Путешествие в Сибирь

Александра Стрижёва
Маринка сидела на пригорке и старательно рассматривала небо. Она даже не пошла с ребятами к морю.
- Где вы, тучи, куда уплыли корабли, киты, дельфины?  Хан! – позвала тихонько, - Вернись! Без тебя всё плохо, сефира не работает, нет картинок, историй всяких.
Но рыжий котёнок по кличке Хан не появлялся.
Маринка вздохнула:
- Эх! Надо было Пашку позвать, - и улеглась в душистую траву, рассуждая, -  Почему у меня ничего не получается? Хочу увидеть прошлые времена!
Подождала немного, посмотрела на солнце, раскинула руки в разные стороны, будто пыталась поймать солнечные лучи. Травинки нависали над  Маринкой.  На одной качался жучок - божья коровка, за другую зацепилась лёгкая паутинка.
- Интересно, где спрятался паучок? – пробормотала девочка, - и солнце такое смешное – висит на кончиках травы, катается. Солнце, солнце…Бабушка Луша, когда уже ты к нам приедешь? Я так хочу к тебе, бабуль, дорогая, любимая бабушка…Но у тебя, в твоей Сибири, холодно.
Может, из-за ресниц или солнце слишком ярко светило, но глаза вдруг закрылись, упавшая букашка съехала по щеке в траву. Маринка уже не видела, как рыжий котёнок, вынырнув из травы, понюхал её ладошку, кивнул и устроился рядом.

-  Марринка, наконец-то ты чего-то захотела по-настоящему! Теперь я тебе помогу.  Сейчас мы пойдём домой, возьмёшь там тёплое пальто, сапоги и всё остальное, девчачье, чтобы не замёрзнуть в Сибири.
- Ага! Только оставим маме записку.
- Какую ещё?
- Не волнуйся, вот какую: «Мы с Ханом пошли в Сибирь к бабушке Луше. Погостим и вернёмся»
- Как скажешь, так и напишем.
- Хан, почему мы так быстро оказались дома? Что ли прилетели?
- Не смеши, Маринка, а поспеши – мы ведь в сефире с тобой ходим.
- И наш дом тоже?
- Что, тоже? Ходит? Фррр! Скорее!
Хан заглянул на кухню.
- Можешь взять с собой колбасу. Стыдно идти в гости с пустыми руками. Спрячешь её в карман, чтобы не замёрзла по дороге.
- Бутерброд подойдёт?
- Мрр, бери хоть бутерброд. Готова?
И как только Маринка промолвила  в ответ:
- Ага! – так тут же, прямо в кухне засвистел ветер, воздух начал кружить вокруг путешественников, становясь всё гуще и гуще, словно вода в водовороте.
Маринка даже не успела испугаться, а уже стояла на высоком заснеженном холме. Вокруг плясали снежинки. Внизу под холмом качались громадные ели.
- Хан! – крикнула девочка.
- Зачем так кричать. Мы в Сибири.
Рыжий котёнок фыркнул, попробовал на вкус снег, ударил хвостом.
- Видишь, как тут весело. А где же твоя бабушка?
- Не знаю, - прошептала Маринка и тут же звонко, на высокой ноте, с отчаянием закричала:
- Бабушка Луууша, бабушкаааа моя, бабулечкааа Луша! Это я, Маринка! Мы пришли, - уже совсем тихо добавила и собралась плакать.
- Маринка, даже не думай реветь, слёзы замёрзнут. Лучше поешь снега. Вкуснотища!
Пока Хан умничал, Маринка прислушалась. Где-то в лесу откликнулись:
- А-уу!
- Я тут, на холме!
Маринка ринулась вниз, увлекая за собой кота.
- Бабушка, бабушка!
- Ау! – овечал из лесу голосок.
Маринка так разогналась, что не удержалась на ногах и скатилась вниз кубарем, угодив в небольшую заснеженную яму. 
Кот суетился рядом, причитал:
- Ну как же я тебя вытащу, ты такая огромная, как десять котов. Хоть бы одна собака помогла, так нет никого!
Словно услышав призыв, прямо из-за заснеженного пушистого куста раздался громкий лай, выскочила чёрная собака и кинулась к сугробу с Маринкой внутри.
