Эва никого не осуждает, смотрит прямо, держит осанку, красит ногти в красный,
не морщит лоб, всегда улыбается и каждый следующий день не проживет напрасно.
Она эксперт в области моды, ходит по асфальту на тонких шпильках, словно по подиуму,
не путается где свитер, где кофта, а где реглан, дома ее не увидишь по вечерам.
Легкий макияж, нарочито небрежная прядь - она знает, чем тебя сегодня поймать.
Если духи то только от "Ив Сен-Лоран", развита не по годам, поклонница Кастанеды,
медитирует по утрам и говорит, что, наверное, совсем скоро она от тебя уедет.
Мягкий утробный голос, синие глаза, неестественно большая грудь - успей натянуть.
Томно вздыхает, падает в обморок при виде крови, собак, бриллиантов - ценный достал фолиант ты.
И вот однажды, перепутав слишком похожие друг на друга, нарядные многоэтажки,
ты натыкаешься на целлофановый сверсток, присматриваешься и видишь труп,
знакомые очертания тела, кистей, лодыжек, волос и, как не странно, губ,
она словно живая, словно сейчас возьмет и разорвет целлофановый саван -
совсем еще свежая, заколотая чьей-то нетвердой рукой, воскресшая Эва Браун
К тебе подходят люди, предположительно в форме, герои из монолога Задорнова,
защелкивают на руках браслеты, уводят, говорят что-то о смерти и черном,
отвозят в камеру, бросают, словно собаку, на голый бетонный пол,
и повторяют, что теперь твоя жизнь: марш бросок от параши за стол.