Глава четвертая. Терпи, казак...

 


  А время неумолимо бежало вперед. Каждый день новые группы пополнения прибывали в полк. Четвертую роту второго батальона, словно услышав пожелания двух младших командиров, комплектовали последней. Они с Колей Петровым еще раз успели «сбежать» в караул, выпросившись опять вне очереди. А возвращаясь через сутки в часть, увидели возле полковой бани группу новоприбывших солдат.

  В казарме их ждал приказ принимать взвод. Не успели вместе провести несколько занятий, как пришел другой приказ – командира первого взвода – Гуляева и младшего сержанта Петрова откомандировать в соседнюю пятую роту.

  Даже разлуку друзей в армии чинят по приказу. Николай известие это воспринял вызывающе. Горько усмехнулся и хлопнув друга по плечу с прорвавшимся вызовом выпалил: « Ничего, Сеня, они нас размыкают, а мы друг к другу чаще в гости ходить будем! » Так и сказал – размыкают...  Словно электрическую цепь… Если ее разомкнуть, то она никогда сама не сомкнется. А дружба человеческая – не разомкнутые мертвые провода, она живее и крепче металла.

  Поскольку сержантов первого взвода раскидали по соседним ротам, а на место командира взвода никого не прислали, сержант Ясенев остался со своими курсантами один. Оробел, но в панику не кинулся. Правда, пожаловался однажды старшине на своё незавидное положение.

  – Терпи казак, атаманом будешь! – Шутливо подбодрил его старшина роты. И участливо посмотрев на него, успокоил, – Не на век же тебя одного оставили. Вот разберутся с перетряской и пришлют и офицера и сержантов.

  А ты сейчас опыта наберешься, затвердеешь до нужной поры так потом не служба, а мед у тебя будет. Не журись, сынок, все устроится. – По отечески пришлепнул он его по плечу. – У тебя получится. –
Получалось не сразу и не всегда. Правда, вопреки его опасениям, запредельных хлопот и казусов в службе было не много.

   Ребята отслужили в линейных войсках столько же, что и их сержант и многое из законов воинской жизни уже освоили. Расхождение проявлялось в разном уровне дисциплины, какая была установлена в учебке и линейных войсках. Гайки порядка на прежнем месте службы новых курсантов были завернуты гораздо слабее, чем требовал распорядок учебки.

  Штаб батальона, штаб полка, штаб дивизии – офицеров тьма и почти каждый норовит сделать замечание или придраться к какому-нибудь пустяку. Одно время даже додумались приказать: передвигаться по территории части только строевым шагом или бегом. Этот абсурд больной фантазии и дня не прожил – никто из курсантов не стал его выполнять.

  Подтягивание гаек в любом механизме всегда идет со скрипом. Скрипело и в первом взводе. Благополучие воинской единицы можно было бы определить вполне сносным, если не считать, что на подъеме роты однажды пришлось окатить  Аркашку Руца холодной водой.

  Хорошо, что этот увалень, гигант-белорус был покладистого нрава, а то один всевышний знает, чем бы закончилась эта обоюдная оплошность. И еще другие попытки отлынивать от устава происходили в их коллективе.

  Построят полк на утренний развод, а ему кажется, что его воинство выглядит нелепее всех. Стоит он одинокий сержант перед колонной взвода в общем строю полка и кажется, словно затылком видит, что шапка курсанта Черевко сбилась на левое ухо. Не шапка, а коровье седло на курице. А ростом он на голову выше сержанта. Конечно же его первого и заметят. Зададут порку на глазах всего полка, сраму не оберешься…

  Дадут команду к маршу, а ему млится, что не все шагнули с левой ноги. Зато, если расписание занятий определяло им полевые ученья, уводил он свой взвод за город на учебную гору Махат и пластались они там до самого обеда вольно и беспризорно. В стороне от ревнивых глаз штабных офицеров.

  Материальные и моральные стимулы у них, в этом симбиозе взвода и коммуны были своевольны. Когда взвод отрабатывал тот или иной прием боя хорошо – перекуры длились дольше, чем учеба. А если наоборот, иногда случалось и такое, то и с перекурами было соответственно.

  Закончив занятия и построив курсантов в колонну, вел своё воинство в расположение части. Старался, чтобы и в походной колонне подразделение выглядело боевой единицей, а не организованной толпой.

  Собственно и старания многого не требовалось, поскольку при выходе на улицы пригорода парни сами подтягивали строй и старались выглядеть в глазах встречных девчонок бравыми ребятами.

  Девчонки-грузинки смущались, отводили взгляды, а нет-нет да и  с  интересом поглядывали на ребят. А Вано Аванесян, расцветая лицом, не громко, но очень выразительно повторял: «Дэвушка.» И столько в этом негромком возгласе было теплого чувства и восхищения, что девушка иногда удивленно оглядывалась, словно наяву слышала голос его юной, трепетной души.

  Через месяц наконец-то и у них появился командир взвода. Лейтенант Степановский вышел к подчиненным неторопливой и какой-то, как показалось Семену, не по военному мягкой походкой. Был он строен и подтянут.