Хан не растерялся, резво отряхнулся, да как зашипит:
- Копай быстрее, а то Маринка замёрзнет. Кто тогда будет навещать бабушку Лушу?
- Сам знаю. А Луша и не бабушка вовсе. Вот она, бежит к нам. Бабушка у нас Маша, понял.  Тоже мне, Хан, не знает ничего!
- Я-то не знаю? Это ты, Полк, не знаешь – Маринка внучка бабушкина, а зовут нашу бабушку Лушей.
Пока кот и пёс яростно рыли снег, обмениваясь приветствиями, к ним подбежала девочка. Тулупчик распахнулся, платок сбился на спину, большие валенки чудом держались на тонких ногах.
- Полк! Где ты нашёл котика? А где же? Где она? Кто звал: «а-у»?
- От твоего визга в глазах рябит, - проворчал пёс.
- Ну почему ты всегда огрызаешься? Ой! Девочка! Давай быстрее руку! Ты не зашиблась?
Маринка выбралась из сугроба, топнула ногой, крепко зажмурилась, открыла глаза и ойкнула, озираясь по сторонам.
- Так я в Сибири? А ты кто? Я – Маринка. А это кот. Зовут Ханом.
- А я Луша.
Девочка звонко засмеялась.
- Маринка, ты моя копия. Я даже перепутала нас, когда ты вынулась из сугроба. Не подумай, я просто смотрела на себя в бабушкино Машино зеркало и запомнила. Что ты делала на горке?
- Я шла к бабушке Луше в гости. Только не смейся, потому что твой Полк сказал, будто мы с Ханом глупые и ты не бабушка.
Тут уж Луша принялась хохотать, да так, что наклонилась и ухватилась за коленки. Маринка сначала растерялась, но сразу передумала и тоже – давай хохотать! Полк с Ханом прыгали вокруг девчушек, шумели на весь лес, вороны снялись со своих веток, кружили, каркали. Переполох получился настоящий.
- Маринка, - сквозь смех прокричала Луша, - побежали в избу, узнаешь тогда, кто настоящая бабушка.
Повинуясь нежданной радости, случившейся среди леса, матушка-Зима закрутила снежинки ещё больше, хлопнула рукавицами и запустила в лес Вьюгу. Та ворвалась в ельник, запуталась снежными юбками за стволы деревьев и давай вторить весёлым девочкам, да хохотать, да передразнивать Полка.
- Маринка, бежим! Вьюга вышла на прогулку!
Раскрасневшиеся девочки взбежали на крыльцо избы, потопали ногами, оббили льдинки и ввалились в сени. Хан шмыгнул за ними.
- Что там за домовята топочут? – раздался из-за двери напевный голос.
- Бабуль, это мы, девочки, я и Маринка.
- Проходите, коль пожаловали. Лушенька, прикрой-ко двери покрепче, студёно в сенях.
Луша подтолкнула Маринку вперёд.
- Это Маринка. Она пришла со своим котом Ханом к бабушке.
Маринка озиралась по сторонам. По углам висели травы, под потолком на длинной полке стояла разная всячина, рядом с дверью примостилась печка с лежанкой. Худенькая бабушка сидела подле печи на табурете и, не смотря на жару в избе, куталась в коричневую вязаную кофту. Тёмные густые волосы с проседью зачёсаны назад, лицо доброе, улыбчивое, почти без морщин, глаза яркие, синие.
- Так чья ты будешь, внученька?
- Я Карасёвых буду. Маму Надей зовут. Папу Павлом звали.
Лёгкая тень пробежала по лицу Маринки. Бабушка вдруг внимательно посмотрела куда-то вперёд, словно сквозь стену что разглядела. Нахмурилась слегка, потом кивнула головой и протянула:
- Да. Тайны дела твои, Господь, и пути неисповедимы. У Луши, вон, мать при родах померла, у тебя отец сгинул. А ты не печалься, дитятко, подойди ко мне поближе. Хочу рассмотреть тебя.
Бабушка протянула к девочке руки. Та смело подошла.
- Не смущайся, Маринушка. Не Мария, но и не Мара, к счастью. Имя какое звонкое, словно лёгкая волна возбегает от ветра – Маринка. И серёжки в ушках. Мама, небось, принарядила серьгами?
