Гарри Поттер для взрослых. часть 2-ая... и после

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: « … и ПОСЛЕ».

СОДЕРЖАНИЕ.

Глава 1. Россия – матушка

Глава 2. Лето 1998-го

Глава 3. Новый Дурмстранг

Глава 4. Остров погибших кораблей

Глава 5. Хэллоуин в Хогвартсе

Глава 6. Подготовка к Новому году

Глава 7. Рождественские каникулы

Глава 8. Женитьба

Глава 9. Пасха

Глава 10. В поисках Змия

Глава 11. Победа

Глава 12. Уроки психологии

Глава 13. Смерть – всего лишь часть жизни

Эпилог
 


Глава 1. Россия – матушка.

   «Проклятые журналюги! – Северус скомкал газету и бросил её в угол. – Где они только прятались?»
   Не терпевший суеты вокруг своей персоны, он оказался в эпицентре событий, всколыхнувших волшебный мир Британии. Каждый день две-три полосы «Ежедневного пророка» неизменно посвящались произошедшей разборке с Волан-де-Мортом. И одним из главных действующих лиц являлся Северус Снегг. Кажется, теперь даже существовала рубрика «Как это было». И рейтинги «любимого героя новостей» занимали первую строчку.
   Каждый его шаг в больнице «Святого Мунго», свары с персоналом, визит тёщи были освещены на страницах «Пророка». Сегодняшний номер живописал прощание Снегга с Юлией и Будогорским. Причём представлено это было таким образом, что и дураку становилось понятно - он  никогда не увидит ни жены, ни единственного друга: «Как демон ночи, прошествовал ОН мимо бывших своих учеников, внушая страх и благоговение одновременно».
   Что за кретинизм? Неужели он так выглядит со стороны: «демон ночи»?
   Не следовало это читать перед свиданием с Миргородским. Чёрт знает этого священника… если прибыть к нему в плохом настроении, может, он и беседовать не пожелает… Хотя большого прока от предстоящей беседы, признаться, Северус не видел. Разве что получить консультацию, как себя вести, получая документы на открытие православной школы в Британии.
   Теперь, правда, Северус колебался: имеет ли смысл вывозить ребятишек из России? Их всего двадцать семь…. Что это будет за школа при таком количестве учеников? Опять же: поместив детей у Миргородского, кто будет их Директором? – Разумеется, Георгий Алексеевич. Какую роль прикажете играть при нём Снеггу? Доброго христианина в православном монастыре? Не поздновато ли?.. В общем, сплошные предложения с вопросительным знаком.
   Впрочем, сову с письмом к настоятелю православной обители заставили его отправить три вещи: Дамблдор навёл его на идею с директорством, Юлия одобрила, Будогорский поддержал. Три вещи и три человека, дороже которых у него… если и есть, то они слишком малы, чтобы подсказывать, одобрять и напутствовать (он имел в виду Асю и Гошу). Странно, что Миргородский назначил ему встречу буквально сразу. Может, ждал письма от него? Почему?..

   Потому, что в тот вечер Георгий Алексеевич был не один. У него гостил… Дамблдор.
- Вы просто вездесущи, Альбус, - вместо приветствия брякнул Снегг по прибытии в вотчину Миргородского.
- И я рад встрече с Вами, Северус, - улыбнулся Дамблдор.
- Вечер добрый, - поздоровался с Северусом Миргородский.
«Вот опять я в г…, - вспыхнул Снегг. - Невежливый… демон ночи».
- Что за глупость пришла Вам в голову, Северус? – прищурился Дамблдор.
- Послушайте, Альбус, я уже не Ваш ученик!..
- А чей же Вы ученик, позвольте спросить? –лукаво склонил голову Дамблдор.
- Не придирайтесь к нему, Альбус… - отхлёбывая чай из блюдца,  промолвил Миргородский. – Молодой человек, можно сказать, на пороге исполнения священной миссии.
Он причмокнул и закашлялся.
- Да, Северус у нас такой: всё время на священной войне, - Дамблдор добродушно, по-стариковски, засмеялся.
   Снегг плюхнулся без приглашения на лавку и, схватив со стола, накрытого к чаю, сухарь, ожесточённо впился в него зубами.
- Вы бы чего помягче взяли: неровён час, зуб сломаете, - посоветовал ему отец Георгий. – Впрочем, нет худа без добра. Авось, подобреете, беззубый-то.
   На сей раз они закудахтали вместе с Дамлдором.
   Снегг отшвырнул сухарик с орешками.
- Вы что, выпили, что ли? В чём причина столь бурного веселья? – он подозрительно глянул на стариков.
- А что? Это идея! Не сообразить ли нам чего покрепче чаю? – оживился Миргородский.
- Северус, не будьте букой! – толкнул Снегга под локоть Дамблдор. – Мы тут сидим, голову ломаем, куда пристроить Ваших ребят, а Вы всё злитесь. Жизнь налаживается – глядите веселей!
   Ясно. Его учителю захотелось пошалить. И игрушкой сегодня выпало быть ему.
- Посмотрите на мою руку – совсем, как новенькая! – похвастал Альбус, сжимая и разжимая в кулак некогда помертвелые пальцы. – Неплохое зелье мы некогда сочинили с Ростиславом… Эх, жаль, что он нас покинул… Но он вернётся… Он Вам не говорил?... Впрочем, он и сам ещё не знает… Как не знаете ВЫ, что мы тут придумали.
   Пожилой священник поднял наполненные рюмки.
- Ваше здоровье.
- «Вот, в чём я нуждался», - подумал Северус, стоило только водке обжечь его пищевод.
- Готов вас выслушать, - по-деловому обратился он к двум мудрецам.
- Мы решили поручить Вам руководство Дурмстрангом, - коротко сказал Дамблдор.
- Это будет разумно. Все директора Дурмстранга – после Каркарова – были бестолковы, - подхватил Миргородский. – И, что того хуже, плохо образованны.
- Ну, Северус, кроме узко специализированных предметов, тоже не отличается широтой кругозора… он больше учёный, нежели педагог, - попытался быть справедливым Дамблдор. – Но ему повезло с женой. Она организует развивающую среду и справится с административной работой.
- Удачный альянс, - одобрил Георгий Алексеевич.
- Вот и я о том же… Выпьем! – Альбус совершенно по-русски опрокинул очередную рюмку. – Вот, собственно, что мы имели Вам сообщить. Нам ещё надо поболтать с Жорой. А Вы, мой милый, ступайте.
- Как?! – выпучил глаза Снегг. – И это всё? А документы?
- Они у Вас в кармане, - рассеянно махнул рукой Дамблдор.
- В левом, - подсказал Георгий Алексеевич (он же Жора).
- Кстати, - вспомнил вдруг Дамблдор. – Вот это просил передать для Вашей жены Слизнорт. Живительный сок женьшеня пополам с живой водой тибетских озёр. Восстанавливает молодость и красоту.
   Северус принял пузырёк трепещущей рукой. Кому как не ему знать, какова цена этого сокровища?!
- Прощайте, - посчитав разговор законченным, сказал Дамблдор. – Жду Вас на процессе.
   Хогвартский Директор подхватил под руку настоятеля, и они склонили седые головы над проектом, которого  ранее на столе не было.
   Северус машинально похлопал себя по левому карману. Там лежал конверт.
«Прочту в тупике». И трансгрессивал.

   Письмо являлось сугубо личным и ничего интересного для третьих лиц не представляло. Румынское министерство магии давало добро на директорское кресло Снеггу. «Значит, никаких специальных документов мне представлять не потребовалось… Хитрожопые стариканы… Ну, и ладно… Скоро я увижу Юлию».


   «Нужно было всё же съездить в Дурмстранг перед тем, как везти туда новых учеников… Что-то меня там ожидает?» – размышлял Снегг, косясь на мужчину, стоящего в очереди на контроль за ним (а ну как окажется вторым Будогорским?).
   Перед поездкой Северус вновь принял облик Черных Ивана Григорьевича. Ведь именно наружность пронырливого украинца обаяла директрис, где он так успешно вербовал ребят для будущей школы. Слава Богу, что Северус не имел привычки ничего выбрасывать со стола своей лаборатории. А там всё ещё находились склянки оборотного зелья, связанные для памяти пучком жёстких, как у жеребца, волос Ивана Григорьевича.
   Снегг ещё раз оглядел соседа, вспоминая встречу с Будогорским. «Обычный магл. Ничего сродни Будогорскому (увы!) не имеет. И мои мысли, стало быть, для него недосягаемы», - успокоился Северус и непроизвольно улыбнулся. Он вспомнил, как Юлька злилась, когда кто-то говорил «магл». Ей казалось, что в это слово вкладывается какой-то оскорбительный смысл. Дошло до того, что за произнесение запретного слова накладывался штраф. А Юлька радовалась, как ребёнок, подсчитывая заработанные за день доллары. Какая она забавная - как мартышка – когда дурачилась или дразнила его, какая чуткая – к его без конца меняющимся настроениям, и какая нежная - в интимные минуты… Он вздохнул. «Подумаю лучше о чём-нибудь другом… Так что там? Ага, Дурмстранг…»
   Каркарова он знал как человека, лишённого сантиментов и не особо щепетильного в вопросах морали. Волшебником он был средним. Но благодаря немереному честолюбию и напористости, достиг не малого. Игорь также обладал несомненным организаторским даром. Из небольшой колонии, где воспитывались потомки славянских чародеев, он сумел создать школу, взрастившую магов с мировым именем. Да взять хотя бы того же Крама - хоть тот и прославился больше, как спортсмен. Амбиции Каркарова подсказали ему, что возвести квиддич в ранг спецкурса (а не возвысить членов команд, как в Хогвартсе) – дело выигрышное. И он не прогадал. Многие выпускники Дурмстранги становились потом участниками сборных по квиддичу в различных странах, это всем известно.
   Всё это плюсы. Но были и минусы. Во-первых, приверженность Каркарова тёмным искусствам. Заговор, порча, тайные знаки, сатанинские обычаи разбирались детально и тщательно изучались учащимися. Снегг на своём опыте знал, что лучше бы не вводить во искушение неокрепшие души студентов, дабы не появился соблазн испробовать полученные знания на ближних своих. И, во-вторых, -  что уж вовсе недопустимо – телесные наказания. Что за дикость! Безусловно, первое, что сделает он сам, когда приедет в Дурмстранг, так это покончит с гнусной традицией п;рок… С другой стороны: не воспримут ли студенты его человеческие проявления как слабость?
   Снегг недоумевал, почему у Каркарова (тоже восточного славянина, как и Ростислав, и Юля) ученики суровы и замкнуты? Как можно было истребить врождённую славянскую доверчивость, искренность, мечтательность? Можно ли восстановить, загнанные в потаённые уголки сознания, эти свойства характера? Юлия говорила, что нельзя подавлять личность. Каждый человек – уникум. Своеобразие его натуры рождает талант – и никак иначе. И Северус смутно сознавал, что его задача развить многообразие детских способностей, не только волшебных.
   Предстоит обновить педагогические кадры. Только где новые взять? Разогнать–то он разгонит всех быстро (что-что, а это он умеет). Ломать, - как говорят русские, - не строить… ;Гляди веселей – жизнь налаживается; - напутствовал его Дамблдор…  Действительно, что это он нюни распустил?! Все живы (хоть и не вполне пока здоровы), он реабилитирован, скоро займётся любимым делом… «Одним словом, нюнчик, - усмехнулся Северус. – Нет больше весельчака Джеймса Поттера…»
   В память вонзилось воспоминание о сыне Джеймса – Гарри. Какое у того было лицо! – пристыженное, виноватое, молящее о прощении… Северус прикрыл глаза, губы его растянулись в улыбке: «И правда, жизнь налаживается».

   Гончаровы всем семейством переехали на дачу. На Благодатной Северус застал одного только Боба, который паковал какой-то хлам: ботинки, попахивающие кошачьей мочой, рваные носки, старые книги, пустые стеклянные банки.
   «У русских свои заморочки», - решил Северус и, не задавая лишних вопросов, примостился на валик дивана.
   Юлькин брат не отличался словоохотливостью. Снегг тоже. Но молчание не тяготило. Боб сосредоточился на увязывании своего утиля, Северус – на изучении многочисленных сувениров, перемежающихся с семейными фото в различных ипостасях. Он взял одну из причудливых рам в руки. На ней – все Гончаровы: отец и мать Юлии такие же, как сейчас, Юлия – почти не изменилась… зато Борис за это время из нежного подростка успел превратиться в матёрого холостяка со всеми вытекающими последствиями (объём живота и степенность движений).
- Поможешь? – обратился Боб к Северусу, держа на весу узел.
   Северус вопросительно взглянул на тюк, а потом на Борю.
- Что?
- Донеси до машины.
- А, да. Конечно, - Северус с готовностью принял поклажу и… присел, крякнув. – Однако…
- И так каждый раз, - «порадовал» его Борис.

   Когда Боб тормозил, Северусу хотелось по-детски закрыть глаза ладошками.
- Недавно права получил, - признался Боб. – Если честно, это моя вторая самостоятельная поездка. Но ты не волнуйся, я еду аккуратно. Да и скорость такова, что если даже врежемся, только автомобиль пострадает… Не хотелось бы, конечно. Мама этого не переживёт.
- Неужели? – Людмила Семёновна казалась Северусу дамой по жизни очень устойчивой.
- Ну, это так говорится, понимаешь?
 - Понимаю. Я хорошо говорю по-русски.
- Извини. Не хотел обидеть
   Борис замолчал. Северус смотрел на мелькавшие по сторонам дороги деревни: Кипень, Черемыкино… Откуда берутся такие названия? Дома приземистые, одноэтажные. Совсем не похожие на загородные британские. А вот простирающиеся поля, покрытые изумрудной зеленью, чем-то схожи с родными. Машин в утренние часы на трассе почти не было. Северус успокоился. Да и Боб, кажется, почувствовал себя за рулём увереннее.
- Юлии гораздо лучше, - сказал Боря. – Она уже ходит… и волосы начали отрастать. Кожа перестала мокнуть. А вот зубы все выпали. Выглядит, конечно…
   Борис глянул на зятя и тут же потерял управление – машина выехала на встречную полосу.
- Смотри лучше на дорогу, - буркнул Северус.
- Но знаешь, - Боб встал в нужную колею и вдруг улыбнулся, - она смеётся. Говорит, тебе даже повезло: такая жена не потребует дорогих нарядов…
И добавил:
- Северус, как думаешь, она поправится?
- Я обещаю, - чётко проговорил Снегг. – Жизнь на это положу… если потребуется.
- Что всё-таки произошло? – осторожно спросил Борис.
- Думаю, она сама расскажет, когда захочет.
   Они замолчали. И не разговаривали до самого пункта назначения.

   Увидев на приусадебном участке фигуру жены, Северус подумал, что издали она выглядит как раньше. Но, конечно, жестоко ошибся. Уже в следующее мгновение, когда Юлия инстинктивно сделала к нему несколько шагов, понял это. От лёгкой Юлькиной походки не осталось и следа. Тяжело припадая, Юля двигалась как утка, широко расставляя ноги. Курчавые рыжие волосы убраны под платок… Чёрт! – да нет же никаких волос… он и забыл. Оттого и платок. Глаза тоже спрятаны - за тёмными очками.
   Подойдя ближе, Северус обнял жену. Она очень похудела. Некогда сильное спортивное тело, которое она демонстративно выставляла напоказ (из-за чего порой он сердился), теперь было сокрыто мешковатым, до пят, сарафаном и кофтой с длинным рукавом.
   Северус не удержался и снял с неё очки. Глаза – как у инопланетян – без ресниц и бровей. Но уже чистые, а не гноящиеся и красные, как в больнице. Цвет – не её, а что-то неопределённо грязно-серое.
- Страшно? – усмехнулась Юлька, отбирая у него очки.
- Нормально, - но про себя отметил: голос тоже не её, чужой – невнятный свистящий шёпот.
   Он достал бутылочку со снадобьем, которую получил у Дамблдора, и протянул жене.
- По капле на десять литров – грубо говоря, на ведро, - инструктировал её Северус. – Это передал для тебя Альбус. Ему, в свою очередь, - Гораций Слизнорт. Тот в своём деле лучший… А уж по части хранения всяких раритетов Горацию просто нет равных. Это зелье вечной молодости и красоты. О нём мечтают все женщины.
- Северус, - голос Юлии задрожал, когда она брала из его рук чудесное зелье. – Ты, наверно, хочешь увидеть детей. Они на мансарде.
   Несомненно, она хотела сказать больше того, что сказала, но ей помешал отец.
- Молодёжь! О чём шепчетесь? – наигранно-бодро произнёс Валентин Ефимович. – Северус, здравствуй!
   Папа Юлии протянул зятю руку.
- Люся тебя хотела видеть, - обратился он к Снеггу.
- Я вернусь, - пообещал Северус Юле.
- Не думаю, - тихо проговорила она.
   «Может, послышалось?» - усомнился Северус, оборачиваясь к жене. Однако теперь прочесть что-либо по лицу Юлии не представлялось возможным. Кожу стягивали безобразные рубцы – казалось, что она всё время гримасничает. Рот – косая щель, изъеденная по углам герпесом. Губы стёрты. Жилистая, обвисшая шея. И руки, как у древней старухи.
   Северус вспомнил, какой она была в замке Слизерин. Слабый от потери крови, он решил тогда, что это видение: откуда бы ТАМ взяться Юле? Потом подумал, что такое совершенное создание не может быть земной женщиной – тем более ЕГО женой… С точностью до наоборот он думал и теперь: нет, эта безобразная бабка – не его жена… Северус тут же одёрнул себя. Но никогда он не мог скрыть свои мысли от Юлии. Споткнувшись от её взгляда буквально на ровном месте, Северус упал носом в грядку. «Ведьма!» - выругался он про себя и отправился в дом.
   Первых, кого он увидел, были близнецы. Дети полулежали на кровати и протяжно гулили. Особенно старалась Аська. Увидев отца, девочка улыбнулась и протянула к нему ручки. Гоша – напротив – сжал кулачки и прижал их к грудке.
- Какое сегодня число? – поздоровавшись, спросил Снегг у тёщи.
- Тридцатое с утра было… Это у нас. А у вас?
   Северус не понял юмора. Но к чему ссориться с тёщей? Он молча посадил Асю на колени и поцеловал в темечко.
- Вот так всегда, - Людмила Семёновна перекинула через плечо льняное полотенце, как официантка. – Все балуют эту девицу. Почему, спрашивается? А Гошечка – такой красавчик!..
   Северус вздохнул.
- Вам с ними, наверно, трудно. Почему Вы не взяли няню?
   Баба Люся нахмурилась, поигрывая кистями полотенца.
- Чужие в доме? Ещё, слава Богу, сама в силе... Юля пока мне не помощница - ну, да ничего, даст Бог, поправится. А ты, Всеволод, - так в суровые минуты она называла зятя, -  уж не обижайся… Юлия этого, конечно, не скажет, но тебе здесь делать нечего. Чего хорошего, если она в родном доме  прятаться будет? К такому лицу, как у неё, трудно привыкнуть. Так что, Севочка, ты уж денежку оставь и поезжай, голубчик.
   Снегг, ухмыльнувшись, отдал тёще содержимое бумажника целиком, зная, какое негативное впечатление производит отсчитывание купюр. Последний взгляд он подарил маленькому Гоше, который задумчиво сосал палец, даже головы не повернув в сторону отца. Северус взял на руки сынишку и, взъерошив ему рыжие кудряшки, прижал к себе мягкую головёнку. «Маленький мой дичок…»
- Тихо ты, ребёнка покалечишь, - бабка вырвала малыша из рук зятя, чуть не раздавившего малютку в порыве отцовских чувств. – Всё. Давай прощаться.
   Людмила Семёновна подставила щёку для поцелуя. Зажмурившись, Северус приложил губы к ланитам тёщи.
- До свидания, - деревянным голосом сказал он.
- Бывай, зятёк, - похлопала она по спине Снегга. – Советую тебе уйти по-английски. Так оно легче.
   И отвернулась, чтобы пересчитать ассигнации.

   Выйдя на просёлочную дорогу, Северус окинул взглядом дачу, которую строили Юлин отец, брат и первый муж (одним словом, семейная вотчина). Его же вклад в развитие семейных отношений заключается в нынешнем уродстве любимой дочери Гончаровых… Что ж, за это надо платить. И он нисколько не сожалел, что отдал все деньги, оставшись без гроша.
   Северусом завладела жажда деятельности. Теперь, когда нет нужды постоянно глотать оборотное зелье, Снегг чувствовал себя так, будто у него расправились крылья. Именно «расправились», а не выросли. В том, что они были всегда, он не сомневался.
- Всё будет хорошо, - сказал он вслух самому себе.

Ростиславу Апполинарьевичу Будогорскому
от Северуса Снегга.
Я под Санкт-Петербургом. Ты где? Ответь.

   Он постоял пару минут на пыльной дороге, ковыряя мелкие дорожные камешки носком туфля, пока не дождался ответа.
Северусу Снеггу от
Ростислава Апполинарьевича Будогорского.
Севка, приезжай! Мы с  Катюхой в Новгороде. Улица Парковая, 7. Ждём.

«Уеs!»

   Будогорские жили в сельском доме с удобствами на улице.
   «А больница не богата», - подумалось Северусу, когда он устроился на жёстком стуле их «большой» комнаты и с интересом оглядывал обстановку. Стол с четырьмя стульями, шкаф, пара книжных полок – вот и всё убранство. В соседней – смежной с этой – комнате стояла полуторная кровать и больничная тумбочка. Окна до половины закрывали ситцевые занавески. Полы застелены домоткаными дорожками. В третьей комнате (по функционалу она являлась кухней) главным атрибутом была русская печь. «Вот уж не думал, что такое богатство есть у кого-то ещё окромя Бабы Яги», – отметил Снегг.
   Но за этой почти нищенской обстановкой чувствовалась атмосфера благожелательности и любви. Всё вылизано до блеска. На столе полно всевозможных разностей. Может, остальное не так уж и важно?
- Катюш, не мельтеши. Сядь. Щас всё организуем, - Будогорский протянул руку – на неё тотчас легла белоснежная льняная скатерть.
- Ты присвоил волшебную скатерть? – хмыкнул Снегг.
- Обижаешь, приятель. Мы теперь с Катериной семья. А в каждой семье, где есть волшебник, существует скатерть-самобранка. Таковы русские традиции.
- Удобно. А домовых тебе по чину иметь не полагается?
- Наши домовики весьма свободолюбивы. Они сами выбирают себе семью… Если обживёмся тут с Катькой, может, и к нам какой пристанет.
- Как вы тут? – спросил Северус, хотя и без вопросов было ясно, что хорошо.
   Катерина так просто порхала. На её лице заиграл румянец, глаза заблестели, даже плоская (и широкая одновременно) фигура приобрела более  женственные очертания.
- Нормально, - ответил за жену Ростислав. – Я работаю хирургом. Катю взяли учительницей музыки. Музыкальная школа – через дорогу.
- Ты умеешь играть на пианино? – поразился Северус.
- Ты не знал? – в свою очередь удивилась Катерина. – Я же одноклассница Витьки, второго мужа Юли.
- И что? – неприязненно буркнул Северус.
- Мы с ним учились в специализированной школе при ленинградской  консерватории, - у Кати развязался язык – как всегда, некстати. – Правда, мистер Поляков – талантливый фаготист, а я так, посредственная виолончелистка.
- Это ты их и познакомила? – начал выходить из себя Снегг.
- Нет, - простодушно болтала Катя. – Как раз наоборот…
   Она уже открыла рот, чтобы изложить в подробностях хронику семьи Поляковых - тире Гончаровых, как Будогорский произнёс.
- А у тебя молоко убежало.
   Катерина тут же вскочила и понеслась на кухню. На полпути она затормозила.
- Какое молоко? Я не ставила никакого молока!
- А-а, попалась! – захлопал в ладоши, как мальчишка, Барин.
   Он сгрёб в охапку жену и усадил к себе на колени.
- Они так похожи с твоей Юлией – не замечал? – шепнула Снеггу Катерина.
- Замечал, - сухо сказал Северус. – Кстати, она меня сегодня выставила. Вернее, это сделала её мать. Но, несомненно, с подачи Юлии.
- Что так? – поинтересовался Будогорский.
- Считают, что меня безопаснее для её здоровья держать на расстоянии… Видимо, так.
- И всё же… - Ростислав поднял на него глаза. – Как она?
- Лучше, - Северус побарабанил пальцами по столу. – Кстати, а самобранка-то ваша – бракованная… Где выпивка? – помнится, раньше у неё проблем с этим делом не возникало.
- Севка, чем больше тебя узнаю, тем больше пороков твоей натуры мне становится известно. Говорят, клуб анонимных алкоголиков здорово помогает… Не пробовал ещё?
- Давай-давай, издевайся.
- Никто над тобой не издевается, мой друг. Только вот самобранка беременных спиртным не потчует.
- Не понял… А кто здесь беременный?
- Точно не я, - заверил его Будогорский. – Может быть, ты? Судя по перепадам настроения, очень даже может быть.
- Катя? – озадаченно посмотрел на подругу Северус. – Как же… так быстро?
   Катерина ковыряла ложечкой творог.
- Вы с Юлией, по-моему, с этим делом тоже не затягивали, - хмыкнул Барин.
- Куда уж тянуть, не девочки, – вздохнула произаичная до ломоты в зубах Катя.
- Всё, всё, всё! – Ростислав поднял руки вверх. – Не будем о грустном. В конце концов, мы волшебники или…
- …или нет, - скучно закончил Снегг.
- Точно! – Будогорский сделал пас руками – на стол водрузилась бутылка русской водки в хрустальном графине, заиндевевшим от мороза.
   Разговор за стаканчиком русской сорокаградусной складывался на редкость конструктивно. Казалось, водка на сей раз не наводит туман, а разгоняет его. Так, к концу вечера было постановлено: Юлию больше не будоражить своими визитами, а связываться с ней посредством телепортации или мобильной связи; определиться с педсоставом Дурмстранга (Будогорский напомнил, что у Юлии были кое-какие соображения на этот счёт – следовало только уточнить, какие именно); а завтра Ростислав берёт выходной и отправляется со Снеггом к Патриарху.
   На том и порешили.

   Спалось Северусу в доме Будогорских замечательно. Его никто не разбудил. Когда он разул глаза, было уже без четверти одиннадцать.
   «Боже! Через час назначена встреча со Святейшим!» Он заметался по комнатам. Ни Славки, ни Катерины дома не оказалось. «Черти! Наобещали вчера с три короба – и смылись!»
- Мы слов на ветер не бросаем! – Северус сначала услышал голос, а потом уже самого Ростислава. - Приведи себя в порядок и не суетись. Слышал, наверно: поспешишь – людей насмешишь. Ты же не хочешь насмешить преподобного Кирилла?
   За завтраком Будогорский с увлечением рассказывал, как добился эффекта, противоречащего всем законам физики: сначала слышали его голос, а потом только видели физическое тело.
- В чём же противоречие? – не понял Северус.
- Потому что скорость звука в газах (коим и является воздух) от ста пятидесяти до тысячи метров в секунду, а скорость распространения электромагнитных волн (световых – иначе говоря) – почти триста миллионов. Чувствуешь разницу?
- И что? – спросил Снегг.
- Эй, приятель, не тупи! Скорость света выше. Это, надеюсь, понятно?
   В глазах Снегга однако не зажглась искра понимания.
- Ну, ладно, объясняю на пальцах. Во время грозы ты сначала видишь молнию или слышишь гром?
- Ну, молнию, - нехотя пробурчал Северус.
- «Ну, молнию», - передразнил его Будогорский. – Вот об этом тебе и толкуют. А я вот смог сделать так, что перед своей материализацией во время трансгрессии я сначала озвучиваю своё появление – представляюсь, значится -  а потом уже возникаю сам.
Ростислав победоносно глядел на приятеля.
- Да уж, - хмыкнул Снегг. – «Величайшее» открытие. Ты уже зарегистрировал его в Комитете магических изобретений?
- Можешь глумиться над моим изобретением, сколько тебе влезет. Но если бы я владел этим навыком раньше, возможно, остался бы с двумя ногами, - Будогорский на всякий случай продемонстрировал титановую стопу, утопающую в розовом меху домашнего тапка.
- Каким же образом? – заинтересовался Северус.
- Включи воображение: звучит голос, Волан-де-Морт отвлекается от пыток над тобой и Гарри, я за это время успеваю освободить вас от пут – и все вместе мы исчезаем.
- Ага, - подхватил Снегг. – Далее появляется Юлия и в одиночку убивает Тёмного Лорда. Поттер дискредитирован – впрочем, как и Трелони со своим дурацким пророчеством касательно ИЗБРАННОГО. Что ж, твоё открытие и впрямь становится всё более значимым.
- Тьфу на тебя! – Барин шутливо сплюнул. – Ладно, проехали. Пора уже двигать.

   «А Синод похож изнутри на обыкновенную контору… Правда, высшего класса», - с разочарованием думал Снегг, когда они вышли из здания на набережной. Кирилла они также не увидели. Документы им передал сравнительно молодой священник («Наверно, в переводе на мирской язык – просто-напросто секретарь»). На бестактное замечание Снегга а где же САМ,  они получили уничижительно-лаконичный ответ:
- Патриарх занят.
   Так или иначе, документы на усыновление были на руках. Теперь предстояло решить: сначала собрать сироток или всё-таки разобраться с персоналом?
   Остановились на втором.
   Они позвонили Юлии и получили адреса будущих педагогов и инструкции. В соответствии с ними Северусу следовало пустить в ход Любовный эликсир и отправиться к Наталье Припёковой на Ржевку.
   Будогорскому можно было не прибегать ни к каким ухищрениям типа эликсира и заполучить в учительницы Елену Владимировну Васильеву. Барин отправился к Васильевой с тортом и букетом цветов. Если Наталью планировалось сделать школьным психологом, то Лена должна была занять место преподавателя МХК (мировой художественной культуры). Борис Гончаров (с которым уже провели соответствующую работу) метил на звание профессора компьютерных технологий.
   Плохо, что Северусу предстояло работать в обличье Ивана Григорьевича Черных. Как сказала умница Валюша Агутина, это мужчина не в её вкусе… (и не чьего-либо вообще - такие мужчины женщинам не нравились).
    Тут вполне уместно рассказать о первой воспитаннице Северуса. Валя на данный момент чувствовала себя прекрасно. Дамблдор проэкзаменовал её и обнаружил некоторые волшебные наклонности (а способностях речи не шло), которые позволили зачислить девочку в ряды хогвартских студентов. Директор искренне надеялся, что усидчивость и трудолюбие помогут ребёнку преодолеть магические премудрости, компенсируя таким образом некоторые проблемы  одарённости.
   Кстати, Нарциссе зачлась помощь (пусть и не вполне добровольная, если вспомнить, что оказывала она её исключительно под давлением). Но Валентину миссис Малфой пестовала почти с любовью. И хоть процесс по осуждению Пожирателей смерти ещё не состоялся, Северус знал предварительное решение Совета Визенгамота в отношении нескольких преступников: Нарциссе постановят в качестве наказания год исправительных работ в любой из волшебных школ (в какой должности – на усмотрение директора), Драко доставят на Родину, где его возьмёт на поруки коллектив Хогвартса (под неусыпным надзором которых ему предстоит закончить-таки школу). С другими родственниками Малфоев дело будет обстоять не так радужно. Какое-то время Люциус и Беллатрисса побудут Запретном лесу под наблюдением кентавров (Азкабан по-прежнему занят дементорами). Что будет потом, Северус не знал. Их судьбы решатся на грядущем Совете Визенгамота. Для процесса над последователями Волан-де-Морта выбрали пустынный остров в Атлантическом океане. Точнее никто ничего не знал. Снегга одолевали смутные сомненья: «Уж не остров ли это Погибших кораблей»? Что было бы как раз в духе эксцентричного в последнее время Скримджера. Наверняка, министр знал, где проходил Большой Тёмный Совет. Может, ему казалось, что суд над бывшими участниками Совета ТАМ – признание полной и безоговорочной победы над ними?

   Северус позволил себе сие лирическое отступление, шагая по шоссе до детского сада, в котором трудилась Наталья Николаевна Припёкова в качестве методиста… Что бы это значило?
   А значило это, что Наталья являлась вторым человеком в ДОУ по своим полномочиям после полной немолодой дамы, называемой ЗАВЕДУЮЩЕЙ. Сама же миссис Припёкова оказалась хрупкой маленькой женщиной, весьма миловидной – и, что приятно, не лишённой чувства юмора. Она не удивилась, увидев на пороге своего кабинета Северуса. Наверно, Юлия успела предупредить подругу о визите мужа.
   Наталья Николаевна предложила ему чай и завязала светскую беседу.
- Жуткий холод – спасаюсь только горячим чаем. Помещение недавно отремонтировали – сырость страшная. Всё время простужена. Ношу домой заразу, дети из-за меня болеют… - и закончила весьма по-деловому: - Я знакома с условиями, которые вы можете предложить. Предварительно, конечно. Хотелось бы поподробнее.
- Это школа закрытого типа. Главное в нашей работе - полная конфиденциальность.
- Ваша школа, часом, не колония для несовершеннолетних?
- Не совсем понимаю, что значит «колония». Но судя по Вашей интонации, что-то не совсем хорошее. Спешу предотвратить дальнейшие расспросы. Это школа для одарённых детей, необычных, - он подчеркнул последнее слово. – Отсюда и просьба о неразглашении.
- Понятно, - кивнула Наталья. – В чём будет заключаться моя работа?
- Юля разве не говорила? – удивился он.
- Психолог – понятие многомерное… И не все правильно понимают функционал его обязанностей.
- Если понадобится, то многомерным станет не только понятие, но и Ваши обязанности, - холодно произнёс Северус.
- Ну, хорошо, - покладисто заговорила Наташа. – Что я должна буду делать?
- Странный вопрос для специалиста. Обеспечивать психологическое здоровье своих пациентов, конечно, - Северус выжидательно смотрел на свою предполагаемую сотрудницу – та не противоречила ему. – Возможно, Вам также придётся потрудиться, формируя должный психологический климат в коллективе… Пока это не выходит за рамки Ваших должностных обязанностей?
- Смотря за какую плату, - Наталья лукаво скосила глаза на бумажку, лежащую на столе.
- Дайте-ка, - Северус взял со стола клочок бумаги и нацарапал число с четырьмя нулями. – Такая цифра Вас устроит?
- Без вопросов, - легко согласилась Наталья. – Хотя нет, вру. Есть ещё условия. У меня двое детей. Младшая – дошкольница. Мы говорили с Юлей. Она обещала, что будет организована группа для детей дошкольного возраста. Это соответствует истине?
- Соответствует, - сказал Северус, поднимаясь. – Спешу Вас успокоить, мы не намерены никого обманывать. С жильём проблем не возникнет однозначно. Питание тоже, думаю, будет сносным. А если Вас беспокоит пребывание вашей дочери именно в образовательном дошкольном учреждении, то этим займётся моя жена… когда будет в состоянии. Первое время девочка может находиться при Вас.
- Я могла бы помочь в организации детского сада, - предложила Наталья Николаевна.
- Не вправе настаивать, - улыбнулся Северус. – Вдруг это расходится с Вашим кодексом о правах и обязанностях школьного психолога.
- Не будьте противным, - вернула ему улыбку Наташа. – Вам это не идёт.
- Разве?
   Северус вдруг вспомнил, как ведёт себя Будогорский, прощаясь с женщинами. Он наклонился и поцеловал ручку обаятельному психологу.
- Юлия не говорила, что Вы дамский угодник, – кокетливо закатила глазки Наталья.
- Она меня ещё плохо знает, - доверительно шепнул ей на ушко Снегг.
   Они распростились, предварительно договорясь относительно отъезда, и пообещали друг другу быть на связи.

   У Будогорского переговоры складывались не так удачно. Вернее, они никак не складывались. Переговоров – как таковых – не существовало вовсе. Инициативу сразу же перехватила Елена («Прекрасная», - мысленно прибавил Ростислав). Обычно говорливый Будогорский так до конца беседы и находился в тени её красноречия.
   Если переселение душ называется реинкарнацией, то здесь работала теория двойников. Это к тому, что Ленка – живой двойник Юлии (ДО поцелуя Тёмного Лорда). Пожалуй, у Ленки крупнее лицо, несмотря на то, что сама она меньше ростом. Но всё это ерунда в сравнении со специфичным чувством юмора, присущим Юльке, манерой говорить, смеяться, напеват, сходу переиначивая авторские строки. Ну, и конечно, строй мыслей…
   Будогорского словно парализовало. Дома его ждала беременная жена… в то время как вот оно, его счастье: звенит голоском, губы произносят ни к чему не обязывающие фразы, порхают ресницы при взгляде на него… «Я грешник… - каялся Ростислав. – Но не до такой же степени, чтобы Бог ТАК наказывал меня!» Сердце ведь не обманешь. А оно просило его уехать вместе с этой женщиной. Но нет. Он не верил в миф о том, что жизнь полосата – это так, пилюля для слабаков (мол, всё плохое рано или поздно заканчивается). Из своего личного опыта Ростислав знал: одни идут по жизни легко – что бы не натворили. И никакой им расплаты за содеянное. А другие тянут лямку неприятностей всю свою трудную  жизнь. То ли им такое наказание послано из прошлой жизни, то ли отмечены Всевышним… Но это уже из другой оперы.
   Большей частью Будогорский не слышал, что говорила ему Ленка. Но на всякий случай соглашался.
- Вы, я вижу, чем-то расстроены, - заглядывая ему в глаза, озабоченно проговорила Лена. – Так что не буду Вас утомлять. Считайте, что мы обо всём договорились. Юля даст мне знать, когда всё будет готово. Тут меня ничего не держит.
- По-моему, у Вас здесь остаётся дочь? – наконец он пришёл в себя.
- Юлин сын и моя дочь… как бы это сказать… помолвлены.
- Так Ваша дочка – невеста Юрия?
- Вы не знали?
- Юлия очень скрытна, - нахмурился Будогорский. – Не могу сказать, чтобы она много рассказывала и о Вас.
- Да? – деланно удивилась Елена. Барину однако показалось, что она не слишком удивлена. – А вот о Вас она рассказывала.
- И что же?
- У Вас реноме бабника и сердцееда, - не пожалела его Ленка. – Впрочем, меня это не касается. Я не связываюсь с женатыми мужчинами.
- Спасибо за откровенность, - сухо поблагодарил Будогорский и стал прощаться.

   Следующую неделю Снегг посвятил объезду детских домов и комплектации «немагических» классов. Он не вполне ознакомился с возможностями своих будущих учеников. Тестирование ждало ребят уже в  стенах школы.
   Опять-таки, несмотря на общий подъём и воодушевление, которое его захватило, Северус сожалел, что не обследовал дурмстрангскую школу перед поездкой в Россию. Будогорский достал ему экземпляр «Истории Дурмстранга», и он с удовольствием его прочёл, почерпнув тем самым сведения об одной из старейших магических школ на Земле.
   У истоков Дурмстранга стояла чета волшебников: Красавина Златовласка и Ян Полянский. Она белая колдунья, он – чёрный маг. Чёрное и белое. Олицетворение света и тьмы. В своём союзе их деяния носили сбалансированную гармонию. Но Златовласка умерла, оставив неутешного супруга. И свет покинул Дурмстранг. Тёмные искусства воздвигли в культ. Воцарилось жестокое отношение к ученикам.
   Так продолжалось до тех пор, пока Ян (на Родине его называли Великим) не сгинул в результате столкновения с другим могущественным чародеем, прибывшим по преданию, из самого  Тартара. «Что ещё за ;тар-тара?;»
   Так что дань тёмным искусствам тут, так сказать, исторически обусловлена… так же, как и наказания, порки и розги.
     Что ж, пора изменить традиции. Только и всего.
     Его немало позабавила этимология слова ДУРМСТРАНГ. В общем-то, так называлась сама  местность. На языке крестьян–аборигенов Дурмстранг переводится как корень дураков. Этому существует объяснение: здесь всегда селились странные люди. Чем-то влекло их это местечко. Чем, любопытно?
   
   Что до учеников, то первым Северус забрал токсовского мальчонку, Дениску Мультфильмова. Паренёк очень его ждал. Очень. Со всех ног он бросился к Черных-Снеггу и повис у него на шее. Никогда Северусу не доводилось испытывать проявления любви от детей. Он взъерошил непослушные волосы ребёнка и чуть было не прослезился.
- Я уж боялся, что Вы не приедете, - без обиняков заявил ему Директор детского дома (уже с утра принявший на грудь), отдавая документы Дениса. – Мультфильмова несколько раз хотели усыновить. Но каждый раз сделка срывалась.
- Больше этого не повторится. Не дождётесь, - заверил его Северус.
- Ну, дай-то Бог, - шмыгнул носом Директор и скосил глаза на полуоткрытый шкафчик, из которого предательски выглядывала початая бутылка «Зубровки».
   Потенциальных студентов Снегг планировал временно разместить в бывшей квартире Юлии (хотя почему же «бывшей»?). С Мультфильмовым Северус больше расставался. Твёрдо решив раздвинуть границы детдомовского детства Дениски, Снегг отказался даже от трансгрессии. Мужественно выстояв очередь на автовокзале, они вместе отправились в Ивангород.
   Они гуляли по недавно отреставрированной крепости, лопали мороженое, и Снеггу приходилось отвечать на бесконечные вопросы Дени, сыпавшиеся из него, как из решета чудес. Волей-неволей Северус задумался о самообразовании – за рамками своего предмета он чувствовал крайне неуютно.
   На следующий день вдвоём с Денисом рванули в Лодейное Поле, оставив на Петроградской отделение ивангородских ребят. Во избежание конфуза, которое Снегг испытал, путешествуя по Ивангороду, для поездки в Лодейное Поле им был выбран экскурсионный автобус. Женщина-гид плавно вещала о том, ГДЕ и ЧТО. Часа Северусу хватило, чтобы дальнейший экскурс он провёл в сладкой дремоте. Но Дениске, кажется, понравилось…
   Когда вечером они вернулись в компании трёх весельчаков  из городка монастырей и древнерусских портов, Северус не на шутку рассердился, увидев, какой страшный кавардак учинили в квартире ивангородцы. Было постановлено назначать дежурных, когда Снегг будет уезжать с Денисом за очередной порцией учеников.
   В Выборге его ждали четверо будущих студентов, в Капорье - трое.  Предварительно Северус взял за труд ознакомиться с историей и культурой этих мест, дабы не упасть лицом в грязь в глазах своих воспитанников. Кстати, он продолжал пользовать Эликсир – будучи неуверенным в своём личном обаянии. Конечно, он ни за что бы не признался, что дорожит мнением таких малявок – да раньше бы ему и в голову не пришло производить благостное впечатление на окружающих. Напротив, чем хуже, тем лучше – такая вот философия. Но время течёт… Хоть и говорят, что люди не меняются… Впрочем, он бы за это не поручился.
   В Волосово по поручению Юлии они с Денисом отправились на местный погост. Надо было поправить могилку Юлиной тёти и её бабушки по линии отца, с которыми произошла какая-то трагедия. Подробностей Северус не знал.
   Мальчик внимательно наблюдал за своим опекуном, когда тот, кое-как вырвав сорняки, пристраивал цветы на деревянную опалубку.
- Надо было бы поправить… - по-хозяйски заметил Денис.
- Надо бы, - вздохнул Северус и, когда они покидали кладбище, послал «Реперто форум» (заклятие ускоренного строительства) в сторону шаткого облупленного креста. На его месте тут же выросла скромная гранитная стела с выбитыми золотом буквами: Гончаровы.
                МАТЬ и дочь
Немного подумав, он добавил: Покойтесь с миром.
   С чувством выполненного долга Северус отправился  в волосовский детский дом, где предстояло забрать двоих близнецов, чем-то схожих с Фредом и Джорджем Уизли.

   В курортном Мартышкино сменился директор детдома. Вышла проволочка. Пришлось там заночевать. «Господи! – молил Северус. – Хоть бы эти сорванцы не сожгли квартиру Юлии».
   Всё, слава богу, обошлось.
   В Приозерске они с Денисом собирали грибы – не представляя, что с ними делать дальше (вечером, правда, предприимчивые приютские дети быстро нашли им применение). Надо сказать, что, ещё не зная, насколько его будущие студенты волшебники, он уже заочно восхищался ими. Как бы то ни было, а приспособлены к этой жизни ребята лучше него.
   В Лугу – где не было ничего интересного - Снегг поехал один. Двое лужских пацанов смешили его всю обратную дорогу (и не только его – весь вагон электрички покатывался со смеху).
- Ну, папаша, тебе бы надо их в артисты отдать, - обратилась к Северусу старушка, пассажирка той же электрички.
- Что ж, это мысль, - одобрил Северус. – Почему бы нам не открыть студенческий театр?
- У нас был, - махнул рукой Кирюшка, младший. – Мы с Серёгой там все роли переиграли… даже девчачьи. Вот смеху-то было!
- Представляю, - усмехнулся Северус.

  Итак, все в сборе. Завтрашний день должен стать знаменательным.
  Северус созвонился с Юлей и Натальей Припёковой. Телепортировал Будогорскому.
   В аэропорту Будогорский вёл себя неадекватно: без меры суетился, без умолку болтал, неумеренно жестикулировал и всё время стрелял глазами по сторонам, «держа на мушке» Васильеву.
- Смотри, не отбей её у меня, - нервно хохотнул Будогорский.
- Ты женат, - напомнил ему Снегг.
- Это не играет никакой роли!
- Кто так решил: Ты или Она?
- Всё-таки педагог – твоё призвание. Ты страшный зануда!
- Иди к чёрту! – пихнул его Северус.
- Ты перепутал: твои слова ;ни пуха, ни пера;! А ;к чёрту; посылают в ответ, то бишь это должен сделать я.
Друзья ударили по рукам. Потом обнялись.
- Северус! – через зал к ним бежал Юрик, Юлькин сын. – Фу-у! Успел! Мама просила тебе передать!
   Он протянул конверт Снеггу.
   От волнения Северус даже не сказал «спасибо». Он первым прошёл в арку металлоискателя, позабыв о своих учениках. Слава Богу, его теперь окружали близкие, любящие люди. Командование тут же взяли на себя старшие воспитанники и организовали младших  на прохождение контроля.
   Северус знал, что Юлия с ним не полетит, но гнал эту мысль.
На первой странице:
Я скоро приеду. С детьми. Средство твоего Цезаря замечательное. Я быстро иду на поправку…
   «Какого ещё ;Цезаря;?!.» Потом догадался, что речь о Горации Слизнорте. Она просто перепутала имена.
   На всех последующих листах (а их оказалось не менее десяти!) – рабочие инструкции.
- Что пишут? – наклонилась к нему Наталья.
- Пишут, чтобы Вы приглядывали за братом моей жены, – не моргнув глазом, соврал Северус.
- Да-а? – разочарованно протянула Наташа, глядя как Боб поглощает всё, что принесла стюардесса.
Северус откинул кресло и вернулся к письму.


Глава 2.  Лето 1998-го.

   Вновь вступив в должность директора, Дамблдор первым делом собрал педагогический совет. Он полностью одобрил учебный план, предложенный в конце прошлого года Будогорским. Отныне у всех учащихся прибавлялись часы по физподготовке, Мировой Художественной Культуре (МХК) и информатике. Кроме того, для всех юных волшебников из чистокровных семей вводилась практика по адаптации в немагической среде. Это значило, что снималось многолетнее табу на использование энергоресурсов. По этому поводу было много толков. Собственно, это то же самое, как внедрение новых застроек в исторической черте города… ну, или что-то вроде того. Нельзя сказать, что адаптация в немагической среде воспринималась всеми на ;ура;.
- Это что: изучение маглов, что ли? – спросил возмущённый Рон, изучая расписание.
- Тс-с! – одёрнула его Гермиона, – слово магл сейчас употреблять стало почти так же некорректно, как и грязнокровка.
- Но почему? – негодовал Рон. – Что в этом оскорбительного?
   Гермиона сдвинула брови и скрестила на груди руки, что являлось дурным знаком.
- Значит, ничего оскорбительного?
- Ну-у, если только совсем чуть-чуть, - тут же пошёл на попятный Рон.
- Просто одной особе ОЧЕНЬ не нравится это слово, - усмехнулся Гарри, вытягиваясь на диване гриффиндорской гостиной.
   Стоит сделать оговорку: ребята начали готовиться к экзаменам, которые висели у них в качестве академической задолженности. А лучшего места как Хогвартс (да ещё когда рядом Гермиона) не существовало. Этим и объяснялся тот факт, что в августе месяце они уже болтались в Хогвартсе.
- Интересно, что это за особа, из-за которой всё магическое сообщество изменяет многовековую традицию называть «маглов» МАГЛАМИ? – хмыкнул Рон.
- А ты не догадываешься? – закутываясь в плед, спросил Гарри.
   Рон округлил глаза.
- Ты хочешь сказать, что это – жена Снегга?
- Дошло наконец, - вздохнул Гарри.
   Гермиона вдруг упала в кресло и захохотала. Рон напару с Гарри с недоумением смотрели на неё.
- За что боролись – на то и напоролись! – захлёбывалась от хохота Гермиона.
Рон шепнул Гарри:
- Она что, сошла с ума?
- Вы не понимаете? Нет?! – Гермиона просто задыхалась от истерического смеха. – Снегг всю жизнь боролся за чистоту волшебной крови, а сам женился на простушке! Кому, как неволшебнице, придёт в голову корректировать лексику чародеев!
- Ты не знаешь, о чём говоришь, Герми, - надменно перебил подругу Рон. – Послушать Гарри, так она не просто волшебница, а … богиня!
- Не пора ли бы нам уже что-то начать учить? - буркнул Гарри. – Странно, что даже у Гермионы мозги направлены в другую сторону.
- Если разобраться, в любом случае – сдадим экзамены либо нет – закончить Хогвартс мы сможем только к Рождеству… основной курс, я имею в виду. А ежели мы собираемся стать мракоборцами, то набор в Магистратуру осуществляется только с 1-го сентября. Таким образом, у нас образуется окно длиной в полгода… стоит ли торопиться?
   Гермиона вырвала книжку по зельям из рук Гарри и беззаботно подбросила её в воздух.
- «Коль мы хотим стать мракоборцами», - повторил Гарри вслед за Гермионой. – Вот в этом-то я как раз и не уверен.
- Брось, Гарри! – взгляд Рона стал умоляющим.
- Не видишь, что ли, Рон: наш Гарри закусил удила, - презрительно фыркнула Гермиона. – Что ему до мнения других, когда ОН уже всё для себя решил!
   Гарри вспыхнул. «Мнение других» - это, по-видимому, то, что сказал ему при всех Будогорский в Хитроу:
   Не тот плох, кто делает ошибки, а тот, кто их не осознаёт. У каждого есть право искупления… Во всяком случае, так нас учит святая церковь. А слово божье чего-то да стоит.
   Напутственное слово их классного руководителя (самого КЛАССНОГО!) помогало Гарри держаться на плаву всё это время. Гермиона права: не стоит поддаваться импульсам. «Как знать, может, то, что я узнаю за последний год в Хогвартсе, поможет справиться с моими внутренними противоречиями?»
   Друзья выжидательно смотрели на него.
- Руку, - твёрдо произнёс Гарри.
   Рон и Гермиона по-мушкетёрски сложили свои руки поверх его.
- А вы знаете, что… - Гермиона лукаво повертела конвертом перед глазами мальчишек.
- Что? – в один голос спросили они.
- …что Хагрид приглашает нас на свадьбу! – Гермиона протянула им письмо.
- Точно! – спохватился Рон. - Билл ведь предупреждал! Я забыл рассказать!
- Вот так всегда! Я единственный ничего не знаю, - Гарри состряпал удручённую мину.
   Обнявшись, ребята рассмеялись.

   Свадьба Хагрида должна была состояться в Шармбатоне. Для Гермионы это являлось шансом познакомиться с традициями французской магии. Мисс Грейнджер ликовала.
   Друзья долго не могли прийти к единодушному мнению относительно подарка молодым. Гермиона настаивала, чтобы подарок был практичным, дабы служить потом супругам долгие годы: сервиз, например, или постельное белье, или что-то в таком же духе.
- О чём ты говоришь? – возмутился Рон. - Это пара ВОЛ-ШЕБ-НИ-КОВ! Надо искать что-то необычное!
- Что, если совместить практичное и волшебное? – высказался Гарри. – Допустим, самонаполняющиеся чашки…
- Старо… - скривился Рон.
- Господи, Рон! Не все же такие привередливые, как ты! Вот твои братья... – начала было Гермиона и шлёпнула себя по лбу. – Точно! Мы отправляемся в Косой переулок!

   Фред и Джордж развернули торговлю поистине с королевским размахом. Если раньше они арендовали помещение, то сейчас выкупили его в собственность. Мало того, теперь они осуществили давнишнюю мечту и оборудовали комнату для испытаний новейших прибамбасов (как они её называли). Раньше эту функцию выполняла их спальня. Не трудно представить, на что та была похожа.
     Надо сказать, в последнее время спрос на магические изобретения во много раз вырос. Что явно пошло на пользу развитию бизнеса близнецов Уизли.
   Любопытный факт. Эксплуатируя мифический ореол, окружающий Севера Снегга, Фред с Джорджем создали новую коллекцию в духе профессора. Туда входили парики «а-ля профессор Северус Снегг», сюртуки, мантии, френчи, рубашки с удлинённым манжетом  и… море чёрной краски для волос и тканей. Всё раскупалось мгновенно – многие откровенно копировали Снегговский стиль.
   Гарри рассеянно перебирал вещи, так схожие с теми, что были некогда на ненавистном ему человеке.
- Почему же здесь нет ничего, касаемое жены Снегга? – спросил он.
- Эта личность настолько легендарна, что мы с братишкой порой сомневаемся: существует ли она на самом деле, – ответил ему Джордж.
- Слу-ушай, Гарри, а ты ведь её видел! - осенило вдруг Фреда. – Так, по крайней мере, треплются.
Братья уставились на Гарри.
- Видел, да, - подтвердил тот. – Не понимаю, почему из этого нужно делать секрет.
- Да ты в таком случае кладезь эксклюзивной информации, - присвистнул Фред. – Не желаешь поделиться? Мы можем приплатить, если надо.
- Не надо, - разговор становился для Гарри всё более неприятным.
- Нет, правда, - влез Джордж, - какая она, подружка Снегга? Действительно, красотка? Или «Пророк», как всегда, пургу гонит?
- На этот раз нет, не гонит. Красотка… была.
- И что, ОНА целовалась с… Тем… ты понимаешь, о ком я… Зачем? – не отставал от него Фред.
   «Послать их, что ли? – лениво подумал Гарри. – Рон обидится…» Не было злости, необходимой для этого.
-  Значит, надо было, - произнёс он вслух.
- А, - махнул рукой Джордж, - из тебя слова не вытянешь… Вы чего, собственно, явились? Хотите что-нибудь особенное?
   Близнецы уже хотели развернуть весь свой ассортимент, но Гермиона предупредила их телодвижения.
- У Хагрида свадьба. Ищем подарок для новобрачных. Можете что-нибудь предложить?
- О! Это вы хорошо зашли! – направил палец в сторону Гермионы Фред.
   Джордж стал выкладывать на прилавок одеяла, скрывающие местонахождение любовника («Ага, как раз в тему: дарить на свадьбу такие вещи!» - многозначительно подняла брови Гермиона).
- Взгляните: карточный столик. За ним вы всегда в выигрыше, - продолжал рекламировать свой товар Джордж.
- А что, это неплохой подарок… - начал было Рон.
- Нет, - категорично отвергла предложение Гермиона.
   Далее были представлены бездонные бутылки с алкоголем (Гермиона выразила сомнения: понравится ли Олимпии вечно пьяный Хагрид?), бельё, выигрышно подчёркивающее формы, – при чём как женские, так и мужские («Нет, это слишком интимные вещи», - решила Гермиона), сексуальные штучки («Совсем свихнулись?!») и т.д. и т.п.
- На вас не угодишь, - произнёс наконец Джордж. – Есть у нас то, что наверняка вам понравится. Давай, Фред.
   Фреда просить дважды не пришлось. Он сдёрнул шторку, отделяющую торговый зал от хранилища волшебных вещей.
- Ап!
   Глазам предстал волшебный экран.
- Это что, телевизор? – изумился Гарри.
- Скорее, компьютер, - Гермиона показала на меховые наушники, подсоединённые к экрану.
- Ни то, ни другое, - самодовольно ухмыльнулся Фред.
- Как он работает? – повертев наушники, спросил  Рон.
- Надень их, - посоветовал Джордж.
   Рон сделал так, как ему рекомендовали. Экран по-прежнему оставался голубым.
- В каком бы жанре ты бы хотел выступить: триллер, детектив, вестерн, мелодрама? – спросил его Фред.
- Что-что? – от удивления у Рона поползли наверх брови.
- Так. Всё ясно. Разоблачайся, - Фред сдёрнул с брата наушники. – Гарри или Гермиона потом тебе объяснят что к чему. А пока пусть-ка займёт твоё место крошка-Герми.
- Не смей меня так называть! – окрысилась Гермиона. Тем не менее, приняла наушники.
-  Хорошо, хорошо! Ты самая продвинутая из нашей компании по части техники… Да и магловские фильмы ты наверняка многие смотрела…
- Поэтому… – как всегда, встрял второй близнец, - ты без труда сможешь ввести название фильма через эту штуковину.
   Джордж установил с монитором беспроводную клавиатуру.
Гермиона секунду подумала.
- «Пятый элемент», – прочли парни.
- А в чём фокус? – не понимал пока Гарри.
- Смотрите, – загадочно ответил Фред.
   Через пять минут всё прояснилось. Вместо инопланетной спасительницы Земли в исполнении Милы Йовович красовалась мисс Грейнджер собственной персоной.
- Здорово, - похвалил изобретение Гарри. – А ход фильма тоже можно корректировать?
Близнецы смутились.
- В общем-то, это разработка Будогорского, - признался Фред. – До того, как…
- До того, как он уехал в Россию, - вышел из щекотливого положения Джордж. – Но ему сейчас, наверно, не до этого прибора.
- Наверно, он смог бы сделать так, чтобы кино шло по твоему сценарию… Но вроде и так интересно?
   Близнецы явно ждали одобрения. И ребята жарко поддержали братьев Уизли.
- Ну что, берёте?
- О, да! Это нам подходит! – дала добро Гермиона (к облегчению всех).
- Гарри, у нас существовал договор, что ты можешь брать весь товар бесплатно, - промямлил Фред. – Но у нас всего два экземпляра…
- Честное слово, они дались нам недёшево…
- Пятьсот кнатов, - выпалил Джордж и опустил глаза.
- Да это грабёж! – возмутился Рон. – Это же целое состояние!
- Как хотите, - Фред снова набросил шторку на экран.
- Погодите, - вмешался Гарри. – Мы… берём.
   Он отсчитал необходимую сумму. Близнецы укомплектовали систему, и друзья покинули магазин.
- Твои братья оборзели, - выразила всеобщее мнение Гермиона. – Ну надо же, ПЯТЬСОТ КНАТОВ!
- Зато у нас классный подарок, - утешил Гермиону Гарри.
   Но настроение у него тоже было не «ах». Когда-то он сможет зарабатывать сам? А деньги – в отличие от бездонных бутылей из магазина близняшек Уизли – имели свойство заканчиваться.

    От неприхотливого быта Фреда и Джорджа семья старшего брата Уизли отличалась так же разительно, как день от ночи. После рождения ребёнка красота Флер расцвела в полной мере. Её высокомерные манеры сменились мягкостью и радушием. Билл работал банкиром, Флер вела дом. Молодая семья приобрела небольшой участок земли, и «скромное» жилище выстроили сообразно собственному вкусу. «Мадам Делакур» оказалась замечательной хозяйкой. Каждый уголок её гнёздышка дышал грацией, красотой и изяществом: дорогая мебель, иранские ковры, тончайший фарфор… Нет слов, как гордился своей красавицей-женой и крепышом-сынишкой Билл!
    В свадебный день во французскую школу волшебства и чародейства отправились впятером: Билл, Флер, Гермиона, Рон и Гарри. Шармбатонская школа – в отличие от Хогвартса – не была спрятана от глаз простого люда. Мадам Максим зарегистрировала её как учебное заведение для одарённых детей. Так что французская школа магии существовала почти легально. Но войти в неё без знания волшебных заклинаний не представлялось возможным. Только благодаря Флер (которая имела спецпропуск), их делегация проникла на территорию Шармбатона.
    От школьных ворот непосредственно до Школы предстояло пройти существенное расстояние. Гермиона попросила Флер во время пути поведать им историю Шармбатона. Флер ломаться не стала. По-видимому, ей самой доставляло  удовольствие рассказывать о величии родных пенат.
- Когда-то одна могущественная волшебница спрятала здесь рано осиротевших девочек из семей чародеев. Их матерей, обвинённых в ведовстве, казнили инквизиторы. В те страшные времена за укрывательство маленьких колдуний очаровательной Баттонэ – так звали основательницу Школы – грозила виселица. Но! – Флер подняла указательный пальчик и залилась колокольчиком. – Не существовало человека, способного провести Шарлотту! Она окружила это место столь могущественными заклятиями, что ДО СИХ ПОР Школа под защитой её чар.
 - Если я правильно поняла, уже в средние века в Школу определяли только девочек? – спросила Гермиона, очень внимательно следившая за щебетанием Флер.
- Верно, - кивнула новоиспечённая миссис Уизли. – Шарлотта Баттонэ считала, что мальчики более приспособлены к жизни в ЭТОМ обществе. Парнишки могли как-то устроиться: наняться, к примеру, учениками в подмастерья к какому-нибудь ремесленнику. А что ждало девочек? – Панель… И Шарлотта тысячу раз права!.. Надо сказать, что и подозревали в занятиях магией главным образом НЕ мужчин, а женщин. Да!
   Ребята мало-помалу узнавали в этой Флер ту, которая участвовала в Турнире трёх волшебников: донельзя уверенную в себе и чуточку надменную.
- Да ты феминистка, милая, - Билл привлёк к себе жену. – Не замечал в тебе этого раньше.
- Хо! Ты меня ещё плохо знаешь! – лукаво фыркнула Флер.
- Смотри у меня! – шутливо погрозил её пальцем Билл.
    Странно, но к лицу Билла легко привыкалось. Рубцы стягивали кожу на лице, делая его черты асимметричными: одна бровь выше другой, нос кривоват и губы такие, словно он всё время ухмылялся. Этакая физия дьявола-искусителя. Гермиона сказала, что Флер по секрету призналась ей, будто уродство мужа даже возбуждает её.
- Может, ей следовало выбрать Грюма? – мрачно пошутил Гарри.
- Женщины все ТАКИЕ? – поинтересовался Рон у Гермионы.
- Какие «такие»?
- Извращенки, - уточнил Рон.
- Дурак ты… такие вещи не обсуждаются! – попыталась поставить товарища на место Гермиона.
- Если «такие вещи не обсуждаются», что же ты тогда выбалтываешь подружкины секреты? – ядовито процедил Рон.
- Слова больше от меня не услышите! – поджала губы Гермиона. – Сам же прилип ко мне: что да как… И вот!
    Гермиона рассердилась и растерялась одновременно. Впервые ей ставили в вину неумение держать язык за зубами.
   Сейчас они проходили по дорожкам, посыпанным мелким красным гравием. Парк Шармбатонской Академии был расчерчен в строго геометрическом порядке. Между многочисленных беседок, увитых плющом, разбиты фонтаны – так же, в определённой последовательности. Изо рта фонтанных тритонов, дельфинов и прочих морских обитателей вырывались разноцветные(!) струи воды. Под аккуратно подстриженными деревьями стояли лавочки с витыми спинками из чугуна. Тут и там ходили антилопы, косули, пятнистые олени. Гарри пригляделся: живность, похоже, настоящая. По дороге к главному зданию Шармбатона, где ожидалась церемония бракосочетания, разгуливало зверьё из самых различных точек земного шара: леопарды, лисицы, львы… а уж кроликов – попросту не счесть!
- У нас нет только тигров. Они трудно поддаются дрессировке. Нет пингвинов и белых медведей, потому что здесь не бывает зимы. И, конечно, такие крупногабаритные животные, как слоны и жирафы, в ограниченном количестве.
- Зато в Хогвартсе есть кентавры, - неумело похвастался Гарри.
- Ага! И ещё семья арахнидов, - подстегнул тщеславие приятеля Рон неуклюжим замечанием.
- Бр-р! – содрогнулась Флер. – Это же огромные пауки!... Ну, вот мы и пришли.
   Их маленькая процессия подошла к прекрасному дворцу в готическом стиле. Витые колонны поддерживали замысловатый портик входа. Пол в холле выложен отшлифованным мрамором и разбит на квадраты: клетка белого, клетка чёрного, клетка белого. Стены задрапированы гобеленами в духе средневековья. В простенках помещались рыцарские причиндалы: копья, кирасы, краги, охотничьи трофеи. «Вот так замок девиц!» - с известной долей скептицизма подумал Гарри.
   Словно подслушав его мысли, Флер вновь взялась за просвещение:
- Убранство первого этажа мы оставили таким, каким оно было при Шарлотте. Это дань памяти великой волшебницы, чьё имя мы с гордостью носим. В основном комнаты дворца претерпели значительные изменения… вы увидите.
   Флер сделала знак, чтобы они остановились в центре зала. Взору их открылась широкая лестница, уходящая в покои второго этажа.
- И где она была раньше? – прошептал Рон.
- Пряталась от посторонних глаз, - ответила ему Флер (непонятно: то ли она шутила, то ли говорила серьёзно).
   К слову сказать, лесенка была очень красивой: дубовые перила, мраморные ступени, причудливая вязь решёток, сотканных из замысловатых фигур. По центру – пушистая ковровая дорожка. На лестничных пролётах стояли кадки с пальмами в окружении цветущих растений.
   Флер остановилась перед двустворчатыми дверями и постучала по ним волшебной палочкой.
- Боже! – не сдержала восхищения Гермиона, когда двери разошлись в стороны.
- Да-а, - только и смогли вымолвить остальные (кроме Флер, разумеется; она, вздёрнув носик, гордо прошествовала мимо них).
   Зеркальный зал небывалых размеров был битком набит народом.
- Гарри! Рон! Гермиона! – раскрыв объятья, к ним бежал Хагрид. – Давненько же я вас не видал! О! Да и Билл здесь, и Флер!
- Где же твоя невеста? – обнимая великана, спросил Гарри.
- А вон, - Хагрид, не мудрствуя лукаво, показал на неё пальцем (величиной с сардельку), - с Альбусом болтает… Уж как я радовался, когда узнал что наш дорогой Директор жив (Хагрид прослезился). Выходит, зря ты, Гарри, оклеветал профессора Снегга… Говорил я тебе…
   И, не замечая, как капитально подпортил настроение своему любимцу, зашагал к другим гостям.
- Хагрид выглядит сегодня довольно опрятно, - сделала двусмысленный комплимент бывшему лесничему Флер.
- А чем он занимается в Шармбатоне? – чтобы поддержать разговор, спросил Гарри.
- Здесь он выполняет работы конюшего, - улыбнулась Флер. – И по-прежнему преподаёт уход за магическими существами. Сначала, правда, он пугал наших девочек какими-то уродами… Теперь такого безобразия нет: мадам Максим обязала вести уроки строго по установленным ею  конспектам.
- Вот бы Дамблдору проявить такую строгость, - проговорил себе под нос Рон… но его услыхали.
- Вы знаете, Чарли заменит Хагрида на будущий год, – сказал Билл.
- Чарли? Ты хочешь сказать НАШ Чарли? Наш брат Чарли? Чарльз Уизли? – десять раз переспросил Рон.
- Ну, да. Ещё он мечтает возродить команду преподавателей по квиддичу. Когда-то она существовала и здорово играла.  Потом как-то это дело заглохло.
- А с кем они играть-то будут? – вылупился Рон.
- У Снегга в Дурмстранге сформирован неплохой состав… У него там вообще много интересного. Говорят, он объединил в своей школе волшебные классы с неволшебными. Что ещё?.. – Билл взглянул на жену.
- Ещё электрофицировал всю территорию Дурмстранга, - подсказала Флер.  Провёл ИНТЕРНЕТ. Планирует открыть группы для дошколят.
- Кстати, - вспомнил Билл, – тренирует дурмстрангскую команду сам Виктор Крам.
- Ты так говоришь, будто был у него в гостях, - произнёс Рон.
- Нет, Дамблдор рассказывал. Кроме него никого из НАШИХ Снегг знать не желает…
- А что там с Чарли? Чего это он сорвался с насиженного места? Вроде, ему нравилось ухаживать за драконами? – перевёл разговор на другую тему Гарри.
Билл хлопнул себя по лбу.
- Столько времени у нас вчера было! И о чём мы только говорили?! В принципе, догадаться нетрудно из-за чего (вернее, из-за КОГО) мой младший братик оставляет Румынию и любимую работу. Как говорится, ищите женщину.
- Чарли не особенно напорист в делах амурных. Он ухаживал долго и терпеливо в течение многих лет за девушкой, которая ему нравилась. А тут является новичок и на «раз-два» уводит из-под носа его красавицу! Чарли обижен теперь на весь свет. Честное слово, он напоминает мне порой Северуса Снегга. Только Снеггу маска злого гения куда более к лицу. А тут РЫЖИЙ злодей… ну, не смешно ли?
- Надо посоветовать ему приобрести у Фреда с Джорджем чёрную краску, – вставил Рон.
- Слушай, - перебила Рона Гермиона, - а кто по национальности тот… соперник Чарли… не еврей, часом?
- А-а-а, вы уже кое-что об этом слышали… Да, тот парень еврей. Но, строго говоря, он и не подозревал, что девушка, которую берёт в жёны, является девушкой Чарли… впрочем, как и она сама. Поэтому винить кого-то – абсурд. Но не для нашего упрямого брата.
- Дорогие друзья мои! – раздалось до боли знакомое приветствие – именно так Дамблдор начинал любой праздник в Хогвартсе. – Сегодня торжественный день. Рубеус Хагрид и Олимпия Максим решили связать себя священными узами брака в стенах одной из древнейших и славнейших школ нашего магического сообщества. Думается мне, что это есть залог нашей прочной дружбы. Пусть останутся позади распри и недомолвки, а впереди будет только любовь и взаимопонимание. Это я желаю не только молодым, но и всем нам!
   На сцену вышел кюре.
- В своё время моя сестра окончила школу мадам Максим, - достойно произнёс молодой человек. – Признаюсь, я был влюблён в прекрасную Олимпию. И вот сегодня она достаётся другому.
   Свящённик снисходительно кивнул в сторону Хагрида. Тот побурел и немедленно занялся своим галстуком.
- А он ничего, прикольный, - хихикнула Гермиона.
- Кто, Хагрид? – удивился Гарри.
- Да нет… Кюре, конечно!
- Согласен ли ты, Рубеус Хагрид, взять в жёны Олимпию Максим? – тем временем вещал священнослужитель.
- Да, - опустил глаза Хагрид.
- Согласна ли ты, Олимпия Максим, взять в мужья Рубеуса Хагрида? – обратился кюре к невесте.
- Да, - подтвердила она.
- Прошу обменяться кольцами! – провозгласил священник.
   Хагрид взял с блюдца, которое повисло перед брачующимися, кольцо, предназначенное для Олимпии. Она держала палец наготове. Невзирая на этот факт, Хагрид  не мог нацепить на него кольцо в течение минуты. Когда же ему это удалось, светлый фрак Рубеуса потемнел от пота. Для будущей миссис Хагрид окольцевать жениха не составило большого труда.
   Гости зааплодировали. Многие прослезились.
- Как это красиво! – прошептала, умилённая, Флер. – Почему нам не пришло в голову пригласить священника на свадьбу?
   Билл промычал нечто неопределённое.
 - Согласны ли вы быть вместе и любить друг друга в болезни и в здравии, в горе и в радости? – продолжал службу кюре. Он старался быть строгим, но губы, помимо его воли, складывались в улыбку.
- Да, - ответили дуэтом Хагрид и Олимпия.
- Жених, прошу поцеловать невесту, - (Хагрид прильнул к губам своей возлюбленной).
Зал вновь взорвался громом аплодисментов.
- Объявляю вас мужем и женой! – закончил церемонию бывший воздыхатель Максим и сошёл со своего постамента.
    Эстафету ведущего свадьбы вновь принял на себя Дамблдор.
- Танец молодых! – объявил он.
   Хагрид пригласил бесподобную Олимпию на танец.
- Откуда музыка? – вертелась Флер, не понимая, где её источник.
- Она здесь! – Билл прикоснулся к её хорошенькой головке, давая понять, что музыка звучит в её собственном сознании, подхватил жену, и они закружились в вальсе.
   Гарри какое-то время наблюдал за танцующими, потом отошёл к зеркальной стене. Увы, он остался без пары.
- Гарри! – с высоко поднятым фужером к нему подходил Дамблдор. – Ах, какой праздник! Тебе нравится тут?
 Гарри рассеянно кивнул.
- А ты что не танцуешь?
- Не с кем.
- В смысле нет достойной тебя?
Гарри тут же замкнулся.
-Я не это имел в виду.
- Тогда идём танцевать со мной, - Дамблдор осушил свой фужер и тут же наполнил следующий. – Могу я тебя угостить?
   Гарри выпил предложенное шампанское, и голова тут же пошла кругом. Он дурашливо улыбнулся и неожиданно для себя согласился на танец с директором Хогвартса.
   Когда зал увидел необычную пару, многие восприняли  это как приглашение к буйному веселью.
   Задумчивый вальс сменился жигой. Национальный кельтский танец пошёл на «ура». Парочки подпрыгивали и хохотали. Тут и там мелькали знакомые лица.
- Добряк Хагрид пригласил на свою свадьбу всех преподавателей Хогвартса, - доверительно шепнул Гарри Дамблдор. – Правда, не все пришли. У Ростислава жена чувствует себя неважно, он не захотел оставлять её одну. Северус продолжает упиваться собственным горем – похоже, это придаёт ему сил.
- Как здоровье его жены? – решился спросить Гарри.
- Намного лучше. Скоро она станет ещё краше прежней – вот увидишь.
- Вряд ли я её когда-нибудь увижу. Профессор Снегг, наверно, теперь ни на шаг её не отпустит…
- Боюсь тебя разочаровать, но в семье Снегга главой он является лишь формально. Юлия никогда не воспринимала его злопыхтения всерьёз. И поступала мудро. Не то что все прочие: тут же слетали с катушек и начинали дерзить профессору… тем более его озлобляя. Ты бы помнил это, когда б прилежно изучал философию человека.
- Что-то я не помню предмета с таким названием, – заметил Гарри.
- Этот предмет ввели только со второго полугодия прошлого года – ты уже не учился. У тебя «Философия человека» будет на мракоборческом курсе. Раньше мракоборцы проходили обучение в институте повышения квалификации при Министерстве магии. Со следующего года все земные волшебники, изучающие курс мракоборчества, будут обучаться у нас, в Хогвартсе. Студентам хогвартской школы разрешат посещать лекции на правах вольнослушателей… Можешь ничего не говорить. Да, в некотором смысле я змий искуситель. Но, Гарри, имея таких прекрасных учителей, как…
- Квиррел, Локонс, Барти Крауч, - подсказал Гарри.
- Кстати, последний был не так и плох – несмотря ни на что. Но я-то говорил «прекрасные учителя», имея в виду Северуса, Ростислава и Римуса. Ты, конечно, знаешь о трагедии последнего?
- Нет, я ничего не знаю, - признался Гарри, а сердце у него тревожно замерло. 
   Дамблдор тяжело вздохнул и отвёл его в сторону.
- Свадьба, конечно, не место для такого рода объяснений. Но я обещал тебе говорить правду, какой бы горькой она не была… На днях была фаза полной луны. Нимфадора Тонкс (в замужестве Люпин) разрешилась от бремени. Ребёнок разорвал ей все внутренности, но так и не вышел из утробы. К несчастью, роды проходили в полнолунии, и новорожденный был оборотнем. И мать, и младенец погибли. Римус ушёл в стаю себе подобных. Он сказал, что никогда не вернётся к людям.
- К-кошмар! – вырвалось у Гарри. – Слава Богу, что у Билла всё не так.
- Здесь другая ситуация… Гарри, я обещал пригласить тебя в своё родовое гнездо. Думается, что пришла пора. Ты примешь моё приглашение?
- Конечно, сэр! – «Ещё бы я его не принял!» - Могу я взять с собой Рона и Гермиону?
- Почту за честь, - улыбнулся Дамблдор и откланялся.
   «Дамблдор умеет подсластить пилюлю. Всегда умел. Как ненавязчиво он сообщил о драматических событиях в семье Люпина…»
   «Воистину, защита от тёмных искусств явилась предметом роковым не только для Хогвартса в целом, но и для меня лично», - размышлял Гарри. Так, Квиррел «работал по совместительству» с Лордом Волан-де-Мортом, Локонс хотел лишить дорогих его сердцу воспоминаний, Крауч чуть не отправил на тот свет (но, как ни странно, благодаря ему родилась идефикс сделаться мракоборцем). Один только Люпин словно луч света в тёмном царстве. Кто бы тогда мог подумать, что он  оборотень!
   Мысли Гарри перетекли на Будогорского. Вот ведь, говорил Барин такие проникновенные речи: дескать, привязан к Хогвартсу не меньше Гарри, считает его самого чуть ли не сыном… и уехал. Сейчас пишет короткие, полные натужного оптимизма письма.
  Как всегда, список РОК-звёзд заканчивал Северус Снегг, его злой гений… Так он считал до сей поры. Оказалось, правда, что Снегг никакой не злой гений, а самый настоящий ангел-хранитель. Только Гарри не разглядел этого вовремя.
- Грустишь? – к нему подтанцевали Рон с Гермионой. – Мы видели, с тобой разговаривал Дамблдор. О чём вы говорили?
- Мы приглашены в гости, - просто ответил Гарри, не вдаваясь в подробности.

