Действие 1. Акт 1. Мона Лиза
Малолюдный парк. Деревья и кусты измазаны акварелью осени, их опавшие листья пёстрым ковром словно тёплым покрывалом укрыли землю, иные из них, что не совершили ещё свой последний торжественный полёт, еле слышно будто натянутые струнки паутины звенят и подрагивают в солнечных лучах раскачиваясь на тонких лапках. Тепло и в то же время пронзительно свежо. Посреди мира, у мощёной красным камнем тропинки сидит на скамейке престранная пара. Молодой человек одетый в старый потрёпанный фрак. Имя его мне не известно, а потому, с позволения читателя и для простоты далее будем величать его Незнакомцем. Природа наградила его бледным, тонким, чуть вытянутым, лицом, со следами юношеской бородки и нелепо вздёрнутых усиков. Он растерянно взирал на свою юную, красивую во всех отношениях спутницу. Имя сей особы Олеся. Надо сказать. что была она девушкой ветреной и легкомысленной. С незнакомцем держалась отстранёно, почти не слушая его робкий разгорячённый голос. Впрочем, что я рассказываю, если читателю будет угодно закрыть глаза и прислушаться, можно услышать их голоса звенящие в вечности в такт последнему вальсу летящих размалёванных листков...
Н е з н а к о м е ц: О, как же так, моя зазноба?! Вы отвернулись от меня... Я преклоню своё колено...
О л е с я: Оставьте! Вы теперь противны!
Н е з н а к о м е ц: Скажите, я наскучил вам? Так в чём я провинился, скажите милая Олеся, и я исправлю всё!
О л е с я: <Молчит отвернувшись>
Н е з н а к о м е ц: Ну что же, что же, вы молчите? Позвольте вас поцеловать!
<Тянется к устам Олеси, вытянув трубочкой губы и закрыв глаза>
О л е с я: Фи! Да, вы пошляк!!
<Бьёт Незнакомца по лицу кулаком, от чего тот падает без чувств.>
Н е з н а к о м е ц: <Очнувшись> Что это было? <Растерянно встаёт из-за скамейки и отряхивается.>
О л е с я: <Удивлённо и с испугом в голосе> Кто здесь?
Н е з н а к о м е ц: А вы, простите, кто?
О л е с я: <Кокетливо потупив глазки> Меня Олеся зовут, а вас?
Н е з н а к о м е ц: <Смотрит на Олесю так словно только теперь её увидел> Вы очень... Красивая...
О л е с я: Спасибо! Вы очень любезны И... <с чарующими ямочками ланиты её вдруг стали пунцово смущёнными и зарделись> Симпатичны...
Н е з н а к о м е ц: Да, это так! Но вы, вы просто богиня! Вы, вы царица! Позвольте поцелую вас! <целует не ожидавшую и неготовую, а от того растерянную и ещё более прекрасную девушку>
О л е с я: <Резко отстраняясь> Нахал! Как! Как вы посмели! Ведь мы едва знакомы!
Н е з н а к о м е ц: <Задумчиво и очень серьёзно, как ни в чём ни бывало> Позвольте, но.. у меня такое ощущение, будто давно вас знаю... <Крепко задумавшись он бросил растерянный взгляд на личико Олеси обрамлённое длинными пшенично растрёпанными волосами и вдруг поддавшись внезапно нахлынувшим чувствам Незнакомец вновь прильнул губами к устам Олеси, крепко прижав к себе её податливый стан. На этот раз их поцелуй длился ровно 33 неспешных падений кленовых листов стыдливо стоящего рядом дуба>
О л е с я: <Вдруг отстраняясь> Фи! <Бьёт Незнакомца по лицу кулаком, он падает неправдоподобно медленно и картинно подобно осенним листьям, на лёгком ветру... Лежит, раскинув руки и ноги. Олеся, ничего не замечая, сидит на скамейке и мечтательно вертит в руках кленовый листок...>
Н е з н а к о м е ц: <Очнувшись. Со стоном страдальца, пробуя встать> Да, что же это!
О л е с я: <Испуганно вскакивает> Кто здесь? Вы меня напугали!
Н е з н а к о м е ц: <Слабым голосом> А вы кто, позвольте узнать?
О л е с я: <Раздражённо> Меня вообще-то Олеся зовут! <Смягчаясь> А вы... Вас как зовут? Вы забавный! <улыбается ангельски, задорно, обнажая белоснежно жемчужные зубки>
Н е з н а к о м е ц: Кх... <Сердито и нарочито громко> Нет уж, имени своего я вам не скажу! И вообще спешу я! <Наскоро отряхивается, поправляет пуговицу на фраке и уходит вниз по тропинке>
О л е с я: <Вдогонку, обидчиво и громко> Ну что ж прощайте... Было приятно.. <Присаживаясь на скамейку тихо пробурчала> вести с вам беседу...