   Светлая офицерская шинель и аккуратно заправленное белое кашне, удачно оттеняли его темные волнистые волосы. Не спеша прошелся он перед стоящими в две шеренги курсантами, поздоровался со взводом.

  Затем так же не торопясь обошел строй и накоротке побеседовав с каждым курсантом, отпустил взвод на чистку оружия. А сержанта Ясенева, как освободится, пригласил зайти в канцелярию роты.
  В канцелярии он был один, сидел за крайним столом. При появлении Семена, встал и пройдя ему на встречу, подал руку.

  – Лейтенант Степановский. В близком общении можно Владимир. А дослужим ли до Володи и Сени, от нас обоих будет зависеть. – Проговорил он мягким, как походка, голосом, пожимая руку Семена. Усаживаясь за стол, пригласил его на свободный стул по другую сторону стола.

  Простота и прямота общения нового командира выгодно выделяла его из всех известных Семену младших офицеров батальона. В голосе слышалась не заученная обязательная формальность общения с подчиненным, а человеческое внимание и изначальное уважение к собеседнику.

   Порасспросил Семена о родителях, о жизни до армейской службы. Не забыл спросить и о шахте, в которой Семен до армии возил на электровозе уголь. Семен удивлялся его осведомленности. Оказалось, что новый командир взвода знает и то, что Ясенев в училище был секретарем комсомольской организации.

  – Наслышан, что не по своему желанию оставили тебя, в армейской академии. – Перевел он в этом месте разговор на привычный Семену язык, делая не нужными формальности с обращением на Вы.

  – Так случилось. – Неопределенно проговорил Семен, еще не зная какую занять позицию в обсуждении с новым командиром такой больной для него темы. Семен еще не определился, какую дистанцию держать в этом их первом разговоре, а командир уже перевел разговор на другие рельсы:

  – Как думаешь дальше служить? –
  – Как все,  – не мудрствуя лукаво, с подчеркнутой готовностью ответил сержант.
  – Так все, только издали посмотреть, одинаково служат. А как за живое судьба заденет, оказывается – все по разному. В войну все и в бой ходили и погибали по разному, хотя одним приступом бросались.  А ты себе какую линию  определил? –

  – Разве в уставах не все черты поведения военнослужащих подведены? – улизнул от прямого ответа Семен.

  Еще не давно обожженный на доверии к слову командира взвода  и комбата и испытав на себе такое глубокое разочарование в искренности офицеров, Семен не мог себе позволить настежь распахнуться в первой беседе с незнакомым еще ему, новым командиром взвода.

  Устав требовал беспрекословного подчинения, но о доверии там не было сказано ни слова. Может быть, зря не сказали. Обман в армии – штука опасная. Может быть, от того и пытает его сейчас так пристрастно новый командир, что желает уяснить для себя, насколько может теперь, после перенесенного насилия,  доверять командирам этот не глупый с виду сержант?

  – Черта - чертой, да не только она над человеком властвует. Ладно, договорим в следующий раз. – Свернул он эту не простую для обеих высокую тему и словно они только что не упражнялись в пытливости и замкнутости, перешел к делам более приземленным.

   – Завтра во взвод переведут старшего сержанта Луцика. Будет у нас заместителем командира взвода.  И тебе полегче будет. Если желаешь, могу  увольнительную в город организовать. Отдохнешь, развеешься, в кино сходишь. – Закончил он совсем по домашнему.
  – Спасибо, Не нужно. – Сдержанно поблагодарил Семен и поспешил к взводу.

  Служба Семена вошла в нормальную колею. Лейтенант Степановский оказался парнем – что надо. Излишней опекой не докучал. Холостой, симпатичный молодой человек, он находил не мало способов истратить быстро пролетающие дни.

   Утром давал сержантам надлежащие напутствия и исчезал именно на столько, на сколько позволяли обстоятельства службы.
  Федор Луцик, приступив к обязанностям замкомвзвода, предложил Семену обоюдовыгодные условия дальнейшей службы:

  – Ты «учебку» закончил недавно и на отлично, тебе и карты в руки. Проводи занятия. Занимайся со взводом до обеда. Разница не велика, читать материал тридцати или десяти человекам. И приемы показывать тоже. А я в это время своими и общими заботами займусь.

  А после обеда я за взводом присмотрю. И бытовые вопросы и вопросы дисциплины во взводе тоже берусь регулировать Идет? – Закончил он вопросом, протягивая Семену руку для закрепления согласия.

  – Идет! – Охотно согласился Семен, которого вполне устраивал этот вариант. Федор был на три года старше всех и в области бытовых нужд и дисциплины был опытнее любого.  Они теперь уже с Федором, как и все сержанты, сутками мотались по всем караулам полка.

  Снова батальоны, роты и взводы полнились новобранцами. Не сегодня, завтра наступала и их очередь принимать призывников и дышать над ними и корпеть над каждым их неуклюжим действием, вместо вольного хождения в караул

  На проведение занятий число слушателей влияет не самым радикальным образом. А на ужин они бодро вышагивали с Федором во главе своего взвода, где место третьего сержанта пустовало за явной ненадобностью. Они не плохо приготовили к экзаменам этот взвод. Не лучше других, но и не хуже.