   «Все дороги ведут в Рим» сказала Гермиона, узнав, что пенаты Дамблдора находятся в Годриковой впадине. «Что за манера: выдавать информацию по крупице?! Почему бы не сказать мне – ну, так, между делом – так и так, Гарри, я родом оттуда же, откуда и твой отец… Что бы это дало? Да ничего, пожалуй… Кроме чувства, что мне доверяют».
   Гарри не произнёс, разумеется, этого вслух. Впрочем, он никогда не отличался речистостью, в последнее время особенно. Тем более, скрытность в других раздражала его неимоверно. Иногда он думал, что никогда не сошёлся бы с Роном  и Гермионой так коротко, не будь первый так постосердечен, а вторая так прямолинейна.
   Мало-помалу радость от предвкушения встречи с Добби, а также возможность побывать в гостях у САМОГО Дамблдора волновала его всё больше и больше. Подумать только, да большинство студентов от такой перспективки родину бы продали (шутка)! Гарри решил схоронить свои обиды и с удовольствием занялся приготовлениями к отъезду.
   Не зная, что из себя представляет свадьба домовиков (да, к слову сказать, она всё равно давно прошла), друзья, тем не менее, решили сделать им подарок. Для этого можно было не отправляться на ДВОР ЧУДЕС близнецов Уизли. Домашние эльфы не избалованы вниманием и будут рады любому подарку. Рон выбрал один из своих свитеров, Гермиона связала костюмчик для домовёнка, а Гарри собрал внушительную стопку непарных носков.
- Щедрый подарок! – усмехнулся Рон, глядя на это «богатство».
- Эльфы не примут дорогой подарок, - возразила Гермиона. – И могут даже счесть его взяткой.
- С чего бы? – выразил сомнение Рон.
- А с того, что мы не вспоминали о них ГОД! А тут нате вам… Выглядит точно откуп.
- Вспоминали, - не согласился Гарри. – Толку-то! Нас не выпускали из Хогвартса… и не до визитов вежливости было. Да мы точно и не знали, где они.
- Погоди-ка, - сообразил Рон. – Так ты уже слышал, что Добби с Винки… Почему нам не сказал?
- Забыл, - буркнул Гарри.
- Рони, наш общий друг весьма забывчив – разве ты не замечал? – ядовито осведомилась у приятеля Гермиона.
- Догадывался, - в тон ей ответил Рон.
- Хватит паясничать, - нахмурился Гарри. – Дамблдор ждёт.
   Они условились встретиться с Директором за воротами Хогвартса, так как не хотели вызывать излишний интерес. Не без основания студенты (и коллеги) могли бы попенять Дамблдору, будто его отношения с Поттеровской компанией выходят за приличествующие рамки.

   То ли потому что посещение Годриковой впадины не было слишком весёлым в прошлый раз, то ли причины лежали ещё глубже, но это место не вызывало у Гарри особых симпатий. Но, определённо, с Дамблдором Годрикова впадина казалась намного приветливей. Будто улыбка старика привнесла в мрачноватый пейзаж свет и тепло.
   Дом Дамблдора был сокрыт от посторонних глаз – так же, как и дом Поттеров. Хотя, если разобраться, немагического населения тут насчитывалось не так и много – прятаться вроде бы не от кого.
- Уж не знаю, чем влекло это место чародеев, - рассказывал Альбус, - но исторически сложилось, что здесь селились семьи волшебников. Я думаю, дело в том, что это родина самого Годрика Гриффиндора. Все, живущие тут, так или иначе являются родственниками Великого мага: Батильда Бэгшот, наша семья и твоя, Гарри, тоже…
   Дамблдор сделал волшебной палочкой жест, подобный дирижёрскому, и в зарослях бузины и орешника образовался лаз. Чем-то он напоминал вход в жилище хоббита.
- Пригнитесь, - попросил Дамблдор.
   За низенькой калиткой оказался просторный двор с симметрично разбитыми клумбами. Цветы в цветниках тоже казались высаженными в определённом порядке. Однако цветочный бордюр показался Гарри банальным. Дамблдор, по-видимому, тоже обратил на это внимание.
- Работа Винки,  - усмехнулся он.
- Господин! Господин приехал! – раздались писклявые голоски эльфов.
- Легки на помине, - проворчал Рон.
   Несмотря ни на что, Рон недолюбливал домовиков. Видимо, неприятный образ Кикимера затмил всех прочих известных ему  домашних эльфов.
- Мистер Гарри Поттер! – Добби бросился в объятия Гарри.
   Гарри, держа Добби за худенькие плечи, разглядывал его живописное одеяние: рубашка, подпоясанная передником, поварской колпак, спущенные чулки, длинноносые тапки… обручального кольца на пальце не было («Может, ерунда это… насчёт женитьбы?»). Но появившаяся на крыльце дома Винки с… хм-хм… ребенком на руках рассеяла все сомнения. Добби выглядел очень счастливым
- Ты женился? – только и оставалось спросить его Гарри.
- Да, - гордо ответил Добби. – Мы с Винки создали семью.
   Рон прыснул, а Гарри поспешил поздравить молодожёнов. Когда он хотел пожать руку своему давнему знакомцу, Винки дёрнула мужа за рукав и сердито взглянула на него.
- Ты что, Винки?! – Гарри удивлённо посмотрел на домовиху. – Я не прокажённый какой-нибудь.
- Мы не смеем, господин, – смиренно произнесла Винки, опуская глаза.
- Почему? – возмутилась Гермиона. – Почему вы постоянно принижаете себя?
- О чём Вы говорите, мисс? – изумилась Винки.
- Разве от того, что вы научите собаку подавать вам лапу, она станет вам настоящим другом? – подал голос Дамблдор. – Если, конечно, она не являлась им ДО того….
- Но почему, ПОЧЕМУ Вы сравниваете разумных, преданных  существ с собакой? – взорвалась Гермиона.
- На мой взгляд, собака как раз и является разумнейшим и преданнейшим существом, – покусывая седой ус, насмешливо произнёс Дамблдор. - Впрочем, предлагаю продолжить дискуссию в доме.
   Эльфы засеменили в дом. Ребята – за ним.
- Как у Вас хорошо! – тут же сменила гнев на милость Гермиона.
  Убранство не соответствовало подвижному и лёгкому характеру их Директора. Оно казалось фундаментальным. Меж белоснежных колонн красовался стол на резных ножках той же толщины, что и у рядом стоящего рояля. Мебель была выдержана в одном стиле. Гарри затруднился бы назвать КАКОМ именно… в общем, чёрная и полированная. Большая. Бюро, комод, книжный шкаф, сервант декорированы золотом. Мягкая мебель из чёрной кожи. Картины древних предков семьи Дамблдора (также в чёрных рамах) украшали стены. Кстати, стены и пол - в противовес всему остальному - белы, как снег.
- Заслуга наших маленьких друзей, - Дамблдор кивком головы показал на накрытый стол.
Эльфы польщённо захихикали.
- Как зовут маленького? – поинтересовалась Гермиона, пытаясь заглянуть за кружевной уголок новорождённого.
- Нет, мисс, не делайте этого! – увернулась Винки. – Домовята не любят дневного света.
- Да? – растерялась Гермиона. – Я не знала…
 Винки диктовала свои правила:
- Пройдите в ванную. Потом - за стол. Сегодня у нас праздничный обед.
   Праздничный обед состоял из филе анчоусов с рыбным фаршем, пьемонтского салата, флорентийского салата, салата «рошель» - и это только закуски! Первое: консоме с цыплёнком и блинчиками. Вторая перемена блюд: камбала под соусом бешамель, мидии, вареные с рисом, кнедли из телячьей печёнки, тушёный язык, телячьи медальоны по-английски, бифштексы с куриными крокетами, свиные розеты с грибами и  мусс из бекасов. И, наконец, десерт: слоёные рожки со сливочным кремом, корзиночки с шоколадным кремом, панированные яблоки, бисквитный торт с миндалём, халва, безе, фруктовое суфле из персиков и абрикосов и мороженое, которое было объявлено как «тутти – фрутти».
   По поводу «объявленного»: каждая перемена блюд оглашалась эльфами с самым торжественным видом.
   Винки передала младенца супругу, и тот, одной рукой держа ребёнка, другой указывал на многочисленные яства. А его жёнушка носилась как заведённая туда-сюда, туда-сюда…
   Как только ребята вознамеривались взять себе добавки, блюдо испарялось… и так каждый раз!
- В чём дело-то! Я ещё во-он то не пробовал! – Рон уже потянулся к «тутти-фрутти», как оно – оп! – и исчезло.
   Дамблдор переглянулся с эльфами.
- Видимо, Винки и Добби полагают, что с переполненными желудками нам будет непросто совершить прогулку по окрестностям.
- А-а!  - вздохнул Рон (никуда идти ему явно никуда не хотелось).
Гарри поднялся из-за стола так же неохотно.
   Но когда дошли до обозначенного Дамблдором места, признал, это стоило отмены сиесты и дружеского трёпа с Добби. Директор препроводил их в имение Поттеров.
   Живая изгородь успела здорово разрастись за семнадцать лет, прошедших с того дня, как Хагрид забрал маленького Гарри из развалин, что лежали среди высокой, по пояс, травы. Большая часть коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом. Но правую часть верхнего этажа снесло начисто; Гарри был уверен, что именно там ударило отраженное заклятие. Над калиткой возникла вывеска, поднявшись из зарослей крапивы и сорной травы. Золотые буквы на деревянной доске гласили:
Здесь в ночь на 31 октября 1981 года
были убиты Лили и Джеймс Поттер.
Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире, пережившим Убивающее заклятие.
Этот дом, невидимый для маглов, был оставлен
в неприкосновенности как памятник Поттерам
и в напоминание о злой силе, разбившей их семью.
   Вокруг аккуратно выведенных строчек доска была сплошь исписана. Здесь приложили руку множество волшебников, приходивших почтить место, где избежал смерти Мальчик-Который-Выжил. Кто-то просто расписался вечными чернилами, кто-то вырезал в деревянной доске свои инициалы, многие оставили целые послания. Содержание было у всех примерно одно и то же:
«Удачи тебе, Гарри Поттер!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!».

Глава 3. Новый Дурмстранг.

- Тише-тише-тише, - Наталья взяла Северуса за руку, призывая его образумиться.
   Он не нашёл ничего лучшего, как грохнуть о стол со всей силы бумаги, которые держал в руках, и те разлетелись по кабинету. Несколько листов упали в ведро с краской.
   Повсюду шёл ремонт. К работам по благоустройству школы были привлечены все: технический персонал, педагоги, домашние эльфы. Только ученики оставались в стороне… пока.
   Снегг очень хотел встретить студентов Дурмстранга в полностью отреставрированном здании. Увы, вскоре он понял, что это пустые мечты. Даже при помощи магии сие неосуществимо по той простой причине, что он сам не знал, чего хотел. Все предпринятые преобразования казались ему неуклюжими. Отсутствовало единообразие и вкус… Может, одного присутствия Юлии хватило бы, чтобы он успокоился.
   Рядом с ним всегда находилась Наташа. Она курировала его. Старалась купировать скандалы, возникающие повсеместно главным образом потому, что новоиспечённый директор не обременял себя трудом сдерживаться. Конечно, причины выходить из себя у него были. В Дурмстранге привыкли к аскетизму и не желали что-либо менять. Северуса раздражало, что старые сотрудники всякий раз в ответ на его требования  закатывали глаза и скептически перемигивались за его спиной: мол, новая метла по-новому метёт. Но это ещё полбеды. К этому ему не привыкать. Вряд ли он вызывал одобрение, работая в Хогвартсе или на Тёмного Лорда. До зубовного скрежета его бесила фантастическая лень и наплевательское отношение к его распоряжениям коренных дурмстрангцев. Когда он полюбопытствовал, в чём причина непослушания, ему снисходительно объяснили, что у прежнего директора были действенные рычаги. Какие? Этого он не понял. Якобы заклятие «Брокассимо» решало все насущные проблемы с персоналом.
   Признаваться, что он первый раз слышал о  подобном заклинании, Северусу не хотелось.  Судя по всему, «Брокассимо» - сильнодействующее средство в борьбе с тунеядством и разгильдяйством. Может, спросить старичка, преподающего заклятия, что это такое? Нет, лучше кого-нибудь другого.
   Он прикинул, кто мог бы стать его союзником в борьбе за правое дело. Может быть, трансфигурация? Северус поморщился. Трансфигурацию преподавал мужичонка со скверным характером. Частота превращений наложила отпечаток на его внешность. Всякий раз, видя Вацлава Болванкова, Северус не сразу соображал, с кем имеет дело. Казалось, что профессор трансфигурации всё время меняет своё лицо. Неизменной остаётся лишь одёжа: потёртый средневековый костюмчик из бордового плюша.
  Что, если привлечь Стефанию Пачульски, профессоршу травологии?.. Нет, тоже не годится. Пачульски практически не вылезала из своих теплиц. Складывалось такое ощущение, что спала она прямо на грядке, питаясь взращенными ею же растениями. В комьях засохшей земли, в резиновых сапогах, заляпанных жидкой грязью, Стефания напоминала огородное чучело. А запах удобрений для возделываемых ею культур был так силён, что находиться рядом с ней мог разве тот, кто напрочь лишён обоняния… Нет, просить помощи у профессора травологии он не намерен.
   Уход за магическими существами… Нет! Хагрид по сравнению с нынешним преподавателем – просто куколка. Этот же (Теодор Иванеску) являлся, похоже, помесью каких-то жутких тварей. «Не знаю, как ученики, но я постараюсь организовать свою работу так, чтобы встречаться с ним пореже, - решил для себя Северус ещё при первом знакомстве. – Хотя, если разобраться, первое впечатление может быть и обманчивым». Но разбираться в правильности избранного решения не спешил. Напротив, отдалял последующие встречи с Иванеску весьма старательно.
   Зелья? Вот уж нет! Ни за что и никогда он не обратится за помощью к этому вредоносному насекомому: мелкому и зудящему, как комар, как клоп, впивающийся в тебя при каждом удобном случае, как паук, плетущий вокруг тебя свои тенёта. И имечко у него весьма подходящее: Стрекозил Вонькович. Как говорится, это было бы смешно, если б не было так грустно.
   Кто там ещё остался? Полупомешанный звездочёт, гордо именующий себя Марс Звездулий (Северус подозревал, что это не настоящее его имя, а громкий псевдоним). Нумерология, которую вела горгулья Перена – само собой разумеется: никаких договоров меж ним и горгульей нет и не будет. При первом удобном случае Северус избавится от неё. Предсказаний – как науки – у дурмстрангцев не было. Зато была астрология. Её преподавала девица, уверявшая, что ей сто лет. «Даже если это и так, я бы не стал афишировать свой почтенный возраст», – подумал Северус, глядя на вздымавшиеся под рабочим халатиком аппетитные груди «бабушки». Что и говорить, тёмная лошадка. Не стоит идти к ней за советом. Кстати, она просила обращаться к ней «Жрица Веста». Если вспомнить, что в римской мифологии Веста – богиня домашнего очага, звучит довольно нелепо. В Дурмстранге также изучали алхимию. Пожалуй, профессор алхимии мог быть ему симпатичен, если б Северуса сразу не посвятили в некую интимную деталь… Дело в том, что профессор являлся гермафродитом. «Представляете, - с ужасом нашептывала Директору Жрица Веста, - Саша удовлетворяет сам себя!» «Как будто ты этого не делаешь», – не мог не поспорить с ней мысленно Северус, опять-таки воззрившись на соблазнительный Вестин бюст. Однако теперь  Снегг являлся законодателем школьной морали и понимал, что «рыба гниёт с головы», поэтому занёс Сашу Бэлла в чёрный список. С одной стороны: спрашивается, что тут такого? Гермафродит не хуже горгульи, в конце-то концов. Но с чьей подачи муссируется эта тема, а? Если виной тому сам алхимик, стоит призадуматься: на своём ли он месте? Ученики в подростковом возрасте и так чрезвычайно озабочены вопросами полов…
   «Тёмноискуссника» с позором изгнали. Предмет переименовали в защиту от тёмных искусств. На первых порах он будет преподавать его сам.
   Что ж, круг замкнулся на профессоре заклинаний Казимире Вондрачкове (том самом ядовитом старичке, впервые упомянувшем незнакомое заклинание). Его Северус решил оставить как запасной вариант.
  Ещё есть дворник, выполняющий по совместительству обязанности завхоза – абсолютно бесполезное на взгляд Снегга, существо, поскольку не справлялся ни с той, ни с другой своей работой. Как Филч, Станислав Зеленский был сквибом. Только в помощниках у него ходила не кошка, а жена. Он любовно звал её Ги (Северус подозревал, что полное имя его жёнушки Гиена).
  «Что за люди?! - Северус с тоской возвращался памятью в Хогвартс. Как там уютно! Как налажен быт! - И как это я не задумывался ранее, чья это заслуга…»
   Если продолжить перечислять персонал, то обслуживал студенческую столовую повар Гиппиус. Скорее, он выполнял функцию надзирателя над домашними эльфами. Более всего Гиппиус напоминал пещерного тролля – такой же здоровый и безмозглый. Вряд ли он что-либо знает о заклятиях вообще и о «Брокассимо» в частности.
  Также на территории Дурмстранга имелась в наличии пара садовников – супружеская чета П;тровых. Северус пока недостаточно изучил этих людей. Временами ему казалось, что парочка живёт под заклятием «Империус» - настолько механическими выглядели их действия.  Откровенно говоря, Северус не понимал, что входило в круг их обязанностей: деревья и кусты не подстрижены, трава не скошена, цветы не высажены…
   Как не понимал, чем занимается учитель труда Федр. К нему, не чванясь, поголовно обращались на «ты», хотя тот и являлся учителем. Поначалу Северуса рассмешил тот факт, что у косоруких неумеек, коими без исключения являлись «специалисты» Дурмстранга, есть свой учитель труда! Впрочем, ничего удивительного: труд в представлении дурмстрангцев – это «принеси - подай». Сами же профессора были слишком большими снобами, чтобы выполнять даже мелкую физическую работу.
   «В общем, коллективчик ещё тот», - мрачно размышлял Снегг, подводя итоги своего обзора. Что-то он упустил… Господи, ну, конечно! Один НОРМАЛЬНЫЙ  у него всё же есть – это Виктор Крам. Который сам изъявил желание остаться в школе по окончании учёбы. У Виктора были какие-то заморочки в семье (Северус не уточнил, какие). Но что значит желание остаться в школе, он знал хорошо. Только одно: дома жить невозможно.
   Крам – хороший парень. И он ему поможет.
   Снегг застал тренера по квиддичу на поле за реставрацией игральных колец. Матчи в Дурмстранге, похоже, проходили бурно. То, что кольца изрядно деформированы, Северус заметил ещё при первичном осмотре стадиона. Виктор, заметив Директора, спикировал вниз. Снегг непроизвольно улыбнулся. Полёты на метле всегда захватывали его. Увы, больших успехов в традиционном спорте волшебников он не достиг. Но болельщиком был изрядным.
   Они обменялись рукопожатием. После чего Крам, опустив глаза, долго и нудно забубнил, чем он занимался.
   «Ей-богу, этот парень нравится мне всё больше»
- Погоди… -  прервал его Северус. – Собственно, я пришёл с вопросом… Я тут услышал… «Брокассимо»…
- А-а, вот Вы о чём, - Виктор с сожалением окинул взглядом стадион. – Я-то думал, такого здесь больше не будет… Вы всё-таки работали в Хогвартсе…
   Крам с разочарованием посмотрел в глаза новому Директору и пошёл прочь.
- Виктор! – окликнул его Снегг. – Я не знаю этого заклятия, потому и пришёл. Пришёл узнать, только и всего!
   Оправдываться Северусу приходилось нечасто. Он чувствовал себя гадко.
  Крам обернулся и с любопытством уставился на своего нового руководителя.
- Правда? – недоверчиво спросил он.
- Правда, - подтвердил Северус.
Виктор сел на крайний ряд трибуны.
- Вы, вроде, дружили с Каркаровым? – задал он вопрос.
- Нет, - отрезал Снегг.
- Но всё-таки что-то общее у вас было… Странно, что Вы не знаете «Брокассимо». Его изобрёл Каркаров. По действию напоминает «Круцио», но послабее, конечно. Фокус в том, что в «Брокассимо» можно вложить конкретное желание КАК именно мучить: невыносимые воспоминания, например, или постыдное прошлое, которое стараются скрыть, а оно становится достоянием всех… или жгучая боль, которую пережил однажды, а теперь боишься больше всего на свете. Если «Круцио» - муки телесные, то «Брокассимо» - душевные. Недаром же говорят, что слово ранит даже больнее…
- Для этого надо знать человека очень  хорошо.
- Разумеется. У нашего бывшего директора имелось досье на каждого. Он знал нас, как свои пять пальцев.
- Досье? – удивился Северус. – Видимо, Игорь  обладал феноменальной памятью. Ничего похожего на то, что ты мне рассказал, я не видел.
- Никакой феноменальной памятью Каркаров не обладал. Порой он забывал элементарные вещи, - скривился Крам. - Наверно, где-то эта информация хранится. Где – скажу сразу – не знаю. Да и знал бы, не сказал. Ни к чему это: знать всю подноготную. Иногда полезно кое-что и забыть… или сделать вид, что забыл.
- Согласен, - кивнул Северус. – И всё же, существуют ли другие меры воздействия на дурмстрангцев?
- Время… - задумчиво проговорил Крам. – Вы привезли с собой отличную команду… А уж когда явится Ваша жена, все сдадут свои позиции. Её тут ждут. А пока потерпите. Недолго осталось.
   Виктор вернулся к прерванной работе. Некоторое время Снегг полюбовался на ловкого юношу, парящего в воздухе, и зашагал к главному корпусу Школы.
   Значит, ВСЕ ждут Юлию. Не только он. То, что Наталья держала над ним опеку, ничуть не помогало ему. Признаться, эта психологическая атака (мисс Припёкова называла её «поддержкой») утомляла его. Манера Натальи держаться с этаким превосходством нервировала. Гораздо ближе Северусу была другая Юлина подруга, Ленка. Увидев её впервые, он опешил.
- Вы просто клон Юлии, - не сдержавшись, сказал он.
   Та мило улыбнулась и произнесла примерно следующее:
- Хоть женщины и не любят в том признаваться, но… Клон скорее не я, а не Юлька – ведь я её старше. Правда, всего на год.
   Северус и не подозревал, что в то самое время, когда он разговаривал с Крамом, между мисс Припёковой и мисс Васильевой  состоялась беседа, касающаяся непосредственно его.
- Наталья, твои пассы вокруг Северуса стали настолько очевидны, что я бы назвала это неприличным, – говорила Ленка.
- А что? – вызывающе спросила та.  – Завидно стало?
- Бог с тобой, - ласково пропела Васильева. – И вот что я тебе скажу: займись-ка лучше братом Юлии, а не её мужем… Тот, по крайней мере, свободен.
   Обменявшись любезностями, женщины разошлись. Если Припёкова пыталась (пока безуспешно) сформировать «корпоративный дух организации», о котором ей толковали на лекциях по социологии и психологии управления, то Ленка занималась вещами не столь  эфемерными. Она ковала тот самый дух в процессе реорганизации жилых помещений и территории Дурмстранга. К слову сказать, больших успехов на этой ниве она, так же как и Наталья, не достигла. То, что командовать ей приходилось коллективом волшебников, Елену немного смущало, хоть она и храбрилась. Васильева набросала эскизы и попыталась составить примерную смету предстоящих расходов. Когда же представила это на суд Директору, он, не жалуя Ленкиных авторских чувств, разорвал её проект  сначала пополам, потом вчетверо, а потом покрошил оставшееся на мелкие клочки прямо у неё на глазах.
- Ты отдаёшь себе отчёт в том, что тут понаписала? – отбросив церемонное «Вы», набросился он на Васильеву.
   Обычно все съёживались от такого обращения, но Ленка плюхнулась в кресло, выудила из ЕГО пачки сигарету и, невинно глядя ему в глаза, закурила.
- Ну, так объясни мне, что не так. Директор ты или где?
   Совместно они выработали «стратегию ближнего боя» (как её назвала Ленка). От имени Директора она отдавала распоряжения и побуждала нерадивых коллег к работе. На первых порах большинству удавалось игнорировать приказы начальства, мотивируя своим неумением, слабым здоровьем и т.д. и т.п. Пришлось демократическое управление заменить авторитарным. На все заявления: дескать, «мы не должны, не умеем и не будем» она говорила «меня не касается, КАК вы это сделаете, но к такому-то сроку должно быть то, то и то. И БЫСТРО!». Как ни странно, это возымело действие. Конечно, в каждом конкретном случае были свои нюансы. Например, для одних она сразу обозначала весь фронт работ, для других выдавала задания порциями. Одни справлялись с трудностями самостоятельно, с другими следовало работать в паре, подбадривая их едкими замечаниями и саркастическими ухмылками. Невероятно, но с ней стали считаться!
   Борис пересматривал курс школьных предметов. Он должен был составить некий ликбез по всему, что так или иначе сопрягалось с техникой. Северус уже стонал от всего, что услышал от своего шурина: принтеры, сканеры, ксероксы, мониторы… Вначале он пытался вникнуть во всё, что ему говорил Боб, но потом махнул рукой и отсылал к Ленке. Та, помимо работы снабженца, выступала также и техническим консультантом.
   Так разворачивалась битва Снегга за Дурмстранг.

   У Юлии тоже шла битва… за саму себя. И она также мечтала управиться к первому сентября. Зелье Горация Слизнорта дало результаты. После двух недель применения струпья отпали, кожа разгладилась, волосы начали отрастать. Правда, выглядела она пока этакой драненькой кошкой: тощенькая, жилистая, жёлтенькая. Зато на улицах уже никто не   оборачивался вслед её уродству.
   Не теряя времени, Юля отправилась к знакомому стоматологу, который в рекордные сроки решил её проблемы с зубами. Разглядывая в зеркале своё отражение, Юлька себя не узнавала. Всегда рыжие волосы стали чёрными, белая кожа – бледно-жёлтой, ресницы редкими,  брови едва проступали рахитичной ниточкой. С фигурой тоже беда: кожа, как у старухи, в пигментных пятнах, от груди остались одни коричневые соски, ноги почему-то искривились, а над левым коленом повис не пойми откуда взявшийся уродливый кожистый мешок… в общем, кошмар.
   Но она не унывала. Помимо «средства Макропулос» Юлька не пренебрегала и народными методами. В первую очередь – парилка и умывания росой. Плюс общепринятые: позитивные эмоции и всегда хорошее настроение. Она попросила Юрика спустить с чердака старый велосипед и заставляла себя каждый день доезжать до районного центра и обратно. Кроме того, Юля ежедневно выполняла комплекс упражнений по программе стретчинга Анны Назаровой. Первоначально она собиралась по утрам обегать участки садоводческого товарищества, однако предпринятая однажды попытка ожидаемого эффекта не дала. Вместо заряда бодрости она получила головную боль на целый день и подавленное состояние. От бега трусцой пришлось отказаться. Как и от двадцатипятилетнего курения. Звучит банально, но «здоровье дороже».
   Всегда склонная к полноте, сейчас Юля никак не могла набрать несколько килограммов, чтобы не выглядеть так, будто её на прошлой неделе выпустили из Освенцима. Уплетая на ночь пряники с топлёным молоком, она посмеивалась: «Нет худа без добра. А то уж я начала забывать вкус кондитерских изделий».
- Да! Ради одного этого стоит жить, - говорила она  матери, со смаком откусывая от бисквитного торта огромный ломоть.
   Людмила Семёновна смеялась вместе с ней (хоть в глазах у неё от шуточек дочери стояли слёзы).
   Юлька поставила перед собой цель во что бы то ни стало присутствовать на Дне знаний вместе с мужем. И собиралась нагрянуть в Дурмстранг, никого не предупреждая. Её появление должно стать эффектом разорвавшейся бомбы, никак не меньше.
   Чувствуя небывалый заряд адреналина, Юля отправилась 31 августа в Салон красоты к своей школьной подруге Лариске Богатовой. О мастерстве последней ходили легенды… так же как о суммах, которые она запрашивала с клиентов. Разумеется, сообщать матери об истинных размерах гонорара визажисту, стилисту, парикмахеру и косметичке Юлька не собиралась. «Так будет гуманнее», - решила она.
   С Богатовой они не виделись без малого двадцать лет. Надо отдать должное, Лариса выглядела неплохо. И своему стилю под Аллу Борисовну Пугачёву не изменила: причёска «итальяно», юбка открывает красивые колени, сильно накрашена. Прежняя подружка была и рада и не рада видеть её. В старших классах они проворачивали такие делишки, от которых стонала вся школа. Невероятно, но их планы очень скоро становились достоянием открытости и гласности. Как? – недоумевала Юля. Обладая многими талантами, в числе которых был и писательский дар, Юлька озорства ради наваяла роман «Чёртова дюжина» о весёлых днях отрочества. Опусы с её сочинением переезжали вместе с ней по всем местам жительства. Как-то, пребывая в отвратительном настроении и желая развеяться, она перечитала «…дюжину». «Художественная ценность равна нулю, - резюмировала она. - Но я поняла наконец, кто меня вечно закладывал… Лариска!» Видимо, Богатова чувствовала за собой такой грешок, поэтому с дружбой не навязывалась. Да и личная жизнь у неё всегда бурлила. Образ жизни подруги Юлька втайне порицала, но дабы не прослыть ханжой, замечаний не делала. Может, просто дело в  том, что вдохновенное пьянство не её стихия. Ладно бы ей становилось плохо ПОСЛЕ, но ВО ВРЕМЯ… Кстати, это явилось второй причиной, по которой Юля свела знакомство с некогда закадычной подругой на нет… Если честно, была и третья причина: вокруг Богатовой всегда увивались какие-то гопники, от одного вида которых (даже без спиртного) Юльку начинало мутить.
   Сейчас, взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Юля дала себе слово похоронить свои претензии. И искренне надеялась, что Лариса не будет спаивать её прямо на работе (хотя раньше это обстоятельство Богатовой не мешало). «Может, она изменила своим юношеским привычкам, - с робкой надеждой подумала Юля. – В любом случае, как говорит Ленка, НАДО ПРОСТИТЬ, ВСЕХ ПРОСТИТЬ. Пусть это будет с моей стороны шагом к примирению».

- Привет. Давно не виделись.
   Юлька привстала на пятки, а потом перекатила стопу на носки (она всегда так делала, когда нервничала).
- При-ивет, - Богатова не на шутку озадачилась.
- Я по делу, - поспешила предупредить все негативные эмоции подруги Юля. – И у меня есть деньги… Приведёшь меня в порядок?
Лариска с облегчением вздохнула.
- Ну, конечно.
   Она усадила Юлию перед зеркалом и пропустила её жиденькие волосики сквозь пальцы.
- С трудом тебя узнала. Сделать из тебя красавицу будет непросто, – без «экивоков» заявила Богатова.
- Благодарю за откровенность, - рассмеялась Юлька. – Ни о чём подобном я и не прошу. Так… чтобы смотреть было не страшно.
- Спокойно! – Лариска обрела профессиональную уверенность. Если сказала «сделаю красавицу» - значит, так оно и будет!
   Уже к вечеру Юлька, с удовольствием разглядывая себя в зеркале, призналась подруге:
   - Боже! Я уж не думала, что выйду отсюда живой!.. Надеюсь, на пару часов этой красоты хватит?
- Обижаешь! – поджала губы Богатова. – Кстати, я тут кое-что собрала тебе. Всё найдёшь в сумке. А теперь послушай меня: нарощенные волосы будут в порядке… если драть их, конечно, не будешь. С уборкой-готовкой лучше повременить -  иначе ногти потеряешь. Ресницы можешь не отклеивать – это новая технология от AVON. Автозагар смоется со временем, так что ты его подновляй (я тебе положила парочку флаконов). Он вообще-то очень хороший. Ложится идеально ровно. Что ещё? Косметику тебе отдала свою. Другой такой нет. Уж ты мне поверь… А то, что ты такая тощая даже хорошо: все шмотки сидят просто отлично… Успехов! И не болей больше.
- И тебе того же.
   Юлька оставила Лариску пересчитывать купюры, а сама, выйдя на Садовую, затерялась в толпе.

   «Как это я раньше обходилась без трансгрессии?» - недоумевала Юлька, закрывая за собой калитку при въезде на садовый участок.
- Ма-ам! Па-ап! – позвала она родителей. – Как я вам?
- Доченька, ты всё же решила ехать?! – всплеснула руками Людмила Семёновна.
- Окончательно и бесповоротно! – утвердительно мотнула головой Юлька.
- Но… как же дети? – в Валентине Ефимовиче иногда просыпалась меркантильность.
- Дети едут со мной!
   Юлия распахнула тумбочку и стала выгребать оттуда вещи первой необходимости: смену белья для себя, подгузники для близнецов… Побросав  всё это в рюкзак, она взяла на руки Асю и Гошу.
- Ты что, так и поедешь? – изумилась мать. – Мы же ничего не собрали… хотя бы для Боречки!
- Так и быть, передам ему от вас три горячих поцелуя – не больше!.. Присядем на дорожку.
- Я повожу, – засуетился отец.
 - Некогда, пап… Иначе опоздаю.
- Господи! Ну, почему с тобой всегда так?! Всё бегом! Давай хотя бы бутерброды тебе сделаю в дорогу.
- Успокойся, мам… Какие ещё бутерброды? Поем в самолёте.
- А дети?
- Они всеядны, - Юлия чмокнула в головёнку сначала Асю, потом Гошу и поднялась.  - Как приеду, позвоню. Всё.
   Она поскакала на остановку. Якобы. Перед съездом на главную дорогу Юля мысленно произнесла адрес, по которому следовало искать любимого мужа, и через минуту уже стучалась в ворота Дурмстранга.
   Как ни странно, открыл ей сам Директор.
- День добрый, - церемонно произнёс он, оглядывая троицу. – Вы от Юлии?
- От неё, родимой, - Юлия сунула ему детей, которые ещё не оправились от шокирующего перелёта, и бросилась на шею к Северусу.
   Не понятно как, но через минуту они были в центре толпы. «Свои» и «чужие», учителя и ученики окружили директорскую пару плотным кольцом. Сначала неуверенные возгласы, а потом громкие крики приветствия разорвали тишину.
- Ю-ЛИ! Ю-ЛИ! – скандировали собравшиеся.
   А супруги чуть не плакали от переполняющего их счастья.
 
   1-ое сентября того года было ознаменовано как начало новой эры в жизни Дурмстранга. Каким-то чудом львиную долю всех запланированных «мечт» всё же удалось реализовать. В этот день не учились, это был праздник. Самый прекрасный, который только можно представить. Со всеми необходимыми для этого атрибутами: проникновенными речами, праздничным столом, концертом, матчем по квиддичу, посиделками у вечернего костра  и необыкновенной красоты салютом.
   Распределения по факультетам в Дурмстранге не существовало. На старших курсах, правда, была специализация. Но в свете последних событий все сравнялись в своих возможностях.
   Зная отношение магического мира к маглам (хоть последнее слово и стало сродни нецензурному), русских мальчишек решили на первых порах оградить от прочих учащихся. Из них можно было сформировать отдельный класс, но обстоятельство, что все они разного возраста, не являлось выходом из создавшегося положения.
   Северус договорился с Дамблдором, чтобы тот помог проэкзаменовать новеньких. Хогвартский Директор должен был прибыть со дня на день. Вместе они быстрее скоординируют дальнейшие действия.
   Освещать тот факт, что вновь поступившие на службу являются простецами, не стоило тем более. Предубеждение, сложившееся веками, помешало бы дурмстрангцам принять их как равных. Надо сказать, на сегодняшний день ни у кого не возникло и тени сомнения на счёт Снегговских протеже. Ленку – благодаря её манерам – давно признали за свою. Припёкова держалась с таким апломбом, что её считали кем-то вроде заместителя директора. А Бориса (большого чудака даже по мнению чудаковатых по своей природе самих волшебников)  заподозрили бы в его неволшебной сущности в последнюю очередь – ведь он являлся братом Юлии!
   С приездом Юли как-то сразу всё упорядочилось. Она перезнакомилась со всеми сотрудниками в тот же вечер, когда свалилась как снег на голову. В каждом из своих коллег она видела только хорошее. Например, профессору трансфигурации она сказала, что он «великий мистификатор» – и Болванков был у её ног. Пачульски Юлия подарила книгу лекарственных растений, произрастающих на территории бывшего Советского Союза – таким образом путь к сердцу Стефании был найден… И так далее.
   Северус долго ломал голову, как Юлька приручила дикого профессора по уходу за магическими существами. Она, смеясь, раскрыла мужу женский секрет: «Ласковое слово и кошке приятно…» Как именно Юлька «обласкала» Теодора осталось за кадром.
   Омерзительного профессора зельеварения она очаровала, подарив ему флакон Любовного эликсира – хоть Северус кричал и топал ногами, что «не позволит ему… отнимет… набьёт морду… убьёт…» Разумеется, ничего такого он не сделал.
   Чокнутому Звездулию Юлия предсказала, что в этом году у него появится тайная поклонница – тот (к удивлению Северуса) поверил! Горгулью хитрая Юлька засыпала комплиментами. Северусу казалась лесть довольно грубой… но действенной. Перена стала им другом (в той степени, как Горгулья вообще может стать другом). Астрологиня всерьёз  заинтересовалась снадобьями, которые Юля привезла от Богатовой. Женщины сошлись на почве ухода за «собой, любимой» и уже через пять минут весело щебетали, перебирая безделушки из дорожного сака Юлии. К ним вскоре присоединился алхимик. Северус с брезгливостью наблюдал, как Саша предлагает «девочкам» (Весте и Юле) потрогать кожу на своих руках.
- Такая нежная, – совершенно искренне восхитилась Юлька, поглаживая его кисть.
- Я добился этого, используя специальную мазь, - ворковал Саша. – Между прочим, приготовил её сам. Могу дать рецепт.
- А что туда входит?  - заинтересовалась Веста.
   Северус прикрыл дверь. «Дурдом!» - констатировал он.
   Каждый искал встречи с Юлией. Как-никак она являлась легендарной личностью. Так, Казимир Вондрачков, якобы невзначай, заглянул в комнату супругов, стоило им только уединиться. Да так там и завис. Тем для разговоров оказалось неисчислимое множество: русские волшебные заклинания, зелья, наговоры… Некоторые из них Юля тут же демонстрировала (снискав тем самым огромное уважение со стороны Вондрачкова).
   Едва только Северус выпроводил профессора заклинаний, явились эльфы с дарами. Их сопровождали садовники. Оказывается, их величали Яковом Петрось и Пётром Яковом. Они были братьями. Место смотрителей за домашней челядью им досталось по наследству. Их род жил в Дурмстранге много поколений. И вёлся от тех самых великанов, о которых рассказывала когда-то Василиса Прекрасная.
   Историю одомашненных великанов Юлия слушала с величайшим вниманием, а те охотно отвечали на её вопросы (поглощая при этом принесённую ими же выпечку). Эльфы уже играли с близнецами, когда Юля заметила:
- Я вижу, проблем с няньками для малышей не возникнет.
   Домовики согласно закивали.
   Каждый из маленьких уродцев-эльфов стремился заговорить с «дамой Юлией» или хотя бы дотронуться до неё.
   Оживлённую беседу прервал стук в окно. Озадаченная, Юлька посмотрела на мужа (всё-таки они находились на высоте пятого этажа!)… Ничего удивительного: это Крам прилетел поприветствовать Директрису. Не долго думая, Юля вылезла в окно и отправилась «покататься».
   «Как будто речь идёт о прогулке на автомобиле!» - с раздражением думал Северус. Только теперь он понял, что Юлия будет принадлежать не ему одному.
   Хлопнула дверь – это ушли эльфы, благоразумно усыпив на прощание детей. Северус поправил детские одеяльца. «Что ж, по-крайней мере не нужно искать воспитательниц»… Двойняйшки спали нос к носу. Ася во сне причмокивала. Гоша хмурил светлые бровки.
   Со свистом Крам с Юлией влетели  в комнату. Юлька спрыгнула с метлы.
- Извините, профессор, - смущённо пробормотал Виктор. И неуверенно добавил. – Мне идти?
   Он, видимо, ждал, что его оставят: чай там, то, сё…. Но Северус не намерен был дольше делить свою жену со всяким – яким.
- Иди, иди, - буквально взашей вытолкал он Крама.
Наконец они остались наедине.

   Приезд Барина в Дурмстранг совпал с визитом Дамблдора.
   Изолированную группу детей из питерских детдомов пригласили в специально оборудованное помещение. Сначала Дамблдор «сканировал» их своим цепким взглядом. Если ничего не высвечивалось, им предлагался ряд тестов.
   Как известно, злость, страх – сильные стимуляторы для выявления паранормальных способностей. Поэтому в первом испытании Снегг предложил опробовать боггарта. Но его не поддержали. Ростислав сказал, что самым действенный метод - оставить учащихся наедине со своим ЭГО.
- Это ещё что? – нахмурился Снегг.
- Использование двойника. Своего рода близнецовый метод, – задумчиво проговорила Припёкова. – Ростислав, Вы ЭТО имели в виду? Я Вас правильно поняла?
   Наталья, пользуясь привилегиями школьного психолога, также присутствовала на распределении.
   Коллективным голосованием предложение Ростислава решили рассматривать как запасной вариант. Основной заключался в знакомстве с местным привидением. Юлия назвала этот милый фантом Барабашкой. По характеру Барабашка был довольно покладист и даже ласков к тем, кому симпатизировал. Северус никак не мог уразуметь, кто этот «Барабашка»: собака, волк, человек или оборотень (последнее вероятнее всего). В этой связи вспоминался Люпин. Странно, но все его обидчики наказаны: Поттер и Сириус Блэк на том свете, Люпин и Петтигрю – изгои. Нельзя сказать, чтобы Снегг сильно горевал о них. Но и злорадства не испытывал. Напротив, иногда ему казалось, что в его жизни образовалась какая-то пустота. Причем невосполнимая.
   Помимо выделения из среды детдомовцев детей, которые могли бы учиться в общем потоке, проведённый тест помог разобраться и в личностных качествах «приёмышей». Неприятный осадок остался от двоих. Бирюков (казалось бы, весёлый, шебутной парень), увидев привидение, упал навзничь и, закрыв лицо руками, стал визжать, выть и кататься по полу. Припёкова наградила испепеляющим взглядом группу педагогов и дёрнула на себя ручку двери и вошла в комнату, где проходил так называемый экзамен. Она хотела привлечь Ваську к себе, но тут же заработала от него в нос.
- Ненавижу! Ненавижу! НЕ-НА-ВИ-ЖУ! – выплёвывал он ей в лицо.
   Это производило тяжёлое впечатление. Слава Богу, после него оставался один – Артём Шелехов из Лодейного Поля.
   Будогорский потом признался, что в жизни не слышал подобного. Вся нецензурная брань, какая только существовала в «великом и могучем», была изложена за считанные минуты одиннадцатилетним ребёнком. Агрессию такого рода можно было наблюдать разве что у Беллатриссы Лестрейндж в минуты гнева. От бедного призрака только «клочки побежали по закоулочкам». Артёму удалось РАЗОРВАТЬ несчастное привидение. Даже Дамблдор был поражён, складывая по частям Барабашку.
   В результате тестирования экспериментальную группу поделили на пять уровней: с ярко выраженными способностями, со средними, низкими, вовсе без таковых, а также тех, кого нужно спасать от живущих в них дьявольских появлений.
   К удовольствию Северуса Мультфильмов попал в первую подгруппу. К сожалению, партнёров ему не подобралось. Денис остался на верхнем уровне в гордом одиночестве. Следующая группа оказалась самой многочисленной. В неё вошли Григорьев Сергей (он же Швэпс), Шеркевич Кирилл из Луги, Сидоров Валерка (Музыкант), Яцун Алёша (читай: Шут). А также братья Гуревичи из Волосово и Фролов из Выборга (все его звали Фрол). Пацаны видели Барабашку и довольно успешно контактировали с ним. Дениска получил дополнительный балл за оригинальность общения. Прикоснувшись к призраку, Денис извлёк из кармана джинсов букетик чахлых фиалок, церемонно поклонился и вручил их привидению. Барабашка не преминул отблагодарить Мультфильмов, облобызав парнишку и оставив на нём липкую, серебристую субстанцию.
   Третья группа – та, которая ощутила: присутствует НЕЧТО. Но они делали вид, что ничего не происходит. Это те самые, НОРМАЛЬНЫЕ люди, которых в магических семьях принято называть маглами.  Их (увы!) тоже было немало: Кольцов, Ферулёв, Синайко, Сомов и Шумилов. Они образовывали так называемую интеллектуальную группу. Кроме них – Веселов, Самолётов, Шацков, Шарашкин и Васильев – так называемые «чудики». И, наконец, Шеварин, Афонин, Иванов Саша и Калинов Павел – «спортсмены». Плюс двое «деревянных»: Головин и Сундуков.
   Группу риска составляли трое: Петров Андрей из Ивангорода, Бирюков Вася из Капорья и Шелехов из Лодейного Поля. Их Будогорский окрестил «бесноватыми». И не без основания. Петров был жесток и нечист на руку. Шелехов замкнут и себе на уме, Бирюков гиперактивен и, как говорится, «без царя в голове». Не лучше дело обстояло и с «деревянными». Ладно ещё Сундуков, который обладал некоторым чувством юмора и умел нравиться девочкам. А как затесался сюда Головин, Северус, хоть убей, не мог сказать. По-видимому, пронырливая ивангородская директриса, заинтересованная в том, чтобы как можно больше детей отправить в «лучший мир», как-то подтасовала документы. Во всяком случае, сам Северус совершенно не помнил этого мальчика.

   После тестирования Юлия вызвалась проводить ребят на новые места жительства. Дамблдор, переглянувшись с Будогорским, обратился к Снеггу.
- Что ж, «деревянных» всего двое – не такой уж и плохой результат. Мы с Ростиславом предлагаем Вам присоединить их к «интеллектуалам». Авось чему-нибудь и научатся. Тем более что они, вроде бы, одного возраста. Впрочем, я бы отправил туда и «спортсменов». «Сила есть – ума не надо….» - так, по-моему, говорят, но Ваша жена вряд ли с этим согласится. А вот «чудиков» можно поселить к обычным волшебникам… Не думаю, что они будут выглядеть хуже нашего Невилла, каким он был когда-то. А ведь какой волшебник получился – загляденье! Вот что делать с «бесноватыми»? Наверно, их место среди юных чародеев. Но, сами понимаете, «глаз да глаз» за ними – особенно за Петровым. Мальчик очень озлоблен и внутри у него… нехорошо. А знаете, Северус, будь они в Хогвартсе, - (Дамблдор доверительно наклонился к уху своего бывшего студента) – шляпа распределила их следующим образом: «интеллектуалов» в Когтевран, конечно, «чудиков» - пожалуй, в Пуффендуй, «бесноватых» - …
- В Слизерин, – хохотнул Будогорский.
- Вы находите? - Дамблдор притворился удивлённым.
- А всех прочих – в Гриффиндор… включая «деревянных», - ядовито процедил Снегг.
- Мы берём то, что осталось, - согласился Дамблдор. – В частности, от «спортсменов» не отказались бы.
- Что ж, спасибо… за откровенность, - Северус развернулся и оставил Дамблдора наедине с Будогорским.
- Мальчишка, - пожал плечами его бывший директор. – А Вы, Ростислав Апполинарьевич, не хотели бы сменить место работы? Как насчёт работы в Хогвартсе? У нас по-прежнему вакантно место профессора по защите от тёмных искусств.
- И как справляетесь? Кто-нибудь совмещает?
- Ой, не говорите, - махнул рукой Дамблдор. – Кручусь, как белка в колесе. Обязал каждого педагога давать защиту хотя бы по часу в неделю. И сам тоже практикую. Кстати, вошёл во вкус. Даже приходит в голову: а не освободить ли директорское кресло для кого-нибудь помоложе?
- Гарри?  - предположил Будогорский.
- Ну, что Вы! Гарри слишком молод. Кроме того, у него нет склонности к преподаванию. А вот Вы кажетесь мне подходящей кандидатурой на этот пост.
- Похоже, Вы вошли во вкус не только в смысле преподавания, - усмехнулся Ростислав.
- В чём же ещё?
- Раздавая директорские места своим ученикам.
- В этом-то как раз Вы не можете меня упрекнуть. Вы не мой ученик. Так что подумайте, молодой человек. Такие предложения не делаются дважды … Пойду, пожалуй. Боюсь, Северус чем-то расстроен и не захочет со мной проститься.
   Напевая, Дамблдор направился к двери. Внезапно он обернулся и подмигнул Ростиславу.
- Ухожу по-английски… Передавайте от моего имени привет Елене.
   «Почему ей? – опешил Ростислав. Но вопрос замер у него на устах. – Старый проказник, всё-ё видит!»


Глава 4. Остров погибших кораблей.

- Остров погибших кораблей находится в самом сердце Бермудского треугольника. На широте северного тропика и долготе примерно семидесяти градусов, если не ошибаюсь… Западной долготы, разумеется. Собственно, это даже не остров – в привычном понимании этого слова. Земли там нет. Однако остров всё же есть. Он образовался из каркасов кораблей, потерпевших крушение. А их там за историю мореплавания – со времён конкистадоров до времён нынешних – немало, доложу я вам.
   Дамблдор рассказывал о месте предстоящего процесса. И хоть говорил он об этом по просьбе своих гостей, похоже, слушала его только Гермиона. Она и поддерживала едва тлеющую беседу.
- Скажите, сэр, в чём всё же истинная причина всех катаклизмов Бермудского треугольника?
Рон встрепенулся:
- Это ведь остров? Он что, треугольный? Отсюда название «треугольник»?
- Это может тебе объяснить и Гермиона, я думаю, - улыбнулся Дамблдор.
- Лучше Вы,  - потупилась та.
- Ну, хорошо. Отвечаю сначала тебе, Рон. Обозначение «треугольник» возникло в шестидесятые годы двадцатого века. Сто пятьдесят Бермудских островов – всего лишь часть треугольника. Другая – южная его вершина – в Пуэрто-Рико. И третья в Майами (штат Флорида, Соединённые Штаты Америки). Теперь отвечаю Гермионе. Треугольник – прибежище самых ужасных погод на Земле: ураганы, водяные смерчи, грозы… И это не всё. Земля – если вы знаете – огромный магнит. Так, например, Северное сияние – что это? – эффект магнитного поля. Но я упомянул о полях, чтобы подвести вас к понятию «магнитные аномалии». Электромагнитные волны влияют как на приборы, так и на психику людей. Почему ТАМ наиболее сильно? Потому что в Бермудах магнитный север совпадает с действительным (обычно – нет). В области Бермудского треугольника там и сям встречаются разломы земной коры. А глубина океана минимальна – в этом-то и опасность! Что ещё? - Вода там необычайной плотности. Она будто засасывает путешествующие суда. Пилоты самолётов видят не воду, а зеркальную гладь. Таким образом, происходит смешение верха и низа. Можно влететь в океан. Плюс перечисленные ранее неприятности природы. Представьте, что полёт или плавание происходит в тумане - включается полная дезориентация. Облака тем временем образуют тоннель – своего рода «воронку», которая постепенно складывается в щель. В результате на острове неоднократно находили обломки самолётов с разорванным фюзеляжем по всей длине корпуса. Их просто сплющивает! Даже нам, «людям икс», опасно трансгрессировать через океан,  как вы знаете. А уж в том районе особенно!
- Не беспокойтесь, сэр. Мы знаем другой способ. Он безопасен, - заверила его Гермиона.
- Вот как?.. О, я совсем заболтался, - Дамблдор добродушно сощурился, глядя на Рона и Гарри. – Усыпил своей лекцией самых одарённых студентов. Лэди, я отправляюсь спать!
    Волоча ноги, он поплёлся в свою спальню. Гермиона посмотрела на ребят и решила их не трогать. Рон, сложив клубком своё долговязое тело, кое-как устроился на диване. Гарри, обернувшись пледом, полулежал в кресле – качалке. Глаза его были закрыты. Но он не спал. Сегодня на Гарри обрушилась бездна информации. Он видел дом родителей. Он знал теперь историю взаимоотношения Поттеров и Эвансов.
   «Годрикова впадина – лакомый кусочек для жития волшебников», - рассказывал Дамблдор. – Земля обетованная самого Гриффиндора». Поэтому, когда  друзья Поттеров попали в затруднительное положение, их дом и прилегающую к нему землю выкупили с величайшим удовольствием. Стараниями старшего поколения Поттеров был организован аукцион. Дом Эвелин и Джероми Эванс продали с торгов за баснословную сумму.
    В результате Эвансы смогли рассчитаться с долгами и приобрести недвижимость в мало престижном городке по соседству с экстравагантными Снеггами (пожалуй, соседствующая семейка являлась единственной достопримечательностью того края).
   Каждый день селяне собирались в местном пабе, чтобы перемыть косточки Эйлин и Тобиасу. Эвансов удивляла эта травля. Особенно после того, как познакомились с сыном странной парочки. Мальчик явно не был избалован родительской лаской: наверняка не доедал и выглядел затюканным. Эвелин поощряла дружбу младшей дочери с пареньком. Всегда замкнутый мальчик расцветал в присутствии Лили. И только она могла заставить его сесть за стол во время семейной трапезы Эвансов.
   Казалось вполне естественным, что Джероми Эванс поручил Северусу заботу о дочери, когда дети отправились в Хогвартс. Однако на деле получилось иначе. Лили – общительная и симпатичная – сразу снискала славу всеобщей любимицы. Как раз-таки ей пришлось встать на защиту своего друга, каковым всегда считала Северуса Снегга вплоть до 7-го курса. Может быть, Северус попытался бы восстановить доверие Лили через  её семью, но, на его беду, те переехали незадолго до пожара, устроенного Эйлин Снегг.
   Поттеры решили ещё при жизни выделить Джеймсу долю наследства, зная о его скорой женитьбе. А Лили пожелала, чтобы родители находились поблизости. Старики Эванс, не задумываясь, перебрались на старое место. С имеющимися теперь деньгами они выкупили полдома тётушки Бэгшот и жили одной большой семьёй. Большой, но НЕ дружной. У Петуньи начал стремительно портиться характер (который и раньше-то был далеко не ангельский). С недавних пор вся её жизнь была подчинена интересам младшей сестры – во всяком случае, ей так казалось. И никому не было дела, что мнение Петуньи тоже что-то значит. Может, ей вовсе не хотелось возвращаться в Годрикову впадину? Так же, как  не хотелось вникать во все перипетии волшебного мира, в котором то и дело что-то происходило!
   По большому счёту Петунья не считала, что Поттеры такие уж благодетели, ради которых надо пресмыкаться перед людьми, не считавшими их даже ровней себе! Петти полагала, что наглостью приходить к ним в дом, когда заблагорассудится, тащить грязь, пить, жрать и снисходительно при этом ухмыляться… Уроды!
   Ей до смерти хотелось, чтобы и с ней кто-то считался, прислушивался к её мнению. Хотелось собственной значимости. «Единственный выход – это выйти замуж», - думала она. Но где среди этих идиотов взять жениха?! Поэтому, когда Вернон привёз в Годрикову впадину партию сельскохозяйственных инструментов, она твёрдо решила окольцевать наивного Дурсля, наплевав на все понятия о  «девичьей гордости». Это был шанс начать новую жизнь и забыть всё, связанное с волшебством, как кошмарный сон.
   Так она и сделала. На похоронах родителей Петунья горько рыдала… но Вернона предусмотрительно с собой не взяла. Незачем ему вникать во все поведенческие аномалии её бывших знакомых - решила она. Слушая, как погибли Эвелин и Джероми, она будто вновь погружалась в своё ужасное отрочество.
   Собравшиеся на похоронах люди вполголоса переговаривались, сообщая друг другу детали смерти её матери и отца, но ситуации не проясняло. Разобраться в произошедшем Петунья смогла только на поминках. Тот самый плохой волшебник (большинство магов благоговейно называли его Тот-Кого-Нельзя-Называть) истреблял всех, кто мог в той или иной степени стать… конечно, не соперником и не конкурентом (ясен перец, равных ему не сыскать), а всего лишь ВСТАТЬ у него на пути. Встать на пути к осуществлению его замыслов, наверно… Что за замыслы, Петунья не до конца понимала. Похоже на то, что он собирался властвовать над миром… Правда, она не особенно задумывалась над этой ахинеей. Зато причину гибели родителей уяснило чётко. Они (дурачки наивные!) попытались образумить Тёмного Лорда. Будучи людьми богобоязненными, Джероми и Эвелин не могли уразуметь, что один человек может желать смерти другому, оставаясь при этом в здравой памяти и твёрдом рассудке. Им было не дано постичь, что можно убить хладнокровно и не быть потом раздираем  собственной совестью. Короче, старики Эванс попытались уберечь Волан-де-Морта от него самого, хотели воззвать его к милосердию! Они взялись за руки и заслонили собой Поттеров, думая, что тот не сможет направить смертоносное заклятие в невинных. Они верили, что даже убийце не чуждо сострадание… Надо ли говорить, как они ошибались и чем поплатились… Да и Поттеров не спасли. Тех парализовало заклятие, направленное в Эвансов. А после Пожиратели смерти добили их.
   Оцепеневшие от страха волшебники наблюдали эту картину из окон собственных домов из-за неплотно зашторенных занавесок.
   Волан-де-Морт знал это. Так же как знал, что здесь полно его ненавистников. Но он не стал громить дома и истреблять их самих. Его планы были шире – ВСЕЛИТЬ УЖАС. И пусть поведают потом знакомым своих знакомых, как вершит суд Тёмный Лорд. Тот-Кого-Называть должен внушать безусловное послушание.
   Вероятно, так думал Волан-де-Морт. Что думала тётя Петунья, также догадаться не сложно. Скорее всего, это послужило той каплей, которая переполнила чашу её терпения. И поскольку эта капля была достаточна весома, Гарри не стал осуждать тётушку за то, что она учинила сестре.
   Петунья со всей жестокостью обиженной девочки припомнила Лили, как ту любовно пестовали и холили в детстве – в то время как её саму только шпыняли и эксплуатировали. Как гордились успехами лишь младшей дочери – абсолютно не обращая внимания на достижения старшей. Что с тех пор, как Лили пошла в хогвартскую школу, родители вообще словно помешались: «Лили, Лили, Лили…». Короче, они не интересовались ничем, кроме улучшения жития своей любимицы. И вот благодарность! Младшая дочка точно своими руками вырыла им могилу. «Сволочь!» - визжала Петунья. – Ты сволочь! Ты виновна в их смерти! Тебя накажет Господь! Ты будешь гореть в аду!»
  Обвинения сестры так ошеломили Лили, что она и не пробовала спорить. А Петунья, выпалив, что у неё накипело, сообразила, что лучше ей убираться подобру-поздорову, и унеслась на станцию.
   С тех пор родные сёстры не общались, не созванивались и не переписывались. Петунья уничтожила все фотографии малолетней Лили. А заодно и фотки родителей. Копаясь в семёйном архиве, она лишний раз убедилась, сколь правдивы были её слова: на старых карточках Лили неизменно присутствовали мама и папа, а Петти - везде одна. Поддавшись сюиминутному импульсу, она бросила кипу снимков в камин (о чём потом сожалела, но …  что сделано, то сделано).
   Поэтому-то Гарри и узнал историю жизни и смерти своих родителей, дедов и ещё КОЕ-КОГО лишь спустя годы. «По-видимому, тётя испытывала вину за слова, брошенные всердцах сестре в связи со смертью моих бабушки и дедушки. Это послужило причиной того, что она не отказалась от меня. Приняла. Но я ей постоянно напоминал тот мир, который делал несчастной её долгие годы и свёл в конечном итоге в могилу её родителей».
   Так думал Гарри. Ещё он думал о том, что жизнь – чертовски сложная штука. Что раньше ему было намного проще в смысле определения справедливости: тётя Петнунья и Снегг – плохие, родители – хорошие… А если по двенадцати балльной шкале разбросать плюсы и минусы? Как всё будет выглядеть?.. то-то и оно.
В конце концов, Гарри уснул.
- А-а-а! – разорвал женский крик цепочку его запутанных снов.
- Гермиона? – Гарри приподнялся на локте, пытаясь сконцентрироваться. – Откуда крик?
Секундой позже в комнату ужом проскользнул Рон.
- Ты не спишь? – смущённо пробормотал приятель.
- Кто кричал? Гермиона?
- Э-э… Да… Но волноваться абсолютно не о чем… Ты же знаешь её, – лепетал Рон, избегая взгляда Гарри.
- Именно. Знаю. Из-за ерунды она не стала бы выть, как сирена.
   Всё ещё крайне сконфуженный, Рон присел к Гарри на тахту.
- Она меня предупредила: если не отстанешь – закричу. А я подумал: всё-таки это дом Дамблдора. Не станет же она орать… палочки-то я прибрал для верности… ну вот…
- И сколько сейчас времени?
- А? – Рон не мог взять в толк, как такой прозаический вопрос мог волновать Гарри, в то время как его друг так посрамлён.
   Не дожидаясь ответа, Гарри глянул на часы. Десять часов. Остановились, не иначе.
- А ты долго будешь валяться? – спросил его Рон.
- Что значит «валяться»? По твоей милости я едва глаза сомкнул – а тут Гермиона со своим «А-а»!
- Ну-у, не знаю, вообще-то Дамблдор сказал, чтоб мы собирались. Кстати, там Добби тебе хочет что-то передать.
   До Гарри наконец дошло: десять часов не вечера, конечно (они и легли-то значительно позже), а УТРА! Действительно, пора вставать.
   Дамблдора (впрочем, как и Гермионы с Роном) за завтраком не было. Пользуясь случаем, Добби потащил Гарри в каморку, где они устроились с Винки и сынишкой. Весь вид домовика говорил, что он собирается поведать миру  ВЕЛИКИЙ секрет.
   В итоге Гарри продемонстрировали наследника рода.  Размышляя потом над ситуацией, которая показалась ему вначале идиотской (он-то ожидал услышать очередную тайну или разоблачение), а потом и вовсе анекдотичной (Гарри представил, как они, крадучись, короткими перебежками достигают жилища эльфов, а там их ждёт… малыш Вонни). Лишь потом Гарри сообразил, что этот жест говорит о доверии одного волшебного народа к другому – пусть даже и не ко всем его представителям. А это  дорогого стоит. И права, наверно, Гермиона: взаимосотрудничество с эльфами поможет братанию с прочими магическими существами. Только так можно одолеть «воландемортизм» с его расовыми предпочтениями. Возможно, и самого-то Воланда не появилось бы, не будь волшебники столь разобщены.