Н е з н а к о м е ц: <из далека> Про-о-оща-а-а-йте-е-е!
О л е с я: <печальная и одинокая, сидела и задумчиво вздыхала. Должно быть мысли ёе были об одиночестве и абсолютной никомуненужности в этом холодном и чёрством мире. Вслух же она задумчиво произнесла> Si fata sinant...
С т а р у шк а: <Вдруг возникла из ниоткуда. Я бы сказал, что она появилась из сквозьземли разворошив опавшую на мощёную тропинку листву, но утверждать наверняка не берусь... Меж тем вид у старушки был презабавный. По зимнему тёплый тулуп, валенки, белый платок в красный горошек и залихватские, почти гусарские усы, несомненно предававшие бабушке колорит. В руках же она держала большие базарные весы облезшего синего окраса и с перманентно бегающей туда-сюда по выцветшему циферблату чуть погнутой стрелкой.>
О л е с я: <Видимо, успевшая по шею завязнуть в тоскливом болоте своих печальных размышлений о судьбе своей и оттого ничуть не удивившаяся ни мистическому появлению старушки ни ее необычному виду> Здравствуйте, бабушка. Присаживайтесь, пожалуйста.
С т а р у ш к а: <скрипучим, как усталый табурет голосом она смешно шевеля усами произнесла> Здравствуй, здравствуй, милая! <охая села подле Олеси водрузив на коленки весы циферблатом к Олесе> Ты, девица, меня позвала, а теперь сказывай, чего тебе надобно?
О л е с я: <Задумчиво> Не знаю даже... Может быть мороженного...
С т а р у ш к а: <Достаёт из кармана мороженное в вафельном стаканчике со всего маху бросает его на одну чашу весов быстро взглянув на весы протягивает мороженное Олесе>
О л е с я: <растерянно хлопая глазами берёт стаканчик> Спаси... бо..
С т а р у ш к а: <В не весь от куда взявшихся толстенных очках быстро щёлкает костяшками не весь от куда взявшихся счёт, потом произносит> Восемь пятьдесят. Что-то ещё? <Строго смотрит на девушку поверх очков>
О л е с я: Знаете, бабушка... Как говорил один мой знакомый поэт:
"Мне надоели те и эти!
Ваш суд и ваш же адвокат!"
Не помню, что дальше... Впрочем не важно всё... Хочу любить! Любить так страстно, как любит сгорая свеча! Понимаете, бабушка! Человек! Человек, он живёт, живёт по настоящему только тогда, когда охвачен пламенем, пожаром, нет даже вулканом страстей! Человек без сильных чувств всё равно, что мертвец! Мне надоело быть мёртвой! Хочу любить! Всё равно кого! Но, я хочу любить так сильно как оно возможно!
С т а р у ш к а: <Вдруг молодецки вскочила со скамейки, держа перед собой весы и воровато оглядываясь, скороговоркою произнесла> Понятно, милая, понятно... Но, мне пора, спешу я очень... <И... Старушка исчезла...>
О л е с я: <Девушка предательски моргнула в тот самый момент, когда старушке вздумалось провалиться сквозь землю. Факт, что она проморгала бабушку, очень её огорчил. Заглядывая под скамейку Олеся задумчиво произнесла > Куда она запропастилось? Такая милая старушка...
Ф е м и д а: <Она также появилась из неоткуда. Ничего необычного в Фемиде не было за исключением отсутствия весов и повязки на глазах(кстати глаза у Фемиды зелёные), а потому она сжимала меч обеими руками. Фемида грозно и громко произнесла> Здравствуй, смертная! Я Фемида! Скажи, не пробегала ли здесь старуха с весами?
О л е с я: <Вылезая из под скамейки ошарашенно> Она исчезла...
Ф е м и д а: <Выругалась на древнегреческом и растаяла словно дымка прямо на глазах у Олеси>
О л е с я: <Вдруг разревелась>
<<к о н е ц п е р в о г о д е й с т в и я>>>
Действие 1. Акт 2. В моей душе таится зверь!
Действие происходит в роскошной зале княгини Ольги Петровны Изкнязивгрязьевой, вдовы и светской львицы, известной в свете своей особой любовью к людям искусства. Княгиня с дочерью своей, ранее нам знакомой княжной Олесей, в белоснежных платьях сидят за столом и пьют чай из маленьких изящных чашек ослепительно белого фарфора. Олеся бледна. Седой скрипач во фраке играет заунывный мотив. Посреди залы стоит совсем ещё юный юноша в костюме художника и гриме грустного клоуна с красным накладным носом. В одной руке его кисть в другой палитра с красками. Он с грустной и траурной миной расхаживает по зале и как-то болезненно страстно рисует кистью по воздуху только одному ему известную картину и при этом громко с немалой долей трагизма, хоть несколько и наигранно, читает стих. Со стороны кажется, что он сильно не в себе. Дамы внимательно слушают. Олеся бледна.
