Наша жизнь постоянно демонстрирует справедливость поговорки, выставленной мною в название этого рассказа. Стоит только что-нибудь приобрести, как оно тотчас выскакивает из рук, пачкается, бьется, царапается, ломается и тому подобное. Бывают, конечно, и удачные покупки, ведь, как сказал поэт Вадим Шефнер: «Ходит девочка удача, всех прощая наугад».
Вот пример неудачной покупки:
Как-то в погожий летний денек, мы с Ириной решили пройтись по проспекту Кирова до Волги, но, доехав до Мирного проезда, неожиданно сами для себя завернули в Крытый рынок (который Ирина называла не иначе как «Корытный»). Не помню, чем был вызван такой поворот событий – может Иринка вспомнила, что хотела что-то купить или просто ради интереса зашли, поскольку там довольно редко бывали. А может все гораздо проще – на улице было жарко и мы спрятались в тени этого огромного пассажа. Не помню…
Сколько мы там ходили – ведать не ведаю и что покупали – тоже не знаю. Однако каким-то ветром нас занесло в отдел одежды и там, среди каких-то платьев и кофточек, я увидел болгарский мужской белый пляжный костюм, правда из достаточно плотной и тяжелой льняной ткани. Сейчас на такую гадость я бы и смотреть не стал, но в те годы – даже льняному холсту человек был рад! И что удивительно – он был мне впору. А я и в те годы носил 56 размер и испытывал трудности с одеждой, поскольку на этот размер шили стариковские модели, типа, «похоронного костюма»
Однако – близок локоток – да не укусишь. Стоил костюм – 42 рубля, то есть примерно четверть моей зарплаты. С такими суммами на кармане я тогда не ходил, поэтому пришлось срочно ретироваться из магазина домой – за деньгами. Ирина хотела попросить продавщицу отложить этот костюм – в смысле – скоро приедем и купим. Но я воспротивился, поскольку считаю, что обещания дают только совершенно безрассудные люди, хотя бы по причине того, что человек смертен и причем внезапно смертен, как предостерегал Михаил Булгаков. К тому же – вряд ли у кого-то другого при себе найдутся такие деньги, значит ему также придется возвращаться домой. Следовательно у нас есть определенный шанс обогнать.
Ну насчет обогнать – это я погорячился. Мы жили на Шестой Дачной – может и не на самой, но на окраине города. Раньше это и городом не считалось. За монастырем на Первой дачной1 расстилалось поле, за которым шел лес, в котором у станции Жасминной (а тогда - Разбойщины) травили волков – как я прочел в какой-то книге2. И хотя мы жили в последней четверти Двадцатого Века, добраться туда было делом не скорым. Трамвай номер Три тащился ни много, ни мало – целых сорок пять минут. Подняться на пятый этаж, забрать деньги, спуститься, опять на трамвай – в общем мы проболтались более двух часов.
Но… костюм меня дождался, видимо я ему приглянулся. Я еще раз примерил его – сидел он отлично и Иринка сказала, что мне надо в нем идти. Зачем идти в старом – гораздо лучше идти в новом – красивом.
Мы вышли на площадь перед Цирком, где освежающе били фонтаны, немного постояли возле них, как бы переводя дух после двухчасового вояжа, а потом решили немного пройтись пешком, поскольку снова залезать в душный трамвай уже не хотелось – наездились.
Мы шли по каким-то тротуарам и где-то (кажется, что милицейскую школу мы уже прошли), я как-то неудачно свернул в сторону, зацепился за бортовой камень, пару раз подскочил, чтобы удержаться на ногах, но не смог и упал на правое колено – прямо на траву!!!
О! Ужас! На моих новых белых брюках красовалось грязно-зеленое пятно размером с Иринкину ладонь. Радужное настроение резко сменилось зеленой тоскою.
Теперь пришлось сесть на трамвай и поспешить домой, в надежде на то, что это «зеленое, как три рубля» пятно удастся отстирать.
Но не тут-то было – никакими мылами оно не отстирывалось, несмотря на то, что я ножом, аккуратно, соскреб, прилипшую вместе с грязью, зеленую массу. Стиральный порошок был более эффективен – пятно пропало, но не совсем. Вернее оно совсем не пропало, а распалось на тоненькие рваные полосочки слабо-зеленого цвета. И хоть они были не особо яркими, но на белом фоне выглядели омерзительно.
Тогда Ирина вспомнила, что у кого-то из соседей есть Био-порошок, который сводит всякие разные пятна, в особенности, органические. Многие женщины тогда этим пользовались, поскольку в отсутствии тампонов и прокладок, без него многие вещи можно было сразу выкидывать.
