Был я мал, и считал, что живем
в изумрудине винограда.
И снаружи нам светит лампада,
что не гаснет ни ночью, ни днем.
Два зерна, в серой дымке качаясь,
здесь началом начал объявлялись.
Им общины мужей поклонялись,
дети чахлые к ним прислонялись.
Я, вопросами стражей засыпав,
рос и рос подле этих костей,
под надзором, всегда неусыпным,
и под страхом извета друзей.
Доискался ответов - молчу.
Лампа светит снаружи - прекрасно.
Тихо зубы свои золочу.
И не дергаюсь больше напрасно.
Стал я стар. И свой рот разеваю,
(мой протез кинет солнцу привет)
только чтобы сказать: я прощаю.
Редко слышу такой же ответ.
И боюсь, задержусь и застану,
как (от засухи или в мороз)
наша бусина морщиться станет.
Иль погибнет плантация лоз.
Или дети, что все упрощают,
развенчают все мифы, наш сон.
Эти кости святые - не чают,
но ведь могут - отправятся вон.
Или проще - тот, что снаружи,
насладиться захочет вином.
Только бы передумал, не сдюжил.
Только бы уцелел этот дом.