П о э т: Я потерял долину грёз,
Меня покинули мечты,
В глазах моих нет больше слёз,
Осталась в сердце только ты.
Не знаю, встречу ли тебя,
Когда и где тебя коснусь,
Скажу, нисколько не тая,
Что я судьбы своей боюсь!
Я знаю, будет много сил
У чёрных призраков беды,
А свет и так уж мне не мил,
Уже потеряны следы.
И тропка, по которой шёл,
Теперь пред мною не лежит.
Бреду средь выжженных я сёл
И средь могильных чёрных плит...
<Поэт стоит поникший и взволнованный>
К н я г и н я: Это... Грандиозно! Какая игра! Какой талант и скрипка, скрипка... Аж замирает сердце... Браво! <Хлопает в ладоши. Поэт рассеянно кланяется и уходит. Скрипач играет увертюру.>
О л е с я: Как странно... <вздыхает> Скажите, матушка, а вы... <Ольга Петровна повернув голову в сторону дочери, строго и вопросительно вскинула брови> когда нибудь любили? <выдохнула Олеся и потупила взор>
К н я г и н я: <рассмеявшись> Ну что ты деточка ведь я воспитана была в манерах строгих и что любовь? Одни слова и вспышки страсти мимолётной! Чем дальше тем тускней она! Пусть лучше любят тебя, коль будешь ты того достойна!
О л е с я: Ах маменька, как же вы мудры! Но не могу понять я этого до конца...
К н я г и н я: Ступай ко сну, родная! <Олеся резко встала из-за стола при этом имея вид рассеянный. Ольга Петровна ласково> Утро вечера мудреней! И, дочь, не забивай головы своей всем тем, что в стихах тобой услышано,али в романах читано. Всё это музыка из слов, что заменяет ноты. Стихами нужно наслаждаться! Ну всё ступай!
О л е с я: Доброй ночи, матушка! <Олеся откланялась и было пошла, но Ольга Петровна окликнула её>
К н я г и н я: Дочь!
О л е с я: <покорно> Да, матушка.
К н я г и н я: Нас завтра навестит Дмитрий Врагинский! Очень славный молодой человек...
О л е с я: <возмущённо> Матушка!
К н я г и н я: <весело> Ну всё ступай, ступай!
О л е с я: <развернулась и ушла к себе в спальню по витой, поскрипывающей в такт увертюры скрипача лестнице. Придя в спальню девушка не раздеваясь бухнулась в перины резной красного дуба кровати и заговорила сама с собою>
Так странно... <подхватывается с кровати> В моей душе таится зверь! <ходит взад-вперёд, декламируя отрывок из какого-то романа> Его рычание порою возможно слышать перед сном. Он уши тут же навострит, когда стучится кто-то в двери <вдруг раздался какой-то грохот неизвестно от куда и тут же стих, Олеся было запнулась, остановившись, но странное возбуждённое состояние вновь объяло её и она продолжила>
Его дыхание не часто, но всё же слышу за плечом. Он ждёт чего-то иль кого-то? Он ждёт зачем и почему? Не серебро он ждёт, не злото! И не весну и не зиму... Мой зверь в душе моей таится и я не знаю, что он ждёт. <подходит к двери ведущей на балкон и вглядывается в луну висящую в звёздно чёрном небе>
И я не знаю, что же снится Ему, когда он вдруг уснёт... Я отхожу ко сну и в сердце рваной раной бьётся гордый... дикий... зверь... <раскрывает дверь и выходит на балкон>
Что если мать права и всё это выдумки?..
Любовь, любовь...
А ещё этот противный мальчишка Врагинский.
Впрочем, столько лет прошло
с тех пор как он отплыл в Европу. К тому же
Запад делает людей взрослее и...
быть может он подобен стал...
Подобен тем о ком в романах я читала...
Ч е л о в е к в
ч ё р н о й м а с к е: <внезапно выходя из-за куста акаций с огромным мешком на плечах, залихватски и нарочито громко> Мадам, простите, что мешаю!
О л е с я: <вздрогнула испугавшись> Ой, а вы кто?
Ч е л о в е к в
ч ё р н о й м а с к е: Зорро! <не без тени бравады ответил человек и рассмеялся глядя на серьёзное и ничего не понимающее личико Олеси> Шучу, конечно, я ваш новый садовник! <сказал он, величественно кланяясь, сняв шляпу с павлиньим пером и обнажив рыжую шевелюру>
О л е с я: <вдруг раздражённо> Здравствуйте! И что же угодно вам? Я, видите ли, занята!
