История эта случилась в то непонятное, суматошное и тревожное время, когда Советский Союз уже прекратил свое существование, а какая эпоха началась было совершенно непонятно. Впрочем, непонятно это и до сих пор, но рассказ не об этом. Рассказал мне её один из участников событий. Впрочем, об этом позже.
Итак. В новогоднюю ночь с 1989 на 1990 годы обитатели общежития, расположенного в девятиэтажном одноподъездном здании, естественно, не спали. Все же Новый год! Новый год, несмотря на все раздраи и дрязги, происходящие в стране, на пустые полки в магазинах, на остановившиеся заводы и фабрики, на совершенно туманное будущее впереди. Новый год! Тем более, что общежитие было весьма густонаселённым – на девяти этажах два широких крыла, в каждом их которых расположена так называемая «секция» - коридор в восемь жилых комнат с кухней в середине и туалетом в конце. Несложная математика: умножаем восемь на два получается шестнадцать, шестнадцать на девять, итого – сто сорок четыре комнаты. В каждой из комнат проживало от двух до четырех и более человек. Возьмем в среднем три человека, три на сто сорок четыре – четыреста тридцать два человека. Даже если принять во внимание, что некоторые из жителей ушли отмечать к родным, всё равно получается приличное количество народу, так как, с другой стороны, к другим гости, напротив, пришли.
Надо сказать, что общежитие это было смешанное, то есть жили там в основном люди семейные, и их было большинство, но жили и еще не обзаведшиеся семьями, коих размещали по два человека на комнату. В общем, весело, должно, жилось там – народу, как кильки в бочке, детишек толпы носятся, а кто еще не в состоянии носиться, шустро ползает под ногами у остальных. Шум, гам, крики, разборки, выяснения отношений, примирения, вопли подрастающего поколения. А тут ещё и Новый год. До кучи.
Комендант общежития, Александра Фёдоровна, женщина габаритная и суровая (а иначе не удержишься на посту при подобных исходных данных), ещё окончательно не отошедшая от празднования Дня октябрьской революции и помня живописное новогоднее празднование годичной давности, когда за одну ночь ей пришлось пять раз вызывать наряд милиции, три раза скорую помощь и один раз пожарных, на этот раз смалодушничала – с утра пораньше тридцать первого скоропостижно уехала гостить к сестре в деревню. Перед этим она вывесила в холле общежития грозное объявление, написанное чёрным фломастером крупными округлыми буквами:
«Соблюдать в общежитии порядок!
Не курить!
Не сорить!
Не дебоширить!
Нарушители порядка и дебоширы
будут выселены из общежития навсегда!
Лифт отключён до 4 января.
Звонить: пожарным – 01, в милицию – 02, в скорую помощь – 03.
С Новым годом!»
Мужики аж вздохнули: низкий поклон вам, Александра Фёдоровна за столь шикарный новогодний подарок. И едва дверь за комендантом закрылась, некий самородок-Левша из народных умельцев, коими так богата наша российская земля, с помощью парочки проводков подключил лифт. Ну не тащиться же, в самом деле, пёхом на верхние этажи?
Общежитие к обеду гудело, как рабочий улей, в коем обитает здоровая дружная трудолюбивая пчелиная семья. Женщины толклись на кухнях, где дым вперемешку с паром стоял коромыслом. Дети в предвкушении праздника с воплями и писками носились и ползали по коридорам секций. Мужчины деловито дымили в туалетах и на лестничных площадках. В отличие от женщин и детей, они были спокойны, сдержанны и сосредоточены – берегли силы и порох на вечер. Незамужние девушки наводили марафет и в очередной раз примеряли свои вечерние наряды, неженатые парни наглаживали рубашки и брюки. Короче, все были при делах. Все жили ощущением предстоящего новогоднего веселья.
