Студенты горного института, почти все, осваивали умение пить много. Один из них, отслуживший в морфлоте три года по призыву - Иван Шулепин был старше своих сокурсников. Напивался он часто, пьяным становился мрачным и уходил бродить по кладбищу, которое находилось недалеко от общежития. Над ним подсмеивались, но и побаивались его. Был он нелюдим, широк в плечах и грозен видом. Шутки по его поводу отпускались только в его отсутствии. Особенно любил шутить весёлый паренёк Женька Гурвич. Вот он и подбил ребят подшутить над бывшим матросом.
Когда тот, как обычно, захмелев, отправился на свою прогулку, Женька с товарищами пошли за ним и, притаившись за старинным склепом, ещё тогда не разграбленным и не разбитым, некоторое время наблюдали, как Шулепин, насупив брови и устремив свой взгляд под ноги, вышагивал по тёмной аллее. В очередной раз, когда он приближался к склепу, Женька, завёрнутый в простыню, выскочил ему навстречу, завыл и замахал руками. Шулепин остановился, поднял голову, посмотрел на приведение и, поднял свой здоровенный кулак, нанёс ему удар по голове, скрытой простынёй. Раскинув руки, парнишка упал навзничь, а матрос, перешагнув через него, продолжил свой путь, заложив руки назад и не оглянувшись.
Товарищи подбежали к распростёртому на земле и бездыханному Гурвичу. Кровь хлестала у него из носа. Его подняли, он приоткрыл глаза и снова потерял сознание.
Его вытащили с кладбища, вызвали из телефона-автомата скорую помощь и отправили в больницу.
Уже невесёлая, встревоженная компания вернулась в общежитие. Спустя некоторое время пришёл и Шулепин и, как всегда, ничего не говоря, лёг спать. Он, определённо, не помнил о поверженном приведении.
Женьку подлечили, несмотря на сотрясение мозга, он смог сдать сессию, а нос у него остался кривым. Спустя несколько лет, в Москве ему сделали операцию; но исправить полностью нос не удалось.
Зачем рассказываю всё это? Не знаю. Так, вспомнилось.