- Нет, бабушка Луша.
- А ты-то помнишь бабушку?
- Помню. На тебя похожа, только волосы немножко чернее.
- Поди ко мне, Лушенька, ещё раз проверить надобно. Покажи мне серьги свои.
Когда две девочки стали рядом друг с другом, бабушка Маша даже восхитилась:
- Ах, и славные у меня внученьки, обе на одно лицо. И серёжки у них одинаковы. Наши, фамильные, с вензелёчками «МиН». Не сыскать-то похожих.
Глаза у бабушки на мгновение стали тёмно-синими. Но почти сразу в них появились искорки-догадки:
- И что мне с этим всем прикажете делать? Так, девицы-красавицы, марш за стол, обедать будем. А ты, блудный котище по имени Хан, вылазь-ко из-под печи, да расскажи мне, что понатворил с Маринкой? Как посмел ты, паршивец, мою праправнучку провести так далеко. Ладно, сам шатаешься по Земле-матушке во времени, а её – ни-ни, больше не смей трогать,  –  и совсем тихо добавила: – Разве что сама пожелает со временем совладать. После обеда ступайте назад, не то Наденька с ума сойдёт. Ишь ты, пошли они с Ханом в Сибирь!
–  Мрррр! Хоррошо. Мы тут тебе гостинцев тебе принесли. Маринка, вытаскивай колбасу.
–  Это что за невидаль такая? –  бабушка сперва грозно встала, ругая кота, теперь же от удивления снова опустилась на табурет.
– Это вкуснотища – хлеб с мясом особым. Доставай, Маринка!
–  Ясное дело, понимает моя голубушка язык животных, толк будет, – улыбнулась бабушка Маша, когда Маринка опрометью кинулась в сени за бутербродом, заледеневшим в кармане пальто. Бутерброд был водружён в миску с голубыми цветочками и занял почётное место за столом рядом с самоваром и пышным пахучим хлебом, нарезанным большими ломтями.
Бабушка вынула казанок из печи, поставила на шесток, затем перенесла к столу. Дух щаной подогревал аппетит, щекотал ноздри.
Маринка и Луша уплетали за обе щеки наваристые горячие щи вприкуску с хлебушком.
– Бабушка, я такой вкуснотищи в жизни не едала! Даже конфеты не такие и мороженое тоже. Ух! – Маринка вытерла испарину со лба.
– Ешьте, красавишны, а после придётся тебе внученька вернуться к маме.
Вскоре обед был окончен. Бабушка подошла к большому сундуку, вынула из него шкатулку и подозвала Маринку.
–  Вот тебе, милая, бусы. Они непростые, скорее, волшебные. Если только понадоблюсь тебе уж очень, к примеру, беда случиться, надень их и хорошенько потри в руках бусины. Гляди-ко, на каждой вензелёк серебряный «МиН», а сами из белого дерева сработаны. Надевай и носи на здоровье. Маме скажешь, мол, от бабушки достались и пусть она их подержит в руках, когда расспрашивать станет. А ты, вспоминая бабушку Машу, можешь задавать вопросы. Я отвечу, ты всё разберёшь. Одевайся теперь, бери Хана на руки и становись посреди избы, да глаза покрепче закрой.
- Я призываю Райдо для Маринки,
Соул поможет лететь без запинки,
У нас –  бутерброд,
у праправнучки – бусы,
Вместе с водой посылаю Лагуса,
Бывшее прошлое стань настоящим,
Дай нам энергию Кеннац звенящий.
Не успела Маринка моргнуть, как в избе закружил искристый водоворот.
- Ба-буш-ка Ма-ша, Лу-ша! Приезжайте к нам! – выкрикнула Маринка и открыла глаза.
 
Смешное солнце висело на кончиках травинок, рядом с левой рукой спал котёнок Хан, а в правой были бусы из белого дерева с вензельками на каждой бусине.
Маринка села, взяла на колени Хана, надела бусы и долго смотрела с пригорка на море.
- Вот бы приехала к нам Бабушка Маша с Лушкой! Ходили бы каждый день на море и с Пашкой бы познакомились, правда, Хан?
- Мррр, - ответил Хан и сладко зевнул.