К японцам я всегда относился нормально. У меня даже друг есть, который говорит по японски и ездит туда каждый год. Да, я посмеивался, наблюдая, как японцы синхронно поливают окружающий мир пулеметными очередями своих камер. Посмеивался и все. Но что-то случилось в последнее время, появилось раздражение. В местах, заполненных туристами, я стал замечать только их, замечать и злиться.
Кстати, я не очень хорошо отличаю японцев от, скажем, корейцев или китайцев, поэтому называю их всех японцами, так как называть по другому этих людей, пишущих иероглифами, или слишком длинно, или не политкорректно.
Поначалу я раздражался по причинам понятным. Когда они по одиночке или парами - милейшие люди, но когда их много, они пихаются, толкаются, галдят, загораживают вид, заставляют вежливых терпеливо ждать, пока они фотографируются, а не вежливых - тупо и гордо пересекать ось между объективом и позирующей физиономией, под ее укоризненным косоглазым взглядом.
Но постепенно я осознал новые, глубинные причины моего раздражения. Японцы представились мне в виде термитов, ползущих миллионной стаей и пожирающих глазами фотокамер все на своем пути. Если бы они воровали, дрались или хамили, я бы понял. Но они просто все подряд фотографируют, плавно и методично продвигаясь вперед. Вернее, фотографируют друг друга на фоне всего подряд.
И благо бы хорошие фотографии, но ЖК экраны современных фотоаппаратов позволяют сразу видеть, что там снято, а снято там сплошное говно! Не понятно, кто, когда, где и зачем смотрит все эти десятки тысяч фоток, сделанных в далеких зарубежных поездках.
Казалось бы, что мне до того, зачем они все это снимают? Ведь не на мои же деньги они купили свои камеры и не в моем доме рыщут в поисках места для позирования. Что хотят пусть, то и снимают, черт с ними! Но глухое раздражение накатывает все чаще. Приходит подозрение, что в бессмыслице происходящего есть какой то смысл, мне не ведомый и мне грозящий.
Слава Богу, до рукоприкладства у меня не дошло пока. Снаружи я любезен и вежлив со всеми японскими туристами, да и не с японскими тоже. Но у некоторых бывает иначе. Недавно в Лувре, в зале, где висит Джоконда, я видел, как это бывает.
Зайдя в зал, я сразу обратил внимание на полную женщину, напиравшую на двух маленьких пожилых японцев. Они смирно стояли среди толпы, окружавшей картину, дожидаясь своей очереди сфотографироваться. Протиснулся ближе, слышу, как она на английском с сильным русским акцентом спрашивает их:
- Зачем, мол, фотографируетесь?
При этом в воздухе уже назревает конфликт, который я чувствую, а японцы еще нет. Они молча улыбаются и приветливо смотрят на мою соотечественницу. Она им опять, с толком, с чувством, с расстановкой:
- Уай ар ю тэкинг пикчурс?
На помощь семейной паре приходит парнишка из их группы, в ярко красной лыжной шапке, надвинутой на глаза. Он любезно перевел вопрос. Японка беспомощно посмотрела на мужа, тот не растерялся и сказал что-то на своем, гордо косясь на мою соотечественницу. Парнишка - лыжник перевел:
- Извините, мы любим Джоконду и всю жизнь мечтали на нее посмотреть.
А тетка им, возмущаясь:
- Но вы же не смотрите на нее! Вы стоите в очереди сфотографироваться с ней, а на нее ноль внимания.
Парнишка опять перевел. Жена уставилась на мужа еще беспомощнее, но тот за словом в карман не полез:
- Извините нас пожалуйста, у нас мало времени, а картин тут много, все не разглядишь внимательно.
Тетка рассвирепела:
- Ну посмотрите на нее хоть минуту!
Получив перевод, японцы покорно сверили часы и синхронно развернулись к картине. Ровно через минуту они засобирались к выходу, что-то тараторя друг другу. Парнишка сказал, что их группа уже пошла в следующий зал и им тоже пора. Тетя грудью встала на пути самураев. Сверкая глазами, она захрипела:
- Зачем вам в следующий зал? Вы все равно, кроме Джоконды и Венеры безрукой никого здесь не знаете и не узнаете никогда!
Парнишка то ли не справился с переводом, то ли решил, что лучше вообще не переводить. Жена посмотрела на мужа так, что он должен был сделать харикири или себе, или ей, или, на худой конец, нашей тете. Пожилой англичанин, стоявший рядом и наблюдавший вместе со мной всю сцену, поморщив нос, сказал своей спутнице: - О!, - и повел ее прочь из зала. На шум пришел смотритель музея и очень вежливо улыбаясь, объявил:
- Мадам, извините за доставленный Вам дискомфорт. Если у Вас имеются замечания или предложения, мы можем предоставить Вам жалобную книгу.
Пока он говорил, японцы плавно смотали удочки. Тетка, не успокаиваясь, заявила, что желает жалобную книгу и грозно потопала за поспешившим из зала смотрителем.
Я остался разглядывать Джоконду. Говорят, что в музее висит не подлинник. Более того, этот не подлинник закрыт толстым залапанным стеклом и перед ним непрерывно мелькают головы и фотокамеры. Но смотреть на картину можно долго, особенно, если подальше отойти от толпы.
Не помню, сколько прошло времени, вдруг тетя наша опять здесь. На лице достоинство, глаза устремлены куда-то пониже картины. Вижу там двух прыщавых тинэйджеров, смачно сосущих друг друга в губы посреди толпы. На этот раз это были испанцы или что-то вроде этого. Тетка медленно двинулась к ним. Что там было, я не смог разглядеть, так как в зал затарилась следующая партия японцев, скрыв от меня очередную драму. Я пошел дальше.
С тех пор меня мучат два вопроса. Первый, что же она написала в жалобной книге? Еще тогда я хотел пойти и посмотреть, но решил это сделать на обратном пути и забыл. Если будете в Лувре, взгляните. Запись должна быть за 11 ноября 2013 года, я думаю, вы догадаетесь, что это она, та самая.
Второй вопрос, была ли эта тетка в Лувре мимоходом или она постоянно там? Может она живет в Париже и по определенным дням ходит в музей сражаться за искусство? А может она прописана в Воронеже и раз в год весь свой отпуск поводит здесь, занимая пост в зале Джоконды? Или просто, была тут мимоходом и будучи в плохом настроении, нарвалась на этих двоих из двадцати (или сколько там) миллионов японцев? Не знаю. Зайдите, проверьте, там ли она? Может ей помощь нужна? Ведь одной ей не справиться.