А ты по жизни по моей прошел курсивом. Часть 1

Ариадна-2
                ДОКУЧНАЯ СКАЗКА

Выше Закона может быть только Любовь…
                Патриарх Алексий  II
         
  ПРЕДИСЛОВИЕ
    
      Никогда не писала ни стихов, ни прозы. Понимала, что не писатель – читатель, и не стоит терзать Музу, если Господь талантом обделил.  Но и на старуху бывает проруха! Жизнь подкинула сюжет, который захотел материализоваться в словесную форму. Душа потребовала: напиши, попробуй выразить то, что  «корчится безъязыкое»  и не хочет кануть в небытие в бессилии немоты! Вот так, уподобившись Петру Ершову, я оказалась автором одной единственной сказки -  этой.
      Он и Она встречаются  через 20 лет в Сети, и чувства, которым они когда-то не дали волю, вспыхивают с новой силой. Возможен ли хэппи энд,  или прав неизвестный автор гуляющего по Интернету забавного высказывания: «Если с первого раза не получилось -  парашютный спорт не для вас»?
      В общем, случилось нечто вроде  «Одиночества в Сети» 45+.
      Увы, вышеназванный бестселлер Я. Вишневского я прочла недавно, уже после того, как написала эту повесть. Следовательно, никакого влияния "Одиночества" не испытывала . Более того,  отчетливо осознала полярность собственного взгляда и взгляда польского автора.  Но  как читатель, слушатель и зритель я испытала много других влияний.  Видимо, это неизбежно. Современный человек существует в пространстве глобального культурного гипертекста с множеством связей, ссылок, ассоциаций. И в моем опусе  можно встретить немало реминисценций, прямых и скрытых цитат из музыкальных и литературных произведений.
      Основная тема повествования -  незаконная любовь -  не нова  и художественно исследована вдоль и поперек писателями талантливыми и даже великими.  Но все же описанная  здесь история не кажется мне на этом фоне лишней,  и,   несмотря на рискованную откровенность и интимность, присущую эпистолярной и дневниковой прозе,  не кажется частной. М. Лермонтов в "Герое нашего времени" писал, что "одно желание пользы" заставило его (рассказчика)  напечатать отрывки из журнала Печорина.   Вот и для меня желание пользы, пожалуй, -   самое главное. Потому и публикую.
__________________
Примечание: имена и топонимы вымышлены


***

 ТЫ МНЕ СНИШЬСЯ ПОД УТРО

Но будущее, которое, как известно, бросает  свою тень
задолго перед тем, как войти, стучало в окно,
пряталось за фонарями, пересекало сны.               
                А.Ахматова «Амедео Модильяни»

      Солнце светит  так сумасшедше ярко,  что слезятся  глаза. Синева неба целомудренно чиста: ни облачка. Проспект гудит как улей. По дороге несутся  автомобили, громыхают  и раздраженно звонят  трамваи. Площадь перед зданием университета пестра, многолюдна и многоголоса. По-летнему ярко одетые горожане спешат  по своим делам.  Я иду,  не всматриваясь в их лица, погруженная в бестолковую суету города. И  вдруг  в этой  безликой толпе мой взгляд  цепко выхватывает  невысокую и крепкую  фигуру военного, идущего навстречу. Мужчина  еще далеко, но мне удается разглядеть ладно сидящую на нем  афганку  и даже определить его возраст - лет 30-35. Сердце накрывает  теплой волной: «Сережа!? »   
      Я вижу, что мне навстречу идешь ты, тот, тридцатилетний, прокопченный под  знойным солнцем далекой южной страны, как бы явившийся из прошлого в  сегодняшний день. Мой близорукий взгляд впивается в твое  лицо, посылая  тебе немой   вопрос: «Сережа, ты меня помнишь? Ты меня узнаёшь?» 
      Глаза твои горячо вспыхивают  в ответ. Я вижу эту вспышку нереально близко, хотя на самом деле между нами огромное расстояние. Всё во мне ликует: помнишь, узнал! 
      Мы сближаемся. Сердце выскакивает из груди от  предвкушения жарких объятий.Вот сейчас …  Ускоряю шаг и … внезапно замираю на месте. Останавливаешься и ты.  Холодок  необъяснимой тревоги пробегает вдоль позвоночника.  Кто-то    невидимый и  неузнанный  бдительно и напряженно  следит за нами из толпы. Мы  оба это чувствуем и понимаем, что не должны  подходить друг к другу  и обнаруживать факт нашего  знакомства (прямо как в шпионском фильме про Штирлица, когда герой Тихонова встречается  с женой в кафе). 
      Между нами всего несколько метров, но они  уже непреодолимы.   Перед глазами мелькают  чужие  силуэты, лица.  Всё движется.  Лишь   мы  с тобой стоим  как вкопанные и  не отрываясь смотрим друг на друга -  две неподвижные  фигуры посреди броуновского движения машин и пешеходов, две щемящих протяжных  ноты  в шумной и безалаберной симфонии летнего города, две растревоженных души рядом с суетливо снующими телами  -  глаза в глаза.
      Сердце мое уже не колотится в бешеном ритме. Вытолкнув всю кровь из своих желудочков и предсердий и скукожившись от внезапной пустоты, как воздушный шарик, из которого вышел воздух, оно  тупо ноет: "А-а-а-а-а-а..."
      А потом я иду куда-то одна по какой-то безлюдной местности с серыми голыми деревцами, с серыми малоэтажными строениями, иду, запинаясь на колдобинах старого растрескавшегося асфальта, и мозг сверлит  мысль: «Ну, почему? Ну, почему так?»
      Просыпаюсь в слезах.
      О чем этот сон, в котором я увидела тебя молодым? Означает ли он, что невозможно приблизиться к прошлому,  даже если очень хочется? А может, этот сон про наше настоящее, про то, что мы не можем подойти друг к другу, потому что  нельзя, не должны, кто-то или что-то мешает? А может, это сон про всю нашу жизнь, в которой нам не суждено  обняться, и мы обречены стоять и смотреть друг на друга издалека?
      Ну, почему так? Какая несправедливость!
      Размазываю слезы по лицу. Хорошо, что дома никого нет: можно не  прятаться.  Как  радостно и как больно  встретить дорогого человека через  двадцать  лет!
      Этот сон мне приснился через месяц после нашей виртуальной встречи в Сети и после   первых писем друг другу. 

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

Жизнь коротка.  Нет времени оставлять
важные   слова   несказанными.               
                П. Коэльо 
               
Март, 2009.ОНА:  Мое первое письмо  к тебе было немного сумасшедшим и откровенным до неприличия. Здорово я себя эмоционально «накрутила»!  Помню, лихо, по-военному, тебя поприветствовала: «Здравия желаю, товарищ майор!» (О твоем нынешнем звании узнала от твоего друга  Антона, которого нашла благодаря  Интернету незадолго до тебя).  Написала, что в февральские юбилейные дни (20-летие вывода из Афганистана) много думала о тебе, часто вспоминала. А однажды, проснувшись среди ночи,  как от толчка,  почти физически ощутила, что наши мысли друг о друге встретились где-то в пространстве и зависли в энергетическом сгустке, ведь мысль материальна. И я решила попытаться тебя найти в Сети. А вдруг получится? Получилось!
      Рассказала, что Антон искал тебя летом 1989 г., спрашивал у меня о тебе. Что я могла ему ответить? Я ведь понимала, что ты решил исчезнуть, раствориться, потеряться.
      Призналась, что благодарна тебе за то, что ты случился в моей жизни, что появился в очень тяжелый для меня период жесточайшей депрессии и вытащил из этого состояния,  и я всегда по-доброму, со светлым чувством тебя вспоминала. Все годы! Прошло столько лет, и я поняла, что  просто обязана сказать тебе это, ведь две трети жизни уже позади, и надо успеть сказать важное и хорошее человеку, который дорог.
      Рассказала, что, уезжая из Афганистана,  всю дорогу слезы лила (Ведь мы с тобой даже не простились!) и все твердила, как заклинание, строчки из известного романса, которые написала в так и не подаренной тебе книге:  «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду».  А потом, уже в Союзе, не раз  пыталась представить нашу с тобой случайную встречу когда-нибудь, где-нибудь.
      Написала, что знала о твоих неудачных попытках связаться со мной в 1989-ом и 1991-ом. Неужели не судьба? Как было досадно!
      Рассказала  о своей семье, о том,  что первенца Сережей  назвала...
Б е з м о л в н о:  Когда выбирали имя  сыну, предложили назвать его в честь моего отца, который не дожил до рождения внука  ...  А я (стыдно признаться) не об отце в тот момент подумала,  а  о тебе,  и горячо согласилась: "Ну, конечно же, Сережа!"  А спустя какое-то очень короткое время (помню, Сережке еще 2-х месяцев не было) ты  неожиданно  позвонил ...  Ну почему не годом раньше или не годом позже? Не знаю, что тебе  стукнуло в голову именно в этот момент, ведь с тех пор, как мы расстались, три года прошло. Логического объяснения  твоему звонку не нахожу. Значит,    мистика!
      Узнав от мамы о моем замужестве, ты, конечно, правильно рассудил, что не нужно больше являться из небытия. Да, я и сама догадалась, что больше не явишься ...  Но как рванулась к тебе душа!

      Не могу вспомнить конец письма. Вроде бы, сказала, что буду рада твоему ответу, но если не ответишь, я пойму.