   Гарри был не одинок в подобного рода суждениях. На острове Погибших кораблей он убедился в этом в полной мере. За годы, проведенные в Хогвартсе, ему довелось повидать разных представителей волшебной касты. Да и последний год здорово расширил его кругозор. Но всё равно странно было видеть на острове лесных чудищ, болотную нечисть или, скажем, горных толей.
   С одной стороны остров Погибших кораблей поражал своей цивильностью: всюду маячили приборы слежения, видеокамеры, компьютеры по управлению многоуровневой  системой города. Глядя, какая техника рулит тутошней жизнью, Гарри задавался вопросом: чего бы здешним аборигенам не построить корабль и не махнуть куда подальше? На что Гермиона ему ответила:
- Зачем? По-моему, им и здесь неплохо.
- Ты думаешь? – выразил сомнение Гарри, когда на него капнула зеленоватая слюна с отвисшей губы проходившего мимо тролля.
- Бэ-э! – передёрнуло Рона. – Зачем их сюда припёрли, этих…
   Он захлопнул рот как раз вовремя – Гермиона нашла для Гарри салфетки и теперь вонзила свои пронизительно-зелёные глаза в простоватую физиономию Рона как ножи. «Ты уверена, что выбрала правильную специальность по окончании Хогвартса? Может, тебе стоит податься  в Общество по охране магических существ каким-нибудь там экологом?» - читалось во взгляде Рона. Однако у него хватило ума не озвучить свой монолог.
   Но, если разобраться, тролли действительно являлись не самыми неприятными зверюгами из разношёрстного сборища острова. Здесь присутствовали какие-то чудовищные то ли моллюски, то ли черви – огромные и склизкие.
- Кто это? – обалдел Рон.
- Вероятно, желеобразы, – пискнула Гермиона. - Они очень редкие. Не знала, что их тоже пригласили.
- У вас образованная подруга, - неожиданно мелодичным голосом пропел один «желеобраз». – Остаётся только спросить: почему наш вид стал исчезающим?
- Волан-де-Морт? – полуутвердительно сказал Гарри.
- Конечно, - приподнял голову слизень.  Зачем убивать тысячу устриц да ещё высвобождать их от раковин, когда можно довольствоваться двумя-тремя особями анологичного вида… Кстати, дети, вы знаете, что гурманам подают устриц живыми? Представляете восторг Тёмного Лорда, когда постепенно исчезающая в желудках его сотрапезников еда ещё и ведёт застольную беседу. Ему казалось это… забавным.
- Несомненно, – взвизгнула нарисовавшаяся вдруг женщина в длинном чёрном одеянии (судя по всему, монахиня), – это веселило нашего остроумца. Даю на отсечение…
   Она стряхнула головной убор и взгляду друзей открылась невероятная картина: на месте ушных раковин человека красовалась пара слоновьих хоботов. Этаких аккуратных хоботка небольшого размера. Тем не менее, отсечь их, наверно, не представлялось возможным – иначе бы красотка не появилась на судилище в таком виде.
- М-мм… а сделать ничего нельзя? – промямлил Рон, стыдливо помаргивая.
   Хоботоухая монашка напялила клобук на непомерные органы слуха и процедила:
- Девиз нашей обители: «Имеющий уши да услышит!». Так что сия шутка показалась вашему Волшебнику как нельзя более уместной.
   Чувствуя себя крайне неловко, ребята поспешили оставить разумную улитку с ушастой носительницей веры. Не успели они обменяться и парой слов, как из отсека под номером «6» вышла высокая худая женщина с коровьими рогами. Она смерила их холодным взглядом и, не вымолвив ни слова, отправилась далее.
- Покровительница колдовства в Египте, Исида, - прошептала Гермиона.
   Тут ребята увидели Сфинкса, на мягких лапах шествующего за египетским божеством. Голову его венчал убор, не уступающий по великолепию головному убору ирокезов.
- Им-то каким образом мешал Волан-де-Морт? – пожал плечами Гарри.
- Сколько же здесь всех? – не уставал поражаться Рон, наблюдая за процессией полинезийских колдунов.
- Смотрите, наш Гуру! – забывшись, указала пальцем на их Тибетского наставника Гермиона.
   Низкорослый и темнолицый, с крошечными невыразительными глазками, он каким-то образом всё равно выглядел внушительно. Видимо, из-за внутреннего достоинства, которое исходило от его прямой, сухопарой фигуры, закалённой суровой природой Тибета.
- Вы достигли, чего хотели, - заговорил Учитель, подходя к ним.
   Он замолчал. Но друзья терпеливо ждали продолжения. По восточной традиции младшие не должны торопить или перебивать мудрых старцев.
- Зло повержено, - наконец сказал он. – Справедливость восторжествовала… Однако не вижу радости на лицах моих молодых воинов.
   Гарри сосредоточился. Он часто попадал впросак на уроках риторики и красноречия.
- Я проявил нетерпение, учитель, – признался он. -  Цена ему: -  здоровье нескольких человек.
   Лама взглянул в лицо Гарри проницательными чёрными глазами.
- Что, «учиться на ошибках других» не получилось, так?
- Похоже, что так.
Старец похлопал Гарри по плечу.
- Понимание – залог того, что подобных ошибок больше не будет. Но ты не застрахован от других, если и впредь будешь во власти нетерпения, снедающего тебя…
   Мимо них прошёл Дамблдор. Он приглашал всех проследовать в зал. Заседание Визенгамота начиналось с минуты на минуту.
   Гарри, Рон и Гермиона в сопровождении Ламы вошли в зал. Точно так же, как на Большом Тёмном Совете, был создан так называемый «президиум». На сцене, позади него, плескался океан, из которого на слушателей таращились обитатели моря: русалки, нимфы, морские дьяволы, коньки и тритоны. Зал оборудован в стиле «ретро». Чем-то он напоминал Большой театр: партер, амфитеатр, бельэтаж, второй, третий, четвёртый и пятый ярусы. По краям сцены тяжёлые бархатные шторы. Партер предназначался для волшебников (в первых рядах - почётные иностранные гости). Ложи отведены прочим представителям волшебного сообщества – тем, кто так или иначе оказал помощь братьям-волшебникам. Верхние ярусы занимали те, кому не досталось персонального места. Здесь имелось «всякой твари по паре». И, надо сказать, чем выше ярус, тем зловредней эти твари были.
- Сегодня открытое заседание суда Визельгамота, - провозгласил Министр магии Великобритании Руфус Скримджер, - поскольку судить за те многочисленные преступления, кои совершили эти люди, не испросив мнения народа, мы не имеем права. Мы предаём гласности ужасные злодеяния, содеянные группой лиц, именуемых себя Пожирателями смерти. Итак, БЕЛЛАТРИССА ЛЕСТРЕЙНДЖ. Обвиняется в неоднократном применении непростительных заклинаний по отношению как к немагическому населению, так и к волшебникам. АЛЕКТО КЭРРОУ… АМИКУС КЭРРОУ…
   И так далее. Вплоть до Питера Петтигрю...
- … не присутствующего здесь. Он обвиняется во-первых: в том, что не зарегистрировал своё умение обращаться зверем. Во-вторых: никто иной, как Петтигрю оклеветал Сириуса Блэка, тринадцать лет безвинно отбывавшего срок в Азкабане. Петтигрю способствовал воскрешению волшебника, именующего себя … хм-хм… Лордом Волан-де-Мортом. Питер Петтигрю также обвиняется в похищении людей и пособничестве всем злодействам его Тёмного Господина.
   Зачитав длинный список последователей Волан-де-Морта, Скримджер сдёрнул драпировку с огромного аквариума на авансцене, и взглядам присутствующих в зале открылись корчившиеся в нём пожиратели смерти.
   Скримджер нахмурился и, чуть возвыся голос, воззвал к собравшимся:
- Отдадим же дань памяти погибшим от рук Волан-де-Морта и его приспешников и почтим безвременно ушедших от нас минутой молчания.
  В ту же минуту в зале приглушили свет, зазвучала скорбная музыка, и все, находящиеся в нём, встали.  Лица многих блестели от слёз. Гарри, если честно, не ждал от Министра такого проявления человечности. Тем не менее не мог не отметить, что лишь со смертью Тёмного Лорда Скримджер назвал того Волан-де-Мортом.
   Гарри перебирал имена тех, кого не стало – начиная от его родителей и заканчивая сгинувшим Люпином. Исподволь он наблюдал за выражением лиц соседей (не Рона и Гермионы, а тех, кто сидел рядом). Судя по всему, потери были у каждого. Неудивительно, что они присутствовали на процессе.
   Министр с членами президиума сели первыми. Постепенно рассаживались остальные.
- Интересно, в чём это бултыхаются Пожиратели? – прошептал Рон.
- Думаю, это физраствор… наверняка волшебный, - ответила ему Гермиона тоже шёпотом.
- Разумеется, волшебный, - важно кивнул волшебник, одетый на манер шотландца: килт, гетры, пиджак поверх клетчатого жилета. – Раствор парализует волю. Так их содержали всё время, пока они находились в плену… Дементоры-то тю-тю!
   В разговор включилась соседка с другой стороны.
- А куда подевались стражи Азкабана?... Их же не арестовали с падением Тёмного Лорда?
- Да уж, изловить их чрезвычайно сложно… Витают где-нибудь… – те, конечно, кто не сидит в Азкабане… Скоро, верно, опять запросятся на службу…
- Также мы должны решить, к какой мере наказания мы прибегнем, и стоит ли сохранять жизнь всем. А если кому-то и стоит, то каким образом заключённые будут охраняться, – этот голос уже принадлежал министру. – Для этого мы заслушаем свидетелей по каждому факту обвинения и поставим каждый вопрос на голосование.
   Скримджер сел. Его заменил Персиваль Уизли – его вечный  адъютант.
- По делу обвиняемой Беллатриссы Лестрейндж, – нараспев начал Перси, - вызывается миссис Долгопупс!
   Бабушка Невилла переместила своё массивное тело на сцену. Оказавшись рядом с окаянной Лестрейндж, она плюнула на стенку аквариума и с достоинством произнесла.
- Мой сын и моя невестка, как известно многим, находятся в больнице Святого Мунго по вине этой гадины, - она, не глядя, ткнула в стекло аквариума. – Эта мерзавка держала их под заклятием Круциатус два часа сряду, пока разум не покинул несчастных. Просто смерть – слишком мягкое наказание для неё и ей подобных! Надо бы попытать её перед тем, как она сдохнет!
   Перси постучал судейским молотком.
- Мы не будем выносить предварительных приговоров, - с достоинством произнёс он, – прежде, чем выслушаем всех свидетелей. Кто следующий по делу Лестрейндж?
   На сцене возник Кингсли. Миссис Долгопупс вернулась на место.
   Кингсли произнёс клятву и стал давать показания.
- В июне прошлого года Беллатрисса Лестрейндж убила Сириуса Блэка, приходившегося ей двоюродным братом. Убийство произошло на глазах двенадцати человек. Все из них сейчас находятся в зале суда. Одним из них был я. У меня всё.
   Перси открыл было рот, чтобы выкрикнуть имя следующего свидетеля, как вмешался Скримджер:
- Такими темпами мы будем заседать до морковкина з;говенья. С миссис Лестрейндж, я думаю, вопрос ясен. А стоит ли предоставлять камеру в тюрьме… которой пока ещё и нет… решит голосование…
   Перси с гораздо меньшим воодушевлением  произнес:
- Кто за смерть Белластриссы Лестрейндж, прошу поднять руки.
   Забыв выключить громкую связь, он обратился к Дамблдору.  В его голосе звучали нотки паники.
– Я забыл: члены президиума принимают участие в голосовании?
   Дамблдор бросил на него ироничный взгляд.
- Вопрос в том, считают ли они себя частью электората.
   Б;льшая половина зала подняла руки ЗА приведение в исполнение смертного приговора. Гарри был в их числе. Его удивило, что Лама проголосовал против (однако его голос оказался в меньшинстве).
   Тем временем Перси зачитывал следующее имя из своего свитка:
- Лициус Малфой!
   Внезапно со своего места поднялся Дамблдор.
- Я хотел предложить вот что… - обратился он к волшебникам. - На мой взгляд, бесчеловечно держать в этом вместилище ужаса тех людей, которых судим. Пусть имеют мужество здесь и сейчас явить свой истинный лик народу!
   Зал заревел.
   Но Перси за долгие годы служения в Кабинете министра научился управлять толпой.
- ТИХО! – гаркнул он. - Предлагаю всем, кто боится своих обидчиков, покинуть заседание суда!
   Все притихли.
   Дамблдор сделал пас волшебной палочкой, и на сцене - мокрый и дрожащий - появился Люциус Малфой.
   Обвинителем по его делу выступал Добби, поскольку служил когда-то семье Малфоев.
   Огромные уши домовика колыхались как у слона, отгоняющего москитов. Наверняка это являлось признаком чрезвычайного волнения. И наверняка Винки не одобряла его свидетельство по делу его хозяев, пусть и бывших.
- Свидетель! – Перси устремил грозный взгляд на Добби. – Произнесите своё полное имя и причастность к Люциусу Малфою!
- Я… э-э… Добби, - залопотал эльф. – Люциус Малфой был моим бывшим хозяином.
   От Гарри не укрылось, сколь уничижителен был взгляд, которым наградил Люциус своего преданного слугу. Но Добби, по мере того, как им завладевали прежние обиды, становился всё решительнее.
- Да, БЫВШИМ! – взвизгнул домовой. – Гарри Поттер освободил меня от этого хозяина! Он (Добби поднял скрюченный палец в сторону Малфоя) хранил вещи Сами-Знаете-Кого! Эти вещи… О-о! Они были полны чёрной магии! Одну такую вещь мистер Малфой обманом вручил маленькой девочке, сестрёнке друга Гарри Поттера. И девочка умерла бы, если б не благородный Гарри Поттер! Гарри Поттеру угрожала не меньшая опасность, чем той маленькой девочке, но Гарри Поттер не думает о себе, когда плохо другим…
Неожиданно голос подал Люциус.
- Похоже, Поттер так околдовал моего эльфа… прошу прощения, моего БЫВШЕГО эльфа, что он не способен давать какие-либо показания.
   Перси постучал судейским молотком по медной тарелке.
- Прошу проявлять уважение к суду, мистер Малфой! Вам слова не давали. Скажите, пожалуйста… - чинно обратился Перси к эльфу.
   Но Добби, от которого не укрылась ирония в его адрес, прозвучавшая в словах Малфоя, заверещал, будто его щекочут.
- Я скажу ВСЁ! Я всё-ё слышал! Слышал, как Вы сплетничали со своей женой: дескать, «мир катится в никуда», что «в Министерстве заседают одни олухи», а «в Хогвартсе – сплошь дамблдоровские прихвостни». Ещё он говорил, что «Школа волшебных искусств наводнена магловскими выродками», а «великие таинства опаганены грязнокровками»… и надо бы «приструнить» их покровителя. Сначала мой бывший хозяин не знал, как это сделать… и боялся. Да и жена ему говорила: «не надо связываться, как бы боком эта затея не обернулась». Вот и обернулась!
   Добби ядовито захихикал. Люциус, смертельно бледный, смотрел невидящими глазами в зал.
- Вопросов больше нет, - лаконично резюмировал Перси и кивнул Добби. – Можете быть свободны.
   С лёгким дымком Добби испарился.
   Следующим свидетелем по делу Люциуса Малфоя выступал грозный Глаз Грюм.
- Я, Аластер Грюм, более известный под именем Грозный Глаз, присягаю на честность в зале уважаемого суда Визельгамота 30-го августа 1998 года. Могу засвидетельствовать, что мною было подано на рассмотрение дело Малфоя ещё семнадцать лет назад. Но Берти Крауч – чёрт бы его подрал (хоть о погибших плохо и не говорят) – так был занят тем, чтобы засадить собственного сына, что на остальные обвинения смотрел сквозь пальцы.
- Прошу по существу, - напомнил Перси.
- Хорошо. По существу… - Грюм откашлялся в кулак и свирепо продолжил. – По существу Малфой так и продолжал пакостничать, хоть наш уважаемый Корнелиус и предпочитал закрывать глаза на многочисленные проступки любезного ему своей щедростью Малфоя… Это я так, к слову. А если говорить начистоту, хочу напомнить всем ту «невинную шуточку» на Чемпионате, которую Люциус выкинул со своими дружками…
- Эти сведения непроверенные, - вновь осадил бывшего мракоборца секретарь суда. – Пожалуйста, ближе к сути.
- Да чтоб вас! – всердцах сплюнул Грюм, гневно взирая на Уизли. – Это ли не суть?! По почерку-то что, не разобрать, кто был за теми масками? Пусть бы Снегг порассказал, как Пожиратели куражатся, когда у них есть настрой, над маглами… Где он, кстати? Что-то я его не вижу.
- Северус Снегг будет выступать свидетелем по другому делу. А Вы возвращайтесь к фактам. Мы бы хотели услышать, что случилось в Министерстве магии в июне 1995 года. И что спровоцировало нападение на группу школьников, находившихся там, Пожирателей смерти, во главе которых, насколько мне известно, был Люциус Малфой.
   Грюм выдохнул и, более не отвлекаясь, стал последовательно излагать события лета 95-го. У Гарри уши словно заложило ватой. Мозг его стремительно заработал: «Значит, Снегг будет выступать свидетелем обвинения. Интересно, против кого? Он же, как никто другой, знает ИХ ВСЕХ». Может, Снегг уже в зале? Гарри огляделся. Зловещей фигуры в чёрном нигде не было видно.
   Гарри вышел из отключки, когда Перси предложил вынести Малфою-старшему  приговор в десять лет тюрьмы.
   Зал загудел. В дело вмешался Скримджер.
- Учитывая тот факт, что никто не пострадал в результате действий мистера Малфоя, десять лет, пожалуй, слишком суровое наказание. Также следует принимать к сведению, что условия содержания заключённых будут ещё жёстче, чем в Азкабане, срок должен быть большим только при отягощающих обстоятельствах.
   Скримджер дал Малфою последнее слово.
- Я не буду обелять себя и вымаливать прощение, - заговорил Малфой (Гарри показалось, что он высматривает в зале чьё-то лицо). – Возможно, моё наказание заслуженно. Однако прошу снисхождения для моей семьи. Я не верю, что они были преданы Тёмному Лорду… Скорее, просто спасались. Для меня было бы высшим счастьем узнать, что они на свободе.
   Министр не сводил с арестанта испытующе-тяжёлого взгляда.
- Стало быть, Вы считаете, что десять лет – вполне заслуженное для Вас наказание? – спросил он.
- Вам решать.
   Люциус не стал дожидаться, когда Скримджер закончил допрос, и сполз по стеклу аквариума, о который опирался, на пол.
- Наверно, и правда, плавать в этом лягушатнике - не сахар, - шепнула Гермиона.
- Знамо дело, - подтвердил Рон.
- Кто за десять лет тюремного заключения для Люциуса фон Грёбер Малфоя прошу поднять руки.
   Гарри оглянулся: лишь несколько рук в партере, гораздо более в бельэтаже и лес рук на галёрке.
- Пока счётная комиссия занимается подсчётом голосов, я объявляю следующего подсудимиого… НАРЦИССА МАЛФОЙ! Обвиняется в сотрудничестве и пособничестве силам Лорда Волан-де-Морта, - Перси Уизли обвёл зал победоносным взглядом под бифокальными очками (немногие до сих пор отваживались произносить полное имя Тёмного Лорда, а он сумел!). – Никаких конкретных преступлений за ней не значится… Если не считать недоносительство соответствующим органам планов её мужа и сына – дело Драко Малфоя будет рассматриваться последним до перерыва на обед.
   Тут к Перси слетелись красивые птички, цветистым оперением напоминающие колибри, и защебетали ему что-то на ухо.
- Поступили данные голосования в отношении срока тюремного заключения для мужа миссис Малфой. ЗА десять лет высказалось лишь тридцать процентов собравшихся. Суд оглашает альтернативный приговор: один год тюрьмы и надзор за деятельностью гражданина Малфоя в течение всей его последующей жизни под грифом «ОО» (Особо Опасен). Кроме того: запрет на упоминание дворянского титула и никаких должностей в Министерстве.
   Только закончилось рассмотрение дела Малфоя-старшего, перед судом предстала его жена.
- Смотри-ка, они вылезают из этого раствора, будто их пыльным мешком по башке огрели, - хмыкнул Рон.
   Гермиона не стала одёргивать товарища. Напротив, развила эту мысль дальше.
- Вот бы узнать, из чего она приготавливлена …
- Если Вас, мисс, действительно это интересует, могу дать свою визитку, - встрял словоохотливый сосед.
- Тихо вы! - цыкнул на них Гарри, который никак не мог сосредоточиться на том, что говорит Перси.
- … по делу Нарциссы Малфой выступит Северус Снегг, - наконец расслышал Гарри.
- Снегг!.. Сам Северус Снегг!... Слышали: сейчас выступит Северус Снегг! – прокатилось по залу.
   На сцене завертелся волчком маленький вихрь.   Постепенно он густел, наливался чёрным цветом и, наконец, взорам сидящих в зале открылся Северус Снегг. Он поднял вверх ладонь правой руки:
- Я, Северус Тобиас Снегг, 1960-го года рождения, клянусь говорить правду и только правду… Сразу хочу оговориться: по делу миссис Малфой должен был выступать Ростислав Апполинарьевич Будогорский, - сердце у Гарри сжалось, - но ввиду обстоятельств личного порядка, он перепоручил своё выступление мне. Я же был намерен защищать Драко Люциуса Малфоя, ибо знаю доподлинно его историю. Исходя из этого, прошу суд рассмотреть оба моих свидетельства сразу.
   Члены судейства засовещались.
- Мы удовлетворим Вашу просьбу, - вынесли они вердикт.
   Был вызван Драко. Он являл собой жалкое зрелище: худой, бледный и измученный. Нарцисса с всхлипами бросилась ему навстречу.  Драко поддался было её порыву, но в последний момент отстранился.
   «Выходит, внутри своей тюрьмы они не видят друг друга», - удовлетворённо подумал про себя Гарри.
- Довольно сантиментов, - бесцеремонно пресёк душещипательную сцену свидания матери с сыном Снегг.
  Глаза мамаши-Малфой загорелись зеленью, точно у дикой кошки.
- Ты должен был быть мёртв! Тысячу раз мёртв! – завизжала она. – Но ты являешься снова и снова, чтобы мучить меня!
- Не надо кричать, Цисси, - произнёс Снегг, спокойно наблюдая, как она царапает стенки аквариума, производя при этом ненавистный всеми звук. – Так ты растеряешь последние крохи сочувствия к благородному семейству Малфоев и восстановишь против себя членов судейской бригады.
- Не смейте унижать мою мать! – неожиданно вскричал Драко, казавшийся доселе совершенно равнодушным к внешним раздражителям.
   Он подскочил к некогда уважаемому им профессору с явным желанием нанести тому физические увечья. Снегг ленивым щелчком уложил его на лопатки.
- Моя мать права! Вы должны были сначала умереть за то, что нарушили Непреложный обет, а потом – за предательство! – продолжать кричать поверженный Малфой-младший.
Снегг растянул губы в привычной ему манере.
- Приношу свои искренние извинения… за то, что не умер.
   Перси был вынужден вновь постучать молотком.
- Прошу прекратить словопрения! Северус Снегг здесь, к Вашему сведению, - Перси обращался конкретно к Нарциссе, - чтобы защищать Вас! А Вы… Вы так себя ведёте!
   Минуту – другую Снегг выждал, чтобы вобрать в себя воздух, донельзя наэлектризованный отрицательно заряженными частицами. (Гарри пришло в голову, что в эту минуту Снегг похож на дементора). Когда же атмосфера накалилась от напряжения до такого состояния, что её можно было резать, Снегг заговорил.
- Нарцисса Малфой подпала под влияние Тёмного Лорда, по моему разумению, не без помощи своего многоопытного мужа. И, без сомнения, экзальтированной сестрицы. Когда же она осознала масштабы того, во что вляпалась, отступать было поздно. Её не переставали научать то Люциус, то Беллатрисса. Однако, несмотря на всю свою бесхарактерность, эгоизм и беспринципность, - при этих словах Драко, только что поднявшийся на ноги, попытался опять сделать шаг в сторону Снегга (тот лишь отмахнулся от него волшебной палочкой), - Нарцисса – человек не злой. По моей личной просьбе она опекала девочку, Валентину Агутину, которая должна была стать одной из первых учениц в Школе, кою думал организовать покойный… понимаете, о ком я говорю… Это не всё. Нарцисса (я знаю это доподлинно, так как для выяснения приводимого мною факта использовал сильнодействующее средство) считала богопротивными методы террора и насилия, что были в широком ходу у выше упомянутого лица. Нарцисса Малфой неоднократно служила связной между мной и Будогорским и наверняка догадывалась, в чью пользу я работаю двойным агентом. Тем не менее, она не выдала меня. Теперь о Драко. Сын своих родителей, без сомнения. Высокомерный и расчётливый – в отца и слабовольный и нервный – в мать. Тем не менее, он всего лишь ребёнок, любящий своих родителей. И мысль о том, что его папу или маму могут убить, была для него  непереносимой. Когда же он на минуту задумывался о таковой возможности, то, что жить ему в таком случае предстоит с тётушкой Беллой, внушало мальчику ужас. Беллатрисса с одержимостью фанатички напитывала разум Драко идеями своего Господина. Я прошу обратить внимание судей также на то, что, несмотря на неоднократные попытки моего подзащитного причинить кому-либо вред, серьёзно никто не пострадал… У меня всё.
   Снегг уже хотел провернуться на каблуках, чтобы так же эффектно, как появился, скрыться, но Дамблдор попросил:
- Северус, задержитесь, Вы мне нужны.
   С гримасой тоски пополам с раздражением Снегг подошёл к столу Хогвартса и сел наугол, небрежно откинув край своей широкополой мантии. Члены комиссии о чём-то стали энергично переговариваться, жестикулируя руками.
- Ну, и как тебе понравилось выступление Снегга? – толкнул Гарри локтём Рон. – Сильно сказано?
- Да погоди ты! – шикнула на него Гермиона. – Сейчас будет перерыв, тогда и поговоришь.
   Перси кашлянул, дав таким образом знать залу, что вердикт вынесен.
- Суд постановил признать вину Нарциссы Малфой и Драко Малфоя косвенной. Учитывая, что миссис Малфой оказывала содействие правым силам, а Драко на момент присяги Лорду Волан-де-Морту действовал под угрозой смерти и являлся несовершеннолетним, мы снимаем с них обвинения и освобождаем в зале суда. Нарциссе Малфой вменяется год исправительных работ в любой из волшебных школ. Драко Малфою надлежит вернуться в Хогвартс на поруки педагогического коллектива.
   Перси умолчал, что суд был более чем снисходителен к юному пожирателю смерти, так как на предварительном заседании решающими стали показания Альбуса Персиваля Дамблдора по этому делу.
   В Президиуме захлопали (но в зале зазвучали реплики недовольных таким мягким приговором).
- Драко с мамочкой нужно скорей делать ноги, - ухмыльнулся Рон. – Тут из Слизерина только те, кто плавают.
   Он кивнул на зеленоватую жидкость аквариума.
   Драко и Нарцисса бессмысленно улыбались, всё ещё не веря своему счастью.
- Вы свободны, - громко повторил Перси, обращаясь непосредственно к ним.
   После этого напоминания мать и сын поспешили покинуть зал.
- А теперь – перерыв! – объявил Перси. – Можете перекусить в кафе. Они находятся в конце каждого коридора здания. Меж ними функционируют буфеты. С небольшой наценкой вы сможете приобрести в них всё, что вам заблагорассудится. Кто не желает покидать своего места (либо же НЕ МОЖЕТ этого сделать), горячие бутерброды вам предложат разносчики, которые пройдут по залу… Встречаемся через час! 
   Друзья не спешили расходиться. Им было страшно интересно: зачем Дамблдору понадобилось задерживать Снегга, что у них за дела?.. Но, поскольку они сидели на краю ряда, каждый, кто протискивался мимо них, отпускал им замечание или награждал мало приятным прозвищем (типа: «расселись тут, как на собственных именинах, идиоты!», «футы-нуты - обходи их, видите ли» и т.д.) В конце концов, Гермиона психанула и выскочила в фойе. Мальчишки нехотя потянулись за ней.
   В кафе было не протолкнуться. Не лучше дела обстояли и в буфетах.
   Рон вывернул карманы и с тоской пересчитывал имеющееся там копьё.
- Да ладно, - вздохнул он. – Всё равно на такие деньги ничего не купишь.
- Я бы всё не так организовала! – вышла из себя Гермиона, когда её очередной раз выпихнули из очереди. Она сердито зыркнула на инопланетного гостя, который, воспользовавшись небольшой заминкой, свистнул с подноса пару бутербродов с ветчиной. – Неужели трудно было поставить большие столы, а волшебники бы сами выбрали по вкусу еду и подманили бы её!
   Она всердцах топнула и отошла от прилавка с громоздящимися вокруг него покупателями.
Рону пришлась её идея по душе.
- Кто тебе мешает сделать это сейчас? – подмигнул он ей.
- Пробовала, – кисло призналась Гермиона. – Не получается…
- Не одни вы такие умные. Волшебники это предвидели, - сказал Гарри. – Иначе что бы они выручили с продажи?
- А ну-ка, милые, пропустите ветерана волшебства и чародейства, - раздался голос Грозного Глаза.
   Ребята увидели, как Грюм тыкал пальцем в свежайшие булочки. Никто и слова ему не сказал.
- Эту… и эту… и, пожалуй, вот эту… выглядит аппетитно… Нет, питья не надо. Слава Богу, я ещё не разучился применять неистощимое заклятие к своей фляге.
   У Гарри заурчало в животе, когда он подумал, какой пир ждёт сейчас престарелого мракоборца.
- Ну, что скуксились, ребята? – одной рукой опираясь на палку, другой Грюм с трудом удерживал у груди стопку бутербродов. – Ничего не выгорело в смысле покушать?
- Точно, - Гарри старался не смотреть на исходящие паром конверты со сдобой.
- Тогда не теряйтесь. Налетайте! – он протянул друзьям снедь.
- В буфете отовариться не пробовали? – спросил он своих экс-учеников. – Много там народу?
- Хватает, - невнятно ответил Рон, успев на ходу набить рот.
- Авось, для меня найдётся свободный столик, - проворчал Грюм. – Разговор у меня есть к вам.
- Ой, мы ведь не отдали Вам деньги! – спохватилась Гермиона.
- Об этом не беспокойтесь. Вычту… когда в Хогвартсе окажемся, - хмыкнул Грозный Глаз. – Да вот и столик… Кыш!
   Он театрально вертанул устрашающим глазом, и двух эьфов, что пристроились у круглого пластикового столика, словно ветром сдуло. Грюм широким жестом начертал ещё парочку стульев, и они вчетвером уселись в тёмном углу кафетерия.
- И как вам ход суда? – обратился к ним Грюм как к равным.
- По-моему, приговоры довольно мягкие, - осторожно высказался Гарри.
- Вот!!! – Грюм ахнул кулаком по столу (сидевшие за соседним столиком волшебники вздрогнули). – И я о том же! Год тюрьмы Люциусу Малфою! А его жёнку и змеёныша-сыночка и вовсе освободили… Снегг постарался. Он теперь до конца жизни будет грехи юности замаливать, корчить из себя дядю милосердного!
   Образовалась неловкая пауза. Безусловно, раньше Гарри с удовольствием ухватился бы за эту нить – чтобы лишний раз повалять в грязи Снеггово имя. Но теперь его совесть будто смеялась над ним: «Ну, что же ты, Гарри?! Поддержи старика. Он ведь только того и ждёт. Неужели тебе не хочется поворошить свои старые обиды? Или тебе что-то мешает?»
   Но Гарри упрямо молчал. Напряжение росло.
- Вы собираетесь в Хогвартс? – обратилась к Грюму Гермиона, чтобы хоть что-то сказать.
- Да! Я ведь об этом и собирался с вами поговорить! Позвольте представиться… - Грюм церемонно встал и приосанился. – Ваш старый учитель на новый лад: профессор защиты от тёмных искусств, Аластер Грюм.
   Гермиона принялась аплодировать, Гарри и Рон охотно её поддержали.
- Я слышал, у вас до сих пор хвосты болтаются… Не пора ли их ликвидировать? Готов побиться об заклад: по моему предмету у вас проблем не будет. До каникул со всеми вашими задолженностями разделаемся, - он крякнул, опершись о палку.
   Раздался первый звонок.
- Пожалуй, надо поторопиться. Увидимся, – Грюм сорвался с места и запрыгал на самодельной ноге под насмешливые взгляды тех, кто его не знал, к своему месту.
   Во второй половине дня слушались дела Яксли, Долохова, Алекто и Амикуса Кэрроу, родителей Крэбба и Гойла и прочих, кто был менее значим в секте Волан-де-Морта. Тем не менее, сроки им были назначены не малые. Однако к смертной казни никого более не приговорили. Правда, Гарри серьёзно обеспокоил тот факт, что не было сказано ни слова о мерах, которые будут предприняты по поимке Хвоста с Нагайной… Может, Министерство не желает это предавать огласке? Что ж, при первом же удобном случае он выведает у Дамблдора ЧТО и КАК.
   Так или иначе, зло наказано. Справедливость восторжествовала. А завтра… опять в школу!


Глава 5. Хэллоуин в Хогвартсе.

   Ребята уже так свыклись с тем, что Гарри – бессменный герой Хогвартса, и незнание им каких-то вещей повергало некоторых в шок. Спастись можно было только в домике Брата Чарли. С лёгкой руки Рона Чарльза Уизли теперь так величали не только родственники, но и вся школа. Как это порой бывает, не знал об этом один лишь Чарли. Он был слишком увлечён изучением Запретного леса, полноправным хозяином которого теперь выступал. Как признавался сам Чарли, ничто в школьные годы не влекло его так сильно, как лесные дебри, углубиться в которые довелось только сейчас. Рон при этом крутил пальцем у виска (за спиной брата, разумеется). Уж он-то знал прелести этого милого леска. Правда, кое-какие азы психологии уже были усвоены Роном на курсах Мракоборческого факультета, поэтому право Чарльза иметь собственное мнение по такому спорному вопросу, как любовь к Тёмному лесу, младшим братом не оспаривалась.
   Пара слов о мракоборчестве. У Гарри пока не сложилось устойчивого отношения на этот счёт: то ему всё казалось невероятно увлекательным, то страшно скучным. Наверно, это зависело от педагога. Занятие строилось так, что целый день вещал один и тот же препод. Взрослые и сами учителя сетовали на усталость в результате такой работы… Вот  если бы лекции читали разные профессора!.. Но «в Министерстве сейчас дел невпроворот», - говорили они.
   Ученикам Хогвартса по-прежнему не раскрывали всех  министерских тайн. И это ужасно раздражало.
- Какие у них там дела СЕЙЧАС? Уже и судный день состоялся, а у них страх, как много дел! – очень похоже перездразнил последнюю учительницу Рон.
- Наверно, они разрабатывают план, как лучше разделаться с Волан-де-Мортом… Чтобы на этот раз обошлось без эксцессов, - предположила Гермиона.
- «Без эксцессов» - это значит БЕЗ МЕНЯ, - ядовито подсказал Гарри. – Впрочем, ты, конечно, права. Как всегда
   У Гарри постоянно было такое чувство, что он что-то  упустил в своей жизни. Что-то очень важное. Сидя рядом с молчаливым Чарли, Гарри вспоминал мелочи, которые раньше от него ускользали. Конечно же, ненависть, которую Снегг испытывал к его отцу, не могла родиться на пустом месте… «Может, мне вовсе не хочется этого делать…» - пересказывал Хагрид невзначай подслушанную беседу между Снеггом и Дамлдором… «Доверьтесь мне…» - говорит Снегг Малфою-младшему… Никогда Северус Снегг так не обращался к НЕМУ. Никогда. «А ещё твердят, что у меня глаза матери… Не мог же ОН этого не замечать, если любил её…» Снегг мог бы относиться к нему, как к сыну. Но предпочёл видеть в нём отражение отца… Странный человек.
   «Я бы мог узнать от него о своих бабушке и дедушке». Но Снегг (так же, как родная тётка) не захотел с ним поделиться собственной болью. Если подумать, сам он поступил бы так же. Но это неправильно. Гарри это сознавал. И подспудно ждал человека, который бы помог разделить его горе. Сердечного и открытого. Такого, как Будогорский. Ни Рон, ни Гермиона, ни Джинни не годились на эту роль… почему-то.
   Однажды Гарри отправился в кабинет Директора. Просто так. Захотелось с ним пообщаться. Дамблдор усадил его в кресло и подозвал Фоукса.
- Меня вот что удивляет: почему ты ни разу не поинтересовался, где был Фоукс, когда я… хм… отсутствовал?
   Дамблдор щёлкнул пальцами, и перед Гарри возникли чайные принадлежности.
- Давай присоединяйся, - пригубив исходящий паром напиток, предложил он Гарри. – Ну, так что там в отношении Фоукса? Есть идеи?
- Наверно, находился где-нибудь поблизости от Вас.
- А точнее?
- Не знаю.
- Нет. Неправильно. Фоукс летал к себе на Родину.
Гарри поперхнулся.
- Куда?
- Родина Фоукса – остров Суматра… Знаешь, где это?
   Когда Гарри задавали интеллектуальные вопросы, он всегда крайне смущался, зная собственное невежество. Более того: давал себе слово заняться самообразованием… но дальше этого не шло.
- Это Индонезия. Рядом с Австралией, - не стал дожидаться ответа Дамблдор. – Я нашёл его там в кукушечьем гнезде, представляешь?
   Гарри пожал плечами: «Наверно, мне стоит удивиться?»
- Вижу, этот разговор, молодой человек, Вас не занимает, - усмехнулся Дамблдор. – Ты пришёл поговорить о чём-то конкретном?
- Да так, - Гарри, не торопясь, помешивал чай серебряной ложечкой. – Просто захотелось увидеться… с близким человеком.
   Дамблдор присел на валик кресла и взъерошил волосы Гарри.
- Вихрастый… как отец, - улыбнулся он. – Скучаешь по Ростиславу Апполинарьевичу?
- Ну… - Гарри опустил голову. – Вы понимаете.
- Э-хе-хе. Я тоже, - признался Дамблдор. – Хочу его переманить к себе… Ты же знаешь, он теперь у Северуса… Жениться, кстати, намерен.
   У Гарри отпала челюсть.
- Как? Он разводится с Катериной?
Дамблдор отставил в сторону чашку с чаем.
- Да ты ничего не знаешь… Что ж, пожалуй, тебе захочется услышать эту историю от Ростислава, а не от меня.
- Кое-что я слышал… Вроде, не всё складывалось в России так, как он себе представлял… Но чтобы снова жениться…
- Да нет. На этот раз всё серьёзно. Мальчик влюбился.
Гарри хмыкнул: «Мальчик».
- Мальчик-мальчик. Я бы даже сказал «мальчишка», - Гарри отметил, как любовно выговорил это слово Дамблдор. – Для меня вы все мальчики, девочки…
- Расскажите о невесте Будогорского, - попросил Гарри.
- Что ж, твой интерес понятен, - улыбнулся Дамлдор. - Она добрая и красивая.  Очень похожа на Юлию.
- Тогда понятно.
Дамблдор не стал заострять, что «понятно».
- Кстати, у меня кое-что есть для тебя, - вспомнил он. – Ты как чувствовал, что зашёл… Держи!
   Он протянул Гарри конверт. Сердце у Гарри забилось в два раза быстрее.
- Откроешь? – Дамблдор взглянул на него из-под очков ласково и в то же время насмешливо.
- Конечно, - Гарри надорвал конверт и достал пригласительную открытку.

Дорогой Гарри!
Приглашаю тебя на собственное бракосочетание. Оно состоится в ночь на Рождество по православному календарю.
Ростислав, Елена.
P.S. Приезжай раньше означенного срока. Хочу тебе всё показать (хоть один страшный дядька и против этого). Но ты не дрейфь, мы его обработаем за месяц!
До встречи.
Р.А.Б.

- Приглашение передал для тебя профессор Снегг… если ты ЭТО хочешь знать. Так что кое-что уже сделано на пути примирения.
- Но встретиться со мной он не захотел…
- Не всё сразу… Ты слишком многого хочешь от Северуса.
- Да! – опомнился Гарри. – А как же Рон и Гермиона? На них приглашения нет.
- Что ж, в этот раз тебе надо будет ехать одному.
- Но… это несправедливо… как мне кажется.
- С этим ты ничего не сможешь поделать. И приглашения не принять ты тоже не можешь… Да и разве тебе не любопытно побывать в Дурмстранге? Познакомиться с Юлией, Еленой, увидеть  Виктора Крама?
- Крама? Он же давно закончил Школу!
- Разве я сказал, что он ученик? Теперь он учительствует в Дурмстранге.
- Но Вас-то пригласили? – опешив от обилия новостей, Гарри говорил довольно бессвязно.
- Мало того, я буду шафером, представляешь?
- Не представляю! – рассмеялся Гарри.


   Первый раз тыквы для Хэллоуина взращивал не Хагрид. Ребята хотели увеличить их магическим путём, но после того, как пара красавиц взорвалась, забрызгав всё кругом кашей из тыквенных семечек пополам с перемолотой коркой, учителя и думать запретили о подобного рода экспериментах.
   День – как обычно на Хэллоуин – был ознаменован матчем по квиддичу. Сражался Пуффендуй с Когтевраном. Гарри наслаждался зрелищем со стороны. Девчонки сворачивали шеи, наперебой отпуская остроты, дабы обратить на себя внимание знаменитого Гарри Поттера. Но сегодня его это не нервировало. Не раздражал даже Малфой. Который вновь стал учащимся Школы.
- Вот наглая рожа! – возмущался Рон, с презрением глядя на Драко. – Помнится мне, не так давно он пытался укокошить Дамблдора… А сейчас держится героем!
   Малфой успел сколотить себе кружок почитателей. Теперь, правда, из младшекурсников. Вели они себя не так самоуверенно, как в былые годы, однако «смирными» их тоже вряд ли можно было назвать. Гарри чувствовал, как эта компания за его спиной разыгрывает сценки, где он выглядит напыщенным дурнем (а то и откровенным идиотом). Во след Гермионе слизеринцы едва слышно шипели «грязнокровка». А Рону время от времени подбрасывали записки оскорбительного содержания (главными темами являлась его связь с «магловкой» и материальное неблагополучие его семьи). Так что вопроса, чьих это рук дело, не возникало.
   Рон хуже всех переносил издёвки. Он тут же наливался краской, свирепел и молотил своими огромными кулачищами по всему, что попадалось под руку.
   Гарри пока так и не сказал друзьям, что Будогорский пригласил на свадьбу его одного. Просто не придумал КАК. Он ругал Барина на все корки: всё его проклятое легкомыслие! Наверняка, приглашая Гарри, он имел в виду их троих! Но чисто английская щепетильность не позволяла «иметь в виду». Следовало иметь открытку с приглашением. Теперь Гарри в дурацком положении… Но, как говорится, «что не делается – всё к лучшему». Пока он размышлял, под каким соусом преподнести Рону и Гермионе горькую пилюлю, ситуация разрулилась сама собой.
   Запустив очередной раз руку в ведёрко с попкорном, который жевал, следя за ходом довольно вялого матча, он почувствовал у себя на запястье солнечного зайчика. Забавы ради Гарри хотел его оживить и пустить по рядам болельщиков, но решил-таки глянуть, что за озорник его пустил. Прочёсывая взглядом ряд за рядом, Гарри остановился на директорской ложе. Рядом с Дамблдором сидела МакГонагалл и… боже правый… Будогорский! Он улыбался во все тридцать два зуба и махал ему рукой. От того, что в руках у Барина по-прежнему находилось зеркальце, полстадиона щурилась от солнечных бликов. Гарри прикинул, какое расстояние ему предстоит преодолеть… а, была не была!
- Гермиона! Рон! Я сейчас! – пригнувшись, Гарри полез по трибунам.
   На него шикали и возмущённо шипели. Он старался не обращать внимания.
- Ростислав Апполинарьевич! – в первую минуту Гарри хотел броситься к Будогорскому на шею, но ограничился пожатием руки.
- Старина! – Барин сгрёб его в охапку и притянул к себе. – Дай-ка посмотреть на тебя…
   Многие отвлеклись от квиддича и с любопытством наблюдали сцену свидания.
- Присядем? – тоже заметив это внимание, предложил Барин.
   Он смотрел своими васильковыми глазами внутрь Гарри и тихонько посмеивался.
- Хорошо выглядите, – преодолев смущение, выговорил Гарри.
- И только? – Будогорский лихо откинул чёлку со лба и картинно улыбнулся. – По-моему, мой портрет может стать украшением «Магического еженедельника». Как считаешь?
- Легко! – согласился Гарри, любуясь прежним учителем.
- Молодые люди! Если вы хотите поговорить, может, выберете другое место? – проворчала МакГонагалл
   Будогорский сделал знак, и они стали смотреть матч, который проходил как-то скомканно – несмотря на всеобщее благодушие и отличную погоду. Когтевран забивал гол за голом.
- Что за бездарный вратарь на воротах Пуффендуя? – досадливо морщась, спросил Барин у МакГонагалл.
   Минерва посмотрела на него осуждающе.
- Вообще-то Эван игрок неплохой… раньше был. Но сейчас явно не в форме. На него было наложено какое-то сложное заклятие. Теперь, как побочный эффект, нарушилась координация движений. Он один из семьи выжил. Квиддич помогает ему реабилитироваться.
   Будогорский пристыжено замолк. Гарри в защиту Барина тоже хотел выступить: мол, ладно вратарь…но остальные-то что творят? Похоже, у них всех поголовное нарушение координации.
   Но решил больше не провоцировать назидательные объяснения в духе МакГонагалл, дабы не испортить цветущее настроение. Он немало удивился, когда один из пуффендуйцев забил единственный гол в ворота Когтеврана. И сразу же, как чёрт из табакерки, вынырнул ловец команды Пуффендуй и на предельной скорости, в нескольких дюймах от земли, поймал снитч.
   Таким образом, игра кончилась вничью: 160 на 160. В общем, неплохо. Гарри с удовольствием смотрел, как команда в жёлтых майках (Пуффендуй) несла на руках кумира дня –  своего ловца.
- Хорошая у вас тут атмосфера, - похвалил Будогорский.
- Но у НАС, - Барин некоторое время наслаждался эффектом от этого «У НАС», - у нас, я повторяю, играет сам Виктор Крам.
- Да знаю, - понуро кивнул Гарри. – Наслышан уже.
- Между прочим, в рождественскую неделю состоится товарищеский матч между сборной Дурмстранга и Хогвартса.
- Первый раз слышу, - опешил Гарри.
- Ну, так я тебе первому и говорю.
- Это же не делается так, с бухты-барахты… А кто капитан?
- У нас – нетрудно догадаться. А Хогвартс, думаю, захочет сделать капитаном тебя… Сможешь, подобрать достойных игроков?
  У Гарри с бешеной скоростью заработали мысли. Только толка никакого – будто они сталкивались и противодействовали друг другу. Такое впечатление, что у него «зашли шарики за ролики» (а Полумна ошибочно принимает их за «мозгошмыгов»). «Допустим, Рона я смогу таким образом протащить на свадьбу Будогорского – как члена команды. Но Гермиона?..»
- У вас, кстати, есть группа поддержки? – как ни в чём не бывало, чирикал Будогорский.
- А?.. Нет, - Гарри поморщился: Гермиона в группе поддержки – это смешнее, чем Чарли Чаплин.
- Что ж вы так, - озаботился Барин. – Надо набрать симпатичных девочек. Вот, например, твоя подружка… как её… Джинни, кажется.
- Но Джинни игрок! – попробовал было протестовать Гарри.
- Гарри, в команде всего семь игроков… СЕМЬ! И они должны быть с разных факультетов, - внимательно посмотрев на Гарри, Будогорский добавил, - и со Слизерина тоже!
- Это ЕГО условие?
   Ростислав Апполинарьевич устало вздохнул.
- Нет, Северус не занимается предсвадебной подготовкой. У него других забот хватает.
- Тогда ЕГО жены? – не успокаивался Гарри.
- Считай это МОЕЙ просьбой, - поставил точку Будогорский. – Ты представитель Хогвартса. В школе четыре факультета. Будет разумно, если от каждого выступит по одному – двум ученику… Ну, что надулся, как мышь на крупу?
- Что-то новенькое, - буркнул Гарри. – Не слыхал от Вас раньше этого выражения.
- Учти, мне нужен весёлый свидетель, а не мрачный брюзга.
- Что значит «свидетель»? Дамблдор сказал, что он…
- Дамблдор – свидетель Снегга. Ты – мой.
   Гарри нервно сглотнул.
- Как это… Снегга?
- Так. У нас двойная свадьба. Северус и Юлия решили наконец узаконить свои отношения.
   Будогорский слегка прихрамывал при ходьбе и опирался на элегантную тросточку. Поверх  безупречной «тройки»  было накинуто  бежевое кашемировое пальто. Этакий денди на отдыхе.
Он насмешливо наблюдал за реакцией Гарри.
- Я бы хотел повидать Рона, Гермиону, - сказал он.
- Может, не надо? – замялся Гарри.
- Это ещё почему? – удивился Барин. – Должен же я пригласить их на собственную свадьбу!
Гарри разом похорошело.
- Ну-ка, смотри сюда… - Будогорский взял Гарри за подбородок и заглянул в глаза. – Ты что же, поросёнок этакий, думал, что я забыл про них?
- Если честно, так и думал. В приглашении ни Рон, ни Гермиона не упоминались.
- Я только потом сообразил… Не в ладах я с эпистолярным жанром. А вы трое для меня – целое и неделимое.

   Вечером того же дня состоялся студенческий спектакль – ещё одно новшество. И ученикам было разрешено не спать ВСЮ ночь (беспрецедентный случай!). Представление планировать закончить около полуночи, после чего должно состояться грандиозное парад-алле всевозможных масок и костюмов. Надо сказать, что подготовка к Хэллоуину таких масштабов длилась чуть ли не с начала учебного года. То, что этот процесс не захватил Гарри и его компанию объяснялось, наверно, тем, что в течение прошлого года они порядком подустали от перевоплощений (да ещё не понарошку, а по-настоящему).
   Тем не менее, школяров первых и вторых курсов отправили после полуночи спатенькать – как они не возмущались. У старших веселье только начиналось.
   Спектакль представлял собой римейк классического хоррора «Хэллоуин». Несчастного недоумка Майка Маейерса классно сыграл игрок слизеринской команды Мартин О;Хара. Роль бессловесного ублюдка удалась ему на славу.
- Хогвартс в его лице получил новую знаменитость, - с усмешкой сказал Рон.
- По-моему, как-то мрачновато, - вздохнула Гермиона. – У меня лично после такого открытия праздника настрой совсем не праздничный.
  Настроение быстро поднялось, когда начался парад. Первыми вышли третьекурсники, сплошняком вырядившиеся в Batmen и Batgirls. Гермиона встретила их с энтузиазмом. Эффект, конечно, подпортил тот факт, что летели они не сами, а на мётлах. Но, если подумать, в этом тоже что-то было.
   Четвёртый курс разделился на факультеты: Гриффиндор напялил на головы тыквы. И выглядел, откровенно говоря, по-дурацки. Пуффендуйцы проявили большую изобретательность. Они надели костюмы персонажей диснеевских мультфильмов. Когтевранцы нарядились «кто во что горазд». От их костюмов рябило в глазах, и общая идея не просматривалась. Королями четверокурсников, без сомнения, выступали слизеринцы: на внушительной величины платформе разыгрывалась сцена обезглавливания. И если палач (непонятно, кто прятался под маской) не отличался особой изобретательностью, то жертвы, стоящие к нему в очередь, подвергались казни с пугающей достоверностью. Отсечённые головы летели в толпу, разбрызгивая ошмётки кровавой ткани, а  мученики на дыбе и колесе верещали как средневековые колдуны в руках инквизиторов… В общем, класс!
   На их фоне пятый курс выглядел бледненько, хоть и претендовал на оригинальность. Во всяком случае, задумка была неплохой. Но, поскольку ребята решили объединиться с параллельными курсами, вышло нечто невразумительное. Так, Гриффиндор должен был представлять стихию Огня, Слизерин – Земли, Когтевран – Воды, а Пуффендуй – воздуха. В обитателей этих стихий и перевоплощались студенты. В результате Гриффиндор вышиб почву из-под слизеринцев в буквальном смысле, выжигая всё на своём пути. Те, в свою очередь, забрасывали гриффиндорцев грязевыми комьями. Когтевранцы пытались предотвратить свалку, разлив их водой – но добились лишь того, что превратили комья земли в липкую жижу, которая летела со страшной силой во всех направлениях… Что ж, по крайней мере, это было весело.
   Шестой курс не стал мудрить и устроил ХИП – парад: каждый по ходу процессии должен был перевоплотиться не менее шести раз. Не у всех получилось. Но в этом-то и состоял прикол.
  Седьмой курс не стал выпендриваться. Надел привычные костюмы и прошёл себе, посмеиваясь да постреливая пиротехническими штучками братьев Уизли.
   После Карнавального шествия вся школа – как была, в масках и костюмах, - резвилась на дискотеке. Для чего соорудили крытую площадку на свежем воздухе. В ней поддерживался особый микроклимат, температура теплового комфорта (плюс двадцать по Цельсию). На улицу выставили столы со всевозможной снедью, и в перерывах между танцами можно было подзаправиться.
   Будогорский – неутомимый весельчак и доброхот – прыгал на одной ноге, размахивая тростью, как дирижёрской палочкой. Своим немереным энтузиазмом он заражал как детей, так и взрослых.
   Гарри прислонился к стволу сосны во дворе Хогвартса и покусывал хвоинку. Состояние безмятежного счастья  наполнило всё его существо. Он запрокинул голову. Где-то там, в густых сумеречных небесах, создавалась «музыка сфер», под которую выплясывали сейчас хогвартские студенты.
- Хорошо, правда? – к нему подошла Джинни.
   Она выглядела прелестно: волосы забраны в «конский» хвост и украшены мелкими цветочками, глаза – как звёзды. Но он любовался ей, как произведением искусства. То, что Джинни была когда-то ЕГО девушкой, и у них существовали какие-то планы относительно будущего, вызывало удивление.
- Ты счастлива? – Гарри легонько коснулся щеки Джинни – такой гладкой и тёплой.
- Да… наверно, - Джинни погрустнела и отвернулась.
Настроение разом испортилось.
- Вас можно пригласить? – к Джинни подошёл парень с шестого курса – Гарри не помнил его имени.
   «Что ж, лучший выход из неловкого положения».
- Эй, свидетель, что нос повесил? – потягивая винцо, к нему хромал Будогорский. – Неприятности на любовном фронте?
– Всё нормально, - вяло произнёс Гарри. – Мы давно расстались. Как-то само собой получилось… Но какая-то напряжённость в отношениях осталась.
Барин вздохнул.
- Так всегда бывает… Нужно делать вид, что ничего не замечаешь.
   Гарри смотрел на Будогорского и у него вертелся на языке вопрос.
- Ты что-то хочешь спросить? – улыбнулся тот.
- А можно?
- Сегодня можно всё! – щедрый на посулы, тряхнул головой Будогорский.
- Как Вы жили всё это время?
- Вопрос на миллион долларов – как говорят твои соотечественники, - ухмыльнулся Барин. – Проще всего ответить: «по-разному». Но не хочется обижать тебя такой отмазкой… Не хочешь тарталетку?.. Пойдём обопрёмся локтями о столы – создадим иллюзию, что беседуем в каком-нибудь уютном заведении.
- Мы можем пойти в школу.
- Нет, - мотнул головой Будогорский. – Не хочу уходить. Здесь так весело. Давай сделаем так, как я сказал.
   Они примостились за шатким столиком у самого края леса и, пощипывая виноград, Будогорский без лишнего пафоса  рассказал, как переехал в Новгород, устроился на работу в местную больницу. Как вновь потерял неродившегося ребёнка и научился постепенно не замечать Катю, как та постепенно стала таять… пока не истаяла совсем. Тогда-то к нему и заявился Северус с Юлией. Они забрали его к себе.
- Если б не они, спился бы… Россия-матушка, знаешь ли, очень способствует…
- Что было дальше?
- Дальше всё просто. Я лишний раз убедился, что жизнь – штука полосатая. Я вступил в полосу света.
- Какая ОНА?
- Кто? Полоса? – усмехнулся Барин. – Сам увидишь.
   Потусовавшись где-то до часа ночи, Гарри отправился на боковую. Рона и Гермиону он не стал разыскивать, чтобы не выслушивать: «Ну-у, ещё же так рано, побудь подольше» … и взгляды, в которых явно не до него.
   Гарри проснулся рано и почувствовал, что недоспал. Голова гудела от вчерашней шипучки, а ноги не успели отдохнуть от выходных тесных туфель. Он ощущал что-то странное – будто кто-то повернул рычаг отопления на максимум. «Откуда этот жар?» - приподнявшись на локте, Гарри понял, что в постели он не один.
- Рон! Какого чёрта?! – прошипел он, расталкивая приятеля. – Ты с ума сошёл?
-  У?.. – сонно промычал он.
   Рон приходил в себя медленно. Наконец он распахнул свои незабудковые очи и схватил Гарри за локоть.
- Слушай, брателло, у меня для тебя потрясающие новости!
- Что, Гермиона сдалась на милость победителя? – не удержался от ехидства Гарри.
- Дурак ты, - беззлобно выругался Рон. – Вчера, под конец вечера нам вручили вот это… А ты уже смотался…
- «Это»… что?
   Рон пошарил под подушкой и вытащил оттуда пару листов бумаги, изрядно помятых.
- Читай.
Гарри не стал прекословить.
   Уважаемый мистер Поттер! – гласило письмо. – Принимая во внимание несомненные заслуги, оказанные Вами волшебному миру, Министерство магии освобождает Вас от каких бы то ни было задолженностей за прошлый год. Мы считаем, что объём знаний, полученных Вами на практике, полностью компенсирует те пробелы, которые образовались у Вас от вынужденных пропусков занятий в двух предыдущих семестрах.
Тем не менее, Министерство полагает, что Вам необходимо закончить обучение, дабы Школа беспрепятственно выдала Вам аттестат, свидетельствующий о законченном специальном образовании. Он Вам необходим, чтобы получить выбранную Вами профессию.
С уважением, Муфалда Хмелкирк,
заместитель министра образования.
- Это ещё не всё! Смотри! – Рон задрал футболку: на алой шёлковой ленте покоилась медаль с выгравированным на ней вепрем – символом Хогвартса.
- За особые заслуги, - прочёл Гарри и хотел было снять её с шеи друга, но Рон отшатнулся.
- Эй! – он машинально прикрыл полученное сокровище обеими руками. – У тебя есть своя. Её и лапай!
   Тут только Гарри понял, что так грело его. Рука бережно коснулась золотой рифленой поверхности награды.

   Будогорский задержался в Хогвартсе на день, решив, из любопытства, поприсутствовать на заседании мракоборческого факультета.
   Испросив разрешения, он - школяр школяром! - прокрался на последнюю парту и стал внимать речам учёной дамы по имени Систли Блум. (что в переводе с латыни означает «чертополох цветущий»). Так вот, Систли обучала их в течение шести(!) часов распознавать яды растительного происхождения и тут же – практически «на коленке» - изготовлять противоядия.
- И зачем изощряться? – протянул Рон. – Просто «суй им в глотки безоар»!
- Вот, значит, как? – Блум воинственно подбоченилась. – А ответьте мне, юноша, что Вы станете делать, если отравление будет носить массовый характер?
- Буду совать им камень  по очереди, - уже с меньшим апломбом произнёс Рон.
- Боюсь, очередь до последнего так и не дойдёт! – хмыкнула «Чертополох цветущий». – Итак, по материалу сегодняшнего занятия: какие травы произрастают на территории Британии?
Гермиона по привычке подняла руку.
- Подорожник, осока, чертополох… В сельской местности может быть, ещё крапива, мать-и-мачеха.
- Травы Вы перечислили. Про что забыли?
- Про деревья и кустарники, - подсказала одна из «чужачек» (Рон называл её заучка: тощенькая, маленькая, очкастенькая, с преждевременными морщинами на лбу).
- Верно, - поддержала её Систел Блум. – Про какие конкретно?
   Класс загалдел. Вспомнили всё: от ёлки – до черёмухи.
- Прекрасно. Этим стандартным набором мы и будем руководствоваться. Вспомним их свойства…
  Когда были установлены показания и противопоказания к применению, занялись собственно изготовлением.
   В перерыве между первой и второй лекционной парой Будогорский выполз, зевая, за ребятами в буфет (вообще-то, его соорудили здесь не для хогвартцев).
   Вяло пережёвывая бутерброд с осетриной, он выложил своё мнение:
- Как-то это всё… невесело, что ли.
- Ну, так это вроде и не цирк, - неожиданно заступился за Блум Гарри.
   И разозлившись на себя, добавил:
- Зато у Снегга на уроках наверняка обхохочешься.
- Снегг не ведёт больше уроков, - проинформировал ребят Барин. – Так, в редких случаях. Если кто-нибудь из педагогов заболел… А вообще пацаны его любят.
   Гарри хлопнул себя по коленям.
- Да это просто «Лимонадный Джо»!
- Это ещё что за фигня? – поперхнулся Рон.
- Да так. Есть такой фильм. Пародия на вестерн. В центре сюжета два героя: один хороший, другой – плохой. Весь фильм они враждуют. Но в конце «плохой» осознаёт, что жил неправильно, сожалеет и раскаивается. Они братаются с Джо. Потом действительно оказываются родственниками. И в довершение полнейшего хэппи эндa находят нефтяное месторождение… Вот такая лабуда.
- Ваша мысль мне ясна, - деликатно кашлянул Будогорский. – Но аналогия притянута за уши. Я не гожусь на роль Лимонадного Джо. А Северус по-настоящему никогда злодеем не являлся. Да и со счастливым финалом пока не ясно… Мы не опаздываем?
   На третьем часу занятий аромат зелий действовал усыпляюще. Сначала Гарри показалось, а потом он утвердился во мнении, что слышит самый настоящий храп. По аудитории побежали смешки.
- Молодой человек! Молодой человек! – кругленькая чародейка подошла к последней парте, где так удобно устроился Барин, и нетерпеливо побарабанила по его плечу.
- У-у? – Ростислав Апполинарьевич поймал на лету пальчики колдуньи и хотел было их облобызать, как та, возмущённо фыркнув, гаркнула:
- Проснитесь же, наконец!
   Посрамлённому Барину не оставалось ничего иного, как удалиться.
- Pardon, pardon! – опустив нахальные глаза долу, расшаркивался Будогорский, отходя, как на приёме у королевы, спиной к двери.
   Какое-то время в классе стояла тишина. Первая захохотала сама Систел.
- Зря я, - задыхалась она от смеха, - зря не дала поцеловать ручку этому очаровательному юноше… А что, я действительно так плохо читала?
Аудитория тактично промолчала.
- В таком случае пора закругляться. Результаты обсудим позже, - расстроено проговорила Блум. – Хочу на прощание оправдаться: у меня дочка в родильном отделении. У неё первый ребёнок, а она уже далеко не девочка… мы все очень волнуемся за неё и за малыша.
   Студенты не знали, продолжать им сидеть или можно расходиться.
- Ну, я побежала? – уже на полпути к двери, спросила Систел.
Всем стало понятно: учебный день закончился.

   Ребята поймали Будогорского у кабинета Грюма.
- Простите. Честное слово, я не нарочно, - смущёно промямлил он.
- Кто бы сомневался, - ухмыльнулся Рон.
- Зато нас отпустили пораньше, - утешила профессора Гермиона. – И Систел очень сожалела, что отказалась от Вашего поцелуя.
- Правда? – обрадовался Барин. – Значит, я ещё в форме… Хотя и безвозвратно потерян для женской половины человечества.
 
 После отъезда Будогорского Гермиона стала с воодушевлением готовиться к поездке в Дурмстранг. Оказалось, что ненадёванные платья её интересуют ничуть не меньше нечитанных книг. Видать, и правда: талантливый человек талантлив во всём. Она с удовольствием приняла участие в формировании группы поддержки. Умница-Гермиона вошла в положение Гарри и сама сообщила Джинни, в каком качестве та поедет в дурмстрангскую Школу… Что ж, хоть он и выглядел трусом в глазах бывшей девушки, но ему ощутимо стало легче, избежав разговора с Джин.
   Теперь Гарри присутствовал на тренировках всех команд. Ему была крайне неприятна слизеринская команда: агрессивное ведение игры, гориллоподобные игроки… В Пуффендуе Гарри понравился ловец… и только. Но не мог же он заменить сам себя! Жаль, что от Джинни пришлось отказаться. Конечно, она воспримет это, как личное оскорбление… Да и ладно. Рона, по большому счёту, тоже надо бы… того… Как только его друг  увидит Крама в составе дурмстрангцев, так присутствие духа сразу помашет ему лапкой. Рон и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Он вновь стал раздражительным и обидчивым. У Гермионы выработался иммунитет на такие вещи, но Гарри (и так взвинченный донельзя) не собирался тратить нервы ещё и на выяснения отношений с Роном.
   Гарри отказался от первоначального плана устроить всешкольный отбор.  Он вспомнил шестой курс, когда вступил в должность капитана Гриффиндорской команды и набирал новую команду. Ещё раз он этого не выдержит. В конце концов из имеющихся игроков отобрал двоих загонщиков от Когтевранской команды, одного защитника взял у Слизерина,  другого опять же у Когтеврана и третьего - у Пуффендуя (того самого ловца, который так приглянулся Гарри). Рона Гарри оставил вратарём  (раздираемый между чувством и долгом), а себя – в привычной своей ипостаси, ловцом. Это был основной состав. Запасной (парадокс!) – точь-в-точь в таком соотношении: трое когтевранцев, один слизеринец, один пуффендуец и двое гриффиндорцев.
   Тренировки, соответственно, участились. Причём, Гарри обязывал присутствовать на играх сборной и «основных», и запасных. Больше всего нервов помотали не слизеринцы (как того ожидал Гарри), а спесивые игроки Когтеврана. Арогант, Хафти и Эбьюз возомнили себя игроками века, никак не меньше. При третьей встрече Гарри психанул и поставил на место Ароганта Силента, а на место Эбьюза  Такета со скамейки запаса. Те, по крайней мере, помалкивали – только корчили рожи.
   В итоге, когда Гермиона, улучив минутку, сунула Гарри «1000 и один совет гостям брачующимся», он даже не понял, о чём речь.
- Что это? – Гарри пролистнул страницы каталога.
- «Товары почтой», - шепнула Гермиона.
- Дай-ка на минуту, - Рон выхватил журнал из рук Гарри.
   Проворно пробежав глазами первые страницы, он ухмыльнулся.
- Ага! Гляди-ка, Гарри!
   Заслонив от Гермионы найденную рубрику, Рон показал Гарри название.
- Sexshop, - прочёл Гарри.
  Через его плечо тут же свесилась кудлатая голова Гермионы.
- Выбираешь что-нибудь для Снегга? – съязвила она.
- Это Рон у нас большой специалист…
- А Рони я бы порекомендовала для начала освоить традиционные способы, - она посмотрела на Рона многозначительным взглядом, после чего тот залился краской.
- Снеггу, похоже, такие штуки без надобности, - попробовал свести всё к шутке Гарри. – А  Будогорскому тем паче.
- Что тут у вас? – ребята и не заметили, как к ним протиснулся Слизнорт.
- Мы всё сделали, - Гарри сунул под нос профессору антиперспирант, напрочь отбивающий охоту сплетничать и злословить. Журнал он локтем столкнул на пол.
- Вижу, вижу, - Слизнорт подслеповато прищурился. – Уже по одному запаху понятно – НЕЧТО!
   Гораций попытался подойти ближе, зацепился мантией за парту, что-то выронил и наклонился, чтобы поднять.
- Что я вижу?! – Слизнорт уцепил каталог, который так и шлёпнулся на той злополучной странице.
- Мы… э-ээ… просто выбирали подарок для Ростислава Апполинарьевича, -  проблеяла Гермиона. – Хотели посоветоваться с Вами. Поэтому и принесли в класс.
- И рассматривали его на уроке, - подал голос Малфой.
   Они так и продолжали заниматься: гриффиндорская троица, Малфой от Слизерина и самая большая группа из Когтеврана (от Пуффендуя никого). Благодаря квиддичу Гарри познакомился со студентами Школы лучше, чем кто бы то ни был. Его сокурсниками оказались Том Арогант, Майкл Хафти, Силен Мартин… кажется (молчун, но парень неплохой). Вот эта рыженькая, в кудряшках,  Линда Слим - она девушка Ароганта. Две её подружки – Кейт (справа) и Джули (слева), их фамилий Гарри не знал.
- Кто это там с Малфоем? – Рон кивнул на тоненькую миниатюрную  китаяночку. – Никого тебе не напоминает?
- Это Чжоу-2, – произнесла Гермиона.
- Ты сегодня в ударе, - усмехнулся Гарри шутке Гермионы. – Её я не знаю. Возможно, новенькая.
- Кхе-кхе, - обратил на себя внимание Слизнорт, который всё ещё тёрся рядом с ними. – После уроков подойдите ко мне. Кажется, у меня есть то, что вам надо.
   «Что надо» оказалось дивной красоты сервиз на двенадцать персон. Сервиз был расписан патриархальными жанровыми сценками в оплётке витиеватой позолоты.
- Какая лёгкая… почти прозрачная, - взяв в руки тарелочку для десерта, улыбнулась Гермиона. – А это считается хорошим подарком?
- Мисс, Вы меня обижаете, - поджал губы Слизнорт.
- Сколько же это может стоить? – поинтересовался Гарри.
- Деловой подход, - одобрил великий коммивояжёр Слизнорт. – По правде, я бы хотел получить приглашение на свадьбу от моего коллеги Ростислава – раз и от моего ученика Северуса – два.
   Гермиона решительно поставила тарелку на место.
- Извините, профессор, но это не в наших силах.
- Подумайте, - пожал плечами Слизнорт.
- У него есть только один шанс попасть в Дурмстранг – включиться в группу поддержки, - бурчала Гермиона, вышагивая впереди Рона и Гарри. – Но для этого у него пара недостатков: лишних сто кило и добрая сотня лишних лет.
- Ты забыла, что Гарри тоже располагает кое-какими полномочиями, – осторожно заговорил Рон.
- Намекаешь, что Гарри мог бы включить Слизнорта в сборную по квиддичу? – усмехнулась Гермиона. – Запасным? Или, быть может, в основной состав?
- Может, тогда не зацикливаться на сервизе, а поискать что-нибудь другое? – спросил Рон.
- Например? У тебя есть предложения? – поинтересовался Гарри.
- Наверно, он хочет купить для Будогорского что-нибудь в лавке близнецов, - желчно произнесла Гермиона.
- Между прочим, ты не жаловалась, когда выбирала там подарки Хагриду и Биллу, - в тон ей ответил Рон.
- Значит, так поступим и на этот раз, - Гарри положил руку на плечо приятеля, но тот вывернулся и быстрыми шагами отделился от Гарри и Гермионы.
- Не знаешь, что его так огорчило? – невинно произнесла Гермиона.
- По-моему, завёлся он ещё тогда, когда ты посоветовала ему «осваивать традиционные способы»… Он что, оказался не на высоте?
   Гермиона приняла деловой вид.
- Гарри, ты можешь растолковать мне, когда у мужчин случаются проблемы интимного порядка… если речь идёт не о пенсионере или алкоголике?
- Хм… знаешь, Гермиона, я не слишком большой знаток. Но мне кажется, желание может пропасть и от твоего тона, и от твоего взгляда.
   Гермиона задрала нос на предельную высоту и тонким голосом спросила.
- Ты считаешь меня противной?
- Ну, что ты, - Гарри обнял подругу. – Ты же очень хорошая. Мы это знаем. Поэтому терпим все твои закидоны. Но иногда мужчины бывают гораздо более уязвимы, чем кажутся.

   Проводив всхлипывающую Гермиону до дверей спальни, Гарри пошёл болтаться по школьным этажам. Ноги сами привели его к директорскому кабинету. Погладив горгулью, он тихонько сказал.
- Дамблдор, ты мне нужен.
   Дверь внезапно ушла в стену, появилась тайная лестница.
«Странно, что Дамблдор изменил характер пароля. Обычно он съедобный, сладкий». Тем не менее, Гарри встал на ступеньку, и лестница – подобно эскалатору – подняла его в покои Дамблдора.
   Тот ещё не спал. И, кажется, вовсе не был удивлён появлением своего ученика.
- Проходи, присаживайся, - пригласил его Директор. – Что на сей раз?
- Сэр, Вы не могли бы посодействовать, чтобы профессор Слизнорт присутствовал на церемонии бракосочетания в Дурмстранге?
   Дамблдор покачал головой.
- Нет, Гарри. И, по правде говоря, не хочу. Ростислав и Северус сделали свой выбор. Они не хотят превращать это мероприятие в шоу… А почему, собственно, ты заинтересован в присутствии на свадьбе Горация?
- Он предложил подарок. Очень красивый. Но в обмен хочет приглашение в Дурмстранг.
- Гораций, Гораций, - покачал головой Дамблдор. – Гарри, а ведь ты не был у меня здесь на жилой половине. Хочу показать тебе то, что понравилось бы Северусу… да и Ростиславу, думаю, тоже.
   Гарри испытывал состояние незваного гостя. Помещение явно было не подготовлено к приёму посетителей: всюду разбросаны предметы туалета, газеты, книги, журналы…
- Хм… извини, Гарри, я попросил хогвартскую челядь не прибираться у меня пару дней, пока я не систематизирую кое-какие сведения.
   Взглянув внимательнее, Гарри понял, что в беспорядочно раскиданных изданиях периодики прослеживается закономерность: они разложены строго по номерам, а книги соответствуют тематике газетных рубрик.
  Перехватив взгляд Гарри, Дамблдор сказал.
- По-моему, я вышел на след Питера Петтигрю, - он взял газету, явно приобретённую в обычном киоске «простецов». – Смотри: некто, выдающий себя за фокусника, «выступает с учёным полозом». Они творят невероятные вещи. Цирки мира наперебой приглашают их в свои труппы. 
- Неужели Петтигрю так глуп, что афиширует своё местонахождение?
- Вероятно, он считает, что немногих волшебников интересует культурная хроника маглов… прошу прощения, НЕволшебников… Кроме того, он остро нуждается в деньгах. И знаешь что, Гарри, сдаётся мне, скрываться они намерены именно среди простого населения… Ей-богу, из-за этого нововведения – я имею в виду неупотребелние слова «магл» - предложения получаются крайне нелаконичными.
- Почему же Вы следуете этому правилу? – не смог скрыть иронии Гарри.
- Я как все, - скромно опустил глаза в бороду Дамблдор и перевёл разговор на другую тему. – Хвост вовремя почуял опасность. Вот уже недели полторы, как он исчез. Последнее упоминание о чудесной парочке в газете «Гонконг сегодня». Смотри: тут помещена фотография.
   Гарри взглянул на фото.
- Но это не они! – вырвалось у него, когда он увидал жгучего брюнета чуть ли не семи футов ростом. И змею – пусть большую – но всё же не Нагайну.
- Мальчик мой, Вы забываете, что Петтигрю волшебник, пусть и не самый хороший.
- Откуда же Вы знаете, что это ОНИ?
- Есть некоторые на то указания. Вот, например, - Дамблдор взял в руки один из старых номеров «Гонконга…» - У всех на глазах фокусник оборотился мышью и взбежал по телу своей питомицы… или «фокусник дотронулся до змеи палочкой – и они как бы поменялись телами: факир зашипел, как полоз, а змея заговорила человеческим голосом». И, наконец, взгляни на этот снимок.
   Гарри взял вырезку, которую ему протянул Дамблдор. Ничего особенного он не заметил.
- Ты невнимателен, - попенял ему директор. Он постучал пальцем по изображению дрессировщика. – Пересчитай-ка его пальцы.
Гарри охнул: на одной руке их было четыре!
 - Вот так, методом дедукции, я и пришёл к выводу, что это знакомый нам плут, трус и человек самого низкого достоинства – иными словами, Хвост… Гарри, мы заболтались. Хоть ты и звезда нашей школы, но нарушать установленный режим негоже… Ступай-ка спать, мой дорогой.
   Гарри хотелось в ту же минуту поведать обо всём Рону, но тот так прикольно лапал подушку, что стало жалко его будить: может, в его сновидениях Гермиона благосклонна к парню…
   С утра Гарри был вынужден провести с Роном успокоительную терапию: мол, вовсе Гермиона не насмехалась над ним, ничего такого… напротив, очень даже переживала, спрашивала (хоть это и не соответствовало действительности) «может, с ней самой что не так»… Рон снова распустил перья и за завтраком уже глядел веселей.
   Когда Гарри рассказал о состоявшейся вчера беседе между ним и директором школы, Гермиона тут же пресекла все ребячьи мечты, что их, возможно, тоже возьмут в экспедицию.
- Нет, нет и нет! Даже и не думайте! – потрясла она головой.
- Вынужден признать правоту Гермионы, - угодливо согласился с ней Рон. – Если мы останемся в Школе ещё на год, станем всеобщим посмешищем. Этак можно превратиться в вечных студентов.
- Хорошо, что ты это понимаешь, - милостиво кивнула Гермиона.
   Гарри уставился в тарелку: «Ей-богу, друзья – так же как и родственники – хороши лишь в малых дозах».

Глава 6. Подготовка к Новому году.

   Северус недоумевал: что случилось, чёрт подери?! Вот уже пару недель он маялся на жёстком и узком диване в гостиной - у Юлии неизменно «болела голова» (так это называлось).
   Решив покончить со своим вынужденным монашеством, он, слегка робея, явился под вечер в спальню.
- Что-нибудь случилось? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросила его Юлька.
- Пришёл пожелать спокойной ночи, - трусливо изменил своим первоначальным намерениям Северус.
- Спокойной ночи, - холодно произнесла Юля и отвернулась к стене.
   Северус отважно преодолел расстояние от двери до кровати и наклонился, чтобы поцеловать Юлию. Тут же сильнейшая волна защитного поля отбросила его от постели.
- Почему? - его терпению пришёл конец. – Имею я права поцеловать свою жену?!
- Не пойму, почему ты величаешь меня своей «женой»!
- Ты захотела обрести свободу?
- А разве я связана с тобой какими-либо узами?
- Быть может, ты связана этими узами с кем-то другим?
   Юлька сбросила одеяло и села.
- Ответь: сколько Будогорский знает Васильеву? Месяца два? Ты в курсе, что две недели назад он сделал ей предложение?
- Первый раз слышу, - признался Северус. – Постой, ты хочешь сказать, что тоже хочешь замуж? За меня?
- Нет, за дядю Васю!
- За какого ещё дядю Васю?
- Послушай, уйди с глаз долой! – она вновь забралась под одеяло и накрылась им с головой.
   Ноги принесли Снегга к Славке. Прежде чем войти, он, проявив благоразумие, предварительно постучал.
- Сева, заходи! – услышал он из-за двери.
   Будогорский был не один. В кресле напротив сидела Лена.
- Добрый вечер, Директор! – поздоровалась она с ним слегка насмешливо. – Проблемы?
- С чего вы взяли? – буркнул он, наполняя без спроса фужер.
- Твоё здоровье, дорогой, - чокнулся с ним Барин. – Может, всё-таки расскажешь, что произошло, если уж пришёл?
- Припёрся - ты хотела сказать, - усмехнулся Снегг.
- Можно и так. Сути не меняет, - легко согласился Будогорский.
- Хочу покаяться, - Елена поставила на стол бокал. – Это я разболтала Юльке про нашу со Славиком помолвку. Не подумала, что это может её травмировать.
- «Что это может её травмировать»? – не понял Северус.
- Ну-у, - неопределённо повела плечами Ленка. – Может быть, то, что кое-кто обещал нечто некой особе… и напрочь позабыл о том, став всеобщим любимцем.
- Тавтология какая-то: «кое-что…нечто…некой…» Не понимаю…
- В то время как женщина (та самая особа) уже не так хороша, как раньше – во всяком случае, ОНА так считает… Вот и вообразила, что НЕКТО не спешит с выполнением данного обещания не без причин. Да ещё вдобавок вдалеке от своей страны, родителей, предметов, к которым привязана… мало ли что ЕЁ может травмировать…
- Ты хочешь сказать, что Юлия тоже бывает неуверенной в себе? – недоверчиво спросил Северус.
- Представь себе. Иногда мы такое чувствуем.
- Хорошо. Ладно… Я пошёл.
- Ты что-нибудь понял? - произнесла Ленка, когда Снегг скрылся за дверью.
- Завтра, как человек порядочный, Севка сделает предложение... Вот увидишь.

   Всезнайка Будогорский не ошибся. Прифрантившись (в буквальном смысле: Северус надел фрак), с восьми утра Снегг вышагивал у дверей Юлькиных апартаментов с букетом роз. Вот-вот она должна была выйти.
   Нельзя сказать, чтобы он сомневался в Юлином согласии… Тем более непонятно, почему он так волновался. Сначала он вообще не хотел что-либо говорить ТАКОЕ… всё это так глупо… Думал просто протянуть ей футляр с обручальным кольцом и цветы – авось, сама разберётся. Потом, зная характер своей возлюбленной, он начал опасаться, что такого предложения руки Юлия может и не принять. «Ладно, скажу: я обещал и слово держу… как-то по-бухгалтерски. Лучше: я люблю… тьфу, детский лепет! Просто спрошу: выйдешь за меня?»
   Но стоило только распахнуться двери и его обдало её запахом, мысли Северуса заметались.
   Юля, увидев гражданского мужа в столь ранний час в неподходящей для этого одежде, понимания не проявила.
- Ты что, записался на курсы официантов? – мимоходом спросила она, едва взглянув на Северуса.
   «Понятно. Помочь ты мне не желаешь. Тогда… пеняй на себя», - он схватил Юлю за руку, когда она уже готова была уйти.
- Не делай вид, что не понимаешь, для чего я вырядился клоуном! – прокаркал он, подтягивая её к себе.
- Язык-то у тебя есть? Или только для того, чтобы обвинять других? – крикнула ему в лицо Юлька.
- Я люблю тебя, дурища! – рявкнул он.
- Знаю, - она отпихнула его и пошла по коридору, виляя задом.
- Ты выйдешь за меня? – на всякий случай, но без особой надежды, проговорил ей вслед свою утреннюю заготовку Снегг.
- Да, - перед тем как войти в детскую ответила ему Юлия.


  Вечером в узком кругу (прямо скажем, в ОЧЕНЬ узком: Юля, Северус, Ленка и Будогорский) праздновали помолвку.
- Может, стоит предать более широкой огласке наше решение пожениться? – спросила Васильева.
Северус замялся.
- Насчёт себя решайте сами. Но нас и так считают семьёй. И если желание узаконить отношения закономерно, то создание шумихи вокруг этой церемонии как-то не пристало… так мне кажется, - он посмотрел на Юлию.
Та его поддержала.
- Но мы всё равно, конечно, можем отметить это событие в День всех святых на Лысой горе, - толкнула локтём подругу Ленка.
- Так и сделаем, - поддержала её Юля.
- Но я обещал Дамблдору приехать на Хэллоуин в Хогвартс, - подал голос Будогорский.
- «Обещанного три года ждут», - напомнила известную пословицу его невеста.
- Это в России, - парировал Барин.
- Самому до смерти хочется к хогвартцам, – сделала вывод Юлька.
- Успокойся, Славка, у нас будет девичник, - проникновенно проговорила Лена. 
- Я, конечно, не ах какой русофоб, однако знаю, что девичник обычно устраивают накануне свадьбы, - вспомнил Барин.
- Тогда, выходит, женитьбу назначаем на 31-ое октября, - невозмутимо отреагировал Снегг.
- Не так скоро, - надула губы Юлька. – Хочу подольше побыть невестой.
- Тебе не хватило двух лет? – удивился предполагаемый жених.
- Ну, давай посчитаем: практически сразу я забеременела. Семь месяцев мучилась от токсикоза и едва ползала бегемотом… потом – сам знаешь.
- То есть воспоминания, связанные со мной, самые что ни на есть отвратные, – с горечью констатировал Снегг.
- Самые что ни на есть… счастливые, - с улыбкой призналась Юлька и потянулась к Северусу.
   Преодолев секундное замешательство, он позволил себя поцеловать. До сих пор Северус чувствовал подростковую робость при проявлении нежных чувств на людях (хоть старался не терять лицо в подобные минуты).
- Может, назначить торжетсво на рождественские праздники? – подсказал Ростислав. – Здесь чудная зима. Почти русская. Мы могли бы придумать массу интересных вещей, связанных с традиционно зимними забавами.
- Точно! – загорелась Ленка. – Представьте: ЛЕДОВОЕ шоу. Огромный каток, в центре которого ёлка, а вокруг – сотни катающихся. Как в старых добрых кинолентах.
- Слу-ушай! – подхватила Юля. – Крам мне рассказывал, как они проводят время зимой: это и прыжки с трамплина на летающих лыжах! и игры со снежками, которые превращаются потом в настоящие баталии! А шагающие (и даже говорящие!) Снеговики!
- Как интересно! – всплеснула руками Ленка. – Что, если…
- Ага! Я тоже об этом подумала! – подмигнула ей Юлька.
- Можно! Если погода не подведёт, - с энтузиазмом поддержала её подруга.
- Её я беру на себя, - заверила её Юлия.
- А что, если… помнишь «Ледяной дом» Лажечникова… свадьба придворных шутов Анны Иоановны… Эх, забыла их имена! – щёлкнула пальцами Лена.
- Ты хочешь сказать, - очень медленно произнесла Юля, - что можно было бы создать что-то вроде Ледового дворца.
- Но чисто зрительно. Нечто зловещее всё-таки есть в его интерьерах.
- В чём проблема? Давай сделаем его с подогревом! – воодушевилась Юля.
ЛЕНКА: А ещё можно отстроить чертоги Снежной королевы.
ЮЛЬКА: Тогда, чур, во Дворце – официальная часть бракосочетания, а в чертогах – торжественная.
ЛЕНКА: Поставим там сказку?
ЮЛЬКА: Какая основа для сюжета?
ЛЕНКА: «Двенадцать месяцев»?
ЮЛЬКА: Только на новый лад!
ЛЕНКА: Было бы здорово! Контаминируем оперу и пьесу…
ЮЛЯ: Нет, оперу вряд ли. Плохо пойдёт. Лучше смешение двух сказок… Садись, пиши!
   Мужчины переводили глаза с одной невесты на другую. Тех увлекла не столь перспектива собственной свадьбы, а возможность устроения грандиозного праздника.
   Не сговариваясь, Северус с Будогорским вышли из комнаты и зашлись в беззвучном смехе.

   Ближе к концу октября между двумя закадычными подружками произошёл следующий разговор.
- Что такое «Хэллоуин»? – развела руками Ленка. – Мы же с тобой русские, верно?
   Юля смотрела на подругу и не знала, что ей ответить. Да, она считала себя русской. Хотя дед со стороны отца был евреем, а бабушка по материнской линии украинкой. Кроме того, имела ли она право отринуть традиции страны, в которой родился её теперяшний муж (pardon, будущий муж).
- Не нуди, - Юлька бросила в Ленку вышитой «думочкой». Та, не задумываясь, отклонила траекторию подушечки, которая  шлёпнулась оземь.
- Значит, ты уже мнишь себя иностранкой? – Елена насмешливо посмотрела на Юлю.
   Вместо ответа Юлька подошла к подруге и прислонилась щекой к её голове.
- А давай-ка вспомним наше обещание. Организуем девичник на Лысой горе в День всех святых. Что скажешь?
- Я – за. Вдвоём пойдём или кого-нибудь прихватим?
- Кого, например?
- Ну-у, скажем, Весту или Наталью Припёкову?
- Я подумаю, - сказано это было таким тоном, что становилось ясно, чьей женой ни сегодня-завтра Юлия будет.
- Нет так нет, - Ленка взглянула на подружку сбоку. – Спрашивается: почему же тогда ты называешь это «девичник»?
Юлька сделала гримаску.
- Как хочу, так и называю.
- Понятненько… Куда детей денем?
- А вот тут-то Припёкова нам и поможет. Собственно, я её уже попросила. Так что готовсь!
   Когда дверь за Юлией захлопнулась, Ленка подумала: что могло бы значить «готовсь»? Может, стоило сходить к Краму за мётлами? Решив, что это неплохая идея, она набросила куртку и вышла во двор.
   На стадионе они столкнулись с Юлей.
- Мы с тобой ходим одними и теми же тропами, - заметила та.
- И не говори, - согласилась Ленка. – Могли бы и не прощаться.
   Крам припёр пару объезженных метёлок.
- Пробуйте, дамы! – Виктор галантно склонился перед «сёстрами».
   Сделав несколько виражей над полем, Юлия с Леной показали себя вполне сносными наездницами помела.
   Крам, удовлетворённый результатом, крикнул им:
- Берёте?
   Те единодушно дали согласие.
   