Ч е л о в е к в
ч ё р н о й м а с к е: <величественно водрузив шляпу на голову. Торжественно произнёс> Простите, милая, простите! Я лишь спросить хотел, скажите, а через сад могу я выйти?
О л е с я: <поражённая его манере говорить, смущаясь> Да, вот по дорожке этой, там и калитка есть,<задумчиво> но её должно быть заперли...
Ч е л о в е к в
ч ё р н о й м а с к е: <вскидывая мешок на плечо> О не волнуйтесь, ключ мне был вручён дворецким. Ну, мне пора и я хочу раскланяться <делает па и беззвучно уходит во тьму>
О л е с я: <очарованно> Прощайте...<вдалеке слышится невнятный приглушённый вопль, какой-то звон и будто бы "Понасажают кустов!">
<конец второго действия>
Действие 1. Акт 3. Канарейка
<Утро. Уже знакомая нам гостиная Изкнязьивгрязьевых. Посреди гостиной на верёвке висит тело поэта. Шея неестественно выгнута. Лицо синюшное, глаза на выкате, с вывалившегося языка капает то ли слюна то ли слизь. Поэт одет в давешний костюм клоуна, за исключением накладного носа и грима. Если бы не большие плюшевые клоунские ботинки и соответствующий костюм можно было бы сказать, что он выглядит совершенно обычно для человека в его положении. Рядом стоит Ольга Петровна, престарелая служанка и дворецкий. Дворецкий с надменным и отсутствующим выражением лица, обе женщины причитают.>
О л ь г а П е т р о в н а: Ну как! Как случилось такое! Я! Я недосмотрела! <утирает слёзы платком> Я <всхлипывает> виновата, что не придала значенья его поведению в последнее время! О, Боже, за что?!
П р и с л у г а: Да, как же, как же так! Бедненький, зачем?!
<Раздаётся звонок и Дворецкий чинно удаляется>
О л ь г а П е т р о в н а: Такой человек! Талант! Как же он, как! Глупый мальчик! Сгубил душу ни про что!
П р и с л у г а: О, Боже, Боже! <всхлипывает> Беда-то какая! <Входит дворецкий>
Д в о р е ц к и й: <Праздным голосом> Мадам, Врагинские! Прикажете принять?
О л ь г а П е т р о в н а: <Отвернувшись от покойного и вытирая слёзы> Ах, совсем забыла! Конечно же зовите их сюда! <Дворецкий удаляется. Прислуге> Подайте чаю! И Олесю зовите ко столу! <Прислуга убежала всё ещё всхлипывая>
О л ь г а П е т р о в н а: <Идёт к двери на встречу входящим Врагинским. Первым входит глава семейства Врагинских - Владимир Николаевич грузный господин лет 60-ти во фраке. С одутловатым, полным лицом на котором неустанно бегали большие глупые глаза. Следом вошла дородная дама, супруга Владимира Николаевича Елизавета Поликарповна, весёлая(постоянно глупо хихикающая) моложавая с широким веснушчатым лицом и грузными бровями. И последним явился Дмитрий - молодой человек лет 20-22 в щегольском европейском наряде, высокий и худой с красивым но отталкивающе хитрым лицом, брюнет, в манерах ловок и обходителен. Никто из вошедших в упор не замечает висельника, а радушная хозяйка и вовсе обо всём позабыла> Владимир Николаевич, здравствуйте, мы так рады!
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Здравствуйте, здравствуйте! <целует ручки Ольге Петровне>
О л ь г а П е т р о в н а: Елизавета Поликарповна, как я рада!
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Здравствуй милая! <захихикала проходя в гостинную, глядя над тем как вокруг стола суетится прислуга>
О л ь г а П е т р о в н а: Митенька! Да тебя не узнать! <восхищённо> Каков франт!
Д м и т р и й: <голос приторно сладок как двенадцатая к ряду ложка мёда> Здравствуйте прелюбезнейшая Ольга Петровна!<Вглядываясь в зеркально полированный бок проносимого мимо слугою самовара, поправляет шевелюру> А вы как раз не изменились, всё так же молоды и хороши собой!
О л ь г а П е т р о в н а:<смущаясь> Ах, Митенька! Не сто'ит, право! <ко всем гостям, хлопотливо> Ну, что же вы стоите прошу к столу! <все рассаживаются>
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: <Отпив чай. Ольге Петровне участливо> Вы будто бы озабоченны чем-то?
О л ь г а П е т р о в н а: Совсем замаялась с делами...
Д м и т р и й: <Бесцеремонно> А, Олеся? Она...
О л ь г а П е т р о в н а: Она будет! Скоро! А вы? Как вам, Митя, Европа? Расскажите же я вся сгораю от нетерпенья!