      Ты ответил практически сразу (даже не ожидала!) и очень горячо. Признался, что не поверил глазам своим, получив моё письмо, подумал, что глюк. Рассказал, что 12 февраля, годовщину своего вывода из Афгана, отмечал в одиночестве, вспоминал красивую библиотекаршу и  пытался представить, какая у меня сейчас семья.
      Так может, действительно наши мысли друг о друге встретились в пространстве? Кажется, я становлюсь мистиком!
       Из твоего письма узнала, что жизнь после Афгана у тебя сложилась очень непросто. В мае 1989 г. вас перебросили в Узбекистан на защиту турок-месхетинцев. Ты писал: «Мариночка, я и представить себе не мог, что буду разъезжать по своей стране  на бэтээре с автоматом в руках».  В 1992 г. началась война в Таджикистане. В сентябре 92-ого твой взвод вынужден был сдаться в плен с техникой и оружием, чтобы спасти жизнь заложников, женщин и детей, которых душманы обещали вырезать. Ты  был потрясен, узнав, что среди бандитов находится бывший «афганец». Вот чем обернулось «афганское братство»! Вас  трижды водили на расстрел, ты трижды прощался с жизнью. Чудом спасся, организовал побег из плена. Неделю вы партизанили в тылу врага и отбили всю технику, вернули оружие. После этого чудесного спасения ты стал верить в Бога.
      Семью эвакуировал на время войны в Донецк,  и жена потом не захотела возвращаться (твои слова: «боялась войны»). Семья распалась. В 1995 г. в Донецке от астмы умер твой сын. Появилась вторая жена (твои слова: «очень хорошая женщина»), но умерла от тифа во время первой эпидемии.  Потом 6 лет ты был совершенно один. Так и написал: «совершенно один». В 2003 г. у тебя появилась новая семья. Впрочем, слово «семья», ты не употребил. Помню, сказал: «Я очень хотел сына, и он у меня появился». Написал, что в последнее время служил командиром отдельной части в Кулябе, а сейчас увольняешься из армии, выходишь на пенсию и переезжаешь в подмосковное Щёлково,  где получил долгожданную квартиру, ради которой остался в армии еще на 7 лет сверх срока. Рассказал, что обе дочери от первого брака окончили университет, ты помогал им с учебой, снимал квартиры.  Старшая дочь тебя сделала дедом.  Похвалился внучкой, выслал фотографии. Признался, что очень рад встрече со мной и что надеешься теперь на мою поддержку.

      Я была в шоке от прочитанного. Ожидала увидеть тебя в счастливом окружении детей и внуков, а оказалось, что всё так болезненно и трагично.  Два дня была сама не своя. Онемела. То, что узнала о тебе, лишило меня дара речи. Что сказать? Что-то доброе, теплое ... И ничего умнее не придумала, как отправить тебе стихотворение, подаренное мне  одной знакомой, о кресте, который у каждого свой, и каждому дается по его силам. Попросила объяснить, какие у тебя проблемы и сложности. Дала номер телефона.
      Помню, не успела  прийти на работу  - звонок. Слышу голос молодой, возбужденный, звонкий (не ожидала такой услышать): «Это Сережка  Х.!» Я совершенно растерялась! Ручонки задрожали, чуть трубку не выронила.  Бухнулась на стул: ноги ватные, сердце как отбойный молоток. Соображала плохо. Совершенно не помню, о чем говорили. Запомнила только твою реплику о том, что  вчера у тебя был день рождения. О твоем дне рождения я не знала: мы ведь познакомились позже. А услышав это,  даже не поздравила с прошедшим -  так волновалась.

      А что потом? А потом, когда я попросила тебя рассказать о своих проблемах, ты  признался: «Мариночка, не везет мне с женщинами». Говорил об одиночестве, о том, что даже свой афганский праздник отмечал один: сидел выпивал и вспоминал…
      Я поставила тебе диагноз: совпадение нескольких кризисов (возрастной, семейный, смена рода деятельности и места жительства).  Предложила высказаться, душу открыть, если мне доверяешь. Считала, что это  нужно сделать, чтобы освободиться от накопившегося,  наболевшего. Вот поэтому изо всех сил сама откровенничала с тобой, показывая пример открытости. Писала  о себе всякую исповедальную чушь: про то, как в школе работала и была строгой училкой,  про то, как меня боялись представители противоположного пола,  про то, как в Афгане схлопотала за свою строгость,  правильность и закомплексованность от того, известного тебе  летчика,  который заявил: «Ты учительница! Всю жизнь терпеть не могу училок!» Рассказала,   как после Афгана пыталась устроить личную жизнь и  начала знакомиться ... по объявлению, о том, как и где будущего мужа встретила.
      Мне было уже 33 года. Любовь мимо прошла.  Но встретился хороший человек моего круга, моего интеллектуального уровня и социального статуса, близкий по взглядам, из хорошей трудовой семьи, человек, который меня полюбил и хотел быть со мной. "Герой не моего романа!" - горячо заявляла я своей подружке, которая упорно мне внушала: "Не дури! Порядочный и надежный человек". Я и сама все это понимала, как и то, что пройдет еще года два - три, и никто даже вслед не посмотрит. "Ах, была не была! - решилась я.- Проверим, каково замужем!" Оказалось, что очень даже неплохо! И жизнь, особенно, когда появились дети, обрела смысл, и я почувствовала, что нужна кому-то.

           Ты слал мне открытки без слов (просто так!), а также фотографии. Это выходили твои эмоции! На фотографиях ты выглядел старше своих лет. Тоненькие лучики "гусиных лапок" в уголках глаз, любимые мной когда-то, теперь  стали глубокими. Предмет твоей   юношеской гордости, мелко-курчавые  густые темные волосы , помнится, всегда коротко стриженные по армейским правилам и  потому напоминающие упругий и шелковистый каракуль, который так хотелось погладить,   слегка выцвели и поредели, сильно открыв высокий лоб, весь изрезанный морщинами – следы пережитых испытаний. Усы и виски стали совсем белыми. В фигуре, которая и в молодости была крепкой и коренастой, стали заметны некоторые "архитектурные излишества" – печать возраста и проблем с сердцем. А вот глаза остались прежними – добрыми и теплыми.  И весь облик твой, увы, не юный, был таким  милым и родным, как будто и не прошло двадцати лет!
Впрочем, если откровенно, то и я краше не стала, хотя и выглядела моложе своего возраста по паспорту. Видимо, жизнь мало била, муж берег, да и косметика – не последнее дело. Но тем не менее, я долго не решалась шокировать тебя своими фотографиями, на которых себе категорически не нравилась, и всё вспоминала пушкинское «Онегин, я тогда моложе и лучше, кажется, была...»

        Ты был немногословен, но между строк я прочла, что с нетерпением ждешь моих писем и начинаешь огорчаться и паниковать, когда я задерживаюсь с ответом.
        Я почти никогда  не задерживалась и вдохновенно строчила длинные и откровенные послания.  Какой-то клапан во мне открылся, и фонтан слов бил неостановимо. Душа  улетела к тебе и жила где-то рядом. И с этой бродягой и строптивицей я справиться не могла, не могла ее ни удержать, ни урезонить.
       Оправдывая свои неумеренные откровения, призналась, что у тебя есть ключик от моей души. Ни у кого нет, а у тебя есть, поэтому она тебе сама легко открывается. 
       В одном из писем рассказала, конечно, и о том, как и почему поехала в Афганистан.

***

ЧАСЫ БЕГУТ НАОБОРОТ  (1987-1988)

 Бес попутал в укладке рыться.
                А. Ахматова

      Говорят, память избирательна. Она сохраняет то, что было значимо для человека и так, как было значимо. Моя память об Афганистане, кроме того, что избирательна, еще и эмоциональна – свойство чувствительных интровертных натур. Всё то, что относилось к внешней стороне жизни: подробности обстановки, бытовые мелочи, разговоры,  специфические «афганские» сленговые словечки, даже имена и фамилии многих людей, с которыми работала и общалась когда-то, –  стерлось со временем или всплывает в сознании в виде обрывков старой кинопленки немого кино. Их  уже почти невозможно озвучить, обозначить словом, точно так же, как невозможно  бывает пересказать некоторые сюрреалистические сны: картинка стоит перед глазами, а слов, которые бы донесли ее смысл,  не находишь.  А вот "кадры" из жизни внутренней  и собственные чувства, испытанные в то далекое время, для меня  по-прежнему ярки и свежи, не утратили ни  запаха, ни вкуса, как будто всё только вчера произошло, а не четверть века тому назад.
     Мой Афганистан не был героическим и очень опасным, не был физически трудным (Даже здоровье не пострадало!). Он был  будничным. Просто работала, стараясь добросовестно выполнять свои обязанности и быть полезной. Просто жила. И условия были не полевые, не экстремальные, как у многих, а вполне цивилизованные, мирные, обычные. Но для моей души  год,   проведенный в Афгане, стал особенным, потому что там я встретила тебя, человека, который забрал мою душу... Навсегда.

***

     В том памятном 1987-ом году мне стукнуло тридцать – возраст кризисный для девушки. Осмысливая свою жизнь, заметила, что в ней ничего не происходит: все движется по кругу «дом-работа»  и больше ничего. Годы летят-свистят, а жизнь стоит. И я решила сдвинуть ее с мертвой точки, т.е. изменить обстановку, куда-нибудь уехать. Уткнувшись в географическую карту, почесала макушку и поняла, что меня нигде не ждут: комсомольские стройки приказали долго жить, а ехать куда-нибудь наобум глупо (Где жить, где работать?). Мама в то время работала в военкомате и подсказала, что набирают гражданских служащих в наши воинские части за границей. А почему бы не рвануть в какую-нибудь Германию или Чехословакию? Работой и жильем обеспечат, а заодно и мир посмотреть можно. Отправилась в военкомат. Оказалось, что библиотекари  требовались только в Афганистан. Не хотела: ведь не Европа. Боялась: война.
      Помню,  в начале  80-х мама дома шепотом рассказывала отцу, что опять цинковые гробы из Афганистана пришли. Об этом не полагалось распространяться. А потом одна из сотрудниц  военкомата ездила в Афган работать. Вернулась. Вроде, всё нормально. Можно. Работая в библиотеке,  в начале перестройки я начиталась всякого: уже и А. Проханов вышел, и К. Селихов, да и в газетах материалы появились.  Так что некоторое представление о том, куда предлагали поехать,  было.
      В военкомате  уговаривали: скоро вывод, боевых действий нет, поэтому бояться нечего,  а заработать можно:  будет двойной оклад. Решилась! Подумала, что  хотя бы на первый взнос за жилищный кооператив накоплю, ведь нужно было как-то решать проблему с жильем: у родителей хрущевка-двушка, практически неразменная, а с зарплатой библиотекаря особенно рассчитывать не на что.  Но главная причина была все-таки в желании перемен.  Правда, ума тогда не хватило понять, что не обстановку нужно менять, а себя.  Впрочем, сейчас, много лет спустя,  мне стали понятны и другие, скрытые мотивы моего тогдашнего решения.
      В 17 лет я встретила своего Принца, но он проскакал мимо на белом коне («Марина, ты прелесть, но мне нечем платить» - вот так!). Однако до 30 лет с его «светлым образом» никак не удавалось расстаться. Заочное чувство! Сдается мне, что я по жизни «заочница»! За эти 13 лет мой Принц женился, развелся, женился повторно, завел троих детей, гулял от жены …  О моем столь длительном чувстве к нему, думаю, даже не догадывался, но при этом, образно говоря, не отпускал меня. Тех немногих поклонников, которые изредка появлялись на горизонте, я неизменно сравнивала с ним и видела, что они ему  и в подметки не годятся. Отшивала всех практически сразу, с первого-второго взгляда, чтобы не мучились. Вот такая была до невозможности гуманная и неприступная Принцесса!  Он мне мешал жить. От него нужно было как-то избавляться! И я придумала себе  дорогу,  дорогу куда-нибудь, смену обстановки и неизвестность. Я решила, что нужно изменить шкалу оценок, с которой я подходила к вашему брату, отказаться от максимализма (всё или ничего), категоричности,  проявить интерес к другим мужчинам, разным, попытаться их узнать ближе, лучше - словом, набраться жизненного опыта, которого у меня, несмотря на серьезный возраст, совершенно не было. Надо сказать, что кое-чему действительно научилась за афганский год и опыт приобрела полезный, хотя и очень тяжелый для нервной системы.
      Господи! Что я несу? Что мои испытания по сравнению с твоими? Но, тем не менее, они были для меня неслабыми.
      Помню, незадолго до отъезда общалась со своим однокурсником-журналистом. «Зачем тебя туда понесло?» - недоумевал он. Говорила ему что-то про интернациональный и гражданский долг, про то, что нашим нужно помочь… А он мне – про несправедливую войну, про штурм дворца Амина (тогда еще эта информация была закрытой), про политическую ошибку. «Вот поеду и узнаю правду!» - горячо заявила я. Он иронически хмыкнул: «Ну-ну!»
      Конечно, никакой правды я не узнала. Да, и нет ее, единой для всех, ни в политике, ни в истории, ни в делах житейских. У каждой стороны своя собственная маленькая правдишка, своя кочка зрения.
      Впрочем, я не права: единая, всё-таки, есть! Только мы в нашей суетной и греховной жизни об этом редко задумываемся.  Это правда Божеская. Имя ей – Любовь. И основной закон ее  - «закон протянутой руки, души распахнутой». 
      Моя афганская и послеафганская жизненная история преподала мне урок любви, которая, как написано в Библии,  долготерпит, милосердствует, не мыслит зла, не радуется неправде, всему верит, всего надеется, всё переносит...  никогда не перестаёт (1Кор.13:1—8).   За это спасибо Судьбе!

