебе очень идут, - отступила на шаг назад Жади, любуясь племянницей.
- Тётя Жади! – восхитилась девушка.
- А ты не желала мне поверить, - улыбнулась Жади.
…В машине, которую прислал за ними Лукас, сестра Латифы и ее дочь обсуждали то, о чем им не удалось поговорить за весь день, заполненный хлопотами из-за подготовки к празднику.
- Мама вчера намекала, что отец сделал ей какое-то предложение, - начала нерешительно Самира.
- Да, сделал. Твоя мама мне всё рассказала. Нет никакого секрета. Твой отец предложил Латифе поехать с ним в Торговый Центр, чтобы купить золото.
- Золото?  Какое ещё золото? И мама согласилась?!
- Не волнуйся, Самира. Латифу возмутило не только это предложение, но и то, что сказал твой отец позже. Он попросил твою маму  лететь с ним в Марокко за Лейлой. Готов был даже оставить магазин на Мустафу и  Амина,  чтобы вместе с Латифой лететь на свадьбу Ясмин, если только она этого пожелает. А потом остаться до рождения ребенка у второй жены.
- А что в замен? Помириться с ним и отказаться от развода? А потом мама должна будет подчиняться капризной соплячке Лейле, которая переедет в Бразилию? Но мама теперь даже не первая жена!
- Не волнуйся, Самира. Твоя мама отказалась от его предложений. Она не поедет с ним ни в Торговый Центр покупать золото, которым Мухамед решил возместить ей покупку золота Лейле сверх оговоренного перед свадьбой, ни в Марокко лететь на свадьбу внучки сида Али и лары Дунии, ни за Лейлой, которой скоро рожать.
- Отлично! Я так боюсь, что мама проявит слабость, что отец сможет ее уговорить! И она сдаст позиции.
- Тебе не стоит беспокоиться об этом. Как ты сама заметила: твоя мама сама теперь стала второй женой. Правда, Мухамед задумал провернуть целую аферу – но уже здесь, в Бразилии, вдали от сида Абдула и  родственников Лейлы.
- Что именно задумал отец?
- При малейшем капризе Лейлы дать ей развод. Трижды скажет «талак», и тогда твоя мама снова станет первой. И Лейле, а не Латифе придется подчиняться, выполнять приказы первой жены.
- Даже в этом случае я не желаю маме мириться с отцом. Пусть он совсем откажется от второй жены!
- Ты не понимаешь, что говоришь. Только подумай: бросить Лейлу теперь невозможно. И кто будет заботиться о ребенке, если отец вернет Лейлу ее отцу?
- Опять все заботы лягут на плечи мамы?!
- Разумеется. Самира, пусть он останется со второй женой и будет счастлив, - тихо сказала Жади. – Ты думаешь, твоя мама сможет простить ему предательство? Она мне сказала, что больше не любит твоего отца. Понимаешь? Как можно жить с нелюбимым мужчиной?
- Я хорошо ее понимаю. Маме я желаю счастья. Если бы дядя Али смог выдать ее замуж за мужчину, которого мама смогла бы полюбить!
- Самира, мне как-то неловко обсуждать с тобой мою сестру. Но я тоже от души желаю Латифе счастья. И так будет, потому что Зорайдэ нагадала твоей маме огромное счастье с любимым мужчиной. Но не говори об этом при моей сестре, Латифе это не нравится.
- Но кто он?
- Там не была написана его фамилия, и портрета тоже не было! –пошутила Жади. - Но я отчего-то еще недавно я была уверена, что ее судьбой мог бы стать сид Керим.
- Сид Керим…,  - задумчиво повторила Самира. – Что ж. Он подойдет моей маме. Но как их подтолкнуть друг к другу?
- Пока об этом не может быть и речи. Ведь Мухамед сказал Латифе, что после окончания Рамадана он явится с Мустафой к вам в дом и объявит ей и всем родственникам, что развода не будет. Вот так, Самира. Вот почему твоя мама была вчера вечером и сегодня утром такой нервной, а вовсе не потому, что ты вчера сбежала, не позавтракав, схватив со стола булку.
- Хм, тетя Жади, если бы мой приятель не заехал за мной, отец и дядя Мустафа могли бы меня побить! А сегодня я вышла из дома украдкой! Булочку я надежно спрятала в сумке.
- Мухамеда теперь некому баловать: Халиса не успевает печь дома. Сладкая выпечка у них бывает только тогда, когда Халиса помогает твоей маме с печеньем. Раньше Латифа пекла для Амина и мужа то одно печенье, то другое. А теперь… Ты знаешь, твоя мама рассказала, как вчера, войдя в ваш дом, Мухамед долго вдыхал ароматы корицы и ванили, прежде чем объяснил причину своего появления.
И Жади пересказала слова Латифы, описавшую ситуацию. Мухамед надеялся, что его пригласят не только войти, но  и позовут к столу. Он втягивал носом запах испеченных «рожек газели», стоная и приговаривая, каким вкусным, должно быть, получилось печенье!
Но Латифа ответила, что скоро прилетит в Рио его жена Лейла, пусть она и печет ему всё, что он пожелает. А если не умеет – пусть учится! Мухамед с надеждой предложил ей  научить юную женщину премудростям кулинарии, ведь они могут подружиться, найдя общий язык и стать сестрами. Но бывшая жена отказалась.
- Мама всё правильно сделала! – порадовалась Самира. – Я не видела Лейлу даже на фотографии, но она мне отчего-то уже не нравится.
- Мне тоже. Если судьба разъединила Мухамеда и твою маму, значит, в этом есть некий смысл, но мы пока не смогли его разгадать. Как бы сказал дядя Али: Аллах одной рукой бьет, а другой гладит.
- Помню. Дядя Али ещё так говорил: когда перед человеком закрывается одна дверь, то открывается несколько других. Я с этим согласна.  Нужно только понять, в какую дверь нужно постучать, чтобы тебе открыли.
- И знаешь, Самира, твой отец так и остался в неведении, куда мы ездили, одетые так красиво, и чье золото на тебе увидела Халиса, и кто смог уговорить тебя покрыть голову платком. Он забросал Латифу вопросами, но она не успела ответить, хотя уверяет, что не хотела отвечать и не собиралась ничего говорить. Но тут появились мы и спасли твою маму от неудобных вопросов, потому что твой отец немедленно ретировался.
- Да, мы вовремя успели!  Мама выглядела затравленной, стоя на ступеньках лестницы. Мне стало жаль ее. Отец умеет поднажать, когда ему что-то надо. Он говорит с улыбкой и хитрым голосом, но за словами скрывается такая жесткость, что мне всегда становилось страшно, когда я переживала такие моменты  в детстве. Это я хорошо помню.
- Приехали! – удивилась Жади. Беседуя, она не заметила, как быстро пролетело время в пути.
Они выбрались из машины, стараясь не задеть прически и не зацепиться платьями за дверцы. Самира же больше всего боялась того, как она сможет ходить на ужасно высоких и тонких каблуках, к которым она совершенно не привыкла и никогда привыкнуть не сможет!

10. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 10. ПРАЗДНИК В ДОМЕ ИВЕТТИ. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ У БРАТЬЕВ ЛУКАСА.

…Праздник был в разгаре. Дети собрались в комнате, куда Далва сложила все подарки прибывших гостей, и теперь Эд и Габриэль с воодушевлением рылись в куче красиво упакованных коробок, доставая и распаковывая машинки, роботов-трансформеров, макеты самолетов и диски с компьютерными играми.
Пьетро застыл рядом, с восторгом наблюдая за налетом своих племянников на подарки, которые предполагалось открыть после праздника. Мальчик не решался ослушаться сурового приказа Далвы ничего здесь не трогать, но женщина куда-то ненадолго отлучилась, и дети воспользовались случаем.
Они так увлеклись, что не заметили, как в комнату заглянули Иветти и Жади. Увидев, что происходит, женщины невольно улыбнулись.
- Пойдем, с детьми  всё в порядке. Они здесь надолго зависнут. Идем, идем, - Иветти тихо поманила за собой жену Лукаса.
Они отошли от комнаты, а по коридору уже спешила Далва.
- Тише, Далва. Пусть играют. Они дождаться не могли, когда смогут добраться до подарков. Пусть теперь наслаждаются.  А мы сможем спокойно поговорить, пообщаться с гостями.
- Я с них глаз не спущу, - пообещала дона Далва, вынянчившая не одно поколение Феррасов.
- Хорошо, присмотри за разбойниками.
Иветти и Жади спустились по лестнице и вышли из особняка в сад.
- Не вижу Самиру. Где моя племянница? – огляделась Жади.
- Не беспокойся. Она общительная девушка. Наверно, разговаривает с кем-то из знакомых. В конце концов, вы с ней так часто бываете у нас на праздниках, что девушку знают многие наши гости.
- Да, так и есть, - ответила Жади, высмотрев среди толпы дочку Латифы, оживленно беседующую с женой Тавиньо – Лидианой.
Тем временем к Иветти подошли две сеньоры.
- Дона Иветти Феррас! Какой чудесный праздник! Как нам нравится бывать в вашем доме, - жеманно произнесла одна из пожилых дам, окидывая наряд хозяйки праздника.
- Дона Вилма! Дона Эстер! Я рада вас видеть. Конечно, все праздники, которые я устраиваю в своем доме,  стараюсь сделать такими, чтобы моим гостям не раз ещё захотелось побывать у меня.
- В тебе, дорогая, всё ещё не уснул промоутер. Помнится, ты ведь работала некогда у одного араба в самом модном клубе Рио-де-Жанейро? Как назывался клуб? Эстер, напомни! – попросила дона Вилма, не сводя глаз от необыкновенных сережек в ушах Иветти, притягивающих внимание огромными изумрудами, сочетавшимися с камнями в ожерелье, украсившем шею жены Леонидаса Ферраса.
- Это был клуб некоего Зейна. «Нефертити!» Клуб носил имя египетского божества, - кивнув с видом знатока, напомнила пожилая синьора, которую Иветти назвала доной Эстер.
- Нееет, Эстер! Нефертити – не божество, это же египетская царица. Как Клеопатра, например. Это правительница Египетских земель, как фараоны Рамзес или Тутанхамон.
- Ах, да, она была женой фараона. Но это не важно, - отмахнулась женщина. – Речь не об этом. Сразу видно, что навыки работы пригодились нашей бесподобной доне Иветти.
- Клуб был замечательный, - мечтательно сказала в ответ ее подруга.
- Почему «был»? Неужели он разорился и закрылся?
- Ну не знаю, дорогая. Я больше не хожу по таким заведениям. Мой муж не отпускает меня одну.
- Скажи честно, Вилма: ты стара для таких модных заведений…
- Вот как? – возмущенно возразила дона Эстер.
И женщины, забыв о том, что не закончили беседу с хозяйкой дома, подхватили с подноса проходившего мимо официанта по бокалу шампанского, удалились, вздорно споря между собой из-за клуба.
- Какие снобы! – тихо сказала Жади, задетая тем, как отозвались гостьи о работе Иветти в клубе, с каким ехидством.
- Жади, не думай об этом. Я нисколько не стыжусь того, что когда-то работала в клубе, принимая и развлекая гостей. Я и сейчас не бросила бы работу у Зейна, если бы мой Львеночек не настоял на том, что наши близнецы должны расти под моим жестким контролем. Ведь Далва уже стара. А няни не всегда могут справиться с моими мальчишками. И потом – у меня нет теперь необходимости думать о деньгах, чтобы было чем оплатить счета, которые всё приходят и приходят без конца, когда каждый реал на счету.
- Иветти, а клуб Зейна всё ещё работает? Почему  дамы усомнились в этом? Я ничего не слышала о закрытии.
- Работает! Я знаю точно, потому что мы с Зейном до сих пор остаемся друзьями. Там часто бывает и Роже с женой Кларисси. Клуб прочно занял позиции в развлекательной индустрии Рио-де-Жанейро.
- Помнится, я тоже там бывала. Как может кому-то не понравится такое красивое место?
- Жади, мне пришла в голову замечательная идея: сходить туда всем вместе. Я, ты, Лукас, Львеночек…
- Лукас не пойдет в «Нефертити». Там бывает Саид, а Лукас предпочитает с ним не пересекаться. Саид – друг Зейна. И, кроме того, Зейн – мой бывший муж, пусть и фиктивный, а брак был временный. Но Лукас даже слышать не желает, чтобы пойти туда отдохнуть.
- Я с ним поговорю. Думаю, Лукас просто домосед, потому что устает на работе. Фирма как монстр, высасывает из них с Львеночком все жизненные соки. Дела, контракты, договоры, встречи, презентации и прочее. Сама знаешь. Думаю, дело вовсе не в Зейне и не в его клубе.
- Лукас откажется.
- Жади, тогда мы можем пойти в клуб женским коллективом! Ты, я, Латифа и Самира. Можно ещё и Лидиане захватить, чтобы не кисла. Вот кто точно не согласиться пойти, так это Мэл. Она в депрессии, и Леонидас начинает о ней беспокоиться. Ждет, когда же прилетит Маиза, чтобы заняться проблемами дочери.
- Маиза? Она собирается в Бразилию? – оживилась Жади. Новость показалась ей отчего-то неприятной. Даже нехорошее предчувствие по старой привычке шевельнулось в ее душе.
- Да, собирается. Ведь она должна отвезти Мэл и с сыном в Европу. Предстоит сложная операция. Ты ведь знаешь, у ребенка такая опасная болезнь.
- Да, знаю. Лукас тоже собирается лететь в Европу, чтобы поддержать дочку.
- Так как тебе моя идея? – загорелась Иветти. – Не сейчас, конечно, но через пару недель мы могли бы пойти в клуб. Посидеть, выпить соки и коктейли, послушать восточную музыку, посмотреть на танцовщиц из Каира.
- Мне бы хотелось, - улыбнулась Жади. – Думаю, Самира тоже не откажется. А вот моя сестра… Латифа сейчас соблюдает строгий пост. Ведь у мусульман  наступил Рамадан.
- Так не сейчас! Жади, мы отправимся в «Нефертити» через две, нет – через три недели! Рамадан уже закончится?
- Да, но надо знать Латифу. Она может решить, что посещение такого места – харам, т.е. грех. Ведь там продают спиртное. Я была удивлена, что владелец клуба – мусульманин продает в своем заведении спиртные напитки.
- Жади, Жади! Кто станет заставлять Латифу пить спиртное? Никто. Зейн – современный торговец, бизнесмен. Клуб посещают те, кому разрешено пить спиртное. Но жены Саида, помнится, преспокойно бывали в этом клубе, а ведь они тоже мусульманки.
- Я ничего не могу сказать за свою сестру. Надо поговорить с Латифой. К тому же, она разводится с Мухамедом.
- Да, ты рассказывала. Как жаль.
- Жаль? Ее муж вообразил себя султаном, решил завести гарем! Мне его совсем не жалко! А Латифа не должна терпеть подобного. Аллах! Сколько себя помню, со дня своей свадьбы с Мухамедом Латифа боялась именно этого: что Мухамед возьмет вторую жену. Оказывается – не напрасно. Он долго выжидал, но, наконец – женился. А теперь после Рамадана он летит в Марокко, чтобы сосватать себе и третью жену. Как тебе это?
- Жади, я вовсе не в том смысле посочувствовала Латифе. Несколько жен – это перебор не только для Бразилии, но и чисто по-человечески, для любой современной женщины, где бы она ни жила!
- Я тоже стараюсь убедить сестру, что лучше оставаться одной после развода, чем терпеть средневековые замашки мужа.
- Ты права. Любой женщине хочется видеть рядом с собой сильного, успешного, самодостаточного мужчину. Реальная жизнь, увы, не всегда соответствует нашим желаниям.  Мне всегда хотелось понять, почему умные, привлекательные, ухоженные,  успешные деловые женщины, зачастую неуспешны в отношениях с мужчинами и несчастливы в личной жизни.
- Но у моей сестры иная ситуация. Она не была деловой женщиной. Всю жизнь она была домохозяйкой, зависела от Мухамеда, он был ее крепостной стеной, за которой она пряталась от реальной жизни. Так могло продолжаться и дальше, если бы Мухамед не решил, что ему нужна вторая жена.
- Но ты сказала, что Латифа занялась небольшим бизнесом. Она продает домашнюю выпечку?
- Она решилась на это, когда стало понятно, что развода не избежать.
- Ничего, Жади. Мы живо поднимем настроение твоей сестре, только твоя задача – уговорить Латифу отправиться с нами в клуб «Нефертити».
- Я попытаюсь, - неуверенно пообещала Жади.
- Вы с Самирой произвели настоящий фурор на гостей. Никто с первого взгляда не смог узнать Самиру. Почему девчонка не осознает собственной привлекательности? Самира – красавица. Редкая красавица – кареглазая шатенка с чудесными волосами. Неважно, что волосы высветлены у парикмахера. Но как ей идет вечернее платье! Жади, я потрясена. И не только я.
- Иветти, и я говорила ей об этом не раз. Но сегодня необычный вечер. А завтра моя племянница вновь облачится в дырявые джинсы и майку, и прощай, очарование!
- Ей нужно влюбиться, - дала мудрый совет опытная Иветти.
- Только в кого?
- В этом и проблема, - сказала Иветти.
 Потом она вынуждена была оставить подругу и отправиться к гостям. Чудесное светло-зеленое  платье яблочного оттенка замелькало в толпе гостей, наводнивших сад, но вскоре Жади потеряла Иветти из виду.
 А Жади обняла себя за плечи и погрузилась в воспоминания. Украшенные разноцветными гирляндами из мелких лампочек деревья в саду, как и дом, напомнили ей другие праздники…
Один из них устраивал Леонидас Феррас для арабских компаньонов, с которыми ему предстояло заключить несколько контрактов и продолжительно работать. Маиза тогда взялась за обустройство праздника в марокканском стиле, имитирующем восточную роскошь.
И ей это удалось. Гости были приятно поражены экзотическим убранством особняка и сада Леонидаса Ферраса. А Жади в тот раз появилась в доме отца Лукаса впервые в жизни, но в качестве жены Саида Рашида. Если Жади и смогла пережить тот вал чувств, нахлынувших на нее, то только потому, что рядом с ней была Латифа. Саид не спускал с неё глаз, наблюдала и Маиза.
Жади поняла, что жена Лукаса знает, кто она такая. Знает о них с Лукасом! И еще Жади увидела любимого мужчину. И поняла, что он все ещё любит ее, как и она – его! Они не могли даже приблизиться друг к другу, но обменивались взглядами, которые говорили им больше, чем можно было бы сказать словами.
А  некоторое время спустя после их первой встречи в Бразилии, когда после долгой разлуки между ней и Лукасом возобновились тайные отношения и длились несколько лет,  Жади начала  борьбу за возможность оказаться рядом с любимым человеком, борьбу за долгожданное счастье, которое было обещано судьбой. Прошло много времени, пока они с Лукасом смогли воссоединиться. Таков Мактуб, ничего не поделаешь. Но ждать пришлось слишком долго.
А ещё Жади вспомнила, как Саид, уже женившись на Рании, продолжал топтать ее гордость. То давал надежду на скорый развод, то вновь отбирал, загоняя Жади в угол. Она узнала, что Саид стал любовником Маизы. Но это не означало, что он насладился местью Лукасу. Нет, и как-то раз он решил устроить прием в своем доме для компаньонов по бизнесу, и среди приглашенных был и Леонидас Феррас с семьей, в том числе и Лукас с Маизой.
Зорайдэ тогда гостила в доме Саида, где он держал Жади на положении пленницы. Неясно было, какую ловушку решил устроить Саид, но Зорайдэ была уверена: Саид что-то задумал. Он не сводил глаз с Жади, следил за каждым ее движением. Весь вечер Зорайдэ была начеку, коршуном налетая на Жади, чтобы в очередной раз предупредить: будь осторожна! Саид всё видит! О том же предупреждала  и Латифа, которая вместе с Мухамедом и детьми приехала на праздник.
Но в тот раз Жади была спокойна и счастлива: ведь Саид дал ей развод, оставалось только выждать три положенных месяца идата, и потом - свобода,  развод станет окончательным, потому что он уже третий. Жади помнила чувства, которые тогда захватили ее: счастье, которое заставляло ее невольно улыбаться. И Лукасу всё-таки удалось несколько раз за вечер незаметно приблизиться к ней и тайком шепнуть: «Я люблю тебя!». И она так же незаметно для других ответила: «Я тоже тебя люблю».
Теперь Жади могла признать: никогда больше она не испытывала такого острого чувства счастья, как в те мгновения, когда слышала тихий шепот у себя за спиной под подозрительными взглядами следившего за ней Саида… О, Жади не могла пожаловаться на равнодушие Лукаса или на то, что их чувства стали ослабевать. Нет. Но ценность украденного взгляда, сорванного поцелуя значительно выше, когда они запретны и опасны…
Теперь, глядя на толпы веселящихся гостей, на многочисленные украшения, похожие на те же гирлянды огней, слыша громкую музыку, она вдруг ощутила нечто похожее – какую-то наэлектризованность чувств из-за нахлынувших воспоминаний.
И вдруг как в сказке над ухом раздался знакомый голос:
-  Я люблю тебя, Жади!
Женщина едва не лишилась сознания, как будто услышав голос из прошлого. Она пошатнулась, стараясь оглянуться. Лукас тут же схватил ее, помогая удержаться на ногах.
- Что с тобой, любимая? Тебе не хорошо?
- Лукас, это ты? – с облегчением констатировала факт Жади. - Я так погрузилась в воспоминания, как будто вернулась в прошлое. И тут подходишь ты.
- Я искал тебя по всему саду. Самира одна. Разговаривает с Лидианой. Иветти с моим отцом и четой де Соуза. Я не сразу тебя заметил. О чем ты задумалась? У тебя было такое мечтательное выражение лица, как будто ты витала вовсе не здесь.
- И ты прав: Лукас, я вспомнила тот вечер в доме Саида, когда мы ещё думали, что стали свободными и вот-вот соединимся. Мы и не подозревали, что жизнь уготовила нам новые ловушки. Мы поторопились, решив, что пришло наше время, не зная, что нам снова предстояло потеряться в лабиринтах жизни.
- Жади, у кого ты набралась такой поэтики? – усмехнулся муж. – Нас разлучили обстоятельства. Болезнь Мэл и твой временный брак с Зейном, а потом – твоё возвращение к Саиду из-за дочери. Сколько превратностей нам пришлось пережить! Удивительно теперь вспоминать о том времени.
- Хорошо, что всё позади, Лукас. Мне страшно представить, что Саид мог просто не привезти меня в Бразилию, а потом не принять приглашение твоего отца прийти на  праздник в этом самом доме, - ответила Жади, обводя взглядом пространство вокруг.
- Не хочешь потанцевать?
- Пожалуй. Но где Самира? Не нужна ли ей помощь?
- И где Пьетро? Чем занят наш сын?
- Он с твоими братьями. Лукас, ты не представляешь, какими глазами он смотрел на подарки! Когда мальчики разворачивали очередную игрушку, дети казались ему, наверно, фокусниками, которые достают кроликов из шляпы. Так сказала Иветти.
- У Пьетро дома немало игрушек.
- Да, детям подарили машинки и вертолётики, как те, что стоят под замком в шкафу в комнате твоего погибшего брата. Иветти не позволяет детям доставать игрушки из шкафа, а ключ от него хранится у Далвы, но ей строго настрого запрещено открывать стеклянные дверцы и трогать игрушки Диого.
- Знаю, Жади. Это память о брате. То малое, что ещё осталось из нашего с ним прошлого. Я помню, как мы с братом играли в них. Диого больше всего любил вертолет. А я - машинки. Далва и теперь сторожит их как дракон.
- Вам тоже устраивали такие же праздники? Как вы отмечали ваш с братом день рождения? – стало интересно Жади.
- Отмечали такими же пышными празднествами, как и сейчас день рождения Эда и Габи. Я смотрю на братьев и вижу нас с Диого. Как будто время повернулось вспять.
«Время повернется вспять… Так говорила Зорайдэ о времени, когда должен был появиться Лео… Интересно, брат Лукаса пришел на праздник или нет? Что-то я его не видела. Но как я могу спросить у Лукаса об этом, если не знаю, как он отреагирует на мой вопрос? Лучше промолчу, ведь мне это совсем не важно: пришел Лео на день рождения братьев или нет», - рассудила Жади, молча рассматривая толпу гостей, стоя в объятиях Лукаса.
И никто не мог им теперь помешать: даже если бы Саид появился  сейчас рядом, он ничего не смог бы сделать, пусть и для Жади сегодня время как будто повернуло вспять.
- Саид не пришел, хотя ему и его женам было отправлено приглашение, - заметил Лукас.
- Наступил Рамадан. Это харам – предаваться веселью, которое не имеет отношение к праздничному вечеру после ифтара.
- Но я раньше не замечал, чтобы Саид строго соблюдал все предписания своей религии.
- Кто знает, возможно, в его доме что-то случилось. Латифа мне рассказала, что детей Саида покусали в парке какие-то опасные насекомые, поэтому он не смог приехать к Мухамеду на первый ифтар. Какие-то муравьи-пули.
- Муравьи в парке? Жади, я ничего не слышал о таком. Клара должна быть осторожней, когда отправится на прогулку с Пьетро. Даже в нашем саду около дома можно подвергнуться опасности.
- Там было не все так просто. Кто-то из детей принес и выпустил насекомых, а дети их хватали руками, и вот печальные последствия.
- Ты не хочешь перекусить? Нет? А я проголодался. Пойду к столу, найду хоть что-то поесть.
Жади вновь осталась одна. Но теперь она решила отыскать Самиру…

11. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 11. САМИРА НА ПРАЗДНИКЕ. БЕСЕДА С ЛИДИАНОЙ.

Самира быстро освоилась среди множества гостей, как только перестала думать  о своем новом облике. И, разумеется, она сразу же столкнулась с Лидианой.
- Самира, дорогая! Я едва смогла тебя узнать!- защебетала женщина. -  Ты так изменилась. Стала такой красавицей! И как тебе идет новая одежда!
Девушка вежливо улыбнулась, не имея возможности вставить ни слова.
- С тобой что-то произошло? Ты влюбилась? В кого? – радость от встречи постепенно сменялась в тоне жены Тавиньо на возрастающую подозрительность. Ещё немного – и Лидиана решит, что ее муж – в опасности. Точнее – в опасности их брак,  потому что рядом с Тавиньо бродит слишком много красивых молодых женщин. Вот и Самира превратилась в красавицу...
Испугавшись, что дона Лидиана начнет ревновать, Самира поспешила сделать женщине несколько комплиментов в ответ.
- Вы такая стройная, как вам удается оставаться такой молодой и изящной?
- Это всё диета и занятия в спортзале, - отозвалась польщенная Лидиана.
- Диета? – тут же ухватилась за тему будущая журналистка. – Меня это очень интересует. Диета француза Дюкана? Или белково-растительная на 14 дней?
- Отойдем, я тебе всё расскажу. Присядем на ту банкетку – с того места хорошо виден сектор сада, где находится сейчас мой Аполлон. Ведь Тавиньо всё ещё очень хорош собой,  на него идет настоящая охота среди молодых хищниц.
- Вот как? – сдержанно произнесла Самира, от соседей по Сан-Криштовану давно зная историю рождения внука доны Одетти.
- Да, Самира, моего Тавиньо едва не увели у меня почти из-под самого носа! Кстати, ты ведь тоже живешь в Сан-Криштоване, откуда родом некая Карла…Ты ведь знакома с ней, не так ли? И ты слышала о том, что говорили в  твоем районе об отце ее ребенка?
- Карла? Какая Карла? – постаралась изобразить недоумение девушка, которой вовсе не хотелось сплетничать.
- Дочь некоей Одетти, - уже требовательно и подозрительно спросила Лидиана. – Самира, не отпирайся. Как ты можешь ничего о ней не знать?
- Ну что Вы, дона Лидиана. Если вы говорите о той доне Одетти, которая переехала в роскошный дом напротив пляжа, потому что у ее дочери Карлы родился сын, и они получили хорошие алименты, то тогда я их знаю. Для чего мне что-то скрывать от Вас?
Девушка чувствовала себя неловко, ведь до этого дня дона Лидиана никогда не касалась деликатной темы.
- Вот именно, это они самые. Хищницы, которые смогли провернуть такое, что сам доктор Альбьери не придумал бы, а он придумал, такое сотворил!..
- А… что придумал…  доктор Альбьери? – осторожно поинтересовалась Самира, хотя журналистский задор заговорил в ней полный голос. Что ещё за тайны, о которых она не знает?
 - О! Тебе должно быть это известно, ведь твоя тетя – жена Лукаса. Неужели она ни о чем тебе не рассказывала? – удивилась женщина.
- Нет, а в чем дело?
- Синьор Альбьери едва не рассорил Леонидаса Ферраса с Иветти, когда выяснилось, что много лет назад доктор делал искусственное оплодотворение некоей Деузе – она тогда жила с мужчиной, который потом снимал квартиру у доны Одетти.
- Ддда… Я знаю синьора Эдвалду. Это же отчим Эда, т.е. Лео – брата Лукаса. А дона Деуза – подруга Иветти.
- Да, это он, - кивнула жена Тавиньо. - Ты только подумай, Самира, как тесен мир! Рио такой огромный город, но то и дело сталкиваются люди,  так или иначе знакомые, пусть и через кого-то.
- И что же за история? Мне кажется, что я совершенно не представляю, о чем идет речь.
- Так слушай: Деуза очень хотела иметь детей, но Эдвалду… так звали  ее мужа, не мог. И тогда она обратилась в клинику доктора Альбьери, потому что была дружна с женой доктора, кажется, была ее маникюршей, и по просьбе доны Эдны  он сделал Деузе операцию. Но по ошибке использовал донорский материал… не поверишь, Самира, но никому не говори об этом!... самого Леонидаса Ферраса!
Лидиана так понизила голос, что почти прошептала имя хозяина дома, в котором находилась на празднике и где следила за передвижениями законного супруга.
- Не может быть! Я слышала другую версию, - начала было девушка, но вовремя опомнилась, впрочем,  Лидиана и не вникала особо в ее слова. Но главное  уловила, вот только поняла не верно.
- Другая версия? Самира, не верь, если тебе сказали, что Деуза и синьор Леонидас… Нет, они не могли за спиной у Иветти проделать такое. Ведь Деуза, как оказалось, была близкой подругой Иветти! Как бы она могла поступить так, ведь это стало бы страшным предательством!
- Но разве дона Иветти до сих пор так не думает? Просто она за давностью лет простила подругу и любимого мужчину, которых бес попутал, - решила поучаствовать в сплетнях дочка Латифы. В конце концов, ее ведь интересовали именно нестыковки в истории, которую ей рассказали сразу несколько человек. Тётя Жади недавно говорила одно, Иветти как-то раньше – совсем другое, а Лидиана уверена, что именно ей известна правда.
- Нет! Ничего подобного! Мой муж был адвокатом синьора Леонидаса на том суде, на котором решалась судьба парня: Леонидас утверждал, что не знал о рождении и существовании сына, потому что не участвовал в его зачатии, ведь Альбьери что-то напутал  в своей лаборатории. Леонидас был страшно зол на приятеля, который испугался ответственности и много лет скрывал от отца Лукаса правду. И Леонидас решил даже добиться, чтобы вместо Деузы матерью Лео была признана покойная дона Селина – мать Лукаса и Диого. Ты можешь себе такое представить? Но суд решил иначе.
- Значит, синьор Тавиньо присутствовал на заседаниях суда, и он в курсе  всех подробностей этой скандальной истории?
Но, кажется, Лидиана только теперь опомнилась и поняла, что длинный язык сыграл с ней дурную шутку. Кому она доверилась? Девочке, которая учится на журналистку? Подруге Амалии, имевшей близкие отношения с синьором Леонидасом?! Тавиньо рассказывал о журналистке, некогда собиравшейся написать книгу о предпринимателе Леонидасе  Феррасе, а вместо этого закрутившей с ним роман. Эта ведь та ещё акула… пера!
 Женщина побледнела, ей как будто стало нечем дышать.
- Ах, Самира…, я такая болтливая! Мне совсем не стоило тебе рассказывать все это. Тавиньо меня убьет, если узнает. Самира, умоляю: ничего никому не рассказывай и нигде не пиши, хорошо?
Она готова была заламывать руки от осознания совершенной неосторожности, и Самире стало ее жалко.
- Конечно, дона Лидиана. Никому не буду рассказывать и ничего не стану писать.  Я только хочу прояснить лично для себя: кто же такой Лео? Ведь я знала этого парня под именем Эд, когда во времена моего детства он жил с матерью и Эдвалду недалеко от Сан-Криштована, - ответила девушка, чтобы подтолкнуть собеседницу к продолжению беседы.
- Уууу… Тебе нравится Лео? Признавайся! - погрозила пальцем мать Телминьи, с которой Самира была знакома и не раз встречалась у Иветти. Кажется, и сегодня девушка с братом Сэсэо была замечена Самирой среди гостей.
- О, нет, что Вы! – удивленно ответила Самира, смутившись. – Нет!
- Тебе он нравится, я уж в этом хорошо разбираюсь! – настаивала на своем Лидиана, сузив смеющиеся глаза.
- Нет же, у Лео интерес вызывали совсем другие девушки. Например, лет пять – шесть назад он встречался с той самой Карлой, дочерью доны Одетти, которая потом родила Вашему мужу сына! А я тогда была ещё совсем девочкой. Он даже не смотрел в мою сторону, – выпалила девушка, но прикусывать язык было уже поздно.
- Что?! Самира, что ты сейчас сказала? – в ошеломлении уставилась на нее жена адвоката. – Лео встречался с Карлой?! Так, возможно, этот ребенок – вовсе не сын моего Тавиньо, а сын … Лео?! Тогда Тавиньо-младший – внук Леонидаса Ферраса! О, боже! Что же теперь делать? Как узнать правду? Эти хитрые бестии, две авантюристки  не смогли выкрутиться на суде, но моего  Тавиньо суд все равно признал отцом ребенка Карлы. Он не отправил их в тюрьму только потому, что побоялся, что именно нам с ним придется воспитывать ребенка. Поэтому Тавиньо платит такие алименты на мальчишку, которого вынужден считать своим сыном! А он вовсе не его сын!
 Женщина занервничала, приложив ладони к горящим щекам, а глаза её заметались по сторонам.
- Дона Лидиана, подождите, не спешите с выводами! – теперь уже испугалась Самира. Что она наделала? Разве можно было вести подобные беседы с такой истеричной особой, как жена Тавиньо, известной всем своей непомерной ревностью?
- Дона Лидиана, а не утверждала, что у Лео и Карлы отношения зашли настолько далеко. Я над ними свечку не держала, - покраснела расстроенная Самира. – Лео гулял со многими женщинами и девушками, но быстро терял к ним интерес, ни к кому не привязываясь.
- Конечно, конечно…., - задумалась женщина. Только вот чем закончатся ее подозрения, вызванные неосторожными словами бывшей соседки ее врагинь?
- Дона Лидиана, неужели ваш муж не догадался сделать тест на отцовство?
- Он всё сделал – всё, что смог. Но тест показал, что ребенок однозначно – сын Тавиньо.
- Вот видите! – с облегчением сказала Самира. – Значит, мальчик не может быть сыном Лео, внуком Леонидаса Ферраса.
- Но что, если эти мошенницы подстроили, чтобы результат оказался таким, какой нужен  им?
- Но неужели вы не попытались потом сдать ещё раз анализ, причем  - в других клиниках? Чтобы точно знать, что никакой ошибки нет.
- Самира, ты угадала: Тавиньо по моему настоянию делал тест на отцовство ещё несколько раз. Но результат оказывался всегда один и тот же: Тавиньо-младший – сын Тавиньо-старшего!
- Тогда надо просто успокоиться, приняв ситуацию, и продолжить жить дальше.
- Самира, я не могу смириться, - простонала Лидиана. - Не могу. Каждый год я незаметно беру биоматериал у мальчика – выдираю волосок из его шевелюры – и сдаю на анализ. Даже Тавиньо не знает, когда я это проделываю. Но порой он вынужден проводить время с нежеланным сыном, чтобы не портить свой имидж. И я пользуюсь ситуацией. Но результат один и тот же, в какую бы клинику я не обращалась.
- Забудьте об этом и найдите себе занятие по душе, - дала банальный совет Самира. – Тетя Жади, например, коллекционирует орхидеи.
- Да? Орхидеи? Чудесно, мне тоже надо подумать, какое хобби мне выбрать. Хобби – это так… оригинально! Вот только что придумать?
- Узнайте об увлечениях подруг и выберете такое, которое удивит всех необычностью и непохожестью. Или начните писать роман. Это тоже отвлекает и успокаивает нервы.
- Эээ… отвлекает? От чего отвлекает?! Я буду заниматься хобби, отвлекусь, а моего Тавиньо, моего Аполлона опять обманут! Начнут совращать, а я и не замечу. Нет уж, никаких хобби мне не нужно. Тавиньо – вот моё главное в жизни увлечение.
Теперь Самира предпочла молчать. Но как говорят тетя Жади и дона Иветти: Лидиана – это Лидиана. Ее ничем не исправить. Она не умрет раньше мужа только потому, чтобы не оставлять его без присмотра. Конечно, Самире страшно хотелось выяснить одну деталь давней истории, о которой несколько лет назад говорил весь Сан-Криштован, а именно: правда ли, что Карла сделала на дому искусственное оплодотворение?
Рассказывали, будто приятельница ее матери, работая горничной в доме Лидианы, украла … кое-что из дома адвоката…. И донорский материал из использованного резинового изделия не пропал напрасно. Так Карла стала матерью, а потом вынудили обманутого мужчину признать родившегося сына.
Самира верила в прогресс науки и техники, но поверить в такое … Нет, это похоже  на фантастику. Скорее правы были злые языки, уверявшие, что адвокат известной в Рио фирмы всё-таки соблазнился их прекрасной соседкой и… Или сын Деузы всё-таки сделал Карле ребенка, а дона Одетти подделала результаты экспертизы.
Однако сплетники замолчали, когда дона Одетти с победным видом прошла по району, потрясая не только бумагой с результатом теста на отцовство, но и распечаткой решения суда, который признал мать и дочь мошенницами, но адвоката – отцом ребенка.
 Никто не смог ничего понять, но дона Одетти, которая шла по жизни по принципу, позаимствованному из опыта работы в цирке: «каждое мгновенье – вспышка!», убедила сплетников, что именно ей удалось доказать, что уважаемый адвокат соблазнил ее дочь. И вот вам результат: они переезжают в шикарный дом в районе давно вожделенного  пляжа. А стал бы адвокат платить на ребенка и покупать им дом в Рамосе, если бы не чувствовал себя виноватым?
 Правда, это было до того, как Карла снова вышла замуж, и теперь из дома в Рамосе семейство переехало в район Леблона, где доне Одетти совсем не нравилось проживать.
 Самира узнала разные версии случившегося. Одна только что была озвучена доной Лидианой. И отчего-то теперь верилось именно ей.
- …дона Одетти вообразила себя местным «доктором Альбьери»! – продолжала возмущаться Лидиана. – Эту женщину нельзя на пушечный выстрел подпускать к красивому мужчине, которого она решит выбрать жертвой. Будь осторожна с ней, Самира,  и пусть Жади и Иветти тоже не расслабляются. Ведь Одетти может приглянуться синьор Леонидас богатством, или Лукас – как вариант для ее Карлы, или однажды она может вспомнить о былой дружбе Лео и своей дочери.
- Думаю, дона Одетти не посмеет мошенничать в отношении Лео, ведь Деуза – жена синьора Эдвалду, с которым Одетти связана долгой дружбой.
- Не думаю, что её это смутит. Но я так рада, что эту женщину никуда не приглашают. Мой Тавиньо рассказывал, как несколько раз был вынужден категорично отказать нахалке, вообразившей себя его тещей и потребовавшей от моего Аполлона ввести ее в наше общество. Какова наглость?! Она вполне могла бы положить глаз на синьора Леонидаса!
- Дона Иветти не позволила бы этого, - тихо возразила Самира, устав от пустых сплетен. И Лидиана, наверное, почувствовала что-то, поэтому сменила тему беседы:
- Скажи, девочка, а как поживает Латифа? Почему на празднике я не вижу твою маму? – нервно огляделась  Лидиана.
- Мама не приехала, как мы ни старались уговорить ее с тетей Жади.
- Но почему? Латифа не заболела? – обеспокоилась давняя приятельница ее матери.
- Нет, слава Богу. Но наступил месяц Рамадан, и мама строго соблюдает пост.
- И что это значит? Пост? Она воздерживается от еды?
Самира кратко пояснила, в чем суть священного поста для мусульман.
- Мама с рассвета до заката ничего не ест и не пьет. А потом, после легкого ужина – ифтара – можно есть всё, пока не наступит утро, т.е. когда начнет светать.
- Агааа, - дошло до Лидианы. – Это как сидеть целый месяц на диете. Я тоже собираюсь заняться собой: диета и фитнес. Спортзал и диета. Как я завидую восточным женщинам, которым нет необходимости худеть. Рания – ваша родственница - когда-то на празднике  говорила, что у арабов красивой считается полная женщина. Чем полнее – тем лучше. Они боятся, что, оставшись худыми, потеряют мужа.
- Рания потеряла дядю Саида, он с ней развелся. А мама тоже разводится, потому что отец в Марокко женился на девушке, которая моложе меня, - вдруг разоткровенничалась Самира перед старой знакомой матери.
- Как?! Латифа разводится с мужем?! Куда катится мир? Молодая акула вцепилась в него, и он решил бросить твою маму, которая похожа на ангела?
- Долго объяснять, но мои родители решили развестись.
- Какой ужас! У молодых женщин совсем нет стыда! Им нет дела, женат мужчина или свободен. Я всегда говорила: надо быть начеку! В любой момент найдется какая-нибудь молодая красотка, которая захочет занять твое место.
Лидиана тревожно всмотрелась в сторону, где только что стоял в отдалении ее муж. Но теперь его там не было. На том месте остановилась стайка девушек, вероятно – дочери кого-то из гостей.
- Ах! Тавиньо! Куда он исчез?! Мой Аполлон, где же он, я нигде его не вижу! – в панике заговорила ревнивая жена, нырнув рукой в сумку в безуспешных поисках сотового телефона. - Самира, прости, потом поговорим, а сейчас мне надо срочно отыскать моего Тавиньо!
И женщина мгновенно растворилась в толпе, едва отойдя на несколько  шагов от банкетки, на которой они располагались. Самира была рада  передышке: туфли на шпильках,  показавшихся теперь гигантскими, были неудобными. С непривычки у Самиры  заныли ноги, она почувствовала, как онемели пальцы на ногах – от большого до мизинца.
Племянница Жади готова была снять доставлявшую адские мучения обувь и ходить по двору перед особняком без обуви, босиком. Но ведь тогда пойдут разговоры, сплетни, которые сочиняются в любом слое общества примерно так же, как и в Сан-Криштоване – только бы повод появился.
- Самира. Наконец, я добралась до тебя! – присев рядом, сказала Жади. - Если бы Лукас не увидел, что ты здесь, я ещё долго бы искала. Что такое? Туфли натерли ногу? Не может быть, как же так? Это очень хорошая фирма!
- Нет, тетя Жади, просто я не привыкла к высоким каблукам. Я мечтаю о тапочках.
- Идем в дом. Иветти всё предусмотрела. Едва увидев тебя в новой обуви, она так и подумала, что долго ты в них не проходишь. Главное – добраться до дома, там Мишель даст тебе туфли без каблуков. Под длинным платьем никто не заметит, что обувь другая.
- О, да, тётя Жади, скорее пойти и переобуться! – простонала Самира. Она взяла тетку под руку и так добралась до цели.
Оказавшись в доме, они уселись на диван, а Мишель выдала юной гостье сверток с обувью. Когда служанка ушла, чтобы приготовить и принести им сок, Самира немедленно скинула туфли и вытянула ноги, стараясь пошевелить онемевшими пальцами.
- Ооооо! Наконец-то!
- Потом обуешь это чудо! – с улыбкой протянула Жади туфельки, заботливо предоставленные  хозяйкой дома.
Как и Жади, Самира не смогла сдержать улыбку. Да, туфли были темно-розового цвета на невысоком каблуке, вполне симпатичные, вот только спереди  были украшены огромными стеклянными камнями густо-красного цвета. Два «рубина» коварно сверкали под светом ламп.
- Ничего страшного, подол платья прикроет эту «красоту», - утешила Жади.
- Но как Иветти может носить такие туфли?
- Ей так нравится. Она делает то, что ей самой хочется, не оглядываясь на других. Заметь, все украшения Иветти – от драгоценностей до обычной бижутерии – отличаются подобными размерами. На ней мне это даже нравится.
-Тетя Жади, какое красивое платье сегодня на Иветти. Оно так ей идет!
-Конечно, у нее же светлые волосы. А нежно-зеленый цвет блондинкам к лицу. Самира, ты видела Лео?
- Нет, не видела.
- Мне стало известно, что скоро в Бразилию прилетает Маиза. Но кто полетит с Мэл и Лукасом в Европу, если Лео не появится? Ведь он – донор.
- Я точно его не видела. Но о Лео мы только что разговаривали с доной Лидианой. Она едва с ума не сошла, узнав, что Лео много лет назад встречался с Карлой – дочкой той самой доной Одетти, которая родила сына от синьора Тавиньо.
- Лео встречался с Карлой? – нахмурилась Жади. – Я не знала об этом.
- Да, встречался. Но недолго, он ее бросил, и Карла на него очень разозлилась. Дона Одетти тогда всему Сан-Криштовану рассказала, какой Лео негодяй. А что… Тётя Жади, вы же не думаете, что брат Лукаса мог стать отцом ее сына? Доне Лидиане именно это пришло в голову, что чревато новым скандалом, если бы оказалось правдой. Дона Одетти может решить,  что для Тавиньо-младшего быть внуком самого Леонидаса Ферраса более престижно, а главное – выгодно.
- Нет, Самира. Лео здесь ни при чем. И я переживаю лишь из-за того, почему брат Лукаса не приехал на день рождения их общих братьев?
- Возможно, он позже появится? Я видела среди прибывших недавно гостей его мать – дону Деузу. Она была не одна, с мужем. Но Лео с ними не было… Всё, мои ноги отдохнули, я пойду, пожалуй. Среди гостей так много интересных людей. Возможно, я и о Лео что-то узнаю. О нем может быть известно доктору Альбьери и его жене.
- А как же сок? – спросила ей вслед Жади, которой очень хотелось пить. Ведь в саду, где проходила главная часть праздника, сновавшие официанты разносили в основном разные спиртные напитки, но она ничего не стала пить, даже шампанское. А вот сок или чай, ещё лучше кофе – этого не было. А Мишель, оставив на столике бокалы с фруктовым коктейлем, вернулась на кухню, чтобы сварить кофе по просьбе Жади.
Самира ушла, и Жади осталась  одна в комнате. Как ни странно, никто внутрь дома не заходил. Она повернула голову к полке с фотографиями, находившейся возле дивана, и вздрогнула, случайно остановившись взглядом на фотографии… чьей?  Лукаса? Диого? Лео? Кто из сыновей Леонидаса Ферраса был снят на фоне цветущего кустарника? Парень стоял и улыбался. Так мог улыбаться и Лукас, и Лео. Каким был Диого, она не могла сказать, но Далва утверждает, что братья были копиями друг друга. Лукас и затем Далва не раз говорили, кто на фотографии, но у Жади каждый раз вылетало из головы.
«Это не важно, кто на фото. Меня отчего-то задели слова Самиры  про Лео. Она сказала, что он встречался со многими девушками, но ни к одной не привязался», -  размышляла Жади, вспоминая разговор с племянницей.
Она пила сок и вспоминала их с Лео историю… Дочка Латифы так и не узнала, что у них с Лео  были недолгие отношения. И Жади не хотелось бы, чтобы Самире когда-нибудь стало об этом известно.
 Она не могла объяснить себе, откуда появилось такое убеждение, но то, что было в ее прошлом, Жади предпочла бы там и оставить. Она и теперь не понимала, почему Лео обратил на нее внимание. Ведь она ему в матери годилась! Но между парнем и Лукасом началось соревнование за нее, так знакомое по соперничеству между Саидом и Лукасом.
Именно Лео оказался той тенью, о которой говорила Зорайдэ, когда гадала на кофейной гуще много-много лет назад. Река времени как бы раздвоилась: Лео появился в ее жизни, и будущее встретилось с прошлым. Лео как будто пришел из ее прошлого, вернулся к ней таким, каким она когда-то давно хотела видеть Лукаса – решительным, ничего не боявшимся, не признающим никаких условностей.
Жади оказалась перед выбором: Лукас или Лео? И это сразу же после окончательного разрыва с Саидом, выставившим ее на улицу поздно вечером, в темноту,  без вещей, золота и денег.
Принять Лео – это бросить всё и начать жизнь с чистого листа. Всё пережить сначала, вот только что ей оставалось пережить? Мог бы Лео  выкрасть Хадижу у Саида? Сделать то, на что не смог решиться Лукас? Без оглядки на разницу в возрасте, иную религию и социальное положение взять и жениться на ней? А Лео был готов пойти и на это! Вот только для Жади загадкой оставалось и теперь, почему Лео так запал на нее? Наверно, это стало одной из причин, по которой она с ним не осталась, ко всему понимая где-то в глубине души, что мальчик ей не пара. Он как ожившая иллюзия. Но Лео было двадцать лет, а ей…, она-то  не стал моложе вместе с «новым Лукасом».
Но был ещё и Лукас! Лукас, которого она любила всю жизнь, которого ждала многие годы, не смотря ни на что. Она была замужем, а он – женат. У него тоже была дочь, у которой возникли страшные проблемы. Жади столько раз разочаровывалась в нем, а затем вновь начинала ему верить. Годы проходили, а она все ждала и ждала, когда же Лукас решится и начнет бороться за их любовь .
Но, даже не будучи уверенной в Лукасе,  Жади сделала выбор: она не променяла мужчину, предназначенного ей судьбой, на его копию, как по волшебству, «явившуюся» к ним «из прошлого». Не рискнула войти дважды в одну реку, понимая подсознательно, что это невозможно. «Река» уже не та.
Так и Лукас и Лео – разные люди, а вовсе не один и тот же человек, как порой начинало казаться Жади, и тогда она верила, что Лео – это юный Лукас,  вернувшийся к ней, чтобы исправить прошлые ошибки и начать всё заново. Кого напоминал ей парень? Он как ксерокопия документа, которая выходит из принтера, когда нужно сделать копию. Жади не позволила себе увязнуть в  заблуждениях. К тому же она поняла: ей нужен Лукас,  один лишь Лукас.
Но парень встречался с Карлой…Когда? До встречи с ней или после? Или… одновременно? Но зачем она об этом думает?  У мальчишки были женщины до нее, после нее… Он и сейчас, наверно, не один. Вот только она, Жади, не стала его женщиной. Она никогда не принадлежала Лео, потому что всегда знала, что может быть только женщиной Лукаса. Саид – не в счет, это муж, которого ей навязала семья, но не сердце.
«Поэтому мне даже думать не стоит о том, есть ли у Лео девушка, - сказала сама себе Жади. – Кого бы брат Лукаса не выбрал, у него есть на это право. И пора бы уже. А то Лукас начинает называть сына Деузы не только «клоном», но и высказывать подозрения, что парень – гей, раз у него до сих пор нет невесты». А если есть, то почему брат никак не представит ее отцу или не приведет познакомиться с Далвой? Но Лео другой. Он не такой, как Лукас. Далва – важный человек в жизни Лукаса, но не для Лео».
Мишель принесла чашечку кофе и едва успела поставить на столик, как с лестницы послышались громкие крики детей.
- Эд, отдай, это моя машинка, моя! – вопил один из братьев Лукаса.
- Нет, я решил взять ее себе, - прижимая игрушку к груди, скакал со ступеньки на ступеньку другой сын Иветти. Далва едва успевала за мальчишками. Она громко охала, но догнать детей не могла. За женщиной по лестнице спокойно спускался Пьетро, держа в обеих руках по игрушке.
Жади тут же вскочила.
- Жади, как бы они не оступились на лестнице! – переживала Далва, держась за перила, переступая с одной ступени на другую.
- Идемте в сад! Пусть дона Далва отдохнет! – предложила детям Жади.
- На столе в саду огромный торт! – напомнил один из именинников.
- Вот именно! И скоро вам предстоит задуть свечи и разрезать торт для гостей.
- Я буду резать первым!
- Нет, я!
- Оба! Вы возьмете лопатку для торта и, держа ее вместе, отрежете первый кусочек… для кого? – хитро глядя на ребят, спросила Жади.
- Маме!... Папе!... Лукасу!...Далве! – начали гадать Эд и Габриэл.
- Ваша мама подскажет, как нужно поступить. Идемте!
- Дона Жади, не спускайте с них глаз, пока не отведете их к Иветти. Иначе потом придется искать мальчиков по всему саду! – держась за сердце и тяжело дыша, сказала Далва. – Я немного отдохну и выйду в сад. Выбилась из сил, ведь они такие шустрые.
- Не беспокойся, Далва. Я позабочусь о детях! – на ходу ответила Жади, торопясь к выходу за сыном и его юными родственниками.

12. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 12. ПРАЗДНИК В ДОМЕ ФЕРРАСОВ. ВСТРЕЧА САМИРЫ  С ДОНОЙ ЭДНОЙ.

Праздник подходил к концу, большая часть гостей уже разъехалась.  Самира решила отыскать тетю Жади, но ни ее, ни Пьетро нигде не было видно. Зато она заметила Иветти в окружении родственников, среди которых был и Лукас.  Кажется, там шел спор.
- Что происходит? Неужели что-то случилось? - пробормотала девушка и поспешила в ту сторону, где стояли синьор Леонидас и Лукас, доктор Альбьери и его жена Эдна.
- …Это вы во всем виноваты! Лукас, это ты постоянно дразнил Лео клоном! – «протыкал» пальцем воздух Леонидас Феррас.
- Отец!
- Леонидас, о чем ты?!
 - Все вы ему на что-то намекали! «Клон! Клон!» Вот парень и обижается, - в сердцах передразнил кого-то Леонидас Феррас.
- Папа, это было давно! Мы с Лео помирились в клинике, когда он помог сыну Мэл. С тех пор мы даже не виделись, и я больше не называл брата клоном! – возразил старший сын Леонидаса Ферраса, держа руки в карманах брюк.
- Наконец-то ты назвал Лео братом! Наконец-то чудо случилось! Один мой сын признал другого моего сына! – сердито продолжал отец Лукаса. – Ответь ты, Альбьери: Лео – клон или нет? Скажи: Лео – клон?
- Нет, нет, Лео - не клон! – слишком быстро подтвердил доктор, когда Леонидас Феррас пытливо посмотрел ему в глаза. Сказал и тут же вздохнул.
 - Ты знаешь правду, Леонидас. Но я отвечу тебе: Лео – не клон, - повторил Альбьери,  будучи вынужден согласиться на это против воли.
- Альбьери! – тихо простонала дона Эдна. – Альбьери!
- Эдна, это правда, - решительно «отрубила» Иветти. – Не стоит верить выдумкам журналистки, придумавшей фантастическое оправдание Львеночку, согрешившему с моей лучшей подругой! Мой муж изменил мне с Деузой, но он честно признался мне в этом, пусть и двадцать лет спустя. Это Деуза почему-то продолжает упорствовать, всё отрицает, хотя я сказала ей, что всё давно забыла. Но она боится потерять Эдвалду, предпочитая, чтобы он верил в искусственное оплодотворение и ошибку доктора.
-   Иветти, клонирование – это не искусственное оплодотворение, это иной способ зачатия, - начала было Эдна, но Альбьери  сжал ее плечо, и женщина испуганно замолчала.
- Мой сын не захотел больше слышать это мерзкое слово «клон», поэтому не появился на празднике! – повторил в который раз Леонидас.
- Но он может быть занят! У него своя жизнь! – воззвал к разуму приятеля доктор Альбьери.
- Чем он занят? – свирепо прицепился к его словам Леонидас.- Что может быть важнее семьи?
- Но, Леонидас, у твоего  сына Лео есть и другая семья! – возразил Альбьери.
- Да! Потому что ты когда-то скрыл от меня правду о его рождении! Поэтому мой сын вырос не у меня в доме, а в чужой семье!
Иветти немедленно отреагировала:
- Львеночек, ты не можешь так говорить! Лео – сын моей подруги Деузы. Парень рос в ее семье с бабушкой Мосиньей и тетей Лолой и вырос хорошим человеком. Кстати: именно я стала его крестной, не подозревая, в каком грехе Лео был зачат. Но я на него не сержусь. Разве ребенок в чем-то виноват? И ты тоже не обижай мою подругу.
- Деуза! Кстати, ты напомнила мне о ней. Разве я не просил тебя пригласить на праздник всю ее семью: и дону Деузу, и ее мужа, и кто там с ними ещё живет… Дона Мосинья! Никто не пришел? А могли бы! От них мы и узнали бы, где сейчас Лео! Чем он занят? Почему пренебрег праздником родных братьев?!
- Львеночек, успокойся! Не надо так переживать. Деуза приходила, но пробыла недолго. Она оставила подарки детям, немного побыла и ушла вместе с мужем.
- Но почему Лео не пришел с ней? Где он? Что она сказала про Лео?
- Парень вновь путешествует! Она  сказала, что очень беспокоится о нем. Лео обещал вернуться из Пантанала ещё неделю назад, но по непонятной причине задержался. Нашел какое-то дело на болотах, а потом не смог выбраться. Или у него деньги закончились, или заболел, или ещё что-то случилось, но он застрял на болотах Пантанала. Как видишь, причина его отсутствия уважительная.
- Лео в Пантанале?! Мой сын отправился путешествовать по опасным, малоизведанным местам Бразилии, а мне до сих пор никто не сообщил об этом?
- А что бы ты сделал, отец? Если бы ты знал, где Лео, ты бы стал нервничать ещё сильнее. Ведь даже пополнить счет на его карточке ты не смог бы, - бросил    упрек Лукас.
- Львеночек, Деуза сказала, что она никак не может ему дозвониться, а Лео тоже ей не звонит.
- Неужели с моим сыном что-то случилось? – испуганно сказал Леонидас. – Как же узнать об этом?
Тут же выступил на шаг вперед доктор.
- Леонидас, не стоит так переживать. Лео – опытный путешественник. Он многое повидал, сможет избежать многих опасностей, - успокоил он друга. – Ему было лет шестнадцать, когда я встретил его в Мараньяне. Он самостоятельно  путешествовал по пескам пустыни в парке Ленсойеш. Лео  не узнал меня, испугался и сбежал, когда я попытался приблизиться  к нему. Он уже тогда был осторожен.
- Никто не застрахован от несчастных случаев. Вспомните Диого! – в отчаянии сжал кулаки синьор Леонидас, лицо которого пошло красными пятнами.
- Леонидас, он скоро даст о себе знать, вот увидишь. Лео всегда так поступал: о нем узнавали только тогда, когда он сам этого хотел.
– Сначала Диого, теперь и Лео – он тоже совершенно неуправляемый! И ты, Лукас, такой же! – указал пальцем на сына муж Иветти.
- Отец! Я-то при чем здесь?! Лео путешествует, а я рядом с тобой, на месте. Ты видишь меня на фирме каждый день. Но я же и виноват!
- Лукас, прежде всего именно тебе надо  беспокоиться о том, где находится Лео. Разве вы с Маизой не договорились, что Лео станет донором сына Мэл? Через три месяца вам лететь в Европу, но чтобы попасть в клинику как донор, мой сын должен быть здоров.
- А что случилось? Львеночек, тебе что-то известно? Что с Лео? Деуза сходит с ума от беспокойства. Она пришла на праздник, прежде всего надеясь узнать новости о сыне.
- Нет, мне ничего неизвестно! Кто мне может рассказать новости? Все постоянно что-то скрывают от меня! Альбьери, Лукас, Лео… Я – последний, кто узнает о том, что случается. Там, в болотах, Лео может заразиться лихорадкой, подцепить малярию или какую-нибудь другую болезнь.
- Львеночек… Львеночек, не надо так. Вот увидишь, Лео скоро сам тебе позвонит. Он не может забыть о том, что он – донор маленького Шанди.
- Но он может чем-нибудь заразиться на болотах и разболеться как раз тогда, когда придет время лететь в клинику. И может не успеть выздороветь  к отъезду в Европу. Маиза уже звонила и спрашивала про Лео.
- Будем надеяться на лучшее. Ведь время ещё есть. Три месяца! Леонидас, твой сын вернется из Пантанала,  всё будет хорошо.
- А где Мэл? Почему и она не пришла на праздник? А с ней что происходит? – повернулся Леонидас лицом  к Лукасу.
- У Мэл депрессия. Шандиньо не становится лучше. Ему не хуже, но он и не выздоравливает. Ее муж поддерживает ее морально. Хорошо, что Шанди так предан моей дочери.
- Конечно, ребенок не начнет выздоравливать, пока не будет сделана операция. Но для этого должен вернуться Лео. Так ты говоришь, что у Мэл депрессия? – вдруг с подозрением спросил он. – В чем выражается ее депрессия? Она... не…
- Нет-нет, отец! Мэл не вернется к наркотикам, - успокоил его Лукас.
- Очень надеюсь на это! А Лео, значит, где-то в Пантанале? Пантанал! Что Лео там потерял, что? – бурчал синьор Леонидас. – Ты, Лукас, когда-то рвался в Марокко, только об этом и думал. Лео тоже там побывал, но теперь его потянуло исследовать земли Бразилии, - с чувством развел руками Леонидас Феррас.
- Кто знает, не вернется ли Лео в Рио-де-Жанейро  вместе с хорошенькой туземкой? – пошутил Лукас, подмигнув Иветти.
- Туземкой? Лукас, не говори при мне о таких вещах! – отмахнулся Леонидас.
- А в чем дело, Львеночек? Если Лео полюбит девушку такой же большой любовью, как  Лукас и Жади любят друг друга, почему бы и нет? Мы примем ее, она привыкнет к нам, к жизни в большом городе,  родятся ещё дети – дети Лео! – расфантазировалась Иветти. – Мужчина и женщина встречаются и понимают, что созданы друг для друга.
- Ивееетти! – зарычал ее муж, Лукас рассмеялся, а Иветти пожала плечами, делая глоток капириньо из высокого бокала.
Самира услышала достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Она отошла в сторону, поняв, что Жади где-то в другом месте. А до Иветти она добраться сейчас не сможет. Но  Лукас, кажется, пока не собирается возвращаться домой, и значит, надо узнать у тети Жади, как ей, Самире,  вернуться в Сан-Криштован. В любом случае необходимо позвонить маме. Ведь она будет беспокоиться.
Самира решила пройтись по саду и отыскать сестру матери. Голова  у нее разболелась от громкой музыки и сверкания множества гирлянд, от которых рябило в глазах. Но Жади нигде не было.
Неужели она вернулась в дом вместе с детьми? Недавно Самира мельком видела ее среди гостей. Девушка ходила по саду с опаской, боясь столкнуться с братом отца. Но  дядя Саид не приехал ни один, ни с женами. Самира так боялась, что он примет приглашение, и тогда она оказалась бы в неловком положении.
Как она должна себя вести, столкнувшись с Саидом Рашидом? Для тети Жади это не проблема. Но вот она – отверженная семьей дочь Мухамеда Рашида. Или уже нет? Ей показалось, что отец смягчился с тех пор, как она переехала жить в дом к матери. Наверно,  надеется, что сначала вернет жену, потом и дочь в лоно семьи.
Девушка остановилась возле опустошенного гостями стола – неужели совсем ничего не осталось? Но нет: несколько шариков вкуснейшего печенья бригадейро   лежали на большом блюде. Самира взяла один из них.
Она успела полакомиться и вытереть салфеткой липкие пальцы, как зазвонил сотовый. В уверенности, что звонок от мамы, Самира невольно оглянулась в поисках пропавшей в почти опустевшем саду Жади. Но из трубки донесся далекий голос приятельницы.
- Амалия! – чуть не взвизгнула от радости Самира. – Привет! Что?... Ах, да, я на празднике у Иветти. День рождения у ее близнецов. Так хочется с тобой поговорить!.. Вот как? Отлично, конечно – встретимся! Я думала, что ты ещё долго пробудешь в Индии. … Ты собираешься писать книгу о магарадже?! Здорово! Так контракт уже подписан?... Тогда понятно… Конечно, я тебе перезвоню, когда  меня привезут домой после праздника. Пока, Амалия! Я тебе обязательно позвоню!
Самира радостно вздохнула. Наконец-то она сможет поговорить с человеком, который ее полностью понимает. Даже о тете Жади она не могла сказать так в полной мере. Но с Амалией Самире легко удавалось обсудить любую тему, поговорить практически обо всем без опасения быть непонятной. Если подруга не была согласна с чем-то, они дискутировали, и Амалия старалась доказать свою правоту, приводила аргументы, чтобы убедить – права она, а не Самира.
В ближайшую их встречу ожидался ещё и интереснейший рассказ о совершенном Амалией путешествии. Индия… Какая загадочная страна! Столько легенд и сказочных историй прочитано о ней.
Насколько Самира не была любительницей сериалов, но когда начался новый бразильский сериал «Дороги Индии», она то и дело «одним глазом» просматривала серии, стараясь понять, насколько близко к реальной Индии показаны быт и нравы страны в многосерийном фильме.
 А Амалия всё это увидела собственными глазами! Варанаси, Дели, могучая река  Ганг, священные коровы, которые бродят прямо по городу, стаи наглых обезьян, грабящие туристов… Специи, краски, ароматы цветов, красоты природы и непривычная архитектура…
Подруга-журналистка обещала вести дневник, который потом мог превратиться в роман-тревелог. Но Самира жаждала услышать истории от Амалии  – замечательной рассказчицы.
Она отключила телефон, но все ещё стояла и улыбалась, прикусив губу. Вдруг кто-то у нее за спиной требовательно спросил:
- Амалия?  Какая Амалия? Та самая, которая хотела написать книгу о клонировании?
Самира резко повернулась. Дона Эдна подошла к столу, видимо, с той же целью: полакомиться оставшимися сладостями. Она и держала двумя пальцами шоколадный шарик, но так и не съела, застыв на месте, когда услышала чужой телефонный разговор.
Самира знала, что жена синьора Альбьери была очень странной. Кажется, проходила курс лечения у психиатра. Как разговаривать с такой женщиной? Девушка засомневалась. Видя, что Самира замялась, дона Эдна понимающе улыбнулась и переспросила:
- Амалия  - это журналистка, которая когда-то писала биографию синьора Леонидаса, она  – твоя подруга?
- Дда…, моя подруга и коллега.
- Отлично. Тогда ты можешь знать, когда она планирует напечатать книгу моего мужа доктора Альбьери о его величайшем открытии в области клонирования человека?
- Я … ээээ…, мне ничего неизвестно о ее планах.
- Но Амалия пишет книги? Можешь потом спросить у нее, кто такая дона Эдна. Мы с ней хорошо знакомы… были… одно время. Даже в Марокко вместе ездили на поиски Лео и Альбьери, когда они отправились путешествовать, решив отказаться от всего остального мира, - усмехнулась женщина.
Самира слушала молча.
-  Мы так и не смогли отыскать их: следы оборвались на краю пустыни, а мы с Амалией оказались не готовы к тому, чтобы пуститься в путешествие по пескам. И   вернулись назад, в Бразилию.
- Да, я слышала эту историю, - кивнула Самира.
А женщина, положив назад сладкий шарик, сделала несколько шажков вперед, приблизившись к Самире почти вплотную. Она заговорила вполголоса, как бы опасаясь, что ее услышат.
-  Брат Лукаса – на самом деле клон. Альбьери клонировал его по той же схеме, что когда-то английские ученые проделали с овечкой Долли. И у Альбьери всё получилось! Только никто не желает по разным причинам признавать этот факт. Мой муж – гений, Альбьери – гениальный ученый, который впервые в истории человечества создал человеческий клон! Он оказался равен Богу, именно так!
Дона Эдна тревожно и с горькой усмешкой всмотрелась в лицо юной журналистки:
-  Ты не веришь мне? Расспроси подругу, она знает правду. Но даже мой муж теперь не желает, чтобы кто-то вспоминал о его открытии. Против этого Леонидас, Лукас, Деуза, сам Лео… Но ведь это так несправедливо, так несправедливо!
Жена доктора трагически приподняла брови и ждала ответ юной подруги журналистки, заглядывая в глаза.
Девушка обрадовалась, когда из-за кустов появился синьор Альбьери.
- Эдна! Вот ты где! Пойдем отсюда, Эдна! Нам пора возвращаться домой. Тебе нельзя перенапрягаться, нельзя нервничать. А ты слишком впечатлительна.  Врачи предупреждали нас об этом, разве ты забыла, дорогая?
- Альбьери, но я прекрасно себя чувствую. Теперь, когда Алисинью поймали, и она больше не сможет мне вредить, со мной всё будет хорошо.
- Но нам пора, Эдна, я так устал!
- Хорошо, Альбьери, хорошо. Только не тяни меня так за руку. Девушка, как тебя зовут? Ты – племянница жены Лукаса? Как твое имя?
- Самира. Меня зовут Самира, - в состоянии полного замешательства  ответила девушка.
- Самира, нам надо встретиться и поговорить. Я прочла книгу, электронную рукопись, которую написала Амалия, книгу о клонировании. Но эту историю замалчивают. Надо обязательно встретиться! Я расскажу тебе всё о клонировании, об открытии моего мужа…
- Эдна, что ты несешь?! Замолчи, замолчи, дорогая, не надо ничего говорить,  – с мукой в голосе приказал ей старик и почти силой потащил к выходу из сада, где стоял его автомобиль. Женщина несколько раз беспомощно оглянулась назад, где Самира осталась «стоять столбом».
Потом она взяла с подноса подошедшего официанта стакан с напитком, даже не поняв, что в нем, и сделала несколько обжигающих глотков. Что такое?!  Это виски?! Фуууу… Самира поставила стакан на стол, оглядываясь, чем бы запить и перебить неприятный вкус во рту.
И тут же увидела, как к ней спешит Иветти.
- Я никак не могла отыскать тебя. Жади волнуется, боится, что ты потерялась. А ты с доной Эдной беседуешь. Она расспрашивала тебя о Лео и о Лукасе? - догадалась подруга их семьи.
- Иветти, дона Эдна… Она в самом деле сумасшедшая? – не сдержалась Самира.
-  Думаю, что нет. Она долго лежала в клинике и лечила нервное расстройство, которое, наконец-то, вылечили. И это могло бы произойти намного раньше, если бы в той клинике не пригрелась одна змея по имени Алисинья.
- Я не знаю эту историю.
- Я тебе расскажу. Только сначала давай немного перекусим. Столько еды было на столе, но гости всё подъели.
- Мишель, пожалуйста, принеси нам…, - остановила она служанку, появившуюся в саду, чтобы присмотреть за уборкой. Ведь посуда со стола должна вернуться в дом в целости и сохранности. - Мишель, нет, оставь здесь всё, идем с нами в дом. Мы с  Самирой пройдем в столовую, а ты собери нам немного еды: канапе, фаршированные маслины, фрикадельки в том вкусном остро-кислом соусе, пирожки с креветками – всё, что можно съесть за два укуса.  Я знаю, что ты оставила для меня заначку, спрятав от гостей.
Служанка кивнула, подтвердив, что всё так и есть.
- Самира, если ты не добралась до стола во время праздника, если тебя отвлекли от еды разговорами, то я угощу тебя одной сладостью. Сколько раз вы  бывали у меня в гостях, но  такого не ели: печенье называется «глаз свекрови». Готовят во многих домах, ведь это известная бразильская сладость,  но я сама никогда не пыталась стряпать. А тут вдруг мама Мишель дала ей рецепт, чтобы мы могли удивить гостей.
- Глаз?! – пришла в ужас девушка. -  Как это?
- Это всего лишь  название, как у вашего восточного печенья – «рожки газели», - весело рассмеялась дона Иветти. - Жади недавно привезла нам целый пакет «рожек», было очень вкусно. Хорошо, что я не полнею, иначе мне пришлось бы проводить в спортзале долгие часы. Ведь я обожаю сладости.
- Идемте, дона Иветти. И спасибо за обувь, иначе я пропала бы. Не догадалась захватить запасную пару.
- Бедняжка, ноги устали? А вот я с юности привыкла к высоким каблукам.
В доме места на диване были уже заняты. Лукас и Жади пили кофе с остатками торта. Дети заняли столовую, оттуда доносились их громкие голоса.
- Самира, занимай свободное место, вот здесь садись. Мишель, неси нам кофе и сладости, которые ещё остались. И канапе – с чем угодно.
- Тоже проголодались на празднике? – обратилась она к  Лукасу и мужу, который тоже  к ним присоединился. - Представьте себе, это и с нами случилось. Гости ели и пили, только я ходила по саду и дому, развлекала всех разговорами.
- Дети остались довольны праздником. Правда, фейерверка не было, но ничего – близится Рождество, потом Новый год,  будет им фейерверк, - добродушно проворчал Леонидас.
Иветти успела побывать на кухне и вернуться с блюдом жареных бананов с корицей. Следом Мишель несла огромный поднос с канапе и прочими закусками.
- Есть, оказывается, ещё мусс из маракуйи и мармелад из гуавы, который положено есть с сыром. Мишель может  принести. Кто голоден?
Когда все уселись, потеснившись вокруг небольшого столика, и у  каждого в руках оказалась тарелка с чем-либо вкусным, Иветти продолжила оборванный обстоятельствами разговор.
- Я собиралась рассказать Самире про Эдну. Бедная женщина: сначала заболела, а потом рядом с ней оказалась преступница, которая умышленно старалась ей навредить, свести с ума. Но Алисинья всё-таки попалась. Не зря доктор Альбьери вместе с главврачом клиники устроили негодяйке ловушку, куда та и попалась.
- О ком ты рассказываешь, Иветти? – удивился Леонидас Феррас. – Алисинья, ты сказала? Это не та самая Алисинья, которая….
- Да, дорогой, та самая Алисинья…., - несколько раз медленно кивнула ему жена. – Та самая, которая пыталась тебя соблазнить и занять моё место рядом с тобой.
- Иветти, не стоит вспоминать ту давнюю историю, - недовольно проворчал синьор Леонидас.
- Львеночек, видимо, та наука, которую я попыталась преподать Алисинье, не пошла ей впрок. Мне стало кое-что известно из разговора в полиции, когда эту дрянь  задержали, и по просьбе  Альбьери я ездила на опознание, чтобы подтвердить: это она, Алисинья, а не та, за кого она себя выдавала. Начальник отделения полиции рассказал, что Алисинья была объявлена в розыск за подлог и подделку документов, когда она работала в одной юридической фирме, куда устроилась секретарем. Юрист оказался вовсе не так глуп, как она о нем подумала, вычислил ее, но схватить за руку не успел: у Алисиньи дьявольское чутье. Она сбежала, сумев каким-то образом оформить новые документы, и залегла на дно. Когда ей показалось, что опасность миновала, нашла место в частной психиатрической клинике.
- Как она смогла узнать, где именно лечится дона Эдна? – удивился Лукас, дергая мочку уха.
- На этот вопрос может ответить только она сама. Но, тем не менее, ее взяли на работу, не медсестрой, но ухаживать, присматривать за небуйными больными. Иногда она выполняла за медсестер некоторые процедуры. Ведь Алисинья ловкая, сообразительная, быстро учится, а медработников у них не хватало из-за довольно низкой зарплаты, увы. 
- Неужели дирекция клиники не навела справки о новой работнице? – недоумевал Леонидас.
- Значит, Алисинья оказалась умнее того, кто это должен делать. Альбьери из разговора с главврачом  понял, что Алисинья завела роман с одним из владельцев клиники. Он пожилой вдовец, а у этой змеи просто талант втираться в доверие к людям. А потом в клинике начали умирать пациенты. Но при этом, как ни странно, их родственники никаких претензий к администрации не предъявляли.
- Она занималась эвтаназией за деньги, которые получала от родственников больных? – догадалась Самира.
- Именно. Мне дали понять это Альбьери и инспектор полиции, который занялся делом Алисиньи.
- В голове не укладывается!.. Ужасно!.. Кошмааар! – раздались голоса Жади, Лукаса, Далвы.
- Вот-вот!
- Но как ее разоблачили? Что она собиралась сделать с несчастной доной Эдной? – не выдержала Далва.
-  Хм, Далва… Мерзавка Алисинья сначала собиралась помучить жертву: свести Эдну с ума. Она хотела ей отомстить, хотела, чтобы все вокруг сочли Эдну сумасшедшей. А потом – умертвить, приведя ее в ясное сознание, чтобы женщина знала, от чьей руки она умрет. Сначала все шло, как было задумано преступницей. Эдна оказалась слишком болтлива, а Альбьери недоверчив. Доктор не верил рассказам жены про то, что она видит в клинике Алисинью, которая приносит ей лекарства и принуждает принимать их, что Алисинья ставит ей уколы, от которых  у Эдны мешается сознание, ей становится хуже, она приходит в состояние нервного перевозбуждения. Ей временами видится Лео, и дона Эдна тогда начинает нести вздор о клонировании.
- Что? В клинике стало что-то известно о клонировании? – забеспокоился Леонидас.
- Да, Львеночек, Эдне становилось всё хуже и хуже, она не могла видеть Лео, вместе с которым приходил в клинику навестить жену доктор Альбьери. Врачи запретили Лео посещения, парень даже обиделся. Но потом Эдна стала себя считать клоном … своего мужа!
- Хватит, Иветти, у меня больше нет сил слушать ужасы из психушки. Перестань, - велел синьор Леонидас.
- Львеночек, опущу подробности пребывания Эдны в клинике, но  расскажу, как преступница попалась. Как Алисинья ни старалась не попадаться на глаза твоему старинному приятелю, но однажды это произошло. И Альбьери  понял, что всё это время  Эдна была права, она говорила правду и находилась в опасности! Но разговор с главврачом ничего не дал. Никакой Алисиньи по документам в клинике среди работников не было.
- Какая безответственность! – возмутился отец Лукаса, у которого на фирме в документах царил идеальный порядок.
- Тогда, - продолжала Иветти, -  Альбьери  принес старую фотографию, сохранившуюся с тех времен, когда Алисинья работала в его клинике, жила в его доме. Альбьери пришел не один, с инспектором полиции, который по фото опознал разыскиваемую преступницу. В комнату Эдны они ворвались как раз  вовремя: Алисинья душила Эдну подушкой, не сумев сделать ей смертельный укол. Увидев вошедших, понимая, что разоблачена,  Алисинья оказала сопротивление, была с трудом скручена, но даже в таком состоянии она посмела угрожать Эдне, пообещав сбежать из тюрьмы и разделаться с ней.
- Какая ужасная история! – прижала ладони к смуглому лицу дона Далва.
- Это настоящий больничный триллер!
- «Доктор Хаус» отдыхает!
- И что теперь? Мне не верится, что дона Эдна полностью здорова, - заметил синьор Леонидас. – Она по-прежнему зациклена на клонировании.
- Львеночек, Эдна просто много болтает, много лишнего. Но боится она возвращения Алисиньи.
- Ещё не известно, как бы она отреагировала на появление Лео, окажись он на празднике, - продолжал размышлять о своем хозяин дома.- Она могла напасть на него!
- Нет, отец. Дона Эдна совершенно спокойно разговаривала со мной и спрашивала о Лео. Раньше одного упоминания его имени было достаточно, чтобы у жены Альбьери  начался приступ, - напомнил ему сын.
- Да, Львеночек. Лукас прав. Эдна заходила в дом и видела вот эти фотографии на полке. Она все просмотрела, но осталась совершенно спокойной. А вот то, что Алисинья может обмануть полицейских и сбежать из участка, вот этого она очень боится. По моим сведениям, Алисинью перевели в тюрьму Сан-Паулу, где очень строгие порядки. Но Эдну убедить трудно.
- Ещё бы. Дона Иветти, ведь преступница пыталась ее задушить! Такое невозможно забыть. Будешь бояться до конца жизни, - высказала Далва и своё мнение.
- Никогда не стоит пренебрегать опасностью. Если бы Альбьери был внимательнее к Эдне, он бы намного раньше разоблачил негодяйку. Так всегда и бывает. Лукас, ты присматривай за Мэл. Мы думаем, что она забыла о наркотиках, но мы не можем заглянуть в ее мозги, чтобы понять, что там происходит.
- Львеночек, скоро этот ужас должен закончиться: мальчик начнет выздоравливать после операции. И Мэл воспрянет духом.
- Дай Бог, Иветти, дай Бог! Всё, я устал и отправляюсь отдыхать. Далва, гости уже разошлись?
- Да, синьор Леонидас. Я выйду в сад узнать, что там с уборкой, как справились нанятые на праздник официанты и уборщики. Мишель уже там, но я хочу сама удостовериться.
- Конечно, Далва. Иди, - поднимаясь по лестнице, разрешил хозяин.
… За столом, воспользовавшись отсутствием Леонидаса, Лукас, Самира  и Иветти говорили о Лео. Жади молчала, стараясь вовсе не привлекать к себе внимания.
- Дона Эдна утверждает, что Альбьери создал Лео, как ученые из Англии создали овечку Долли. Она уверяет, что Лео – клонированный человек, - поделилась Самира.
- Вот! Если он и клон, то он всё равно человек! – согласилась Иветти. – А то заладили: клон, клон – это страшно, это надо запретить.
- Иветти, просто никто не создал твоего собственного клона, - со знанием дела возразил Лукас. – Это крайне неприятно, когда знаешь, что  рядом с тобой существует твоя точная копия.
- Лукас, ты не прав. А как быть с близнецами? Значит, один из близнецов не имеет права на существование, пусть их и создал Бог, а не Альбьери в своей лаборатории?
- Я этого не говорил! Речь о клонировании!
- А чем клон отличается от обычного близнеца, созданного природным путем? Не вижу проблемы. У вас с ним разная душа, разные судьбы. Вас, кроме внешнего сходства,  ничто не связывает. Что тебя так возмущает? А ты что думаешь об этом, Самира?
- Думаю, это как проблема авторских прав в Интернете, когда говорят, что скачать книгу с сайта бесплатно – значит, украсть ее. Но ведь украсть – это значит, забрать вещь себе. Т.е. вот она только что лежала на полке или стояла вот на этом месте, и вдруг ее не стало, потому что ее унесли, ее УКРАЛИ. Но если на моем сайте книга выставлена, ее читают, скачивают,  то, скачай ее даже миллион раз, она никуда не исчезнет, значит, не украдена. Она скопирована! Разошлись ее копии, а сама книга осталась на том месте, куда ее залили. Или я привела не совсем удачный пример? Но скопировать человека – не значит, украсть его душу или судьбу. Это будет другой человек с собственной судьбой, не украденной у оригинала.
- Самира, а если кто-то возьмет и перепечатает написанную тобой, опубликованную в журнале статью, выдаст ее за свою собственную и выложит у себя в блоге, ты и тогда не сочтешь это воровством? – полюбопытствовал Лукас.
-  Сочту, потому что это плагиат. Понравилась моя статья? Пожалуйста, выкладывайте у себя в блоге, но указав мое авторство и дав ссылку на источник.
- Вы не о том говорите, Лукас, Самира. Причем здесь Интернет? Если Лео – клон, то он такой же человек со всеми правами личности, как те люди, которые были зачаты в пробирке или рождены путем ЭКО, или появились на свет от суррогатной матери. Но с Лео случай иной: всё это выдумки доктора Альбьери про то, что Лео – клон, - настаивала на своем мнении Иветти. - Никакой он не клон, смешно просто говорить об этом! Львеночек признался, что сдал донорский материал в банк спермы, когда погиб Диого и потерялся в пустыне в Марокко ты, Лукас. Он испугался, что останется совсем один и сделал это. Но судьба зло подшутила над ним. Он разгневал Бога своими упреками за то, что судьба отняла у него любимого сына, потому-то силы свыше и позволили Альбьери совершить ошибку, оплодотворив Деузу материалом не выбранного другим врачом анонимного донора, а клетками Львеночка, чтобы вернуть ему сына. Ведь об этом он молил Бога? Его желание исполнилось.
- Но, Иветти, а если Альбьери умышленно использовал сперму отца, чтобы мог родиться ещё один ребенок, мой брат или сестра? Ведь и Альбьери переживал сильное горе из-за смерти Диого, которого он так любил.
- Возможно, но тогда Альбьери и передо мной виноват! Он мог бы сделать МНЕ искусственное оплодотворение, и я родила бы твоему отцу сына. Или даже двоих. А бывает, что при искусственном оплодотворении рождается и три, и четыре, даже пять детей! У Львеночка могло бы сейчас быть пятеро детей возраста Лео! Альбьери знал, как я люблю Львеночка, и как он любил меня, мы с ума сходили друг по другу!
- Иветти, ну ты фантазерка, - рассмеялся Лукас. – Но я был бы рад, если бы их матерью стала ты. Как рад сейчас моим братьям Эду и Габриэлу. Кстати, отец отрицает, что был донором.
- Но тогда всё намного проще! Какое донорство? Это лапша на доверчивые уши Иветти, вот что я вам скажу. Леонидас и Деуза встретились и согрешили, - взмахнула рукой женщина.
- Как они познакомились? Где встретились? Что могло быть между ними общего?- спросил Лукас.
- Твой отец мог узнать, что Деуза – моя лучшая подруга, вот он и решил мне досадить, - предположила Иветти.
- Иветти, но твоя подруга Деуза – ей зачем делать тебе такую подлость, потом родить ребенка, а потом ещё и звать тебя стать его крестной матерью?
Этот спор повторялся из раза в раз, как только разговор заходил о Лео, о его появлении на свет, о том, знал Леонидас Деузу или нет.
Понимая, что опять начнется переливание, как  говорится, «из пустого в порожнее», Лукас решил дискуссию прекратить, показав на часы.
- Поздно, дона Иветти. Нам пора возвращаться домой. И Самиру завести в Сан-Криштован.
- Да ты что?! Оставайтесь ночевать у нас! Так поздно ехать по Рио – опасно.
- Нет, но мы, пожалуй, не станем заезжать в Сан-Криштован, пусть Самира переночует у нас с Жади, а утром я отвезу нашу журналистку к ней домой. Самира, позвони матери, пусть не переживает, для тебя будет безопасней переночевать у нас, чем ехать в ваш район.
- Наш район тихий и спокойный.
- Согласен, но на дорогах небезопасно. Каждый вечер кого-то грабят. Останавливают машину и обирают пассажиров до нитки.
- Самира, соглашайся, - попросила и Жади. – Переночуешь у нас, а завтра мы вернем тебя маме. И знаешь что: утром мы с Пьетро поедем с тобой, чтобы потом всем вместе отправиться на пляж – когда ты вернешься из редакции журнала или куда ты там собиралась съездить . А пока ты будешь занята, я помогу твоей маме с выпечкой.
- Завтра воскресенье, у меня нет занятий. Но я согласна, тетя Жади, - ответила Самира, понимая, что настаивать на возвращении в Сан-Криштован некорректно, а поездка на самом деле может оказаться опасной.
Правда,  придется отложить звонок Амалии, к тому же - при ней нет блокнота, в который она собиралась записать мысли, которые пришли ей в голову за время праздника. Теперь она знает, о чем можно написать статьи к зачету! Ничего страшного,  она попросит у тети Жади несколько листов бумаги и ручку, и всё кратко законспектирует,  чтобы ничего не забыть.

13. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 13. ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ. 

Утром, как и было обещано, Самира оказалась дома в Сан-Криштоване. От ее чудесной прически почти ничего не осталось, возвращалась она в обычной одежде, а платье, уложенное в пакет, Самира захватила с собой, чтобы показать матери. Как и туфли на шпильках, которые она без содрогания уже видеть не могла.
- Наконец-то! – с радостным облегчением встретила их Латифа, впуская в дом.
- Мы побоялись возвращаться по ночному городу, вот и добрались только до Леблона. Праздник затянулся до поздней ночи.
- Жади, всё правильно, не стоило рисковать. Я успокоилась, когда Самира позвонила из твоего дома и объяснила, где вы. Как я боюсь преступности в этом городе! Поднимайтесь наверх. В гостиной накрыт стол, чтобы вы могли позавтракать. Ведь пост вы все равно не соблюдаете. А я давно совершила и сукур, и намаз.
- Мы перекусили у тети Жади!
- Но выпить чай с мятой я не откажусь!
- Жади, а где твой сын?
- О, Пьетро так устал вчера на празднике, что ещё спал, когда мы встали и уехали из дома. Клара о нем позаботится. К тому же, как только он проснется, начнет требовать свою собаку, а пес остался в доме Феррасов! Скорее всего, Клара отвезет моего мальчика назад к Иветти. А вечером они вернутся вместе с собакой.
- Жади, тебе не жалко оставлять сына с чужой женщиной? Помнится, с Хадижей ты ни на минуту не желала расставаться.
- Это так, Латифа. Но у нас с Лукасом и Пьетро сложились иные отношения. Я очень люблю сына, не сомневайся. Но мы с Самирой планируем поехать на пляж, а своего сына я хорошо знаю: он ещё мал, но уже способен настоять на своем, заставить сделать так, как нужно ему, а он захочет вернуть домой собаку. Значит, на пляж поехать не получится. Пусть разбирается Клара – мы с Лукасом договорились именно так.
- А Лукас? Он не едет с вами на пляж?
- Нет, он весь день собирается просидеть дома. Ему хочется отдохнуть после праздника и после целой недели работы в офисе до поздней ночи. А после обеда он собрался проведать Мэл. Но ты же знаешь:  Мэл мы никогда не навещаем вместе. Только Лукас. Мэл меня не выносит, как и я ее, - тихо добавила Жади.
- Без Лукаса ехать на пляж, Жади? Там опасно так же, как в автомобиле на дороге, - пыталась отговорить родственниц от поездки Латифа.
- Нет, наоборот, в машине можно поживиться многим, а полураздетые люди для грабителей интереса не представляют, - усмехнулась Жади.
- Да, жизнь была бы прекрасна, если бы не ежедневные ограбления, нападения, убийства в Рио-де-Жанейро. Я начинаю соглашаться с мнением тех, кто выступает за смертную казнь для преступников-рецидивистов! – высказалась и Самира.
- Дочка, у тебя сегодня есть занятия  университете?
- Нет, ведь сегодня выходной. В воскресенье нет занятий, но мне надо съездить в издательство, узнать, как там моя статья про выставку в Сан-Криштоване. Возможно, уже вышел новый номер! И тогда я привезу несколько экземпляров.
- Так быстро? – удивилась Латифа.
- Конечно, ведь материал ставился в экстренном порядке место другого, который не был написан заболевшим журналистом. Я быстро съезжу – только туда и обратно. Это не долго, потом мы с тетей Жади отправимся на пляж.
- На пляж? Тебе так хочется туда поехать?  – растерянно повторила за ней Латифа.
- Я буду там  не одна, а с тетей Жади! Мама, если бы не Рамадан, ты могла бы тоже поехать с нами. Одеться так, как ты сочла бы нужным, и составить нам компанию.
- Самира, что ты такое говоришь! Никогда! В моем возрасте?
- Какой это возраст? Тебе же столько лет, сколько и мне! – возмутилась Жади. Нам обеим немного за сорок, но ты взгляни, как мы обе хорошо сохранились. Фигуры лучше, чем у некоторых молодых женщин! Сможешь убедиться в этом, когда окажешься с нами на пляже.
- Нет, нет, Жади, я никуда с вами не еду. Только бы никто не догадался о ваших планах. Уверена, что Халиса рассказала всё Амину и Мухамеду.
- И пусть, что они с нами сделают? Побегут за нами по пляжу, перескакивая через тела загорающих? Вот смеху-то будет!
- Да, Жади, особенно если Мухамед захватит с собой плетку! Он способен и на такое.
- Латифа, не нагнетай. Лучше взгляни на чудесное платье, в котором твоя дочь блистала на празднике.
- Тётя Жади, у меня мало времени. Мой приятель должен заехать за мной, чтобы отвезти в издательство.
- А он тоже там печатается? – подозрительно посмотрела на нее мать.
- Нет, но он подрабатывает там фотографом и должен сдать в печать снимки с фотосессии одной модели.
- Самира, ты разговаривай, но в то же время надевай платье. Мы хотим посмотреть.
Вскоре девушка вернулась с причесанной копной волос, рассыпавшейся по плечам, в розовом платье до пола, при этом прихрамывая из-за новых туфелек.
- А золото? Самира, где золото?
- Какое золото? Тетя Жади, я оставила ваши украшения у вас в комнате возле шкатулки ещё вчера вечером, вы при мне их убрали.
- Это я чисто механически сделала. Но как же так? Мне хотелось, чтобы ты, Латифа,  увидела, как красива была твоя дочь на празднике у Иветти.
Девушка с удовольствием повернулась перед зеркалом в разные стороны.
Латифа осмотрела ее критическим взглядом. Увиденное ей явно не понравилось.
- Да, Самира красавица. Кто же спорит? Но на празднике в доме брата сида Керима Самира выглядела намного лучше. Там тоже все признали, что Самира – красавица. Ей так шел платок, так хорошо сидела на ней джеллаба! Если бы она появилась в джинсах и рубашке, пусть и с длинными рукавами, но с непокрытой головой, то и отношение к ней было бы иное. Но моя дочь произвела впечатление на гостей именно такое, о каком мечтали мы с Мухамедом и дядя Али с Зорайдэ, потому что Самира выглядела правильно. Как должна выглядеть девушка ее круга и возраста.
- Вы хотите сказать, что я как хамелеон? На восточном празднике  я хорошо выглядела в джеллабе, потому что все так же были закутаны, а в доме Иветти  произвела впечатление открытым платьем и стройной фигурой? Тонкой шеей с золотым ожерельем, изящными плечами, не прикрытыми даже прозрачным палантином, тонкими пальцами, на одном из которых сверкало кольцо с бриллиантами, одолженное у тети Жади? – кокетливо болтала Самира, любуясь на себя в зеркало.
Жади наблюдала за ней с удовольствием. Наконец-то у племянницы проявился интерес к иной одежде, чем к джинсам-рубахам-растянутым на несколько размеров неряшливого вида свитерам и прочим мало приглядным вещам.
- А туфельки придется положить на полку в шкаф, чтобы иногда на них любоваться, потому что носить их нереально.
- Самира, мы с тобой ещё раз побываем в Торговом Центре и купим красивые, изящные, но более удобные туфли, - порадовала ее жена Лукаса.
- Жади … Платье длинное, это хорошо. Но совершенно голые плечи и руки! Прозрачные ленточки, которые  поддерживают лиф платья, совсем незаметны. А если они лопнут и ткань отвалится, обнажив голую грудь?! Что тогда? Самира, ты была на празднике без бюстгальтера?!
- Мама, это платье, сшитое не доной Евлалией из соседнего дома. Оно от известного кутюрье. С таким платьем подобное  просто не может случиться.
- Хм, нас столько раз фотографировали для журналов светской хроники, - задумчиво поведала Жади. – Если снимок Самиры  вдруг окажется на обложке, то плечи действительно будут выглядеть голыми. Но спасет то, что на шее Самиры  было  роскошное золотое ожерелье.
- Что? Жади, вас там ещё и фотографировали?! О, Аллах! Как ты могла такое допустить, дочка? – повернулась Латифа к девушке, стаскивающей с себя платье.
- А что такое? – запутавшись в длинном  подоле, сквозь ткань глухо спросила Самира.
- Если журнал увидят в Фесе, случится ещё один скандал, вот что!
- И пусть! Почему я должна свою жизнь подстраивать под то, что скажут обо мне на медине? Что подумает дядя Абдул? Мне нет дела до этого! Потому что меня давно нет в их жизни. Разве дядя Абдул не велел от меня отказаться моей семье? Семья от меня отказалась! Я не забыла, как дядя Саид не только не поздоровался со мной в аэропорту, но и сделал вид, как будто вовсе не замечает меня, не знаком со мной. Тогда отчего же Я должна думать о том, что обо мне скажут люди, которые от меня отвернулись?
- Никогда не сжигай за собой мосты, Самира. Отец уже не так сердится на тебя. Он стал интересоваться тобой, твоей жизнью.
- Нет, мама. Я не обольщаюсь на его счет. Увидев меня в платке, он теперь будет давить, чтобы я всегда так одевалась. Но я никогда не соглашусь пойти против своих принципов.
- Всё, хватит! Самира, выпей кофе, собирайся, одевайся,  иначе не успеешь, когда подъедет твой приятель, - примиряюще сказала Жади.
Латифа со скорбным видом остановилась у окна и всмотрелась в происходившее на улице.
- Что ты там увидела? – подошла к ней сестра.
 - Мухамед стоит у двери «Волшебной лампы». Дона Ноэмия тоже там со своим Мустафой.
- И дона Жура как всегда – у бара.
- Жади, вас точно фотографировали?
- Конечно, Латифа. Ты думаешь, мы пошутили? Как только мы вошли  на территорию усадьбы синьора Леонидаса, к нам тут же бросились фоторепортеры, оказавшись возле нас даже раньше, чем Иветти. Меня иногда видят в обществе Феррасов. Всё-таки я жена Лукаса, сына известного предпринимателя. Но Самира – новое лицо в этой тусовке.
- Разве Самира никогда раньше не бывала на праздниках в том доме? Сколько раз мы приезжали в гости, а ты говоришь…
- Нет, ты не поняла: на празднике такого уровня Самира раньше редко  бывала, тем более в облике девушки из светского общества. Многие пришли в восхищение, увидев на Самире платье, которое тебе не понравилось – признайся в этом честно. А прическа? А золото, которое я ей одолжила? Твою дочь некоторые даже не узнали с первого взгляда.
- Жади, значит, есть большая вероятность того, что фото моей Самиры  окажутся на страницах какого-нибудь журнала? Да ещё с подписью, что это будущая журналистка Самира Рашид, родственники которой родом из Марокко? Жааади! Вся медина станет передавать журнал из рук в руки! Грязными пальцами залапают голые плечи Самиры  на фотографии! Какой стыд!
- Ты так говоришь, как будто местные марокканцы из диаспоры отслеживают все публикации о своих земляках и только и ждут, когда же появится журнал со сплетнями о ком-то из знакомых.
- Так и есть! Не спорь! Жади, я готова испечь лично для тебя коробку шебекии, если  Мухамед не придет ко мне ругаться, держа в руках журнал с фотографиями вчерашнего праздника у Феррасов.
- Не расстраивайся заранее, Латифа. Ещё нет даже самого журнала, а на празднике была сотня гостей, куда более богато одетых и более презентабельно выглядевших, чем юная родственница жены одного из сыновей хозяина дома.
- Посмотрим, Жади, - расстроенно ответила ей сестра.
- Лучше подскажи, что  должна сделать я, если журнал с Самирой на обложке появится в продаже, а главное – о нем узнают Саид или Мухамед? Проглотить свою сумочку?
- Не знаю, что тебе сказать, Жади. Боюсь загадывать, потому что тебе наверняка придется съесть сумочку, когда придет Мухамед и швырнет мне в лицо журнал.
В комнату заглянула Самира.
- Всё, ухожу. Мама, тетя Жади, закройте за мной дверь. Или мне взять ключ с собой?
- Нет, мы закроем, иди.
…Девушка выскочила на улицу и быстро огляделась по сторонам. Тут же из-за угла дома в конце улицы сорвался мотоцикл и подкатил к  Самире. Она села на заднее сидение, заправляя волосы под каску и застегивая ее под подбородком.
- Гони! – бросила она, увидев, как из дома вылетел Амин и бросился к ним наперерез.
- Кто это? Твой брат? – поставив ногу на педаль, поинтересовался  приятель девушки.
- Да. Сейчас так прилипнет, что ещё и уехать не даст.
- Кудаа ему, - протянул Жулио, рассматривая странно одетого парня, спешившего загородить им проезд.
- Тебе чего?
- Скажи, кто ты? Какие у тебя отношения с моей сестрой? Какие у тебя намерения по отношению к Самире?
- Амин, отойди! – разозлилась дочь Мухамеда.
- Отец велел мне всё выяснить, поэтому пусть твой приятель ответит!
Жулио нахмурил брови и сказал:
- Мы  с Самирой  – друзья.
- Самира, кто он тебе?
- Ты оглох, Амин? Он же сказал: мы друзья! Жулио – мой друг!
- Самира, в твоем возрасте  мужчина, который находится рядом с тобой, не может быть только другом.
- А в чем дело? – удивился бразилец,  рассматривая ровесника, одетого в длинный халат с капюшоном, из балахонистых рукавов которого виднелись рукава обычной рубашки. На ногах Амина красовались домашние бабуши – тапки с загнутыми вверх носами.
Самира представила, что мог подумать Жулио  об Амине, и закатила глаза вверх.
- Тебе не нравится наша с твоей сестрой дружба?
- Да! Потому что ты не можешь быть ее другом! Ты можешь стать только ее женихом! И только если на это даст согласие наш отец. Не иначе.
- Ха! Самира, что он говорит?!
- Амин, отстань от нас, отойди в сторону!
- Нет, отец накажет тебя! Он знает, что ты собираешься пойти на пляж. И дядя Саид знает, они тебе не позволят голой валяться на виду у всех!
- Заткнись, придурок! Хватит меня позорить! – вне себя от злости прокричала Самира. Ее щеки залила краска стыда.
- Не слушай его, Жулио. Он дурачок. С детства. В магазине упал с кучи ковров, при этом и головой ударился о полку с кувшинами. Поехали, мы уже опаздываем!
Амин услышал слова Самиры  и окаменел от нахлынувшей обиды, потрясенный  наглостью сестры. Он не сделал даже шаг назад, чтобы отодвинуться с дороги, а мотоцикл сорвался с места и пронесся мимо него в проулок, откуда можно было выехать на широкую трассу.
- Одалиска! – придя в себя и сжав кулаки, бросил вслед им Амин и пошел к отцу, стоявшему у входа в магазин.
У него не было слов, чтобы описать случившееся. Но Мухамед похлопал сына по плечу и сказал:
- Ничего не рассказывай. Я всё видел и слышал. Твоя сестра продолжает вести себя как одалиска. Но мы с твоим дядей это исправим. Она станет мягкой как воск. Не будем отчаиваться, Амин, всё изменится к лучшему, потому что Аллах не допустит, чтобы Самира пропала вот так просто. Аллах выправит любую кривую дорогу.
- Зайдите в магазин, - прогудел Мустафа густым голосом. – Дона Жура стоит с подругами у бара и наблюдает. Они сейчас начнут нас обсуждать.
- Пусть, пусть змеи шипят, сколько угодно, - махнул рукой Мухамед. – Но наша задача – вернуть Самиру и Латифу в семью. Как же так могло случиться, что стены моего дома рухнули?!
- Мухамед, ты нашел плетку, которую дядя Абдул оставил для воспитательных целей?
- Да, я нашел обе плети. Одна столько лет пролежала на месте, что мне было нетрудно найти плетку, которую дядя Абдул подарил мне  после нашей с Латифой свадьбы перед отъездом в Бразилию, - кивнул Мухамед.
- Но…,а та плеть, что дядя Абдул  привез позже? – недоумевал Мустафа.
- Ее тоже нашел. Могу тебе, Мустафа, одну отдать, чтобы и ты имел возможность воспитывать дону Ноэмию, когда тебе надоест терпеть ее выкрутасы.
- Нет, я с ней не справлюсь, - сник  муж строптивой бразильянки. – Плетью бить мою Ноэмию – нет, да она меня никогда больше не простит! Отдай плетку Амину. Он молод и может взять ещё трех жен.
- Правильно.  Амин, я отдам тебе плетку дяди Абдула. Халиса ведет себя достойно, потому речь не о ней. Но будут и другие жены, которым она может потребоваться. Ты всегда мечтал иметь четырех жен. Женишься по мере роста доходов от магазина. Будешь держать плеть как крайнюю меру, но и не забывай о таком важном средстве воспитания.
- Надо было ударить Самиру хотя бы кулаком! Она назвала меня дурачком при бразильце на мотоцикле, - пожаловался разозленный Амин.
- Нет, не надо, вы уже не дети. Кулаком – нет. А вот легонько отстегать плеткой, но без свидетелей, это было бы правильным. Если бы я лет пять назад хотя бы раз воспользовался плетью, чтобы наказать Самиру, наша семья и сейчас жила бы вместе. Твоя сестра, Амин, надела бы платок. Я не женился бы на Лейле, Латифа не ушла бы от меня и не стала бы настаивать на разводе. Дядя Абдул не сосватал бы мне Муну, на которой мне теперь придется жениться.
Мужчина тяжело вздохнул, сожалея об упущенном счастье. Он похлопал себя по огромному животу, на котором до предела растянулась ткань ставшей тесной джеллабы. Даже нервные переживания не сказались на нем так, чтобы он мог похудеть хотя бы немного. Наоборот. Теперь уже надо менять одежду на вещи большего размера, хотя и эти ещё почти не изношены.
- Амин, твоя жена плохо отстирала ворот моих рубашек, намекни Халисе.
- Я ей скажу, - послушно пробурчал Амин, выбираясь на улицу.
Взглянув на ноги, он удивился. Так вот почему было неудобно наступать на камни мостовой! Как он мог выйти из дома в тапках? Какой же у него смешной, несолидный  был вид, когда он говорил с Самирой и ее «другом»! что о нем мог подумать тот бразилец? – переживал Амин, самолюбие которого было задето.

14. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 14. ЖУРА И КОТ.  ЗАМЫСЛЫ ДОНЫ ОДЕТТИ.

Не смотря на довольно позднее утро, у бара доны Журы было полно посетителей. Почти все столики были заняты. Анинья носилась от барной стойки к заказчикам, лавируя с подносом, на котором громоздились тарелочки с жареными пирожками.
- Базилио, где ты, бездельник? – завопила дона Жура.
- Здесь я! – немедленно отозвался парень, хотя только что болтал на улице с синьором Солано.
- Иди - работай, сколько можно говорить! Анинья с ног валится от усталости, а ты языком мелешь. Я видела! – хозяйка предостерегающе потрясла пальцем перед носом у парня. – Врать мне не смей!
- Иду, дона Жура, - уныло ответил работник.
Возле стойки бара на высоких сидениях расположились дона Одетти и Ноэмия, заглянувшая в бар по случаю появления в районе давней приятельницы. Проводив прищуренными глазами Базилио, дона Одетти продолжила прерванный разговор.
- Так ты, Жура, только представь: на том пляже я нос к носу столкнулась с Мурило Росой. Он загорал вместе с женой и ребенком в трех метрах от меня.
- Мурило Роса? Актер? Ты не перепутала его с каким-нибудь двойником? Мне он нравится, видела несколько сериалов с его участием.
- Так вот и я вам говорю: на пляже можно интересно провести время! Песок, солнце, загар и такие интересные встречи!
- Не пойду на пляж, даже если  лошадь закашляет! – отрезала дона Жура, а где-то рядом хохотнул Базилио.
- Что, опять подслушиваешь? – грозно повернулась хозяйка в его сторону, и парень затих.
- Одетти, ты все свободное время можешь проводить на пляже. Есть возможность знакомиться с мужчинами. Так отчего же ты там не нашла себе мужа? – спросила Ноэмия.
- Мужа? Ноэмия, ну ты и скажешь: кто же ищет мужа на пляже?! Там все мужчины одинаковые, в одних трусах. Откуда я знаю, кто передо мной: богач, бедняк из фавелы? Нееет, знакомиться можно только в приличном месте. Но вот если бы на пляж явился известный человек, которого знаю в лицо по обложкам журнала «Форбс», то тогда…
- Хм, Одетти, тебе до такого типа, как до Луны на вертолете.
- Да… Но как же хочется, подруги, класть лимон не в чай, а в швейцарский банк.
- Ну-ну…,  только у тех, кто в списках «Форбс», свои пляжи, куда тебе, Одетти, не попасть никогда в жизни. Такой на тебя и не взглянет, даже если ты упадешь с неба, плюхнувшись прямо ему в руки.
- Не посмотрит? Только на тех, у кого мозги как у креветок! А я… в хорошем возрасте: тараканы в голове передохли, лапша на ушах не держится, а потенциал ещё о-го-го!
- Одетти, - покачала головой дона Ноэмия, глядя на нее с иронией.
- Хм, это вам не шутки, - отреагировала и Жура.
Разговор опять прервал Базилио, выскочив из бара на улицу.
- Что это с ним? Как будто угодил хвостом в розетку! Анинья, что там случилось?
- Не знаю, дона Жура, - отвела глаза хитрая девчонка.
- Так узнай! – велела хозяйка бара.
Посмотрев, как официантка аккуратно пронесла тяжелый поднос к выходу, Жура занялась стаканами. Чистых тарелок имелся большой запас, а вот стаканы использовались намного чаще.  Жура взяла из мойки чистые стаканы, вымытые Базилио, и свежим полотенцем начала протирать их один за другим.
- Скажи, Ноэмия, тебе известно, откуда у Самиры  столько золота? Я видела тут на днях, как они с Латифой и женой Лукаса куда-то ездили. Так весь Сан-Криштован гадает, было на Самире золото или показалось, - припомнила дона Жура то, что занимало ее мысли последние дни.
Одетти оживилась:
- Что-то на Самире я никогда не видела никакого золота. И на Латифе тоже. А ещё жена араба!
-   Одетти, у них не принято выставлять женскую красоту и золото напоказ. Это только для мужа, чтобы смотрел на жену и любовался, - отозвалась дона Ноэмия со знанием дела.
- Конечно, кому, как не тебе, знать о таких вещах. Когда ты одно время была женой синьора Рапазао, то никакого золота у тебя не было. А Мустафа как в этом отношении: дарит тебе золото или он тоже жмот?
- Мустафа знает, что золото мне не нравится, все деньги я вкладываю в бизнес. Кафе требует многих вложений.
- Ладно, пусть так. А на Самире могли видеть бижутерию. На красивой девчонке и медные бляшки золотом покажутся.
Ноэмия поджала губы и сердито нахмурилась.
- Какая нам разница? Но ты, Одетти, не напоминай мне больше о Рапазао! Я его не выношу с тех пор, как он так нехорошо со мной обошелся.  С чего ты вообще взяла, что он был моим мужем?
- Ну как это? Помнишь, когда ты вступала наследство? Вы с ним ездили получать деньги! Жили вместе… недолго.
- Вот именно – Рапазао прикинулся влюбленным, думая, что наследство огромное. А когда оказалось, что налоги больше наследства, то тут же сбежал. Я никогда больше не желаю об этом слышать.
- Хорошо, подруга, я забуду.
- К тому же, мой Мустафа болезненно воспринимает  любой намек на те события. Он с ума сходит от ревности. Как ни интересна мне сейчас интрига, затеваемая синьором Олаву и Рапазао, но я даже вида не показываю, потому что в приступе ревности Мустафа страшен.
- Это вам не шутки! Все знают историю, где араб из ревности задушил свою жену, потому что увидел у другого ее носовой платок, а тот его специально подобрал на улице, чтобы подразнить ревнивца! -  припомнила вдруг дона Жура.
- Это который Дездемону убил?
- Что? Когда? А я ничего об этом не слышала. Где это случилось? – насторожилась мать Карлы, теща богатого предпринимателя, которого лично нашла в мужья родной дочери.- Поймали убийцу-то?
- Отелло его зовут. Убил давно.  Поймали, но сначала он сам лично заколол шутника. Потом с собой покончил, не дав себя схватить. Мне Шанди рассказывал.
- Что делается! В Рио с каждым днем становится страшнее жить! – посетовала дона Одетти.
Ноэмия и дона Жура переглянулись, понимающе подняв брови, но ничего объяснять не стали. Зачем? Разве Одетти это интересно?
- Вот и бойся своего Мустафу. А то ведь тоже поднимет кто-нибудь  салфетку у твоего кафе и преподнесет муженьку вместе с придуманной сплетней.
- Он меня так ревнует…. Ох, Мустафа! И почему мы не встретились с ним лет тридцать назад или сорок?
- Ага! Тебя ревнует, а сам сколько раз грозил, что возьмет вторую жену! – напомнила дона Жура, но вдруг с резким стуком поставила на стойку очередной вытертый стакан, хмуро оглядываясь на дверь.
- Да что там происходит? – отреагировала она на возрастающий шум и крики на улице. - Анинья, Базилио, вы где?
Но ответа не последовало. Тогда Жура сама выбралась из-за стойки и решительно вышла к столикам. Клиенты на улице не сидели, а почти все стояли, собравшись в широкий круг.
 Растолкав мужчин, Жура пролезла в середину, в центр происходивших событий. Так вот оно что! Посетители бара нашли себе развлечение! Два кота готовились к схватке: прижав уши и стуча хвостами, они завывали, сверкая друг на друга глазами и чутко следя за каждым движением противника.
Разумеется, один кот был доне Журе хорошо знаком: рыжего Файера нельзя было не узнать. Но другой был, вероятно, пришлым из соседнего района. Черный, как уголь, облезлый, тощий, явно помойный котище, но как раз из тех, кто ловкостью, отработанной благодаря бродячей жизни, наверняка сумеет одолеть лоснящегося, упитанного домашнего кота, имеющего двух хозяев сразу!
Собравшиеся посмотреть на кошачью драку  улюлюкали и подбадривали Файера криками. Жура немедленно определила, что среди них были не просто зрители, но и те, кто уже сделал ставки. Кто из пушистых драчунов окажется победителем?  Рыжий иди черный? Местный кот или пришлый?
- Ну нет, это вам не шутки! Если синьору Олаву нет дела до кота, то смею вам напомнить, бездельники, что именно я кормлю кота  и забочусь о животном. И я не желаю, чтобы с моим котом что-то случилось! Лечи его потом после драки!
 С этими словами она сгребла рыжее создание и, прижав к груди,  продралась к бару сквозь возмущенную толпу, лишившуюся неожиданного бесплатного развлечения.
Куда исчез черный кот, никто не обратил внимания.
- Базилио! Ты куда смотришь?! Нашего кота едва не покалечили. Почему не сказал мне сразу?
- Дона Жура, я и сам не понял, почему там народ собрался. Я же вышел на улицу немного раньше Вас, - оправдывался парень.
- Иди, работай! Барная стойка и столики уже липкие, надо протереть. Анинья, а ты налей Файеру в миску свежей водички. У него стресс после такого инцидента. И положи ему кусок трески, пусть поест.
- Хорошо, дона Жура, - послушно отозвалась девушка.
Хозяйка вернулась, наконец, к подругам. Дона Одетти встретила ее с одобрением.
- Весело тут у вас, не соскучишься. Вот за что я люблю Сан-Криштован: здесь как в цирке - «каждая минута вспышка!», - повторила дона Одетти фразу, знакомую каждому жителю района уже много лет. Даже после переезда Карлы с матерью из Сан-Криштована, никто не забыл любимое выражение всем известной доны.
- Неужели тебе так плохо в новом роскошном доме? – спросила Жура.
- Не то что бы плохо, но очень скучно. Представьте: сколько там живу, так ни разу и не дождалась приглашения  в гости даже от самых близких соседей.
- Поэтому мы всё чаще видим тебя в Сан-Криштоване?
- Отчего же? Я не сдаюсь, время от времени навещаю соседей, методично, дом за домом хожу в гости. Должна же я знать, кто мои соседи? Ведь самое главное   - это окружение, в котором приходиться жить.
- И как, все тебе рады?
- Знаете, там встречаются такие снобы! Некоторые жильцы кондоминиума дали понять, что не желают меня знать, особенно когда я пытаюсь навестить их второй-третий раз. Грубияны, совершенно лишены воспитания!
- Ну и развлечение ты себе нашла, Одетти! – осуждающе сказала Жура. – Я так не смогла бы, ведь это унизительно – напрашиваться в гости.
- Но если бы пришли в гости ко мне, я не стала бы никого прогонять. Приняла бы с распростертыми объятиями, - нервно обмахнула себя раскрытым «китайским» веером жительница богатого квартала, умудряясь сидеть за стойкой бара, сложив ногу на ногу.
- Значит, у них так принято.  Это бедные ходят друг к другу в гости, вместе отмечают праздники, веселятся на карнавале, устраивают карнавальные проходы в своих районах, а у богатых всё не так. Не представляю, чтобы синьор Леонидас, дед моей невестки Мэл, запросто зашел бы к кому-то из соседей в гости, - рассудила дона Жура.
- Синьор Леонидас? Это отец Лео? Хм, тот ещё прохвост – это я про парня. Он ведь как-то встречался с моей Карлой, когда ещё никто не знал, что он незаконнорожденный сын такого синьора. Но Карла его тогда бросила, ведь он так странно повел себя с ней, - с каким-то то ли сожалением, то ли разочарованием рассказала Одетти.
- Странно повел себя? А в чем это выразилось? У меня как-то вылетела из головы эта история, ведь столько времени прошло, - проворчала дона Жура. Впрочем, она прекрасно помнила, что вертихвостка Карла едва не стала женой ее сына Шанди. Так она и с Лео встречалась, оказывается?
- А.., - отмахнулась Одетти. – Чего теперь вспоминать?
- Но согласись, подруга, Карла могла стать невесткой самого синьора Леонидаса Ферраса. Это намного выгоднее, и случилось бы намного скорее, чем когда ты приложила столько усилий, чтобы устроить свою дочь в жизни! – высказалась Ноэмия.
- Ещё кофе? Ноэмия? Да? А тебе, Одетти?
- Мне – капучино, я почему-то так его полюбила. Твоя кофемашина делает кофе намного вкуснее, чем у меня дома, - попросила мать Карлы.
- Анинья, три кофе. И поскорее.
Пока девушка манипулировала с кнопками у кофейного агрегата, мимо женщин попытался прошмыгнуть Базилио. Но Жура заметила его сразу, как только он зашел в бар с улицы, неся наколотый на вилку пирожок, придерживая его пальцем.
- Базилио, в чем дело? Что это ты придумал?
- Ага, а вы хотите, чтобы он в третий раз упал на пол?
- Что? Немедленно выброси в помойное ведро! А заодно проверь, хорошо ли завязан мусорный пакет, который вынесен за угол бара!
- Дона Жура, не беспокойтесь: синьор художник стоит у себя на балконе, ему дела нет до мусорной свалки.
- Вот как? А где кот? – спохватилась женщина, когда в голову ей пришла мысль, что синьор Олаву вполне был способен наблюдать за кошачьей дракой сверху, а теперь ещё и нарисует какую-нибудь картину на эту тему.
- Кот? Да вон он, - пальцем показал Базилио на рыжего питомца, уходившего вальяжной походкой из бара с высоко поднятым хвостом.
- Жура, вот увидишь, кот направляется прямо к Олаву. Коты – крайне неблагодарные создания. Ты его кормишь, холишь, а они воспринимают это как должное, и делают, что хотят, - заметила Ноэмия, вместе с приятельницами следя в окно и распахнутую дверь бара, как кот не спеша перешел улицу и, поднявшись на задние лапы, заскребся в дверь мастерской художника.
Жура только покачала головой, но на ее лице отразилась обида.
- Так всегда. Бросают мужчины, уходят коты… У всех вокруг любовь, только у меня нет никого, - с горьким разочарованием произнесла она.
- Ты не умеешь себя преподнести, хотя ты такая заводная. Можно сказать, что ты, Жура – бренд Сан-Криштована. Но если бы ты захотела, то давно прибрала бы к рукам синьора Олаву, - заметила дона Ноэмия.
- Жура, а Ноэмия права. Ты такая неприступная, как каменная,  что Олаву, если и захочет, то не будет знать, чем тронуть твое сердце! – согласилась и Одетти.
- Пусть попробует алмазом! – сердито отшутилась их подруга.
- У него на бриллианты денег не хватит, - не поняла юмора Одетти. – Он же оборванец и шляпа! Не сумеет продать картины, даже если их признают гениальными.
- Не надо так говорить о синьоре Олаву. Он порядочный человек.
- И при этом голодранец! Ты, Жура, всегда выглядишь одинаково, - продолжала критиковать Одетти, - жеманно держа двумя пухлыми пальцами чашечку принесенного Аниньей кофе. – Платья-сарафаны, похожие друг на друга как близнецы. Вечно на голове какая-то свернутая полоской косынка, ни новых украшений, ни изящной обуви! Так нельзя к себе относиться.
- Одетти, а это что? У меня уже месяц в ушах новые серьги. Шанди подарил, - расплылась в улыбке дона Жура, пальцами пошевелив украшение на мочке уха.
- Золотые? – сразу же заинтересовалась Одетти.-  С бриллиантами? Уууу…
Женщины прильнули к подруге. Но Одетти разочаровало увиденное.
- Что такое? Зачем это мне бриллиантовые серьги? Я ещё ума не лишилась! Чтобы стоять за стойкой в баре в дорогущих серьгах и каждую минуту ждать бандитского налета? Нет уж!
- Одетти, для Журы важен сам подарок. Ведь украшение подарил ей сын!
- Шанди – зять миллионера Лукаса и женат на внучке Ферраса. Мог бы раскошелиться и на бриллианты для родной матери! – стояла на своем дона Одетти.
- А тебе что твоя дочь подарила? – спросила дона Ноэмия, желая заступиться за Журу.
- Мне? Ничего! Я так и сказала Карле: я хочу покупать себе вещи сама. Ты мне только дай денег, а я куплю.
- И где же твои бриллианты?
- Как это – где? В банковской ячейке, разумеется, - с важным видом ответила она, возможно, и соврав.
- Подождите-ка, - прервала беседу дона Ноэмия, засмотревшись на что-то за окном бара. – Неужели к Латифе вновь приехал араб за выпечкой? Как бы мне переманить Латифу, чтобы пекла для моего кафе?
- Араб? Ну-ка, ну-ка… Одетти, отодвинься немного в сторону, заслонила обзор пышной укладкой, - засуетилась Жура.- Точно, это он! Какой красавец! Это не шутки!
- Да…. Не зря синьор Мухамед так злится, что Латифа нашла у араба работу. Он мне и подал идею договориться с бывшей женой насчет выпечки. Мустафа туда же: «Пусть Латифа печет для твоего кафе, поговори, уговори!»
- Красааавец! – протянула, оценив, и дона Одетти. – Вот какие мужчины должны быть достойны нашего внимания! Латифа окажется дурочкой, если не попытается ему понравиться. А Мухамед  пусть идет в джунгли!
- Мне кажется, что Латифа и Керим уже нравятся друг другу, - заговорщицки сказала Ноэмия. – Я наблюдаю за ними давно. Если бы Мухамед не мутил воду, то родственники Латифы давно бы их поженили. Мне Мустафа говорил, что дядя Али –  это родственник Латифы…
- Знаем, кто такой Али! Дальше рассказывай, Ноэмия! – подогнала ее Жура.
- Дядя Али выбрал этого красавца в новые мужья Латифе. Так что араб – его имя Керим – появился здесь не случайно. Вот только Мухамед упирается и не желает давать Латифе официально подтвержденный развод.
- Да как это так? Сам подженился в Марокко, а Латифе развода не дает? – возмутилась дона Жура, и уже не в первый раз.
- Вот так. У них такие обычаи. Жениться мужчинам можно на четырех.  Допускается развод, даже  три раза с одной женой. Третий раз – окончательный, хотя и в таком случае есть лазейка, - пустилась в пояснения Ноэмия.
- Ноэмия, тебе ли не знать! Тоже ведь жена араба Мустафы. Какая дискриминация! У женщин, оказывается, нет никаких прав.
- Это не так, Одетти.
-Да хватит вам спорить. Не наше это дело! А вот как бы свести Латифу с арабом? Какая красивая пара была бы! И ты права, Ноэмия, мужчина смотрит на нее с симпатией, - вытягивая шею, присматривалась Жура, не замечая застывшего поблизости Базилио, который слушал их разговор с открытым ртом.
- Как быстро уехал! Только загрузил товар и уже со двора выезжает, - прокомментировала Одетти, поджидая момент, когда автомобиль развернется и проедет мимо бара. Ей так хотелось разглядеть араба поближе.
- Я подозреваю, что и Латифа к нему не равнодушна. Она его так явно стесняется, не смотрит в его сторону, когда разговаривает с ним. И в то же время исподволь рассматривает Керима, когда он отворачивается, делая дела в машине или принимая коробки с печеньем, - произнесла Ноэмия.
- Только ты, Ноэмия, не рассказывай об этом Мустафе, особенно при синьоре Мухамеде, - посоветовала дона Жура. – А то между Латифой и арабом уж точно ничего не получится.
- А, может, между ними и нет ничего, - завистливо предположила дона Одетти. - Не надо видеть пожар там, где всего-то горит солома!
- Так ведь уже точно ничего не получится. Мустафа сказал, что после свадьбы у их родственников в Марокко в Бразилию прилетят оба дяди – и дядя Али, и дядя Абдул. Снова состоится семейный совет, на котором собираются насильно мирить Латифу и Мухамеда и знакомить Латифу с другой женой, которая станет теперь первой, а бедняжка Латифа – только второй.
- Вот что это такое, Ноэмия? Разве так справедливо? Семейный совет должен вынести правильное решение, а не принуждать женщину принять нелюбимого мужа-изменника и его любовницу – давайте уж называть вещи своими именами, - начала «кипятиться» дона Жура. - Так они ещё и до Самиры   доберутся. Не просто так она платок надела. Но я спрошу у нее, что это значит! Так долго сопротивляться, а потом сломаться?
- Не думаю, Журочка. Тут что-то иное, - задумчиво ответила Ноэмия, допивая последние глоточки ароматного кофе. – Даже Мухамед все ещё теряется в догадках.
- А я бы вышла за араба замуж, - неожиданно заявила дона Одетти.- Они все богатые, дарят женам золото.
- Тебе придется стать мусульманкой. Вот Ноэмия же приняла ислам.
- И что? Стать женой торговца из Марокко, самой жить здесь, а он – в Марокко. Пусть даже он будет женат, а я стану четвертой женой. Главное – чтобы и меня обеспечивал.
- Какая из тебя мусульманка, Одетти? – скептически вопросила Жура. – Там и одеваться надо по-особенному. Носить паранджу или ... как его?.. хиджаб.
- Никаб! – подсказала Ноэмия.
- Да пусть хоть чадру!
- Молиться каждый день пять раз в определенное время! Вон как синьор Мухамед: иногда даже на улицу выносит коврик для молитв и совершает…эээ…, намаз это называется…
- Так это как раз то, что мне надо! – едва не подпрыгнула на сидении у стойки бара дона Одетти. - Тогда все соседи точно обратят на меня внимание.
- Ты о чем, Одетти?
-Только представьте, как я выхожу на лужайку перед домом вся такая в черном одеянии, только прорезь в ткани на месте глаз…, - повела рукой вокруг себя женщина, пустившись в фантазии.
- Так…. Дальше! – потребовала заинтригованная дона Жура.
- Потом кладу на ровно подстриженную траву газона коврик, сбрасываю одеяние, оставаясь в дорогом платье от известного кутюрье  – а пусть видят, что зять на меня денег не жалеет! - и преклоняю колени... Молюсь… Потом, не глядя по сторонам, гордо ухожу, подобрав паранджу и коврик.
- Что тебе только в голову не придет, Одетти! – укорила Ноэмия приятельницу, проработавшую много лет в цирке и всё ещё не забывшую эффектных выходов перед зрителями и разных цирковых трюков.
- Ноэмия, скажи: трудно стать мусульманкой? Ты ведь прошла через эту процедуру? Что надо сделать для этого?
- Одетти, ты серьезно спрашиваешь? – подозрительно посмотрели на нее обе подруги.
- Конечно! Если это поможет мне начать жизнь обеспеченной женщины… Я столько раз говорила вам: я рождена, чтобы жить в роскоши и с детства к этому стремлюсь.
- Но чем тебя не устраивает дом, в котором ты живешь с дочерью?
- Отсутствием денежек на личном счету. То, что мне дает дочь, а ей – ее муж, меня не устраивает. Значит, мне нужно выйти замуж.
- И где же ты собираешься искать мужа-араба?
- А что, Ноэмия, дядя Али и дядя Абдул женаты? Они стары и могут быть вдовцами. Разве нет?
- О, Одееетти! Дядя Али имел четырех красавиц-жен. Но все умерли, кроме Зорайдэ. А ещё с одной он развелся не  так давно. И он не собирается ещё раз жениться. Так мне сказал Мустафа.
- А тот, другой? Он богат?
- Синьор Абдул? Владеет ковровой фабрикой. Не знаю, насколько он богат. Но он тоже недавно женился – на бывшей жене дяди Али, кстати. Там какая-то необычная история. А вообще-то дядя Мухамеда всегда был противником собственной женитьбы, хотя в Марокко он многих переженил.
- Ну вот, Ноэмия. Если арабы женятся в таком преклонном возрасте, то у меня есть шанс стать чьей-либо женой, а там и вдовой. Ты говорила, что дядя Абдул приезжает в Бразилию? К этому времени я приму ислам, а ты замолви за меня словечко: пусть поможет найти мне мужа.
- Одетти! Ты в своем уме? – не выдержала Жура.
- А если дядя Абдул найдет такого мужа, с которым тебе придется уехать в Марокко и жить в песчаном домишке на окраине пустыни? Будешь собирать финики и плоды кактусов. Жены Саида Рашида  рассказывали, что в Марокко плоды кактусов – лакомство, которое бесплатно собирают в зарослях этих растений, а потом задорого продают на рынках.
- Фи…. Зачем же сразу такой вариант? Я могу осчастливить богатого старика, став для него интересной рассказчицей, как их национальная героиня Шахерезада.
У Журы и Ноэмии больше не было слов, чтобы спорить и убеждать приятельницу и дальше.
- Ноэмия, ты только подскажи, как становятся мусульманками, а остальное я возьму в свои руки! – рассердилась неугомонная дона Одетти.
- Это очень просто: идешь в мечеть, за шейхом повторяешь трижды одну и ту же фразу. Дословно уже не помню, но смысл такой: ты признаешь, что нет другого Бога, кроме Аллаха, и Мухамед – Пророк его на Земле.  И всё. Потом учишь молитвы из Корана, совершаешь в положенное время намазы, одеваешься в хиджаб и много чего ещё.
- И всё? Не может быть, это слишком просто! – не поверила дона Одетти. – А я ведь серьезно у тебя совета спрашиваю, Ноэмия. Вот у христиан ребенка крестят, окуная в купель. Там целая торжественная церемония. И здесь не может быть всё так просто!
- В исламе другие обычаи! Как ты этого не поймешь? – не вытерпела Ноэмия.
- Кстати, не веришь, расспроси Мустафу или даже синьора Мухамеда. Вот Базилио давно заинтересовался этим, так ему Мустафа в подробностях объяснил. Базилио тоже подумывал стать мусульманином, чтобы взять сразу четыре жены, -  насмешливо припомнила и дона Жура.
- Куда уж ему? – удивилась Одетти. – Себя бы прокормил.
- Одетти, ты серьезно сможешь поменять веру? Сменить крест на полумесяц? – всё равно не верила Ноэмия в намерения давней подруги.
- Если это надо сделать для того, чтобы выйти замуж и жить безбедно, то -  да, не сомневайтесь!
-Одетти! Как ты можешь такое говорить? – возмутилась Жура.
- А как Ноэмия смогла? Я только говорю, а ты, Ноэмия, уже сделала – приняла религию мужа.
- Мустафа так уговаривал, я уступила. Но я не следую строгим  предписаниям, а так – только внешне соблюдаю приличия, на которых настаивает  Мустафа.
- Вот и я не собираюсь становиться фанатичкой. Мне замуж хочется. Понятно? Кстати, Ноэмия, покажи, как выглядит полумесяц? Что-то я не вижу у тебя на цепочке никакого украшения. Ведь золотой крестик купить можно, а вот полумесяца я в ювелирном магазине что-то не видела.
- Одетти, - закатила глаза жена Мустафы. – Это образное выражение. Христиане носят крестики, но в исламе такого нет. У них только на религиозных сооружениях,  на самом верху мечети – на минаретах есть полумесяцы со звездой. И всё.
- Хватит, Одетти. Зачем впустую болтать? Кстати, став мусульманкой, ты не сможешь посещать мой бар, ведь это место, где продают спиртное!
- Но ведь Ноэмия ходит к тебе, причем – каждый день.
- Это зависит от мужа, который тебе достанется.
- Не пугайте заранее. Там видно будет! Может быть, я его и спрашивать не стану. Как это делаешь ты, Ноэмия.
- Если твой муж заставит носить тебя черную паранджу, то, войдя в мой бар, ты совершишь харам, т.е. грех.
- Одетти, тебя могут наказать плетьми. А муж может отказаться от тебя. У них это просто: скажет трижды: «Я с тобой развожусь!». И всё! Вы разведены. Это станет большим скандалом не только на весь Сан-Криштован, но и дойдет до медины Марокко. Мухамед очень боится этого места в Фесе.
- Медина? Что это? Почему он боится?
- Там собираются важные люди и обсуждают жен и дочерей  марокканцев, живущих за пределами Марокко, - предположила дона Жура.
- Нет, вовсе не так всё. Но давайте поговорим об этом в другой раз. Мне пора идти в кафе. Мой перерыв закончен.
Женщины поднялись из-за стойки и вышли из бара. Дона Жура решила немного проводить их. Когда Ноэмия и отправившаяся вместе с ней Одетти скрылись за углом дома, Жура вернулась в бар. К ней тут же подбежал Базилио.
- Дона Жура! Дона Жура!! Привезли кашасу, ту самую!
- Да что ты дергаешь меня за платье, парень? Сколько можно тебе говорить, что я не глухая! Что случилось?
- Приехала машина от  поставщиков. Привезли кашасу, в бутылках  которой скорпионы!
- Наконец-то! Надеюсь, бутылки все целы?
- Да, дона Жура, все коробки  тщательно упакованы.
- Всё равно проверить надо каждую бутылку. Базилио, вставай к стойке. У тебя руки дырявые, уронить можешь ненароком. Анинья! А ты иди за мной. Будешь мне помогать. Я осматриваю бутылки, а ты ставишь на полку в подсобке. Всё понятно? Двери закройте на временный перерыв!
Анинья кивнула, а Жура отправилась к задней двери за подсобкой бара, к которой подкатил фургон со спиртным.
- Базилио так кричал, что я испугалась, что нам и правда, привезли мясо аллигатора – в виде живого крокодила!
Анинья хихикнула в ответ. Ей всегда доставляло удовольствие слушать, когда дона Жура ругала противного Базилио, который доставал ее слежкой и сплетнями. С таким коллегой и врага не надо. Увидит, услышит, узнает и давай болтать по всему Сан-Криштовану! А у них с Рапазао намечается такое прибыльное дельце, при котором не нужны лишние уши и глаза.
Но на этот раз Анинья решила быть очень осторожной. Ведь прибыль от предприятия обещала быть такой, что многое, о чем мечталось девушке, могло стать явью: новые платья, туфли, украшения с пляжа Копакабана… Если Базилио не станет путаться у нее под ногами, везде суя свой нос!

15. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 15. САМИРА И ЖАДИ ЕДУТ НА ПЛЯЖ. ФАТИМА И САИД В ЛЕБЛОНЕ.


Только потому, что дона Жура отвлеклась на прием прибывшего товара, она не увидела, как к дому подкатил мотоцикл, с которого быстро соскочила Самира. Она ловко сняла шлем, из-под которого красивой светлой волной по плечам девушки рассыпались волосы, вернула шлем парню, а сама тут же нырнула в приоткрывшуюся дверь.
Базилио так и подумал, что скоро вернется дочь доны Латифы. Иначе почему на балкон вышла сначала сестра доны Латифы, а потом и сама мать Самиры. Они недолго постояли вместе, о чем-то переговариваясь. Затем дона Жади коротко ответила кому-то на звонок по сотовому, и Латифа тут же ушла.
Теперь понятно, куда ушла: это она открыла дверь дочери.
Базилио видел, как умчался мотоцикл, а спустя минут двадцать из дома вышли дона Жади и Самира, одетые так, как если бы они собрались на пляж. Парень понял это по сумкам веселой расцветки, которые годились только для походов на пляж. Обе были в легких босоножках, в широкополых шляпах и безрукавных блузках.
Только на тетке Самиры  была длинная, развевающаяся при порывах ветра юбка, а Самира появилась в коротких шортах, что очень удивило Базилио. Такой Самиру он давно не видел! И главным аргументом, подтвердившим верность его догадок, были темные очки, которые и Самира, и ее спутница достали из сумок, стоя на улице.
- Вау, Самира отправится на пляж! Амин просил меня предупредить, если я что-то увижу. Но как я отлучусь из бара, если нет ни доны Журы, ни Аниньи?
Вскоре к дому подъехало такси, и необходимость бежать в магазин к Амину у парня пропала: ведь Самира и дона Жади уехали. А ведь брат Самиры  хотел задержать сестру, не так ли? Ведь Амин так и сказал: увидишь, что Самира собралась на пляж, позови меня. Теперь уже поздно! Самиру не догнать, а пляжей в Рио очень много! Кто сможет угадать, куда именно решат отправиться родственницы? В Рамос или на Копакабану? Вот дона Одетти обожает пляж Першенау де Рамос.
В бар ввалилась компания футбольных фанатов, которые, заказав кашасу, потребовали включить телевизор, потому что вот-вот должно было начаться повторение трансляции футбольного матча. Пока Базилио возился с телевизором, настраивая нужный канал, из его головы начисто улетучилась просьба Амина сообщить ему о Самире, если она соберется на пляж…

…Но Амин вовсе не нуждался в информации официанта из бара. Пробыв некоторое время в магазине, но чувствуя себя неважно после утренней ссоры с сестрой, он закрыл свой магазин и вернулся домой. Теперь он, полежав немного на кровати, услышал знакомый, ставший  ненавистным звук подъехавшего мотоцикла, встал и подошел к окну.
Да, это сестра вернулась, и что дальше делать? Выйти и поругаться с ней ему вовсе не хотелось, хотя руки чесались побить девчонку за оскорбления, брошенные ему в лицо. Но он решил, что Самира получит сполна, когда отец доберется до нее на пляже. Вернее, когда придет время расправы за поездку на пляж. Но пусть это случится не публично, чтобы обойтись без скандала.
Как не пожалеть, что здесь, в Рио, при домах нет внутренних двориков, как в Фесе, где можно наказать совершившего харам. Самира живет в доме у матери, но пойти туда, чтобы побить сестру, он не решился бы. Он, разумеется, расскажет матери, как Самира его обозвала при соседях и своем парне, но поднять руку на дочь их мать не позволит.
В комнату тем временем вошла Халиса. Она тоже увидела в окно Самиру и пришла предупредить мужа об этом.
- Я видел. Иди, займись делами, - грубо ответил ей Амин, так как плохое настроение искало выход, а рядом была жена…
Молодая женщина не ответила на грубость, но его тон, конечно, не мог ее не задеть.
«Что ж, Амин, за твою грубость я не стану  рассказывать тебе всего, что увижу или услышу. А ведь я замечаю больше, чем ты. Твоя мать никогда не согласится помириться с твоим отцом, потому что я видела, как лара Латифа смотрела на сида Керима. Даже если у женщины нет никаких перспектив для отношений с мужчиной, но сердце ее уже занято им, то с  другим  - нелюбимым мужчиной – она уже быть не захочет», - размышляла Халиса, спустившись вниз и занявшись предстоящей стиркой.
Одежды накопилось предостаточно. Девушка разложила вещи на несколько куч, чтобы было удобнее стирать. Потом загрузила часть грязной одежды в стиральную машину и запустила программу стирки.
- Отец пожаловался Амину, что я плохо стираю его вещи, - ворчала она, рассматривая воротник каждой рубахи. - Этого не может быть, я ведь так стараюсь! Но ничего, посмотрим, как  будет вести хозяйство жена сида Мухамеда Лейла. Вот с нее пусть и спрашивает. А ко мне свекор просто придирается, потому что не может справиться ни с женой, ни с дочкой, ни с сестрой лары Латифы.
Халису беспокоило, чем может закончиться история с походом Самиры на пляж. Ну зачем она рассказала об этом Амину и его отцу? Так боится новую семью, что не может сразу же остановиться, чтобы не выложить новости. А если бы промолчала – Амин и сид Мухамед могли не узнать о пляжной поездке дрянной девчонки.
 А что же теперь? Если разгорится скандал, лара Латифа и Самира, конечно, поймут, что это Халиса разболтала. И тогда Самира может в будущем оказаться ее врагом. Почему же она не подумала об этом раньше? Халиса понимала, что  им с Амином рано или поздно придется переехать из дома свекра.
 Куда? У Амина не было своих денег на покупку собственного дома. А если его отец сможет продать дом в Фесе, в котором живет Лейла, то по закону деньги принадлежат Лейле, а, значит, и дом, который может быть на них куплен здесь, в Рио, тоже будет ее. Халиса не разбиралась в законах и праве, но пыталась рассуждать логически.
А Лейла вообще темная, она ничего не знает в силу своей необразованности. Ведь она даже в школе не училась, как говорят? Но если родственники отца Лейлы решат проверить, как соблюдаются интересы его дочери, то Амин и Халиса могут оказаться в непростой ситуации.
Им некуда идти, кроме дома лары Латифы. А там живет Самира. Иметь врага под крышей дома, где ты вынужден просить приюта  - худшее, что может произойти. А кто знает, какая она – Самира? Мстительная, злопамятная? Скандальная – это уже точно. Лучше ее вовсе не трогать. А то вот обозвала брата дурачком и прощения просить не собирается. Пусть Амин не стал рассказывать ей об этом, но Халиса слышала собственными ушами, когда совершенно случайно вышла на балкон вывесить кухонные полотенца на веревку, чтобы просушить.
- Но если с ней не ссориться, не обращать внимания на выходки Самиры, то соседство с ней всё же лучше, чем с Лейлой.
Самира не станет ничего требовать от жены брата, в этом Халиса отчего-то была уверена. А вот Лейла обязательно покажет свою власть над «невесткой» мужа.
 Жена Амина не захотела подниматься наверх и осталась у кучи грязного белья, переживая, что теперь ее ждет. А работы в доме не убывало, как жена Амина ни старалась, трудясь с раннего утра до вечера. Она даже похудела, сбросив ещё килограммов пять точно.
 Но в комнатах каждый день ее ждала уборка. Сегодня предстояло смахнуть появившуюся невесть откуда паутину, как и густой слой пыли и песка с многочисленных полочек, ниш, сундуков и столиков. Она уже не понимала, как успевала справляться со всеми домашними делами мать мужа.
А ведь в их доме никогда не было служанок. Латифа всё делала сама. Так отчего у Халисы не получается? Теперь, когда свекор отселил лару Латифу в другой дом, мог бы нанять и служанку – хотя бы на несколько месяцев. Но отец Амина предпочитает скандалить,  следить за женой и дочкой и поругивать, критиковать ее, Халису.

…Мухамед выглянул из магазина в тот момент, когда Самира вернулась домой, увидев то же, что и Амин из окна своей комнаты. Он немедленно позвал Мустафу и распорядился, как действовать в лавке без него. Могли привести новый товар, а Мухамед уже понял, что Жади и Самира вот-вот отправятся на пляж, о чем немного спустя сообщил ему Амин.
Он пришел в «Волшебную лампу» и, отведя отца в сторону, чтобы не услышали покупатели, сказал:
- Отец, выгляни в окно: Самира так одета, явно собралась на пляж. И тетя Жади тоже.
- Сынок, не упоминай при мне имени этой одалиски, - упрямо в тысячный раз напомнил сыну Мухамед. Он отпустил Амина и тут же позвонил Саиду.
- Брат, моя дочь с твоей бывшей женой стоят у дома. Значит, они ждут такси, чтобы поехать в Леблон. Что делать, брат?
Выслушав совет, он тут же сам заказал такси и некоторое время спустя вместе с Амином отправился следом. Речи не шло о слежке. Но Саид знал, что делать. И подсказал, как действовать.
- Но никаких плеток, Мухамед! Возьми с собой четки, если хочешь напомнить дочери, что она мусульманка, а значит, лежать голой на пляже не может, потому что это харам!
- Саид, но дядя Абдул дал мне плеть как раз на такой случай!
- Дядя Абдул забыл, что публичных наказаний в Бразилии не существует! В последний раз у позорного столба пороли рабов за день до отмены рабства в этой стране! НО это было полтора века назад! А потом подобные наказания оказались вне закона. Мухамед, если я пойму, что ты собираешься устроить скандал, я тут же уеду. Я известный предприниматель, мне не нужны скандалы, которые испортят мою репутацию!
- Твой дядя так и сказал, Амин! Он так прямо и сказал! Слышал бы его дядя Абдул! – позже в такси жаловался Мухамед Амину. – Но я не мог взять с собой Коран, ведь пляж – нечистое место. а именно вид священной книги мог бы привести в чувства Самиру.
- Отец, но ты правильно сделал, что оставил плетку дома, - ответил тоже по-арабски Амин.
Они ехали в такси, направляясь из Сан-Криштована к пляжу Леблон. Когда Мухамед рассказал брату, что предположительно Жади и Самира выбрали именно пляж в Леблоне, тот сразу же ответил, что ему известно место, куда могут направиться родственницы Мухамеда.
- Откуда у тебя такая уверенность? – удивился Мухамед, когда Саид объяснил, куда именно надо подъехать и где остановиться. Саид велел сделать так, как он сказал,  так и не ответив Мухамеду.
Но он уже понял: Саид знает место, потому что он следит за Жади! Там, на пляже бывает одалиска, которую брат никак не может выбросить из головы!
«Как я могу осуждать Саида за то, что он не может забыть Жади? А ведь я сам просто с ума схожу при мысли, что могу потерять Латифу. Если я окажусь в такой же ситуации, когда Латифа перестанет иметь ко мне какое-либо отношение, не исключено, что и я начну следить за ней».
Он ехал молча, сидя рядом с сыном, стараясь отогнать воспоминание о том, какое открытие сделал, когда исподволь наблюдал сегодня за приездом Керима. Исподволь – потому что ему хотелось узнать, как эти двое станут вести себя, решив, что никто их не видит. Конечно, вокруг было множество народа. У бара доны Журы уж точно клубились клиенты.
 Но Мухамед затаился у края окна за полупрозрачной занавесью и увидел многое. Скорее даже не увидел, а почувствовал сердцем то, что происходит между этими двумя.
Как говорит дядя Али: зорко лишь сердце, самого главного глазами не увидишь. И он заметил, КАК смотрела на Керима его Латифа. Это стало шоком для Мухамеда. Когда Мухамед перехватил взгляд Латифы, он схватился за сердце, которое едва не остановилось от горя.
Неужели Латифы, его Латифы больше не существует? Она осталась в прошлом? Потому что, даже вернув её женой после семейного суда, сможет ли он, Мухамед, простить ей этот взгляд? Забыть? Никогда! Забыть не сможет, но простить, если Латифа вернется к нему и станет относиться по-прежнему, он, скрепя сердце, постарается.
А может быть, отпустить Латифу? Он же понимал, что отношения между ними уже никогда не станут прежними. Он вдруг вспомнил, как перед их свадьбой дядя Абдул давал ему наставления, как вести себя в первую брачную ночь с невестой. «Женщина – как хрупкое стекло. Разобьешь – и никогда не сможешь склеить, собрать осколки обратно в сосуд». Но и его чувства к Латифе оказались как стеклянный сосуд, который разбился от одного ее взгляда, брошенного на ненавистного ему Керима.
Но и Латифа не простит ему вторую жену, а вскоре появится и третья! Как же он ошибся! А теперь Латифа не сможет забыть другого мужчину, которого заметили ее глаза – Керима. А жить с женщиной, которая будет втайне думать о другом – нет, этого Мухамед не желал терпеть. Тогда что делать?
Развестись? Так они почти разведены. Прошли три месяца идата. Остались лишь пустые формальности, оформление бумаг, как положено по законам Бразилии. И вот теперь Мухамед вдруг понял Саида: вот что значит, когда тебя предали, тебе изменили, ты знаешь точно, что прошлой любви не вернуть, но все равно не желаешь расстаться с этой женщиной.
 Не можешь, потому что она твоя, и делиться ею с кем-то ещё – от такой мысли Мухамед каждый раз готов был умереть. Нет, Керим не получит Латифу. Ни за что! Значит, пусть дядя Абдул и дядя Али летят в Бразилию и делают всё возможное, чтобы предотвратить развод. Латифа должна остаться с ним во что бы то ни стало!
Без Латифы ему будет очень плохо, потому что судьба ни к кому больше не привяжет его так, как к ней. Пусть даже какое-то время она будет вспоминать другого мужчину. Но ведь между ними ничего не было! Латифа забудет незнакомца. Пройдет время – и она не вспомнит о Кериме. Правда, для этого  Керим должен отказаться от ее выпечки. Но пусть дядя Абдул разбирается с Керимом. А то и сам Мухамед может разыскать владельца восточного кафе и наотрез отказаться от сотрудничества, сделав это на правах мужа.
- …Дядя Абдул – жизнестойкий, как верблюд, и стойкий, как кактус, - вдруг произнес вслух Мухамед.
Амин посмотрел на него с удивлением.
- Что? Отец, что ты сказал? Я отвлекся.
- Ничего, сынок. Я просто хочу сказать, что дядя Абдул прилетит и все вопросы решит. Он стар, но вовсе не бессилен. Ему хватит ума разобраться и с твоей матерью, и с Самирой. Да, так всё и будет! Иншалла!
- А на что ты отвлекся, говоришь? – спросил Мухамед у сына, чтобы сменить тему разговора.
- Я с ужасом думаю о том, что моя сестра уже в эти минуты лежит на пляже почти голая, и все рассматривают ее тело!
- Да, Амин, Запад совершенно прогнил, в этом дядя Абдул прав. И Самира ведет себя так, как если бы она тоже фрукт с того же дерева, где остальные плоды уже гниют.
- Отец, что вы с дядей Саидом собираетесь делать, когда окажетесь на месте, где увидите тетю Жади и Самиру и выйдете из машин? Сейчас у тебя только эмоции, но какие будут конкретные действия?
- Нам надо увести Самиру с пляжа, - растерянно ответил отец.
- Как? Ты подойдешь к тете Жади и Самире, потребуешь, чтобы они оделись и покинули пляж? Может быть, мы поторопились? Надо было или заранее запретить Самире ехать на пляж, или теперь уже дождаться ее возвращения и тогда наказать. Пусть и плетью, и даже при матери.
- Саид подскажет, что делать. Я сегодня плохо соображаю.
- Тогда лучше вернуться домой?
- Нет, Амин. Это будет похоже на трусость. Аллах не оставит нас.
- Но что должен делать я? – уточнил сын.
- Ты? Амин, тебе не стоило со мной ехать. Я вовсе не желаю, чтобы разврат вошел в твои глаза и уши, когда ты окажешься рядом с голыми одалисками, целым пляжем голых одалисок! Амин, ты должен будешь закрыть глаза и остаться сидеть в машине!
- Но это такси. Машина уедет, высадив нас в нужном месте.
- Тогда ты встанешь спиной к пляжу и не повернешься до тех пор, пока мы с Саидом не приведем Самиру, пусть даже насильно!
Им показалось, или водитель такси понимающе посмотрел на них в зеркало? Мужчина  и его взрослый сын, одетые в восточные одежды, ехали на пляж явно не для того, чтобы позагорать, а чтобы вернуть домой не подчинившуюся им женщину. Но шофер промолчал, а Мухамед решил отделаться вежливой улыбкой.
Скоро показался пляж района Леблон…

… В этот день Фатима добилась от Саида поездки в Торговый Центр, при чем – лично с ней, без Зулейки, занятой детьми, и без Мунира, который взял привычку настаивать каждый раз, чтобы и его брали везде, куда бы ни ездил отец или его жены.
Они прекрасно провели время, прогулявшись по огромному торговому центру, посидели в кафе, зашли в десятки магазинчиков, где Фатима сделала множество покупок – Саид позволил ей купить всё, что ей захочется. Фатима вдруг оказалась меломанкой, набрав музыкальных дисков, любительницей живописи – и в книжном магазине для нее отложили целую стопу книг по искусству и истории живописи. Даже Саиду приглянулась одна книга о художниках-ориенталистах.… А Фатима не выпускала из рук краткую историю живописи импрессионистов, даже расплатившись за товар, когда они с Саидом уже сидели в кафе.
Из украшений Фатима позволила купить себе колечко с разноцветными драгоценными камнями и браслет в том же стиле. Потом был обувной отдел, где обнаружились замечательные летние туфельки, а, заглянув в соседний магазинчик – и красное платье кораллового оттенка с подходящей под него сумочкой. Наконец, купив изящную кофейную чашечку из тончайшего фарфора, Фатима признала, что более чем довольна поездкой в Торговый центр.
- Но ты собиралась купить краски и кисти? Ты же вообразила себя художницей? – напомнил Саид. - Ради этого мы выбрались в торговый центр.
- Ах, точно! Как я могла забыть? Неееет, у меня  не хватит сил искать отдел, где продается всё для начинающего художника, - простонала жена Саида.
- Тогда приедем в другой раз. Заодно и Муниру купим что-нибудь интересное из компьютерных игр.
- Нет, лучше возьми Зулейку, когда поедешь с Муниром. Она лучше разбирается в детях. И проследит, что за игру выберет твой сын. Зулейка такая дотошная: обязательно выяснит, можно ли в ту или иную игру играть ребенку его возраста. Ведь это важно для детской психики.
- Фатима, признайся: ты не любишь моего старшего сына? Почему? Не любить его мать – это одно, но не терпеть моего сына – для этого должны быть веские причины. Учитывая, что Муниру всего восемь лет…
Женщина неловко повернулась к нему, держа в руках более десятка разных пакетов. Она сама настояла, чтобы нести их в руках по магазину. Так она могла почувствовать, что совершает шопинг. Саиду было не понять этого, но он согласился. Хочется носить пакеты с покупками  – пожалуйста.
- Саид, я тебе отвечу. Твой сын едва научился писать, а уже ведет тетрадь учета, куда записывает каждую покупку, сделанную мной и Зулейкой. Это нормально? Он давно умеет считать. И всегда знает, насколько покупки одной из нас больше или меньше, чем у другой.
Саид от души рассмеялся.
- Фатима, дело в этом? Мой сын… подсчитывает… сделанные вами покупки?
- Тебе смешно? А ты догадайся, для чего он это делает!
- И в чем же дело? – всё ещё улыбаясь, спросил Саид.
- Когда Зулейка спросила его об этом, он ответил, что собирается показать записи Рании, чтобы мать могла предъявить тебе счет, а ты – купить ей вещи, которых она была лишена за время отсутствия в Бразилии.
Саид вздохнул.
- Всё дело в том, что Мунир обожает мать. Что я могу с этим поделать? Я наказал Ранию, но вместе с ней пострадал мой сын.
- Почему Мунир уверен, что ты вернешь Ранию домой как жену? Ты ему обещал, что снова женишься на его матери?
- Давай обсудим это не сейчас, - начал Саид, и в этот момент зазвонил его сотовый. Это был Мухамед.
Так, погрузив в автомобиль Саида покупки, Фатима тоже отправилась вместе с мужем на пляж. Это было по пути к дому, но и времени у них не оставалось. Чтобы сначала отправить Фатиму, а потом мчаться на пляж искать Самиру… Мухамед только что узнал, что его дочь отправилась на пляж  Леблон, и не хотел упустить ее. А Саид опасался, что Мухамед без него натворит таких дел, что скандал ударит и по Саиду.
- Фатима, прошу тебя не вмешиваться и вообще не выходить из машины, - попросил Саид.
- А в чем дело? – с любопытством спросила жена и не поверила ушам, когда Саид рассказал, что собирается сделать  Мухамед с дочкой, которая посмела поехать на пляж.
- Саид, твой брат сошел с ума? Отстегать дочь плетью на виду у всего Рио? Об этом завтра же напишут все газеты города, а против него могут возбудить уголовное дело, обвинив не только в хулиганстве в общественном месте, но и в насилии над совершеннолетней дочерью!  А потом, когда он даст развод Латифе и привезет в Бразилию другую жену, у него могут отобрать ее ребенка, чтобы оградить малыша от влияния насильника и возможного домашнего насилия.
- Откуда тебе всё это известно? – был неприятно удивлен Саид.
- Я училась в университете и изучала там право, между прочим.
- Надеюсь, что до таких ужасов дело не дойдет, потому я и спешу к нему на помощь.
- Но что ты можешь сделать? Остановить занесенную над Самирой руку?
- Просто дам посмотреть ему на дочь и Жади, с которой она приехала на пляж, а затем отправлю домой. Скандал мне не нужен.
- Да, я слышала, о чем ты говорил с братом по телефону, - ответила Фатима, вдруг расстроившись.
«Так вот в чем дело: с Самирой вместе на пляж едет Жади! Не ради нее ли Саид рванул на помощь брату?» Она ехала молча, с равнодушным видом, но внутри все клокотало от ревности. Неужели Саид не забыл бывшую жену? Покупает картины с нарисованными одалисками, похожими на мать Хадижи, знает, однако, где может загорать Жади…
Из его разговора с Мухамедом она это определенно поняла. Впрочем, к чему ревность? Дома осталась ещё одна женщина – Зулейка, первая жена Саида. А где-то в Марокко ждет своего часа Рания, мечтая вернуться в семью, став вновь женой Саида. Так почему его отношение к Жади так ее волнует, а к Зулейке и Рании никакой ревности она не испытывает?
«Неужели это любовь?! – поразилась Фатима такому простому объяснению того, что с ней происходит.- Саид добился своего: я его полюбила. Незаметно для себя влюбилась! Ещё год назад я его люто презирала, ненавидела, желала избавиться от него, испытывая порой дикое отвращение. Но не теперь. Я хочу, чтобы он был только моим. И хочу, чтобы в его сердце осталось место для одной меня! Пусть Жади остается со своим  Лукасом, которого добивалась так долго!»
Впрочем, на этот счет она и не сомневалась: такая долгая любовь,  как у Жади и Лукаса, не может закончиться. Она обязана длиться вечно. До самой смерти. И даже тогда, если Жади лишится Лукаса, пусть и после его смерти она останется верна покойному мужу! Пусть даже тогда Саид ее не получит!
«А ведь так рассуждает каждая из нас, с ненавистью относясь к любимой Саидом женщине. Бедная Жади! Сколько зла вылилось на нее. Но разве она виновата, что Саид любит ее и никак не может забыть? Но что теперь делать мне с моей любовью?» - проносились в ее голове разные мысли.
- Боюсь, как бы Мухамеда не побили. Если он начнет кричать на Самиру и ругаться на Жади, если начнет размахивать плетью, то его самого выпорют ею же.
- И правильно сделают, - легкомысленно заметила Фатима, не вдумываясь особо в то, о чем говорит Саид.
- Что ты имеешь в виду? – нахмурился Саид, поворачиваясь к жене.
- А? Что? Я не расслышала, о чем ты спросил.
- Нет, ты ответила. Ты сказала, что будет правильным, если моего брата побьют.
- Саид, я думала о своем. Но если Мухамеда могут побить на пляже, тогда зачем он вообще туда едет?
- Фатима, я так думаю, что с тобой не все в порядке после длительного похода по Торговому Центру. С некоторыми женщинами так бывает, как я слышал. Шопоголики – так их называют. Это болезнь, когда кроме покупок, люди не могут думать ни о чем другом.
- Саид, я так редко куда-либо выезжаю с тобой, дорогой, что незачем упрекать меня ни в поездке, ни в последствиях шопинга.
Так,  слегка перебраниваясь, они добрались до нужного места. И почти сразу же, даже не успев выйти из машины, увидели Жади и Самиру. Они стояли у киоска с кокосами, выстаивая небольшую очередь. Купив плоды со вставленными в отверстия трубочками, обе родственницы Латифы присели на скамейку и не спеша выпили кокосовое молоко.
- А разве у Жади нет ребенка? Почему она приехала загорать без сына?
- Такая из нее мать, значит, - сухо ответил Саид.
- А может быть, у них здесь есть какое-то дело? Поэтому мальчика и не взяли? – предположила Фатима. Она решила «достать» Саида вопросами, заметив за ним и за собой одну интересную жизненную подробность.
Она способна была довести Саида до бешенства, задавая ему совершенно безобидные вопросы, один вопрос за другим.  Ему порой нравилась «игра в вопросы». И он готов был отвечать на них до бесконечности, если был в хорошем настроении, а не впадал в ярость.
Но не теперь. Заметив, каким взглядом Саид смотрит на Жади…. Ей совершенно расхотелось его третировать. Жади за сорок? А какая изумительная фигура! Как некоторым женщинам удается так хорошо сохраниться? Растолстей Жади на десяток размеров, любил бы Саид ее по-прежнему?  Просто Жади многие годы остается такой, какой была в юности. Она стала только более зрелой и ухоженной, выглядит в сорок лет привлекательней и желанней, чем даже в юности.
 Фатима вспомнила фотографии из альбома Хадижи. Ведь юная Жади была просто ужас, какой дикой. Длинные вьющиеся волосы? Кто-то считал их красивыми, но даже на фотографии они казались неопрятными, непричесанными патлами. Девушки на фотографиях были одеты в национальную одежду, лица у Латифы и Жади – без следа косметики. И что красивого в таких невестах нашли Саид и Мухамед?
То ли дело сейчас: Фатима даже не посмела бы спорить, честно признавшись себе: неважно, сколько лет Латифе и Жади, но выглядят они обе прекрасно. Красивый макияж, ухоженное лицо, уложенные в изящную прическу волосы, дорогая качественная одежда – и Жади кажется ослепительной красавицей. Впрочем, почему же - кажется? Она и есть красавица.
Фатима всмотрелась в лицо соперницы. То, что Жади – соперница, не приходилось сомневаться. Пусть женщина и не любовница мужа. И не одна из его жен. Поэтому с ней невозможно бороться, потому что соперница живет в воображении Саида, в его мыслях.
Фатима принялась рассматривать и сидевшую рядом с Жади Самиру, девушку, с которой Фатима мечтала познакомиться. После скандала, который вот-вот обещает разразиться, это станет невозможным.
Впрочем, она ведь может начать общаться с Самирой тайно! Фатиме однажды пришла в голову такая мысль: познакомиться с журналисткой Самирой Рашид через Интернет. Начать переписку под вымышленным именем. Это будет даже лучше, чем, если бы Самира узнала, что общается с женой брата отца. А так – свобода от реальной жизни. Можно было бы говорить о чем угодно, обсуждать книги, события, жизнь в Рио, которая недоступна Фатиме, живущей птичкой в золотой клетке…
Жена Саида с досадой вспомнила, что собиралась купить журнал, тот самый, в котором, как ей было известно, печатаются статьи Самиры. В журнале наверняка есть адреса электронной почты каждого из авторов статей. А Самира работает в том журнале. 
- Я забыла купить журналы, - проворчала Фатима.
 Саид ее даже не услышал. Он следил за тем, что происходит за стеклом автомобиля. Ничего не подозревающие о слежке Самира и ее тетя поднялись со скамьи, выбросили в мусорный контейнер использованные кокосы и направились к берегу океана, побрели по песку, выбирая места, где можно удобно расположиться.
- Саид, они уходят всё дальше. Тебе надо было захватить бинокль или подзорную трубу,  если уж ты знал, что придется вести слежку.
- Не иронизируй, дорогая, а оптику мог бы захватить с собой Мухамед. Впрочем, я всегда вожу с собой отличный бинокль. Мало ли для чего он может пригодиться в пути.
- Так доставай скорей! Я хочу рассмотреть купальники на Самире и Жади, пока они не затерялись в толпе или не легли на песок загорать.
Саид осуждающе посмотрел на нее.
- Еще скажи, что ты и сама была бы не прочь лечь с ними рядом!
- Да, ты угадал, я так давно не загорала!
- Фатима, - с укоризной посмотрел он на нее, доставая бинокль привычным движением, что, конечно, не ускользнуло от  внимания женщины.
- Завтра же выйду загорать в сад.  А потом как-нибудь купим мне купальник.
- Для чего? В саду загорать нельзя – сад полностью просматривается у охраны, а единственная мертвая зона – беседка и кусты за ней. При охранниках ходить в купальнике? Нет. Кроме того, есть ещё и мои сыновья. Мунир и Амир не могут видеть жен отца в таком виде.
- Тогда отвези меня на закрытый женский пляж. Есть такой в Рио? – настраивая бинокль, спросила Фатима.
- Никогда не интересовался этим, - усмехнулся Саид.
- Вижу! Какооой купальник! Даже не знаю, кому мне позавидовать больше: Самире или твоей Жади. Оба купальника изумительные, и я тоже выбрала бы или тот, или другой! Саид, дать тебе посмотреть?
- Нет.
- Почему? Хочу, чтобы ты знал, какой купальник мне нужно купить, если вдруг обнаружится женский пляж! Возьми бинокль, взгляни, чтобы запомнить, - провоцировала жена Саида.
- Так, давай бинокль, - оживился Саид. – Мухамед и Амин приехали. Не вмешивайся, что бы ни произошло!
Но Фатима, сузив глаза и поджав упрямо губы, не ответила. У нее были собственные соображения на то, как провести неожиданно подаренные судьбой минуты в центре Рио. Пропустить такой спектакль, который собирается устроить Мухамед? Нет-нет!
Да она вслед за Саидом выскользнет из машины, затихнет, встанет за спиной мужа, не привлекая к себе внимания, а сама насладится ситуацией: солнцем, океаном, соленым морским воздухом, видом пляжа и, разумеется, той драмой, а скорее всего – цирком, который скоро начнется по вине брата Саида.
Такое не придумаешь! Отец собирается ловить дочь на пляже, чтобы поколотить! Он  с ума сошел, не иначе! Да… Бедная Самира, пока Мухамед не привезет из Марокко Лейлу, которая уже стала притчей во языцех в телефонных жалобах дяди Абдула, покоя девушке не будет.
Фатима даже желала поторопить события: пусть Мухамед скорее уж займется Лейлой и Латифой, между которыми после встречи непременно начнут развиваться отношения,  зато за Самиру, которой Фатима симпатизировала, будет спокойней.
Впрочем, нет. Самира любит мать, но и Латифа – очень хорошая женщина. Фатиме нравились обе: мать и дочь, им она не желала неприятностей. Но в Мухамеде она видела препятствие, способное помешать ее будущей, такой желанной дружбе с Самирой. Ей так хотелось сблизиться с современной девушкой, которая явно отдавала предпочтение Бразилии, а не Марокко.
Фатима давно продумывала разные варианты знакомства, а в данный момент ей хотелось, чтобы Мухамед остался «с носом»: чтобы Самира смогла бы от него ускользнуть! Только бы Саид не проявил острый ум и сообразительность, решив поучаствовать в охоте на племянницу. Тогда Жади и Самире несдобровать…

16. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 16. ПРОИСШЕСТВИЕ НА ПЛЯЖЕ. АМИН И МУХАМЕД.


