И под покровом Девою Марией не забыта,
к любви взывает мать в противовес антисемитам.
Восемнадцатилетняя Сарра не была красавицей, но её удивительно доброжелательная улыбка была такой обаятельной, что кажется способна была вызвать ответную даже у камня. Единственная дочь в чистокровной еврейской семье, она была любима всеми её членами - и родителями, и тремя братьями. В городе помнили не одно поколение этой потомственной купеческой семьи, а главу нынешней, Герша Марковича уважали - его слово было надёжней любого документа, хоть нравы давно переменились и наступили жесткие времена. Шел 1933-й год, старый город корабелов (судостроителей) жил напряженной жизнью. Однажды в судоремонтный завод поставили на капремонт подводную лодку. Командиру с молодой женой нужно было на время ремонта жилье и они стали квартирантами родителей Сарры. Молодая чета была очарована дочерью своих хозяев и Галина, жена капитана, познакомила её со своим братом - состоялась свадьба.
В новой семье было уже две малолетних дочери, когда началась война
разлучившая Сарру с мужем. Судьба послала молодой женщине немало испытаний: беженцами прошли всю Украину, Ставрополье и Кавказ до Махачкалы, погибли от голода родители, погиб на фронте муж. Чудом выжившая Сарра осталась в 24 года вдовой с двумя малолетками на руках и только неотразимая улыбка оставалась её защитой, открывая сердца и души, помогая обрести надежду и друзей. Позже по возвращении к разоренному родному очагу она внушала своим подросшим дочерям: "Не показывайте никому как нам трудно, пусть никто не видит наших слёз, всем сейчас нелегко. Бог даст день, Бог даст пищу - выживем." Сама же она в любой момент могла отдать ближнему последнее, помочь, ободрить улыбкой. Без дела не сидела - великолепно вышивала, брала заказы, её даже прозвали Сарра-мастер. Казалось жизненные невзгоды не тяготят её, но повзрослевшая старшая дочь Ирина видела тайные горькие слезы матери и из-за злобного шипения антисемитов: "жидовка", и после получения в милиции паспорта с новой фамилией. Дочери носили русскую фамилию погибшего отца, а Сарра девичью еврейскую, вот и решила сменить её согласно брачному свидетельству, чтоб жить с детьми под одной фамилией. Просьба была законной и отказать ей не имели права, и не отказали. Надо было слышать как многозначительно и какой издевкой прозвучало вежливое: "Получите свой паспорт Сарра Гершковна Павлова." Но кроме дочери этих слёз обиды не видел никто. На людях Сарра была веселой и улыбчивой. Когда Ирине пришла пора получать паспорт, она сказала матери: "У меня есть право выбора и я хочу взять твою национальность". Мать с уважением взглянула на неё и мягко сказала: "Человек прежде всего Божье творение и душа его не имеет национальности. Ни в моей семье, ни в семье твоего отца не было ни сионистов, ни антисемитов, такими же я хочу видеть и вас. Я очень любила вашего отца, вы его продолжение и я хотела бы, чтобы вы носили его фамилию и взяли его национальность. Мне дорого все что с ним связано. Сделай это для меня, а люди пусть думают что хотят".
В душе Ирина верила в Бога единого и неделимого, считала что вера едина, как бы она не называлась и на каком бы языке она не исповедовалась. Однако православие, ей родившейся в России, было ближе. Принять крещение она не решалась, боясь обидеть мать. Однажды в церкви, в которую она ходила больше чтобы полюбоваться творением рук человеческих, подала записку о здравии. Читая её, священник осекся на имени Сарра и прочел Софья. Ирина молча вышла из церкви. Мать умерла в 62 года, ушла из жизни тихо и незаметно, за 15 минут, никого не обременив. На её похоронах было столько народу, что дочери были поражены количеством её друзей. Белые хризантемы стояли сплошной стеной от комнаты до ворот, много было и любимых Саррой гвоздик. Через год Ирина, перебравшаяся к тому времени в Москву и большую часть жизни проводившая в экспедициях, решила съездить на родину и почтить память матери в годовщину её смерти. В ночь перед отъездом в своей заброшенной московской квартире она увидела удивительный сон. Снилось ей что она в археологической экспедиции и стоит в старом пустом доме с рабочими. Они будто бы нашли открытый гроб в котором лежит необыкновенной красоты молодая женщина. Пораженные её прелестью люди молча стояли у гроба, вдруг ресницы умершей дрогнули. Поняв что она жива, изголодавшиеся по женщинам рабочие бросились к ней с криками: "Ребята! Какая баба!" В этот момент женщина широко распахнула прекрасные глаза и всех, словно взрывной волной, вышвырнуло из дома.
- Похоже ребята это и не баба вовсе, уж не Дева ли Мария... - раздались
неуверенные голоса рабочих.
- Я сейчас узнаю, - Ирина решительно вошла в дом.
Перед ней стояла женщина будто сошедшая с иконы.
- Мои рабочие думают, что ты Дева Мария. В это конечно трудно поверить, но
если бы ты позволила повидаться с матерью...
Молча глядя на Ирину, женщина начала удаляться, постепенно уменьшаясь, будто уплывая, и исчезла сквозь стену. В месте её исчезновения появилась Сарра и приблизилась к Ирине.
- Мамочка, родная! - целуя её Ирина чувствовала на своих губах теплоту её
кожи, - как ты там живешь милая?
- Хорошо, знаешь мы там тоже работаем. Я работаю теперь с парнем которого
вчера похоронили возле моей могилы. Он на мотоцикле разбился.
Ирина проснулась в пустой квартире.
- Это я о матери думаю, вот она мне и приснилась, - подумалось ей.
На перроне родного города её встречали сестра и тетка. После поцелуев и объятий Ирина рассказала им свой сон, который все не шел у неё из головы, реакция слушателей была неожиданной:
- А ведь тебе приснился вещий сон.
Убедилась в этом Ирина через пару часов, стоя с цветами у памятника матери, рядом со свежей могилой восемнадцатилетнего парня разбившегося на мотоцикле.
Неудивительно что все это потрясло её, сон не забылся и через много лет. Дожив почти до возраста матери, Ирина приняла крещение с годовалым внуком на руках. Однажды, проходя по Калининскому проспекту в Москве, она зашла в незнакомую церковь. Это был храм Симеона Столпника. Уже на пороге она ощутила какое-то странное притяжение. С правой стены знакомым магическим взглядом из Ирининого давнего сна на нее смотрела Матерь Божья "Умиление".
Щербинка, 2001г.