***

А МУЗЫКА ЗВУЧИТ!

Когда в моей жизни появилась любовь, я вдруг
заметил, как много есть песен, которые каким-то
образом про меня. И фильмов много про меня. Пьес,
стихов, картин, даже  скульптур! Я каким-то образом
оказываюсь просто в центре мирового искусства...                     
                Е. Гришковец

      Всю тайную историю наших отношений и моих переживаний, связанных с тобой,  можно прочитать в тех песнях, которые я отбирала в свой музыкальный альбом. Там нет ничего случайного! Иногда слушаю свою  музыкальную подборку и вспоминаю: вот это звучало в такой-то момент нашего общения, а вот это тогда-то...
      Пожалуй, первая песня, которая стала лейтмотивом нашей встречи через 20 лет и  навязчиво зазвучала во мне,  - это «Опять метель»  из «Иронии судьбы-2». Разыгралась чтой-то вьюга  на сердце.
      Эта песня красноречиво рассказывала  о том, что я переживала, встретившись с тобой, и провидчески намекала на то, что мне еще предстоит пережить.
За тобой не закрывая дверь,
Я живу уже который год.
И с тех пор отсчёт моих нечаянных потерь,
Остановленный,  кого-то ждёт.
      Да, именно так: и дверь в наше прошлое оказалась незакрытой, «и маялось былое в темноте», маялось от невысказанности, от нереализованности, рвалось в сегодняшний день, хотело получить ответы на множество вопросов... И я пригласила тебя к неформальному, искреннему, открытому разговору, почти как в песне: «На пороге долго не томись». И ты легко и естественно вошел в дом моей души и распахнул дверь в свою душу. И все повторилось: «две вечности сошлись в один короткий день».
      Наш день действительно оказался коротким:три года -  как один день!

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

Запрета нет на крылья!
                М. Цветаева

ОНА:  В письмах к тебе разоткровенничалась без меры, ударилась  в   такие глубоко  личные воспоминания, которыми  ни с кем и никогда не делилась. Но тебе-то доверяла абсолютно, по праву памяти! И так хотелось долго-долго с тобой говорить. Обо всем! Так хотелось рассказать о себе!  И, не скрою, хотелось нравиться. Пожалуй, я слегка кокетничала в письмах, но всё, о чем писала, было чистой правдой.
      Помню,  призналась,  что    была и осталась неисправимым  романтиком и книжной девочкой,  стукнутой поэзией.  Перед Афганом усиленно читала Цветаеву и бредила её стихами. Очень нравились мне в то время вот эти строчки, которые на себя примеряла:
И другу на руку легло
крылатки тонкое крыло.
Что я поистине крылата,
ты знаешь, спутник по беде,
но, ах, не справиться тебе
с моею нежностью проклятой…
      В моей комнате в  К***  на стене висела репродукция с картины М. Шагала «Прогулка»  (Возможно,  ты ее помнишь). По дороге, взявшись за руки,  идут мужчина и женщина. Вернее, он идет по земле,  а она летит над землей. У обоих идиотски-счастливые выражения лиц. «Убери картинку! Мне не нравятся эти два  идиота», - говорил мне тот летчик. Не убрала! Мне они нравились!  Героиня летала от любви!
      Ах, ну, как же  всё взаимосвязано! Ничего не бывает случайного! Тогда же,  в  К***, попалась мне в руки повесть П. Вежинова «Барьер», которую читала раньше. Её содержание  потрясающе совпало с моим тогдашним состоянием души! Героиня повести была больна шизофренией: она умела летать. Познакомившись  с психически здоровым и здравомыслящим мужчиной, приземленным, практичным, без полета в душе, она влюбила его в себя. И произошло невероятное: они стали летать вдвоем. Но потом, когда герой уехал на несколько дней, чтобы разрешить свои сомнения и разобраться в своих чувствах, девушка, испугавшись, что он бросил ее, отправилась летать одна и … разбилась.
      Вот и я – летала и разбивалась...
      В связи с этим сюжетом вспомнился забавный случай с сыном Сережей. Когда он учился в первом классе, на уроке рисования учительница  дала задание нарисовать счастье. Кто-то из ребятишек нарисовал много денег, кто-то много игрушек, а мой Сережка – человечка с крылышками. Весь в мать! Летать от счастья – это по-нашему!
      А что сейчас? Захожу в минимаркет, вижу ценник «Крылья в маринаде». Вот так теперь с крыльями!

      Твой ответ на это письмо был жутко сентиментальным:  «Я понял: ты крылатка!» (Улыбнулась: «крылатка» - плащ). Ты написал: «Но на этот раз я справлюсь» (вероятно,  «с  моею нежностью»). Спросил: «Ну, почему с «проклятой»?
      Между строк я прочла: ты пытаешься сопротивляться моему эмоциональному прессингу, но уже сдаешься, уже не справляешься. И, коварная, я этому была рада, потому что  сама уже с собственной нежностью к тебе не справлялась. Мы с тобой оба  полетели!? 

***

ТЫ МНЕ СНИШЬСЯ ПОД УТРО

      Раньше я часто летала во сне. Отталкиваюсь одной ногой, и, делая гигантский шаг в воздухе,  взмываю над землей,  опускаюсь, отталкиваюсь  и снова взмываю. И так легко, почти невесомо!  А однажды видела во сне такую картинку: ветер дует в спину и несет меня над асфальтом вдоль по нашей улице Рудничной. Мои  длинные кудрявые волосы развеваются (длинных никогда не было, кудрявые – всю жизнь). Белое прозрачное платье из легкого шифона, облепив сзади мою фигуру,  трепещет по бокам как крылья. Мелькают лица, дома, деревья, синеет небо над головой. Лечу!
      Ах, как давно мне не снился полет! Но вскоре после нашей встречи увидела забавный сон. Стою на крыше многоэтажки и кому-то показываю, как надо летать. Но (какой позор!) ничего  у меня не получается: взмываю и сразу падаю. Невыносимая тяжесть бытия!  И лишь с какой-то двадцать пятой попытки  мне, наконец,  удается оторваться от земли   и …  в тот самый миг, когда я вспомнила давно забытое волшебное чувство полета,  проснулась. Какая досада!
 
***

 ЧАСЫ БЕГУТ НАОБОРОТ (1987-1988)

Это как грипп подхватить. Не заметишь,
как заболел, а потом  уже поздно и с
этим ничего не поделаешь.               
                Дж. Фаулз

