Мне интересны фасоны блузок, вкладыши с выкройками
У меня пересохло в мозгу. Как-то безвременно долго мы смотрим друг на друга, она с надеждой, я с непониманием. Рот у меня уже открыт, и я пытаюсь что-то сказать. Но получается только трубное:
– У-у-у-у, – это я выпихнул содержимое своих легких.
То ли реактивная тяга изо рта, то ли задние ножки стула подогнулись от увиденного, но я, вместе со стулом, с грохотом рухнул плашмя назад, больно ударившись затылком. Приземлившись, встряхнулся, и, предполагая, что достаточно расшевелил свои мозги, с любопытством посмотрел на вход.
Там, чуть стесняясь, стояла она! Я впился глазами в её тело, наслаждаясь этой красотой. Что это такое? Этого не может быть. Что она у моих дверей разделась? Разделась, постучалась и вошла? А откуда венок на голове? На сквере его не было. Мне хотелось и хотелось, зреть и зреть. Но я, не веря лицезримому, сильно зажмурился, скукожив плоть лица. Сделал паузу, и распахнул глаза.
Красавица не оделась и никуда не исчезла, только за ней что-то стало дымиться и светиться там, где была дверь.
– Я твоя царица Изабелла, ты …ой Колу…б.
Образ голой красавицы, уже в нежно малахитовом мерцании, завораживал. Её зовущий голос сковывал волю.
Тут, когда изображение передо мной стало чуть-чуть подрагивать, я усомнился в реальность происходящего.
Мою психику, за просто так, не сломишь!
Шустро подполз к тумбочке стола и три раза резко, не жалея министерскую мебель, боднул, как баран, предмет кабинетного гарнитура.
Закрыл глаза, помотал головой и вспоминил, что вчера много пил. Представил как Паша-Америка подносит мне последний стакан портвейна № 33 со словами: "Шнур, хватит кукситься, Ваша ламбушка вина, милорд, ещё не выпита. Значит – вся жизнь впереди".
Безусловно, это алкогольные глюки. Таков диагноз. Ерунда, пройдёт. Спокойно потряс головой, встал с четверенек, достойно, на колени и, без опаски, посмотрел на дверь…
Там стоял Паша-Америка с початой бутылкой 33-го и полным стаканом:
– Шнур, хватит кукситься, ваша ла…бушка, …илорд, ещё не выпита, значит, вся жизнь впереди.
Я сошел с ума. Сошёл с дистанции, где главный приз – понять сущность бытия.
"Подумаешь, не узнаю, зачем жил, мне и так хорошо", – пораскинул я остатками мозгов и, свернувшись калачиком, представил себя уже не HOMO SAPIENS. Вернее, вообразил, что я ещё не HOMO SAPIENS. А эмбрион в утробе матери, и утро жизни еще не скоро. Здесь хорошо. Может, не рождаться? Но, пошевелив чем-то в голове, обратите внимание: не подумав, а, просто пошевелив внутренностями формирующегося черепа, решил, "Пора", и открыл глаза. Затем задрал штанину, убедился в существовании загадочного шрама и один раз пронзительно, с обидой, протрубил, как глупый лось-неудачник в период первого гона.
Посмотрел на часы: 8-50. "Время мне уже ни к чему", – уныло опечалился я, и лениво пожелал хоть что-нибудь реальное увидеть в своём кабинете.
Но лучше, всё-таки, как у всех нормальных алкоголиков, увидеть кучу, не очень сердитых, в меру весёлых, наших родных, советских чёртиков. Правда, как говорят специалисты, они жутко навязчивы и претенциозны. Ничего свыкнемся. Зато, это будет, как у людей.
Взглянул в сторону входа. Не тут-то было!
Передо мной стояло маленькое что-то, приблизительно метр с четвертью ростом, серебристого цвета с зеленоватым отливом, не понятно что. Большие глаза (умные, отметил я с завистью), на крупной голове с тремя рожками-антеннами, маленькие ушки с отливом химически зелёного цвета. Носа вроде бы как нет, а ротик, просто очаровывал своей улыбкой. Маленькие плечи, ручки четырехпалые, ноги с большой стопой в неизвестной обуви. И ещё плащ-накидка, как золотое зеркало. Он толи в скафандре, толи это его естественное тело. Я не смог определить. Понятно, что есть обувь с гофрированными голенищами. А вот есть ли скафандр? И если он есть, то какой–то странный: он очень облегает тело, брюки облегающие голени и расширяющиеся кверху имеют два выпуклых нароста. Специальная одежда с кавалерийскими брюками Г. Галифе? Синие, с красной оторочкой.
– Ну и что? – спросил я сам у себя, и сам себе ответил. – Ну и ничего.