   Впереди был званый обед. Он прошёл без затей, но весело.
    Так повелось, что в День всех святых для студентов Дурмстранга открывался ряд послаблений, как то: спать ложились позже, гуляли – дольше, а объедались халявными сластями – до бесконечности. Северус открывал вечер. Его, конечно, сковал лёд конфуза – как всегда, такое  случалось с ним на людях. На официально-казённом языке, он поблагодарил всех за поздравления в честь объявленной помолвки, потом сказал Хэллоуинский  тост и провозгласил вечеринку открытой.
   Эстафету директорских поздравлений приняли другие педагоги. Звездулий представил звёздное шоу, где звёзды складывались в созвездия зримые, а не те призрачные, за которые школяры постоянно хватали неуды. Веста устроила гадания в духе восточнославянских традиций. Троллеобразные садовники предоставили свой взлелеянный садик под сомнительные увеселения старшекурсников. А Юля показала фокус, который давно готовила. Он заключался в том, что висящие в воздухе тыквы перестраивались в хоровод  и пускались по кругу с мелодичным пением хэллоуинских гимнов. Под кодовые слова оранжевые красавицы должны были образовать подобие улитки и взорваться. Но не оплёвывать окружающих набивающей оскомину кашей (как у незадачливых коллег из Хогвартса), а фонтанировать конфетами, восточными сластями, экзотическими фруктами и монетками разного достоинства.
   Произошло так, как и задумала Юлия. В образовавшейся потасовке подругам удалось выскочить из зала незамеченными… ну, или ПОЧТИ незамеченными. В холле их поджидал директор.
- Куда собрались, красавицы? – Северус отрезал им путь, перегородив своей пелериной весь коридор.
- Севушка…
- У-у?
   Он знал, Юля называла его так лишь в двух случаях: либо в интимные минуты, либо когда была виновата.
- Мм-м… ну, ты такой либерал… ни в чём мне никогда не отказываешь.
- Может, уже начать?
- Начнём эту практику с женитьбы, ладно? А сейчас у нас с Леной запланирована своя, девичья, невинная вечеринка.
- Так уж и «невинная»?
- Нет, правда. Единственное, я могу задержаться.
- Надо полагать, до утра?
- Как ты догадался?
- Ты давно не была столь ласкова.
   Юлька устала препираться. Она просто чмокнула профессора в щёку и потащила Ленку в подсобку, где они припрятали мётлы.
-  С детьми побудет Наталья, - крикнула Юля Северусу, перед тем, как притворить дверь в кладовку техничек.
   
   Дамы ещё ни разу не были в окрестностях Лысой горы. Лично Юлия порывалась сюда неоднократно, однако каждый раз у её верного оруженосца Крама находились неотложные дела. Она всерьёз подозревала о существовании у него предубеждений насчёт этой горы. Каких именно? – сие неведомо…
- Брось! - сказала ей Ленка, когда Юля поведала ей свои опасения. – Что за глупости вечно лезут тебе в голову! Не думаешь ли ты действительно попасть на ведьмин шабаш?!
   И древко метлы, на которую  она опиралась, ловко карабкаясь по крутому склону, выглядело в её руке элегантной тростью. Загляденье!
- Ты неправильно оцениваешь обстановку. Казалось бы, ТЕПЕРЬ ты не должна с убеждённостью Станиславского кричать «Не верю!», - отвечала ей Юля.
- Дело не в этом… Ай! – Ленка, поскользнувшись на прелой осенней листве, угодила в яму – слава богу, неглубокую. – Просто здесь и без того хватает чертовщины.
   Она протянула Юльке руку, чтоб та помогла ей выбраться. Юля с готовностью ухватила подружкину ладошку и тут же отпрянула.
- Что это?
- Где?
Юля кивнула на запястье Лены.
- Ах, это… - она смущённо одёрнула рукав. – Да это всё Славка. Говорит: в случае чего – поможет.
Юля с любопытством изучала пентаграмму.
- Ты хоть знаешь, невежда, что она означает? – спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила. – Видишь правильный пятиугольник? На каждой его стороне построены равнобедренные треугольники. В основании их вершин заключены ДОБРО, КРАСОТА, ИСТИНА.
- Ну, и? – Ленка выжидательно смотрела на подругу.
- Балда! – Юля шутливо постучала ей по лбу. – Вышеупомянутые человеческие ценности повторяются пятикратно, образуя пять лучей высеченной у тебя на руке звезды. Это оберег, поняла? Ну, кажись, дошли…
- Привал! – «Елена Прекрасная» воткнула метлу в рыхлую землю и растянулась рядом.
- Э, волшебное помело не любит, когда с ним обращаются столь бесцеремонно… того и гляди, отомстит. Будешь тогда болтаться между небом и землёй.
   Ленка только отмахнулась. Она легко сбросила с плеч рюкзак и стала раскладывать на походной скатерти еду.
- Прошу… к нашему шалашу.
   В порывах ветра почудился ответ:
- Есть хочу…
- Что ты сказала? – Лена невольно оторвалась от сервировки.
- Ш-ш! – Юлька присела на корточки и, прищурившись, уставилась в одну точку.
- Там! - Юля указала на ближайшие кусты.
   Недолго думая, широким шагом Ленка направилась к кустам.
- Тихо ты! – Юлька схватила её за рукав. – Надобно осмотреться. Как говорится: поспешишь – людей насмешишь.
   Они – почему-то пригнувшись – короткими перебежками двинулись к кромке леса.
   Опять шорох и приглушённое хихиканье.
- Слыхала? – шёпотом спросила Лена.
- А я тебе о чём говорю?! Спокойно, не суетись!
   Позади них внезапно вырос столб из прошлогодних листьев. Постепенно он трасформировался в фигуру человека исполинского роста.
- Ты кто? – опешив от неожиданности, спросила Ленка.
- Ник-какого поч-чтения, - прошелестело чудовище.
   Вихрь из листьев закрутился вьюном, по спирали, во всех направлениях. В одну минуту золотая осенняя масса рухнула наземь. Глазам искательниц приключений предстал глиняный великан. Он простёр руки к женщинам и, наклонив уродливую мягкую голову, сжал кулаки. Меж его пальцев полезли рифлёные стружки мягкой глины.
- Акцио! – в один голос прокричали Ленка и Юлия.
   Однако Ленкина метёлка ушла глубоко в землю и не спешила покидать свое гнездилище. Юлька подтащила за шиворот подругу к своему транспортному средству и бросила поперёк древка. Поклажа оказалась слишком тяжела: высота полёта не превышала трёх метров. Глиняный человек вполне мог, поднапрягшись, дотянуться до них. Его грузное тело заслоняло солнечный свет, женщинам было не сориентироваться, куда лететь.
- Лежать, мальчик! – приказ прозвучал на древне-еврейском. Юля поняла это по общности голосовых фонем с языком своего сионисткого деда. Однако суть сказанного осталась за рамками.
  Глиняный колосс шлёпнулся и застыл на земле грязной лужей.
- Офигеть! – выразила восхищение Ленка.
- Рада, что это произвело на вас впечатление, - любезно проговорила черноокая красотка, вышедшая из кустов. – Значит, сёстры также будут приятно удивлены, увидев произведение рук моих.
- Так это… ЭТОТ  «произведение» Ваших рук? – скривилась Юля.
Та высокомерно кивнула.
- Сюда приедут Ваши сёстры? С какой целью? – не подумав, брякнула Ленка.
   Изящно выщипанные брови незнакомки поползли вверх.
- А как же?! Как-никак сегодня День всех святых. Должны же мы исполнять свой долг… хотя бы раз в году.
- И в чём состоит ваш долг? – поинтересовалась Юлия.
- В наведении ужаса, конечно, - хладнокровно просветила её ведьма.
- Хм, хм… Юлия, - мило улыбаясь, Юлька протянула руку их спасительнице.
- Елена, - последовала её примеру Ленка.
- Брунгильда, - величественно произнесла красавица.
- Вы валькирия? – дошло наконец до Юли. – Чем же вызван Ваш интерес к Лысой горе?
- О-о! У этого места доблестная история. Храбрейшие из  воинов сражались здесь. Увы! Теперь их души навечно перенесены в Вальхаллу. А мы… мы с сёстрами чтим их память.
   Про себя Юлия подумала: хорошо же они «чтут» память павших – пугая по ночам окрестных жителей. Но предпочла благоразумно промолчать.
- Вот и мои сестрёнки, - Брунгильда приветствовала одну за другой валькирий, спускающихся с небес: рыженькую, беленькую, шатенку… Просто «Секс в большом городе», да и только!
   Сёстры обрядились по случаю торжества в коротенькие кожаные сарафаны (юбочки «лепестками») и римские сандалии. Все воинствующие девы были вооружены, но пещерным образом: копья на поясах, за плечами лук и колчан со стрелами. «Великолепная четвёрка» отличалась статностью и внушительным ростом. Юлька и Лена выглядели рядом с мифологическими девицами тщедушными недомерками.
   Не успели наши «лягушки-путешественницы» оценить обстановку, как с громоподобным рёвом на свободный пятачок Лысой горы опустился дракон. Только сознание того, что Юлия – жена директора Дурмстранга, удержало Ленку на месте. По этой же причине и сама Юля стояла, как вкопанная, а не бросилась наутёк. В первые минуты подруги не обратили внимание, что на огнедышащем чудище красовался ошейник, являвшийся залогом того, что дракон приручён.
   Валькирии отдали должное мужеству чужестранок и стали подходить к «местным колдуньям», дабы обменяться традиционным ведьминым приветствием (кто не знает: это плевок через левое плечо, после чего поворот вокруг себя против часовой стрелки).
   На «рабочей пятиминутке» было решено разжечь в сумерки костёр и пройти очищение огнём. Потом сесть на свой транспорт и спуститься в долину. Там – действовать по обстановке.
- Что такое «очищение огнём»? – обеспокоенно спросила Ленка Юлию.
- Не беспокойся, если ты настоящая ведьма, тебе ничего не грозит, - уничтожая бутерброды с ветчиной, «утешила её Юля.
- А если нет? – поперхнулась та.
- Тогда дело плохо. Сгоришь заживо.
- Что-о?! С ума сбрендила?
- Уверяю, волноваться не о чем. Славка не выбрал бы «нормальную». Ты ведьма.
- Спасибо, - издевательски процедила Ленка. – Ты лучше скажи, делать-то мне что?
- Да ничего. Войдёшь в огонь. Погреешь свои старые кости и выйдешь через пару минут.
- Боюсь, что к утру на удобренной моей костной золой почве уже вырастет какой-нибудь сорняк, - стуча зубами, покачала головой Лена.
- Ну-у, нет, - хмыкнула Юлька, - не сорняк. Вырастет что-нибудь путное.
   Ленка покосилась на хохочущую подруженьку.
- Ладно, - посерьёзнела Юля. – Вот тебе.
   Она протянула Васильевой шитый бисером мешочек.
- Зажми в кулаке и держи крепко, пока мы будем стоять в огне. Войдём и выйдем вместе. Сёстрам можно.
- Мы не сёстры, - напомнила ей Лена.
- Вот об этом лучше никому не знать, - порекомендовала ей Юлька.

   «Очищение огнём» прошло как по маслу. Под вечер четыре сестрицы-валькирии на драконе и две смертные на мётлах кружили над школой. Судя по тому, что встретили их громом аплодисментов, Юля и Ленка сделали вывод, что валькирии были обязательным номером программы Хэллоуина. А то, что в этом году их сопровождали первые дамы королевства Дурмстранг, - приятным сюрпризом… для учащихся, но не для Юлькиного супруга. Доказательством этому являлась его фигура, маячившая в проёме окна их спальни. На губах Северуса играла дьявольская улыбочка, за которую она так его любила.
    Когда с первыми петухами валькирии унеслись на своём чешуйчатокрылом в прекрасную Вальхаллу, Юлия ввались без задних ног домой. Северус спал на спине, закинув руки за голову. Юлька подошла к постели и осторожно присела на краешек. Не удержавшись, она поцеловала мужа в плечо. Восприняв это как призыв к действию, Северус притянул её к себе и промычал:
- Можно трактовать это как приглашение?
- Можно, можно, - сбрасывая на ходу одежду, заверила его Юлька.   

- Слушай, друг по несчастью, нам следует тоже кое-что обсудить, - Будогорский взял Северуса за локоть. – Кто у тебя будет шафером?
- Ты, - пожал плечами Снегг.
- Нет, мой бесценный. Вынужден отказать, - усмехнулся Барин. - Твой беспримерный эгоизм не даёт тебе правильно оценить ситуацию. Видишь ли, моя женитьба будет в один день с твоей… Я буду слегка занят.
- Как же быть?
- Выбрать кого-нибудь другого, - развёл руками Будогорский. – Беда только в том, что сейчас ты вспомнишь о Дамблдоре… И тогда у меня останется лишь один вариант…
- Поттер… - процедил Снегг. – Ты ЕГО хочешь позвать?
- Увы, - повесил голову Будогорский. – Пользуясь случаем, хочу доставить сердцу радость.
- В смысле: «сделать гадость», - мрачно проговорил Снегг.
- Северус, дружище, ты ещё помнишь русский?! Выходит, договорились?
- Не договорились. НЕ ДОГОВОРИЛИСЬ!
   Невзирая на грозный вид товарища, Будогорский сунул Северусу под мышку внушительных размеров конверт и похлопал по плечу.
- Передашь при случае, - не дав Снеггу опомниться, он выскочил за дверь.
- Сева, я твой должник! – крикнул Барин уже из-за двери.
   Северус повертел в руках конверт и, чертыхнувшись, дал себе слово избавиться от него при первой же возможности.
В кабинет деликатно постучали.
- Северус? – сначала обозначилось брюшко, упакованное в клетчатую рубашку, затем вплыл и сам Борис Валентинович собственной персоной.
   Снегг непроизвольно улыбнулся. Отношения с шурином не укладывались в привычные родственные связи. Борю можно было воспринимать как чудака, от которого вечно ждёшь сюрприза. До сих пор, надо признать, никаких неприятностей с его стороны не поступало. Но Северус всегда оставался начеку. 
- Что-нибудь не так? – он сразу же направил разговор в нужное русло (так как Боб мог растянуть предисловие минут эдак на пятнадцать).
   Однако тот, свято соблюдая английские традиции, поинтересовался здоровьем и состоянием дел у своего босса.
- Всё нормально, - успокоил его Северус. – Рассказывай, что у тебя.
- Э-э… Мне кажется, что ученики что-то сделали с техникой, - Боря посмотрел на зятя вопросительно.
   Северус помрачнел. Он ни черта не смыслил в компьютерных технологиях.
- В чём это выражается?
- Включаешь комп, и начинается демонстрация порнофильма. По всем мониторам одно и то же. При перезагрузке «снова здорово»… В карманах CD и DVD пусто, я проверял.
   Борька выглядел озадаченным.
- Не сомневаюсь, - сквозь зубы проговорил Снегг. – Когда это началось?
- Вчера. На последней паре. Шёл урок с шестым курсом. Занятия с ними проводятся по подгруппам. Вот список тех, кто присутствовал, - Боря протянул перечень потенциальных непослушенцев.
   Северус бегло просмотрел список.
- Тут нет Драгомышского, - заметил Снегг.
- Он вчера отсутствовал.
- Почему?
- Сказался больным, - Боря не понимал, почему его странного родственника интересуют не тот, кто БЫЛ, а тот, кто НЕ БЫЛ.
- Я этим займусь, - пообещал Северус, убирая бумажку с фамилиями шестикурсников в карман.
- Я пойду? – Борис продолжал топтаться у входа, ощупывая ручку двери.
- Конечно, - улыбнулся Северус (добавляя про себя: «Лично я тебя не задерживаю»).
   С внезапно поразившим всю школьную аппаратуру вирусом мог справиться только Будогорский. Надо было устранить сбой за выходные.
- Как считаешь, кто-нибудь из дурмстрангцев мог это сделать? – выпуская замысловатые колечки дыма, спросил Барин, когда услышал, что происходит в компьютерных классах.
- Только силой внушения. В смысле освоения информационных технологий они не слишком одарены, - предположил Северус. – Да и то сомневаюсь, чтобы их волшебной силы хватило для такого рода внушения такому количеству компьютеров
- Дорогой Директор! Спешу уведомить Вас, что ВСЕ находящиеся на территории компьютеры связаны между собой единой локальной сетью.
- Да? – (было очевидно, что это мало что разъяснило Северусу Тобиасовичу). – В любом случае, я пока не очень хорошо уяснил, кто из здешних учащихся на что способен… Посоветуйся с Виктором.
-   И как это я сам не догадался? – усмехнулся Будогорский.
   Крам был единственный, кто принял все распоряжения «новой метлы» (в лице нового Директора)  безоговорочно. Он держался со всеми неизменно доброжелательно – хоть порой и выглядел угрюмо. Виктор испытывал тёплые чувства к директорской чете, это было заметно. А ещё он любил маленьких детей и частенько возился с ребятнёй, которая появилась с приездом Натальи и Юлии. Мальчишки – школьники его обожали. Вот только педагоги Дурмстранга Крама не жаловали. Видимо, они всё ещё помнили косолапого увальня, отвечавшего на самый обычный вопрос спустя минуту. Никто из них не трудился понять, что это не  твердолобость (которую ошибочно приписывают всем спортсменам), а элементарная застенчивость.
- Витя, почему ты один? - спросил его как-то Барин, с которым у Крама сложились приятельские отношения.
- Как это один? – растерялся Виктор.
- У тебя ведь нет девушки? – продолжал его пытать Будогорский.
- У меня была девушка, - после некоторой паузы сказал Крам. – Вернее, я так считал… Я познакомился с ней во время Турнира трёх волшебников. Она из Хогвартса. Вы знаете, там девушки учатся с парнями… Трудно соперничать с тем, кто видел её каждый день… В конце концов победа досталась ему…
- И?
- И всё, - признался Виктор. – Мне трудно знакомиться.
- Тебе-то? – засмеялся Ростислав.
- Мне не нравятся девушки, для которых я только игрок в квиддич… Теперь уже бывший, правда. Я и из Лиги-то ушёл потому, что устал от назойливых поклонниц. Трудно объяснить… Всё время чувствовал себя словно голым на публике. Постоянно какие-то сплетни, высосанные из пальца… что тоже очень раздражало. Не по мне всё это. А поспособствовал такому пристальному вниманию к моей персоне мой же агент. Самое смешное… недавно выяснилось… что я его считал другом. Родители не одобрили мой уход из большого спорта. Ну, да я много чего одобряю, что они делают. Поэтому и живу здесь.
   «Правильный парень» - дала оценку Краму Ленка, когда только знакомила Будогорского с коллегами. В этом смысле чутьё у его подруги самое что ни на есть…
   Так вот. Сейчас Ростислав отправился к «правильному парню» за советом. Тот, как всегда, торчал у себя на поле. Вокруг него крутились пять-шесть пацанят – младшекурсников. Поскольку Будогорский был в Дурмстранге «без году неделя», уважения он себе пока не снискал. Однако Ростислав Апполинарьевич не являлся тем, кто ломается под воздействием психической атаки. Он сносил все насмешки, адресованные ему, легко. И шагал, танцуя,  по коридорам школы, сожалея разве о том, что в Дурмстранге нет девушек. Эти прелестные созданья всегда поднимали его рейтинг на «раз-два». Впрочем, его слава бежала впереди него: не существовало ни одного человека, не знавшего о ратных подвигах профессора Защиты от тёмных искусств. Конечно, Будогорский мог нравиться и сам по себе. А ещё потому, что он – лучший друг Директора.

- Нет, - однозначно сказал Крам. – Не знаю никого с шестого курса, кому под силу справиться с заклятием Репродукции… Да и вообще существует только один студент, кто в состоянии одолеть это сложное заклинание…. Драгомышский Всеволод.
 Виктор внезапно замолчал и хлопнул себя по лбу.
- Я болван! Его же оставили на второй год!
- В Дурмстранге это практикуют? – удивился Барин.
- В исключительных случаях, - нахмурился Виктор.
- Что у него за случай, можно поинтересоваться?
- Драгомышский – сын племянника нашего бывшего профессора темных искусств, - нехотя ответил Крам.
- «Сын племянника профессора», - повторил Будогорский. – У нас это называют «десятая вода на киселе». Родство-то сомнительное.
- Но достаточное.
- Почему его оставили на второй год – не успевал по каким-то предметам?
- Не совсем. Имел обыкновение оскорблять учителей. Его не допустили до экзаменов вследствие накопленных задолженностей.
- Сколько же у него задолженностей?
- Пять… или шесть…. Не помню, - поморщился Виктор.
- Да… уж. Куда же смотрел Каркаров?
- Его уже не было, - мрачно подытожил разговор Крам.

Спустя час Ростислав консультировался с Директором.
- Исключить к чертям собачьим! – рявкнул Снегг.
- Иными словами: «с глаз долой – из сердца вон»? – усмехнулся Будогорский.
- Хорошо, тащи его сюда, этого говнюка малолетнего.
- У меня есть встречное предложение, оставь его мне.
- Как будет угодно, - отвернулся Северус, чувствуя досаду: не сомневается ли Будогорский в его педагогической компетентности?

   Вскоре вопрос с компьютерами закрыли. Вместе с этим Барин приобрёл незаживающую болячку в лице Всеволода Драгомышкого.
- Послушай, ВСЕ Севки похожи на чирей в неприличном месте? – спрашивал он у Снегга.
- Не понимаю, как ты до сих пор жив, - отмахивался от его шуточек Северус.
- Ты слишком гуманен, мой друг. И мы это ценим. Поэтому держи, - Ростислав протянул свёрнутый в рулон пергамент.
   Северус смотрел на рукопись  в руках друга как на ядовитую жабу.
- Что это?
- План мероприятий до конца первого семестра. Читай-читай.
Снегг нехотя развернул письмена.
- Посещение Болванкова, – начал он чтение, - первый, второй, третий курс…
- Рекомендую повесить это у себя в спальне… Всё равно ведь не запомнишь.
- Перебьёшься.
- Что за подростковый слэнг? Инфальтильность взыграла?
- Сказывается дурное влияние некоторых… Кстати, на сегодняшний день у меня запланирован один визит. Давно собирался посмотреть, как прижились дети из российских приютов.
- Что ж, этот пункт также присутствует в моем плане – программе. Правда, не сегодня.
- Не люблю «причёсанных» походов.
- Один пойдёшь?.. Где подруга дней твоих суровых?
- У неё лекции до двух… А что, это мысль: устроить обход после обеда, когда она освободится. Психолог и Директор – хороший альянс, как считаешь? – Северус устремил взгляд на Славку, пытаясь найти поддержку.
- Вернее, Директор и его личный психолог, - поправил Будогорский.
- Вроде теперь завидовать нет причин? – посмеиваясь, спросил приятеля Северус.
- Да не завидую я. Могу даже составить компанию
- Великодушно. Впрочем, как хочешь, - закончил аудиенцию Снегг.

   Северус давно хотел поговорить с Юлей в отношении усыновления Дениски. А вот и подходящий момент представился. С одной стороны, это подарок достаточно сомнительный накануне свадьбы. С другой – почему бы и нет? В конце концов, он тоже заслуживает какого-никакого подарка! Его мучило другое: единственный одаренный ребенок – его любимчик. Спрашивается, вызовет ли усыновление Мультфильмова здоровые чувства у остальных детей из России?
   После его кратковременного отлучения от «царского» ложа, произошло трогательное воссоединение. Супруги (правда, ещё не сочетавшиеся законным браком) подолгу болтали в постели, вспоминая дела минувшие, поверяя друг другу сокровенное и делясь недавно созревшими философскими наблюдениями.
- Знаешь, - Северуса умиляла это привычное Юлькино «знаешь» или «слушай», - раньше… давно… когда вслед за чересчур нежным взглядом возлюбленных, мне казалось совершенно естественным, что в кинозале меркнет свет… и дальше следует совершенно другой эпизод. Даже на время поцелуя в фильме я старалась найти какое-нибудь занятие на кухне или отвлечь родителей не относящимся к делу разговором. Только позднее – гораздо, ГОРАЗДО позднее – я поняла, что тут-то, за этим занавесом, начинается самое главное. Жаль только, что как только кто-то пытается рассказать об ЭТОМ, получается б;льшей частью противно… Наверно, всё дело в скудости нашего языка, особенно инглиша.
- Что?! – в Северусе всколыхнулись патриотические чувства. – Британия дала миру Шекспира и Диккенса!
- Похвально, - сморщилась Юлька, - что ты читывал «Приключения Оливера Твиста», но на твоём месте я бы привела в пример Моэма или того же Конан Дойля. Никогда не понимала: за что англичане так чтят старину Чарли?
- Не знаю, - Северус зевнул и прижал Юльку потеснее к себе. – Я в этом не разбираюсь.
   Да, казалось бы, все секреты они обсудили. Кроме одного – Дениса Мультфильмова. Но сегодня, как бы невзначай, он скажет… во всяком случае, попытается.

   Ребят разместили так, как рекомендовал Дамблдор: «деревянных» поселили к «интеллектуалам» (к ним же присоединили и «спортсменов»). Итого получилось пятнадцать ребят.
   На первых порах подростков с низкими магическими способностями поселили к прочим русским. Педагоги Дурмстранга, поджав губы, занимались с ними дополнительно. Особенно недостойным казалось это занятие Вондрачкову и, конечно же, Стрекозилу (или Стрекозлу?) Воньковичу.
   Сложнее всего приходилось четырнадцатилетним. Особенно Сидорову и Гуревичу Геннадию. Их планировали подтянуть до уровня второкурсников за полгода… с их-то, прямо скажем, скромными способностями.
   Кроме того, ребят разбили по возрастам. Вырисовывалась следующая картинка:

I курс (11 – 12 лет)
МАГИ НЕ МАГИ
1. Денис Мультфильмов
2. Григорьев Сергей
3. Шеркевич Кирилл
4. Фролов Женя
5. Шацков Коля 1. Ферулёв Женя
2. Синайко Рома
3. Сомов Антон

II курс (13 – 14 лет)
МАГИ НЕ МАГИ
1.Сидоров Валерий
2. Яцун Алексей
3. Гуревич Гена
4. Петров Андрей
5. Бирюков Вася
6. Шелехов Артём
7. Веселов Андрей
8. Самолётов Игорь
9. Шарашкин Вова
10. Васильев Лёша 1. Кольцов Сергей
2. Шумилов Саша
3. Афонин Сергей
4. Шеварин Олег
5. Калинов Паша
6. Сундуков Серёжа
7. Головин Дима
8. Гуревич Борис

Всё-таки волшебников – непонятно, правда, какого качества – получалось больше.
   Приняли решение экзаменовать новеньких накануне католического Рождества – то есть в последний учебный день. Конечно, никто отчислять их не собрался, но пару раз Северус с присущим ему сарказмом заметил, что в сиротских приютах России, несомненно, будут весьма рады такому скорому возвращению своих питомцев. Юлия лишь укоризненно покачала головой. А нечаянно брошенная фраза директора возымела действие на некоторых ленивцев. И на Петрова в том числе. Парень оставался грубым и нелюдимым. Его побаивались даже старожилы Дурсмстранга. В нём чувствовался какой-то внутренний надлом: то он сидел в каком-то мрачном оцепенении, то буйно веселился, задирая товарищей. А уж если Андрей хотел кого-то обидеть, то выбирал такие слова, которые глубоко и надолго ранили душу. Невысокого Сидорова он величал не иначе, как «недомерок», Кольцова (у которого была голова слегка крупнее, чем следовало) – «головастиком», а братьев Гуревичей – «жидами обрезанными».
   Кого он остерегался, так это Юлию и Елену (их почему-то все считали сёстрами, а они никого не разубеждали). И та, и другая, обладая остреньким язычком, могли поставить на место кого угодно. Некоторое уважение со стороны Петрова дамочки снискали, когда одна стала вербализовывать его мысли, а другая – каждый раз, когда он бросался с кулаками(!) на рыжекудрую сестрицу, - устанавливала между ними невидимую стену, о которую Андрей неизменно расшибал лоб.
   Стоя в безопасности, Юлька и Лена вели меж собой диалог примерно следующего содержания:
- Юноша бледен и напуган… - бросок Петрова на силовое поле.
- К тому же страшно не уверен в себе, - новая попытка «жертвы».
- Обрати внимание, как кровожадны картины, которые он рисует в своей голове…
- Да. Но при этом сознаёт, что это не более чем грёзы. Никогда Андрюше не воплотить их в жизнь, пока он не научится контролировать свои эмоции.
- Бедняжка…
   Что ж, Петрова и впрямь по окончании встречи с рыжими бестиями можно было только пожалеть: он вывихнул плечо, сломал запястье, растянул связки на правой ноге (которой в отчаянии колотился в защитное поле), от падений у него страшно болела голова, и саднило всё тело.
   Когда русские мамзели подняли бесчувственного юношу, он не сопротивляясь, отдался в их руки для исцеления.
   С тех пор между барышнями и хулиганом установилось некое подобие дружбы. 
- А ещё говорят, правду нельзя доказывать кулаками, - посмеивалась Юлька. – Нет, некоторые уважают только силу.
   Северус не стал говорить, что силу уважают те, кто не способен на другие чувства. В одном он был уверен: Денис не такой. «Мистер Мультфильмов» забегал к нему всякий раз, когда выдавалась свободная минутка. По любому поводу: получил хорошую отметку, подружился с кем-то из старшекурсников, Виктор похвалил его полёты… Снегг не осуждал парнишку: дескать, помни о расстоянии – я директор, ты всего лишь ученик… нет. Единственное, чего он себе не позволял, так это приласкать Дениску. Думая, что эти авансы могут быть преждевременны.
   Таким образом, к концу первого полугодия шестеро первокурсников влились к прочим дурмстрангцам. Ещё десять (тех, кто претендовал на учёбу с волшебниками), готовились к экзаменам и жили с теми, кому суждено остаться в этих корпусах. Оставалась троица «интеллектуалов» и семёрка прочих. Им отвели просторное, недавно отремонтированное помещение. Северус, всю жизнь любивший чёрный цвет и преподававший в мрачных подземелиях Хогвартса, пожелал, чтобы все стены школы были выкрашены в светлые пастельные тона. Припёкова пыталась отговорить директора, намекая, что это непрактично – несмотря на положительный эмоциональный фон. Но Снегг оставался непреклонен.
- Фон… да, фон, - повторил он со значением и отвёл глаза.
   В присутствии Натальи он чувствовал себя лабораторной крысой – так пристально и с пониманием она на него смотрела.
   Помнится, Юля на его вопрос, будет ли она работать по специальности, окончив университет,  ответила так:
- Был у меня в жизни довольно сложный период. Случилось это на заре перестройки, повеяло западом, люди стали более цивилизованны и начали исповедоваться не друзьям на кухне, а так, как это принято у НИХ (прошу прощения, у ВАС). Ну, и меня какого-то лиха понесло к психологу. В те годы профессия «психолог» считалась у нас в стране довольно экзотической, но в газете «Из рук в руки» имелось всё – в том числе и предложения психологической помощи. В общем, нашла по газете женщину – психолога. Встретились мы с ней сначала на нейтральной территории. Денег она не взяла… Короче, стала к ней ездить – второй раз, третий, четвёртый… Езжу, отстёгиваю денежку… Она этак проникновенно меня выслушивает. Я ей: «Устала. Всех ненавижу. Не хочу жить… Доктор, что делать?» А она: «Давать советы не компетентно. Вы должны сами изменить свою жизнь». «Как?» - спрашиваю. «Приходите на долгосрочный курс. Там поговорим». Как только я услышала «там поговорим», профессия психолога у меня стала прочно ассоциироваться с шарлатанством. В большинстве своём. Это как на одну провидицу сто тысяч притворщиц.
   Надо сказать, к Юлькиным талантам смело можно прибавить дар убеждения. Северус ранее не обращался к психологам… Может быть, поэтому представление жены о душеведах прочно засело у него в мозгах. Настолько, что ему порой казалось, будто это его собственное мнение. Но, отдавая дань статусу учреждения, он взял-таки психолога в штат (потому что Юля сказала НАДО).

   Говоря о Дурмстранге, нельзя не отметить оригинальные интерьеры школы. Северус не пренебрёг ни одним советом Крама по благоустройству дурмстрангских покоев. Так, во всех жилых помещениях, помимо традиционных каминов, установили обычные батареи (зимой было очень холодно). В Дурмстранг с этого года провели центральное отопление. Сделали это быстро – не без помощи волшебства – но руками обычных сантехников.   С последними перед вручением зарплаты поработал Вондрачков, дабы у работяг не возникло лишних вопросов.
   Из «магловского» оборудования в студенческую гостиную приобрели домашний кинотеатр, а также телевизор, представляющий собой огромную плазменную панель. В актовом зале имелась мощнейшая стереосистема, но включать её разрешалось только с позволения директора или его зама. На каждого учащегося приобрели мобильные телефоны, плееры и ноутбуки, которые хранились в индивидуальных шкафчиках. Пару слов о классе информатики: там стояли стационарные компы, снабжённые принтерами, сканерами и всеми прочими прибамбасами, на коих настоял Боб. Разумеется, работал ИНТЕРНЕТ.
  Помня о том, что в Хогвартсе все ученические задания выполнялись буквально «на коленке» (а для чертежей по астрономии, нумерологии и того же прорицания это было ох, как неудобно!), Северус распорядился, чтобы читальном зале библиотеки оборудовали специальные столы.
   Для будущих воспитанниц отвели гардеробную и снабдили волшебным зеркалом, которое подарили индейцы племени ацтеков. Необыкновенной чистоты, оно умело делать замечания типа: «твой цвет – голубой» или «в красном у тебя кожа такого же оттенка». Девчонок раздражала такая словоохотливость. Но чуть погодя, они охотно вступали в диалог. Коренных девиц, правду сказать, в Дурмстранге не водилось: так только, наезжали сестрицы или знакомые… Но в будущем году планировали набрать женскую группу.
   По поводу гостей. В Новый Дурмстранг не возбранялось приезжать погостить. Это даже приветствовалось. В былые годы на обширной территории школы существовала  гостиница. Однако до неё у нового руководства ещё не дошли руки. А в нынешнем её состоянии пользоваться ей не представлялось возможным – настолько там всё обветшало. Сейчас предпринимались первые шаги по её реставрации. Ремонт во что бы то ни стало предстояло закончить к Новому году. Иначе приглашённых на брачную церемонию негде будет разместить с должным комфортом.
   Северус часто вспоминал, как он мечтал о свадьбе на солнечных Гавайях, и усмехался. Всё получилось с точностью до наоборот: не залитый солнцем пляж, а заваленные снегом поля Скандинавии. Но основная идея та же. Он женится. На Юлии. Вот и сейчас она с ним. За обедом Северус пытался донести до неё информацию об усыновлении, но всегда понимающая Юлька вдруг сделалась слепой и глухой. Ему ничего не оставалось, как уповать на то, что как только «дело дойдёт до дела», язык его развяжется. Однако чуда не произошло.
   Дениска, счастливый видеть любимого Директора, его жену и друга, не сомневался, что пришли именно к нему, а не к кому-то другому… Вот ещё что: поскольку дурмстрангцы не делились на факультеты, их объединяли по возрастам: первый курс, второй, третий… и так по седьмой. Сейчас прибавился ещё один курс – немагический. Для всех остальных ребята из России жили обособленно в связи с тем, что не слишком хорошо владели английским… Правды (что они никакие не волшебники) не знали не только студенты Дурмстранга, но и педагоги. И Северус пока не придумал, как будет выкручиваться на следующий год. «Что ж, завтра будет завтра. Будем решать проблемы по мере их поступления, - твёрдо решил он сам для себя. - Славка, наверно, сказал бы, что общение с русскими приучило меня полагаться ;на авось;».
   Так вот, каждый курс имел одну гостиную – в то время как комнаты были рассчитаны на три - пять человек. Каждая комната выполняла в первую очередь функцию спальни, и главенствующее место в ней занимала кровать. Долгие споры вызвали балдахины над кроватями. Монументальные, замысловато драпированные, из дорогого, прекрасно сохранившегося бархата, они вызывали уважение. Поэтому, несмотря на их несоответствие современному дизайну, их решили оставить. Тут постаралась Ленка. Она считала, что это напоминает рыцарские романы. «А девочкам, - сказала мадам Васильева, - это ещё и создаст атмосферу сказки, в которой они все поголовно – принцессы».
   
   Снегг рассеянно слушал ребят, сосредоточившись на посыле импульсов, соответствующих его настроению, Юле: «Обрати внимание на Дениса... На Мультфильмова… На Дениса Мультфильмова!»
   В конце концов, Юлька не выдержала и спросила прямо:
- Северус, я тебя слышу. Скажи, чего ты хочешь?
- Выйдем, - злость на собственную нерешительность придала ему силы. – Я хочу… усыновить Дениса.
   Юлия улыбалась и кивала головой. Он приободрился.
- Парень такой славный. И так сильно хочет семью…
- Севушка, - она погладила мужа по руке, - не надо. Это не выход. Мы же не можем усыновить всех… Кстати, по документам ты и так их отец… Разве Валечка не испытывает к тебе дочерних чувств?
- Не знаю, - промямлил он в замешательстве. – Не знаю. Девочка была так взволнована, когда я передавал ей тот тюк от тебя… при последней встрече в Хогвартсе. Она всё время спрашивала: КАКАЯ ты?
- И что ты ответил? – поинтересовалась Юля.
- Что ты самая замечательная женщина на свете, разумеется.
- Северус…
   В гостиной, куда постепенно стекалась ученическая братия, раздались аплодисменты. Жених и невеста вынуждены были заключить друг друга в дружеские  объятия.
   Обход пришлось свернуть – слишком много оказалось желающих сопровождать Директора и Директрису. И если Юлька могла непринуждённо болтать, не чувствуя при этом никакого напряга, то требовать этого от Северуса никто не собирался. Фронтальную проверку отложили до завтра. Благо Юля проводила лекции всего два раза в неделю.
   Как не брыкался её благоверный, Юлька настояла, чтобы в первую очередь они посетили Вондрачкова.
- Я считаю ЗАКЛИНАНИЯ профилирующим предметом… очень бы хотелось, чтобы педагог соответствовал моим представлениям, - сказала она.
   Что ж, он «соответствовал». По манере ведения урока Казимир напоминал МакГонагалл. Методы устаревшие. Авторитаризм во всём. Но стабильно высокий результат.
   Нужды наблюдать за ним целый день не было. Открывалась возможность посетить кого-то ещё. Юля затащила Северуса к Воньковичу.
   Северус, глядя на Стрекозла (как того звали студенты), невольно сравнивал его с собой. «Да нет, не может быть… я не такой», - говорил он самому себе, выслушивая налитые ядом замечания Воньковича.
- Откуда растут Ваши руки? – шипел он в лицо щуплому второкурснику. – Не из того ли места, откуда извлечён конский каштан, который Вы не потрудились размять?
   И тут же, словно у него имелись глаза на затылке:
- Ив;нов, Вы рот закрывать не пробовали?
  … Пролистнув после его урока школьный журнал, Снегг отметил, что оценок выше «удовлетворительно» для товарища Воньковича не существовало.
- Тебе надо бы побеседовать с ним, - буркнул Северус Юльке.
- Как скажешь, милый, - улыбнулась Юля.
   Он был готов поклясться, что Славка что-то там ей уже напел. Хотя тот-то откуда чего знает? Что и говорить: «слухом земля полнится».
   Юля прошла мимо него, коснувшись волосами его щеки, и тихо спросила:
- Что, не нравишься себе со стороны?

  Контроль возобновился на следующий день.
   Болванков восхитил Юльку своим непредвзятым отношением ко всем абсолютно ученикам, даже самым бесталанным. Его мастерство как педагога можно проиллюстрировать таким эпизодом: третий курс практиковался в трансфигурации одного вида в другой, сходный с ним (мышку – в крысу или тритона - в ящерицу). Один из дурмстрангцев всё время норовил попутно подвергнуть превращению всё, находилось рядом (в то время как для неживого требуются совсем другие заклинания). Поэтому парта волшебника–недоучки представляла собой клумбу из каких-то осколочных фантастических предметов, в центре которой восседал он сам. Звали двоечника Яцек Апштейн.
   Болванков не стал высмеивать парнишку. Напротив, вознёс его к потолку (а это не много – не мало СЕМЬ метров!), заставив его тем самым мобилизоваться. На всеобщем обозрении Яцек добился успехов значительно быстрее.
   Если в Хогвартсе была достаточно оригинальная система начисления баллов, то в Дурмстранге оценочная система – самая обычная, как в «магловских» школах. Новый директор хотел что-то переменить, но с креативностью у него всегда было туго. Северус никогда не понимал, каким образом старинные часы, перекатывающие туда-сюда драгоценные каменья, улавливают, сколько тот или иной учитель начислил баллов свои ученикам. Эти часы явились таким же гениальным наследием четырёх величайших волшебников всех времён и народов, как и сама хогвартская школа.
   Юлька предлагала видеоряд… беда состояла в том, что волшебство и научно – технический прогресс до сих пор шли не в ногу.
   Будогорский придумал своего рода «виселицу»: с каждым полученным баллом прибавлялся какой-то элемент человечка… Идея в принципе неплохая. Как бы только не запутаться, пересчитывая эти элементы.
   Зато Ленка, кажется, попала в самую точку. Семь рыцарей должны были олицетворять семь курсов. Количество очков высвечивалось на латах или забралах неоном. Оставалось только сделать этих рыцарей чувствительными к распоряжениям педагогов… Пока никому это не удавалось. Подумывали уже о создании трансформеров или роботов – возможно, те будут послушнее или восприимчивее.

   Посещая одни предмет за другим, Снегг пришёл к выводу, что педсостав Дурмстранга не так уж и плох (к немалому его удивлению). Стефания Пачульски, Иванеску – настоящие фанаты своего дела. И свою увлечённость стремились передать воспитанникам. Мешал их неряшливый вид. С этим, по идее, должна была поработать Припёкова, но Северус, представив, как чистенькая Наталья, придя к Пачульски, будет говорить с ней сквозь надушенный платочек… и попросил об одолжении жену. Позднее его распирало от любопытства, что такого им наговорила Юлия, что и Стефания, и Тео стали завсегдатаями дурмстрангских бань.
   Банями Дурмстранг гордился ничуть не меньше, чем самим замком: круглые бассейны, витражи, мифологические божества на кафельной плитке пола и стенах… Очень красиво.
  Северус не ходил в баню, потому как не любил массовой помывки. А Юлька любила. Могла проторчать в сауне с Ленкой целый день. Брала с собой простыни, шерстяную шапочку (которую надевала, когда сидела в парилке), какие-то мази на медовой основе, фиточаи… Говорила, что чувствует после бани такую лёгкость.
- Такая расслабуха… как после оргазма, - признавалась она.
- Ты способна ловить оргазм и от выкуренной сигаретки, - ядовито замечал он.
- Да, - мечтательно закатывала Юля глаза. – Курить с утра – всё равно, что получить чугунной сковородкой по башке на целый день. А вот в середине дня, под кофеёк, у окна, выходящего в сад… не знаю ничего лучше.
- Очень рекомендую воздерживаться от подобного рода излияний в присутствии учеников.
- Понял. Не дурак, - шутливо отдала ему честь Юлька. – Не рассказать ли тебе по такому случаю сто первую рассказку…
   Так у Юли назывались её «страшилки» (это то, что ранее именовалось анекдотом или басенным послесловом).
- Работала я некогда с Фатимой Тулигановной, типичной «освобождённой женщиной Востока»… Кстати, если представительниц прекрасной половины и держали там в чёрном теле, так всего лишь из необходимости сдерживать необузданный темперамент…
- Так вот, - продолжила Юлька. -  Фатима Тулигановна выполняла на прогулке с детьми рекомендуемые мною упражнения по укреплению ягодиц: раз – поджали ягодички, вдохнули, задержали дыхание; два – выдохнули, расслабились… Сделав так раза четыре, она замерла со счастливой улыбкой на устах… «Что?» - не сразу поняла я. «Кончила», - сообщила мне любвеобильная Фатима… Так-то.
- Ближе к телу, - прервал очередное лирическое отступление жены Северус. – У тебя, моя дорогая, наблюдается лёгкая форма шизофрении: рассказывая, ты постоянно ветвишься, уходишь от сути…
  Юля присвистнула и, изобразив руками бинокль, взглянула на своего собеседника внимательнее.
  Северус улыбнулся. В Юльке было что-то неистребимо хулиганское. Подростковое даже. Как у Будогорского. Так, например, при высоком интеллекте и литературной речи на «пятёрку» она предпочитала говорить на сленге тинейджера. А её жесты,  манера произносить слова… Из здешних в этом на них походил Саша Бэлл. Снегг же всегда считал, что такое поведение учителя стирает некую грань, которая удерживает педагога на почтительном расстоянии от его воспитанников.
- Да кому она нужна, эта грань? – рассмеялась Юля. – Ты очень отстал. Современный взгляд на образование основан на принципах гуманизма и личностно-ориентированного подхода.
- Что за галиматья?..
- А вот Веста так не считает.
- Веста – чокнутая.
- Но специалист отличный. Я её вчера инспектировала… Кстати, ты ей нравишься.
- По-моему, её нравится любая особь мужского пола.
- Оставим Весту… Не хочешь полюбоваться этой ночью на звёзды?
- Ты мне назначаешь свидание?
- Можно и так сказать: ты, я… Звездулий и десяток пятнадцатилетних оболтусов.
   С романтикой было покончено. Но лишь отчасти. Звёзды – непременные атрибуты всех влюблённых. На практическом занятии по астрономии сложилась атмосфера, овеянная чувственностью любящих друг друга мужчины и женщины.
   Звездулий это просёк и не задавал сложных расчетов. Он говорил о том, как движение планет влияет на судьбы людей и каким образом меняет их жизнь. О том, как древние египтяне провели зависимость между рождением человека и движением звёзд-покровителей. Он объяснял, почему так происходит. А на закуску рассказал невероятно красивую легенду об одной красивой девушке, рождённой под знаком Стрельца.
   Один из небожителей, поражённый красотой девицы, спустился к ней с неба, и они любили друг друга. Об этом узнали прочие боги и отомстили Стрельцу. Влюблённые рассыпались тысячами звёзд и влекут с той поры к себе взоры всех, кто влюблён. Они предупреждают, что путь любящих друг друга будет непрост. Но те, кто НЕ любит и не подвергает себя опасности, лишены гораздо большего… Пожалуй, самого главного…
- Чего же? – не выдержал чернявенький мальчишечка – на вид младше своих сокурсников.
- Об этом вам надлежит подумать в вашем домашнем задании, - закончил урок Звездулий.

- А ты что об этом думаешь? – спросила мужа Юля, лёжа в постели.
- Это к вопросу о домашней работе по астрономии? Или о смысле жизни вообще?
- Не отвечай… Знаешь, что мне кажется? Мы не знаем, для чего живём. И только женщина является носительницей мудрости, поскольку не даёт прерваться нити жизни…
- По-моему, я где-то уже это слышал, - сонно пробормотал Северус.
- Может быть, может быть… Всё уже кем-то когда-то сказано. Мы только повторяем… порой сами того не сознавая.


ГЛАВА 7. Рождественские каникулы.

   До поездки в Дурмстранг почти неделю семикурсники-второгодники отрывались по полной. Во-первых, в этом году учащимся предоставлялось гораздо больше свобод. Было это обусловлено тем, что нашим друзьям уже стукнуло восемнадцать. Ну, и, конечно, тем, что Волан-де-Морт влачил жалкое существование где-то на задворках цивилизации. Никто не знал где, но точно вдалеке от Хогвартса. Теперь в Хогсмите можно было посещать не только кафе-мороженое, но и те самые злачные заведения, где продавались напитки «для взрослых». Стоит заметить, что удовольствием это являлось только для Рона. Чарльз частенько прихватывал с собой братишку, когда у профессора возникала необходимость промочить горло. В такие моменты у Гермионы (и у Гарри, признаться, тоже) возникало острое желание уведомить миссис Уизли о деяниях её отпрысков.
   Иногда – впрочем, нечасто – компания собиралась в домике лесника. В основном из ностальгии по Хагриду, а не от любви к нынешнему её арендатору. Хотя в последнее время Чарли заметно оттаял. Пресловутый еврейский вопрос волновал его по-прежнему, но уже не столь рьяно… Но, похоже, тоску по Хагриду мало кто разделял. Гарри скрипел зубами, когда слышал от студентов, что «уроки по уходу за магическими существами стали сейчас действительно похожи на УРОКИ, а не на черте что». Но и сам Гарри был вынужден признать, что Чарли излагает материал внятно и последовательно, не то что…
   А Хагриду, похоже, жилось во Франции совсем неплохо. Его корявые письма приходили регулярно, но были «ни о чём»: погода, природа… вот только о визите в Британию ни слова. Вот и выходило, что Гарри тосковал по тем, кого не было рядом: по Барину, Хагриду… и в то же время абсолютно ровно относился к присутствию Дамблдора. Да, он ощущал постоянную поддержку директора, но и только… «Наверно, я неблагодарная свинья, - думал он, рассматривая фотографии, подаренные ему Будогорским. – Хотел бы я быть на него похожим. Эх, Барин, Барин… где ты?».
- Гарри, долго ещё будешь возиться? – Рон стоял, уже полностью упакованный для зимней прогулки. – Поспешай давай!
   Он бросил Гарри свитер, шапку, зимнюю мантию на овечьей подстёжке.
- Хоть сапогами-то не швыряйся!
- Надо бы, а то тебя не дождёшься, - проворчал приятель, наблюдая, как Гарри натягивает гамаши.
   Настроение у Рона, как заметил Гарри, неплохое («Наверно, Гермиона была на сей раз ласкова»).
   Словно в ответ на его мысли Рон произнёс:
- Герми, конечно… да-а! – он заложил руки за голову и счастливо разулыбался.
   Гарри не стал уточнять, что «конечно» и как оно «да-а». Как всегда, на морозе ему почудился в воздухе запах гари. Голова от обилия кислорода слегка закружилась. Сильный удар снежком быстро привёл его в чувство.
- Гарри! Гарри Поттер! – зазывные голоса отовсюду. – О, несравненный Гарри!
Последний, напоённый сарказмом  голос, принадлежал Джинни.
- О, несравненная Ипполита, королева амазонок, - в тон ей произнёс Гарри, – твоё войско, признавайся?
Джин вздёрнула хорошенький носик.
- А что, здешние девушки не входят теперь в круг твоих интересов?
- Почему нет? – отозвался он, держа путь к озеру.
- Придёшь сегодня на трансляцию желаний? – крикнула ему вслед Джинни.
- Посмотрим, - на всякий случай ответил он, не имея понятия, о чём речь.
- Конечно, мы идём. КО-НЕЧ-НО, - подтвердил Рон. Он повернулся к Гарри. – Как это получилось, что ты ни сном, ни духом?!
- Мне кажется, Гарри порой выпадает из действительности, - вставила только что подошедшая Гермиона. – Вот уже пару недель, как об этом талдычат во всех углах.
   Гарри молча глотал уколы. В нём всё сильнее разгоралось желание развернуться на сто восемьдесят градусов и отправиться обратно в школу.
- Ладно, не кипятись, - примирительно заговорил Рон. – Помнишь, мы дарили Хагриду на свадьбу волшебное видео? Эти жучилы – Фред с Джорджем – ещё содрали с нас пятьсот кнатов…
Гарри кивнул.
- С тех пор, - продолжал Рон, - братаны смогли поставить на поток эту феню… Да ещё усовершенствовали. Теперь не надо ни монитора, ни клавиатуры.
- А что надо?
- А чёрт его знает… В общем, Дамблдор решил всем нам сделать подарок. Сегодня состоится сеанс волшебного видео. Приедут Фред с Джорджем и всё расскажут.
- Что ж, если так, наверно, стоит сходить.
- А то! – поддержал его Рон. – А сейчас-то куда мы идём, ты догадался?
- Я думал, вы знаете, и этого достаточно.
- Мы-то знаем, - усмехнулась Гермиона. – Но, если позволишь, мы и тебя введём в курс дела.
- Изволь, - криво улыбнулся Гарри.
«Это, определённо, кризис отношений… Боже, ребята, как же я от вас устал! Но где достать сил, чтобы заявить об этом во всеуслышание?!»
- Итак, - менторским тоном продолжила Гермиона. – Сегодня в честь праздника будет предпринято беспрецедентное шоу в истории Хогвартса - ярмарка, на которой представлены все изделия, пользующиеся популярностью у потребителя. Их температура не должна превышать ноля градусов. Прежде всего это мороженое всех видов, фруктовый лёд, ледяные напитки из сотен стран… и так далее.
- Очень познавательно, - сухо сказал Гарри. – Рон, наверно, скупит полмагазина, дабы поразить свою даму сердца?
   Рон сердито ковырнул носком ботинка слежавшийся снег.
- Ты что-то попутал. Видимо, Малфой давно не напоминал, что я из семьи нищих.
- Это ты что-то попутал, Ронни, - довольно ядовито сказал Гарри. – С тех пор, как близнецы открыли своё дело, с нищетой вашей семьи покончено.
- Остаётся только ещё раз поблагодарить моего благородного друга. Ибо ТВОИ деньги помогли им открыть дело, - с шутовским поклоном глумливо произнёс Рон.
   Гарри хотел продолжить диалог, но между ними встала Гермиона. Он махнул рукой и побрёл в заведение Розмерты, намереваясь скоротать там время до вечера.
   В «Трёх мётлах» с ним не пообщался разве что ленивый. Гарри подумал, что спать ему придётся с высунутым языком - поскольку тот не мог не вспухнуть от бестолковых разговоров, а теперь вряд поместится в своё прежнее местообиталище. В результате скопилось столько желающих сопроводить его на место проведения феерического зрелища, что Гарри рисковал ничего толком не увидеть.
   Когда же в безоблачном декабрьском небе вспыхнули огни, предвещающие трансляцию последнего наворота близнецов Уизли, он услышал голос Джинни.
- Одень это на запястья, - девушка протянула ему пару ремешков.
    Всё внимание Гарри теперь было приковано к мультимедийному изображению ночного неба. Он подозревал, что картинки, которые складывались в псевдобиографическом фильме не более чем игры разума – вариант Плацебо, так скажем. Но от этого вещание не стало менее пленительным.
   Гарри видел себя на Кингстоунском вокзале. Его отправляют в Хогвартс папа и мама. А вот он сражается с Волан-де-Мортом и немедленно одерживает победу. После чего премируется Юлией… очаровательными двойняшками… и  прочее, прочее…  Слишком личное, чтобы предавать это бумаге.
   Также на каникулах приезжали магические аттракционы, и Гарри истратил на них кучу денег для себя и Рона (чтоб тот не дулся). А ещё он участвовал в гонках на всех видах магического транспорта. Сие развлечение проходило под патронажем Министерства магии. Кроме того, на территории Хогвартса устраивались состязания на соискания рекорда Кинесс (аналог магловского Гиннесс): «Кто дальше кинет…», «Кто дальше плюнет…» и т.д. Ну, и, конечно, Гарри выступал посредником в бесконечных ссорах Гермионы и Рона.
   Поэтому когда пришло время (наконец!) отчаливать в Дурмстранг, он бесконечно возрадовался.
 
   Гарри не представлял КАК, но Дамблдор уболтал-таки Слизнорта расстаться со своим дивным сервизом в пользу Гарри. Вопрос о подарке решился.
   Гермиона предложила подумать о презенте и для другой четы, но ребята проигнорировали её предложение. Кстати, Гарри – как главному виновнику неприятностей Юлии и Северуса - на самом деле хотелось задарить их подарками. Это бы помогло ему избавиться от гнетущего чувства вины… Ужасно постоянно чувствовать себя виноватым! Может быть, даже лучше чувство потери… Хотя нет. Не лучше. Невозможно отдать предпочтение тому или другому.
    Интересно, что может обрадовать Снегга? У Гарри всё сжалось внутри при воспоминании о нём. Таких двойственных чувств он ни к кому не испытывал. Волан-де-Морта ненавидел. Дамлдора уважал. Рона и Гермиону любил. Петтигрю презирал… Со Снеггом всё сложнее. Нельзя сказать, чтобы он полюбил своего бывшего профессора – смешно, право – но… зауважал. Временами даже восхищался, осознавая, что сам бы так не смог.
   И всё же к вопросу о презентах. Любопытно, как выглядит довольный Снегг? На памяти Гарри тот мог выглядеть таковым, когда доставлял неприятности таким, как Поттер… Снегг – учёная крыса. Наверно, какой-нибудь книжный фолиант удовлетворил бы его амбиции. Но вряд ли как свадебный подарок. Поскольку на свадьбу дарят что-то, что предназначается как ЕМУ, так и ЕЙ. Что может любить ОНА? – Гарри не представлял. Чтобы дать ответ, надо знать человека… А хотелось бы, если честно… На самом деле он лелеял мечту, что когда-нибудь сойдётся ближе с этой женщиной… даже вопреки её нелюдимому супругу.
   Что ж, его желание было удовлетворено. Правда, не совсем так, как ему бы этого хотелось.
   В последних числах декабря, после шумных празднеств Рождества Хогвартской школы, команда из двадцати человек отправилась в Скандинавию. Дамблдор избрал маршрут не традиционный для волшебников категории XL. В принципе хогвартцы могли, не заморачиваясь, перемахнуть океан, но мудрый учитель настоял на легальном перелёте Лондон – Хельсинки. И лишь из столицы Финляндии они трансгрессировали посредством портала, оставленном для них Будогорским при входе на одну из станций столичного метро.
   Домблдор, посмеиваясь, признался, что и сам не вполне представляет, где вход в Дурмстрангскую школу. Портал же препроводил их делегацию прямиком в парадные залы Дурмстранга.
   Пожалуй, Гарри представлял северный оплот магических наук несколько иначе. Он полагал, что зловещая слава Дурмстранга так или иначе запечатлена в его стенах. Но выглядела школа довольно обыденно: комфортно и уютно, совершенно по-магловски. Если не считать, что хоровод елей актового зала время от времени обменивался игрушками, а бусы (годов этак 30-х прошлого столетия в виде разноцветных звёздочек) взметались к потолку и повисали гирляндами на окнах, опутывая хрустальные люстры-тяжеловесы. Гигантские витражи, заменяющие обычные стёкла, подмигивали гостям, выдувая мыльные пузыри, которые витали повсюду – яркие, светящиеся, праздничные, начиненные конфетти и серпантином. И от того, что иногда они лопались, пол покрывал ковёр из новогодних прибамбасов.
   Минуту-другую компания прибывших созерцала новогоднюю мишуру на дурмстрангский лад. Пока жужжание люминесцентных ламп не разорвал жизнерадостный баритон Будогорского:
- Прибыли? Наконец-то!
   Он подбежал (действительно, ПОДБЕЖАЛ, несмотря на травмированную ногу) к Дамблдору и порывисто подал ему руку. Потом заключил Гарри в объятья.
   Позади Ростислава маячила хрупкая женская фигурка с копной рыжих волос.
- Здравствуйте…
 «Юлия!» - отчего-то испугался Гарри.
   Она наклонила голову и улыбнулась.
   Иллюзия рассеялась, когда женщина разомкнула губы. Какая-то неправильность обнаружилась в её улыбке: то ли зубы, как у зайчика, чуть вперёд и слегка накрест, то ли прикус слишком узок… Нельзя сказать, чтобы это её портило – скорее даже наоборот, придавало милое очарование… Но становилось ясно: перед тобой не супруга Снегга.   «Нет», - он почувствовал облегчение.
- Знакомьтесь, - представил невесту Будогорский. – Елена, моя невеста.
   «Невеста» смерила его насмешливым взглядом и сделала книксен. Дамблдор галантно поцеловал ей руку, а Гарри, не удержавшись, спросил:
- Юлия - Ваша сестра?
- Сестра,- коротко подтвердила она (хоть прежде Гарри слышал обратное).
- Большое сходство, - отметил Дамблдор.
- Обычно спрашивают: младшая или старшая, - усмехнулась Лена.
- И что отвечаешь? – поинтересовался Барин.
- По-разному, - уклончиво ответила она. – Нам поручено препроводить вас в гостиницу.
- Вот как? – удивился Дамблдор. – У вас имеется гостиница?
- И всегда была, - подтвердил Будогорский. – Северус распорядился отремонтировать её к вашему приезду.
 Образовалось неловкое молчание.
- Пойдёмте, что ли, - крякнул Дамблдор.
   Все скучились у выхода.
   Стоило распахнуть двери, и зимний ветер студёно дохнул им в лица.
- Собственно, Сева сделал почти невозможное, - стараясь замять паузу, заговорил Будогорский. – Установил теплоцентраль, провёл электричество…
Дамлдор фыркнул.
- Примерно такую реакцию он от Вас и ожидал, - ввернула Ленка.
- Поэтому, вероятно, и прячется, - не остался в долгу хогвартский директор.
- Скорее, готовится к встрече, - парировала Юлина сестра.
   Гарри, поначалу не разобравшись, кто такой «Сева», с интересом вслушивался в перепалку. Тут вмешалась Гермиона.
- Так значит, эта школа теперь не для волшебников? – спросила она.
- Отчего же? – удивилась Елена.
- Видишь ли, милая, волшебники должны быть аскетичны. Обитать во тьме, быть терпимы к холоду и прочим невзгодам, - не без сарказма пояснил ей Будогорский.
- Ну, что за глупости Вы говорите, молодой человек! – упрекнул его Дамлдор. – Дама и правда подумает, что мы держим ребятишек на морозе и во мраке.
- У нас прекрасные условия! – вспылила Гермиона.
   Елена, удивлённая её горячностью, с любопытством посмотрела на девушку. Барин что-то сказал Лене вполголоса – Гарри не разобрал.  Шум ветра стоял такой, что следовало кричать в ухо. Кроме того, в воздухе кружил снег – ни зги не видать, шли практически на ощупь.
    Наконец на фоне приоткрытой двери какого-то сооружения показался мужской силуэт.
- Сюда! – он осветил им путь факелом (а может, и чем-то другим: спектр света оказался таков, что Гарри показалось, будто вновь наступил день).
   Все ввалились в гостиничные сени - сей отель был срублен в духе русской избы.
- Ну, Виктор, принимай гостей! – радостно воскликнул Ростислав Апполинарьевич.  - Знакомься: это профессор Дамблдор…
- Я знаю, - Крам исподлобья смотрел на одну лишь Гермиону.
   Та, разрумянившаяся от мороза,  с заснеженными волосами и сияющими фиалковыми глазами выглядела симпотяшкой.
- Виктор? – Гермиона, напротив, считала, что бывший ухажёр застиг её не в лучшей форме. – Ты теперь работаешь в Дурмстранге?
- Да, - коротко ответил парень.
   Заметив, что Рон глядит на него волком, Виктор развернулся к гостям спиной и стал подниматься по добротно скроенной лестнице с широкими перилами.
– Комнаты на втором этаже, - пробасил он.
- Эта комната приготовлена для директора Дамблдора, - Крам по-прежнему выражался на английском немного коряво.
- Это для ребят, - он распахнул двери следующих апартаментов. – А эта – для мисс.
   Рон собирался возразить, но не нашёлся, как именно. Войдя в номер, он со злостью швырнул чемодан – тот проехал по полу через всю комнату.
- Тихо ты! – чертыхнулся Гарри. – Сервиз разобьёшь!
- Да пошёл он! – Рон подошёл к окну и высунулся. Увы, их номер с соседним не сообщался. - Может, пойдём, посмотрим, как устроилась Гермиона?
   У Рона «свербило». Это было очевидно. Гарри и сам понимал, что в сравнении с чемпионом Лиги по квиддичу они просто салаги… А теперь, выходит, Виктор ещё и дурмстрангский профессор… Ну-у, дела-а.
- Успокойся, - тем не менее, сказал приятелю Гарри. - Мы и сами не лыком шиты. И вообще, не надо давать ей понять, что ты ревнуешь.
- РЕВНУЮ? Я? – побагровел Рон.
   Гарри предпочёл ничего не отвечать.
- Разбери-ка пока вещи, - посоветовал он. - Позже навестим Герми.
   Гарри старался не смотреть, как Рон выбрасывает из рюкзака и с грохотом сортирует свои шмотки. Но через пятнадцать минут его терпению пришёл конец.
- Если ты будешь реагировать так на всех знакомых Гермионы мужского пола, то, боюсь, надолго её не хватит.
- Без тебя разберусь, - огрызнулся Рон.
- Ну-ну, - вздохнул Гарри. – Я вижу, как ты «разбираешься».
   Рон зыркнул зверем на Гарри и выскочил из комнаты. Гарри плюхнулся на диван. Включился автоматически телевизор. Его гигантский плазменный экран крепился на противоположной от дивана стене.
   Попытаться, что ли, сосредоточиться на каркающей, сухой речи восточных славян, раздающейся с экрана?… Нет, не выходит.
    Гарри огляделся: из комнаты, куда их привёл Крам, шли две двери. За одной обнаружилась ванная, за другой – малогабаритная кухня. Оба помещения оборудованы по последнему слову техники. Дизайн стилизован под сельскую избу, но модерновую: сосновый пол, бревенчатые стены (и то, и другое оструганное, лакированное, декорированное произведениями народного промысла). Всюду ощущалось дыхание женщины. Причём женщины с отменным вкусом.
   Гарри подумывал, не принять ли ему душик… или, быть может, залезть в джаукузи… но тут ввалился его беспокойный друг.
- Их НЕТ! – выпалил он и рухнул на кровать.
- Придут, - равнодушно произнёс Гарри. Ему порядком надоела роль «разводящего». В конце концов, его отношения с Джинни никто не регулировал.
- Схожу ополоснусь, - сообщил он и погрузился на час в бурлящие воды джакузи.
   Выходя из ванной комнаты, он думал застать Рона сладко посапывающим на воздушной дурмстрагской перине, но вместо лёгкого похрапывания услышал сдавленные звуки непонятного происхождения.
- Эй! – позвал Гарри приятеля. – Ты это чего?
- Она измучила меня! – выкрикнул тот, пряча распухшее от слёз лицо, и стукнул кулаком по стенке. – Не знаю, что делать с собой, так…
  Он не успел закончить, как раздался стук в дверь.
- Мальчики, вы ещё не спите? – это была Гермиона.
   Гарри подошёл к двери с тем, чтобы её открыть, но Рон замахал руками и скроил угрожающую физиономию.
- Извини, Гермиона, - пришлось солгать Гарри. – Рон уже спит, а меня ты вытащила из ванной… Давай до завтра.
- Ну ладно, - разочарованно протянула Гермиона из-за двери. – До завтра.
   Гарри запахнул  плотнее полотенце на бёдрах и подождал, пока шаги «ронова проклятия» стихнут. Ни словом не обмолвившись с товарищем, он сдёрнул покрывало с кровати и лёг лицом к стене. «В следующий раз попрошу поселить меня одного», - последнее, о чём подумал Поттер накануне последнего дня года.

- Подъём! – вслед за голосом, по которому Гарри отчаянно тосковал зябкими хогвартскими вечерами, в комнату хлынуло солнце. То ли это был свет от огненно-рыжих волос спутницы Будогорского, то ли действительно лучи ослепительного северного светила.
- Всю красоту прспите, народ! – раздвигая шторы, Елена что-то напевала. – Ваша подружка приготовила вам какой-то сюрприз.
- Может, Вы дадите нам возможность одеться? – буркнул Рон. Он терпеть ненавидел просыпаться с помощью чужой злой воли. 
- Вы шутите, юноша? – Ленка изумлённо выгнула брови. – Вы вроде как бы и не раздеты.
- Чего не скажешь о Гарри, – так же нелюбезно прогудел Рон.
- Скажите пожалуйста! – она скрестила руки. – Вам знакомо такое заклинание «Клоудис»?
- Первый раз слышу, - амбициозно произнёс Рон.
- Ну, и напрасно, - совершенно не обидившись, ответила Лена. – Вставайте – и я научу вас одеваться за тридцать секунд, как солдат в российской армии.
   По-прежнему напевая, будущая госпожа Будогорская направилась на мальчиковую кухню. Вскоре оттуда потянулись умопомрачительные запахи и, как ни странно, к голосу Елены прибавился ещё один, тоже женский.
   Барин присел к Гарри на постель и смотрел в ту сторону, откуда раздавались женские голоса глазами, полными умиления.
- Как тебе она? – толкнул он Гарри. И, не дожидаясь ответа, сам же и ответил. – По-моему, очень даже… а?
Гарри согласно кивнул.
- С кем там она? – навострил остые, как у рыси, уши Рон.
- С Гермионой, конечно, - сказал Барин. – Её учат готовить.
– Это и есть сюрприз, о котором говорила Елена? – разочарованно протянул Рон.
- А ты что хотел? – усмехнулся Гарри.
- Я б тебе сказал, - едва слышно произнёс Рон и отвернулся.   
 Однако не так скоро, чтоб Гарри не успел увидеть в глазах друга отблеск массивной фигуры Крама, бесславно падающего с метлы с высоты метров этак пятидесяти (дело в  том, что на последнем курсе их научили очеловечивать возникающие мысли – если они достаточно материальны).
   Гарри очень хотелось спросить, когда они увидят нынешнего директора Дурмстранга, но решил не поминать лиха, пока оно тихо.
 
    Впрочем, «лихо» дало о себе знать раньше, чем они того ожидали.
- Это вот стадион… пока закрытый, - мямлил Крам (гид из него, прямо скажем, был неважнецкий). – То есть он открытый – в плане постройки. Но сейчас закрыт. До бракосочетания.
- А там что? – Гермиона забежала вперёд, силясь разглядеть в долине какое-то архитектурное сооружение, напоминающее Дурмстранг в миниатюре. – Какой странный строительный материал, как… как будто…
- Из девичьих грёз, - улыбнулся вдруг Виктор.
Все удивлённо уставились на него.
- Так говорит Юлия, - смутился Крам.
- И она говорит правду, - мечтательно закатила глаза Гермиона. – Вообще всё, что мы тут видели, похоже на сказку.
   Тем не менее, большинство из того, что им показывали, находилось под ограничительным контролем. В полном объёме ребятам удалось насладиться только видами поля для квиддича. Трибуны и шесты на поле были инкрустированы черненым металлом с вкраплением в причудливый рисунок узора прозрачных камушков.
Рон хотел сковырнуть один из камешков, но Крам предупредил его:
- Платина. Алмазы. Всё настоящее, стопроцентное. За хищение драгоценностей раньше отрубали руку. Теперь наказание мягче, но рисковать не советую.
- А-фи-геть! – дал оценку заведённому порядку Рон (и было непонятно: то ли он одобряет политику Дурмстранга, то ли порицает). – А что, если игрануть тут? Сейчас. А?
   Виктор без лишних слов протянул Рону свою метлу, а сам взял такую же из небольшого сарайчика, прилегающего к игровому полю.
- И мне! – неожиданно попросила Гермиона.
- Ну, и мне тогда тоже! – пришлось поддержать компанию Гарри.
   Вчетвером они сражались в квиддич около часа. Несмотря на просьбу Рона поиграть, играющих, по сути, оказалось только двое: Крам и Гарри. Рон с Гермионой продолжали выяснять отношения в воздухе.
   Когда они обрели почву под ногами, Гермиона первым делом огрела Рона древком метлы. Тот вырвал у неё метёлку и зашвырнул на край поля.
   Гарри испытывал крайнюю неловкость. Крам, судя по всему, тоже.
- Гермиона призналась мне вчера, что её сердце, увы, принадлежит этому парню, - вздохнул Виктор. – Что ж, я не навязываюсь… хотя мне ещё никто так не нравился.
- Ты же чемпион… - начал было Гарри.
- Знаю всё, что ты скажешь. Но в личной жизни это мало помогает, уж поверь.
- Да я знаю, - усмехнулся Гарри.
- Действительно, мне ли тягаться с твоей популярностью, - спохватился Виктор.
- По-моему, из нас вышла бы неплохая пара, - пошутил Гарри.
- Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, - рассмеялся Крам.