Саид вылез из машины, но не так быстро, потому что высокий рост имеет не только преимущества.
 А из подъехавшего такси с трудом выбрался Мухамед, вжав руками живот, который мешал ему пролезть в дверцу машины. За отцом показался Амин.
Фатима прикусила губу, чтобы сдержаться. « Мне не верилось в подобный абсурд, но представление и в самом деле начнется! Бедные Самира и Жади. Они даже не подозревают о нависшей над ними угрозе. Честное слово, будь у меня телефон одной из них, я позвонила бы, чтобы предупредить!»
Подоспевший Мухамед почти выхватил из рук Саида бинокль, нервно повторяя:
- Где эти одалиски? Где они? Саид, ты их видел? Я ничего не вижу, кроме скопления голых тел! Какой харам!
Саиду не понравилось, каким нервным прибыл брат, как повел себя, едва появившись, забыв о вежливости и достоинстве.
Но Мухамед ничего не замечал, прилипнув к окулярам бинокля.
- О, какие округлости! Только это и лезет мне в глаза! Безобразие….Харам!
- Успокойся, Мухамед! Дай мне бинокль, и я наведу его на то место, где их видела Фатима.
- Правильно, Саид, - согласился Мухамед, покраснев от стыда, и возвратил брату оптический прибор. - Пусть на полураздетых женщин смотрит твоя жена. А для нас это – харам.
Амин замер, обхватив себя за плечи, и уставился во все глаза на людей, которые шли, стояли, лежали на песке, сидели в шезлонгах на пляже. Он и представить себе не мог такого скопления полураздетых людей в одном месте. Да, Амин вырос в Бразилии, но пляжи видел по телевизору или из окна автомобиля, при этом ему всегда велели закрыть глаза или отвернуться.
 А потом, когда он вырос,  так погрузился в дела магазина, что глупости вылетели у него из головы. Был, правда, ещё и карнавал, который проходил в Рио каждый год, и даже в Сан-Криштоване можно было бы увидеть многое, но… вид пляжа шокировал Амина.
Видя реакцию сына, Мухамед, тоже отчасти опешивший от увиденного, сказал:
- И Самира где-то здесь! Она одна из них! – с выражением сожаления развел он руками в стороны. - Лежит где-то на песке, а ее рассматривают бесстыжими глазами наглецы, которые пришли в это место, похожее на место скопления грешников в аду…
- Такие картины с видами ада есть у художника Босха, - подсказала Фатима.
- Что? – очнулся Мухамед. – Саид, для чего ты привез с собой жену? Как можешь ты позволить ей смотреть на голые торсы и ноги мужчин?
- Ну вот: то посмотри в бинокль, то не смотри, потому что увидишь мужчин в одних трусах! - начала злиться молодая женщина.
- Фатима!
- Что?!
- Замолчи. Ты оказалась с нами случайно. Поэтому лучше замолчи и отвернись. Мухамед прав.
- Нет, и не подумаю.
- Саид, кажется, плетку всё-таки стоило захватить, и не только для Самиры. Твоей жене, пока не поздно, тоже не помешало бы научиться послушанию…
- Мухамед, оставим в покое мою жену. Вот, показываю тебе направление… пальцем… Так проще. В той стороне стоят Жади и Самира.
- Вижу! – воскликнул Мухамед, присмотревшись, когда ему удалось сфокусировать взгляд на двух знакомых силуэтах среди сплошной стены загорающих.
- Какое пекло, - простонал Амин, у которого со лба тек пот. Он тоже вдруг заметил родственниц, но промолчал, скандала он не хотел, пожалев, что приехал сюда.
Фатима едва не сказала ему: «Так расстегнись, Амин, или сними рубашку. Ты на пляже!» Но вовремя прикусила язык. Пожалуй, ее слова могут быть расценены братьями Рашидами как домогательства к парню.
Мухамед и Саид тоже страдали от жары. Если на Саиде был деловой костюм, на котором можно было расстегнуть пуговицы пиджака, то Мухамед то и дело вытирал пот со лба, потому что на нем была надета пусть и льняная джеллаба, но под ней явно – брюки и рубашка с длинными рукавами. И ботинки, кожаные ботинки и у Мухамеда, и у Саида.
Амин же приехал в футболке и легких брюках. А Фатима стояла возле машины, облокотившись на раскрытую дверцу,  одетая в платье из легчайшей ткани, очень пестрой, с цветочным рисунком и широкой каймой из восточных узоров. Ей не было жарко, она откровенно наслаждалась солнцем и легким бризом близкого океана.
 Она с улыбкой рассматривала все вокруг и так радовалась жизни, бурлившей на пляже, что Мухамеду, приехавшему на расправу с дочерью,  стало не по себе.
- Саид, я своей жене не позволил бы даже близко присутствовать возле  такого места.
- Мухамед, чем быстрее мы закончим наше дело, ради которого ты сюда явился, заодно озадачив и меня,  тем скорее моя жена и я окажемся дома.
- Иншалла! Хорошо! Да поможет мне Аллах.  Так где они? – повернулся Мухамед к скоплению людей, среди которых только что видел Самиру.  И он снова нашел обеих – в тот момент, когда Жади скидывала юбку, оставаясь только в купальнике. Блузка лежала на сумке, брошенной на песок. Дочь Мухамеда стояла рядом,  в купальнике и шортах, тоже сбросив кофточку на песок возле своей пляжной торбы.
- Всё, не могу больше этого видеть! -  решительно сказал Мухамед, ныряя рукой в карман. – Амин, не смотри! И ты, брат, тоже! Я сам справлюсь. Вы не должны видеть разврат. Амин, отведи глаза! Кто знает о совершаемом зле, но не сопротивляется злу, сам участвует во зле. Кто смотрит на разврат, тот будет гореть в пламени ада.
- Отец, плетку не бери с собой! – крикнул вслед Мухамеду Амин.
Но мужчина вытащил из глубокого кармана вовсе не плеть, а длинные четки с 99-ю бусинами.
– Я отдам их Самире! – потряс отец необычными бусами. - Пусть они напомнят ей, кто она, где ее  корни, каковы обычаи.
- Когда-то Самира знала наизусть суры из Корана на арабском языке, - вспомнил Амин, обращаясь к Саиду.
- Да, дядя Абдул рассказывал об этом. Он тогда был восхищен ее памятью, но ее пытливый ум уже тогда тревожил его. Она осмеливалась спорить и возражать самому сиду Абдулу!
- Дядя Саид, моего отца могут побить. Но что же мне делать, если он приказал мне оставаться здесь и не вмешиваться? Могу ли я нарушить его приказание?
- Пока не можешь. Если нам придется защищать твоего отца, тогда…, - ответил Саид, внимательно следя за разыгрывающейся на пляже драмой.
Мухамед решительно шагал в сторону, где остановились Жади и Самира. Ноги увязали в песке, он путался в подоле джеллабы. Своим видом и воинственным настроем он привлек к себе внимание отдыхающих, казалось,  едва ли не всего пляжа.  Наконец, и Жади с Самирой заметили, что люди вокруг них  повернули головы в одну сторону.
Конечно, в надвигающейся  на них человеческой туше Жади не смогла не узнать разъяренного Мухамеда… Она что-то шепнула ошеломленной Самире, они подхватили с песка сумки и малочисленные одежки и бросились наутек, но  в разные стороны, как и было задумано.
Мухамед внезапно остановился, как будто решая, за кем ему бежать в первую очередь. Но потом опомнился: Жади ему была совершенно ни к чему. А вот Самира… И он, не разбирая дороги, понесся в сторону, куда, как он успел заметить, отклонилась Самира.
- Бегемот!... Осторожнее!...Скачут тут туши всякие!... Гибон!...Он мне на сумочку наступил!... Очкиии! Проклятие!!!... Очкииии … раздавиил!.... Помогите! Моя нога, … рука!... ааааа!!! -  раздавалось со всех сторон.
- Куда он несется? – недоумевали зеваки, понявшие, наконец, что происходит нечто странное. И тут же нашлись остряки, которые начали комментировать  увиденное:
- Лягушка скачет не потому, что это красиво, а потому что так надо!
Мухамед быстро выдохся и остановился, задыхаясь. Но продолжал громко взывать:
- Самира! Вернись, Самира! Я ничего тебе не сделаю! Я не взял с собой плеть. Плетка осталась дома! – не думая о производимом впечатлении,  понес он вне себя от жары, отчаяния и беспомощности. - Вернись, там, на трассе стоит машина, я увезу тебя домой!
- Ничего себе! – раздались вокруг голоса. - Это муж гоняется по пляжу за женой, которой захотелось позагорать!... Вот изверг, наверно, он ее из дома не выпускает! … А девчонка совсем молодая, наверно, насильно замуж выдали! Вот и бегает от старика-мужа! … И правильно! Молодец, девчонка!...Не дадим ему поймать девушку!... Нечего!.. Да он же ее убьет, как только она ему в руки попадется!...Он собирался плетью ее пороть, слышали?! … Точно, я в кино такое видела – как жен на Востоке наказывают!.. Камнями за всякую ерунду забивают!...Спасать надо бедняжку!...
Потом народ и вовсе ахнул: Самира зашла в воду, в отчаянии медленно мотая головой. Зеваки встали плотной стеной, и бежать было уже некуда.
- Самира, вернись. Не бойся. Там возле машины дядя Саид и твой брат Амин. И Фатима там тоже. Никто тебя и пальцем не тронет! Иди ко мне! Оденься и подойди! – взывал Мухамед, протягивая в ее сторону руки, не глядя по сторонам,  с каждым шагом приближаясь к девушке, уже по пояс стоявшей в воде, а накатывающие волны то и дело с силой поддавали ей в спину, выгоняя назад на берег.
Самире было так стыдно, что она в ужасе закрыла руками лицо, что ещё больше завело толпу, почти готовую теперь наброситься на странного субъекта в восточной одежде. Спортивного вида ребята выдвинулись в его сторону. Кажется, все уже поняли, чем может закончиться история, разыгравшаяся на пляже. Скорее всего – мужчину тумаками вытолкали бы с пляжа, не дав приблизиться к его жертве.
Вдруг в кармане  Мухамеда зазвонил телефон.  Тогда он  словно опомнился. Достал сотовый и приложил к уху.
- Что?... Саид, какие фотографы?! .. Где?...  Кого?...  Меня?! .. Я никого не видел! Я только хочу забрать отсюда мою дочь!
Слово «дочь» разнеслось по пляжу. Так это дочь? Не жена, которую притесняет араб, живущий не на Востоке, а, между прочим, в свободной стране, в которой соблюдаются права женщин!
- Дочь... Это его дочь…  Дочка…, - неслось по пляжу от одной группы загорающих к другой, и  волна из голосов соперничала с шумом морской волны.
А Мухамед тем временем озирался вокруг, стараясь определить, кто посмел его фотографировать? Саид, наблюдавший со стороны,  позвонил и сказал о том, что его снимают на видеокамеры и сотовые телефоны.
- Немедленно возвращайся! Иначе станешь героем газетных статей в желтой прессе! А видеоролики с тобой появятся в интернете! Вернись, не позорь нашу фамилию, наш род, Мухамед. Приказываю, как старший брат! Оставь дочь в покое, с ней ты потом разберешься. Возможно, когда она приедет в Марокко, тогда дядя Абдул воздаст Самире сполна! – нес в телефон расстроенный Саид, не зная, как выманить брата с пляжа.
 Только Амин понял, что следует делать: он подбежал к отцу и молча подхватил под руку,  потащил его в сторону трассы, где на прогулочных  дорожках тоже успели собраться зеваки. Мухамед, наконец, оценил размер катастрофы и шел, закрывая лицо рукавом джеллабы. Но назойливые пляжные фотографы не отставали.
- Быстро садитесь в машину! – велел Саид Рашид, опасаясь, что его автомобиль попадет в поле зрения папарацци, и его имя тоже начнут трепать в связи со странной историей на пляже.
- Нет, я не уеду без Самиры! – уперся опять Мухамед и начал спорить. – Я не могу вернуться домой без дочери! Не могу! Аллах накажет меня за то, что я не спас дочь от харама! Мухамед не хочет гореть в пламени ада, трижды клянусь!
Он выставил перед собой  руки вперед ладонями с растопыренными пальцами. И Саид понял, что брата не переубедить. Не в том состоянии Мухамед…
- Оставайся! Я тебя предупреждал, Мухамед, чем это может кончиться для нас обоих. Но ты меня не послушал. Теперь сам разбирайся. Амин, позвони мне на сотовый, когда твой отец решит вернуться домой. Я пришлю за вами машину.
С этими словами Саид залез в автомобиль, захлопнул дверцу, и автомобиль быстро исчез с места странного происшествия. Фатима по его приказу одним жестом руки давно сидела внутри машины, понимая, что Саид жаждет убраться подальше как можно скорее.
- И что теперь будет? – спросила она.
- Ничего не говори, Фатима. И прошу – ни о чем не рассказывай дома и не расспрашивай меня ни при Зулейке, ни при Мунире. Забудем этот кошмар!
- Хорошо, я поняла.
Она была рада, что Саид не набросился на нее с ругательствами и угрозами, а мог бы. Она так смеялась над увиденным, хохоча до слез, и не могла остановиться,  какие бы свирепые взгляды не бросал на нее муж.
- Забудем и о твоей истерике, - добавил он. – А мой брат теперь пусть сам разбирается с домашними проблемами. Больше я не стану вмешиваться в его дела.
 
… Мухамед ещё долго метался вдоль границы между песком пляжа и дорожками, уложенными двухцветной плиткой, то и дело порывался вернуться к кромке прибоя, где наверняка и сейчас находилась бесстыдница дочь.
- Амин, как мы можем уехать отсюда, оставив Самиру на пляже?!
- Да шайтан с ней! – наконец, зло выругался Амин. – Она там не одна, с сестрой матери. Наверно, сидят где-нибудь под зонтиком и смеются над нами. А завтра им ещё веселей будет, когда наши лица появятся на страницах газет и журналов! Вон там стоят парни и снимают нас на сотовые, видишь?  Хорошо, что в Марокко у дяди Абдула нет ни компьютера, ни Интернета.
- Может быть, ты и прав. Вернемся домой, а вечером сходим в дом твоей матери и поговорим с обеими: и с Латифой, и с Самирой. Так дальше жить нельзя.
- Согласен, отец. Вечером сходим, но сейчас вернемся в Сан-Криштован! – быстро согласился парень, представив кое-что ещё, но не сказав отцу, чтобы не расстраивать его ещё сильнее. Он подумал, что дона Жура обязательно прочтет все газеты, где будет описана жуткая история с пляжа. И ее насмешкам, насмешливым взглядам не будет конца.
Они долго махали руками проносящимся мимо такси, бегая вдоль трассы, пока Амин не догадался позвонить диспетчеру и вызвать машину.  По иронии судьбы приехал тот же таксист, который и привез их сюда пару часов назад. Молча, ни о чем не расспрашивая,  он довез их до «Волшебной лампы».
Амин расплатился за поездку, и они с отцом зашли в магазин. Но даже с Мустафой отец не захотел ничего обсуждать.
- Потом, Мустафа, потом, брат! – отмахнулся Мухамед.
Амин тут же отправился в свой магазин, не желая даже вспоминать о пережитом.

… Самире повезло: когда толпа стала наседать на отца, она незаметно вышла из воды, и к ней тут же подскочила Жади.
- Скорее! Уйдем отсюда, пока на нас не обращают внимания.
Они выбрались из толпы, но не побежали, а просто быстро отошли от собравшейся толпы, провожаемые любопытными взглядами. А потом и вовсе удалились настолько, что могли уже ни о чем не волноваться.
- Вот так поездка! Самира, неужели это я виновата? Не напросись я с тобой на пляж, ничего бы не было.
- Нет, тетя Жади, дело во мне. Теперь отец не даст мне спокойно жить. Я должна была предвидеть это, когда переезжала в Сан-Криштован. Сегодня они попытались увезти меня с пляжа, а завтра – не дадут выехать со двора. Или вообще – выйти из дома. Наверно, мне стоит вернуться в пансион к доне Элоизе.
- Нет, Самира. Это станет настоящим ударом для твоей матери. Ты должна остаться. И ты имеешь право жить, как считаешь нужным. Сопротивляйся. Скандаль, что угодно делай.  Я тебя поддержу.
- Я бы хотела быть такой сильной, как вы, тетя Жади! - всхлипнула Самира. – Но я такое пережила, когда отец загнал меня  в воду! Я чувствовала себя как затравленное животное!
- Угу, как барашек, которого принесут в жертву. Любимая фраза твоей матери. «Жади, меня принесут в жертву, как барашка!»…Ах, прости, Самира, прости! – увидев слезы на глазах племянницы, Жади тут же обняла девушку.
- Мне не до шуток. И ситуация несколько иная, чем когда мама опасается чего-нибудь.
- Самира, не откладывай жизнь на потом. Она не предсказуема. С нами может случиться что угодно. Никто не знает своей судьбы. Но надо бороться за то, что ты считаешь правильным, за то, что ты видишь счастьем для себя. Я столько раз в жизни решала, что счастье у меня в руках, но стоило мне подумать, что счастье близко, как судьба наносила мне удар. И я вновь продолжала бороться за свое счастье.  Боролась и часто платила за это дорогой ценой. За всё, Самира, приходится платить: за счастье, за несчастье. Всему есть своя цена.
- Я не знаю, стоит ли мне и дальше бороться с семьей? Может быть, мне стоит просто держаться подальше от Сан-Криштована? Снова не то чтобы порвать, но отдалиться? К маме я смогу и так приезжать в гости, а она – ко мне, но чтобы избегать встреч с отцом и Амином, - то и дело вытирая слезы, но продолжая плакать, ответила девушка.
- Мы с тобой понадобимся Латифе, когда Мухамед привезет из Марокко вторую жену. О третьей я не говорю, потому что к тому времени твоя мама должна добиться развода любой ценой…. Ты замерзла? Вот что: я куплю тебе спортивные трусы и топик, и ты переоденешься. А потом мы пойдем загорать, а шорты пусть сохнут рядом на песке. 
- Тетя Жади, вы собирались показать мне то место на пляже, где много лет назад вы встречались с Лукасом.
- Да-да! И не только встречались, но где я несколько раз сидела с чемоданом, напрасно ожидая его, а потом несла его обратно, тяжелый чемодан, как будто набитый камнями, дома вытряхивая из него набившийся песок. Но это место не здесь, это на другом пляже.
- Ах да, я сама перепутала. Что же теперь будет? – поежилась Самира.
- О чем ты?
- Что если эта некрасивая история попадет в газеты? Вместе с фотографиями? Меня могут узнать. Не представляю, чем для меня обернется этот скандал в университете, в журнале, где я работаю… И ребята с курса меня изведут насмешками.
- Самира, ты была довольно далеко от тех, кто снимал на сотовые. В основном героем роликов стал твой отец. Ты удачно зашла в воду. А там блики от солнца, лица не будет видно или не разобрать. И смело можешь сказать, что это не ты вовсе.  А вот когда в прессе появятся снимки твоего отца, я лично привезу в Сан-Криштован целую стопу газет и положу под дверь  магазина Мухамеда.
- Не надо, тетя Жади, - жалобно попросила девушка. – Ведь так гоняться он мог только за мной. Все сразу поймут, что там была я.
- А, может быть, это он за Лейлой бегал по пляжу? Привез ее тайком в Рио, а она от него сбежала? Так всем и рассказывай. Шучу я, Самира. Не смотри на меня такими округлившимися глазами.
- Тетя Жади, я решила, что ослышалась.
- Самира, давай заглянем в шураскарию? Я что-то совсем проголодалась. А там возьмем по куску вкусной говядины. Потом ещё какого-нибудь мяса. А потом отправимся вон туда, - кивнула Жади на симпатичного вида кондитерскую. – Порция мороженого с чашкой кофе нам тоже не повредит. А потом вернемся и позагораем в свое удовольствие. И я расскажу тебе притчу о счастье, которую однажды слышала от Зорайдэ. только напомни мне об этом.
… Побывав как в шураскарии, так и заглянув в кондитерскую, где из последних сил на полные желудки порадовали себя порциями шоколадного мороженого, Жади и Самира лежали теперь на горячем песке, забравшись под огромный высокий зонт, воткнутый как можно глубже в песок.
- Тётя Жади, а как насчет притчи о счастье?
- Ах, да! Возможно, она пригодиться тебе для статьи – скоро во всех журналах начнется бум рождественских историй, которые очень любят бразильцы. Ты могла бы использовать в журнале. Притча могла принадлежать любому народу.
- До Рождества ещё далеко – почти три месяца, - лениво возразила Самира. – Я уже знаю, о чем стану писать в ближайшее время. Но притчу послушаю. Ведь это Зорайдэ ее рассказала.
Жади взяла в руку горсть песка и высыпала тонкой струйкой. Самира, прищурив глаза, наблюдала за ее действиями. А Жади доставляло удовольствие брать песок   и высыпать  снова и снова.
- Так слушай:  Аллах слепил человека из глины, и остался у Него неиспользованный кусочек. - Что ещё слепить тебе? – спросил Всевышний.- Слепи мне счастье, попросил человек. Ничего не ответил Всевышний, только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины…
Сделав паузу, Жади сказал:
- Это всё. Зорайдэ остановилась на этом.
- Я поняла, что продолжения не последует.  Надо проникнуть в смысл. Каждый человек видит счастье по-своему. И поэтому у всех оно разное.  Мы сами «лепим» собственное счастье, как тот человек слепит счастье из куска глины для себя. Счастье в наших руках, какое слепим, таким оно и будет.
- Зорайдэ так же рассуждала. Судьба предначертана, а счастье зависит от самого человека. Так мне говорила Зорайдэ.
-  Как она там? И новостей нет ни из Мекнеса, ни от дяди Али, ни от Зорайдэ.
- Самира, мне порой хочется сесть на самолет и немедленно лететь в Марокко. И будь что будет.
- Телефон звонит, там, в сумочке.
- Сейчас, сейчас! – засуетилась Жади. – Ало! Латифа!
Некоторое время Жади внимательно, но хмурясь все сильнее, слушала. Но потом заговорила:
- Не плачь, Латифа. Мы на пляже, с нами все в порядке. Потом расскажем тебе, что произошло. Но это выходки Мухамеда. Мы здесь ни при чем. Это Халиса им рассказала, если они с Саидом узнали даже то, на какой пляж мы отправимся. Скоро мы вернемся. Через два часа начнет темнеть. Надо успеть вернуться до того, как стемнеет.
Она отключила телефон.
- Что с мамой? Почему она плачет? – с тревогой спросила Самира.
- Твой отец ее напугал. Сначала дона Ноэмия предупредила, что Мухамед и Амин отправились за нами по пятам, и их ждет Саид, чтобы к ним присоединиться. Ноэмия сказала, что Мухамед угрожал взять с собой плеть и там, на пляже, при всех тебя выпороть.  Халиса сказала доне Ноэмии, что Амин  спрятал плетку.
- Амин спрятал плетку? Я думала, что он ее ещё и лично привезет.
- Но все равно твоя мама испугалась за нас. Но она не могла нам позвонить  – связи не было. Потом вернулись  на такси Амин и Мухамед, они не показывались из магазина, но недавно твой отец привел с собой твоего брата с Халисой и Мустафу с доной Ноэмией – поговорить с Латифой о вас с ней.
- Мой отец всегда любил семейные суды.
- Узнав, что ты все ещё не вернулась, Мухамед пришел в ярость и наговорил Латифе  разных гадостей. Теперь же все уже  ушли,  твоя мама плачет у телефона, а мы с тобой так и не позвонили ей раньше. Она уже волнуется.
- Тетя Жади, пора возвращаться, - вздохнула Самира. – Не знаю, какое счастье я смогу слепить, но отчего-то мне всё сильнее хочется убраться подальше от Сан-Криштована.
- Не говори так. Едем скорее домой. Позвонить Лукасу, или вызовем такси?
.. Они остановили такси, в начале пути обсудив случившееся ещё одно непредвиденное и неприятное происшествие. Когда они уходили с пляжа, на беговой дорожке, тянущейся вдоль трассы и пляжа, они столкнулись с Мэл и Телминьей. Жади от неожиданности вздрогнула, заметив дочку Лукаса. Молодые женщины шли, смеясь, с полотенцами и сумками, перекинутыми через плечо. Но смех Мэл резко оборвался, когда она увидела жену отца.
- Здравствуй, Жади. А ты - Самира? – улыбнулась, но как-то нехорошо, дочь Маизы.
- Да, меня зовут Самира. Мы с тобой не раз встречались в доме Иветти. Ты не помнишь? Привет, Телминья, - поприветствовала знакомую и девушка.
- Мэл? Ты одна? – спросила Жади, и страшное подозрение закралось в сердце: где мальчик? Почему Мэл гуляет на пляже без сына?
Невестка доны Журы верно поняла ее растерянный взгляд.
- Не стоит беспокоиться. Мой сын пока ещё жив, хотя и не здоров.
- Надеюсь, с ним и дальше всё будет в порядке, - спокойно ответила Жади.
- Это зависит не только от моего желания.
- Разве не ты сама в этом виновата? – резко спросила Самира, решив не позволять наглой тридцатилетней женщине третировать сестру матери, но сразу же поставить ее на место.
- Не тебе об этом судить, - сухо отрезала Мэл.
- Но и не тебе кого-то винить в своих несчастьях! – так же отрезала Самира.
Мэл отвернулась от нее и обратилась к мачехе:
- Жади, ведь ты бываешь в доме моего деда. Скажи, как там Лео? Где он, что о нем слышно? Ведь он – донор для моего сына. Мама скоро прилетает в Бразилию, она беспокоится, куда он исчез и сможет ли вовремя появиться?
Но не так просто было заставить замолчать Самиру, отворачиваясь и высокомерно игнорируя ее.
- Как интересно. Вот так дела! Мэл, ведь Лео – родной брат твоего отца, так позвони и спроси у Лукаса, где брат. И странно, что твоя мама, а не ты, прежде всего, обеспокоена отсутствием новостей от Лео. Ты же мать ребенка.
- Замолчи! – вдруг сорвалась Мэл. - Как же я вас ненавижу. Когда-то я думала, что приму и любимую женщину отца, и своего маленького брата, потому что он - его сын. И братьев отца – всех, как детей Иветти, так и Лео.  Но вы все здоровые и счастливые! А мой сын – нет! Он болен, и я не знаю, сможет ли он выздороветь.
- Ты сама виновата. За всё в жизни надо платить: и за добро, и за зло, - повторила Самира слова, совсем недавно услышанные от тети Жади. – Тебе пришло время расплатиться за сделанное себе же зло, имя которому - наркотики!
- Сколько можно расплачиваться? Сколько? – покатились крупные слезы по щекам Мэл.- Я расплатилась бы своим здоровьем, жизнью, если бы могла поменяться  с моим сыном.
- Не плачь, Мэл. Лукас поедет с вами в Европу, и Лео тоже к тому времени найдется, - постаралась утешить Жади, испытав жалость к дочери Лукаса.
- Найдется? – в ужасе переспросила женщина. – Так Лео пропал? Вот что от меня скрывали в доме дедушки!
- Мэл! Успокойся, - испугалась Жади. – Лео даст о себе знать, вот увидишь.
- Конечно, тебе лучше всех известно об этом. У тебя ведь были отношения не только с моим отцом, но и с его братом. Они даже в Марокко ездили тебя искать наперегонки, соревнуясь, кто первый узнает, где дона Жади?
- Что ты несешь? – с отвращением глядя на кривляющуюся внучку Леонидаса Ферраса, спросила Самира.- Опомнись, что ты выдумываешь? Или ты опять где-то косячок перехватила?
- Это правда! Твоя тетя Жади даже жила у Лео в доме Деузы! Отец с ума сходил, узнав об этом!
- Что тебе может быть известно об этом? Ты что-то слышала, но ты не можешь знать, что было, а что – нет, - ответила на ее выпад задетая ее словами Жади.
- Мэл, зачем ты так, - возмутилась Телминьи. - Прекрати, иначе я уйду отсюда!
Но Мэл понесло, она уже не могла остановиться:
- Спроси, Самира, спроси у Лео! У моего отца спроси, он, может быть, и ответит. У доны Деузы узнай. Ты ведь журналистка, как я слышала от доны Журы. Проведи расследование! И правда тебе откроется.
- А зачем и кому нужна правда? Столько лет спустя? Мэл, для чего ты решила вспомнить об этом сейчас? - пыталась остановить приятельницу Телминья.
- Ах, да!  Как же я забыла, - прищурилась Самира. – Ты – жена Шанди, сына доны Журы. Это порядочнейшая женщина из всех, кого я знаю. Как жаль, что ты, Мэл, оказалась такой дрянью. Я уважаю твоего отца, люблю мать твоего мужа, но ты не стоишь и мизинца никого из них! И не смей больше никогда говорить ни слова о моей тете! Ведь о твоей матери никто ничего плохого не говорит! А наверно, есть, что!
- А ты скажи! Нет? Не хочешь?... Куда же вы уходите? Самира, Жади?! Моя мать была любовницей мужа Жади! Ты знала об этом, Самира? Саид Рашид был любовником моей матери и дарил ей марокканские украшения! Самира, ты слышишь? – выйдя из себя, бросала им в спину молодая женщина с внешностью и лицом так и не поумневшей девочки.
«А ещё говорят, что страдания старят. По Мэл этого не скажешь», - невольно подумала Жади, расстроившись больше из-за того, что ей предстоит объяснять Самире, что имела в виду Мэл.
Самира гордо повернулась к неврастеничке и ответила:
- Жизнь моего дяди и твоей матери меня не интересует, понятно тебе? Делай, что хочешь, со своей жизнью. Но дорогих мне людей не трогай, не поливай грязью! Я говорю о жене твоего отца!
Жади и Самира поспешили на стоянку такси, оставив Мэл вместе с Телминьей, но успев услышать, как подруга  упрекнула Мэл в эгоизме.

…Телминья, оставшись рядом с разъяренной подругой, сердито спросила:
- Мэл! Успокойся и ответь: что тебе сделала Жади? Ты ненавидишь весь мир, потому что своими руками уничтожила собственное счастье, пока другие  боролись за своё! Не будь эгоисткой и перестань мстить тем, кто совсем не виноват в твоих бедах. А Лео и Жади – что ты имела в виду, говоря об их отношениях? Нехорошо, Мэл.
Она видела, как Жади и Самира сели в машину, и такси унесло их куда-то прочь с Леблона. Но Телминья не могла оставить ситуацию, как есть. Ей тоже нужно было высказаться. Потому она стояла рядом с возбужденной Мэл и  выговаривала ей, что думает о случившемся, потому что была задета поведением давней подруги. Сколько лет они дружат? Телминья знала Мэл как саму себя, а то, как Мэл только что повела  себя с Жади и ее родственницей, ей очень не понравилось.
- Я не такая, Телминья. Я не такая! Порой я начинаю бояться сама себя, потому что чувствую, как во мне просыпается то чудовище, которое жило во мне, когда я принимала наркотики.
- О чем ты, Мэл? – испугалась подруга. – Тебя снова тянет к наркотикам?!
- Нет, конечно, нет! Только не наркотики! Чудовищу внутри меня нужны другие жертвы. Мне, т.е. ему,  хочется уничтожить Жади, хотя я понимаю, что Жади совсем ни при чем! Но принять ее я не могу. Не могу! Я чувствую, что Жади украла из моей жизни что-то важное.
- Ты так странно говоришь, Мэл. Не нравится мне это. Жади ни при чем. И Самира тоже. Она хорошая девчонка. Зачем ты с ней так? Она какое отношение имеет к истории твоего отца и Жади?
- Эту девчонку любит дона Жура. Просто обожает! Она и умная, и талантливая, и вся такая замечательная! – с горечью повторила слова свекрови жена Шанди. -  А  мне дона Жура не доверяет. Я ни разу за пять лет после выхода из клиники не прикоснулась к наркотикам, а она продолжает сомневаться во мне. Это ранит, Телминья.
- Доверие теряется один раз, Мэл. Потом очень сложно вернуть его.
- Телминья, ну почему я тогда согласилась попробовать покурить травку? Если бы твой брат Сэсэо не протянул мне коробок с той дрянью, моя жизнь могла бы быть иной. И сейчас наш с Шанди сын был бы здоров.
- Вот видишь, Мэл, ты то и дело ищешь виноватых в своих бедах.
- Но это правда. Только вот твой брат теперь преуспевающий адвокат. А я? Это он толкнул нас с Нанду к наркотикам. Не отрицай. Это Сэсэо приносил травку. И сам принимал, но смог вовремя остановиться. А мы с Нанду  – нет.
- Частично это так. Но у вас была и своя голова на плечах. А с Режининьей мой брат и вовсе знаком не был, кажется. Посмотри на меня! Я-то ни разу не согласилась даже попробовать. И тебя каждый раз отговаривала, как могла. Вспомни, Мэл!
- Я помню. Ты отказалась, а я не смогла. Я слабохарактерная. Поэтому ты теперь такая красивая, здоровая. У тебя столько поклонников, что ты не можешь выбрать никого из них в мужья. Но ты влюбишься и выйдешь замуж, у тебя родятся здоровые дети. И ты никогда не узнаешь тех несчастий, которые перенесла я.
Телминья только качала головой.
- Мэл... И тебе не поздно заняться своей жизнью. Твой сын выздоровеет после операции. И у тебя появится возможность снова стать счастливой. Ты можешь родить совершенно здорового ребенка.
- Я боюсь. А если родится ещё один больной? Тогда я умру!
- Не надо так думать. Пройди обследование, посоветуйся с врачами и роди.
- Думаю, кое-что может сделать меня счастливой намного раньше, - с коварной улыбкой, скользнувшей по ее губам, сказала Мэл.
- О чем ты? – насторожилась подруга, понимая, что Мэл на нее обижена. Ведь подруга нужна для того, чтобы поддерживать, а не критиковать.
- Так. Ни о чем, забудь. Идем, Телминья. Шанди подъехал, я вижу его машину. Мы завезем тебя домой, а потом поедем к себе.
 - Когда ты заберешь своего сына у няни?
- Присмотрись: Шанди сидит в машине вместе с сыном. Разве он позволит, чтобы наш сын остался надолго без кого-то из нас? Но меня Шанди отпустил сегодня развеять депрессию.
- Так пошли скорее, Мэл. Мама скоро начнет беспокоиться. Когда она не звонит отцу, потому что он дома, то начинает названивать мне.
Телминья мягко подтолкнула подругу в сторону, где их ждали Шанди с сыном, а Мэл нервно и зло оглянулась назад, куда унеслась машина с женой отца и той девчонкой, которая так ей не нравилась.
Мэл что-то прошептала одними губами, но Телминья не смогла разобрать ни слова. Но на всякий случай предупредила:
- Подруга, живи мгновением, лови позитивные моменты в жизни. Тебе не хватает оптимизма, веры в лучшее будущее для себя и для твоего сына. Ты изводишь себя, вместо того, чтобы начать жить,  - успела она сказать Мэл, прежде чем подойти к Шанди и поздороваться.
- Всё будет хорошо, Телминья, - постаралась успокоить ее Мэл, улыбнувшись почти прежней, но только очень грустной улыбкой.


17. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 17. ВЕЧЕРОМ В САН-КРИШТОВАНЕ. ЛАТИФА И САМИРА.
 
 Жади и Самира добрались до Сан-Криштована, когда стемнело.
 С пляжа такси мчалось по улицам, на которые стремительно опускалась ночная мгла. А ведь совсем недавно на залитом вечерним солнцем небе черными силуэтами выделялись горы. Стоило оглянуться назад и можно было увидеть, как где-то далеко позади рядом с берегом виднеется гора Два брата. Но намного четче можно было рассмотреть Корковадо, громадный холм, возвышавшийся над Рио-де-Жанейро. С  другой стороны у океана высилась не столь огромных размеров, но тоже впечатляющая Сахарная голова.
В какое-то мгновение линия горизонта, четко очертившая темную массу гор, почти слилась с быстро посиневшими до черноты небесами, потому что солнце село. Темные воды океана где-то очень далеко сомкнулись с небом, теперь уже не разделяемые ставшей невидимой чертой горизонта. Только шум прибоя от накатывающих на берег волн выдавал близость огромного водного пространства. Но на поверхности океана отражались не звезды, усыпавшие яркими точками вечернее небо над тропиками, а только неполная луна, оставившую на воде дрожащую золотистую дорожку, словно в ожидании выхода на берег Богини моря Йеманджи.
Самира обожала это время суток – быстрый, словно волшебный переход от дня к ночи. Она прервала беседу с тетей и молча, замерев, смотрела на пейзажи, проносившиеся за окном машины. Жади всегда нравилось в племяннице восторженное отношение к природе. Поэтому женщина тоже не начинала новый разговор и любовалась вечерним Рио. Собственно, всё, что они хотели сказать друг другу, они с Самирой уже обсудили. 
Как племянница похожа на нее во многом!  Жади вспоминала, как в юности любила бродить по пляжу,  удивляясь громаде океана и мощи прибоя. Когда в ее жизни появился Лукас, то Жади мечтала, чтобы он всегда был рядом, ей хотелось вместе с ним бродить по горячему песку, загорать, сидя в шезлонге, любоваться прибоем, волнами, пенясь, набегающими на берег… Вот так же и Самира  не была лишена стремления к созерцанию красоты природы. Замечая такие моменты, Жади  старалась не мешать.
Только одну тему не захотела обсуждать Жади, а Самира отчего-то не стала расспрашивать: о словах Мэл про Лео. Но жене Лукаса совершенно не хотелось рассказывать Самире старую историю. Странные отношения с «тенью Лукаса» хотелось забыть, похоронив память о них. Она решила молчать о Лео, ничего не объясняя. Наверно, Самира просто спишет крики дочери Лукаса на ее злобу и отчаяние.
 Такси подъехало к району Сан-Криштован, когда на улицах зажглись фонари.
Оказавшись перед домом матери, Самира взглянула на окна и сказала:
- Мама ждет меня в гостиной. Там горит светильник. Придется объяснять, что случилось на пляже. Мы знаем, что отец побывал у мамы, значит, представил свою версию, и мне предстоит оправдываться, как будто я в чем-то виновата. А я собиралась засесть вечером за компьютер и выполнить массу заданий!
- Самира, я войду с тобой. Латифе было очень плохо, когда она мне позвонила. Хочу узнать, что сделал Мухамед, заставив мою сестру так рыдать. Пусть расскажет, а я позвоню дяде Али и пожалуюсь. Если Латифа разведена,  твой отец обязан оставить ее в покое! – в ушах Жади сердито звякнули красивые длинные серьги «под Восток». Бижутерия, в которой не так опасно ходить по городу.
- Согласна, тетя Жади, - устало произнесла Самира.
Она тут же позвонила в дверь, и пока они ждали, когда им откроют, девушка то и дело невольно посматривала в сторону «Волшебной лампы». Магазин отца всё ещё был открыт. У входа стояли покупатели. Какие-то женщины перебирали платки и парео, развешенные на двери восточной лавки.
- Не бойся, Самира. Твой отец не выскочит во двор с плетью. Это будет чревато для него лично, как и для его бизнеса.
- Кто его знает. А есть ещё и Амин. Или Халиса решит нас проведать, поняв, что мы вернулись, - перечислила Самира возможные опасные встречи.
- Тогда входи скорее в дом, - пропуская ее вперед в открывшуюся дверь, поторопила Жади.
Внутри их окутал аромат выпечки. Ваниль и корица! И, кажется, имбирь! А ещё - едва уловимый запах орехов. Конечно, ведь в разное печенье мать клала орехи:  миндаль и фисташки, грецкий орех и фундук. И мёд.
- Латииифааа! Так может пахнуть только в сказке! Мы с тобой утром готовили пахлаву, которую заказали сиду Кериму любители турецких сладостей. И чудесный запах все ещё не развеялся.
Латифа кивнула. Она молча, с печальной улыбкой дала им войти, закрыв за дочкой и сестрой дверь на замок и задвижку.
- Мама, ты плакала? – заметив припухшие веки, сокрушенно спросила Самира.
- Потом расскажу… Идемте наверх, в гостиной осталась выпечка. Ведь мы с тобой, Жади, напекли больше, чем было заказано. Я ничего не ела без вас – пост, а потом даже ифтар не совершила – мне финики видеть не хотелось после того, что устроил Мухамед.
- Расскажи, что здесь произошло, - усаживаясь на диван за столик, сказала Жади. - Я мало что поняла из твоего рассказа по телефону. Но как Мухамед посмел явиться в твой дом?
- Самира, сходи на кухню, принеси чайники, - попросила  Латифа, прежде чем ответить на вопросы сестры.
Когда девушка вышла, разговор продолжился.
- Жади, мне не видать развода! – сообщила Латифа, обхватив лицо руками с растопыренными пальцами, впившись в кожу аккуратно подстриженными ногтями. Жади испугалась, что сестра начнет царапать себе щеки и шею – так была взвинчена женщина.
- Успокойся. Не понимаю твоих сомнений. Латифа, месяцы идата прошли, развод получен и подтвержден. Мухамед  часть махра отдал тебе домом, который даже оформить успел на тебя. Приедет сид Али, и Мухамед должен будет отдать тебе ещё и деньги или выплачивать алименты до тех пор, пока ты снова не выйдешь замуж. А мне кажется, что без мужа тебя дядя Али надолго не оставит, даже если ты будешь против нового брака.
В комнату вошла с подносом и начала  хозяйничать у стола дочь Латифы. Она довольно умело разлила горячий напиток, даже пенка получилась в каждом стакане, куда не поленилась небрежно сунуть веточки мяты.
- Тётя Жади, вам налить ещё чай? С мятой, или как пьют в Бразилии?
-  Мне – с мятой. Спасибо, Самира! Посидишь с нами?
- Нет, не могу. Много дел, надо задания выполнить к занятиям. Пока чай заваривался, я выпила стакан сока с большим куском пахлавы. Теперь отправлюсь к себе в комнату. Мама, тетя Жади, никому не открывайте дверь, кто бы ни пришел! Мне нужно заниматься. А от скандалов я сегодня уже устала. И ты тоже не расстраивайся, мамочка,  - дочь поцеловала Латифу в щеку.
- Иди, дочка. Отдыхай и занимайся, учись. Не зря же ты столько лучших лет  жизни отдала на получение образования.
- Не переживай, Самира, я не позволю впустить твоего отца, если он снова придет. А мне отчего-то кажется, что так и случится. Ведь он не поймал нас на пляже. Иди, всё будет в порядке, - успокоила Жади.
Самира вышла из гостиной. Как бы там ни было, но Латифа не хотела при дочери обсуждать Мухамеда. Потому прислушалась к звукам в доме: да, вот открылась и захлопнулась дверь комнаты Самиры, а когда женщина выглянула в коридор, то даже от порога гостиной было видно, как  из-под двери дочери проглядывает узенькая полоска света… Самира у себя в комнате. Можно поговорить.
- Так что опять не так с разводом? Ведь всё закончилось? – не выдержала жена Лукаса.
- Жади, как раз в этом я не уверена, и теперь ещё больше, чем в начале этой истории, от которой я неимоверно устала. Развод тянется слишком долго! А Мухамеда как раз задело то, что дядя Али решил  сразу после развода искать мне мужа. И отчего-то  сида Керима он счел претендентом в женихи.
- Иншалла, Латифа, иншалла! – возвела глаза кверху Жади. - Не отрицай, сестра, что мы тоже догадывались об этом.
- Жади, дядя Али всё только осложнил. Возможно, он только собирался говорить о сватовстве, но это не значило, что сид Керим согласился бы жениться.
- Пожалуй. Если бы дядя Али  был здесь, в Рио, то развод уже случился бы и был оформлен, как полагается. Как и сватовство к тебе нового будущего мужа. Я о сиде Кериме говорю. Но без дяди Али у Мухамеда много советчиков – от Мустафы и Саида до дяди Абдула, которые придают ему уверенности. А что тебе наговорил Мухамед?
- О, Аллах! Жади, я такого наслушалась! Он заявил, что моя дочь пропала так же, как ты, Жади! Вы обе – одалиски.
- Это не новость! Сколько раз я уже слышала от него это слово в свой адрес!
- Но теперь и я, по его мнению, обещаю составить вам компанию, ведь и моя репутация тоже под угрозой, как счел Мухамед после увиденного на пляже.
- Тебя так расстроили его слова?
- Жади, он проклинал и тебя, и меня, и мою дочь! В первую очередь его проклятья коснулись Самиры. После того, что они с Саидом увидели на пляже, Самира снова стала страшной грешницей в его глазах. Расскажи, что там произошло?
Но сначала  Латифа описала неприятную сцену, которую позволил себе устроить бывший муж.
- Он так кричал! Он едва не топал ногами! Его голос долго звенел у меня в ушах, даже когда дверь за Мухамедом захлопнулось.
- Но что именно его так возмутило? – пытаясь разговорить сестру, спросила Жади, при этом догадываясь, в чем дело.
Сестра повторила, что ей прокричал Мухамед:
- Латифа, пляж – это толпа раздетых мужчин и женщин! Кто смотрит на них, тот попадет в ад! Но мы же не хотим, чтобы Самира горела в пламени ада?
При этом отец ее дочери потрясал перед ее лицом руками,  не опасаясь, что  зажатые в ладони четки, болтаясь в воздухе, могут задеть ее по лицу или вовсе порваться и рассыпаться по лестнице, раскатываясь по всему дому…
- Жади, я ответила ему! Сказала, чтобы не смел говорить так о моей дочери!   
- И что было дальше?
Оказывается, У Мухамеда нашлись аргументы, которые он счел важными. Он ей сказал:
- Самира и Жади оказались в самой гуще, среди них, грешников. Они и сами грешницы! Пусть Самира больше не ездит туда, иначе Аллах проклянет ее. Я прокляну Самиру ещё раз!
- Пусть Аллах не услышит твои слова! – отводя проклятия, ответила Латифа. - Пусть не услышит, иншалла!
Но Мухамед, упорствуя, повторял:
- Латифа, Аллах справедлив. Он уготовит ей пламя ада. Ты ведь не хочешь этого?
- Нет, нет, - зарыдала тогда несчастная Латифа. – Пусть Аллах не услышит тебя, пусть он проявит милосердие к моей дочери, иншалла!
Латифа, рассказывая о неприятных сценах, которые довелось пережить, откинулась на спинку дивана, обхватив руками маленькую подушечку.
- Так всё и было, Жади. Но самое неприятное, Жади, Мухамед пришел не один: с ним вместе явились Мустафа и дона Ноэмия, Амин и Халиса.
- Он вел себя так при них? – удивилась сестра.
- Понятно, что женщин заставили прийти. Ведь я была одна дома. Не впустить их  я не могла, а вот если бы явился только Мухамед, то я даже дверь ему не стала бы открывать. Поэтому он взял с собой дальнего родственника Мустафу и нашего сына. И для большего эффекта – Ноэмию и Халису. Аллах, как же он унизил меня, унизил, Жади!
- И как они себя вели?
Халиса молчала, потупив глаза. Лара Ноэмия пыталась встать на вашу сторону, и ей тут же заткнули рот и Мустафа, и Мухамед, велев замолчать. Амин тоже возмущался тем, что его родственницы выставляют на пляже «свои прелести» перед чужими мужчинами.
- Даааа, Латифа, твой сын – второй Мухамед, если с годами не превратится в сида Абдула!
- Мустафа, даже он, этот подкаблучник доны Ноэмии, столько сказал в ваш адрес!
- Надо обо всем рассказать дяде Али. Он должен знать, чтобы действовать справедливо. …О, а это ещё что? – удивленно спросила Жади, заметив на кресле небольшой телескоп.
- Амин принес! Как я поняла, Саид на пляже одолжил Мухамеду бинокль, чтобы  следить за вами, а теперь они с Амином вспомнили о том, как в детстве сын наблюдал с балкона за звездами. Мухамед решил, что Самире и мне необходимо воспользоваться подзорной трубой, чтобы мы с дочкой могли видеть, как в их доме добросовестно соблюдают намазы. 
- Как это? Он хочет, чтобы вместо молитвы ты и Самира подглядывали за тем, что происходит в доме напротив, где он, Амин и Халиса усердно совершают намаз?  У Мухамеда что-то не то с головой. Может быть, Латифа, тебе к шейху обратиться? Он ведет себя ненормально.
- Он так нервничал, что нес уже что попало. Мне стало плохо от его крика, слов, угроз! Как если бы я очутилась в пустыне во время песчаной бури! Когда мелкой песчаной пылью накрывает караваны  буря, и так, что становится нечем дышать.  Помнишь, нам Зорайдэ рассказывала?
- Зорайдэ в таких случаях говорила: когда в пустыне надвигается буря, надо лечь на песок, укрыться с головой за верблюдом и ждать, ждать, когда стихия утихнет. Так как-то… , если не дословно, - припомнила Жади.
- Да, я помню. Она много умных слов говорила. И всегда оказывалась права.
- Латифа, а ведь Зорайдэ  не могла и представить, что у вас с Мухамедом ссора дойдет до развода.
- Это не ссора. Это вторая жена, а я не потерплю ни игнорирования жизненно важного для меня мнения, ни присутствия другой женщины рядом с моим мужчиной. Он знал об этом всегда.
- Да, Латифа, он знал, что так может быть, но не верил, что ты на это сможешь решиться. Но теперь поздно. Ситуацию не исправишь.
- Жади, никто не говорит, что нужно что-то исправлять, ведь Мухамед растоптал мои чувства, от них не осталось ничего! Но не хочется, чтобы ситуация ещё и усугублялась. Не желаю, чтобы он меня унижал криками и угрозами. Не хочу видеть, как он сам теряет достоинство. Он все ниже падает в моих глазах! То, что он однажды со мной сделал, ты понимаешь, о чем я…, уже не имеет для меня значения, потому что я заставила себя об этом забыть.
- Ты имеешь в виду…, - начала Жади, но Латифа приложила палец к губам, призывая молчать.
- …Я научилась думать, что со мной ничего не было. Это случилось не со мной! Но Мухамед с каждым днем разочаровывает меня всё больше. Он тоже забыл обо всем и простил самого себя, оправдывая то скотское поведение каким-то непонятным состоянием после выпитого снадобья, приготовленного вовсе не для себя.
- Да, ты рассказывала.  И теперь возомнил, что может распоряжаться твоей жизнью, как делал это все прожитые вами вместе годы, - горячо напомнила ей Жади.
Латифа несколько раз кивнула и спросила:
- Что мне делать, Жади?
- Тебя сможет спасти только дядя Али. Ты не сможешь сопротивляться так, как на твоем месте поступила бы я.
- Ты права, - тихо и устало ответила Латифа.
- Я буду часто приезжать к тебе, Латифа. А теперь мне пора. Наверно, Лукас звонит, мой сотовый разрывается, - протянула руку женщина за пляжной сумкой, из которой действительно раздавалась знакомая мелодия.
- Лукас? Да, я отвезла Самиру в Сан-Криштован. Я у Латифы… Ты уже догадался об этом и едешь за мной? Жду!
Улыбающаяся сестра повернулась к Латифе.
- Он скоро подъедет, заберет меня. Латифа, хочу попросить тебя об одном одолжении, - посерьезнела Жади. – Если Самира начнет расспрашивать тебя обо мне и Лео, скажи, что тебе ничего неизвестно об этом.
- Почему ты решила предупредить меня об этом? – удивилась Латифа.
- Мы с Самирой столкнулись с Мэл на пляже. И она при Самире намекнула, что мы с Лео были любовниками, а Лукас и Лео боролись между собой из-за меня. Твоя дочь не стала расспрашивать меня об этой истории, но может попытаться узнать у тебя.
- Не беспокойся, Жади, я не стану обсуждать с Самирой твою личную жизнь.
- Но ничего же не было! Ничего с моей стороны. Влюбленный мальчишка вообразил себе, что я его судьба. Но я выбрала Лукаса. И это всё, что было.
- Я знаю, Жади.
Они спустились вниз и вышли на улицу в ожидании автомобиля Лукаса.
Латифа смотрела на счастливую Жади и думала, что в далеком прошлом всё было наоборот. Она жалела Жади и боялась за нее. Когда Самира подросла, и стало очевидно, что девочка пошла взглядами и характером в Жади, а не в родную мать, Латифа страшно переживала за дочь. Она говорила об опасениях, что Самира может быть так же несчастна, как Жади. Тогда Латифа  считала себя счастливой, потому что у них с Мухамедом были чудесные отношения. Пока всё вдруг не изменилось…
 Лукас оказался верным и любящим мужем, а Мухамед подверг испытанию долгие годы семейного счастья.  Об этом она думала, пока Жади собиралась, копаясь в сумке, и когда они вдвоем вышли на улицу к машине Лукаса, и когда она вернулась в дом и поднялась к себе в комнату.
«Как изменчива и непредсказуема судьба. Мактуб? Так суждено? Конечно, всё написано в наших судьбах, но нам никогда не узнать, какое будущее нас ожидает», - откидывая на постели верблюжий  марокканский плед, ложась в постель, то ли утешала себя Латифа, то ли сокрушалась об этом. Впрочем, как она могла сомневаться или сокрушаться, если с ней происходит только то, что суждено, и не иначе?
Но одну мысль Латифа гнала от себя особенно. Воспоминания, которые всё чаще прорывались в ее сознание из памяти, но которые она давно пытается заглушить. Зорайдэ однажды нагадала ей мужчину, и это был не Мухамед, и другой, который войдет в ее жизнь после него.
Неужели это было совсем недавно? Несколько месяцев назад? А кажется, прошла целая вечность после разговора с Зорайдэ!
За это время всё так изменилось в ее жизни: они с Мухамедом должны расстаться, потому что переступить через себя Латифа не сможет. А просто попробовать принять Лейлу, чтобы посмотреть, что из этого получится, как однажды намекнул даже дядя Али и на чем настаивал Мухамед, это не для нее. Латифа чувствовала, что сделай она шаг навстречу, и тогда-то уж точно ее «принесут в жертву, как барашка». Нет-нет, увязнуть в новой семье Мухамеда, похоронив себя рядом с молодой соперницей? Нет, лучше развестись, как ни печальна окажется ее судьба.
О сиде Кериме она старалась не думать, но… не получалось. Она всё равно невольно вспоминала  этого красивого, статного мужчину.  Думала не только о том, какой очередной заказ от него ее ждет, но и о возможном браке с ним. Неужели она могла бы стать его женой, если бы усилия дяди Али увенчались успехом? Не верилось Латифе, что для нее могло быть возможным новое счастье.
Но смогла же Жади перечеркнуть двадцать лет жизни с Саидом? Вот только сестре легко далась перемена участи, потому что Лукас все годы жил в ее сердце и время от времени появлялся в ее жизни. А все помыслы Латифы всегда были сосредоточены только на Мухамеде. Поэтому она не в состоянии была представить появление другого мужчины в своей жизни.
 И всё-таки… Если бы сид Керим договорился с дядей Али и сосватал ее в жены?  У Латифы от сладкого ужаса замерло сердце. Может быть, она смогла бы родить ещё одного ребенка – как Жади родила Лукасу сына? Тогда жизнь Латифы полностью изменилась бы. Новый муж, семья, другой дом, дети, которые ещё могут появиться, - всё изменилось бы.
 Готова ли она к такому резкому повороту? Нужно ли ей это? Но Мухамеда и всех родственников его крови придется вычеркнуть из жизни. А как же Амин? А внуки, которых могут они с Халисой подарить? И приняла бы новая семья ее дочь Самиру? Как бы они отнеслись к Жади? К Лукасу? Неужели Латифе предстоит пережить новые бури в судьбе, когда она будет вынуждена отказываться от самых любимых людей: своих взрослых детей и сестры? Нет, не готова…
- Я не готова! Пусть останусь одна, но больше никогда не расстанусь с моей дочкой! Я и так многим пожертвовала из наших не состоявшихся в эти годы отношений. Тайные встречи с опальной дочкой? Нет, мне больше не нужно такого.
Но с другой стороны сид Керим, окажись новым ее мужем именно он, мог с пониманием принять Самиру и Жади. Ведь он общался с обеими, когда те оказались в его кафе. И когда приезжает забрать выпечку, то не бывает враждебен с Самирой. Или отношение с посетителями кафе и работниками – это одно, а в семье всё иначе? 
 Но с чем Латифа была согласна с Жади – Керим чем-то напоминал им обеим Зейна. А Зейн, выросший на западе, лояльно относился ко многим вещам. Правда, женился на Сумайе, сумев соблюсти все национальные обычаи, но там была замешана такая огромная любовь, что Зейн пошел на всё, чтобы получить их красавицу-родственницу в жены.
А на что способен Керим? Слухи, которые дошли до них с Жади, слухи о дочери Керима, которую семья выдала замуж в Марокко за Амаля Бенхашема, но от которого та ушла, добиваясь развода… Хотелось бы Латифе знать, что происходит в семье Керима, и какова его позиция в отношении к дочери. Тогда можно было бы понять, что ждать от возможного избранника, если дядя Али выдаст ее замуж за бразильца с марокканскими корнями… Но от Самиры  она не откажется!
Латифа фыркнула, поймав себя на мысли, что всерьез начинает думать о возможном браке с Керимом. Она закрыла глаза, иронично улыбнулась себе и погасила светильник, поворачиваясь на другой бок.
- Почему я думаю о нем? Или мне в душу запали слова Жади о том, что и я смогу полюбить так же сильно, как она, той любовью, которую познала она с Лукасом? Как-то не верится, поэтому и не стоит питать надежды. С Мухамедом брак закончился. Но это вовсе не гарантирует нарисованного мне Жади счастья.
Латифа вспомнила, как когда-то давно Жади после очередной неудачи с разводом  боялась, что ей придется тайно встречаться с Лукасом даже тогда, когда ее волосы поседеют. Но она упрямо шла к счастью, за которое не переставала бороться. И добилась своего. Она, Латифа, не умеет бороться за счастье. Как однажды сказал дядя Али? «Жади, ты часто играла со своим счастьем. Роняла его… А Аллах подбирал и отдавал тебе в руки».
 Но дядя Али говорил о любви Саида. Её же, Латифу, никто не любил так, как Лукас или Саид любили и любят Жади. И не может быть, чтобы Керим вдруг полюбил. Брак между ними может быть по согласию со взаимной симпатией. Аллах дал ей счастье с Мухамедом, но оно не стало вечным: Мухамед выронил его, и счастье разбилось, разлетелось на мелкие осколки… Надеяться на то, что судьба подарит ей ещё один сосуд любви? Преподнесет ей сердце Керима?
- Я очень сомневаюсь! – прошептала Латифа, лежа в темной спальне. В окно сквозь шторы пробивался электрический свет от фонарей, стоявших между пальмами  вдоль трассы. Как замечательно, что окно ее комнаты выходит не на бар доны Журы и магазин Мухамеда! Потому что видеть в окно крышу бывшего дома – это стало бы болезненным испытанием для нее.
Несвоевременные мысли о разбитой жизни и другом мужчине так взволновали ее, что она уснула, забыв завести будильник. Ведь утром нельзя   проспать утренний намаз и скромный сукур перед днем строго соблюдаемого ею поста. Впрочем, в прежнем доме Латифа привыкла обходиться без звонка будильника. А здесь с ней что-то происходит: она ещё не привыкла, что рядом нет ее семьи, которая уже и не ее семья вовсе. И однажды проснулась позже обычного, к счастью, будучи разбужена собиравшейся в университет Самирой…

18. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 18. ДНЕВНИК САМИРЫ.