Стало легко и свободно, я окончательно освободился от своих мозгов. Ощупал голову, постучал пальцами по этой коробке и, с диким, животным чувством, ощутил пустоту и стерильность.
Ночью я, с длинной тонкой шеей, летаю в ужасном тандеме со страшилищем. Утром у меня тараканьи проблемы с травмой ноги. Мой дом посещают подозрительные существа с каким-то карманным зверёнком, затем хочу искупаться с воробьями, потом козлом скачу за малолеткой. Мой кабинет уже посетили: обнаженная красавица, коллега – пьяница и вот теперь, этот хмырёнок.
Встав на четвереньки, я, как человек разумный, ещё раз посмотрел на часы, предварительно на всякий случай тщательно встряхнув их. 8-52. Весь день впереди. Мне стало весело-весело.
– Здравствуйте зе…лянин. От своего народа приветствую Вас. Я …арсианин. Дико неудобно начинать с извинений, но наши биоинженеры видимо ошиблись, и я произношу букву, которая написана на дверях русских туалетов не для женщин, в таком диапазоне, что она человеком не восприни..ается, то есть, не слышна.
Глазам не верил, а ушам, тем более не поверю. Мало ли что с бодуна послышится. Всё. Я резко встал. Остервенело поболтал головой в нужном, как мне показалось, направлении и с оптимальной амплитудой (ихние биоинженеры оценили бы).
Стараясь не смотреть на это место, где что-то было, я перевёл свой, уже угасающий взгляд на окно.
Дрожащими руками поднял, используя три попытки, стул, развернул его к окну и уселся на него, продолжая смотреть в окно. Посмотрел вдаль за окно: там знакомые мне облака, им надоело украшать засыпающие деревья "шляпами" и "оля-нимбами", они собираются в тучу…. Птички почистили перышки и болтыхаются уже не в водной, а в воздушной синеве…. Всё как обычно. Облака кучкуются, используя для корыстных целей ветер, чтобы, став бандой-тучей, и Солнце заслонить, и громом-молнией пугнуть, да и затопить, что угодно, кого угодно.
Кому угодно!?
Взбалмошный ветер грозный их соучастник. И никто не сможет его успокоить…. Разве что вселенский ветер? Я вспомнил ночной полёт и твёрдо понял, что всесветному чуду подвластно укротить ураган. Из смерча сделать ветерок, из торнадо – зефир. От таких уверенных выводов снова захотелось портвейна. Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и, с надеждой на выздоровление, занялся психотерапией, аутогенной тренировкой. Сам себе – тренер психиатр.
"Я нормальный человек, всё отлично, я справлюсь с шероховатостями мозгов, жизнь прекрасна, надо восторгаться миром, видеть удивительное рядом. Или nil admirari?"
После мысли об удивительности мира, меня что-то больно зацепило в мозгах. Я закрыл глаза. Веки-шлюзы плотно перекрыли один канал восприятия мира. Тишина, пустая, как бомба без запала. Это нехорошо, настораживает это. Принюхавшись и не ощутив запаха серы, я немного успокоился. Гостей из ада мне здесь только не хватает.
"Улыбнусь, и все пройдет". Я напряг все, нужные и ненужные мышцы лица для улыбки, и на счет "семь" решил открыть глаза и без робости обернуться.
"Один: Я, пьянь, два дня пил — допился;
Два: Другие пьют больше и всегда, и ничего. Возможно, побочные явления от непомерного употребления 33 портвейна. Надо у Паши-Америки проконсультироваться;
Три: Да фигня всё это. Просто психика как-то нарушилась, пройдет, как дым. Или добрые дяди из психушки вылечат;
Четыре: Все это даже занимательно;
Пять: Я в полном здравии, сейчас пойду, найду Пашу. Вот посмеемся!
Шесть: Что взгляд грядущий мне готовит?
Семь: Легко открываю глаза, с улыбкой поворачиваюсь и…"
Опять вижу его!
– Я сканировал то, о чем Вы ду…аете, Александр Сергеевич. Простите, но Вы не правы — это реально, реальней не бывает.
Опять слышу его голос. Я ошеломлен. Судорожно задаю себе вопрос: "Зачем он здесь, почему именно у меня? Или это оккупация, и сейчас эти улыбчивые ребятки, с рожками и в башмаках на вырост, в каждом кабинете, у каждого станка, на каждом перекрестке".
– Ерунда. Не верю, – тихо пробормотал я и встал в позу загнанного в угол зверя.
Если он протянет лапку, я его укушу. И потом, почему вначале моя утренняя знакомая, в одной икебане на голове, затем урод-Паша, потом – это чудо? Кто следующий? Первый секретарь ЦК, или Битюхин из 3-го ЖЭУ?
