Дом манил к себе.
Медведь махнул головой, стараясь вытряхнуть из головы мысли о горячем душе, теплой кровати, пушистом одеяле, которыми искушал Дом.
Медведя душила усталость. Невыносимый зуд в груди, когда от кашля кажется, что легкие набиты стеклом, и это стекло ворочается и рвёт тебя изнутри. И дождь, этот чертов дождь…
Песня заиграла в голове сама собой: «Кто-кто в теремочке живет? Кто-то в невысоком живёт?»
Сначала была Муха. Рыжий веселый сеттер-двухлетка, подарок родителей. Её лай радостным шумом заполнявший все пространство вокруг в этом лесу звучал как-то глухо и зловеще. Когда проходили мимо этого дома, она оскаливалась и рычала. Но и прижималась к ноге, инстинктивно ища защиту. Однажды она убежала в лес. Медведь не знал, чем дом заманил её. Но был уверен, что убежала именно сюда. Больше её не видели.
«Я муха-шумиха…»
Потом Лягушонок. Так он называл сестру в детстве – Лягушонок. Сестра как-то заехала к ним в гости… гм… сколько же прошло времени… месяц?
- Не нравится мне этот ваш дом по-соседству, сказала она. - Не жалеете, что переехали сюда?
Ночью она металась на кровати в гостевой комнате, крича от кошмаров. Спустившись утром, извинилась, что не останется на подольше. Сестра занималась парашютным спортом, ехала на сборы в какой-то лагерь в богом забытой дыре.
- Мобильный там не ловит, а стационарного я не знаю, - сказала она. И, увидев озабоченность на лице Медведя, добавила:
- Не переживай. Позвони через две недели. Всё будет хорошо.
Через две недели он не дозвонился. Нашел телефон лагеря, звонил туда, но, оказалось, сестра до лагеря не доехала. Медведь знал, что сестра была там, в Доме.
«Я лягушка-попрыгушка…»
Зайка исчезла неделю назад.
Зайкой он называл свою дочь практически с самого рождения. И любимой игрушкой у дочки тоже, как ни удивительно, были всякие ушастики. Дочке было четыре года, она была ласковой и немного стеснительной девочкой, которая никуда бы не ушла без родителей. Она и не уходила. Они как раз собирались выезжать: завезти дочку в садик, жену на работу, а самому ехать в свой гарнизон. Жена и дочь пошли в машину, он немного замешкался. Жена сказала, буквально на секунду заглянула в другую комнату, проверить, выключила ли свет, а дочка вышла на улицу.
Дочка, его Зайка, пропала.
Гарнизон и ближайшие деревни были подняты на уши, прочесали всю округу, но дочь не нашли. Тогда он впервые побывал в Доме, ломая топором запертые двери, выворачивая доски из пола, в поисках погреба…
«Я зайчишка-трусишка…»
Жена выплакала все глаза и постарела за эти дни. Он вспоснил, что когда они познакомились, называл её Лисичка или Бельчонок за рыжий цвет волос. «Лисичка» прижилось больше.
- Кто у нас мама? – вспомнились игры с дочкой.
- Лиса-краса! – отвечала дочка.
- А папа?
- Медведь – хозяин!, - отвечала дочка. И её глаза смеялись. И глаза жены смеялись…
Глаза жены были пустыми-пустыми, а волосы - седыми-седыми. Когда она уходила. Это было вчера утром.
«Я лиса-краса…»
Сергей Волков, был ему как брат. Вместе учились, вместе пошли служить, вместе попали в саперную роту, вместе лазили по лесам, обезвреживания мины и растяжки, наследие кавказской войны. Сергей не задавал лишних вопросов, и никогда не подводил. Час назад он повел себя необъяснимо. Сказал, что должен ещё раз проверить, что отойдет буквально на пять минут. Он подошел к дому, зашел за угол…
Медведь знал, что больше его не увидит.
«Я волчок, серый бочок…»
Медведь одним глотком допил остатки коньяка из фляжки. Отбросил в сторону. Замкнул контакты. Грохнул взрыв и Дом взлетел на воздух.
«А я медведь – в Аду вам гореть…»