      В детстве у меня не было большого количества  игрушек: карболитовый пупс, плюшевый медвежонок да кукла Катька с фарфоровой головой и тряпочным тельцем, жуткая страхолюдина, – вот  всё моё богатство. Катьку я не любила и почти никогда не играла с ней. Вечно она валялась в коробке, брошенная и ненужная. Но однажды я взяла-таки ее поиграть. Посадила на край бочки с водой (мы в частном доме жили) и нечаянно уронила в воду. Катерина утонула! Когда достали, на куклу больно было смотреть: тряпочное тельце её - в грязно-серых разводах, волосы торчат во все стороны как пакля. И тогда-то впервые в жизни (лет 5 мне было) я почувствовала угрызения совести и поняла: Катька утонула оттого,  что я ее не любила. Тот случай с куклой стал для меня первым в жизни опытом нелюбви и  первым пониманием её последствий.
      Но тогда,  в Афгане,  после известной тебе истории с летчиком я  не утонула, как   Катька, - я разбилась вдребезги, упав с высоты птичьего полета. Потом себя долго по осколкам восстанавливала. Помог мне  вернуться к жизни ты.
      Встреча с тобой в К*** оказалась для меня судьбоносной. Да! Поэтому хочу рассказать  о тебе, каким тебя видела, чувствовала, понимала тогда,  в те 7 месяцев нашего короткого афганского романа. А был ли он на самом деле? Для меня -  был!  Взгляд на всё, конечно, односторонний, субъективный, только мой (твоего-то не знаю), поэтому описание нашей истории  страдает некоторой однобокостью.  Что ж,  пусть будет так!
   Правда, в моем повествовании  потребуется  предисловие.
   Кабульская пересылка. Там я жила долго. Ждала назначения. Тоска. Делать абсолютно нечего. Я не умею бездельничать, поэтому  от скуки стала ходить в клуб. В то время я неплохо рисовала и писала плакатным пером, и завклубом, старший лейтенант Максим К.,  попросил  помочь с оформлением. С удовольствием. Оформила им всю библиотеку. Он меня до такой степени заценил как «спеца», что стал уговаривать начальство (без моего на то ведома и согласия), чтобы меня оставили в местной воинской части. Но был у него и личный мотив. Оказалось,  несчастный мужчина влюбился так, что просто крышу снесло, и готов был удержать около себя любыми способами. Перспектива стать временно исполняющей обязанности жены или, так называемой, ППЖ меня не устраивала. По поводу женатых мужчин установка у меня была совершенно четкая: никаких амуров. Зачем лишние проблемы? Сторонницей ни к чему не обязывающих случайных связей я не была.  Короче, от Максима  я, можно сказать, просто сбежала в К***. Провожая на вертолет,  долго и нежно  смотрел в глаза, потом написал мне 2-3 письма …  Отвечала сухо, нехотя. Понял. Отстал.
   Мою несчастную историю с летчиком ты знаешь.Услышав от него во время танца на новогоднем вечере "твои волосы пахнут летом", влюбилась, как девчонка, по уши. Видимо, внутренне уже была готова влюбиться. Как мало надо неюной сентиментальной особе, жаждущей романтики: всего лишь капельку поэзии, привкус лета среди зимы -  а остальное дорисуем. Но этот летчик окажется  чужим (не моим) и чуждым мне человеком, из другого теста сделанным,  с другими взглядами на жизнь,  с другим образом жизни … (Хотела другого -  вот и получила!) Увлекшись  его непохожестью на меня и понимая, что нужно меняться,  я стала себя  ломать. Хорошо, что не сломала, но в душе моей он неплохо потоптался:  развлекся и посмеялся над влюбленной книжной девочкой, синим чулком.Бог ему судья! А для меня -   печальный след на всю жизнь и горький жизненный урок. Сейчас понимаю:  всё к лучшему.  Господь отвел меня тогда от чужого, чтобы я встретила своего.
      Но той весной  мне казалось, что  я умерла. Помню, целую  неделю после того, как прозвучали непоправимые слова,   глотала  элениум, который сама себе назначила, чтобы успокоиться. Героически слопала целый бутылек с таблетками, так что все чувства атрофировались. Каждое утро  шла  на работу, тупо выполняла свои обязанности, расставляла  и обрабатывала книги, просматривала журналы,  даже улыбалась читателям, даже вела с ними умные разговоры и очень может быть, что шутила. Но все это делала  «на автопилоте», механически. В душе образовался вакуум, тянущая пустота. Ушла из жизни радость. Ушел интерес. Находясь среди книг, я даже читать ничего не могла: начинала и бросала. От таблеток ли  или от переживаний всё в  организме разбалансировалось: проблема за проблемой. Прошлась по врачам – ничего. Вы здоровы, девушка! Но я-то знала, что летальный исход. 
      В мае 1988 г. я встретила тебя. Ты помог мне  вернуться к жизни,  по осколкам себя склеить, ты вернул мне меня настоящую. Вот почему мне с тобой было легко, просто и тепло. И доверие к тебе чувствовала невероятное. Сейчас понимаю,  почему: мой человек. Мой! С тобой ничего не хотелось из себя корчить, интересничать, казаться красивее, умнее, лучше, чем есть на самом деле. Даже нравиться тебе совершенно не стремилась. Зачем? Ведь на женатых мужчинах поставила безоговорочно большой и жирный крест. Господи, пронеси!
   Нашего знакомства не помню. Обычное: читатель – библиотекарь. Я тебя не выделяла среди десятков  других посетителей библиотеки. Но помню, как началось наше сближение.
      Ты пришел сдавать  книги. Открыв  твой читательский формуляр и взглянув на дату твоего последнего визита в библиотеку,  я заметила: «Что-то Вы давно не были». - «В отпуске был», - ответил ты. Завязался разговор об отпуске, о Союзе, о твоей семье. Оказалось, что ты женат и  у тебя трое маленьких детей. «Во даёт! Когда успел? - удивилась я, ведь мы были ровесниками. И, помню, с грустью подумала:  «А я в свои тридцать еще ничего не успела!» Оценила твою откровенность и открытость. Это подкупало и вызывало к тебе доверие.   Всё познается в сравнении:  знавала офицеров, скрывавших свое семейное положение, чтобы приударить  за кем-нибудь из женщин. Факт твоей  надежной, капитальной   женатости, который ты не скрывал, меня успокоил: от этого прапорщика никаких донжуанских намерений можно не ожидать (Любовными историями я была сыта по горло!).
      Всё началось с удивления.
      Однажды ты  пришел в библиотеку с молоденьким старшим лейтенантом  Антоном  Б. Представил мне его как нового замполита, недавно вступившего в должность.  Разговорились. Антон  оказался очень интересным собеседником, эрудитом и интеллектуалом,  и мы с ним пустились оживленно обсуждать разные темы. Ты же большей частью молчал, лишь изредка вставляя реплики в нашу беседу. При этом у тебя было такое открытое, радостное лицо, которое, казалось,  излучало свет. Вот странно: окон в библиотеке не было (только искусственное освещение), но, помню, что стало  как-то невероятно солнечно.  Я, разговаривая с Антоном,   время от времени поглядывала на твое сияющее лицо  и удивлялась: «Что это с ним?» Вроде бы, я тебя и раньше видела, и мы даже общались, но  именно в этот момент увидела тебя как бы впервые.
      Ты стал приходить в библиотеку раза два  в неделю, и мы  дружески беседовали, отчего моя симпатия и доверие к тебе еще больше укрепились.  И поэтому, когда ты  однажды пригласил меня в кино, удивилась искренне, так как не ожидала ничего подобного.  Помню, замешкавшись на секунду с ответом,  глянула в твои глаза: ты был смущен и взволнован, ты напряженно замер в ожидании  своей участи.  Мне даже показалось, что  дышать перестал.  И я решила разрядить «международную напряженность» и не обижать отказом приятного мне человека, ведь ничего криминального в  совместном просмотре фильма я не видела, тем более  что сидеть вечерами  одной в своей комнате было очень тоскливо. Посоветовавшись с подругой в обеденный перерыв, и получив одобрение своих действий, я утвердилась в своем решении относительно тебя. Так началась наша «киноэпопея».
      Ты обычно приходил в библиотеку к закрытию -  мы шли в кинозал, в темноте занимали места в последних рядах, так как фильм уже начался. После кино - «пока» и дружеское рукопожатие.
      Помню, как однажды  ты попросил меня испечь торт для друга.  Его сынишке должно было стукнуть 2 годика, и вы собирались это событие отметить. Мы с девчонками иногда тортиками «баловались», чудо-печка  у нас была, поэтому я согласилась тебя выручить и сделать приятное твоему сослуживцу. Продукты ты пообещал принести. Мелькнуло было подозрение: уж не ищет ли он повод заявиться в гости.  Но тут же рассеялось. Повода ты не искал: продукты принес не домой, а в библиотеку, и  готовый торт ко мне в комнату  пришел забирать  не ты, а Антон. 
   Через 20 лет Антон  мне расскажет, как был смущен и озадачен необходимостью заходить в наш модуль за тортом.  Ему, как замполиту и женатому человеку, нужно было блюсти облико морале, и  не полагалось шастать по женским общежитиям. К счастью для Антона, никто его у нас не съел, лишь одна дама, с которой он столкнулся в  коридоре, по его словам, выразительно на него зыркнула.
      Ты вел себя со мной по-дружески и как-то даже нейтрально. Ни словом, ни жестом, ни взглядом ты не давал повода подозревать тебя в намерении  перевести наши отношения в любовное русло. И это меня устраивало.  Ох, и наивная же была! Но настолько доверяла тебе, что,  когда  возникла история с пивом, я приняла всё за чистую монету. Ты купил баночку пива - такая редкая удача. Но распивать в своей комнате неловко: всех надо угостить -  а баночка-то одна. Нельзя ли у меня дома употребить? Улыбнулась: да, можно, конечно, без проблем. Готова тебя выручить, мы ведь приятели. Что особенного? Пообщаемся!
Ты пил пиво с воблой,  а я чай с печеньем. Пиво не люблю, но на воблу покусилась и распробовала. Вкусно!
        Мы тогда впервые долго-долго разговаривали. Обо всем. И было так хорошо, просто и душевно, так по-домашнему тепло (словно знакомы с тобой сто лет), что время пролетело незаметно. Ну, до чего же ты обаятельный человечек, Сережа! Взглянув украдкой на часы, я ужаснулась: было поздно до неприличия.
      «А что это он не уходит? Надо как-то дать понять,  что уже пора...» – помню, подумала я и тут же поймала себя на мысли, что мне вовсе не хочется, чтобы ты уходил, а хочется продлить  это чудесное и редкое состояние взаимной душевной открытости и теплоты,  ведь такое  может больше не повториться.  Но приличия требовали завершать  томный вечер. И пока я обдумывала,  как бы деликатно это сделать, ты неожиданно повел себя ну, совершенно не по-дружески и не нейтрально. В первое мгновение у меня был шок. Но, быстро сообразив, чем все это может закончиться, я стала решительно и категорично тебя выпроваживать. Поняла: нужно только так – сразу и безоговорочно, иначе...
   Получилось иначе.
   Опущу деликатные подробности того вечера, но скажу, что отказывать мужчинам я умела. Случалось! Но тебе -  не смогла. Глянула в твои глаза и что-то такое поняла про  тебя, чего про других понимать просто не хотела. До сих пор не могу себе это объяснить. Видимо, Судьба!
      А помнишь, плакала? Ты спрашивал, не обидел ли чем. Не обидел! Наоборот! В причинах своих глупых слез разобралась потом. Причин хватало.Это и нервный срыв...  И оттого, что табу на женатых нарушила. Совесть! И потому, что тот летчик, которого тогда еще забыть не могла, мизинца твоего не стоил.   И потому, что поняла: хочу, чтобы в моей жизни был такой мужчина. Такой и по отношению ко мне,  и по всему-всему! Я подумала «такой», но не «этот»,  потому что знала: этого у меня никогда не будет.
         Забавно то, что  потом, после Афгана,  я стану подсознательно искать такого и буду радоваться, обнаруживая некоторые твои черты у других мужчин, с которыми на миг сведет судьба.
Когда на рассвете ты ушел, я рассудила так: «Ну, случилось и случилось. Что теперь? Он, наверное, тоже переживает,  мучается угрызениями совести и жалеет об этом  досадном эпизоде. Захочет всё стереть и забыть,  долго не появится в библиотеке, а потом, когда придет, сделает вид, что ничего не было,  и снова будет вести себя нейтрально».  Вот такой был прогноз.
И, вроде бы, всё так и произошло: тебя долго не было, потом появился и вел себя нейтрально. И мы оба делали вид. Но ты все-таки не до конца предсказуем: однажды снова пригласил в кино. И я уже с большей готовностью согласилась! Но ты держался... нейтрально. 
Что было потом, в памяти стерлось, но помню, что я уже хотела тебя видеть, ждала тебя, думала о тебе, всё пыталась разобраться в своих чувствах, понять, чем так привлек меня этот совершенно не романтичный, прозаический и даже какой-то слишком приземленный человек. Надежностью? Совестливостью? Честностью? Неумением вешать женщинам лапшу на уши, заливаться соловьем  и обнадеживать пустыми обещаниями? Чем? И чем дольше ты сохранял нейтралитет, тем сильнее хотелось его нарушить! У девушки медленно стала съезжать крыша.