Д м и т р и й: О, Европа! Там всё прилично! Всё культурно и возвышенно! Вот взять к примеру дома публичные...
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Да, что дома, Митька? Ты про учёбу нам проведай!
Д м и т р и й: Учёба... Да, она сильна у них,<восхищённо> но знаете, папенька, публичные дома...
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Ах, Ольга Петровна, наш Митя очень скромный, ведь он с отличием закончил институт и получил признание в кругах научных за статью... Всё никак не могу запомнить её название...
Д м и т р и й: "Управление народными массами посредством одурманивания оных на примере ламехуз в муравьином социуме" Но это, поверьте, скучно... Вы пейте, пейте вино!
<Все подняли бокалы и выпили за Дмитрия, сам же он к вину не притронулся. В это время входит пианист, кланяется. Садится за пианино и начинает исполнять "Собачий вальс", никто не обращает на то внимания все увлечены беседой и закусками, шутят и смеются<их разговор не возможно разобрать из-за громкой музыки> и только тело поэта начинает сначала едва заметно а потом всё сильнее подёргиваться в такт "Собачьему вальсу" Вдруг входит Олеся в прекрасном платье, труп поэта внезапно перестаёт дёргаться, музыка обрывается на полуноте. Все уставились на Олесю, а потом на поэта, который в относительной тишине <Дмитрий сосредоточенно и довольно громко жуёт не обращая внимание на происходящее> довольно сильно раскачивается на своей верёвки издавая истошный скрип. Уииииииии-Ууууууу-Уииииииии-Ууууууу-Уииииииии... Внезапно труп поэта замирает как вкопанный открывает синюшный рот, а изо рта его вылетает канарейка.>
<Занавес>
Действие 1. Акт 4. Ламехуза во фраке
<Дмитрий и Олеся ведут беседу, сидя в беседке в саду у дома>
Д м и т р и й: <Обнимая Олесю за талию> Вы так прекрасны стали! Я в восхищении и мне тоскливо, что... что мной потеряны два года...
О л е с я: <вдруг отстраняясь> Нахал! Уберите руки!
Д м и т р и й: <Перекладывает руку Олесе на бедро, пододвигается и произносит с глубокой печалью в голосе> Простите - это всё от скуки!
О л е с я: <Удивлённо, но не без тени кокетства, округляя глазки> Куда же руки вы убрали?
Д м и т р и й: <Ничуть не смущаясь> Ах! Помилуйте, я так рассеян от печали! И нужно вам сказать, печаль моя по странам западным... Ох, если б знали вы какие там дома!
О л е с я: <С неподдельным интересом> Какие? Интересно! Митя, расскажите!
Д м и т р и й: <Будто бы смущаясь> Ну... Они всё больше стилем будто бы барокко... А, ведь я скучал по вам...
О л е с я: <C задором> Ах, с чего бы?
Д м и т р и й: <C холодом в голосе> Я был... э... влюблён... и сейчас, пожалуй... <Оживляясь> Вы не желали бы вина?
О л е с я: Что вы?! Ведь моя maman... А, впрочем, да!
Д м и т р и й: <Достаёт из ниоткуда бутылку вина и два гранёных стакана, полных уже до краёв кристальной словно вода жидкостью> Вот, пейте!
О л е с я: <Выпивает залпом и вдохновенно закашлявшись произносит> Что?! Кх-кх.. Что это?
Д м и т р и й: <Наполняя её стакан вином из бутылки и протягивая его Олесе> Вино!
О л е с я: <Неуверенно принимая стакан из рук Дмитрия> А мне как будто бы... Ах... и не вино...
Д м и т р и й: Ну что вы?! Вам видно показалось! Бургундское вино'c! Будьте добры и сделайте глоток!
О л е с я: <Выпивает залпом> И впрямь, как будто бы вино! Вкус великолепнейший! Хи-хи!
Д м и т р и й: <Протягивает Олесе свой стакан с прозрачной словно вода жидкостью> Прошу'с!
О л е с я: <Уже заметно захмелевшая выпивает залпом. Дыхание ее перехватило, глаза выражают верх удивления> Кх-кх... И... как будто бы и не вино... Странно!
Д м и т р и й: Да, полно вам! Вино'с! <протягивает стакан>
О л е с я: <Берёт стакан в руки и делает недоверчивый глоток> И то правда, Митенька! Совсем не знаю что со мною... В груди как будто бы жар, голова кружится и сердце замирает...