   Леса Дурмстранга были густо населены живностью. Лоси, зубры, зайцы, лисы, тетерева и совы – всё местное зверьё было к услугам праздных экскурсантов. Белки нахально попрошайничали у ребят, чуть не прыгая им на плечи. А по пятам неотступно следовал крупный волчара.
   Воинстующая парочка (Рон с Гермионой) замолкла и наслаждалась тишиной зимнего леса. Виктор угостил их кедровыми орехами. Друзья грызли орехи и переговаривались вполголоса, боясь потревожить лесных духов и нарушить гармонию природы.
   Крам не отличался многословием, но его юмор и манеры импонировали Гарри. «Жаль, у меня не было такого друга», - подумалось ему.
   Ближе к полудню Виктор стал всё чаще поглядывать на часы. Гарри понял, что у него есть и другие планы.
- Слушай, ты же не привязан к нам. Занимайся своими делами. Только скажи, куда бы нам податься, - сказал ему Гарри.
- Я и правда немного опаздываю, - признался Виктор. – У меня занятие с отстающими. Вы могли бы присутствовать на нём… хотя ребята, наверно, сконфузятся перед такими именитыми гостями… Может, вам прогуляться до нашей лыжной базы… Хотите?
- Я – да, - тут же ответил Гарри.
- А я лучше бы посидела на стадионе, - надула губы Гермиона.
- Я с тобой, - тут же отреагировал Рон.
- Идёмте, - обречённо вздохнул Крам. – Гарри, видишь ту горку? Мы зовём её Медвежьей горой. Дойдёшь до неё, там сориентируешься… или на худой конец спросишь у кого-нибудь.
   «У кого?» – хотел спросить Гарри. За всё время им не встретилось ни души. «Где они все есть?!» - приходило ему в голову.
Словно прочитав его мысли, Виктор сказал:
- Сегодня у нас слёт. Все на нём. Сейчас он закончится – народ высыпет на улицу.
- Что за слёт?
- У нас такое случается, - туманно пояснил Крам.
   Гарри сделал пару шагов в указанном направлении и оглянулся: Виктор шествовал чуть впереди, за ним, дёргая друг друга и время от времени останавливаясь, плелись Рон и Гермиона. Чувствуя облегчение от того, что остался наедине с самим собой, Гарри бодро зашагал к горной круче.
   Казалось, что горка поблизости, но он шёл и шёл, а расстояние не уменьшалось. «Видимо, Медвежья гора… или как там её… высока… И где, чёрт побери, обещанное многолюдие? Может, тут есть какая-то хитрость?» - с досадой подумал Гарри.
   Он всердцах сплюнул и трансгрессировал, невзирая на просьбу не делать этого в пределах Дурмстранга. Через секунду Гарри стоял у изножия Медвежьей горы.
    Солнце – особенно яркое на фоне снега – ослепило его, когда он задрал голову, дабы измерить высоту горы. Однако рябь в глазах помешала ему это сделать.
   Совершенно неожиданно то, что Гарри принял за «рябь», стало приближаться с неслыханной скоростью. Гарри инстинктивно отступил в чахлый лесок.
- А-а! – звонкий женский смех рассёк студёный воздух.
   Мириады снежинок столбом взвились в небо, зажигая в воздухе салатово-розовую радугу. Когда вьюга улеглась, Гарри сообразил, от чего она образовалась: её высекли обычные детские санки своими полозьями. Сани перевернулись, и в снегу барахтались двое: мужчина и женщина. Женщина - в шапочке, как у Снегурочки, и белой коротенькой шубке – была ему смутно знакома. Да и мужчина в бобровой папахе и длиннополой дохе, хотя и напоминал какого-то русского певца, также явился из прошлого Гарри.
   Бог мой! Этот мужик – никто иной, как Снегг собственной персоной! А его подружка… можно не продолжать…
   Парочка явно не страшилась подхватить простуду, валяясь на снегу. Снегг, чуть прижимая Юлины плечи к земле, пытался поцеловать её в губы. Она, смеясь, уворачивалась. Неудачливый любовник попадал в лучшем случае в её разметавшиеся по снегу кудри, в худшем – в ледяной покров. Наконец это ему надоело: придерживая одной рукой свою боярскую шапку, другую Снегг положил ей на затылок и привлёк к себе. Юля больше не сопротивлялась. Секунду или около того влюблённые смотрели друг на друга. Затаив дыхание, Гарри приготовился наблюдать за поцелуем… который так и не состоялся. Что-то помешало. Магия двоих была разрушена. Женщина отстранилась.
- Северус, иди, я догоню, - произнесла она.
   Тот пожал плечами и, загребая ногами, пошёл вперёд по снежной равнине. Юлия тем временем сделала пару шагов и очутилась – к вящему ужасу Гарри – лицом к лицу с ним. Минуту они смотрели друг на друга, ничего не говоря.
- И что же это Вы, молодой человек, затаились здесь, аки тать в ночи? – улыбнулась женщина.
    Будучи не до конца уверенным в том, что значит «тать», Гарри предпочёл отмолчаться.
- Так Вы решили безмолствовать? Не думаю, чтобы мой муж будет в восторге от лазутчиков подобного толка.
Гарри хмыкнул.
- Впрочем, - Юлия внимательно посмотрела на своего неразговорчивого собеседника (и Гарри показалось, что её глаза приобрели точь-в-точь такой оттенок, как у него самого), - Ваше лицо кажется мне знакомым.
- Гарри, - представился он.
- А-а! Мистер Поттер! – в голосе Юлии Гарри уловил интонации её муженька. – Зачем Вы прячетесь? Насколько я знаю, Вы тут желанный гость.
- Да неужели?
- Разумеется. Иначе Вас бы не пригласили, - Юля излучала доброжелательность. Но, как показалось Гарри, слегка окрашенную сарказмом.
- Меня пригласили не Вы… и не Ваш муж, - довольно резко сказал Гарри.
- Верно, - легко согласилась женщина. – У нас с мужем не так много друзей, как у Ростилава Апполинарьевича.
    Юлия поправила свою очаровательную шапочку, придав ей более кокетливый вид, и посмотрела сквозь редколесье  вслед удаляющемуся супругу.
- Я пойду. Не хочу волновать мужа, - сказала она. – До встречи, Гарри… Надеюсь, в следующий раз мы столкнёмся не при таких обстоятельствах… А что касается станции проката, то она по другую сторону горы. Здесь же вообще никто не ходит. Тут с незапамятных времён обитает медведь-шатун, потому и гора называется Медвежьей. А зимой с нашим Мишей шутки плохи… Так что будьте осторожны.
     Юля сделала несколько шагов, продолжая наблюдать за Гарри, потом ещё раз поправила шапочку и произнесла:
- Бывай… Гарри, – женщина засмеялась и побежала догонять мужа.
   То ли потому, что Юлия шла навстречу солнцу, то ли потому, что была одета в белое, но она оставляла впечатление парящего ангела… «Странно, вблизи она кажется обычной… красивой, но не так, чтобы слишком… Но что-то в ней завораживает… голос, что ли? или манеры…».
   Гарри, поддавая ногами разлетающийся пушистый снег, продвигался лесом в обход горы, начисто позабыв об осторожности. Только когда неподалёку от себя услыхал тяжёлую поступь крупного зверя, он вспомнил о предупреждении Юлии. Измерив глазами расстояние до места, где заканчивается лес, Гарри прикинул за сколько сможет туда добраться. А потом понял, что это глупость: спасаться бегом на открытом пространстве. Так он будет весь на виду у кровожадного хищника. Взгляд зацепился за кривоватые тоненькие берёзки – на таких тоже не схоронишься. «Да ё-моё, волшебник ты или нет?!» - Гарри взмахнул волшебной палочкой, и огненная стена отделила его от медведя. Правда, на почве испуга огонь получился самый что ни на есть настоящий. Сухостой – какого здесь было в избытке – тут же загорелся. Сквозь стоны деревьев был слышен устрашающий медвежий рык. Гарри пятился вглубь леса, не сводя глаз с учинённого им безобразия. На ходу он припоминал противопожарные заклятия. Что-то мешало сконцентрироваться. Бороться с пожарищем не получалось.
- Ты чё, опупел?! – Гарри почувствовал, как его сильно пихнули в плечо. – Ну, ты баран!
   Высокий парень сплюнул – в снег воткнулась сигарета, распуская вокруг грязно-коричневую накипь.
- «Фаер пьяниссимо!» - крикнул пацан.
   Тут же огонь превратился в чёрную пыль. Шатун, метавшийся вдоль огненной полосы, встал на задние лапы… А Гарри очутился вдруг на открытой площадке по другую сторону Медвежьей горы.
   Гомон ребячьих голосов, свист, с которым слетали специально приспособленные для катания с гор «тарелки», визг не удержавшихся на ногах… всё это действовало возбуждающе. С горы неслись целые «поезда» сцепленных меж собой саней. Особенно отчаянные школяры съезжали с ледяных дорожек стоя на ногах, балансируя руками. Некоторые ехали на корточках, заваливаясь под конец пути на попу.
   Гуляние происходило под оглушительную музыку. Повсюду были понатыканы торговые точки, где продавали (а, может, и РАЗдавали) жевательную резинку, сласти и напитки.
- Э, - довольно бесцеремонно гаркнул в ухо Гарри его спаситель, - отмороженный! Ты чё, окончательно припух?
- Спасибо за оказанную услугу, конечно… но я Вас не понимаю.
   Юноша прищурил холодные серые глаза и покрутил пальцем у виска.
- Ты, парень, и впрямь идиот или прикидываешься? Неужели не слыхал про наш лес?
   Гарри замялся: может, он что-то пропустил? Что такого особенного в этом лесу?
- Нет, - твёрдо сказал он. – Виктор ничего такого не говорил.
- Эт какой Виктор? Крам, что ли? – в голосе парня прозвучало уважение.
- Он.
- Откуда его знаешь?
- Неважно. Познакомились четыре года назад.
- Для Виктора этот лес – дом родной. А для нас с тобой  первый враг… Не понимаешь?
   Гарри помотал головой. Уже несколько раз он вынужден был отскакивать от несущихся прямо на него колесниц катающихся. Ему было трудно сосредоточиться. Когда очередной раз в него чуть не врезался импровизированный санный поезд, новый знакомый едва успел его оттащить.
- Давай-ка переместимся, - предложил он.
   Чуть поодаль размещались аттракционы: обыкновенные цепочные карусели, «лодочки» и прочее. На первый взгляд обычные магловские развлечения. Впрочем, какая-то изюминка, очевидно, в них была – иначе юные волшебники, качаясь, не закатывались бы там от хохота.
   «Странно, что Виктор не рассказал об этой стороне Дурмстранга, - подумал Гарри. – Наверно, для него эти увеселения не представляют большого интереса».
- Всеволод Драгомышский, - новый знакомый протянул Гарри руку. – В этом году заканчиваю школу. Можно сказать, перевидал всех директоров Дурмстранга: от Каркарова до Снегга.
- И как тебе последний? – не удержался Гарри.
- Лучше остальных, - серьёзно ответил Всеволод. – Но я бы хотел рассказать о том, из какого дерьма я тебя вытащил. С этим лесом связана одна легенда. Тебе надо её знать.
   Они сели на лавочку, которая оказалась странно-тёплой. Драгомышский предложил забраться на неё с ногами, после чего заговорил.
- Давным-давно экипаж одного полярного судна, уже отчаявшись дойти до земли, увидел посреди снежной равнины остров. Одежда их к тому времени обросла мёрзлой коркой, глаза лопалились от созерцания одной и той же картины, ноги с трудом волокли тяжёлое тело. Казалось, само дыхание стало таким же неподвижным, что и окружающая природа. Но мерцающие вдали огни вселили надежду, что жизнь воспламенится в них с новой силой. Много дней путешественники брели по ледяной пустыне, прежде чем сумели наконец достичь желаемой цели. Однако никаких признаков человека они здесь не обнаружили. Лес, тем не менее, казался приветливым. В нём было тепло и сухо. Люди вооружились топорами и отправились рубить деревья, дабы развести костёр. Тут послышались им тяжёлые вздохи и приглушённые стоны. Незадачливые мореплаватели побросали свои орудия и в испуге сбились в кучу. Так, не смыкая глаз, они провели ночь. Когда же забрезжил рассвет, ужасное зрелище открылось их глазам. Обрубленные ветви извивались на земле подобно змеям, а из повреждённой коры по стволам сочилась кровь. Оказывается, это был живой лес Дурмстранга. Чужестранцы вошли в него случайными путниками, походя губя то, что дало им кров. Не задумываясь о том, что всё кругом настоящее, всё чувствует глубоко и живо. С тех пор замкнулся лес Дурмстранга. И всех странников он встречает недружелюбно: то заведёт в свои дебри – не выберешься, то снегом засыпет – и только по весне найдут объеденный волками труп, то…
- Я понял, - поставил точку Гарри в назидательном повествовании Драгомышского. – Навеки твой должник. Кстати, я так и не представился. Поттер, Гарри Поттер.
- Да ну?! – Всесеволод разинул рот. – У нас судачили, что ты приедешь, но не слишком этому верили.
   Гарри подивился про себя, что его имя не подвергли в Дурмстранге до сих пор остракизму, но постарался никак не выдать своих эмоций.
- Эй, пацаны! Вали все сюда! – бесцеремонно заорал Драгомышский.
- Слушай, Сев, может, не надо? - сморщился Гарри.
Но тот уже покровительственно опустил ему на плечо руку.
- Надо, Гарри, надо.
   Тут же понабежала братва от одиннадцати до восемнадцати и образовалось что-то вроде брифинга.
- Здорово, приятель! – откуда ни возьмись, материализовался Будогорский. С ним – его подруга. И он, и она стояли на лыжах. – Ты где посеял Рона с Гермионой?
- Они остались с Виктором. А я захотел пройтись.
- А, может, хочешь прокатиться?
- С удовольствием, - слукавил Гарри, вспоминая о поездке в Карпаты.
   Но желание удрать от назойливых респондентов было столь велико, что пришлось солгать.
   Гарри с известной долей цинизма послал Драгомышскому смачный воздушный поцелуй и зашагал в компании Барина и Елены к «Прокату спортинвентаря».


Глава 8. Женитьба.

   Редкое в январские дни утреннее солнце осветило бескрайние просторы Дурмстранга, его леса и строения в золотисто-розовый цвет. Юлия стояла на табурете и курила в форточку. Она знала, что Северус втайне не одобряет её пристрастие, и старалась курить реже. Но сегодня предстоял тяжёлый день. Она уже чувствовала себя, как на театральных подмостках. Сигарета натощак просто необходима.
   «И почему люди предвзято относятся к курящим женщинам? – со злостью думала она. – Взять хотя бы Севку -  сам ведь смолит, как паровоз… О-хо-хонюшки-хохо, то ли ещё будет».
   Увлекшись размышлениями, весьма далёкими от свадебных, Юлька нервно переступала с ногу на ногу и едва не потеряла равновесие.
- Куришь? – (дурацкий вопрос, будто сам не видит).
   Северус только что вернулся с мальчишника.
- Ну, - не оставалось ничего другого, как согласиться.
- Ну-ну, - устало выдохнул он, – продолжай в том же духе.
   Юля бросила в окно сигарету и смерила взглядом без пяти минут супруга.
- Ты вроде как и не пьян?
- Хорош бы я был на собственной свадьбе, если б узюзюкался, как Будогорский.
- А что, он «узюзюкался»?! – ахнула Юлька.
- Ага, - не без злорадства подтвердил Северус.
- Ну, Ленка быстро приведёт его в чувство.
- Будем надеяться… Пора собираться.
- За мной не заходи, - предупредила его Юля. – Плохая примета: видеть невесту в подвенечном платье
- Ладно, невеста, - ухмыльнулся Снегг.
- Невеста, - повторила Юлька. - Согласна, звучит по-дурацки….
   Но Северус её не услшал. Он был уже за пределами её будуара.

   Юлияоказалась не права: Ленка попросту не имела возможности привести Будогорского в чувство, поскольку он завалился спать в собственном кабинете, предусмотрительно заперев дверь при помощи заклятия семи печатей. Правда, он поставил будильник на десять… не подумав, что на десять уже запланировано бракосочетание. Что и говорить, легкомысленный жених «дал маху». Но ещё больший мах был допущен теми, кто счёл Барина взрослым, ответственным человеком. И если к Директору с утра зашли сто двадцать пять человек с поздравлениями, то к Ростиславу Апполинарьевичу так никто и не прорвался. Северус думал «пусть ещё подремлет», Юлька: «бестактно ломиться к чужому жениху», Лена, полагающаяся на приметы, даже не сделала попытку нарушить охранные заклинания, наложенные на врата суженого. Но самый ужасный, прямо-таки кощунственный ляп со стороны Будогорского заключался в том, что он не услышал стрекотания будильника.
    Таким образом, в десять часов, когда Миргородский, широко улыбаясь фальшивой улыбкой, готов был начать свадебную церемонию, к нему, так же неестественно лыбясь, подошёл Дамблдор.
- Подожди немного, Георгий Алексеич. Красавец наш задерживается.
- Ростислав? Надеюсь, за ним уже послали?
- Да. Может, ты бы показал нам, пока мы обречены на бездействие, один из своих фокусов?
- Тоже нашёл фокусника, - фыркнул Миргородский.
   Тем не менее, Георгий Алексеевич хлопнул в ладоши, и в воздухе закружились белые голуби. Каждая птица держала в клюве цветок. Миргородский залихватски свистнул (не все присутствующие сразу поняли, что свистит этот полный благолепия маленький человечек), и дождь из белых орхидей оросил гостей. Многие зааплодировали. Обстановка разрядилась, когда кавалеры стали ловить цветы и преподносить их своим дамам.
    Тем временем к Дамблдору спешил Крам. Он шепнул что-то хогвартскому директору… и музыка – пленительная, завораживающая - тотчас наполнила огромный зал. Двери сами собой разошлись, толпа расступилась. От порога до кафедры, на которой находился чутской священник, расстелилась красная ковровая дорожка. О последней стоит сказать особо. Дело в том, что Юлия пошла навстречу давнишней Ленкиной мечте: пройтись по псевдоголливудской дорожке. Хоть Юля и советовала подруге разобрать бабушкины сундуки – наверняка там найдётся домотканый коврик алого цвета (и не один) – Васильева была непреклонна. Она хотела шествовать по своей мечте прилюдно, наслаждаясь произведённым эффектом.
   Две брачующиеся пары шли друг за другом. Сначала шествовала директорская чета, вторые – Ленка со слегка всклокоченным Будогорским. Взгляды большинства были прикованы в первую очередь к Снеггу и его избраннице.
  Гарри с любопытством изучал Снеггову жену. Женщина выглядела очаровательно. Однако ничего сверхъестественного в её красоте он не заметил. Может, виной всему в ту незабываемую ночь в замке Волан-де-Морта был «Любовный эликсир»?
   Разглядывая неприятное лицо Снегга, Гарри вынужден был отметить, что его бывший профессор изрядно похорошел: всегда старообразное лицо разгладилось, волосы сияют чистотой, гардероб безупречен. Гарри наблюдал за реакцией на происходящее дурмстрангцев: те были настроены благожелательно. Значит, Будогорский не врал: Снегга здесь действительно любят.
   О Будогорском нельзя было сказать ничего нового: красив и слегка небрежен, как всегда. Увидев ЕГО женщину после жены Снегга, нельзя было не вздрогнуть: Юлия II, да и только. Но странное дело, если лицо первой притягивало, то вторая выглядела обыкновенно. Про таких говорят «миленькая», и тут же забывают.
   Началась служба. Миргородский что-то загудел на старославянском. Гарри не мог разобрать слов, но звучало красиво. Голос священника-чути отличался глубиной и бархатистым тембром. Ему вторили певчие. Гарри повертел головой: балкон тут отсутствовал, где же размещался хор?.. Им всё более овладевало беспокойство: когда же он вступит в свои «свидетельские» права? Гарри поглядывал на Дамблдора – тот сохранял невозмутимость.
- Вы мистер Поттер? – проворковал нежный голос, от которого у Гарри поползли по затылку мурашки.
   Маленькая худенькая женщина с лучистыми голубыми глазами пристально смотрела на него.
- Наталья, - она протянула руку, - свидетельница Елены.
- Вы её подруга?
- Я бы не сказала.
- Хм… Понятно. Вернее, ничего не понятно. А где другая свидетельница?
- Видишь ли, Гарри, Юленька у нас большой оригинал. Её свидетельница мужского пола. Причём является единоутробным братом.
- У неё есть брат? – удивился Гарри.
- Представь себе, есть.  И у ангелов есть братья, - усмехнулась Наталья.
   Гарри подумал, что не слишком-то она любит свою приятельницу.
- Прошу свидетелей скрепить своими подписями узы вступающих в брак. Со стороны Северуса Тобиаса Снегга и Юлии Валентиновны Гончаровой Альбус Персиваль Дамблдор и Борис Валентинович Гончаров.
   Вперёд вышли Дамблдор и Борис и подписались в предложенной им книге. Следующими были они с Натальей.
   Гарри поискал глазами ручку – Миргородский покачал головой – понятно почему: палец обоих свидетелей уподобился перу, в результате чего в книге регистрации осталась замысловатая закорючка. Гарри на миг  вспомнил уроки Долорес Амбридж. Но никаких неприятных ощущений не возникло.
- Теперь наступил самый торжественный момент нашей церемонии. Молодые, согласны ли вступить в брак, беречь и заботиться друг о друге, делить друг с другом горе и радость, болезнь и здравие отныне и до самой смерти?
- Да… Да… Да… Да… - прозвучал нестройный квартет.
- Обменяйтесь кольцами и скрепите ваш союз поцелуем!
    Многие с замиранием сердца ждали этот поцелуй… и были разочарованы: уж слишком он выглядел целомудренным.
   Кольца четы Снеггов были фундаментальными: толстые обода, щедро посыпанные изумрудами. Будогорские в проявлении супружеских обязательств оказались скромнее. Они выбрали изящные колечки с осколками бриллиантов. Ритуал обмена кольцами имел на сей раз особенное значение не только для молодожёнов, но и для всех тех, кто находился в здании церкви. Так простые маглы вошли в элиту волшебного общества.
   Сигналом к тому, что обряд закончен, послужил треск захлопнутой Миргородским книги, где остались свидетельские росписи Гарри и ещё троих свидетелей бракосочетания.
    К новобрачным один за другим подходили друзья, знакомые, ученики, сотрудники. Букеты у обеих невест уже не умещались в руках.
   Толпа мало-помалу перетекала на улицу. Юлия прыгнула и  подбросила свои цветы. Её примеру последовала Ленка. Праздничным фейерверком улеглись разноцветные бутоны на белом снегу.
- УРА! – закричал Будогорский, посылая свой букет вдогонку Ленкиному.
   Его клич тут же подхватили дурмстрангцы.
   Отец Георгий вышел из здания церкви последним. Он  скрестил пальцы и поднял их над головой, привлекая внимание гостей: зазвучали колокола. На этот раз «малиновый звон» не являлся метафорой. Подобно северному сиянию – так же, ломаными волнами – колокольный перезвон пробежал по зимнему покрывалу Дурмстранга.
   Дамблдор продолжил эстафету празднования. Он отвечал за организацию салюта. Букеты огней взорвались в ярко-голубом небе под руководством его волшебной палочки сразу же по окончании колокольного перезвона. Эта фейерия была необычна ещё и тем, что проводилась в дневное время. Фигуры людей, силуэты птиц, морды зверей, танцы народов мира, фантастические животные и какие-то диковинные вещи не просто высвечивались на фоне лазурного неба, но и сплетались в удивительном сказочном сюжете. Когда глаза зрителей стали слезиться от пронзительного солнечного света, Дамблдор раскланялся и спрятал палочку в карман.
   Немногословный Крам пригласил всех в большой зал Школы на фуршет в честь брачующихся.
   Гарри тем временем отметил, что Рон и Гермиона отстали от общего потока гостей и самозабвенно выясняют отношения на задворках школы. Он продолжал приглядываться к ученикам Дурмстранга. Контингент сугубо мужской. Выглядело это, в общем-то, уныло. Тем более, что большинство одеты в форменные пальтишки серого цвета с какими-то медвежьими воротничкам. Шапки – из такого же меха, да ещё заканчивающиеся на макушке смешными шнурками от ботинок. Умора, да и только. Впрочем, отсутствие девчонок имело и свои плюсы: никто из дурмстрангцев не комплексовал по поводу своего внешнего вида и азартно уплетал сэндвичи и канапе.
   Вообще было весело. На школьной сцене выступал неизвестный Гарри ансамбль. Кто хотел, тот танцевал. В том числе и директорская пара. Юлия переоделась в простую блузку и брюки, а Снегг успел облачиться в свою любимую одёжу цвета ночи. Барин превратил свою элегантную тросточку в шест и устроил что-то вроде стриптиза (правда, без раздевания). Его кривляния у трости выглядели так комично, что зрители помирали со смеху.
   Непринуждённая атмосфера званого обеда очаровывала. Гарри и думать забыл, что частично эта свадьба его многолетнего недруга, и у него была мысль не являться сюда вовсе.
   Музыкальные композиции были рассчитаны главным образом на мальчишескую аудиторию. Гарри быстро устал от её агрессивности и перешёл в одну из смежных с танцевальным залом кабин.
Спустя некоторое время к нему постучали.
- Виктор? - обрадовался Гарри. – Заходи.
  Крам признался, что пока не чувствует себя учителем в полной мере и не знает, как следует себя вести среди учеников.
- Плохо, что у нас в школе нет девочек, - неожиданно сказал Виктор. – Впрочем, этот порядок скоро изменится.
- Думаешь?
- Юлия говорила.
- Она здесь что-нибудь преподаёт?
- Всего пару часов. Но со следующего семестра будет делить с Еленой преподавание Мировой Художественной Культуры.
- Какая ОНА? – внезапно спросил Гарри.
- Хорошая, - улыбнулся Крам. – Весёлая, добрая. И подруга у неё такая же…
- А Директор? – не выдержал Гарри. – Что про него скажешь?
   Виктор ответил не сразу. Но ответ ошеломил Гарри.
- Хорошо, что именно Снегг стал во главе школы. Он знал методы Каркарова. Да и сам неплохо ориентируется в тёмной магии. Это позволяет правильно оценить наших профессоров и избрать нужную тактику.
- То есть?
- Здесь нельзя быть слишком либеральным. Затопчут.
- Иными словами, ты доволен?
- Я не сказал, - Крам улыбнулся своей застенчивой улыбкой. – Но это никак не связано с новым директором… Я пришёл к тебе с необычной просьбой… не знаю, как ты к этому отнесёшься.
   У Гарри засосало под ложечкой: «Сейчас попросит устроить встречу с Гермионой».
   Но Виктор сказал:
- В Хогвартсе много симпатичных девушек… Как ты думаешь, кто-нибудь захочет встречаться со мной?
- Конечно! – с облегчением выдохнул Гарри. – Любая!... Но зачем ТЕБЕ это надо?
- Всё очень просто, - Виктор помолчал  и вынул мятую пачку «Мallboro» («Стало быть, с большим спортом покончено», - с грустью констатировал про себя Гарри). – Мне очень одиноко… Так всегда было. Но теперь, с приездом Юлии, Будогорского, Елены, Натальи с её малышами, стало просто невыносимо.
- У тебя нет родителей? – прозрел Гарри.
- Да… Я воспитывался дедами, большими почитателями… сам знаешь Кого. Ты не знал?
- Что мы знаем друг о друге…
   Гарри вдруг понял, откуда у него это чувство отчуждённости по отношению к Рону и Гермионе. Они принавдлежат к разным кланам. Его друзья – к обласканным маменькиным и папенькиным любимчикам, он и Виктор – к отторгнутым социумом созданьям. Отсюды их разногласия… да что там, разное мировосприятие.
- Мы решим этот вопрос, - ответил он Краму. – А что там у нас на повестке свадебного дня?
  Виктор взглянул на часы.
- С минуты на минуту откроется Зимний стадион.
- Что там?
- Каток. Ёлка.
- Не умею кататься на коньках, - признался Гарри.
- Не беспокойся. На ЭТИХ сумеешь.
   Площадь Дурмстранга поистине не имела горизонтов – настолько объёмным тут было всё… и Зимний стадион в частности. Просто маленькая страна. Этакое карликовое государство.
  Что Крам разумел под ЭТИМИ, стало понятно, когда Гарри их надел. К этому времени все студенты, преподаватели, гости и обслуга встали на лёд. Но заколдовать полозья не так сложно, как научить катающихся тем виртуозным штукам, которые они вытворяли на ледовом поле. Гарри с упоением выполнял «пистолетики», кульбиты, двойные и даже тройные тулупы. А рядом с ними скользили пары и такие, как он, одиночки. Все были напоены счастьем… Не даром же их нынешний директор являлся создателем «Любовного эликсира»!
   Через пару часов Гарри был уже без ног. На этот случай предоставлялись комнаты отдыха. После чего разгорячённых фигуристов ждали в Ледовом дворце. Один зал представляли  фигуры эпохи Анны Иоановны. В другом зале воссоздали чертоги Снежной королевы (кстати, здесь имелись пазлы, которые складывал Кай; при желании можно было к нему присоединиться). По каким-то необъяснимым физическим законам, любой, кто заходил во дворец, становился невидимкой. Строители справедливао полагали, что посетители захотят уединения после шумного катания у рождественской ели, и шумная толпа в апартаментах Ледового ни к чему.
- Скучаете, молодой человек? – голос проистекал откуда-то сверху. Но обращались, без сомнения, к Гарри.
   Он задрал голову. На него в упор смотрела Снежная королева – такая, как запомнилась ему по иллюстрациям в сказках Андерсена: бледно-голубая, надменная, с тонкими чертами лица.
- Отнюдь. Скучаете, похоже, Вы.
- Я никогда не скучаю, мальчик. Я – сфинкс.
- Что?! – в первую минуту ему показалось, что он ослышался. Потом Гарри разобрал смех. – Кто Вы?!
   Снежная красавица улыбнулась одними уголками безупречных губ.
- Почему ты решил, что сфинкс – звероподобное существо? Сфинкс – это загадка. Например, женщина.
Гарри поморщился.
- Всё это как-то очень «по-будогорски».
- Ты не любишь философствовать от того, что не слишком много знаешь. Но ты – в отличие от многих своих сверстников – человек глубокий. Тебя интересует многое. А вот выразить – увы! – не умеешь. Потому что не развит. Тебе надо учиться.
   Гарри усмехнулся.
- Некоторые говорят: «Мне не надобно учиться, собираюсь я жениться».
- Ты, конечно, имеешь в виду своего друга… Что ж, каждому своё. Пока ты не готов к женитьбе. Твоя невеста слишком мала. Но истинная твоя семья здесь. И ты это чувствуешь.
   Изумлённый, Гарри хватал ртом воздух. Пока он искал подходящий вариант ответа, Снежная королева или Сфинкс (или попросту Видение) исчезло. Вспыхнул яркий свет. Зал наполнился красками, зазвучали голоса, появились посетители. Первый, кого он увидел, был Северус Снегг. Гарри хотел было уже скоропалительно объясниться, но тот отвернулся и стремительно зашагал прочь.
   «Вот она, моя семья… И часть её по-прежнему меня ненавидит», - с горечью подумал он.
- Конечно, нет, - проходя мимо, как бы невзначай сказала Юлия. – Заходи завтра к нам. Сам увидишь.
   Сердце забилось в два раза быстрее. Гарри хотел сказать спасибо, как сообразил, что адресовать его уже некому.
   Спешно разыскав Рона, который тискал возле катальной горки Гермиону, Гарри предупредил, что не останется на продолжение программы.
- Ну-у, Гарри, - Гермиона капризно надула губы. – Ты что, не пойдёшь к Весте? Неужели не хочешь узнать своё будущее?
- Хватит с меня и предсказаний Трелони. И вообще, что-то много желающих скорректировать мои планы на будущее.
- Ты о чём?
- О женщине-Сфинксе, - Гарри закатил глаза. – Очень вам рекомендую. Её можно найти в чертогах Снежной королевы.
- Пойдём? - Гермиона взяла Рона за руку (и Гарри показалось, что в ту же минуту влюблённые забыли о его присутствии).
   Испытывая облегчение, Гарри пошлёпал к домику гостей.

   Спал Гарри на удивление крепко – так, что даже не слышал, как заявился всегда шумный Рон. Наутро, некоторое время понаблюдав за спящим другом, Гарри снова завалился в тёплую постель, отвернулся к стене и стал представлять будущую встречу со Снеггом. Вообще было страшно. Так страшно, что даже подташнивало. Поэтому он решил не завтракать, а отправиться к Краму.  Вчера, во время кратковременной игры в квиддич, Виктор показал ему небольшой флигелёк – пристройку к сараю с мётлами. Там помещалось хозяйство Крама. И Гарри чувствовал непреодолимое желание побывать там во что бы то ни стало до визита к Снеггам.
    Когда Гарри дошёл до поля, Крам уже кружил над игровой площадкой. Заметив его, Виктор тут же приземлился.
- Виктор, отведи меня к Директору, - без обиняков заявил Гарри.
- Э-э… м-м, - замялся Крам. – Понимаешь, он практически всю ночь не спал. Гости разошлись только под утро. Кроме того – как бы там ни было – они всё-таки молодожёны… Сейчас всего одиннадцать… Может, подождёшь до матча?
   Гарри немного сник.
- А во сколько матч?
- В два. Ждать не так долго… Может, потренируемся до матча? Ты ведь заявлен во взрослой сборной.
- Что-о?! – «стоило мне готовить своих игроков и тащить их из Хогвартса?!» - Почему я узнаю обо всём в последний момент? Кто дал на меня заявку?
- Будогорский. Он этим занимался.
- Понятно. Хоть скажи, кто в команде.
- Ты, я, Директор…
- Надеюсь, не Дамблдор?
- Нет, - оценил шутку Виктор. – Между прочим, Альбус в своё время неплохо играл. Но я имел в виду нашего директора. Ещё Веста, Юлия и Саша Бэлл. Веста, Саша и Юлия – загонщики…
- Разве жена Снегга играет? - перебил его Гарри.
-  Первый раз увидела квиддич в начале учебного года, - охотно рассказывал Крам. – Но она очень спортивная. Скажу, что каждому, кто видел её игру, кажется, что она родилась верхом на метле… Так вот, Веста, Юлия и Саша – загонщики, Снегг и я – защитники, Уизли на воротах, ты – ловец, конечно.
   Гарри польстило это «конечно». Сам Виктор тоже был ловцом. И его класс игры намного выше, чем у Гарри. Но то, что Рона сделали вратарём… это… это как раз в духе Будогорского. Рон и на родном-то поле чувствует себя подчас неуверенно. Впрочем, кто знает, может, победы, одержанные на любовном фронте, помогут ему мобилизовать и спортивные качества?
   Стараясь отвлечься от мыслей о директорской чете, с которой предстояло играть бок о бок через каких-нибудь пару часов, Гарри спросил:
- А что, команда противника сильна?
- Сильны, черти, - признал Крам. – Надеются вырвать победу любой ценой.
- Ты их тренировал?
- Я. Но взрослая команда хладнокровнее и опытнее. Так что у нас все шансы на успех.
  «Если мистер Уизли не будет засранцем», - мысленно продолжил Гарри.
- Слушай, Виктор, я сбегаю за Роном. По-моему, он тоже не в курсе, что сегодня выступает.
- Похоже… Похоже на Будогорского, говорю.
   «А Крам-то, хитрец… Не хочет он, видите ли, будить молодожёнов… Ясно, чего он хочет… победить.  Наверняка не просто меня потянуло на стадион с утра пораньше. Не иначе, как он посылал мне мысленный импульс туда явиться», - соображал Гарри по пути к гостинице.
   Он влетел в номер, радуясь, что всё вроде складывается удачно: и время ещё есть, чтобы освоиться на чужом поле, и совместная деятельность благоприятствует налаживанию отношений с известными людьми.
   Рон безмятежно спал, крепко прижав к себе подушку, выпятив губы. Гарри без угрызений совести прервал эротические сновидения друга.
- У-у… нет, - отмахивался приятель. – Отстань. Мы договорились с Гермионой встретиться на трибуне без четверти два. Позавтракаем поп-корном и пепси… У нас уйма времени.
- У тебя нет времени вообще, - безжалостно сказал Гарри. – Через два с половиной часа мы с тобой выступаем за честь Дурмстранга по квиддичу… а если подумать, то и за честь Хогвартса тоже.
- Ха! – Рон ещё сильнее сжал в объятьях подушку. – Ха-ха-ха.
- ЭТО НЕ ШУТКА! – Гарри испытывал сильное желание как следует треснуть лучшего друга по темячку.
   Рон рывком сел. Он вытаращился на Гарри и икнул.
- Т-ты эт-та серьёзно?!
- Серьёзней некуда: ты на воротах, я – за ловца. В команде кроме нас Крам, Снегг, Юлия и ещё два их преподавателя. В случае проигрыша Снегг прибьёт тебя прямо на поле.
  Рон схватил с тумбочки графин и вылакал примерно половину.
   По пути на стадион Рон безостановочно ныл:
- Почему я? За что? Нельзя ни на минуту расслабиться!
- Заткнись! – цыкнул на него Гарри. – И слушай: если по твоей милости мы продуем, считай, ТЫ сорвал мою миссию… ты знаешь, о чём я.
   Гарри угрожающе зыркнул на Рона. Тот сердито нахохлился и больше не разговаривал.
   Надо сказать, нахлобучка пошла ему на пользу: в течение часа Рон отбивал мячи, как зверь. Крам остался им очень доволен. Посоветовал перед игрой не наедаться и подойти к раздевалке без пятнадцати два.
   Похвала гения «от квиддича» вскружила голову его незадачливому товарищу, а Гарри желал только одного:  чтобы хорошее настроение Рона сохранилось и на время матча.

   Как было условлено, в 13-45 они с Роном были у  дверей раздевалки. Их провожала Гермиона. Наскоро обменявшись с ней поцелуями, ребята вошли в здание.
  К удивлению, в раздевалке толпился народ, не относившийся к играющему составу: наряду с игроками здесь крутились и болельщики, и гости. Женщины переодевались тут же, за ширмой. Поразившись сначала такой свободе нравов, Гарри потом сообразил, с чем это связано: школа-то мужская, игроков-женщин тут не должно быть в принципе.
- Не держите дверь открытой. Сквозняк, - послышалось из-за ширмы.
   Снегг упрямо продолжал игнорировать своих бывших учеников – молча, он шнуровал бутсы. Гарри выбрал себе костюм по размеру и стал натягивать рейтузы.
- Красивый костюм, - непринуждённо болтал Рон. – Похоже на облачение Супермена. Тоже в красно-синих тонах.
- Ты находишь? – весело спросил Будогорский. – А как вам наш бравый капитан?
- А кто наш капитан? – бездумно произнёс Рон и тут же съёжился под тяжёлым взглядом директора Снегга. – Вы?
   Рон, конечно, сразу же пожалел о случайно вырвавшемся замечании, так как был вынужден вновь услышать позабытый за последний год тягучий, напоённый ядом голос бывшего профессора по зельям.
- От твоих свежих идей, Будогорский, всегда скверно пахло. Этот случай не исключение.
- Ты слишком строг к Славику, милый, - Юлия обняла мужа сзади за плечи. – Помнишь, именно он дал нам чудесный рецепт пирога, который тебе очень понравился.
   Снегг хмыкнул. Голос его приобрёл более мажорное звучание.
- Пора бы уже знатоку бабушкиных рецептов занять место на трибуне.
- Боишься, что несчастный калека не успет дохромать до своей ложи? Ладно, дружище, иду. Ни пуха вам… Хотя я лично болею за другую команду.
- К чёрту, - лениво процедил Снегг. – К слову, ты всегда был свиньёй.
   И, совершенно неожиданно для Гарри, по-приятельски стукнул по плечу Барина. Тот ответил тем же.
   Когда Будогорский (а вместе с ним и остальные болельщики) покинули раздевалку, Снегг окинул глазами свою команду, Гарри показалось, что на нём он задержался неприязненным взглядом дольше, чем на прочих. «Как бы эта игра и впрямь не оказалась последней», - всё более опасаясь за свою шкуру, успел подумать Гарри.
   Капитан тем временем отдал команду:
- По мётлам!
  Игроки воспарили над стадионом и выстроили в небе подобие птичьей стаи. Приветствие обеих команд состоялось уже в воздухе. Гарри был не в состоянии оторваться от лица Северуса Снегга, когда тот, совершенно счастливый, так по-человечески улыбался своему противнику – курносому  конопатому мальчишке лет шестнадцати. Улыбка капитана была лучше всяких напутственных слов.
   Игра началась. Их оппоненты действительно носились по полю, как черти – такое впечатление, что «Курносый» намазал им задницы скипидаром. В противовес юной напористости был опыт Снегговой команды. Каждый её член был по-своему уникален. Саша, Веста и Юлия в быстроте чуть уступали своим ученикам, но зато в хитрости и обходных манёврах им не было равных. Снегг и Крам показали себя бесподобными защитниками. Рон блистал в качестве вратаря. Дело было за Гарри: если он не поймает снитч, победа достанется юношам Дурмстранга. Сейчас их команда набрала сто сорок очков (у противников, несмотря на очевидные достоинства, «зеро»), но пойманный мячик тут же принесёт им сто пятьдесят баллов. И команда Снегга будет в проигрыше. Такая вот арифметика. 
   Пару раз золотой мяч мелькал над полем, но слишком высоко. Он как бы давал понять: ловить его рано. Гарри увидел, как на большой скорости к Рону подлетел Крам. На секунду вратарь отвлёкся от своих обязанностей, и тут же квофл попал в корзину. Щёлкнул тумблер: 140 («Дурмстранг – В»; команда Взрослых): 10 («Дурмстранг – С»; команда Студентов). Крам продолжал увещевать Рона. Тот отчаянно жестикулировал… Тем временем на табло высветилось 140:20. Гарри занервничал. Причина его волнений состояла ещё и в том, что Снегг, похоже, решил расслабиться: он не спешил защищать ни собственные ворота, ни ловца. На Гарри лавиной обрушились бладжеры.
   «Ну, погоди! - на манер Волка выругался Гарри. – Я буду не я, если в ближайшие полчаса не поймаю снитч!»
   Всё случилось гораздо быстрее. Прошло минут пять, и  на горизонте показалась золотая точка. Она стремительно превращалась в маленький крылатый мячик, который направлялся прямиком к Гарри.
   Правда, не один Гарри был свидетелем чудесного превращения. Щуплый подросток из «Дурмстранг – С», обгоняя своих и чужих игроков, мчался ему наперерез. Обмануть паренька не хватало времени – мяч летел, как ракета, и траектория его была очевидна. Финт с обгоном тут был также неуместен – здесь у всех одинаковые мётлы… Поэтому первенство досталось Гарри только благодаря его опыту и мастерству.
   Стадион ревел. Гарри завернули во флаг Дурмстранга, подхватили на руки и стали качать.
   Во всеобщем ликовании остался незамеченным тот факт, что капитан не пожал руку ловцу, добывшему победу его команде. Незамеченным – да. Но только не для Гарри. Он попросил опустить его на землю и с тоской смотрел, как Снегг в компании Будогорского уходит с поля.
    Почувствововав взгляд Гарри, Барин обернулся и крикнул ему:
- Эй, Гарри, встретимся у Снеггов!
   Гарри поймал удивлённый взгляд Северуса и попытался сделать шаг, чтобы объясниться. Но тут же свалился, так как всё ещё был спелёнут пёстрым полотнищем дурмстрангского флага.
- Четыре цвета символизируют четыре стихии: голубой – воздух, синий – вода, красный – огонь, чёрный – земля, - с воодушевлением трепался Всеволод Драгомышский, не обращая внимания на мизансцену, разыгравшуюся перед его носом.
- Знаю, знаю, - проворчал Гарри.
- Расскажи подробнее, - попросила Драгомышского Гермиона. – Гарри, передай Рону, что я его жду!
   Гарри кивнул и, перекинув атрибут славы славянской волшебной школы через плечо как банное полотенце, поплёлся в раздевалку. Рон поджидал его на пороге. На нём всё ещё красовалась дурмстрангская форма игрока в квиддич.
- Ты чего не переодеваешься? – хмуро спросил его Гарри. – Тебя там Гермиона ждёт.
- Мог бы сказать, как я играл, - обиженно шмыгнул носом Рон.
- Ты бы мог сделать то же. Но я же не требую к себе повышенного внимания, - глядя Рону в глаза, тихо сказал Гарри.
- Потому что оно у тебя есть, - буркнул Рон.
- Рон! Гарри! Вы играли просто… просто фантастически! – Гермиона бросилась на шею к Гарри, а потом расцеловала Рона. – И вообще… эта форма вам так идёт.
- Нам её подарили, - не удержался Рон. И в его голосе улавливались горделивые нотки.
   «Всё-таки я свинья последняя. Рон ждал меня на пронизывающем ветру в тонюсеньком трико, а я…» - корил себя Гарри.
- Ты получил приглашение от Снегга? – осторожно спросила Гермиона, нарочно отстав от Рона.
- Не то чтобы меня пригласили… И не сам Снегг… - Гарри хотелось спрятаться от ревнивых глаз Рона, - Поймите, я не хотел идти без вас… Но всё-таки пойду. Должен пойти. Я так решил.
- Ну, что ж, удачи тебе, - напутствовала его Гермиона.
   Гарри запахнул плотнее мантию из алого шёлка и побежал к гостинице.
  «Теперь Рон может гулять с Гермионой, щеголяя красными трусами Супермена», - укладывая подаренную форму, подумал Гарри. Он взглянул на часы. Пятый час. Есть хотелось. Интересно, Снегг его чем-нибудь накормит? «Ага, пинками под зад», - сам себе ответил Гарри.
   Подходя к главному корпусу Дурмстранга, он поражался собственной дерзости… или наглости. Заявиться в гости к Снеггу. Да ещё по своему почину. И в страшном сне такое не приснится. Картинки, иллюстрирующие его отношения с настоящим директором Дурмстранга, одна за другой замелькали перед его глазами… Тряхнув голорвой, он запретил вспоминать былое и отважно нажал на звонок.
   Минутное ожидание – и Гарри уже показалось, что открывать ему не собираются. Конечно, он ошибался. Просто у Снеггов была не слишком расторопная прислуга – рыхлая, краснощёкая тётка. Увидев её, Гарри вспомнил трогательную Катю. Недолго горевал по ней Будогорский… Лёгкий человек – лёгкие отношения… Так ли это хорошо?... Или тяжёлый человек… Снегг. У этого всё всерьёз и надолго… Тоже ничего хорошего.
   Размышляя таким образом, Гарри и не заметил, как воткнулся в широкую и горячую, как раскалённая плита, спину горничной.
- Обождите здесь, - доброжелательно, но твёрдо сказала ему домработница. – Я доложу о Вас.
- Вы знаете, кто я?
   Та вместо ответа постучала себе по лбу. Гарри понял: она имела в виду его шрам. Да, он и впрямь как визитная карточка.
   Тяжёлые двустворчатые двери разошлись, когда толстуха воходила в комнату, и тут же захлопнулисмь. Вздумай Гарри последовать за ней, ему бы прищемило нос, как в той присказке: «Любопытной Варваре нос оторвали».
   Двери вновь распахнулись. Гарри стоял в дверном проёме, как на лобном месте. Большая квадратная комната застлана ворсистиым светлым ковром. По всему ковру  разбросаны игрушки. Юлия строила из крупного конструктора сказочный город. Близнецы ползали рядом. Прямо напротив входа, между двумя большими окнами, стоял диван. На нём, нога на ногу, сидел Снегг. Этакий чистенький и ухоженный. В комнатных туфлях и халате поверх домашней одежды. Он невозмутимо читал газету, делая вид, что не замечает Гарри. Юля, напротив, в упор смотрела на Гарри. Когда ей надоело играть в гляделки, она подошла к мужу и взяла из его рук газету.
- Дорогой, у нас гости, - обратила она внимание супруга на Гарри.
   Тот с детским упрямством продолжал пялиться мимо.
- Правильно ли я тебя понял? – заговорил он, когда молчание стало невыносимым. – У нас гости? То есть те, которых приглашают и ждут любящие их друзья, так?
   Лицо его, всегда бледное, побелело до синевы, на лбу вздулась жила.
- Или, может, гости – это те, которые всячески вредят тебе и калечат дорогих тебе людей?
- Знаете, сэр, - не выдержал Гарри. – Дорогих МНЕ людей не стало также не без Вашего участия.
   Снегг подошёл к окну и отвернулся.
- Пусть он уйдёт, - тихо сказал он Юлии.
   Возведённые Юлей постройки рухнули. Гарри вздрогнул и поспешно вышел. На секунду остановившись, чтобы унять сердцебиение, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Это была Юля. Она держала на руках ребёнка. Рядом с Гарри Юлия казалась маленькой девочкой. Невероятно, что эта женщина послужила музой для изобретения «Любовного эликсира».
- На этот раз не получилось, - извиняющимся тоном произнесла она.
- А у меня будут шансы ещё? – недоверчиво спросил Гарри.
- Ну, конечно. Ведь мы собираемся приехать в Хогвартс.
- Когда?
- Не знаю точно… Смотри-ка, ты ей понравился, - Юлька показала на дочурку, которая уже тянула в рот завязки от кофты Гарри.
   Блестящие, точно лакированные волосы малышки были подстрижены в форме каре. Чёрные, как маслины, глаза на смуглом личике изучающе смотрели на Гарри. Девочка вдруг улыбнулась и протянула к нему ручки.
- Тебе никого не напоминает это дитя? – усмехнулась Юля.
- И да, и нет… Она такая милая, - искренне сказал Гарри.
- ОН тоже милый. Только скрывает это… До встречи, Гарри.
   На прощание миссис Снегг помахала гостю Аськиной ручонкой.
   А Гарри, исполненный надежды, что в один прекрасный момент всё изменится к лучшему, покинул Дурмстранг.


Глава 9. Пасха.

   С годами, говорят, время ускоряет свой бег. Гарри начинал ощущать это на себе. Только, казалось бы, миновали рождественские морозы, и вот уже весна. В облаках пробивающейся листвы стоят деревья, над полями расстилается нежно-молочный туман, лес заволокло  салатовой дымкой. У Гарри теплело на душе, когда он наблюдал картину пробуждающейся природы.
   После того, как он вернулся из Дурмстранга, его не переставали осаждать вопросами КАК?  И ЧТО? Он  в ответ лишь глупо улыбался. Как ни странно, он не чувствовал разочарования, что не помирился со Снеггом… А, может, в глубине души он этого и не хотел? Зато он познакомился с Юлией. И, кажется, между ними установилось взаимопонимание. А ещё он подружился с Крамом. Перед отъездом они дали слово писать друг другу. Своим ревнивым прятелям Гарри решил не говорить об этом… так, на всякий случай. Вообще он стал более терпим к тем мелким неприятностям, которые доставляли ему Рон + Гермиона. И если вынужденное одиночество ранее тяготило его, то теперь Гарри находил в этом определённые преимущества. Гарри не огорчал даже тот факт, что он, будучи в Дурмстранге, не так много провёл времени с Будогорским. Тот был так увлечён своей молодой женой, что ни на кого не обращал внимания.
   Общаясь с Крамом посредством Интернета, Гарри обнаружил, что эпистолярный жанр ему не чужд. Странно: за столько лет Гермиона не смогла привить Гарри любовь к книгам, но стоило Виктору пару раз сослаться на литературные источники, ему неведомые, как Гарри пристрастился к чтению. Первый раз Крам упомянул «всадника без головы». Гарри подумал, что это какая-то нечисть. Поделился с Гермионой. Та ему подбросила Майна Рида, и Гарри с удовольствием его прочитал. В другом письме Виктор сравнивал себя с Пятницей по отношению к Юлии. Так Гарри познакомился с бессмертным творением Дэфо «Приключения Робинзона Крузо». Гермиона, правда, не преминула заметить, что сие произведение ему следовало бы прочесть лет этак десять тому назад, но Гарри не зацикливался на её колкостях. Привык.   
    Была ещё причина, побуждающая Гарри с нетерпением ожидать письма Виктора. В каждом содержались новости директорской семьи: Юлия начала преподавать – все пищат от восторга, её девчушка стала ходить – Аську поймали у озера, Будогорский ждёт пополнения… «Засранец, - беззлобно подумал Гарри. – Мог бы и сообщить». 
   Впрочем, зря он ругал Барина. Вскоре от него пришла записка, в которой он извещал о своём прибытии в Великобританию и «надежду увидеть Гарри».
   Как всегда, Будогорский был неодназначен: что бы это значило – «в Великобританию»? Почему не в Хогвартс? И почему он лишь «надеется» его увидеть? Фиг знает.
   На прикроватной тумбочке Гарри стояло теперь несколько фото (на Рождество Гермиона подарила ему набор разнокалиберных рамок): большая семья Уизли, Рон с Гермионой, Будогорский с Еленой, родители, конечно, и – да простят его папа с мамой! – Снегг дурмстрангского периода. Фотографию прислал ему Крам. Вообще-то, этот снимок не трактовался, как его личный (поскольку на нём была запечатлена вся школа Дурмстранга). Уникальность его в этом и заключалась. Можно было передвигать изображение, увеличивая отдельные лица.
- Тебе ещё не надоело любоваться на эту карточку? – полюбопытствовал Рон.
    В последнее время тот был ужасно нервным. И тут – парадоксально! – дело было не в Гермионе. Корень зла таился в нововведённых предметах: Опыт общения в социуме, Информатика, МХК. Рон «плавал» по всем. И ненавидел каждую из дисциплин всеми фибрами своей широкой души.
    Осложнялось его и без того плачевное положение тем, что по всем этим предметам предстояло держать экзамен в летнюю сессию. Причём практический. И вот ещё новость: теперь каждому студенту Хогвартса, достигшему шестнадцатилетия, вменялось в обязанности умение водить автомобиль. Водительское удостоверение выдавал инструктор-магл (pardon, НЕмаг), муж одной волшебницы из Министерства. Даниэла Бэнч занимала значительный пост и славилась скрупулезностью и дотошностью. Муженёк был ей под стать.
   Илларион Бэнч на первом же занятии предупредил, что женат вот уже тридцать пять лет, и все магические уловки знает наперёд. Зря большинство ребят отнеслись к его заявлению с известной долей скептицизма. Бэнч не оставлял ни единой зацепки, чтобы смухлевать.
   Теорию вождения они должны были сдавать на компьютере. Не только для Рона эта машина представляла неиисякаемый запас каверз. Половина учащихся не знали, с какой стороны подступиться к компу. «Лидером», бесспорно, в обращении с ПК являлся Невилл. Бедный! Лично у Гарри он вызывал глубокое сочувствие. Но были и такие, которые, глядя на выражение лица Долгопупса, когда тот садился к компьютеру, не могли удержаться от подтрунивания.
   МХК нравилось всем. Главным образом потому, что вёл его сам Альбус Дамблдор. В этом году директор вынужден был активно включиться в преподавание из-за нехватки кадров.
   Учителя по защите так и не нашли (Грюм почему-то пошёл на попятный). Поэтому на педсовете было постановлено разделить эти часы между работающими педагогами поровну. Между прочим, некоторые выдвигали на эту должность Поттера – однако Дамблдор воспротивился. Да и ладно. Мало у него других забот, что ли? Гарри больше всего нравилась Защита под руководством Чарли Уизли. И он втайне желал, чтобы в Хогвартсе было больше молодых преподавателей.
    Также интересные уроки защиты проводил кентавр Флоренц. Он обучал друидистическим хитростям: маскироваться под растения, использовать растительные яды и прочее. А главная его фишка – научить предугадывать по звёздам замыслы врага. Высший уровень сложности, почти непостижимый. Для этого нужно родиться кентавром… или Гермионой. У неё обнаружился настоящий талант ко всяким трюкам, которые преподавал Флоренц. В частности становиться невидимой без всякой дезиллюминации. «Мозг любого живого существа электрически активен, - говорила она. – Это научно доказано. Именно благодаря электрическим импульсам наше тело осязаемо для другого заряженного индивида. Если мы сумеем умерить волны, исходящие от нас и сотрясающие пространство, это позволит оставаться невидимыми для окружающих. Кстати, человек, испускающий как можно меньше этих волн, создаёт благоприятный фон. Его просто не замечают. Так, например, тот, кто занят делом: садовник, кухарка, прочая челядь по дому…. или наши домовые эльфы. Мы ведь практически не ощущаем  их присутствия. И даже если нас спросят, случись что, «заходил ли кто в комнату?», мы с уверенностью ответим «нет» - просто потому, что он для нас – невидимка».
   Так-то оно так. Умом Гарри понимал, что Гермиона права. Но ни ему, ни Рону эта наука не давалась. И проще, и привычнее было прибегнуть к проверенным средствам: дезиллюминация… или папин плащ-невидимка.
   Продолжая разговор о преподавании защиты, нельзя не упомянуть об уроках Трелони. Её наставления каждый раз звучали всё смехотворнее.
- Вступая в схватку с чёрным магом, не забудьте надеть чёрный пояс и приколоть к его тыльной стороне булавку – головкой вниз, разумеется…
Или:
- Ни в коем случае не ешьте редьку накануне встречи с тёмными силами… редьку с постным маслом!
   И всё в таком духе. В общем, было забавно. Гермиона на основе высказываний Трелони составила сборник примет, который озаглавила «Перлы от Сивиллы». Когда она зачла их впервые в гостиной Гриффиндора, от смеха их факультета персонажи портретов вышли из своих рам, дабы удостовериться, что этот истерический смех не признак массового безумия студентов. Когда же выяснилось, что НЕТ, рассердившаяся живописная группа, ворча и спотыкаясь, разбрелась по своим картинам.
   Отдельное спасибо стоило сказать Кларку Дилану – магловеду. Он пришёл на смену Чарити Бербидж, растерзанной пожирателями в прошлом году. Сам Кларк (кстати, ЧИСТОКРОВНЫЙ волшебник) много лет работал с Артуром Уизли. Они были единомышленниками. «;Маглолюбы; до тошноты», - сказал бы Люциус Малфой. Но Люциус томился в бочке с физиологическим раствором, заменяющим ему тюремную камеру. Да и само слово «магл» становилось мало-помалу архаизмом.
  Тут будет уместно сказать пару слов о Малфое-младшем. Драко пытался восполнить пробелы прошлого года и некоторое время посещал Хогвартс. Но теперь он являлся персоной нон грата как для белых, так и для чёрных магов. Его фальшивый покровитель – Снегг – отчалил, большинство дружков откололись, остальные отвернулись. То есть атмосферы, когда он чувствовал себя этаким царьком, более не существовало. Это пришлось ему не по нраву, и Драко перешёл на домашнее обучение. Даблдор (всё-таки его великодушие не знало границ!) гарантировал допуск несостоявшегося убийцы к выпускным экзаменам.
   Несколько раз Гарри сталкивался с Малфоеем тет-а-тет. Раньше это было практически невозможно: при Драко всегда была его свита, при Гарри – Рон и Гермиона. Теперь всё обстояло иначе.
- Где же твои друзья, Драко? – желчно спросил Гарри Малфоя при очередной встрече. – Разочаровались в своём идейном вдохновителе?
- Кто бы говорил, - скривил тонкие губы в усмешке Малфой. – Твоих-то тоже что-то не видать.
Самое неприятное, что это - чистейшей воды правда.
   Но, как говорил Будогорский, «ближе к телу». Каждый раз Дилан планировал свой урок «на натуре» и каждый раз в новой ситуации: Поход в театр – Вечер с девушкой у неё дома – Экскурсия за город и.д. Эти уроки напоминали ознакомление с правилами этикета. Во всяком случае, так сказала Гермиона. А ей можно доверять.
   Друзья по-прежнему посещали дополнительные занятия по мракоборчеству. Постепенно они познакомились с претендентами на высокий чин мракоборца. Все кандидаты - ребята не промах… похожих на Невилла не наблюдалось. Но кто знает, может, в этом и состояла беда их курса?
   Долгопупс, кстати, так и встречался с Полумной. С тех самых пор, как они гостили в русской тайге. А вот Джинни не завела себе нового поклонника. Часто её можно было застать поспешно делающей заметки в маленьком блокнотике, где бы она не находилась: в столовой, библиотеке, на стадионе. Ещё сестрёнка Рона увлекалась работой в редколлегии хогвартской газеты «Я – волшебник». Похоже, журналистика всерьёз её захватила (никто на тот момент и не подозревал, во что со временем это выльется).
   Итак, следующий день – первый день пасхальных каникул. И матч по квиддичу. Ветераны по-прежнему находились в строю. Гарри имел в виду себя в качестве ловца и Рона-вратаря. После игры в Дурмстранге сам чёрт им, казалось, был не брат. Так ли это? Об этом они узнают завтра.
   На родном стадионе и на своей метле Гарри чувствовал необыкновенный подъём. Первый раз ему захотелось сыграть не ловцом, а защитником или загонщиком. Он испытывал зависть к Джинни, носившейся рыжей бестией по полю. И Рон – просто красавец: всё время в игре, контролирует каждый дюйм передвижения соперника. Только Гарри вынужден висеть в воздухе, ожидая, когда же проскочит должгожданный снитч.
   «Пуф-слизь» играли как-то странно. Складывалось такое впечатление, что на поле не две команды, а три. Всё-таки тактика Пуффендуя и Слизерина слишком различна, чтобы объединять их. Если переводить их игру на язык кун-фу, то слизеринцы были в роли тигра, а пуффендуйцы – выхухоли. Так как-то.
   Внутренний конфликт «Слизерина и Ко» привели их к совершеннейшему краху. Окончательно добил их Гарри. Игра закончилась со счётом 220:10.
   Ещё б;льшим сюрпризом к Пасхе явился визит Будогорского. Гарри ждал его. Всё время ждал. Тем не менее, не верил, что увидит.
   Барин – тут же, на трибуне, – поспешил поделиться радостью об ожидаемом прибавлении в семействе.
- Как Елена себя чувствует? – деликатно спросила Гермиона.
- Всё прекрасно! – Будогорский был взбудоражен и, кажется, напрочь позабыл о судьбах двух его предыдущих жён.
   Впрочем, никто не решился напомнить ему об этом.
- Когда выезжаем? – жизнерадостно осведомился у ребят Ростислав Апполинарьевич.
- Выезжаем? Куда? – удивился Гарри.
- На заседание Совета, - в свою очередь удивился Барин. – Вы что, ничего не знаете?
- Нет… - растерялась Гермиона. – В газетах ничего не было по этому поводу.
- Ну, чему-то и они учатся, - хмыкнул Будогорский. – Решили не бить в фанфары ДО.  ПОСЛЕ всё-таки благоразумнее.
- ПОСЛЕ чего? – с опаской спросил Рон.
Будогорский моментом стал серьёзен.
- Поскольку вопрос о полном уничтожении Волан-де-Морта всё ещё остаётся открытым, необходимо выработать стратегию, как следует разрешить эту проблему. После чего будет снаряжена соответствующая экспедиция по ликвидации ЗЛА во плоти.
- Из кого будет формироваться эта экспедиция? – спросил Гарри.
- Из тех, кто будет в Совете.
- А кто в Совете?
- Те, кто так или иначе причастен к его гибели в прошлые разы.
- Значит, нас тоже могут взять? – с надеждой спросил Гарри.
- Это вряд ли, - не стал лукавить Будогорский. – Не век же вам учиться. Да и руководитель экспедиции не будет в восторге от ваших кандидатур.
- А кто руководитель? - не сдавался Гарри.
- Северус, - глядя в сторону, сказал Барин, - скорее всего, он.
- Но это абсурд! – вскричал Гарри. – Не для того же мы готовимся стать мракоборцами, чтобы отсиживаться в Хогвартсе!
- Видишь ли, Гарри, - Будогорский покосился в сторону Рона и Гермионы, – наш уважаемый руководитель полагает, что ты здорово обкакался в прошлый раз… он не хочет рисковать.
- Он считает, что я струсил, что ли? – в Гарри начинало разрастаться бешенство.
- Да нет же, не в этом дело! Но признайся, ты кое в чём был не прав.
- ХО-РО-ШО! – заорал Гарри и пнул ногой скамейку. – Напоминайте мне об этом всю оставшуюся жизнь!
   Он оседлал метлу, так удачно оказавшуюся у него под рукой, и взмыл над лесом.
   «Надо убираться из этой чёртовой школы… Пошло всё к чёрту! Надоело!» У Гарри один за другим замелькали планы отмщения за свою поруганную честь.
   В конце концов он почувствовал, что если не приземлится сейчас, его разорвёт от злости. Посадка пришлась прямо на лужайку перед домиком лесника. Чарльз сидел на крылечке, мирно покуривая трубку. Даже на флегматичного воспитателя драконов подействовал взъерошенный вид Гарри. Чарли открыл переносной холодильник и молча протянул Гарри бутылку пива.
   Короче, ночевать Гарри остался у Чарльза. Разбудил его Барин.
   Гарри долго не мог сфокусировать взгляд на Будогорском. Его лицо казалось расплывчатым бликом, потом блином, потом… Собрав невероятным усилием воли глазки в кучку, он рывком сел и его замутило.
- Чарли, а не дашь ли ты нашему дорогому пивцу рассольчику или там сыворотки?
   Уизли недоумевающе посмотрел на Барина.
- Кха-кха… Извините, профессор, Вы же не в материале, - Будогорский сделал округлый жест и протянул Гарри жбанчик.
    Гарри сглотнул и приложился к сосуду.
- Когда Совет? – нашёл в себе силы спросить Гарри.
- У тебя уйма времени, - похлопал его по плечу Барин. – Приляг, отдохни.
  Через пару часов Гарри вскочил, как кипятком ошпаренный. Боже, о чём он только думал! Нарушить разом такое количество непреложных заповедей: не явиться на ночь, напиться…
- Чарли! – позвал хозяина Гарри. – Что вчера было?
  Тот отозвался не сразу. Видимо, его тоже грызла совесть.
- Ты подробно изложил, как расправишься со Снеггом, - наморщив лоб, припоминал Чарли. – Как найдёшь себе прекрасную работу и без диплома Хогвартса… что-то вроде «асфальтоуложителя»…. Я правильно понял?
- Н-не знаю. Не помню, - промямлил Гарри. – Знаешь, я пошёл.
- Иди, родной, иди, - вздохнул Чарли.

   Как ни странно, разгона Гарри не получил: то ли потому, что был на каникулах, то ли из уважения к его почтенному для студента возрасту, то ли за какие другие заслуги… но его правонарушения проигнорировали.
   В большом зале его встретили две пары осуждающих глаз: Рона и Гермионы. Гарри вызывающе молчал.
   За обеденным столом Будогорский что-то активно обсуждал с директором. Гарри пытался поймать взгляд Дамблдора, но тщетно. Это усугубляло чувство вины ещё в большей степени.
   Зато Будогорский – этот мечтатель о большом семействе и великий педагог – не выказывал никакого осуждения.
- Гарри, подойди ко мне после обеда! – крикнул он.
   Гарри доедать не торопился. Гермиона и Рон устали ждать и оставили его наедине с праздничным пирогом. Будогорскому, видимо, тоже надоело, пока тот расправится с обедом и, не чванясь, подошёл к Гарри сам.
- Жуй быстрее, - попросил он Гарри под завистливые взгляды гриффиндорцев. – Нас ждут.
- Ты как? Обиделся, что ли? – Барин развернул к себе Гарри.
- На правду не обижаются, - зло бросил Гарри, стряхнув его руку.
- Ладно. Сейчас выйдет Дамблдор, и мы отправимся в Министерство.
- Мне сходить за Роном и Гермионой?
- Не надо, - остановил его Будогорский. – Расскажешь им всё по прибытии. На Совете будет ограниченное количество людей. А вот и Альбус.
- Пора, Ростислав, - обращась исключительно к Будогорскому, произнёс Дамблдор.
  Барин кивнул и дал сигнал Гарри. Гарри мысленно представил холл Министерства и, спустя минуту, уже стоял у фонтана Дружбы волшебных сообществ.
   «Что-то в нём не так, - подумалось Гарри, когда он пытался сквозь струи разглядеть скульптурную группу.
- Решено было немного подправить выражение лиц, пропорции и, как ты видишь, количество, - вмешался Будогорский в ход его мыслей.
   Действительно, вокруг волшебницы, помимо  эльфа, гоблина и кентавра, стояли гном, русалка и чертёнок – новые фигуры. Лица всех были приторно-сладкими – словно с обложки иеговистического журнала «Пробудись!»
   Заседание проходило в помещении Малого суда.
- Ба! Знакомые всё лица! – ухмыльнулся Барин.
   Гарри также отметил, что не видит ни одного, кого бы не знал. Председательствовал Скримджер, секретарём выступал Перси Уизли. Рядом с председателем сидел Снегг с женой.  По другую руку – Аластер Грюм, Люпин, Кингсли. К ним подходил только что прибывший Дамблдор.
   Министр окинул взглядом собравшихся и начал. Перси застрочил протокол собрания.
- По свидетельствам очевидцев последний раз Петтигрю с Нагайной видели в районе Маньчжурии.
- Батюшки! Это где ж такое? – хлопая стеклянным глазам, поинтересовался Грюм.
- Китай. На границе с Россией, - просветил его Перси.
- Молодец, сынок. Видать, бумажная работа тебе на пользу, - сделал ему двусмысленный комплимент Грозный Глаз.
   Щёки Перси заалели, но он ничего не ответил.
- После этого случая более сообщений о их пребывании не поступало. Мы не случайно пригласили сюда тех, кому известны привычки… хм-хм.. ПОВАДКИ Волан-де-Морта. Есть соображения по данному вопросу? Прошу высказываться.
  Первым взял слово Снегг.
- Надо ориентироваться не на привычки… или ПОВАДКИ Тёмного Лорда, а прежде всего на психологию Петтигрю.
   Слух Гарри резанул тембр ненавистного голоса. «Даже не соизволил встать. Говорит так, будто во рту у него жевательная резинка».
   Будогорский обернулся к приятелю.
- Мой драгоценный друг! Ты не мог бы изъясняться понятней? Что ты разумеешь, говоря о «психологии Петтигрю»?
   Снегг развалился в кресле и небрежно заметил.
- Хвост… прошу прощения, Петтигрю – трус. Затаиться ему самому – раз плюнуть. Стоит ему только превратиться в одну из этих сточных тварей – крыс. Однако в таком виде он бесполезен для Нагайны. Не стоит также скидывать со счетов тот факт, что Питер властолюбив. То, что он является единственным, в чьей власти 1/7 часть его хозяина, греет его душу. И Петтигрю сделает всё, чтобы Тёмный Лорд был зависим от него. Иными словами я допускаю, что он обратил Нагайну во что-нибудь незначительное.
- Во что, например? – сдвинул брови Скримджер.
   Снегг размял шею, размышляя.
- Смотря на какой помойке он живёт. Очень даже может быть, что Нагайна более  не Нагайна, а так… клочок мусора или блоха в крысиной шерсти Петтигрю.
- То есть Вы не верите, что его можно найти? – устремил на Снегга проницательные серые глаза Министр.
   Тот лишь развёл руками.
- Это пораженческая позиция! – выкрикнул Грюм.
К Снеггу обратился Люпин (недавно вернувшийся в строй).
- Что Вы предлагаете, Северус?
- Возможно, и другие хотели бы выступить, - уклонился он от ответа.
- Тогда скажу я, - Римус поднялся со своего места. – Хвост почуял за собой слежку именно там, в Маньчжурии. И вряд ли он стал бы рисковать, перебираясь в другое место. Полагаю, Северус прав: он перевоплотился. Но, думается, всё ещё там.
   Снегг, не скрывая иронии, вперил свой пустой взгляд в бывшего однокашника.
- Римус позабыл про такую замечательную способность волшебников, как трансгрессия… Хотя, наверно, в этом вопросе возможности простых волшебников и волшебников-оборотней рознятся, - со всей присущей ядовитостью процедил он.
   Люпин тут же ссутулился и замолчал. Гарри хотелось вскочить и выкрикнуть в лицо Снеггу, какой он мерзкий, гадостный – не лучше Петтигрю. Будогорский вовремя положил ему руку на плечо. Не то в зале суда вспыхнула бы свара (а, может, и драка).
- Проявляйте уважение к членам Совета! – одёрнул Снегга Скримджер. – Мы не выслушали пока Альбуса Персиваля Дамблдора. Что скажете, уважаемый?
   Дамблдор усмехнулся.
- Что может сказать такой старец – каким, безусловно, являюсь – доблестной молодёжи? Могу лишь посоветовать сформировать группу и отправиться на поиски.
- Желающие? – обвёл глазами аудиторию Министр.
- Я! – единодушно ответили присутствующие (в том числе и Гарри).
- О Вас, молодой человек, речи не идёт вообще, - тут же отреагировал на его выкрик Скримджер. – И пригласили Вас, мистер Поттер, только из уважения к Вашим учителям.
   Гарри спрятал гневный взгляд, опустив глаза долу.
   Скримджер тем временем давал отповедь каждому кандидату.
- Аластер, не обижайся, но ты уже не в том возрасте, чтобы покорять горные вершины. В буквальном смысле. Местность там, знаешь ли, не для твоей костяной ноги.
- «Костяной», как же… - проворчал Грюм. – Никель! Чистейший!
- Римус, дорогой, мы не можем рисковать дипломатическими отношениями с Востоком ради тебя. Понимаешь?
   Всем было понятно, что имеет в виду Министр. Оборотни тут же департировалить, если были замечены на территории других государств. Все они состояли на учёте в своих странах и давали подписку о невыезде.
- Понимаю, - глухо произнёс Люпин.
- Теперь Вы, Ростислав…
- Апполинарьевич, - подсказал Барин.
- Да, да… Вы согласны пуститься в это предприятие?
- В эту аферу, Вы хотели сказать? – усмехнулся Будогорский. – Я – да. Всегда пожалуйста.
- Ваша жена, я слышал…
- Жена не стена. Можно и отодвинуть, - ответил Барин обычной скабрезностью.
- Хм… Ладно… Теперь вопрос к Северусу и его очаровательной супруге: вы готовы ещё раз рискнуть?
- Я  да, - в голосе Снегга Гарри почудилось волнение. – Моя жена – нет. У нас слишком маленькие дети, чтобы лишить их…
- Отца, - подсказала ему Юлия.
- Да, - машинально согласился он и тут же поправился. – Нет. Чтобы лишить их ОБОИХ родителей.
- Министр, мы дадим Вам окончательный ответ завтра, - бсстрастно заключила Юля. – Так ведь можно сделать?
- Разумеется, - замялся Скримджер. – Единственное, на что хотелось  бы обратить внимание: волшебников должно быть никак не меньше четырёх. Чтобы хотя бы вдвое превосходить силы противника.
   Тут произошло нечто: нервно теребя рукава мантии, то снимая, то надевая очки, поднялся Перси.
- Я-я п-прошу, п-пожалуйста, примите меня в к-команду, - заикаясь, выговорил он.
   Гарри  захотелось вскочить и обнять этого занудного тихоню. Грозный Глаз выразил своё отношение к происходящему аплодисментами.
   Скримджер удовлетворённо крякнул.
- Прекрасно. Но в случае отказа миссис Снегг, у нас всё равно недобор.
   Слово вновь взял Дамблдор.
- Руфус, почему бы Вам не рассмотреть в качестве членов экспедиции других представителей магического сообщества?
- Хороший вопрос, - (Гарри показалось, что у Скримджера есть готовый ответ). - Всё же отвечу НЕТ. Могут возникнуть непредвиденные сложности. Мы не знаем, с кем придётся общаться  нашим командированным. Скорее всего, это будут НЕмаги, а простые люди. Как они воспримут созданий, столь отличных от привычного им облика?
   «Хвала Юлии! – не мог не восхититься Гарри. – Не прошло и года, и вот уже Скримджер говорит  ;НЕмаги, а простые люди;».
- Что ж, заседание считаю на сегодня оконченным. Спасибо всем. Будущих участников прошу задержаться.
- Извини, Гарри, - наскоро попрощался с ним Будогорский. – Альбус тоже, наверно, слегка задержится. Придётся тебе шуровать в Хогвартс одному.
- Да не вопрос, - бодро ответил Гарри.
   В коридоре беседовали Юлия и Люпин. Он услышал обрывок разговора.
- Ну-у, Ромочка, не бери в голову. Я тебя прошу, - Юля ласково гладила его рукав.
- Я стараюсь, - улыбнулся Римус вымученной улыбкой.
- Я тебе не обещаю, что искореню в скором времени все Севкины дурные привычки, но, по-крайней мере, буду стараться
- Вообще-то, он прав… - начал Люпин, но Гарри не дал ему договорить.
- Ага! Ударили по одной щеке – Вы готовы подставить другую. Вы уже давно живёте, руководствуясь этим принципом. Многие оценили? – он готов был продолжить, но Юлия его остановила
- Гарри, не ругайся.
- Вы знакомы? – удивился Люпин и тут же спохватился. – Ах, ну да! Ты же был у них на свадьбе.
   Гарри фыркнул.
- Если бы Вы не были моим преподавателем, я бы ответил: глупее ничего не придумали?
- «Ласковый» ученичок… Да нет, Ром, Гарри приглашали не мы, а Славик, - сказала Юлия. – Кстати, Гарри, как тебе понравился Дурмстранг?
- Понравился, - искренно ответил Гарри.
- Расскажешь? – грустно спросил его Люпин.
- Конечно! – с фальшивым энтузиазмом воскликнул Гарри. – А Вы сейчас куда?
- Домой, - слегка удивился Люпин.
- Можно Вас проводить?
   Люпин – человек воспитанный – не мог сказать «нет». Только предупредил, что проводы будут недолгими: он прибегнет к трансгрессии.
- Хорошо, - безмятежно произнёс Гарри.
   Юлия, сделав незаинтересованное лицо, безучастно смотрела в сторону.
  Перед тем, как сосредоточиться на трёх «эН», они попрощались с ней каждый на свой лад. Люпин поцеловал ей руку, а Гарри просто кивнул головой. Когда Римус склонился в поцелуе, Гарри заметил, как она дёрнулась, желая погладить Люпина по голове. В этот момент Гарри понял, почему она полюбила Снегга. Юлия была движима состраданием. В конце концов, жалость – та же любовь. Даже, может быть, наивысшая её форма. А вот Будогорский жалости не вызывал. Поэтому-то и не снискал у неё любви.

 - Проходи, Гарри, - пригласил нежданного гостя в дом Римус.
   Почему-то Гарри был уверен, что Люпин живёт так же, как выглядит. Но его квартира – со следами былого шика – и сейчас выглядела ухоженной: дорогая мебель, красивая посуда, ковры, картины…
- Ого! – оценил Гарри.
- Да. Это единственное, что у меня есть. Осталось от матери и сестры, - Люпин сел на причудливо задрапированный диван. – Не имею права разбазаривать доставшееся мне наследство. Это память о них. О моих любимых женщинах…
   И осёкся. Вспомнил, видимо, Тонкс. После того, как их ребёнок разодрал все внутренности Нимфадоры, и она погибла от сильного кровотечения, Римус пытался свести счёты с жизнью. Его вытащили. Но подробностей этой истории никто не знал.
   «Э-эх, дело бы ему какое сейчас», - с горечью подумал Гарри, вглядываясь в серое лицо его бывшего преподавателя.
- А Вы бы пошли работать к Снеггу? – внезапно спросил он.
-  Шутишь? – рассмеялся он. – Да Северус на дух меня не переносит.
- Но теперь он не один, - напомнил Гарри. – Вас хочет взять на работу его жена, Юлия.
   «Какой чёрт меня за язык дёрнул!» - испугался Гарри.
- Нет, - помотал головой Люпин. – Нет, нет и нет. Снегг никогда не пойдёт на это.
- Посмотрим, - Гарри решил во что бы то ни стало уладить этот вопрос. И СРОЧНО! Пока Снегг торчит у Скримджера. – Знаете, мне сейчас надо в Хогвартс… Скажите мне свой адрес, если позволите, я Вас как-нибудь навещу.
- Конечно, - по-стариковски засуетился Люпин. – Где-то у меня были визитки… только на имя матери… Вот, держи.
   Гарри сунул карточку в карман и по собственному почину полез обниматься к Люпину (хоть и не был расположен к тактильной близости). Чем растрогал беднягу до слёз.


   Оказавшись в Министерстве, Гарри сразу же столкнулся в холле первого этажа с Юлией. «Добрый знак!» - отметил он.
- Ты вернулся? Так быстро? – удивилась она.
   Сегодня она убрала свои рыжие волосы под чёрную бандану и  облачилась в чёрные облегающие джинсы, заправленные в ботфорты, и чёрную водолазку.
  «Нет, всё-таки свою маму я представлял иначе…»
- Что так смотришь? Считаешь, я похожа на джахетку?.. Вообще-то, я всегда любила чёрный цвет. А тут ещё Северус с его явным предпочтением. Так и ходим: как два ворона… Так у тебя ко мне дело?
- Да, - честно ответил Гарри. – Вы, кажется, симпатизируете Люпину?
   Она кивнула.
- Тогда помогите ему. Вы знаете его беду. У него недавно погибла жена. И я боюсь за него… Вы одна можете спасти его.
   Юля пристально смотрела на Гарри. Её янтарные глаза постепенно темнели.
- Тебе лучше исчезнуть, пока не вышел Северус, - медленно произнесла она. – Не беспокойся. Я всё сделаю.
   Сказать по правде, он сомневался, что у Юлии получится выполнить его просьбу -  и она не всесильна. Но Гарри не стал канючить, вымаливая место для Люпина. В конце концов, это унижало его друга.


   Но он ошибался. Юлина власть была поистине безгранична (но, надо отдать ей должное, она ею не злоупотребляла).
   Дождавшись момента, когда Скримджер выдал последние ЦУ, а «фонтан» красноречия Будогорского иссяк, Юлия со знанием дела приступила к обработке мужа – то есть подождала, когда он заговорит на интересующую её тему. Уже дома.
- Ну, что ты решила? – одной рукой обнимая супругу, другой он стряхивал пепел мимо пепельницы.
    Северус и сам теперь не знал: хочет ли он, чтобы Юлька осталась или ехала с ним.
- А ты ЧТО хочешь? – Юля ещё теснее прижалась к мужу, с наслаждением вдыхая его запах - солнца, моря и сосного бора.
- Как ты захочешь, так и будет, - покладисто сказал Северус.
- Значит, как Я хочу? – хихикая, Юлька покрывала поцелуями его шею и плечи. – Тогда едем вместе.
- Ты хорошо подумала? Дети, школа… ты готова всё бросить?
- Не задумываясь, - абсолютно искренне ответила Юля.