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

...пальцы и клавиатура растворяются и остаются
только нервы,   напрямую подключенные к разъему, 
соединяющему со всем миром.               
                Г. Далидович

ОНА: Твои письма в марте и апреле 2009 г. были очень нервными. В них я слышала крик о помощи, крик, которого ты стыдился, пытался приглушить,  но он нет-нет, да прорывался наружу. Сердце  разрывалось от желания тебе помочь, поддержать тебя. Да, с тобой что-то происходило. И я чувствовала, что наша встреча усугубила твое кризисное внутреннее состояние, растравила душу, но продолжала подливать масло в огонь. Понимала, что меня становится много, что перебор, но остановиться не могла. Меня несло.  Я полностью погрузилась в наше с тобой прошлое, изо всех сил  держала нить общения, неформального, задушевного, доверительного.
      Ты же был немногословен, но искренен и сентиментален.  «Мариночка, тебя не может быть много!» - ответил ты. Как это было радостно слышать!

***

ЧАСЫ БЕГУТ НАОБОРОТ (1987-1988)

Никто не может знать, какие воспоминания
будут потом самыми лучшими.               
                О. Славникова
 
      И вот настал мой  первый счастливый день с тобой!
      Ты долго не появлялся в библиотеке. Наверное, был в рейде, ведь полным ходом шел вывод наших войск, и работы у комендачей прибавилось.О своей службе ты почти ничего не рассказывал, но я знала, что твоя служба - это дорога. А дороги Афганистана опасны. 
      В ту памятную субботу  ты заглянул в библиотеку буквально на пять минут.Книги не сдавал и не выбирал. Сообщил, что у тебя сегодня выходной, и ты собираешься в баню.Постоял и ушел.
      Недоуменно пожала плечами: зачем приходил, ведь даже не поговорили толком. Огорченно вздохнула: свободный день, и только 5 минут для меня.Всё ясно! Глупая! Сейчас-то я понимаю,  зачем ты зашел и сообщил про выходной. Ты надеялся, что я предложу встретиться  или приглашу тебя  к себе.  А я не предложила, не пригласила. Не было у меня права на инициативу.  Да,  и в том, что ты ко мне как-то особенно относишься, не было уверенности, а навязываться - не в моих правилах.
    После работы я отправилась в редакционную баню. Помнится, захожу в ворота: мне навстречу из бани идешь ты. На тебе оранжевая футболка и синий спортивный костюм,  нос твой блестит от чистоты, и ты улыбаешься во весь рот. «Сияешь как медный таз!» - комментирую я твою внешность, поравнявшись с тобой,  и гордо шествую мимо, успев при этом еще сильнее огорчиться... Но ты  меня окликаешь  и предлагаешь встретиться вечером после ужина на скамейке за ГДО. Помнишь ту скамейку? Да,  не помнишь ты ничего! А я помню,  как  была безумно счастлива, ведь произошло то, на что я уже не надеялась! У меня в то же мгновение крылья выросли прямо на дорожке в баню.  На нашу скамейку я летела на крыльях.
    А потом, не помню, в тот  ли вечер или в другой (думаю, в тот, ведь банный же день) ты попросил меня подшить тебе подворотничок. На сей раз я уже не была столь наивной и догадалась: напрашиваешься в гости,  ищешь повод (я ведь сама-то не зову).  И я тебе подыграла!
Ты сидел у меня в комнате, а я старательно подшивала тебе  подворотничок. Подшивала не так. Своим потайным швом, которым  страшно гордилась. Ты вежливо поблагодарил,  но потом (через несколько дней я заметила) все-таки подшил по-своему, как положено.
        ... Ах, как хотелось, чтобы под утро тебе не нужно было куда-то уходить!
    Чуть позже, когда уже начала соображать и анализировать,  до меня дошло, что, если в первый раз все у нас произошло случайно, спонтанно,  то теперь ты уже прекрасно понимал, что творишь. И  шел  на это сознательно! И я была счастлива (грех-то какой!) вдруг обнаружить, что тобой движет не только понятная, естественная и простительная в условиях войны потребность, но, как мне тогда показалось, чувство. Показалось? Как часто потом я искала подтверждение этому своему открытию, но находила не всегда: сомневалась, огорчалась, недоумевала, чего-то ждала. Ты меня совсем запутал.
      Хорошо помню, как ты пришел ко мне в библиотеку вскоре после той истории с подворотничком. Я училась печатать на пишущей машинке и показала тебе свои «труды». Что-то у меня не получалось, и я попросила   объяснить, как надо делать. Ты уселся за стол,  где стояла машинка, а я подошла к тебе так близко, что мы почти касались друг друга. Ворот афганки у тебя был расстегнут, и я увидела, что беленький подворотничок ты подшил заново, по армейским правилам. Я  смотрела на этот подворотничок, на твою загорелую шею... Чуть ниже ложбинки на шее трогательно кудрявилась темная поросль на груди. Тоненькие лучики морщинок возле глаз говорили о твоей добродушной улыбчивости и привычке щуриться от яркого южного солнышка. Теплая волна нежности нахлынула  и накрыла меня с головой ... Так хотелось, чтобы ты меня обнял, чтобы как-то проявил или высказал те чувства, которые мне привиделись накануне. Я ждала слова или жеста. Ничего! Заметила, что ты слегка смущен моей близостью, но при этом был  сдержан и, казалось,  совсем  не замечал, что со мной творилось.
      Так до сих пор и не знаю, как же ты относился ко мне на самом деле, было ли чувство, или я всё придумала, потому что очень хотелось, чтоб было, потому что я без чувства просто не умею. Но то открытие стало вторым счастливым днем.

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

ОНА: 8 мая я  тебя поздравила письмом с Днем Победы, рассказала про моих воевавших отца и свекра.
      И вот неожиданно в этот же день твой звонок! Ты поблагодарил за поздравление, но говорили мы не о празднике. Ты был радостно возбужден и произнес слова, от которых душа взмыла Бог знает в какую высь: «Я счастлив, что ты у меня есть!» (Никогда не забуду этих слов! Я  так хотела, чтобы ты был счастлив со мной. Пусть виртуально со мной. Но мое-то ощущение счастья было  не виртуальное – настоящее).
      Помню, ты тогда рассказал мне о своих журналистских опытах, а также об участии в  фильмах «Афганский излом» и «Никто, кроме нас».
      Скачала фильмы. Посмотрела!  «Афганский излом» - действительно лучший фильм про Афган.  Даже Антон так считает. А он-то очень бескомпромиссен по отношению к любой неправде  о войне. Узнала, что фильм снимался у вас в Таджикистане в 1990 г. В 1991-ом вышел на экраны. Еще свежи были воспоминания об Афганистане. Там всё   правда, даже в бытовых мелочах. Но меня, конечно, особенно «зацепила»  любовная история капитана и медсестры, немного похожая на нашу.  Как у нас тобой -  он женат, она свободна. Как у нас - неизбежно прощание. А дальше все наоборот.  Он: «Я обязательно найду тебя в Союзе!»  Она: «Не надо меня искать! У тебя семья. А я выйду за кого-нибудь замуж  и...все будет хорошо ...»
      А я, безнравственная, так мечтала, чтобы ты меня нашел в Союзе, так надеялась, так не хотела тебя терять навсегда!
      Шлю тебе СМС: «А в 1991-ом ты обо мне из-за фильма вспомнил?» Отвечаешь: «Я о тебе никогда не забывал». - «Так не бывает!» - «Бывает! Впрочем, можешь не верить».(Безмолвно:"А я и не верю, потому что иногда забывала о тебе...за двадцать-то лет")

***

ЧАСЫ БЕГУТ НАОБОРОТ (1987-1988)

Несвоевременность - вечная драма,
где есть он и она.   
               
                И. Тальков   
               
     Полным ходом шел вывод войск из Афганистана. Я готовила библиотеку к отправке в Союз, списывала и паковала книги. Должность заведующей библиотекой подлежала сокращению.  Предложили перевод в редакцию дивизионной газеты на должность машинистки-корректора. С корректурой я бы справилась: как-никак литфак за плечами. А вот работу машинистки совсем не знала и очень боялась собственного непрофессионализма. Помню, затруднялась с выбором: принять ли предложение или уехать домой.  Решила с тобой посоветоваться, так как считала тебя человеком здравомыслящим и  практичным. Это я так себе внушила, а на самом деле мне важно было  понять, хочешь ли ты, чтобы я осталась. Почему-то  хотелось, чтоб хотел ... Но если бы ты сказал уезжай, я бы уехала: кроме желания видеться с тобой,   меня здесь ничто не держало. Но тогда я еще не понимала, как к тебе отношусь. Вероятно, требовалось время, чтобы в душе освободилось  для тебя место. И оно освободилось, но позже и, увы, слишком поздно. 
          Ты посоветовал мне остаться  и стал учить работать на пишущей машинке: ведь надо было подготовить "кадр" для армейской газеты.   На такое способен был только ты: помочь не словом, а делом!
           И вот, помнится, сижу, печатаю стихи Л. Щипахиной, тренируюсь:
Мужчина, которого я не люблю,
Сегодня в дороге тяжелой и дальней...
..........................
Взойдет он на скалы, проникнет под воду,
Но в сердце мое не войдет никогда...
           Печатаю и думаю о тебе. Ты тоже сейчас  в дороге, дальней и опасной. Внушаю себе, что не люблю тебя, ведь не нужна мне любовь к женатому мужчине.
           Ах, напрасны все эти психологические манипуляции!  Ты уже вошел в мою жизнь, не спросив разрешения. Чья-то невидимая рука уже связала ниточки наших судеб. И как бы мы ни пытались усилием воли или категоричными решениями эту связь разорвать - поздно, всё уже случилось.Процесс пошел!
           Кто-то сказал, что случайных встреч не бывает. Каждая встреча – это или испытание, или наказание, или подарок судьбы. Для чего были посланы друг другу мы?
           Сижу, печатаю:
Пусть будет тебе хорошо и отрадно,
Мужчина, которого я не люблю.