Д м и т р и й: <Обнимает Олесю за талию и целует в губы>
<Занавес! продолжение быть может...>
Действие 1. Акт 5. Deja vu или Arena Vitus
<Утро. Гостиная Изкнязьивгрязьевых. Посреди гостиной висит веревка в виде петли, на нижней дуге которой сидит канарейка. Шея неестественно выгнута. Лицо синюшное, глаза навыкате, с вывалившегося языка капает то ли трель, то ли свирель, грустным эхом отталкиваясь от стен, разлетаясь по комнате. Рядом стоит Ольга Петровна, престарелая служанка и дворецкий. Дворецкий с надменным и отсутствующим выражением лица, обе женщины причитают.>
О л ь г а П е т р о в н а: Ну как! Как случилось такое! Я! Я недосмотрела! <утирает слёзы платком> Я <всхлипывает> виновата, что не придала значенья его поведению в последнее время! О, Боже, за что?!
П р и с л у г а: Да, как же, как же так! Бедненький, зачем?!
<Раздаётся звонок и Дворецкий чинно удаляется>
О л ь г а П е т р о в н а: Такой человек! Талант! Как же он, как! Глупый мальчик! Сгубил душу ни про что!
П р и с л у г а: О, Боже, Боже! <всхлипывает> Беда-то какая! <Входит дворецкий>
Д в о р е ц к и й: <Праздным голосом> Мадам, Врагинские! Прикажете принять?
О л ь г а П е т р о в н а: <Отвернувшись от покойного и вытирая слёзы> Ах, совсем забыла! Конечно же зовите их сюда! <Дворецкий удаляется. Прислуге> Подайте чаю! И Олесю зовите ко столу! <Прислуга убежала, всё ещё всхлипывая>
О л ь г а П е т р о в н а: <Идёт к двери на встречу входящим Врагинским. Первым входит глава семейства Врагинских - Владимир Николаевич, грузный господин лет 60-ти, во фраке. С одутловатым, полным лицом, на котором неустанно бегали большие глупые глаза. Следом вошла дородная дама, супруга Владимира Николаевича, Елизавета Поликарповна, весёлая (постоянно глупо хихикающая), моложавая, с широким веснушчатым лицом и грузными бровями. И последним явился Дмитрий - молодой человек лет 20-22 в щегольском европейском наряде, высокий и худой с красивым, но отталкивающе хитрым лицом, брюнет, в манерах ловок и обходителен.> Владимир Николаевич, здравствуйте, мы так рады!
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Здравствуйте, здравствуйте! <целует ручки Ольге Петровне>
О л ь г а П е т р о в н а: Елизавета Поликарповна, как я рада!
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Здравствуй, милая! <захихикала, проходя в гостиную, глядя на то, как вокруг стола суетится прислуга>
О л ь г а П е т р о в н а: Митенька! Да тебя не узнать! <восхищённо> Каков франт!
Д м и т р и й: <голос приторно сладок как двенадцатая к ряду ложка мёда> Здравствуйте, прелюбезнейшая Ольга Петровна!<Вглядываясь в зеркально полированный бок проносимого мимо слугою самовара, поправляет шевелюру> А вы как раз не изменились, всё так же молоды и хороши собой!
О л ь г а П е т р о в н а:<смущаясь> Ах, Митенька! Не стОит, право! <ко всем гостям, хлопотливо> Ну, что же вы стоИте, прошу к столу! <все рассаживаются>
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: <Отпив чай. Ольге Петровне участливо> Вы будто бы озабоченны чем-то?
О л ь г а П е т р о в н а: Совсем замаялась с делами...
Д м и т р и й: <Бесцеремонно> А, Олеся? Она...
О л ь г а П е т р о в н а: Она будет! Скоро! А вы? Как вам, Митя, Европа? Расскажите же, я вся сгораю от нетерпенья!
Д м и т р и й: О, Европа! Там всё прилично! Всё культурно и возвышенно! Вот взять, к примеру, дома публичные...
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Да, что дома, Митька? Ты расскажи, о чём судачит тамошний свет!
Д м и т р и й: Всё более о науках, к примеру, Arena Vitus обсуждают-c…
О л ь г а П е т р о в н а: Очень интересно Митенька! Очень интересно! Я страсть как люблю всякие науки!
Д м и т р и й: Милейшая Ольга Петровна, Arena Vitus - это очень сложная и в некотором роде секретная машина! К ней пускают лишь очень влиятельных людей! Но мне доводилось её лицезреть, ибо лично знаком с Киколя Жак Нонте – величайшим изобретателем современности! Видите ли, в Жаканглмандии, при всём расцвете всяческих производств и культур, всегда большой проблемой являлось бюрократия, казнокрадство и мздоимство. Чиновники от мала до велика по прохождению времени становились всё более алчными, ленивыми и не желали работать во благо короны; и чем далее шагала вперёд экономика королевства, тем сильнее проявлялась эта, казалось бы, неизлечимая болезнь общества.
О л ь г а П е т р о в н а: Позвольте, но разве ж с помощью машины?!