Улыбка его стала еще приветливее, и он начал объяснять:
– Я …огу точно сканировать …ысли любого человека, изображать сканированное из вашей па…яти, или увиденное. …огу всё это транслировать в …озг любого первого оппонента. По инструкции, при первой встрече с аборигено… и нужно принять образ существа, о котором он раз…ышляет. Завязать беседу, расположить к себе. А после, чтобы не очень шокировать, объяснить всё и представиться. У …еня, возможно, не получилось. Мы попали в аварию, и поэто…у сбились настройки. Кем я предстал перед Ва…ми?
– Вначале абсолютно голой женщиной, потом моим другом, а теперь… ну, – я пошевелил тремя пальцами, поднятыми вверх над головой, – с тремя рожками.
Он хихикнул.
– Простите за неодетую женщину, эти неполадки из–за аварии.
– Да, уж, – я стоял, держась за край стола, чтобы не рухнуть, широко раскрыв глаза, ничему не веря, не испытывая боязни, весело думая о том, какой хиповый глюк и как долго он будет продолжаться. Боясь шевельнуться (вдруг этот видение пройдет), медленно, ватным ртом, стараясь не путаться, я, гордо осознавая пытливость остатков своего ума, спросил:
– А вот, Вы можете сказать, что в данное время думает секретарь-машинистка товарища Бубенцова?
Глазами я как бы повторил этот вопрос.
И (о чудо!) "мое" в моей голове стало, непонятно как, маленьким-маленьким. Чужие мысли влились в мою самую верную, как мне казалось до сегодняшнего дня, часть организма. Светлые краски, ликующее ощущение жизни, как в детстве. Хорошо! Никакого похмелья. Просто замечательно! С удовольствием, не чувствуя под собой ног, иду на работу! В руках журнал "ВАНДА", на ходу листаю его, мне интересны фасоны блузок, вкладыши с выкройками, схемы для вязания. Мне хочется почитать этот журнал?!
Я явно ощущаю свою женскую грудь. Её приятно облегает кофточка, и мне радостно от того, что я её вчера купил(а). Чувствую себя молодой(ым) и здоровой(ым)!
"Как хорошо без лифчика, когда тепло. Одно плохо, мужики глазами жрут. Ладно, пусть смотрят, не убудет. Так ведь находят предлог, чтобы подойти и в декольте заглянуть. То справку напечатай, перепечатай то, сё, это. Найди документ. Чем глубже декольте, выше каблуки и короче юбка, тем больше дают работы, морды. И больше отвлекают, заводят глупые беседы, так, не о чём.
А вот утром, мужичка встретила – ничего. Припухлый малёхо, но в нём есть что-то привлекательное. Правда, в возрасте. Но причём здесь его прожитые годы. Что-то меня зацепило. Первый раз в жизни…."
И я увидел себя в этом сквере таким… ах – хорошим!
"Надо зайти к этому Бекфордову, нашёл он его, или нет. Может, встретимся. А может, и нет. Надо было познакомиться с ним. Ой, дура!"
Вдруг стало холодно на душе, очень, до слёз, печально и пусто. Страшно оттого, что я никогда, никогда его (себя) не увижу!
"Это, наверное лю…"
Трансляция, как я понял, закончилась.
– Не стоило …не это делать, это первый и последний раз. По Вселенскому Закону, я не могу вторгаться в …ысли индивидуу…ов и контролировать их. Только, с разрешения Арбитра. А сканировать от первого существа третье…у лицу – только с дозволения Пятого Эксперта, – его глаза погрустнели, – но это, что бы Вас убедить. Сейчас экстре…альная ситуация, – и далее он, смотря мне прямо в глаза, сказал:
– Я к Ва… за по..ощью. Надеюсь, Вы – не только одно обострённое чувство недоверия.
"Есть ещё, недоразвитый алкоголизм, развивающийся склероз с ревматизмом и формирующийся геморрой", – подумал я и, в следующее мгновенье, ощутил прозрачность своего черепа.
– Пить надо …еньше, склероз с рев…атиз…о… подлечи…, а ваш ге…оррой…, – он мило улыбнулся и скаламбурил, – ещё не герой, как диагностировал …ой ко…пьютер, геройские дела, у Вас ещё, впереди.
Насчёт "компьютера" я ничего не понял, а вот, что иноплеменническое диво попыталось пошутить о формировании у меня геморроя, сообразил сразу. И стало абсолютно ясно, что всё это наяву: герои глюков не подшучивают над своим обезумевшим зрителем.
– Простите меня, Арсик, – вырвалось у меня само собой.
– Всё хорошо, Александр Сергеевич.
* - лесное озеро