Биопорошок с двух раз уничтожил зелень так, будто бы ее и не было никогда. Победа!?
Да не совсем – Саратов город теплый (по сравнению с гнилой Москвой) и брюки высохли меньше чем через полчаса, явив миру абсолютно белую коленку! Здесь надо заметить, что хоть я и называл этот костюм «белым», истинный его цвет был чуть-чуть кремоватый. Во всяком случае никак не ярко-белый. А колено сияло белизной, пусть и не снежной, но так или иначе – заметно отличаясь по цвету от остального материала.
Стало даже хуже чем было! То брюки были малость испачканы, а теперь – откровенно испорчены. Будто бы я полжизни простоял на этом колене. И Ирина ни нашла ничего лучшего, как с этим же биопорошком выстирать весь костюм целиком…
… результат потряс нас до глубины души. Во-первых, костюм сел, причем значительно. Хорошо, что в длину, а не в ширину, поэтому хоть надеть его я и мог, но торчащие из него руки и ноги выглядели анекдотично. Во-вторых, побелели только брюки. Куртка упорно отказывалась белеть, ни при повторном, ни при третьем, ни при четвертом простирывании, когда Ирина, со злобы, замочила ее на целую ночь в биопорошке. Куртка, насмехаясь над брюками, непреклонно сохраняла свой первоначальный кремоватый оттенок.
Непонятно – либо куртка и брюки были сшиты из разных материалов, либо покрашены разными красками, а может просто – совковая халтура. Пусть в СССРе и было принято считать соцстрановские товары заграничными и чуть ли – не европейскоподобными, но там были такие же порядки, что и у нас (если не хуже), поэтому их качество в подметки не годилось, ни французскому, ни итальянскому, ни тем более качеству товаров ФРГ.
Так и пришлось в дальнейшем мне носить этот костюм по-отдельности. Как не старался я надеть брюки с курткой вместе – было видно, что некомплектные вещи – и все тут! Хотя получалось порою очень стильно - белый верх и темный низ или наоборот темный верх, белый низ.
Рукава у куртки я просто подзасучил, чтобы никто не смог заметить, что они короче моих рук, а чтобы они не дай бог не развернулись, Иринка просто подшила их. Но вот сделать манжеты на брюках никак не получалось - не было подходящего материала. Тогда пришлось брюки снова замочить и сушить «врастяжку» – то есть привесив к каждой штанине по паре кирпичей с соседней стройки. После чего они удлинились настолько, чтобы не выглядеть смешно, учитывая их «пляжное» предназначение, хотя прежнюю длину так и не восстановили. Но вот казус (хотя он мне был только на руку) - обычно, если вещь вытягиваешь, она становится уже. Эти фантастические брюки таким свойством не обладали. Я боялся, что после вытягивания не залезу в них - ни чего подобного - уже не стали! Что за материал был такой?
К чести болгарских бракоделов, замечу – служил этот костюм безобразно долго – лет восемь. Мне он уже осточертел, да я, и располнел, и раздался в плечах, но материал упорно сохранял свою свежесть и выглядел так, как будто бы я его только что купил.
Расставшись с Ириной, я надевал его нечасто, но хранил, как память о тех счастливых днях. И вот однажды, спускаясь по лесенке в свою типографию, которая помещалась в подвале жилого дома, я как-то ненароком зацепился за какой-то гвоздь, торчавший из деревянной двери. Хотя могу поклясться, что день назад этого гвоздяи в помине не было! Разодрал, и ногу, и штаны, обагрив их, в довершение, своей кровью.
Я почувствовал, что это сигнал… сигнал о том, что возврат к прошлому невозможен. Жизнь разделилась на два этапа – «До» и «После». Прошлое рушится на моих глазах, задержавшись только в моей памяти, пока и та не рассыплется в могильный прах.
Выбросив брюки, я достал из шкафа куртку. «Надо же» – промелькнуло в голове – «а куртка до сих пор такая крепкая, почти что как новая. Ей, по-моему, ничего не будет! Хрен порвешь!» И с этими словами я взял и дернул ее за рукава в разные стороны. Послышался треск или вернее – хруст и на середине спинки появилась огромная рваная (хотел сказать рана) – дырища.
Стало ясно. Ох! Ирина! Что я, безумец, разорвал своими руками, никакими нитками не сошьешь, хоть и, по-прежнему, люблю тебя.
1 Верхняя Монастырка – современный Свято-Алексеевский женский монастырь.