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Ай да бельгийцы! Всё-то могут!
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Быть того не может!
Д м и т р и й: Что ж, папенька, судите сами! Киколя Жак Нонте изобрёл аппарат, в котором происходит ряд сложных химических реакций, на определённом этапе которых добавляется унция крови конкретного чиновника, полученный раствор нагревается и пропускается через мощное электромагнитное поле, в результате чего посредством возгонки получается песок!
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Что за чушь! <смеётся держась за живот, ему вторит Елизавета Поликарповна, глуповато и растерянно хихикая>
О л ь г а П е т р о в н а: Однако…
Д м и т р и й: А вот и нет-c, не чушь, но сила науки! Песок тот не прост и, будучи помещён в песочные часы, ведёт себя престранно! Прежде всего нужно отметить, иному человеку насыпается песку много, а другому мало! Но в песочных часах нет никакой возможности предсказать, какой песок раньше закончится: малый иль большой, ибо течёт с разной скоростью: то замедляясь, то ускоряясь. Но самое важное вот в чём: песок тот, будучи помещён в песочные часы, заканчивается ровно тогда, когда приходит последний час жизни человека…
О л ь г а П е т р о в н а: Вот это да…
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Хм… И какой в том прок для короны?
Д м и т р и й: А вот какой прок! Сии часы песочные помещаются на чиновничий стол, дабы, так сказать, служить напоминанием о том, что время их жизни близится к концу, и чем более они успеют сделать во благо общества, тем больше им зачтётся!
О л ь г а П е т р о в н а: О, как должно быть это ужасно, каждую минуту осознавать бренность бытия. Человека сильного сей бич может и подстегнёт, но слабого может и до смерти забить…
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Тщеславие, Ольга Петровна, тщеславие! Ну и, конечно же, боязнь не успеть. Я всегда говорил, что, если поставить человека в жесткие временные рамки и пообещать славы хоть бы и на небе, человек становится необычайно продуктивным!
О л ь г а П е т р о в н а: О, позвольте с вами не согласиться, Владимир Николаевич! Если бы тщеславие, так, поди, проворовавшийся чинуш принялся бы воровать да взятки брать с утроенной силой, лишь бы покрасоваться пред коллегами, да пошиковать на последок! Да и что за мотив – тщеславие! Кому и дурная слава к лицу!
В л а д и м и р Н и к о л а е в и ч: Но, Ольга Петровна, таковых дерзких сразу и видно будет, и прогорят на том, ибо осторожность потеряют! А дурная слава – это больше к нам применимо, - то ж Еврооопа! Вот скажи, Митька, много ли погорельцев то?
Д м и т р и й: Совсем нет, ну разве что один случай…
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Ну не томи уж сынок! Сказывай!
Д м и т р и й: Был один пожилой, посредственный чиновник Люктор Вистинг. Так вот, когда Arena Vitus выдала его песок, произошёл сбой из-за канарейки, залетевшей в одну из трубок машины, часть песка мусье Вистинга осталась внутри. Киколя Жак Нонте заметил неполадку, но умолчал о ней в экспериментаторских целях.
Е л и з а в е т а П о л и к а р п о в н а: Каков хитрец! И что же дальше?
Д м и т р и й: А дальше с Люктором Вистингом произошли разительные перемены. Из ленивого и безынициативного человека он превратился в деятельного карьериста. За два года он получил пять повышений и дослужился до канцлера. Стал очень уважаемым в обществе человеком, но вот пришло время, и песок в часах закончился, а Люктор Вистинг жив живехонек. И так на него это подействовало, что стал он кутить на государственные деньги, да так, что когда убытки подсчитали, все ужаснулись. Но улик супротив него не было, и может и не сознался бы он никогда, и уличить его в растратах никто бы не сумел, если бы не Жак Нонте. Когда он рассказал Вистингу про песок, тот поник и превратился тотчас же в того посредственного и слабосильного человека коим и был до того. Сам во всём сознался и закончил свой век В ПЕТЛЕ!<последнее слово ”в петле” Дмитрий отрывисто и громко выкрикнул. (Далее все события происходят быстро и одновременно). Все вздрогнули от неожиданности. В дверном проёме появилась прекрасная Олеся. Дмитрий застыл в восхищении. Канарейка, сидевшая всё это время на нижней дуге петли, вспорхнула, испуганная криком Дмитрия, и залетела тому в рот.>
<ЗАНАВЕС>
Действие 2. Акт 1. Совесть чиновника
<На сцене установлены декорации железнодорожного вагона препарированного таким образом что зритель(если таковой все же, вопреки самой идее данной пьесы, имеется в зале) видит три каюты: в той, что слева располагается тощий господин в идеально выглаженном фраке, с невероятного размера усами на чисто выбритом вытянутом лице, в правой глазнице которого зажато солнцезащитное тёмного стекла пенсне. Он прислонил вставленную узким концом в левое ухо воронку к стене средней каюты и внимательно прислушивается. В правой каюте смерть точит косу, периодически проверяя острую кромку пальцем. Иногда порезав таки палец она вскрикивает, достаёт пластырь в рулоне и перематывает в сотый раз за весь акт порезанный палец. В средней же каюте двое мужчин молодой, студенческого вида простоватый парень одетый впрочем весьма прилично и полный мужчина лет сорока пяти с тронутым лёгкой ухмылкой лицом прохвоста. Назовём их молодой и не молодой попутчик. И так мы(во всяком случае господин в левой каюте) слышим следующий диалог:>
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: В усатых людях все же есть какая-то фальшь. Во первых потому, что во всяком случае человек воспитанный никогда не может знать наверняка настоящие ли это усы. Во-вторых не вызывает доверия тот факт, что усы эти люди носят, а бороду нет. (тут кстати и странность носили бы они бороду никто бы их усатыми не называл)
М о л о д о й п о п у т ч и к: Ну, а что вы хотели!