   Спустя минут сорок, они возобновили этот разговор.
- Не езжай. Не надо, - попросил Северус, целуя её пальчики. – Мне будет спокойнее, если ты останешься.
- Хорошо, - согласилась Юля. – Я сделаю, как ты просишь. Но с одним условием.
- Говори.
- Ты оставишь Будогорского.
   Северус, опешив, оставил руки Юлии.
- О чём ты говоришь?! Как это я его оставлю? С кем тогда я отправлюсь в эту чёртову Мачжурию? С этим слюнтяем Уизли?
- Маньчжурию, - автоматически поправила его Юлия. – А что предлагаешь ты? Как я управлюсь с таким объёмом работы: пятьсот оболтусов-мальчишек, оголтелые учителя – которые нас и за волшебниц-то не считают - да ещё собственные дети.
- Ну-у, у тебя остаётся Крам, - растерялся Северус. – Ты же не жаловалась раньше. Иначе  мы бы пригласили ещё кого-нибудь … Дамблдор мог бы сделать что-нибудь…
- Севушкин, ты самый лучший, - расцвела Юлька. – Ни о чём не волнуйся. Просто мне на минуту показалось, что ты хочешь отдохнуть от меня… на сопках Маньчжурии.
  И Северус принялся с пылом доказывать, что это не так.


Глава 10. В поисках Змия.

   Юлька смахнула прощальную слезу и понеслась к дому Теодора Иванеску. В арсенале профессора по уходу за магическими животными имелся голлаграфический перечень всех существующих патронусов. Юлька намеревалась слямзить Северусову лань, дабы отправить её с посланием к Люпину. Професосор Иванеску будет польщён, что его коллекцию удостоила своим вниманием Директриса (Юля знала, так её звали за глаза преподаватели). То, что Юлии сложно вызвать СВОЙ патронус, ему и в голову не придёт.  Тем не менее, это действительно представляло для неё сложность. Всё, что связано с волшебной палочкой, было для неё непросто. И решимость во что бы то ни стало заполучить Люпина, диктовалась отчасти тайным желанием подучиться обращению с этой чёртовой палкой. У Юлии перебывало их чуть ли не десяток. Первую ей купил Северус во время её беременности. Она держала её под подушкой и, к несчастью, раздавила. Будогорский тут же подарил другую. Но и с ней не повезло. Ситуация напоминала отношения Юлии с компьютером: злясь, что палочка не отвечает мгновенно на её приказы, Юлька в конце концов её сломала. «Невозможно себе даже представить, что какой-то дурак предпочитает биологическому разуму разум робота. Скорость мышления несопоставима… если, конечно, речь идёт не об олигофрене». Ростислав преподнёс ей следующую – с ней произошла та же незадача: от частоты заклинаний её - извините за каламбур - заклинило. Теперь это просто кусок деревяшки. Палочка № 4 прибыла инкогнито. Юля старалась нечасто её использовать, опасаясь, что её мог послать кто-то с «другой» стороны. Отправляясь в казино накануне ужасных событий в замке Тёмного Лорда, Юля, перепутав (сказался её дилентатизм), захватила юношескую волшебную палочку Северуса. Только позже она узнала о традиции по достижении совершеннолетия менять школьную палочку на взрослую… Куда же делась та палочка?... Бог её знает. Куда-то затерялась. В том же направлении ушли  и шестая, и седьмая. Она всерьёз подозревала в их исчезновении свою любезную матушку – большую любительницу генеральных уборок. Зря думают некоторые, что волшебная палочка  гладко выстругана, как ножка у стола. Отнюдь. В том-то и фишка, что больше всего она напоминает небольшую суковатую ветку.
   Сразу по приезду в Дурмстранг коллектив педагогов подарил Юлии ещё одну  палочку. Стыдно признаться, но та не слушалась её совершенно. Когда Юля пришла со своей бедой к Краму, тот отчего-то совсем не удивился и без разговоров отдал ей свою. С ней сейчас и пыталась (пока не слишком успешно) подружиться Юлька. «Плохому танцору всегда сапоги мешают», - говаривала она, когда непослушная палочка всё крушила вокруг.
- Теодо-ор! – позвала Юлия, заглядывая вглубь времянки, выстроенной профессором для выхаживания больных и раненых животных. – Я Вам кое-что принесла.
   Юлька призывно потрясла коробочкой с пирожными. Время от времени она прикармливала дикого профессора, применяя к нему те же методы, что и дрессировщица в цирке. Сама Юлька не ахти как пекла (главным образом из-за недостатка практики). А недостаток практики  не от того, что была ленива. Нет, она не держала дома мучных изделий потому, что всю жизнь боролась с лишним весом. Вот Ленка – счастливица. Она могла отломить кусочек от пирожка и этим наесться. Юлька же, мучимая угрызениями совести, уничтожала печенье, пряники или конфеты за один присест – будь там хоть килограмм. Поэтому Северуса баловала домашними пирогами не жена, а лучшая подруга. В дни, когда Васильева затеивала пироги, перепадало и Иванеску, который был охоч до сладостей.
   Когорта дурмстрангских эльфов уже приобрела некоторые черты восточнославянских домовых и особенным трудолюбием не отличалась. Вследствие чего кухня множественностью разносолов не блистала. В меню это выглядело так: первое, второе, салат и напиток. По выходным – сладкий десерт. Фрукты, надо отдать должное, стояли на столах всегда. Никто не жаловался. Еда была качественной и обильной. Но кое-кому хотелось сладкого чаще, чем раз в неделю. Студенты получали вкусненькое по почте от любящих родителей. А вот педагогам приходилось выкручиваться самим. Кто как мог. Жрица Веста, к примеру, занималась домоводством – как и дворничиха Ги. Стефания время от времени устраивала праздник живота и зазывала на него «подружку» - Сашу Бэлла. Насчёт последнего: вот у кого бы поучиться готовке! Всё, что бы не делал Саша, просто на «отлично». Юлька считала, что в нём гораздо больше женского, но вторичные половые признаки говорили об обратном (за исключением усов и бороды; у Саши они не росли).
- Я здесь… Обождите немного, - откликнулся Иванеску.
   Прошло не более минуты, и показался Теодор: огромный, лохматый и… пугливый, как кролик.
- Тео, я Вас ни от чего не отвлекаю? – на всякий случай спросила Юля.
- Нет, миссис, - пробурчал Иванеску. – Проходите. Я как раз собирался перекусить.
   Подивившись, в каком свинарнике могут жить люди, Юлия стала потихоньку разгребать завалы на столе. Освободив местечко, она пристроила коробку с пирожными и стала развязывать на ней ленточки.
- Предлагаю подсластить Вашу работу, - Юля улыбнулась Теодору.
- Обожаю сладкое, - признался профессор, выбирая пирожное. – Но я не обольщаюсь. Просто так женщины – тем более такие очаровательные – ко мне не заходят. Да ещё с подарком.
- Неужели? – состряпала фальшивую улыбочку Юлька.
- Будучи при этом  твоим непосредственным начальством, - невозмутимо продолжал Иванеску.
   Юлия почувствовала укол совести и взяла учёного-зоолога за руку.
- О, я не в обиде, милая леди, - улыбнулся Теодор, обнажая неровные тёмные зубы. – Пожалуй, я возьму вот это. Такие пекла моя мама.
- Скажи-ите, пожа-алуйста, - протянула Юлька.
   Признаться, ей было трудно думать о матери Иванеску – он и сам-то годился ей в дедушки. Но, на всякий случай, сказала:
- Не сомневаюсь, она была чудесной женщиной.
- Она – самая безалаберная из всех родительниц, когда-либо существующих на белом свете. Если я оставлял какую-либо вещь в одном месте, не было никакой гарантии, что завтра найдёшь её там же… Чтобы подойти к дивану, следовало проторить дорожку из лущёных семечек и мелких куриных косточек… Мы с братьями не ведали, кто такие дантист и парикмахер до тех пор, пока не отправились в школу. А то, что наши сверстники принимают перед сном ванну, явилось для меня полным ноу-хау, когда я как-то вечером получал нагоняй от соседки, выбив мячом стекло в её гостиной… Но пекла моя мать превосходно… И по-своему любила нас, конечно. Во всяком случае, теперь мне так кажется.
   Теодор надломил пирожное и поинтересовался:
- А Вы… неужели у Вас хватает времени и на это?
- Нет. Это Лена… Моими пирогами на следующий день можно убивать… В общем-то, я знаю, в чём причина, но надо время, чтобы совершенствоваться… Пожалуй, если бы Северус проявил настойчивость, я бы смогла дойти до самой сути, но…
- Вы что же, делаете их собственными руками? – удивился Иванеску.
- Ну, не ногами же! – пришёл черёд удивиться Юле.
   В следующий момент она поняла смысл вопроса: конечно же, Теодору было невдомёк, что существуют волшебницы, которые творят что-либо на кухне, не прибегая к колдовству.
- Вообще-то, что-то приятно сделать и своими руками: высадить цветы, приготовить любимому мужу обед, сшить ребёнку костюм на новогодний утренник… Вы не находите?
- Очень романтично, - растроганно произнёс Иванеску.
«Какой нежный человек», - умилённо подумала Юлия.
- Знаете, Теодор, я действительно пришла к Вам с просьбой.
- Как я уже говорил: я догадался.
- Клянусь: в следующий раз зайду безо всякой причины. А сейчас я бы хотела взглянуть на Вашу коллекцию патронусов. Мне очень надо… - Юля просительно заглянула в глаза профессору. Для чего ей это надо, Юлька так и не смогла придумать.
- Конечно. Вы хотите сделать это немедленно? Или, может, сначала чай? – робко спросил Теодор.
- Не к спеху. Давайте чаёвничать.
   За то время, пока они гоняли чаи, Юля узнала много интересного из жизни дурмстрангцев.
   Оказывается, Болванков готовил на их свадьбу грандиозный подарок – залог богатства и материальной стабильности – ши-цзы (лягушка с львиным торсом). Увы, гигантская жаба сожрала нечто из огорода Пачульски и сдохла. Разочарование Болванкова было столь велико, что он пропустил торжество… Но молодые даже не обратили внимания на его отсутствие. Этот факт он готов был принять. Но почему никто из сотрудников не пришёл позвать его на праздник?.. Он страшно обижен.
   Стефания, напротив, в последнее время всем очень довольна. Она частенько забегает к Теодору и каждый раз приносит что-нибудь вкусное.
   Вонькович всё ещё тоскует по прежнему руководству. И не скрывает. А порой даже грозится что-нибудь подмешать Директору в утренний кофе. Северус раздражает его своей высокомерностью и вежливой отстранённостью от членов педагогического коллектива.
- Если бы не Вы, уверен, он давно бы сделал это, - добавил Иванеску.
   Звездулий мало-помалу входит в ту пору, которая именуется «старческим маразмом». Парадокс: всё, что касалось ЕГО специальности, он помнит досконально… а вот учеников путает, перевирая и забывая их фамилии. Чем даёт повод жестокосердным студиозам посмеиваться над ним.
   Веста, по мнению Теодора, влюблена в Будогорского… чуть-чуть. Она не совсем тактично отзывалась о Елене («Как это такая деревенщина смогла окрутить ТАКОГО мужчину?!»).
   Саша Бэлл – давний поклонник Весты. Без всякой надежды на взаимность. Он мечтает об операции, которая позволит стать ему однополым существом. Беда лишь в том, что день ему кажется, что он – это ОН, а назавтра – ОНА.
   Казимир Вондрачков – старый друг Болванкова, вечно спетничающий и всем недовольный. Но и он имеет слабость: восхищается Юлией. Считет Директрису совершенной женщиной: доброй, мудрой и красивой.
  Дворницкая чета в последнее время выглядит очень счастливой (не так давно выяснилось, что – в их-то годы! – они ждут первенца). Супруги считали, что этот подарок прямо пропорционален появлению в Дурмстранге нового Директора и его жены.
    Но самую потрясающую новость Юлия узнала об учителе труда. Она ласково называла его Федей. Потому что греческое ФЕДР не шло ему совершенно. Так вот, этот Федя-тире-Федр встречался ей буквально на каждом шагу. И, оказывается, не случайно. Он был в неё влюблён! И не сказать, чтоб тайно, поскольку об этом знали все. Более того, они знакомы не много-не мало, а с самого детства!
   На закате пионерского отрочества, в шестом классе, Юльку – как круглую отличницу, победительницу множественных олимпиад, спартикиад и конкурсов молодых исполнителей – снабдили билетом в элитный пионерский лагерь «Артек». Это знаменательное событие произошло не без участия одного из членов жюри, занимавшихся поисками молодых талантов. Дядечка – известный своим пристрастием к складненьким и развитым не по годам нимфеткам – сразу отметил Юльку. И неизвестно, чем бы это закончилось для неё, если бы старый ловелас не загремел в больницу с инфарктом – но уже после того, как дал нашей пионерке блестящие характеристики для путёвки в самый престижный пионерлагерь Союза. Так Юля попала на третью – самую желанную – смену в «Артек».
  Это, так сказать, предистория. А вот то, что касается непосредственно Федра (тогда попросту Федроса Бироева, болгарина по происхождению). Они с Юлькой числились в одном отряде. Только Юля приехала в лагерь на одну смену, а Федрос гостил тут всё лето. Стоило чернявенькому, худосочному недоростку увидеть Юльку, он влюбился в неё окончательно и бесповоротно. Они сидели рядом в столовой, преодолевали препятствия в «Зарнице», на пляже валялись на соседних лежаках, поднимались на Аюдаг, прогуливались по одним и тем же тропинкам Никитского Ботанического сада и даже играли в одном спектакле. Но Федька, конечно, знал: несмотря на то, что Юля всегда здоровается с ним и спрашивает «как дела?», стоит ему надеть зимнее пальто, она его не узнает.
- Боже мой! Какой стыд! – Юлька схватилась за щёки. – Тео, голубчик, можно будет тебя побеспокоить ещё разок? Сейчас я должна сделать кое-что…
   Заматывая шарф, она подбежала к Иванеску и чмокнула его в старческую, мятую щёку.
   Выбежав из времянки Теодора, Юля вдруг сообразила, что не знает, где живёт её давнишний поклонник. Возвращаться было неудобно. Прикинув, что неподалёку должен быть домик садовников, она решила навестить их и заодно справиться о месте жительства Бироева.
   Зеленские работали на приусадебном участке. У Ги уже заметно округлился животик. Садовники заметили Юлю и приветственно замахали ей руками.
   После трёх дежурных вопросов (о здоровье, погоде и насущных делах) Юлька поинтересовалась адресом Федра. Станислав хмыкнул и поманил пальцем Юлию.
- Отсюда видно лучше: во-он та земляная куча и есть его жилище.
- Как? – поразилась Юлия. – Он живёт в землянке? В такой мороз?
- Точно так, - с удовольствием подтвердила дворничиха. – Сколько раз мы приглашали его к себе, говорили: мол, негоже маяться в сырых стенах – так и чахотку заработать недолго - толку никакого.
   Поблагодарив за информацию, Юля направилась к непрезентабельному дому Бироева. Вблизи землянка оказалась не так уж и плоха. Просто крыша крыта тёмной черепицей – не отличающейся по цвету от мусора, доходившего высотой до печных труб, а бревенчатый сруб завален пожухшей листвой. Вот только сидел домик очень низко – врезался каменными ступенями на полтора метра под землю. Не дождавшись отклика на стук, Юля решила войти без приглашения.
   Жилые покои были оборудованы с комфортом и напоминали нору хоббита. В одной из комнат спал Федрос. Юля улыбнулась: как она могла его не узнать? Да он и не изменился ничуть с артековских времён: чёрненький и тощий – точно обугленный, нерешительный и немногословный…
- Феденька… Федюша, - позвала его Юлька. – Это правда ты?
   Тот открыл глаза и смотрел на неё, не мигая. Юлии пришлось опуститься перед ним на корточки.
- Почему ты не сказал мне, кто ты?
- Зачем? – Федя слабо улыбнулся.
- Ну, хотя бы за тем, чтобы не ставить меня в неудобное положение… Что подумает мой муж, когда узнает, что я скрываю наше с тобой знакомство?
- Да, действительно…
- Шутка… Может, всё же соизволите встать, профессор?
- Я… простите… прости.
   «Господи! Он смотрит на меня с такой любовью… Неужели так было всегда? Почему я не замечала?»
- Слушай, - произнесла она вслух, - прекрати на меня так смотреть!
   Федька тем временем выставлял на стол всё, что у него было: колбасу, сыр, варенье, конфеты.
- Хорошо, не буду, - пообещал Федр, не сводя с Юльки влюблённых глаз.
- Гляжу, из тебя не вытравили ещё славянское хлебосольство, - кивнула Юлька на щедрое угощение.
   Тот криво улыбнулся.
- Федька, а ведь тебе надо задать хорошую трёпку! Посмотри, как ты всё тут устроил. А своих учеников не можешь научить не то что табуретку сколотить, но даже элементарно убрать за собой.
Тот виновато опустил глаза.
- Понимаю, это не слишком интересно… Послушай, как ты вообще здесь оказался? Как попал в советский пионерлагерь?
- Этот рассказ займёт много времени, - грустно сказал Бироев.
- Ничего. Я располагаю достаточным количеством времени, - она погладила своего друга детства по руке. – Муж в отъезде. Дети пристроены. Давай. Колись. Самое время.

   «Ну, и что? Зачем мне надо было знать эту историю? – Чтобы ещё один неприкаянный свалился мне на голову?.. Право слово, лучше уподобиться страусу: голову в песок – и ничего не вижу, ничего не знаю»…
   Федька – из семьи чистокровных волшебников. Воспитывался отцом, который работал в Дурмстранге (так же, как и его отец, и отец его отца), мать умерла рано. Этот дом (который так понравился Юльке) срублен Бироевым – прадедом. И все последующие Бироевы были достойными его преемниками. Все. За исключением Федьки. Он не чувствовал тяги ни к педагогической деятельности, ни к какой-либо другой. Это в то время, как его отец был чрезвычайно увлечённым человеком. Изучив философию Маркса о диалектическом материализме, он принял за аксиому идею коммунизма. Посему его единственный сын отправился в СССР – в «логово зверя». Ничего путного Федька о пребывании в Артеке рассказать не смог, да и Бироев-старший к тому времени слегка разочаровался в коммунистическом движении. Вскоре его настиг инсульт, и восемь лет Федр был прикован к старческой постели, пелёнкам и горшкам. За это время он сам превратился в старомодного, замкнутого человека…
  Погрузившись в историю Федра Бироева, Юлька не заметила, как дошла до жилища Иванеску. Тот – как ни странно – её ждал.
- Вы расстроены? – участливо спросил её Теодор.
- Нет… да… Давайте вернёмся к Вашей коллекции.
- Вот она, - Иванеску распахнул шторку на окне и пару минут наслаждался произведённым эффектом.
- Какие они маленькие, - Юлька близоруко прищурилась. – Где тут что?
- Что-то конкретное?
- Лань, - коротко ответила Юля.
- А-а… Вам нужен патронус Вашего мужа?
   Юлия ждала, что сейчас он спросит «зачем?», но Иванеску лишь увеличил изображение и придал ему объём.
- Какая она красивая, - Юлька потрогала безрогую головку лани. – Я сделаю копию для себя?
- Пожалуйста. Это будет стоить Вам сто сиклей.
- Вы меня обескуражили. Может, возьмёте чек? У меня нет с собой наличных.
- А разве у Вас есть счёт в нашем банке? – без обиняков спросил Теодор.
- Нет, - смутилась Юлька. – Но у Северуса есть.
- В таком случае, чья же будет стоять подпись?
- О, с этим всё в порядке, - легкомысленно заявила Юля. – Муж оставил мне чековую книжку. Только вписывай нужные суммы.
- На Вашем месте я бы не стал об этом рассказывать на каждом углу, - предостерёг её Иванеску.
- Но Вы же не каждый, - пряча патронус в карман, доверительно шепнула Юлька.
   «Вот заодно и проверим, кто здесь «каждый»… И делитесь ли Вы, мистер Иванеску, чужими тайнами с той же лёгкостью, как сплетнями».
   К вечеру она успела обменяться патронусами с Люпиным и ожидала нового профессора защиты от тёмных искусств завтра к вечеру. Испытывая лёгкое беспокойство по поводу, что она его, по сути, обманывает (так как высылала патронуса от имени Северуса), Юлька пошла к Краму. Почему-то она не стеснялась признаваться Виктору в своих неблаговидных делишках (в то время, как в глазах мужа ей хотелось оставаться кристально честной).
   Крам – как всегда – витал в облаках (буквально). Юля поднялась к нему и, выхватив перед его носом мяч, велела спуститься.
- Витька, ты мне нужен, как мужчина! – выпалила она и, не удержавшись, шлёпнулась прямиком к нему в объятья.
- Вы меня соблазняете? – мягко отстранился от неё Крам.
- Бог с тобой! Мне нужна твоя помощь. Завтра приедет Римус Люпин, и он уверен, что его пригласил сюда Северус.
- Дальше, - невозмутимо произнёс Виктор.
Она облизнула губы и продолжила.
- Мой муж даёт ему работу профессора защиты от тёмных искусств… ну, ты понимаешь, КАК БЫ мой муж… на самом деле – я. Ещё вот что: узнай наши преподаватели, что Римус – оборотень и… плохо будет… и мне, и Северусу… не говоря уже о Люпине, - Юля просительно заглянула в глаза Краму. – Я, наверно, плохой человек? Представляшь, сегодня я узнала, что наш трудовик – это Федька Бироев, который был влюблён в меня с детства… А я его даже не узнала.
- Ладно с Федькой… потом разберётесь, - остановил её Крам. – Что там с Люпиным? Что ещё ты придумала?
- Да. Я всё придумала. Только ты будь на моей стороне… пожалуйста.
- Ну, конечно. Не сомневайся.
- Спасибо! Я твоя должница! – она чмокнула Витю в щёку и упорхнула.
 
   Люпин прибыл прямо к обеду. Для Юлии в этот день уроки уже закончились. Она смаковала в кабинете директора чудесный каппучино под сигаретку.
- Римус! Рада тебя видеть! – Юлька поспешно спустила со стола ноги, опасаясь, что он и так увидел слишком много.
   Люпин смутился. Выглядел он примерно так, как выглядит истёртая щётка: выцветшие глаза, вылезшие брови, волосы, развалившиеся на широкий пробор, и тонкая шея, беззащитно торчащая из вылинявшего воротничка давно немодной рубашки.
- Я думал, Северус… - он поискал глазами бывшего недруга и нынешнего работодателя.
- Нет, его некоторое время не будет… очень кстати… - вырвалось у неё. - Очень кстати, что именно теперь ты искал место – у нас катастрофически не хватает кадров. До экспедиции в Манчжурию нам тоже не хватало профессора защиты, и Ростислав совмещал две должности. Так что берём тебя в штат сразу на постоянное место работы… пока тебе не надоедим.
- Или я вам, - Римус жалко улыбнулся. – По правде говоря, я нигде не задерживался больше года… а чаще всего – месяца.
- Даст Бог, Северус закончит-таки СПО.
- Средство Против Оборота? Он продолжает работать в этом направлении?
- Конечно, - ободряюще улыбнулась ему Юлия. – Ты знаешь, мой муж не любит останавливаться на полпути. Уверена, вы ещё станете друзьями. Но у нас к тебе просьба. Мы взяли тебя на работу под псевдонимом… если можно так сказать. Ты ничего не имеешь против имени Роман Цветков?
    Выражение глаз её собеседника говорило само за себя: Римус понял, ОБОРОТНЯ Дурмстрангская школа зачислить в штат не готова. Он будет работать инкогнито… если согласится.
- А у меня есть выбор? – Римус горько усмехнулся.
- Ну вот и договорились. Пойдём, я покажу твои апартаменты.
  Когда новоиспечённый сотрудник бросил свои чемоданы, он спросил у Юлии, не поднимая глаз:
- Почему ТЫ это делаешь?
- Меня попросил Гарри, - не стала лгать Юлька.
- И что?
- Но я ХОЧУ помочь. И потом, хотелось бы, чтобы Северуса окружали порядочные люди.
- Ты считаешь оборотня порядочным человеком?
- Одно другому не мешает… Да и все мы в какой-то мере оборотни: в одной ситуации ведём себя так, в другой – этак… скрываем свои чувства, выдаём себя за кого-то другого. Недаром существует двуликий Янус и прочие многолицые божества… Кто знает, может, потому что они более совершенны?.. Отдыхайте, профессор.
   Вечером того же дня Римус отослал Гарри письмо с благодарностью.


- Люпин устроился на работу в Дурмстранг, - делился Гарри за завтраком последними новостями.
- И Снегг согласился? – на лице Рона читалось неподдельное удивление.
Гарри пожал плечами.
- Это лишь подтверждает тот факт, что ничто человеческое ему не чуждо, - произнесла Гермиона.
Гарри ковырнул ложечкой бисквит.
- Что-то там не так. Люпин пишет, что из соображений субординации его следует теперь называть Роман Цветков.
- Кхе-кхе, - закашлялась Гермиона. – А что он будет преподавать?
- Защиту от тёмных искусств… Вообще-то Виктор говорил, что ЕГО просили замещать Будогорского, пока тот в отъезде… Но, видимо, переиграли. В общем, непонятно, - высказал свои сомнения вслух Гарри.
- Чего проще: напиши Краму. Спроси, в чём дело, - сказал Рон.
   Гарри взглянул на часы: без двадцати девять. Он ещё успеет отправить Буклю с запиской в Дурмстранг.


   Директор Дурмстранга само собой пока ничего не знал о новом подчинённом. А их дела тем временем шли не очень. Мало того, что третьим к ним навязался Перси Уизли, так ещё до полного счастья им добавили его отца.
- Не пойму, почему Артур так раздражает тебя? – потягивая пивцо, упражнялся в остроумии Будогорский. – По мне, он весьма милый человек… Мне кажется, папаша Уизли действует тебе на нервы именно своей добродетельностью.
- Не болтай чепухи, - буркнул Снегг. – Мне вообще нет до него дела. Я его не замечаю.
- Опрометчиво не замечать товарища, спаянного с тобой общей целью.
- Ты мне надоел! – Северус вышел из гостиничного номера, громко хлопнув дверью.
- Аут! – провозгласил Барин и чокнулся со своим зеркальным отражением.

   Северус обхватил себя за плечи, пытаясь согреться. Эта поездка обманула его ожидания. Он представлил Азию вместилищем тепла, разума и необыкновенных восточных традиций. На поверку всё оказалось гораздо прозаичнее. Традиции, безусловно, существовали, но воспринимались европейским человеком, как экзотическая дикость. Холод стоял собачий. Разум, на его взгляд, вовсе был в дифиците.
   Они находились здесь уже около месяца, но продвинулись ненамного. Единственное выяснилось наверняка, что маленький толстый человечек, похожий на крысу, тут был и, похоже, никуда более не перемещался. Значит, где-то он прячется. Он и Нагайна. Но где, выяснить не удавалось. И временами Северусу казалось, что они на ложном пути.
- Грамм никотина убивает лошадь, - незлобиво изрёк Артур Уизли (как всегда, возникший из ниоткуда).
- Тогда всё в порядке, - хладнокровно ответил Снегг.
- То есть?
- Не вижу здесь лошадей, - выпустив струйку дыма, сказал Северус.
- Говорят, даже пассивный курильщик является потенциальным импотентом, - продолжал трепаться Уизли, извлекая из карманов всякий мусор.
- Успокойтесь, Артур, - усмехнулся Снегг. - Вы свою программу по продолжению рода уже выполнили.
- Я не о себе! – удивлённо поднял брови Уизли-старший.
- А Я – о Вас.
   Снегг вернулся в гостиничный номер и выругался:
- Старый козёл! – (имея в виду Артура).
- Севка! – позвал его Будогорский. – Ты уже вернулся? Никак с Артуром болтал?
- С завтрашнего дня начнём шерстить свалки, - безапелляционным тоном заявил Снегг, игнорируя Славкин вопрос.
- Что так? – высовываясь из-под одеяла, где он пытался согреться, спросил Барин. – Что это тебя на помойку потянуло?
- Надо что-то делать, а не сидеть сиднем… Я обещал Юлии вернуться на годовщину дня рождения детей.
- My God! Кто ж тебе мешает? Ты ведь не простой смертный…
- Одно дело вернуться с чувством выполненного долга, и совсем другое – зная, что тебе предстоит вернуться.
- Это верно… И как там Виктор справляется с защитой?
- Он толковый малый. Меня это как раз мало заботит. Но торчать тут до лета мне совсем не улыбается.
- Не хочешь сходить, оповестить Уизли о своём решении?
- Ага. Щас.
- Ну, тогда завтра, - согласился Ростислав и перевернулся на другой бок.

   Утро началось с обхода зловонных контейнеров. Будогорский, лениво ковыряясь в очередном мусорном баке, отбросил вдруг свою трость, и порекомендовал всем завязывать с этим «дохлым» делом.
- Севка, - обратился он к Северусу, - у тебя сохранился ещё свисток от Вдохновения?
- Предположим.
- Сегодня он нам пригодится. Отойдём-ка в сторонку… Артур, Перси, вы можете пока поработать.
   Оставив отца с сыном в вонючем проулке возле китайской чайной, Северус с Ростиславом, обнявшись и слегка покачиваясь, отправились в сторону гостиницы. Это выглядело так, будто два бомжа, сильно подшофе, искали, куда пристроить свои задницы на ночлег. Кстати, о задницах: упакованы они были в широкие до нелепости штаны. В противовес им мужчины надели узенькие пиджаки поверх растянутых, потерявших от времени форму и цвет, свитера. На всё это великолепие наброшены мятые, изношенные до дыр, пуховики. А в довершение картины на ногах красовались клоунские бутсы. Портрет классического маргинала составлял Ростислав. Он также настаивал на том, чтобы костюмчик хорошенько испачкать… мягко говоря. Если точнее, безбашенный Будогорский предлагал сначала помочиться на него, потом забросать ягодами из варенья пополам с комьями болотной жижи. Но большинство высказались против такого стопроцентного вхождения в образ.
- Какая всё-таки гадость – это монгольское пиво, - поморщился Барин, отбрасывая недопитую бутылку.
- Эй, ты, пьянь! – крикнул им блюститель порядка. – А ну, подбери!
- Пошёл ты… - Будогорский сплюнул сквозь зубы.
- Смотри. Ты сам напросился.
   Полицейский постучал по стеклу патрульной машины. Оттуда вышли ещё двое. Первый – низкорослый и довольно жалкий, второй – плотный и кровоногий. Поигрывая резиновыми дубинками, троица неспешно направлялась к ним. Их орудия, вскоре поняли Северус и Барин, совсем не для острастки. Тут же – быстро и деловито – полицейские принялись обрабатывать двоих засранцев, посмевших покуситься на сотрудников правопорядка при исполнении.
   Какая-то мальчишечья удаль завладела нашими профессорами. Им бы сейчас смотаться по-тихому. Но у них просто руки горели от желания поучить косоглазых гостеприимности.
   Поняв, что драка принимает непозволительный размах, власти решили перейти к мерам, подобающим правоохранительным органам. Когда тугие браслеты чуть не сошлись на запястьях смутьянов, пришлось улепётывать.
- Заряд адреналина получил? – утирая жиденькие с мороза сопли грязным рукавом, спросил Снегга Барин.
  Тот, потирая ушибленное плечо, поднял кверху большой палец.
- Не пойму, что это у тебя: игра светотени или синяк под глазом?
   Северус ощупал своё веко.
- Пока не синяк… Но наливается.
- Наливается, говоришь? – хмыкнул Будогорский.
   Пару минут они смеялись – до слёз, до икоты. Первым в себя пришёл Снегг.
- Ты хочешь вызвать Вдохновение, чтобы показать ей что-то конкретное?
- Я бы показал конкретное… Да, боюсь, Ленка меня не простит.
- Похабник ты, Будогорский. Я о способе нахождения анимагов… Ты что-нибудь предпринял в этом направлении?
- А то! – самодовольно тряхнул кудрями Ростислав. – Взгляни.
   Он протянул Северусу что-то более всего напоминающее пульт от телевизора.
  Пару минут Снегг разглядывал миниатюрную вещицу в руке приятеля, а потом отвесил ему мощный подзатыльник.
- Когда только успел! И понял же – что к чему! Как только ума хватило!
   Нисколько не обидившись, Барин потёр затылок и шаловливо улыбнулся.
- Только ты, скромник хренов, мог работать над состоявшимся изобретением ещё чёрт знает сколько. Я всего лишь придал ускорение твоему начинанию. Не бойся, лавров рационализатора от тебя не отниму.
- Но… - дошло наконец до Северуса, - зачем ты согласился орудовать на окрестных помойках?
- Э-э-э, - Будогорский со свойственной ему гримасой произнёс. – Токмо за ради тебя. Да и вообще, эта идея пришлась мне по вкусу. Говорят, любители острых ощущений устраивают себе нечто подобное: живут в подвалах с бомжами, проводят отпуск на зоне и т.д.
- Слушай, любитель острых ощущений, ближе к делу…
- Не спеши. Сейчас поведаю тебе эту историю, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой. Итак, обдумывая наш прикид для поимки Хвоста, я искал фломастеры, дабы зарисовать эскизы. И нашёл вот это, - он указал на пульт. - Потыкал кнопочками туда-сюда… И – эврика - заработало!
- Как ты понял, что «заработало»?
- Ты забыл, что выпорхнул чёрным вороном в форточку, спасаясь от совместного ужина с Уизли. Ты оказался на первой линии, соответствующей кнопке один. То есть рядом. А вот на программе под номером двадцать девять также был зарегестрирован некий объект…
- Это я и без тебя знаю, - нетерпеливо перебил его Северус. – Но как понять, где он? Новерное, ты не заметил: сюда не прикладывается карта!
- Ну, вот опять… отчего ты такого худого мнения обо мне? Конечно же, я ЗАМЕТИЛ. Что же касается остального… для чего, по-твоему, нам нужна Фея?
- Ты хочешь, чтобы она подсказала?  И где ты собираешься это сделать? Уизли вечно крутятся под носом…
- Именно поэтому они и были оставлены ещё порыться в отходах. Давай, действуй!
   На раз-два-три окна их захудалого номера были забраны светонепроницаемыми портьерами и все щели заткнуты. Северус (уже в темноте) вытащил из верхнего ящика комода свисток, некогда подаренный Феей, и подумал, что не уточнил тогда, сколько раз он может его использовать. Да и как свистеть? Может, существует какой-то условный свист? Вот смеху-то будет, если он облажается на глазах у Будогорского.
- Не желаешь попробовать? – он протянул свисток Славке.
- Не облизал его ещё? - озаботился Барин. – Я, знаешь ли, совсем не хочу подхватить от тебя вирус занудства.
- На твоём месте я бы подумал о возможности подхватить что-либо более серьёзное.
- Например?
- Да хотя бы СПИД.
- А у тебя есть СПИД? – невинно поинтересовался Будогорский.
- Надеюсь, что нет. Свисти давай.
- Э-эх, была не была!
   Продолжительный свист разорвал пыльную тишину гостиницы.
- Рада вас видеть, молодые люди, - прозвучал нежный голос Феи.
   Она вновь разместилась на столе, скрестив изящные ножки. Видимо, это была её любимая поза.
– Могли бы и поблагодарить за то, что случилось год назад, - произнесла она.
- Да, спасибо, - глухо проговорил Снегг. – Вышло не так, как планировалось.
- Хорошо всё то, что хорошо кончается, - напомнила древнюю мудрость Вдохновение. – Вижу, вы снова в затруднительном положении. Что на сей раз?
- Взгляните на эту недоработку, - Северус продемонстрировал так называемый пульт «Поиск анимага». – Способен обнаруживать, но мы не знаем, как потом вычислить местопребывание объекта.
- Очень просто. Оставайтесь на этой волне и трансгрессируйте на вибрацию. Она будет вашим проводником. До встречи, мальчики.
   Фея помахала им пальчиками и растаяла.
- Хотел бы провести ночь с Феей? – подмигнул Барин Снеггу.
- Вот уже больше года я провожу все ночи с феей, - как-то не по-снегговски произнёс Северус.
- Хочешь сказать, Я – твоя фея? – нежно положил руку на плечо товарища Будогорский.
- Я когда-нибудь убью тебя за твои шуточки, - сбросил его руку Северус, силясь сдержать улыбку.
- Тихо-тихо-тихо… Имей в виду, если ты сделаешь это сейчас, тогда тебе придётся отправиться за Петтигрю в компании Уизли.
- Может, стоит сначала избавиться от них? – с надеждой спросил Снегг.
- Ну, ты бессовестный. Хочешь изуродовать мальчишку? Или лишить многочисленное семейство отца?
- При посредничестве членов этого семейства мы скорее нарвёмся на неприятности. А я, знаешь ли, пока ТУДА не собираюсь… Во всяком случае, не хотелось бы.
- Странный ты человек. Кому «хотелось бы»?.. Ты хоть познал радость отцовства.
- Ладно. Хорош трепаться. А то сигнал заглохнет, - Северус боялся этих откровений. Боялся возвращения к «Нюниусу».


   Барин, в бомжатском одеянии, с крупным вороном на плече и пультом в руках, снова очутился на городской свалке. «Поиск  анимага» просто надрывался. Под ногами мелькнула крыса. Ростислав не мог поверить в такую скорую до неправдоподобности удачу. Что и помешало ему отреагировать своевременно. Это сделал за него Северус. Молниеносно слетев с плеча Будогорского, он вонзил клюв в клочковатую шерсть грызуна. Тот заметался, пытаясь вырваться. Ворон, распластав крылья, держал его крепко.
   Будогорский наконец вышел из транса. Один взмах палочкой – и крыса обратилась в Петтигрю – руки примотаны к туловищук, ноги связаны. Закрыв глаза в предчувствии скорой расправы, Хвост поскуливал.
Снегг обратился в человека и пнул товарища детства.
- Где Нагайна? Отвечай быстро. Это единственная возможность спасти свою шкуру.
- В гневе он страшен, - пригрозил Барин. – Не стоит его провоцировать.
- Я не знаю, где Нагайна! – возопил Петтигрю. – Не трогайте меня! Не мучьте меня! Что вам от меня надо?!
   Видимо, он знал, что делал. Словно из-под земли выросли двое полицейских.
- Тебе не кажется, что мы их сегодня уже встречали? – присвистнул Будогорский.
- Для меня они все на одно лицо, - буркнул Северус.
- Вот так подарок! – поигрывая дубинкой, на них пошёл коренастый.
- Стоять! – взвигнул тоненький. – Поднимите руки так, чтобы мы вас видели.
   Вместо того чтобы выполнить требование, не сговариваясь, волшебники подхватили Петтигрю и трасгрессировали.
- Что за чертовщина! – переглянулись местные представители власти.
- Шин, ты что-нибудь понимаешь?
- Пригрезилось, наверное. Но надо на всякий случай обыскать близлежащие пристанища этих бездомных уродов, - номер два включил рацию.

   Когда оба профессора оказались в гостиничном номере, их поджидали там Уизли.
- Я правильно понимаю, это Питер Петтигрю? – поправляя очки, осведомился Перси.
- Ты всё правильно понимаешь, мальчик, - слегка нервничая, бросил Барин. – Помоги-ка дотащить его до вашего номера… да побыстрее.
    Патрульная сирена дала понять, что их «приятели»-полицейские где-то поблизости.
   Из окна комнаты Уизли мужчины увидели, как водитель полицейской машины вошёл в «Лотос» (эта вонючая дыра носила романтическое название).
Северус поймал тревожный взгляд обоих Уизли.
- Берите ЭТОГО, – он кивнул на Хвоста, - и делаем ноги!
Оклик стимулировал быстрые сборы.
- Всем взяться за руки! – скомандовал Северус, ещё не зная, куда бы перенести их квартет.
   И, то ли из тоски по своему короткому периоду жениховства, то ли в память о том времени, когда вынужден был постоянно прятаться (как сейчас), он доставил «великолепную четвёрку» прямиком в Санкт – Петербург, в Юлькину квартиру на Большом проспекте.
   «Что ж, это вполне оправданно: квартира просторна, звуконепроницаема и в ней полно носильных вещей», - подумалось ему.
- Бог мой! Родные пенаты! – воскликнул Будогорский. – Сева, ты гениален.
- Помолчи, а?
- Где мы? – оглядывая холл, пробормотал Артур.
- Мы в месте, где нашёл свою погибель Сивый, - зловеще проговорил Снегг, адресуя сказанное в первую очередь, конечно, Петтигрю.
   Хвост взвыл, как будто его поджаривали.
- Давайте-ка подумаем, какого наказания достоин человек – хотя это и не человек, а крыса – который пытал, предавал, убивал… И даже не потому, что являлся убеждённым Пожирателем смерти, как Беллатрисса Лестрейндж или тот же Сивый, а из трусости. Из одной только трусости.
- Не смотри! Не смотри на меня ТАК! Ты, дьявол! – завопил Хвост. – Ты ничем не лучше меня!
- Друзья мои, не стоит переходить на личности, - вмешался Будогорский. – Как говорил один мой знакомый сутенёр: «ближе к телу». Так где сейчас Нагайна, говоришь? Ну, или кто там она сейчас?
- Да, кто? – выкрикнул Перси.
Петтигрю отвернулся.
- Ты, приятель, верно, думаешь, что мы отложим допрос до утра, а ты тем временем сочинишь какую-нибудь историю. Так я спешу тебя разочаровать – всё будет иначе.
   И Барин стал расписывать перспективы ближайшего времяпровождения Хвоста.
- Хватит болтать! – рявкнул Снегг и ударил Петтигрю наотмашь по лицу. Из рассечённой губы того тут же пошла кровь.
- Северус! – взмолился Артур Уизли. – Я прошу Вас!
- Играйте с ним в бирюльки! Пожалуйста! – заревел Снегг. – Пока его изворотливый хозяин не сбросит очередной раз шкуру и не придумает, как завладеть миром.
- Я н-ничего о н-нём не знаю, - затрясся мелкой дрожью узник. – Он вышел из моего повиновения и исчез.
- Да у тебя, браток, мания величия, - хмыкнул Будогорский. – Вы слышали: «из моего повиновения»?
- Так и было, - обиженно засопел Хвост. – Он не спорил со мной. Но как только я захотел обратить Нагайну во что-нибудь помельче, ОН не позволил мне этого сделать. Наверно, подумал, что могу сыграть с ним ту же шутку, что и Кот в сапогах, когда проглотил Людоеда, превратившегося в мышь.
- Не отвлекайтесь, - направил его рассказ в нужное русло Уизли-старший.
- Да… Вот… С тех пор я его не видел. Прошёл почти месяц. Честное слово! – Хвост подобострастно заглянул в глаза Артура.
- Не отправиться ли нам всем на боковую? – предложил Барин. – Утро вечера мудреней, что не говори.
- А этого субчика мы заморозим, - сказал Северус, направляя на него луч волшебной палочки.
- М-м, Северус, не кажется ли Вам, что это несколько бесчеловечно? – попытался ориентировать Снегга на гуманное отношение к пленнику Артур.
- Нет. Не кажется, - отрезал Снегг, обездвиживая врага.
   Все разошлись по комнатам, понимая, что поимка Хвоста – далеко не конец их предприятия.

   За ночь у Северуса созрел план захвата Волан-де-Морта. В том, что Тёмный Лорд «вышел из повиновения» Петтигрю, он не сомневался. А вот то, что Хвост не превратил его во что-то другое, менее заметное, был не уверен.
   Придя на кухню, где на угловом диване, так сказать, «почивал» Хвост, Северус первым делом снял с него заклятие обездвиживания. Тот по-прежнему оставался бесчувственным (не без основания полагая, что так оно безопаснее).
- Можешь и дальше притворяться спящим, - Северус брезгливо ковырнул оковы Хвоста. – Но попрошу тебя намотать на ус: если ты не сдашь нам своего приятеля, я тебя убью. У меня для этого есть все полномочия. Усёк?
   Не дожидаясь ответа, Северус вернулся в комнату, где когда-то была оборудована лаборатория. Такой она оставалась и поныне. Сын Юлии не стал ничего переделывать. Да и жил он со своей невестой у Елены.
   Несмотря на то, что квартира на Большом была нежилой, она не выглядела запущенной - так… немного пыли. Северус провёл пальцем по письменному столу – в этом месте осталась более светлая дорожка. Нахлынули воспоминания.
   Дверь скрипнула.
- Мечтаешь? – в образовавшемся проёме возникла голова Будогорского.
Северус не ответил.
- Эх, хорошее было времячко! – Барин заложил руки за голову и улыбнулся.
- Чувствуется, тебе снова адреналина не хватает, - заметил Снегг.
- Частично нехватку острых ощущений можно компенсировать в постели с любимой женщиной.
- «Женщинами» -  ты хотел сказать, - внёс поправку Снегг. – Насколько я знаю, моногамностью ты не отличаешься.
   Барин пристально посмотрел в глаза другу.
- Э-э, нет. То время миновало. Я изменился. Настолько, что могу претендовать со следующего года на место директора Хогвартса. Дамблдор сказал. Сам.
- Дамлдор всегда отличался экстравагантностью, - хмыкнул Снегг. – Но не на столько же… Постой, ты это серьёзно?
   Славка стал в позу.
- Считаешь мою кандидатуру неподходящей?
- Ушам своим не верю! Да ты превратишь Хогвартс в Шапито!
  Барин отчуждённо посмотрел на Снегга.
- Иными словами: я плохой волшебник?
Северус опомнился.
- Да нет, конечно. Ты хороший волшебник и неплохой человек. Но для руководителя этих качеств мало. Нужна собранность, ответственность, дисциплинированность…
- Я понял, понял, - холодно отрезал Будогорский.
- Не знал, что это важно для тебя. Ты и правда, хочешь вступить в эту должность?
- Да! – обидчиво поджал губы Барин. – Чем я хуже тебя?
Северус расхохотался.
- Славка! Первый раз тебе изменило твоё чувство юмора… Ну же, я пошутил, - он толканул плечом приятеля. – Ты ещё войдёшь в золотой фонд истории Хогвартса… если захочешь.
- Не замечал за тобой этого…
- Чего, интересно?
- Плутовства, - отчётливо выговорил Будогорский.
- Отчего же? Я хороший игрок в покер.
- Давай тогда раскинем карты: как нам лучше прищучить Петтигрю.
   В дверь деликатно постучали.
Северус заметался по комнате.
- Чёрт-чёрт-чёрт!
- Не чертыхайся. Дурная примета. Не ровён час, рогатый явится.
- Пусть лучше он, чем этот придурковатый воспитатель! Ну же! Придумай что-нибудь! – Северус в отчаяньи схватил Будогорского за отвороты пиджака.
Тот пожал плечами:
- Я не понимаю: ты можешь трансгрессировать, пройти сквозь стену… В конце концов, стать вороной.
- Вороном, - машинально поправил Северус. – Не годится. Не могу же я всё время от него прятаться – так же, как не могу открыто выражать неприятие. Но он раздражает. Бесит меня до зубовного скрежета своей правильностью!
   Стук возобновился.
- Артур! – рявкнул Снегг. – П;лно стучаться! Заходите!
   В комнату бочком вошёл Артур Уизли. Помятый, и будто присыпанный мелом, он напоминал Северусу Люпина, чем ещё больше усиливал неприязнь.
- Что у Вас? – стараясь не смотреть на Уизли, пробурчал Снегг.
- Э-э-э… Северус, Вы, конечно, знакомы с международной конвенцией ООН по вопросам содержания пленных? – всем своим видом Артур выказывал смущение.
- Бла-бла-бла, - издевательским тоном прокаркал Снегг.
- Это непозволительно, - не отступал Уизли.
- Послушайте, Вы! – Северус подошёл к нему вплотную, отчеканивая  каждое слово. -  Непозволительно, что мы до сих пор нянчимся с ним. В то время как у каждого… или почти у каждого есть дела и поинтересней.
- Мне не хотелось бы форсировать события, если при этом теряешь чувство собственного достоинства! – с пафосом произнёс Уизли и вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь.
- Невелика потеря, - проворчал Северус.
   Будогорский, наблюдая с иронией эту сцену, покуривал сигаретку. Северус выковырял сигарету из его рта и нервно сделал затяжку.
- Может, стоит натравить на Хвоста Уизли? – предложил Снегг.
- Не-ет, это слишком изощрённая пытка, - захохотал Барин. – Попробуй лучше «Сыворотку правды». Это способ проверенный.
- Думаешь, Петтигрю такой дурак? Наверняка нашёл противоядие. Если не своим умом додумался, то было, кому подсказать.
- Всё равно следует попробовать, - серьёзно сказал Будогорский.
- Согласен. У меня есть все ингредиенты. Надо только смешать. Поможешь?
   Ростислав и Северус разожгли спиртовку и водрузили над ней котёл. Висящий в воздухе без всякий опоры, он производил странное впечатление. А двое взрослых мужчин, с самым сосредоточенным видом методично вливали туда какие-то зелья, помешивая содержимое.
   Через час до них донёсся пронзительный вопль.
- По-моему, с кухни? – Снегг вопросительно посмотрел на Будогорского.
- Пойду посмотрю.
   Северус продолжал помешивать Сыворотку, прислушиваясь к тому, что происходит на кухне. Ему почудились сдавленные всхлипы, переходящие в рыдания. Едва дождавшись, когда жидкость запузырилась, он поспешил в конец коридора.
   Петтигрю сидел на диванчике и раскачивался из стороны в сторону. Уизли-старший нависал над ним, монотонно выговаривая ему в своей привычной, отечески-занудливой форме.
- Что же побудило Вас, Питер, укрывать опасного преступника? Как Вы не уразумели угрозы, исходящей от чудовища – прежде всего по отношению к Вам? Почему не попросили помощи? Как можно быть столь беспечным?
   Тут же находился и Уизли-младший. Хищно поблёскивая роговыми очками, Перси тщательно конспектировал(!) речь отца.
   Рыдания исходили от Будогорского. Он примостился на подоконнике и давился от сдерживаемого с трудом смеха. Увидев Северуса, он моментально сорвался с места и, подхватив друга под локоть, выволок его в коридор.
- Ты это видел? – он захлёбывался от восторга. – Просто Шерлок Холмс!
   Видя непонимание в глазах своего ограниченного начальника, Будогорский махнул рукой.
- Ладно, проехали. Но метод Уизли уникален! Он позволяет вывести человека из себя и обнаружить таким образом правду. Поясняю: испытывая дисбаланс чувств, мы теряем контроль над своим сознанием.
- Не скажу, что понял тебя вполне. Но в способностях Уизли нисколько не сомневался… Может, и Сыворотка не понадобится?
   Послышался скрип полуторавекового паркета – к ним своей кошачьей походкой подходил Артур. Он промокал смешным клетчатым платком пот со лба.
- Пожалуйста, друзья, пройдите к Питеру, - устало проговорил он. – Он вас просит.
    Петтигрю – взмокший, дрожащий, изжелта-бледный – трясся в ознобе.
- ОН там же, - прошептал Хвост.
- Излагай яснее, - сурово сказал Северус.
- Там же… там, - бессильно бормотал он.
Глаза у него остеклянели, и он упал на пол.
- Симулирует? – оттянув ему веко, поинтересовался Будогорский.
  Снегг зашёл с другой стороны.
- Да нет, не похоже… Что он хотел этим сказать?
- «Там же» - значит, на городской свалке. Я так думаю.
- Что надо искать? Что ТАМ надо искать? – тормошил Петтигрю Барин.
   Но у Петтигрю запрокинулась голова, изо рта потянулась тягучая струйка слюны.
- Та-ак… Придётся вернуться к этому вопросу позже, - Северус резко встал и подошёл к окну. Он любил (как не стыдно в этом признаться) наблюдать за соседями. Никого из знакомых по прошлому году он там не узрел: ни новобрачных, ни художника не было видно. Переехали, наверно.
- Ты чего там увидел? – к нему подошёл Будогорский.
- Достойный конец… Представь только: могила Тёмного Лорда на городской свалке. Может, не стоит его оттуда вытаскивать?
- А как же христианская заповедь всепрощения? А стяжание благодати?
- Как? «Стяжание благодати»?
- Представь себе: стяжание благодати есть цель христианской жизни. Ибо нет ничего важнее для христианина, чем духовные дары.
    Снегг сел на подоконник и внимательно посмотрел на Ростислава.
- Славка, скажи, а ты сам никогда не устаёшь от своих острот? Я лично устаю – всё время надо напрягаться. Расслабься, не нужно постоянно доказывать, что ты весёлый и находчивый.
- А ты психолог…
- Что делать….
- Я теперь так тебя и буду звать - ПСИХОЛОГ. Вдохнови-ка Хвоста на признание.
- Это я и собираюсь сделать.
   Снегг силком раздвинул зубы Петтигрю и влил туда Сыворотку.
    Тот на секунду пришёл в себя и прохрипел:
- Чётки… они рассыпались.
- Я верно расслышал? «Чётки»? – переспросил Будогорский.
- Не смешно ли? Богохульник и растлитель монашек теперь превращён в чётки… Определённо Хвост ненавидел его, - Северус поискал в кухонном пенале водку.
- Ты говорил «не до лета же нам тут торчать»? Похоже, именно ДО ЛЕТА… собирая по одной бусине. Да и сколько их? – мы не знаем.
- Мы поймём. Как только соберём их все, вещь будет реагировать на заклятие уничтожения… Не сжечь бы свалку.
- Ну, думаю, ЭТО не горит. ЭТО нетленно.
- На то и уповаю, - вздохнул Снегг и чисто по-русски опрокинул рюмку водки.


   Поиски продолжились. Квартиру в Санкт-Петербурге превратили в штаб. Вернув костюмы лиц без определённого места жительства, они шныряли по китайской городской помойке, неизменно возвращаясь в Питер. Пядь за пядью они ощупывали землю.
   Первую бусину нашёл Перси. Ещё две - его отец. Потом Северусу посчастливилось обнаружить целую связку с семью бусинами. И это была удача – леска, на которую были нанизаны чётки, притягивала, словно магнитом, беспризорные бусинки.
  Мужчины стали ходить, поочерёдно намотав на руку лесу. Вскоре они открыли любопытное свойство: бусины из чёток подрагивали и издавали характерное жужжание, как только чувствовали лежащую на земле подружку.
   Так, очень медленно, проходя десятки раз по одному и тому же месту, они собрали двадцать восемь бусин. И произошло чудо: чётки свернулись змеиными кольцами. Перси (который в тот момент держал их) ойкнул и выпустил чётки из рук.
- Что случилось, чёрт Вас дери!? – гаркнул Снегг.
   У Перси от волнения выступила испарина.
- О-они ж-жглись! – указывая на змееподобный атрибут церкви, проблеял Перси.
   Северус успел выхватить из кучи подгнивших объедков чётки, готовые уползти в самую их гущу, и вскрикнул. Дерево, из которого они были выполнены, раскалилось, как металл в домне. Его руки тут же покрылись волдырями.
- Будогорский! Сделай же что-нибудь! Не стой, разинув рот! – рявкнул Северус.
   Не долго думая, Барин выхватил из рук Снегга крестраж и бросил его в попавшуюся на глаза обувную коробку. Дно её тут же обуглилось, но Будогорский был на стороже. Обмотав руку тряпьём, он выудил чётки из помойных огрызков.
- Артур, может, Вы тоже как-нибудь поучаствуете? – зло бросил Северус.
- Поучаствовать в чём? Как вы жонглируете бусами?
- ХОТЯ БЫ, - с нажимом произнёс Снегг.
   Артур невозмутимо подошёл к дурмстрангским мужчинам, продолжая наблюдать, как они вдвоём сражаются с ускользающими чётками. Он наклонил над чётками откупоренный пузырёк и осторожно вылил его. Жидкость запузырилась, чётки вспыхнули, через секунду от них повалил дым. Чудовищный вой заставил содрогнуться нескольких бродяжек, собирающих на свалке пустые банки.
   Тем временем дым стал складывался в фантастические фигуры. Они различались не только по форме, но и по цвету: серо-голубые, ядовито-зелёные, чернильно-чёрные. Их силуэты менялись с такой скоростью, что смерч, завьюживший участников опасной экспедиции, стал естественным его продолжением. Ураган небывалой силы разворошил груды мусора, поднимая в воздух несвежие продукты, старые тряпки и бросовый материал… Вонь стояла невероятная. Северус дал команду лечь в ту шевелящуюся грязь, которую они начали исследовать ещё зимой.
   Вот уж не думали – не гадали, что можно тосковать по поводу прошедших морозов, но… антисанитария – мерзостная, тошнотворная, от которой кружилась голова –  способна вызвать эту ностальгию.
   Снеггу показалось, что Перси слегка попискивает. Но он ошибся: тот всего лишь придавил щекой гнездо с лысыми, ярко-розовыми крысятами.
   Северус вдруг почувствовал затылком – как в детстве, когда отец замахивался на маму – леденящий ужас. Волосы зашевелились у него на голове, а по спине побежали мурашки. Ему даже захотелось – как это не парадоксально – зарыться глубже в груды отбросов. «Спасаться, спасаться», - стучало у него в мозгу.
   Как признались потом все (спервоначалу никто не понял, ЧТО нагнало на них такой страх), сходные чувства испытал каждый. Северус пришёл в себя уже под вечер, когда одна из местных нищенок потрясла его за плечо. Она щурилась и бормотала что-то на родном языке, тыча грязным пальцем в голубые дали.
   Р;зом вернулись все чувства: во-первых, запахи (и не только запах помойки, но и запах товарищеского пота, поскольку лежали все впритык), во-вторых, острое чувство, что ты жив… и потом уже всё остальное: дивное ясно-голубое небо, рыжее обжигающее солнце, гудение мошкары.
- Ну, ты как? – к Снеггу, покачиваясь, подходил Будогорский.
   Уизли-отец подавал руку сыну.
   Северус вляпался рукавом в коробку с просроченным йогуртом и делал вид, что сосредоточился на оттирании пятна от своего видавшего виды пиджачка.
- Что это было? – спросил он, не поднимая глаз на Артура.
- Вы не это имеете в виду? – задал он встречный вопрос, демонстрируя зажатый в руке пузырёк.
- Это, это, - подтвердил Будогорский.
- Его передал мне Гарри. Он знал наверняка, чем можно уничтожить крестраж и выдоил некоторое количество яда из клыков Василиска.
- Поттер теперь занимается разведением Василисков? – процедил Снегг.
- Простите, не понял? – опешил Артур.
- Насколько я понял, это уже не первый Василиск на его счету. У него их что, целая ферма?
- Зачем вы так, - покачал головой отец Рона. – Это тот самый Василиск, который так и остался в подвалах Хогвартса.
- Как он только не изгнил… за столько-то лет, - продолжал ёрничать Снегг.
- Северус, - Артур мягко взял его за локоть. – Я знаю, Вы испытываете неприязнь к Гарри… но насколько это правильно по отношению к мальчику? Подумайте, он хотел помочь Вам…
- А-а! – Северус по-детски обхватил голову, зажав уши ладонями, и тяжело затопал прочь.

Глава 11. Победа.

   «В Хогватсе царила необычайная суматоха. Ещё бы! В течение нескольких лет всем хогвартским студентам было не до учёбы. Причиной тому явился разгул тёмных сил во главе с Волан-де-Мортом и страшная смерть Дамблдора. Немалое количество семей вообще отказывались посылать свои чада в Хогвартс. Но были и такие учащиеся, которые отказывались от посещения занятий не из-за страха (собственного или родительского), и не потому, что разуверились в качестве преподавания. Они, эти героические личности, главной целью своей жизни считали освобождение мира от засилия зла и жестокости. Конечно, мы имеем в виду Гарри Поттера и его друзей…»
- Тьфу ты, Господи! – Снегг отшвырнул «Пророк». – Какая гадость!
   Юлька успела подхватить газету и пробежала глазами первую полосу.
- Так о чём говорит пресса? – Северус сладко потянулся на трёхметровой кровати, вырвал из Юлькиных рук бульварное чтиво и привлёк к себе. - Ты что-то забыла сегодня с утра сделать…
- У? – Юля силилась разобрать строки, всё ещё не теряя надежды прочесть статью, где ею так восхищались.
- Ты забыла с утра…
- Да слышала я, - отмахнулась Юлька.
- Ну?
- Баранки гну.
- Что-о?!
  Стук в дверь прервал супружескую перебранку.
- Это Наталья, - Юлька быстро чмокнула Северуса в щёку и стремглав унеслась открывать дверь.
   Мисс Припёкова вошла с оравой детей. Её мальчик и девочка (шестилетняя Оля особенно) любили возиться с Аськой и Гошей. Близнецам исполнился год. Они уже бойко ходили (а Аська так и бегала) и начали говорить. Северус очень умилялся, как их девочка произносила Daddy. Юлька сердилась и поправляла: «Это ПАПА, папочка, папуля…»
- Отстань от ребёнка, - смеялся Северус и подхватывал дочурку на руки.
   Та смешно морщилась и подставляла губки для поцелуя. В целом выглядело это уморительно.
   У Аси отросли волосы – чёрные и густые, как у отца. И укладывались так же, как у него, в строгое каре. Аська заправляла их за ухо точно таким жестом, как Северус – сначала откидывая голову назад. А когда злилась, смотрела сквозь чёлку не мигая. Но чаще девочка веселилась, заражая своим весельем окружающих. Её все любили. А она предпочитала всем своего дорогого Daddy.
   На долю их симпатичного мальчика обожания выпало меньше. Больше всех его любила бабушка Люся. Юля иногда набирала бабушкин телефон и передавала трубку Гоше. Он слушал бабулю и улыбался. Во многом Гошка превосходил сестру: он умел конструировать на ковре сложные по замыслу з;мки, осмысленно разглядывал картинки в книжках и со знанием дела брал карандаш. Когда (редко) Юлька садилась за рояль, подаренный ей супругом к окончанию первого учебного года в Дурмстранге, Аська лишь барабанила по клавишам, стоя рядом, Гоша – в отличие от сестрёнки – внимательно слушал, шевеля губёнками.
  Всё хорошо было в семье Снегга. С тех пор, как он вернулся из Манчжурии, казалось, ничего не могло омрачить их счастье. Даже новость о новом сотруднике по имени Роман Цветков не произвела того впечатления, коего ожидали. Очень сдержанно мужчины подали друг другу руки, после чего Северус сказал на ухо жене: «Чтобы на расстояние ближе, чем километр, я его не видел».
   Таким образом Люпин благополучно преподавал, а Будогорский холил беременную жену, дохаживающую последние дни. Славка решил задержаться в Дурмстранге ещё на год. Дамблдор его не торопил. Снегг же искренне надеялся, что рождение малыша отсрочит отъезд его лучшего друга.

   У Славика родился мальчик. Крошечное, сморщенное существо, в чьи маленькие лапки сразу же попало большое сердце его отца. Ребёнка единодушно решили назвать Слава. Только не Ростислав, а Вячеслав (Юлька предлагала СВЯТОслав, но Барин из ложной скромности отверг её предложение). Выбор имени определился теми факторами, что папа новорожденного и человек золотой, и красавец писаный – так что не худо будет и сыну унаследовать эти замечательные качества. Северус помалкивал: он не был большим знатоком этимологии русских имён.
   Первого сентября маленькому Славочке исполнилось десять дней. И хоть Ленка чувствовала себя хорошо, семейство Будогорских приняло решение не ехать в  Хогвартс, где готовилось грандиозное шоу.
   Будогорского оставили за директора Дурмстранга, Ленка совмещала свои обязанности с обязанностями Натальи. Припёкова возжелала отправиться в Хогвартс, якобы для ознакомления с жизнью НАСТОЯЩИХ волшебников. И только Юлька знала истиную  причину: она сапасалась от ухаживаний её брата. Увы, Боб не нравился девушкам. Единственной девицей, относящейся к нему нежно, являлась Аська. Но Боря полностью сублимировал себя в своей профессии. С ребятами у него сложились неплохие отношения. А Юлия старалась удовлетворять все его материальные запросы. Ещё Гончаров-младший всегда был желанным гостем на дурмстрангской кухне. И если бы скандинавские эльфы выглядели чуть-чуть симпатичнее, Борька имел бы все шансы на взаимность. Потому как только для Бориса те были способны на кулинарные изыски.

  Волшебный мир стоял на пороге невиданного доселе по размаху празднества, Дня полной и безоговорочной победы над вселенским злом – уничтожением Волан-де-Морта. Волшебники всего мира выражали свою признательность в письмах и телеграммах, адресованных Снеггу и Будогорскому. Канал телепортации пришлось временно перекрыть – иначе  Северусу и Славке спать не пришлось бы вовсе.
   Сразу же по возвращению из Манчьжурии участников экспедиции наградили орденом Святого Мерлина 1-ой степени. Вручал им награду магистр Мирого Волшебного Сообществав по вопросам укрепления и поддержания мира во всём мире (что-то типа магловского ООН). МВС сочло своим долгом пригласить на работу каждого из них – причём как конфиденциально, так и непосредственно при вручении ордена (т.е. всенародно).
   С тех пор Барина частенько можно было застать расхаживающим  во фраке, напяленным на голое тело, к которому был приколот орден. Он принимал картинно- комические позы, грозя Северусу, что покинет его «Дом страданий», где никто с ним не считается. И посвятит себя служению во благо Родины в рядах магической Организации Объединённых Наций.
- Кроме того, что «не считается», так ещё и не верит ни единому твоему слову, - добродушно посмеивался Снегг.
- Это чудо, что ты сделала с Северусом, - сказал Юлии Люпин.
- Он всегда был таким. Ты просто не замечал, - отвечала она.
- Просто ты сама не знаешь, как легко становится людям, которые каждый день тебя видят, - улыбнулся Римус своей тихой улыбкой.
- Считаешь, со мной приятно иметь дело? – пытаясь свести всё к шутке, говорила Юлька.
- Хочешь свернуть беседу?
- Знаешь, Ром, есть такая русская писательница – Виктория Токарева. В одном из своих рассказов она высказала мысль, что если в первой половине жизни человек удачлив, то вторая, как правило, полна неприятных сюрпризов. Или наоборот: живёт этакая серая мышка, учится, работает, никто не помнит толком даже её имя. Но вот в один прекрасный день её шеф обращает на неё внимание… Она удачно выходит замуж. В ней вдруг открываются замечательные способности бизнеследи, хозяйки, матери… Таким образом уравнивается справедливость: некогда звезда класса – её красавица-подружка - давно в разводе, неважно себя чувствует и нуждается в деньгах, а она – на коне…
- Разве у тебя первая половина жизни сложилась неудачно? – удивился Люпин.
- Речь не обо мне. Считай, что я исключение.
- Не думаю, что МОЯ первая половина жизни сложилась как-то не так, - возразил Римус.
- В таком случае, вторая будет ещё удачней.

   Она на самом деле верила в то, что говорила. И небезосновательно. Юля отправила в Россию ещё два запроса. И летом в Дурмстранг приехали две её знакомые. Одну – Марину Юревич – она сделала заведующей детского сада. Вторую – Татьяну Мазаеву – Юля, честно говоря, пригласила специально для Римуса. Существовала опасность, что Мазаева выберет какого-нибудь «альфа-самца» (собственно, таковым здесь являлся только один, Будогорский, но был занят), и та не подвела. Полный загадочной грусти, Люпин не мог не произвести на неё должного впечатления. И к своему величайшему удовлетворению, Юлия частенько заставала их вечерами в дальней беседке, где Мазаева вдохновенно читала Римусу что-нибудь из поэтики Серебряного века. «Только бы она не отпугнула Люпина своими странностями», - молила Юлия.
   Татьяна всё ещё была хороша: нежная и хрупкая, с ярко-зелёными глазами и чистой кожей, она, как и предчувствовала Юля, сохранила девичью красоту. Правда, Юлька считала, что бёдра Мазаевой слегка широковаты для женщины такого субтильного сложения, а ноги немного жилисты… но, скорей всего, это являлось всего лишь придирками со стороны другой красивой женщины.

   Всё лето дурмстрангцы готовились к празднованию. А в августе узнали, что праздник перенесли в Хогвартс. Что ж, это было разумно. Часть ребят из Дурмстрангской школы премировались поездкой в Британскую волшебную школу. Конечно, собиралась и директорская пара. В последнюю минуту к ним прибавилась Припёкова и отнялись Будогорские.
   Северус предложил Краму поехать с ним, но Виктор смущённо отказался. Юлька подозревала, что виной тому – Юревич (хоть последняя и была лет на десять старше Крама). Но когда возраст являлся главенствующим в вопросах любви?
   После развода Марина постарела и как-то посерела. Сколько Юлька не говорила ей, что она очень хорошенькая, - не помогало. Может, мнение Крама окажется весомее?
  Вот, пожалуй, и все дурмстрангские новости.

   «… однако не только мысль о разоружении тёмной гвардии и уничтожении её хозяина владела Гарри Поттером…»
- Тьфу ты, прости Господи! – Гарри перекосило, как будто он выпил уксуса.
   Он отшвырнул газету точно так, как сделал это другой человек на другом острове (thanks, ПОЛУострове). Гарри вспомнил чувства, которые его одолевали. Ничего общего с «разоружением тёмной гвардии и уничтожением её хозяина»! Был один человек, которого он ненавидел тогда столь же сильно, как и Тёмного Лорда – своего учителя, давнего недруга отца – Северуса Снегга. Казалось, ничто не может примирить его с его бывшим профессором. Но, как видно, ошибался… Как только он узнал о той роли, которую играл Снегг в разоблачении Пожирателей Смерти, Гарри посетил скандинавскую школу чародейства и магии, где директрствовал Северус Снегг, и его ненависть трансформировалась в любопытство. А ещё, пожалуй, в раздражение. Виной тому стала Юлия – жена Снегга. Очаровательное, радостное существо, обладающее бесконечным обаянием, юмором и добротой… и к тому же подарившее счастливому супругу двоих детей. Именно благодаря Юлии появился на свет Любовный эликсир, в конечном счёте сгубивший Волан-де-Морта.
  Эта странная парочка (на взгляд Гарри – двоих абсолютно неподходящих друг другу людей) прибыла вчера в Хогвартс, где их встретили со всей помпой, на которую способны только волшебники. И то, если постараются.
   Гарри вспомнил, КАК ЭТО БЫЛО.


- Да очнись же, Гарри!
Только теперь он заметил, что его теребит за рукав Джинни.
- А? – сонно промямлил он.
- Пора одеваться. Иначе прозеваешь момент появления… - тут она помедлила, - твоей распрекрасной «ах, Юлии»!
   Джинни покраснела и, круто развернувшись, отправилась на девичью половину. Гарри хотел было её остановить, но потом, пожав плечами, отправился в гостиную Гриффиндора.
   С некоторых пор Джинни вновь стала проявлять к нему интерес. «С чего бы?» - спрашивал он себя, но к бывшей подружке с подобным вопросом не обращался (помятуя о народной мудрости: не буди лиха, пока тихо).
- Не представляю: кто может полюбить Снегга! Бр-р! - передёрнулся Симус Финниган.
- Должно быть, ОНА страшнее самой смерти! – продолжил Дин Томас.
- Говорят, его жена – красавица, - робко подал голос Невилл.
- Что скажешь, Гарри? – обратился к другу Дин. – Ты ведь её видел.
   Гарри увлёкся застёгиванием пуговиц на белоснежной рубашке, выбранной им в честь знаменательного дня. И делал вид, что ничего не слышит.
- Гарри, ты Дина-то слышал? – в голосе Рона были те же интонации, что и у его сестрёнки. Он будто укорял Гарри, что тот посмел симпатизировать «вражеской» жене. По мнению Уизли, по-видимому, это являлось преступлением.
- Слышу, слышу, - проворчал Гарри. – Не пойму, к чему все эти расспросы. Ещё немного, и сами всё увидите. Кстати, о птичках: Рон тоже её видел. Неужели не составил представления?
   Требовательный стук в дверь освободил Рона от ответа.
- Держу пари, это Гермиона, - хмыкнул Симус.

   Первого сентября семи- и восьмикурсники в полном составе явились на пристань. Ведь именно из глубин хогвартского озера корабль из Дурмстранга доставил юных магов на Турнир трёх волшебников. Три года назад за штурвалом стоял Игорь Каркаров. Вскоре он погиб от рук Пожирателей Смерти. Теперь делами Дурмстранга заправлял Северус Снегг, сложивший свои полномочия в Хогвартсе и как профессор зельеварения, и как знаток тёмных искусств. Нельзя сказать, чтобы кто-то из учеников сильно расстраивался, узнав об этом. Хотя, конечно, и оценили вклад, привнесённый Снеггом в дело о ликвидации Волан-де-Морта. Впрочем, все прекрасно знали, что до конца Тёмный Лорд сразу уничтожен не был. И тень его – едва уловимая, но всё же зловещая – бродила, пытаясь вновь возродиться. Только на исходе прошлой весны можно было с уверенностью сказать: ВСЁ. Заслуги Снегга, его жены, Будогорского и всех, причастных к этому делу, собирались чествовать в Хогвартсе.