И вот, наконец, наступил вечер. Гул в общежитие теперь напоминал мощную электрическую подстанцию, рядом с которой ни в коем случае нельзя ни курить, не разводить огня – малейшая искра и всё заискрит, запылает. Пироги все были испечены, салаты заправлены майонезом и сметаной, столы сдвинуты в середине кухонь в ряд, дети переодеты в чистенькие нарядные костюмчики и платьишки, женские головы уложены в прически, мужские рубахи наглажены и еще не измяты. Трезвые мужчины напоминали бегунов на длинные дистанции, замерших на старте в ожидании выстрела сигнального пистолета.
Первыми произвели выстрел в 22.25 по московскому времени на втором этаже левого крыла. И с их легкой руки пошла цепная реакция по всему дому – захлопали пробки шампанского, загремели через динамики магнитофоны, забулькало в рюмки горячительное. «С наступающим Новым годом!» - радостно улыбались соседи соседям, сидя за общим столом на кухнях. Мужчины любовались на особенно красивых сегодня женщин, своих и чужих. Женщины кокетливо улыбались мужчинам, своим и чужим. Дети бурно радовались вкусной еде, конфетам и мандаринам, что никто не гонит их спать, что всё так сегодня красиво и необычно и можно делать что хочешь.
Ближе к полуночи веселье достигло своего пика. И появились уже первые тревожные нотки – Иванов Сергей из комнаты 716, не объясняя причин своего поступка, взял и съездил по уху Степанову Илье из 709. Степанов не стал выяснять причины столь неожиданного поворота событий, и просто ответил адекватными мерами: разбил нос Иванову. Вмешавшиеся тут же жёны сумели погасить этот конфликт. На данном этапе это было ещё возможно. (Кстати, интересная закономерность: обратите внимание, что веселье началось снизу, со второго этажа, а конфликт был первыми развязан сверху – с седьмого. Не так ли всегда и происходит в обществе: положительная инициатива идет снизу, из народа, а военные конфликты развязываются сверху? Но это так, к слову.)
Ещё минут через десять-пятнадцать произошло словесное выяснение отношений между мужскими половинками комнат 606 и 607 на уровне: ты козел, сам таков. Но это были, так сказать, внутренние дела, цветочки. А вот когда вскоре дело вышло на уровень «секция на секцию», и к мужчинам пришли на поддержку верные жены и подрастающее поколение, дело начало принимать серьезные обороты, от которых и сбежала сегодня бесстрашная Александра Фёдоровна, справедливо полагая, что один в поле не воин. Энергия, до того дремавшая в людях и требовавшая применения, была наконец выпущена на волю, как джин из бутылки. Подкрепленная горячительными напитками и внутренним раздражением от неустроенности жизни и непонятного будущего, она становилась грозной силой, сопоставимой по своей мощности с сокрушительным цунами или торнадо, готовой смести всё на своём пути.
Страшно подумать, чем могло бы всё закончиться, судя по самому началу – трём разбитым окнам на лестничных площадках, двум разбитым мужским носам и одной свороченной скуле, одному перевернутому столу – если бы не подросток Веня Огурцов, вихрем пролетевший по всем этажам и всем секциям с воплем: «А там между четвертым и пятым в лифте Дед Мороз со Снегуркой застряли!»
Мгновенно вектор всеобщего внимания и деятельности был переключён на это событие. Все, кто в это время находился в общежитие, тут же явились на место события. Действительно, в лифте между четвертым и пятым как парочка попугайчиков в клетке сидели Дед Мороз и Снегурочка, пришедшие по заказу вручить подарок ребёнку в одну из комнат. Суматоха. Суета. Вопли. Крики. Советы. Попытки извлечь пленников. Рёв малышей, переживающих за Деда Мороза и его внучку. Минут через пятнадцать, когда страсти немного улеглись, привели под руки того самого «Левшу», что лифт включил, и со словами «один раз сумел, значит, и второй раз получится», предложили повторить подвиг во имя праздника. Но повторить не получилось, «Левша» уже лыка не вязал совершенно, а только мычал нечто нечленораздельное. Все, на что его хватило, это раздвинуть слегка створки дверей, всунуть между ними пустую бутылку из-под шампанского из соображений техники безопасности, дабы двери не захлопнуло и кому чего не оттяпало.