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Всё!
М о л о д о й п о п у т ч и к: Это ответ?
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: А вы, что задавали какой-то вопрос?
М о л о д о й п о п у т ч и к: Вообще-то нет, но...
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Видите ли, наша фамилия Потт и я назвал своего сына Джек. На удачу, так сказать. Что вы думаете по этому поводу?
М о л о д о й п о п у т ч и к: Имя конечно на Руси диковенное, но ведь вы в своем праве, так сказать..
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Думаете? Думаете я в праве распоряжаться чужой жизнью лишь потому, что был как-то причастен к ее зарождению? Вот положим я рожден не без помощи нашего врача Козьмы Ипполитовича и что же вы полагаете и он имеет какие-то права в отношении наречения меня именем? Не спешите с ответом, ведь положим мой папаша не имел никакого желания давать кому-то жизнь и вообще мой отец в гораздо большей степени господин Случай. И что-же выходит? Этот наш лекарь имел гораздо больше осознанной воли к моему рождению чем кто бы то ни было.
М о л о д о й п о п у т ч и к: А как же ваша матушка?
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Матушка, не в счет, т.к. мой первый вздох совпал с ее последним. Так вот, какие права на распоряжение мною имеет лекарь, а какие отец?
М о л о д о й п о п у т ч и к: Ну скажете тоже. Отец имеет все права, это закон нашего общества!
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Ну да, ну да. Все в конечном итоге упирается в законы общества..
М о л о д о й п о п у т ч и к: Что же, выходит, вы женаты?
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: О, нет, с чего вы вообразили подобную глупость?! В моем характере сокрыто столько разных людей, что рядом со мною сколь-нибудь длительное время могла бы находиться только шлюха. А я знаете ли органически не переношу шлюх!
М о л о д о й п о п у т ч и к: Но, как же? Вы говорили сын..
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Какой сын?
М о л о д о й п о п у т ч и к: Ну, Джек, кажется, Потт..
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Ах, вы об этом? Простите, я должно быть, ввел вас в заблуждение касательно степени эмпиричности моих суждений и.. знаете, я иногда боюсь тишины...
М о л о д о й п о п у т ч и к: Так, вы всё соврали?!
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Пусть так, если вам угодно, хочу лишь заметить, что все-таки не всё.
М о л о д о й п о п у т ч и к: Да ну вас! <Обиделся молодой.>
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Ну, вот зря вы так! Расскажите ка лучше, что вы думаете об этой вот статье (берёт со столика столичную газету «Совесть чиновника») господина Нагвального?
М о л о д о й п о п у т ч и к: А, статья о Фетишове спортивном чиновнике, который в молодости в Имперской лиге лапты выйграл все что можно? Там ещё про то, что у него этот Насвайный нашел неучтённую квартиру о 17 комнатах в центре Царьграда?
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Совершенно верно, молодой человек! Так что вы об этом думаете?
М о л о д о й п о п у т ч и к: Я думаю, что это всё не доказано! Этот господин Нагвальный сам человек премерзкий! Говорят лес государственный воровал…
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Нет, нет! Вы о Фетишове, о Фетишове выскажитесь!
М о л о д о й п о п у т ч и к: Так я и говорю, что не доказано! Может Фетишев эту квартиру злосчастную в лапту выиграл, от куда нам знать?
Н е м о л о д о й п о п у т ч и к: Ну, так я Вам доподлинно скажу, что во первых не в лапту, а в преферанс, а во-вторых не выиграл, а проиграл, у него было две таких квартиры!
М о л о д о й п о п у т ч и к: Ха, да откуда Вам знать то?