          В августе 1988 наша дивизия перебазировалась  в Т***, поближе к границе.Ваша рота из К*** уходила последней. Мы не виделись с тобой почти месяц. Я даже подумала, что тебя перевели в другую часть,  и ... И всё! А тут заявился тот летчик и снова стал морочить мне голову, которая еще не до конца от него освободилась...
  Мы с тобой  столкнулись случайно (или как бы случайно?)возле женского модуля в конце августа, перекинулись парой фраз... Ты держался нейтрально и, кажется,  даже не пообещал  встретиться со мной. Впрочем, ты никогда ничего не обещал! Честный до невозможности! Безнадёга полнейшая! Я написала «как бы случайно»,  так как у меня мелькнуло предположение, что ты искал встречи со мной и  намеренно проходил мимо нашего модуля.Но уверенности в этом не было. А может, меня память подводит, и ты все-таки  сказал  «увидимся»? Но сказал это как-то очень неопределенно и снова пропал.  Думаю,  в те  4 недели, что мы не общались, ты решил, что нам не нужно часто встречаться,  и того, что произошло в К***,  больше не будет.
   А потом случился пожар в нашем модуле и символический «пожар», в котором  окончательно сгорела во мне вся та история, что была до тебя. Я бросилась за помощью к тебе – единственной родной и понимающей душе, единственному другу. Ты так достойно, по-мужски, как старший, держался, дал мне выговориться, выплакаться. Ах, трудно объяснить! Но как же я была тебе благодарна! Вот только вскоре поняла, что больно царапнула твое мужское самолюбие, разочаровала тебя и … навсегда потеряла. И тогда-то  впервые мне стало ясно, что  люблю тебя(вот угораздило!), дорожу твоей дружбой и не хочу тебя терять. Но по собственной дурости всё потеряла!
   Мы долго жили в гостинице начПО, пока обустраивался женский модуль. Ты не появлялся. Чувство отчаяния, одиночества и брошенности нарастало. Слезы кончились. Сухость. На пожаре потерялись мои очки, и казалось, что я ослепла, оглохла, и, вообще, умерла.
   Однажды вечером мне сказали, что кто-то меня спрашивает. Ну, кому и зачем я могу понадобиться? Вышла на крылечко...  Во дворе стоял ты и улыбался. О, это был третий счастливый день!
           На следующий вечер ты снова пришел. Мы тихо разговаривали, сидя на низенькой скамеечке возле крылечка гостиницы.  И  я загадала: «Если он как-то проявит свои чувства ко мне, то я его сама позову...» Наша комната была уже готова, но мы еще не вселились.
           Мы сидели рядышком и  дружески беседовали. Вдруг ты порывисто обнял меня,  и твое дыхание обожгло мою щеку: «Ах, Маринка!» И столько было в этом твоем жесте с трудом сдерживаемой страсти, нежности, отчаяния, что  я решилась.
- Приходи завтра после  ужина   в нашу комнату...  вторая дверь слева... Другой возможности побыть вдвоем, наверное, не будет, - выдохнула я, ткнувшись в твои теплые и мягкие губы, которые, казалось, говорили «да».
          Твои усы щекотали мой нос, мою горячую щеку, мои глаза. Мгновение! Отстранилась в напряженном ожидании ответа. Повисла пауза. Видимо, мое слишком откровенное предложение тебя образумило, ты  устыдился своего нечаянного порыва.
- Мариночка, не обещаю. Вряд ли получится.
- Я буду ждать! - твердо заявила я, но уже поняла: не придешь.
          Всю следующую ночь ждала тебя в пустой комнате и  плакала…
          Попытка выразить всю ту бездну чувств к тебе, которую я у себя так внезапно обнаружила, с треском провалилась!  До сих пор не знаю правды,  не знаю, почему ты не пришел на впервые в жизни назначенное мной мужчине свидание. Отчаянно-героический шаг! Знал бы, чего он мне стоил!
          Появился через несколько дней. Извинился. Сказал, что не смог. Верила тебе всегда, но на этот раз   не поверила. Догадалась: ты  всё решил, ты  сделал выбор, и у нас уже ни-че-го  ни-ког-да  не будет.
   Но никак не укладывалось в голове,  почему ты не говоришь мне о своем решении, зачем хочешь видеть меня,приглашаешь в кино и молча держишь за руку, зачем тебе, тридцатилетнему мужчине,  нужна эта мучительно-пионерская дружба? Зачем? От скуки? Время провести? Да, не больно-то и весело!
         Сейчас мне кажется, что тебя влекла ко мне не столько физическая потребность молодости, с которой ты мог совладать, сколько надоба души. «Надоба» - словечко М. Цветаевой. Есть у неё такие строчки:
Наконец-то встретила
Надобного - мне:
У кого-то смертная
Надоба - во мне.
......
Мне дождя, и радуги,
И руки – нужней
Человека надоба,
Рук - в руке моей.
           У меня тоже была (и осталась на всю жизнь)  надоба в тебе. Ну, что с этим теперь делать? Это приходит оттуда, «где крылья раздают бесплатно» , где души, не связанные путами  земных обязанностей и обязательств,  свободны и открыты: куда хотят – туда летят.
   Ты иногда заглядывал в редакционный вагончик,  где появлялась и я в надежде, что будет, наконец, работа. Но работы не было, так как  походную типографию никак не могли отладить. Сейчас думаю, что ты искал со мной встречи в редакции, хотя в присутствии посторонних мы почти не общались. Ты вел себя так, как будто мы едва знакомы. Не хотел афишировать наши отношения? Понимаю. Но при этом умудрялся-таки  иногда приглашать меня вечером  в кино. Когда и как тебе это удавалось, не могу вспомнить. Видимо, конспиратор ты был неплохой.
          В кино сидеть не хотелось. Хотелось смотреть на тебя, говорить с тобой, а не молчать, уставившись на экран.  Хотелось быть вдвоем, а не с толпой.
          Любимым местом наших свиданий стала летняя эстрада. Помню, мы сидели плечом к плечу на скамейке у глинобитной стены за последним рядом и разговаривали. Там нас никто не видел.  На сердце  такая щемящая тоска от предчувствия неизбежной и скорой  разлуки, такая нежность. Боролась с собой, чтобы не разреветься и не кинуться к тебе на шею. Обхватить бы руками и не отпускать! Мой! Никому не отдам! Но душераздирающие сцены в духе индийской мелодрамы с рыданиями и заламыванием рук - не мой стиль. Не было у меня на тебя права. Не мой!
         Я тихо сходила с ума, а ты был, кажется, спокоен «как пульс покойника» . Это меня бесило. Пересела на скамейку напротив, чтобы видеть твое лицо. В разговоре близко  склонялась к тебе (жуткое притяжение!), почти касалась своими коленями твоих коленей, заглядывала в глаза, искала в них что-то... Ты напряженно отстранялся, прислоняясь спиной к стене. Лицо становилось бледным, безжизненным. Нет, ты не был спокоен,  ты тоже боролся с собой!
         Ты победил себя, победил меня, Стойкий оловянный солдатик! Никогда не забуду  твое бледное лицо в темноте на фоне стены.
         «Пора по домам: детское время вышло!» - съязвила я от досады на нас обоих.
         Ты проводил меня до модуля. Из мужской половины вышел майор из политотдела. Он стоял  и глядел нам вслед. Я спиной чувствовала его взгляд. Мне всегда было неприятно замечать, как он смотрит на меня. Тяжелый взгляд. Позже он признается, что я ему очень нравилась. Надо же! А я этого майора почему-то боялась. Ну, да Бог с ним!  Под прицелом его взгляда протянула тебе руку: «Пока. Спокойной ночи!» Дружеское рукопожатие в ответ.
         Ах, юные мы пионеры! Ну, какая тут может быть спокойная ночь!?
         Меня мучила невнятность, неясность наших отношений, невысказанность чувств. Вроде бы,  ты благородно решил отпустить девчонку в свободное плавание за счастьем, не мешать ей в этом плавании, устраниться, но в то же время... не отпускал, держал. Да так, оказалось, держал,  что на 20 лет хватило. Ах, какой же ты был мучитель, Сережка! Но я, глупая,  готова была терпеть эту муку бесконечно долго. Только бы где-то рядом быть...

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

Обходя разложенные грабли,
ты  теряешь  драгоценный  опыт.               
                Автор неизвестен

Июнь 2009.ОН:   Здравствуй, Мариночка! Не могу писать! Хоть убей! Сажусь к машине ... и не могу. Я не решаюсь сказать тебе причину, но, по-видимому, надо снять проблему. И чем раньше - тем лучше! Совершенно верно, я тогда исчез (тоже думал навсегда) потому, что очень хотел, чтоб ты счастлива была, чтоб не иллюзорное счастье, а настоящее.  И я очень рад, что ещё тогда оказался прав, что муж у тебя такой...
      А сейчас я ещё пока не понимаю, как нам строить отношения. Не дай Бог наступить на те грабли. Очень боюсь (до истерики) навредить тебе. Любые наши мысли, а тем более поступки, имеют своё продолжение и последствия. Ты (даже и не спорь!) просто не представляешь, как я хочу встретиться с тобой. Именно поговорить, а не обмениваться своими мыслями! Ведь не просто так мы вдруг встретились снова в этом мире (пусть и в виртуальном пока пространстве). Для меня лично это оказалось не просто спасательным кругом, а настоящей опорой в складывающейся у меня в жизни ситуации. До того, как мы нашлись, я постоянно находился в ужасе от того, что не знал,  как жить буду после увольнения. Для меня гражданская жизнь как какая-нибудь Зимбабве!  И вот появилась ты!  И поговорила, и бурчишь на меня постоянно, и письма длинные пишешь, которые я чуть не со слезам читаю. Все! Мне стало понятно: жизнь продолжается, просто она будет другой. И ещё я понял, если я научился воевать, то и другим "наукам" обучусь.
      Я умоляю тебя, не вздумай на меня обидеться и перестать писать. Я всё же очень надеюсь на (хотя бы ещё одну) встречу. Я не просто надеюсь, я совершенно уверен, что она будет! Пока, крепко обнимаю и целую!