Последнее задание по стилистике было выполнено, Самира захлопнула учебник и с радостью закрыла сумку, в которую обычно с вечера укладывала всё, что понадобится в университете на следующий день.
Затем она совершила вылазку на кухню, наложив на тарелку немного еды, заглянув для этого под крышки таджина и пары кастрюлек. Подогрела и налила чай, но без мяты и сахара. Приторных напитков она не любила. Перекусив и убедившись, что мама уже спит, она вернулась к себе в комнату.
Подойдя к окну, решила задернуть шторы. Ее окно выходило прямо на окна бывшего родительского дома. Судя по всему, Халиса и Амин находились у себя в комнате. Или только Амин – отдыхает от трудов, пока Халиса возится на кухне, или чем там она ещё может быть занята. Ведь теперь вся домашняя работа свалилась на ее плечи! Рядом с окном молодоженов обычно темнело окно ее бывшей комнаты, но не сегодня. Там горел свет, и чья-то крупная длинная тень неспешно передвигалась по стенам вслед за своим невидимым с улицы хозяином.
- Понятно: отец готовит комнату к приезду молодой супруги с ребенком. Интересно, сделает там детскую или поселит в комнате вторую жену?
Впрочем, почему же вторую? Лейла стала первой женой и пока – единственной. Ведь семейный суд не вернул Мухамеду Рашиду  разведенную с ним ее мать. Да! А отец собирался сватать и ещё одну женщину – некую Муну.
Самира некоторое время наблюдала за передвижениями в помещении напротив, но, поняв, что отец двигает в комнате мебель, убирая вещи с привычных мест и расставляя их иначе, девушка сердито задернула ткань и вернулась к письменному столу. Забыть! Тот дом давно перестал быть для нее родным!
- Наконец-то, я могу побыть наедине со своим дневником! – с удовлетворением сказала она, доставая из потайного места пухлую тетрадь на пружинке.
Расстаться с почти полностью исписанным блокнотом оказалось выше ее сил. Переезжая в дом матери, Самира собиралась поменять бумажный дневник на электронную версию. Даже скачала из Интернета красивые рамки для обложки и страниц. Но… не смогла привыкнуть записывать мысли, набирая текст на клавиатуре. Мысли приходили только тогда, когда пальцы сжимали карандаш или ручку. И вскоре страницы дневника заполнялись довольно красивым почерком.
Но в этом доме она оказалась не застрахована от вторжения на свою территорию ни матери, ни брата и ни даже его жены. Но и отец может вломиться к ней в комнату и устроить обыск. История с пляжем убедила ее в этом. Что может сделать мама против Амина и отца?
Халиса – единственный человек, кто может пробраться к ней тайно, чтобы осмотреть комнату, не по своей воле, разумеется. В Халисе чувствовалось достоинство. Но если Амин прикажет ей узнать, что скрывает в шкафу сестра, то Халиса может воспользоваться присутствием в их доме, когда в очередной раз явится «помочь»,  и тогда она запросто сможет осмотреть вещи золовки.
Маму Самира, конечно,  не подозревала в желании умышленно что-то разузнать о ней. Но не хотелось бы, чтобы тетрадь оказалась в ее в руках. Когда тебе за двадцать, в голове могут роиться не только благопристойные мысли. В данном случае это не касалось ее лично, но ее мнение о других людях, ее знакомых, могли шокировать взрослое поколение. Какими глазами станет смотреть на нее мама?
И вообще, девушка категорически не желала, чтобы кто-то проникал в ее личное пространство. Кто бы это ни был! Даже тетя Жади не могла бы претендовать на то, чтобы однажды прочитать личный дневник племянницы, не смотря на близость их взглядов и дружбу.
Но как сохранить в тайне сделанные записи? В ноутбуке всё просто: поставить пароль на файл с дневником, сделать его скрытым, и всё! Но сохранить конфиденциальность бумажной версии – это проблема. Самира вынуждена была искать место для тайника в прямом смысле, пока не догадалась приклеить скотчем плотный пластиковый конверт к задней стенке письменного стола, поставленного почти впритык к стене. Но если просунуть руку и изловчиться открыть кнопку конверта, то тетрадь можно достать.
Чтобы ещё более обезопасить тайник, она часть стола накрыла большой вышитой салфеткой, когда-то привезенной из Марокко в качестве подарка от Зорайдэ. Теперь на салфетке стояла ваза с синим  узором на молочно-белом фоне, привезенная из Феса, а в ней изредка водился букет цветов, но чаще и вовсе ничего не стояло.
Для того, чтобы не привлекать особого внимания к столу, Самира недавно  повесила на стену несколько картин в современном стиле, в спешке собственноручно намазюканных на листах картона от коробок из бара доны Журы – результат нескольких уроков, преподанных синьором Олаву перед подготовкой вернисажа его работ.
 И теперь отпечатки ладоней разного цвета и красочные брызги, пристроившиеся на ломаных, прямых и изогнутых полосах и окружностях, украшали несколько так называемых «арт-эстампов» работы Самиры  Рашид.
А буквально вчера она произвела ещё один замечательный оригинальный «проект»: на ту же картонную основу были приклеены пожухлые лепестки мяты из выпитого чая, россыпь кофейной гущи и половинки настоящих кофейных зерен. Девушка сообразила подмазать «картину» свежезаваренным кофе и натереть углы палочкой корицы, в центр «полотна» прикрепив небольшой стручок сушеной ванили.
- Чудесно! Получилась картина с ароматом кофе! Нет, восточных специй…, нет – с ароматами восточных напитков... Надо посоветоваться с тетей Жади, как лучше назвать сие произведение..., - перебирая возможные названия, любовалась Самира на дело рук своих.
-  Вау! Как же это я сразу не догадалась?! Надо сделать фотографию моего «шедевра» и выложить в моей рубрике статью в журнале. Что-то вроде «сделай сам»! Объявить конкурс, устроить опрос для читателей, чья из присланных на конкурс фотографий поделок – картин из отходов  лучше. Почему интересные идеи приходят в голову не сразу?!
Она сделала несколько шагов назад по комнате, пока не уперлась спиной в дверцу шкафа.
- Впрочем, мысль очень своевременно заглянула мне в голову! Пусть сначала читатели прочтут мою статью о художнике из Сан-Криштована, потом на сайт журнала придут отзывы на статью. И если я увижу заинтересованность, можно устроить и конкурс. Моя картина тоже будет в нем участвовать! – радовалась Самира творческой находке.
- Надо поделиться мыслью о пахнущих картинах с нашим художником. Пусть синьор Олаву выскажет мнение, которое я тоже опубликую. Картины с ароматами парфюма, еды, чего-то ещё…
Но проверить реакцию на личное изобретение Самира решила, позвав маму в комнату.
- Дочка, что это такое?! Ещё одна ужасная мазня? Самира, у брата в магазине столько красивых картин с восточными сюжетами! Я могла бы намекнуть Халисе, чтобы Амин подарил нам несколько. Или симпатичный марокканский коврик повесить на стену. А… от этих картин мне как-то не по себе. Хочется снять, свернуть и отнести в мусорное ведро.
Самира не стала обижаться. Но сочла нужным возмутиться.
- Мама, ты ничего не понимаешь в современном искусстве! Между прочим, сейчас в моде у многих людей такое хобби, как скрапбукинг. Это создание картин из разных лепестков засушенных цветов, травы, ленточек и прочего. Очень даже интересное и творческое занятие. Мне просто некогда этим заниматься, иначе я могла бы создавать разные сюжеты, тот же Восток – пустыню, барханы, развалины касьбы, караваны бедуинов…
Латифа в ужасе сложила перед собой ладонь к ладони и умоляюще попросила:
- Самира, умоляю: только в мусорных баках не ройся, как синьор Олаву. Весь Сан-Криштован наслышан о его причудах. Если тебе понадобится мусор – попроси у меня.
- Мама!
- Дочка, твой отец побьет тебя прямо возле помойки!
- Я не собираюсь лазить по помойкам и рыться в мусорных мешках доны Журы!
- Конечно, если ты попросишь, она тебе и так отдаст, ведь она к тебе хорошо относится, дочка.
- Мама! У меня и других дел полно. Мне не до скрапбукинга. А то, что ты видишь на этом натюрморте – всё взято мною на нашей кухне.
- Слава Аллаху! Самира, тебе пора повзрослеть. В Марокко в твоем возрасте молодые женщины имеют по пять детей, тебе тоже пора задуматься о будущем, которое тебя ждет, иншалла.
- Пятеро детей?! Это не моё, - решительно отказалась дочка. – Я хочу получить образование и любимую профессию. Мне надо много заниматься.
Чтобы отвлечь мать от неприятной для себя темы, девушка пошла на хитрость:
- Мама, я нашла в интернете интересно оформленное печенье. Между прочим, оно тоже из восточной кухни, правда – народов России. Это та страна, куда ездили весной Лукас и муж доны Лидианы. Вот, возьми, я распечатала несколько листов с рецептами и фотографиями к ним.
Латифа с интересом забрала у дочери подборку рецептов. Нет, она не собиралась ничего менять в выполняемых заказах для сида Керима. Ведь у него было кафе марокканской кухни и сладостей, где блюда и выпечка должны быть приготовлены в строгом соответствии с обычаями и традициями.
Но для кафе доны Ноэмии, для которого Латифа тоже в перспективе собиралась готовить выпечку, могло что-то пригодиться. Что это? Армянское печенье «гята»? А кто это – армяне? Очень интересно… Адыгейские пышки и пирожки с сыром? А это что за народ? Надо почитать что-нибудь о России. Азербайджанские сладости, весьма похожие на турецкую выпечку? «Прочитаю, расспрошу дочку и все пойму», - решила Латифа.
- Спасибо, Самира. Я внимательно всё прочту, когда на кухне закончатся дела.
- Хорошо, а я тебе потом ещё что-нибудь подыщу.
Латифа удалилась, чтобы заняться домашней работой, а Самира села за стол и быстро сочинила статью с предложением провести конкурс фотографий необычных картин.
Но это было вчера.
А сегодня девушка снова разглядывала собственное творение, втягивая носом воздух и стараясь уловить тонкий аромат ванили, кофе, корицы… Кажется, часть кофе осыпалась. Неприятно.
- Пусть картина висит, потом что-нибудь придумаю, как быть, - решила она.
Так вот, часть стены была «украшена» творениями рук Самиры. В остальном ее комната была обставлена обыкновенно: кровать и шкаф, стул у письменного стола и небольшое кресло с «восточной обивкой» у низенького «восточного» столика, близко придвинутого  к кровати. На столике стояли симпатичные часы, подаренные тетей Жади, и настоящий марокканский светильник, оказавшийся почти единственной – вместе с салфеткой и вазой - уступкой, сделанной Самирой матери, которая намеревалась наводнить комнату дочери восточными вещами. Латифе хотелось вернуть дочери призрак утраченной комнаты в ТОМ доме.
Но за годы, прожитые в пансионе доны Элоизы, Самира уже отвыкла от восточного интерьера. Ее вполне устраивала аскетичная обстановка ее новой комнаты. И как-то не сочетались современные арт-картины с ладонями и мазками с восточными вазами и пледами, напольным ковром со сложным узором и кованым светильником на столе.
Смешение стилей, впрочем, не смущало девушку: она большую часть времени проводила вне дома, а в комнате только спала или занималась.
Латифе же не нравились «картины» в духе художника из Сан-Криштована, но мать терпела их ради Самиры. Девушка начала замечать, что у нее обнаружился вкус, отличный от того, что нравится матери.
Взять хотя бы посуду. Любимая кружка Самиры с симпатичным зверьком копибарой  – символом Бразилии – разбилась во время переезда. Тогда Самира купила себе похожую кружку, но с изображением игуаны. Латифу ужаснул ее выбор. Поэтому на кухне она пила чай или кофе из чашки с розочками и «золотым» ободком, а у себя в комнате пользовалась привычной кружкой, пусть и с другим рисунком.
 Во многом теперь не совпадали взгляды и вкусы Самиры  и ее матери. Но это ведь такие мелочи! Как долго их разделяли обстоятельства! Стоит ли обращать внимание на кружки, привычки, на то, что мать не воспринимает какую-то еду или одежду, которые нравится ей. Самире до сих пор удавалось найти способ пойти на компромисс.
В этот вечер, достав дневник, девушка расположилась в кресле, положив на колени тетрадь с листами на  пружинке (блокнот или толстую записную книжку – чем это было, когда она была куплена несколько лет назад?).
Самира раскрыла дневник, вытащив закладку на недописанной странице, и собралась сделать новую запись. Ей хотелось ничего не забыть из того, что произошло с ней на празднике в доме доны Иветти, обдумать разговор с Амалией, с которой так и не удалось встретиться, но они долго проговорили по сотовому, когда журналистка уже стояла в аэропорту в ожидании вылета в Португалию. Дочь Латифы боялась забыть какую-нибудь важную деталь разговора с подругой. Ведь речь шла о клонировании. А тема эта очень заинтересовала Самиру.
После состоявшегося разговора с Амалией она просидела пару часов в Интернете в университетской библиотеке в поисках материала о клонировании. В материалах шестилетней давности и более ранних имя доктора Альбьери упоминалось часто, но только одна небольшая заметка, сохранившаяся в электронном архиве газеты, рассказывала о скандальном суде, где рассматривалось дело по установлению отцовства.
Истцом выступал Леонидас Феррас, утверждавший, что один из крестников доктора Альбьери – его родной сын, который родился в результате ошибочных манипуляций в клинике доктора, занимавшегося в том числе и проблемами клонирования.
 Врач совершил ошибку, и в результате оплодотворения у женщины из Сан-Криштована родился ребенок не от выбранного ею донора, но был использован биоматериал Леонидаса Ферраса, который доверился клинике знакомого врача, куда вкладывались огромные инвестиции на проведение исследовательской работы.
Такова была версия газеты. Но Самира теперь не знала, чему верить. Ведь сначала дона Эдна на празднике вела странные разговоры о клонировании. Потом и Амалия, в ответ на ее рассказ о происшествии на празднике и отвечая на заданные Самирой вопросы, кое в чем ей призналась…
Клонирование… Новое направление в науке, частично запрещенное в области клонирования человека. Но в этом-то и состояла проблема! Сказать честно, Самире не верилось, что никто из ученых до сих пор не рискнул и не попытался создать клона человека. Не бывает такого! Всегда найдутся энтузиасты своего дела, которым не страшно переступить через любые запреты и наплевать на этические нормы.
Ещё одна статья нашлась на малоизвестном на сайте, скопировавшем цитаты из газет и выложившем собственные домыслы журналистов сайта. Там были также собраны сплетни, бродившие по Рио-де-Жанейро в дни, когда жена доктора Альбьери попыталась раскрыть глаза общественности на противозаконную деятельность мужа. Она обвинила его в создании клона человека!
Позже, когда выяснилось, что жена доктора оказалась в психиатрической клинике, всё встало на места: ревнивая полусумасшедшая женщина решила свести счеты с мужем, выдвинув дикие обвинения против него в сфере врачебной этики. Те же журналисты теперь смеялись над доной Эдной, злословили в её адрес и сочувствовали синьору Альбьери.
Но потом все статьи на тему клонирования в Бразилии, как и о докторе и его приятеле Леонидасе Феррасе вдруг исчезли. Самира не нашла ни одной, где упоминалось бы имя Альбьери. Клиника не была закрыта, но сам доктор надолго пропал.
Вообще о клонировании статьи были, но в основном  процесс виделся ученым как дело туманного будущего. Клонирование человека и вовсе надолго оказалось под запретом. Люди размышляли о том, кем станет клонированный человек, появись он на свет. Какое место он сможет занять в обществе? Какие гражданские, юридические права он будет иметь? И вообще – кто даст гарантию того, что ребенок родится физически здоровым и психически нормальным?
Самире тоже хотелось обдумать эти аспекты и найти собственные ответы на вопросы.  Но ещё больше она желала знать правду: сделал Альбьери клона или нет? Что это за история с Лео? Почему  в семье называют его клоном? Клоном Лукаса?
Что-то об этом рассказывала тетя Жади. Теперь Самира очень жалела, что не слишком внимательно вела тот разговор. Теперь же тема ее захватила, заинтриговала!
 Амалия тоже невольно внесла лепту в то, чтобы ее интерес к клонированию и к сыну Леонидаса Ферраса вспыхнул с неимоверной силой. Вот это была бы тема для статьи в журнале! Но, увы, и тетя Жади, и Амалия запретили ей обсуждать ученую проблему с кем бы то ни было.
С тетей Жади всё было объяснимо: Лео – брат ее мужа. Девушка дала себе слово разобраться, что же на самом деле произошло между мужем Жади и парнем, который ему в сыновья годится. Но, кажется, ссоре пришел конец, ведь Лео понадобился семье как донор для сына Мэл, противной дочки Лукаса. Но как расспросить у тети Жади о Лео? А о самом Лукасе и думать нечего.
После встречи на пляже с Мэл, после ее слов, брошенных им в спину о том, что между Лео и тетей Жади были какие-то отношения, Самира и вовсе не посмеет расспрашивать о парне. Может быть, что-то сможет разъяснить ей  мама? Или она тоже не решится сплетничать о личной жизни сестры? Но что могло быть между Жади и Лео? Всё так странно.
Амалия предупредила, что это секрет семьи Феррасов – предположение, что Лео - клон. Правда, вряд ли тайна могла оставаться таковой, если бы не была настолько фантастичной. Но в чем суть дела? Почему Лео называют клоном? О какой книге говорила Эдна и утверждала, что Амалия знает правду?
Самира очень сожалела, что не смогла встретиться со старшей приятельницей. Журналистка получила выгодный заказ  - написать биографию одного индийского раджи. Амалия так была рада! Ведь такой шанс выпадает не каждому – написать книгу о знаменитости. К тому же, труд будет хорошо оплачен, что очень пригодится Амалии, которая вынуждена была  из-за экономического кризиса материально поддерживать семью на родине.
Вот потому она летела сначала домой, в Португалию, а потом должна была отправиться в Индию. И так вышло, что встретиться с Самирой у Амалии не оказалось никакой возможности. Девушка, наверно, могла бы заподозрить, почему горячее желание подруги  увидеться вдруг сменилось отказом за невозможностью встретиться.
Но Самира поверила, что дело так и обстоит. Позже  в ее душе зашевелилось сомнение, когда она узнала, что после праздника у Феррасов доктор Альбьери  в тот же вечер отыскал Амалию в ресторане, где она встречалась с бывшими коллегами, и ещё раз попросил ее ничего не писать о Лео, не издавать никаких книг ни о Лео, ни о нем, ни о Леонидасе Феррасе, а главное  – не упоминать о клонировании человека.
Амалия сама рассказала Самире об этом. Разумеется, журналистка согласилась, как сделала это несколько лет назад. Тогда она написала и даже издала свой труд, посвященный бразильскому ученому. Только вот в Бразилии она натолкнулась на кем-то возведенную глухую стену. Ее книгу решительно отказывались издавать как научно-публицистическую, как биографию известного генетика. Вышла книга небольшим тиражом как фантастическая повесть о клонировании. Но в Европе, где она нашла издателя, книгу восприняли тоже как фантастический роман. И даже посмеялись над ее выдумками.
- Амалия, так книга всё-таки была? – уточнила Самира. И приятельница ответила честно:
- Да, Самира. Книга была, и мне пришлось долго, но безуспешно доказывать, что всё, написанное мною – правда. Наконец, на меня стали странно и косо смотреть. Моя репутация серьезной журналистки пошатнулась. К тому же до Европы тоже докатились слухи о помешательстве жены доктора Альбьери, которая лечилась как раз от навязчивого состояния, связанного с фантазиями о клонировании. Ты понимаешь, в какой ситуации я оказалась?
- Амалия, где можно прочитать твою книгу?
- Нигде, - вдруг услышала она ответ, уловив в голосе старшей коллеги неуверенность и колебание.
Теперь Самира задумалась: а может быть, было ещё кое-что: нежелание лгать? Но солгать Амалию могли и заставить. Неужели синьора Альбьери так задели и напугали слова доны Эдны  о написанной когда-то книге? О том, что им сделано было гениальное открытие, что он совершил настоящий переворот в науке, но открытие осталось никем не признанным, замолчанным.
- Как же так? – удивилась Самира. – Если книга была издана, то ее тираж не мог бесследно исчезнуть! Где-то должен найтись хотя бы один экземпляр. Хотя бы у автора, т.е. у тебя!
- Как раз у меня его нет, - возразила Амалия. – Синьор Леонидас, услышав о книге, попросил ее у меня почитать и не вернул. Он ее «потерял», как и доктор Альбьери, у которого моя книга тоже исчезла неизвестно каким образом. Это странная история, Самира.
- Но я могу попытаться поискать ее в интернете, - не сдавалась девушка.
- Не трать впустую время, - решительно посоветовала Амалия. – Книгу ты не сможешь найти, потому что кто-то вычистил все возможные места, постаравшись найти все экземпляры до последнего ещё до тебя. Я это точно знаю.
- Но, Амалия, у тебя мог остаться черновик! Электронный файл? Хоть что-то?
- Ничего не осталось.  Синьор Леонидас пригласил меня к себе на фирму  поговорить и попросил меня принести все материалы о клонировании. Я не заподозрила ничего странного в этой просьбе. Ведь всем известно, что доктор Альбьери занимался клонированием коров на его фазенде. Опыты прошли удачно, и клонирование элитного стада было поставлено на поток.
- И что же произошло? – почти догадавшись, спросила Самира.
- Я принесла все записи, которые он просил просмотреть, особенно те, которые касались его сына Лео… Он запретил мне писать о парне. Запретил мне называть Лео клоном. Он потребовал, чтобы я уничтожила все файлы с компьютера в его присутствии. И мне пришлось это сделать.
- Он угрожал тебе? – не веря, спросила Самира.
- Нет, он сделал проще. Предложил мне очень большие деньги, чтобы забыть. Забыть обо всем: о нашем с ним знакомстве, о начинавшихся романтических отношениях, о его сыне Лео, которого он обрел после того, как Альбьери так долго скрывал от него правду о рождении сына. А потом доктор, когда начался суд по установлению отцовства, попытался ещё и придумать странную версию о том, что парень якобы был клонирован!
- Ничего не понимаю! Что так напугало отца Лукаса?
- Вот в этом всё и дело, Самира. Леонидас уверяет, что Альбьери оклеветал крестника, боясь, что его профессиональная ошибка приведет к закрытию клиники.
- Но, Амалия, где же истина в этой истории? Дона Эдна мне так и заявила: Лео – клон, созданный гением ее мужа в лаборатории клиники! Дона Деуза родила клона, а не ребенка. Бред…
- Вовсе не бред, - не выдержала женщина на том конце телефонной связи. – В том-то и дело, что истина в этой истории в том, что Лео - клон. С его рождением не всё так гладко. Альбьери взял яйцеклетки одной женщины, подготовленные к оплодотворению, и, пользуясь служебным положением, решил произвести эксперимент. Но по его словам, он собирался только оплодотворить клетку, а потом уничтожить получившийся зародыш клона, если опыт окажется удачным.
- Альбьери решился на эксперимент?
- Да. Ему удалось оплодотворить яйцеклетку, создав клона. Это долго – описывать суть вопроса с научной точки зрения, но он не уничтожил зародыш, рука не поднялась! Или боялся, что потом сам себе не поверит, что ему удалось клонировать человеческий зародыш. Или хотел продлить момент торжества… Не знаю. Но он вернул склянку с биоматериалом на то же место, где должен был ждать своего часа готовый зародыш, который потом введут  Деузе во время процедуры искусственного оплодотворения.
- А потом произошла ошибка, и зародыш клона оказался в матке  пациентки клиники, - уже догадалась Самира, закончив рассказ за Амалию. – Ты хочешь сказать, что Лео – результат того  эксперимента? Тот самый клон?
- Да, так и есть, - немного помолчав, ответила Амалия. -  Самира, я тебе рассказала обо всем, потому что доверяю тебе. Ты не должна раскапывать эту давнюю историю. К чему?
- Потому что синьор Леонидас заплатил тебе?
- Не только поэтому. Ты меня осуждаешь? Я слышу это в твоем голосе, - с горечью переспросила подруга. -  Но пойми: я тогда была в очень бедственном положении. Мой отец оказался без работы, как и братья. Мама болела. Нужны были деньги, а я все средства вложила в издание книги. Книгу издать совсем не просто, это не дешево. Потом меня не хотели никуда брать на работу, потому что перестали считать ответственным журналистом. Я в глазах многих превратилась в фантазерку, писательницу фантастических романов, при этом – авантюристку, которая попыталась выдать своё творение за правду. Все мои сбережения закончились. И если нужно было отказаться от книги, которая сломала мне карьеру, и получить за это большие деньги, то я выбрала деньги. Не знаю, сможешь ли ты меня понять…
- Я понимаю. Но значит ли это, что Лео – клон? И это правда, которую тебе не дали раскрыть?
- Самира, как ты думаешь, почему я решила так рискнуть и обо всем тебе рассказать?
- Почему?
- Потому что сын Леонидаса Ферраса – клон, он живет где-то рядом с тобой. Он родственник мужа твоей тети Жади. Это красивый и обаятельный парень. Он очень похож на Лукаса. А твоя Жади любит Лукаса Ферраса всю жизнь! Лео из тех парней, в кого может влюбиться любая девушка. В том числе и ты!
- Я? Влюбиться в Лео?!
- Да! Ты тоже можешь влюбиться, полюбить  КЛОНА! Ты понимаешь, какие для тебя может иметь последствия эта любовь?
- Какие? Разве Лео не такой, как все? Я видела его. Нормальный парень. Только высокомерный.
- Клоны людей не изучены наукой. Кто он: человек или непонятное науке существо, созданное в лаборатории ученым, которого обуяла гордыня?
- Но что с ним не так? Говорю же: я видела Лео! Он такой же, как все!
- Это только на первый взгляд. Альбьери пытался вести дневник наблюдений, но он ничего не стал объяснять ни Эдне, ни матери мальчика, которой не понравился его настойчивый интерес к ее ребенку, и она увезла парнишку на несколько лет из Рио-де-Жанейро. Когда Альбьери отыскал его, наконец, то стал подмечать разные странности. Но был упущен огромный временной отрезок, когда наблюдений не велось.
- Амалия, что ты хочешь мне сказать, но у тебя как будто не поворачивается язык?
- Лео  может оказаться опасен. У него может быть не такая психика, как у обычных людей, не такие реакции. Он может начать стремительно стареть, как овечка Долли. Альбьери уверял, что Лео, узнав о себе правду, очень испугался именно этого: какое будущее его ждет?
- Амалия, я видела Лео чуть более полугода назад. Он приходил к отцу на празднование Нового года и выглядел совершенно нормальным. Это предрассудки. Так же можно подозревать и тех людей, которые были зачаты в пробирке. Не вижу абсолютно никакой разницы.
- Не знаю, не могу об этом судить и не хочу больше никогда связываться с научными темами. Я собираюсь писать о путешествиях, о странах, обычаях населяющих их народов.
- Мы едем с тобой в Марокко? Когда?
- Ах, если для меня всё удачно сложится, то я вернусь  из Индии после Нового года или ещё пару месяцев спустя. Тогда ты уже окончишь университет, сдашь экзамены, получишь диплом, и мы сможем отправиться в путешествие на твою историческую родину!
- Мне придется одеть паранджу, иначе там мои родственники по отцу насильно выдадут меня замуж, - пожаловалась Самира.
- Шутишь? Впрочем, меня в жизни больше уже ничем не удивишь. Но держись подальше от Лео! Тебе что-нибудь известно, где он?
- На празднике говорили, что Лео отправился в путешествие: он сейчас где-то в Пантанале.
- Очень хорошо! Это далеко, а для некоторых жительниц  Рио и вовсе не досягаемо.
- Я не собираюсь ехать в Пантанал искать Лео!
- Отлично. Самира, Лео имеет склонность к Марокко, к экзотике Востока.  Мне об этом рассказывал Альбьери, когда мы собирались издавать книгу о клонировании. Он бредил какой-то женщиной в чадре. А ты –девушка с восточными корнями…Лео не раз бывал в Марокко, между прочим.
- Может быть, мы с ним там и столкнемся? В Марокко? Страна не такая уж большая! – сыронизировала дочь Латифы.
- Всё может быть. Судьба бывает такой затейницей. И ещё: если ты снова встретишь дону Эдну, не поддерживай ее разговоры о Лео и клонировании. Я тебя прошу.
- Хорошо, Амалия. Я тебя не подведу. А как эта женщина к тебе относится?
- Хм… Она была уверена, что мы с Альбьери – любовники. Можешь себе представить? Но когда Лео и Альбьери сбежали из Бразилии в Марокко после скандала, устроенного Эдной, всё изменилось. Когда она узнала, что я писала книгу об открытии, сделанном ее мужем, Эдна сначала была оскорблена, устроила ту самую конференцию, на которой попыталась разоблачить мужа, но потом прочла мою книгу – в черновике, который я специально для нее распечатала, и тогда она всё поняла. Эдна раскаялась в том, что предала Альбьери. Самира, она загорелась мечтой напечатать книгу! Написать другую, с ее подтверждением.
- А что теперь? Столько лет прошло! Неужели она не забыла, о чем мечтала до того, как попала в клинику?
- Кто знает, как работает мозг больного человека? К тому же Эдна оказалась не настолько безумна. Мне Альбьери рассказал дикую историю, когда разговаривал со мной вчера. Алисинья, самозванка, которая долгое время притворялась ее племянницей, жила за ее счет в их доме, попыталась убить Эдну в клинике. А до этого умело манипулировала ее нестабильным психическим состоянием.
- Да-да, я слышала историю на празднике. Амалия, но в твоей голове должен «остаться» черновик той книги. Или у доны Эдна – та распечатка.
- То, что у меня осталось в голове,  постороннему невозможно  прочитать, - пошутила журналистка. – К тому же, многие «страницы» безвозвратно погибли, забылись или совсем  стерлись, потому что человеческая память - ненадежное хранилище информации. А с доной Эдной не связывайся, Самира. Очень тебя прошу. Иначе ты очень меня подведешь.
Они простились – до будущей встречи после возвращения Амалии из деловой поездки по Индии.
А теперь, сидя над раскрытым дневником, Самира задумалась о многом. Неужели Амалию попросили позвонить ей и уговорить не вмешиваться, не затрагивать неприятную для семьи Феррасов тему? И что за просьба  приятельницы - держаться подальше от Лео? Амалия едва ли не прямо назвала Лео человеком второго сорта, а точнее – созданием, неизученным наукой. Это так не похоже на ее толерантную подругу!
 Неужели это тоже было заданием: отпугнуть Самиру от брата Лукаса? Глупое предположение, что девушку можно напугать вымыслами о странностях Лео, которые подметил неизвестно кто и когда.
Самира взяла карандаш и сделала запись в несколько пунктов, над которыми решила поразмыслить позже.
1. Наука движется вперед. Прогресс позволил создавать людей в пробирках, почему же надо осуждать клонирование?
2. Как к клонированию относятся мировые религии?
3. Если бы ученые научились клонировать человеческие органы, то решилась бы проблема трансплантации. Так, например, сыну Мэл могли бы пересадить выращенный донорский орган или перелить ему  клонированную из здоровой клетки кровь подходящего донора.
4. Чем клоны могут отличаться от зачатия в пробирке или  процедуры ЭКО? Только тем, что при клонировании совершенно нет необходимости в участии мужчины в зачатии ребенка.  Всё берется от женщины: яйцеклетка, ядро клетки, а ребенка выносит опять же женщина. Мужчины перестанут быть нужными природе!
5. Если в результате страшной эпидемии на Земле вымрут все мужчины, то женщины смогут продлевать род и без них.
6. Но если человечество будет состоять только из женщин, не станет ли жизнь менее интересной? Как быть с любовью? А с семьей? С браками? Однополая любовь? Нет… Не хочу такого!
Самира несколько раз подчеркнула жирной чертой слово «не хочу».
«Я человек толерантный, но для себя я собираюсь иметь традиционную семью.  Хочу влюбиться и быть любимой, но мужчиной! Хочу пережить такую же историю, как тетя Жади и Лукас!» - закончила она запись.
 И дописала: «Клонов необходимо будет защищать, когда они открыто  появятся в человеческом сообществе. У них обязательно должны быть права, которые определят, не ущемляя, их место в обществе, в семье. Ведь синьор Леонидас решил через суд, что Лео – его сын, который теперь имеет все права наравне с Лукасом. Но если правда, что клетка была взята у Лукаса, - а Амалия мне на это намекнула в нашем разговоре, то отец Лео – Лукас! Тогда Лео – брат Мэл, но внук синьора Леонидаса».
- Было бы замечательно написать статью о клонировании. Почему Амалия взяла с меня слово молчать? - досадовала юная журналистка.
 - А если написать так, чтобы не упоминать имени Лео и семью Феррасов? Интересная тема для молодежи. Будит фантазию. Но я не могу. Не могу, - с сожалением убеждала себя Самира.
Потом она вспомнила ещё об одном запрете: держаться от Лео как можно дальше.
- Ну, нет! Одно дело – не писать о чужих семейных тайнах. Но общаться с родственником Иветти, с сыном доны Деузы и синьора Эдвалду, который до сих пор наведывается время от времени в бар доны Журы? Нет, тем более, что у меня появились деловые виды на Лео ещё до разговора с Амалией.
Парень в Пантанале! Это ведь то, что надо для цикла ее будущих статей. Если бы связаться каким-то образом с Лео и договориться с ним об  интервью! А какие чудные фотографии мог бы он привезти в Рио для ее статей в журнале! Или переслать по электронной почте. Нет, она не станет упускать шанс, даст свой е-мейл в очередном номере журнала. Специально напишет статью с предложением присылать ей фотографии Пантанала на ее электронку.
- Бабочки Пантанала! Цветы Пантанала! Животные Пантанала! Это же мечта! – вспомнила она снимки в Интернете, когда искала сведения о самом известном болоте Бразилии. – Но если бы каким-то чудом Лео захотел мне помочь, я могла бы задать ему множество вопросов о местах, по которым он путешествует.
Самира отложила дневник, затем и вовсе убрав его в тайное место. Она включила ноутбук, настроила интернет и собралась отыскать фильмы о Пантанале, желая отсмотреть всё, что только найдет в мировой Сети.
- Я должна быть в материале! – решила она.
Когда она увидела кадры первого из найденных документального фильма, ей почему-то вспомнилось, как Амалия предположила, что она, Самира, способна влюбиться в Лео.
- Клон он или нет, но до Лео мне нет никакого дела как до мужчины. Мне нужен материал о Пантанале. Но как заинтересовать зловредного мачо? – мстительно припомнив его снисходительно-равнодушный взгляд в ее сторону на празднике, когда все Феррасы с гостями смотрели новогодний салют полгода назад. 
И ей пришла в голову идея - как одновременно слегка отомстить гордецу, но и получить от путешественника желаемое. Он любит экзотику Востока? Тогда не намекнуть ли ему, что она, Самира – родом из Марокко, где он не раз  бывал. Пусть вспомнит соседку из Сан-Криштована. Надо будет упомянуть о знакомстве с синьором Эдвалду. Это может что-то для него значить?
Если бы они вступили в переписку, интриговать было бы значительно проще. Она могла бы прислать ему собственную фотографию с восточным макияжем, который изменил бы ее лицо до неузнаваемости, с накрученным как у Зорайдэ тюрбаном из так любимых им шелковых платков!  И в то же время он должен был знать, что она – та самая Самира, дочка владельца «Волшебной лампы».
- Что-то я не помню, чтобы Лео проводил время в магазине моего отца, если он такой любитель Востока. А должен был бы!
Лео могла бы заинтриговать знакомая незнакомка – вот на что Самира решила сделать ставку. Или всё может быть намного проще: узнать у доны Журы адрес доны Деузы и сходить к ней, спросить, как связаться с ее сыном. Пусть даст  номер его сотового, а Самира с ним созвонится и договорится. Не скажет дона Жура, тогда Базилио поможет. Впрочем, нет, с этим болтуном лучше не связываться. Базилио тут же расскажет Амину, а брат донесет отцу.
Девушка решила прикрыть окно, чтобы ночной холод не проник в комнату. Она невольно бросила взгляд на знакомый балкон ДОМА НАПРОТИВ. Так как ее мысли в это время были заняты Деузой и ее семейством, а значит, и синьором Эдвалду, то память немедленно подсказала Самире, как на том самом балконе стояла лара Назира.
Среди ее якобы отвергнутых «женихов» был и синьор Эдвалду. Когда-то давно, еще до ее, Самиры, рождения. А потом был Миро, но это уже случилось на ее памяти. Отец так злился, когда лара Назира выходила на балкон «демонстрировать свои прелести» посторонним!
 И ведь сестра отца добилась своего: получила именно такого мужа, о каком мечтала. Бразилец Миро оказался самым подходящим супругом для «феминистки из Каира».
Как живется сейчас тете Назире с мужем в Марокко? Успокоилась ли она, счастлива с ним, или теперь она льет слезы, упрекая несчастного спортсмена в том, что не стал таким мужем, как принято на Востоке? Не дарит ей золота, не покупает ей ткани, не дает ей детей! Или всё дарит и покупает, не жалея денег на Назиру?
 «Почему я, так же, как и тетя Назира, отвергнутая семьей, не попыталась отыскать ее в Марокко?» - дошло до Самиры.
Почему бы не узнать, всем ли  довольна лара Назира, или изводит   мужа упреками, каких замечательных женихов она упустила?
  Ведь дядя Абдул время от времени удовлетворял просьбу сестры Саида и Мухамеда и находил ей женихов. Вот только на красавице Назире готовы были жениться далеко не все. Подбирались только старички, имевшие взрослых сыновей, которые разборчивой Назире нравились куда больше, чем кандидаты от дяди Абдула.
- Пожалуй, давно стоило отыскать лару Назиру! Для этого теперь есть отличное средство  – Интернет! С его помощью человека можно найти даже в пустыне. К тому же, Миро – друг Шанди, а значит, о муже лары Назиры можно  разузнать у доны Журы. Как я до сих пор не догадалась  расспросить ее? Пусть она для меня узнает у сына о Миро. Пора налаживать с ларой Назирой родственные связи, - проведя рукой по кованому светильнику, заметила Самира. – Я займусь этим, как только появится немного свободного времени.
Свет был тут же выключен, и уставшая Самира, устроившись под уютным теплым пледом, немедленно провалилась в сон.

19. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 19. ЖУРНАЛ СО СТАТЬЕЙ САМИРЫ.

Утром Самира едва не опоздала на занятия, и, собираясь в спешке, дала себе слово ложиться спать вовремя. Вчера она позволила себе засидеться за полночь, делая записи в дневнике. Теперь ей придется на лекциях бороться со сном.
А после занятий она собиралась заехать в издательство, выяснить, вышел ли новый номер журнала с ее статьей о Сан-Криштоване. Она захватила с собой прочный пакет, в котором можно было довезти пару десятков экземпляров, заказанных жителями Сан-Криштована, желавшими заполучить статью с фотографиями, где и сами могли оказаться в толпе перед картинами на вернисаже.
Только дона Жура заказала ей три журнала: для себя, для Шанди и для родственницы из Параибы, которой собиралась отправить его в подарок посылкой.
Самира проспала и потому, что Жулио как раз сегодня не мог заехать за ней на мотоцикле. Теперь  девушка поняла, что ей придется торопиться на метро. Выскочив из дома, забросив сумку за плечо, она почти бегом поспешила к углу соседнего дома, где был проход к трассе, ведущей к станции метро.
Самира заметила у «Волшебной лампы» отца и дядю Мустафу, которые демонстративно отвернулись от нее в другую сторону. Это очень ее порадовало: не хватало только задержаться из-за ссоры с отцом и братом! Но никто ее не окликнул, не подбежал с плеткой и сжатыми кулаками.
С балкона за дочкой наблюдала Латифа. Она вернулась в комнату, только убедившись, что Самира благополучно пересекла двор перед баром доны Журы, недалеко от магазина Мухамеда.
- Пусть Аллах будет милостив к моей Самире! Пусть  с ней все будет хорошо, иншалла!

…Когда Латифа удалилась с ненавистного Мухамеду балкона, он повернулся к Мустафе и выразительно посмотрел на троюродного брата.
- Вот так, брат Мустафа, вот так! Стоило Латифе уйти в другой дом, покинув семью, она стала позволять себе то, что не было возможным в моем доме! Она только что выставляла себя на показ!
- Мухамед, тебе стоит поспешить вернуть ее в семью. Дядя Абдул сказал, что ты ещё можешь отказаться от развода. Вот и откажись.
- Я так и сделаю, брат. Я так и сделаю, - мрачным тоном, но решительно ответил Мухамед. – А с Самирой сегодня же поговорит Амин. И я с ней тоже поговорю. Она не может и дальше так себя вести. Это харам!
- Поговори. Мне кажется, Мухамед, твоя дочь сильно напугана. Ты видел, как она выскочила из дома? Сегодня не было никакого мотоциклиста, твоя дочь оделась в штаны и кофту с длинными рукавами, но она так быстро пробежала мимо нас, как будто опасалась, что из твоего магазина выскочит шайтан и погонится за ней!
- Боится? И правильно. Я покажу Самире, какой она должна быть. Если не выйдет у меня, то дядя Абдул, когда приедет в Бразилию на семейный суд, а потом останется погостить, займется ее воспитанием. Она не посмеет от него так бегать, - уверенно кивал Мухамед.
Мустафа приподнял густые брови и тоже качнул головой, но ему, кажется, не верилось, что отбившуюся овцу можно вернуть в стадо.
Было ещё кое-что, очень заботившее Мухамеда.
- Мустафа, будь внимателен: когда в Сан-Криштоване начнут разносить почту,  ты должен купить все газеты по одному экземпляру. Вот тебе деньги. Я должен знать, что обо мне напишут в местных газетенках. Саид уже звонил и предупредил, чтобы я проследил за этим. Он боится, что и его машина, и он сам, и его жена попали в кадр наглецов, которые вчера на пляже снимали меня на сотовые телефоны.
- Аллах, Аллах! Мухамед, как же так могло случиться?
- Вот так. Самое страшное, что газетные статьи могут дойти до Феса. Тогда я пропал. Это позор. Позор! И ещё – будь внимателен: если в Сан-Криштоване появятся журналисты, то немедленно предупреди меня, а сам не отвечай ни на какие вопросы. Притворись не разговаривающим на португальском языке. Бормочи что-нибудь на арабском.
- Так и сделаю, Мухамед.
- А где лара Ноэмия? Она может раньше нас узнать новости.
Мустафа занервничал. С доной Ноэмией утром он поссорился. Жена ушла в свое кафе злая, как фурия. Дело в том, что она не встала утром, чтобы приготовить завтрак к положенному времени. И сукур Мустафе пришлось есть уже после начала поста – при чем, это были вовсе не финики, а наспех сваренная Ноэмией овсянка. Зная, что целый день без еды и воды он не протянет, Мустафа вынужден был согрешить: позавтракать тем, что предложила ему зловредная женщина.
- Ноэмия, ты и сама не соблюдаешь пост, и меня грешником делаешь, - ворчал он всё утро, пока Ноэмия, собираясь в кафе, одевалась, подкрашивалась, перебирала содержимое дамской сумочки.
- Ты же мусульманка, Ноэмия! – упрекал ее муж, но дона Ноэмия была не в духе, чтобы  выслушивать нотации.
- Мустафа, отстань.
Они поссорились, и женщина пошла к двери с гордо поднятой головой и сердито поджатыми губами.
- Не смей заходить в бар доны Журы! Там даже в пост продают спиртное! – напутствовал из принципа родственник дяди Абдула.
- Мустаафаааа! – зашипела она  в ответ и вышла, хлопнув дверью.
- Змея! Как шипит! А я из-за нее мог остаться голодным! Но совершил харам. Но не стану рассказывать об этом Мухамеду. Он меня осудит, он не поймет.
Мухамед продолжал говорить о Самире и ее поведении на пляже. Мужчины уже несколько раз успели обсудить происшествие. Мустафа решил не упоминать в разговоре Ноэмию. Рассказывать о семейных неприятностях он не желал, но знал, что жена слишком любит поболтать. И если ей станет что-то известно, она непременно зайдет в бар доны Журы разузнать подробности, а потом поделится и с ним. Они с Мухамедом узнают  обо всём.
Но Мухамед не был так уверен в этом. Дона Ноэмия всегда становилась на сторону Латифы, Жади, Самиры…. Была близкой подругой той же доны Журы.
Поэтому, когда в полдень вернулась Самира с толстой пачкой журналов с пакете, мужчина тут же позвонил сыну и попросил Амина закрыть магазин и вернуться домой. Халису тоже заставили бросить все дела.  Теперь за девушкой следило несколько пар глаз.
А Самира, забежав домой, через некоторое время вышла и, уже никуда не торопясь, направилась к бару доны Журы. На лице студентки сияла белозубая улыбка. Это более всего поразило Мустафу.
- Брат, только посмотри, как твоя дочь улыбается. Как актриса из сериала. Почему? Что ее так радует?
- Я узнаю улыбку ее тетки. Жади вот так же улыбалась – как пиранья, когда готовила Саиду очередную гадость.
- Но тебе не интересно, что случилось с твоей дочерью?
- Подождем немного и узнаем, не будем показывать заинтересованность, - выставив вперед ладонь, предупредил Мухамед.
- Но у нее в руках журналы!
- Главное – не газеты. В журналах так быстро отреагировать на скандальную новость  не способны. К тому же мелкое происшествие на пляже – не тема для журнальной статьи.
- Но что происходит? – не мог успокоиться муж Ноэмии.
- Узнай у жены, вот иона идет в бар к подруге! – с отвращением заметил Мухамед.
Тем временем Самира вынула из пакета несколько журналов и передала доне Журе, а остальные положила стопой на столик. Хозяйка бара тоже что-то передала ей, скорее всего – деньги за журналы. Самира о чем-то весело пощебетала с владелицей бара и подошедшей к ним доной Ноэмией и, быстро развернувшись, поспешила к дому синьора Олаву.
- Она снова идет одна к одинокому мужчине! – тут же возмутился родственник девчонки. – Мухамед, пусть Амин отправится за ней следом.
- Сынок, Амин! Выйди, - позвал Мухамед сына, заглянув в магазин.
Парень вышел. Но Самира успела войти в дом художника. Правда, она не стала там задерживаться и вскоре уже стояла внизу у двери, поправляя лямочку на одной босоножке. А потом гладила рыжего кота, давно ставшего причиной частых раздоров между доной Журой и синьором Олаву.
- Самира! Неси его сюда! – зычно прокричала с порога бара дона Жура. Девушка послушалась и подхватила на руки упитанное животное, зашагав к питейному заведению.
- Базилио! Неси тарелку с треской! Где ты там, бездельник?!
- Несу, дона Жура.
- Ты уже успел стянуть журнал?  - догадалась его работодательница. – Смотри у меня!
Увидев, что кот обеспечен свежей водой и едой в его собственной миске, Жура успокоилась и тоже взяла в руки один экземпляр, чтобы прочесть статью.
Открыв и полистав журнал, Жура с усмешкой покачала головой, сказав:
- Ну, всё! Теперь у Базилио наступит горячая пора: ведь надо не только рассказать всему Сан-Криштовану о том, что журнал про художника уже вышел, но и посплетничать о том, что там написано, услышать как можно больше сплетен, кто как отзовется о статье..
- Журочка, ты только взгляни! Как Сан-Криштован красиво выглядит на фотографиях.
- Снимал профессионал! Это Жулио делал фотографии. А я – только картины синьора Олаву фотографировала, - скромно заметила девушка.
- Ты молодец, Самира! О! Жура, а ты очень даже ничего так получилась! И какая реклама для твоего бара! Скоро он станет самым посещаемым местом в Сан-Криштоване. Вот увидишь.
- Не завидуй, Ноэмия. Но ты глянь, как получились картины этого прохвоста Олаву! Как будто написаны знаменитостью. Да, пожалуй, теперь повалят сюда поклонники его таланта. Такие найдууутся, - протянула Жура, прищурив один глаз, уставившись на репродукцию в журнале.
- Как не завидовать? Самира, сделай следующее интервью со мной. Напиши, как я открыла свое кафе с восточной выпечкой.  Заодно сделаешь рекламу бизнесу своей мамы.
- Я подумаю. Но у меня намного номеров вперед распланированы статьи в журнале.
- Вот как? – повела глазами разочарованная дона Ноэмия. – И о чем же будет твоя следующая статья?
- Это решение остается за редактором. Но пока мне предложено собирать материал о природе Бразилии. О самых интересных местах. Мой куратор уговаривает написать меня статью о Пантанале, - слегка извратила события Самира. – Я там никогда не была. Но мне необходимо найти человека, который мог бы мне рассказать, что такое Пантанал на самом деле.
- Пантанал? – нахмурилась дона Жура, что-то вспоминая. – Пантанал! Так ведь Лео – сын синьора Эдвалду – туда отправился путешествовать.
- О, как чудесно! Дона Жура! Когда этот парень возвращается? Я могла бы взять  у него интервью. Надеюсь, он и фотографии Пантанала сможет сделать.
- Лео? Да, наверно. Он шустрый парень. Но тебе не повезло, Самира. Деуза – это мать Лео, жена синьора Эдвалду  – приходила недавно в бар и сетовала, что Лео всё ещё не вернулся.
- Как это – не вернулся? С ним что-то случилось? – сделала удивленное лицо Самира.
- Надеюсь, что нет. Но его мать очень беспокоится за него. Он уже на две недели задерживается в Пантанале. Хорошо, что сейчас там ещё не начался сезон дождей, а то может и вовсе застрять на каком-нибудь островке вместе с крокодилами. Не приведи Господь!
Ноэмия, внимательно рассматривая журнал, просто погрузившаяся в мир статьи о местной живописи, не сразу расслышала, о чем идет разговор между ее подругой и дочерью Латифы. Она отвлеклась, лишь когда Жура тронула ее за руку и кивнула в сторону магазина.
- Твой-то Мустафа глаз с тебя не сводит. Руки за спину завел и стоит, смотрит на тебя, выкатив глаза и играя бровями.
- Пусть. Он наказан сегодня за грубость и претензии. Но ему интересна не я, а вот этот самый журнал. Наверняка тоже мечтает прочитать статью Самиры. Можно я возьму один журнал?
- А ты деньги на него сдавала? – спросила полушутя дона Жура. – Здесь журналов столько, сколько сдано жителями денег. У меня и список есть.
- Дона Ноэмия, я вам отдам свой экземпляр, - добродушно ответила Самира.
- Тогда я пойду. Покажу Мустафе вот эту фотографию. Мы с ним в кадр попали. Пожалуй, я теперь обязательно закажу картину у синьора Олаву для своего кафе. А ты, Журинья, ещё не надумала украсить бар его творением?
- Иди, Ноэмия! Иди! Не хватало, чтобы в МОЕМ баре висели его картины! Кстати: вот и герой статьи – на балкон покрасоваться вышел, - хмуро глядя на фигуру в доме напротив, сердито сказала Жура.
- Мне тоже пора, дона Жура, - с сожалением сказала и Самира. – Много задали сегодня.
- Иди, только смотри, у двери там тебя Амин дожидается.
- Амин? – расстроенно оглянулась девушка. Всё! Теперь очередного скандала не избежать! Но Самира решила не пасовать. Домой ей попасть надо, поэтому придется жестко поговорить с братом. Зачем он явился? Отомстить за «дурачка» или отыграться за то, что не поймал ее на пляже?
- Если что – кричи, зови меня на помощь, - сурово посоветовала дона Жура. И Самире сразу же стало легче на душе.
Едва она отошла от столика, возле которого только что стояли и разговаривали женщины, как откуда-то из-за двери вынырнул Базилио.
- Дона Жура, дона Жура! Когда прочитаете журнал, не выбрасывайте его! Мне он нужен.
- Это ещё зачем? Ты и читать толком не умеешь. Ты же по слогам читаешь!
- Вот именно! – согласился к ее удивлению парень. – Я отнесу журнал синьору***,  и он мне прочитает статью. Он грамотный, у него диплом есть.
- Ладно, бери, - раздобрилась хозяйка.  – Но чтобы читать ходил не в рабочее время! И журнал чтоб вернул! – выставила суровое условие дона Жура.
- Конечно, дона Жура. Так и сделаю! – Базилио схватил журнал, развернутый на страницах со статьей.
- Не помни и не запачкай страницы! И не позволяй никому выдирать листы из журнала, а то я вас знаю!
– Вау! Смотрите, дона Жура! Здесь кот у ваших ног. Вы видели эту фотографию? Файер чешется о вашу ногу!
- Дай сюда, бездельник! – женщина вырвала издание у него из рук. – Точно, это наш кот.
- Красивая фотография. Кот таким ярким получился. А то ведь везде серые камни на мостовой. А он смотрится рыжим пятном.
Дона Жура склонила голову на бок и присмотрелась к снимку. Полюбовавшись на кота у своих ног, она осталась довольна.
- Возьми журнал да береги его! – напутствовала она Базилио, возвращая журнал.
- Конечно, дона Жура, сейчас же его спрячу. А то как бы Анинья не отнесла его Рапазао и Лижейро. Они-то точно покупать не захотят, чтобы деньги не тратить. А прочитать статью им тоже захочется.
- Иди, Базилио. Не нервируй меня. Столько работы! А ты тут стоишь и болтаешь. Где Анинья? – вдруг обнаружила она исчезновение незаменимой помощницы.
Прежде чем идти искать официантку, Жура внимательно посмотрела на дом Латифы. То, что Амин подошел к дому матери, но не зашел внутрь, означало одно: ему нужна Самира. Журу это обеспокоило: неужели парень задумал обидеть сестру?
 Но нет. Оказывается, пока Базилио отвлек ее своей болтовней, Самира и Амин успели пообщаться. Амин, красный и злой, уходил прочь, а Самира, усмехаясь ему вслед, засунув руку в карман джинсов,  пыталась достать ключ от двери. Когда ей это удалось, она тут же открыла дверь и исчезла внутри дома.
- Вот и отлично, - пробормотала Жура. Ссориться не только с Мухамедом, но  ещё и с его сыном ей вовсе не хотелось. Но неужели она смогла бы вытерпеть и промолчать, если бы Амин ударил Самиру или они сцепились бы до драки? Всё-таки они уже не дети. Выросли. У Амина скоро могут быть собственные дети.
Да и Самире пора бы замуж, вот только не за кого. В Сан-Криштоване для нее пары точно нет. Так что она там спрашивала про Лео? Что-то слишком явная заинтересованность проглядывала сквозь безразличные слова Самиры, когда она пыталась разузнать о сыне Деузы. А почему бы и нет? Вот только нехорошо, наверно, будет, если ее тетка – жена одного брата, а ее племянница станет женой другого. Или ничего страшного?
- И чего я голову забиваю чужими делами? Меня это не касается! – рассердилась владелица бара, ища пульт от телевизора. Скоро должен был начаться сериал. Как там его? «Талисман», кажется? Сериал так себе. Журе совсем не нравился. Но лучше включить телевизор и смотреть хотя бы его, чем слушать болтовню подвыпивших соседей, обосновавшихся за столиками в самом баре.
Она заметила, что Анинья на месте, значит, не надо ходить искать ее. Жура нажала на кнопку пульта, и на экране телевизора появилась реклама сериала, показ которого начнется после окончания «Талисмана». Это будет повтор. Мелодрама «Во имя любви». Жура уже видела сериал, и он тронул ее сердце. Героиня, обретя позднее счастье, тайно отдает дочери, с которой она родила в один день, собственного ребенка, потому что новорожденный сын Эдуарды  – так звали дочь главной героини Элены – умер вскоре после рождения. Дочь ничего долгое время не знала об этом, потому что спала после тяжелых родов. Там такие страсти будут! Пойми, кто прав.
Журе нравилась мелодия, которая идет во время заставки к этому сериалу. Прослушав музыку из рекламного ролика, женщина почувствовала, что настроение у нее стало ещё лучше. И статья в журнале ее порадовала. И  любимый сериал скоро повторят. Дона пододвинула к себе поднос с вымытыми стаканами и принялась вытирать их чистым полотенцем, которое Анинья без слов подала ей, протянув через барную стойку.
- Анинья, сходи на кухню, взгляни, что там с пирожками, что-то на прилавке я их не вижу. И в подсобку загляни. Неужели Базилио всё ещё фотографии там рассматривает? Вот бездельник.
Но Анинья никого там не обнаружила.
- Его там нет, дона Жура, - с удовольствием доложила Анинья.
- И где же он?! – грозно спросила Жура, косясь на экран, где разворачивались события сюжета.
- Не знаю, дона Жура! – почти с радостью в голосе отозвалась Анинья. Ох, и достанется же парню! И так ему и надо – будет знать, как на нее доносить хозяйке. Он ей шагу сделать не дает, сам же мелькает по всему Сан-Криштовану. Просто дона Жура не видит этого. Базилио ловок и неуловим, т.е. не подловим. Ничего, теперь-то он попался!
 Официантка поправила фартук, который за день из белоснежного и чистого превратился в заляпанную жирными пятнами тряпку. Только бы дона Жура   не заметила. Анинья всего второй день носит фартук. Но и стирать каждый день у нее сил нет. 
Она с опаской потрогала карман, в котором лежал телефон. Анинья заранее переключила его на режим без звука, чтобы не услышала ни дона Жура, ни любопытный Базилио. Ведь ей должны позвонить. При чем – вот-вот. Рапазао или Лижейро, один из них.  Ох, какую же аферу они задумали! Аниньи даже страшно становилось, стоило только представить, что может произойти!
Но она согласилась в этом участвовать. Разве ей не нужны деньги? А Рапазао обещал хорошо заплатить. Она уже получила часть денег за то, что согласилась позировать. И трудов-то: синьору Олаву нужно было сделать только набросок ее головы. Сегодня был последний сеанс. Картина готова, и Лижейро с Рапазао намеревались получить заказ уже сегодня. То, сколько смогут эти двое заплатить ей за дальнейшее участие, будет зависеть от того, удастся ли Рапазао уговорить художника отдать им картину в долг, с отсрочкой оплаты оставшейся суммы.
А синьор Олаву их строго предупредил:  не смогут  расплатиться полностью – не отдаст им картину. Сам выставит картину в окно студии на всеобщее обозрение. А как раз этого и не могли допустить жулики. Вся задумка как раз и состояла в том, что картину смогут увидеть далеко не все и не даром… Денег у Рапазао и Лижейро не было. Или они только Анинью уверяли в этом?
Но они нашли выход из положения: Рапазао решил инсценировать перелом обеих рук. Разве синьор Олаву не посочувствует? Не войдет в положение? Не пожалеет? И сегодня утром Рапазао вернулся (вот только откуда) с забинтованными руками. Видно было, что на обе руки были наложены шины и гипс.
Соседи останавливались и сочувствовали бедолаге. Анинья была восхищена его находчивостью.
- Как это произошло, синьор Рапазао?... Вам очень больно, синьор Рапазао?... Как же Вы теперь сможете ухаживать за собой, синьор Рапазао?
Слыша всё это, Анинья готова была расхохотаться во весь голос. Но приходилось сдерживаться. Иначе сорвет многообещающие планы. А когда Лижейро привел Рапазао в бар доны Журы, славившейся в Сан-Криштоване своим сердоболием и сочувствием, Анинья едва не сползла под стойку бара при виде разыгранной сценки.
Она увидела, как мужчины уселись за столик, заказали тарелку пирожков и по стакану сока каждому, причем для Рапазао – с трубочкой. Потом Рапазао только открывал со скорбным видом рот, куда заботливый Лижейро клал по небольшому кусочку пирожки с треской. Потом он поднес стакан с соком приятелю, и Рапазао, благодарно улыбнувшись грустной улыбкой опытного актера, с помощью трубочки выпил весь сок.
Потом они поднялись, попросили дону Журу записать съеденное   на их счет (втайне надеясь, что хозяйка бара из жалости к состоянию клиента спишет им этот долг), отправились к синьору художнику за картиной.
Сегодня раритетная машина «Дама в красном» должна была получить свою тезку в раме. Но если операция завершится удачно, т.е. художник клюнет на их уловку и отдаст картину без остальной оплаты, согласившись «немного подождать» (при этой мысли Анинья явно хихикнула: как же, пусть подождет!), то владельцы автомастерской ей позвонят. А если нет, ждать уже придется ей…
Анинья не сомневалась, куда мог подеваться Базилио. Он понес журнал соседу, который обычно делился с ним прочитанными в газете сплетнями. Теперь была очередь Базилио – принести журнал со статьей, в которой каждая строчка – о Сан-Криштоване, обитателях района и картинах синьора Олаву. Он не читал черновика статьи Самиры, который видела дона Жура, потому не мог знать, что там написала сестра Амина. А узнать хотелось. И, конечно же – обсудить статью с главным ее героем – синьором Олаву. Поэтому нетрудно было догадаться, куда Базилио отправится потом.
Анинья была равнодушна к написанному в журнале. Она бегло просмотрела фотографии, отметив, что на одной из жительниц района – то самое платье, о котором мечтала и она сама. Но денег на красивое платье у нее не было. А вот когда им с парнями из гаража всё удастся… И у нее появится такое же платье!
- Ну, Базилио! - в сердцах  ахнула девушка, когда поняла, что парень может представлять опасность.
 Если он что-то пронюхает и поймет или что-то услышит, а потом разнесет по всему району, то сорвет им все планы… Как предупредить Рапазао? Нет, звонить надо Лижейро! Как Рапазао сможет достать сотовый, если обе его руки забинтованы? А нового номера сотового телефона Лижейро у нее не было. Как только они поссорились с Лижейро, так он взял и сменил номер. И как быть?
Туповатая Анинья не сразу догадалась, что могла бы позвонить Рапазао, но телефон из его кармана всё-таки достанет Лижейро, и она сможет его предупредить о Базилио. Впрочем, разве Рапазао сам не догадается о такой опасности?
Анинья вышла с тряпкой на улицу, как будто собираясь протереть столики, а сама достала сотовый, чтобы позвонить. И тут же вернула на прежнее место. Дверь дома напротив открылась, вышли Рапазао с приятелем, и Лижейро нес довольно большую плоскую коробку. Они о чем-то оживленно говорили. Немного времени спустя из двери показался Базилио. Он возвращался в бар, тревожно оглядываясь по сторонам. Анинья могла бы поклясться, что парень что-то узнал и испугался.
- Я выведу его на чистую воду! Он мне всё выложит! – пообещала сообщница местных жуликов. – А потом я все ИМ расскажу, и пусть думают, что с ним делать.

…Да, Базилио кое-что узнал. Но ничего не понял. Как верно предположила Анинья, он отправился к синьору Олаву, чтобы вместе с ним порадоваться публикации в журнале. Но оказалось, что его опередили: в доме художника уже были гости, а точнее – заказчики, которые требовали отдать им выполненный заказ.
Парень даже порадовался, что так вовремя решил заглянуть к клиенту бара. Ведь гостями оказались не кто иные, как Лижейро и Рапазао, который взывал войти в его положение, потрясая при этом забинтованными верхними конечностями. Но художник был непреклонен.
- Мы с вами так не договаривались, - упирался он.
- Но поймите и Вы нас, синьор Олаву!
- А при чем здесь твои переломы? Рапазао, деньги за картину вы должны были отдать мне, когда я дал согласие написать для вас портрет Аниньи.
- Но мы же выплатили аванс!
- А мне нужна ВСЯ сумма! Я уже научен горьким опытом. Заказанная вами картина стоит у меня вон в том углу! Вы уже забыли?
- Но мы обязательно выкупим ЭТУ, потому что она нужна нам для дела! – ляпнул нетерпеливый Лижейро, за что получил пинок от Рапазао. Ведь руки у него были в бинтах, но ноги свободны.
Но этой сцены парень не видел. Он мог только слышать голоса, доносившиеся в коридор.
Пока шел спор, Базилио пробрался из коридора в мастерскую, застыл перед подрамником, на котором была выставлена картина, которая и пригнала Базилио с позаимствованным у доны Журы журналом к синьору Олаву. Он мечтал увидеть портрет Аниньи! А скоро она окажется у своих заказчиков, и тогда ему не видать шедевра синьора Олаву! Вдруг они перепродадут портрет?
Понимая, что разгоревшийся между художником и приятелями Аниньи спор происходит где-то на втором этаже, т.е. в жилых комнатах, а вовсе не в студии, парень осмелел и подобрался к картине поближе. Потом осторожно, с замирающим сердцем, стянул тонкое полотно, предохранявшее картину от пыли, и ахнул!
С портрета на него насмешливо и как-то алчно глядела Анинья. Базилио при виде ее лица стало очень страшно.
- Она как будто воскресла из мёртвых, - прошептал он, тот ещё любитель время от времени посмотреть фильмы ужасов.
Лицо девушки было мертвенно-бледным, почти пепельным. Только в глазах горели опасные огоньки, алел красной помадой рот… Но что-то потустороннее чувствовалось в картине. Возможно, такое настроение создавал венок из черных роз на голове девушки? И платье из черного блестящего шелка?
Воображение Базилио настолько разыгралось, что ему показалось: ещё немного – и  рот нарисованной Аниньи откроется,  покажутся острые клыки, как у вампиров… Он не так давно видел один фильм, ужасно страшный! Как раз про таких вот… с клыками… , которые ещё кровь из людей пьют. Как он раньше не понял, кого ему Анинья напоминает? Вампирша из Сан-Криштована!
Вдруг послышались шаги: по лестнице кто-то спускался. Нет, не кто-то, а все, кто был в доме, спускались по лестнице, и скорее всего, как раз в мастерскую они и направляются!
Парнишка заметался: куда же спрятаться?! В углу у двери из мастерской стоял огромный пустой шкаф. Вероятно, там синьор Олаву хранил холсты, когда они у него были. Но сейчас там оказалось единственное место, где мог укрыться Базилио, что он и сделал, забыв накинуть на портрет снятую ткань.
- Пусть думают, что ветром сдуло, - решил парень, потому что вылезти и исправить упущение он уже не успевал.
Но ни расстроенный художник, ни слишком обрадованные заказчики не заметили такой мелочи, как слетевшая с картины тряпка.
- Лижейро, заверни картину в ткань! – велел Рапазао. – Нечего! Не хватало, чтобы кто-то ещё, кроме нас, любовался таким шедевром!
- Ах, да-да-да! – засуетился Лижейро, жестом фокусника доставая из кармана тонкий, но большого размера женский платок. Он осторожно завернул портрет официантки из соседнего бара в ткань,  ухватился руками за раму, прижал картину к себе.
- Не урони, смотри! – опять сказал Рапазао.
- Тогда неси сам! – хохотнул Лижейро, кивая на забинтованные руки приятеля.
- Так мы договорились: через месяц вы приносите мне оставшуюся сумму. Если этого не случится, вы возвращаете мне картину. И я выставляю ее на торги. После той статьи, которая появилась сегодня в журнале, мне уже позвонили из небольшой частной галереи и предложили выставить  некоторые работы. Вернисаж предлагают устроить через месяц. Вот и имейте в виду. А забрать мне у вас картину будет несложно: вы дали мне расписку в ее получении и расписку о денежной задолженности.
- Да-да-да! Мы всё помним, - погрустнели приятели.
- Тогда идите. У меня много дел.
- Ещё кое-что, синьор Олаву! Нам хотелось бы одолжить  у вас немного, совсем немного – несколько капель красной краски.
- Для чего? – тут же стал подозрительным художник.
- О, так наша машина… «Дама в красном»… у нее не совсем тот оттенок, который на губах у портрета, - промямлил Лижейро.
- Но вы же собирались перекрашивать вашу «Даму в красном» в «Даму в черном». Или вы уже передумали? Тогда для чего вам картина?
- Нет-нет-нет! Да, мы хотели перекрасить машину. Но думаем. Красный цвет всё-таки эффектнее смотрится. Не так ли? Но черный цвет… Мы купили черную краску. Мы вот-вот начнем покраску машины.
- Значит, не дадите красной краски, синьор Олаву? Мне вот какая мысль пришла в голову: разрисовать перекрашенную в  черный цвет машину алыми губами. Как губы на портрете – в точности такими.
Рапазао вдохновенно описывал новую идею, а Лижейро удивленно смотрел на приятеля, но помалкивал.
Сидевший в шкафу Базилио наблюдал сцену в узкую щель между не плотно закрытыми дверцами. Впрочем, ему было не привыкать: в каких только условиях не приходилось ему подслушивать и подглядывать! Поэтому он и заметил, скорее даже почувствовал  некую странность в происходивших событиях.
- Нет, краску не дам. Здесь без денег вам больше ничего не получить.  Это вам дона Жура отпускает в кредит. А я – нет.
- Ну, хорошо, мы сами купим баночку с красной краской. Найдем и пририсуем то, что нам надо, - неосмотрительно сболтнул Лижейро.
- Что вы имеете в виду, говоря: «Пририсуем»? Не смейте портить мою картину! Пока мною не получены все деньги за нее, она принадлежит мне, а не вам. Заплатите и делайте тогда с картиной, что угодно.
- Конечно, конечно, - с заискивающей ухмылкой уверил Рапазао. – Идем, болван! И только попробуй притронуться к картине!
- Рапазао, я не понял! Ты же сам говорил….
- Заткнись, идиот, - зашипел приятель сглупившего и едва не погубившего дело напарника по бизнесу.
Жулики ушли, а синьор Олаву прошел в конец мастерской и начал копаться в куче непонятно какого назначения тряпья, деревяшек, каких-то железок и прочего разного хлама. Он даже не оглянулся назад, наверно, не услышав, не обратив внимания на то,  как легонько скрипнули дверцы шкафа, откуда выполз Базилио. Он осторожно поднялся и отряхнул одежду. Журнал при всем этом он не выпускал из рук.
- А, это ты, Базилио! – наконец, повернулся к нему художник.
- Синьор Олаву, вы читали статью о себе? Я принес номер журнала! – хвастливо произнес парень.
- Ты опоздал: Самира принесла мне журнал, я прочитал статью, мне она очень понравилась. Теперь вот звонят те, кому понравились мои картины.
- А… Это я назвал номер вашего телефона, когда позвонили в бар из журнала и спросили, не знаю ли я Вас! – наивно признался Базилио, широко улыбнувшись слегка дурковатой улыбкой. Художник понимающе кивнул.
- Ладно. Все равно бы узнали. И я не против – пусть звонят, мне даже приятно.
- Ладно, синьор Олаву, я пойду. Если журнал у вас имеется… Мне пора, а то от доны Журы попадет.
- Иди, Базилио, иди, - отдуваясь, отпустил гостя художник, решивший навести порядок в неприбранной мастерской.

20. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 19. ДОМ МУХАМЕДА. ОБСТАНОВКА ПОСЛЕ ПЛЯЖА.

Когда  Базилио вышел из дома художника, нервно оглядываясь по сторонам, а потом возле бара его встретила обозленная Анинья и тут же придралась к нему, наблюдавшие за ними со стороны Рапазао и Лижейро понимающе переглянулись.
- Вот кто нам поможет! – сделал вывод Рапазао.
- Они, точно - они! Но куда повесить картину, чтобы с ней ничего не случилось?  – озабоченно спросил его приятель.
- Пока не стоит никуда вешать. Ты что?! Никто не должен видеть портрет. А у нас в автомастерской – проходной двор. Сначала мы должны подготовить почву, чтобы картиной заинтересовались. И только потом появятся те, кто захочет взглянуть на женщину-оборотня из бара доны Журы.
- Задумка отличная, но что-то я побаиваюсь, что может с нами сделать дона Жура, когда узнает, - засомневался Лижейро.
- Не трусь. Если подойти к делу с умом, будем грести деньги лопатой!
- Вот только Анинье придется заплатить, - сожалел бывший намораду официантки.
- Даааа… Ее не обманешь. Когда дело касается денег, Анинья умнеет на глазах.
- Но нам без нее не справиться. Звонить ей или повременим?
- Звони, Лижейро, звони! А картину спрячь в комнате над мастерской.
- Ррррад Вас видеть! – рявкнул Лижейро в лицо проходившему мимо старичку-парикмахеру. Тот от неожиданности отшатнулся в сторону. Но к глупым шуточкам двух механиков местные жители давно привыкли, и никто не обижался на «клоунов!.
Они стояли на улице на виду у  многих соседей по Сан-Криштовану и спокойно обсуждали предстоявший обман, но не боялись быть кем-то услышанными и тем более понятыми. Мало ли о чем они говорят между собой?  Никому и в голову не придет, что они смогли придумать на этот раз!

… Тем временем Самира вышла на балкон и стояла, облокотившись на перила, не спеша осматривая родной район с высоты второго этажа. Внешне она была невозмутима. Но выйти на балкон она решила назло Амину. После разговора с ним ее трясло. Девушка не стала жаловаться матери, чтобы не расстраивать ее, но сама никак не могла успокоиться.
С братом она поговорила решительным тоном и даже вызывающе, ничуть не пытаясь угодить ему, показать страх, и уж тем более ей не пришло в голову извиняться за прошлую грубость.
Брат пришел, чтобы предупредить о желании отца поговорить с ней и с матерью.
- Отец считает нужным обсудить семейные дела. Пришло время решить некоторые проблемы. Но с тобой он собирается побеседовать отдельно.
- Держа наготове плетку в кармане? – скептически поинтересовалась Самира, взглянув на Амина в упор.
И ему это не понравилось.
- Ты не опускаешь и не отводишь взгляда. Так ведут себя туристки, которые приходят за сувенирами в мой магазин. Но ты так делать не должна. Вспомни, разве так тебя воспитывали?
- Ах, вот что! Ты привык, что дома Халиса не смеет поднять на тебя глаза? Придется тебя разочаровать: я считаю себя современной свободной девушкой! И не собираюсь ни перед кем склонять голову!
- Ты забыла всё, чему тебя учили в нашей семье? – нахмурился Амин.
Самира вздернула брови, выразительно промолчав. Она решила послушать речи брата, дать ему высказаться, чтобы кое-что прояснить. Каким он стал за то время, пока они не общались, не живя под одной крышей? Сейчас перед ней стоял почти незнакомый взрослый парень, скорее – молодой мужчина.
Амин долго говорил. Самира с удивлением узнавала в нем черты «будущего дяди Абдула».
- Амин, ты так говоришь, как будто ты не вырос в Бразилии!
- При чем здесь это? Мусульманин везде должен оставаться мусульманином, где бы ни жил. Аллах везде. Не только в Марокко.
- Ты достойный последователь сида Абдула. И нашего отца.
- Самира, будь вежливей, когда говоришь об отце.
- Хватит, Амин! Наш отец отказался от меня несколько лет назад. Семья меня отвергла. Меня только не прокляли публично! И теперь я тоже никого не желаю знать!
- Самира, тебе решено дать ещё один шанс. Хотя это и не по обычаю.
- Неужели? – насмешливо спросила Самира у брата, и он тут же вспомнил, как в детстве она изводила его таким же вот тоном. Она не рассказывала родителям о его проделках, которые становились известны ей, но потом держала его в напряжении, при родителях вставляя разные намекающие словечки или посмеиваясь, ничего не объясняя.
И парнишка боялся сестру, ее острого языка, как огня. Особенно в то время, когда ему купили подзорную трубу, а он, укрепив ее на балконе, рассматривал не звезды на небе, как думали отец и мать, радуясь его пристрастию к астрономии, но украдкой любовался на взрослую соседку Карлу, дочь доны Одетти… И Самира узнала об этом! Сколько же он натерпелся от сестры!
Она и теперь как будто услышала его мысли, насмешливо спросила:
- Амин, ты мог бы догнать меня вчера на пляже. Почему же не сделал этого? Или забыл захватить телескоп? Вот в чем дело! Помнишь, как любовался на звезду по имени Карла? Ты распространял разврат на земле, Амин. Хорошо, что дона Одетти сдала дом синьору Олаву. За ним наблюдать совсем не интересно, не так ли?
Парень вздернул подбородок и смотрел на сестру холодно и свысока, с тем выражением на лице, которое, как помнила Самира с детства,  появлялось у дяди Саида при разговоре с тетей Жади. Брат решил копировать родственника? Только у дяди Саида хватало выдержки не сжимать судорожно кулаки, а ее брат ещё не воспитал в себе этого качества. Стоит перед ней злой и красный, даже не скрывая желания треснуть ее покрепче.
- Ударишь меня – получишь сдачи, Амин. Только попытайся, и увидишь, на что я способна. Я хорошо дерусь, научилась! – выставив поднятый вверх указательный палец, предупредила девушка.
- Женщин я не бью. Для жен у меня будет на видном месте висеть плетка, чтобы не забывались. С тобой же пусть отец разбирается. Или дядя Абдул.
- Для вас меня не существовало пять лет. Пять лет я была никем, а теперь отчего-то решили, что можно предъявлять мне претензии? Так вот: я тоже не желаю никого знать! Я тоже отвергаю семью! Для меня существует только моя мама. Но ни отца, ни дяди Абдула, никого из родственников вашей крови я знать не хочу! Так и передай! – неожиданно для себя ответила она.
- Я не посмею повторить твои слова, - ответил ошеломленный Амин. - Так нельзя говорить о родной семье! Или ты разум потеряла в своем университете? Или твои мозги однажды выдул ветер, когда ты летела на мотоцикле, бесстыдно вцепившись в своего приятеля?
Самира сразу же пожалела о сказанном. Она вовсе не собиралась говорить ужасные вещи о семье, о людях одной с ней крови. Но она была в бешенстве и перестала себя контролировать. А ведь до этого и не подозревала, что может оказаться такой не сдержанной. Какой кошмар! Как могло дойти до такого?!
А всё потому, что Амин смог во время разговора уязвить ее своим покровительственным тоном, высокомерным поведением,  взглядом человека, который ощущает свое превосходство над собеседником. Это он, Амин, считает сестру человеком второго сорта? Он думает, что он чем-то лучше нее?
С чего он мог так решить? Пусть над Халисой издевается, ведется себя с ней с превосходством, если она позволит, но только не с ней, Самирой! Необразованный торговец из частной лавки! У него же на большее ума не хватит, даже захоти Амин поступить в университет.
- Уходи, Амин, я тебя выслушала, ответила тебе и больше не желаю с тобой разговаривать!
- Я уйду. Самира, мне неприятно тебя видеть! Только взгляни на себя: твои плечи не прикрыты, ты не носишь платок, волосы треплет ветер, как у одалиски. Как тебе не стыдно? Неужели ты не испытываешь чувства неловкости, когда мимо проходят мужчины и смотрят на твои прелести? Ты распространяешь разврат вокруг себя!
- Амин, замолчи! Твое дело – блюсти поведение жены, а о себе я сама позабочусь.
- Ты разговариваешь не так, как предписывает женщине Коран.
- Что? Ты мне будешь указывать, как с тобой разговаривать? Лучше не зли меня, Амин! 
-  Ты смеешь мне угрожать? Думай, что говоришь, когда решаешь открыть рот! – гнул свое обозлившийся парень.
- Амин, я не считаю, что у меня меньше прав, чем у тебя. Поэтому нечего задирать нос. Возьми ещё трех жен и выпендривайся перед гаремом! А я – свободная женщина. Мне нет дела до твоих замечаний, твое мнение для меня ничего не значит!
- Самира, ты разговариваешь, как феминистка из Каира! – исчерпав все доводы, не находя новых слов, невольно повторил брат знакомые с детства слова отца и дяди Абдула, когда они упрекали в свободомыслии лару Назиру.
- Нет, я говорю так, как большинство женщин в мире, которые осознают себя личностью.  Я не считаю, что я ниже тебя. Неужели ты ничего не слышал о гендерном равенстве? О равенстве полов? Конечно, нет. Откуда тебе знать об этом? Мы теперь живем в разных мирах. Не задевай меня, Амин, если не хочешь, чтобы у тебя начались неприятности!
- Ты смеешь мне угрожать?! Повторяешь не в первый раз. Что ты имеешь в виду?
- Да, именно так. Смею. Отец приказал тебе скупить все газеты, которые вышли сегодня в Рио, так ведь? Я видела, как ты отнес ему в магазин целую пачку свежих газет. Он испугался, что напишут  о его подвигах на пляже? Не знаю, появится ли такая статья. Но на пляже один из моих знакомых передал мне видеозапись неприятной сцены, на которой видно, как вы с отцом ведете себя. Или вы все оставите меня в покое, или видеозапись появится в Интернете!
- Ты шантажистка. Отцу не понравится…
- Мне всё равно. Но ты знай, что в моих силах сделать так, чтобы над тобой смеялся весь мир, не только Рио или Фес, - с отвращением к собственным словам, к ситуации, когда ей приходится говорить подобные вещи, ответила Самира и решительно развернулась к двери.
Краем глаза она видела, как возле бара дона Жура обеспокоенно наблюдает за ней. За дверью послышались шаги. Наверно, мама, услышав их голоса, решила узнать, в чем дело, и спустилась вниз.  Самира, сделав вид, что совершенно потеряла интерес к брату, полезла в карман за ключом, чтобы открыть дверь раньше нее.
Тем временем Амин, с красными пятнами на лице, обозленный до предела, ретировался к магазину отца.
- Сама себе противна, - прошептала Самира, понимая, что случилось. Если Амин в точности повторит ее слова отцу, а потом о них узнают дядя Саид и дядя Абдул, то начнется вселенский скандал, и тогда обо всем станет известно и дяде Али с Зорайдэ, и всем-всем. Кто сможет хотя бы попытаться понять ее? Все осудят, кроме тети Жади! А мама?
Стоя на балконе, она обдумывала положение, в котором оказалась после разговора с братом.
- Надо было пройти мимо него и сделать вид, что не заметила.  И мне не пришлось бы переживать о том, что теперь меня ждет, - раскаивалась она.

… Амин нашел отца не в магазине, а в доме. Он стоял у окна возле балкона и, вероятно, был свидетелем разговора брата и сестры.
- Амин, что она тебе ответила?
- Отказалась. Такого мне наговорила, я даже повторять не желаю.
- Сынок, ты должен мне рассказать обо всем, что сказала тебе твоя сестра. Это облегчит мне предстоящий разговор с твоей матерью.
- Мама здесь ни при чем. Самира стала совсем чужой, пожив несколько лет в другом районе,  без семьи и веры.
- Амин, ты пугаешь меня, - приложил руку к сердцу отец. – Повтори, сынок, повтори, что ответила тебе сестра.
Амин был всё  еще зол на нахалку и, не задумываясь, не заставляя отца упрашивать, передал недавний разговор с Самирой, немного смягчив некоторые высказывания сестры.
- Она так и сказала? – ужаснулся Мухамед, хватаясь руками за голову.
- Да, отец. Мне кажется, что для семьи Самира потеряна навсегда. Она стала феминисткой, как «женщины Каира», о которых столько рассказывала тетя Назира.
- Амин, не упоминай в этом доме имя этой женщины, отвергнутой семьей! Прошу.
- Да, отец. Могу я вернуться в магазин? У меня мало покупателей, а я уже несколько раз закрывал магазин.
- Иди, сынок, иди, - похлопав его по плечу, ответил отец. Он остался у окна, стараясь успокоиться после услышанного. Так значит дочь нисколько не тоскует по семье? И не желает к ним вернуться?
- Что ж, как говорят в народе:  занозу, расшатанный зуб и дурную траву надо удалять с корнем – вот условие покоя. И я согласен с этим. Стоило  попытаться вернуть Самиру, но если она и дальше будет так настроена, мне снова придется отказаться от нее, но теперь уже навсегда. И сделать всё, чтобы Латифа тоже отвернулась от такой дочери! Но как этого добиться?
И ещё Мухамед  не мог понять, почему Самира, его родная дочь, не может осознать значимость семьи. Не страшен ураган кустам, что растут близко друг к другу! А в жизни столько раз случаются бури и шторма. Самира же стремится остаться одиноким деревом в пустыне…
… Амин ушел. По дороге у него не выходило из головы нахальное заявление Самиры о ее правах. Она не согласна, что мужчина выше нее? Феминистка, бразильская феминистка! Одалиска! Вот бы дядя Абдул отстегал ее плеткой, и послушать после этого, как заговорит сестра!
Он вспомнил слова дяди Абдула: «Несчастлива женщина без мужа – пусть у нее сотня родичей». Хм, а что сказать о женщине, которая рискует остаться не только без мужа, но и без родственников? Но Самира испорчена Западом. Почему он, Амин, не стал таким, как сестра? Амину нравился дядя Саид, то, как он может уживаться на западе и на востоке, чувствуя себя хорошо и в Бразилии, и в Марокко. Сын Мухамеда как-то не задумывался до сегодняшнего дня над тем, где его место в жизни, потому что твердо усвоил с детства то, что внушал ему отец. А Самира – она ведь женщина, ей с рождения предназначено жить по предписанным свыше обычаям. Самира же…
И вдруг ему вспомнилась Эмми. Как она там? Как ей живется в семье мужа? Кто заставляет его любимую жить по предписанным правилам? Амин помнил, какой строптивой могла быть  его детская подруга. Возможно, ее  уже наказывали. Вдруг  уже били плетьми? Как муж обращается с Эмми? Незнакомец вызывал в нем не только ревность. Неведомого мужа Эмми, увиденного им вскользь и лишь однажды, Амин возненавидел. Но сейчас изнемогал от неизвестности.
 Кто может рассказать ему об Эмми? Может быть, Хадижа переписывается с подругой? Ведь Эмми много лет была ее приятельницей. Но как узнать,  как найти способ спросить у дочери дяди Саида об Эмми? Была ещё тетя Жади, но с женой бразильца Амин не рискнул бы общаться. Отцу не понравится, если он узнает, что Амин не только разговаривал с ней, но и расспрашивал о девочке, с которой когда-то давно дружила ее дочь. «Отцу не понравится и то, что я всё ещё не забыл Эмми, что пытаюсь разузнать о ней хоть что-то».
Амин с досадой подумал, что единственным человеком, который мог бы сообразить, как выяснить новости о бывшей невесте Амина, как раз и была Самира, но сегодня эта жалкая надежда рухнула. Сестра казалась ему ловкой, и у нее был доступ к бывшей жене дяди Саида, к матери Хадижи. В тайне Амин лелеял надежду выяснить через сестру всё, что его интересовало. Теперь это стало невозможным!
Парень был так расстроен, что не смог сдержать слез. Как хорошо, что в магазине пусто. Покупатели сегодня не спешили в его лавку. Устыдившись, Амин смахнул слезы и протянул руку за газетой, вытащив самую толстую из   большой кучи газет, что удалось скупить, обойдя все известные ему киоски с прессой в районе. Амин пролистал издание, но ничего не нашел. Статьи о подвигах отца в Леблоне он не нашел, но понял, что просмотр заметок в газете – отличное средство отвлечься от одолевающих его печальных мыслей.
Ни в одной газете не нашлось ничего о происшествии на пляже. Но зато Амин наткнулся в рубрике о светской жизни на короткую статью, в которой упоминалось имя Самиры Рашид, журналистки, родственницы жены Лукаса Ферраса. На небольшой фотографии брат  смог рассмотреть Самиру.
Осторожно оторвав кусок газетного листа со статьей, Амин вчетверо сложил  бумагу и спрятал в кармане джинсов, чтобы показать отцу. Пусть прочитает сам, ведь должен отец узнать, какую жизнь ведет его сестра. Может быть, ему это поможет понять, как поступить с ней дальше, на что сделать упор, чтобы привести в чувство Самиру?
Амин взглянул на часы и решил, что на сегодня его рабочий день закончен. По всем признакам никаких покупателей сегодня ожидать не стоило. Бывали порой такие дни, когда торговля не шла, и объяснения этому странному явлению не было. Парень закрыл магазин и отправился в «Волшебную лампу».
Когда он появился в магазине, Мустафа и Мухамед  занимались тем же, чем и Амин полчаса назад: они листали газеты, уже другие, но и в них ничего не было обнаружено.
- Слава Аллаху, неужели нас пронесло? Больше не поддамся чувствам. Надо действовать на холодную голову по заранее продуманному плану, чтобы не попасть в подобную скверную историю, иншалла, - радовался муж Латифы.
- Отец, но я все-таки кое-что нашел.
- Что? – побледнел Мухамед, а Мустафа вытянул шею, стараясь рассмотреть протянутый парнем клочок газеты. Мухамед стремительно выхватил у сына бумажку, и его глаза забегали по строчкам статьи.
- Аллах, что ещё ждать от такой дочери?!
- Что там, Мухамед? – сгорал от любопытства Мустафа, такой же любопытный, как и его жена Ноэмия. Он подошел ближе и заглянул в газетную заметку. Но прочитать напечатанное мелким шрифтом не смог, разумеется. Мухамед ответил нетерпеливому приятелю:
- Самира и Жади во время Рамадана отправились на праздник в дом отца Лукаса. Здесь небольшая фотография, - с досадой шлепнул он рукой по картинке, - но можно понять, что они одеты как одалиски. Голые плечи у обеих! Здесь не видно, какой длины их платья, но я не удивлюсь, если они ещё и короткие!
Мухамед выкатил глаза и вдохновенно предложил:
- Попрошу Ноэмию сходить в киоск дона Ригоберто. Он торгует журналами и сам лично пролистывает их все, чтобы знать, где и о чем написано. Вдруг в каком-нибудь журнале тоже есть статья об этом, но с хорошими  фотографиями?
- Попроси, брат. Я должен знать правду.
- Попрошу. Ноэмия часто болтает с киоскером. Она многие новости узнает как раз от него.
- Мустафа, тогда не трать времени, отправляйся к жене и поговори, чтобы она попросила отложить для меня журнал.
- Мухамед, а тот журнал, что я принес от Ноэмии – со статьей о синьоре Олаву, ты уже прочитал? Ведь она потребует его вернуть.
Мухамед хлопнул себя по лбу.
- Забыл! Совсем забыл! Где же он? Куда я его положил? – оглянулся он вокруг себя.
- Ты сидел на той стопе ковров, когда я принес журнал.
- Точно! Вот он, брат. Не важно, что там написано. Главное – увидеть фотографии.
- Ноэмия нас с ней высмотрела на вон том снимке, - ткнул корявым пальцем Мустафа в одну из фотографий.
Лицо Мухамеда недовольно перекосилось, но он промолчал, но сам  внимательно рассмотрел каждый снимок. Он как будто осуждающе кивал головой, глядя на иллюстрации. От вида бара доны Журы у него свело челюсть.
- Брат, как ты мог оказаться в толпе, рвущейся увидеть гнусные портреты, сделанные художником? Теперь я вижу, что всё, что говорили в Сан-Криштоване о нем, правда: картины сделаны из мусора. Харам.
- И не только, Мухамед! Лицо бывшей жены синьор Олаву написал кровью!
- Аллах! Как ему в голову такое пришло? А это что? – присмотрелся отец журналистки к виду Сан-Криштована на самой большой фотографии.
- Прочти, что написано под снимком, - пробубнил Мустафа.
- Я не об этом! И это не снимок, а картина с видом района. Амин, ты видишь: здесь видна крыша моего дома!
- Вижу, - ответил сын, бросив взгляд на знакомый вид в журнале.
- Но из чего сид Олаву сделал крышу МОЕГО ДОМА? Из какого материала? Заключен ли в этом намек? Мустафа, ты статью читал – там есть хоть слово об этом? Наверно, что-то должно быть, ведь статью писала Самира. Она могла и задеть  язвительным замечанием дом, где выросла.
- Ничего не написано. Я несколько раз читал, - уверенно заявил Мустафа.
Мухамед потряс журнал в руке, но слов больше не нашел и протянул его родственнику.
- Верни ей, брат. Мне не нужен харам в моем магазине. Пойду руки хорошенько вымою. Страницы как грязью вымазаны.
- Но… как же?..., – не понял образно выразившегося Мухамеда муж Ноэмии. – Мухамед! Если я пойду в киоск за журналом, кто останется в магазине?!
- Иди! Я здесь,  – отпустил хозяин «Волшебной лавки». – Амин, что у тебя в магазине нового?
- Отец, мне Халиса рассказала… Просто не знаю, стоит ли говорить…
- Что? Что ещё? – воздел руки Мухамед.
- Халиса видела в комнате Самиры  на стене…
- Что? Говори! – не зная, что ожидать, уставился мужчина на сына.
 - Самира тоже рисует картины, как у синьора Олаву. Из мусора.
- Ч…тооо? – от неожиданности икнул Мухамед. – Из какого ещё мусора?
Амин пожал плечом.
- И где же она его берет? – вкрадчивым голосом спросил несчастный отец. – Не роются  ли они вместе с синьором Олаву в мусорных мешках доны Журы? Этого я не переживу!
- Нет, у матери дома тоже есть пакет с мусором, - нехотя ответил сын.
- Расскажи, сынок, расскажи, что ещё видела твоя жена!
- Картины… - чушь всякая. Руки разные, капли краски. Полосы разные. И мусор приклеенный.
- Она ума лишилась? Или хочет меня свести с ума? Если об этом узнают в Фесе, над нами станет смеяться вся медина. Амин, предупреди Халису, чтобы она никому не рассказывала об этом.
- Я это уже сделал.
- Боюсь, что Самира напишет о своих картинах в журнале! Что тогда?
- Нет, нет, надо попросить мать поговорить с Самирой, чтобы не позорилась.
- Но что, если ей не пришла в голову такая мысль, а мы таким образом подскажем? Нет. Лучше ничего не говорить Латифе. Ещё немного, и Самира своего добьется – сведет меня с ума. Ты знаешь, Амин, что со мной случилось сегодня?
- Что, отец?
- Я так расстроился из-за твоей сестры, что забыл обо всем и зашел на кухню. А там твоя жена напекла лепешек к ифтару, они были выложены горкой на блюде и так вкусно пахли! Я подошел и взял одну лепешку, надкусил, прожевал и едва не проглотил, но чуть не подавился.
- Халиса испортила лепешки?
- Нет, сынок. Но я нарушил пост! Теперь собираюсь пойти в мечеть и поговорить с шейхом, посоветоваться, как мне исправить такой харам.
- А что советует дядя Абдул? – спросил Амин.
- Что ты, - замахал на него руками отец. – Разве можно дядю Абдулу рассказывать об этом? Схожу на пятничную молитву и после поговорю с шейхом.
- Я тоже пойду с тобой. Мне надо привести мысли в порядок. Дома не получается.
- Хорошо, сынок. Мы отправимся в мечеть вместе. Твоя жена молится? Пост соблюдает?
- Да, отец. Мне повезло с женой. Она строго выполняет все предписания Пророка, мир ему.
- Вот видишь, Амин, а когда-то ты не хотел жениться на Халисе. А она оказалась прекрасной женой. Аллах знает, что для нас лучше. Но она молится пять раз в день?
- Да, отец. Она так утверждает, у меня нет причин не верить Халисе. А что-то не так? – насторожился Амин.
Мухамед обнял сына за плечи и доверительным тоном сказал:
- Нет, нет, слава Аллаху, с твоей женой, Амин, все в порядке! Но я вот о чем подумал, сынок: почему бы твоей жене не молиться в доме Латифы? Она показала бы пример твоей сестре! Пусть возьмет блюдо с лепешками и вечером отправится на ифтар в дом твоей матери. Пусть намекнет, что я переживаю из-за того, что вчера случилось в Леблоне. А потом после окончания дневного поста пусть совершит намаз вместе с Латифой и Самирой.
- Отец, Халиса уверена, что Самира вовсе не молится. Ты не знал?
- Подозревал, сынок. Но пусть кто-то покажет ей пример.
- Скажу жене, что ты велишь ей так сделать. Она пойдет на ифтар к матери. Но вряд ли она сможет уговорить сестру совершить намаз.
- Пусть Самира хотя бы вспомнит, что это такое, и как выглядит.
Амин был рад тому, что в порыве гнева все же не стал рассказывать отцу абсолютно всё из того, что ему наговорила сестра - тоже сгоряча.
- Так поднимись к жене и скажи, чтобы вечером готовилась пойти к Латифе. А мне надо ещё одно дело сделать.
Амин вышел. Оставшись один, Мухамед быстро обслужил заглянувших в магазин  покупательниц, удачно продав несколько платков и кое-что из бижутерии. Потом он достал сотовый и набрал номер Саида.
- Салам алейкум, Саид! Я скупил все газеты, которые только смог найти в Сан-Криштоване. Мы с Мустафой и Амином внимательно пролистали. Ни в одной не было статьи… ты знаешь, о чем.
Услышав ответ, Мухамед расстроился и отключил телефон. Брат сказал, что в наше время главное – Интернет. Именно оттуда может прийти  беда. Интернет - это такая гадость: то, что выложили на одном конце света, в то же мгновение могут  увидеть на другом. И спасения нет. Но Саид успокоил: они с Фатимой уже просматривают места, где в Интернете могут выложить опасный для репутации семьи видеоролик. И тоже ничего не нашли – пока.
- Будем надеяться, что вы ничего и не найдете, иншалла! – вдохновился Мухамед.
- Лучше сказать так: будем надеяться, никто не выложит снятое видео в Интернет, иншалла. Кому интересно смотреть, как мужчина в восточной одежде гоняется по пляжу за непокорной дочкой?
- Пусть будет так, Саид, как ты сказал, иншалла.
Сжимая мобильник в руке, Мухамед некоторое время стоял на месте, пребывая в расстроенном состоянии. Что за дочь ему досталась?  Она должна была бы целовать край его одежды за то, что отец, несколько лет назад отвергший ее, решил ее простить и дать возможность вернуться к нормальной жизни, принятой в семье. Но нет, Самира решила показать строптивость.
Или это не притворство? Мухамеду не хотелось верить в подобное. Неужели девчонка навсегда отвернулась от их мира? Стала бразильянкой? Как она ответила Амину? Что они теперь принадлежат разным мирам? Что это значит? Какой свой мир она имеет в виду?
Мухамед понял, что без сида Абдула не обойтись. Никак. Без него пропадет, рухнет его семья. Латифа откажется вернуться к нему, что бы там он ей ни говорил про отказ от развода. Самира окончательно ускользнет от него в «свой мир», который, скорее всего, является частью мира, где живет Жади и родственники  ее бразильского мужа. Это мир с той фотографии, откуда  Самира  смотрит, улыбаясь незнакомой улыбкой, не стыдясь обнаженных плеч.
В их семье есть уже одна паршивая отца, которая не думает возвращаться назад. Это Назира. Конечно, никто никогда не стал бы ее прощать. Но она даже не пытается попросить дядю Абдула об этом. Заступничество дяди Али не в счет. Это происки Жади и наивное желание сердобольной Латифы помочь ларе Назире, и только. Не больше. Мухамед не стал думать, насколько верен слух о том, что Миро стал мусульманином. «Мы бы узнали об этом», - подумал он.
- Но с Самирой надо что-то делать. Надо, - кивнул себе Мухамед.

21. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 21. ДОМ ЛУКАСА И ЖАДИ.

Клара внесла в дом огромную охапку цветов, и Жади вместе с ней взялась расставлять букеты в подготовленные вазы.
- Вот этот отнеси в спальню, - велела она домоправительнице. – А цветы в этой вазе мы поставим в «восточной» комнате.
Она отобрала ещё несколько свежих роз с крепкими бутонами и потянулась за высокой вазой с длинным узким горлышком и широким основанием.
- Уронишь! – подхватил довольно тяжелый сосуд Лукас, так вовремя появившийся в комнате.
- Лукас! Я едва не разбила вазу! Ты ее спас, - улыбнулась Жади.
- Как ты? Я настолько погружен в работу, что на семью остается совсем мало времени, - с сожалением сказал мужчина. - Где Пьетро?
- Ты не видел сына у дома, когда подъехал к воротам? – встревожилась Жади, оставив цветы. – Странно, он гулял у бассейна вместе с Гектором.
- Не беспокойтесь, дона Жади, - сказала вернувшаяся в комнату Клара. – Пьетро бегает с собакой вокруг дома.  Я только что видела его в окно.
- Клара, пожалуйста, позови сына, скажи, что папа хочет сделать ему сюрприз, - попросил Лукас.
- Да, синьор Лукас. Сейчас схожу за мальчиком.
Клара отправилась за ребенком, а муж Жади взял со стола алую розу и поднес к лицу, втянул носом аромат лепестков.
- Она прекрасна, как ты, Жади.
- Лукас, я люблю цветы. Розы в нашем саду чудесные.
- Благодаря твоим стараниям. Как вы с Самирой съездили на пляж? Когда ты позвонила мне, я был на совещании и ничего не понял, что там произошло.
- Ах, Лукас, там едва не случился скандал. Мухамед выследил нас с Самирой и явился на пляж вместе с сыном. Мне так же показалось, что на трассе стояла и машина Саида, а возле  нее – он сам и одна из его жен.
- Как это – выследил? Для чего?
- Понимаешь, Лукас, бывший муж Латифы против того, чтобы Самира загорала на пляже. Он считает это грехом. Закрытый женский купальник он не считает одеждой, утверждая, что мы с Самирой голыми загорали на виду у всего города.
- Голыми? Весь Рио-де-Жанейро проводит свободное время на пляжах. И что же он собирался сделать с вами, появившись на пляже?
- Поймать Самиру и выпороть ее плеткой, представь!
- Ты смеешься надо мной, Жади?
- Нет, Лукас, это правда. Нас дона Ноэмия предупредила, позвонив мне на сотовый, что Мухамед и Амин вызвали такси, чтобы ехать за нами в Леблон. А потом и дона Жура Самире звонила.
- И что, нашел вас Мухамед? – озабоченно спросил мужчина, потягивая мочку правого уха.
- Да, у него оказался с собой бинокль. Мухамед бегал за Самирой по пляжу, загнал в воду. Я не знала, что мне делать: вызвать полицию? Или ждать, что Самира сама разберется в ситуации? Там могла случиться потасовка, потому что люди на пляже собирались встать на защиту Самиры, но сын Латифы почти насильно увел отца с пляжа.
- Жади, если на пляжах в городе вас поджидают такие… хм… превратности, не лучше ли ездить отдыхать в Ангру?
-  Самире срочно нужен был репортаж о Леблоне.
- Не знаю, что сказать, Жади. Каждый раз оглядываться, бывая на пляже, опасаясь появления бывших родственников, на мой взгляд, это не отдых. А Саид… Ты сказала, что он тоже там был? – напрягся Лукас, держа руки в карманах.
- Я видела его издали. Мне показалось, что его жене было весело наблюдать комедию, устроенную братом мужа.
- Очень странно. Он не побоялся рискнуть своей репутацией? Окажись он замешанным в скандальной истории,  это немедленно отразилось бы на его бизнесе.
- Наверно, появление там Саида - случайность. Он так же быстро убрался, как и появился. Не вмешивался, только наблюдал со стороны. Мне так жаль Латифу и Самиру. Мухамед готов на любые сумасбродства, чтобы вернуть семью.
- Жади, история с пляжем звучит дико. Но если бы только он посмел прикоснуться к тебе хоть пальцем…
- Плеткой, Лукас, он собирался пороть нас с Самирой плеткой!
- Я бы его засудил!
- Забудем это недоразумение. Тем более, что никакой плетки мы с Самирой не видели. Это только слова или пустые угрозы.
- Надеюсь.
- Дона Ноэмия звонила мне ещё раз, чтобы узнать, чем закончилась наша поездка на пляж. Теперь она изводит мужа – Мустафу, он родственник Мухамеда, тем, что тоже собирается пойти на пляж позагорать. Мустафа занят в магазине, но когда закончится Рамадан, дона Ноэмия хочет купить купальник и побывать на пляже, где часто отдыхает одна из бывших соседок Латифы – некая дона Одетти.
- Одетти? – ужаснулся Лукас. – Та самая, которая заставила Тавиньо стать отцом ее внука? Жади, и близко не подходи к этой авантюристке! Кто знает, что ей ещё в голову придет? Есть люди, от которых стоит при любых обстоятельствах держаться на расстоянии.
- Я могу пойти на пляж только с доной Ноэмией.. и ..ее мужем, если она его заставит пойти тоже. И вообще – мы с Иветти собирались выбраться как-нибудь на острова.
- Это лучший вариант, Жади.
- Лукас, ты поедешь с нами?
- Там видно будет. Много работы на фирме. Отдыхать совсем некогда.
- Но Пьетро скучает по тебе!
- Я тоже по нему соскучился. Где мой парень? – повернулся Лукас к распахнувшейся в этот момент двери и подхватил на руки подбежавшего к нему сына. Пес радостно прыгал вокруг них, тихонько повизгивая.
- Осторожно! Вы втроем разобьете вазы!... Ах! Вот одна и упала! Всё, выходите из комнаты, идите в сад!
- Мы поступим лучше! Далва передала мне шоколадный торт. Его испекли специально для Пьетро. Сынок, идем вниз, к машине, в багажнике я забыл коробку с тортом!
Он хитро усмехнулся Жади, пришедшей в ужас от разрушений, случившихся в комнате. Когда Лукас увел сына и собаку за собой, Жади подняла всё-таки уцелевшую во время падения вазу и, поставив в нее самый большой букет, отнесла в гостиную, установив на высокой полке, куда не сможет дотянуться мордой шкодный пес ее сына.
Вскоре они все сидели за столом и лакомились шоколадным тортом – даром доброй Далвы.
- Жади, Иветти предложила сходить в ночной клуб. У меня скоро появится немного свободного времени. Почему бы и нет?
- Ночной клуб? Это не тот, о котором я подумала?
- Да, в «Нефертити», клуб Зейна. Мы с тобой, Иветти с отцом. Тавиньо с Лидианой. Можем взять с собой Самиру. Или это уже слишком для нее и ее родственников?
- Для Самиры  - нет. Она согласится с удовольствием. Тем более для нее это станет новым опытом в жизни. Не думаю, что Самира когда-либо бывала в ночных клубах. Но понятно, как родители посмотрят на посещение ею места, где продают алкоголь. Мухамед придет в ярость, но ему вовсе не обязательно знать об этом.
- А твоя сестра?
- Думаю, что ей тоже не понравится. Но мне хочется совершить чудо и уговорить Латифу пойти в клуб Зейна с нами.
- Тогда можно позвонить Иветти, сказать, что мы согласны. Договорись с племянницей. Но идем не сейчас, а недели через две. Хотя клуб принадлежит Зейну, но у него есть напарник – Роже, муж Кларисси, бывшей секретарши моего отца. Иветти знакома с обоими владельцами, сама там поработала, но ей хочется встретиться с Зейном, поздравить с рождением сына. Зейн стал отцом.
- Ты забыл? Я тебе рассказывала об этой новости.  Ах, Лукас, я бы хотела уговорить пойти с нами и Латифу, но она побоится посетить ночной клуб, ведь там продают алкогольные напитки. А во время Рамадана и говорить нечего.
- Но разве Рамадан к тому времени не закончится? Кстати, Зейн велел не продавать спиртное в этом месяце – там сейчас проходит такая акция. Наверно, как раз из-за Рамадана. Но когда мы попадем в «Нефертити», акция закончится. Попробуй уговорить Латифу пойти с нами.  Вдруг она решится из-за Самиры? Никто не станет заставлять их пить спиртные коктейли.
- Ты прав: Латифу можно уговаривать, делая упор на Самиру. Тогда появится шанс, что удастся. В конце концов, приводил же Саид своих жен в этот клуб. Там не раз бывала Рания – мне Хадижа рассказывала. Просто она там ничего не пила, кроме фруктового коктейля.
- Напомни об этом сестре.
- Я уговорю Латифу. А сейчас позвоню Иветти и договорюсь о поездке в ночной клуб.
Разговор с женой отца Лукаса оказался интереснее, чем можно было предположить.
- Лукас, мне Иветти сказала, что вышел номер журнала, на обложке которого – мы с Самирой. Представляешь?!
- И ты рада этому? Позвони племяннице и предупреди, чтобы опасалась родственников. Вдруг они увидят в продаже журнал, и им опять что-то не понравится?
- Думаешь, на Самиру могут напасть в Сан-Криштоване?
- Не представляю, что можно ожидать от твоих бывших родственников. Пьетро, сынок! Ты лопнешь, если скушаешь четвертый кусок торта! – испугался Лукас, заметив, что сын уплетает слишком много выпечки.
- Пьетро, неужели у тети Иветти ты не наелся сладостей, когда гостил в ее доме? – удивилась Жади. – У нее каждый день какой-нибудь тортик, пирог, конфеты.
- Узнаю Далву! Она закармливает детей вкусненьким. Мы с Диого так часто ели лимонный пирог, но каждый раз дрались за то, кому из нас достанется больший кусок.
- Ты и сейчас любишь лимонный пирог, - заметила Жади, улыбаясь.
- Это так. И мусс из маракуйи. И мороженое с дольками карамболя.
- Лукас, молчи, у меня уже слюнки текут. Я тоже всё это люблю!
- Нам пора съездить в Ангру! – сделал вывод Лукас.
Внизу раздался звонок, и Клара отправилась к воротам, где ожидал посыльный.
- Дона Жади, дона Иветти отправила вам журнал.
- Да-да! Она сказала мне об этом по телефону. Давай скорее, Клара. Спасибо!
Вынув журнал из  упаковки, она завороженно уставилась на обложку, с которой смотрели они с Самирой. Лукас встал с места, подошел к ней и взглянул на снимок из-за ее плеча.
- Лукас, только посмотри! Как удачно получилась Самира. Мы с Латифой как-то не замечали, что девушка – такая красавица. У нее внешность фотомодели. Удачно получилось всё: и прическа, и макияж, и украшения подобраны удачно.
- Это твоё золото, Жади? Не восточного вида украшения, – с видом знатока уточнил Лукас.
- Да, я одолжила на вечер. Но платье, какой замечательный цвет!
- Фасон только подкачал: плечи оголены, а это не сможет понравиться ее строгому отцу.
- Лукас, но мы выглядели намного скромнее, чем большинство гостей на празднике в доме твоего отца.
- Ты хвалишь племянницу, а я могу сказать, что ты тоже хорошо выглядишь на фотографии: и ты тоже – красавица! – улыбаясь, сказал Лукас, отпивая кофе из любимой чашки.
- Да, но я с таким трудом выбрала ожерелье к этому платью!
- Я понял намек, Жади. Ты можешь взять мою кредитку и отправиться в Торговый Центр, чтобы купить любое украшение, которое тебе понравится.
- Лукас, а ты сам не можешь выбрать для меня золото? – оглянулась она и даже заглянула ему в глаза.
- Жаадиии…, - протянул муж.- Я не разбираюсь в женских украшениях. Ты сделаешь это лучше. Ведь ты сама знаешь, что тебе нужнее – кольцо или серьги, кулон или ожерелье. Возьми с собой Латифу и Самиру, пусть помогут выбрать, подскажут. Я – пас.
Жади вздохнула. Лукас не понимает, что дело вовсе не в том, выберет он украшение, которое ей понравится или нет, а в том, что это будет ЕГО подарок. Но спорить она не стала: такая история повторялась каждый раз, когда ей необходимо было побывать у ювелира.
- Посоветуйся с Иветти. Она очень любит покупать драгоценности. Поезжайте в ТЦ вместе.
Жади испугалась, что Лукас договорится с Иветти и об этом, потому что его мачеха умеет убеждать. Но Жади вовсе не хотелось покупать что-то в ее духе: если ожерелье  – то с огромными бусинами, такие же серьги – с камнями размером с перепелиное яйцо, как и перстни, и браслеты тоже. Нет, нет, Иветти она любит, но украшения выберет сама.
- Пожалуй, приглашу Латифу – она давно никуда не выезжала из дома. Как только закончится Рамадан…
- Хорошо, Жади, так и поступи. А это что за журнал?
- Там статья Самиры  о Сан-Криштоване! Я несколько раз прочла и так смеялась! Самира пишет с ноткой иронии и даже некоторого ехидства. А какие фотографии!
- Вижу, - листал журнал Лукас. – О! Бар доны Журы. Жади, надо было ещё один экземпляр купить – для Шанди. Он сын доны Журы и родом из Сан-Криштована.
- Хорошо. Если дона Жура ещё не догадалась отправить сыну журнал, то я куплю, а ты передай ему. Лукас… Мы встретили на пляже Мэл. Она так враждебно отнеслась к нам с Самирой.
- Мэл? – удивился Лукас. – Моя дочь была там с сыном? Но мне сказали, что он не совсем хорошо себя чувствует.
- Нет, она была без сына, но шла с подругой. Кажется, это дочь Лидианы и Тавиньо.
- Телминья? А что они там делали? Загорали?
- Не знаю. Наверно. Мы шли с Самирой к такси, а они – в сторону стоянки личных авто. Мэл наговорила мне гадостей - при Самире.
- Что она опять тебе сказала?
- Что будто бы мы с Лео были любовниками, - понизив голос, сообщила Жади, хотя Клара уже увела их сына в другую комнату, и Жади с Лукасом остались одни.
- Что?! Жади, не может быть! Я поговорю с Мэл, она не должна повторять подобные глупости.
- Вот именно, Лукас, глупости! Потому что мы с тобой знаем, что ничего такого  у меня с твоим братом не было, - выставив вперед ладонь, ответила ему жена.
- Успокойся, Жади. Я знаю.
- Но другие – нет. Как мне теперь объяснить Самире, что это выдумка твоей дочери? А если Мэл ещё где-то об этом станет говорить?
Было видно, что у Лукаса испортилось настроение. Он нахмурился, засунул руки в карманы и стоял, раздумывая о чем-то.
- Пожалуй, я съезжу к Мэл. Поговорю с ней. Узнаю, где был мой внук, когда она находилась на пляже. Мне точно известно, что Шанди работал. Видел его не раз в этот день. Но Мэл не могла оставить мальчика одного. И Далва мне ни слова не сказала, что Мэл привозила Шандиньо к деду домой. Что-то мне не нравится то, что происходит. Как бы Мэл не принялась за старое.
- Только не говори ей о своих подозрениях, Лукас. Недоверие ранит сильнее всего. Пусть она думает, что я тебе нажаловалась из-за слов о Лео, и  злится на меня, а ты тем временем присмотрись к ней и постарайся понять, что изменилось в ее жизни. Почему она так озлоблена?
- Ты права. Я поеду. Хотел поваляться на диване, поиграть с сыном. Но теперь понимаю, что должен уделять время и старшей дочери. Дети всегда останутся детьми.
- Конечно, Лукас.  Если бы я только могла побывать у Хадижи! Это принесло бы мне столько счастья!
- Кто знает, вдруг мы с тобой сможем слетать в Марокко после Нового года, когда я вернусь из Европы после операции Шандиньо?
- Лукас! – счастливо вскрикнула Жади и повисла у него на шее, отбросив в сторону журнал, и мужчина нежно обнял ее за талию.
Когда Лукас уехал в гости к Мэл и Шанди, она поднялась в оранжерею. Жади находилась в прекрасном настроении. А там ее ждал ещё один приятный сюрприз: приготовилась к цветению  орхидея, которая капризничала несколько лет, что бы ни проделывала с ней Жади.
- На следующей неделе я увижу мою красавицу в цветах. Если честно, я успела забыть, как она выглядит. Белоснежные лепестки и ярко-малиновая губа. Но цвет тычинок? Там было что-то необычное. Подожду.
Жади обошла всё помещение, проверила каждый цветок, подумав, что у нее давно не было новых приобретений. А только в Бразилии произрастает множество видов орхидей! Но кто мог бы привезти ей необыкновенный дикий цветок?
- Лео в Пантанале. Если бы по просьбе Иветти или Лукаса он смог доставить для меня росток… Но лучше никого об этом не просить. После слов, брошенных  Мэл, любое обращение к Лео покажется двусмысленным, - сожалела Жади, любуясь на очередной ряд горшков с буйно цветущими орхидеями.
Потом она вспомнила о просьбе Самиры: не выбрасывать опавшие лепестки цветов, а собирать в пакет, так как они ей для чего-то понадобятся.  Жади оставила записку для Клары, которая иногда занималась в оранжерее самым простым делом: следила за поливом растений и убирала мусор. Она попросила не выбрасывать опавшие лепестки и листья растений, которые будут собраны во время уборки, оставив до ее появления.
Жади постаралась вспомнить незнакомое слово, которое употребила Самира, когда объясняла, для чего ей нужны лепестки орхидей: скрапбукинг. Она собирается составлять какие-то там скрапнаборы. Что это такое, она не знала, но дала себе слово расспросить об этом у племянницы.


22. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 22. ДОМ САИДА. ЗАМЫСЛЫ ФАТИМЫ. ПРОБЛЕМЫ С МУНИРОМ.

 Саид и Фатима расположились в кабинете за огромным дубовым столом, на котором стояли два подключенных к Интернету ноутбука.
Саид в который раз недовольно повторял Фатиме:
- Просматривай быстрее, но будь внимательна.
Они искали видеоролики, которые могли появиться после посещения Мухамедом пляжа в Леблоне. Саид не желал, чтобы кто-то ещё в доме знал, чем они занимаются, поэтому велел Фатиме принести с собой ее ноутбук, чтобы поиски шли быстрее. И вот они уже полдня отсматривают видеофайлы в два потока.
- Саид! Мы  побывали практически на всех сайтах, где люди могли выложить видеоролики, появившиеся в Рио за последние несколько дней. Что ещё можно сделать?
- Это ты должна подсказать!
- У меня голова кружится от того, что долго сижу перед компьютером, уставившись в экран. Пусть мне хотя бы чай или кофе с печеньем принесут.
- Хорошо. Мириам, скажи на кухне, пусть нам с Фатимой сварят кофе.
- Да, сид Саид, - ответила недавно заглянувшая в кабинет и смиренно ожидавшая распоряжений хозяина служанка. Она скрылась за дверью, а Фатима вновь прильнула к экрану ноутбука. Саид, казалось, сдался, но ее подгонял.
- О! Кажется, есть! Это был последний шанс, Саид. Но я нашла твоего брата, снующего по пляжу в Леблоне.
- Нашла? – нахмурился Саид.
- Да! Ты только взгляни: это точно Мухамед. На нем ведь была надета джеллаба, а этот халат ни с чем из одежды не перепутаешь. Взгляни: он единственный, кто бредет по пляжу в одежде. Фигура у человека в ролике такая же,  как у твоего брата: полный мужчина  с большим животом. И черты лица  можно узнать, если хорошенько присмотреться.
- Если присмотреться? А если нет? Если ролик увидит человек, который плохо знает моего брата, он сможет узнать Мухамеда? Или на ролик наткнутся люди, которые не ожидают обнаружить Мухамеда на пляже?
- Не знаю, Саид. Качество ролика плохое, если честно. Мы поняли, что видим  Мухамеда, потому что знали, что именно ищем. Но в принципе - узнать твоего брата в бредущем по песчаному пляжу мужчине на данном ролике не просто.
- Слава Аллаху! Там только один ролик? Точно?
- Да, Саид. Называется «Чудик на пляже». И внизу уже появились  комментарии. Просмотров около тридцати.
- Какие там комментарии? – забеспокоился мужчина.
- «Воспитатель». «Пришел позагорать». «Перепутал сауну с пляжем – поэтому в халате». «Пляж – не барханы, но всё же». И последняя реплика: «Пить надо меньше!»
- Что?
- Саид, те, кто просмотрел ролик, решили, что пьяный мужчина перепутал пляж с сауной гостиницы, находящейся  через дорогу. А что ещё можно подумать? Разве в Рио часто увидишь бредущего под раскаленным пляжным солнцем араба в восточном одеянии? Пляж Леблон – всё-таки не арабский квартал Рио. Твоего брата приняли за подвыпившего чудака.
- Давай-ка посмотрим ролик ещё раз. Включи! – дал команду Саид.
И вновь Фатима хохотала так, что вместе с Мириам, внесшей поднос с кофейником и парой чашек,  в кабинет вошла Зулейка.
- Саид, тебе что-нибудь надо? – спросила она, покосившись на Фатиму.
- Нет! Мириам, поставь на стол… Фатима, ты успокоишься, наконец?
Но молодая женщина не могла остановиться. Она хохотала, как безумная, задыхаясь от смеха и держась руками за живот. Уже и слезы показались на глазах.
- Что происходит? – недоумевала Зулейка, оставшись в кабинете после того, как за Мириам закрылась дверь.
- Это надо спросить у Фатимы, что с ней такое, - сердито ответил Саид. – Зулейка, обед готов?
- Ужин, Саид? – уточнила первая жена. - Ифтар еще не скоро, но к тому времени все блюда будут приготовлены.
-Тогда займись детьми, пока я буду приводить Фатиму в чувство.
Зулейка поняла обидный намек и тут же вышла из кабинета.
- Хватит, Фатима! Перестань! – злился Саид.
- Саид, Саид, неужели тебе самому не смешно? Твой брат…
- Больше ни слова о моем брате! Что ты там увидела смешного? Как взрослый мужчина пытается остановить непослушную дочь, удержать ее от разврата?
- Какого разврата? Где ты увидел разврат? Тогда все отдыхающие на пляже – развратники! Там нет ни одного одетого человека. Люди пришли позагорать!
- Значит, все, - отрезал Саид.
- Ты сам никогда не был на пляже? – прозрела Фатима. – Ответь мне, Саид.
- Нет, никогда. Не вижу смысла! У меня полно дел. На пляжах собираются бездельники с определенными намерениями – поглазеть на…
- Саид! Просто ты никак не вывалишься из своего мира. Столько лет живешь в Бразилии, а на пляже не был. Просто не верится. Я могу понять дядю Абдула. Но ты…
- Тебе не надо ничего понимать, Фатима. Иди. Ты свое дело выполнила.
- Но кофе мне можно выпить в твоем присутствии?
- Хорошо, пей кофе и уходи к себе.
Пока Фатима наливала в чашку горячий сладкий кофе, Саид сделал телефонный звонок, набрав на своем сотовом номер брата.
- Мухамед, я тебе уже звонил сегодня. Как я тебя и предупреждал – самое опасное место – это Интернет. Я нашел то, что боялся найти. Но, слава Аллаху, съемка плохая, там тебя невозможно узнать. Журналы, о которых ты мне рассказал, для меня разыскали. На обложке одного из них - фотография твоей дочери. Они там с Жади вдвоем. Платья на тонких бретельках, или как там называется такая одежда. Дядя Абдул потеряет покой, если увидит это безобразие… Что?...
Саид некоторое время удивленно слушал, о чем ему рассказывал брат.
 - Может быть, твою дочь показать психиатру? Картины из мусора?... Да, я видел и прочел статью Самиры о Сан-Криштоване… И картины местного художника тоже… Так она ему подражает? У нее своей головы нет на плечах?..  Хорошо, потом созвонимся.
Саид отключил сотовый.
- Фатима, и мне кофе налей.
- Сейчас налью. Пожалуйста, Саид, можно я тоже полистаю журналы? Ты же знаешь, как я люблю читать глянцевые издания! - отставив в сторону пустую чашку, ответила ему жена.
Саид взглянул на капризно выпяченную губу младшей жены и махнул рукой. – Забирай.
Она тут же схватила оба журнала, устроив их под рукой, налила в чистую чашку из кофейника чуть остывший кофе и поставила ее перед мужем.
- Теперь уходи, мне надо работать! –  велел он и проводил жену полунасмешливым взглядом, когда она быстро и ловко отключила свой ноутбук и, захлопнув крышку, без лишних разговоров выскользнула из комнаты, прижимая к груди компьютер и журналы.
Саид  поднес чашку с кофе к губам и не спеша выпил. Потом сел на диван и вытянул ноги.
Но отдохнуть, как он собирался, ему не дали. Вскоре после ухода Фатимы в дверь постучала Мириам и сообщила, что его сын Мунир собирает вещи для поездки в Марокко.
- Не рано ли? Впрочем, пусть собирает, если это его развлекает, - рассудил Саид.
- Сид Саид, Мунир не только свои вещи укладывает в дорожный чемоданчик, но и шкатулку с золотом лары Рании пытается уместить в сумке.
- Что? Шкатулку с украшениями матери? Хорошо, иди, Мириам. Я сейчас к нему загляну.
  Саид направился в комнату сына. Впрочем, это была комната Рании, но мальчик уговорил отца временно переселить его сюда. Теперь мальчишка сидел на кровати, разложив золотые украшения на светлом покрывале, покрытом восточной вышивкой.
На ковре у его ног стояли шкатулка с откинутой крышкой и раскрытая сумка. Шкатулка была довольно объемной, она не помещалась ни в детский чемодан, ни в дорожную сумку, которую Мунир выпросил у Зулейки для поездки в Марокко, когда в последний раз они побывали в Торговом центре.
Стоило поставить на дно сумки шкатулку, как замок переставал закрываться. Муниру не хотелось расставаться со шкатулкой матери, но выхода не было – золото и футляры с более дорогими украшениями придется уложить в коробку из-под новой игрушки.
- Мунир, сынок, ты что делаешь? – переступив порог комнаты, сразу же поинтересовался потрясенный увиденным зрелищем Саид.
Мальчик вздрогнул. Он воровато оглянулся, как будто попавшись на чем-то не дозволенном. Но не растерялся, сообразив, что ответить отцу.
- Я собираюсь сделать маме сюрприз. Привезу в Марокко все ее украшения. Она ведь по ним так соскучилась.
- Мунир, тебя об этом мама попросила?
- Нет, я сам придумал! Она ведь так давно не видела своё золото! – горячо ответил ребенок.
Саид кивнул. Да, похоже, это не Рания, это его сын додумался до подобного.
- Нет, сынок, твой сюрприз никуда не годится. Давай мы всё сложим в любимую шкатулку твоей мамы и уберем в сейф. Тогда мы можем быть спокойны, что, вернувшись домой, твоя мама получит свое золото обратно.
- Но почему…, - начал мальчик, но Саид перебил:
- Потому что, Мунир, с золотом, которое не надето на женщину, нас не впустят в самолет, нам придется платить за него такую пошлину на таможне, что оно обойдется нам как две шкатулки с золотом.
- Но я не знаю, куда мне спрятать шкатулку. Боюсь, что в мое отсутствие она пропадет. Ее украдут даже из сейфа.
- Мунир, в моем доме нет воров.
Но мальчик упрямо молчал, не глядя на отца.
- Всё! Собирай украшения,  отнесем их в мой сейф.
Ребенок нехотя принялся за дело, когда в дверь постучали, и вошла Фатима.
- Саид, я повсюду тебя ищу…. Оооо! Сколько украшений! Это золото Рании? Мунир, можно мне примерить вон то колечко? – шутливо указала она пальцем на перстень, усыпанный бриллиантами и рубинами.
- Нет! Папа, пусть она уйдет! – ощетинился мальчик.
- Фатима, не дразни моего сына! – строго сказал Саид. – А ты собирай быстрее. Или пусть  Фатима тебе поможет.
- Нет, я сам! – ответил сын Саида и быстро сгреб украшения в шкатулку.
- Что ты хотела, Фатима? Для чего ты меня искала? – повернулся Саид к жене.
- Я пролистала журналы. Саид, скажи Зулейке, что я тоже хочу поехать с ней в  ТЦ. Знаешь, мне очень понравилась идея собирать картины из разных мелочей. Почему бы и мне не попробовать?
- Я так и думал, что ты не упустишь возможность подурачиться. Из чего же ты желаешь создавать свои творения? Отвезти тебя на главную свалку Рио? Или на свалку мусора за Торговым Центром? Думаешь, что там можно найти что-то интересное? Или где ещё ты собираешься искать материал для работ?
- Нет, я просила отвезти меня в ТЦ. Куплю там бижутерию – искусственный жемчуг и прочее. Буду вместо чайной заварки с помойки приклеивать бусинки и кофейные зерна. И ещё что-нибудь придумаю. Можно мне поехать с Зулейкой в ТЦ?
- Хорошо, ты едешь. Что ещё?
- Саид, только взгляни, какое платье у твоих бывших родственниц: именно такое платье, как на Самире, я всегда мечтала купить. Я хочу похожее платье. Это мой любимый цвет!
- И куда ты собираешься в нем пойти? Даже дома ходить в таком платье ты не сможешь. А если куда-то выезжать, то тебе в любом случае придется надеть платок.
- Саид, ты собирался после Рамадана перед отъездом в Марокко заглянуть в ночной клуб к своему приятелю. Почему бы тебе не взять меня с собой?
- Там видно будет, Фатима. Зейн пока ещё не прилетел из Марокко. Он пробудет там до окончания Рамадана. Надеюсь, что мы с ним пересечемся перед моим отлетом в Марокко. Если будет возможность, я возьму тебя в «Нефертити», но ты будешь одета в хиджаб.
- «Нефертити»? Так называется клуб твоего приятеля… Зейна?
- Да. Всё? Поезжай в ТЦ, а нам с Муниром надо решить один вопрос.
- Хорошо, Саид. Я вот ещё что подумала: Хадиже будет приятно увидеть фотографию мамы в журнале, если уж она не может  с ней встретиться. Отвези ей этот номер журнала.
- Ты что? – поразился Саид. – Если в Фесе или в семье Фарида увидят эти постыдные фотографии Жади, где она стоит с бокалом шампанского, в платье, которое  держится на ее теле только с помощью тонких прозрачных бретелек, то моя дочь будет опозорена. Хадижа и ее мать надолго станут темой для пересудов. Оставь мне журналы.
Фатима ушла, отдав оба журнала Саиду.
- Мунир, ты готов? Всё собрал? Ничего не закатилось под кровать? Иначе твоя мама решит, что часть ее золота куда-то пропала. Идем, сынок, я при тебе открою сейф, и ты сам поставишь шкатулку на полку.
По пути в кабинет, где был устроен хитроумный сейф, Мунир попытался  уговорить отца купить в Марокко золото для матери.
- Ты ведь купишь маме столько золота, сколько получили твои жены, пока мама была в Марокко? – добивался Мунир согласия отца.
- Если я смогу сосватать твою маму, чтобы взять ее третьей женой, то да – я куплю Рании золото для никяха, - наконец, пообещал Саид сыну.

…Фатима, вернувшись в свою комнату, от души посмеялась над практичным Муниром, записав после этого несколько фраз в электронный дневник. Она завела его сразу же, как только получила в подарок ноутбук. Не было в доме никого, кто мог бы добраться до ее сокровищ: ее ноутбука, дневниковых записей в нем и папок с материалами, фотографиями и статьями, которые она собирала, совершая вылазки в Интернет. Один Саид мог бы разобраться во всем, но она поставила пароль на всё, что только было возможно. Но Саиду и в голову не приходило интересоваться содержимым ее компьютера.
Теперь же Фатиме хотелось осмыслить то, о чем она прочитала в журналах. Совсем недавно она мечтала узнать поближе Жади. Но теперь страстно хотела познакомиться с Самирой. Прочла ее статью в одном журнале, потом увидела фотографию на обложке другого.
- У племянницы Саида интересная жизнь. А главное – она свободна. И у неё интересная профессия. Почему я не догадалась стать журналисткой!
Мысль начать переписываться с племянницей Саида по Интернету не сразу пришла ей в голову. Точнее, она не знала, каким образом с ней связаться. И станет ли девушка общаться с ней, узнав, что ей пишет электронные письма жена ее дяди Саида. После истории  на пляже Фатима пришла к выводу, что будет принята Самирой за шпионку, если не изменит имя, например, взяв себе ник, не связанный с фамилией Рашидов.
Но ей повезло. Не напрасно она выпросила у Саида журналы. Статья Самиры содержала в сведениях о юном авторе ее е-мейл, чем Фатима немедленно воспользовалась, оказавшись на сайте журнала и зарегистрировавшись под именем Клер. Здесь она оставила Самире сообщение, продублировав в письме на электронный адрес дочери Мухамеда.
Она расхвалила статью девушки и написала, что сама тоже решила создать картину, как у художника из Сан-Криштована, только, будучи брезгливым человеком, выполнить ее не из мусора, а из фрагментов бижутерии, бусинок, лепестков роз, ленточек и дорисованных красками элементов. Она спросила, нет ли у Самиры блога в социальных сетях, кроме страницы журнала в Интернете?
И поделилась ссылкой на собственную страницу, которую завела ещё несколько месяцев назад тоже под ником Клер. Она выразила надежду, что Самира ответит ей лично, т.к. она, Клер, очень одинока. И любое общение воспримет с огромной благодарностью. Фатима сохранила черновик письма, чтобы потом при случае не запутаться.
Потом зашла в интернет, чтобы найти сведения о ночном клубе, в который Саид собирался вскоре отправиться.
Да… Прекрасные снимки ночного клуба, интерьер которого был оформлен в египетском стиле: колонны с фресками, маски фараонов, статуэтки египетских богов… Здесь же оказались и фотографии совладельцев ночного заведения В комментариях кто-то из посетителей сообщал пережившую многие годы сплетню о том, что при открытии клуба Зейн получил кличку «Проклятие фараона» за огромный интерес к нему женщин. Фатима была заинтригована всем: и клубом, и его хозяином.
А Зейн… Это ведь тот самый Зейн, который побывал когда-то мужем Жади?  Хадижа ей рассказывала об этом, да-да… Если Саид возьмет ее с собой, она увидит собственными глазами этого необыкновенного мужчину, который почти сумел увести у Саида его женщину. Это ведь он не хотел отдавать Жади после временного брака?
Вдруг ещё одна мысль пришла ей в голову. Она вспомнила, что случайно услышала часть телефонного разговора Саида и Мухамеда. Муж обещал брату поговорить с Зейном о Латифе. Точнее – о родственнике Зейна, некоем Кериме, которого дядя Али прочил в мужья племяннице после ее развода с Мухамедом.
Фатима собрала все мелкие факты, ставшие ей известными, в одно целое. Немного подумав, она решила найти в поисковике данные о кафе восточной (марокканской) кухни в Рио-де-Жанейро, владельца которого зовут Керим. Это имя часто упоминал Саид в разговоре с Мухамедом.
И в этом ей тоже сопутствовала удача: нашелся сайт, рассказывающий о кафе и ресторанах в Южном районе Рио. На фотографии, представлявшей внутренний интерьер заведения восточных сладостей, она увидела уже знакомое лицо Зейна, сидевшего за столиком рядом с симпатичным (красивым!) мужчиной, поразившим Фатиму сходством с известным в Латинской Америке актером Марио Симарро. Из статьи следовало, что владелец кафе  - некий Керим***.
Фатима удовлетворенно улыбнулась. Как здорово, что Саид, сам того не подозревая, дал ей возможность получить некоторую свободу. Интернет… Это была пусть не дверь, но виртуальная форточка в настоящий мир.
… «А Керим красавец. Я на стороне Латифы, я за то, чтобы она стала его женой.  У Мухамеда  уже есть молодая жена, а в Марокко он сосватает ещё одну. Латифа тоже заслуживает счастья, а стать второй или даже третьей женой – небольшая радость», - подумала Фатима, выходя из Интернета и устанавливая пароль перед выключением ноутбука.


23. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 23.  БУДНИ САН-КРИШТОВАНА.

Жади приехала к Латифе рано утром. Самиру она не застала – девушка уже уехала в университет.
- А где твой сын? - спросила Латифа, поднимаясь вслед за Жади по лестнице.
- Отвезла к Иветти. Пьетро скучно играть дома одному. Ему хочется общаться с детьми, а близнецы Иветти – веселые парнишки. Со мной ехать в Сан-Криштован сын отказался наотрез. К тому же он не расстается с собакой. А к тебе Гектора не привезти.
- Это так. Жади, как ты? Что-то ещё произошло? Ты ведь не собиралась приезжать к нам на этой неделе.
- Да, Латифа. Но я привезла журналы. Статью Самиры вы уже прочли, конечно. Но я хочу показать вам ещё кое-что. Взгляни, - Жади протянула сестре журнал, с обложки которого смотрели знакомые лица.
- О, Аллах! Жааадии…, - прижала ладонь к губам Латифа. – Это же скандал! Что скажет дядя Али?
- Зачем ему знать об этом? – беззаботно ответила Жади. – Не думаю, что в Марокко так уж следят за прессой Бразилии.
- Такие вещи всегда имеют свойство доходить до нужных людей. Саид или Мухамед пожалуются дяде Абдулу, - медленно говорила Латифа, рассматривая фотографию дочери. – Откуда у Самиры это золото? А кто ей сделал такую прическу и макияж?
- Мы с твоей дочкой побывали в салоне. Потратили кучу денег на красоту.
- Я не узнаю здесь свою Самиру. Это уже не моя дочь, - расстроенно качала головой Латифа.
- Почему? Твоя, Латифа, твоя! А золото для праздника я выбрала ей в своей шкатулке. Кстати, думаю, пора Самире иметь свои украшения. Пусть хранит их в нашем с Лукасом сейфе, т.к. здесь в Сан-Криштоване это рискованно.
- Не думаю, что у Самиры есть, что хранить. В детстве она не любила, когда ей дарили золото, но и Мухамед не старался баловать ее. А потом она не жила с нами. Теперь же покупать дорогие украшения у меня пока нет возможности. Пусть носит мои. У меня не столько украшений, как у тебя, Жади, но я поделюсь ими с моей единственной дочерью.
- Латифа, я хотела пригласить вас с Самирой поехать со мной в Торговый Центр, потому что Лукас дал мне свою кредитку и позволил купить драгоценности. Мне это не так уж и надо, но я могу сделать подарок Самире. Осталось только договориться, когда мы поедем к ювелиру.
- Жади, ты же знаешь, как я занята. А с Самирой поговори сама, нужны ли ей украшения.
- Латифа, я приеду и помогу тебе с выпечкой! А у Самиры может появиться стимул купить золото, когда она узнает, куда нас приглашает Иветти. Она собралась побывать в клубе Зейна – не одна, а с мужем -  с Леонидасом Феррасом, с друзьями с фирмы. Лукас тоже не против отдохнуть в «Нефертити», я с ним разговаривала. Самира, надеюсь, согласится. И ты тоже должна поехать с нами!
- Жади, ты мусульманка, но, кажется, каждый раз забываешь об этом, когда начинаешь говорить о таких развлечениях. Зейн – владелец ночного клуба! Там продают спиртное. И сейчас Рамадан! Бывать там – харам в двойне!
- Латифа, когда я думала о возражениях, которые услышу от тебя, не поверишь, но я представила их слово в слово, как ты сейчас сказала.
- Жади, ты жена бразильца, можешь ходить везде, где тебе позволяет бывать муж. Но Самире не стоит посещать такие места. Я против!
- Латифа, тогда скажи мне: почему Саид не только сам не раз бывал в «Нефертити», но и привозил туда своих жен. Мне Хадижа рассказывала.
- И мне тоже. Но Рания пила там сок.
- А кто сказала, что тебе и твоей дочери нальют спиртное?!
- Жади, что у вас в бокалах на этом фото?
- Шампанское! Очень дорогое шампанское!
- Жади, моя дочь выпила спиртной напиток в Рамадан! И ты с ней вместе. Если ты не уважаешь Аллаха, он тоже не станет помнить о тебе.
- Да, дядя Али часто повторяет: того, кто не помнит об Аллахе, Аллах тоже забывает. Латифа, не будем говорить о религии. Иветти приглашает нас не сейчас, а через две недели. Рамадан к тому времени закончится. А Зейн на время поста запретил продавать в ночном клубе спиртное – там у них какая-то акция для трезвенников, что ли.
- Нет, Жади, я никуда не пойду.
- Ладно, мы потом обсудим это. Когда о приглашении узнает Самира, мы вернемся к этой теме.
- Но Мухамед сделает из моей дочери жертвенного барашка! Он точно найдет ей мужа – старого и больного. И такого же опасного, как дядя Абдул!
- И ты думаешь, что Самира согласиться стать его женой? Сомневаюсь!
- Жади, я не представляла, с какими сложностями в отношениях со взрослой дочерью я столкнусь, когда мы с ней станем жить в одном доме.
- А что за проблемы? – поинтересовалась Жади, усаживаясь за стол, куда жестом пригласила ее сестра, предложив самой налить себе чай.
- Сейчас расскажу. Одну минуту. Мне нужно проверить, все ли продукты есть для фейджоады. Вот название же!
- Фейджоады? Ты готовишь фейджоаду? – поразилась Жади. – Это же любимое блюдо бразильцев, но там используется свинина.
- Да, но я обхожусь без свиного мяса. Это всё Самира. Привыкла к фейджоаде, когда жила в пансионе. Теперь жить без нее не может. У моей дочери совершенно изменился вкус.
- И какие же продукты тебе нужны? Фейджоаду готовят из разных сортов мяса и фасоли, добавляют разные специи и маниоковую муку. Клара порой делает нам с Лукасом это чудо, но тоже без свинины. Лукас не любит жирное мясо, я же – брезгую. Ты тоже подаешь фейджоаду с рисом?
- Да, как нравится Самире, и ещё – с соусом из перца и ломтиками апельсина. Представь: Самира сама умеет варить это блюдо и меня научила.
- А что она обычно ест на завтрак?
- Обычно пьет кофе со сливками, ест  свежий сыр, хлеб, масло и фрукты – папайю, апельсины.
- Латифа, а что сегодня ела ты?
- Я так рано встала, на намаз еще до начала поста, и на сукур, кроме  фиников и воды, съела немного легкой каши из овсянки. А что?
- Как ты выдерживаешь варить вкусные вещи и ничего весь день не кушать!
- Я привыкла. Только первые дни поста трудно, потом втягиваешься. Жади, кому я об этом рассказываю? Тебе и самой это должно быть хорошо известно. Но ты так давно живешь в другой культурной среде, что стала  забывать о наших традициях, - упрекнула Латифа.
- Нет, я помню. Но в семье Лукаса всё иначе, ты права. Латифа, что ты собиралась мне рассказать? О каких-то проблемах с Самирой…
- Ах, да! Жади, поговори с дочкой. Пусть перестанет дразнить отца. Мне кажется, что Самира специально делает все, чтобы Мухамед злился на нее сильнее и сильнее.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что к нам каждый день приходит Халиса. Она бывает здесь не по своей воле, ведь я уже изучила свою невестку. Ее присылают Амин  Мухамед, чтобы узнавать о нашей жизни, приносить им новости. Но Самира постоянно дает повод для пересудов. Повесила у себя в комнате на стене несколько жутких картин, сделанных из разного мусора. Если ты читала ее статью о художнике из Сан-Криштована, то ты всё поймешь, когда увидишь ее художества, как только войдешь к ней в комнату.
- Интересно. Она нашла себе такое увлечение? Как у Самиры хватает на все время?
- Поговори с ней, Жади. Мухамед уже произнес слово «сумасшедшая». Я боюсь, что он может причинить вред моей дочке из-за тех глупостей, которыми она занимается.
- Латифа, что может сделать Мухамед? Когда вернется Самира? Я не хочу заходить в комнату в ее отсутствие. Любопытно взглянуть, что заставило Мухамеда назвать дочь сумасшедшей? Но он ничего не сможет сделать Самире, не волнуйся.
- Он расскажет дяде Абдулу, а тот разнесет по всей медине, испортит репутацию моей дочке.
- Дядя Абдул и слова не скажет, Латифа. Это же его кровь, как он может позорить свой род? Но попытаться найти Самире мужа, который запрет ее в доме на всю оставшуюся жизнь, это дядя Абдул сделать мог бы. Но мы не в Марокко.
- Жади, ты собираешься дождаться Самиру? Тогда помоги мне с выпечкой. Сегодня опять будут «рожки газели».
- Надо же, сколько в Рио любителей марокканского печенья, которое в Марокко пекут только по большим праздникам, на свадьбу, например.
- «Рожки газели» так вкусны, что лакомиться ими можно хоть каждый день. Мне нужно перебрать грецкие орехи. Поможешь? Я тем временем сделаю тесто.
- Хорошо, давай чашку с орехами.  Грецкие орехи вместо миндаля?
- Да. Самира начала на днях, но не закончила. Миндаль же давно готов. Но мне заказали оба варианта печенья.
Пока Жади выбирала целые половинки грецких орехов из массы расколотых наспех и скорлупы, Латифа ловко замешивала тесто в огромной кастрюле. Потом вкусно запахло корицей и апельсиновой водой, когда, смолов орехи, Латифа принялась за приготовление начинки.
Вместе женщины быстро закончили работу, налепив несколько подносов, готовых отправиться в горячую духовку. Жади брала кусочек начинки и скатывала его в колбаску, а Латифа укладывала её на тесто и фигурным ножом вырезала кусок теста так, чтобы можно было слепить мокрыми пальцами узкий длинный «пирожок».
Жади укладывала изогнутые полумесяцы на противень, а  Латифа затем смазывала верх каждого печенья растопленным маслом. Вскоре  первый противень был поставлен в разогретую духовку.
- Аллах, как приятно вспомнить, Латифа, как  когда-то в Фесе Зорайдэ учила нас печь это печенье.
- Помнишь, как пришли нас сватать? Я тогда не умела ничего готовить. Но Зорайдэ дала мне в руки поднос с печеньем и велела отнести гостям, когда позовет сид Али.  Я вышла, дрожа и боясь уронить. Но гостям дядя Али   сказал, что пекла я.
-   Саид был твоим женихом. Латифа, с тобой судьба обошлась не так справедливо, как могла бы сложиться, стань твоим мужем Саид.
- Жади, замолчи. Не гневи Аллаха такими словами. Кто мы такие, чтобы спорить с его волей?
- Но, Латифа, только представь: если бы не происки лары Назиры, то ты стала бы женой Саида, вы полюбили бы друг друга и были бы счастливы. А мне достался бы Мухамед, и ему я портила бы жизнь. Мне кажется, что мухамед не смог бы влюбиться в меня так, как это случилось с Саидом. Он дал бы мне развод, и мы с Лукасом давно были бы вместе и счастливы.
- Нет, Жади. Саид спас тебя после брачной ночи, потому что любил тебя. Ты мне рассказывала, что…
- Да, помню.
- Но Мухамед не стал бы этого делать. Он выдал бы тебя дяде Абдулу. Опозорил бы твое имя и всю семью дяди Али. И тебя убили бы за то, что ты потеряла невинность до свадьбы. Не сомневайся в этом.
- Может быть, - с досадой согласилась Жади. – Но если бы не убили, то бороться с Мухамедом  мне доставило бы больше удовольствия, чем с Саидом. Я всегда его боялась, потому что хорошо узнала его. Злопамятный, мстительный, жесткий, порой жестокий. 
Латифа, глядя на выложенное на противни печенье, вспомнила тот день, когда она вот так же лепила из теста полумесяцы с ореховой начинкой, а Саид зашел по делам к Мухамеду, остался подождать брата, и она угостила Саида готовой выпечкой, а он заговорил с ней, рассказав, что собирается подарить золото другой женщине. Он показал и украшение – очень-очень красивое, просто потрясающее. И всё только для того, чтобы вызвать ревность у Жади, надеясь, что сестра непременно расскажет ей обо всем. Позже на одном из праздников Латифа увидела знакомое украшение на шее жены Лукаса – Маизе…
А Жади развивала мысль:
-…Я иногда пытаюсь представить, что было бы, если бы я полюбила Саида. Как долго он мог любить меня? Или  его любовь подстегивалась соперничеством с Лукасом? Ему хотелось взять верх над Лукасом, и он боролся за меня.
- Жади, Саид на самом деле любил тебя всю жизнь, как никого другого. Даже теперь он тебя не забыл, я думаю. Но ты стала недосягаема для него, и он нашел тебе замену – Фатиму, с которой ведет себя примерно так же, как с тобой когда-то.
- Бедняжка, она тоже считает себя его пленницей?
- Не знаю. Но в отличие от тебя она показывает Саиду, что он ей дорог. Она скандалила с Ранией, соперничала, пока Рания не сорвалась и не потеряла своего места в его доме.
- Мне отчего-то совсем не жалко Ранию. Но я благодарна ей за то, что она рядом с моей Хадижей в Мекнесе.
- Дай Аллах, Жади, чтобы присутствие Рании помогло Хадиже, не навредило ей.
- Теперь я спокойна: рядом с моей дочкой живет Зорайдэ. ей я доверяю больше, чем себе.
- Ты звонила в Фес?
- Да, и дядя Али ответил, что всё хорошо.
- Самира вернулась! Она пытается открыть дверь ключом, но не сможет. Жади, вынь противень из духовки, а я спущусь и открою. Я забыла и закрыла дверь на задвижку.
- Хорошо, иди. Я переставлю противни. Не беспокойся.
Но когда Латифа и Самира поднялись на кухню, то нашли Жади в затруднительном положении. Она вынула из духовки противень, но не знала, куда его поставить. Все возможные места были заняты.
- Самира, возьми противни с готовым печеньем и отнеси вниз – в мастерскую. Жади, немного подожди. Я сейчас поставлю новый противень в духовку и заберу у тебя готовый.
Началась суета. Жади обожгла палец. Самира помогала ей найти нужные средства в домашней аптечке.
Наконец, всё пришло в порядок.
- Из меня плохая помощница, - попыталась оправдаться Жади.
- Просто ты не занимаешься этим каждый день.
- Мама, я хочу пить. Сделаю сок из манго с ацеролой. Тетя Жади, сделать ещё несколько порций? Очень вкусно.
- Знаю, сделай. Пьетро тоже любит такой. Но у Иветти он пьет молоко с бананами или апельсиновый с гуавой.
- Я тоже такой сок делаю, - заметила Самира, заканчивая возиться с соковыжималкой. Вскоре она поставила на стол несколько стаканов с фруктовым коктейлем.
- Я не могу, дочка. Держу пост, ты же понимаешь, - отказалась Латифа.
- А мы с тобой, Самира, возьмем наши стаканы и пойдем к тебе в комнату, чтобы не мешать твоей маме. Хочу сделать тебе одно предложение.
- Какое? – спросила девушка после того, как отпила немного сока.
- Иветти приглашает нас пойти после Рамадана в клуб Зейна «Нефертити». Ты можешь отправиться с нами. Правда, твоя мама против. Но я предлагаю тебе уговорить Латифу пойти с нами.
- Тетя Жади! – восхитилась девушка. – Я не была в «Нефертити». Мне в голову не приходило проводить время в ночных клубах.
- И правильно! Мэл на дискотеке начала принимать наркотики. Это опасные места. Но ты идешь с нами, поэтому опасаться нечего. К тому же, клуб Зейна не для подростков, и вход в него не дешев.
- Опять мне «садиться вам на хвост»? – погрустнела Самира. -  Когда же я начну зарабатывать, чтобы иметь собственные деньги?
- Ты все не так поняла. Я хотела сказать, что место необычное и приличное. Там нет «ничего такого». Но какая экзотика! Настоящий Восток! В египетском стиле, восточные танцовщицы, восточная музыка…
- Я иду! Иду, разумеется. Мама должна пойти с нами.
- Вот и я об этом. Жены Саида много раз приходили в клуб Зейна. Почему нельзя пойти Латифе?
- Надо поговорить с мамой. Но я пойду в клуб в любом случае, - твердо сказала Самира, глядя в глаза Жади.
- Пойдешь. ..Ах, Самира, какие картины! – повернулась Жади к стене.
- Да, я сама их «нарисовала». Но мама, наверно, рассказала о моих сумасбродствах, - внимательно посмотрела девушка на сестру матери.
- Да… И дона Ноэмия успела рассказать мне об этом в кафе, когда я заглянула к ней, прежде чем идти к вам. Дона Ноэмия мне сообщила по секрету, что твой отец решил – у тебя не в порядке с головой.
- Тётя Жади, взгляните на  арт-рисунки. Это что – похоже на творчество сумасшедшего? Почему я не могу писать в стиле синьора Олаву? Во всем мире создают такие картины, но сумасшедшей решили обозвать меня! Ничего, я выложу свои картины в блог и спрошу мнения тех, кто зайдет на мою страницу. Плакать хочется…
- Самира, я ничего подобного  о тебе не думаю. Мне нравятся твои картины. У нас с Лукасом в гостиной висит нечто подобное, только намного большего размера – на пол стены, - рассмеялась Жади, и Самира тогда улыбнулась тоже.
- Жади! – послышался за их спиной голос Латифы.
- Мама, откуда отец узнал о моих картинах? Халиса увидела, бродя по дому, и рассказала Амину? Не надо больше пускать ее к нам. Она шпионка!
- Самира, - выразительно процедила сквозь губы мать.
Но прежде, чем кто-то смог что-либо понять,  из коридора выступила Халиса.
- Я не шпионю за вами. Но твой отец меня расспрашивает о тебе, о разных мелочах.  Я не могу не ответить на его вопросы.
- Не лги! А если не можешь не болтать, то незачем приходить к нам. Ты мне становишься неприятной. Как и мой брат, а ему я высказала вчера всё, что о нем думаю. Не приходи к нам.
- Самира, дочка. Ты же знаешь своего отца.
- Мама, если тебя устраивает то, что в ТОМ ДОМЕ знают обо всем, что происходит у нас, то меня – нет.
- Но Халиса – жена твоего брата. Амин – мой сын. Как я могу не принять мою невестку, если она зашла в гости?
- Хорошо, мама, принимай Амина и его жену. Но я запрещаю тебе, Халиса, заходить в мою комнату. Запрещаю! Если я пойму, что ты опять побывала у меня, то  повешу на дверь комнаты замок. Ты поняла?
- Самира, зачем ты так говоришь? Дочка, не надо так! Халиса – такая хорошая девушка. Твоему брату повезло с женой.
- Да, ему очень повезло. Но это он женат на Халисе, а я не обязана терпеть ее в своей комнате! Уходи! Нечего по сторонам глазами стрелять!
Халиса покраснела от обиды и унижения.
- Я пойду, лара Латифа. В этом пакете  – лепешки. Сид Мухамед пожелал, чтобы я принесла их вам ещё вчера – на ифтар, и чтобы вместе с вами и Самирой совершила намаз. Но у меня так разболелась голова, что даже Амин меня пожалел и сказал, чтобы я шла к вам сегодня.
- Халиса, ты можешь остаться. Я тебя не прогоняю, - уходя следом за невесткой, уговаривала ее мать Амина. Их голоса слышались уже на лестнице, а потом где-то внизу.
Самира стояла посреди комнаты, сложив на груди руки, и молчала, надувшись. Жади не вмешивалась и только наблюдала за родственницами. Но когда Латифа и Халиса вышли, она попыталась успокоить Самиру.
- Я тебя понимаю. Неприятно, когда кто-то роется в твоих вещах. Или даже просто заходит в комнату в твое отсутствие. Я помню, как однажды застала Ранию с Аминой, когда они рассматривали мой платок, который никак не мог оказаться у них в руках, если только они не открыли мой чемодан и не достали платок оттуда. Но именно это они и сделали. Сумайя потом рассказала нам с Зорайдэ, что слышала, как две змеи договаривались специально ссориться со мной, чтобы Саид отвернулся от меня.
- Но Халиса приходит к нам не для того, чтобы ссориться. А все равно  она шпионит.
- Самира, жена твоего брата полностью зависит от него, поэтому вынуждена выполнять его требования. Поэтому она приходит то помочь с выпечкой твоей маме, хотя у нее самой много дел, то она приносит угощения. Это потому, что Мухамед теперь не может просто так зайти в дом Латифы, ведь вопрос с разводом как бы решен, но и висит в воздухе, и твой отец боится совершить харам. Поэтому вместо себя присылает невестку. Но он хочет знать, что происходит  у вас с Латифой.
- Тётя Жади, но только Халиса могла видеть мои картины. И только она могла рассказать о них отцу и брату. Зачем она это сделала? Чтобы ещё больше настроить их против меня? Впрочем, мне всё равно, кто и что обо мне подумает.
- Забудь о неприятном, Самира. Лучше скажи: ты сможешь пойти со мной в Торговый Центр выбрать золото? Мы могли бы и тебе что-нибудь купить к выходу в ночной клуб.
- Опять золото? Тётя Жади, недавно были куплены украшения для праздника у сида Керима. Я не ношу золото. Не люблю.
- Но что бы ты хотела купить?
- Новую соковыжималку! Та, старая, которую мама забрала у отца при переходе в новый дом, совсем никуда не годится.
- Отлично, вместо золота куплю тебе соковыжималку, - улыбнулась Жади, обнимая практичную и не корыстную племянницу. – Мы можем отправиться прямо сейчас, если у тебя нет других планов.  В Торговом Центре мы могли бы зайти в кафе и отведать пирог  «Паулиста», который тебе так нравится.
- Сегодня не получится, тётя Жади. Я собралась заполнить материалами свой блог. У меня появились интересные мысли.
- Какие? Что за блог?
- Я же рассказывала когда-то.
- Это что-то, связанное с компьютером? Тогда я не разбираюсь в этом.
-  Тётя Жади! Мне не верится!
- Но мне это не надо, у меня много других увлечений и интересов.
- Хорошо. У меня появилась идея написать в блоге просьбу, чтобы присылали мне фотографии и статьи о путешествиях по Бразилии. Потом я скомпоную материал и сделаю статью-обзор о природе родной Бразилии.
- Понятно.
- Я никак не откажусь от мысли написать очерк о бабочках Пантанала. И вот совпадение: как раз сейчас там путешествует Лео. Плохо, что связь на болотах никакая. Т.е. там ее нет вовсе. И у меня нет телефона Лео. Идти к Деузе, его матери, неловко. Хотя, как я  слышала, она страшно обеспокоена его долгим отсутствием.
- И не только она. Все Феррасы сходят с ума от мысли, куда исчез Лео. Ты сама была свидетелем этому.
- Да, знаю. В первую очередь Мэл должна волноваться за брата отца. Ведь он – донор ее сына.
- Это так. Самира… Насчет Мэл… и того…, что она прокричала мне вслед… Вчера Лукас ездил к ней поговорить. Это неправда. Лео никогда не был моим любовником. Ты веришь мне?
- Тётя Жади! – у Самиры от удивления широко раскрылись глаза.- Разве я могу осуждать Вас за что-то, если  Лео даже стал бы мужем вместо Лукаса! Ах, прошу прощения за неудачную шутку!
- Я знакома с Лео. Однажды даже приняла его за Лукаса, - как-то туманно начала объяснять Жади. – Но никогда между нами ничего не было!
- Тётя Жади, у меня с Лео тоже никогда ничего не будет, - вдруг «брякнула» Самира, и теперь удивляться пришлось сестре ее матери.
- Что?! Лео ухаживает за тобой?
- Нет, я его и видела всего несколько раз, мельком. Но моя подруга Амалия высказала опасение, что я и Лео…, что мы можем влюбиться друг в друга. Это ерунда. Такого никогда не будет. И вовсе не из-за сплетен, которые витают вокруг него. Мне от Лео нужен интересный репортаж о Пантанале и несколько качественных фотографий. И только.
- У него было много девушек, как я слышала.
- Да, дона Ноэмия мне насплетничала, что он встречался с Карлой, дочкой доны Одетти. Но я и сама об этом помню. Это всё неважно. Главное – найти способ сотрудничать с ним. Он имеет возможность путешествовать по экзотическим местам, а я могу только взять у него интервью, вытянув в разговоре интересный для читателей материал.
- Попытайся, Самира. Возможно, у тебя получится не только сделать хорошие статьи, но и заставить Лео вернуться в Рио, где так ждет его семья, даже не одна семья.
- Вот потому я и собираюсь выложить в блоге адрес электронной почты и несколько деловых предложений о сотрудничестве.
- Хорошо, занимайся. В Торговый Центр мы отправимся в другой раз, - сдалась Жади. – Ты не голодна? Латифа приготовила для тебя фейджоаду. Когда ты собираешься покушать? После ифтара или…
- Прямо сейчас! Переоденусь в домашнюю одежду и приду на кухню, - сказала Самира, окидывая на себе джинсы и кофточку.
- Тогда я оставляю тебя. Подожду за столом. Останусь выпить с тобой чай. Латифу не уговорить – она строго соблюдает пост.
Вскоре Самира и Жади сидели в гостиной и пили чай с печением, которое осталось после того, как Латифа взвесила испеченные на заказ «рожки газели» и упаковала их в коробку.
- Тебе понравилась фейджоада? – спросила Жади. – Наша Клара тоже иногда готовит это блюдо. Как похожи кухни народов мира! В Марокко тоже есть таджин с фасолью и рисом.
- Кто говорит здесь о таджине? – спросила Латифа, входя в комнату.- Самира, скажи, какой тебе нравится, и я приготовлю.
- Мама, мы просто так обсуждаем кухни разных стран. А вы когда-нибудь ели в Бразилии кус-кус? Не такой, как готовит Зорайдэ, не марокканский, а из кукурузной муки и сушеных креветок, сушеной трески и жареных сардин? Но на юго-востоке Бразилии такое блюдо готовят и называют кус-кусом.
- А, да, мы с Лукасом ели что-то подобное, когда путешествовали во Флорианополис.
- Мне так трудно привыкнуть в бразильской кухне. Не ко всем блюдам, конечно, но очень ко многим.
- Мама, но за столько лет в Бразилии ты могла бы всему научиться.
- Дочка, в нашей семье всегда чтили традиционные марокканские блюда. Таджин, кускус. Лепешки, салаты, сладости, которым нас научила Зорайдэ. Если Мухамед и мои дети с удовольствием ели то, что принято кушать в арабских семьях, зачем мне что-то менять?
- Но мир так разнообразен! Можно столько всего вкусного приготовить.
- Самира, а что умеешь делать ты? – лукаво улыбнувшись, поинтересовалась Жади.
- Кое-что умею. Фейджоаду, например. Могу выжать фруктовые коктейли, сварить довольно вкусный кофе. Пожарить бананы.
Они поговорили о разном, и Жади собралась, наконец, вернуться домой.
- Я позвоню вам. Самира, Латифа, подумайте, когда навестить магазинчики в нашем любимом Торговом Центре.
- Жади, у меня всё есть, кроме времени, - улыбнулась сестра Жади.
- У меня тоже! – подтвердила и Самира.
- Кроме соковыжималки! – рассмеялась Жади, уходя.
…Самира вернулась к себе и немедленно подключила ноутбук к Интернету. Прежде, чем зайти в блог, она проверила электронную почту. Среди «Входящих писем» было одно от незнакомого адресата: некая Клэр написала отзыв на ее статью о Сан-Криштоване. Она, вдохновившись картинами художника синьора Олаву, решила смастерить для собственной комнаты нечто в таком же роде. «Можно ли выложить фотографию моей картины, когда она будет готова, на странице блога вашего журнала?» - интересовалась незнакомка.
- Наверно, творческая натура, если так вдохновилась арт-идеей. А разве я не такая? Она только собралась, а я уже повесила свои творения на стену! Неужели нашлась родственная душа? – обрадовалась Самира. – Посмотрим. Надо бы ответить Kлэр. Какое имя – девушка, кажется, из Европы?
И Самира тут же набрала на клавиатуре:
«От Samira.Rashidi@yandex.ru для kler.alsani@yahoo.com :
Привет, Клер! Рада познакомиться. Конечно, выкладывай свои фотографии. Я тоже увлеклась этим видом арт-картин. Скоро ты сможешь увидеть и мои работы. Оцени их, напиши, что ты думаешь о моих картинах. Как тебе идея заказать кружку с фотографией картины, выполненной собственным руками? У меня есть блог – ты уже знаешь. Обязательно загляну и я на твою страничку. Мой электронный адрес у тебя теперь есть. Самира Рашид».
 Щелкнув по слову «Отправить», Самира закрыла почту и погрузилась в электронные джунгли Интернета…
(*** Указанные в главе адреса электронной почты придуманы автором.)
24. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 24. СНОВА БАР ДОНЫ ЖУРЫ. ВАМПИРЫ В САН-КРИШТОВАНЕ.