- Любопытно, к чему это Вы, мисс Грейнджер, так вырядились? – ревниво осведомился Рон.   
   С тех пор, как стало известно о прибытии Снеггов в Хогвартс, Рон уверил себя, что Крам будет в составе дурмстрангской делегации. И ему не было покоя.
- Отстань, - нетерпеливо повела плечами Гермиона, прикрывая глаза козырьком ладони. Ей не терпелось увидеть волшебный корабль первой.
- И всё же? – настаивал Рон.
- А ты что, ревнуешь? – брови Гермионы сошлись на переносице (как всегда, когда она злилась).
  Между ними вспыхнула ссора – одна из тех, которые порядком поднадоели Гарри. Как только деловое сотрудничество его приятелей заканчивалось и  на первый план выступали дела сердечные, их взаимопонимание разом сходило на нет.
- Господи! Да скорее бы вы, что ли, уже поженились! С ума можно сойти с вами двумя! – устало проговорил Гарри.
- Выйти замуж? За ЭТОГО? Глупее ничего не придумал?! – презрительно фыркнула Гермиона.
- Как же! Теперь, когда замаячил ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ Крам, я для тебя недостаточно хорош? – ядовито пргнусавил Рон.
   Гермиона открыла рот, чтобы выдать очередную уничижительную тираду, но Гарри цыкнул на подругу, указав на волны, воронкой уходящие на дно озера. Ещё мгновение – и поверхность воды окрасилась нежными цветами: голубым, розовым, салатовым. Затем цвета сплелись в подобие радуги и взметнулись вверх, образовав невероятной красоты арку.
    Зачарованные зрители подняли головы и зажмурились от сияния, которое исходило от пары точек, пронзивших многоцветный радужный мост как раз посередине. Когда глаза немного привыкли к этому свечению, стало понятно, что свет идёт от двух фигур, которые спускались к ним на кудряво-пушистом облаке.
- По-моему, это отдаёт кощунством: уподобить себя святым, - процедила невесть откуда взявшаяся Джинни.
   Гарри только теперь сообразил, что эти двое и есть победоносная чета, к встрече с которой готовился весь коллектив Хогвартса всё лето (виной тому были очки, которые отражали свет, пуская в лица студентов и преподавателей солнечных зайчиков).
   Когда царственно-улыбающаяся женщина в короне ослепительно-рыжих волос и её бесстрастно-величественный спутник ступили на землю, после секундной паузы грянул гром аплодисментов, а небо в ответ разорвалось тысячами замысловатых фигур салюта. Праздничный фейерверк Дамблдор готовил давно. Оказывается, в нём дремал искусный пиротехник. Фантастические птицы и звери – золотые, багряные, сиреневые – мелькали в небе с быстротой молнии. Сопровождалась эта фейерия звуковыми эффектами: то рыком, то щебетом, то рёвом.
   Не испытывая ни малейшего смущения, двое новоприбывших принимали аплодисменты и салют как должное.
- Какое самоуверенное нахальство! – продолжала возмущаться Джинни.
   Гарри одарил её насмешливой улыбкой – та вспыхнула и умолкла.
  Вперёд вышел Дамблдор.
- Дорогие друзья мои! – обратился он к присутствующим. – Мы рады приветствовать наших гостей в Хогвартсе! И спешим сообщить, что они могут чувствовать себя здесь, как дома. Ибо наш дом – и их дом тоже.
   С этими словами он сердечно обнял Северуса, а Юлию поцеловал в щёчку.
- А посему – ДА БУДЕТ ПРАЗДНИК!
   Зазвучала пленительная мелодия, супруги Снегг двинулись вперёд. Все непроизвольно расступились, давая им дорогу.
   Когда ошеломлённые ученики и учителя оказались в многоярусном холле школы, директор Хогвартса хлопнул в ладоши – и тут же холл превратился в бальную залу: засияли паркетные полы, заискрились тысячами огней массивные хрустальные люстры, тяжёлые бархатные портьеры заиграли кистями, а в просветах колонн, как в Королевстве зеркал, отразились лица учащихся, педагогов и гостей.
- Кавалеры приглашают дам! – провозгласил Дамблдор, взяв на себя, очевидно, обязанность распорядителя бала.
   Правда, все находились в таком замешательстве, что ничего иного ему не оставалось.
   Снегг почтительно склонил тёмноволосую голову, приглашая на танец свою очаровательную супругу.
- Не иначе как старина Снегг соблаговолил помыться, - протянул с присвистом Рон.
   Но его никто не поддержал. Взгляды были прикованы к рыжеволосой женщине: Юлия непринуждённо подала руку мужу, и пара закружилась в вальсе. Прочие кавалеры и дамы в безмолвии смотрели на них.
- Красавица и чудовище, - заслонив рот ладонью, шепнул Гарри Дин.
   «Все почему-то считают своим долгом освятить своё мнение у меня», - с раздражением отметил Гарри, не сводя глаз с загорелой спины танцующей женщины. Он вспомнил слова Будогорского: «Почему считается, если ты чародей, то должен быть худым, бледным и, по возможности, измождённым?» Определённо, Юлия этому правилу не следовала. Она выглядела так, словног только что вышла из солярия. Судя по всему, с Барином в вопросах красоты и здоровья они являлись единомышленниками.
   Мало-помалу аудитория сбрасывала с себя оковы оцепенения. По залу побежали смешки и перешёптывания.
- Севилла, дорогая, - обратилась профессор МакГонагалл к Трелони, - Вы не считаете, что этот наряд… хм-хм… подруги Снегга, как бы это сказать, кричащий?
- Да, Минерва, - поддержала подругу её собеседница. – Но, надо признать, она прелестна!
   И умилённо захлопала глазами.
- Да…уж. Уж ДА, - причмокивая, неопределённо проговорил Хагрид (он приехал на торжество накануне).
   Сам он, правда, считал, что красивее его жены на свете не существует. Но и не мог опровергнуть того впечатления неувядающей молодости и какого-то вызывающего здоровья, которое создавалось, глядя на супругу Снегга. А её красное платье из атласа, держащееся… непонятно на чём, могло свести с ума самого добропорядочного семьянина.
   Юлия прибыла на торжество в пелерине из горностая, но перед танцем её сняла (прекрасно сознавая, какой эффект произведёт её безупречная спина).
   Гарри, навострив уши, не без удовольствия слушал упоённо сплетничавший педсостав, как вдруг…
- У-уй! – Томас буквально подскочил, схватившись за ухо. – Ты чего щиплешься?
   Они с изумлением уставились на рослую девицу, чьи золотистые косы были уложены вокруг головы в  «корзинку». Где-то он её уже видел.
- Ты, вообще, кто такая?
- Лучше скажи, кого это ты назвал чудовищем? – злобно зашипела девчонка.
- Тебе-то что за дело?
   Гарри с любопытством следил за перепалкой.
- Значит, есть дело, - скривилась та. – И в Дурмстранге, между прочим, за своего директора глаза могут выцарапать.
- А ну, попробуй! – снисходительно усмехнулся Дин, выставив волшебную палочку.
   Девица в мгновение ока выхватила у него палочку и подняла её высоко над головой. Пока ошарашенный Дин хватал ртом воздух, палочка в её руке растворилась.
   Томас так распсиховался, что чуть не надавал ей тумаков, не встань между ними Гарри.
- Мисс, уж не знаю, чем Вам так дорог директор Дурмстранга, - вмешался он, - однако предлагаю замять неприятную сцену и познакомиться, - «Будогорский мог бы мной гордиться».
Странная девчонка сощурилась.
- Не ты ли тот самый Поттер, из-за которого Северус Снегг покинул Хогвартс?
   Гарри изумился новой выходке этой личности не меньше, чем до этого Дин.
- Не знаю, что и сказать… Да, я Поттер. Только вот не знал, что наш уважаемый профессор покинул школу из-за меня… Кстати, ты так и не назвала своего имени.
  Конец его фразы повис в воздухе, так как странная девица повернулась к нему спиной и стала продираться сквозь волны танцующих.
  Зал постепенно наводнили незнакомцы. Одни мальчишки. Они выделялись из бледнолицей толпы хогвартцев своими дерзкими улыбками на загорелых лицах и броскими магловскими одеждами.
   Становилось всё более шумно. Но никто не отваживался присоединиться в танце к паре Снеггов. Не обращая ни на кого внимания, они с лёгкостью выполняли замысловатые па, и взгляды их были устремлены друг на друга. Джули (так, допуская некоторую фривольность, мысленно называл Гарри Юлию) улыбалась своему избраннику, а он – невероятно! – смотрел на неё с нежностью.
- Гарри, послушай, - залепетал у него где-то на уровне шеи Невилл. – Как ты думаешь, не мог Снегг каким-то заклятием или приворотным зельем приворожить свою жену? У меня в голове не укладывается, чтобы ОНА и ОН… Словом, ты понимаешь.
   Что и говорить, Долгопупс всегда ненавидел Снегга. 
- Да уж, без магии тут не обошлось, - со знанием дела подтвердил Симус.
- Не знаю, - выразил сомнение Дин. – Вон та девчонка тоже за него горой… С характером!
   «С характером» адресовалось особе, так бесцеремонно выхватившей его палочку минутой раньше, и произнесено с немалой долей заинтересованности. Первый раз Гарри слышал от Симуса что-то, напоминающее интерес к противоположному полу.
   Музыка закончилась. Северус Снегг церемонно поцеловал руку жене. Она, наклоняясь, что-то прошептала ему на ухо. Снегг ответил ей улыбкой (не той своей мерзкой улыбочкой, а вполне человеческой улыбкой). Это было невероятно!
   Супружеская чета подошла к преподавателям.
- Следующая мелодия, надеюсь, будет по нраву молодёжи! – объявил Дамблдор.
   Тут же свет люстр приглушили, и в зал вбежала популярная команда «Ведьмочки из Блэр». Их встретили овациями. Обстановка разрядилась: кто-то пошёл танцевать, кто-то подпевал, кто-то отхлопывал ритм заводной песенки. Гарри мельком взглянул на Рона, Гермиону и Джинни, но не присоединился к ним.
   Собственно, им владела та же мысль, которую озвучил Невилл: что, если не ворожба, помогла Снеггу завоевать сердце такой прекрасной женщины?! Он придвинулся к преподавательскому столу, наблюдая, как педагоги попивают напитки, разносимые эльфами, и сплетничают.
- Северус, представь же нас своей очаровательной половине! – хрипло прокаркал Грюм.
   Юля взяла мужа за рукав элегантного фрака, дав понять, что справится с ситуацией сама.
- Меня зовут Юлия Валентиновна. Можно просто Юлия. Или Джули – по-английски. Северус так много рассказывал о каждом из вас. С великим волшебником всех времён и народов – я имею в виду, конечно, Вас, Альбус – мы уже знакомы, - Юлия улыбнулась Дамблдору и обратилась к МакГонагалл. – А вот Минерва МакГонагалл: строгая, но справедливая… и у Вас доброе сердце.
   Она одарила профессора трансфигурации чарующей улыбкой и повернулась к Трелони.
- А Вы – самая блестящая предсказательница…
   Юлька хотела пожать руку Сибилле, но та со словами «Тронута! Очень тронута!» бросилась к ней на шею. Юлии оставалось только по-товарищески похлопать пророчицу по спине во время её порыва.
   Так Юля охарактеризовала всех, ни разу не ошибившись. Она делала упор на доблестях, опуская нелицеприятное.
- Мы тоже весьма… ВЕСЬМА наслышаны о Вас, - произнесла прослезившаяся МакГонагалл (ни разу Гарри не замечал, чтобы его декан так быстро меняла гнев на милость). – Альбус Вами просто очарован! Мы все мечтали познакомиться с Вами.
   И Минерва, никогда не отличавшаяся излишней чувствительностью (так же, как пятью минутами раньше Сивилла), обвила руками гибкий стан Юлии. Благодарение Богу, она вскоре опомнилась и, держа в руках тонкие Юлины запястья, вновь заговорила.
- А уж как мы все рады за Северуса!
   Гарри стрельнул глазами в Снегга и – можно дать руку на отсечение! – прочёл в его взгляде: «Рады… что вытурили меня из Хогвартса».
- Мы рады, - повторилась МакГонагалл, - что Вы наконец обрели счастье. Ведь как грустно видеть, когда молодые люди не замечают радости, наполняющей нашу жизнь.
   «Кто бы подумал, что МакГонагалл столь поэтична!» - поразился Гарри метаморфозам, происходящим с его классной наставницей. Какое-то невнятное подозрение мучило его… Что? – пока он не мог сформулировать.
   А Снегг рассыпался в любезностях на свой лад: кивал головой, картинно прижимал руку к груди, выражая признательность коллегам… при этом с его губ не сходила двусмысленная усмешка.
- Да-а… Кто бы мог подумать, что именно ты оторвёшь такую красотку! – бестактно ляпнул Грюм.
   Юля захохотала, и педагоги облегчённо выдохнули.
- Вы простите нас, пожалуйста, - сказала она. -  Мы бы хотели прогуляться по замку. Северус обещал показать, как в нём ориентироваться, чтобы я могла добираться до своей аудитории.
- Конечно, конечно, - закивала МакГонагалл.
   Доброе сердце Минервы уже нашёптывало ей, что нужно взять под опеку это милое созданье.

   Когда молодожёны отошли, профессор МакГонагалл нахмурилась и стала выговаривать Грюму, что накипело. Тот скосил единственный глаз на Дамблдора, но на губах директора гуляла лукавая улыбка. Ведь никто кроме него (да ещё Гарри) не понимал, что этот эффектный выход – результат Любовного Эликсира, которым пара мистер и миссис Снегг, не поскупясь, опрыскала себя.
   Гарри подумал, что тут уже ничего интересного не услышишь, и выскользнул из бального зала. Куда шёл многоуважаемый Снегг со своей женой, он знал. Вернее, догадывался. Горя нетерпением застать Северуса Снегга, вливающим приворотное зелье в уста супруге, он бросился за ними. Теперь, после стольких лет учёбы, не было нужды напяливать мантию-невидимку. Он просто избрал другой путь в подземелье, до сих пор хранящее память о профессоре Снегге.
   Когда он подошёл к бывшему кабинету Снегга, парочка была уже там. Испытывая некоторую неловкость от того, что использует не вполне законные методы, Гарри всё же сделал палочкой движение, напоминающее абрис своего собственного тела и, тесно прижавшись к двери, слился с нею.
   Юля сидела на столе, болтая разутыми ногами, и осматривалась.
- Ничего не скажешь, «миленький» кабинетик, - хохотнула она, указывая на ряды сушёных пауков, подвешенных к потолку.
   Снегг тем временем прохаживался вдоль уставленных банками стен, то и дело проводя по ним пальцем. Он её не слышал.
- Эй! – позвала его жена.
  А когда подошёл, обвила ногами его бёдра. Снегг взял в ладони её лицо и стал покрывать поцелуями, всё ниже склоняя к столу.
- Северус, я тебя правильно поняла? – остановила его Юлия.
- Пожалуйста… я прошу тебя.
- Ну, конечно… - их поцелуи превратились в формальность.
   Всё произошло скомкано и неловко – совсем не так феерично, как рисовала Гарри тарелочка с голубой каёмочкой. После чего Снегг, ссутулившись, прошёл к преподавательскому месту и отвернулся от жены. Юля – растрёпанная и в помятом платье – босиком пробежала к нему и села на колени.
- Ну? Как ты? – она прижалась к мужниной груди, а он, ни слова не говоря, бережно укрыл её голые плечи своей мантией.
   Юлька подняла его лицо и заглянула в глаза.
- Тоскуешь?
   Снегг зарылся лицом в её волосы и несколько раз повторил:
- Прости меня, прости.
   Юлия, выпростав руки из-под мантии, стала перебирать его волосы. И, прижав щёку к его макушке, тихо-тихо прошептала (но Гарри всё же разобрал):
- Всё хорошо, родной мой. Нет теперь нужды вспоминать прошлое. У тебя есть мы. Мы тебя очень любим.
- А ты? – Снегг вдруг отстранился и пытливо взглянул ей в лицо.
- А ты? – лукаво осведомилась Юлька.
- Ты знаешь, - улыбнулся он, целуя её в ладошку.
- Ну, и ты знаешь, - она провела пальцем по его губам.
- Нет, не знаю, - упрямо проговорил Снегг. – Скажи.
- Знаешь, знаешь, - Юля потёрлась носом о его внушительный рубильник.
- Докажи! – Снегг обхватил её за талию, но Юлия выгнула спину, чтобы он не смог дотянуться до её губ.
- Сейчас? Опять?! – Юлька засмеялась, и смех её по тембру напинал воркование голубки.
   Она коснулась его лба указательным пальцем и легонько постучала.
   «Сейчас он её убьёт!» - подумал Гарри.
  Но Снегг лишь поймал её пальцы губами, намериваясь возобновить поцелуи. Юля вырвалась и стала носиться между партами. Он сбросил мантию и поманил её к себе.
   «Вот! Сейчас он будет ворожить!» - запаниковал Гарри, готовый броситься на помощь.
   Но помощи не потребовалось. Юлия показала мужу фигу и звонко рассмеялась. Тот огорчённо сел на угол стола, а когда жена присела неподалёку, одним решительным броском сгрёб её в охапку.
- Моё! – шутливо прорычал он.
- Твоё, твоё, - покорно согласилась она.
   Они стали целоваться.
   Гарри давно бы уже надо было отлепиться от двери, но он был не в силах. Его будто парализовало. Наконец Гарри встряхнулся и неловко вышел из двери, потянув её за собой.
   Северус и Юлия тут же прервали своё увлекательное занятие и переглянулись. Снегг в три прыжка очутился в коридоре и увидел удаляющуюся спину Поттера. Он уже готов был броситься вслед своему бывшему ученику и наговорить три короба гадостей по привычке, но Юля взяла его за руку и сказала.
- Всё ведь так, как ты хотел? Оставь парня в покое. Ничего не должно омрачить наш праздник.
   Северус согласно кивнул.

   Юлия отправилась на корабль. Снегг на какое-то время решил задержаться на празднике.
   Как только миссис Снегг покинула торжество, все испытали разочарование. Но в то же время почувствовали себя легче (когда перед глазами такое воплощение совершенства, непросто не ощущать свою ущербность). Северус с Альбусом поднялись в директорский кабинет.
   Тут-то и началось настоящее веселье.
- Дин! – окликнул приятеля Гарри. – Ты не видел Рона с Гермионой?
- Не-а! – стараясь перекричать музыку, проорал Дин Гарри. – А ты не встречал ту, белобрысую?
   Гарри сначала не понял, о ком толкует Симус. Но потом дошло. Он помотал головой и попытался продраться сквозь визжащую, дёргающуюся ораву студентов. Почти сразу Гарри наткнулся на «белобрысую» (как окрестил Дин девчонку, защищавшую Снегга).
   Вот уж странная особа! – она стояла посреди пляшущих абсолютно неподвижно, безразлично переводя взгляд с одного человека на другого. Заметив Гарри, она слегка оживилась.
- Привет, - улыбнулся ей Гарри. – Ты чего не танцуешь?
- Не с кем.
- Тогда, наверно, мне бессмысленно приглашать тебя? – сказал он, уверенный, что она его отошьёт.
- Почему нет? А давай!
   «Определённо, она мне нравится», - глядя, как по-клоунски выплясывает девица, решил Гарри.
- Откуда ты взялась? – спросил он.
- Мы танцуем как раз на моём месте.
- Это как?
- Я тут сижу во время завтрака, обеда и ужина, конечно. Это ведь Большой зал.
- Так ты из нашей школы? – удивился он.
- Ну! – безмятежно крякнула она.
   «Она, и правда, необычная. Другая обязательно оскорбилась: как это её не замечали?»
- Какой курс?
- Второй! – лихо выписывая кренделя ногами, крикнула белобрысая.
   «Где-то я уже видел такой перепляс… Точно! – В избушке Бабы Яги!» - вспомнил Гарри.
- Ты что, русская?
Она показала на уши:
- Ничего не слышу!
   Гарри взял её за руку и вывел на улицу.
- Ты чего? – она вытащила из своих косиц шпильки и встряхнула головой. Соломенные волосы рассыпались по плечам. Что и говорить, девчонка симпатичная.
   Гарри снял с себя праздничную мантию и постелил на траву. Они сели.
- Расскажи о себе, - попросил он.
- Ну, что сказать? – она деловито за ухо прядь волос и пожевала нижнюю губу. – Зовут меня Валя, Валентина Агутина. Я из Санкт-Петербурга. Мои родители разбились в автокатастрофе. Директор Дурмстранга меня удочерил.
   У Гарри вылезли глаза на лоб.
- Что-о? Почему ж ты тогда здесь, а не в Дурмстранге?.. И ты ещё после этого его защищаешь.
- Дурак ты, Поттер. Дурак безмозглый. Северус таких на дух не переносит. Дурмстранг – мальчишечья школа… пока. Со следующего года буду учиться там.
- Спасибо, что просветила. Но Юлия… её же дети при ней! Она-то как могла от тебя отказаться?!
- А она тут с какого бока? – набычилась Валентина.
- Насколько я знаю, право на удочерение имеют только те, кто состоит в браке.
- Очень хорошо, что ты так осведомлён, - ехидно сказала Агутина. – Только всё гораздо сложнее, чем тебе представляется.
- Может, тогда просветишь, если такая умная?
- Ты не поймёшь…
- Слушай, а ты, часом, не влюблёна в нашего распрекрасного Снегга?
- А что? – беззастенчиво поинтересовалась Валентина. – Лет через пять его старой жене будет под полтинник…
-  Думаю, и в пятьдесят Юлия будет ещё в состоянии доводить таких самоуверенных девиц, как ты, до белого каления, - «укусил» её Гарри.
- И чего только в ней все находят?! – скривилась Агутина. – Она бывает хороша, только приняв ванну Любовного эликсира. Так и в этом не её заслуга.
   Гарри схватил зарвавшуюся девку за локоть.
- Советую и тебе принять ванну… отмыть зелень от зависти.
  Им вновь овладело беспокойство. «Сегодняшний фурор – это действие Любовного эликсира. Вот в чём дело, - прозрел он. – Если у этой парочки ВСЁ такое, то Невилл прав… Я идиот! Как я мог подумать, что Снегг будет пичкать её какими-то зельями прямо в школе?! Конечно, он сделает это в более приватной обстановке… Мне надо попасть к ним на корабль!»
   Гарри уже давно не обращался за советами к Рону и Гермионе. Тем более в такой ситуации. Он и сам себя осуждал. А уж узнай об этом Гермиона… и подумать страшно.
   Ноги сами понесли его к Чёрному озеру. Вряд ли сегодня у него получится трансгрессия по Будогорскому. Лучше не рисковать. За мантией-невидимкой тоже лучше не возвращаться – иначе он растеряет свою решимость… И что тогда?
   Решение пришло само собой. В лице его бывшего профессора Снегга. Тот вышел из школы и прикуривал в тени плакучей ивы (под которой его отец издевался над юным Северусом Снеггом). «Зря папа так необдуманно нажил себе врага. Моя жизнь шла бы намного легче, не приключись этого инцидента». Гарри дотронулся до своего тела – чары дезиллюминации сделали его невидимым. Как тень, он просочился в лодку.
   Снегг столкнул в воду ялик. Гарри замер. Наедине с собой Снегг не производил впечатление злодея: на губах его блуждала улыбка, и он что-то фальшиво напевал себе под нос. Снегг не стал использовать волшебство: сел за вёсла и грёб с видимым удовольствием.
   Был момент, когда Гарри хотел открыться (сознавая при этом, что Снегг может его удавить и пустить на корм рыбам). Но благим намерениям не суждено было сбыться. Они причалили. «Бог мой! – Гарри впервые увидел судно дурмстрангцев вблизи. – Какая махина! Как же они поднимаются на палубу?!»
   Снегг показал ему достойный пример: как обезьяна, он ловко взобрался по верёвочной лестнице, спускавшейся от кормы в воду. Ничего не оставалось, как лезть за ним. Лодка, когда её покинул Гарри, слегка качнулась – Снегг обернулся и секунду наблюдал, как шлюпка качается на волнах.  Сердце Гарри подкатилось куда-то к горлу и мешало ему дышать.
   Когда он поднялся на борт, Снегга уже не было видно. Гарри заметался. Куда идти? Помещений на корабле – как дырок в сите. Из-под одной двери виднелась узкая полоска света. Интуитивно Гарри почувствовал – туда.
   Всё-таки Будогорский гениален: не он ли научил его проходить сквозь стены? Вот как бы он открыл дверь (даже будучи невидимым)? Наверняка бы Снегг не оставил без внимания такой факт.
   Половину комнаты занимала царственная кровать: на пузатых ножках покоилось совершенно невероятное ложе. На нём почивать было впору самой принцессе на горошине. Снеггова принцесса спала. Её благоверный вытащил из вазы цветок и, подойдя к кровати, пощекотал им лицо жены. Юля тут же поймала его за руку и притянула к себе. Тот сел на край постели. Гарри стало не видно лиц супругов – они скрывались полупрозрачным альковом. Только сейчас он понял, что врывается в сферу, которая слишком интимна, только для двоих. «Я выйду… если…»
   Он едва успел посторониться – Снегг кинул мантию на кресло, возле которого притулился Гарри, и промаршировал в ванную. Юлия сползла с кровати и пошла за ним. Дверь оставалась открытой.
   Гарри не заметил в супружеской спальне кроватки детей. Малыши, по-видимому, спали в другом помещении.
   Юля обняла мужа сзади.
- Что там было? – спросила она, прислонясь кудрявой головой к его спине.
- Да ничего. Обсудили с Дамблдором перспективы сотрудничества…
- Первый шаг к которому – отдать меня на растерзание твоим хогвартцам?
- Ну, уж… Они тебе что, не понравились? – невнятно пробомотал Снегг со щёткой во рту.
   «Ого! Снегг, оказывается, чистит зубы!» - прокомментировал Гарри.
- Но один-то точно понравился, - Юлия скрестила руки ниже его талии.
   «Надо уходить».
   Снегг прервал вечерний туалет. Взял жену подмышки и, поставив в ванну, включил душ.
- Охладись-ка немного, - посоветовал он супруге.
  Рубашка на Юле моментом намокла, облепив стройное тело, над которым столько лет трудилась в спортзалах.
- Придётся тебе отомстить, - Юлия взяла душ и направила его на Северуса.
- Ну, берегись, женщина! – в Гарри полетел теперь фрак Снегга.
   Дверь в ванную с треском захлопнулась.
   «Нет надобности покидать тёплое помещение в такой промозглый вечер», - устраиваясь поудобнее, Гарри забрался с ногами в кресло.
   За закрытой дверью было достаточно шумно. «Интересно, сколько раз в день они это проделывают?» - Гарри вспомнился эпизод в классе защиты.
  Так же шумно, как и затворилась, дверь раскрылась. Снегг и Юлия шли, напялив один халат на двоих. Причём Юлька, поскольку была значительно ниже, встала на стопы супруга. Едва дойдя до кровати, они упали на перину и расхохотались. Суровый профессор Снегг смеялся довольно заразительно.
   Время смеяться сменилось временем целоваться.
   «Нет, тут ловить нечего, - с разочарованием подумал Гарри. – Надо рвать когти».
   Теория Невилла провалилась с треском. «Возможно, у Снегга есть достоинства, не видимые невооружённым взглядом, коль Юлии нравится заниматься с ним любовью. По-видимому, судить о другом с ЭТОЙ точки зрения не может человек одного с ним пола… Что ж, Снегг хотя бы не хромой и не горбатый. Потом он не дурак и, конечно, не трус… Надо оставить их в покое».
   Сам того не заметив, Гарри перенёс себя прямиком в школьную спальню. Сегодня там было весело. Весь их выпуск разместился в комнате Гарри и Рона. Шкодливые студенты соорудили даже раскладные кровати, чтобы предаваться сплетням можно было с наибольшим комфортом.
   Рон сидел на куче фантиков и обёрток от шоколадок.
- Представляешь, Гарри, Невилл собирается стать преподом! Вот умора! Эй, Нэв, ты, случаем, не зелья собираешься преподавать? Помнишь, как ты ненавидел Снегга?
- Да нет! - заржал Симус. – Он его до смерти боялся! Помните, когда Люпин вёл у нас защиту, богарт Невилла превратился в профессора Снегга?
   Все загоготали.
   Выяснилось, что Дин Томас собирается работать в Министерстве, а Финниган получает второе образование, дабы служить охранником в дипломатическом корпусе.
   Стали обсуждать девчонок: близнецы Патил живут в Индии, готовясь принять сан гуру. Бывшая пассия Рона Лаванда избрала более скромное поприще: она работала в магическом салоне красоты.
- А Джинни собирается в монастырь, - внёс свою лепту в информационный поток новостей Долгопупс.
   Взрыв хохота – и обескураженное выражение лица Невилла.
- Вы чего? Я серьёзно!
  Рон веселился пуще всех. И первым же остановился.
- Что ты знаешь? – он схватил Невилла за грудки. – Она сама тебе сказала?
- Да, - признался тот. – Только просила никому не говорить. Главным образом -  тебе.
- Хорошо же ты держишь слово, - мрачно произнёс Гарри.
   Рон повернул красное от гнева лицо к Гарри.
- Это ТЫ виноват! – он швырнул в друга пачку начатых чипсов. Те разлетелись по всей спальне. – Если это правда, конечно…
- Надеюсь всё же, что нет, - буркнул Гарри. – Я спать.
   Он задёрнул шторы полога. «Как там всегда говорил Будогорский? Утро вечера мудренее»,
   Гарри накрыл голову подушкой и стал придумывать себе сон: он – могущественный мракоборец, по мановению одного пальца он может привлечь внимание самой прекрасной женщины… в его воображении возникает Юлия, только немного моложе. Нет! Он начал по новой: итак, он – могущественный мракоборец и способен даже управлять силами природы: например, сгущать облака… с ужасом Гарри увидел Снегга, вооруженного молнией. Молния в его руке извивается и превращается в змею. Змея набрасывается на Гарри и душит его…
   Он сбросил с себя подушку. Из комнаты по-прежнему доносились голоса. Гарри попробывал заснуть снова. Ничего не получалось. Он встал, завернулся в одеяло и спутился под недоумённые взгляды однокашников в гостиную. Там сидели девчонки с его курса. Они захихикали, увидев его раздетым. Подойдя к одной из них, Гарри попросил позвать Джинни Уизли.
- Если она не спит, - не смея поднять глаза на легендарного Поттера, проблеяла девица.
   Через десять минут она вернулась в сопровождении сестры Рона.
Джинни встретила его неприветливо.
- Что тебе?
- Невилл сказал, что ты, вроде как, в монастырь собралась? – напрямик спросил Гарри.
- Долгопупс – болтун, - сжала и без того тонкие губы Джин.
- Рон винит меня в твоём дурацком решении.
- Значит, только ЭТО тебя беспокоит: что думает об этом Рон?
- У нас свобода вероисповедания, - сурово произнёс Гарри. – Я не виноват, что ты сбрендила.
- Я «сбрендила»? – у Джинни сделалось злое, некрасивое лицо. – Ты безответственный, бездушный и…
- И ещё сто тысяч без-, - закончил за неё Гарри. – В общем, завтра пойдёшь к Рону и скажешь, что всё придумала. Выкинь дурь из головы – искренний мой тебе совет.
- Всё сказал?
- Как будто.
- Тогда слушай меня: обратной дороги нет. И в какой-то мере на мой выбор действительно повлиял ты. Но я рада, что смогу быть полезна хоть где-то. Мне неинтересно всё, что предлагает Школа магии. Не знаю, может, это у меня от папы. Слушай внимательно:  Я ХОЧУ уйти и УЙДУ!
   Джинни затянула потуже кушак халата и поднялась на свою половину.
- Ну, и уходи, - буркнул ей вослед Гарри и сел к камину.
   Сидя в кресле, он уснул: лица Снегга, его жены, Джинни, Рона сплетались в многоглавое чудище, которое норовило обвиться вокруг его шеи или ужалить прямо в нос… Но это был всего лишь сон. Ночной кошмар.

Глава 12. Уроки психологии.

   Юлия шла на свой первый урок со смешанным чувством. Ей нравилось в Хогвартсе. Сама Школа. В то же время Юля чувствовала недоверие со стороны педагогов и нелюбовь (вкупе с нездоровым любопытством) со стороны учеников. Ей чудилась постоянная слежка за собой. Даже, когда она оставалась наедине с мужем. Просто наваждение какое-то! Ей не хотелось делиться с Северусом своими ощущениями – зачем его расстраивать. Но как остаться тут, в вакууме вражды? - она просто не представляла.
   Собрав волосы в высокий хвост, Юля долго крутилась у зеркала в ванной – пока Северус не стал ворчать под дверью, что ему «тоже надо».
  Юлька натянула джинсы, свитер и кроссовки. Чуть подумав, слегка подкрасилась.
- Сев, как считаешь, может Наталья сводить детей в Хогсмит? – спросила она через дверь.
- Почему нет? – (ответ прозвучал не сразу). - Я отведу их. Не волнуйся.
     С тяжёлым сердцем она поднималась по ступеням крыльца. С этого года в Хогвартсе училось много новеньких. Это объяснялось тем, что Британская школа стала научно-методической базой Министерства. Так что ещё одно лицо (хоть и не ученического возраста) никого не удивило. Впрочем, Юлия всегда выглядела намного моложе своих лет. А издали – благодаря юношеской фигурке – вполне могла сойти за подростка.
   Она дотащилась до третьего этажа, с трудом волоча сумку, набитую книгами по искусству. Юлька не до конца осознавала, зачем ей эти книжки – ведь она заключила трудовой договор на работу психолога, не учителя МХК.
   Пару раз попав ногой в «пустую» ступеньку, она всё же достаточно скоро добралась до кабинета, где должно было состояться её первое занятие. Часть студентов кучковалась у дверей, другая уже просочилась в класс. В общем гомоне она серой мышью проскользнула в кабинет. Закрывшись своей громадной сумищей, Юлька уселась на подоконник и прислушалась к тому, о чём болтали в аудитории.
- Ну, и где же эта хвалёная тётенька? – развалясь на стуле, вопрошал крепко сбитый чернокожий магистрант.
- Может, её муж окончательно её заколдовал? – невнятно пробухтел нескладный парень с лошадиным лицом.
- Да здравствует ненависть к профессору Снеггу! Всегда жила, жива и будет жить! – ухмыльнулся рыжий верзила (похоже, друг Поттера).
- Слава Богу, уже НЕ профессора, - пророкотал предыдущий.
-  Всё-таки любопытно, как это наш вечно засаленный зельевед заарканил такую курочку? – с ноткой скабрёзности произнёс маленький круглолицый мальчик.
- Может, у него другие, неведомые тебе таланты, - осклабился чернокожий.
- Ну, тогда она не слишком брезглива. Не могу представить, чтобы я с ним лёг по доброй воле…
   Все заржали. Юлька подошла к учительскому столу и бросила на него сумку.
- Эй, милочка, полегче! Снеггова жена шутить не любит – говорят, она крутая, - хмыкнул рыжий.
- Хм-хм, - натужно кашлянул Гарри от дверей.
   Он только что вошёл и тоже не сразу признал в щуплой девчонке вчерашнюю красотку.
- Здравствуйте… э-э… ПРОФЕССОР, - Гарри постарался выделить обращение как можно значительнее.
   Ученики примолкли.
- Я бы предпочла, чтобы меня называли Юлия Валентиновна, - надменно произнесла Юля (на что Гарри подумал, что в этом образе Юлии явно не достаёт очков). – Садись, Гарри.
- Да, - она обезоруживающе улыбнулась. – Было забавно послушать, как вы перемывали косточки моему супругу и мне. Желаете что-нибудь добавить? Или на этом закончим?
- Но послушайте! – не выдержала Гермиона. – Вы, что же, подслушивали?!
- Подслушивая, порой можно узнать много интересного, - всё так же мило улыбаясь, ответила ей Юлия. – Что-то ещё?
   Гермиона покраснела и проворчала себе под нос:
- Во всём мире это считается неприличным… вообще-то.
- Приму к сведению, - мягко сказала Юлия. – Если Вы не против, мисс, я всё же начну урок.
   Гермиона опустила голову.
- Итак, - невозмутимо продолжила Юля. – Будем считать, что со мной вы познакомились. Теперь мне бы хотелось познакомиться с вами.
   Она, не торопясь, стала оглашать список.
- Гермиона Грейнджер… А-а, Вы разговорчивая мисс - знаменитая подруга Гарри Поттера. Наслышана о Вас от… Виктора Крама, - она усмехнулась совершенно по-снегговски.
- Невилл Долгопупс. Ещё один товарищ Поттера, – она сделала паузу. – Так за что Вы так не любите моего мужа?
   Невилл покраснел так, что слёзы выступили у него на глазах.
- Не хотите отвечать? – Юлька пожала плечами. – Что ж, не хотите – как хотите.
- Полумна Лавгуд, - Юля оценивающе посмотрела на Лавгуд, которая умудрилась, как на грех, вырядиться как пугало. – Не Ваш ли отец выпускает журнал… забыла его название…
- Совершенно верно, - безмятежно ответила Полумна. – Его журнал называется «Придира»…
- Понятно, - Юля безэмоционально пошла далее по списку. – Гарри Поттер – с Вами, так сказать, уже имела честь… Дин Томас…
   Юля окинула Дина изучающим взглядом.
- Признаться, НИЧЕГО о Вас не слышала… до сегодняшнего дня. Вы, оказывается, обладаете изрядным чувством юмора. И как это Северус забыл упомянуть о таком выдающемся студенте?
   Все почувствовали себя неуютно.
- Вилли Брант. Вы ведь окончили Пуффендуй, не так ли? Странно, мне говорили, что пуффендуйцы никогда не идут в мракоборцы… или их не берут… не могу точно вспомнить формулировку. Ну, что ж, значит, и мой муж иногда ошибается.
   Брант опустился на место с таким чувством, будто на него вылили ушат дерьма.
- Пошли дальше. Джинни Уизли. Вы сестра Рональда Уизли? – уточнила Юля. Она на время прекратила перекличку и погрызла ручку. – Что-то я слышала о Вас - помимо того, что Вы являетесь чьей-то там сестрой… Извините, не припомню… Ладно. Рон Уизли – без комментариев. Достаточно почитать статьи о Вашем знаменитом друге и, считай, заочное знакомство состоялось. Вы там вечно мельтешите… Симус Финниган. Позвольте задать Вам вопрос.
   Симус озадаченно кивнул.
- Предупреждаю, возможно, мой вопрос Вас обескуражит: Вы – гомосексуалист?
- Нет, - икнул тот. – Почему Вы спросили?
- Не Вы ли заявили, что МОЙ муж не прельщает Вас как партнёр… ну, или как-то так. Но нет – так нет. Как говорится: на нет и суда нет.
   Последнюю фразу она произнесла по-русски, и не все её поняли. Но шутка в конце спитча не внесла разрядки. Каждый анализировал то, что услышал.
- Как видите, я тоже могу быть крайне неприятной… Вы ведь этого не хотите?.. Ну-с, будем считать, что знакомство состоялось. Теперь немного о себе – студентов всегда интересует интимная жизнь своих преподавателей, - Гарри вздрогнул, ему почудился в этом некий намёк (непроизвольно возникла картинка: Юлия под струями душа в облепившей её ночной рубашке). – Так вот: я родом из Санкт – Петербурга. Это Россия. Следовательно, я русская. С моим мужем нас познакомил Альбус Дамблдор. Год – пока все считали Северуса беглым преступником – мы встречались фрагментарно… У нас двое детей, как вы, вероятно, знаете. Что ещё? Близкий друг нашей семьи – Ростислав Апполинарьевич Будогорский, который к тому же женат на моей подруге Елене… К слову: если кто не знает, с 20-го августа Будогорский – счастливый отец. У него родился мальчик. Вот, в общем, и всё.
- А правда, что Вы убили Сиваого? – выкрикнул с места Дин.
- Правда, - хладнокровно произнесла Юля.
- Как Вы это сделали?
- Застрелила, - коротко сказала она.
- Вы что же, спите с пистолетом под подушкой? – хихикнула Юлия.
- Не всегда, - хмыкнула Юля. – Давайте последний вопрос – и приступим к уроку.
- Скажите… Вы правда целовали ЕГО? – тихо спросила Джинни Уизли.
- Кого ЕГО? – сурово переспросила Юлия.
- Не делайте вид, что не понимаете.
- Вы имеете в виду Волан-де-Морта?
- Зачем Вы это сделали?
- Сложно объяснить, - Юля села. – Если Вы когда-либо целовались, то должны понять меня. Я хотела выбить почву у него из-под ног. Оглушить его, обезоружить…
- Почему нельзя было применить какое-нибудь заклятие?
- Нельзя. Не тот случай. Собственно, этот разговор выходит за рамки обещанной краткой информации о себе. Больше отвлекаться не будем. Кто знает, что означает слово психология?
Гермиона:
- Это наука о душе.
- Верно, - Юля написала слово на доске и разобрала его по составу. – ;Психо; – душа, ;логос; – слово. Может, кто-нибудь расскажет предысторию этого понятия?
   Группа молчала.
- Существует такой миф: некая нимфа (звали её Психея – ;душа;) добивалась у Афродиты любви её сына, Эрота. Но Эрот – самовлюблённый юноша – не замечал (или не хотел замечать) любви скромной нимфы. От горя неразделённой любви Психея утратила человеческий облик и обернулась бабочкой. Пёстрая бабочка сумела привлечь внимание тщеставного божка, и он кинулся ловить её. Но та была неуловима… Так и мы пытаемся постичь душу, поймать её. Но и по сей день душа неуловима, хоть многие её загадки и удалось раскрыть душеведам… попросту говоря, психологам. Наше обучение будет носить скоротечный характер, поэтому многих тайн души вам не постичь, но всё-таки… Вот схема нашего обучения.
   Юлька дотронулась до доски - тут же с потолка спустился экран - и щёлкнула пальцами - свет потух.
- Вы видите план-график вашего обучения, - начала она озвучку мультимедийной программы. – 1-ый триместр – общая психология, 2-ой – психология личности, 3-ий – практическая психология. Общая психология – самая обширная тема и самая сложная. По ней в зимнюю сессию состоится экзамен. Потом, если успешно справитесь с первой задачей, будет проще… И, в общем, будет видно. А теперь откройте тетради.
   Она встретила недоумённые взгляды.
- Ах, извините, вы – как древние египтяне – предпочитаете свитки… это как вам будет угодно… также можно использовать шкуры молодых бычков, берестяную кору и глиняные дощечки, - в её голосе прозвучал сарказм. – Итак, рекомендуемая литература.
   Вывалив на стол содержимое сумки, она стала диктовать.
- Всё это вы легко сможете найти в Интернете. Теперь у вас есть компьютерный класс – там и сориентирутесь.
   После непродолжительной паузы раздался голос Рона:
- А кто не умеет пользоваться этой штуковиной?
- Одно из двух, - равнодушно пожала плечами Юлия. – Или всё же Вы научитесь пользоваться «этой штуковиной» или Вас отчислят.
   Далее Юлия Валентиновна начала тему Когнитивных процессов.

   После урока Гарри специально возился до тех пор, пока Юлия не надоело играть ключами от аудитории.
- Ну, что там у тебя, Гарри? – раздражённо спросила она, наблюдая, как он неторопливо завязывает шнурки.
- Ничего, шнурок развязался, - он подошёл к ней так близко, что улавливал запах Юлиных духов. – Вы решили привнести в Хогвартс аромат Вашего мужа?
   Наглость, конечно. Но он-то знал, что Юлия не такая: «Что она тут устроила?! Зачем?!»
- Брак у нас не фиктивный, поэтому, так или иначе, я несу на себе аромат своего мужа… - бесстрастно заявила она, искоса взглянув на Поттера. – Надеюсь, я не сказала ничего лишнего?
- Приятног слышать, что ваши чувства обоюдны, - процедил Гарри.
- С чего ты взял, что «обоюдны»? – она испытующе посмотрела на него. – Может, я люблю его больше?
- Ага! – хмыкнул он. – Как же!
- Что значит это «как же»? – Юлия безотрывно смотрела в глаза Гарри. – Ты что, следил за нами?
- Я, пожалуй, пойду, - решив не играть с огнём, Гарри опустил глаза и выскользнул за дверь.
   «Чёрт, чёрт, чёрт! – он взъерошил волосы совершенно по-отцовски. – Какой я был дурак, когда представлял её этакой овечкой… не просто же так они сошлись со Снеггом!» Ему пришли на память уроки окклюменции с зельеведом, и ему стало не по себе.
  Примерно то же чувствовала Юлька, возвращаясь со своего первого урока в Хогвартсе. «Зря это… И чего я так взбесилась? Знаю же: все они засранцы».
- Сева! - казалось, никогда она ещё так не радовалась мужу.
- Тебя полезно выпускать время от времени на арену к хогвартцам, - удивлённо посмотрел он неё.
- Только что дала твоим «бывшим» более точное название: не хогватцы, а ЗАСРАНЦЫ.
   Северус улыбнулся и прижал к себе жену.
- Давай пройдёмся по окрестностям, - предложил он. – Увидишь, ты ещё полюбишь Хогвартс.
- Очень надо, - буркнула она. – Я уже люблю Дурмстранг. А своим привязанностям я не изменяю.
- Это хорошо, - Северус набросил ей на плечи манто. – Знаешь, куда мы пойдём?
- Конечно, знаю, - Юлька положила свою руку поверх руки Северуса. – Тут и идти-то некуда – только в Хогсмит… Если только ты не намереваешься избавиться от меня, затащив в Запретный лес. 
- Очень смешно.
   Юлька посмеялась над его ворчливым тоном, и под руку они вышли из школы (Скиттер за возможность такого снимка перегрызла бы глотку любому).
   Северус устроил небольшой экскурс по заведениям деревушки. Везде встречали ласково. Но Юля не захотела нигде оставаться, пока они не дошли до «Кабаньей головы».
- Странный выбор, - сметая крошки со стола, раздражённо произнёс Северус.
- Да? – Юлька обвела глазами облупившиеся стены и углы, затянутые паутиной, и остановилась взглядом на высоком худощавом старике, который с ожесточением протирал стаканы. – По-моему, тут весьма и весьма...
- Нет, дамочка, - проворчал кабатчик, - Вы сюда явились не за этим.
   Он поднял вверх длинный узловатый палец.
- Тайна! Тайна МОЕЙ головы, а не кабаньей влечёт Вас!
- Вашей головы? – усмехнулась Юля.
- Моего заведения, - поправился он.
- Вы брат Альбуса, Аберфорт? – спросила его напрямую Юлия.
Тот вздрогнул.
- Это ОН Вам сказал? – Аберфорт мотнул головой, указывая на спутника Юлии.
- Я не знал, - буркнул Снегг. – Лишь догадывался.
- Не иначе, как после своего безобразного подслушивания, - ядовито прошамкал Дамблдор-младший.
   Снегг отвернулся. Юлия погладила мужа по руке (на языке жестов это означало «не нервничай»).
- Скажите, Вы живёте здесь один? – обратилась она к Аберфорту.
- А что, не заметно? – он впился вредными глазами в Юльку.
- Действительно, дурацкий вопрос, - согласилась она. – Можем мы Вам чем-нибудь помочь?
- Можете, - серьёзно сказал Аберфорт. – Не лезьте со своими разговорами.
   Сверкнув глазами, он отошёл от их столика.
- Старый чёрт, - выругался Северус.
- Почему он такой? – спросила Юлька.
- Кто у нас психолог? Тебе видней… Я лично считаю, что нам бы лучше убраться отсюда.
   Не дожидаясь Юлии, Снегг поднялся из-за стола.
  Романтическое настроение было испорчено. По дороге к школе супруги деловито обсуждали, как будет строиться их жизнь в ближайшие полгода. Северус собирался вернуться в Дурмстранг и на повестке дня стоял вопрос, с кем останутся дети. Если б Наталье понравилось здесь, предпочтительнее было оставить Асю и Гошу с матерью. Но Припёкова сказала «нет». Она сказала, что Хогвартс в её ощущениях -  ;чёрная воронка;, которая засасывает его обитателей в омут – мрачный и тёмный. Северусу такое сравнение было не по нутру, но выяснять отношения с Припёковой – себе дороже, она способна вызвать зубную боль одним своим видом. Так что придётся Наталью забирать с собой. Вместе с близнецами. В компании хогвартских старых дев оставлять детей никак не возможно. Юлия заверила, что будет приезжать в Дурмстранг на выходные и праздники.
   На том и порешили.
   Взяв с мужа обещание, что он не будет в её отсутствие изводить сослуживцев бесконечными придирками, Юлька с грустью наблюдала, как воды Чёрного озера поглотили остов дурмстрангского корабля.
   На пристани болтались ученики, не занятые уроками. Также в составе провожающих были Альбус Дамблдор и Чарли Уизли – единственные, у кого в это время отсутствовали классные часы.
- Вот и ладно. Теперь волей-неволей Вам придётся жить по нашим канонам, - сказал Дамблдор, обращаясь к Юле.
- Я понимаю. В чужой монастырь со своим уставом не ходят… Есть какие-нибудь пожелания?
   Альбус погладил бороду, намереваясь, видимо, что-то сказать, но в последний момент передумал.
- Ничего не нужно, - он дружески похлопал Юлию по плечу. – Оставайтесь такой, какая Вы есть.
- Ладно, - провожая глазами Дамблдора, проговорила самой себе Юлька. – Сама разберусь.

   Первый урок в отсутствии мужа не сулил ничего хорошего. Юлию встретили больше десятка напряжённых лиц.
- Сегодня мы начинаем большую тему: Сокровища народов мира. В чём по вашему представлению могут они заключаться? Что скажете, мистер Долгопупс?
   Сначала краска схлынула с лица Невилла. Но когда он поднялся, цветом он напоминал спелый помидор.
- Сокровища бывают разными, - собравшись с мыслями, наконец произнёс он. – Смотря, что дорого человеку.
- Ты рассуждаешь в правильном направлении, Невилл. Можете впредь не вставать, - обратилась Юлия к классу. – Отвечайте с места. Итак, остаётся только выяснить, какие предметы могут представлять ценность для человека?
- Деньги! – выкрикнул Симус.
- Драгметаллы, камни? – предположил Дин.
- Любимая женщина, - подал голос Рон.
- Дети? – спросила Джинни.
- Близкие люди, - сказал Гарри.
- Верно, - одобрила Юлия все выступления. – Давайте теперь на основе всего сказанного выделим ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ценности.
- Любовь?
- Возможно, - улыбнулась Юля. – Но только как часть другой категории.
- Что может быть больше, чем любовь? – нахмурилась Джинни.
- А если подумать?
- Справедливость? – полушёпотом проговорил Невилл.
- Назовём это ИСТИНОЙ, - согласно кивнула Юлия. – Ещё!
   Она показала три пальца и один загнула – давая понять, что осталось назвать ещё два определения
- Честность! – решил включиться в дискуссию Вилли Брант.
- Это может служить синонимом более ёмкого понятия, - подсказала Юля.
  Молчание.
- Хорошо. Даю наводку: все существующие сказки заканчиваются победой ДОБРА над злом. Значит…
- Добро! – осенило Гермиону.
- Правильно… И все мы, бесспорно, преклоняемся перед… ну, же, есть догадки?
- Разве мы не преклоняемся перед ИСТИНОЙ и ДОБРОМ? – выразила недоумение Гермиона.
- Разумеется. Но есть кое-что ещё. То, что «спасёт мир» по определению Фёдора Михайловича Достоевского.
   У Гарри забрезжила догадка. Будогорский упоминал об этом русском писателе, приводя его цитату «Красота спасёт мир».
- Это Красота? – спросил он.
- Конечно! Я бы расставила выделенные вами категории в следующем порядке: ДОБРО, КРАСОТА, ИСТИНА. Все со мной согласны?
- Абсолютно… НЕТ! – буркнул Рон. – Нет ничего важнее правды!
- А некоторые считают, что и «ложь бывает святой, как правда»… Как вам это?
- Какая чушь! – воскликнула Гермиона.
- Да неужели? – Юля скрестила руки на груди. – Выходит, женщине, ожидающей ребёнка, нужно говорить, что она похожа на бегемота, а больному ДЦП – что он имбецил?
   Гермиона покраснела:
- Зачем так грубо?
- Потому как правда именно такая: жёсткая, неудобная… И понимаешь это только во второй половине жизни. Молодёжь же – максималистичная  по своей природе – предпочитает резать правду-матку. А потом недоумевают: отчего вспыхивают ссоры между любящими, казалось бы, людьми? Отчего они теряют близких? Но хочу внести поправку: ИСТИНА и правда – не одно и то же. Кто видит разницу?
- Истина не в умении говорить правду, - мрачно произнесла Джинни.
   Образовалась минутная пауза.
- Ну, и? – нарушила её первой Юлия.
- Некоторым полезно было бы знать: когда говорить правду, а когда и промолчать.
- «Экклезиаст», - подытожила сказанное Юля. – Джинни процитировала сейчас одну из священных книг всех времён и народов… Думаю, с ИСТИНОЙ мы разобрались общими усилиями. Кто-нибудь что-то хочет добавить?
- А что тут добавишь? – хохотнул Дин. – Ясен пень: ДОБРО, КРАСОТА – это клёво!
   Долгожданная разрядка. Юлия приступила непосредственно к теме КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ. Она привычным жестом выдвинула экран – на нём обозначились картинка.
- Это что, цветная капуста? – хмыкнул Рон.
- Нет, - покачала головой Юлия. – Однако, опредёлнное сходство есть. Недаром же нашу голову называют «кочан»… но это касается только не очень развитых личностей, не так ли, Рон Уизли?
   Теперь уже смеялись над Роном.
- Вернёмся к теме…
  Выяснив, что с курсом анатомии у всех «ниже среднего», Юлия решила охватить и эту область знаний. Следовало ускориться. Первых два урока она начитывала им необходимый минимум, а учащиеся, высунув язык, конспектировали. Изредка Юля прерывалась, чтобы дать пояснения.

   - Ты по-прежнему увлечён ею? – хмуро спросил Рон, когда они покинули аудиторию. - По-моему, моя сестрёнка тебя ревнует.
- Глупости! – вспыхнул Гарри. – Или, думаешь, в моей неприязни к Снеггу я смогу зайти так далеко, что начну волочиться за его женой?
- Вопрос в том, как далеко сможет зайти ОНА, - Рон кивнул в сторону Юлии, которая – как всегда обвешанная баулами с книжками – торопилась в школьную столовую.
- О чём это вы? – к ним подошла Гермиона – серьёзная и недовольная.
- Да так, ни о чём, - Рон хотел привлечь её к себе, но строптивица выставила меж собой и приятелем школьную сумку. – Сегодня у нас практическое занятие по мракоборчеству, помните?
- Ну? – хором спросили парни.
- Баранки гну! – прикрикнула на них Гермиона. – Нас просили подготовить проблемную ситуацию на тему «Маги – маглы». Вот скажи мне, Рон, ты готов к уроку?
- Какая ещё «проблемная ситуация»? – захлопал ресницами Рон. – Откуда это ты взяла?
- Вот! – Гермиона ткнула Рону под нос запись домашнего задания.
- А у меня почему-то ничего не записано, - поскрёб тот затылок. – Не понимаю.
- Дай-ка твою тетрадь, - командно-административным тоном «попросила» Гермиона.
  Она лихо открыла тетрадку как раз посередине, на линии скрепок. Там красовалось поле «морского боя».
- Вот поэтому ты и не помнишь ни о каком задании, - констатировала она. – Хоть выиграл?
   Рон махнул рукой.
- Продул, - (Гарри ухмыльнулся - он знал одну ронову «хитрость»: прилеплять судёнышки к стенкам квадрата; поэтому вычислить местонаждение его кораблей было плёвым делом).
  Гермиона взглянула на бедного Рона, как на законченного неудачника.
- Герми, лапочка, ты что же, бросишь нас на произвол судьбы? – заканючил он.
   «Лапочка»-Гермиона могла и послать его, но почему-то на этот раз смилостивилась (позднее ребята поняли ПОЧЕМУ). Она уселась на подоконник и с азартом стала излагать свои задумки.
   Оказывается, Гермиона планировала использовать их в качестве бомжей, обуреваемых грязными намерениями. Самой себе она отводила роль жертвы. Вопрос: как постоять за себя, не обнаружив при этом волшебные таланты?
- Очень просто: буду произносить заклятия невербально и не стану размахивать волшебной палочкой у всех на виду. Вот и всё. Вам и делать-то ничего не придётся, - заверила она мальчишек.
- Что ж, посмотрим, - произнёс пророческую фразу Гарри.
   Его опасения (или подозрения?) оправдались на все сто.
   На уроке мракоборчества Гермиона разделала их под орех – потому как в той свалке, которую они устроили, трудно было разобрать кто есть кто – поэтому перепало всем, включая их наставницу.
   Впрочем, Рону, кажется, пришлась по вкусу эта возня на полу под хохот соучеников. Гарри же было гораздо более забавно наблюдать за Полумной, которая мастерски отбрила Дина, используя навороты в стиле Брюса Ли. Или за Джинни, которая заморочила Невилла настолько, что он бухнулся пред ней на колени - подобно посланцу сэра Бэкингема перед коварной миледи, чтобы вершить напару спасительную молитву.
   Вообще с Джинни – на взгляд Гарри – творилось что-то неладное. Она стала тихо говорить, опуская глаза, повсюду носила с собой томик Библии и постоянно цитировала выдержки оттуда. Выглядело это по-меньшей мере странно. Каждый раз, когда в беседе невольно упоминали имя Джинни, Гермиона закатывала глаза и силилась что-то сказать. Но Гарри опережал её, искусно переводя тему на что-нибудь другое. Однако час, когда Гермионе-таки удастся добиться своего, неумолимо приближался… Интересно, так всегда себя чувствуют, если отношения сходят на нет? Усугублялась ситуация тем, что Джинни вела себя так, будто во всём виновен один он. Нет, она ничего не говорила, но каждый её взгляд, каждая интонация свидетельствовала о его вселенской вине… Как это Будогорский не боялся заводить новые романы, зная про ЭТО? Нужно оправдываться, прятаться и… тебя это бесконечно раздражает. В конце концов, никто ничем никому не обязан… Тогда откуда это чувство дискомфорта?
- Молодой человек, не могли бы Вы сойти с моей мантии? – Гарри услышал голос миссис Снегг. – Смотреть себе под ноги не пробовали?
   Юлия Валентиновна смотрела на картину, изображающую Хогвартс начала первого миллениума – она даже головы не повернула, делая замечание Гарри.
   Это почему-то его задело.
- А знаете, миссис Снегг, я заблуждался на Ваш счёт!
- Вот как? – Юлия соизволила наконец обратить свой взор на собеседника. – Признаться, я тоже.
Она холодно измерила его взглядом.
- Но почему? – Гарри чувствовал, конечно, вину за то, что примерил на себя шкуру соглядатая, но не признаваться же ей в этом?
- Пройдёмте, мистер Поттер, - совсем как её муж (грассируя звук «р») произнесла она, жестом приглашая его пройти к себе в кабинет.
Ей потребовалось пара минут, чтобы собраться с мыслями.
- Гарри, ты рос сиротой. Но всё же тебя согревало знание того, что твои папа и мама любили тебя. Теперь представь, каково человеку, который при живых  родителях чувствовал себя никому ненужной обузой. И если ты взял реванш за годы, проведённые у немилосердных родственников, в школе – так как был овеян славой героя – то ДРУГОМУ суждено было продолжать жизнь изгоя ещё долгие лета… Собственно, ВСЮ жизнь. И ты… ТЫ немало поспособствовал, чтобы лишний раз уязвить ЕГО, обидеть, унизить, оскорбить…
- Да что Вы такое говорите! ОН – этот Ваш человек – конечно, белый и пушистый! – немедленно отреагировал Гарри. – И в то время, как я его оскорблял, обижал, унижал, он всё это молча проглатывал!
- А ты бы, конечно, этого желал! Какой лёгкой мишенью он бы тогда являлся! Но речь не об этом. Вы оба – упрямые идиоты. И неизвестно ещё, кто в б;льшей степени. Но вот подсматривать за твоими родителями в спальне – поверь! – ему в голову не приходило!
   Шваркнув дверью, Юля ушла.
   Гарри прислонился к стенке и закрыл глаза. Похожая картинка мелькнула у него перед глазами: Атлантида, номер Будогорского, тарелочка с голубой каёмочкой… Правда, те видения не были чётко очерчены – собственно, как и то, что он видел на корабле… Но не станет же он вдаваться в подробности, оправдываясь?!
- А! Вот ты где! Гарри, мы тебя повсюду ищем! – в кабинет влетел Рон. – Ты что тут делаешь?
- Так… Юлия позвала, - неопределённо сказал Гарри. Он никому не сообщал, чем занимался первого сентября.
- А-а, - Рон огляделся. – А тут опять всё переменилось со времён правления Будогорского-прекрасного
- Да, действительно, - пробормотал Гарри.
   Раз в год декорации кабинета по защите обновлялись. В этом году (как и в прошлом) Дамблдор не нашёл преподавателя на этот предмет. Обходились своими силами. Кабинет достался Юле. Гарри знал, что за стеной находится спальня, и вход в неё закодирован (видимо, Юлия захотела спать там, где некогда обретал её супруг). Но с прилежащей к спальне гостиной миссис Снегг поступила иначе. Она снесла стену и вынесла во всеобщее пользование, оборудовав на свой вкус: мягкий уголок, компьютерный стол со всеми к нему комплектующими, плазма на стене и огромный аквариум с золотыми рыбками… Да, и ещё цветы – повсюду: цветущие, вьющиеся, в кадках, на стенках. И, похоже, никакой практической ценности не имеющие – во всяком случае, для профессора Стебль.
- Так зачем ты меня искал? – рассеянно спросил Гарри, наблюдая за аквариумными рыбками.
- Ты чё, смеёшься?! Ты не помнишь, кто сегодня приезжает?
- О, чёрт! – Гарри хлопнул себя по лбу.
    Он действительно забыл. Конец сентября – время приезда жены Хагрида. Прошёл почти месяц, как её непутёвый муж болтался в Хогвартсе. Рубеус успел стать отцом – да и лет, правду сказать, ему было немало (по словам Гермионы, аж 60!) – но ветер в его могучем седалище продолжал бушевать с той же силой, что и у двадцатилетнего. Олимпия, зная своего муженька, приехала, чтобы забрать его и вернуть в семью.
   Всё ещё не веря, что умудрился забыть о столь знаменательном событии, Гарри уточнил:
- Сегодня тридцатое?
- Ты даёшь! – хохотнул Рон. – Ещё с утра помнил, что пора реферат по восприятию сдавать.
- Вроде, мы сдавали по гельштатпсихологии? – покосился Гарри.
- Ну, да. Мне просто это слово не выговорить, - простодушно согласился Рон, подпрыгивая на диване. – А ничего здесь. Уютно, я бы сказал.

   Олимпия считала, что изрядно преуспела в деле привития супругу хороших манер. Но всем, хорошо знавшим Хагрида, было ясно как день, что их бывший лесничий просто не желал огорчать любимую. На самом деле, он не изменился ни капли. Точно так же, как в былые времена, Хагрид целыми днями слонялся по Запретному лесу – заросший, как Леший, диким волосом, нечесаный и… счастливый.
   Забывшись на минуту о новом статусе серьёзного и добропорядочного мужа, Хагрид выслал супруге фото, где он, обнажённый до пояса и лохматый, держал за уши двух только что изловленных им зайцев и хохотал, как безумный (немало тому поспособствовал Рон, запустивший Рубеусу за шиворот лягушку). Видимо, фотография произвела на Олимпию неизгладимое впечатление. Лёгкая на подъём, она приняла Соломоново решение: ехать немедля в Хогвартс! Уж она ли не упреждала непутёвого муженька, как себя следует вести в гостях: не надоедать продолжительностью визита, за столом не чавкать, руками с блюда яства не хватать и, уж конечно, в рукав не сморкаться. Для прочности усвоения ЦУ были написаны на бумажке и вложены супружнику во внутренний карман пиджака. Но, не мудрствуя лукаво, тот освободился от неудобной одежды сразу же по приезду на Родину, сбросив его в гостиной Гриффиндора. По чистой случайности, когда всем надоело пинать этот предмет мужского гардероба, Гермиона поинтересовалась содержимым его карманов, где и обнаружила вышеупомянутое «данцыбао». Думая, что это поможет выйти на обладателя, Гермиона старательно перевела записку (та была на французском) и отправилась с пиджаком в сторожку Хагрида.
   Голова к голове за столом сидели двое: Хагрид и Чарли. Они так и сяк крутили какую-то дрянь. Мисс Грейнджер они заметили только после того, как она воскликнула:
- ЧТО ЭТО? – пиджак незадачливого отца семейства вывалился из её рук.
   Изумление Гермионы было легко объяснимым. Увидев, как происходит перерождение простой личинки ручейника в бело-розового червя длиной около метра, любой бы потерял присутствие духа.
   Гермиона тут же позабыла заготовленные язвительные замечания типа: «Это что, выдержки из Домостроя?» (о записке) или «Как себя чувствуешь под каблуком у прекрасной Олимпии?»… Впрочем, последнее уж слишком жестоко по отношению к Хагриду. Не стоило его обижать… Да и что толку анализировать несказанное? Обычно так всё и происходило: сначала случалось что-то, о чём хотелось бы забыть, и только потом приходили нужные слова.
- Гермиона? – Хагрид рассеянно покрутил рукав своего пиджака. – Где ты его нашла? Я уж думал, что посеял его… Вот бы Олимпия расстроилась… Как тебе наш Бантик?
   Хагрид любовно пощекотал мерзостное кольчатое.
- Б-бантик? – проблеяла Гермиона.
- Бантик, - подтвердил Чарли. – Хагрид предложил его так назвать. И ОН, кажется, не против.
- Не присоединитесь к нам за чаепитием? – прошелестел гнусавый британский.
   Голос явно не принадлежал ни прошлому, ни настоящему профессору.
- Клянусь Богом, это сказал ваш Бантик! – пролепетала Гермиона, показывая пальцем на червя.
- Ну, конечно! – зашёлся в смехе старый плут Хагрид. – Не думала же ты, девочка, что мы обратили внимание на какого-то заурядного червя?
- Так как насчёт почаёвничать? – обыденно спросил её Чарли.
- Давай, присаживайся, - Хагрид услужливо соскочил с насиженного места и посадил Бантика в корзинку. – Сегодня я получил письмо от моей душечки Липочки. Она прибудет не позднее 30-го. Очень уж обеспокоена тем, подобающе ли я себя веду… Так что пиджак пришёлся как нельзя кстати… Вы уж…
   Хагрид виновато заглянул в глаза Чарли, а потом перевёл взгляд на Гермиону. Она без труда прочла его мысли: ясен перец, ему бы не хотелось, чтоб до ушей Олимпии дошли слухи, как он с утра до ночи шлялся по лесу, питаясь тем, что бог пошлёт, напрочь позабыв супругины заветы.
- А маленький Шарль Анри останется в Шармбатоне? – переменила тему Гермиона, с трудом вспомнив имя сынишки Хагрида.
- Да нет, куда там! – Хагрид махнул огромной ручищей. – Олимпия и на пять минут его не оставит. Как нитка с иголкой – так и они.
- Слушай, я давно хотел тебя спросить, - поднял на счастливого отца глазап Чарльз. – Почему ты так назвал своего первенца?
- Эт не я, это Олимпия, - любовно глядя на высунувшегося из корзины червя, признался Хагрид. – А чё? Мне нравится. Звучит красиво. Я, правда, спервоначалу хотел назвать ребёнка в честь своего отца, но Ростислав сказал, что это дурная примета называть младенца именем человека, чья жизнь сложилась не больно-то удачно.
- Кто такой Ростислав? – вновь подал голос Бантик (от этого скрипучего голоса Гермиона опять чуть не лишилась дара речи).
- Ты, оказывается, близко знаком с Будогорским? – удивилась она.
- Что такого? Мы подружились ещё в то время, когда он преподавал в Хогвартсе в первый раз… Хороший он, жалостный такой… - смахнул слезу великан.
   Дав себе слово ещё раз вернуться к этому вопросу (она нутром чуяла: здесь сокрыта какая-то тайна!), Гермиона распрощалась с гостеприимными хозяевами. Шагая в школу, Гермиона размышляла, что за время учёбы она так и не смогла заставить себя полюбить этих ужасных магических существ, столь милых сердцу Хагрида, ни сам предмет. Иногда к ней закрадывалась кощунственная мысль, что всё дело в специфике хагридовского преподавания… но запрещала себе думать подобным образом.
   Чарли огородил свои угодия от назойливых школяров красивеньким голубым заборчиком. Это служило темой постоянных издевательств Рона: «Что за фигня?», «Отчего такой цвет?» и т.д. и т.п. Рон никогда не отличался особой тактичностью. Из-за этого между братьями частенько вспыхивалит ссоры. Иногда Гермиона спрашивала себя: тот ли Рон человек, с которым она сможет находиться «и в горе, и в радости». С одной стороны, она не мыслила жизнь без своего «милого рыжика» (как называла его в интимные минуты), с другой – они оба так вспыльчивы, так нетерпимы… Или «стерпится – слюбится», как говаривала Баба Яга?
- Мисс Грейнджер? – услышала она насмешливый голос миссис Снегг. – Ещё мгновение – и Вы сшибли бы меня с ног.
- Мне извиниться? – хмуро спросила Гермиона.
- Столкновения всё же не произошло, - улыбнулась Юлия. А знаете, это хорошо, что я Вас встретила. Я бы хотела поговорить о Вашем реферате.
   Гермиона слегка оттаяла.
- Итак, - Юля протянула руку – и к ней на ладонь спланировала работа Гермионы, – Вы выдвигаете гипотезу, что отсутствие бинокулярного зрения не есть нарушение целостного восприятия. И аргументируете тем, что, дескать, у андроидов отсутствует таковое, тем не менее, они воспринимают действительность целостно…
   Юлия иронично взглянула на Гермиону.
- А что? – встала та в позу.
- Да так… - Юля провела по волосам, подбирая слова. – О роботах… Вы это серьёзно?
- Почему нет?
- Хорошо. За оригинальность идеи могу поставить Вам высокий балл… В любом случае, материалом Вы владеете.
  Юлия замолчала, но уходить, по-видимому, не собиралась. Гермиона поджала губы и молча накручивала волосы на палец. Наконец решилась:
- Юлия Валентиновна, можно задать Вам вопрос?
- Конечно.
- Вопрос ЛИЧНОГО характера.
- Вопросами «личного характера», как правило, занимается психолог, и поскольку я и есть он, слушаю Вас, мисс… Может, присядем? Русские говорят «в ногах правды нет».
   Гермиона, как цапля, прошагала на прямых ногах к скамейке, недавно срубленной Чарли. Юля не сводила с неё обжигающе-золотых глаз.
- Как Вы думаете, - Гермиона покусала губы, - если люди всё время ссорятся, что это значит?
  Выдавив первую фразу, она подумала, что зря затеяла этот разговор.
- Это значит, что копится внутреннее раздражение, - медленно проговорила Юлия. – Ссоры – способ его выплеснуть. Если хотите узнать что-то конкретное, я должна вникнуть в ситуацию подробнее.
   Гермиона сглотнула.
- Почему же копится это раздражение?
- Почему бы оно не копилось, - Юля вновь вернулась к своему насмешливому тону, - наши предки давно разработали на этот счёт способы борьбы с предстрессовым состоянием.
- Способы - всеми порицаемые! – воскликнула Гермиона.
- Если Вы об алкоголе и сексе, то всё дело в чувстве меры… Впрочем, у каждого оно своё. Вывод, стало быть, таков: познай самого себя.
   Юлька подняла палец и… внезапно расхохоталась. Смех у неё был такой заразительный, что у Гермионы непроизвольно поползли вверх уголки губ. Она вдруг наморщила лоб и щёлкнула пальцами:
- Я дапвно ломала голову… никак не могла вспомнить, на кого Вы похожи.
- Ну? И на кого же? – Юлька покопалась в своей сумке и выудила сигаретку. Закурив, она наблюдала сквозь кольца дыма за магистранткой.
- На Ростислава Апполинарьевича, - выпалила Гермиона.
   Юлия поперхнулась.
- Мисс… то есть Гермиона, ты не ошиблась? Он мужчина как-никак. Неужели я мужеподобна? Или ОН какой-то не такой?
- Да нет, - Гермиона вконец расслабилась и присела на край скамейки рядом с Юлией. – Вы похожи по манере говорить, строить предложения, Ваш юмор, интересы…
- Понятно, - Юля затушила сигарету о живописный заборчик и, оглянувшись, зарыла хабарик в грядку.
    Заметив неодобрительный взгляд своей студентки, вспомнила расхожую фразу:
- Лучший способ бросить курить – никогда не начинать.
- Я не курю! – поспешила уведомить её Гермиона.
- Правильно делаешь, - Юлия застегнула «олимпийку» и спрятала нос в высокий ворот. – Холодно. Пойдём, может?
   По дороге в школу Юля сказала, что сравнение её с Будогорским – большой для неё комплимент. Что она всегда чувствовала духовное родство со «Славиком». И на немой вопрос Гермионы «Почему тогда ОН? Не Барин?», ответила, что помимо духовной близости существует ещё и телесное, которое в браке является основополагающим. Гермиону мог покоробить такой ответ, но… нет.
   По пути в столовую она обдумала слова Юлии и пришла к выводу, что их взаимораздражение с Роном заключается в том, что они лишены возможности жить вместе. Постоянно. Заниматься любовью, когда заблагорассудится. Засыпать и просыпаться вместе. И хватит уже этих угрызений совести! Вон Юлия, абсолютно не стесняясь, заявила почти открытым текстом: полюбила Снегга потому, что ей нравится с ним трахаться… В конце концов: что естественно – то не безобразно.
   Когда Гермиона доплелась до своего стола, первый, с кем она встретилась глазами, был Рон. И таким родным ей показался взгляд его жёлтых глаз, что готова была разреветься, прижать его кудлатую голову к своей груди и целовать, целовать, целовать эти непослушные вихры… пока он не очумеет. Наверно, что-то такое отобразилось на её лице – потому что Рон беспокойно заёрзал.
- Что-нибудь случилось? – неразборчиво прошамкал он с набитым ртом.
- Прожуй, - ласково пожурила его Гермиона и погладила по плечу.
   После чего ей пришлось колотить Рона по спине, чтобы он пришёл в себя от мучительного кашля - кусок пошел не в то горло.
- Когда я ем, я глух и нем, - посоветовал другу Гарри.
- Сегодня была у Хагрида, - сообщила Гермиона. – Он сказал, что вот-вот ожидается прибытие его Мадам… с наследником. Похоже, Хагрид собирается встретить её с торжественностью, не уступающей встречи Снеггов.
- О-о-о! У Хагрида мания величия! – протянул Рон, справившийся наконец с приступом удушья – красный и потный.
- Да нет, - не согласился Гарри. – Просто Хагрид провинился. Обещал вести  себя как пай-мальбчик – и пустился во все тяжкие: вовремя не чистил зубы, не мыл руки и не ложился спать позже одиннадцати.
- Не думала, что ты так циничен, - вмешалась Джинни.
- Хорошие были учителя, - мрачно ответил Гарри.
- Ладно, ладно, - стремясь погасить конфликт, произнесла Гермиона. – Думаю, надо поддержать Хагрида.
- Давай. Валяй, мисс Совершенство, - Гарри всё ещё был огорчён своей размолвкой с Юлией и не контролировал свою ярость. Что и говорить: он сам испортил то, что так чудесно начиналось.

  В точности до наоборот развивались отношения Рона и Гермионы по отношению к злючке-психологине. Да-да. Гермиона передала Рону их разговор. Пересказ перемежался с поцелуями и объятиями в Тайной комнате. Всепонимающая комната оборудовала для влюблённых спальню- мечту с кроватью, которой позавидовала бы и Мадонна. В результате поцелуи сменили более смелые ласки… и теперь Рон говорил о Юлии только в превосходной форме. И перетянул на свою сторону всю Школу. Оказывается, неформальным лидером в их тандеме являлся всё-таки Рон… Но Гарри и так об этом знал.
   Каким-то образом стена мужду Юлей и классом пала. Темы стали более жизненными. Примеры  бесподобными. А манера повествования – очаровательная. Под Юлино обаяние попали все. Кончилось тем, что Дамлдор пришёл просить её взять ещё один предмет – МХК.
   Юлька сдалась. Когда Дамблдор вышел из её кабинета, она услышала троекратное «гип-гип-ура». Это пяти-, шести- и семи-курсники дали знать, что осчастливлены её согласием. Но младшие тоже не остались в накладе: Юля взяла ещё одну нагрузку – квиддич. «В конце концов, я действительно могу показать им кое-что из арсенала Крама», - оправдывалась она перед Северусом.
   Но его, конечно, провести не удалось.
  Поначалу поездки в Дурмстранг были для Юлии как глоток свежего воздуха. Но время шло, и росла её привязанность к Хогвартсу. Почему-то Юлька комплексовала по этому поводу и испытывала что-то вроде вины, как будто предала Дурмстранг и дурмстрангцев.
   Десятки раз она заискивающе заглядывала в глаза мужу и спрашивала:
- Хочешь, брошу эту работу завтра же?
- Спаси боже! – усмехался Северус. Если б ты так поступила, ты бы не была самой собой. Нет, ты не сможешь так вот запросто наплевать на то, что – по моему разумению – дорого тебе. Иначе я не любил тебя ТАК…
- Как?
   И он с пылом показывал КАК. Сначала Юле хотелось, чтобы это длилось вечно, но проходили выходные, и она начинала тосковать по Хогвартсу.
- С чего ты взяла, что я могу тебя ревновать к Хогвартсу? – спросил её как-то Северус.
- А что, нет?
- Да нет же. Мне приятно, что ты любишь то, что люблю я.
   Ей казалось, когда он смотрел на неё перед кратковременным прощанием, старается впитать её, запастись впрок её запахом, звуком голоса, выражением глаз. То же происходило и с ней. «Как это люди говорят, что страсть уходит и остаётся только привычка? – анализировала она свои чувства к мужу. – Я знаю наверняка, что люблю ЕГО гораздо сильнее, чем раньше». И, если разобраться, работа в Хогвартсе ей была нужна в первую очередь, чтобы укрепить позиции любимого на всех фронтах. Разумеется, Юля знала, какой может быть чаровницей, если только захочет. А она хотела. Хотела всех околдовать. Пусть не любят ЕГО. Но будут произносить ЕЁ имя с любовью, и постепенно эта любовь перетечёт на имя Северуса Снегга, которое неразрывно связано с ней. Закон психологии. А когда приедет Славка, чтобы воглавить Хогвартскую школу, он ещё более укрепит их позиции.
   «Бедный мой, мальчик мой любимый, - до сих пор её воображение мучили картины невесёлого детства Северуса, где он, бледный и запуганный мальчик, содрогался от криков пьяницы-папаши в затянутом паутиной углу запущенной комнаты. – Никогда – ты слышишь? – НИКОГДА я больше не дам тебя в обиду. Обещаю защищать тебя всю жизнь!»
   И она готова была горы свернуть ради его счастья. Северуса не любили… так, как он этого заслуживал. И только потому, что ему не повезло родиться в нерусской среде. Севка имел такую героико-романтическую внешность и вдобавок такую трагико-драматическую историю жизни, что от русских поклонниц отбою бы не было. Надо знать, сколь велико у НАШИХ женщин желание прижать к богатой  груди, обогреть, накормить и осчастливить несчастненького. И почему только глупые мужики топорщатся, когда их жалеют? Что значит их патетическое: «Вот только жалеть меня не надо!»?! Жалость бескорыстна… И куда там жилистым британкам до наших щедрых на любовь баб – все эти иностранки полны эгоизма и заботы о собственном эго… оно и понятно, ни на что другое жизненной энергии не хватает.