Заглядывавшим в едва приоткрытые створки дверей лифта явилась живописная картина: Дедушка Мороз в полном обличие – красная шуба в белой меховой оторочке, богатая белая борода, солидный посох – и молоденькая красавица Снегурочка в голубой коротенькой шубейке, на заднем плане внушительных размеров мешок явно с подарками. Причем, заглядывавшим в лифт с пятого этажа были видны головы и верхняя часть груди застрявших, а заглядывавшим с четвертого этажа, были видны нижняя часть широкополой шубы Деда Мороза, мешок и симпатичные ножки Снегурочки.
Еще через полчаса, когда уже пробили куранты и новый 1990 год уже собственно вступил в свои права, можно было наблюдать следующую картину.
На пятом этаже толпились женщины и детки. Малыши по выстроившейся очереди подходили к едва раскрытым створкам лифта и рассказывали стишок или пели песенку Снегурочке. Было очень удобно, что их лица находились как раз на уровне лица внучки Деда Мороза. Внучка всех внимательно выслушивала, подсказывала, если кто сбивался или забывал слова, потом с улыбкой хвалила ребёнка и вручала ему что-нибудь вкусненькое и небольшой подарочек, который можно было просунуть в образовавшуюся щель.
На четвертом этаже было интереснее. Кто-то принес стремянку, на неё по очереди забирались собравшиеся здесь мужчины. Некоторые желали лично пообщаться с сидевшим на полу лифта Дедом Морозом, щедро протягивая в щель полные рюмки и немудрёную закуску, отчего нос сказочного деда покраснел уже самым натуральным образом. Другие же с удовольствием любовались на стройные длинные ножки его внучки, а некоторые понахальнее даже пытались их погладить, пользуясь моментом.
На пятом этаже детишки водили хороводы и пели вместе со Снегурочкой и мамами новогодние песенки.
На четвертом этаже мужики вместе с Дедом Морозом бурно обсуждали политику правительства и строили разные прогнозы относительно экономического развития страны.
На пятом этаже с позором был изгнан из общества подросток Веня Огурцов, рассказавший Снегурочке такой стишок:
Дед Мороз Снегурочку
Обманул, как дурочку:
Положил на лавочку,
И поставил палочку.
На четвертом этаже чуть было не произошёл серьезный конфликт на почве обсуждения вопроса какая футбольная команда станет чемпионом страны в наступившем году.
На пятом этаже детки показывали Снегурочки свои поделки и полученные от родителей новогодние подарки.
На четвертом хохотали над неприличным анекдотом, рассказанным Дедом Морозом.
На пятом мамы жаловались Снегурочке на своих мужей.
На четвертом обсуждалась тема женского коварства и женской хитрости.
На пятом Снегурочка рассказывала мамам о тенденциях моды в наступившем году.
На четвертом дружно ругали своих начальников.
На пятом...
На четвертом...
К утру детки мирно спали в своих кроватках, часть пап дрыхла в своих кроватях, а часть пьяно дымила на лестничных площадках, мамы намывали на кухнях посуду.
Утомленная Снегурочка сидела в углу лифта. В другом углу в распахнутой шубе дремал Дед Мороз. Его шапка и борода валялись рядом. На стремянке стоял неженатый житель общежития Володя со смешной фамилией Штырь и рассказывал Снегурочке стихи. Свои собственные. О счастье. О рассветах и закатах. О звездах. О мечтах. О любви.
Вот такая вот история имела место в новогоднюю ночь с 1989 на 1990 годы. И рассказал мне её тот самый Дед Мороз, что сидел тогда в лифте. Мы с ним познакомились совершенно случайно пару лет назад. По случаю своего двадцатилетия, пришел я в паспортный стол получать новый паспорт, и он, как начальник паспортного стола, обратил внимание на мою фамилию Штырь, и на отчество Владимирович. Так я и узнал в точности, как всё же познакомились мои родители. А то они только отшучивались на мои вопросы: «Благодаря Новому году, лифту и стремянке».
(Опубликовано в международном интернет-альманахе "Литературная Губерния"- samaralit.ru, 30.12.13г.)