С самого утра дона Жура была не в духе. Опять подвели поставщики, и бар остался без главного блюда – пирожков с треской. Хозяйка заведения стояла на улице возле столиков и гневно возмущалась.
- Что я буду делать? Святой Тадеу! Как я могла не проверить? Почему доверила важное дело такому проходимцу? Синьору Машадуру? Фирменного блюда моего бара сегодня не будет! Нет ни трески, ни говядины!
 Журе сопереживали и дона Ноэмия, и дона Одетти, которая явилась утром в Сан-Криштован получить от синьора Олаву арендную плату за сдаваемую квартиру, но по привычке заглянула в бар подруги.
Ноэмия похлопала ее по плечу и сказала:
- Журочка, но ты же обязательно найдешь выход! Ты когда-то прекрасно умела жарить пончики. Они назывались акараже. Мука для них делается из белой фасоли.  Помнишь, ты догадалась класть в каждый пончик в качестве начинки креветку?
- Жарь пирожки с креветками, с курицей…, - привычно-грубоватым,  снисходительным тоном посоветовала Одетти.
- Ноэмия, Одетти, у меня нет ничего, кроме креветок! Даже куры почти закончились, а поставщик подвел! Сегодня – день большого завоза продуктов. И вот такая незадача.
- Почти ничего? Значит, сделай свои миниатюрные пирожки со смешанной начинкой – с курицей и креветками. Сырные фрикадельки, Жура, налепи фрикадельки! – дала решительный совет дона Одетти, вспомнив будни из прошлой небогатой жизни.
- Не знаю, что делать. Верно говоришь. Нажарю-ка я пирожков со смешанной начинкой, но в остальном… Пусть в баре сегодня пройдет разгрузочный день. Днем закрою бар на перерыв. Это знак. Святой Тадео  подсказывает: мне пора сходить на исповедь к падре Илиасу. Базилио и Анинью оставлю навести порядок в кладовке, а сама отправлюсь в церковь.
- У тебя что-то случилось, дорогая? – сочувственно спросила Ноэмия.
- Падре Илиас? – бесцеремонно перебила ее дона Одетти. Такая новость могла пройти мимо нее? Одетти тут же принялась вспоминать:
- Разве молодого падре звали не падре Жувенал? Когда старый падре Эстебан заболел, его заменял молоденький, которого прислали из Сан-Паулу. Я полагала, что он и станет новым священником.
- Одетти, всё-то ты знаешь. Но нет. Падре Жувенал вернулся в свою епархию, здесь он был временно. Вместо него окончательно утвердили падре Илиаса, того самого, который работал вместе с падре Эстебаном до приезда падре Жувенала.
- Понятно, буду знать. Давно не заходила в нашу церковь, - сказала дона Одетти и поправила сумочку на плече. Она сегодня была начеку: в кармашке сумки лежали деньги, которые выплатил ей синьор художник.
- Так что тебя тревожит, Жура? – снова спросила Ноэмия.
- Пока ничего не случилось, но может случиться. Лео так и не вернулся с Пантанала. Я встретила утром дону Деузу. Она была вне себя от беспокойства. И тоже шла к падре за советом. Дала мне номер сотового телефона Лео.
- Журочка, но если его родственникам не удалось дозвониться, неужели ты из бара попытаешься связаться с Пантаналом?
- Это я не для себя попросила. Самире понадобился его телефон, чтобы по журнальным делам что-то у него выяснить. Вдруг у нее получится? Увижу Самиру – передам.
- Она не дома. Я видела, как она уехала на мотоцикле с парнем в университет. А потом появилась на такси и Жади.
- Ноэмия, что там за история с пляжем, а? Расскажи уж, - неосмотрительно попросила расстроенная Жура.
Она  тут же оглянулась и обнаружила рядом притаившегося с лейкой в руках  Базилио.
- Иди, работай, бездельник! В баре скоро будет полно народу, а Анинья там одна! Мясо и рыбу не завезли, но напитков полно. Кашаса не кончится и через неделю.
- Я работаю, дона Жура,  цветы поливаю. Наливаю воду не в поддон, а как вы велели, чтобы малярийные комары не развелись, - потряс он перед лицом хозяйки пластиковой лейкой.
- Бросай это дело и иди к Анинье! Кому говорю?
Базилио ушел. Но судя по его виду, парень разнюхал что-то любопытное, поэтому дона Жура проводила его испытывающим взглядом.
- Это вам не шутки, - привычно произнесла она.
- Жура, ты можешь попробовать у себя в баре и новинку из Сальвадора. Мы с Карлой как-то ездили туда на свадьбу к дальним родственникам. Захотелось развеяться, попутешествовать. Мы тогда жили в Сан-Криштоване, а я работала в цирке.
- Помним.
- Так вот, маленькой Карле понравилась завернутая в листья кукурузы кукурузная каша с молоком и маслом. Порции были совсем небольшие, были  початки и со сладкой начинкой. На многих улицах Сальвадора можно было купить. А Карлу поразили продавщицы сладостей – колоритные темнокожие женщины, одетые в национальные костюмы. Стоят за прилавком с пирожками или с подносом на голове  и выглядят как  персонажи фильма о жизни позапрошлого столетия.
- Путешествовать по Бразилии интересно, конечно. Только деньги нужны. Это дорогое удовольствие, - кивнула Ноэмия.
- Мы же к родственникам ездили в Сальвадор. Теперь они к нам рвутся. Узнали, что Карла стала женой богача. Всем хочется взглянуть на знаменитый пляж Першенау-де-Рамос! Но я никого не приглашаю в гости.
- Кстати, о пляже. Так что там случилось? – допытывалась Жура, немного придя в себя от утреннего удара и приняв решение, как пройдет сегодня рабочий день.
- Не хочу выглядеть сплетницей, я знаю историю только со слов Мустафы.
- Мы все знаем часть этой истории. Как и ты, Ноэмия, я тоже сочла нужным позвонить Самире и предупредить, что ее отец поехал на пляж и захватил с собой плетку. Но что было дальше? – допытывалась дона Жура. – Поймал он ее или как?
- Мухамед не стал ничего рассказывать об этом, но Мустафа потом жаловался, что вчера они полдня провозились с газетами, стараясь найти статью о том, что натворил Мухамед на пляже. Но ничего не оказалось, иначе мы смогли бы прочитать обо всем в прессе. Но Самира не выглядит побитой, - рассказала дона Ноэмия.
-   Самиру я не видела, чтобы расспросить. Ничего, вот позвоню, чтобы зашла за номером сотового Лео, пусть расскажет, что произошло на самом деле, - решила Жура.
Из бара выскочил взволнованный Базилио.
- Дона Жура, дона Жура, вы сотовый на стойке забыли! Идите скорее!
- Что, Базилио, кто-то попытался его украсть?!
- Нет, Шанди звонит! Я посмотрел, что написано на дисплее.
- Шанди? Надо идти, он из-за пустяков звонить не станет. Это не шутки.
Жура ушла поговорить  с сыном, а Ноэмия отправилась в свое кафе. Ушла и дона Одетти. Она, получив деньги от синьора Олаву, решила совершить набег на любимый Торговый Центр.
Поэтому, когда хозяйка бара спустя несколько минут вышла на улицу, приятельниц за столиком она не обнаружила.
Но ей было не до подруг. Она сложила руки на груди и тяжело задумалась, нахмурив брови и поджав губы. Базилио и Анинья знали: в такие мгновения к хозяйке лучше не подходить.
Доне Журе было, о чем подумать. Шанди рассказал ей историю, которая очень ей не понравилась. К ним вчера приезжал отец Мэл. Лукас собирался поговорить с дочерью о том, что произошло между ней и Жади на пляже, когда они встретились в Леблоне. Шанди был удивлен, потому что ничего не знал об этом, а Мэл ему не рассказала. Доне Журе были безразличны ссоры жены Шанди с ее мачехой, но ее насторожили факты: Мэл оставила больного сына с няней и ушла отдыхать на пляж с подругой. Как это так? Разве можно бросать больного ребенка с чужим человеком? И снова начала скрывать от мужа то одно, то другое. Плохие признаки.
И что там за подруга? Шанди уверил, что это Телминья, знакомая Мэл с детства, но Жура сразу же спросила себя: где была подруга в то время, когда Мэл принимала наркотики? Шанди сказал, что Телминья – дочь доны Лидианы, которую мать знает. Но Жура с трудом смогла припомнить подругу Маизы! На праздники, устраиваемые в доме Феррасов, дона Жура не ходила. Не только потому, что было много дел, но понимая, что будет чувствовать себя среди их гостей не в  своей тарелке.
Ещё Журе не понравилось состояние Мэл – она вновь нервничает, ссорится. О чем это говорит? Не стоит ли Шанди насторожиться? Вдруг Мэл тайком вернулась к прежним дурным привычкам? Но Шанди поклялся: этого нет и никогда не будет! А  жена его очень переживает из-за отсутствия Лео, который давно не дает о себе знать.  Парень через пару месяцев должен отправиться с ними в клинику на операцию. Ведь он же донор. Но до этого мальчику потребуется донорская кровь, и брат Лукаса обещал помочь и в этом. Не  похоже, что парень помнит о данном слове. А если с Лео что-то случилось? Если он погиб в Пантанале? Мэл изводит себя подозрениями. Отсюда и ее состояние на грани истерики и желание сделать больно кому-то, кого Мэл не любит. А жену Лукаса она давно невзлюбила.
Доне Журе нравились дона Латифа и Самира. Но к доне Жади она относилась равнодушно. Сестра Латифы теперь приходилась ее  Шанди тёщей, и для Журы главным было то, что жена Лукаса не обижала ее сына. Но Жади  с ним и вовсе не контактировала. Журу это устраивало.
«Но Мэл явно перегнула палку! Лео  в сыновья доне Жади годится. Какая между ними может быть любовная связь? И когда они успели бы? Нет, тут явно что-то не то. Но Самире отчего-то понадобился телефон Лео. Наверно, в голове Мэл перепутались Жади и Самира. Неужели снова наркотики? Нет, пусть Шанди за ней понаблюдает… Да я и сама к ним съезжу - взглянуть на невестку. У меня глаз наметан. Я пойму, принялась ли Мэл за старое или нет», - решила заботливая мать Шанди.
- Да, это вам не шутки, - сердито заметила сама себе дона Жура. Она поправила платье-сарафан на животе, одернув ткань вниз, и вернулась в бар.  Женщина окончательно скорректировала работу бара на сегодня, о чем тут же оповестила Анинью и Базилио.
- Так, для посетителей закрываем бар в полдень. Я иду поговорить с падре, но ты, Анинья, останешься за главную. Вместе с Базилио наведете порядок в подсобке и на кухне. Нет! Ты, Анинья, отвечаешь за порядок на кухне, а ты, Базилио – приберешь в кладовке. Все расставить по местам, везде протереть, всё почистить и полы протереть. Поняли?
- Да, дона Жура! – как обычно вялым голосом сказала официантка.
- Дона Жура, а что потом? Продукты сегодня не подвезут.
- Базилио, а тебе-то какая забота? Не привезут, я знаю. Но тебе, Базилио, я работу до вечера найду, когда вернусь из церкви. Когда закончите с уборкой внутри, вымоете столики и стойку. Ты, Анинья, будешь наводить порядок внутри помещения, а ты, Базилио, займешься столиками перед баром. Всё понятно?
- Да, дона Жура, - послушно кивнула Анинья. А Базилио опять не смог сдержать язык.
- Уууу… А я думал, вы нас пораньше отпустите! Закроете бар, если торговать нечем.
- Базилио, я так и собиралась сделать, вот только тебе доложить не успела! Анинья, я сегодня вечером уеду проведать Шанди и внука. А ключи от бара оставлю тебе. Когда с Базилио закончите уборку, то закройте бар, а ключи отнесите доне Ноэмии. Ясно? Приеду поздно, завтра проверю вашу работу.
- Дона Жура, мы всё сделаем! – обрадовались оба работника.
- То-то! А тебе, Базилио, особое задание: когда протрешь столики на улице, потом тщательно подмети территорию перед баром и возле пальмы. Ты всё понял?
- Понял, - отозвался обиженно парень, которому явно придется уйти домой позже Аниньи, и в этом он увидел несправедливость.
Вскоре дона Жура, оставив бар на работников, надела новое платье, но более закрытое и скромное, и отправилась в церковь. Месса уже прошла. Но она спешила не на церковную службу, а для того, чтобы встретиться с падре и посоветоваться. Скорее даже – рассказать о том, что она собирается предпринимать. Ей необходимо было, чтобы ее выслушали, дали ненавязчивый, но серьезный совет, успокоили, а главное – чтобы разговор остался конфиденциальным, а это было возможно, только побывав на исповеди у падре Илиаса.
Священник был достаточно молодым, ровесником Лукаса, но держался всегда авторитетно, казался строгим и непоколебимым в делах веры. Успел прослыть поборником нравственности и очень строгим деятелем церкви. Ради беседы-исповеди с ним  мать Шанди и отправилась в местную церковь. Она давно пришла к выводу, что прежний падре Эстебан, которого много лет знал весь Сан-Криштован, был хорош, но в последние годы сильно сдал, поэтому к лучшему, что ему нашли замену в лице падре Илиаса.
Дону Журу новичок покорил многими качествами. К тому же, падре Илиас не принимал никаких подношений. Но весьма благосклонно относился к пожертвованиям. Именно он начал заботиться о бездомных детях, которые нет-нет, но и появлялись в благополучном Сан-Криштоване. И теперь дона Жура несла с собой не щербет из маракуйи или какую-нибудь другую сладость,  а сто реалов, которые собиралась опустить в специальный прозрачный барабан для пожертвований. С собираемых денег Падре Илиас сумел организовать бесплатную раздачу еды для бездомных, мечтая построить для них хотя бы небольшую кухню.
Войдя в церковь, дона Жура стала осторожно пробираться вдоль рядов скамеек, расположенных справа и слева от главного прохода, стараясь не споткнуться обо что-либо в царившем в помещении полумраке, глаза к которому не смогли привыкнуть сразу после залитых солнцем улиц Рио. Она только слышала отчетливо раздававшиеся слова падре:
- Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят…
Она поняла: священник занят, он беседует с группой каких-то незнакомых ей людей. И дона Жура решила подождать: пробраться к одной из скамей, посидеть, обдумать предстоящий разговор, а затем в ожидании своей очереди помолиться, преклонив колени.
…Через два часа хозяйка заведения вернулась, спокойная, скорее даже – умиротворенная. Она не стала ругать Базилио  и Анинью за недоделки. Сразу же принялась за дело.
- Анинья. Запиши на листке: через неделю отнести в церковь на благотворительный сбор пакет пирожков и кастрюлю риса. Возьмем ту, самую большую, старую, в которой много лет я варила мокеку. Она нам уже не нужна, а падре Илиас будет благодарен за кастрюлю. Она ведь у него и останется.  Нашлись две добрые синьоры, которые согласны варить каши и супы для нищих. Но им нужна посуда больших размеров.
- Хорошо, дона Жура, сейчас сниму с полки.
- Не ты! Пусть Базилио снимет. Она тяжелая.
День потянулся дальше. Жура, открыв бар, торговала кашасой и капириньо, как и прочими спиртными напитками. Но без закуски торговля шла не так, как всегда. Пьяниц то и дело приходилось выпроваживать. Зачем им занимать столики, если есть все равно нечего? А пустых просиживаний в ее заведении дона Жура не любила.
Она твердо решила закрыть бар немного раньше обычного. Поэтому за стойку вместо себя поставила Анинью, а сама, дожарив небольшие порции пирожков с непривычной начинкой, встала у мойки, чтобы протереть стаканы, вымытые Базилио. Его она отправила на улицу, заставив взять метлу на длинной ручке. Теперь же время от времени бросала взгляды в окно, контролируя его работу. Парень сегодня совсем расслабился. Не столько метет метлой, сколько – языком.
Наконец, она не выдержала и вышла из бара, бросив на стойку полотенце.
- Базилио! Ты помнишь, кто выиграл вчера в футбольном  матче? – спросила она.
- Конечно, дона Жура! Сейчас скажу, с каким счетом…
- Не утруждайся! Значит, это ты помнишь, а то, что надо было перебрать оставшуюся зелень, это ты забыл! Я видела подсобку, знаю, чем ты занимался, когда бар был закрыт.
- Дона Жура, у меня голова болела!
- Так, Анинья, ты всё закончила? Забери деньги у синьора Солано за кашасу, и пора закрывать бар.
Видя, что Анинья тут же выполнила ее требование, хозяйка сказала Базилио:
- Как только дометешь здесь и вокруг бара, тоже можешь идти домой, Базилио. А мне пора к Шанди.
Потом дона Жура вызвала такси  и отправилась в гости к сыну с внуком  и Мэл. Радостная Анинья быстро собралась и вышла на улицу, поджидая дону Ноэмию. И  только Базилио чувствовал себя наказанным. Как он был неосмотрителен! Ну почему понадобилось болтать с синьорой Виторией? Он мог бы посплетничать с ней о ее соседке Анне-Луизе и в другой раз! Но девушка выходит замуж. Это такое событие! И никто до сих пор  не видел жениха. Кто он? Вот так:  считалась одинокой – ни с кем, никуда, никогда... И вдруг – замуж выходит!
А потом он ненадолго сбегал в мастерскую Рапазао и Лижейро, так как даже кушать спокойно не мог, не узнав, куда повесили ребята портрет Аниньи. Встречен он был недружелюбно. Его не пустили на порог. Керосин, протиравший грязной тряпкой какие-то запчасти, окликнул одного из хозяев, стоило только Базилио приблизиться к мастерской. Одним словом, взглянуть на картину ему не позволили.
Вышел на улицу Лижейро, вслед за ним появился Рапазао с перебинтованными руками,  и оба в один голос заявили, что картину они уже ПРОДАЛИ. Ведь это был заказ не их, а одного незнакомца, который увидел Анинью в баре, поразился ее бледности и немощному виду и уговорил их сделать заказ у синьора Олаву.
- ТАк вот, брат Базилио. Забрали у нас портрет. Ждем, когда синьор занесет остальные деньги, которые мы задолжали художнику, - ответил Лижейро и закончил привычной прикольной фразой:
- Ррад тебя видеть!
Базилио пришлось убраться ни с чем. Его смутило только то, что ушлые парни из гаража могли отдать картину, но не потребовать у незнакомца сразу всех денег.  На них это было совсем не похоже. Время прошло быстро. Анинья переделала свои дела, помогать ему, разумеется, не собиралась.
А теперь Базилио расплачивался за любопытство сверхурочной работой. Ведь Анинья вот она – вышла из бара, отошла к пальме и остановилась, прислонившись к стволу.
На улице быстро стемнело. Самое время идти на свидание или куда-нибудь развлечься. А у Аниньи через плечо болталась новая сумочка, которую она надежно прижимала к себе локтем. И девчонка оглядывалась по сторонам, стараясь делать это незаметно. Только разве сможет она провести Базилио?
- Неужели она кого-то ждет? – догадался парень, ухмыляясь. Настроение тут же поднялось. Пусть ему и досталось подметать участок возле бара, но зато Аниньи не скрыться от его глаз! А он из-за угла понаблюдает, с кем это Анинья собралась куда-то после работы. И как узнать – куда? Дона Ноэмия пришла за ключами от бара и забрала их при нем. Значит, вредная коллега явно кого-то ждет!
И ожидание Базилио было вознаграждено.
- Точно! Пришел! Но кто это? Я такого не знаю. Парень не из наших, - насторожился притаившийся у угла бара Базилио, едва приметив мужчину, который не спеша подошел к Аниньи. Фигура незнакомца сначала показалась ему чем-то знакомой. Но нет, это не Лижейро! Базилио и в темноте рассмотрел на лице приятеля официантки густые черные усы, кустистые брови, которые комично чернели едва не на половину лица, из-под повязанной до бровей банданы тоже выбивались длинные черные кудри.
- Что за мачо? – поразился доверчивый Базилио, слегка пригнувшись и прижимая к себе метлу. Он стоял почти на виду, его заметили  бы тут же, реши парочка оглянуться в его сторону. Но Анинья любезничала с незнакомцем, широко улыбаясь ему. Вдруг мужчина протянул к ней руку, нежно, но уверенно привлек к себе и… впился в шею девушки страстным поцелуем!
- У Аниньи свои тайны, оказывается! – подосадовал Базилио. Ему не нравилось, когда чьи-то секреты долго оставались для него недосягаемыми. Но, похоже, что Анинья смогла обмануть его глаза. Только кавалер оказался слишком нетерпеливым – мало того, что явился к месту ее работы, так ещё и страсть не может сдержать.
Не ожидал Базилио такой скрытности от девчонки, которую знал много-много лет! Они с Аниньей лет десять у доны Журы работают! Она их подростками взяла к себе в бар, пожалела, что они могут с голоду умереть в своей фавеле.
Вдруг он понял, что с парочкой что-то не так. Базилио показалось, что у Аниньи в глазах вовсе не радость, а дикий ужас! Ее лицо было повернуто в его сторону, и поэтому парень смог разглядеть, как у его подруги сначала широко раскрылись глаза, а затем закатились зрачки. А потом Анинья вдруг обмякла в руках черноусого красавчика, когда он оторвался от шеи девушки. Базилио увидел, как при свете давно горевших над ними фонарей сверкнули стальные зубы… Нет, он уверен: это были два длинных острых серебряных клыка!
Парень замер от ужаса. Что это значит? Анинья осталась лежать с закрытыми глазами под пальмой, а незнакомец, сплюнув рядом с ней темную массу, воровато оглянувшись по сторонам, быстро прошел мимо магазина «Волшебная лампа», уже закрытого к этому часу, и растворился в темноте улицы. Или так показалось перепуганному Базилио?
Он не мог двинуться с места, хотя осознавал, что Анинье нужна его помощь. Но вокруг не было ни души. Вечер только начался, а Сан-Криштован как будто вымер! И как похолодало! Базилио дрожал, чувствуя, как тело покрывается гусиной кожей. Где все? Конечно, по одному каналу шел решающий футбольный матч, и все болельщики разошлись по домам или другим местным заведениям, которые оказались открытыми в этот день. Если бы не форс-мажор, то и бар доны Журы тоже был бы полон народу!
Но сегодня же – и премьера нового сериала «Глобо», название которого  Базилио с перепугу забыл. (А ведь дона Витория успела рассказать и об этом!) Вот почему все соседки остались дома у своих телевизоров.
 Базилио с ужасом осматривал опустевшую улицу в районе бара, не зная, что делать. Дона Жура появится не скоро. И ему тоже пора возвращаться домой. Называется – порадовался, что сегодня приедет пораньше! А теперь ему придется заниматься Аниньей.
Кто это был? Грабитель? Тогда отчего не забрал сумочку Аниньи? Маньяк? Неужели он убил работницу доны Журы? Неужели она…там…мертвая…под пальмой… лежит…
Базилио покрепче вцепился в ручку метлы и осторожно двинулся в сторону бесчувственной жертвы. Усатого поблизости нигде не было – Базилио был начеку! Когда отважный парнишка наклонился над бездыханным телом, Анинья неожиданно и как-то резко открыла глаза и, не мигая, уставилась в глаза Базилио.
Что-то ему это напомнило. Затем он увидел на ее шее два глубоких отверстия, из которых струилась кровь… И всё понял! На Анинью напал вампир! Это так же точно, как то, что Базилио видит вот эту пальму. А что за темное пятно на песке под деревом? Это же кровь, которую сплюнул вампир!
У парня подкосились ноги. Он страшно испугался. Вдруг почувствовал, как на его собственной шее пульсирует жилка.
- Анинья…, - прошептал он и хотел протянуть ей руку, но девушка не выглядела больше обессилевшей и пострадавшей. Она медленно поднималась,  не сводя с него страшных глаз. Это косметика на ее глазах такая, или прорисовались круги из-за потери крови? Базилио в ужасе отступил на один шаг, потом – ещё и ещё. А Анинья уже поднялась и молча шла к нему, завораживая его пристальным взглядом.
У парня сдали нервы, он бросил ей в лицо метлу, а сам кинулся прочь – за угол бара и дальше, дальше, бежал, не останавливаясь, пока не очутился на другом конце улицы недалеко от кафе доны Ноэмии. Здесь было многолюдно. С расстояния было видно, как мигают разноцветные огни по контуру «Шатра Шахерезады», но и сама дона Ноэмия стоит у входа в заведение и спорит о чем-то с синьором Мустафой, решительно жестикулируя руками перед лицом рассерженного чем-то мужа.
Как ни любопытно было сплетнику Базилио узнать, в чем там дело, он не пошел выяснять. Не было сил подкрадываться и подслушивать. Стоило обдумать другое. Что он только что увидел? Да, Базилио был любопытен, но желание узнать новенькое стало способом получения образования. Ведь парень почти совсем не учился в школе и был малограмотным. В Бразилии это не редкость.
Разные интересные вещи ему рассказывали люди: соседи, клиенты, редкие приятели. Умея плохо читать, Базилио все же брал газеты и журналы, которые попадались ему в руки, и относил к тем, кто мог ему не только что-то прочесть, но и объяснить смысл статьи. Ещё и обсудить прочитанное удавалось! Поэтому парень имел знания в самых разных областях знаний, пусть Анинья и другие считали его глупым.
 Неудивительно, что Базилио знал о вампирах. Слышал. Читал. Смотрел фильмы и даже один сериал видел. И вот довелось встретиться в реальности. Где-то в глубине души Базилио не верил в вампиров. Слишком было похоже на сказочки. Но… что сказать теперь? Это случилось ни с кем-то посторонним, с каким-нибудь доном Эйтором или доном Жоаном, но на его глазах вампир покусал Анинью! Оставил следы укусов на ее шее, следы крови на теле, на одежде, под пальмой. Он САМ видел клыки, блеснувшие во рту у вампира, видел, какой стала Анинья!
Базилио обожгла и привела в себя именно эта мысль: какой стала Анинья. А надо бы спросить себя: в кого превратилась Анинья?
- Если ее покусал вампир – Анинья сама стала вампиршей. Мамочка! – дрожал от страха парень, вспоминая немигающий взгляд официантки. – Она  могла наброситься на меня и тоже покусать! Как я теперь работать с ней буду? В подсобку вместе заходить?
Он решил, что утром, как только придет в бар,  расскажет обо всем доне Журе.

25. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 25. ДОНА ЖУРА НИЧЕМУ НЕ ВЕРИТ. ПРОИСКИ АНИНЬИ.


…Утром дона Жура пребывала в непонятном настроении, и Базилио не рискнул лезть к ней с разговорами. Но понимал, что рассказать о случившемся необходимо: ведь Анинья появилась на работе с перевязанным горлом! Полоска из платка, сложенного в нескольких слоев, красовалась на ее шее. Значит, ему ничего вчера не привиделось. Это случилось на самом деле!
А дона Жура была занята. Она разбиралась с поставщиками, принимая продукты.
- И вот что: это в соседнем баре готовят по принципу: а вот это они сожрут? Я не такая! У меня все продукты должны быть качественными! – рубанула она воздух рукой. - Моя еда  всегда свежая. Пирожки доны Журы всем известны, и никто ими ещё не отравился. И никогда не отравится.
Когда внесли коробки с фруктами, Жура позвала Базилио и  поучительно ткнула пальцем:
- Это киви. Это не маленькие птички на длинных ножках, которые тоже так называются. Это фрукт, из которого мы сварим варенье, если киви переспеют у нас в подсобке. Понятно?
- Дона Жура, дона Жура! А Анинью вчера укусил вампир, я сам видел. Прямо под пальмой! – решил воспользоваться случаем парень, чтобы предупредить хозяйку. И, уличая, добавил, ткнув пальцем в сторону официантки. – Не верите, спросите, почему она платком шею прикрыла.
- Ты что, Базилио, перегрелся? Парень, ты думай, что несешь! Может быть, тебе не надо было вчера в кино ходить? Вот и отпускай вас с работы пораньше.
Он ещё несколько раз пытался начать разговор с хозяйкой бара о незнакомце, напавшем на Анинью. Но дона Жура каждый раз отмахивалась от него. Наконец ей надоело его слушать, она позвала Анинью и прямо задала вопрос:
- Что у тебя с горлом?
- Я простыла, дона Жура. Горло болит. Вчера мороженое съела, когда с другом в кино ходила.
- Аааа, так у тебя вчера было свидание? – усмехнулась Жура. – Так вот почему Базилио так старается:  не смог узнать, кто твой очередной намораду, так надеется, что ты мне обо всем расскажешь.
- Нет, дона Жура, у нее на шее следы от укусов. Пусть она повязку развяжет и покажет горло!
- Ещё чего! Вот ведь фантазер! Базилио, иди-ка работать, бездельник! Тебе нечего делать? Сейчас найду тебе работу! – грозно пообещала хозяйка.
Анинья пожаловалась:
- Базилио меня вампиршей обзывает. Но какая же из меня вампирка?
- И ты тоже иди работать. Нечего меня всякой ерундой от дел отвлекать. Один видел что-то под пальмой, другая оправдывается. В следующий раз, Анинья, обжимайся со своим парнем не возле бара, чтобы Базилио не терял сна от любопытства.
- Хорошо, дона Жура! – улыбнулась Анинья, но как только хозяйка ушла в подсобку, она повернулась к Базилио с таким выражением на лице, что у него кровь застыла в жилах. Теперь улыбка казалась зловещей,  девушка снова не сводила с него глаз, а он не мог отвести взгляда от нее. Она молча подняла руки, развязала  повязку и медленно-медленно стянула ее с шеи… Два ярко-красных пятнышка четко были видны на бледной, как будто посиневшей шее…
- Анинья, ты же стала оборотнем! Ты теперь тоже – вампир? Да? Твой парень – он кровопийца, это он заказал картину с твоим портретом. Мне Лижейро и Рапазао признались! Анинья, расскажи доне Журе обо всем – она поможет. Дона Жура всё на свете знает, она тебя к падре в церковь отведет! Падре Илиас изгонит из тебя нечистую силу! – дрожащим от страха голосом давал советы перетрусивший Базилио, глядя на девушку круглыми от ужаса глазами.
Но Анинья как будто  не слышала его. Она смотрела на него, не мигая, а потом вдруг двинулась в его сторону, не сводя глаз, молча, отчего парню становилось ещё страшней.
- Ты меня укусить хочешь? Крови напиться? – взвизгнул парень, приседая под стойку.
- Базилио! Анинья! Где вы там? Пока бар ещё не открыт, помогите мне занести ящики. Водитель будет передавать, а вы – относить, куда я скажу.
Базилио помчался на зов хозяйки так, как никогда раньше не спешил, стараясь как можно дальше держаться от «заразной» коллеги. Анинья, зло хохотнув, быстро навязала на шею платок и тоже отправилась к служебному входу, где шла разгрузка продуктов для бара.
Позже, когда и в баре, и за столиками на улице было полно посетителей, Анинья вышла принять заказ у клиентов, которыми оказались работники автомастерской. Анинья, делая вид, что записывает в блокноте заказ, быстро рассказала Рапазао и его приятелю о Базилио.
- Совсем скоро он весь Сан-Криштован убедит в том, что видел вчера вампира под пальмой. Глупец.
- Анинья, всё отлично. Так и должно быть. Для этого  мы и разыграли спектакль.
- Точно, - стукнул по столу забинтованной рукой Рапазао. – Ты у нас актер, Лижейро.
- Слишком убедительный! Я сама чуть со страху не умерла, когда почувствовала, как по шее катится кровь, - пожаловалась Анинья.
- Это не кровь, но похожее вещество. Особая краска из магазина спецэффектов для ужастиков. Я во рту держал резиновый мячик с краской, а потом ррраскусил  его и выплюнул!  И клыки, и усы, и всё остальное – оттуда.
- Но Базилио страшно испугался.
- Анинья, продолжай в том же духе. Потом мы получим большую прибыль, если дело выгорит.
- Вы? А я? Плату частями выдавайте, пожалуйста. Иначе я ни шагу больше не сделаю.
- Анинья, что за мелочность и недоверие? – неискренне возмутился Рапазао.
- Нет!
- Хорошо, хорошо. Приходи сегодня после работы к нам, получишь и деньги, и новые инструкции.
- Это другой разговор. Я приду.
- И повязку пока не снимай. Увидит дона Жура – скажи, что поранилась в темноте о ветки дерева, - посоветовал хитроумный Рапазао, мозг всех задумываемых приятелями авантюр и афер.
- Анинья! – раздался из бара зычный голос доны Журы. – Давай заказы! Что там у тебя?
- Иду, дона Жура. Две тарелки пирожков для синьора Лижейро. И два сока!
- Иди, не стой там, - велела снова хозяйка. И девушка вернулась в бар.
Приятели радостно посмотрели друг на друга. Всё идет по плану. Следующий этап – муссирование слухов о вампирах, появившихся в Сан-Криштоване.  И Анинье при этом была отведена важная роль. Вот только девушка не совсем понимала пока, во что она ввязалась…

… «Волшебная лампа» тоже была открыта и принимала покупателей. В полдень Мухамед и Мустафа стояли внутри магазина, не решаясь выйти на улицу, где витали умопомрачительные ароматы пирожков доны Журы.
- Это не со свининой, брат. Пирожки с креветками и с курицей. Мне Ноэмия сказала. Вчера бар почти не работал для посетителей. Но сегодня завезли продукты, и дона Жура наверстывает упущенное.
- Мустафа, я не могу дышать. Весь воздух пропитан запахом ее пирожков. Это все равно, что поесть пирожки. Но это харам. Мы нарушает пост, вдыхая запах еды! Это харам!
- Брат, но что мы можем сделать? Запретить доне Журы готовить еду для клиентов бара никто не сможет.
- Надо отойти подальше от входа в магазин, - решил Мухамед и двинулся вперед, но резко остановился, мельком скользнув по окну. - Брат, что видят твои глаза?
- Где? А! У твоего дома? У дома Латифы? Самира разговаривает с доной Журой.
- Не просто разговаривает. Эта женщина передала ей какую-то записку, - уличил Мухамед, обладавший зорким глазом. - Что ещё за интриги плетет соседка у меня за спиной?
- Думаешь, кто-то передал записку для Латифы? Но сид Керим уже приезжал сегодня за выпечкой, совсем недавно.
- Мустафа, я не знаю, от кого  может быть записка. И кому – не знаю. Но мне не нравится, что эта женщина вмешивается в жизнь моей семьи. Может быть, мне ее ещё и на семейный суд позвать? Пусть и там выскажет свое веское слово?
- Дядя Абдул будет против, - пошутил в ответ Мустафа. – Хм, запах спиртного с жареными пирожками долетает, кажется, даже сюда, брат.
- Надо зажечь бахур. И покупателям понравится – для них это аромат экзотики, и мы не будем так страдать, потому что вынуждены нюхать то одно, то другое. Меня тошнит от запаха жареного мяса! – злился Мухамед.
- Ноэээмия! – умилился Мустафа, увидев, что по улице в сторону магазина идет его жена.
- Спроси у нее, не знает ли, что за дела у Самиры с ее подругой из бара, - хмуро предложил Мухамед.
- Спрошу, - отозвался Мустафа, выплывая на улицу  и распахивая объятия  навстречу жене. – Хабиби!
- Мустафа, мне некогда. Что за нежности – при всех? Харам! Я забежала к тебе, чтобы узнать, пойдешь ты со мной к синьору Олаву заказывать картину или нет?
- Ноэмия! – зарычал мужчина. – Мы с тобой вчера обо всем договорились.
- Мы ни о чем не договорились, хабиби. Я тебе сказала: или мы идем к нему вместе, или я иду одна. Мне нужна картина, чтобы повесить ее в баре.
- Лара Ноэмия, для чего вам какая-то картина в кафе? – мягким голосом, как говорят с капризным ребенком, спросил Мухамед. – Повесьте на стены кафе восточные тарелки. Купите их в моем магазине или у Амина. У него в лавке тарелки ещё красивее, чем у меня.  Выбирайте любые – Амин сделает вам скидку, как родственнице. Лара Ноэмия!
- Что ж, идея хорошая, синьор Мухамед. Ни в одном баре или ресторанчике не додумались так украсить интерьер.
- Так ведь и кафе с восточным названием у нас в Сан-Криштоване только одно – ваше.
- Идея хорошая, но картина – тоже не плохая мысль. И вот что, Мустафа. Если не будешь со мной спорить, то закажу сюжет картины с караваном, входящим в пыльный город с узкими старинными улочками и беспощадным африканским солнцем. Если станешь возражать и вставлять мне палки в колеса, то сюжет будет другой.
- Какой… сюжет? Ноэмия, что ты ещё задумала?!
- А вот какой: синьор Олаву будет приходить пить кофе в мое заведение, а, между тем, в той небольшой комнатке…, ты знаешь, о какой я говорю… Там я устрою временную мастерскую, где стану позировать для картины. Хочу, чтобы меня нарисовали в образе Шахерезады, рассказывающей сказки султану. Всю в золоте…, в костюме одалиски…, в ярких прозрачных шароварах и пестрой жилетке… С длинными пышными волосами, в которых бы путались золотые украшения…. Я видела такое в кино. И чтобы я стояла на фоне красивейшего восточного ковра. И под моими ногами, обутыми в остроносые туфли, тоже будет ковер, но с другим рисунком. А у моих ног – потрясенный сказками и влюбленный в меня султан, с раскрытым сундуком, доверху наполненным драгоценными камнями и золотом.
- Дона Ноэмия, - только и смог сказать Мухамед, положив руку на грудь.
- Ноэмия!!! Ты не сделаешь этого! Ты хочешь, чтобы тебя рисовали в прозрачной одежде? А рядом у ног валялся влюбленный старик? Не позволю!
- Успокойся, Мустафа! Синьор Олаву будет рисовать всё по памяти и воображению! С натуры - только мое лицо. Как он рисовал Анинью для заказанного парнями портрета.
- По воображению? – ушам не поверил Мустафа. – Мой сосед будет рисовать мою жену по ВООБРАЖЕНИЮ? И куда заведет его воображение? Чем он станет с тобой заниматься в своем воображении? Ноэмия! Даже не думай!
- С Аниньей ничего не случилось, - пожала плечами женщина. - Нарисовал ее голову, а остальное придумал, и что такого? Самира мне пообещала найти в Интернете фотографии восточных ковров. Выберем самые красивые, она мне их распечатает, с них Олаву пусть и рисует интерьер спальни султана.
- А голова султана с кого будет написана? – с обманчивой улыбкой поинтересовался Мухамед.
- Ну, пусть с Мустафы! Да, скажу, чтобы с Мустафы рисовал. Не захочет позировать, пусть Олаву рисует тебя, Мустафа по воображению. Как тех верблюдов из каравана, которые могли быть нарисованы, если бы ты согласился на восточный пейзаж.
- О, Аллах! Дай мне силы вынести прихоти этой женщины! – взмолился родственник Мухамеда.
- Мустафа, отнеси художнику плетку, пусть нарисует ее в руке у каждого бедуина,  сидящего верхом на верблюде. Каждый, кто будет смотреть на картину, пусть видит и плетки, - посоветовал родственнику брат Саида.
- Что за намеки, синьор Мухамед? Что за намеки? Вот потому от вас Латифа и ушла.  И возвращаться не желает. И правильно! Плетка! Надо же, - выходя из магазина, продолжала возмущаться дона Ноэмия.
- Что будешь делать, брат? – понимающе  вздохнув, спросил Мухамед.
- Картина с бедуинами все-таки лучше, чем с Шахерезадой. Пусть Олаву воображает бедуинов и верблюдов, чем мою Ноэмию.
- Мустафа, тебя поздно учить. Дядя Абдул прав: женщине в первую ночь после свадьбе надо показать, кто в семье хозяин. Кто будет бедуином, а кто – верблюдом, которому нельзя заглядывать в шатер и наводить там свои порядки.
- Я бедный бедуин…, - пожаловался Мустафа, схватившись руками за седую косматую голову.
….Самира, получив листок с записанным Деузой для доны Журы номером телефона Лео, поспешила к себе в комнату, где плотно прикрыла дверь и набрала нужные цифры на сотовом. Она долго ждала, когда ей ответят. Перезванивала несколько раз. Но слышала одно и то же: «Абонент недоступен», «Абонент вне зоны доступа сети», «Перезвоните позже, абонент не отвечает»…
- Я так надеялась на чудо, - разочарованно сказала вслух Самира. – Лео сейчас видит то, что мне очень нужно: красивых бабочек, необыкновенных птиц, красивейшие цветы… А я не могу дозвониться. Впрочем, есть ещё один способ – отправить Лео смску.
 И она написала ему их несколько, постаравшись вкратце объяснить суть. И предложила заглянуть на страницу блога журнала, как и на ее страницу в соцсети тоже. Теперь оставалось только с надеждой ждать ответ…
…Этажом ниже Латифа обустраивала и осваивала пространство огромной комнаты, которую намерена была превратить в кондитерский цех. Сегодня она заказала несколько духовых шкафов для выпечки. Вскоре должны привезти и разделочные столы для теста, и стеллажи для кухонной техники, шкафы для продуктов и холодильник. Жади уговорила ее одолжить у нее денег на все эти вещи. Начать свой бизнес – недешевая штука. 
И Латифа согласилась, уверенная в том, что Мухамед вынужден будет отдать ей махр целиком, тогда она сможет расплатиться с сестрой. Готовить выпечку в довольно небольшой кухне Латифе надоело. Тем более – внизу пустует большое помещение. Когда она приняла эту мысль, то так увлеклась планами предстоящего обустройства, что даже не обратила внимания, с каким видом прошмыгнула мимо нее Самира. Латифу не насторожило ни что. Даже подозрительный листок в руке дочери.
 Откуда было знать Латифе, что именно эти несколько цифр положат начало отношениям ее дочери с мужчиной, которого боялись и Зорайдэ, и она сама, Латифа. Это был тот, кого почти полюбила Жади, человек, которого долго скрывали от его родных, и чье происхождение родило столько кривотолков.  А теперь он и сам от них бежал от семьи. Но как можно  заранее знать, что именно Лео не раз спасет ее дочь от смертельных опасностей, которые встретятся на пути Самиры, когда их судьбы не только пересекутся, но и переплетутся?
26. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 26. МАРОККО. МЕКНЕС. БУДНИ В ДОМЕ ФАРИДА. ХАДИЖА И ЗУХРА.

Зорайдэ устало присела на  пуф у очага. Она осталась на кухне присматривать за готовящимся таджином. Очередной день поста подходил к концу. На ифтар, кроме фиников, готовился таджин из курицы и салат табуле. Лепешки в Рамадан они не покупали, а пекли сами. Неужели Зорайдэ не испечет самые простые лепешки? Она и Хадижу печь их научила.
Вот только помощниц у нее не было, кроме Рании. Но бывшей жене Саида приходилось составлять компанию Хадиже, которая часто отдыхала у себя в комнате или в гостиной. Зорайдэ велела Рании не спускать глаз с девушки, а на кухне  работать приходилось только ей.
Доверить Зухре работу на кухне Зорайдэ опасалась. И что она умеет? А Хадижа быстро уставала, хотя с удовольствием наблюдала, как готовит Зорайдэ, как лепит печенье, как ловко режет  овощи и зелень, как разделывает куриные тушки, комментируя каждое действие советами. Женщина старалась научить Хадижу разным кулинарным хитростям, пока гостит  в доме ее мужа.
Зухра тоже всё видела, но ничему не училась. Но каждый раз она старалась показать, что и она – законная жена Фарида,  другие не должны об этом забывать.
Вот так и получилось, что помогала Зорайдэ только Рания, стараясь изо всех сил. Но Зорайдэ с Ранией  держали пост. А Хадиже и Зухре как беременным женщинам поститься было не обязательно. Чем Зухра и пользовалась, проводя почти все время на крыше, возлежа на скамье у кадки с пальмой. 
Выходить на медину, чтобы купить что-то на рынке, они были вынуждены вместе. Как и посещать хамам – только вчетвером. Даже в соседнюю лавку ходили так, хотя магазинчик был рядом. Оставить Хадижу одну в доме Зорайдэ и Рания не могли,  т.к. Зухра тут же начинала возмущаться, что в ней видят служанку, если Хадижа отдыхает, а ее заставляют работать – покупать еду на рынке.
Но так же невозможно было оставить Хадижу и Зухру наедине и уйти на рынок вдвоем. Значит, или Рания, или Зорайдэ должны следить за их отношениями. Но Зорайдэ была гостьей, как и Рания. Распоряжаться на рынке, делая покупки, тратя семейные деньги, могли только жены Фарида. Потому Зорайдэ выводила на медину всех. Соседи привыкли видеть выходящих из ворот дома Фарида одну за другой женщин, его жен в черных никабах и обеих гостий в цветных платках.
Покупки тоже несли вчетвером, распределяя вещи и продукты по пакетам. Возможно, со стороны они и казались  людям с медины дружной компанией.
 Но едва женщины оказывались в доме, начинались склоки. С одной стороны Хадижа, с подачи Рании, старалась утвердиться на месте первой жены, не забывая напоминать Зухре о ее статусе. Но и Зухра не только не оставляла без ответа выпады в свой адрес, но придумывала всё новые способы задеть Хадижу.
Зорайдэ видела всё и понимала, что происходит между двумя женами одного мужчины, но ничего не могла поделать. Ссоры не нравились Зорайдэ, но она чувствовала бессилие перед неистощимой злой фантазией второй жены Фарида, как и перед нарастающей ненавистью Хадижи из-за того, что никак не может уязвить Зухру. Рания, по мнению Зорайдэ, не столько помогала дочери Саида, сколько подливала масла в огонь, не понимая этого.
Зухра пользовалась малейшей возможностью досадить сопернице. Сегодня, например, она принесла из сада букет роз – тех, которые терпеть не могла дочь Жади, и поместила черные розы в вазу на столике в гостиной, выбросив букет, который незадолго до этого поставила туда Хадижа. Конечно, девушки начали ссориться. Зорайдэ вмешалась.
- Аллах, из-за чего столько крика? Возьмите две вазы и поставьте букеты – каждая себе.
- Лара Зорайдэ, но Хадижа – первая жена, и ей решать, какой букет и где должен стоять, - заискивающим тоном начала  Рания.
- Да! Я – первая жена! И я не желаю видеть в комнате эти ужасные розы. Мне они не нравятся, - требовательно сказала Хадижа.
- Полностью согласна с тобой, Хадижа. Кроме того, Фарид  приказал их с корнем выдрать. Ты же рассказывала об этом, так ведь, Хадижа?
В ответ дочь Жади кивнула, с вызовом глядя на Зухру, которая молча усмехалась, прижав кулак к полураскрытому рту. Она явно получала удовольствие от вида исходившей злостью первой жены.
- Зухра, выброси немедленно свой букет и верни на место прежний! Я приказываю.
- Неужели? Я не собираюсь выполнять твои приказы. Не буду я тебе подчиняться. Лара Зорайдэ, почему Хадижа придирается ко мне?
- Верни мой букет! Я не стану повторять ещё раз! - настаивала Хадижа. Но Зухра не двигалась с места.
- Успокойся, Хадижа, я сама поменяю букеты, - тут же предложила Рания. Она подошла к столику и подняла сброшенный на пол букет. Выдернув  из вазы розы Зухры, поставила в нее цветы Хадижи. На ковер тут же посыпались черные лепестки от брошенного прочь теперь уже букета второй жены. Рания оттолкнула его ногой в сторону и повернулась к Хадиже.
- Вот ТАК должно быть. Ты - первая жена, Хадижа, поэтому в доме должно быть так, как ты сочтешь нужным. Другие жены должны тебе повиноваться. Саид согласился бы со мной.
- Перестань, Рания, какая разница, в какой вазе чей букет будет стоять. Стоит ли ссориться из-за таких мелочей, - не выдержала Зорайдэ, наблюдая   со стороны и до поры не вмешиваясь. – А ты, Зухра, найди другую вазу и поставь в нее свой букет.
- Так и сделаю, лара Зорайдэ, - вдруг согласилась Зухра. Она исчезла в коридоре, а Рания решила высказать Зорайдэ собственное мнение.
- Зухра должна знать свое место. Иначе она и в дальнейшем не станет подчиняться Хадиже. Но она обязана уважать первую жену.
- Рания, мы здесь для того, чтобы не было никаких склок и ссор. Жены Фарида беременны. Хадижа не может потерять ребенка. Ребенок Зухры тоже ни в чем не виноват. Аллах благословил жен Фарида детьми, они должны родиться здоровыми. Для этого Хадижа и Зухра должны жить в мире и спокойствии.
- Зорайдэ, на чьей ты стороне? – с обидой спросила Хадижа.
- Зачем ты спрашиваешь об этом? Хадижа, ссоры не принесут вам ничего хорошего, сколько бы вы не изводили друг друга.
- Зорайдэ, я была против второй жены. Она здесь не нужна. Почему я должна ее терпеть?
- Хадииижа! Разве в твоей власти избавиться от второй жены? К тому же она тоже ждет ребенка, у ваших детей будет один отец. Нравится тебе или нет, но тебе придется принять Зухру. Ваши дети будут расти вместе, а ваши головы будут стариться под крышей одного дома рядом с вашим общим мужем Фаридом.
- Я не хочу этого! Не может быть, чтобы нельзя было предпринять что-то, чтобы заставить Зухру бросить Фарида, или принудить его – развестись с ней!
- Нет, Хадижа, я таких средств не знаю, - покачала головой Зорайдэ. – Тебе лучше смириться. Если не можешь изменить ситуацию, придется к ней подстраиваться.
- Но я не хочу мириться со второй женой. Гадина! Она гадина! Змея! Да покарает ее Аллах!  – возмущалась Хадижа, а по ее щекам текли крупные слезы.
- Не говори так. Харам! Вы трое забыли о том, что сейчас пост Рамадан! А ведь это время, когда открываются небесные врата и закрываются врата ада, а его темные силы сковываются цепью. Так написано в хадисах пророка Мухаммеда. Сид Али мне рассказывал. Все демоны в месяце Рамадан связаны, двери ада закрыты, а семь ворот рая отворены и одни из них предназначены для тех верующих, кто соблюдает пост...
- Зорайдэ, но Зухра хитра, как шайтан. Это она ссорится с нами. Она и есть демон, которому удалось выскользнуть в щель, когда закрывались врата ада!- парировала дочь Жади.
- Да, так и есть. Зухра специально провоцирует Хадижу. Она во всем виновата. Аллах, накажи эту женщину!
- Алхамдуллилах! Рания, молчи. Накличешь беду на наши головы. Разве можно в пост ссориться? Это  харам. В Рамадан мусульманам предписано усердно совершать молитву, делать добрые дела, раздавать милостыню и как можно больше читать Коран. А вы что себе позволяете?
- Но это всё Зухра. Она делает гадости Хадиже. Она не выполняет предписаний Пророка!
- Сид Али всегда говорил, что по замыслу пророка Мухаммеда цель соблюдения поста состоит в том, чтобы приучить человека бороться со страстями и тем самым приблизить свою душу к Аллаху.
- Зорайдэ, мы не грешим, это всё Зухра, - настаивала Рания.
- Но раз вы поддаетесь на ее провокации, то и вы совершаете харам. В Рамадан запрещены все виды увеселений, в том числе и музыка, развязное поведение, громкие разговоры и все, что может отвлечь человека от размышлений о сути его существования на Земле.
- Зорайдэ, почему ты говоришь это нам с Ранией, а не Зухре? Ты тоже боишься ее? – насупилась Хадижа.
- Я никого не боюсь, - отмахнулась старая женщина. - Но сид Али прислал меня сюда не для того, чтобы я молча наблюдала за вашими скандалами и вместе с вами становилась грешницей. Сид Али говорит, что любой харам в Рамадан прерывает пост и делает его недействительным.
- Но мы с Зухрой не постимся.
- А мы с Ранией – держим пост! Но вы о нас не думаете. Теперь, чтобы возместить пост, нам придется накормить 60 нищих хорошим ужином. Если ваши дела не чисты и не богоугодны, то пост считается недействительным. Аллах не нуждается в воздержании от еды и питья того, кто не оставил ложь. Так написано в Коране.
- Зорайдэ, ты нам нотации читаешь, а Зухре ничего не говоришь. Но она тоже мусульманка, разве нет?
Спор прекратился с появлением возвратившейся Зухры. Она принесла с собой вазу, ту самую, которую Фарид заказал для нее в Фесе незадолго до отъезда в Египет. Хадижа сразу же узнала его подарок: именно такая ваза разбилась, выпав у нее из рук, когда Хадижа впервые оказалась в комнате Зухры, даже не подозревая ещё о существовании этой ведьмы.
Ваза была выполнена в точности, как прежняя. На боку выделялась изящная глиняная розочка с лепестками и листьями.
- Как жаль, что горшечник не покрасил вазу в черный цвет, - приговаривала Зухра, поглаживая бока вазы цвета охры. - Поставлю вазу рядом с твоей, Хадижа. У нас все должно быть поровну. У нас равные права.  Разве не так? Вот и вазы пусть стоят вместе.
- Нет, не так, Зухра. Ты глупость предлагаешь. И не забывай: ты вторая жена, а я первая. Да, Фарид должен относиться к нам одинаково, как велит Коран. Но мое положение выше твоего. И ты помни об этом. Я не стану больше ссориться. Это харам, - с достоинством постаралась произнести  Хадижа.
- Всё правильно, - негромко похвалила Рания.
Зухра, прикусив губу с улыбкой ехидны, молча поставила в вазу букет. Теперь он имел потрепанный вид. С нескольких цветов осыпались лепестки. Но остальные бутоны оказались крепкими, и небольшими шишками чернели среди зелени листьев.
Хадижа не могла придумать, что ещё она может сделать или как возразить после этого. Зухра победила: ее цветы стоят на том же столе, что и ее букет!
- Так некрасиво, - прокомментировала Рания. – Никто не ставит две вазы на одном столике.
- И пусть. Зато справедливо.
- Всё, Хадижа, молчи! И ты, Рания, тоже! Я устала разбираться в ваших склоках. А тем временем мы можем остаться голодными! Пойду на кухню и поставлю хотя бы овощной таджин, если куры закончились.
- Лара Зорайдэ, одна курица ещё есть, - подсказала Рания, стараясь угодить жене сида Али.
- Хорошо, Рания. Нам с тобой предстоит завтра приготовить меджадру. Наготовим побольше, чтобы раздать милостыню нуждающимся. Выйдем после ифтара на медину и разнесем чашки с едой по улицам.
- А я, Зорайдэ? Я тоже с вами пойду на медину, - сказала Хадижа.
- А я? Я тоже пойду! Не останусь одна в доме, - нагло заявила Зухра.
- Мы все пойдем. Раздать милостыню нуждающимся – это угодно Аллаху.
- Да. Саид каждый год платит закят. Он выплачивает большие суммы   на помощь бедным, - гордо поведала Рания.
- Мой папа – мусульманин. Он живет согласно предписаниям Пророка, - подтвердила Хадижа.
- Мы не можем раздавать деньги, но мы можем давать садаку. Садака обычно дается не деньгами, а любым хорошим поступком, который верующий совершает во имя Аллаха, не рассчитывая на вознаграждение,  - объяснила Зорайдэ.
- Зорайдэ, расскажи, какую притчу обычно  вспоминает дядя Али про закят? Что-то про ребенка? – начала вспоминать Хадижа. – Когда я была маленькой, отец и мама часто приводили меня в дом дяди Али, где собирались другие дети, а дядя Али рассказывал нам о Коране, о притчах.
- Да, Хадижа. Я тоже вспомнила. Есть одна притча. Слушайте же, - присев на диван рядом с Хадижей и пристроившейся к ним Ранией, начала жена сида Али. 
- Когда-то считалось, что если какая-либо мусульманка обладает золотом и серебром, по весу достигшими размеров нисаба и не убавившимися за год, то она должна заплатить закят. И вот как-то одна женщина из Йемена пришла со своей дочерью к Пророку  (да благословит Его Аллах и приветствует!). На руках девушки были два золотых браслета. Тогда Пророк  сказал женщине: «Выплачиваешь ли ты закят с этого?».  И когда женщина сказала «Нет!», Пророк ей сказал: «Желаешь ли ты, чтобы в День Суда Аллах надел тебе на руки вместо этих, браслеты из пламени?» Тогда женщина сняла браслеты с рук дочери, и, положив перед Пророком, молвила: «Эти браслеты теперь принадлежат Аллаху и Его Посланнику». 
Хадижа переглянулась с Ранией.
- Мы должны отдать часть нашего золота в закят?
- Нет, но завтра мы раздадим милостыню на медине. Но в доме вам надо совершать садаку. Хадижа, Зухра, совершайте хорошие поступки друг для друга. Вот что я имею в виду. Прекратите бессмысленную борьбу.
- Лара Зорайдэ, я помогу на кухне, - сказала Рания, стараясь замять непримиримое молчание соперниц.
- Разойдитесь по комнатам! – устало велела Зорайдэ. – Рания, если хочешь, и ты иди отдыхать. Подумайте с Хадижей о том, что я сказала. И ты, Зухра, тоже. Даю тебе совет, пусть ты и не из моего рода.
 Молодая женщина загадочно ухмыльнулась. Она тут же покинула комнату. После нее вышли и остальные. Зорайдэ осталась на кухне. Она поставила на плиту таджин из единственной курицы.
Теперь же она сидела и раздумывала над тем, как прошли дни с тех пор, как она приехала в Мекнес к Хадиже по просьбе сида Али. Зорайдэ была мудрой женщиной, опытной и терпеливой. Соперницу Хадижи она видела насквозь, и девушка ее пугала.
Удивляло Зорайдэ то, почему Зухра не ценит положения, которое ей удалось вернуть. Кажется, она мечтает о большем, воспринимая должным то, что уже имеет. Неужели Зухра метит занять место первой жены? Тогда она станет продвигаться шаг за шагом к цели. Собственно, она так и действует. Значит, Хадижа в опасности.
Пока нет Фарида, она прощупывает слабые места наивной девочки, даже не стесняясь ее, Зорайдэ. Но что будет, когда Хадижа останется одна против Зухры, и рядом не будет ни ее, ни Рании? Сможет ли защитить Фарид одну  жену от другой? И станет ли он это делать? Зорайдэ начала подозревать, что Фарид встал на сторону Зухры. Он ничего не сделал, когда напали на Хадижу в конюшнях, когда ограбили ее.
Зорайдэ хотелось понаблюдать за молодыми парами со стороны. Какие между ними отношения? Знать о Фариде и Зухре со слов Хадижи – неправильно. Зорайдэ доверяла только своим глазам.
Но пока она могла следить за Зухрой и стараться проникнуть в ее сущность. Вторая жена тоже, как и Хадижа, не желала делить мужа с другой. Это было плохо. Несколько раз ссоры вспыхивали, когда звонил Фарид, а к телефону подходила  Зухра. Она каждый раз говорила с мужем, не приглашая Хадижу. И Хадижа, и Рания долго возмущались.
- Фарид звонил, чтобы узнать, как идут в доме дела. Почему ты не сообщила Хадиже? – кипятилась тогда Рания. – Рассказывать об этом мужу должна первая жена.
- А он спросил у меня. Со мной, а не с Хадижей, ему захотелось поговорить, - нагло ухмыляясь, ответила Зухра. - Он о ней совсем не вспомнил.
- Не расстраивайся, Хадижа, она так говорит, чтобы тебя расстроить,  чтобы ты потеряла ребенка, - сделала вывод Рания. – Фарид женился на тебе сам, а Зухра его женила на себе хитростью.
- Откуда тебе знать? – подняв бровь, кривлялась Зухра.
- По тебе видно.  На таких, как ты, не женятся. А Фарида, как говорят, шейх заставил взять тебя в жены.
- Кобра! Когда ты уползешь из нашего дома?  Возвращайся в Бразилию к бывшему мужу!
- Змея! Чтоб Аллах никогда не исполнил ни одной твоей мечты! - бросила в ответ Рания.
- Да покарает тебя Аллах! Пусть он зальет тебя морем слез! – не осталась в долгу и Зухра.
- Зухра, прояви почтение к нашим гостьям! Как ты можешь так ругаться с Ранией? – вступила Хадижа в ссору.
- Да пошлет Аллах смерть вам обеим! – со злостью отвечала им Зухра.
- О, Аллах! Дай мне терпение, - вмешалась, как всегда, Зорайдэ. – Харам! Харам! Вас обеих пора наказать!
- Ничего, вот вернется Фарид, он накажет Хадижу за всё! – мстительно и очень уверенно пообещала Зухра.
Но и в другой раз вторая жена не позвала Хадижу к телефону, когда он позвонил. Узнали об этом случайно, когда Рания и Зорайдэ вошли в комнату, где Зухра разговаривала по телефону и так увлеклась, что не заметила их прихода. Но пока Рания привела Хадижу, телефонный разговор  закончился.
- Зухра, ты почему опять одна разговаривала с мужем? – строго спросила Зорайдэ.
- Но ведь Хадижа спала, - пожала плечами интриганка. – Фарид не велел мне ее будить. А я так хотела подняться и сказать ей, что наш муж звонит…
- Надо было так и сделать, - кивнула Зорайдэ.
- Я пожалела Хадижу. И Фарид меня не одобрил бы. Ведь звонок международный. Пока Хадижа придет, у Фарида все деньги закончатся.
- Не выкручивайся, Зухра. Твои поступки всем понятны, - заметила Зорайдэ, подумав о том, что Фарид мог бы потребовать позвать к телефону Хадижу. Но он этого не сделал. Разве посмела бы Зухра ослушаться Фарида?  Зорайдэ все больше мрачнела, приходя к неутешительным выводам.
Фарид звонил и в  ятнадцатый день Рамадана, который по местной традиции отмечается в Марокко как «любимый день Рамадана», чтобы почтить середину священного месяца. В этот день марокканцы дарят своим детям подарки и едят на удин жареного цыпленка или кролика. В этот день желательно проводить ифтар только  в семейном кругу, потому  что быть вне семьи в этот день считается постыдным. Эта традиция помогает поститься маленьким мусульманам, поддерживая их в благих начинаниях.
Помня об этом дне Рамадана, Зорайдэ устроила так, чтобы самой оказаться у телефона, если позвонит Фарид. Так и случилось, как рассчитывала мудрая жена сида Али. Фарид впервые после отъезда поговорил с Хадижей, сухо, но подробно расспрашивая ее о домашних делах. Фарид не рассчитал время, и связь прервалась.
 В этот раз Зухра осталась без телефонного общения с мужем. Она расстроилась и разозлилась, а Рания и Хадижа откровенно порадовались неудаче Зухры. Зорайдэ поняла это, увидев, какими взглядами они обменялись. Как же ей не нравилось поведение молодых женщин! Понимая, что  жена дяди Али  их осуждает, девушки не проронили ни слова, чтобы как-то уязвить неудачницу.
- Что Фарид велел передать для меня? – тем не менее, поинтересовалась у них  Зухра.
- Он о тебе и не вспомнил, поверь. Даже имени твоего не упомянул.
- Ты специально положила трубку! - злилась и ревновала Зухра.
Когда вторая жена убралась к себе, Хадижа рассказала то, о чем не хотела при ней говорить:
- Зорайдэ, Фарид сказал мне, что надеется вернуться к  концу Рамадана, чтобы  успеть посетить могилу отца и других родственников. Это ведь такой обычай в Марокко – посещать могилы предков в день, следующий за 27-м днем Рамадана.
- Да, Хадижа, так я и думала. Значит, осталось совсем недолго до возвращения вашего мужа.
- Зорайдэ, не называй Фарида «нашим» - «вашим»  мужем. Он мой! Фарид – мой муж! А с Зухрой он разведется, иншалла! Отец прилетит на свадьбу Ясмин, и я попрошу его помочь мне избавиться от этой отвратительной женщины.
- Хадижа, не говори так. Саид не сможет заставить твоего мужа развестись со второй женой, даже если послушает тебя и захочет добиться, чтобы его дочь была единственной женой в семье мужа! У него нет таких прав.
- Мой папа всегда получал то, что ему надо. И если он захочет, то Фарид даст развод Зухре и выставит ее на улицу, иншалла!
- Тише, она может услышать, -  оглянулась Зорайдэ по сторонам.
- Пусть слышит. Ей недолго осталось жить в этом доме, - упрямилась Хадижа.
Зухра, разумеется, всё расслышала. Она осторожно вернулась к гостиной и стояла в коридоре у двери, зная, что вход в комнату был закрыт многочисленными прозрачными драпировками. Но Зорайдэ заметила ее, пусть и не сказала об этом Хадиже, чтобы не началась очередная ссора.
Женщина гадала: обеспокоили Зухру слова Хадижи или нет? Она в тот день держалась  уверенно, и Зорайдэ заподозрила, что соперница Хадижи замыслила некий план. Но что она придумала? Хадижа  не станет ничего делать, о чем бы она ни болтала. Но не решила ли Зухра тоже избавиться от Хадижи? Это  будет чревато для нее очень плохими последствиями.  Тогда уж точно Саид не станет терпеть и расправится с Фаридом, который не смог уберечь его дочь. А Зухра вовсе не глупа. Тогда чего же стоит опасаться?

27. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 27. МЕКНЕС. БУДНИ В ДОМЕ ФАРИДА.

Наступил следующий день, и с самого утра женщины принялись на кухне готовить еду для раздачи милостыни. Даже Зухра встала пораньше и теперь вертелась на кухне.
Зорайдэ приготовила заранее продукты, вместе с Хадижей найдя всё в кладовке. Маджадра готовится  из риса и зеленой чечевицы, блюдо подается посыпанным сверху большим количеством жареного лука и с овощным салатом. Поэтому Рания резала овощи на салат, Зорайдэ – лук, потому что Зухра отказалась, но и Хадижа тоже не захотела плакать луковыми слезами у разделочного стола. Потому две хозяйки перебирали рис и чечевицу.
Хадижа старательно выбирала из риса мусор, а Зухра с ленцой выкидывала испорченные зерна чечевицы, так что Зорайдэ с беспокойством посматривала на ее труды, боясь, что невнимательность молодой женщины обернется тем, что Зорайдэ сама повторно будет вынуждена чистить чечевицу.
Наконец, на плиту поставлен был огромный казан для варки риса. И Зорайдэ с удовольствием поделилась советом:
-  У местных хозяек есть свой секрет приготовления этого блюда. Промытый рис сначала в течение нескольких минут обжаривается на сильном огне, а затем заливается горячей водой и варится при самой низкой температуре. Жидкость испаряется, и получается рис – рисинка к рисинке. В воду можно добавить пару ложек шафрана, и гарнир выйдет насыщенного желтого цвета.
- Шафран? Сейчас поищу, - озаботилась Хадижа.
- Хадижа, у тебя нет шафрана. Точно - нет. Я проверила все запасы имеющихся специй. Не подумала, что надо его купить. А ты имей в виду на будущее: проверяй, что есть, а что уже закончилось. Записывай в специальный блокнот, чтобы не забыть, - деловито посоветовала Рания. – Я всегда так делала в доме Саида, при том, что я никогда не стояла у плиты, но считала нужным знать, что имеется на кухне.
- Рания, ты была хорошей хозяйкой, отец обязательно вспомнит об этом! Уверена: как ни старается сейчас Зулейка, управлять домом у тебя всё равно получалось лучше.
Зухра оживилась.
- Вот и станешь домоправительницей! А в жены тебя ее отец не возьмет! – тихонько сказала она, посмеиваясь. – Что? Что вы так смотрите на меня? Я знаю, гадала на каждую из вас. Я же – ведьма! Всё могу, если захочу.
- Что?! Что ты там ещё нагадала?! – воскликнула Хадижа, застыв с чашкой риса, едва не просыпав крупу.
- Отвечай, змея! Скажи, что это неправда! Ты всё лжешь, потому что Саид скоро приедет и снова возьмет меня в жены! Он обещал моему сыну! Хадижа, Мунир мне вчера звонил и сказал, что Саид после свадьбы Ясмин совершит со мной никях в Фесе, и я вернусь в Рио третьей женой!
Она тяжело дышала, но глаза ее были испуганными.
- Нет, твой сын всё придумал. Отец Хадижи на тебе никогда не женится.
- Хватит! Прекратите ссору! Только Аллаху известно, как сложится судьба Рании, - прервала Зорайдэ начавшуюся перепалку.
- Зорайдэ, но и ты мне нагадала, что я вновь стану женой Саида! – едва не плакала обеспокоенная словами «ведьмы» Рания.
- Ничего не знаю! Кто я такая, чтобы переписывать волю Аллаха? Если тебе суждено вернуться к Саиду, то он приедет и возьмет тебя в жены, если нет – то этого не случится, - отмахнулась старая женщина.
Зухра победно посмотрела на бразильских подружек и принялась перемешивать длинной деревянной лопаткой салат, чем велела ей заняться Зорайдэ.
 У Рании же сошла с лица краска, казалось –  вот-вот она потеряет сознание.
Хадиже стало ее жалко, и она прошептала:
- Не бойся, Рания, я тоже попрошу отца взять тебя в жены здесь, в Марокко. И после окончания Рамадана уговорю Зорайдэ погадать тебе ещё раз. Сейчас она ни за что не станет гадать, ведь это харам, а в Рамадан и вовсе преступление.
- Саид обещал моему сыну. Он так и сделает, потому что он любит Мунира и не стал бы его обманывать, иншалла.
- И я так думаю, - согласилась Хадижа.
И чтобы разрядить обстановку, она спросила у Зорайдэ:
- А это правда, Зорайдэ, что здесь в Марокко, некоторые варят кус-кус, помешивая его рукой умершего человека?
- Что? – изумленно вскинула на нее глаза жена сида Али. – Кто тебе такое сказал? Откуда узнала?
- Так это правда?! Мне свекровь дала совет: если пойдете с Фаридом в гости, особенно, если поедете к женам сида Рахима, то не ешь в чужом доме, бери, но не угощайся. Это потому, что есть такие странные люди, которые занимаются колдовством над едой.
- Хадижа, но при чем здесь рука мертвеца?! – с ужасом спросила и Рания.
- Был в древности такой обычай, что правда, то правда, - ответила Зорайдэ. -  Но занимались этим в глухих деревнях. Женщины, которых все считали колдуньями, раскапывали могилу и забирали часть мертвой руки. Потом дома варили кус-кус, помешивая его кистью руки трупа. Но теперь подобное ушло в прошлое. (***от Автора - об этом диком обычае я прочла в Интернете несколько лет назад и страшно поразилась.)
- Это же преступление! Разве родственники покойника, чью могилу потревожили, не ищут потом виновника? – не могла смириться Хадижа,   долгие годы прожившая в Бразилии вдали от исторической родины.
- Рания, Хадижа, чего только не бывает на свете! Мне сид Али рассказывал, что в Бразилии есть дикие племена, которые едят живых людей.
- Нет, Зорайдэ, такие племена живут около Австралии, это каннибалы. А на Амазонке их нет. Мы в колледже учили, - сказала Хадижа. – Почему ты так улыбаешься, Зухра?
- Видеть не могу ее ухмылку, - сказала Рания.
- А тебе недолго осталось терпеть, что тебе нравится во мне, что не нравится, - противным голосом ответила Зухра. – Много вы знаете! Моя тетка и сейчас занимается колдовством. Она самая известная в Марракеше шуафа. И я лично видела, как варили такой кус-кус! Это очень сильное средство, если кто-то хочет извести врага.
- Зухра, даже не вздумай заняться чем-то подобным, - предостерегла Зорайдэ, оторвавшись от плиты.
- Я?! Разве я сказала, что хочу сварить кус-кус? Руку мертвеца не так просто достать в большом городе. Впрочем, если договориться с надежным человеком, который обычно поставляет разные «средства» рыночным торговцам, у которых можно найти любое народное средство от разных болезней, то и руку мертвеца могут привезти.
Рания невольно вспомнила лавку, в которой побывала почти год назад, когда покупала «лестницу ведьмы» для «отсушивания» Саида от Фатимы, что готова была поверить во что угодно. Но та уловка дорого ей стоила: Рания тогда заплатила за необходимое средство дорогим золотым браслетом, а потом всё случилось наоборот: Фатима и сейчас любимая жена Саида. А она… С ней столько плохого произошло!
- Вижу, Рания, ты призадумалась, - мелким смешком залилась Зухра. – Неужели задумала меня отравить? Не выйдет. Я все уловки знаю. Меня тетка многому научила.
- Не сомневаюсь, - сухо сказала Рания.
- Мы о тебе наслышаны, - мстительно добавила и Хадижа.
- Вот и бойся меня! – жестко ответила Зухра.
- Прекратите, ради Аллаха! Вы и полчаса не можете без ссор прожить! – рассердилась Зорайдэ. – Идите в комнаты и собирайтесь! Сейчас разложу маджадру по чашкам, и все пойдем на медину.
- Я не пойду, - вдруг сказала Зухра. – Устала. Боюсь нести тяжелый поднос с чашками. Мне надо беречь моего ребенка.
Девушки переглянулись: что задумала Зухра? Рании и Хадиже это не понравилось. Но что делать? Двери в комнатах легко открываются. Если Зухра захочет, она зайдет и всё перероет. Ещё и подбросит что-нибудь. Она ведь колдунья, сама призналась в этом.
- Пойдешь с нами! – приказала Зорайдэ. – Здесь я решаю,  кому чем заниматься. Никто ничего тяжелого нести не будет. Вот что: выставим у ворот столик с чашками и будем раздавать прохожим. Подносы тяжелые, это верно. Но скоро начнется ифтар. В сторону пекарни пойдут люди, соберутся и многие нищие, зная, что пекарь обязательно часть выпечки раздаст им как милостыню. Хадижа, Зухра, встанете рядом со мной.
- Хорошо, лара Зорайдэ, - ответила Зухра, издевательски посмотрев на Хадижу и Ранию. Она помнила о просьбе Фарида: не ссориться с женой шейха, которую прислал отец Хадижи. Она не должна уехать с плохим мнением о второй жене Фарида, а потом рассказывать родственникам в Фесе, как плохо обходятся с Хадижей  в доме мужа.
Когда выставили столик с чашками, то Рания заметила в конце улицы почтальона, который явно спешил к ним.
- Лара Хадижа, вам с ларой Зухрой открытки, - вежливо улыбаясь, протянул он почту первой жене Фарида.
- Открытки? От кого? – наивно воскликнула дочь Жади. Она тут же перебрала небольшую пачку открыток: несколько штук пришло из Феса – от сида Али, от Каримы, от сестры Рании Амины и их родителей – все поздравляли Зорайдэ, Хадижу и Ранию с праздником Рамадана. Были и красивые открытки из Бразилии. От Латифы и Самиры, от Халисы, от Амина и Мухамеда, от Фатимы и Зулейки, от Мунира…
Зухра получила, если можно так считать, открытку из Египта – от Дайнаб. Фарид тоже приписал поздравления с началом Рамадана, адресовав их обеим женам.
Не оказалось открытки только от Жади и Лукаса. Хадижа расстроилась.
- Хадижа, просто Саид запретил твоей маме писать тебе письма и посылать что-либо. Я так думаю. Но почему все открытки пришли в один день? Ведь печати на каждой стоят разные, - присмотревшись к штампам, обнаружила Рания.
- Вы разве не слышали? Почтальон сказал, что не мог достучаться в ворота.
- А позвонить в дверь он не мог? – рассердилась Хадижа. – Столько раз мы могли бы порадоваться.
- Вам не надо было так сильно ссориться, что вы даже не услышали, как почтальон стучит в дверь, - заметила Зорайдэ. - Ничего, Рамадан длится месяц, открытки пришли вовремя.
Зухра хмыкнула.
- Не в этом дело. Я уверена, что Фарид попросил почтальона не отдавать вам письма и открытки до его возвращения. Он должен был первым их увидеть и решить, что можно отдать Хадиже. Но старый почтальон, как я слышала, уволился, а это какой-то новый работник.
- Ты снова лжешь! – уверенно сказала Хадижа.
- Нет. Не лгу. Вот увидишь, Фариду не понравится, что ты получила столько открыток от родственников. Мало ли кто тебе их прислал.
- Змея! Это ты подговорила почтальона не отдавать мне открытки! Ты завидуешь: для тебя лично не прислали ни одной.
- Зато в каждой из твоих открыток мне передали привет. Видишь, Хадижа, твои родственники меня признали. Только ты упрямишься, - ехидно произнесла Зухра.
- Приписки были сделаны из вежливости! Кобра! Пусть Аллах пошлет тебе муки адовы, - прошептала Хадижа, уверенная в том, что соперница поймет ее пожелания.
- Пусть Аллах сократит ее дни! – подхватила Рания.
- Погодите, вот угощу вас тем кус-кусом, тогда Аллах сократит ВАШИ дни, - зло ощетинилась Зухра.
- Пусть шайтан раздерет твою душу! – тихонько сказала ей в спину Рания.
- О, Аллах! Да прекратите же вы! Позвоню сиду Абдулу и скажу, чтобы он вернулся в Мекнес. У меня нет сил с вами и дальше бороться. Вы меня не слушаете.
- Дядя Абдул? Нет, Зорайдэ, не бросай нас!- подхватили ее под руки Хадижа и Рания.
- Тогда, Хадижа, молчи. И ты, Рания, тоже. Чтобы я больше не слышала от вас таких слов, вы меня поняли?
- Лара Зорайдэ, можно я вернусь в свою комнату? У меня голова кружится, - пожаловалась Зухра.
- Иди, отдохни, - нехотя отпустила ее Зорайдэ с обреченным видом, подняв бровь. – Иди!
Когда вторая жена ушла, Хадижа повеселела.
- Зорайдэ, мне без нее  дышать легче.
- Хадижа, даже бывшие враги порой становятся друзьями. Тебе придется искать с ней общий язык, хочешь ты этого или нет.
- Не хочу, Зорайдэ, и не стану! – упрямилась дочка Жади.
- Твоя мама с радостью приняла Ранию! – использовала последний аргумент жена сида Али.
- А я не хочу, чтобы у Фарида была вторая жена.
- У шейха была веская причина признать необходимость женитьбы Фарида на Зухре. Она ждет ребенка.
- Зорайдэ, почему ты не утешаешь меня, а только расстраиваешь?
- Я даю тебе советы, которые могут облегчить жизнь в семье мужа. Этим можешь утешиться. Ругаться вместе с тобой и действовать против Зухры я не могу. Я никогда никому не желала зла. Не хочу гореть в пламени ада, если Аллах накажет меня.
- Мама всегда уверяла меня, что только на тебя она могла надеяться. В любой ситуации, - посетовала Хадижа.
- Ты не можешь об этом судить, Хадижа. У твоей мамы была иная ситуация. И она всё-таки прислушивалась к моим словам. Я и тебе могу повторить то, что  говорила Жади: перед тобой Аллах открыл сто дверей для счастья. Но ты стучишься в одну единственную закрытую. Живи счастливо в ожидании рождения ребенка и не думай о Зухре. Просто забудь о ней. Не замечай эту женщину!
Но даже если бы Хадижа последовала ее совету, ничего бы не вышло. Когда они вернулись в дом, и она вошла в свою комнату, то обнаружила разбитым любимое зеркало с отделкой из кости верблюда.
- Рания! Зорайдэ, - плача, жаловалась она, держа в руках обломки ободка и заднюю стенку зеркала. – Мне его подарила лара Назира!
Девушка залилась слезами.
- Лара Назира хранила зеркало долгие годы, потому что привезла его много лет назад из Каира, но мне удалось уговорить ее подарить зеркало мне. А теперь оно разбито на мелкие кусочки!
- Не плачь! Сейчас я выясню, почему Зухра так поступила, - очень серьезно пообещала Зорайдэ.
Придя в комнату Зухры, женщины увидели ее спящей, укрытой с головой толстым одеялом.
- Вставай, Зухра! – велела Зорайдэ. – Что это ты натворила? Почему решила, что можешь портить вещи Хадижи?
- Что? Что такое? Что вы делаете в моей комнате?- подскочила Зухра на постели.
- Зачем ты разбила зеркало Хадижи?
- Я? А почему вы сразу меня обвиняете? Может быть, Хадижа сама его разбила, а теперь клевещет на меня? Сама взяла зеркало с сундука и швырнула о пол!
- Откуда ты знаешь, что оно лежало на сундуке? Ты даже не спросила, о каком зеркале идет речь. Похоже, тебе это известно. У Хадижи несколько зеркал.
- Но ты разбила мое любимое зеркало! Змея, - снова расплакалась дочь Саида, стоя за спиной Зорайдэ.
- Это не я. Не я! Хватит меня во всем обвинять! Уходите из моей комнаты. Я хочу выспаться. Иначе я Фариду на всех пожалуюсь.
Зорайдэ не могла уличить Зухру в содеянном, а если бы и удалось сделать это, что она могла с ней поделать? Наказать кого-то у жены шейха не было права. Даже сид Абдул вряд ли решился наказать жену Фарида, которая не принадлежит его крови. Поэтому Рании и Зорайдэ пришлось выйти и увести Хадижу.
Позже Хадижа передала Зорайдэ слова Зухры, сказанные без свидетелей:
- Когда вернется Фарид, а твои родственницы уедут, и ты останешься одна, берегись, Хадижа! Тогда я с тобой за всё расплачусь. Ты лишишься не только зеркала. Я переломаю, порву, уничтожу все твои вещи. Ничего тебе не оставлю. У тебя будет только то, что нам обеим поровну станет покупать наш муж. Ведь это несправедливо, что у тебя есть вещи, которых у меня никогда не будет, а Фарид не сможет мне купить ни драгоценностей, ни дорогой одежды. А зеркало мне тоже очень нравилось. Как жаль, что я его случайно выронила. Как и ты мою вазу. Помнишь?
- Так ты мне отомстила?
Зухра кружила вокруг Хадижи, как гиена, а она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на негодяйку с кулаками. Но делать это она боялась: что если Зухра как раз этого и добивается, чтобы затем ударить самой, после чего Хадижа потеряет ребенка?
Но и в этот раз ее спасла Рания, отправившись искать девушку по коридорам дома. Она появилась вовремя. И заявила:
- Вот что, Зухра… Я никому об этом не рассказывала, но… я веду записи. Всё записываю, что происходит в этом доме, всё, о чем ты говоришь Хадиже, что делаешь, как смотришь, чем вредишь дочери моего мужа. Ты понимаешь, что тетрадь я отдам Саиду, когда он приедет в Фес? Не только расскажу, чему я была свидетелем, но и дам ему прочитать тетрадь. Зухра, Саид обо всем узнает и потребует ответ у Фарида. Он и шейху может передать мои записи. Понимаешь? Лучше не усугубляй своё положение.
- Что-то я не видела, чтобы ты корпела над тетрадкой, - осторожно сказала Зухра, но в ее глазах появилось беспокойство.
Рания ей не ответила, повернулась к Хадиже.
- Пойдем, Хадижа. Зорайдэ спрашивает, какие блюда мы собираемся готовить на уразу-байрам? Ведь Рамадан заканчивается. Надо составить список продуктов и  заранее купить все на рынке.
- Идем, Рания. Составлять список блюд – обязанность первой жены! Я хочу, чтобы на столе были блюда, которые нравятся Фариду. Мой муж должен быть доволен мной.
- Много ты знаешь о Фариде! Это я, я знаю, что любит Фарид, я знаю о нем всё! – била себя в грудь Зухра. – Спроси у меня, что приготовить на уразу!
- Обойдусь без твоих советов, - бросила Хадижа неприятельнице и гордо удалилась. Они с Ранией спускались по лестнице, когда услышали, как в комнате Зухры что-то разбилось.
- Наверно, вазу о стену разбила. У нее полкомнаты этим добром заставлено, как ты, наверно, заметила, - повернулась к Рании Хадижа.
- И пусть злится. В твоей жизни будут такие ситуации, когда Зухре тебя не обойти. Только первая жена имеет право вести дела на кухне, делать записи расходов на покупки и распоряжаться во многих случаях.
- Рания, даже не знаю, чем ещё я могу задеть Зухру. Мне ничего в голову не приходит. Но я не могу спокойно смотреть, как она радуется своему положению в доме Фарида.
- Старайся чаще с ней ссориться, но так, чтобы твой муж не мог заподозрить, что ты, а не она,  спровоцировала ссору. Пусть винит не тебя, а Зухру, - поделилась давним опытом Рания, забыв о том, что она действовала так против матери Хадижи. Ее сестра Амина посоветовала именно так бороться с Жади. И Саид верил не Жади, а Рании! Но это было так давно! А совет вполне подойдет и Хадиже. - Пока ты беременна, Фарид будет на твоей стороне. Ведь ему нужен ребенок.
- Но она тоже беременна.
- В этом-то все и дело. У нее тоже есть оружие против тебя. Иначе ты была бы в более выгодном положении.
На кухне Зорайдэ озабоченно ждала их.
- Завтра идем на рынок за продуктами. Но сначала надо обдумать, что будем готовить на праздник уразы.
- Да-да! Зорайдэ, я и забыла об этом! – легкомысленно призналась девушка. - А что вы с Каримой готовите в доме дяди Али на уразу? Какие блюда?
- Много чего. Но не всё мы с вами сможем испечь и сварить.
- А что тушат и варят в доме дяди Абдула? Какие салаты готовят? А у тети Латифы?
- Вот о тете Латифе я ничего не знаю. Теперь в доме Мухамеда кухней занимается жена Амина.
- Рания, а давай вспомним, что Мириам ставила на стол в дни уразы, это и приготовим для семьи Фарида.
- Хадижа, что я приказывала готовить, то Мириам и делала. 
- И правда. Рания, всегда было так вкусно!  Не знаю, что решит приготовить в этом году Зулейка, но мне всегда нравилась еда на праздниках в нашем доме.
- Тогда предлагаю приготовить седло барашка, таджин с курицей и черносливом, хариру с фрикадельками... 
- Интересно, а что готовят у мамы?
- Твоя мама больше не отмечает этот праздник, - ответила Зорайдэ. – С тех пор, как она стала женой бразильца, я не слышала от нее, чтобы в ее доме праздновали окончание Рамадана. Ведь  Лукас не мусульманин.
- Хадижа, не отвлекайся. Пиши меню.
Наконец, они всё обдумали.
- Зорайдэ, я помню, как в прошлый приезд в Марокко – год назад -  после Рамадана мы ели  в доме дяди Али такие длинные-длинные перчины, нафаршированные рисом, мясом, морковкой. Карима говорила, что их запекали в подливе из меда с томатным соком. Я обратила внимание, - вспомнила Рания.
- Есть такой сорт перца, надо поискать в местных овощных лавках на рынке Мекнеса.
- И вот что, Хадижа. Если Фарид успеет вернуться до начала уразы, то он и будет выбирать барашка или овцу, или какое-то другое животное, из мяса которого мы приготовим праздничную еду. Иначе нам самим придется идти на рынок и покупать барана. Это не просто.
- А как выбирают барашка?
- Ну…, принимается овца не моложе одного года, коза – не моложе двух лет, корова – старше двух лет, а верблюд – старше пяти лет. Всё, как сказано в Коране: «Режьте, что старше по возрасту, а если трудно, то режьте годовалого барана».
- Зорайдэ, я помню, как Саид просил тебя быть осторожнее, чтобы не сломать косточек, когда будешь готовить барашка. Когда я узнала, что стану матерью, твой отец, Хадижа, был так рад, что велел приготовить двадцать барашков!
- А каких барашков нельзя готовить? Каких барашков мы не должны покупать на рынке?
- Животных с недостатками, которые видны снаружи: с отсутствием одного глаза или хромотой, например. Нам предстоит приготовить много еды. Ураза в Марокко длится три дня. И главный продукт – баранина, с которой готовится большинство праздничных блюд.
- Мы внесли в список всё: мясные салаты, супы и вторые блюда. Хадижа, тебе надо учиться готовить, - озабоченно заметила Рания.
- Пока есть время, мы тебя всему научим, Хадижа. Вместе приготовим гарниры и овощи, и сладостей напечем к празднику, - подбодрила Зорайдэ.
- Я хочу приготовить кунафу. Мне так она нравится, - пожелала Хадижа.
-  Это непростое блюдо. Я, например, не умею делать правильно тесто для кунафы. Придумаем что-то проще, - предложила Рания.
- Научить я могу, но нужен опыт, чтобы получалось вкусно, - сказала Зорайдэ.
- Рания, это в Бразилии кунафу сделать сложно, а в Марокко продается специальное тесто – кадаиф. Из готового теста делать несложно. Даже Дайнаб несколько раз готовила кунафу.
- Надо напечь много печенья, которое готовится быстро, но вкусное. Басбусу делать несложно. Сид Али так любит этот пирог.
- Манный пирог? Да, сладко и вкусно. Хадижа, помнишь?
- Да-да! Ты ещё с кокосовой стружкой его пекла? И миндальное печенье, и с фисташками, с ореховой начинкой. Всё-всё хочу приготовить для Фарида!
- Праздник для всех, не только для твоего мужа, Хадижа. Это харам – так говорить.
- И рожки газели! И печенье гхуриба – оно ведь тоже на манке готовится?
- Хадижа, столько всего мы не успеем приготовить, - урезонила девушку Рания.
- Ничего, мы не одни будем работать на кухне. Если семья твоего мужа вернется раньше, то нам помогут сестра Фарида и его мать. Они ведь не останутся в стороне. И тогда, Хадижа, возможно, твое меню не потребуется.  Лара Джабира сама может решить, что готовить.
- Лара Джабира готовит имбирное печенье бушкутуш. Она так его называет.
- Имбирное, Хадижа? У тебя есть его рецепт? Поделись, пожалуйста, - попросила Рания. – У меня имбирное не очень вкусно получается. Чего-то в нем не хватает. 
- Конечно. У меня в комнате в сундуке лежит блокнот с рецептами. Но там всего несколько страниц – тощий блокнотик. Дайнаб умеет вкусно жарить шбакию. Печенье, которое не печется, а жарится в растительном масле. Потом печенье обливается медово-сахарным сиропом и обсыпается кунжутом. Вкусно.
- Зорайдэ, как называется печенье, которое любит готовить Карима?
- Макрут.  Карима хорошо готовит это печенье. У нее макрут получается с хрустящей корочкой и миндальной начинкой. Может месяц храниться, если правильно его испечь.
- Ах! – закрыла рот ладонью Рания. – Моя тетрадь! Я забыла ее перепрятать.
- Так ты не пошутила? Рания, ты всё записывала? Мой отец тебя попросил?
- Нет, Саид не просил меня об этом. Я солгала Зухре. Но мне сестра подсказала, чтобы я так сделала – тогда ничего не забуду.  Я могу не показывать твоему отцу записи, но Зухра пусть думает иначе.
- И что? Где эта тетрадь? Ты хранишь ее в своей комнате?
- Да. Но боюсь, Зухра может добраться до нее. Как это я проболталась?
- Поднимемся сейчас же – покажешь мне тетрадь, и потом найдем для нее надежное место, куда спрячешь до отъезда.
- Идем, Хадижа.
- Зорайдэ, мы сейчас вернемся.
- Завтра идем за продуктами, а сейчас я схожу за рыбой в соседнюю лавку, и мы ее пожарим к ужину после ифтара. Рания, останься с Хадижей. Я одна выйду в лавку.
Зорайдэ собралась и ушла за свежей рыбой, а Рания с Хадижей поднялись на второй этаж. В комнате кто-то побывал, потому что тетрадь Рании пропала…

28. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 28. РАНИЯ И ЗУХРА. ПРОПАЖА ТЕТРАДКИ.

