Сидящий рядом со мной в кресле мужчина вскочил, уступая место
женщине с ребёнком. В сумеречном брюхе автобуса он не заметил, что
кресло напротив свободно и женщина уже усаживается там. Парень нашёлся и обратился к стайке девчонок, стоящих в проходе автобуса: «Садитесь, есть
место.»
Девушки захихикали – да сидите.
- Раз я уже встал, значит, не сяду - категоричным тоном заявил парень.
И девчата поняли – не сядет, и близ сидящие поняли: сказал – кремень.
Одна из девушек проскользнула в кресло рядом. Повезло девчонке.
И тут с кресла передо мной почтительно встал другой парень и уступил
место старичку, стоящему рядом.
Да что ж такое! Может это показательное шоу «не перевелись ещё на свете
настоящие мужчины» для меня – скукожевшейся на моём островке кресла у
окошка и в очередной раз твёрдо убеждённой, что любви нет, мужчин нети
вообще…
… А ямочки на ягодицах выглядят так нежно-эротично, и за что их обозвали
целлюлитом…
Да, о чём это я?
О мужчинах, которые меня бросали или о себе, горемычной, которую тут же
подбирали. Но уже другие. И что они во мне находили интересно, когда
подбирали. Кстати, ещё интересней бросали-то за что? Меня. Красивую.
Умную. Всё понимающую. И даже хозяйственную на – на четвёрку с плюсом!
Феминисткой мне никогда не стать, я вообще убеждена- если о мужчинах
много говорят, значит они этого стоят.
Автобус остановился, рядом сидящая девчонка вскочила – пора выходить.
Другие пассажиры заполняли автобус. И вдруг, у меня свело челюсть.
Конкретно. Я увидала девушку неземной красоты. Может сказочной. Синие
искрящиеся глаза, кукольный овал личика, нежно струящиеся волосы,
безупречны ножки, скрывающиеся под мини юбкой и осиная талия. Вот это
да! Создаёт же природа такие шедевры. А как на это совершенство
реагировать мужчинам, скажите на милость?
…Интересно, а скучал ли Адам, обладая единственной Евой…
Рядом со мной в кресло плюхнулся другой пассажир. Даже если бы он сидел
в другом ряду, стало бы понятно, что мужчина был пьян. От него несло
перегаром, как от тракториста соляркой. Въедливо и надолго. Сейчас
приставать начнёт – подумала я – и он начал приставать.
- Девушка, а вы тоже в автобусе едите?- спросил он.
- Ну да,- нашлась я.
- Девушка, а давайте познакомимся. А покажите вашу правую руку, вы
замужем? А кольцо на пальце есть?
- Замужем, а кольцо дома оставила, что б в автобусе не украли –
отбиваясь шипела я.
- Ну, ладно я не буду приставать, дайте мне только свою руку, я стану
тихонько спать и оставлю вас в покое.
- Руку? Может вам и сердце отдать?. И сердце, и печень, и почки? –
сказала я отодвигаясь к холодной стенке автобуса.
В каждом автобусе свой микроклимат, тот, который создают сами пассажиры.
В нашем отовсюду раздавалось треньканье сотовых.
- Эллочка, надрывно перекрикивала шум работающего двигателя стоящая в
проходе рядом со мной женщина,- Эллочка, ты его покормила? - Лицо её
багровело от натуги.- Нет, нет. На полке в зеленой упаковке. Он обожает
этот китти-кэт. Это она о коте заботится, - догадалась я.
- И тогда я сказал им, дайте мне «Ветеран труда»!Я больше сорока лет
проработал, а они говорят стаж тридцать восемь. Куда дели два года?
- Да, - вторил ему собеседник,- и мне не дают, и мне не дают…
- Эллочка, а таблетки ты ему зря не даёшь! Вдруг глисты. Надо. Гавкает?
Ну, и что ему теперь пасть затыкать? Столько денег отвалили!
Собака. И породистая.
- И где демократия, и выборы на носу, что они там думают наверху?! – это
разговор впереди. Тоже не далеко от меня. Они все кажутся рядом, потому,
что автобус основательно набит людьми.
Я люблю ездить в автобусе, он здорово отвлекает от духовных проблем,
заставляя уделять больше внимания земным – ехать сидя и чтобы не
затолкали, если уж едешь стоя.
… Нет базара. Опять остановка. Сходят-заходят.