ОНА: Сережа! Ты прав: проблемы действительно надо вовремя снимать. Не ты один не понимаешь, как теперь строить наши отношения. Я тоже не знаю. И вот опять мы, похоже, влипли в историю, из которой не знаем, как выбираться. Это я виновата: слишком высокую (и не ту) ноту задала в нашей переписке и тебя "завела" и в тупик поставила ...  и все такое ...
      А проблема, на мой взгляд, вот в чем: наши отношения тогда себя не исчерпали, и точки там не было, всё, по моим ощущениям, оборвалось на запятой. Вот поэтому так непросто сейчас, и ясности нет. Пытаюсь внести ясность, но что-то путаюсь. Я не могу найти слово, которое бы  объяснило то, что между нами было. Думаю, что там было слово "дружба", но были и другие слова, которые мы не произносили вслух по понятным причинам. Вот если все другое, что "не дружба" убрать, стереть, то станет гораздо проще, и не будет повода переживать. Тебе так не кажется? Только получится ли? Я ведь поняла, на какие грабли ты боишься наступить. У меня тоже свои грабли  имеются и скелеты в шкафу.
      Вот ты все время твердишь одну и ту же фразу: "мы не просто так встретились" тогда и сейчас. Что ты имеешь в виду? Если не случайно, то для чего? Иногда мою светлую голову (как ты выражаешься) посещает жутко революционная мысль: может быть,  нам был дан знак, что мы изначально задуманы  друг для друга... Ну, что поделаешь, в этой жизни слегка не совпали по времени и по обстоятельствам (не повезло!). Давай договоримся и совпадем  в следующей жизни, если она есть!
Б е з м о л в н о: В этом письме я предложила два варианта того, как строить наши отношения. Первый - анархический: ничего намеренно не строить, положиться на свободный и естественный ход событий, а там, куда кривая вывезет, главное - себе не изменять. Второй - дисциплина, порядок, рамки. Шаг влево, шаг вправо - расстрел на месте.
      Но в целом письмо получилось очень колючим. Больно мне было от одной мысли, что ты из-за своих сомнений,  снова решишь свести наше общение на нет.
       Мои иронические выпады задели твое самолюбие. Мы чуть было не поссорились. Испугавшись, что потеряю тебя, я попросила прощения за неуместную язвительность,  призналась, что ты мне бесконечно дорог.Но, если откровенно, не очень поняла причину твоей столь  резкой реакции.
       В сущности, я ведь оказалась права, описав в этом письме два пути развития  наших отношений. И развиваться они стали по первому пути – стихийному. И не всегда удавалось нам держаться в дружеских рамках, хотя оба мы, видит Бог, старались. У Ахматовой есть интересное выражение – «любовная дружба». Думаю, что к нашим отношениям это определение очень подходит. «Любовную дружбу» я понимаю так: это когда один любит, а другой дружит, или когда оба любят, но любить нельзя, можно только дружить. Я не знаю, что было у нас, потому что могу ручаться только за свои чувства, о серьезности, искренности и глубине которых, думаю, ты знаешь.
      И все-таки некоторые мысли из этого письма, вызвавшего   у тебя столь  болезненную реакцию, нашли в твоей душе живой  отклик. И отголоски их я услышу  в твоих  последующих письмах и в нашем телефонном общении.

***

 А МУЗЫКА ЗВУЧИТ!

      Вскоре после нашей встречи явилась из ниоткуда, навязла в зубах и долго не отпускала меня еще одна  песня. В ней таилась загадка. Смысл ее я пыталась разгадать, но, возможно, понимала по-своему, примеряла к своей жизненной ситуации. Это Б. Окуджава «Две дороги».
Не сольются никогда зимы долгие и лета.
У них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
Эта женщина в окне в платье розового цвета
Утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез.
Потому что перед ней две дороги - та и эта.
Та прекрасна, но напрасна. Эта, видимо, всерьез.
      Образ двух дорог я осмыслила так: первая – дорога вширь, вовне, во времени и пространстве судьбы; вторая  - вглубь, внутрь, на самое дно души, в самую душевную суть.
      Не знаю, какие дороги имел в виду автор на самом деле, но я увидела такой сюжет: стою у окна и смотрю вслед уходящему мужчине, мысленно умоляя его оглянуться, вернуться.  Но он выбрал эту дорогу жизни, «прекрасную, но напрасную». Он ушел, не оглядываясь! И было в его судьбе всё: смерть и кровь, героизм и предательство, обретения и потери,  отчаяние  и одиночество. А счастья не было! Натрудились его ноги, устала его душа.
      Но видела я «из окна» другую его дорогу,  которая   «видимо, всерьез», которая «душу бередит».  Это дорога его души к моей душе. И мы шли по ней навстречу друг другу с открытыми сердцами, выпустив на волю то, что 20 лет держали в себе под замком…

***

А СЛОВ-ТО ВСЕХ И В ПИСЬМА НЕ СОБРАТЬ

Женская душа… На ней замочек…
Под замочком тайный сундучок…
                И. Самарина-Лабиринт

Июнь 2009.ОН:   Приветик! Теперь просто уверен: Господь испытал нас! У меня больше нет сомнений: мы нужны друг другу! Да, именно в этой ипостаси, именно так, как нам определено. Я уверен, было бы не просто глупостью, а преступлением уничтожить из-за ерунды, то, что нам подарено!
      Я очень тебе благодарен за то, что ты тоже не можешь потерять всё это. Я очень надеюсь, что всё, что касается только нас, никак не повлияет на наших близких! Прости некоторую высокопарность, но мы сейчас в ответе за тех, кто нам верит! Мне было бы очень горько и больно, найдя тебя через 20 лет, потерять тебя из-за глупости (прости, женской).
      Я сейчас воспринимаю создавшуюся ситуацию только как  проверку наших намерений. Проверку того, что оставила нам жизнь 20 лет  назад. И, коли мы дорожим всем этим, мы не имеем права выбросить всё это на  помойку.
      Ты мне тоже очень дорога! Ты стала первым моим испытанием! Испытанием моей  души! Я очень хотел быть с тобой, но я не знал, как без меня смогут жить дети. Учитывая полное отсутствие жизненного опыта (я его только начинал приобретать), я принял решение спустить всё на тормозах. Сейчас мне кажется, что я поступил верно. Пусть у меня всё в этой жизни пошло наперекосяк, но в тот момент я (верю в это свято!) принял верное решение. У тебя есть семья, очень хорошая семья, насколько я могу судить. У меня теперь есть сын. И семья, конечно.
      А для чего сейчас мы понадобились друг другу, надеюсь, скоро мы узнаем.
      Обижаться на тебя не буду, я об этом тебе уже писал. Но ругать тебя иногда буду. Так что готовься! Очень надеюсь на нашу встречу (по крайней мере, приложу все силы, чтобы она состоялась), и очень надеюсь, что несмотря  ни на что,  мы больше в этой жизни не потеряемся.
      Люблю. Целую!

ОНА: Помню, зашла в свою почту, чтобы отправить тебе написанное накануне вечером письмо, и увидела это  послание  от тебя. Мы писали практически одновременно и одновременно признались друг другу!
       Сереж! Вот то, что я написала тебе вчера и сегодня утром, еще не читая твоего письма. По-моему, мы очень совпали  на этот раз,  хотя бы в письмах. Намеренно ничего не меняю, чтобы убедился.
      Знаешь, Сережа, думаю, что та шоковая ситуация, которую я по дурости создала, нужна была для того, чтобы действительно внести ясность в наше общение и во всем разобраться. Поэтому буду называть вещи своими именами. Ты крепко сидишь? Ну, держись!
      Всю жизнь жила как надо,  по правилам,  по закону.  А тут ... (возраст, наверное, переходный) захотелось  хоть разок  сделать  то, что  хочется (вопреки здравому смыслу, может быть), то,  чего душа требует. А она потребовала найти тебя. Зачем? Думаю, затем, чтобы отдать любовь по назначению, тому,  кого недолюбила когда-то  (потому и  возвращаюсь все время ТУДА, если заметил). Затем, что поняла: все эти годы любила именно тебя, и ты мне дорог. Затем, что хочу общаться с тобой и все о тебе знать, до последней капли: как жил, как живешь, что думаешь и что делаешь (ведь это первейшая потребность любого любящего человека). И хочу быть нужной тебе. И хочу хоть чуточку нравиться (потому и кокетничаю слегка в письмах, прости эту естественную женскую слабость)... Ну, что тут непонятного? По-моему,  всегда так бывает.
      И еще поняла, что если когда-нибудь предстану перед Всевышним, и он меня прямо спросит: "Так кого же ты любила на самом деле?" -  прямо и отвечу, что тебя-да, мужа  - нет, но... Обязательно скажу "но", потому что "но" - это жизнь,  это  то, что вышло,  то, что построено, то, что никуда не денется, потому что прочно, сознательно, по закону и т.д.  А "да" и "нет" - это лирика. Но без лирики я не могу жить, уж извини.
      Знаешь, у меня в молодости были поклонники. Не скажу, что много, что штабелями ... Но и с серьезными намерениями, и с серьезными чувствами. Все отлуп получали, потому что мне нужно было самой любить. Но с теми,  в кого влюблялась, не совпадала.
      А от тебя мне ничего не нужно (кроме тебя самого), потому что все, что нужно женщине от мужчины у меня есть: и любовь, и забота, и внимание, и секс, и дети, и дом... Что еще? Не было только тебя. Вот поэтому и нашла, и не хочу терять.
Я понятно объяснила? Есть еще вопросы?
      Вот такое было письмо. После того, как прочитала твоё,  могла бы что-то изменить, убрать. Но не буду. Пусть останется, как есть. Я так думала вчера.
Пока. И я тебя очень люблю и целую. Марина.

Б е з м о л в н о: Это были наши первые признания. Нарыв, который зрел в разлуке, в сомнениях, в муках совести, в воспоминаниях столько месяцев (а для меня и лет), созрел, наконец,  и прорвался. Слово прозвучало! Мы его выпустили на волю!
      Позже слово это возникнет еще не раз и у тебя, и у меня...Не знаю, что тебя заставляло писать и говорить мне это слово. Благодарность? Радость? Сиюминутный порыв чувства или его скрытая сила и постоянство? Не знаю! Я же отваживалась  на признание,  как правило,  в отчаянной ситуации, когда казалось, что наше общение вот-вот оборвется, и потому мне уже было нечего терять, и я должна была сказать свое последнее слово перед казнью, и ... будь что будет!
      Ну, скажи, что ты не говорил это слово! Ну, откажись! А я не отрекаюсь! Я этим словом дорожу, я знаю его цену. Я его никому, кроме тебя, не говорила!