Обнаружив пропажу тетради, Рания расстроилась.
- Что теперь делать? Я всё до мелочей там описывала. Были и мои личные записи.
- Посоветуемся с Зорайдэ. Тетрадку надо вернуть. Но Зухра хитра, она не признается, как в случае с моим зеркалом.
Но Зорайдэ не знала, чем можно помочь.
- Вы не сможете обвинить Зухру в воровстве. У вас нет доказательств. Нет свидетелей.
- Но она рылась в моих вещах! Нас здесь четверо. Кто, кроме нее, мог зайти в мою комнату и забрать тетрадь? Записи сделаны на португальском языке. Эта змея даже прочитать его не сможет, она не знает других языков, кроме арабского, и совсем не умеет читать.
- Рания, не надо было рассказывать при ней о записках. Ты должна была проявить хитрость, но не сдержалась. Зухра безграмотная, и тетрадь она могла уничтожить. Не станет же она отдавать Фариду вещь, которая уличает ее в проступках против Хадижи, - рассудила Зорайдэ. – Скорее всего она уже порвала твою тетрадку.
- О, Аллах! Почему я ее не перепрятала? Эта мысль была первой  после того, как я проболталась. Если бы Зухра не забрала мою тетрадь, я сама сочла бы ее глупой.
- Зорайдэ, она может сохранить ее для Фарида, чтобы подольститься к нему. Если он прочитает написанное, то будет знать, о чем может стать известно моему отцу.
- Аллах, Аллах! До чего ещё доведут вас склоки?
- Мы тоже должны побывать в ее комнате и поискать тетрадь. Если она заходила в твою комнату и копалась в вещах, почему нам нельзя порыться в ее вещах? Она моё зеркало разбила! Я тоже что-нибудь сломаю.
- Хадижа, лучше вам прекратить противостояние. Ничем хорошим это не кончится. Рания, твои записи – у тебя в голове. Просто постарайся не забыть ничего из того, о чем ты хотела рассказать Саиду. Тогда потеря бумаг не будет иметь никакого значения.
- Зорайдэ, как это? Зухра – воровка. Она разбила мое зеркало, а теперь украла чужую тетрадь! Да ей руку нужно отрубить! – горячилась Хадижа.
- Кто ей отрубит руку? Ты? Я? Закона теперь такого нет – отрубать руки за воровство.  И вы не поймали ее при четырех свидетелях. Она может вас самих обвинить в клевете.
- Но что же делать? – расстраивалась Хадижа.
- Ничего. Просто живи спокойно и готовься к празднику уразы и возвращению семьи домой, - дала верный совет Зорайдэ.
Но жить спокойно в этом доме никак не получалось. Позвонили родственники, которые перед Рамаданом согласились взять к себе на время лару Асию. Они сообщили, что привезут женщину в Мекнес, т.к. им нужно срочно уехать в Марракеш по делам семьи, но с ларой Асией ехать проблематично.
И привезли. Вернули старую женщину, и вскоре она шла по двору мимо высохшего фонтана к двери риада. Дверь открыла и впустила родственницу Хадижа. С ней вместе к двери пошла и Зорайдэ, чтобы поговорить с людьми, которые привезли больную женщину.
Зухра стояла у перил на галерее и явно обрадовалась ее возвращению.
- Лара Асия, как же я соскучилась! – лицемерно улыбалась она, в то время как старушка со страхом отшатнулась от нее, натянув на лице ткань никаба так, что даже глаза стали не видны.
Зорайдэ пригласила людей, сопровождавших лару Асию, выпить кофе, и они не стали отказываться. Хадижа и Зорайдэ принимали гостей – двух женщин, которые согласились довезти тетю Фарида до родного дома.
Рания отправилась проследить за Зухрой и узнать, не задумает ли она что-то против них с Хадижей, когда вернулась одна из обитательниц риада. Кажется, Хадижа рассказывала, что Зухра помыкала старушкой. Рания медленно двинулась наверх, обдумывая, как подслушать их разговор. И ещё Рания надеялась попасть в комнату Зухры и поискать похищенную тетрадь.
На кухне в это время Зорайдэ велела Хадиже достать специальный медный чайник для заваривания кофе. Они ведь каждое утро перед сукуром или вечером после ифтара пили кофе, сидя все вместе в гостиной.
  Когда Хадижа поставила чайник с водой и всыпанным молотым кофе на плиту, Зорайдэ трижды давала ему закипеть, после каждого раза снимая с огня на несколько секунд. Когда кофе заварился, ароматный густой напиток был разлит в небольшие кружки и на красивом подносе подан гостям. Хадижа по совету Зорайдэ добавила в напиток пряности – гвоздику и мускатный орех.
Прибывшие в Мекнес попутчицы лары Асии остались довольны и кофе, и предложенной выпечкой. Когда они ушли, Зорайдэ поспешила в лавку за той самой рыбой, которую так и не успела купить.
- Хадижа, где Рания? Пусть поставит на плиту большой сотейник с растительным маслом. Я видела в том шкафу бутылку. Пусть всё масло  выливает, не жалея. Рыбу надо жарить так, чтобы она была полностью погружена в растительное масло, которое всё время жарки должно оставаться очень горячим. Только так готовят в Марокко, а то в доме Мухамеда я видела другое.
- Я сама поставлю масло на огонь.
- Где Рания? Мне будет спокойнее, если вы останетесь вместе на кухне.
- Я здесь, лара Зорайдэ, - с порога отозвалась Рания.
- Оставайтесь на кухне, не поднимайтесь к ТОЙ…  А я рыбу принесу! Если Зухра спустится, то не смейте с ней ссориться! Скажите, что я вернусь и помогу покормить лару Асию.
Оставив указания, Зорайдэ ушла.
- Хадижа, я знаю, где Зухра прячет мой дневник.
- Как тебе удалось узнать?
- Зухра сама сказала об этом той женщине, которую вам вернули. Она показала ей тетрадь и велела хранить у себя в комнате. Я даже видела, как Зухра держала ее в руках!
- Но как забрать вещь у лары Асии? Ты ведь ничего не знаешь о ней, но она ненормальная.
- Расскажи, Хадижа. Мы вместе подумаем.
Дочь Жади рассказала о странной родственнице из семьи Фарида, которая проживала с ними в риаде, о ее чудачествах и своих страхах.
- Она сумасшедшая.
- Мне она такой не показалась. Но глаза хитрые. Значит, с ней можно договориться. Что она любит? Если я что-то ей предложу, она может вернуть мне тетрадь?
- Рания, может быть, Зорайдэ права? Твои записи остались в твоей голове. А Зухра опасна. Я с ужасом думаю, что будет, когда вы уедете. Ещё и по этой причине я хочу, чтобы она убралась из семьи. Я ее боюсь.
- Я бы тоже такую ведьму боялась. Но что же делать, Хадижа? – задумалась Рания.
Она не могла признаться дочери Саида, по какой причине ей необходимо вернуть тетрадь. Там Рания описывала планы своего возвращения в Бразилию. Там были мысли о том, что могла бы она сделать, чтобы подвинуть Фатиму и столкнуть ее с Зулейкой. И она солгала Хадиже: Саиду показывать тетрадь она вовсе не собиралась. Узнай об этом Фатима, она засмеяла бы ее! Зачем, ну зачем она сболтнула Зухре? Совсем потеряла чувство опасности! Повезло в одном: девчонка не умеет читать.
«Как хорошо, что я смогла убедиться, что тетрадь попала в руки Зухры, а не оказалась у Хадижи или Зорайдэ. Хадижа могла бы отослать письмо Фатиме или Зулейке и всё им рассказать. Она могла бы так поступить со мной, если бы прочла, что написано о ее матери. Жади не дает мне покоя. Обида ещё жива: почему Саид никогда не наказывал Жади, что бы она ни делала, а меня отправил в Эс-Сувейру, отдав рыбаку?»
- Я знаю, как можно забрать твою вещь у лары Асии. Нельзя просить ее  об этом открыто.  Она может рассказать Зухре, или Зухра сама узнает, что мы с ларой Асией договариваемся.
- Тогда что делать?
- Ждать. Ждать, когда старушка сама обратит внимание на что-то на тебе и попросит отдать. Она любит разные украшения, блестки, разные штучки…
- Но у меня и так мало украшений, Хадижа!
- Рания, ты скоро вновь станешь женой моего отца. Он купит тебе столько украшений, сколько ты пожелаешь.
- Нет, я ведь буду одной из трех его жен.
- Тогда забудь про тетрадь, - пожала плечом Хадижа.
Рания решила обдумать, чем можно привлечь внимание больной женщины, спрятав при этом жалкое золото, которое у нее оставалось в Марокко. А если Саид не сразу женится на ней? Не может она появиться в его доме совсем без украшений!
«Завтра на медине куплю что-нибудь из сувениров. Что-то такое, что непременно будет замечено ларой Асией. Какой ужас, что Хадиже приходится жить с ней в одном доме!»
- Рания, Рания! О чем ты задумалась? Зорайдэ вернулась из лавки. Пора ставить сотейник с маслом.
- Да? Сейчас поставлю.
Но для Рании начались испытания, едва только Зорайдэ переступила порог кухни и передала ей в руки сумку с рыбой. Рыбный запах тут же дошел до ее обоняния… Перед ее глазами вдруг всё поплыло… Вспомнился пирс, столы, на которых женщины разделывали рыбу, огромные ножи, которыми рубили головы рыбинам и удаляли плавники. Высящиеся повсюду ящики, поставленные один на другой в ожидании обработки улова, и мешки с солью. И запах, ужасный запах рыбы, запомнившийся Рании на всю жизнь.
Женщину затошнило, в глазах потемнело.
- Тебе плохо, Рания? Ты такая бледная, - взглянув на нее, сказала Хадижа. – Надо было нам переодеться, чтобы не испачкать одежду. Наверняка у плиты заляпаю платье брызгами масла.
- Хадижа, мне плохо от запаха рыбы. Голова закружилась.
- Иди, Рания, полежи у себя в комнате. И ты, Хадижа, если хочешь. Я и без вас пожарю рыбу, - предложила Зорайдэ.
Когда бывшая мачеха Хадижи ушла, Зорайдэ покосилась и на присевшую на пуфик Хадижу.
- Нет, я останусь. Хочу всему научиться у тебя, Зорайдэ. Фарид сказал, что не станет брать служанок. Если не будет хватать рук, то он возьмет ещё двух жен…. Как бы он не привез их из Египта, - добавила она, заметив входившую Зухру.
- Лара Асия голодна. Я налила ей чай в ту кружку, которую Рания купила для себя на медине. Ничего, что она будет пить чай из кружки Рании?
- Что это, Зухра? Ты снова ищешь ссоры? – строго спросила Зорайдэ.- Разве на полках мало другой посуды?
- Нет, лара Зорайдэ, чашек много, но лара Асия успела заглянуть на кухню, прежде чем поднялась в свою комнату. Она как увидела кружку Рании, так сразу же схватила ее. Она не отдаст ей кружку. Не могу же я насильно отобрать?
- Конечно, Зухра. Мы завтра отправимся на медину. Рания купит себе новую кружку.  А сегодня может пить из чашек, которые стоят в шкафу для гостей.
- Конечно, лара Зорайдэ. Я пришла за едой для лары Асии.
- А почему она не спустится вниз сама?
- Она очень устала после долгой дороги, и вообще… Неужели Хадижа не рассказала о ней? Ларе Асии еду приносят в ее комнату.
- Зухра, я сама принесу поесть ларе Асии. Иди! – вдруг приказала Хадижа. - За ларой Асией ведь надо следить. Если ты не помогаешь на кухне, то занимайся ею.
- Опять командуешь мной? Не стану я ни за кем ухаживать! Я устала и пойду отдыхать – на крышу. Там прохладно и свежий воздух. А вы тут рыбу собрались жарить. Сейчас весь дом пропахнет жареной рыбой. Фууу….
Зухра ушла, зажимая нос. Хадижа и Зорайдэ даже посмеялись над ней, не подозревая, что этажом выше страдает Рания, лежа у себя в комнате. Она приложила к носу платок, смоченный туалетной водой с жасмином. Но запах порта преследовал ее, потому что был в ее голове, а не витал в воздухе. Но женщина ничего не могла с собой поделать.
- Зорайдэ, я наложу в тарелку таджин и отнесу ларе Асии, - сказала Хадижа.
- Девочка, а это не опасно? Ты рассказывала, что лара Асия – сумасшедшая. Вдруг она решит тебе навредить? Зухра могла подговорить ее. Я видела, с какой радостью Зухра приняла ее возвращение.
- Я отнесу. Это не опасно. Лара Асия хорошо относится ко мне. Она не причинит мне вреда.
- Хадижа, я пойду с тобой.
- Не надо. Я загляну сначала к Рании, и мы пойдем туда вместе, - решила обмануть ее Хадижа.
И Зорайдэ поверила. А Хадижа поднялась по лестнице и вышла на галерею. Она не стала заходить к Рании, но отправилась сразу к двери старушки.
Та сидела на постели. На столике перед ней лежали разные мелочи и стояла кружка с чаем. Как Зухра и говорила.
- Заходи, Хадижа. Давно тебя не видела. Соскучилась, - приветствовала ее старая женщина,  совсем не производившая впечатление ненормальной. Лекарства, которые добросовестно давали ей родственники, сделало свое дело.
- Лара Асия, вот еда. Вы, наверно, очень проголодались?
- Да. Аллах не послал мне в пути никакой еды. А сумку с едой, которую мне дали в дорогу, я забыла в машине, которая подвозила нас до Мекнеса.
- Вот, покушайте. Здесь таджин с курицей. А скоро Зорайдэ приготовит рыбу с баклажанами и кабачками. Она пожарит рыбу и потушит овощи – по-отдельности.
- Кто та женщина, которая открыла мне дверь? – с любопытством спросила хозяйка комнаты. – Ещё одна жена деда Рахима? Абдул ему сосватал?
- Нет, сид Рахим ещё не вернулся из Египта. Никто ещё не приехал. Но скоро семья возвратится в Мекнес, и уразу-байрам мы отметим вместе. Вы видели Зорайдэ – жену дяди Али, моего родственника. Она приехала из Феса, чтобы побыть рядом со мной, пока дома никого нет, кроме Зухры.
- Зухрааа, - протянула старушка, как показалось Хадиже - с отвращением.- Ты опасайся ее. Она очень нехорошая.
- Знаю, лара Асия.
- Но Фарид никогда не разведется с ней. Даже не надейся.
Хадижа промолчала, как ни обидно было ей слышать такие слова. Но девушка знала, для чего пришла в эту комнату.
Пока женщина жадно ела, Хадижа огляделась. Где может храниться тетрадь? Да где угодно! Столько разных вещей, столько хлама! Нужно действовать с хитростью.
- Машалла! Ай, машалла! Лара Асия, какая красивая кружка! И у вас такая же, как у Рании. Зайдите на кухню – там увидите такую же точно чайную кружку. И мне хотелось купить, но у торговца больше не было. Я уступила Рании, ведь у меня уже есть любимая чашка. А Рания – гостья.
- Это ее кружка. Мне Зухра дала. Правда, красивая? Аллах, я заберу ее себе.
- Кружка Рании? Она не отдаст кружку. Обязательно заберет у Вас! Какая кружка! Я всегда любуюсь, когда Рания пьет из нее чай или кофе. Какая чеканка! Кружка медная с деревянной ручкой. Узор красивый, старинный. Такой узор на кружке был у одного султана, пока его кружку не унес злой джин. Но мастер, который ее сделал, запомнил узор и передал  тайну изображения ученику, тот – своему ученику. Так узор дожил до наших дней, - вдохновенно сочиняла Хадижа.
- Мне нравится кружка как у султана. Я не отдам его твоей родственнице, - заявила лара Асия. – Пусть просит взамен что-то другое. Кружку не верну. Я ее спрячу в комнате, а комнату закрою на ключ.
- Хорошо-хорошо! Только не нервничайте, лара Асия.  Есть одна вещь, за которую Рания могла бы отдать кружку. Ее тетрадь, которую у нее украла Зухра. Вот если бы вы узнали, где тетрадь Рании, она отдала бы за это кружку!
- Тетрадь? – хитро сощурилась глупая старушка. – Зухра принесла мне одну тетрадь. Может быть, это она и есть?
И Хадижа увидела, как женщина достала что-то из-под одеяла. Да, это была тетрадь, но принадлежит ли она Рании, или Зухра задумала посмеяться над ними? Как узнать?
- Пойду и скажу Рании, что ее кружка нашлась.
- Хадижа, поговори с ней. Отдай ей тетрадь, а мне она пусть оставит кружку, - заискивающе предложила родственница Фарида.
- Не знаю, лара Асия, согласится ли она…. А вдруг это не ее тетрадь?
- Её. Мне Зухра принесла и попросила спрятать до приезда Фарида.
- Вы же не умеете читать. Можно взглянуть? Я сразу пойму: если написано на португальском, значит, тетрадь та самая, - разыгрывала спектакль дочка Жади.
- Возьми и почитай. Зухре она тоже не нужна. Она безграмотная. Совсем не училась, но ты ведь знаешь.
- Хорошо, лара Асия, я договорюсь с Ранией. Она здесь записывала, какие вещи и сколько золота хочет получить от мужа, когда он приедет за ней в Марокко.
- Иди, иди отсюда, Хадижа! Вдруг Зухра тебя здесь увидит? Отберет у тебя тетрадь.
- Ухожу, лара Асия. Машалла, какая красивая кружка! Сам султан пил из такой же!
- Вон! Прочь, завистница, прочь! Уходи! – застучала сухим кулачком по столику рассерженная старушка.
Хадижа поспешила ретироваться. Но она не понесла добычу Рании. Нет, Хадижа знала, конечно, что читать чужие письма или личные записи – нехорошо. Но ведь Рания писала о ней. Но разве она разрешала Рании это делать? Что такого могла она там написать, чтобы потом показать отцу?
Хадижа решила об этом узнать, прочитав своеобразный тонкий дневник в несколько страниц. Она открыла тетрадку и увидела  на страницах строчки, написанные знакомым, аккуратным и красивым почерком Рании.
…. Полчаса спустя она закрыла тетрадку и со смешанным чувством отложила в сторону. Змея! Рания ничуть не изменилась! Как она пишет об отце, о матери Хадижи, о Фатиме и Зулейке! Должен ли отец знать о том, что собирается делать Рания, когда окажется в его доме в Рио-де-Жанейро?
- Я не могу сейчас подать вида, что знаю о содержимом тетради. Так всё было замечательно. И вдруг я как будто вернулась в то время, когда мы жили все вместе до моей свадьбы в доме отца, а Рания была ненавистной всем первой женой.
И как удалось Рании всего в нескольких строчках так образно и метко описать жизнь в доме Фарида, Зухру, ее – Хадижу, большое хозяйство и неухоженный, неудобный во многом для проживания дом, чтобы всё вокруг вызывало в Хадиже отвращение после прочитанного? А ведь она никогда не подозревала в Рании большого ума.
Хадижа вдруг страшно захотела вернуться домой, в Бразилию, забыв, что с некоторых пор ее дом здесь, в Марокко.
- Алхамдуллилах! Как мне пережить несколько дней рядом с фальшивой, сочувствующей мне только ради моего отца Ранией? Какая же Рания лицемерка, - закрыла глаза Хадижа и покачала головой. Тетрадь она свернула трубочкой и засунула в рукав одной джеллабы, висевшей в шкафу.
Нет, Хадижа решила не возвращать матери Мунира ее дневник. Пусть думает, что он попадет в руки Фарида. Пусть! Потому что иначе она поймет, что Хадижа могла прочитать его. Кто знает, на что Рания решится? Как солжет про нее отцу? Только бы лара Асия оставалась в своей комнате, а Зухра не узнала, что тетради у старушки больше нет.
Хадижа догадывалась, что самый лучший выход – уничтожить тетрадь. Но что если Рания, вернувшись с отцом в Бразилию,  начнет действовать, как задумывала в своих записках? Нет, мать Мунира как бы сомневалась, стоит ли поступить так или иначе, обдумывала разные варианты. Но Хадижа сочла, что если Рания совершит подлость, то она сможет передать отцу эту тетрадь, чтобы Рании не удалось подставить или оклеветать других жен.
- Доверить ее Зорайдэ? В этом доме невозможно ничего сохранить, потому что здесь все места доступны Зухре. Она сможет обнаружить записи в любом месте.
Но всё-таки Хадижа нашла выход. Достав тетрадь, она выдрала исписанные листы. Затем открыла шкатулку с украшениями, спрятала записи, свернутые в трубочку, в один из футляров.
Потом присела за столик и сделала несколько записей на португальском языке в опустошенной тетради. Конечно, исписать вот так сразу несколько страниц было невозможно, но если она станет добавлять записи каждый вечер, например – записывая рецепты и советы от Зорайдэ, то до приезда Фарида как раз будут заполнены три-четыре страницы. Она сможет выкрутиться, если Зухра скажет Фариду про дневник Рании. А вдруг неграмотная Зухра забрала  в комнате  Рании тетрадь для занятий, которую ей дал, как и всем остальным, сид Абдул? Но там оказались записи по домоводству.
- Так и сделаю, - решила Хадижа.
Когда она вернулась на кухню, Зорайдэ пожарила рыбу и выкладывала куски на блюдо.
- Зорайдэ, давай украсим рыбу, как я видела дома у тети Латифы: каждый кусок положим между марокканскими лепешками и сбрызнем рыбу лимоном, посыплем сверху листьями зеленого салата и дольками помидоров.
- Делай, как тебе нравится, - устало отмахнулась Зорайдэ. – После ифтара я сразу же пойду отдыхать. И вы все тоже сидите по комнатам. Я не хочу, чтобы вы без меня опять перессорились.
- Я тоже не хочу, Зорайдэ, - ответила Хадижа, вспомнив из прочитанного строчки, написанные Ранией.  – Только тебе, Зорайдэ, я могу верить!
Девушка прижалась к покровительнице матери, и Зорайдэ почувствовала неладное.
- Хадижа, что случилось? – тихо спросила она.
- Не сейчас, Зорайдэ. У меня всё хорошо. Но я потом тебе кое-что расскажу.
- О чем ты расскажешь? Или о ком? О Зухре? О той женщине, которую привезли родственники твоего мужа?
- Нет, о Рании, - не выдержала Хадижа.
- А что с ней не так? – насторожилась жена сида Али.
- Потом, Зорайдэ. Потом расскажу, когда отец увезет ее в Бразилию.
- А тогда не поздно будет?
- Нет. Это касается только ее и моего отца. Я тебе обязательно обо всем расскажу, Зорайдэ.
Зорайдэ не стала ни о чем расспрашивать, только хмуро и понимающе посмотрела на Хадижу.
…На ифтар собрались все обитатели риада, кроме лары Асии, уснувшей у себя в комнате. Пришла и Рания, которую только что вырвало в комнате из-за запаха жареной рыбы. Она постаралась скрыть происшествие. Что, если Зорайдэ расскажет об этом, вернувшись в Фес? А на медине сплетники решат, что она беременна? От Хасана! И Саид снова передумает забирать ее в свой дом – кем угодно, даже если ей придется жить рядом с Муниром только в качестве приживалки, как жила когда-то Жади, а она, Рания, ее так называла.
Нет, Рания привела себя в порядок, а потом спустилась в гостиную. В сторону блюда с рыбой она старалась не смотреть.
 «Как я смогу пережить рыбные ужасы в доме Саида? Мунир любит рыбу. Ее готовят у нас довольно часто. Надо будет научиться держать себя в руках», - в мыслях напутствовала она себя.
За столом оказалось, что теперь у нее новая кружка – ту, купленную на медине, забрала себе женщина, появившаяся сегодня в доме. Ничего страшного, Рания получила взамен симпатичную чашку, из которой обычно пила та самая сестра Фарида, на свадьбу которой отправилась семья.
«Пусть это окажется хорошим знаком для меня!» - подумала Рания.

29. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 29. ДНИ ПЕРЕД ВОЗВРАЩЕНИЕМ СЕМЬИ ФАРИДА В МЕКНЕС.

Утром долго решали, кто останется в доме с ларой Асией. Брать ее с собой они опасались: что, если отвлекутся на покупку овощей или специй, а старушка отстанет и заблудится на медине? Наконец, Зухра сама предложила позаботиться о родственнице, перечислив, что они должны купить для нее на рынке.
- Но смотри, Зухра, не смей безобразничать  в наше отсутствие. Иначе я вызову дядю Абдула. Клянусь Аллахом! – пригрозила Зорайдэ.
- Я займусь своими делами, - хитро сощурилась Зухра.
Рания с Хадижей и Зорайдэ вышли за ворота риада.
Днем в Рамадан город производил впечатление погруженного в дремоту. Даже на всегда оживленных рынках оказались закрыты почти все магазины и лавки. Стояла почти мертвая тишина. В Мекнесе чувствовалась особая атмосфера Рамадана.
- Мы рано вышли. Лавки в основном не работают, но я уже знаю, где есть такие, где можно купить овощи и специи, - сообщила Зорайдэ.
Они прошли мимо украшенных бумажными звездочками и разноцветными огнями закрытых магазинов, мимо мечети, на дверях которой на больших кусках материи были вывешены цитаты из Священного Корана и хадисов.
- Во время Рамадана меняется распорядок рабочего дня, день укорачивается, - поясняла Зорайдэ. – Мы вышли раньше, чтобы застать те лавки, которые открылись днем.
- Почему мы не пошли вечером на рынок? Ночью рынок работает от ифтара и почти до сукура, - спросила Рания.
- Потому что ночью будет толкотня, а я уже плохо вижу, чтобы выбрать в ночном мраке хорошие фрукты и овощи, -  отрезала Зорайдэ.
- Но ведь уже конец Рамадана, людей на улицах всё меньше.
- Это так. Последние десять дней Рамадана считаются наиболее священными. Перед окончанием Рамадана количество молитв растет, люди хотят получить вознаграждения, на которые так щедр этот месяц. Многие мужчины отправляются в мечеть, чтобы в затворничестве и молитвах провести там эти дни, никуда не выходя.
- Дядя Абдул так и сделает? Значит, он не сможет приехать, ведь он уже стал затворником. До конца Рамадана осталось меньше десяти дней! – сказала Хадижа.
- И сид Абдул, и сид Али каждый день бывают в мечети во время Рамадана, - согласилась Зорайдэ.
- Зорайдэ, расскажи нам про Ночь Могущества и Предопределения, - попросила Рания. – Мне говорили, что если в эту ночь обратиться с мольбами к Аллаху, то он даст то, что просишь, - начала Рания, у которой в глазах зажглась надежда.
Впрочем, как и у Хадижи.
- Зорайдэ, расскажи! Я знаю, о чем стану просить Аллаха!
- Рания, нет ничего плохого в том, если ты попросишь послать тебе мужа, и чтобы мужем оказался Саид. Ведь он отец твоего сына. Но ты, Хадижа, не проси, чтобы что-то случилось с Зухрой. Это харам. Нельзя желать зла другому.
- Зорайдэ, когда наступит эта Ночь?
- Никто точно не знает. Но это самая значимая ночь Рамадана. Священный Коран был ниспослан именно в эту ночь. Первые суры Священного Корана были ниспосланы Пророку Мухаммеду именно в эту ночь. В эту ночь были созданы ангелы. Во время нее посадили деревья рая.  В эту ночь было начато создание Адама.
Рания продолжила:
- Мой отец говорит, что это ночь, когда мольбы удовлетворяются и огромные награды даруются  искренним верующим.
- Это так, Рания. Невероятно большое количество ангелов опускаются в эту ночь на землю. Но никто, кроме Аллаха, не знает точную дату этой ночи. Это секрет Аллаха.  Пророк сказал: «Ищите ночь Предопределения в нечетные ночи последних ночей Рамадана. Сид Али и сид Абдул думают, что это ночь двадцать седьмого дня месяца Рамадана. Это самое вероятное время.
- Но как узнать, что наступила именно Ночь Предопределения?
-   В эту ночь бывает очень тихо и безмятежно, звезды не падают, погода стоит безоблачная и без осадков. У этой ночи есть свой необычный блеск, сияние, а наутро солнце восходит как полная луна — без ослепляющих лучей, с нежным светом. Если вы не видели этих признаков, это не значит, что Великой Ночи не было. Их видят и замечают не все.
- А вдруг эта Ночь уже прошла, а мы не поняли? – забеспокоилась Хадижа. – Зорайдэ, как ты думаешь?
- Не знаю, Хадижа. На медине никто не говорил об этом. 
- Тогда надо ждать. Зорайдэ, разбуди нас, если такая Ночь наступит.
- Хорошо, Хадижа. Я совсем мало сплю в это месяц. Я стара. Чтобы достойно принять смерть, к ней нужно готовиться всю жизнь. А кто знает, какой это срок – «вся жизнь»? Может, в этом году у меня последний шанс, последний Священный месяц, последняя Ночь Могущества?...
- Не говори так, Зорайдэ! Ты ещё не старая! Ты намного моложе дяди Абдула! – расстроилась Хадижа. – Но если поймешь, что наступила Ночь Могущества, то разбуди меня.
- Хорошо, Хадижа, я подниму вас с Ранией. Спишутся все грехи в эту ночь, и можно начать заново жизнь и отношения.
- Зухра пусть спит! Не надо ее будить! – жестко сказала жена Фарида.
- Хадииижа! – упрекнула девушку Зорайдэ.
…Закупив продукты, они вернулись в риад. Около двери их поджидал парень, который обычно приходил ухаживать за ослами. Он поздоровался с хозяйкой дома и Зорайдэ, которая была оставлена сидом Абдулом, нанявшим его на работу, чтобы присматривать за всем хозяйством. Молодой мужчина объяснил, что возникла проблема:  корм для ослов, заранее закупленный Фаридом в достаточном количестве, закончился.
- Аллах, как же так? – удивилась Хадижа. – Если Фарид всё просчитал, как корм мог закончиться?
- Овощи частично сгнили, хозяйка. Их никто не догадался перебрать. Хозяйки нам не сказали, чтобы перебрали, и мы думали, что они сами этим занимаются. Одна гнилая морковь портит вокруг себя остальные. Нужно идти за кормом. Но мы с сидом Абдулом не договаривались, что я буду заниматься этим. Завтра я уезжаю в Титуан к родственникам, чтобы встретить уразу с ними, иншалла. Там мне нашли невесту, - широко улыбнулся парень. – Там и сосватаю себе будущую жену.
- Но что делать нам? – забеспокоилась Зорайдэ.
- Мои тетя и дядя так и будут приходить в ваш дом, чистить и кормить ослов. Но за кормом вам придется сходить самим, потому что днем они заняты в другом месте.  Или договориться с кем-нибудь, только срочно! Потому что на вечер уже нет корма. Я говорил второй жене сида Фарида об этом. Она вам не передавала?
- Неееет, - удивилась Зорайдэ. -  Когда ты ей говорил? Впервые слышу. Хадижа, может быть, тебе Зухра сказала?
- Нет, Зорайдэ! Ничего она мне не говорила! А где ты ее встретил, когда сказал про ослов?
- Несколько дней назад в этом доме, когда она стояла во дворе. И тетка ей говорила, и мой дядя вчера повторил. Вам нужно купить корм, иначе ослы не протянут до возвращения сида Фарида. Что, если он нас обвинит? Но мы вас предупреждали несколько раз!
- О, Аллах, Аллах! Корм… Где же мы его возьмем?
- Думайте. Наверно, вам надо сходить туда же, где вы покупали его всегда. Сид Фарид предупреждал, что его ослов надо кормить только кормом, который он покупает из года в год. Вы знаете, где эта лавка?
Зорайдэ беспомощно огляделась.
- Звонить сиду Абдулу? Что нам делать? Как такое могло случиться?
- Никому не надо звонить, Зорайдэ! Зухра знает, где находится лавка. Вот ее мы туда и отправим! – процедила Хадижа.
Парень дал слово заглянуть к ним вечером перед ифтаром, чтобы пристроить корм, если они его купят. И ушел.
- Видишь, Зорайдэ, что Зухра нам устроила?! – начала возмущаться Хадижа. – Она же нас решила подставить. Она не просто забыла нам сказать, что корм закончился, ей несколько раз говорили об этом, а мы так и не узнали ни о чем. Ослы могут сдохнуть от голода, а Фарид обвинит в этом меня! Это же я – первая жена!
- Зухра именно этого и добивается! – сказала Рания. – Пусть теперь и идет за кормом.
- Хадижа, а где эта лавка? КОрма надо купить не один тюк, а столько, чтобы хватило на неделю или больше, пока твой муж не вернется.
- Фарид обычно брал двух ослов, когда отправлялся в лавку, и приводил их обратно с огромными тюками – по два на каждом осле. Но я не знаю, где находится лавка. Но я поняла, что на той же улице стоит дом, который снимала Зухра, пока Фарид не привел ее в наш дом.
- Неужели придется беспокоить сида Абдула? – переживала Зорайдэ. – И к тому же Зухра одна не справится. Ослов надо вести под уздцы, чтобы животные  шли так, как положено. И тюки тяжелые, как их поднять на ослов? Аллах, что же делать?
Зухра была призвана и расспрошена, почему ни слова не сказала им про корм для животных. Она повела себя нагло.
Судя по всему, Зухра прихорашивалась у себя в комнате. Она надела чистое платье, очень скромное, но симпатичное. Глаза аккуратно подвела сурьмой. Волосы были причесаны и заколоты не так, как всегда. В ушах покачивались незнакомые Хадиже серьги.
Осмотрев ее с головы до ног, Рании и Хадиже пришла в голову мысль, что Зухра принарядилась неспроста: не сообщил ли Фарид о более скором возвращении домой? Иначе к чему такие старания и преображения?
 Об этом молодые женщины немедленно шепотом обменялись предположениями. Хадижа решила забыть на время о том, что узнала из записок Рании. Ей так нужна была поддержка!
- Почему, Зухра, мы узнали от постороннего человека, что оказались в неприятной ситуации? Как теперь мы сможем купить корм, чтобы животные не умерли с голоду? – потребовала ответить Зорайдэ.
- Я забыыылаа…. Почему я должна обо всем помнить? Ты, Хадижа, первая жена, вот и помни обо всех делах!
- Но чтобы помнить, мне надо знать. ЗНАТЬ о том, что корм закончился. Но работник сообщил об этом тебе, а не мне. Значит, ты должна была мне сказать об этом!
- Ничего я тебе не должна! Вот ещё! И корм придется искать по всему городу. А где ты его сейчас купишь? Фарид просчитался, а теперь я во всем виновата, так?
- Зухра, ты понимаешь, что корм надо найти и купить? Иначе ослы Фарида падут от голода! Или тебя как раз такой исход и устроит? Но Зорайдэ расскажет дяде Абдулу, как всё было, и тебя Фарид накажет плетью!
- Меня? Я жду его сына. Он меня и пальцем не тронет из-за каких-то ослов.
- Быстро собирайся, выводи ослов и отправляйся за кормом! Ты очень хорошо знаешь ту лавку, куда Фарид захаживал за кормом. Дайнаб мне рассказывала, что именно там ты снимала дом, где вы с ним встречались.
- Не встречались, а жили! Я как была женой Фарида, так ею и оставалась, не смотря на развод. Мы не грешили, понятно?
- Хватит! – прервала начавшуюся перепалку Зорайдэ. – Кто-то останется в доме с ларой Асией, все остальные отправятся с двумя ослами покупать корм! Ты, Зухра, пойдешь, потому что только тебе известна та лавка. Отведешь, раз знаешь дорогу. Купите корм или запишете в долг и вернетесь. До ифтара ещё много времени. А потом придет работник и устроит и корм, и покормит животных!
- А если лавка закрыта? Нам ждать до вечера? Может быть, хозяин в гости уехал на Рамадан? И это далеко, надо пол медины пройти, чтобы добраться до лавки! - начала «крутить» Зухра.
Зорайдэ тяжело вздохнула.
- Пойду звонить сиду Абдулу. Пусть он решает, как быть. Расскажу ему обо всем. Если с ослами что-то случится, виновата будешь ты, Зухра. Это справедливо. Ты не сказала нам о проблеме, хотя тебе не раз сообщали работники, что корма не хватит. А теперь не желаешь показать дорогу в лавку.
Она решительно направилась к телефону и набрала номер сида Абдула…
После переговоров, устроенных Зорайдэ, Зухра не стала больше упрямиться и согласилась сходить за кормом.
- А кто останется в доме? Хадижа? Опять она как принцесса будет отдыхать, а я – ноги разбивать на медине?
- Нет, останусь я, - сердито ответила Зорайдэ. Я стара и полдня провела на рынке. Но кто-то и ужин приготовить должен. А вы втроем отправитесь в лавку. Сид Абдул позвонил туда по телефону, который оставил ему Фарид, и договорился, что вы приведете ослов за несколькими тюками. Нам повезло: у хозяина осталось совсем мало запасов корма. Но для ослов Фарида он пообещал оставить, если мы заберем тюки сегодня.
- Так пусть Зухра с тем работником отправляется прямо сейчас!
- Нет, Хадижа. Фарид велел нам выходить в город только вместе. А ты хочешь отправить меня в лавку  с посторонним мужчиной?! А потом вы обвините меня в том, что я совершила харам? Без тебя никуда не пойду.     Надевай другую одежду, чтобы не испачкать платье по дороге, пойдем  вместе.
- Ты и без меня прекрасно справишься: места тебе хорошо знакомы! Я не стану рассказывать Фариду. Иди одна, без помощника.
- Нет, - отрезала Зухра. Потом усмехнулась и спросила:
- Неужели тебе не любопытно взглянуть на место, где так круто изменилась твоя судьба? Ты была первой и единственной женой, а там я сделала так, что Фарид взял меня в жены, потому что снова полюбил меня.
 Невольно Зухра задела Хадижу за живое. Да, она хотела бы взглянуть на это место. Увидеть дом, в котором Фарид сначала изменял ей с Зухрой, а потом встречался с ней, как со второй женой, о которой она долго не подозревала. Пройти по улице, где было украдено счастье Хадижи.
Рания тоже умирала от любопытства. Саиду будет интересно услышать ее рассказ и о месте, где когда-то жила вторая жена, и о том, что его дочери довелось ходить за кормом для ослов! Разве это ее дело? Она не прислуга, чтобы запасать корм. То, что и ей придется пойти в лавку, плетясь следом за животными по всей медине, Рания не относила лично к себе. Ведь она пойдет только для сопровождения Хадижи, которой досталась такая горькая участь.
«Алхамдулиллах! Даже быть няней Мунира – лучшая доля, чем жить в доме без слуг, самой выполнять всю работу и ещё ходить за кормом. А однажды придется и ослов чистить!  Какая жестокая судьба уготована Хадиже!» - пыталась посочувствовать она дочери Саида и Жади.
Рания понимала, что и ее может ждать такая же участь, поэтому необходимо во что бы то ни стало вернуться к Саиду, став его женой.
Все вышли во двор и теперь стояли у неотремонтированного фонтана, ставшего клумбой для цветов.
- Рания, присматривай за ними, - попросила Зорайдэ. – Не давай им ссориться. Иначе они всю дорогу будут говорить гадости друг другу, и обязательно найдется сплетник, который потом разнесет по медине их обидные слова. Говорю ковшику, чтобы половник слышал! – повернулась Зорайдэ к Хадиже, которая опять ругалась с Зухрой.
Но девушки так были увлечены склокой, что даже не расслышали обращенных к ним  слов.
- Зухра, иди и смой с лица косметику! Ты не можешь выйти на медину в таком виде. В Рамадан порядочные женщины не появляются на медине с накрашенным лицом.
- Кто сказал? Как хочу, так и выхожу!
- Дядя Абдул всегда так говорил. Ведьма! Я видеть тебя не могу!
- Как же я тебя ненавижу! Принцесса! Думаешь, Фарид будет тебя носить на руках? Сама увидишь, что с тобой случиться, когда он вернется из Египта!
-  Я рожу Фариду сына, и надеюсь, что у тебя будет девочка.
- Я гадала на монетах и знаю, кто у кого родится! Не надейся даже. Сына подарю Фариду я!
Зорайдэ начала сердиться.
- Хватит! Аллах! Как вас отпустить на медину, если вы каждую минуту цепляетесь друг к другу? Хадижа, я перестала тебя узнавать, моя девочка.
- Зорайдэ, как я устала от нее! - пожаловалась дочка Жади, когда отошла в сторону и встала возле одной из колонн.
- Что поделаешь, если Аллах послал тебе такую судьбу. Мактуб. Смирись, Хадижа.
- Зорайдэ, что она такое сказала про гадание? Как она могла гадать на монетах? Ты так не умеешь?
- Я?! Нет, я не колдунья. На кофе я могу гадать, хотя сид Али меня всегда ругал за это, но как-то иначе – нет. Это харам!
Откуда-то сверху раздался протяжный звук. Все женщины подняли головы и увидели на галерее лару Асию. Она стояла, обхватив столб, подпирающий крышу галереи, и пела. Это точно была песня  - какая-то старинная бедуинская песня, которую вспомнила женщина. Потрясенные Хадижа и Рания слушали, открыв рты.
Зорайдэ тоже смотрела во все глаза на странную жительницу риада, настороженно обдумывая ещё и эту проблему. Насколько опасна женщина, с который им придется жить под одной крышей до возвращения семьи мужа Хадижи?
Только одна Зухра потешалась над ситуацией. Пока они стояли во дворе и завороженно  внимали голосу лары Асии, Зухра вывела из загона обоих ослов, привязав к их спинам по две пустые глубокие корзины.
- Хватит, идем в лавку, Хадижа, - сказала она. - Песни вы ещё не раз услышите. Фарид запрещает тетке петь,  не считает ее вопли пением. Хадижа, возьми за уздечку второго осла! Я, что ли, должна обоих тянуть? И молись Аллаху, чтобы твой осел не заупрямился в дороге. Если что – пинай его. Он слов не понимает. Но будь осторожна: этот шайтан привык давать сдачи – в ответ тоже лягается, прежде чем тронуться с места!
Хадижа с ужасом посмотрела на протянутый ей кожаный поводок. Рании ничего не оставалось, как перехватить его у Зухры и самой тянуть за собой осла к открытым заранее воротам.
- А-ха-ха-ха!- отчего-то развеселилась Зухра. -  Зорайдэ, мы должны вернуться к ифтару. Идти далеко, а возвращаться нам придется медленно, но до темноты должны успеть вернуться. Если только ослы не начнут капризничать.
- Это так далеко? – пришла в ужас Зорайдэ.
Как она может отпустить девочек одних на малознакомую медину? Почему сид Абдул не позаботился о том, чтобы кто-то из родственников-мужчин мог прийти к ним на помощь? Вдруг заблудятся? Или перессорятся, и Зухра бросит в незнакомом месте Хадижу и Ранию? Кто тогда станет их искать? А если что-то случится с ребенком Хадижи или Зухры?
 Женщина едва не рвала волосы, когда ворота за женами Фарида и Ранией закрылись, а за стенами затих цокот ослиных копыт.
- Одна надежда на Ранию. Она старше Хадижи. Сообразительнее. Слава Аллаху, что она догадалась забрать у Хадижи поводья. Работники говорили, что один из ослов – с норовом. Зухра его-то и отдала нашей девочке. А если он лягнет Хадижу? Она и без того едва не потеряла ребенка в тех конюшнях, а теперь новая опасность, - схватилась за голову жена сида Али.
С галереи над окрестностями продолжало разноситься пение лары Асии, о которой заботилась семья Обенсур. Зорайдэ немного постояла во дворе, как будто ожидая, что случится чудо, распахнутся ворота и девочки вернутся с уже полными корзинами корма. Но на самом деле они едва отошли от дома. До наступления темноты ещё около трех часов. Как долго!
 Зорайдэ знала, что не сможет найти себе места от переживаний. Зачем она отпустила их одних в лавку? Почему не пошла вместе с ними? Пусть бы лара Асия побыла дома одна. Или Зухра могла бы закрыть ее в комнате на ключ, как делал это Фарид. Но вовремя эта мысль не пришла в голову Зорайдэ, а теперь неизвестно, чем кончится вылазка на медину.
Наверно, Зорайдэ могла бы поспешить за ними следом, но время было упущено. Пусть в Мекнесе медина не такая большая и запутанная, но все-таки и здесь столько улиц, куда могли завернуть три молодых женщины, ведущих за собой двух ослов.
Зорайдэ заметалась по двору, не зная, что делать.
- Нет, всё будет хорошо. Аллах с ними, он поможет.
Она решила пока не звонить ни сиду Али, не тревожить снова сида Абдула, чтобы не навредить Хадиже.
Зорайдэ прошла на кухню и занялась приготовлением  таджина, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Часть рыбы, пожаренной днем, осталась. Ведь кушали только Хадижа и Зухра. А впереди – ужин, который надо готовить на пятерых. Что ест лара Асия?
Стараясь занять голову мыслями о кулинарии и не думать о плохом, Зорайдэ поставила на огонь таджин, нарезала очередной салат. Ещё раз перебрала продукты, закупленные к празднику  – те, что могут долго храниться, т.е. ещё несколько дней до окончания Рамадана.
Когда начало быстро темнеть, и в ворота постучали, ей показалось, что гора спала с ее плеч. Она вышла из дома и поспешила к двери. Но когда открыла, то увидела, что перед ней стоит тот самый парень, который обещал прийти вечером, чтобы заняться кормом.
- Это… не мои девочки? – упавшим голосом встретила она работника, испуганно добавив:
 – А хозяйки ещё не вернулись из лавки…

30. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 30.  ПОХОД ЗА КОРМОМ ДЛЯ ОСЛОВ. ПРОДЕЛКИ ЗУХРЫ.

Девушки долго шли по медине,  пока не добрались до арки, ведущей в нужный тупик.
- Там, в самом конце – покрашенная в коричневый цвет облезлая дверь с большой медной ручкой. Это лавка, где Фарид обычно берет корм для ослов. Хадижа, ты первая жена, тебе и стучать в ворота, и с хозяином договариваться.
Но Хадижа, как и Рания, в ошеломлении оглядывались по сторонам. Какой ужас!  Едва оказавшись под аркой, в конце тупика у самой дальней стены они увидели огромную кучу мусора, издававшую зловоние. А что ещё могло бы так пахнуть?!
Вероятно, здесь была местная помойка, куда выбрасывались так же и гниющие отходы из лавки, торгующей кормовыми овощами. И стоял неописуемый запах мочи животных.
- Что, вам не нравится?  Хм, сид, который держит лавку, не позволяет заводить во двор ослов и верблюдов, которых приводят с собой покупатели. Их оставляют на привязи. Видите вон тот крюк?
Рания и Хадижа расширенными от ужаса глазами рассматривали дома с облезлыми стенами, один из которых превратился в руины.
- И ты жила здесь?! В каком из домов? Если тут всего три двери, не считая дома в развалинах, а этот вот – лавка, там – явно живут люди, то где было твое жилище, Зухра?!
- Ах, вот ты о чем. Да, Фарид долго не баловал меня хорошим жильем, хотя ты в это время уже заняла комнату в его риаде.
Рания не смогла сдержаться:
- Теперь понятно, отчего ты пошла на всё, чтобы только выбраться из этой помойки. Как можно дышать таким воздухом?! Засыпать, вдыхая гниль испорченных фруктов и миазмы от вонючих луж, которые оставили ослы?
- Так вот где вы встречались с  Фаридом!
- Чудное местечко! Машалла! – издевательски произнесла Рания.
- Как видишь, нашего мужа не смущала ни вонь, ни помойка. Фарид так любит меня, что даже не замечал ничего, когда приходил ко мне каждый вечер.
- Чем ты гордишься, Зухра? – решила задеть ее Рания. –  Фарид не захотел снять для тебя лучшее жилье. Он относился к тебе так же, как мы к этому месту, где люди устроили помойку. Отвратительно! И здесь продают корм для животных!
- Свалку иногда убирают! Здесь не всегда столько мусора, не каждый день воняет.
- Конечно, конечно, Зухра. Но тебе это место нравится, если ты даже оправдываться начала?
- Змея! Хватит меня цеплять, стучите в дверь.
Хозяин лавки их ждал. Его работник помог набрать полные корзины корма и приладить их на спины животных. Вскоре Хадижа и Рания простились с торговцем, спешившим на ифтар к семье, ворота и дверь дома захлопнулись, а Рания и Хадижа уставились на домишко, прилепившийся к стене развалившегося трехэтажного дома. Только эта халупа и могла быть прежним жилищем Зухры. 
Хадижа рассматривала молча, а Рания сказала:
- И твой муж, Хадижа, не брезговал проводить время в таком месте? Хотела бы я заглянуть внутрь. Там такая же разруха, как и снаружи – я уверена.
- Аллах! Рания, до чего же здесь ужасно. Запах, грязь, лужи, мусор… Как можно здесь жить?
- Саиду не стоит знать, что мы ходили сюда за кормом. Твой отец придет в ужас. Он разведет тебя с Фаридом. Не Зухра потеряет мужа, а ты.
- Почему ты так считаешь? Что я сделала?
- Хадижа, тебя растили как принцессу. Ты дочь очень богатого человека. Разве твое место – в этом вонючем тупике? Твоим родственникам – отцу и Жади, Латифе и дяде Али и в голову не приходит, чем тебе приходится заниматься и в каких местах бывать! Хотела бы я услышать, что сказала бы Зорайдэ, увидев это место. А тебе не раз придется побывать здесь.
- Рания, я люблю мужа.  Это моя судьба. Я не хочу с ним разводиться. Не хочу остаться одинокой…
- Отец найдет тебе другого мужа, Хадижа.
- Нет, я не хочу никакого другого мужа. Я полюбила Фарида и хочу быть его женой. Мне никто больше не нужен. Моя мечта – избавиться от Зухры. Тогда я буду счастлива, - горячо отозвалась Хадижа. – А сюда…. Фарид будет ходить сам!
- Думаю, что тебя никто не станет спрашивать. Саид уж точно. Его дочь пришла на помойку, чтобы в лавке по соседству купить корм для ослов! А если бы увидел, как ты вела осла по медине? Вспомни, сколько раз нам пришлось остановиться, чтобы заставить животных тронуться с места? А если тебя узнали? Дочь Саида Рашида вела по медине осла! Сплетники смешают наши имена с грязью медины!
- Не говори так, Рания! Прошу – не рассказывай отцу и кому бы то ни было о том, что мы здесь увидели. Моя мама расстроится. Она представить не может, что мне приходиться чем-то заниматься в доме.
- Тебя ещё и ослов чистить заставят, и стойло их мыть, вот увидишь.
- Нет, Фарид сам заботится о животных.
- Хадижа, неужели тебе не хочется жить, как принцессе?
- Но что я могу сделать? Как мне изменить мою жизнь? Фарид отказался от денег, которые отец предлагал дать на покупку дома для меня.
- Но твой муж взял у него деньги на развитие бизнеса.
- Дом у нас уже есть. Он мало чем отличается от дома дяди Али.
- Хадижа, прости за откровенность, но ты нисколько не выгадала от такого замужества. Ты оказалась в намного худших условиях, чем жила в Бразилии. Ты из отцовского дворца попала в хижину мужа. Это Зухра может радоваться: она из той жалкой лачуги перебралась в риад Фарида, который кажется ей настоящим дворцом.
- Ты не понимаешь, Рания. Я люблю Фарида.
- Любишь? Если бы и он тебя так же любил! Я знаю, что это такое, когда муж любит другую жену больше, чем тебя. Саид всегда любил твою мать сильнее, чем меня. И я так страдала!
Хадижа повернулась к Рании.
- Да, отец всю жизнь любит маму. А я буду всегда любить Фарида. Даже если его любит Зухра. И даже если он любит ее тоже, не только меня.
Ослы переминались под тяжестью полных корзин с тюками. Один даже двинулся к арке сам по себе, видимо, помня дорогу, по которой не раз ходил с хозяином.
- Нам пора возвращаться. Хадижа, не обижайся на мои слова. Но я в шоке от увиденного. В будущем постарайся сделать так, чтобы тебе больше никогда не пришлось ходить за кормом.
Молодые женщины двинулись за ослами, которых не пришлось подгонять – они сами хотели вернуться в уютное стойло.
- А где Зухра? – вдруг опомнилась Хадижа. – Где она? Куда уползла эта змея?
Рания тоже оглянулась. Зухра исчезла!
- Может быть, она зашла в свой старый домишко? Забрать что-то из вещей, например?
- Нет, Рания. Она все вещи перевезла к Фариду. Дом она снимала, его уже сдали другим несчастным. Куда делась? Как мы теперь вернемся домой?
- Подожди, Хадижа, не впадай в панику. Она прячется где-то здесь, я уверена. Затаилась, чтобы понаблюдать, как мы в испуге станем метаться возле помойки.
- Я очень устала, Рания. Уже темнеет. Мы и так задержались по пути сюда. Как мы отыщем дорогу назад? Она не покажется, будет идти за нами следом и посмеиваться.
- Зухра решила нам отомстить за насмешки. Не в тех ли развалинах она засела?
- Я туда не пойду.
- Я тоже. Там темно, и что-то может свалиться на голову с осыпающейся стены. Там можно упасть и разбиться.
- Нам придется идти по медине в темноте. Не на каждой улице светят фонари.
- Да, Хадижа. Будь осторожна, не споткнись. Тебе нужно беречь ребенка.
- Что делать, Рания?
- Я оставила свой сотовый в комнате. Он был почти разряжен. Почему я так неосмотрительна?
- Зухра не могла не сделать нам гадость. Она дождалась своего часа!- злилась дочь Саида.
- Если бы у нас был сотовый, мы могли бы позвонить Зорайдэ, чтобы рассказать, что Зухра нас бросила, и мы не знаем, как выбраться из этой части медины.
- Но у нас нет телефона! У меня его и не было, ты же знаешь, Рания, - едва не плача, произнесла Хадижа.
- Не плачь. Если змея наблюдает за нами, тебе не стоит давать ей повод для радости. Но, Хадижа, нам пора выбираться отсюда. Бери того осла за поводья и веди следом за мной. Держись немного впереди животного, чтобы осел не смог тебя лягнуть.
- Рания, я не верю. Это происходит не со мной! – послушавшись Ранию, схватив поводья, сказала девушка.
- Идем. Мы будем спрашивать дорогу у прохожих. Кто-нибудь поможет.
- Давай попросим лавочника отправить с нами того мужчину, который грузил корм!
Они оглянулись на маленькие оконца в верхней части стены дома, где располагалась лавка. И были удивлены, заметив в одном окне силуэт хозяина.
Вскоре к ним вышел тот самый человек, о котором они только что говорили.
- Хозяин попросил меня узнать, какие у вас проблемы. Вы всё ещё здесь, значит, что-то не так?
- Вас послал нам Аллах! Вторая жена Фарида, которая привела нас сюда, ушла. А мы не знаем дорогу обратно. Как нам вернуться? Помогите нам, ради Аллаха! – умоляюще попросила Хадижа.
- Хозяин так и понял,  что Зухра вас бросила. Он велел мне проводить вас. Примите мой поступок как садаку.
- Да благословит Аллах тебя и твоего хозяина! – несказанно обрадовалась Хадижа.
Мужчина забрал у них поводья обоих ослов и проворно повел нагруженных животных по временно опустевшим улицам медины. Люди совершали ифтар в своих домах или сидя в уличных кафе. Но ещё немного – и будет трудно пройти сквозь толчею, когда улицы Мекнеса наполнятся жителями, выбравшимися на прогулку после дня поста
Хадиже и Рании обратная дорога показалась намного длиннее, так как возвращались в темноте.
- Мне холодно. Я вышла, легко одевшись. Кто мог предположить, что Зухра осмелится нас бросить? –  обнимая себя за плечи, пожаловалась Хадижа.
- Молчи, Хадижа. Не болтай лишнего. Мы разберемся с ней дома. Расскажем всё Зорайдэ, пожалуемся дяде Абдулу. Пусть ее накажут, иншалла!
- Куда она подевалась? Если она вернулась и ждет нас, сидя на диване, не знаю, что я с ней сделаю!
- Ты ничего не сможешь сделать, Хадижа. Ничего! Нам повезло, что хозяин лавки оказался таким догадливым и добрым человеком. Представь, как мы бродили бы по медине, не зная, как вернуться в риад.
- Если Зухре сойдет с рук и эта подлость…
- Забудь. Тебе нельзя переживать. Смотри под ноги, чтобы не споткнуться!
Они так устали, что шли теперь молча, не имея сил разговаривать, даже если хотелось ещё раз отругать Зухру. Рания обдумывала, как уговорить Хадижу, чтобы она не рассказывала отцу о приключении на медине. Она живо представила, как Саид жалуется Фатиме и Зулейке, что случилось  с его дочерью и Ранией, когда они заблудились на медине.
Рания вела за собой ослов! Она ходила за кормом, как простая служанка! Фатима придумает столько злых шуток и подколов, чтобы изводить ее изо дня в день. Нет, в Бразилии не должны ни о чем узнать. Она не станет рассказывать Саиду об этом, если Хадижа не проболтается. Теперь и Рании предстояло думать о себе, о будущем.
Зухра могла бы порадоваться, узнай, как смогла не только напугать соперницу, но и унизить Ранию в глазах  ее соперниц из дома отца Хадижи. Вскоре им навстречу попался тот самый работник, сообщивший им о нехватке кормов. Он и проделал оставшуюся часть пути до дома первой жены хозяина и ее родственницы, с которыми простился человек из лавки торговца кормами.
Зорайдэ встретила их со слезами на глазах. Двое прибывших после ифтара работников принялись разгружать  корзины с купленными кормами, относили на место и занимались животными. А Рания и Хадижа наперебой рассказывали Зорайдэ о пережитых неприятностях.
- Она бросила нас возле лавки! Зорайдэ, мы  Ранией остались в том тупике и стояли возле помойки, не зная, что делать! Где эта змея? Хочу посмотреть ей в глаза! – негодовала Хадижа.
- Где Зухра? Спряталась от нас в своей комнате? Ей это не поможет! – вторила Рания.
- Что?.. – остановила их Зорайдэ, изменившись в лице. – Так Зухра не вернулась вместе с вами?
- Разве она не вернулась раньше нас? … Она не пришла домой? – удивились Рания и Хадижа.
- Нет, ее здесь нет. Неужели  с ней что-то случилось?
Хадижа и Рания переглянулись.
- Вы рассказали мне правду? – с подозрением спросила Зорайдэ. – Может быть, вы поссорились,  и потом что-то произошло?
- Нет, Зорайдэ. Мы не сразу поняли, что ее нет рядом. Спохватились, только когда ослы сами потянулись к выходу из тупика!
- Аллах! Что за день? – воскликнула Зорайдэ. – Я едва дождалась вашего возвращения, а теперь надо искать Зухру!
- Зачем ее искать? Сама вернется! Она прекрасно знает дорогу, не заблудится. Успокойся, Зорайдэ. Надо подумать, как наказать Зухру. Она должна осознать, что натворила, - сказала Хадижа.- Пусть приедет дядя Абдул и привезет свою плетку!
- Хадижа, не говори так. Мы не знаем, что могло с ней случиться. А если ей стало плохо? Она могла отойти на соседнюю улицу, где вы видели лавки, чтобы попросить воды, если почувствовала себя плохо и...
- И что потом, Зорайдэ? Лавки были закрыты, потому что ещё не наступило время ифтара. Зухра чувствовала себя замечательно, если судить  по тем гадостям, которые она нам успела наговорить.
- Тогда куда она могла подеваться? Хадижа, расскажи-ка мне ещё раз, что там у вас случилось, - потребовала Зорайдэ с желанием разобраться в истории.
Рания и Хадижа, дополняя друг друга, повторили рассказ.
- Зорайдэ, она могла спрятаться только в тех развалинах, чтобы потом насладиться нашей растерянностью, - предположила Рания.
- Или кобра заползла в ту лачугу, где жила когда-то! Мы видели это ужасное место. Но она могла соскучиться по комнате, где она грешила, встречаясь с моим мужем, - с досадой сказала  и Хадижа.
- Или она ушла на соседнюю улицу, чтобы не слышать, как вы отвечаете на ее гадости, - попыталась Зорайдэ выдвинуть собственную версию. – Но теперь это неважно. Она не пришла вместе с вами домой. А уже поздно. И если она не вернется к ночи, что мне делать? Опять звонить дяде Абдулу?
- Да, Зорайдэ. Пусть он узнает, как она себя ведет, - настаивала первая жена Фарида в жажде расправы над соперницей.
- Нет, Хадижа, не стоит втягивать в наши дела дядю Абдула. Мы подведем Зорайдэ. Он обвинит во всем Зорайдэ и нас. Пойми! -  остановила ее Рания, прежде всего подумав, что дядя Абдул непременно расскажет обо всем Саиду.
- Зухра должна вернуться до утра. Иначе мне придется звонить сиду Али.  Если не придет - ее надо будет искать! Что могло произойти с ней на медине? Или что ещё может случиться?! – бормотала Зорайдэ, провожая девушек на кухню.
- Зорайдэ, как вкусно пахнет! Ты приготовила таджин с курицей и солеными лимонами? Обожаю лимоны в таджине! Мне так хочется кушать, - заявила Хадижа.
- Садитесь к столу, - велела женщина.
- Пусть шайтаны унесут эту ведьму далеко в пустыню и там ее и оставят! – мечтала Хадижа, кладя рядом с тарелкой, наполненной таджином,  лепешку с кунжутом.
- Не надо, Хадижа, перестань. Кто знает, где Зухра, и что с ней случилось! – сказала Зорайдэ, прислушиваясь, не раздастся ли во дворе звонок в дверь или стук в ворота.
Рания не выдержала и уверенно сказала:
- Зухра вернется. Добьется того, чтобы мы все начали нервничать из-за ее пропажи, и вернется. Как ни в чем не бывало. Ещё и посмеется над нашими страхами.
- Так и будет! – сердито вторила ей Хадижа.

31. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 31. НЕПРИЯТНОСТИ ЗУХРЫ.

Хадижа и Рания были близки к истине, предположив, где могла спрятаться Зухра, чтобы зло подшутить над ними. Да, Зухру страшно разозлили насмешки первой жены и ее подружки.
Они посмели осуждать  дом, в котором она жила несколько месяцев, пока Фарид не попался в ее сети. А что думала о них Хадижа? Что Фарид снял для нее небольшой особняк? Что она жила как принцесса? Фарид и в лучшее время подсчитывал каждый дирхам, который выдавал Зухре. Только в первое время, когда он был безумно влюблен в неё, Фарид покупал золото, дарил одежду, делал приятные подарки. Потом привел ее в свой дом после совершённого никяха…
Что может знать Хадижа о ее жизни? У девчонки никогда не было проблем. Она и жена ее отца жили в доме миллионера Саида Рашида и имели всё, что могли пожелать.
Дааа… Зухра ошиблась, согласившись отвести Хадижу и Ранию в лавку за кормом. Ей хотелось посмеяться над ними, заставить побывать в том ужасном месте, где ей пришлось провести столько времени, среди вони и рядом с помойкой за дверью. Но, только оказавшись рядом с бывшим жилищем, она поняла, как ошиблась. Они так смеялись над ней! Так унижали!
Хадижа вовсе не умерла от ревности при виде места ее встреч с Фаридом, которого Хадиже пришлось делить с другой с первых месяцев после свадьбы. Нет, ее соперница и  Рания зафыркали при виде кучи отходов и зловонных лужиц и высмеяли домишко, в котором недавно жила Зухра.
- А, вам смешно? Как бы не пришлось вам плакать! – зло подумала Зухра, и в ее голове немедленно сложился план мелкой мести.
Она выждала, когда Хадижа и Рания отвлеклись на разговор с торговцем, общаться с которым Зухре вовсе не хотелось, и пока его работники навешивали на спины ослов корзины, просто отошла к развалинам и укрылась внутри, затаившись в темноте и наблюдая за происходящим на улице.
Ее отсутствие обнаружилось не сразу – только когда ослы двинулись с места. Значит, подружки ещё долго злословили на ее счет.
- Так вам и надо! Вот поблуждаете по медине до глубокой ночи, узнаете, как смеяться надо мной, гадючки!
Она выждала, когда запаниковавшие девчонки согласились на помощь родственника торговца, который много лет работал в лавке, и отправились с ним домой. А Зухра вышла из укрытия и решила сделать то, что задумала ещё по пути сюда. Она решила попасть в старую лачугу, чтобы добраться до крошечного дворика за ней. Там остались ее розы!  Зухра так и не успела выкопать их, чтобы посадить у стен риада, ставшего теперь и ее домом.
Зухра не знала, сдал ли хозяин жилище новым жильцам или нет. Но решила рискнуть, внимательно присмотревшись к окнам развалюхи. Кажется, внутри никого не было. Свет не горел. Может быть, жильцы и вовсе не вселились? Даже занавеси на маленьком оконце были те же, что висели при ней.
Зухра толкнула дверь и обнаружила, что она не заперта. Обрадованная, она проскользнула внутрь и огляделась… Нет, она ошиблась: комнатенка выглядела намного лучше, чем Зухра видела помещение в последний раз. Новый ковер закрывал дверь во внутренний дворик. Мебель была тоже не та, что оставалась, когда Зухра вынуждена была покинуть жилье не по своей воле. На столе стояло блюдо с едой и чайник.
Зухра сделала несколько шагов и прикоснулась к нему: горячий! Чайник был горячим! Значит, хозяин комнаты недавно побывал у себя! Ах, нет – не хозяин, а хозяйка. Зухра поняла это, заметив на столике у блюда тонкий золотой браслет. Она взяла его в руки и поднесла к глазам. Недорогая, но красивая вещица. Зухра слишком поздно услышала шаги у двери, которая вскоре распахнулась, и на пороге показалась женская фигура с пакетом, который она держала перед собой.
- Ты кто? – спросила ошеломленная женщина.
- Ведьма, - ответила громким шепотом Зухра, отступая к ковру, за которым находилась спасительная дверь.
- Ты… воровка! Положи мой браслет! Верни мне мое золото! Ахмет! Ахмет, в наш дом забралась воровка! – завопила вдруг женщина, выбежав на улицу и захлопнув дверь. Зухра была уверена: паникерша ещё и телом навалилась на дверь снаружи, чтобы она не смогла сбежать.
- Неужели я попалась? Что делать? Если бы дверь оказалась открытой! – с надеждой откинула в сторону она край ковра. Дернула изо всей силы болтающуюся дверную ручку и… смогла вовремя выскочить в открывшуюся дверь на крохотный участок.
- Она сказала, что она ведьма! - раздался в комнате пронзительный женский голос.
- Айша, но в комнате никого нет! – удивленно отвечал ей мужчина.
- Но она была здесь, держала в руке мой браслет! Где золото? Где мое золото? Ахмет? Ахмет?!
- А это что? Твой браслет валяется на полу! Так вот как ты бережешь мои подарки!
- Как золото оказалось на полу? Я не роняла золото! Я видела женщину!
- Тебе привиделось!
- Нет, я видела ее вот здесь,  как вижу тебя! Ах! Это женщина-джин!
- Только не говори, что в доме водятся джины! Я не хочу жить в доме, где поселились джины. Поговорю с соседями. Если в доме живут джины, то нам лучше найти снять другое жилье, Айша.
- О, Аллах, я тоже боюсь джинов!
- Ты видела женщину-джина? Какая она?
- Да-да! Я видела женщину-джина! Молодая, красивая, но лицо такое злое! Она любовалась моим золотом!
- Вот видишь, какой красивый браслет я тебе подарил!
- Ахмет, вдруг она опять придет в наш дом, чтобы забрать у меня моё золото?! – паниковала незнакомая  Айша.
Тем временем Зухра огляделась: кусты роз зачахли. Кто бы за ними ухаживал без нее? Пусть редко, но Зухра поливала цветы. И розы в благодарность дарили ей черные бутоны, которые радовали ее сердце. Но теперь из нескольких кустов остался только один.
Зухра безжалостно выдрала его с корнем из сухой земли и завернула в тряпку, которая валялась здесь же, в углу, ещё с того времени, как Фарида едва не поймал дед Рахим. Тогда они спаслись от него и сида Абдула бегством, перелезли через ограду…
А как выбраться теперь? Застигнутая в чужом доме, Зухра спаслась, выскочив наружу, но не на улицу, а оказавшись в  ещё большей ловушке.
А выбираться отсюда надо как можно скорее! Зухра поняла это, услышав продолжение разговора в лачуге:
- Ахмет! Если джины живут в доме, то они прячутся за той дверью! Давай выйдем и проверим.
- Ты что? Ты в своем уме, любопытная женщина? Разве можно тревожить джинов?
- Ахмет, а если она войдет к нам ночью? Я боюсь, спаси нас Аллах! – настаивала  чужая жена.
- Ты хочешь, чтобы я проверил, нет ли кого-то в нашем дворике?
- Да, Ахмет. Возьми эту палку,  пойди и взгляни. Возьми палку,  чтобы защититься от джинов.
- Айша, хватит! Я устал, не пойду. Накорми меня, Айша! Смотри, Айша, чай совсем остыл. Что ты за хозяйка, Айша! Сначала ушла к соседке поболтать, а чай остыл. Как можно!
- Ты сам ходил к торговцу в дом напротив. Ты договорился, Ахмет? Твой родственник сможет поставлять ему овощи на корм скоту?
- Потом поговорю. К нему пришли покупатели. Знаешь, Айша, среди женщин была и та, которая жила в этой комнате недавно.
- Может быть, это она зашла к нам в дом?
- Почему ты не закрыла дверь? Говорят, эта женщина нечиста на руку. Она колдунья, ведьма!
- Она так и сказала!
- Эээ… Так, может быть, это ее ты и видела? Тогда она человек, не могла исчезнуть из комнаты как джин.
- Посмотрим во дворике, Ахмет?
- Потом. Если она там, никуда не денется. Стена высокая, не перелезть. Если там, мы схватим ее после того, как я выпью чая. Вскипяти новый чай, побыстрей!
- Ахмет, что мы будем делать, если поймаем женщину?
- Скажем, что это она украла те деньги, которые нам дал мой брат на покупку осла.
- Это харам, Ахмет!
- Тише. Молчи, женщина!
Зухра слушала их беседу с нарастающей паникой. Что делать? Услышав версию про джинов, она даже успокоилась, решив выждать, когда новые хозяева жилища уснут. Тогда она могла бы осторожно из-за ковра пробраться через комнату к двери, открыть ее изнутри и убежать, даже если бы люди проснулись и пустились в погоню. Она могла бы напугать их, закричав, что она – джин, позовет других джинов…
Но теперь дело принимало иной оборот. Ее опознал хозяин лавки. Он же мог увидеть в знакомое окно, как она входила к ним в дом. Поймай ее Ахмет и Айша во дворике, смогли бы обвинить в чем угодно. Браслет она не взяла, отбросив на пол, едва поняла, что обнаружена в чужом доме. Но оклеветать ее эти двое могли, как угодно. И кто ей поверит?
Затравленно оглянувшись на опасную дверь, через которую ей теперь точно уже было не спастись, она бросилась к стене, через которую не так давно смогла сбежать от стариков.
Но в прошлый раз ей помог Фарид. А теперь кто подсадит? Она увидела узкую доску, прислоненную к стене.
- Если она меня выдержит, то я буду спасена! – сказала себе Зухра и приставила доску одним концом к стене, уперев другой  в землю. Теперь по ней можно было взобраться почти до середины стены, а  потом и перемахнуть на другую сторону. Там, на соседней улице она окажется в безопасности!
Зухра не стала больше раздумывать, и, осторожно ступив на ненадежное дерево, взлетела на верх стены…  Оказавшись сверху, она перевела дыхание и победно усмехнулась. Швырнув в дверь заранее захваченный небольшой камень, она спрыгнула со стены…
И неудачно… Как-то не так она приземлилась. Острая боль в лодыжке… и сразу же – боль внизу живота! Зухра испугалась: что с ней? Сможет ли уйти, бежать? А за стеной послышались голоса: видимо, Ахмет и Айша вышли из комнаты во дворик.
- Никого нет, - раздался испуганный голос женщины.
- Это джины! Это джины! А всё ты! Айше, ты узнала об этой развалюхе, ты уговорила меня снять ее.
- Ахмет, но цена была такая низкая! И никто не сказал, что здесь поселились джины.
- Кто тебе такое расскажет! Уйдем скорее отсюда, уйдем!
Зухре  хотелось  посмеяться над обманутыми жильцами, но стоило подумать о себе. Никто не видел, как она перебралась через стену ограды. Но теперь она не могла сделать и шага. Резкая боль пронзала ногу.
- Нет, это пройдет. Надо присесть и немного выждать. Это не перелом. Ногой я могу двигать.
Держась за длинную стену, она очень медленно  двинулась вперед по улице. Добравшись до ступеней перед одной дверью, она присела и долго приходила в себя. Массажировала ногу. И боль медленно, но уходила. По крайней мере, Зухра смогла дойти, хромая, до  улицы, где в это время располагался небольшой рынок. Там она перекусила в одной лавке и ещё немного отдохнула.
- Зорайдэ меня потеряла. Вот так я проучила двух зазнаек! Они меня загрызут, когда вернусь в риад. Но главное – никто не узнает, что я едва смогла избежать ловушки клеветников.
Зухра порадовалась и другому: не смотря на пережитые приключения, она не порвала и даже не сильно запачкала одежду. Отряхнув черное одеяние сразу после прыжка со стены, она в темноте выглядела, как и многие женщины: черная джеллаба и платок, повязанный как никаб. Открыта только узкая полоска для глаз.
 …Жена Фарида добралась до риада только к полуночи. Она чувствовала себя очень плохо. И дело вовсе не в распухшей ноге и не проходящей боли. Зухру беспокоила тупая тянущая боль внизу живота.
- Неужели из-за прыжка я что-то встряхнула в себе? Вдруг навредила ребенку? Аллах, только бы не потерять моего сына! – испуганно думала она.
Как она и предполагала, Зорайдэ встретила ее упреками.
- Где ты бродишь до ночи? Зухра, сид Абдул поручил мне заботу о вас всех. Не только о Хадиже и Рании, потому что они принадлежат к семье сида Абдула, но и за тебя я отвечаю. А ты бросила девочек в незнакомом месте. Сама ушла куда-то и явилась в полночь! Так нельзя, Зухра.
- Лара Зорайдэ, я пойду к себе. Мне нехорошо.
- Зухра, я должна знать, где ты была. Что с тобой? Почему ты в таком виде? Как будто побил кто.
- Никто меня не бил! Я упала. Отошла поискать лавку, чтобы воды попить, - придумала она самое подходящее объяснение. - Ведь ифтар начинался, могли и уже лавки открыться. Но я шла и шла, а все лавки и магазинчики были закрыты. А в темноте я оступилась и упала. Ногу подвернула, долго даже встать не могла. Когда вернулась к лавке, где оставила Хадижу с ослами, там уже никого не было. Это они меня не дождались, ушли. Они бросили меня, а не я их!
Зорайдэ недоверчиво слушала ее рассказ, но не смогла уличить Зухру во лжи. Нога у второй жены действительно болела, лодыжка распухла. И вид у молодой женщины был бледный какой-то. Как бы не стало хуже. Говорит, что живот болит. Плохой признак…
Утром, ещё до намаза, когда Зорайдэ только встала и собиралась отправиться на кухню, чтобы поставить тесто на лепешки, к ней подошла Зухра, едва женщина вышла из комнаты.
- Лара Зорайдэ…. Мне нужен врач.
- Нога разболелась? – с надеждой спросила Зорайдэ. Она боялась, что Зухра пожалуется на то, что стало хуже с животом.
Но случилось именно это.
- Мне кажется, что с ребенком что-то не в порядке.
Она зашептала на ухо Зорайдэ, рассказав, что именно ей не нравится в своем состоянии.
Зорайдэ ахнула.
- Зухра, иди тихонько к себе в комнату и ложись в постель. Тебе надо лежать. Врача я вызову. А потом заварю тебе специальную траву, чтобы легче стало.
- Нет, не надо травы. Я не стану ее пить, - испугалась Зухра.
- Думаешь, я смогу тебе навредить? – осуждающе спросила жена сида Али. – Я никому зла никогда не делала. Это харам. Не хочу гореть в пламени ада.
- Зорайдэ, мне нужен врач. Не говори Хадиже и Рании, что мне нехорошо. Чтобы не радовались!
Зухра ушла, сделала так, как посоветовала Зорайдэ. А родственница Хадижи   позвонила врачу.
Собравшись в гостиной, Хадижа и Рания безуспешно расспрашивали Зорайдэ о том, когда вернулась Зухра, что с ней случилось, и почему она вызвала врача второй жене. Но безуспешно. Зорайдэ не была настроена на разговоры, находясь в  мрачном настроении.
- Хадижа, ты заметила? Зорайдэ чем-то встревожена.
- Я поняла, как только увидела Зорайдэ утром. Она вызвала врача для ведьмы.
- Когда ты уснула, Хадижа, я вышла подышать воздухом на галерею. И видела, как вернулась Зухра, - призналась Рания. – Она  хромала!
-  Знаешь, что мне сказала Зорайдэ? Зухра нас обвинила, что это мы с тобой ее бросили!
- Мы?! Вот нахалка. Хадижа, как мы могли ее бросить, если она ушла куда-то, оставив нас возле лавки?
- Она отправилась искать воду, пить захотела, - с иронией произнесла Хадижа. - Потом она упала, долго приходила в себя, а тем временем мы ушли. Не догадались отправиться на ее поиски.
- Даже так?! А врача вызвали для того, чтобы ногу ей посмотрели? – странным голосом поинтересовалась Рания.
- Не знаю. Зорайдэ не сказала. Но Зухра лежит в постели. Она ещё не выходила из комнаты.
- Хадижа, если беременная женщина падает, а потом лежит в постели и ей вызывают врача, это может означать, что Зухра  могла потерять ребенка. Ты понимаешь?
- Нет, не понимаю. Как это – потерять? Зорайдэ мне ничего не говорила.
- И не скажет. А может быть, она ещё не знает, что с ней что-то не так.
- Но Зорайдэ умная, она опытная. Зорайдэ догадалась бы.
- Но она не станет рассказывать нам, если с Зухрой случилась такая беда.
- Почему?
- Я так думаю. Подождем, когда придет врач. У нее и спросим, что с Зухрой. Врач может не сказать Зорайдэ, ведь она не родственница Зухре. Но ты имеешь право потребовать ответа как первая жена. Скажешь, что должна сообщить вашему мужу о ее состоянии. Я бы так и сделала.
- Не знаю. Фариду может не понравиться.
- Хадижа. Будь хитрее. Иногда можно и притвориться. Фариду не станешь звонить, но зато мы правду узнаем. И вот что: не радуйся, если Зухра потеряет ребенка.
- Знаю, Рания. Это харам.
- И не только. Хадижа, тебе ещё не скоро рожать, но после выкидыша Зухра   быстро придет в себя. И ты догадываешься, с кем будет делить ночи Фарид? Не просто приходить ночевать, а… ну ты понимаешь. И когда родится твой сын, ты тоже оправишься после родов, к кому Фарид будет привязан больше: к тебе или к ней? Ты будешь занята ребенком, не станешь спать ночами, когда ребенок заболеет или не сможет уснуть, к кому будет уходить в твои ночи твой муж?
- Фарид, взяв вторую жену, должен будет справедливо относиться к нам обеим и всё делить поровну.
- Это так считается. Но на самом деле всё зависит от мужа. А он может оказаться далек от справедливости.
- Не будем говорить об этом, - расстроилась Хадижа.
- Хорошо, кажется, кто-то звонит с улицы в дверь. Наверно, это врач.
Женщина-врач, которая явилась на вызов, недолго пробыла в комнате второй жены и быстро удалилась. Пока Хадижа набиралась смелости, чтобы подойти и узнать о здоровье Зухры, врач ушла по другой лестнице. Её провожала Зорайдэ.
- Что же ты, Хадижа! – досадовала Рания. – Как мы теперь узнаем, для чего Зухре понадобилась медицинская помощь?
- Зорайдэ нам расскажет.
Но жена сида Али тоже ничего не смогла разузнать.
- Как же так, Зорайдэ? Тебе врач обязана была сообщить, что с ее пациенткой.
- Но не сказала. Меня попросили выйти, чтобы врач могла осмотреть Зухру без посторонних. А потом доктор вышла и сказала, что все рекомендации оставила Зухре. Но Зухра не стала откровенничать со мной. Я думаю, что через два-три дня ей станет лучше, иншалла. Как раз к возвращению Фарида.
- Аллах, что же с ней такое? – задумалась Рания. Но Хадижа спросила прямо:
- Зорайдэ, признайся: Зухра потеряла ребенка из-за того что упала?
- Я ничего не знаю, ничего, - как-то слишком быстро отреагировала Зорайдэ. – Мне никто ничего не говорил об этом. Откуда мне знать? Врач ни слова не сказала.
Она тут же сбежала от них на кухню.  А когда девушки спустились к ней, она пресекла их очередные расспросы тем, что дала каждой задания. Домашних дел накопилось много: в коридоре песок скрипел под ногами, пол на кухне надо было вымыть. Двор подмести, постирать и много всего прочего. Кухней занималась Зорайдэ. Но с ее согласия Рания наняла двух женщин с улицы, которые помогли им выполнить уборку в риаде. Она не хотела чувствовать себя   служанкой, а Хадижа ждала ребенка и не могла перенапрягаться.
Зухра так и не вышла из комнаты даже для того, чтобы поесть. Зорайдэ отнесла ей поднос, как и ларе Асии.   
- Зорайдэ, чем больна Зухра? – допытывалась Рания. – Она не заразна?
- Нет, иначе врач предупредила бы меня.
- Но она тебе совсем ничего не сказала!
- Значит, больная Зухра не заразна!
- Зорайдэ, ты знаешь больше, чем говоришь, - сомневалась Хадижа.
- Я ничего не знаю. Как я могу говорить о том, чего не знаю. Я не клеветница. Тот, кто клевещет, будет в Судный день гореть в пламени ада!
- Зорайдэ!
Но женщина или на самом деле ничего не знала, или твердо решила ни о чем им не рассказывать. Рания склонялась именно к такому выводу. Жена сида Али всегда была скрытной и умной.
Разве когда-нибудь Зорайдэ выдавала Жади? Саид много раз пытался разузнать у тогда еще верной служанки, а не жены сида Али, какие секреты скрывает его драгоценная Жади. Но все расспросы были бесполезны. Зорайдэ была умна и никогда не попадала в его ловушки. Но Саид чувствовал, как и Рания, как и сестра ее – Амина, что Зорайдэ покровительствует Жади и помогает ей скрывать грехи. А как иначе можно назвать то, чем занималась мать Хадижи, встречаясь с Лукасом за спиной у Саида?!
Впрочем, сейчас иная ситуация. Зорайдэ теперь должна отстаивать интересы Хадижи. Тогда отчего же она молчит?

32. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 32. ПРОДЕЛКИ ЗУХРЫ.

…Зорайдэ не собиралась делиться подозрениями с девчонками. По крайней мере - сейчас. И рассказывать о том, чему она стала свидетельницей – тоже. Никто не сказал ей, что Зухра потеряла ребенка – ни врач, ни сама пострадавшая жена Фарида. Но Зорайдэ почти не сомневалась в этом.
Когда пришла доктор, и Зухра потребовала, чтобы Зорайдэ вышла, она не стала далеко отходить от комнаты. Она не подслушивала, нет. Это харам. Но через некоторое время сочла возможным заглянуть в комнату, чтобы предложить врачу чай. Приоткрыв дверь, Зорайдэ, прежде чем спросить, не желает ли доктор выпить кофе или ей принести чай, успела заметить, что Зухра настойчиво протягивает женщине золотой браслет, а та яростно отказывается.
- Это харам, лара Зухра. Я не могу так поступить! Это харам!
- Тогда молчите. Я сама расскажу обо всем мужу. Родственницам сама расскажу, потому что мой муж далеко. Он приедет нескоро.
- Принести вам кофе? Чай? – вставила Зорайдэ, и у Зухры при звуках ее голоса выпал из пальцев браслет и покатился по ковру прямо к двери.
- Зорайдэ, тебе так любопытно? Я тебе сама обо всем расскажу! Нечего вынюхивать, - разозлилась она.
- Вам нужен покой, лара Зухра, - вежливо сказала врач и быстро собрала вещи. – Вот моя визитка, передайте ее сиду Фариду. Если у него возникнут какие-то вопросы, пусть поговорит со мной.
Проводив врача до двери и закрыв засов и замок, Зорайдэ не сразу вернулась в дом. Она встала под апельсиновым деревом и задумалась.
Что происходит? Скорее всего, Зухра потеряла ребенка. Об этом говорило многое. Чтобы врач могла осмотреть поврежденную ногу, Зухре не обязательно было выставлять ее из комнаты. Значит, было ещё что-то. Судя по бледному виду Зухры и тому, о чем жена Фарида вчера проболталась, она потеряла ребенка. Это плохо. Разве не Зорайдэ обвинят в том, что она допустила такое?
Но будет намного хуже, если после ее отъезда в Фес Зухра оговорит  Хадижу, обвинит ее в том, что это из-за нее с Ранией случилась такая беда.
Зорайдэ долго обдумывала, как поступить, чтобы защитить Хадижу, когда они с Ранией уедут, и у Зухры будут развязаны руки. Вечером, после ифтара она привела в комнату Зухры Хадижу и Ранию, которым приказала отнести ужин для больной. А когда Зухра немного  поела при них, удивляясь, почему женщины остаются в ее комнате, Зорайдэ спросила:
- Зухра, ответь: ты всё ещё беременна, или ты потеряла ребенка?
- Что вы такое говорите? – тут же разозлилась Зухра. – Конечно, вы все только и мечтаете, чтобы у меня случился выкидыш!
- Аллах, что ты такое говоришь, Зухра? – возмутилась Зорайдэ. – Мы должны знать, все ли с тобой в порядке. Ты сохранила ребенка после вчерашнего падения?
- Это мое дело, как  я себя чувствую.
- Нет, не твое.  Я могу позвонить сиду Абдулу и сообщить о своих подозрениях. А он пусть звонит Фариду. Но я обязательно передам визитную карточку с телефоном врача твоему мужу. Она и мне такую визитку оставила, как тебе дала.
- Что вы везде нос суете? – откровенно нагрубила Зухра Зорайдэ.
- Как ты разговариваешь с пожилой женщиной?
- Молчи, Хадижа! Не зли меня!
- Не смей угрожать дочери Саида! – заступилась Рания.
- Вот что, я собрала вас здесь, чтобы прояснить ситуацию. Зухра, что бы с тобой ни случилось, но раз ты не хочешь нам рассказывать об этом, то должна усвоить, что я тебе скажу:  в том, что произошло с тобой, виновата только ты. Поэтому не смей винить ни Хадижу, ни Ранию. Не смей ни на кого клеветать.
- Разве я обвинила кого-то? Я даже из комнаты не выходила! Вы сами ко мне явились.
- И ещё: Хадижа ждут ребенка, и с ее ребенком ничего не должно случиться. Я тебе говорю об этом прямо. Не смей ей вредить. Если ты потеряла ребенка, но не хочешь признаться в этом, это дело твое, но ребенок Хадижи ни при чем.
- Что вы всё выдумываете, лара Зорайдэ? – не смогла сдержать слез Зухра. И вдруг она разрыдалась так, что Зорайдэ жестами заставила Хадижу и Ранию выйти из комнаты.
Рания увела Хадижу к себе.
- Теперь я уверена, что Зухра не станет матерью. Вопрос в том, как долго она сможет скрывать это?
- Если Фариду никто не скажет, то до тех пор, пока не придет время родов, а ребенка не будет.
- Знаешь, Хадижа, такая бестия, как Зухра, вполне способна обманывать всех до конца, а потом ещё и выкрутится как-нибудь, принеся в дом чужого  ребенка.
- Что?! Откуда она возьмет ребенка?
- Украдет! – коротко ответила Рания. – Ты разве не смотрела в Бразилии сериалы, в которых детей то и дело подменивают, крадут, а потом весь сериал их ищут?
- Но ведь в жизни такого не может быть?
- Почему? Скажешь, что это харам? Для тебя. Для меня. Для Зорайдэ. Но не для такой ведьмы, как Зухра. И ты увидишь, Хадижа,  во что она превратит твою жизнь теперь, когда она потеряла то, ради чего Фарид женился на ней.
- Думаешь, Фарид с ней разведется? – с надеждой спросила Хадижа.
- Кто знает. Если он ее не любит и женился, потому что так велел шейх, то всё возможно. А Зухра почему-то уверена, что Фарид ее любит. Но тебе лучше знать. Такие вещи женщина чувствует. Я всегда знала, когда твой отец относился ко мне лучше, чем к твоей матери, уж извини, Хадижа, а когда он начал  предпочитать мне Фатиму.
- Рания, неужели он и теперь не отвернется от Зухры?
- Если любит, то не откажется от нее. И тогда немного времени спустя она снова может оказаться беременной. Не знаю, что тебе посоветовать, Хадижа.

…Зухра у себя в комнате никак не могла успокоиться. Даже Зорайдэ ушла, надеясь, что в одиночестве она сможет быстрее прийти в себя. Какая догадливая старуха! И везде сует нос. Как не вовремя она зашла в комнату при враче! Браслет подкатился к ногам Зорайдэ – как нарочно. Врач не согласилась скрыть от Фарида, что ребенка Зухра потеряла. Ей выписаны были лекарства, чтобы она смогла быстрее восстановиться.
Зухра была очень испугана. Теперь ее будущее казалось ей неопределенным. Фарид женился на ней только из-за беременности, потому что так ему велел поступить шейх в мечети. И что теперь? Ребенка не будет. А ненавистная Хадижа родит Фариду сына.
Змея! Это она заставила ее идти за кормом для ослов! Зорайдэ умна, всё поняла.  Потребовала не обвинять Хадижу в том, что ребенка больше нет. Конечно, кто же виноват в том, что она, глупая Зухра, зашла в прежнее жилище, едва не став жертвой аферистов! Но как она могла забыть о своем состоянии и спрыгнуть с такой высоты?!  Сама с собой Зухра была честна. Виновата ее глупость. Надо было вырваться из дома, подняв крик. Или как-то запугать суеверных, боящихся джинов жильцов лачуги.
Что ей теперь делать?
- Не стану ни в чем признаваться, - решила она. – Но они меня ещё узнают. Фарид убьет меня,если с ребенком Хадижи что-то случится. Я не стану ее  трогать. Но Фарида мне надо как-то привязать к себе до того времени, как станет все известно. Фарид любит меня больше, чем Хадижу. Так пусть он совсем ее разлюбит, а по мне – сходит с ума!
Но девчонок стоит припугнуть. То, как некие Айша и Ахмет боялись соседства джинов, навело Зухру на одну интересную мысль. Но для осуществления задуманного ей нужно будет выйти на медину, купить там черного петуха и сделать дело до возвращения Фарида. До его приезда осталось несколько дней.
Зухра усмехнулась, вспомнив, что ей удалось скрыть от всех звонок Дайнаб, которой брат поручил предупредить ее и Хадижу  о том, что билеты на самолет им удалось взять на последнее число Рамадана. Дайнаб позвонила, когда все были на медине, закупая продукты к уразе, оставив Зухру с ларой Асией.
Она спросила у Дайнаб, почему позвонил не Фарид? Она ответила, что брат ушел на чье-то сватовство. Ее слова насторожили Зухру. Какое ещё сватовство? Что, если он решил взять третью жену?! Но подружка поклялась, что Фарид здесь вовсе ни при чем. Он думает только о возвращении домой. Но билеты взяли так, что прилетят в Фес в первый день праздника. И из Феса вместе с сидом Али и сидом Абдулом вернутся в Мекнес.
- Это чтобы старики забрали с собой Ранию и лару Зорайдэ. Фарид сказал, что никого чужих в доме не желает видеть, - объяснила Дайнаб. – Слава Аллаху, Зорайдэ нужна сиду Али для подготовки свадьбы его внучки, а за Ранией прилетает отец Хадижи.
 Как Зухра обрадовалась тогда! А потом она и с ларой Асией поболтала, и старушка дала ей поносить новые золотые серьги, которые были подарены ей на Рамадан хозяевами дома, в котором она гостила.
Всё было так хорошо! И вот случилась беда. Не то чтобы Зухра мечтала стать матерью. Нет, но ребенок – это надежная веревка, которой она привязала бы к себе Фарида. Он ведь так хочет сына! Иметь много детей! Детей его крови, которые будут принадлежать его роду. Она могла дать ему детей, а он ей –  свою любовь. Только ей, потому что Хадижу он любить не будет, а если что-то к ней испытывает, то Зухра сделает всё, чтобы Фарид забыл о ней, отвернулся и отказался от дочери Саида!
…Через день Зухра поднялась с постели и вышла из комнаты. Она отпросилась у Зорайдэ сходить к врачу.
- Конечно, иди. Рания сходит с тобой, -  разрешила Зорайдэ.
- Нет, мне не нужны сопровождающие, - заупрямилась Зухра.
- А я не могу рисковать, отпуская тебя одну на медину. Вдруг с тобой снова что-то стрясется?
- Ничего не будет. Если Рания пойдет со мной, я от нее сбегу. Она заблудится на медине, и вам придется ее искать.
- Ты не сделаешь этого, потому что твой муж приказал вам с Хадижей не выходить на медину по одной. Только вместе с кем-то. Хадижа устает, ее тошнит. С тобой может пойти Рания.
- Я пойду собираться, лара Зорайдэ, - ответила Зухра, и жена сида Али так и не поняла, согласилась ли вторая жена с ее требованием.
А потом произошло что-то странное.  У Рании случился приступ паники.
- Не пойду, Зорайдэ! Пусть Зухра одна идет! – заливаясь слезами и ничего не объясняя, повторяла она.
- Аллах, да что же это? Рания, в чем дело?
Наконец, всё разъяснилось. Зухра прибежала к Рании в комнату, где та перебирала свои вещи, и стала задавать вопросы.
- Рания, у тебя есть родственники в Эс-Сувейре?
- Что?!
- Кто такой Хасан? Ты знаешь такого?
- А…тебе-то что? – от неожиданности вопроса нагрубила Рания.
- Вижу, что знаешь, - гадко усмехнулась Зухра. – Иди к двери, там тебя спрашивает какая-то женщина. Уверяет, что приехала за тобой. Она назвала свое имя. Но я забыла уже, пока добежала к тебе в комнату. Она сказала, что тебя один из твоих мужей разыскивает. Но не Саид. Да, его зовут, кажется, .. Хасан!
Рания онемела от ужаса. Она молча раскрывала рот, как рыба, выброшенная на берег, но так и не смогла ничего сказать.
- Так что мне ей ответить? Я сказала, что в нашем доме живет гостья Хадижи – Рания, бывшая жена ее отца. Та женщина очень обрадовалась и попросила позвать тебя. Иди, Рания, она ждет!
Потом, видя, что бледная, как смерть, Рания не двигается с места, Зухра махнула рукой и вышла.
- Разбирайся с ней сама! Она сказала ещё, что ее можно найти на медине. Они все сейчас бродят по рынку.
- Кто… все?! – прошептала побелевшими губами несчастная Рания.
- Не знаю. Откуда мне знать, если даже ты этого не знаешь? Ладно, мне некогда. Иду к врачу. Зорайдэ сказала, что ты должна пойти со мной? Подожду тебя во дворе у фонтана.
Интриганка ушла, а у Рании началась истерика. Когда пришла Зорайдэ, Рания была не в силах объяснить ни ей, ни Хадиже, что же с ней случилось.
Пока Зорайдэ и Хадижа пытались добиться от Рании объяснения, Зухра как-то ловко исчезла из риада. Она открыла дверь и вышла на медину. Об этом им пришла сообщить лара Асия.
- Я стояла на галерее,  всё видела. Зухра закуталась в черный никаб и ушла.
- Куда ушла? Что-то мне подсказывает, что она спешила не к врачу! – начала переживать Зорайдэ.
- Надо позвонить доктору, - не сразу, но догадалась предложить Хадижа. - Я знаю врача, она наблюдает и за моей беременностью.
- Звони, Хадижа. Или ты, Рания.
 Но врач подтвердила, что лара Зухра побывала у нее. Но уже  давно ушла.
- Была там. Ушла. И ещё не вернулась! Так где же она, о, Аллах!
- Зорайдэ, не будем переживать из-за нее. Если ребенка больше нет, значит, и опасаться теперь нечего. Что ей терять? – рассудила Рания.

… Вдоволь нагулявшись по пустынной медине,  к вечеру нахалка вернулась. И не с пустыми руками.
- Она принесла с собой большой пакет! Я видела, когда стояла у окна, - поделилась Хадижа.
- Хадижа, я даже знаю, что в том пакете, - сказала Рания.
- Что же? Она не занесла пакет в дом. В комнату она прошла без него.
- Конечно, не в комнате же она будет держать черного петуха!
- Аллах! – испугалась вдруг Зорайдэ, резко повернувшись к ним от плиты. - Рания, о каком черном петухе ты говоришь?
 Они все находились на кухне, нарезая овощи и зелень, следя за готовящимся на огне таджином.
- Я видела, как Зухра вошла во двор, когда лара Асия ее впустила, и отправилась не в дом, а завернула за угол. Насторожившись, я поднялась на крышу и оттуда увидела, как она вынула из пакета черного петуха… или курицу?.. Развязала петуху ноги и выпустила его на огородик с зеленью. Потом принесла большую сетку и набросила на птицу. Птица сейчас сидит в сетке, хлопая крыльями.
- Это плохо, - проговорила Зорайдэ, но не стала ничего объяснять.
Девушки понимающе посмотрели друг на друга.
- Думаю, что она переутомилась. Зорайдэ устала и мечтает скорее вернуться в Фес. Поэтому начала говорить иногда странные вещи, - поделилась соображениями с Ранией Хадижа.
Но Зухра, на вопрос, для чего ей понадобился петух, ответила просто:
- Врач посоветовала мне для придания сил организму варить куриный бульон.
- Но почему петух - черный? – настойчиво допытывалась и Рания.
- А какой он должен быть? Какого петуха нашла на рынке, такого и купила! Скоро ураза, люди скупают продукты, сметая всё с прилавков! Выбора не так много.
- И что, не было ни кур, ни петухов с другим оперением?
-  Что такое, Зорайдэ? В чем вы меня подозреваете? – возмущалась Зухра, стягивая с головы никаб.
- Там видно будет, Зухра. Аллах всё видит. Как говорит сид Али, если где-то разговаривают трое, то их четверо, если четверо – то их пятеро. Аллах увидит черного муравья на черном мраморе самой темной ночью. И твои мысли, Зухра, ему тоже известны, - с каким-то намеком, понятным только ей, произнесла Зорайдэ.
- Да-да, - подхватила Хадижа. – Аллах скор в своих расчетах! Если ты что-то замышляешь, то поплатишься за это!
- Тебе, Хадижа, я даже предлагать не буду пробовать бульон из петуха, - ухмыльнулась с обычной наглостью Зухра.
 И всем стало понятно, что она выздоровела. Теперь ещё и бульоном подлечится…
Но Зорайдэ потом весь вечер после ифтара проходила мрачнее тучи.
- Когда ты собираешься варить бульон? – не удержалась, чтобы не задеть противницу, Хадижа.
- Сварю, когда вернется Фарид. Мы с ним вместе его съедим, - с загадочным видом ответила Зухра.
- Ах, да, ты же ведьма! – с издевкой уличила Рания. – Вспомнила способ, как приворожить мужа?
- Тебе лучше знать такие способы. Это ведь ты хотела отца Хадижи приворожить!
- Что?! – не веря ушам, переспросила Рания.
- Не ты ли, Рания, год назад купила у одной шуафы в Фесе «ведьмину лестницу»? Такую веревочку с узелками? Вижу, не принесла она тебе удачи.
- Что ты несешь?
- Не вмешивайся, Хадижа! Рания, знаешь, как иногда полезно пройтись по медине и перекинутся словом с некоторыми знакомыми из Феса, - намекнула на что-то Зухра.
- А почему не из Эс-Сувейры? Ты же солгала Рании, что кто-то спрашивал у тебя, не живет ли в нашем доме жена некоего Хасана? Сказала, что он приехал за ней из Эс-Сувейры, чтобы вернуть домой, - уличила лгунью Хадижа.
- Ах, да, совсем забыла спросить: ты виделась с ней или нет? – не смутившись, тут же спросила Зухра.
- С кем – с ней? Никто не приходил, Зухра. Никто не спрашивал Ранию. Никто и не мог бы приехать к Рании из Эс-Сувейры! Зачем ты лжешь? Ты не знаешь, какое наказание ждет лжецов в Судный день? Их подвесят за язык на острый крюк и будут поджаривать как барашка над пламенем ада.
- Не говори мне таких страшных вещей, Хадижа. Лучше спроси у жены отца про «лестницу ведьмы». Кстати, Рания, что ты с ней сделала? Не привезла же обратно в Марокко? Вдруг эта гадость лежит  где-нибудь у меня в комнате?! Ха-ха! – рассмеялась наглая особа, выходя в коридор.
- Рания, не обращай на нее внимания! Я не поняла, что она несла про какую-то лестницу. Но вижу, тебе опять стало плохо после упоминания имени Хасана? Забудь. Отец урегулировал все вопросы с его родственниками. Но как Зухра узнала об этой истории? Ведь никто ей не рассказывал, я – точно ничего не говорила.
- Давайте забудем слова этой ненормальной, - убитым голосом предложила Рания.
Зорайдэ не проронила ни слова за время этого необычного разговора. Но она с подозрением наблюдала за Зухрой, а потом и за Ранией, как если бы она узнала о ней что-то новое. Но потом Зорайдэ отправила всех по комнатам, а сама закончила дела на кухне.
Перед сном Зорайдэ заглянула в комнату Рании.
- Если я не проснусь, когда во дворе возле дома будет происходить что-нибудь странное, то прибеги ко мне, Рания, и разбуди.
- Хорошо, лара Зорайдэ. А что может произойти? О ком вы хотите сказать: о Зухре или ларе Асии?
- Неважно, кто выйдет во двор. Или это может произойти на крыше? Не знаю, но если что-то услышишь,  сообщи мне об этом. Я должна это увидеть.
- Зорайдэ, хотя бы намекни.
- Мне не нравится, что Зухра купила черного петуха.
- Однажды я слышала про то, как колдуют на черного петуха, Зорайдэ.
- В этом и дело. Но ты помалкивай, ничего не говори Хадиже. Ей не стоит знать о моей просьбе. К чему ей волноваться?

33. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 33. ЗУХРА И ЧЕРНЫЙ ПЕТУХ.

Рания проснулась от шагов на галерее. Она не осталась ночевать в своей комнате, не смотря на то, что Хадиже захотелось побыть одной. Но дочь Саида быстро уснула, а Рания попыталась разгадать странные слова Зорайдэ. Она   поняла только, что ночью может что-то произойти.
- Наверняка Зухра задумала гадость, а Зорайдэ догадалась. Но почему бы не сказать прямо?
  Рания осталась дремать в кресле, пообещав Хадиже уйти, как только она уснет, а ей, Рании, захочется спать. Она солгала, что не может находиться в комнате одна, что боится Зухры. Только после этого Хадижа разрешила Рании остаться в их с Фаридом комнате.
И вот, незаметно уснув, Рания очнулась от звуков шагов на галерее. Кто-то крался или медленно проходил вдоль комнат. Или прогуливался? Ночью?!
В любом случае стоило выглянуть и узнать, кому не спится.
- Но вдруг это лара Асия? – поежилась Рания, наслушавшись историй о сумасшедшей родственнице от Хадижи. – Почему ей не спится в такое время? Ночной намаз прошел, до утреннего далеко. По ночам мы не выходим из риада прогуляться по медине, хотя весь Мекнес в Рамадан спит днем, а бодрствует ночью…
Но эти раздумья подтолкнули Ранию к мысли, что Зухра может бродить по дому, но и выбираться в ночной город. Кто ее остановит? Никто и не заметит. Все так устают днем после домашней работы, что спят до утреннего намаза. Если бы Рания ушла спать к себе, то не услышала бы  шагов, вовсе не проснулась, пока не наступит время вставать незадолго до звуков азана.
- Это Зухра. Но я должна убедиться, что именно она творит по ночам свои делишки, пока Зорайдэ уверена, что все спят в своих постелях! Впрочем, Зорайдэ уже что-то заподозрила, не иначе!
Рания потуже затянула пояс ночного халата, сунула ноги в кожаные бабуши, ожидавшие ее у кресла,  и подошла к порогу комнаты, встав у выхода на галерею. Она не сразу, осторожно выглянула из комнаты. Так и есть! В сторону лестницы во двор удалялась фигура в черном одеянии. Нет, это была не лара Асия. Рания научилась узнавать Зухру по фигуре. И это была она.
- Куда собралась? Если она спустится во двор и направится к воротам, я не успею ее даже остановить, не только Зорайдэ разбудить и привести к воротам, Что же делать?
Она едва успела отпрянуть назад в комнату, когда Зухра, дойдя до лестницы,  оглянулась, как будто почувствовав спиной ее взгляд. Но потом она продолжила путь, спустилась вниз, но пошла не к фонтану, т.е. не к двери, минуя фонтан, а вдруг исчезла, и несколько минут Рания напрасно ждала ее появления.
Только после этого молодая женщина сообразила, что Зухра вовсе не собирается выходить из риада на улицу, как  ожидала Рания, а, скорее всего, зашла за угол дома и туда - дальше, где под навесом находились животные.
- Не осла же она собралась отвязать и отправиться на прогулку не пешком, а верхом на осле?! – терялась она в догадках.
- Что же я медлю?! Надо идти за Зорайдэ, ведь это и есть то, о чем она меня предупреждала!
Зорайдэ проснулась быстро. Похоже, она так и прилегла на постель, не раздеваясь.
- Что случилось, Рания? Что именно тебе показалось странным? –  принялась расспрашивать женщина.
- Мне кажется, что Зухра хочет взять осла и выйти на медину. Если она решила погулять, это одно. Но если она продаст животное, а потом обвинит нас в том, что с ослом что-то случилось?
- Думаю, Зухра вовсе не за тем пошла на задний двор, - покачала головой Зорайдэ. – Идем, но не во двор. Через коридор проберемся к внутренней лестнице, что ведет на крышу. Там есть оконная ниша, из которой  виден весь садик. Думаю, сейчас мы узнаем, чем решила заняться Зухра, иншалла. Но ты не кричи, Рания, даже если будешь сильно испугана. Лучше тихонько уйди. И я уйду следом, если не смогу вынести тех ужасов, которые нам предстоит увидеть.
- Но что она может?...Зорайдэ?!
- Тише! Идем, а там  стой тихо, чтобы она нас не заметила.
- Я так не могу. Мне нужно знать, что происходит. Ответь, Зорайдэ!
- Если я окажусь права, то Зухра сегодня ночью будет колдовать.
- Что?! Это харам! В месяц Рамадан?! Это кощунство! В доме мужа и Хадижи!
- Тише, Рания. Тише! Если она ведьма, как говорят на медине, то ей нет дела до Рамадана. Если она ведьма, то не мусульманка, только прикидывается ею, чтобы удержать Фарида.
- О, Аллах! Зорайдэ, а Саид знает об этом? Он ничего мне не говорил. А дядя Али знает? А дядя Абдул?
- Нет, они ничего такого не знают. Если и слышали сплетни, то не поверили. Если хочешь остаться рядом, молча стой и смотри.
Они подошли к оконной выемке в виде фигурной арки, забранной решеткой, сквозь которую действительно прекрасно просматривался сад. За довольно высокой стеной риада стояли фонари, освещавшие улицы ночного города, их свет попадал и в сад. Поэтому было возможно рассмотреть, чем занимается за старой оливой фигура в черном…
А потом они всё увидели… Началось такое!.. Рания утром с ужасом вспоминала, как они с Зорайдэ в ужасе прижались друг к другу, поняв, что задумала Зухра.
- Алхамдуллилах! – взмолилась Зорайдэ, сложив руки и воздевая глаза к небу.
- Но для чего ей петух? – ещё ничего не увидев, недоумевала Рания.
-  Зухра может колдовать на смерть или на любовь. Я не разбираюсь в черной магии, но слышала, что черный петух помогает или забрать тяжелую болезнь, или совершить любовное присушивание, или вызвать смерть врага. Но что задумала Зухра? – еле слышно стонала, страдая, Зорайдэ.
- Болезни у нее нет. Смерти она может желать только первой жене, а привораживать только любовь Фарида. Зорайдэ, но можно ли узнать по самому обряду, чего она хочет? – понизив голос, пыталась разобраться бывшая жена Саида.
- Не знаю, но мы у нее спросим! Не сейчас. Нам ее не остановить. Или она совершит задуманное в другой раз. А мне надо уличить ее лично. И я завтра же позвоню сиду Абдулу!
- Зорайдэ, но мы ведь можем помешать ей? Отвлечь, чтобы колдовство сорвалось? Понятно же, что Зухра собралась колдовать!
- Мы помешаем. Но не сразу.  Пусть начнет, мы успеем прервать обряд колдовства. Но я должна видеть, что она собралась предпринять. Тогда нам станут известны ее намерения: направлены действия против Хадижи или на Фарида?
- Вдруг мы не успеем?
- Рания, что бы здесь ни случилось, не рассказывай Хадиже. Она может испугаться. Может расстроиться или внушить себе какую-нибудь мысль. Это ни к чему, - помахала перед собой руками Зорайдэ.
- Не скажу. Но… что делает Зухра?
Женщины прильнули к решетке окна.
- Ловит черного петуха, которого принесла днем с рынка, - с отвращением пояснила женщина, едва услышав хлопанье крыльев и сиплый петушиный крик.
- Поймала! Что теперь?
- Увидим. Плохо, если она разрубит его на куски и зароет их по четырем углам сада. Это колдовство на смерть, как я слышала.
- Но надо знать заклятье, ведь так делают ведьмы, как  я слышала.
- Думаешь, она, родственница старой шуафы из Марракеша, не знает заклятия? Смотри внимательно, что она делает. Я плохо вижу. Рассказывай мне тихонько, чем она занимается.
- Она связала петуху лапы. Он бьет крыльями, но она не смотрит на птицу, а…  копает ямку!
- Это плохо. О, Аллах, что же делать? Надо ее прогнать с улицы.
- Но она может повторить колдовство, когда мы уедем, а Хадижа будет ночью с Фаридом. Кто помешает Зухре?
- Смотри дальше, что там?
…Там, внизу, Зухра занималась колдовством. Да-да, Зорайдэ была права: она колдовала с помощью черного петуха, которого смогла раздобыть на рынке, купив и забрав сдачу, как необходимо сделать, если покупаешь птицу для совершения обряда. Теперь Зухра собиралась исполнить две вещи: присушить к себе мужа и напугать Хадижу через ее не в меру любопытных гОстий из Феса.
О, Зухра всё просчитала. Она специально прошла несколько раз по галерее туда-обратно. Даже в комнату Хадижи заглянула, чтобы убедиться, что Рания спит в кресле и никак не реагирует на производимые Зухрой звуки. Пришлось стукнуть кулаком по стене и топать громче.
Рания обязательно решит проследить. В этом Зухра смогла убедиться, когда увидела мелькнувшее в нише белое лицо подруги Хадижи, которая прильнула к решетке, стараясь разглядеть, что происходит во дворе.
- Ничего, ты многое увидишь. Смотри-смотри! Потом можешь рассказать Хадиже, чтобы она боялась не только связываться со мной, но и нос высунуть из комнаты.
И Зухра принялась за дело. Нашла в темном саду под старой оливой затихшего петуха, посаженного в сетку.  Птицу она не кормила, зная, что вечером ему еда уже не понадобится.
Зная, что за ее спиной – зрительница, а возможно, и не одна, Зухра суетливо заметалась. Она боялась, что ей не дадут довести дело до конца. Поэтому и совершила первую ошибку. Сначала надо было выкопать ямку, в которой будет присыпан петух, а не вытаскивать птицу из мешка! Но ошибка стоило ей драгоценных минут, пока она боролась с петухом, старавшимся забить ее крыльями. Она с трудом смогла спутать ему лапы с довольно острыми когтями.
Потом принялась копать неглубокую яму. Когда с этим было покончено, она снова распутала черного петуха и с силой прижала к земле. Потом прочитала над ним специальные слова, которые вспоминала несколько дней, и ей это удалось.
Зухра знала, что Фарид, узнай он о том, что она занималась колдовством в ЕГО ДОМЕ, будет в ярости. Хадижа и Зорайдэ обо всем расскажут. Но теперь она оказалась в безвыходном положении: из-за выкидыша у нее не будет ребенка. А у Хадижи ребенок родится. Перевес окажется на стороне соперницы, а Зухру и вовсе могут выкинуть из дома. Так что же ей оставалось делать? Только прибегнуть к колдовским штучкам.
Потом могут жаловаться кому угодно, только сила ее заклятия будет такова, что Фарид не станет никого слушать. Зухра припомнила самое сильное заклятие: мученический приворот, чтоб Фарид мучился и страдал, чтоб тоска и боль разъедала его сердце, и ничто не сможет его утешить, если ее, Зухры, не будет рядом! Разве у нее недавно не поучилось колдовство?
Но тот приворот был намного слабее, а Фарид потом признался ей, что выбросил из кармана ту гадость, какую-то кость, которую она ему подсунула. Теперь же, если заговор сотворить правильно, то Фарид будет страдать любовной мукой намного сильнее и до конца жизни!
Зухра старательно трижды повторила слова заговора над распростертым под ее коленом петухом. Потом достала из кармана  джеллабы нож и семь раз вонзила в петуха, при каждом ударе очень быстро произнося заклятие. Затем полуживую птицу она прикопала, уложив в готовую ямку, после чего вонзила нож в то место, где был закопан петух. Снова произнесла заговор.
Потом Зухра поднялась на ноги, отряхнула джеллабу и пошла прочь, не оборачиваясь…
…Женщины, стоявшие у ниши, находились в полуобморочном состоянии.
- Зорайдэ, какой ужас! У меня волоски на руках поднялись от страха, - провела Рания правой ладонью по другой руке, отодвигая рукав.
- Алхамдуллилах! У меня сердце едва не остановилось, когда в ее руке блеснул нож!
- Она ушла, Зорайдэ. Всё кончилось.
- Ничего не кончилось. Для всех всё только начинается. Сид Али и сид Абдул непременно должны об этом узнать! Вот увидишь, я им обо всех ее выходках расскажу. Клянусь Аллахом!
- Расскажи, Зорайдэ. а я Саиду пожалуюсь. Но почему она так смело себя ведет? Так уверена, что ее никто не застанет за преступными делами?
- Рания, если она ведьмовала вместе с теткой-шуафой, то она знает разные заговоры и уверена в их силе. Поэтому желание достичь цели пересиливает страх перед наказанием. Если она колдовством получит мужа, отняв его у Хадижи, то он встанет на ее защиту. Ведь она его приколдует к себе, присушит.
- Не знаю, верить в это или нет. Но я сама всё видела, и мне стало так страшно! - призналась молодая женщина.
- Колдуны существуют, Рания, - уверенно заявила Зорайдэ, припомнив приятеля сида Али из Бразилии – того самого Альбьери, который создавал копии людей в пробирках. Когда-то она даже опасалась, что Альбьери превратит ее в козу! А сид Али тогда только посмеялся над ней и отправил в Бразилию вместе с ним в одном самолете. - Я боюсь, что она может превратить нас в лягушек или растения. Но мы здесь, чтобы защитить Хадижу. Идем, Рания.
- Хадижа мне рассказывала, как сестра ее мужа напугала ее однажды, сказав, что Зухра может превратить Фарида в жабу, и она ей поверила! Спустимся вниз и поговорим с этой дрянью, - согласилась пришедшая в себя Рания. – Ни в кого она нас не превратит, иншалла. Если бы могла, то Хадижи здесь уже давно не было бы. Но ведь она ни в кого не смогла ее превратить.
- Идем! О, Аллах, помоги нам! – сказала Зорайдэ и покрепче запахнула на груди платок.
Внизу никого не было, хотя обе женщины торопились, чтобы встретить Зухру до того, как она окажется в своей комнате. Они вышли во двор. Откуда-то потянуло дымом.
- Лара Зорайдэ, она там! – показала куда-то в темноту Рания. – Я вижу ее. Она что-то сжигает на костре!
Теперь и жена сида Али увидела крохотный огонь костра, разведенного у фонтана, и присевшую рядом  на корточки вторую жену Фарида.
- Чем ещё она решила заняться?
- Чем бы ни было, я намерена прекратить безобразие! – решительно заявила Зорайдэ и пошла прямо к колдунье. Рания с опаской отправилась следом.
Когда они приблизились, Зухра уже закончила то, что ей так срочно надо было проделать: у них на глазах она развеяла золу,  а потом достала из кармана джеллабы мешочек, из которого высыпала, подняв высоко  над костром руку, сухие лепестки… Некоторые отнесло легким ветерком в сторону, и они закружились над плиткой, уложенной во дворе вокруг фонтана, другие же вспыхивали и в одно мгновение гасли, сгорая дотла. Соперница Хадижи продолжала тихо бормотать какие-то заклятия, но слов было не разобрать. Женщин она не замечала.
- Ты чем здесь занимаешься, Зухра? – сурово спросила Зорайдэ, подойдя совсем близко к стоявшей полубоком юной шуафе. – Я завтра же позвоню сиду Абдулу. Ему обо всем станет известно, и пусть он разбирается с тобой и вашим с Хадижей мужем.
- Не «вашим», Зорайдэ, не «нашим с Хадижей» мужем, а моим, МОИМ! Фарид теперь будет только МОИМ мужем. Он перестанет замечать вашу Хадижу, - в ответ начала бить себя в грудь ведьма.
Рания и Зорайдэ отпрянули от нее в тот же момент, едва Зухра повернулась к ним, соизволив «заметить» их. Не слов они испугались, а того, как Зухра выглядела. Растрепанные волосы, горящие безумием, торжеством и злобой глаза и измазанное кровью лицо…
- Аллах, Аллах! – испуганно пробормотала Зорайдэ. – Это уже не Зухра! В нее вселился злой дух!
- Алхамдулиллах! – воскликнула и Рания, воздев руки к небу. – Я сейчас же позвоню Саиду. Пусть вылетает немедленно. Ты сошла с ума, Зухра. Ты ненормальная!
- Ха-ха-ха! – раздался в ответ тихий зловещий смех второй жены.- Мне нет дела ни до вас, ни до Хадижи и ее отца! Теперь я знаю, что Фарид будет только моим мужем, с первой ночи после возвращения домой!
Она провела рукой по лицу, и засохшая кровь черного петуха смешалась с чернотой золы. А может быть, это была труха от лепестков, которые она вытряхнула над потухшим костром.
- Завтра же приведешь двор в порядок! – приказала Зорайдэ, стараясь держать себя в руках из-за охватившего ее ужаса. – Немедленно иди к себе в комнату! И чтобы не смела больше ничего подобного вытворять.
- Я не собираюсь с вами спорить. Всё сделано, теперь я получу то, что мне должно и так принадлежать, если бы не ваша Хадижа, которая влезла в нашу с Фаридом жизнь, - блеснула в темноте белозубой улыбкой Зухра.
- Рано радуешься, ведьма. Если ты веришь в магию, ещё не значит, что это правда, - язвительно произнесла Рания. – А право первой ночи с вернувшимся домой мужем принадлежит первой жене. Поэтому Фарид придет ночевать к Хадиже. Только так и должно быть.
- Не рассказывай мне, как должно быть. Теперь будет так, как захочет Фарид, а он будет делать то, что захочу я…
- Немедленно убирайся в дом, - велела Зорайдэ. – Я не желаю, чтобы Хадижа или лара Асия проснулись и увидели нас во дворе. Но вот что я тебе скажу, Зухра: не смей вредить Хадиже. Ни Саид Рашид, ни другие родственники из рода Хадижи не спустят тебе с рук, если с ней или ее ребенком что-то случится. Это станет последним днем для тебя, Зухра.
- Зорайдэ, мне нет дела до Хадижи и ее ребенка, - отозвалась интриганка. – Мне нужен только мой муж, который теперь станет вновь только моим. Я отберу его у Хадижи. Вот увидите. Он разведется с ней, как только родится его сын. Хадижу вернут ее отцу. А ее сына буду воспитывать я. Яяяяя….
- Ты ещё и дразнишь нас? Смеешь издеваться над женой шейха и мной – женой отца Хадижи?! – понесло в ответ обозленную Ранию.
- Хватит, перестань и ты, Рания. Видишь, она не в себе из-за того, что натворила. Но эйфория пройдет, когда тебя накажут, Зухра. Накажут, иншалла. Сид Абдул строг с такими одалисками. Ты в Рамадан совершила страшный грех. А теперь ещё и угрожаешь Хадиже.
- Нет. Я не угрожаю вашей Хадиже. Вы клевещите на меня. Фарид сам отвернется от нее, вот и всё. Подождите немного и сами все поймёте. Теперь я буду спокойна. Фарид сам всё сделает.
- Нет, Аллах этого не допустит! Всевышней сильнее любой магии. А ты будешь наказана. Фарид отвернется не от Хадижи. А от тебя, когда узнает о колдовстве.
- Зорайдэ права. А ты - отступница, Зухра. Посмотрим, что скажет Фарид, когда узнает, чем ты осмелилась заниматься в его доме. Ты и раньше практиковала подобное? Сколько петухов зарыто под стенами риада? Но тогда тебе сходило с рук, потому что никому не было об этом известно. А теперь мы с Зорайдэ расскажем всем, кому только можно, что ты занималась колдовством. Это тебе придется проститься с мужем и его домом.
- А ты уверена, что тебе и Зорайдэ поверят? – откровенно смеялась над ними мошенница. – Докажите. Что ты сможешь мне предъявить, Рания? Надо было привести четырех свидетелей. А иначе твоим словам нет веры. Скажу, что ты оговариваешь меня, сговорившись с Хадижей.
- Аллах накажет тебя за колдовство, ты будешь гореть в пламени ада, когда наступит судный день!  - корила ее Зорайдэ.
- Может быть,  уже наказал, отобрав у тебя ребенка? Пусть врач ничего нам не сказала, но я почти уверена, что нет у тебя больше никакой беременности,  потому ты так бесишься.
Зухра, собравшись было пойти в дом, резко повернулась к Рании и выставила перед собой руки со скрюченными пальцами с длинными ногтями. Лицо ее было перекошено от  ярости.
- Хочешь, чтобы я разодрала твое красивое личико? Неужели Саид Рашид захочет жениться на уродине, у которой всё лицо будет испещрено глубокими шрамами?
Рания невольно отступила. Она тут же вспомнила об исполосованной спине, шрамы на которой ещё долго не смогут зарасти. Она не раз представляла лицо Саида, если он, вновь став ее мужем, увидит ее тело в их спальне. Мысль об этом  очень беспокоила Ранию, красота которой была подпорчена мерзким рыбаком.
- Тебя забьют камнями на улице, когда узнают о том, что ты колдовала в Рамадан! Но сначала дядя Абдул сам лично прикажет выпороть тебя плеткой. Ты получишь восемьдесят ударов плетьми! Ведьма!
- Мечтай, мечтай, Рания. Но со мной ничего не случится, а вот у тебя ещё долго не будет мужа. А если тебя выкрадет Хасан, как мне сказало гадание, то твоей семейной жизни я не завидую. Специально уговорю Фарида отправиться на рыбный рынок, куда привозят рыбу из Эс-Сувейры, и расспрошу, как вы с Хасаном поживаете, - фантазировала Зухра сладким голосом.
- Прекратите! Все заходим в дом. Немедленно! – потеряла терпение Зорайдэ. А когда она подняла голову, чтобы в очередной раз воздеть руки к небу в мольбе, то обнаружила на галерее Хадижу, с сонным видом, но беспокойно всматривающуюся в их компанию.
- Зорайдэ, я иду к Хадиже! – сказала Рания.
- Иди, Рания. Но ни о чем ей не рассказывай, - кивнула женщина. – А ты, Зухра, сначала умойся внизу, чтобы никого не испугать. Хадиже не стоит видеть тебя в таком страшном виде, и лару Асию тоже не надо беспокоить видом крови на твоих руках и лице. Иди! Чего медлишь?
- Зорайдэ, уже завтра утром для Хадижи начнется новая жизнь. Она об этом не подозревает, но потом всё поймет. А ещё через пять дней прилетает Фарид со своей семьей в Фес. Мой Фарид скоро будет дома. И вам с Ранией придется покинуть Мекнес и вернуться к себе в Фес.
- Зухра, не желаю с тобой разговаривать. Молча отправляйся к себе в комнату! – идя следом за Зухрой, сердито приговаривала Зорайдэ, едва не подталкивая девчонку в спину.
Она лично закрыла дверь риада на замок, чтобы до утра никто не смог выйти во двор, совершенно забыв при этом, что есть и лестница, ведущая во двор  с галереи. Приведя себя в порядок, чтобы не вызывать вопросов, она заглянула в комнату Хадижи, прежде чем отправиться досыпать оставшиеся до утреннего намаза часы.
Хадижа полулежала в постели, слушая придуманные Ранией отговорки.
- Зорайдэ, расскажи ты, что вы делали с Ранией у фонтана? Я думала, что все давно спят.
- Говорю же тебе, Хадижа, что нам с Зорайдэ показалось, во дворе что-то горит. Вот мы и вышли посмотреть, что там такое.
- Спи, Хадижа. Никого не слушай. Рания, иди к себе в комнату. Я сама здесь останусь, переночую у Хадижи.
- Нет, Зорайдэ, Фариду это не понравится. Он разозлится, узнав, что на его постели кто-то спал. Идите в свои комнаты. Вы же уверяете, что всё в порядке,  ничего не желаете мне рассказывать. А в кресле спать неудобно.
- Хадижа, всё хорошо, не беспокойся ни о чем. Спи. А мы пойдем в свои комнаты.
- Но что на улице делала Зухра? – спросила Хадижа, когда женщины почти дошли до порога.
- Эта змея жгла какой-то мусор во дворе, - через силу призналась Зорайдэ.- Ничего такого, спи и ни о чем не думай, Хадижа.
Когда они вышли в коридор, Рания сказала:
- Лара Зорайдэ, рано утром я выйду во двор и найду то место в саду, где колдовала Зухра. Сделаю фотографии, где Зухра закопала черного петуха. Там ведь и нож должен был остаться? Она вернулась без ножа к фонтану, где мы нашли ее у костра.
- Да, про нож я забыла. Она должна была оставить нож, воткнутый в землю. Зухра и уходила прочь, не оборачиваясь. Рания, думаю, что не стоит делать такие фотографии. Это харам. Уверена: никакого ножа ты там не найдешь, потому что она слишком хитра. И место не будет отличаться от другой части сада. Она успеет всё подчистить, вот увидишь. Или уже забрала и спрятала все улики против себя.
- Но я попытаюсь сфотографировать, - упрямо повторила Рания. – Саид должен знать правду. Моим рассказам он может не поверить.
- Иди и делай, что хочешь, - отмахнулась уставшая женщина.
…Но утро началось не совсем так, как представляли себе Рания и Зорайдэ.


34. ЧАСТЬ 15. ГЛАВА 34. УГРОЗЫ ЗУХРЫ. ГАДАНИЕ НА МОНЕТАХ.

Рания встала утром, чтобы, как она и собиралась, отправиться в сад, захватив с собой сотовый с хорошей фотокамерой. Как хорошо, что Саид предусмотрел всё!
 Зорайдэ уже занималась на кухне стряпней, когда Рания заглянула в помещение, чтобы узнать, открыта ли дверь.
- Ты пропустила сукур, - упрекнула пожилая женщина.
- Я не смогу совершать намазы ближайшие несколько дней, пока буду нечиста, - призналась молодая женщина.
- Понимаю. Куда ты собралась? В сад?
- Да, Зорайдэ. Дверь уже открыта?
- Я выходила в пекарню за свежим хлебом. Прогуляйся, если хочешь. Скоро придут работники чистить ослов и дать животным корм.
- Тогда надо спешить. Вдруг они увидят нож, торчащий из земли в углу сада.
- Если ты собралась сходить и проверить то место, то не спеши. Там ничего нет, я уже осмотрела сад. Ножа нигде нет. Вместо него посажен куст. О, Аллах, я глазам не поверила.
- Когда она успела? Зорайдэ, а разве можно вытаскивать нож, на который наложено заклятие? Разве оно не перейдет на того, кто вытащит нож?
- Я в этом не разбираюсь. Меня беспокоит другое: ключ от двери дома был у меня в кармане. Как Зухра могла выйти в сад? Неужели ей помог злой дух, с которым она вместе творит черную магию?
- Злой дух ни при чем. Она не открывала дверь. Спустилась вниз по лестнице с галереи.
- Тогда для чего нужен замок, если в дом можно легко проникнуть  другим путем?
- А кого бояться семье? Главное, что стены вокруг риада высокие – через них не перелезть. И ворота с дверью, выходящей на медину, крепко заперты. Риад Фарида как маленькая крепость.
- Не знаю, Рания. Как-то мне не нравится, что ночью можно свободно разгуливать по дому и во дворе, - с сомнением покачала головой Зорайдэ. – И вот ещё что: Зухра оговорилась вчера, что Фарид возвращается через пять дней. Как же так? Разве он прилетает не завтра утром? Я собиралась сегодня помочь Хадиже готовить праздничный ужин, чтобы встретить ее семью после возвращения с дальней дороги.
- Мне Хадижа ничего не говорила. Она тоже радуется, что завтра увидит мужа.
- Позвоню сиду Али и узнаю новости. Может, сиду Абдулу что-то известно? Этот старик должен знать, когда прилетает его приятель сид Рахим. Абдул непременно захочет навестить его, приедет в Мекнес. Ему ведь и отчитаться нужно за то, что происходило с подопечными ему женщинами в отсутствие хозяев.
- Зорайдэ, ты расскажешь дяде Али о Зухре?
- Не по телефону. Сид Али приедет за мной, и тогда я обо всем ему расскажу. Он посоветует, как быть. Ещё никогда я не сталкивалась с подобной ситуацией. Сколько я себя помню, сид Али всегда ругался, если ему становилось известно, что кто-то в его доме гадает на кофе. Ведь Аллах осуждает гадающих. Но заниматься колдовством?! Алхамдулиллах! Это страшный грех.
- А Зухра уверена, что ей ничего не будет, т.к. нет четырех свидетелей. Неужели ей всё сойдет с рук?
- Нет, Рания. Если даже в этой жизни она не будет наказана, то она ответит перед Аллахом в Судный день. Ему всё известно. О каждом. Не только о деяниях, но и о мыслях. Зухру ждет расплата.
Рания присела к столу позавтракать. На несколько дней она освободилась от поста, поэтому могла кушать в любое время, как Зухра и Хадижа.
- Зухра, потеряв ребенка, должна соблюдать пост, совершать намазы. Теперь для нее это обязательно,  - заметила она, наливая в чашку свежезаваренный кофе.- Если она не станет делать этого, то отказ можно будет считать признанием, что она не мусульманка. И нам легче будет доказать, что она ведьма, при нас занималась колдовством.
- Я должна поговорить с ней об этом, - пообещала Зорайдэ. – Но она хитра, Рания. Скажет, что мы ее оговариваем. Поверить в то, что она совершила, не каждый сможет, т.к. это слишком страшно, и требует соответственного наказания, а значит – публичного признания семейного позора. Пойдут ли на такое Фарид и его дед?
По лицу Рании скользнула тень разочарования. Ей хотелось, чтобы Зухру наказали.
 Женщины занялись своими делами: Зорайдэ помешивала соус, который варила в небольшом сотейнике на плите, а Рания с удовольствием поглощала кофе, как вдруг на пороге кухни  появилась взволнованная Хадижа.
- Что это такое? – протянула она руку с зажатыми в ладони перьями черного цвета и явно обгоревшими по краям. – Кто-то бросил их мне под дверь.
- Зачем ты подняла их, Хадижа?! Нельзя было даже прикасаться! – ахнула Рания.
- Хадииижааа…, - испуганно протянула и Зорайдэ, отрываясь от плиты.
Она выключила огонь, переставив сотейник на подставку на столе, и подошла к Хадиже, держась рукой за сердце.
- Брось на пол эту гадость, Хадижа. Вымой тщательно руки и несколько раз прочитай молитву, которую я тебе подскажу. Аллах, когда же Зухра остановится?
- Я так и знала, Зорайдэ, что это ее рук дело! Так вот что она жгла вчера  у фонтана?! Она решила сварить суп из того петуха, которого купила на медине? Значит, Фарид прилетает сегодня? Почему мы  ничего об этом не знаем? – переживала молодая жена. – Он позвонил ей и сообщил, что решил вернуться на день раньше, а она скрыла звонок. Змея!
- Оставь ее, Хадижа. Перестань нервничать, иначе навредишь ребенку. Сид Абдул и дед твоего мужа разберутся с грешницей. А пока оставим в покое эту одалиску. Иначе она может тебе навредить.
- При вас? Она не посмеет. Скорее уж навредит мне, как только вы уедете… Я хочу есть. Чем так вкусно пахнет, Зорайдэ?
- Хадижа, вымой руки и соверши намаз, чтобы очиститься от колдовства. Потом поешь вместе с Ранией.
- Рания, у тебя начались нечистые дни?- увидев, что приятельница ест ломтик сыра.
- Да, Хадижа. Делай, что тебе велит Зорайдэ, и присоединяйся. Так вкусно! Зорайдэ испекла лепешки, есть сыр и йогурт.
- А какой таджин готовит Зорайдэ?
- Ещё не знаю, но будет вкусно, если судить по аромату.
Зорайдэ оставила девушек на кухне, а сама поспешила к Зухре, захватив с собой поднятые с пола и завернутые в старую тряпку перья.
- Что это такое, Зухра? – потрясла она этим мусором перед лицом проснувшейся женщины.
Зухра села в постели и заспанным голосом спросила:
- Что опять вам от меня нужно?
- Ты подбросила под дверь Хадижи обгорелые перья. Зачем?! Ты не поняла меня? Я потребовала вчера оставить в покое Хадижу. Или мне уже сегодня вызвать сида Абдула, чтобы он тобой занялся? Аллах! Чего же ты добиваешься, одалиска?! Ты утопаешь в совершенных во время Рамадана грехах. Мне даже страшно подумать, как я стану рассказывать о твоих харамах Абдулу и сиду Али.
- Вот и молчи, Зорайдэ! Молчи, ничего не говори ни Фариду, ни родственникам Хадижи, - широко зевая, посоветовала нахалка.
- Для чего ты положила под ее дверью перья? Ещё одно колдовство? Оставь девочку в покое. Она не виновата в том, что ее выдали замуж за Фарида.
- Зорайдэ, я оставлю ее в покое только тогда, когда она забудет о том, что Фарид стал и ее мужем. Пусть она откажется от Фарида. Вы с Ранией можете убедить и Хадижу, и ее отца, что лучшее для нее – развестись с ним и покинуть Мекнес. Фарид – мой, и он всегда будет моим. Иначе я изведу Хадижу.
- Ничего ты не добьешься, Зухра. При Фариде ты не сможешь творить такое.
Молодая женщина усмехнулась.
- Ещё как смогу! Когда вы уедете отсюда, то для Хадижи наступит время испытаний. Она сама сбежит от мужа. Вот увидишь.
- И ты вот так прямо мне в лицо говоришь об этом? Девочка, ты не много ли на себя берешь? – нахмурилась Зорайдэ.- Не думаю, что Фарид и его семья станет терпеть твои выходки.
- А я уверена в обратном. Фарид меня любит, всегда любил. А Хадижу ему навязали. Он с легкостью откажется от бразильской принцессы, как только она родит ему сына. Вам с Ранией стоит убедить ее признать, что я буду любимой женой Фарида, а ей лучше уговорить отца забрать ее назад в Бразилию, не причиняя урона бывшему мужу.
Зорайдэ в сердцах швырнула на ковер тряпку с завернутыми в нее перьями и вышла из комнаты. Впервые она почувствовала бессилие перед хамством и наглостью молодой одалиски.
- Пусть сид Абдул накажет ее! Мне нисколько не будет жалко ее, - бормотала она, набирая номер на сотовом телефоне, как только  добралась  до собственной комнаты.
…На кухне, позавтракав после того, как Хадижа молитвой очистилась от прикосновения к подозрительным предметам, молодые женщины вели интересный разговор.
- Хадижа, не выдавай меня Зорайдэ. Она запретила рассказывать тебе о том, что вытворяла Зухра сегодня ночью. Но  ты так просила, что я не сдержалась и всё выболтала тебе.
- Хочешь сказать, что Зухра колдовала на меня? Она вовсе не для Фарида купила петуха? Перья предназначались для меня?
- Да, она колдовала, я же тебе почти всё рассказала. Не стану описывать  то, что мы с Зорайдэ увидели, но повторю: Зухра ночью использовала  петуха для черной магии. Утром я хотела сходить на то место, где был зарыт петух, но там теперь посажен куст роз. Я сначала не поверила Зорайдэ, когда она сказала мне об этом, но позже поднялась на крышу, пока ты молилась. Хотела увидеть сад при дневном свете. В той части сада – за оливой – в раскопанную ночью землю теперь посажен розовый куст.
- Ты хочешь сказать, что под кустом в земле лежит убитый Зухрой петух?!
- Да. Ночью мы с Зорайдэ видели, как всё произошло. А потом Зухра сожгла перья на костре. Его следы заметны у фонтана даже с галереи. Зорайдэ приказала Зухре привести двор в порядок. Но пятно на месте, Зухра ещё не мела двор.
- Змея! Да сократит Аллах ее дни!
- Не ругайся больше, Хадижа. Зорайдэ верно говорит: Аллах не одобряет тех, кто проклинает других людей.
- Рания, ты сама произносишь подобные слова чуть ли не каждый день!
- Но я не жду ребенка. 
- Рания, ты думаешь, ее колдовство может подействовать? Она вам не сказала, на что она колдовала: кого я должна потерять - ребенка или Фарида?
- Не знаю точно. Наверно, всё-таки она хочет отобрать у тебя мужа. Но чем тебе будет хуже, тем лучше – ей. Поэтому соблюдай осторожность. Береги своего ребенка, Хадижа. И не пытайся повторить то, чем занималась она. Потому что колдовство возвращается к тому, кто начинает первым. Все так говорят. А о перьях под дверью забудь. Мне кажется,  она хотела тебя напугать.
- Рания, она гадала на монетах. Помнишь, она нам рассказывала? Я никогда не слышала о таком гадании.
- Я тоже почти ничего  не знаю. Но Зухра как-то проболталась, что гадает на монетах каждый вечер. Перед сном. Пока я здесь, мы могли бы узнать, как она это делает.
- А что мы можем?
- Я попрошу Зухру погадать мне на монетах.
- Рания, так и сделай. Но ведь она потребует плату за гадание. У меня есть золотой кулон. У него потеряно колечко, в которое должна продеваться цепочка. Его ты ей и предложи, скажешь, что я тебе его подарила.
- Хорошо. Но Зорайдэ не должна знать об этом. В Рамадан гадать – харам. Я сейчас не могу соблюдать пост, поэтому для меня это не так страшно. Но Зорайдэ, наверно, так не думает.
- Не знаю, Рания. Пойдем, я отдам тебе кулон. А ты вечером перед сном зайди к ней в комнату и предложи золото в обмен на гадание. Я же тихонько подойду по галерее к ее окну и стану наблюдать за вами. Что-то смогу увидеть своими глазами, об остальном ты мне расскажешь.
- Договорились. Но ни слова Зорайдэ!  - предупредила Рания.
- Хорошо, Рания. Но завтра я тоже подброшу что-нибудь под дверь Зухры. Только - что? Положить несколько камней, и пусть гадает, что они могут означать?
- Не делай этого. Пока перевес на твоей стороне, потому что дядя Абдул теперь может наказать ее плетьми за ведьмовство во время Рамадана, а ты чиста. За тобой грехов нет.
- Не успеет. Пока он соберется приехать сюда, уже вернется Фарид. Он не позволит ее тронуть.
- Нет, похоже, что твоя новая семья задерживается. Прилетает вовсе не завтра. Зухра что-то скрывает от нас. Но она обмолвилась вчера, что Фарид прилетает в Фес через пять дней, т.е. в первый день уразы-байрама.
- Вот как? Я - первая жена, но я ни о чем не знаю. Как я могу приготовиться к приезду Фарида и других родственников, если мне ничего не известно?
- Зорайдэ собралась выяснить у дяди Абдула, когда ждать семью его друга сида Рахима. Мы будем знать точно о дне возвращения, не нервничай из-за этого.
Зухра появилась на кухне, и разговор прервался. Она прошла вдоль стола и у плиты, заглядывая под крышки и в пакеты. 
- У тебя на волосах – засохшая земля. Ты не причесывалась после ночных похождений? – шепотом спросила Рания, проходя мимо ведьмы, когда Хадижа поднялась с пуфика, чтобы покинуть комнату.
Зухра поддалась на провокацию, схватила волосы и поднесла к глазам прядь, на которую указала пальцем подруга Хадижи.
- Кобра! – прошипела она в спину Рании и повернулась к столу, на котором стоял большой чайник с свежезаваренным чаем. Кофе больше не было, Хадижа и Рания выпили.
Она тоже налила мятный чай не в крохотный стаканчик, а в большую синюю кружку с орнаментом по ободку. Сделала несколько глотков ароматного чая и даже закрыла глаза от удовольствия.
Ее радовал обеспокоенный вид Хадижи, как и то, что Рания, как и Зорайдэ – все были напуганы и заинтригованы ее действиями. Это был хороший знак. Возможно, они так испугаются, что смогут убедить Хадижу отстраниться от Фарида. А потом в Фесе и в Бразилии ее родственники хорошенько подумают и решат, что Фарид – не пара для дочери Саида Рашида, и задумаются о ее разводе с ним.
В глубине души Зухра понимала, что думать так – глупо. Это наивные надежды. Но она верила в силу колдовства. Если не поможет то, что она сотворила ночью, тогда ничто уже не сможет помочь. Не убивать же ей соперницу?! Отравить ее будет несложно, только  Фарид вновь вернется к мысли о том, что она – виновница смерти его отца.   И он снова начнет подозревать, а ей нужно, чтобы он просто любил и полностью ей принадлежал. И чтобы Хадижи не было рядом. Значит, девчонку надо выжить. Подставить. Напугать, чтобы сама сбежала, отказалась от мужа.
- Предстоит борьба. Кто кого: я смогу одолеть ее или она - меня? Кому достанется Фарид? Он должен быть моим! – резко, со стуком поставила она кружку на стол. Глаза ее горели, губы были решительно сжаты.
Такой ее и застала Зорайдэ.
- Ты чуть не разбила кружку, Зухра. Почему не сказала Хадиже, что Фарид с семьей возвращается в Мекнес в первый день уразы? Это будет двойной праздник для вас с Хадижей. Только тебя, Зухра, ждет ещё и наказание, если не прекратишь свои фокусы. Аллахом клянусь, что попрошу сида Абдула привезти плеть, чтобы дать тебе восемьдесят ударов за колдовство.
- Зорайдэ, а если и Рания с Хадижей попадутся на колдовстве, они тоже будут наказаны? – полюбопытствовала вторая жена, нисколько не испугавшись нарисованной женой шейха Али перспективы.
- Моя девочка никогда не станет заниматься ведьмовством. Хадижа живет по предписаниям Аллаха. Этому ее научила семья.
- Зорайдэ, ты бываешь слепа, - снисходительно сообщила Зухра. – Но я устала от разговоров об одном и том же. Фарид приедет не один, а с сидом Абдулом. Что же, жалуйтесь на меня. А я посмотрю, как поступит мой Фарид, когда услышит, как вы меня оговариваете, сговорившись все вместе.
- Не думаю, что тебя так плохо знают в семье. Но и о Хадиже у мужа и его родственников уже сложилось мнение. Ещё вопрос, кому поверят больше: нам или тебе, Зухра.
Вторая жена только пожала плечами в ответ.
День потянулся своим чередом. Но Зорайдэ не спускала глаз с Зухры, наблюдая и стараясь понять, что у нее на уме. И заметила! Она несколько раз поймала завистливый и ревнивый взгляд второй жены, когда Хадижа оказывалась с ней рядом. Зухра рассматривала живот Хадижи, который уже довольно четко выделялся из-под одежды. Ведь у Хадижи было почти шесть месяцев беременности.
- Зухра завидует ей. Как бы она не подстроила ловушку, чтобы Хадижа тоже лишилась ребенка. Аллах, спаси нашу девочку от злого умысла Зухры! – переживала Зорайдэ. Но после ифтара она поднялась в комнату дочери Жади, чтобы поговорить.
- Хадижа, будь осторожна. Именем Аллаха прошу – будь осторожна с Зухрой!
- Что ещё случилось, Зорайдэ? – испуганно спросила Хадижа.
- Она завидует твоей беременности. Хадижа, вторая жена потеряла ребенка. Для меня было это очевидно с самого начала, а вчера она призналась. Зухра бросает на твой живот очень нехорошие взгляды.
- Думаешь, она может меня сглазить?
- Сглазить, отравить, толкнуть, ударить – что угодно, чтобы ты тоже лишилась ребенка, и тогда у тебя не будет перед ней никаких преимуществ. Хадижа, тебя не для этого выдавали замуж, чтобы так страдать из-за какой-то…
Зорайдэ не нашла подходящего слова, как назвать злую соперницу, которая откровенно портила жизнь любимой дочери Саида и Жади.
- Но что же мне делать? Что я могу?! До возвращения Фарида осталось недолго.
- Хадижа, не надейся на защиту мужа. Что бы он ей не приказал, Зухра будет добиваться своей цели: вытеснить тебя из его сердца и из его семьи. Только ребенок даст тебе гарантию и многие преимущества перед этой змеей.
- Я буду остерегаться ее, Зорайдэ, обещаю.
…Вечером, как и договаривались, Рания и Хадижа решили выяснить, что за гадание, которым занимается Зухра. Они сидели в комнате и шепотом переговаривались.
- Возьми мой сотовый, Хадижа. Вдруг удастся в конце гадания сделать фотографию Зухры, склонившейся над монетами? Саид поверит, увидев ее за гаданием.
- Но она скажет, что гадала тебе. Ты тоже можешь оказаться в кадре. Отцу это не понравится.
- Ах, да. Я не подумала об этом. Тогда стой тихо и осторожно наблюдай с галереи. На улице  так темно, что Зухра непременно зажжет светильник у себя в комнате. Станет достаточно светло, чтобы всё разглядеть.
- Отлично, Рания. Я выйду прямо сейчас на галерею, а затем подкрадусь к ее окну. А ты иди к ней и договаривайся.
Так они и сделали. Хадижа вышла из комнаты и встала у перил. Но любопытство тут же погнало ее к окну соперницы. Она осторожно заглянула, но Рании в комнате не увидела. Там была только Зухра. Хадижа видела, как она подошла к закрытой двери и что-то крикнула в ответ на неразборчивые слова в коридоре.
- Нет! Уходи прочь, Рания! – удалось расслышать Хадиже.
Значит, Зухра отказалась. Испугалась, что это ловушка? И правильно! Но что теперь делать? Вернуться в комнату?
За спиной раздался тихий шорох, и Хадижа с опаской оглянулась, даже зная, что ее враг сейчас по ту сторону окна, находится в своей комнате.
- Это я, не пугайся, Хадижа, - еле слышно прошептала Рания. – Она даже не открыла мне дверь, прогнала, обозвав меня разными словами.
- Нам остается только наблюдать за ней через окно, если она не догадается задернуть шторы.
- Я заметила, что Зухра никогда этого не делает, - уверенно ответила Рания.
Рания и дочь Саида притаились у края окна, терпеливо выжидая, что произойдет в комнате соперницы. И увидели…
…Зухра, как и проговорилась, оставаясь каждый вечер в комнате,  занимала себя гаданием на монетах. Ей очень хотелось, чтобы Рания и Хадижа поучаствовали в ее действах, но после слов Зорайдэ опасалась оказаться в подстроенной ловушке.
Поэтому она не впустила в комнату  явившуюся Ранию.
- От этой гадюки можно ждать чего угодно, - усмехнулась Зухра, с сожалением подумав, как она могла бы запугать бывшую жену Саида Рашида.
Тогда Рания не посмела бы сказать ни слова о Зухре, не только подтвердить то, о чем станет свидетельствовать Зорайдэ. Но заманивать ее к себе и предлагать погадать на монетах Зухра остереглась.  А вот подумать о себе стоило. Зухра полностью доверяла своему дару гадать на монетах.
Старинное марокканское гадание ее никогда не подводило, и в результате Зухра всегда получала ответ на интересующий вопрос.
Вот и теперь она взяла в руки блюдце, которое захватила с кухни, и положила его перед собой, усевшись на ковер. На блюдце уложила небольшую фотографию Фарида, поставив сверху крохотную свечку, которая требовалась не для освещения комнаты, а для соблюдения ритуала гадания. Зухра провела по воздуху ребром ладони, как бы деля площадь блюдца на части.
- Его фотография, ОН, ОНА и Мы. Посмотрим, что скажет монета в этот раз, - пробормотала Зухра, доставая из кармана домашнего платья небольшой холщовый мешочек из такой затрепанной ткани, что другая девушка и в руки бы взять его побрезговала. Но для Зухры потертый мешочек с монетами был талисманом.
Вытряхнув на ковер рядом с блюдцем содержимое – несколько старинных монет разного достатка, Зухра взяла их в руки. Монеты старинные, и потому сами по себе имеют сильную энергетику. И все же гадание должно начинаться с того, что монеты надо недолгое время подержать в руках, мысленно задавая интересующие вопросы.
Потом Зухра перемешала в ладонях монеты и ловким движением достала пальцами одну из них, зажав в руках остальные.
Потом она установила монету в центре фотографии, а затем быстро-быстро привычно раскрутила ее и отпустила. Знала: если монета не сможет проделать самостоятельно целый круг, то Фарид, на которого она только и гадала, влюблен в нее и будет верен ей всю жизнь. В его чувствах можно не сомневаться.
Если же монета окажется в зоне ОНА, то у Фарида есть чувства к сопернице. Хадижа – та самая соперница, кто же ещё? Но это скажет и о том, что возлюбленный относится равнодушно к той, которая гадает, и в скором времени ее отношения с Фаридом закончатся.
Как обрадовалась бы Зухра, если бы монета выбрала сектор МЫ. Это значило бы, что их отношения будут длиться долго, что они с Фаридом созданы друг для друга.
Гадая не первый раз, вторая жена с замиранием сердца наблюдала за движением монеты.
О, нет! Монета указала на сектор ОН! В который раз! Сколько вечеров гадание убеждало ее, что Фарид занят только собой, своими интересами! Выбранный ею любимый мужчина – эгоист, для него на первом месте не любовь и не она.
- Но и не Хадижа, - удовлетворенно  подумала Зухра о первой жене. – И почему мне каждый раз попадается именно эта монета? Она приносит мне дурные вести. Стоит избавиться от нее!
 Зухра решительно отшвырнула злополучную вестницу в сторону. Монета громко звякнула, ударившись о плитку пола под кроватью, после чего в комнату вернулась тишина.
 Теперь осталось только разбить блюдце,  фотографию сжечь, а монеты убрать до следующего ритуала.  Чем Зухра и занялась, сожалея о том, что фотография Фарида у нее была последней.
Где найти снимок для следующего гадания? Порыться в комнате Хадижи? Впрочем, так часто гадать, как делает  она в последний месяц, нельзя. Разве судьба человека меняется так часто? Нет, и ей не стоит переживать, что будет происходить в жизни ее и Фарида. Он вот-вот вернется, каждый вечер Зухра будет видеть любимого.
Она подбросила на ладони мешочек с монетами и убрала их в сундук у кровати…

…- Рания, ты видела? Она сожгла фотографию!   – поделилась увиденным Хадижа. – Чью?
- У тебя была такая маленькая фотография? Нет? Значит, она гадала не на тебя.
- Но у нее был не очень довольный вид, - шепнула в ответ Хадижа.
- Я сказала бы, что вид у Зухры был далек от довольного. Хадижа, уйдем от ее окна, чтобы она не застала нас с тобой подсматривающими. Это было бы унизительно.
- Конечно. Она может захотеть тоже прогуляться по галерее.
Они отошли на несколько метров в сторону, оказавшись напротив двери в комнату Хадижи.
- Теперь можно и обсудить увиденное, - с облегчением вздохнула Рания.
- Я ничего не поняла из того, что видела. Она зачем-то катала монету по блюдцу.
- Значит, ей известно, для чего так надо. Но теперь мы знаем, что такое гадание на монетах.
- Но нам неизвестен результат гадания.
- Ничего хорошего для нее, это же понятно было по ее лицу.
- Ты так думаешь? – с надеждой спросила Хадижа.
- Конечно, иншалла! Идем в комнату. Стало прохладно.
- Завтра мой муж мог быть дома, - с тоской сказала Хадижа. – Я так соскучилась по Фариду,   даже стало казаться, что я начала забывать, как он выглядит.
- Ерунда! Найди свадебные фотографии и вспоминай, просматривая их перед сном.
- Как я раньше не догадалась так сделать? Фарида я могла бы увидеть во сне,  – с досадой добавила молодая жена.
- Вот что, Хадижа, ни за что не уступай Зухре свое право первой ночи после возвращения Фарида. Ты - первая жена. У тебя есть преимущества. Это обычай, который и Фарид обязан соблюдать. Даже если Зухра заявит, что оправилась после выкидыша и здорова,  всё равно первая ночь – твоя.
- Но это Фарид должен решать. Он должен помнить об этом. Не могу же я подойти к нему и сказать, в чью спальню он обязан зайти сначала, а в чью – на следующий день, - смутилась и покраснела Хадижа.
- Не будь глупой. Иначе Зухра завлечет его к себе, отберет у тебя мужа,  как она и грозит сделать.
- Что я могу? Ничего, - сокрушалась Хадижа. – И ты, Рания, ты тоже только даешь мне советы, но ведь ты сама никогда не осмеливалась спорить с моим отцом, когда он предпочитал тебе Фатиму.
- Нет, это не так. Саид всегда говорил мне, почему он так поступает. «Рания, ты наказана, я не буду приходить к тебе две недели!» - процитировала женщина слова отца Хадижи, несколько слукавив. Так бывало далеко не всегда, а Саид часто нарушал очередь  и проводил ночи у той, с которой ему хотелось побыть под настроение. Но не объяснять же это его дочери?
…На следующее утро сразу после сукура в доме раздался громкий телефонный звонок. Зухра, сонно развалившись на диване в гостиной, мгновенно подскочила с места и схватила трубку. Но звонили из Феса, попросив  к телефону Зорайдэ.
- Зорайдэ! Зорайдэ, это ты? Точно ты? Сид Али велел мне дозвониться до тебя! Как хорошо, что я тебя застала. Сид Али хочет с тобой поговорить! Не клади трубку, я его сейчас позову!.. Сид Али!.. Сид Али!.. Зорайдэ подошла к телефону! Она у телефона! – раздавался в трубке голос взбалмошной Каримы.
Каждое ее слово было слышно даже Хадиже и Рании, стоявшим у столика рядом с Зорайдэ.
Жена шейха Али молча выслушала то, что муж счел нужным сказать ей, отвечая на его вопросы односложными «да, сид Али» и «нет, сид Али».
Потом она положила трубку и, сдержанно улыбнувшись, сообщила:
- В первый день праздника уразы  после дневного намаза вернутся в Мекнес хозяин этого дома с семьей и гостями. Нам надо готовиться к их приезду.
- Зорайдэ, а кто – гости? – не скрывая радости, спросила Хадижа.
- Да, Зорайдэ, кто?  - повторила вопрос и Рания, с надеждой подумав, что Саид мог прилететь  раньше, чтобы забрать ее в Бразилию сразу после свадьбы Ясмин.
- С Фаридом и сидом Рахимом приедут сид Абдул и сид Али. Рания, нам с тобой надо успеть собрать вещи. Ведь после праздника мы вернемся вместе с ними в Фес.
- Наконец-то! – выдохнула Зухра, и было неясно, что она имеет в виду: возвращение мужа или отъезд родственников Хадижи вместе с Ранией и Зорайдэ.
Хадижа и Рания переглянулись, а Зорайдэ задержала на Зухре нехороший взгляд, который второй жене  очень не понравился.
- Всё! Сегодня идем все вместе на рынок за продуктами, завтра с утра принимаемся за выпечку сладостей и готовим разные праздничные блюда к уразе. Вечером - все в хамам. А послезавтра – встречаем праздник. Больше никаких скандалов и даже мелких склок! – строго высказалась Зорайдэ.
Она сразу же отправилась на кухню, уведя за собой Хадижу, чтобы составить необходимых список продуктов.
- Зорайдэ, а кто поможет нам купить барашка? Кто станет резать его и свежевать на мясо? – начала переживать юная хозяйка следуя за женой сида Али.
Оставшись в гостиной вдвоем, Рания и Зухра с вызовом посмотрели друг на друга.
- Рания, как жаль, что ты уезжаешь. Я имею в виду – уберешься из Мекнеса, потому что в Бразилию Саид Рашид тебя не возьмет. Я знаю намного больше, чем говорю сейчас тебе, - ухмыльнулась Зухра.
- Тебя это не касается! Зухра, у тебя есть хоть одно чистое платье, чтобы встретить мужа? От тебя пахнет потом, все платья мятые и… несвежие какие-то. Ты стирать совсем не умеешь!
- Не беспокойся за меня, Рания. Бойся за собственную судьбу, а у меня всё будет хорошо, это мне тоже известно, - Зухра щелкнула пальцами перед носом Рании.
- Кобра! Ты ещё получишь свои восемьдесят ударов плетьми.
- А ты уже получила! Змея! Но ты, Рания, даже представить не можешь, что уготовила для тебя судьба. А тебя ждет такооое...
- Сомневаюсь. А вот тебя точно ждут плети!
- Где вы там? Зайдите обе на кухню! – раздался голос Зорайдэ, не обещавший ничего хорошего той, кто осмелится ослушаться.
- Иду, Зорайдэ, - тут же заспешила Рания, стараясь не думать о страшном пророчестве мерзкой ведьмы.
- Сейчас подойду, - нехотя отозвалась и Зухра, не трогаясь с места. Потом она легонько толкнула рукой вазу с букетом цветов, стоявшую на столике возле телефона.
 Сосуд упал и разбился, оставив на ковре мокрое пятно от растекшейся воды и рассыпавшиеся цветы, которые незадолго до телефонного звонка из Феса поставила Хадижа.
Увидев разбитую вазу и разоренный букет, Зухра тихо рассмеялась и в хорошем настроении отправилась на кухню, где шло обсуждение, как быть с покупкой барашка.