   30 сентября пришлось на воскресенье. Поскольку Гарри не был в фаворе у Юлии, подготовка к встрече Олимпии Максим обошла его стороной. Тем временем лужайку перед замком выстригли в форме сердца и высадили на ней цветы так, что сверху оно казалось пульсирующим. От салюта отказались. Вместо этого договорились после посадки крылатой четвёрки запустить в небо тысячи бабочек. Конец сентября – время не самое подходящее для этих насекомых. Но Чарли взял заботу на себя.
   Из Запретного леса (это уже инициатива Хагрида) должна была выйти семья единорогов. А Слизнорт обещал спрыснуть воздух составом, который будет рождать диковинные пейзажи – что-то типа миражей. К зрительным галлюцинациям подключались слуховые. И под малиновый звон, нежный шелест листвы, щебетание птиц и шёпот полевых трав Олимпия с Шарлем-Анри сойдут на землю Хогвартса.
   В точности так, как и планировалось, всё и произошло. И даже лучше. Напрасно думали многие, что миссис Хагрид прибудет с целью воспитания отобившегося от рук мужа. Нет, она просто соскучилась. Сам Хагрид сиял, как медный таз, когда Олимпия с сыном подошли к нему. Никто и не помышлял, что мешковатый, неуклюжий Хагрид может быть кому-то желанным любовником. Но взгляды этих полувеликанов говорили сами за себя.
  Шарль-Анри хоть и выглядел в год трёхгодовалым, но по развитию соответствовал своему незрелому возрасту: ковылял, заплетаясь неуверенными ножками о траву, и бессвязно лопотал, хватая мать за юбку. Рубеус подхватил сынишку, как былинку, и усадил к себе на плечо.
- Bаy! - отчётливо проговорил детский голосок рядом с великанской семьёй.
   Юлия резко повернулась. Возле неё стоял Северус. На руках он держал Аську, которая показывала пальцем на Шарля. Рядом с отцом примостился Гоша.
- Родные мои! – Юлия прислонила голову к груди мужа. – Севка! Какой ты молодец, что приехал!
- Когда Магомет не идёт к горе, гора идёт к Магомету…
- Слава! Ты-то здесь каким образом? – Юлия чувствовала, что счастье переполняет её.
- Здрасьте! – присвистнул Будогорский. – Почему бы мне здесь и не быть? Что я рыжий, что ли?
- А Ленка?
- Здесь. Первый раз решилась на пару часов оторваться от чада, - хмыкнул довольный Ростислав.
   Васильева вполне оправилась после родов: рыжие кудряшки нежно обрамляли лицо, как у девушек на рубенсовских полотнах, глаза сияли, губы – почти как у Анджолины Джоли, грудь, как положено кормящей матери, размер четвёртый, не меньше.
- Какая ты красавица, Лена! – Юлька обняла подругу. – Глядя на тебя, действительно уверуешь, что в сорок жизнь только начинается!.. Откуда такое платье?
- Сшили с Маринкой. Она талант. Может вести курсы кройки и шитья, - похвалила «новенькую» Ленка.
- Как у них там с Виктором? – поинтересовалась Юлька.
- Пойдём поздороваемся с Хагридом, - дабы не вникать в дамские пересуды, предложил Будогорский Северусу.
   Мужчины разделили детей (Гоша достался Барину) и пошли к Рубеусу. Тотчас Будогорского окружили ученики. Снегга занял разговором Дамблдор. И если Гоша послушно стоял возле «дяди Славы», пока тот сыпал остротами в адрес своих бывших, то Ася, конечно, не особенно-то внимала беседе меж отцом и бородатым дедом. Она вывернулась из рук Северуса и попыталась дойти до большеголового младенца, который сидел на закорках здоровенного дядьки. Потом её внимание привлёк грустный молодой человек в очках, стоящий в двух шагах от мамы Юли. Если б Ася умела произносить взрослые длинные фразы, то сказала бы ему: «Я знаю тебя. Ты был на свадьбе у нас в Дурмстранге». А так ей пришлось шагать навстречу юноше. Прямиком к озеру. В туфельках на тонкой подмётке идти оказалось непросто. И расстояние – на вид ерундовое – всё никак не получалось преодолеть. Девчушка решила идти быстрее, но запнулась и покатилась по наклонному берегу в воду.
   Гарри увидел её в последний момент. В два прыжка он достиг кромки озера и подхватил ребёнка. Та послушно прижалась к нему и доверчиво положила на грудь Гарри головёнку.
   В этот же момент отсутствие любимой дочери заметил Северус. Его глаза мигом оценили ситуацию: Будогорский с Гошей в кругу почитателей, Хагрид воркует с женой, Юлька с Васильевой скрыты под тенью разлапистого дерева, Ася… о, нет! – катится прямиком под откос. Буквально у края обрыва непослушную девчонку поймал Поттер.
   Тотчас сцена чудесного спасения стала достоянием собравшихся. Северус поспешил к дочери и хотел вырвать её из поттеровских рук. Но упрямица лишь крепче обхватила шею Гарри и произнесла:
- Му! Не дам! – хитроумная девица употребила из двух языков наиболее простые формы. Сердиться на неё было невозможно. И бессмысленно.
   Каким-то шестым чувством Аська ощутила, что она в центре всеобщего внимания и по-актёрски выпятила губки:
- Kiss me, - попросила она Гарри.
   Он смотрел на Снегга, по лицу которого невозможно было понять, что на самом деле он чувствует.
- Ладно, - Гарри решил всё превратить в шутку. – Я тебя поцелую. Потом. Когда ты научишься быть хорошей девочкой.
   Ася была озадачена. В маленькой головке шла чудовищная работа.
- I bad? – наконец спросила она.
- Дурочка, - это подоспела Юлия. – Так не говорят. Если ты обращаешься по-английски, нужно спросить: «Am I bad?». Если по-русски – «Я плохая?»
   Она всегда – ещё со времени работы в детском саду – старалась «заговорить» ребёнка. Девчушка поддалась на материнскую хитрость и потянулась к маме. Гарри остался лицом к лицу со Снеггом. Тот не отводил взгляда. Гарри тоже старался смотреть ему в глаза.
   Северус заговорил первым.
- Спасибо… за дочь.
    У Гарри заколотилось сердце. Силясь говорить естественно, он произнёс довольно отчётливо, но хрипло:
- Спасибо Вам… за себя.



Глава 13. Смерть – всего лишь часть жизни.

  Так началась дружба парочки некогда заклятых врагов – Гарри и Северуса. Всё, так сказать, социальное окружение всячески оберегало и холило их отношения. Это трогало и злило одновременно.
   В вопросе миротворчества неоценим был вклад Юлии. Она незамедлительно превратилась в этакого пушистика из лавки Фреда и Джорджа Уизли. Моментально забыла все свои претензии к Гарри, руководствуясь, вероятно, поговоркой «кто старое помянет – тому глаз вон». Без глаза, знамо дело, жить было не с руки никому (и уж, несомненно, Юлии в первую очередь – всегда озабоченной своей внешностью). Пользуясь тем, что сердце Гарри очерствело гораздо менее сердца её собственного мужа, она воздействовала главным образом на Поттера. Без устали вещала о безрадостном детстве Северуса (и Гарри всерьёз подозревал, что Снегг на это «добро» не давал). Впрочем, повесть о первой любви некрасивого мальчика к девочке Лили живо интересовала Гарри. Приятно было и то, что их с Юлией беседы проходили в «тёплой, дружественной атмосфере» - у неё в кабинете. Иногда Гарри ловил себя на циничной мысли: «Любопытно, она записывает наши беседы на диктофон? Психолог всё-таки…» А к психологам Гарри почему-то относился предвзято: их профессию он роднил с шарлатанством, но… на научной основе.
   В обработке Снегга ключевой фигурой являлся Будогорский. Может, кому-то это покажется странным, но одним из важнейших качеств в характеристике Северуса Славка считал чувство юмора. Поэтому Будогорский – человек изобретательный – вспоминал все смешные случаи из жизни Гарри и докладывал о них товарищу. Случалось, что он заигрывался (знал-то он Поттера-младшего всего ничего), но на то он и Барин – никто в вину это ему не ставил. Главное, что движение с двух сторон (жены и друга) способствовало тому, что остроугольные черты характера Снегга сглаживались под влиянием гибкого, изворотливого ума Ростислава и его любящшей супруги.
   Вскоре Гарри был уже постоянным посетителем в доме Снеггов. Он неплохо ладил с детьми. А дети, которые появились у Северуса в тот самый пресловуто-сензитивный период для деторождения (знайте, дамы, у мужчин он наступает к сорока годам), без сомнения, были слабым местом Северуса. Он не мог оставаться равнодушнам к тому, что ЕГО девочка и ЕГО мальчик так привязались к Поттеру. Снегг пребывал в отцовском заблуждении: дескать, его дети не могут полюбить дурного человека… И что греха таить: сам он (в глубине души) был убеждён, что сын Лили не может быть плохим. А, стало быть, является подходящей компанией для Аси и Гоши.
   Впрочем, вскоре он и сам стал чувствовать нехватку общества Поттера – особенно после того, как Будогорские переехали в Хогвартс. Об этом, пожалуй, подробнее.
   Дамблдор ушёл на покой. Как правило, переходящее знамя начальствования доставалось уже после смерти Директора – будь он хорошим или даже плохим руководителем. Дамблдор был ЛУЧШИМ. Поэтому «уходить надо вовремя» стало его девизом.
   Кандидатуру Будогорского встретили благосклонно. Много талантливых волшебниц и волшебников изъявили желание работать под его началом. Но и с теми, кто был не слишком доволен новым назначением, мудрый Барин не спешил расставаться. Славик не спешил с нововведениями. Единственным новшеством стало то, что директор перестал быть лишь хозяйственно-административной единицей. В первую очередь он являлся педагогом. И преподавал, как вы догадываетесь, защиту от тёмных искусств.
   Ленка, по-прежнему, занимала должность учителя МХК. Но об этом чуть позже. Сейчас время лирического отступления (хотя бесконечные уходы от основной темы и считаются лёгкой степенью шизофрении). Сказать следует вот о чём. В Хогвартсе бразды правления передавались в конце учебного года, а не в начале, как в других учебных заведения. Семья Будогорского предприняла этот стратегических ход, чтобы заручиться поддержкой учителей и учащихся (на всякий случай). Это было небезоснавательно, так как британское общество весьма консервативно, если дело касается каких бы то ни было традиций. Кроме того, в Англии бытует мнение, что русские – все без исключения – импульсивны и недисциплинированны. И, наконец, предполагалось, что претендовать на директорство в старейшей школе магии будет тот, кто сам закончил эту школу (хоть последнее являлось и неписанным правилом). И если бы мигрант из России не оказал мощное влияние на Министерство в лице Дамблдора, не видать бы Будогорскому Хогвартса, как своих собственных ушей.
   Славка и понятия не имел, сколько порогов пришлось отбить Альбусу, чтобы утвердить его в этой должности.
   Что и говорить, Скримджеру такой претендент был не по нутру – отчасти потому, что Министр понимал: достанься Хогвартс такому смутьяну, как Будогорский – и превратить школу в вотчину Министерства никогда не удасться. И что там говорить, популяризация своей нации должна не идти вразрез  с политикой государства вцелом. А волшебники - часть этноса Британии… и достаточно революционная.
   Сошлись на том, что будет устроен корпоротив, на который пригласят и «белых» (министерских работников), и «красных» (хогвартцев), и «зелёных» (гостей из Дурмстранга).

   Было весело. Чему немало поспособствовало обилие детей: во-перых, очаровательных двойняшек Юлии и Северуса. Гошу нарядили в морской костюмчик, подаренный бабой Люсей. Аська наотрез отказалась от бабушкиных нарядов и предпочла быть обыкновенной снежинкой. Впрочем, выглядела она так, как и подобает всеобщей любимице: блестящие чёрные волосы украшала корона, декорированная теми же камнями, что и платьице, на стройных ножкых красовались, по настоянию маленькой кокетки,  хрустальные туфельки. Ходить, в них было затруднительно – но, на счастье, баловницу обожали носить на руках. Дети Снеггов говорили на редкость чисто для их возраста с той лишь разницей, что Гоша придерживался правила, что молчание – золото. Ася же болтала без умолку. Она прочно усвоила, что Гарри – её boy, и должен всегда быть в пределах её досягаемости. Когда она его не видела, то говорила при встрече, что «скучала». Честное слово, от такого заявления у взрослых наворачивались слёзы (и Северус не был исключением).
   Припёкова наконец оценила Бориса. Не последнее место в этом сыграла добрая русская водка. Большинство ошибочно полагает, что спиртное разрушает стройный хор наших мыслей… Слава Богу, было доказано, что это не так. Видится всё под сорока градусами несколько в ином свете, точно. Но не факт, что пьяный ракурс не является более правильным. Порой именно в состоянии алкогольного опьянения ты выходишь на уровень, позволяющий взглянуть на происходящее под другим углом. Вот и Наталья, как-то раз накирявшись с Юлькиным братиком, оценила его так, как он, без сомнения, этого заслуживал. Будет у них общее дитя или нет (Юлия всё же склонялась к тому, что будет), но в их гражданском – пока – союзе уже имелось двое ребятишек: десятилетний Лёша и семилетняя Оля, Натальины дети. И к Боре они очень привязались.
   Нашёл своё заплутавшее на Невских берегах счастье и Крам. Речь идёт, конечно, о Марине Юревич. Маринка – никогда не отличавшаяся европейской расчётливостью и меркантильностью – сразу же забеременела. И теперь к имеющейся девочке должен был присоединиться мальчик от Виктора. С женитьбой решили обождать до благополучного разрешения от бремени.
   Более хрупкое, но не менее прекрасное счастье забрезжило и на горизонте Люпина. Составила его школьная подруга Юлии – Татьяна Мазаева. Римус (он же Роман) от возможного отцовства отрёкся категорически. Но дурмстрангские дамы лелеяли-таки надежду, что рано или поздно он сдасться под натиском Танечки, для которой стать матерью сейчас, было последним шансом в виду пограничного возраста.
   Здесь такая вот приписка. Приглашая Таню в Дурмстранг, Юля не вполне отдавала себе отчёт, куда она её пристроит. С одной стороны у Мазаевой образование учительницы словесности (парадокс: в школе у той за грамотность стабильно высвечивался неуд), с другой – практически всю свою трудовую деятельность Татьяна числилась ассистенткой бывшего мужа-психолога. Юлька всегда недоумевала: как же так? – душевед, казалось бы, – и так бестактно-глух по отношению к собственной половине. Уже потом поняла: чего кому не хватает, тот старается компенсировать недостачу в профессии. Так, например, желающий поучать (ПЕДАГОГ, так сказать) – это тот, кто сам имеет некоторые пробелы в воспитании. Интересно, кстати,  происхождение слова «педагог» (и никакая страна в мире не употребляет этого слова применительно к учителю): в Древней Греции так называли раба, который носил сумку со школьными принадлежностями за своим маленьким  господином… А психолог, соответственно, тот – у кого проблемы с психикой, да-с.
   Но напрасно тревожилась Юлия за свою чудаковатую приятельницу. Очень быстро Таня подружилась с Мариной Юревич. Последняя, хоть и не лишённая крупицы здравого смысла, всё же девица с явным романтическим уклоном, сошлась с Мазаевой на почве психодиагностических методик. Вместе они излазили INTERNET в поисках тестов творческого мышления и факторов, способствующих его развитию. Женщины пытались совместными усилиями адаптировать их к детям дошкольного возраста и, надо сказать, преуспели в этом.
   Татьяна с большим воодушевлением взялась за обучение детей начальной школы, не взирая на то что они были разного возраста: Маринкиной Лизе восемь, Лёше Припёкову десять, а Оле – семь. Собственно говоря, на этом точка. Остальные школьного возраста пока не достигли.
   Юлия опасалась, что – неровен час – пройдёт учительский запал у Танюши, и привет: наплевать ей будет и на педпроцесс, и на инновационные методики, и на самих детей… Не тут-то было. Часто любовь выступает регрессивным процессом, но в данном случае чувство к Люпину подвигло Таню на организацию замечательного класса. И она была в нём самой-самой: самой красивой, самой любимой. Жаль, что женщина с таким потенциалом любви не имела собственных детей… очень жаль.
   Юлька не оставляла надежды обучить Таню вопросам кое-каких бабских премудростей. В чём они выражаются? Разобраться – так в гнустости обманывания любимого человека. Но, если подумать: зачем ему знать, что женщина практикует уринотерапию или на её совести суицидальные попытки в связи с другим мужчиной? Но Мазаева категорически отвергла попытки Юлии установить границы её откровенности. Что ж, у каждого своя правда.


   Тот незабываемый вечер начался с речи Дамблдора. Он подвёл итоги своей педагогической деятельности в присутствии Руфуса Скримджера. От Министерства также присутствовали Перси Уизли (которого повысили до пресс-атташе) и Кингсли.
   В официальной части выступил преемник нынешнего директора – Будогорский и Снегг. Последний - как независимый эксперт (хотя о том, что он является таковым, можно говорить лишь условно; Северус испытывал давление со стороны друга, его жены, своей собственной жены и т.д.).
   Женщины на этом вечере выглядели столь чарующе, что высокое начальство было обезоружено в считанные минуты. На радостях наступило всеобщее братание, после чего – танцы до упаду.
   Скримджер в окружении пленительных дам из России не скупился на коплименты:
- Я слышал, что русские женщины красивы. Но чтобы настолько… - и без устали целовал ручки.
   Наталья, Маринка, Татьяна, Ленка и Юлия мило улыбались министру и делали ему рожки за спиной.
   Вот уж был повод устроить шоу в духе  лучших российских традиций в неофициальной части приёма! И наши шалуньи не преминули им воспользоваться. Нарядившись Кикиморой (Наталья), Бабой Ягой (Юля), Василисой (Лена), Снегурочкой (Марина) и Царевной-Лягушкой (Татьяна), Припёкова с Юлькой оторвались по полной. Остальным пришлось оставаться в  рамках своего персонажа. Так лихо Юля не отплясывала со времени посещения Дома офицеров (когда была, выражаясь инетовским языком, «в поиске»). Юльке даже показалось – на минутку! – что ей не больше двадцати, и она может флиртовать со всеми подряд. Отрезвил зарвавшуюся Ёжку Дин Томас, когда сообщил, что вспомнил, кого Юлия ему напоминает. «Кого же?» - поинтересовалась Юля. «Кокаинщицу Бриттани Мёрфи», - с добродушнейшей улыбкой на своей петрушечьей физиономии сказал тот. Конечно, Бриттани классная, но у неё такие тощие ноги и волосы крашеные… Несправедливо так говорить о Мёрфи. Но Юльке не нравилось, когда её с кем-то сравнивают. Пусть она менее замечательная, чем кто-то… но всё же являет саму себя.
   Смеющийся Северус поймал в объятья свою любимую Бабку Ёжку и шепнул, что Будогорского, похоже, утвердили.


   Прошли годы. Юлия – инициативная и неугомонная – не собиралась останавливаться на достигнутом. Она свела знакомство почти со всеми существующими волшебными школами. Вела активную переписку и неустанно обновляла информацию на своём сайте. Кроме того, путешествовала по городам и весям с одной лишь целью: популяризировать имя мужа и его деяний.
   При этом старалась не терять людей по-настоящему близких: Будогорского, Дамблдора, родителей, шармбатонцев. Наконец-то она научилась обращаться с волшебной палочкой и делала это с виртуозностью иллюзиониста. Когда она жонглировала волшебной палочкой, напоминала дирижёра и фокусника одновременно.
   И в то же время, никому не сознаваясь, Юля втихоря измеряла по вечерам температуру, фиксируя тревожные показатели (от 37-и ровно – до 37 и четырёх). Когда Юлька решила поделиться своими опасениями с Ленкой, та её заверила, что такое явление называется термоневроз, и подруге следует больше отдыхать. Юлия пересмотрела свой график и отказалась от некоторых поездок. Подумав, к отложенным поездкам она приплюсовала обеды по воскресеньям у Дамблдора. Вряд ли старик что-то заподозрит, пока эльфы не надоумят. Зря люди относятся к домовикам, как к существам, наделённым меньшей волшебной силой. В каком-то смысле, может, СИЛЫ у них, действительно, меньше, но интуиция развита так, что многие маги могли бы позавидовать. Винки уже давно закидывала удочки: с чего это красота Юлии начала увядать, интересовалась её здоровьем…
  Нет, определённо надо что-то предпринять. Обследоваться, что ли? Как, интересно, это происходит в мире волшебников? Мир так тесен – а уж мир чародеев и подавно. Северусу немедленно доложат, если она наведается в больницу Святого Мунго, и тогда… тогда он сойдёт с ума. И сведёт с ума всех окружающих.
   Прошло ещё время, и Юля приспособилась к капризам своей температуры. Делала всё в первой половине дня, а вечерами её не беспокоили. Она стала хуже спать – и Северус теперь знал, что приставать к ней не стоит. А дети усвоили, что маму нельзя теребить по пустякам. Близкие, как говорится, вошли в положение. Мало того: приняли, как данность.
   Юлию ужасно расстраивала собственная  пониженная работоспособность. Каждый раз она поражалась: как это женщины, у которых нет такого числа обслуги, понимающего мужа и воспитанных детей, выкручиваются?! И ведь всё же успевают: спозаранку волокут младших отпрысков в садик, по дороге на работу закидывают старших в школу, потом полный рабочий день, а вечером уборка, готовка, стирка, уроки… а ещё ублажай по ночам супруга и выгляди при этом привлекательно.

   «Термоневроз» продолжался без малого два года. До того самого дня, когда она явилась домой после оздоравливающих (казалось бы!) процедур сама не своя, рухнула на кровать и приказала «Дайте покой!» Температура подскочила до 38-и и больше не снижалась. Каждый шаг – даже в пределах комнаты – отзывался тупой болью в правом подреберье. Вкус еды вызывал непреходящую горечь. Она начала стремительно худеть.
   «Что же я сделала не так? Всего-то прыжки из обруча в обруч – и вот-те здасьте – как будто что-то оборвалось внутри…» Вспомнив некстати слова своего родного дядьки Севы Кунделя - «из двух зол надо выбирать меньшее» (правда, он подразумевал двух мужчин: высокого и маленького) – она сделала выбор и обратилась за консультацией к питерскому терапевту. Незамедлительно Юлию отправили на ультразвук брюшной полости, где была выявлена опухоль правой почки, превосходящая размерами саму почку.
- Операция. Однозначно, - хладнокровно сказала «узишница». – А там будет видно…
   Всё случилось в приятный майский день. Тёплый. Ясный. Отупев от услышанного, она переходила Тучков мост и глядела на невскую воду. И ощущала себя так, как будто оказалась под толщей этой воды: звуки доносились как бы издалека, чувства притуплены, цвета приглушены. Словно это происходит не с ней. Страшное слово «опухоль» могло означать только одно – рак. Почему с ней? За что?! Этого просто не может быть! – ведь она так молода.
   Тут её самообладание сделало пшик: сглатывая слёзы, Юля набрала телефон матери:
- Мам, у меня нашли опухоль. Сказали, нужна операция… Что скажешь?
   После секундного замешательства Людмила Семёновна произнесла:
- Значит, сделаем операцию. Не полагаться же на волшебные штучки твоего мужа – это, знаешь ли, пахнет бабкиными заговорами.

  Всё произошло настолько быстро, что Юлькина совесть осталась практически незамутнённой – она продолжала пребывать в анабиозе.
   Берёзовая аллея  - онкологический центр Санкт – Петербурга – оказалась сказочным по красоте местом (позднее, побывав в различных  онкологических клиниках города и области, Юлия сделала вывод, что неслучайно людей с таким страшным диагнозом помещали в условия, дающие позитив). Запись к урологу была на несколько недель. Однако платный приём состоялся уже через четверть часа. Доктор оказался молодым привлекательным мужчиной, который, бегло ознакомившись со снимками, тут же связался с практикующим хирургом и отправил Юлию на осмотр в клинику.
   В ближайшие три дня Юля сдала необходимые анализы и легла на операцию. Отсрочкой не послужили даже месячные. Надо сказать, она не боялась (не зная, КАК это). Живейшее участие приняли те люди, связи с которыми Юлька считала давно утерянными. Как тут не вспомнить слова её институтского педагога: «Умение сочувствовать могут проявить многие, но вот умение сорадоваться – только настоящие друзья».

- Дыши, - первое, что она услышала после того, как пришла в себя.
- Не могу.
- Здрасьте: все могут, а она не может… А всё потому, что куришь.
   Даже тогда, в состоянии меж сном и явью, Юлька подумала: «Боже мой! Мне уже за сорок, а меня всё воспитывают с этим чёртовым курением!»
   Сама операция, надо сказать, – цветочки, восстановительный период – жуть. Как только открываешь глаза, к тебе возвращается боль. С удвоенной, утроенной силой. Пить не можешь – рвёт. Почему-то так случилось, что в этой больнице реанимация и для мужчин, и для женщин – общая. Понятное дело, что чувства притуплены… но не атрофированы же! Менять тампоны под наблюдением соседа мужеского пола по-меньшей мере неприятно. Цвета-то они отнють не такого благородного, как в рекламе Tampax.
   Обезболивание – непоследственно в позвоночник – происходило быстро и эффективно. Перевязки – споро и безболезненно. Потом – бандаж на брюхо и – домой.
   Что ни говори, РАК – для большинства – приговор. На первом этапе попытки излечения предпринимают практически все. Но быстро сдаются. Трудно жить с сознанием того, что болезнь продолжает жить в тебе: ты её отсекаешь в одном месте, она прорастает в другом. Так в чём же смысл мучительных операций? – Умирать не страшно, страшно умирать медленно. И ещё, пожалуй, пугает то, что весь этот мир с его разноцветьем и многоголосием останется, а вот тебя в нём не будет…
   Но у Юлии теплилась безумная надежда, что, возможно, диагноз окажется ложным. Или – на крайний случай – опухоль будет доброкачественной.
   Ни того, ни другого не случилось. Гистология показала почечную карциному. Довольно редкой, нейро-эндокринной структуры. Почему? От чего?
   Лечения никакого. Не изучили ещё. Не придумали КАК. Говорят, если б выяснили первопричину, нашли бы ответ. Единственное сейчас: жить на позитиве. Любой стресс спровоцирует прогрессирование.
  Снова и снова Юля возвращалась памятью к тем дням.
- Как Вы? – сурово произнёс онкоуролог, зашедший проведать свежепрооперированных. – Такую опухоль, знаете ли, вырастили. Едва вырвал её.
- Больно, - безинтонационно прошелестела Юлия.
- Очень больно? – строго спросил молодой хирург.
- Больно, - повторила Юля, глядя в глаза бесстрастному мужчине, призванному резать своих пациентов.
   Позднее Юлия, анализируя состояние медицины на сегодняшний день, вынуждена была признать её изуверской, а клинику – «Домом страданий» (вспоминая «Остров доктора Морро», где фанатичный врач калечил несчастных зверей, пытаясь придать им человеческий облик). Но пока она думала не о себе даже, а о близких: родителях, муже, детях.

   Между тем матери, чей телефон дала Юлия, доктор Семёнов сообщил следующее:
- Очень жаль… Такая молодая женщина…
   Мать в полуобморочном состоянии всё же нашла в себе силы спросить:
- Она жива?
- Да жива, жива. Завтра после двенадцати переведём из реанимации – можете приезжать, - каркнул Семёнов и бросил трубку.
   Мать – никогда доселе этого не делавшая – тут же набрала номер зятя и, рыдая, с пятого на десятое изложила суть проблемы. Северус, не дослушав, нажал отбой. После кратких распоряжений Наталье насчёт детей, ничего не объясняя, он покинул Дурмстранг.
    Через пять минут он был уже в доме тёщи.
   С трудом Людмила Семёновна остановила новоиспечённого родственника от поползновений не медля ни секунды «надрать задницу» наглому докторишке.
   За бессонную ночь Северус выкурил две пачки сигарет и выпил на двоих с тестем три литра водки. Под утро организм не сдюжил – сморил сон.
   К обеду собрались в больницу. Мать не осмелилась попросить Северуса сменить одежду. И он в развевающейся мантии и чёрном сюртуке надменно поднялся по ступеням рейсового автобуса под недоумённые взгляды пассажиров.
   Едва поспевая за зятем, Людмила Семёновна семенила к главному входу в здание онкологического центра. Холодно окинув взглядом холл, где во всю стену помещалась фотография Дарьи Донцовой со словами Я ПОБЕДИЛА РАК, Снегг прошёл мимо охраны, даже головы не повернув. Те что-то гавкнули ему во след, но правильно оценив ситуацию, решили не связываться.
- Брось, Вовк, не тронь г… - вонять не будет, - сказал один охранник другому.
   Под шумок, мимо секьюрити прошмыгнула и Людмила Семёновна.
- Сева! Подожди меня! – она нагнала зятя уже у лифта.
   В замкнутом пространстве подъёмника ощущалось нешуточное напряжение. На одиннадцатом этаже оно достигло пика. Если бы двери кабины не разошлись, неизвестно, что бы произошло – взрыв, пожар, цунами или землетрясение.
   Юлию уже перевели в палату. Она спала. Лицо цвета воска с коричневыми кругами вокруг глаз, жёлтые худенькие ручки поверх одеяла. Как ни старнно, выглядела Юля много моложе своих лет.
   На фоне огромного окна, забранного вертикальными жалюзями, стоял современный столик с телевизором. Четыре койки для больных с прикроватными тумбочками. Помещение достаточно просторное. Душевая и туалет - по двум сторонам прихожей. Из окна – дивный вид: этакий запущенный сад с городским прудом, буйно разросшимся шиповником и старыми суковатыми яблонями.
   Людмила Семёновна вела себя по-домашнему: переоблачаясь в халат, она болтала всякие глупости – что разряжало обстановку.
   Как всегда, присутствие матери вдохнуло жизнь в обессиленное тело её дочери. Юлия распахнуло чёрные глаза и встретилась с такими же – мужниными.
- Зачем? – спросил он.
  Юля беззвучно заплакала.
  На памяти Северуса его храбрая жена лила слёзы пару раз, но только от злости: первый – не справившись с управлением новой машины и угодившей в кювет под хохот стоявших на обочине подростков, второй – когда случайно стёрла документ, который печатала на компе, и не могла его восстановить.
   Северус ломал голову: сейчас она тоже злится на болезнь, уложившую её, такую деятельную, в постель? Нет. Сейчас её слёзы были проявлением несвойственной слабости. И жалости к себе. И ещё – отчасти – вопросом: ЗА ЧТО? ПОЧЕМУ Я?
   В любом случае Северус был растроган. Его пыл выяснить отношения угас. Похлопав Юльку по руке в знак ободрения, он захотел покурить и собрался выйти из палаты.
   В дверях он столкнулся с лечащим врачом и притормозил. Семёнов – мигом оценив ситуацию – решил воздать должное себе, любимому, следующим спичем:
- Вы даже не представляете, как повезло Вашей супруге. Мы, конечно, не боги, но чудеса творим. Будь Юлии Валентиновне лет семьдесят, зашил бы обратно, - у Северуса от этих слов изумлённо выгнулись брови, - опухоль-то вросла во все органы, опутала все сосуды…
   Дослушивать эскулапа Северус не стал – побоялся нарушить непреложное правило мага: не применять волшебную силу против простеца.
   «Ну почему? Почему Юлия не воспользовалась помощью целителей? Зачем дала себя резать?!»
   Содеянное обратной силы не имело. Теперь все колдуны мира были бессильны. Теперь только верить и ждать.
   Ждать долго не пришлось – в лёгких выявились метастазы. Так что оставалось ВЕРИТЬ.
   Юля рискнула обратиться в НИИ онкологии. Но, то ли лоханулся их светила профессор Воробьёв, то ли сказался профессиональный пофигизм, то ли возростной фактор дал о себе знать. Взглянув на рентгеновские снимки, он пробрюзжал примерно следующее:
- Мне кажется, ничего у Вас нет. Не надо суетиться. Идите и живите со своей болячкой.
   Вот Юля и решила больше «не суетиться» - чему быть - того не миновать. Когда субфебрильная температура спала после интенсивного курса антибиотиков (образовалась послеоперационная гематома, которую первоначально трактовали как новообразование), она чувствовала себя даже неплохо. И, наплевав на медицинские показания, снова стала курить.
   Не прошло и года, как наступил рецидив. Юля  постоянно кашляла, а иммунитет так ослаб, что, казалось, посмотри на неё косо – и она уже больна.
   Прошло ещё пару месяцев, открылось лёгочное кровотечение. Тут уж «засуетился» Воробьёв: вошёл в сношенья с торакальным отделением института, устроил рандеву с главврачом. Надо отдать должное: последний не стал тянуть кота за хвост. Всё решилось – как и в первый раз – буквально за неделю: анализы – получение квоты – госпитализация.
   Юлька пыталась отлынить от хирургического вмешательства – не вышло. Через две недели она лежала на каталке, готовясь к очередной операции.
   В этот раз над ней трудились аж пять часов кряду: одну долю лёгкого пришлось удалить (там гнездились кровоточащие очаги), на нижней доле предприняли краевую резекцию.
   Опять-таки оперирующий онколог оказался энергичным, высоким красавцем. «Другие, что ли, не практикуют в онкохирургии? - даже стоя одной ногой в могиле, подумалось ей. – Или это что-то вроде части интерьера для выработки позитива?» Что удивительно, в онкологической клинике жизнь не замерла, не сосредоточилась на смертельной болезни. Ещё при первом посещении она отметила, что две девочки (одна лысенькая после перенесённой химиотерапии, другая – с жутким сосудом, наполненным сукровицей, который помещался в кармане) зашли в мужскую палату поздравить молодого человека с днём рождения.
   Перед операцией Юлька ждала, когда же над ней склонятся лица в масках (как это показывают в сериалах типа «Скорой помощи») – но, как и в прошлый раз, - не дождалась. Провалилась в наркоз.
   Очнулась в реанимации. Это пробуждение было сродни наркотическому. Её разбудила стенающая бабушка на соседней койке. Старушка то звала медсестру, то гнала её прочь, то угрожала всему медперсоналу больницы. Юлька отвернулась. Её всё раздражало: зажим на пальце, подключенный к монитору, шнур, который торчал из спины и вёл к полуторалитровой бадье с сукровицей (попутно она отметила, что он уже наполнился на две трети). Лежать на нём было сплошным мучением. В рот были засунуты трубки, которые сообщались с дыхательным аппаратом, стоящим на полу. «Экая бандура, - подумалось ей. – Явно не последней модификации». Складывалось впечатление, что он лишь затрудняет дыхание. Очень хотелось вырвать трубки. Но лишний раз шевелиться было затруднительно, больно… да и лениво.
   Из-за  ноющей бабули спать приходилось урывками. В один такой «урывок» свет вдруг потух (а в реанимации он горит круглосуточно, как в дурке – где ей «посчастливилось» побывать в дни младые). Подача воздуха прекратилась. Юлия почувствовала панику. Показалось, что сейчас задохнётся. Она стала мычать, призывая на помощь.
- Аккумулятор сдох, - чертыхнулась сестра, потыркавшись с аппаратом.
- Смотри-ка, она, вроде, и так дышит, - сказала вторая, указывая глазами на Юльку.
- Ну, что за дела! – тяжко вздохнула первая – худая, курящая блондинка. – Почему всякая фигня происходит в мою смену!

   Ещё день прошёл в полузабытьи. А к вечеру Юлия прокляла тот день и час, когда поддалась на уговоры родителей и сына о необходимости так называемого лечения (что поразительно: операция – метод лечения! кардинального – но ЛЕЧЕНИЯ).
  «Небось, смотрят сейчас «Ледовое шоу», попивая чаёк… а я тут… мучаюсь», - с какой-то жгучей обидой на родных размышляла Юля, с трудом преодолевая чувство, что она в аду, где все – включая её саму -  плавятся.
   Она смотрела в потолок. «Как же это называется… - пыталась она вспомнить материал экскурсии по Юсуповскому дворцу, - когда крыша застеклена и сквозь неё осуществляется подсветка?... Дневные фонари, что ли?.. Впрочем, хорошо, что здесь нет окон. Ей-богу, впору выброситься. Терпеть невозможно».
   Мало того, что невозможно было терпеть, так и медсестёр дозваться было никак невозможно. Потом ей объяснили, что такая эмоциональная глухота – своего рода профессионализм. Нельзя, мол, пропускать чужую боль сквозь себя – иначе загнёшься. Сердобольным не место на такой работе. Да и помочь вовремя не сможешь – эмоции захлестнут. Но тогда, когда звала – а тебя не слышали (или делали вид) – как нож в сердце. Тоска по собственному звонкому, сильному голосу – а не этот котёночий писк… И тошнота – постоянная. Проходила только во время еды. Поэтому всё время что-нибудь что-то жевала (вот «нажевала» потом плюс тридцать кило).
   Подошла выписка. И к ней рекомендации: через полтора месяца лобэктомия правого лёгкого. Всему, как известно, приходит конец: тахикардии, ознобу, температуре и даже тошноте… Не прошло только ощущения, что с этих пор над ней Дамоклов меч. Юлька вновь прочла эту легенду: по греческому преданию, сиракузский тиран Дионисий I (конец V в. до н.э.) предложил своему фавориту Дамоклу, считавшему Дионисия счастливейшим из смертных, занять его престол на один день. В разгар веселья на пиру Дамокл внезапно увидел над головой обнажённый меч, висевший на конском волосе, и понял призрачность благополучия. В переносном смысле — нависшая над кем-либо постоянная угроза при видимом благополучии. Так и Юля – всё ещё цветущая молодая женщина (хоть и отметившая появление мелких морщинок и первых седых прядей в рыжих косах) – не забывала о своей болезни ни на минуту. Не было ни мгновения, чтобы она не помнила о том, что у неё рак. И она обречена. Вопрос лишь во времени… Хотя… кто может быть уверен в завтрашнем дне? Мы не знаем, сколько нам суждено прожить. Можно жить, будучи неизлечимой. А можно поскользнуться на арбузной корке и свернуть себе шею завтра… или сегодня после полудня. Она всё уговаривала себя: мне, мол, не страшно… Но вот то, что этот мир – будет, а её в нём нет… с этим смириться она не могла.

   Юлия вернулась в Дурмстранг. На вопросы Северуса о том, что она собирается делать дальше, хмуро отвечала:
- Ещё одну операцию… Скоро буду как футбольный мяч – вся в швах.
   Северус, казалось бы, должен был чувствовать к жене нежность куда большую… но чувствовал лишь раздражение. «Почему ОНА обратилась за помощью к этим коновалам?! Значит ли это, что она относилась всегда с недоверием ко всему, чем живёт последние годы… или – ещё того хуже – притворялась, что живёт?» При этом он корил себя, что заботит его не здоровье супруги, а свои собственные амбиции.
   И всепонимающего Будогорского рядом не было. Пожалуй, он мог бы поговорить с Люпиным. Но был злопамятен и не мог побороть предубеждения, сформировавшегося ещё в школьные годы, к оборотням.
   А Люпин так и продолжал жить под псевдонимом Роман Цветков. И никто ничего не заподозрил. Северус исправно варил ему противооборотное зелье раз в месяц. Северус вспомнил, что в те несколько месяцев, когда он бегал по шанхайским помойкам в поискам Хвоста, зелье для Римуса изготовлял Крам… Вот, кому он мог бы довериться! Но, Виктору, недавно познавшему радость отцовства, было, мягко говоря, не до директора с его проблемами. Их союз с Мариной оказался на редкость гармоничным. Жена обожала Виктора, ловила каждое его слово, ежечасно, ежеминутно смотрела на него влюблёнными глазами. И не было в жизни этой пары территории, делившейся на МОЮ и ТВОЮ.
   А вот в семье Снегга такое было. Он ощущал это постоянно. Причём в одностороннем порядке: мир литературы, музыки, современных наворотов – всё это не для него, там не было места ему. Анализируя свою с Юлей жизнь, он как-то вдруг понял, что связывает их одно – секс. Остальное: бытовые проблемы, рабочие вопросы – это так, мишура… обсуждаемая, кстати говоря, чаще всего в постели. Северуса беспокоило, что Юля выше его, глубже, умнее. Только сознание того, что она овладела магией за несколько месяцев (в то время, как он положил на это всю жизнь), отравляло его существование. Это не было банальной завистью – грош бы ему была в таком случае цена. Нет, он просто понял, что ОН – всего лишь часть её жизни. В то время, как ОНА для него – всё.
   В дверь кабинета постучали. Этот звук вывел его из оцепенения. Опершись о столешницу, Северус неловким движением опрокинул пепельницу. Окурки рассыпались по полу. Слава богу. Это послужило отвлекающим манёвром для посетителя. Им оказался Люпин. «Вспомнишь говно – вот и оно!» - вспомнил Северус детскую поговорку,  собирая хабарики. А Римус увидел только директорскую спину, а не полные горя глаза. Не дождавшись приглашения, Люпин сел в кресло.
- Надо чего? Или от безделья маешься? Пришёл просить работёнки подкинуть? – бросил Северус школьному товарищу.
- Наверно, ты где-то прав, - мягко проговорил Римус.
- Ты не против? – он указал глазами на серебряный портсигар, который вынул из кармана. Там за резиночкой лежали сигареты без фильтра.
- Валяй, - Северус равнодушно пожал плечами.
   Римус усмехнулся.
- Ты не поверишь: Татьяна так пытается отучить меня от курения – отрезает фильтры.
- Странная она, - без энтузиазма поддержал разговор Северус.
  «Странной» Таня казалась не ему одному. Чудаковатость Татьяны стала за семь лет их совместной с Люпиным жизни притчей во языцах. Так, например, она просыпалась ровно в четыре тридцать каждый божий день – вне зависимости будни это или праздники. Два часа делала гимнастику по особой системе, извиваясь то змеёй, то кошкой (и не где-нибудь, а во внутреннем дворе школы – на радость школярам). Впрочем, учитывая временные рамки этих упражнений, наблюдателей было немного. Затем Танечка, не мудрствуя лукаво, выливала на себя ведро ледяной воды. У неё, правда, хватало ума не заголяться. Но и сорочка дела не спасала: тут же обрисовывались формы, потерявшие былую стройность. После чего наша красавица принималась прыгать на скакалке. Большинство мужей за такие выкрутасы намылил бы любимой шею, но только не Люпин. О его терпении можно было слагать гимны. Да и поступала так Татьяна не из злого умысла, а токмо потому, что в её конструкции природа не довертела каких-то шестерёнок. Например, она могла задуматься о своём, о девичьем, посередь урока и погрузиться в себя минут этак на –дцать. Или сорваться с занятия и унестись домой, объясняя потом, что должна была записать пришедшие на ум гениальные строки. Да, Татьянка пописывала. И неплохо. Что удивительно, на English получалось даже лучше, чем на родном, «великом и могучем». Она вообще говорила на английском лучше всех русскоязычных пришельцев. И это при всём том, что овладела им обычным, не магическим способом.
   В семье Люпина по-прежнему никогда не водились деньги. И дело не в скупости дурмстрангского директора – напротив, Снегг оплачивал учительский труд достойно. А происходило это исключительно благодаря стараниям Тани. Она могла заказать на всю их с Романом зарплату книжек (кстати, она и не ведала, что настоящее имя её мужа Римус, не Роман; из соображений субординации руководство решило сохранить инкогнито личность Люпина для супруги-чудачки) или устроить ни с того ни сего пир на весь мир. А потом месяц перебиваться подачками друзей.
   Вот ещё плюс Таниной натуры: она была совершенно – то есть абсолютно – бескорыстна. Могла последнюю волшебную копейку отдать, не спрося, для чего нужна и когда вернут.
   Мазаева оказалась невероятно способной волшебницей. Но из-за своей рассеянности напоминала волшебника-недоучку из одноименной песни Пугачёвой.
   Супруги расцветали, глядя друг на друга. Какая разница, что в совместной жизни Таня была непредсказуемой особой и довольно-таки непутёвой хозяйкой, а Римус так и остался тощим, обношенным и сутулым, как прежде. Зато в глазах у обоих танцевали звёзды.
- Так что произошло, Северус? – стараясь не смотреть на помрачневшего директора, поинтересовался Люпин.
- Ничего не произошло. Всё нормально.
- Ага. Я вижу. С Юлей что?
- Ты почему спросил про Юлю?
- Нетрудно догадаться. Последние года полтора по пальцам можно перечесть, сколько раз я её видел здесь, в Дурмстранге. Вы оба в последнее время стали как будто чужими: как по отношению к нам, так и по отношению друг к дуругу, - Люпин исподлобья глянул на Снегга, оценивая: не слишком ли он зарвался.
- Это так заметно? – глухо произнёс Северус.
- Заметно.
   После минутной паузы Северус сказал:
- У Юли почечная карцинома. Рак. Теперь вот метастазы. Один из очагов – в лёгких – кровоточил. Теперь вот нет почки, нет лёгкого… И это ещё не конец.
- Что значит: нет почки, нет лёгкого?
   Северусу было трудно признаться. Но всё же он выговорил:
- Это значит, что она прооперировалась. Дважды. Собирается на третью операцию… Послушай, Римус, а мы ведь с тобой никогда не выпивали.
- Да, как-то не случалось. Но никогда не поздно попробовать.
- Пей, - хмуро процедил Северус, выставляя на стол армянский пятизвёздочный коньяк.
   Люпин налил коньяк в две рюмки и пригубил. Снегг не стал церемониться с напитком – осушил одним залпом. Римус, не моргнув глазом, повторил.
   Ещё пара таких заходов и три четверти бутылки как не бывало. От быстрого пития и негаснущих сигарет через полчаса парочка узюзюкалась так, что впору их было вешать на просушку.
   Что хорошо – Люпин никого никогда не осуждал, не приводил примеров из собственного опыта, не поучал и ничего не советовал. Он просто слушал. И смотрел каким-то особым образом… понимающе, что ли. Как ни странно, этого оказалось достаточно, чтобы Северус понял: под действием страха люди часто совершают непредсказуемые поступки, отгораживаясь от самых близких. А объяснение ПОЧЕМУ Юля обратилась к традиционной медицине на самом деле очень простое: она не хотела огласки. Хотела его же, дурака, оградить от принятия решений, от преждевременного перепуга.


   Многие наивно полагают, что больным, перенесшим две онкологические операции, впору сидеть на лавочке с местными кумушками и смаковать историю своей болезни. Ан нет. Сие времяпровождение было Юлии не интересно. Мало того, у неё обострился аппетит к сексу. Вряд ли бы её поняли студенты – ведь Юлия Валентиновна стояла на пороге пятидесятилетия – «пора учиться, как в гороб ложиться» (что в её случае более актуально), какая уж половая жизнь?! И, поскольку их отношения с Северусом были, мягко говоря, прохладными, в её распоряжении оставалась фантазия и… собственные руки.
   Ленка – неустанно занимающаяся самообразованием – постоянно лазила на какие-то психологические тренинги. На одном из них членов группы попросили поднять руки, кто ни разу в жизни не мастурбировал. Честная Васильева сквозь ресницы наблюдала, чьи руки устремились кверху.      Психолог, который вёл их курс, прокомментировал ситуацию так:
- Полюбуйтесь: вот вам девочки и мальчики, которые не писают и не какают.
   Вот и Юльке порой казалось, что один только её указательный палец может заменить всех её любовников вместе взятых (во всяком случае, когда те не в духе или не в форме). В отношении ВСЕХ требуется справка. До поры до времени эта область человеческих взаимоотношений воспринимается женщиной как опытно-экспериментальная работа. А если ещё ко всему прочему у неё развито воображение, думается примерно следующее: «Трясёшься, как дурак… гадость какая-то». Но лучше бы всю жизнь прожить несведующей лохушкой, потому как если уж ты поняла как это д;лжно быть, когда правильно, то все последующие романы будут разваливаться именно в постели. Будет раздражать всё: то тебя пользуют как гимнастическую скамейку (упал – отжался и т.д.), то при первой же близости стремятся поразить акробатическими этюдами, которые на этой стадии ничего кроме отторжения вызвать не могут… Во всём нужна динамика (и, кстати, если её нет, тоже плохо).
   В образовавшейся бездне времени у Юльки было время поразмышлять над своей цветистой жизнью. В том числе над её взаимоотношениями с мужчинами. Она была замужем три раза – безусловно, они являлись главными мужчинами в её жизни. Однако, было бы ханжеством признавать, что другие не внесли свою лепту в формирование её мировоззрения. Разумеется, мужу она не спешила рассказывать о своих бывших романтических увлечениях – как, например миссис Смит в одноименном фильме. Какую озвучила цифру та дамочка в исполнении Анджелины Джоли? – триста с чем-то… Ой, что-то сомнения охватывают, что можно воспроизвести столь точное число, если количество перевалило за двадцать -   Юлька это знала доподлинно. Впрочем, может, Смит заносила их
в заведённую для этого тетрадку? Кто их знает, этих чокнутых  америкосов.
   С недавних пор Юля терпеть не могла своё отражение. Она постаралась разместить зеркала таким образом, чтобы не видеть себя в полный рост. Она расплылась в бёдрах, ножки можно было смело назвать «музыкальными» (помните эту классификацию: есть ножки зажигательные - как спички, и есть музыкальные – как ножки у рояля), живот после операции одряб. Зря она носила послеоперационный бандаж почти полгода – мышцы совсем отрафировались. Но Юля так боялась, что вылезет какая-нибудь грыжа, что сняла эту резину только после того, как не стала влезать с ней в какие бы то ни было джинсы. Это уже потом ей объяснили, что для тех, кто склонен к грыжеобразованию, никакой бандаж не панацея. Если ноги всегда были склонны к полноте, то вылезший вдруг живот просто приводил её в ужас. Дело в том, что швы плохо растягиваются. А поскольку делала она первую операцию будучи очень худой, то набрав тридцать (!) килограммов, над швом справа вырос бугор, превратив её стройную фигуру в ассиметричное бесформенно-перекошенное нечто. Когда же она садилась, складки – от жировых до кожисто-обвислых – уродовали ещё недавно безупречный живот. Юлька была на грани отчаянья. Да ещё и многочисленные веснушки нельзя было теперь замаскировать загаром, который был воспрещён категорически (так же, как и бани – с помощью которых Юлька успешно боролась с килограммами). Конечно, она не следовала всем предприсаниям врача безоговорочно, но кое-какие всё же соблюдала.
   «В сущности, я лишена теперь всего, что любила: курения, физической работы на даче, возможности загорать и даже ходить в баню!» - со злостью думала она. – Кому, на хрен, нужна такая жизнь?! Живу только, чтобы не сделать больно близким -  вернее, ЕЩЁ больнее… И как это люди говорят, что раз бросив, им больше не хочется курить?!»
   Спасалась только едой (и ДО и ПОСЛЕ шести) – оттого и растащило во все стороны. Такое случалось и ранее – но тогда в качестве противоядия имелись спортивные упражнения, курение вместо приёмов пищи и… Северус.
   Она, разумеется, понимала, что с мужем у неё не всё ладно. Аська – всегда больше любившая отца – стала с ней более сдержанной. А Гоша – и без того нелюдимый – замкнулся ещё больше. Юлия даже подумывала забрать сына к обожаемой бабушке Люсе. Но не знала, как это вопримет Северус.
   Так вот они и жили-поживали.
   «В любом случае, третья операция будет последней, - решила она. – Хватит уже резаться».
   Накануне Юлька захотела увидеть Ленку со Славиком. В последнее время они стали не слишком близки – так, созванивались изредка. Будогорские, правда, были в курсе, что «не всё ладно в датском королевстве». Но без душещипательных подробностей. Славка – человек завидного здоровья – терялся, когда сталкивался с людьми по-настоящему больными. Ленка при общении с любимой подругой с трудом сдерживала слёзы (и Юля это отчётливо сознавала). И от первого, и от второго самой хотелось удавиться.
   В этот раз она поехала в Хогвартс, руководствуясь тем, что там будет Гарри. Она собиралась с ним переговорить.
   За минувшие семь лет Поттер-младший достиг больших высот. Он разоблачил практически всех, так или иначе причастных к деятельности Пожирателей смерти. Он приобпёл внушающую уважение выдержку и прозорливость, достойную самого Снегга… Не без участия последнего, кстати. Когда-то уроки окклюменции не пошли ему впрок. Да и на уроках зельеварения мало чему научился. А всё потому, что не старался. Тут всё получалось иначе. Оказалось, что Снегг как педагог может быть терпеливым и даже покладистым. Он неторопливо излагал исходный материал и толково отвечал на вопросы. В первое время Гарри неуютно чувствовал себя в компании Снегга, памятуя о прошлом. Тот, по всей вероятности, испытывал те же ощущения. И если бы не Юлия и её говорливая дочь, неизвестно как бы сложились их отношения с бывшим учителем… и сложились бы вообще.
   Юлька от души веселилась, глядя на напряжённые лица мужчин. А в её арсенале было столько шуточек, подколов и издёвок, что не отвечать ей значило бы растоптать чувство мужской солидарности. У Аськи обнаружилось мамино чувство юмора довольно рано, но она всегда принимала сторону отца и Гарри. И почему-то в глазах малышки последнему не хотелось упасть лицом в грязь. Он напрягался в своём умении остроумничать как только мог. Тогда девчушка залезала к нему на колени, обнимала за шею и заявляла во всеуслышанье со всей торжественностью:
- Когда я вырасту, выйду замуж за Гарри!
- Послушай, милочка, - поправляла её Юлия, – так ты всех женихов распугаешь. С мужчинами нельзя быть столь прямолинейной. Нужно подождать, пока они сами проявят инициативу.
   Как-то раз Ася, недоверчиво взглянув на мать, произнесла сакраментальную фразу:
- Долго ждать придётся.
   Северус смеялся громче всех. Потом взял дочурку на руки и, целуя в блестящие кудри, сказал ободряюще:
- Правильно, нечего ждать милости от природы. Твоя мама никогда не упускала случая покомандовать всеми. Теперь твой черёд.
- Бессовестный! – укоряла его Юлька. – В отношении тебя я вела себя безупречно: уехала к себе на Родину, и ни словом, ни вздохом не предъявляла никаких претензий.
- Ну, и дура, - беззлобно отбрил её Северус. – Кое-какие вещи НАДО говорить.
- Годам к сорока мужиков начинает клинить на детях – они желают отцовства так, как нам, бабам, и не снилось, - просветила Юля Гарри.
- Это тебе рассказали на курсе ребёфинга? – фыркнул Снегг.
   Юлия сдвинула брови, но через минуту уже сама хохотала. Аська, не понимая и половины из сказанного, принималась смеяться за компанию. Словом, девочка была очень мила.
   Гарри всё ждал, когда же его отношения с «бывшим» приобретут задушевно-откровенный характер, и такой момент наступил. Однажды Северус простудился. Гарри знал, что момент для визита неподходящий, но всё же решил засвидетельствовать свои соболезнования. Северус лежал на кабинетном диване, поставив ноги углом.
- Почему бы Вам не пройти в спальню, - заметив, что из-под короткого пледа торчат голые директорские ноги, обратился к нему Гарри.
- Не люблю чувствовать себя больным, - проворчал Снегг, шмыгая носом.
- Ну-у, - Гарри не смог сдержать улыбку. – Вы не выглядите больным.
- Северус недоверчиво стрельнул глазами и провёл пальцем по спинке дивана.
- Всюду пыль… надо бы уволить прислугу к чёртовой матери, если бы не крайняя либеральность моей супруги.
   Гарри деликатно промолчал.
   Северус тем временем продолжал лежать спиной к нему.
- А знаешь, - внезапно заговорил он как-то совершенно по-юлиному, - один раз, когда я болел… хм-хм… Лили /Гарри понял, что ему было трудно произнести «твоя мать»/ приготовила мне грог. Так я впервые попробовал спиртное – было мне лет этак четырнадцать. С тех пор я не расставался с алкогольными напитками надолго.
- Да? – искренне удивился Гарри. – Я думал…
- Думал, что я был этаким сиротским ребёнком? – усмехнулся Снегг. – Забитым и до смешного правильным?
- Вы? Да нет, что Вы…
- Ах, ну да… я же Пожиратель смерти… какая тут правильность… Но одно другому не мешает – как ни странно.
- Во сколько Вы стали Пожирателем? – спросил внезапно Гарри.
- В шестнадцать… кажется. Точно, в шестнадцать. Меня затащил туда Люциус. Но – скрывать не буду – я и сам того хотел.. Не знаю, правда, решился бы на этот шаг самостоятельно… Да-а… ОНА не одобряла. Почувствовала как-то. Её вообще обмануть было невозможно. А ведь уже тогда я числился большим специалистом по утаиванию мыслей… даже от Тёмного Лорда… но только не от того, кого любишь.
- Расскажите, какая ОНА была?
- Лучше всех, - глухо отозвался Снегг. – Не только для меня. Все – кто видел Лили хотя бы однажды – говорили, что добрее её не встречали человека. Добрее. Веселее. Красивее.
   Северус повернулся к Гарри и взглянул на него своим пронизывающим взглядом.
- Это сплетни, - сказал он наконец. – Так кажется только тем, кто не знал ни Лили, ни Юлию.
- То есть они похожи только внешне?
- Нет, Лили никогда не была красавицей, - с убийственной честностью сказал Северус. – Зато она всегда оставалась ровна, мила, доброжелательна - чего не скажешь о Юлии… Словом, они разные. Если мисс Эванс – это олицетворение английской благовоспитанности, то Юля – по-русски импульсивна и даже эксцентрична.
- Почему тогда все твердят об их схожести?
- Понятия не имею, - усмехнулся Снегг. – Я этого не говорил.

   Чем дальше – тем больше. Постепенно Гарри становился обладателем бесценной информации: какой была его мать в детстве, юности, чем жила, что было для неё дорого… Разумеется, об отце он не спрашивал. А Северус не заговаривал (что само по себе было неплохо).
   Два года назад (или около того) всё изменилось, не было больше посиделок «по-домашнему»: Снегг был сам по себе, Юлия - сама по себе. Гарри сперваначалу не мог понять в чём дело, почему развалилась в одночасье такая прекрасная семья?
   Он попытался прояснить ситуацию у Крама. Но и там он не нашёл ответа. Надо сказать, Марина, имея за плечами печальный опыт, хранила мужа от посягательств каких бы то ни было друзей. И Гарри у них не засиживался.
  Пооткровенничать с Роном и Гермионой Уизли тоже не получалось. Они недавно поженились и были безмерно, просто до неприличия счастливы. Как-то неловко нарушать их безмятежье. Гарри порой казалось, что один его приход – уже помеха оному.
   Кроме того, отношения с Роном подпортил уход Джинни в монастырскую обитель. И если бы это не было так трагично, то, пожалуй, было бы смешно - хохотушка, кокетка и жизнелюбка Джин – и монастырь… бр-р!
   Гарри бывал и у Будогорских. Обычно случалось так, что за обилием хогвартских новостей до личностных дело не доходило. Малыш – Славик (он же Вячеслав Ростиславович) был не менее забавен, чем Снеггова Аська и так же похож на своего отца. Ни для кого не секрет: если женщина любит мужчину - ребёнок рождается похожим на него. Но Ленка, проводя по золотистым кудрям сынишки, обычно говорила, что всегда желала, чтоб мальчик унаследовал папино золотое сердце, а не его смазливую мордашку.
   Да. У всех всё было хорошо. У Дамблдора, уединенно живущего в Годриковой долине, в том числе.
   Даже у домовиков. Добби и Винки жили очень дружно. Их сынок радовал предков своей сообразительностью и миловидностью (с чем Гарри мог бы и поспорить). Разумеется, воспитывался он в величайшем почтении по отношению ко всем волшебникам вообще и к Гарри Поттеру в особенности.
   Дамблдор был в своём репертуаре. Намедни заявил, что следует жить, постоянно ставя перед собой временнные цели – так, дескать, и без философского камня можно прожить вечно. И первоочередной его задачей являлось окольцевать Гарри (на языке Альбуса это именовалось «пристроить»). На вопрос «На ком же, по его мнению, нужно ему жениться», Дамблдор без запинки ответил:
- На той, конечно же, кого любишь ТЫ, - и добавил: - Ты – сам того не зная – являешь собой пример человека насильственного обаяния. Та, кого любишь ты, непременно полюбит тебя.
- Беда только в том, что я, кажется, никого не люблю, - пробормотал Гарри.
- Ты просто ещё не понял, - хитро прищурив глаза за очками-половинками, усмехнулся Альбус.

   Гарри должен был заехать в Хогвартс и сообщить Ростиславу (с недавних пор он звал его Ростислав) результаты выездного Совета по обнаружению киборгов инопланетного происхождения. «Люди в чёрном» - не миф. Это правда. В шестом отделении ФБР трудятся маги. Только они способны принять всё так, как оно есть, не преувеличивая и не преуменьшая. И Гарри - в их числе. Это действительно очень интересно… но совершенно не относится к сути повествования. В чём оно? – В том, что все ждут happy end. И – так или иначе – он состоится.
- Гарри! – к нему – сидящему в «Кабаньей голове» - подходила Юлия.
   Её любовь к чёрному прогрессировала: чёрные джинсы, подпоясанные смелым, подростковым ремнём, чёрная укороченная кофточка на бретельках и чёрная полупрозрачная рубашка навыпуск и каблуки сантиметров двенадцать, не меньше. Волосы до плеч. Глаза накрашены так, что веки плотно не смеживаются при закрытии. Губы ярко-алые – в тон ногтям. Вряд кто-нибудь сторонний осмелился бы предположить, что эта женщина больна.
   Гарри безапелляционно выдернул у неё изо рта сигарету и затушил прямо о стол.
- Тебя, кажется, просили, - проворчал он, глядя в сторону.
- Какие вы все правильные, - вздохнула Юля. – Просто зло берёт. У меня к тебе разговор. Серьёзный. Так что дай надышаться перед смертью… никотином.
   Она снова закурила. Грех говорить, но ей ужасно шло… курить. Как героиням брутальных боевиков шестидесятых.
- Аберфорт! – крикнула Юля с интонацией «Человек!» - Литр вина нам!
   Дамблдор-младший, питавший слабость к жене Снегга (а кто к ней не «питал слабость»?!) грохнул о стол бутылку дешёвого красного.
   Юля не стала жаловаться. Кивнула на винные фужеры:
- Знаешь поговорку: «первый колом, второй соколом, третий – пташечкой»?
   Гарри отрицательно покачал головой.
- А  «первый раз прощается, второй запоминается, ну, а в третий раз не простим мы вас»?
  Он озадаченно посмотрел на Юлю.
- Ты это к чему?
- Эх ты, нерусь, - Юлька налила себе вторую порцию. – Всё яснее ясного: первая оперция прошла сравнительно легко, вторая – терпимо, а третья, по-видимому, с рук не сойдёт.
   Гарри промолчал. Он знал. Все теперь знали.
- Понятно, - Юлька опустила ресницы. И без всякого перехода заявила. – Северус что-то задумал. Он не даст мне уйти. Гарри, он оберегал тебя. Теперь твоя очередь позаботиться о нём. Пожалуйста, не дай ему превратить меня в зомби… или что там ещё… Понимаешь, я готова.
   Юлия взглянула на Гарри своими прекрасными (особенно если их видишь вблизи: оленьими, умными, в стрельчатых ресницах) глазами и произнесла:
- Я готова, Гарри. Пусть он отпустит – как бы это не было больно.
  Она откупорила запылённую бутылку и, эпатируя немногочисленных посетителей, осушила её до дна через край. После чего подвела губы, встряхнула волосами и вышла на улицу.
   Её было смешно, когда её девяностолетняя соседка по Петроградке взбивала чёлочку и, глядя наискосок, мелко хихикала, поглаживая по плечу тридцатилетнего водопроводчика… Интересно, сейчас она выглядела столь же нелепо? Впрочем, ничего зазывно-откровенного Юля не делала. Но на неё обращали внимание… почему-то. Может, потому, что на славянском фоне туземки выглядели страшненькими?

   В третий раз Юлька перешагнула порог НИИ имени Петрова. С тем, чтобы уже не возвращаться.
   В отношении современных методов лечения уместнее было бы употреблять МУЧЕНИЯ.
   Ни УЗИ, ни томография не способны представить картину заболевания в полном объёме. «Не разрежешь – не увидишь» - прав был Семёнов, как не крути. Тем не менее, её нынешний лечащий всё-таки предпринял отчаянный шаг по возвращению ей жизни… а, может, всё дело в том, что данная клиника – начно-исследовательский институт. Тут и безнадёг оперируют. Учиться-то лодырям и лоботрясам студиозам медицинских вузов надо на каком-то материале.
   Поскольку левое лёгкое уже оттяпали, лишить второго (уже изъязвленного зерном образований) её не могли. Одну дольку оставили.
   Юлия, кстати, совсем недавно узнала, что лёгкие состоят из долей, которые виноградинами крепятся на бронхиальном дереве (недаром, видно, ей влепили трояк по анатомии). И почему – недоумевала она – школярам дают заведомо неверные сведения: лёгкие – два округлых конуса, почки – фасолины. В то время как она сама видела снимок своей почки – ничего похожего на плод бобовых. И если уж продолжать флорическую тему, то, скорее, её поражённый орган напоминал грецкий орех. Хотя, может, просто её бедняжка-почка успела атрофироваться в душащей сумке злокачественной опухоли.
   Тем кусочком, что остался от лёгких, дышать без аппарата она не могла. Доктора говорили, что вся площадь лёгкого была покрыта толстым слоем угля – остаточность никотиновой породы в результате тридцатилетнего курения.
   Она никого не хотела видеть – и Северус метался как раненый лев по коридорам больницы. Однако спустя пару недель Гарри пришло по электронной почте сообщение от Юрия – Юлиного сына. Юля хотела  видеть Гарри. Без промедления он прибыл в Петербург.
   Поначалу не собирался оповещать об этом Снегга (попросту – боялся). Потом решил, что малодушничает. Да и не хотел, чтобы сокрытие каких бы то ни было фактов чёрной кошкой пробежала меж их всё ещё зыбких отношений. Поэтому сразу по прибытии в Песочный телепортировал Северусу с просьбой об аудиенции. В ответном сообщении было оговорено время и место встречи – станция метро «Озерки», 15-00, на выходе у эскалатора. Среди стоящих Снегг являл собой зрелище довольно импозантное. Чёрное широкополое пальто сменило школьную мантию, а поверху  пущен какой-то невероятный шарф – обязательный в Дурмстранге форменный галстук. Гарри немного устыдился своего задрипанного вида – маловастой куртёнки и поношенных джинсов с отвисшими коленями.
   Северус, едва кивнув, вышел на улицу. Молча, он протянул Гарри сигарету.
- Нет, спасибо, - в сотый раз напомнил ему Гарри. – Я не курю.
   Снегг поднял воротник и нахохлился. Промозглый питерский ветер трепал полы его пальто и длинные волосы. Казалось, он силится что-то сказать. Гарри его не торопил.
- Скажи, - Снегг редко звал Гарри по имени (практически никогда), - ты когда-нибудь думал задержать на этом свете умерших?
- Да, - Гарри отвёл глаза.
- Так вот… я всё обдумал, - Северус пришёл в заметное возбужение. – Мне надо задержать Юлию…
   Северус потряс Поттера за рукав. Гарри сглотнул горечь от того, что предстоит сказать. Не выполнить просьбу Юлии он не мог.
- Северус, послушайте, нам надо поговорить. Не здесь. Давайте пройдёмся.
- Можно, - хрипло произнёс Снегг. – Тут за углом я видел кафе.
   Они обогнули строительный забор, за которым находился крупный супермаркет. На первом этаже – ряд забегаловок.
   В Бистро было немноголюдно. Гарри выбрал столик у окна и заказал два кофе. Помешивая сахар, он пытался собраться с мыслями, постоянно ловя на себе лихорадочно-блестящие глаза своего собеседника.
- В последнюю поездку в Годрикову впадину Дамблдор рассказал мне сказку, - осторожно начал Гарри. – Да Вы наверняка знаете её. «Дары смерти» называется. Там три волшебных предмета: бузинная палочка, действующая чуть ли не по собственному почину, мантия-невидимка и камень, способный возвращать с того света.
   В глазах Снегга зажёгся интерес.
- Сказка, как известно, ложь да в ней намёк, - тем временем продолжал Гарри. – Те три вещи действительно существуют: бузинная палочка догадываетесь у кого…
Северус кивнул.
- У моего отца была мантия, доставшаяся мне по наследству. А камень я нашёл в квартире Сириуса, - Гарри разжал кулак. – Вот он. Мне помог его обнаружить Кикимер.
   Северус с недоверием посмотрел на небольшой серый камушек. Единственной разницей между ним и обычным булыжником были вкрапления то ли кварца, то ли стекла… они напоминали застывшие слёзы.
- И ты не захотел им воспользоваться? – живо поинтересовался Снегг.
- Я им воспользовался, - вздохнул Гарри. – Уж слишком велик был соблазн. И вот что я Вам хочу сказать: ничто не может воскресить того, кто умер. Со мной были лишь тени… Но наши любимые и так остаются в наших сердцах навеки. Не надо их мучить больше, чем они смогли выдержать.
   Гарри нахлобучил капюшон и зашагал к выходу. Камень он оставил на столе, сам не до конца уверенный, что поступает правильно. Окоченевшими пальцами он набрал номер Юлиного мобильного. Ответил незнакомый женский голос.
- Людмила Семёновна? – предположил он.
- Нет, - ответила женщина. – Я сестра-сиделка.
- А Юлия… что?
- Вы Гарри? Она ждёт Вас. Третий этаж. Триста семьдесят шестая палата. Садитесь на двести пятьдесят девятую маршрутку…
- Спасибо, - остановил её Гарри. – Я на своём транспорте. И нахожусь уже возле главного корпуса.
   Он говорил почти правду – через минуту Гарри был у памятника основоположника отечественной онкологии Н.Н.Петрова.
   «Надо было цветы купить, - задним числом подумал Гарри и чертыхнулся. – Больные, блин! Торакальное отделение!» На каждом этаже стояла пятилитровая пластиковая банка с отрезанным горлышком, доверху наполненная окурками. Триста семьдесят шестая палата располагалась как раз напротив exit. «Дым Отечества» тут стоило понимать буквально.
   Когда Гарри вошёл к Юле, она сидела спиной к двери. Очень худенькая, с волосами, забранными в конский хвост… в общем-то узнаваема. Стоило ей повернуться, и Гарри с трудом сдержал стон – так не похоже было прежнее Юлькино лицо на эту жёлтую маску с заострившимися чертами и неподвижным взглядом.
   Юля усмехнулась.
- Что: сзади пионерка, спереди пенсионерка? Как там Севка? Я уже со всеми простилась. Только тебя ждала. Да любимого мужа оставила на закуску.
- Как ты сказала? «Простилась»?
   Юля удивлённо подняла брови.
- Разве я не говорила? Сегодня я умру, - буднично произнесла она.
   Как бы плохо Юлия не выглядела, без пяти минут покойницы – по разумению Гарри – выглядят иначе.
- Ты поговорил с Северусом? Он по-прежнему полон энтузиазма превратить меня в опытный экземпляр возвращенца с того света? – язычок у супруги Снегга оставался острым, как бритва.
- ОН передумал, - твёрдо сказал Гарри.
- Смотри. Обманешь – буду являться тебе каждую ночь в качестве привидения. И не такой, какой была десять лет назад – а такой, какую видишь сейчас… Я устала немного. Позови его. Он ждёт в коридоре.
   Юля откинулась на подушки.

  О чём говорили супруги, навсегда осталось между ними.
   Гарри ждал Снегга в холле больницы. Когда тот спустя четверть часа вышел от жены, было понятно: всё кончено.
- Что она сказала? – не поднимая глаз, спросил его Гарри.
- Смерть – всего лишь часть жизни, - со странной улыбкой произнёс Северус. – Она так сказала.



ЭПИЛОГ.

   Последняя фраза Северуса повергла Гарри в такое изумление, что он подумал: а не повредился ли тот умом? Смерть – всего лишь часть жизни – где-то он уже это слышал… Не от Дамблдора ли? Если так, то в устах последнего она звучала более гармонично.
   
   Впрочем, безутешный вдовец оклемался на удивление скоро. Правда, жениться – Снегг так и не женился. Но Валечка Агутина (а это была именно она) окрутила его крепко. Сей союз был освящён самим Дамблдором. Когда Альбус пребывал практически на смертном одре, он предрёк, что Северус обретёт с Валентиной подлинное счастье. На что Северус, замешкавшись, поинтересовался: что бы, мол, это значило? Не он ли благословил их с Юлией? Дамблдор сослался на усталость и не дал ответа. Он умер. На сто шестьдесят четвёртом году жизни.
   Гарри к этому времени так продвинулся, что мог общаться со стариком в астрале. И ответ-таки получил. Вот он:
- Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать, время насаждать и время вырывать посаженное, время убивать и время врачевать, время разрушать и время строить, время плакать и время смеяться, время сетовать и время плясать, время разбрасывать камни и время собирать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий, время искать и время терять, время сберегать и время бросать, время раздирать и время сшивать, время молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть, время войне, и время миру. Ветхий Завет. Екклесиаст, глава 3.
 
   Прошло десять лет. У пары Гончаров + Припёкова  родилась дочь, которую они по обоюдному согласию назвали Юлией. Мазаева и Люпин остались бездетны, но счастливы, безраздельно посвятив себя педагогическому поприщу в суровых просторах Дурмстранга. Рон Уизли – как того и следовало ожидать -  оказался столь же плодовит, как и его славный родитель. Несмотря на нескончаемые беременности, Гермиона вела активную научную деятельность. Её труды пользовались популярностью не только на Родине, но и далеко за её пределами. Из близнецов Уизли в живых остался лишь Джордж. Фред скончался от «стыдной» болезни (отчего Джинни и придумала ему смерть героя). Сама Джинни пробавлялась учительством и писательством, взяв себе псевдоним.
   После смерти матери Ася как-то сразу повзрослела. Когда её глаза останавливались на Гарри, он чувствовал себя так же неуютно, как будто находился под пронизывающим взглядом её отца. Аськина кожа была такой же смуглой, а волосы такими же чёрными, как у Северуса. Только все отчего-то считали её красавицей. От матери ей достались очаровательныве манеры, непринуждённая грация и  обезоруживающая улыбка.
   Выпускной Снегг Анастасии практически совпал с их свадьбой с Гарри – благо семнадцать лет для волшебников является совершеннолетием. Северус не возражал против партии, которую составила себе дочь. Ведь именно она выбрала себе мужа, ещё девчонкой ёрзая у Гарри на коленях.
   Все боялись, что Северус со смертью Юлии вновь станет тем мрачным отшельником, коим являлся до встречи с ней. Все боялись, а посему все опекали. А пуще всех мисс Агутина. Её юношеская влюблённость переросла во взрослое чувство, и девушка получила шанс завоевать сердце любимого после его утраты. Непонятно, как там на самом деле обстояло дело с  сердцем Северуса, но профессорское тело Валюша завоевала. И – Гарри знал это доподлинно – его тесть подумывал жениться на своей ученице официально. Дамблдор, прощаясь, сказал Снеггу в присутствии Гарри то, о чём уже было упомянуто.
   Во время грандиозного шоу, устроенного на похоронах Дамблдора (которое Джинни  описала подробнейшим образом в седьмой книге о Гарри Поттере), Северус положил в гроб маленький серый камешек и произнёс вместо эпитафии «Всему своё время…» Гарри понял, что это значит – пожалуй, единственный из собравшихся.
   И если Снегг до сих пор не связал себя брачными узами, не исполнив до конца предсмертную волю своего учителя, то, несомненно, стал более терпим по отношению к своим воспитанникам, своим друзьям и своим детям. Хотя Гоша и не оправдал радужных надежд родителя. Более того, Снегг-младший возмущал всех своим дерзостным поведением, откровенно примкнув к рассеянному стану «тёмных». Северус, очередной раз выслушивая жалобы на чадо, бурчал что-то вроде «ничего, перебесится». Может, оно и так. Оптимизм внушал тот факт, что лучшим Гошиным другом был Славик – сын Будогорских. Васильево-Будогорская чета тем временем безраздельно правила в Хогвартсе, являя собою пример «царя и бога».
   Сам Гарри отреставрировал-таки родные пенаты в Годриковой впадине. Он хотел придать родительскому дому вид музея-усадьбы. Но этому решительно воспротивилась жена.
- Уж пусть лучше это будет приют для бездомных, чем этакое святилище, - сказала она.
- Что ж, приют – так приют, - легко согласился Гарри.
   Первыми поселенцами в отремонтированном особняке стали русские приютские ребята. Прозвище «русские приютские» сохранилось за ними до сих пор, хоть они остались в Британии и занимали, как правило, начальственные посты   (не все, кстати, причастные к волшебному миру). Те из них, кто не создали семьи, приняли предложение Гарри и поселились в Годриковой впадине. Курировала их Валентина. Получалось, что круг замыкался всё на тех же персонажах.
   Теперь, похоже, пора заканчивать эту историю и начинать другую. Так-то вот.