***
       Иду с работы домой. Завтра отпуск! Твой звонок:  «Мариночка, я согласен!»  - «С чем, Сережа?» - «Умереть с тобой в один день!»
      Ах, это ты на мою шуточную эсэмэску ответил, в которой я спрашивала, согласен ли ты умереть со мной в один день! Счастлива, что согласен! Счастлива! И денек невероятно солнечный.
     Иду и ликую на пару с А.Ахматовой:
      
Просыпаться на рассвете
Оттого, что радость душит,
И глядеть в окно каюты
На зеленую волну,
Иль на палубе в ненастье,
В мех закутавшись пушистый,
Слушать, как стучит машина,
И не думать ни о чем,
Но, предчувствуя свиданье
С тем, кто стал моей звездою,
От соленых брызг и ветра
С каждым часом молодеть.
    
       Где оно,  то море? Где та палуба? Но все равно плыву-у-у!А может,  лечу, парю, раскинув руки-крылья?! Ах, какая разница, когда так хорошо и радостно жить на свете!

      Вспоминаю сейчас об этом времени, как об утраченном чистом счастье.

***

Июль 2009.ОНА:   Здравствуй, Сережа! Знаешь, почему я больше письма люблю? Потому что телефонное общение - всегда  как-то на бегу. А в письме можно оторваться. Правда, живое общение еще лучше, но и там есть свои сложности.
      Ну, вот, давненько тебе не писала длинных писем, не отрывалась. Отрываюсь!   
      24 июля  по телевизору будет вечер памяти Высоцкого. Высоцкого люблю. Для нашего поколения и для тех, кто постарше, он вообще - знаковая фигура. Не так ли? Удивительно вот что: я заметила, что наше телевидение отмечает только две годовщины смерти - Пушкина и Высоцкого. Видимо, не без оснований. По тому значению, которое они имели для своего времени, их не превзошел никто.
      В начале 80-х, когда я начинала работать в библиотеке, у нас в читальном зале был один секретный шкафчик, а у этого шкафчика - секретный ключик. В том шкафчике на ключ запирались самые-самые ... книги, которые пользовались нездоровым спросом,  и их нужно было особо беречь: два томика Марины Цветаевой, переплетенные номера журнала  "Москва" с "Мастером и Маргаритой" Булгакова и недавно появившийся первый сборник стихов Высоцкого "Нерв". Это было мое первое знакомство с текстами Высоцкого. До того - только в записи или по немногочисленным пластинкам. Позже, когда началась перестройка,  материалы о Высоцком хлынули со страшной силой, и мы в библиотеке решили сделать  литературный вечер. Я написала сценарий, а за записями пришлось идти к одному знакомому любителю, преподавателю  С*** института.  У него была уникальная коллекция. У меня же дома были только два пласта с военными песнями, которые и по сей день люблю очень.
      Потом, когда поехала в Афган, конечно же, взяла этот свой  высоцковский сценарий, догадывалась, что он мне там пригодится.  Я ведь работать ехала,  а не на прогулку и не женихов искать!
      В общем, идея некоторой культурной миссии в войсках, признаюсь, меня посещала (я ведь идеалистка). Ну, а Высоцкий для мужской аудитории - это лучшее,  что может быть.  Согласен? И тогда была уверена, да и сейчас так считаю, что если самым глубоким и сильным воплощением женского начала в литературе является поэзия Ахматовой, которую очень люблю, то лучше Высоцкого никому из мужчин-поэтов не удалось воплотить  в творчестве мужское начало.
      25 января 1988 г. Владимиру Семеновичу стукнуло бы 50! Как не отметить это событие! Я работала в библиотеке Дома офицеров уже месяц и завела кое-какие знакомства. Особо задружила с противотанковым дивизионом. Был у них такой очень ответственный замполит какой-то роты, молоденький паренек, ровесник Антона, который усиленно занимался воспитательной работой среди своих солдат. Позже я с ними  проведу еще несколько культурных  мероприятий. Ну, вот. Решили мы с тем замполитом провести вечер Высоцкого  у них в дивизионе. Он мне дал ребят в помощь, и мы начали репетировать. Какие хорошие были мальчишки! Ах! Но возникла проблема с записями. Ведь ни нужных записей, ни магнитофона у меня не было. Бросила клич среди знакомых офицеров: у кого есть Высоцкий. Откликнулся тот самый Костя из рембата, о котором я тебе уже писала, позвал в гости "на Высоцкого". Святое дело - пошла. Приняли по-джентльменски. Угостили чаем с конфетами и Владимиром Семеновичем, конечно. Всё нашла, попросила записать. С чувством выполненного долга иду через КПП. Строгий командир: "Пройдемте!" Вызвал меня на ковер, пропесочил как следует  насчет морального облика и дисциплины, дабы впредь не разлагала армию. Вот так  невинно пострадала во имя искусства!
   
      А Высоцкого все-таки мы провели! Ходила к черту на кулички в этот противотанковый дивизион. Народу в клубе собралось ... - полный зал. Командир был сама любезность.  Исполнила-таки культурную миссию в войсках!

ОН:  Мариночка! В 1987 году я пришёл как всегда на службу в свой любимый разведбат ... и замполит объявил мне, что пришла выписка из приказа о моём переводе в Афган. Честно, я чуть не потерял сознание! Хорошо, что упал на табурет солдатский. У меня жена была беременна третьим ребёнком.
      А для меня на тот момент  путеводной звездой в жизни был Владимир Семёнович. Мне было очень страшно. Я точно знал, что меня убьют в Афгане. Но...  Я послушал песни Владимира Семёновича ... и выбора у меня не осталось. Так до сих пор я и поддерживаю себя его песнями, его мироощущением.

ОНА (б е з м о л в н о): Твой страх мне был понятен. В Интернете прочла, что летом 1986 г. в провинции Т*** во время одной из операций ваш разведбат понес большие потери. Двое маленьких детей и третий ребенок  в проекте. У тебя были все основания откосить от Афгана! Но совесть не позволила подставить кого-то другого. В этом ты весь! Думаю, жена и теща не пришли в восторг от твоего решения.  Младшая дочь родилась без тебя.
      В связи с этим вспомнилась история одного знакомого (назову его Н.) о том, как он  трижды в Афган не попал. В самом начале войны он, новоиспеченный лейтенант, только после военного училища, стал обивать пороги начальства и проситься в горячую точку. Нужно было торопиться боевой опыт приобрести  и звездочки на погоны получить. «Цыц! - сказал мудрый командир. -  Еще успеешь! ТУДА спешить не надо!»  Через 4 года Н. должен был ехать в Афган по замене. Но в ОКВ в Германии требовался  специалист по космической связи. А Н. был единственным таким специалистом в части. Пронесло! Еще через два года - только отзвучал для моего знакомого марш Мендельсона - снова Афган. Связистом! В Джелалабад! При росте  185 – груз 200 однозначно! А семья? А квартира? А очередной отпуск? Н. начал качать права, ему сказали: «А, пошел ты!» Вот так и не поехал в Афган, зато ироническое прозвище  "афганец" прилипло на всю жизнь.

***
ЧАСЫ БЕГУТ НАОБОРОТ (1987-1988)

    А с упомянутым выше Костей из рембата у меня забавная история приключилась.
   Я приступила к работе в библиотеке в конце декабря 1987 г. В тот памятный декабрьский вечер в Доме офицеров шел какой-то концерт.  Молоденький старший лейтенант на сцене  лихо под гитару наяривал   "А на окне наличники, гуляй да пой, станичники" Розенбаума. Голос сильный. Пел зажигательно.  Вышел за кулисы весь такой стройный, подтянутый,  огнеглазый, возбужденный успехом у публики и нос к носу столкнулся со мной. Новенькая и, вроде бы, симпатичная!  Молодой человек сразу же хвост распушил и -  знакомиться. Вопросы, шутки, анекдоты как из рога изобилия. Желая закрепить успех у девушки, сразу же предложил встретиться. А чего тянуть? Согласилась из любопытства. Посидели на низенькой скамеечке  на спортплощадке за библиотекой, поговорили. Он  в своем репертуаре: соловьем заливается. Ну,  мы-то, девушка серьезная, да и годами постарше, мы на павлиньи перья не падки. Нам интеллект и душевную глубину подавай! Но парень настырный оказался:  даже в гости без приглашения однажды заявился.  А эта принцесса ну,  никакого интереса не проявила.  Такой облом!
      Самое  забавное было в конце. В мае-июне Костя заменялся и перед отъездом пришел книги сдавать. И тут, рассказывая о том, куда после Афгана отправится,  обмолвился про жену... Я  расхохоталась: "Ты же говорил, что не женат!" - "Но ведь,  если бы правду сказал, ты не стала бы со мной встречаться?" - "А я и так не стала!"

    Да,  есть такие ухари среди вашего брата, которые считают себя совершенно неотразимыми, и посему уверены в успехе и всегда готовы на штурм любой крепости. Вот только крепости иногда попадаются неприступные.   Впрочем,  такие люди, как Костя,  никогда не огорчаются неудачей, легко и весело ко всему относятся, как к игре: подумаешь, пролетел  как фанера над Парижем. В другой раз больше повезет. Забавный мужской тип!

***

ТЫ МНЕ СНИШЬСЯ ПОД УТРО

      Снова ты мне снишься под утро. Вижу тебя и мужа Мишу почему-то молодых (что за напасть!), и мне нужно решить, к кому подойти. Я подхожу к тебе. Все-таки в этом сне подхожу! И так сладко в твоих объятьях! Но, стоя к Мише спиной, чувствую какую-то опасность, исходящую от него. Затылком чувствую. Кожей.  Я не оборачиваюсь, обреченно жду выстрела или взрыва, закрывая тебя собой. Готова ко всему. Долго жду. Но ничего не следует. Оглянувшись, вижу около Миши  ... ведро с холодной водой...
      Вот так часто драма оборачивается фарсом! Ушат с холодной водой - это, пожалуй, именно то, что нам с тобой нужно, чтобы в себя пришли.
      Когда приснился этот сон, еще ничто не предвещало конфликт с Мишей, но моё подсознание дало мне подсказку, которую я проигнорировала. Меня несло волной. Остановиться не могла. Но вот что любопытно: в ситуации выбора я предпочла  тебя: и в прошлом, и в настоящем, и сознательно, и подсознательно... И всегда!

ПРОДОЛЖЕНИЕ в части 2