Чудовище приближалось ко мне в образе знакомой молодой женщины. Вплыв своими телесами в кресло рядом она повернула голову ко мне
(интересно – как? Шея, по идеи, должна быть, но где?) и, окинув
маслинами глаз, начала. О самом святом в тот день. О бросившем меня
мужчине.
- Ты не расстраивайся, - сказала она, - Мы обе за тебя. Она говорит, что
он дурак, бросил такую женщину.
И без перехода она начала перечислять, что он ей накупил, и как старался
понравиться её маме.
- Ну, да. Это он может. Угождать, да – поддакивала я. – сволочь, пусть
теперь без меня. Как хочет. Я тоже свободная. Ха-ха. Ха-ха.
Рот в заученном оскале улыбки. Мне же трын-трава. Подумаешь – ушёл. Я
продолжаю улыбаться, изредка покачивая головой в знак согласия.
… Во Франции лягушек едят. Там лягушки большие. Может даже и вкусные. Я не пробовала. Что же это со мной?
И поняла – что. Рядом со мной сидело зелёное пальто с большим
открывающимся и захлопывающимся ртом. Во Франции лягушек едят, а не жаб.
И не таких больших.
Я почувствовала себя предательницей женского пола, но я возненавидела
весь женский род.
Убедившись, что я основательно отгорожена тушей от микроклимата автобуса и отступать, (кроме как тюкнуть по окошку и в порыве горя бросится под колёса) некуда, я не сдалась. Помятуя, что безвыходных ситуаций не
бывает ( некоторые говорят, что выходов в безвыходных ситуациях по
меньшей мере два).
Я не стала играть роль бьющегося эпилептика, а просто постаралась
отключиться. И мне это удалось. Кроме обрывков фраз «… он ей говорит,
моя кисонька» «… да-да, привезу обязательно» я ничего не слышала и даже
сама слегка обеспокоилась, не впасть бы в транс на нервной почве, да не
проехать бы свою остановку.
Из транса меня вскоре выводят трели сотового. Это мелодия моего
любимого, сладенького, единственного.
- Да, -говорю я.
- Привет,- говорит он. – Как дела?
- Нормально. Ты где?
- Я в пятистах километров от тебя, дорогая. Вот уже пять дней. Господи,
как я скучаю.
Сквозь расстояние пробивается весёлая музыка оттуда.
- А что за музыка у тебя играет, - спрашиваю я.
- Что ты, здесь нет музыки, здесь даже мебели нет, ты же знаешь, -
отвечает он.
Я слышу смех и чей-то щебет.
- Ты с кем?
- Я – один. Скучаю страшно, не дождусь пока приеду к нам, домой. Эх,
если б не дела…
-Ну, пока.
- Пока! Пока!
Вот он. Мой. А эта толстая жаба сидит рядом и такое заливает.
Завистница. Им мёду не давай, лишь бы у другого всё было плохо. Ишь ты…
Я вдруг замечаю, что до сих пор качаю головой, в знак согласия.
Интересно, это ещё с тех пор, как она только заговорила или когда
позвонил мой?
Вот и нам скоро выходить. А тут ничего, в автобусе, тепленько, а там, на
улице дождь моросит.
Мы выходим, стихийно выстраиваясь в проходе по одному. По довольно
высоким ступенькам, придерживаясь за поручень я спускаюсь на асфальт,
тут же попадая в лужу сапогом (между прочим очень изящным с острым
носочком и каблучком- шпилькой). Меня окликают.
- Привет, - кричит мне ещё одна знакомая (она садится в тот же автобус в
котором только что грела место я). – Ну, надо же, на десять минут ты со
своим милым разминулась! – огорошивает она меня.
- Он уже давно уехал, - говорю я.
-Да что ж я его не узнаю,- обижается она. –Только вот на автобус свой
сел. Говорил далеко едет, за пятьсот километров отсюда. Дела…
«Тот, кто живёт надеждой, умрёт голодным». Ну, почему это сказал
Франклин? Почему не я? Эти слова должна была придумать я.
Да не расстраивайтесь вы девушка! Вы такая красавица. Щёчки такие
розовые, просто тянет поцеловать!
Откуда только они возникают, эти спасатели?... Плохо только, что и
исчезают они также внезапно – в никуда.
… Сапоги у меня хоть и изящные, но не фирма – только вот стала в лужу –
сразу протекли…
Малахова Оля